Дорога войны

Глава 1. Грызущий кость пёс

Лесную дорогу, узкую, в буграх вспученной корнями земли, развезло от бесконечных дождей. Солнце, изредка мелькавшее сквозь корявые ветви деревьев, не могло просушить её. Копыта лошадей увязали в чавкающей жиже, а ведущие их в поводу путники то и дело поскальзывались.

– Отвратительное место, – заметил Илен, едва удержавшись на ногах, и облачко пара поднялось вверх с его словами. – И до чего же холодно, духи леса побери!

Савьо промолчал – он замёрз и устал так, что разговор казался чрезмерным усилием. И лишь Саламандр не обращал внимания на тяготы пути.

– Похоже, духам леса надоело ворчание. И они решили выпроводить нас вон. – Магистр указал вперёд. – Лес редеет, мы почти на месте.

Лес отступил внезапно. Поваленные деревья и торчащие из земли пеньки мёртвой границей обозначали то место, где заканчивались владения природы и начиналось царство людей. Почти вплотную к ней стояли кривобокие лачуги – первые вестники недалёкого города, чуть в стороне темнели покосившиеся столбики деревенского погоста.

– Добро пожаловать в развитый мир, – буркнул Илен, обходя вонючую кучу мусора.

Полчаса под моросящим дождём – и на горизонте выросли мрачные стены. Очередной забытый богами город, для Савьо все они стали безликими и безымянными близнецами. Менялись цвета городской стражи, менялись имена наместников, но суть, укрытая за каменными стенами, оставалась прежней. И всё же город означал гостиницу, а вместе с ней и возможность провести ночь в тепле – не на земле, не в убогом подобии палатки, где не укрыться как следует от дождей и ветров, а под крышей. Пусть и в самой дешёвой комнатке, пусть и с клопами, но кровать оставалась кроватью – роскошью, которая им нечасто перепадала. Нечасто – и ненадолго. Пара-тройка дней, и магистр с учеником снова тронутся в путь – скорее всего, спешно и ночью, а Савьо старательно будет не думать о том, что они оставляли за спиной в своём бесконечном беге.

Копыта застучали по старым, выщербленным камням, впереди зияли распахнутые настежь ворота – словно пасть чудовища из старых сказок.

«Проглотит и не подавится, – мрачно размышлял Савьо, с опаской посматривая на нависающие над ними зубцы поднятой решётки. – Город – как хищный зверь, ежедневно перемалывает десятки судеб в своём безразличии. Чужая беда – всегда чужая, никто не протянет руку помощи, хоть закричись».

Лекарь оглядел снующих вокруг людей – бесконечный калейдоскоп чужих лиц и равнодушных взглядов, и нигде нет того, кого Савьо высматривал в каждом прохожем, кого без устали искал в любом городе, что встречался им на пути. Если бы только знать, жив Айзек или нет! Но целитель не мог найти следов друга, а пророческий дар Кеаны молчал. Значило ли это, что Вларика полностью подчинила себе Айзека, убив его волю и здравый смысл? Полтора года – смертельный срок для всех без исключения любовников ведьмы, никто не смог протянуть дольше. При мысли об этом сердце Савьо оплетали колючие стебли вины, но он старательно гнал от себя страх. Будь Айзек мёртв, он бы так или иначе почувствовал это, он бы узнал.

Среди толпы мелькнула невысокая фигура, с головы до пят закутанная в плащ. «Припадает на левую ногу», – невольно отметил Савьо, а в следующее мгновение уже устремился за прохожим.

– Погодите! Эй, постойте! – Савьо не составило труда догнать хромого, и он тронул его за плечо. – Айзек?

Человек в плаще обернулся. На лекаря смотрел немолодой уже мужчина с испитым лицом и бегающими глазами.

– Те чего? – хрипло поинтересовался он.

– Простите, я обознался. Принял вас за другого.

– Глаза протри, – рыкнул мужчина и поковылял прочь.

Савьо проводил его взглядом. Сколько раз, видя на улице хромого, хоть отдалённо подходящего по росту, бросался он вслед, выкрикивая заветное имя – и каждый раз ошибался. Саламандр и Илен, казалось, привыкли к причуде лекаря и не осыпали насмешками или упрёками, когда тому мерещилось знакомое лицо среди текущей мимо толпы. Савьо дорого бы дал за вести об Айзеке, но как отыскать единственного человека в бескрайнем море людей, городов и стран – не представлял.

– Заночуем здесь.

Саламандр остановил коня перед добротной таверной. У двери болталась свежевыкрашенная табличка с изображением грызущего кость пса. Боги, верно, издевались над Савьо.

Заплатив за ночлег и ужин, они поднялись наверх, в скромно обставленную тёплую комнату. Покопавшись в сумке, Савьо выудил целебную мазь, приготовленную ещё под руководством Кеаны.

– Ну давай, Илен, пора менять повязки.

Болезненно морщась, Илен стащил рубашку. На прошлом «деле» он заработал опасный удар по рёбрам. Вовремя подоспевший Саламандр спас попавшего впросак ученика, но с тех пор Савьо не покидало гнетущее чувство: смерть подобралась слишком близко, и никто не мог знать, доживут ли они до следующей зимы.

– Почему не дал исцелить себя? – бормотал Савьо, смазывая длинную красную полосу, протянувшуюся по правому боку Илена. – Однозначно всех идущих по Дороге Крови учат невообразимому упрямству.

Илен в ответ лишь ухмыльнулся.

– И правильно сделал, что не позволил, – заметил Саламандр. – Умение отвечать за собственные промахи – полезный навык. Чего не скажешь об уверенности в том, что тебя исцелят. Вредная мысль для идущего, эдак и до безрассудства недалеко.

«Дар – не игрушка. Дар – опасная вещь, не стоит разменивать его по пустякам, – твердила ему и Кеана. – Ты либо станешь зависим от него, как моя сестра, либо истощишь силы, и когда он тебе по-настоящему понадобится, не сможешь воспользоваться».

Вот только Савьо казалось, что старая целительница и сама не до конца понимала суть его магических сил, а потому и верить ей на слово не спешил. Зато в словах Саламандра была доля истины, – с этим лекарь спорить не мог.

– Я просто хотел помочь, – буркнул Савьо, втирая мазь. И с сожалением загнал жаждущий исцелять Дар поглубже.

– Порой приходится ожесточить своё сердце ради блага тех, кто дорог. Старая, как мир, истина, но от того не менее правдивая. Как закончите с перевязкой, всем спать, завтра нас с Иленом ждёт дело.

Обычно, получив возможность заночевать под крышей, Савьо мгновенно засыпал, но сегодня сон не шёл. Ворочаясь на неудобной кровати, он тщетно пытался отогнать мрачные мысли. Порой в их кочевой жизни наступал период покоя, а бывало и так, что они не успевали запоминать города, где побывали. Да и не только города: в Северном Королевстве они оказались каких-то три месяца назад, а до того были и Южные Земли, и множество мелких островов. В каждом месте у Саламандра и Илена находилось дело. Поначалу Савьо жгло любопытство, но однажды за ужином таверну наполнили слухи, что старик и мальчишка вырезали целый дом – и все убийства были кроваво-жестокими. Савьо поднял глаза на сидевших напротив Саламандра и Илена. Те продолжали спокойно уплетать мясо, но Савьо кусок в горло больше не лез. Мог ли магистр идущих сойти за старика? Вполне, особенно если в темноте и со страху. А Илен, высокий и гибкий, тянул на мальчишку.

– Ты же не думаешь, что мы уходим лечебные травы собирать? – вполголоса поинтересовался Саламандр. И в его глазах отразилась стальная жестокость.

С тех пор Савьо предпочитал ничего не знать о делах двух идущих, в конце концов ведь не он убивает, он просто лечит друзей, когда те попадают в неприятности. Хотя бы отчасти это помогало. Ещё лучше становилось при мысли о том, что так, странствуя из города в город, однажды он может отыскать Айзека. А уж ради того, чтобы объясниться с другом, он охотно закрывал глаза на следы крови на плащах, на ползущие следом за ними мрачные сплетни и на то, с какой поспешностью они порой бежали прочь.

Повернувшись на другой бок, Савьо обвёл взглядом комнату: в темноте смутно угадывались силуэты мебели и спящих друзей. Целитель вздохнул и закрыл глаза.

…Он стоял посреди площади, а вокруг нескончаемым водоворотом текли закутанные в серые плащи фигуры. Все как на подбор невысокие, стройные, и все до единого хромали на левую ногу. Савьо метался среди них, выкрикивая имя потерянного друга, срывал капюшоны, но каждый раз обнаруживал чужое лицо.

– Айзек!

Танец фигур становился всё запутанней и причудливей, целитель уже не помнил, кого окликнул, а кого пропустил. Ему нужен один-единственный человек, Савьо точно знал, что он здесь, кружится в этой мешанине лиц и тел, но не мог отыскать его, раз за разом натыкаясь на незнакомцев.

– Айзек!

Словно по неслышному приказу фигуры застыли и расступились, пропуская одетого в чёрный плащ человека. Он шёл прямо к Савьо, медленно и уверенно, и, в отличие от остальных, не хромал. Фигура сделала последний шаг и скинула капюшон.

– Здравствуй, друг Савьо. – На него полыхнули чёрные смеющиеся глаза.

– Айзек… – Савьо протянул руку, желая коснуться друга, но под пальцами была лишь пустота. – Не уходи!

– Мы встретимся. На Дороге Войны.

Пёс улыбнулся и растаял в воздухе.

– Айзек! Айзек!

Напрасно Савьо звал и кричал, человек в чёрном плаще исчез, и лекаря снова подхватил хоровод серых незнакомцев.

– Ты ведь обещал не бросать меня! Так где же ты? – Савьо сжал кулаки. – Слышишь меня? Где ты?..

Савьо распахнул глаза: мутная слюда почти не пропускала света, и комнату окутывала темнота. В окно скреблись ветки дерева, слышалось мерное дыхание спящих людей и разговоры где-то за стеной.

«Мы встретимся. На Дороге Войны».

Фраза застыла в памяти, словно вылепленный из воска образ. Пугающая, непонятная, важная. То была подсказка Дара, – большего Савьо не мог объяснить. Кеана научила его управляться с талантом целителя, но вместе с умением лечить тела и души в Савьо пробудились новые, доселе неведомые силы, и здесь уже предсказательница была бессильна.

Узнав правду о сговоре Айзека и Кеаны, Савьо рухнул в бездну стыда и вины: он так легко повёлся на обман, позволил обиде взять верх! Савьо часто размышлял о том, что могло статься с Айзеком, прикидывал, как бы отыскать его. Друг так прочно поселился в мыслях, что однажды начал появляться и во снах. И если поначалу это были воспоминания из пережитого в плену у Дьюхаза или перемешанные с тайными страхами лекаря кошмары, то со временем сны начали походить на предвестников беды из детства. Тогда заговорённый амулет оленёнка защитил Савьо от них, но теперь, похоже, не справлялся и он. Сны рассказывали правду, Савьо не сомневался, Дар тянулся к другу и, словно вещий пророк, вёл, давая подсказки, которые не получалось расшифровать. Это было невыносимо: знать, что Айзек достижим, но не понимать тихий шёпот собственной магии.

Савьо с головой накрылся одеялом. Вера, которая с упрямой настойчивостью снова и снова вспыхивала в душе, столь же часто угасала, оставляя мерзкое ощущение бессилия.

Пробуждение было резким и неприятным. Кто-то вломился в комнату, сорвав дверь с петель. Толком не успев сообразить, Савьо схватил лежащий у кровати кинжал и выдернул из ножен.

– Убить всех! – проревел чужой голос, и на лекаря навалился здоровенный детина.

Наудачу махнув кинжалом, Савьо почувствовал, как остро отточенное лезвие рассекло плоть, и нападавший со злобным рыком отпрыгнул в сторону. Вскочив с кровати, Савьо огляделся. Ещё недавно такая опрятная комнатка была разгромлена. На полу валялись два тела, а раненый мужчина выскочил в лишённый двери проём и помчался прочь. Илен, схватив со стула меч, кинулся следом.

– Может статься, что это обычные наёмники. – Саламандр присел около убитых. – Или что нас хотели ограбить. Но, сдаётся мне, о нашем приезде прознали раньше времени, мы где-то знатно напортачили.

Вернулся запыхавшийся Илен.

– Ты догнал его?

Ученик кивнул магистру. Саламандр оглядел комнату, на мгновение его взгляд задержался на Савьо, но тут же скользнул дальше.

– Мы оставляем слишком много следов, мы стали неосторожны. – Саламандр вытер меч и сунул в ножны. – Заплатим хозяину за погром – и уходим. Выберем гостиницу понеприметнее и доделаем то, за чем приехали. Сейчас это – главное. Об остальном поговорим после.

Глава 2. Ищейки Мареуна

Вчерашний сон разбередил надежду. В истосковавшейся, стонущей от раскаяния душе зародилась решимость послушаться Дара и ухватиться за призрачную возможность отыскать друга – разве не так бы поступил сам Айзек?

Савьо не находил себе места. Несмотря на суетную ночь и утро, когда они забились в убогую нору, совсем не по праву именуемую гостиницей, спать не хотелось. Хотелось немедленных действий. С трудом изображая спокойствие, Савьо дождался, пока Саламандр и Илен уйдут по делам, а затем прихватил тёплый плащ, кинжал, опоясался мечом и вышел в промозглый осенний вечер. Убедившись, что по нелепой случайности поблизости нет Саламандра и его ученика, Савьо накинул капюшон и двинулся прочь от гостиницы. Теперь уже город не казался ему отвратным, безликим чудовищем, вечер спрятал уродство, окутав улицы таинственностью. Савьо ускорил шаг, прокручивая в голове разговор с Саламандром: не вкралось ли в голос радостное предвкушение, не было ли у магистра повода заподозрить неладное? Ему не нужна помощь, он сделает всё сам. Ведь, в конце концов, Савьо, а не кто-то иной, – обладатель Дара.

Горожане охотно указывали лекарю дорогу к близлежащим тавернам, а проулки покорно выводили его к одной за другой: побогаче и победнее, большим и совсем крошечным. Во всех них Савьо нужно было одно – сплетни. Он не мастак выводить беседу в нужное русло хитрыми окольными путями, но вряд ли даже прямые расспросы о хромом черноглазом парне покажутся подозрительными, мало ли кто кого ищет.

Вскоре Савьо обнаружил, что всё не так просто, как он представлял себе. Таверна сменяла таверну, а усталость и безнадёжность затеи – былую решимость. Разве можно наугад найти человека, даже окажись они в одном городе?

Савьо толкнул дверь очередного трактира. Старое здание с покрытыми мхом стенами, казалось, только и ждало часа, когда же пьяные, шумные посетители оставят его в покое и позволят догнить свой век. Но, судя по переполненному залу, случится это нескоро. Савьо обвёл взглядом помещение и вздохнул – он даст себе ещё две попытки, а затем вернётся обратно, поджав хвост, расписавшись в бессилии и том, что не способен понять Дар, который так настойчиво тянул его в город. Натянув любезную улыбку, Савьо двинулся к стойке.

– Красавчик, желаешь хорошо провести время? – Молоденькая путана заступила ему дорогу, провела пальцами по плечу. Савьо покачал головой и попытался её обойти.

– Быть может, кое-что о твоём друге заинтересует больше?

Савьо замер на месте и озадаченно уставился на девушку.

– И откуда же ты…

– Соседняя таверна. Услышала твой вопрос там. Но не успела подойти, была… – путана кокетливо стрельнула в него глазами, – …была очень занята.

– А освободившись, бросилась за мной?

Скверное предчувствие скребло душу. Но ведь он обещал себе ухватиться за любой шанс, что плохого может ему сделать обычная девчонка?

– Почти. Скорее, за деньгами, которые ты готов отдать тому, кто видел твоего дружка. – Путана прильнула к Савьо. – Ты едва ли не на каждом углу кричишь о черноволосом и темноглазом парне, что хромает на одну ногу. Думаю, он тебе очень нужен.

Савьо аккуратно отстранился.

– Я слушаю.

– Экий нетерпеливый. Может, для начала покажешь монеты?

Савьо выудил из кармана несколько медяков и ссыпал в требовательно подставленную ладонь девушки.

– Расскажешь что полезное – я дам тебе ещё.

– У него шрам на левой кисти, чёрные глаза. Играл здесь в карты. Вернее, не играл, а разделывал под орех всех пройдох-шулеров.

Савьо осторожно кивнул. Это было очень похоже на Айзека.

– Вот только тот парень не хромал.

– Не хромал?

– Точно тебе говорю. – Путана скрестила на груди руки, взглядом указывая на кошель Савьо.

Не хромал… Вларика исцелила своего любовника? Савьо был бы рад за Айзека, если бы не одно «но» – ведьма обретала контроль над всеми, кого вылечила, как это произошло с самим лекарем. Не могло ли получиться так, что Савьо сломя голову бросается в расставленную Вларикой ловушку?..

Лекарь собрал остатки решимости: он не должен отступать. Как бы повёл себя Айзек? Он бы пошёл до конца ради Савьо – впрочем, «бы» здесь не нужно, ведь именно так он и сделал.

– Ладно, допустим, я ошибся, и мой друг не хромал. Что ещё можешь сказать? Говорил он с кем-нибудь? Куда отправился потом?

Путана наморщила лоб, вспоминая.

– Говорил? Он говорил со многими, твой приятель вообще болтлив. Он мне понравился, хотя и не красавчик. Ты получше будешь. – Ещё один огненный взгляд и искушающая улыбка.

В груди Савьо полыхнуло колкое раздражение. Неужели девчонка не понимает, как важна ему каждая деталь, а вовсе не её заигрывания?

«Разумеется, не понимает, – парировал внутренний голос. – Ей, например, важны твои монеты – полученные тем или иным путём».

Савьо постарался придать голосу дружелюбие.

– Итак, он обыграл шулеров и… Что было дальше?

Она небрежно передёрнула плечами.

– Он потолкался здесь какое-то время. А потом ушёл.

– И всё? И ты не знаешь, куда?

– Ну почему же? Знаю. Твой дружок не был столь целомудрен, он ушёл со мной.

– С тобой? – переспросил Савьо.

Путана деланно обиделась.

– Думаешь, я недостаточно хороша для твоего черноглазого приятеля? А вот он так не посчитал.

– Ладно-ладно, забудь. – Савьо примирительно поднял ладони. – Можешь показать, куда вы пошли?

Обида на лице путаны сменилась жадностью.

– Разумеется. – Она радостно кивнула. – За пять серебряных.

– Сколько?!

– Или твой друг не стоит таких денег?

В ответ на иронично изогнутую бровь Савьо лишь покачал головой.

– Два.

Путана расцвела в улыбке.

– Три, и будь по-твоему. За мной, красавчик.

Здание, к которому путана привела Савьо, располагалось поблизости: одинокий факел у входа, затаившаяся вдоль стен темнота, из которой слышалось пьяное бормотание, тихие вздохи и скабрёзные шутки. Девушка ухватила Савьо под локоть.

– Я покажу тебе комнату, где мы с твоим не-хромым другом скоротали ночь. Уверена, ему понравилось. Могу и тебя осчастливить.

Лекарь высвободил руку.

– В этом нет необходимости.

Путана пожала плечами.

– Странный ты какой-то. Второй этаж, последняя комната. – Она протянула ладонь. – Мои деньги.

– Так не пойдёт. Сначала покажи мне комнату.

Недовольно ворча и кривя губы, путана потянула на себя дверь, за которой обнаружилась ветхая скрипучая лестница.

– Понятия не имею, зачем тебе сдалась комната. – Она поднялась на второй этаж и остановилась в дальнем конце коридора. – Вот эта.

Савьо толкнул дверь – та легко поддалась. Оглянувшись на беззаботно улыбающуюся девчонку, он шагнул внутрь – сам толком не понимая, что ожидает найти, не записку же ему Айзек, в самом деле, оставил.

Едва Савьо переступил порог, как на голову ему накинули мешок, а после бесцеремонно опрокинули на пол. Верёвка туго обхватила запястья, вгрызаясь в кожу.

– Твой дружок и правда заходил в таверну, только не в эту. – Савьо узнал голос путаны. – Ты так громко орал на каждом углу про него, отыскать тебя было легко. Думаю, деньжата тебе больше не понадобятся. – Она сорвала кошель с пояса Савьо. – Хотя куда твоим жалким медякам до прекрасных золотых монет. Кое-кто очень хотел встретиться с любым, кто станет искать черноглазого шулера. Приятно оставаться, мальчики. Повеселитесь!

Савьо, обезоруженный и беспомощно распростёртый на полу, слышал, как отсчитали путане деньги, а затем хлопнула дверь.

– Вы подослали её? Кто вы? Что вам от меня нужно? – От пыльного, душного мешка слезились глаза и щипало в носу.

– Скоро узнаешь, – на этот раз ответил мужчина. А мгновением позже пришла боль – и темнота.

Голова вот-вот расколется на части – это было первым, что ощутил Савьо, когда очнулся. Мешка больше не было, но запястья и лодыжки оказались прикручены к деревянному креслу. Савьо огляделся. Окон здесь не было, лишь несколько факелов лениво разгоняли тьму. Покосившиеся под тяжестью крыши стены проседали к центру, в трещины затекала дождевая вода и собиралась в лужи на полу. Звук падающих капель да шелест дождя – вот и всё, что смог услышать Савьо, как ни напрягал слух. Собрав силы, целитель рванулся, но верёвки держали крепко. Подёргавшись ещё немного, Савьо затих.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем открылась дверь и в комнату вошёл высокий, очень худой мужчина с кинжалом на поясе. За его спиной в проёме возникли ещё трое.

– Вижу, очухался. Нам есть о чём поговорить.

Незнакомец приблизился к Савьо.

– Будет лучше, если ты честно и искренне ответишь на наши вопросы. – Он указал на ножны. – Даже не сомневайся, я не постесняюсь пустить его в ход. Итак, кого ты искал в трактире?

Испуг пробежался ледяными пальцами по позвоночнику Савьо. Высокий мужчина, вероятно, главарь, выжидающе уставился на пленника, да и лица подельников не предвещали ничего хорошего. Лекарь заставил себя вскинуть голову, – так всегда делал Айзек, – и протараторил:

– Думаю, это не ваше дело.

– Неправильный ответ. – Мужчина ударил кулаком – коротко, без замаха, но Савьо мгновенно почувствовал вкус крови на опухающих губах. – Повторяю свой вопрос: кого ты искал в трактире?

– Одного парня. Он задолжал мне в карты. – По подбородку потекла кровь, и Савьо зажал разбитую губу языком.

– Задолжал в карты… – Главарь презрительно усмехнулся – и тут же ударил снова. Голова Савьо дёрнулась в сторону, больно хрустнула шея. – Советую говорить правду!

– Это правда! – выкрикнул Савьо. Страх тугим комком застрял в горле. – Правда, – значительно тише повторил он.

– Нам нужен тот, кого ты искал. И ты скажешь всё, что знаешь, – добровольно или… – Мужчина отодвинулся. – Когда ты в последний раз видел Айзека?

На Савьо нахлынуло отчаяние, а страх обернулся настоящим ужасом: эти люди знали имя Айзека, они не жалели денег, чтобы отыскать его, и они оказались куда хитрее самого Савьо. Что бы ни произошло за эти полтора года, Айзек влип в большие неприятности. Савьо облизал разбитые губы – во рту пересохло, а от привкуса крови начинало тошнить.

– Почему же вы не верите мне? Этот парень – как там вы его назвали, Айзек? – проигрался, и я хочу стрясти с него свои деньги. Не более того, клянусь вам!

– Не понимает… – Главарь пожал плечами и склонился над пленником. – Я хотел по-хорошему, поверь мне.

Мужчина сжал запястье лекаря, а второй рукой с силой выгнул указательный палец кверху. Хрустнуло, и Савьо закричал от пронзительной боли.

– Я предупреждал. Сегодня я добрый, а потому начал с левой руки. Но если будешь упрямиться, мы быстро доберёмся и до правой.

Савьо всхлипнул.

– Признаю, я наврал вам… Этот пройдоха обыграл меня вчистую, и я решил отомстить ему. Проучить, наняв компанию головорезов. Вас тоже обобрал этот шулер?

– Здесь вопросы задаю я! – Мужчина наотмашь ударил лекаря. – А ещё я очень недоверчив. И знаешь, я снова не верю тебе. А потому мы продолжим. – Он взялся за второй палец.

– Не надо, прошу вас!

– Тогда говори! – потребовал истязатель.

– Я ничего не знаю, – обречённо выдохнул Савьо, проклиная собственную глупость: никто не знает, куда он пошёл, – он сам позаботился об этом. Рассчитывать на спасение теперь не приходилось, эти люди убьют его, и совершенно не важно, скажет он им хоть что-то или нет. Похоже, он дал маху, расспрашивая об Айзеке так открыто.

Хрустнул второй палец, Савьо содрогнулся всем телом, на глаза навернулись слёзы, а крик ободрал горло.

– Кричи-кричи, – небрежно посоветовал мужчина. – Глядишь, так быстрее расскажешь правду.

– Я… – Савьо задохнулся, боль накатывала оглушающей волной, мешая дышать. – Я ничего… ничего не… знаю! – с трудом закончил он.

– Это ты так говоришь. А мне кажется, ты знаешь достаточно. И я вытяну из тебя всё. Причём очень скоро. – Мужчина сжал следующий палец.

– Я здесь.

Савьо вздрогнул от такого знакомого, чуть хриплого от сдерживаемой ярости голоса. Как же давно он не слышал его нигде, кроме снов.

– Я здесь, – повторил Айзек, шагнув в комнату. За его спиной захлопнулась дверь, отсекая шум дождя. – Отвяжитесь уже от бедолаги.

На лице худого промелькнуло торжество, и он обернулся к закутанному в плащ Псу.

– Наш сбежавший предатель! Собственной персоной. Учитель соскучился по тебе, Айзек. – Главарь поднял руку, и трое подручных двинулись к Псу. – Может, облегчишь всем жизнь и не станешь сопротивляться?

Айзек сбросил плащ на пол и оскалился.

– И не надейся, ищейка.

– А если я прирежу мальчишку?

– Валяй.

Мужчина покосился на Айзека и потянулся к кинжалу. Но закончить движение идущий не успел – Пёс швырнул в него метательный нож. И почти мгновенно второй клинок полетел в одного из подручных – тот охнул и осел на пол.

В комнате повисла тишина. Главарь похитителей почти изумлённо уставился на торчавший из его груди нож, помощники таращились то на невозмутимого Пса, то на своего предводителя.

– Ты…

Мужчина сделал несколько заплетающихся шагов в сторону и рухнул, сшибив факел. Пламя зашипело и потухло: комната погрузилась в почти полную темноту. Айзек вытащил меч и шагнул к стене, прикрывая спину, две тени угрожающе двинулись к нему. Савьо едва мог разглядеть происходящее в другом конце комнаты. Хлюпающая под ногами вода, редкие вскрики и лязг оружия – от этих звуков сердце испуганно замирало, целитель даже позабыл про боль в искалеченных пальцах. На мгновение всё стихло, а затем из темноты к нему шагнул Айзек.

– Здравствуй, Савьо.

Савьо, не веря своим глазам, смотрел на мокрого уставшего друга. Откуда он здесь взялся? Пропадать полтора года невесть где и оказаться рядом в самый нужный момент – в этом был весь Пёс, этот поразительный человек.

– Здравствуй, друг Айзек.

– Друг?

– Кеана всё мне рассказала.

Айзек кивнул и принялся перерезать верёвки.

– Где ты был всё это время?

– Немного там, немного здесь. Но всё это не важно. – Пёс выпрямился и поймал взгляд Савьо. – Ты даже не представляешь, как близок был к бесконечным мучениям. Эти люди умеют разговорить любого.

– Почему же? Вполне себе представляю.

Савьо разглядывал друга. Тот вовсе не изменился и в то же время был совершенно другим: каким-то чужим, отстранённым, вновь закрывшимся от всего мира. Айзек и вправду больше не хромал, зато лицо пересекал шрам, которого не было раньше. Тонкая светлая полоса начиналась чуть выше левой брови, рассекая её на две части, и тянулась через всю щёку до самого подбородка.

– Откуда это?

Пёс поморщился.

– Мелочь, главное, что глаз цел. Не бывает вояки без шрамов. Как твои пальцы?

– Терпимо, – соврал Савьо.

На самом деле вывернутые суставы болели так, что хоть руку отрезай, но всё это было не важно. Главное, что он нашёл Айзека – живого и в своём уме.

– Как ты отыскал меня?

– Уходим, поговорим по дороге.

Тусклое солнышко проглядывало сквозь клочковатые тучи. Промчавшийся над городом дождь превратился в противную холодную изморось. Савьо обернулся на деревянную развалюху и поспешил за другом.

– Как ты нашёл меня? – настойчиво повторил он, примеряясь к широким быстрым шагам Пса.

– Я и не думал искать тебя. – Айзек оглянулся на него через плечо – нахмуренный, встревоженный. Савьо невольно поёжился от его взгляда. – Зато ты умудрился отыскать ищеек Мареуна.

– Твоего учителя?

– Его самого. А вот за ними я как раз следил. И знаешь, я был… удивлён, увидев в их компании тебя. – Ещё один недовольный взгляд через плечо. – Они вывели тебя из притона как перебравшего товарища. В темноте я потерял вас, и это время стоило тебе двух пальцев. – Айзек остановился и развернулся к Савьо. – Никогда не делай так. Это глупо.

– Чего именно не делать? Не искать тебя? Не кричать об этом во всех тавернах? Не попадаться идущим? Или, быть может, не молчать в ответ на их вопросы?

– Ничего из этого, – процедил Пёс. – Тебе не тягаться с идущими, они разрежут тебя на ниточки, даже не поморщившись. А затем выкинут ошмётки в подворотню.

– К псам, – брякнул Савьо. Злость постепенно смывала восторг от воссоединения. Вместо того чтобы посочувствовать или хоть как-то показать, что рад встрече, Пёс читает ему нотации.

Айзек ухмыльнулся.

– Если повезёт. А это далеко не факт.

С минуту они мерили друг друга взглядами. И всё же Савьо уступил первым: уж слишком давно он не видел Айзека, да и Дар – не обманул ведь! Айзек и вправду оказался с ними в одном городе – волею судеб или по желанию богов. Примирительно улыбнувшись, Савьо шагнул к другу.

– Знаешь, если только так я мог отыскать тебя, я не жалею ни о чём. Я готов отдать половину своих пальцев, лишь бы ты больше не пропадал. Я рад, что ты снова с нами.

Ответной улыбки Савьо не дождался.

– Ты ошибаешься. Я сам по себе – как и всегда. Если бы не эта случайность, мы бы не встретились.

– Ты шутишь, верно? – Савьо ухватил друга за руку. – Ты и так боги весть сколько пропадал где-то. Да я с ног сбился, разыскивая тебя, я ночами не спал, тревожась, как ты! И ты говоришь, что сам по себе?

Пёс аккуратно высвободился из хватки.

– Так надо, Савьо.

– Кто решил, что надо? С чего ты вообще взял?

– Я решил.

– А меня ты спросить не хочешь? – возмущённо поинтересовался целитель.

– Не хочу. Не ищи меня, иначе снова попадёшь в руки к идущим. Только я окажусь далеко и не приду на помощь.

– Я не отпущу тебя.

– Ты здесь не один? Кто ещё? Кеана?

Похоже, отвечать на его реплику Айзек не собирался.

– Саламандр и Илен, – признался Савьо.

Айзек едва заметно изменился в лице.

– Не удивительно, если подумать. Всё Северное Королевство кишит идущими, там, где война, – им хлеб.

– А если они здесь совсем не за тем? Что, если ты не прав?

– Возможно, – покорно согласился Пёс. – И великий магистр, и его ученик прибыли сюда исключительно ради природных красот.

– Ты невозможен! Думается мне, что с Саламандром и Иленом не всё так просто. Есть какая-то тайна…

– Некоторые тайны должны оставаться тайнами. Даже от лучших друзей. И тем паче от посторонних. А вот о твоих пальцах нужно как можно скорее позаботиться. Не делай глупостей, отправляйся к Саламандру.

– Но… Айзек, пожалуйста, не уходи…

Савьо протянул руку, Пёс отступил.

– Просто поверь. Так будет лучше. Для всех.

Айзек изобразил блёклое подобие улыбки и, прежде чем лекарь сумел хоть что-то предпринять, взобрался на стену, перегораживающую переулок, и соскочил по другую сторону.

– Айзек! – Савьо подбежал к преграде и попытался подтянуться. Бесполезно – он не мог повторить трюк друга, а вывернутые суставы, про которые он позабыл, отозвались острой болью. – Демоны! Айзек! Вернись! Ты не смеешь! Айзек!

Никакого ответа, только тишина.

– Заклинаю… Проклинаю… – шептал лекарь. Ветер подхватил его слова и унёс прочь, за стену. Стукнув здоровой рукой по бездушному камню, Савьо выкрикнул: – Проклинаю твоё упрямство. Слышишь, Пёс? И то, что ты считаешь себя вправе решать за меня. За ту боль, что ты причиняешь другим, идущий!

Улицы безмолвствовали. Савьо посмотрел в небо, что недовольно хмурилось над головой. Ему было ни догнать, ни отыскать друга в лабиринте переулков и тупиков.

– К демонам такую дружбу, Айзек.

Прислонившись спиной к стене, Пёс надвинул капюшон и опустил голову. Савьо не перебраться через преграду, тем более с искалеченной рукой – в этом Айзек был уверен, а значит, нет нужды прятаться и бежать. Он вполне мог переждать здесь. Внимая – и безмолвно предавая доверие – снова!

Наконец, лекарь перестал звать и проклинать, и Айзек услышал его удаляющиеся шаги. Выждав для верности ещё, Пёс вскарабкался на стену: убедиться, что Савьо благополучно добрался до Саламандра, – неплохая идея.

Увидев закрывшуюся за Савьо дверь, Айзек смешался с толпой. Надо убираться из города, оставаться рядом с ищейками Мареуна – глупость несусветная. Саламандр выбьет дурь из головы Савьо, узнав об этой выходке, – и поделом, нечего соваться в пасть к идущим. Айзек провёл пальцами по шраму на лице: напоминание о том, насколько опасна встреча с воспитанниками Ордена, и о том, что он сам далеко не всегда выходил победителем из схваток. В тот раз идущие застали его врасплох. Первым делом ищейки Мареуна передали привет от учителя, располосовав лицо. Это было болезненно, это было унизительно, но что хуже всего – это сделало и без того заметного Айзека ещё более узнаваемым. Пёс мгновенно понял всю символичность поступка: у самого Мареуна на щеке был застарелый рубец, и при первой встрече Айзек имел неосторожность назвать его «учителем со шрамом». И вот теперь у него самого был похожий. Айзек был отмечен как собственность Мареуна, как нечто, что его учитель рано или поздно вернёт себе, сколько ни беги и сколько ни прячься. В тот раз Пёс чудом умудрился ускользнуть, а возможно, ищейки позволили ему сделать это, зная, что никуда он теперь, такой красивый, не денется, но не желая заканчивать игру слишком скоро.

«Айзек…»

Пёс покачнулся и ухватился за стену. Голос и образ Вларики ворвались в мозг, неся с собой сокрушительную волну слабости и боль, бесконечную боль.

«Айзек… Я снова ощущаю тебя и могу дотянуться, а значит, я близко. Ты не хуже меня это знаешь. – Лицо ведьмы, покрытое морщинами и порядком постаревшее, усмехнулось. – Погляди, что со мной сталось без тебя».

Айзек добрёл до ближайшего проулка и свернул туда – подальше от сторонившихся его прохожих. Прислонившись к стене, он ловил ртом воздух, силясь переждать тираду Вларики.

«Когда же ты поймёшь – от меня не спрятаться? Магия, словно магнит, ведёт меня. Я знаю, где ты. Я видела, как схватили тебя люди того второго, со шрамом. Теперь и ты несёшь на себе его знак. А ещё я видела его… Твоего друга с Даром».

Ведьма расхохоталась, и её смех отдавался в голове Айзека всё новыми вспышками боли.

– Ты ошибаешься, я его давно не видел… Ты ошибаешься, – шептал Айзек, сжимая голову руками. – Ты ошибаешься…

«Ты встречался с ним, я знаю это. Я совсем близко, Айзек. Потерпи немного, и снова станешь моим…»

Наваждение исчезло, оставив Пса, обессиленного и измученного, на земле. Вларика выматывала его своим колдовством, она знала это и насылала видение за видением, стоило ей оказаться достаточно близко, чтобы дотянуться до разума сбежавшего любовника. Бесконечная изощрённая месть за то, что сделал Айзек, и единственное спасение – продолжать бежать.

– И почему же эта тварь никогда не сбивается со следа? – простонал Айзек. – Будь она проклята! Вместе с ищейками Мареуна.

Они рушили его жизнь, обращая в ничто любые мечты. Айзек поднялся и, шатаясь, побрел вперёд. Подальше, прочь от Вларики и людей Мареуна. Весь смысл его жизни заключался теперь в этом – бежать и не останавливаться.

Глава 3. Разными дорогами

День был по-настоящему осенним. Угрюмое, низко висящее над дорогой небо, кусачий холодный дождь, рвущий полы одежды ветер и блёклое солнце, отражённое в лужах под ногами. За спиной оставались городские стены, друзья – и ищейки Мареуна. Закинув на плечо сумку с припасами, Айзек шагал вперёд. Идущая навстречу женщина уставилась на него, разглядывая шрам на лице. Можно, конечно, срезать её любопытство саркастическим или даже грубым замечанием, но зачем? За полгода он успел привыкнуть к новому облику и тому, что прохожие постоянно глазели на него.

Айзек поглубже натянул капюшон плаща и ускорил шаг. Он давно придумал, как поступить в крайнем случае, который, похоже, настал. Слишком близко подобрались преследователи: ведьмовская сила одной и надёжные шпионы другого рано или поздно – и весьма вероятно, что рано – загонят его в западню.

Теперь путь Айзека лежал в Хедоль, столицу герцогства Эйре – одного из десятков мелких земель, на которые испокон веков разодрано Северное Королевство, холодная и вечно воюющая родина Савьо. Хедоль – огромный, поражающий, пугающе-великолепный, так его описывали в Ордене те, кто бывал там на заданиях. Сам Айзек в глаза не видел столицы герцогства, но был уверен, что она во многом похожа на столицу Вольных Островов. Такая же суетная, самоуверенная и заносчивая красавица, ловящая в свою паутину и восторженных романтиков, приезжающих за вдохновением, и нищих работяг, надеющихся заработать на пропитание, и пресыщенных жизнью богачей, ищущих новых удовольствий и соблазнов. И таких, как он, – отчаявшихся и бегущих без оглядки преступников. В месте, где уживаются такие разные люди и сословия, где несправедливость и продажность заправляют бал, всегда найдётся место тем, чьё ремесло – убийство, для кого меч – продолжение руки.

Отъехав от города, путники развернули лошадей и направили их вдоль крепостной стены – отсюда она вновь казалась грозной и неприступной, расстояние скрыло выгрызенные ветрами щербины, обрушившуюся со временем кладку. Магистр окинул Савьо взглядом, и лекарь с трудом подавил желание втянуть голову в плечи, став как можно незаметнее. Вчера, когда он заявился в гостиницу с вывернутыми суставами, пришлось всё объяснять – да и вряд ли встречу с ищейками Мареуна стоило утаивать от магистра Ордена. Похитившие его идущие были мертвы благодаря Айзеку, но боги ведали, сколько ещё их находилось в городе.

Саламандр выслушал целителя молча. А затем отрывисто приказал собираться – и все повиновались. На этот раз они не сменили таверну, но покинули город вовсе. Сбежали – иного слова не приходило Савьо на ум, настолько напряжённым и собранным был Саламандр, да и Илен шнырял глазами по улицам. Они искали засаду, они ждали погони, они таились. Лишь за городской чертой Саламандр нарушил гнетущее молчание:

– Есть вещи, которые не просто глупы. Вещи, после которых не стоит давать второго шанса. – Тяжёлый взгляд магистра заставил Савьо опустить голову ещё ниже. – Мы и так ходим по грани. В Ордене – не дураки, как бы нам того ни хотелось, они подозревают неладное. А ты, Савьо, привлёк излишнее внимание. Если бы ты вывел идущих к нам… Ты, так рьяно разыскивающий предателя Айзека. После у нас остался бы один вариант – сдать парня Ордену, дабы самим не оказаться в когорте предателей, а этого я допустить не могу. Я не сочту жизнь твоего друга важнее своей цели, надеюсь, это ты понимаешь. Слава богам, Айзеку хватило ума не подставлять никого. А ты? Где была твоя голова? Хитросплетения идущих слишком… Ты должен был посоветоваться или поставить нас в известность, чтобы мы имели право выбора. Да хотя бы уйти, предоставив тебя своей судьбе, которой ты так опрометчиво кинулся навстречу. Нельзя таскать за хвост Орден и думать, что это игрушки. Айзек – не тот, кого стоит искать. Пока ты просто кидался на прохожих на улицах, это было терпимо, но так… Даже если Айзек не подчинился воле Вларики, как ты говоришь, за ним ведёт охоту Орден. Идущие воспользуются каждым, кто окажется связан с ним. Воспользуются – и пустят в расход.

Савьо ссутулился и промолчал – да и что тут возразишь, магистр кругом прав. Благие намерения, замешанные на ошибках и глупости, не приводят к хорошим результатам.

– Быть главной мишенью идущих… – Илен поёжился. – Надеюсь, у Пса есть план. Не хотел бы оказаться на его месте.

Саламандр изогнул бровь.

– Ты уже почти там, Илен. Не думаю, что Орден встретит нас с распростёртыми объятиями после всего, что мы творим. Ты знал, чем рискуешь.

Илен упрямо помотал головой.

– Я не один, учитель, и никогда не был. В отличие от Айзека.

– Порой я жалею, что Айзек – не с нами, он мог бы оказаться полезен. Исключительно поэтому я потакаю твоим поискам, Савьо. Но я не колеблясь брошу Айзека один на один с Орденом и ведьмой, если риски перевесят. – Внезапный взгляд в его сторону, холодный и острый, словно лезвие скальпеля, заставил лекаря сжаться. – Никакого благородства с моей стороны, только расчёт и логика.

– Я понимаю, – выдавил Савьо. Ему вмиг стало противно от того, как дрожал голос, как упорно гнулась к земле голова. Он виноват – и этот груз тяжело осел на плечах.

– Отправимся в Хедоль. – Саламандр всмотрелся в горизонт. – Столица герцогства Эйре вполне подойдёт, нам с Иленом найдётся чем заняться. Возможно, Айзек бежит именно туда.

– Спасибо.

Савьо кивнул и, сжав поводья, сосредоточился на дороге. Саламандр – магистр Ордена убийц. Сколько бы улыбок и добрых слов он ни расточал, эту нехитрую истину забывать нельзя.

Хедоль оказался даже больше, чем представлял себе Айзек. Словно огромный каменный спрут, он растянулся вдоль моря – холодного и неприветливого. Старая часть пряталась за стеной из тёмного камня: над ней возвышались лишь угловатые башни замка и остроконечные шпили храмов. По эту сторону защитной черты расположились дома поновее: светлобокие, с крытыми красной черепицей крышами. Мощёные улицы разрезали их на ровные квадраты кварталов, словно кто-то выстроил целый город с помощью линейки. Для Айзека, который вырос среди хаотичного переплетения улиц Вольных Островов, это казалось удивительным. Как тщательно и терпеливо надо было планировать и строить такую столицу! Строгую, прямую – как нрав самих северян.

Новая часть была огорожена излучиной реки, сшитой вереницей мостов. Впадая в море чуть дальше от старого города, она создавала второй рубеж обороны – ров, устроенный самой природой. С другой стороны, где река убегала прочь, не обнимая город, лепились деревянные домишки люда попроще – тех, кто, хоть и считались жителями Хедоля, но не имели никаких прав, только бессчётные обузы. И на много миль, вдоль разбегающихся во все концы щупалец-дорог, располагались земельные наделы крестьян: порой с добротными избами, а порой с полуразвалившимися халупами.

С любопытством разглядывая толпу, Айзек приближался к городским стенам, толстым и надёжным. Хедоль ни разу не был покорён: безжалостно отдавая на растерзание врагам дома по эту сторону каменного предела, город оставался неприступным. Сжатая отростками береговой линии гавань, питьевые источники и запасы в подземных хранилищах помогали выдержать осаду, в то время как прочные стены противостояли штурму.

– Ну что ж… Вот и встретились, Хедоль. – Айзек прикрыл глаза ладонью, глядя на мрачные сторожевые башни. – Посмотрим, сможешь ли ты даровать спасение.

Пёс огляделся, в город он намеревался войти, не привлекая внимания, – давно пора сказать «прощай» Вларике и Мареуну. Хотелось верить, что нехитрый план сработает, и преследователи не смогут добраться до него. Внимание Айзека привлекли одетые в чёрные балахоны люди – похоже, члены местного культа. В окружении ждущих подачки нищих они неспешно двигались к городским воротам. Если незаметно прибиться к ним, стража ничего и не заподозрит. Из дорожной сумки выйдет солидное пузо, а в капюшоне всё равно не разглядеть, свой или чужой. Айзек нашарил в кармане оставшиеся монеты – придётся пустить их на милостыню.

– Имя?

– Пёс.

Мужчина за столом даже не поднял головы, не потребовал назвать настоящее. Здесь всем наплевать: представился Псом – Псом и будешь.

– Возраст?

– Двадцать пять, – соврал Айзек.

– Конь, доспехи, оружие имеются?

– Только меч.

– Доброволец или наёмник?

– Не понял.

Писец устало вздохнул.

– Мечом махать умеешь или учить тебя надобно? Чего тут непонятного? Тупые все какие!

– Умею, – коротко бросил Айзек.

– Ясно, наёмник. – Мужчина обмакнул перо в чернила. – Пехота. Шагай на склад, там дадут доспехи. Если остались. Туда. – Он ткнул пером в неопределённом направлении.

Пыльный двор был полон народу. Бывалые вояки расположились на земле, они прихлёбывали пиво и перебрасывались колкими насмешками по поводу бледных, перепуганных новобранцев, что сгрудились в стороне. Несколько семей – крестьяне, судя по одежде – привели сыновей. Ошеломлённые внезапным поворотом судьбы, мальчишки вертели головами, вытягивая тонкие шеи, чтобы увидеть побольше. У ворот толпились закованные в кандалы люди – преступники, получившие «помилование» в виде отправки на войну, Айзек слышал о подобном. Несколько женщин пытались пробиться к пленникам, ломая руки и тоскливо скуля на высокой ноте, словно побитые собаки.

– Да насадите уже на пику парочку, нет сил слушать вопли! – гаркнул с места один из наёмников.

– Пошли прочь! – прикрикнул появившийся на дворе командир. И для острастки потянул из ножен меч. Женщины испуганно притихли и отхлынули за ворота.

Командир сунул меч в ножны и направился к наёмникам – те мгновенно протянули ему полную кружку пива. Пёс отвернулся и зашагал прочь. Именно поэтому он и шёл на войну: в водовороте страданий, боли и разрушенных жизней Вларике не отыскать одну-единственную душу, не пробиться сквозь толщу чужих эмоций. А у Мареуна нет глаз и ушей среди наёмников, вояки не жалуют убийц.

На складе оказалось безлюдно, Айзек не сразу отыскал солдата, выдающего доспехи.

– Пехота. Наёмник, – сообщил Пёс, не зная точно, что следует говорить.

Вояка мельком глянул на него и сообщил:

– Доспехов для коротышек нет. Вот. – Он всучил Айзеку непонятной формы шлем с засаленным подшлемником. – Мечи там. – Он махнул рукой вглубь помещения. – Кто там дальше, двигай!

«Коротышек»? Некогда он бы обидчику голову оторвал за подобный комментарий, но жизнь и Мареун оказались хорошими учителями. Усмехнувшись, Айзек повертел в руках шлем и отошёл.

– Ишь, важнючий. – Седоусый наёмник, что сидел у выхода, сплюнул сквозь зубы. – А мы для них никто. Мясо, просто покупное мясо.

– Да привычное дело.

– Меч-то, смотрю, у тебя свой. Не то барахло, что здесь всучают.

– Неохота доверять жизнь абы какому куску железа, – заметил Айзек. – Я присяду?

Дорога, что вилась пыльной змеёй под ногами, выглядела пустынной, в полях вокруг не кипела жизнь. Чёрная полоса домов вдалеке внушала Савьо тревогу.

Не напрасно, как вскоре выяснилось. Деревня встретила их мёртвой тишиной. Часть домов была сожжена, в уцелевших – сорваны с петель двери. Ни звука, ни движения. В тяжёлом молчании они проехали деревню насквозь. И уже на выезде уткнулись в одноногих грачей: виселицы, усеянные зловещими плодами – раскачивающимися на ветру трупами, все как один в остатках кожаных доспехов.

Они проехали мимо молча, опустив головы. И лишь на изгибе дороги Савьо оглянулся.

– Они наёмники?

– Мародёры, – уточнил Саламандр. – Видать, решили поразвлечься по пути к нанимателю. И наткнулись на разъезд дозорных.

– Но… – Савьо не смог удержаться от ещё одного взгляда назад. – Разве они шли наниматься не к герцогу Эйре?

– Угу, – откликнулся Илен.

– А это деревня герцога Эйре! Они что, разграбили своих же? И где жители?

– У наёмников нет своих, – ответ Саламандра прозвучал резко, словно удар хлыста. – Есть те, кто даёт деньги. И если завтра им заплатят другие, они встанут под их знамёна. А здесь… Просто глухая деревня по пути – бесплатная еда и развлечения. Никто бы, скорее всего, и не узнал никогда. А узнай, закрыли бы глаза – наёмники сейчас важнее кучки селян. Но дозорные на сей раз решили иначе. А жители… Возможно, часть разбежалась. Кто-то ушёл с разъездом.

– А кто-то лежит и гниёт в своих домах, – бросил Илен.

– Жизнь – вещь неоднозначная, Савьо. Не то чтобы одни были святошами, а другие – злодеями. Тем более на войне.

Глава 4. Наёмник

Айзек оказался среди новичков, как того и ожидал. Наёмники приходили уже готовыми отрядами, со своим оружием и командиром, ведь для них война – ремесло. Всех остальных, кто умел сражаться, – кто более, а кто и откровенно менее, – согнали в одну кучу. Айзеку было безразлично, с кем есть из одного котла и делить стоянки. Отряд, соратники, даже причитающаяся ему сумма были не слишком важны, важнее было другое – бесповоротность принятого решения. Чернильный отпечаток пальца на замызганной бумажонке перечеркнул прошлое. Отныне Пёс – наёмник. Впереди ждала война, его жизнь и смерть были куплены и оплачены, а побег карался смертью. Репутация отряда определяла его стоимость в будущем, а потому командиры без колебаний избавлялись от всех, заклеймённых трусами.

Зачем он полез сюда? Или возомнил, что идущему на войне живётся вольготно? Совсем не таким убийствам учили его в Ордене, и вряд ли та наука убережёт от случайной стрелы или меча со спины. Да и в строю Пёс оказался неотёсанным неумехой, как показали несколько занятий. Пока опытные наёмники гуляли и напивались в городе, вчерашних новобранцев нещадно гоняли – война покажет, пошли ли впрок тренировки, уложенные в столь короткий срок.

Пёс оглядел товарищей по отряду: они курили и травили байки, расположившись вокруг большого котла. Он сошёлся со многими из них, это было совсем нетрудно, умеючи-то: пара шуток к месту, умение не лезть в душу к другим и болтать ни о чём, излишне не нагружая историями из своей жизни, – и ты желанный гость у любого костра. Завтра они уйдут из города – герцогам плевать, готовы новобранцы или нет, они развязали тугие кошели, и теперь наёмники отправятся куда им прикажут. Скоро Пёс на собственной шкуре узнает, каково это – оказаться в жерле войны. Посреди мешанины тел, скрежета оружия и криков, когда не понять, где свои, а где чужие; когда смерть может прийти с любой стороны, а ранениям и порезам не счесть конца; когда нет возможности передохнуть, даже если падаешь с ног от усталости… Что остаётся тогда? Надеяться, что успеешь заметить врага, нутром почуешь опасность и избежишь удара. Молиться, чтобы боги позволили прожить минуту, а потом ещё одну – и так пока не закончится бой. Убивать, чтобы выжить. И выжить, чтобы продолжить убивать.

Айзек боялся, что война выхолостит душу, но всё же пришёл сюда – чтобы спрятаться посреди крови и смертей, спрятаться за болью, холодом и грязью. Что угодно, лишь бы перестать убегать. Он постарается выжить. И будет надеяться, что приспособится и к этому, не может Дорога Крови подвести его, ведь Айзек намеревался щедро напоить её.

Солнце купало город в нежных, прозрачных лучах. Но воздух уже не согревался, приближалась зима, и это явственно ощущалось. Широкие мощёные улицы Хедоля оказались переполнены народом: беднотой и богачами, пешими, всадниками, возничими, – Савьо никогда раньше не бывал в таком большом и суетном городе. Казалось, эти люди всё время куда-то опаздывали, иначе зачем так спешить, нетерпеливо расталкивая других?

– Ну и столпотворение! – заметил Илен. – Ещё наёмников этих набралось…

– Сегодня большая часть из них уйдёт. – Саламандр уверенно прокладывал путь через толпу. – Говорят, герцог Эйре четверть казны спустил на вольных вояк.

– Консильо Эйре… Во всех тавернах только об этом и твердят. Брат, правящий соседним герцогством, надумал оттяпать себе земель.

– Просто взял и напал? – переспросил Савьо, пряча покалеченную руку поглубже под плащ, он опасался, что кто-то из прохожих ненароком зацепит её.

– Ну, думается мне, что не просто. А как следует подготовившись, – сострил Илен. – Всё Северное Королевство – горсточка беспрестанно воюющих земель. Герцогство Эйре процветает и богатеет. Чем не повод напасть? Здесь научились не замечать войну даже под боком, если она не касается лично тебя. Народу без разницы, кто проматывает деньги за надёжными стенами замка: герцог Эйре или его брат Биргельнфелл. У простого люда своих проблем хватает.

Что-то в том, как рассуждал Илен, заинтересовало Савьо. То были не почерпнутые из книг знания, не собранные в городе слухи. За словами чувствовалась уверенность, какая бывает лишь в том, что пережил сам.

– А разве это не твоя родина, Савьо? – поинтересовался Саламандр.

– Моя, – смутился лекарь. – Но я вырос в такой глуши, что мы и не знали, что творится в Королевстве. А Хедоль казался выдумкой, городом-сказкой.

– Ясно.

Савьо стало стыдно: Илен говорил о Северном Королевстве так, словно это он был уроженцем сурового края. А Савьо, такой образованный и начитанный, оказался бесконечно далёк от обыденных вещей, от того, что составляло плоть его родины.

В дальнем конце улицы раздался шум, топот, приказы дать дорогу. Горожане спешно вжимались в стены, пропуская отряд наёмников: те даже не пытались держать строй, рассыпаясь в остротах и крепких словечках. С этим хамоватым войском отчаянно не вязался герцогский знаменосец, что гарцевал впереди: щегольской наряд, вышитая попона лошади, резвящееся на ветру знамя – огненный орёл на синем небе.

– И много же навоюют эдакие герои? – скептически заметил Илен.

– Нанять их дешевле, чем постоянно содержать армию. Они незаменимы, если война обещает быть долгой – как сейчас, – возразил Саламандр. – Да, им не хватает образования, и они не так хорошо вооружены, как идущие по Дороге Крови, но сражаться умеют, иначе не вышли бы из первого боя. Эти дожили хотя бы до тридцати – а это немало, когда ты каждый день на войне, когда продаёшь жизнь первому попавшемуся из господ. Так что не недооценивай их, Илен. Они отняли куда больше жизней, чем ты, воспитанный убийцей. Да и разные у вас причины и способы убивать.

Савьо, словно заворожённый, смотрел на шедший мимо отряд: как же это, должно быть, ужасно, – всё время жить войной, не зная, встретишь ли завтра рассвет, и не уметь в жизни ничего другого. Наёмники влились в распахнутые настежь ворота. Толпа зевак начала медленно разбредаться, когда шедший в последнем ряду воин оглянулся. Савьо не разглядел лица, лишь мелькнул под капюшоном упрямый подбородок и прядь тёмных волос.

– Айзек!

Крик вырвался быстрее, чем лекарь успел сообразить. Сердце опередило разум, и Савьо бросился туда. Стоявшие у ворот стражники алебардами преградили путь, но Савьо, позабыв всё на свете, выдернул из ножен меч – его друг там, уходит вместе с наёмниками! Кто-то сжал его плечи и вырвал оружие.

– Опомнись! Что ты делаешь? – Саламандр развернул Савьо к себе, оттаскивая от ворот. – Решил кинуться с мечом на городскую стражу?

– Но там Айзек! Я видел его!

– Среди наёмников? – Илен сжимал отобранный у лекаря меч. – Ты наверняка ошибся. Зачем ему идти на войну?

– Не знаю. – Савьо прекратил вырываться и уронил голову на грудь. – Но он там, могу поклясться.

Илен бросил встревоженный взгляд на удаляющийся отряд наёмников, а Саламандр обернулся к стражам.

– Мы уходим, нам не нужны неприятности, – заверил он. – Парня демоны попутали. Мы за ним приглядим. – Ухватив Савьо за руку, он силком потащил того прочь: – Тебе повезло, что стража позволила нам уйти, а не отправила в темницу.

– Айзек… Там Айзек… Я видел его…

Магистр остановился и встряхнул Савьо.

– Прекрати! Даже если это так, сейчас мы бессильны. Ты просто нарвался бы на драку со стражами и либо погиб, либо отправился бы в тюрьму. Или ты собирался пробежать мимо городской стражи, прихватить одного из наёмников и скрыться с ним?

– Айзек… – упрямо повторил Савьо.

Саламандр вздохнул и, пробормотав извинения, закатил лекарю оплеуху. Савьо шарахнулся в сторону.

– Не трогайте меня!

– Ну слава всем богам, ты сказал хоть что-то помимо «Айзек».

Савьо потёр щёку и уставился под ноги.

– Простите, магистр, я не хотел неприятностей со стражей.

– Сейчас мы отправимся в гостиницу, ты останешься там и никуда не посмеешь уйти. Ты понял меня?

Савьо молчал.

– Ты понял меня, Савьо?

– Да, магистр.

Саламандр кивнул.

– Хорошо. А мы с Иленом попытаемся разузнать, действительно ли Айзек записался в наёмники. Возможно, тебе показалось.

– Если бы так!

– Идём. – Мужчина взял Савьо под руку, словно тот был несмышлёным малышом, и повёл за собой. – Тебе надо успокоиться.

Глава 5. Война и мир

Ничто не могло подготовить к тому ужасу, что окружал его. Стоя на колене на холодной истоптанной земле, Айзек снова и снова спрашивал себя, стоило ли это того. Справа и слева тянулись ряды ощерившейся пиками пехоты, а на них медленно надвигалась стена всадников – зловещая в своей молчаливой неотвратимости. Закованные в доспехи воины, длинные копья, поблёскивающие нагрудники на лошадях… Они сметут их жалкое войско, как сошедший с гор снег сносит мелкие камушки на своём пути. Ладони вспотели, от стылой земли ныла простреленная Уником – уже, кажется, в прошлой жизни – нога, а воткнутая древком в землю пика казалось непомерно тяжёлой и неуклюжей.

Ближе. Ещё ближе. Уже видно, как взрывают копыта землю, как оскалились, предчувствуя вкус крови, разгоняющие коней всадники. И их так много, бесконечно много. Разве удержать наёмникам эту лавину? Позади пропели тетивы, и на врагов полился дождь стрел, но попадания были редки и случайны, так не нанести серьёзный урон берущей разбег коннице – и даже не сбить с шага.

– Боги… – выдохнул Айзек, с трудом удерживая рвущийся с поводка ужас.

Так вот что такое война: бессмысленные смерти, животный страх, отчаяние и болезненный азарт от кипящего в крови напряжения. Словно прочитав его мысли, мальчишка рядом всхлипнул и, бросив пику, рванул назад, расталкивая товарищей. Бесполезно, бежавших с поля боя убивали на месте. Айзек оглянулся и увидел, как державшийся позади командир зарубил юнца.

– Пусть боги встретят тебя по ту сторону, – прошептал Пёс. Ему самому хотелось вскочить и бежать от нёсшихся на них лошадей – и неважно куда, лишь бы подальше. Ещё немного, и они погибнут под копытами. Айзек зажмурился и вцепился в пику. Он сам пришёл сюда.

А в следующее мгновение отряд конников снёс их, отбросив на своих же товарищей. Те, кто избежали удара копья, попадали под копыта лошадей и мечи вгрызающегося в их строй врага. Что-то отшвырнуло Айзека в сторону и вдавило в землю. Невероятная сила вырвала пику из рук, ободрав ладони. Мгновение он не понимал ничего: оглушённый, задыхающийся, перепуганный. Пёс пытался сделать вдох – и не мог. А вокруг бушевал шторм звуков: крики, ржание лошадей, стоны, звон оружия. Что-то лязгнуло рядом с ним, и на землю рухнул воин с прорубленным шлемом. Его безумные глаза смотрели прямо на Айзека. Рука умирающего дёрнулась, пальцы заскребли землю в предсмертной агонии. Не помня себя от ужаса, Пёс пополз прочь.

Сотни ног, смертоносные мечи, копья, копыта лошадей… Если он хочет выжить, надо подниматься. Айзек разжал ещё тёплые пальцы одного из мертвецов и забрал меч – свой он умудрился где-то потерять, затем, опёршись на оружие, поднялся. Голова кружилась, текущая из-под шлема кровь застилала глаза, а каждый вдох отзывался болью в боку – хорошенькое начало.

Айзек услышал крик и обернулся. На него нёсся одетый в кольчугу детина с выпученными от ярости глазами. Толком не понимая, что делает, Пёс парировал удар и нанёс ответный – смертельный. Развернувшись к следующему врагу, Айзек прикончил его. А потом стоящего рядом. И его соседа. И ещё одного.

А дальше всё было как в тумане. Болели руки, ныли плечи. Он задыхался и шатался от усталости, но продолжал убивать. Один раз Айзек чудом увернулся от копыт взбесившегося коня, но мгновенно забыл об этом. Пёс уже не понимал, кто перед ним, свои или чужие, он просто убивал всех, кто казался ему угрозой, окружённый безликой толпой гибнущих и губящих. Воздух пропитался запахом крови и хриплыми гортанными криками собиравшегося на пир воронья. Айзек не видел ничего, кроме искажённых ненавистью и болью лиц, перепачканных в крови клинков и красной скользкой глины под ногами.

Когда прозвучали трубы, возвещающие отступление, Айзек едва стоял на ногах, с ног до головы покрытый кровью – чужой, а может, и своей. В пылу боя он не чувствовал боли. И лишь сейчас, глядя на отступающее войско, израненное, измученное, поредевшее больше, чем наполовину, он осознал, в какой бойне умудрился выжить.

Добредя до лагеря, Айзек рухнул на землю: болело всё тело, а раж, отступив, оставил опустошение. Пёс стянул шлем и бросил на землю рядом. Если проклятые души и вправду попадают в царство мучений, вряд ли оно сильно отлично от поля боя.

Айзек вздохнул, и бок закололо от боли. Надо обязательно показаться лекарю, кажется, ворвавшиеся в их строй лошади повредили ему ребро – и хорошо, если одно. Вот Савьо бы его мигом поставил на ноги… Пёс запретил себе думать о друге и запустил руку в волосы, пальцы нащупали колтун свалявшихся волос, чуть выше была корочка запёкшейся крови – по голове ему сегодня здорово прилетело, она до сих пор болела.

– Надо дойти до лекаря, – пробормотал Айзек, закрывая глаза. – Надо дойти… Позже…

Очнулся он уже в палатке. Тяжёлые запахи крови и гниющих ран висели в воздухе. Ржавый свет факелов выхватывал из темноты стены в грязных подтёках. Но хуже всего были звуки: стонали раненые, хрипели, захлёбываясь собственной кровью, умирающие, в дальнем углу по-животному отчаянно выл наёмник без руки.

Айзек поморщился от боли и осмотрелся: он лежал на некоем подобии койки, грудь сдавливала повязка, ещё одна красовалась на левой руке, на несколько мелких порезов внимания даже не обратили. Пёс пощупал голову – та тоже была перебинтована.

– Хоть в могилу клади, – недовольно проворчал он, усаживаясь. Тело отозвалось тошнотой и головокружением, но он нипочём не останется ночевать тут. Перевязали, жив – и на том спасибо.

Отыскав под кроватью грязную, перепачканную кровью одежду, Пёс натянул её и, пошатываясь, вышел на воздух. Никто не пытался остановить его. Можешь ходить – значит, в порядке, у лекарей хватало пациентов и похуже.

Ночь была освещена бледными звёздами и кострами, что яркими пятнышками усеивали лагерь. Пьяные наёмники праздновали не победу – им не было дела, кто проиграл, а кто победил, – но то, что они выжили в ещё одной бойне.

Проковыляв мимо нескольких костров, Айзек свернул в свою палатку. Его сумка, вывернутая наизнанку, валялась посередине, а немногочисленные вещи оказались разбросаны по полу.

– О! Ты вернулся. – Пьяный, довольный всем на свете наёмник покачнулся и упал на свою постель. – А я тут пошарил чутка в твоей сумке.

– Вижу, – бросил Айзек.

– Понимаешь, я решил почему-то, что ты сдох.

– Жив, как видишь.

Наемник икнул и захохотал.

– Вижу, не слепой. Тебя сшибла лошадь в самом начале, я видел, как она втоптала тебя в землю… Ну я и решил, что ты того… Кони двинул… – Мужчина разразился смехом. – От коня кони двинул! Ну смешно же, не?

Пёс недовольно нахмурился: вот только стычки с пьяным ему и не хватало. Наёмник поднялся на ноги и, неуверенно ступая, словно под ним была раскачивающаяся палуба, пошёл к нему.

– Ты, это, не бери в голову, брат. Лучше напейся как следует. Хочешь? – Он протянул Айзеку глиняную бутыль.

– Я тебе не брат.

– Чего-о-о-о? – протянул наёмник. – Ты чего, это… Огрызаться вздумал? Не брат он мне! Да мы тут все одним проклятьем связаны. Братья по смерти. Или ты чем лучше меня?

– Не лучше. Нет. Но тебе не брат.

– Брезгуешь? – с нажимом поинтересовался мужчина, но Айзек не спасовал:

– Можешь и так считать.

– Ясно, – подытожил наёмник и побрёл обратно к своей постели. – Выскочка. Где же нам, грубым простолюдам, быть братьями этому господину.

– Я не господин, – возразил Пес. – Я наёмник.

– Не наёмник, – лениво ответил мужчина, потягиваясь. – Я точно знаю.

– Заканчивал бы ты пойло хлебать, а то ещё какая чушь в башку взбредёт. – Айзек с трудом опустился на разложенное на земле одеяло. Похоже, стычка всё же отменялась. Ну а вещи… В любом случае он не сможет их собрать сейчас – просто не хватит сил. Хорошо хоть плащ остался на месте.

– Эй? – окликнул его наёмник. – Сколько тебе? Лет двадцать пять?

– Около того.

– Да треть вольных вояк не доживает до такого возраста. Ты же войны вовсе не видал.

– Да с чего ты взял? – ворчливо откликнулся Айзек.

Он уже устал от разговора. В голове звенело, от боли мутило, ужасно хотелось наконец-то уснуть и дать себе отдых. Но наёмнику определённо что-то нужно, вон даже от стычки отступился. Вот только слишком долго ходил он вокруг да около, это настораживало.

Солдат громко отхлебнул из бутыли и, поболтав пиво во рту, проглотил. А затем мрачно сообщил:

– Видел бы ты свою рожу, когда нас топтали конники. Будь ты наёмником, уж участвовал бы в таких переделках. Тебе свезло, что вообще остался жив. Так без разбору махать мечом! Давненько я такого забавного не видал. Ты как неоперившийся птенец, что выпал из гнезда от мамки. И пытаешься взлететь, да вот только не могёшь и без толку кувыркаешься в воздухе.

Айзек дотянулся до пустой сумки и сунул её под голову вместо подушки.

– Ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь, мой глаз намётан. Я хоть и оказался среди желторотых, но в былые годы повоевал чутка. И знаешь чего? Из тебя выйдет толк. Ты привычен к оружию, у тебя есть быстрость. И ты умеешь убивать. – В глазах наёмника мелькнул нехороший огонек. – Когда ты успевал сообразить, что к чему, хватало одного удара, чтобы найти слабину в латах. Такому не учат нежных дворянских сынков, хоть ты и болтаешь гладко да складно, як богачей какой. Но ты не из них. Я знаю, кто ты.

– Все знают. – Пёс притворно зевнул. – Я наёмник Эйре.

– Ты убийца.

Айзек возблагодарил богов, что в палатке царил полумрак.

– Кто? Убийца? – Он заставил себя рассмеяться. – И как же убийцу занесло на войну?

– Хороший вопрос. И я покамест не знаю на него ответа. Возможно, ты боишься мести, возможно, ты прячешься. Но я выясню.

– Угу, прямо с утра у командира и спроси, – посоветовал Пёс. – Чтоб он был в курсе твоих пьяных бредней.

– Наша братия не шибко-то любит убийц. Нечистое дело. Смерть из-за угла. Как бы тебе не попасть впросак, приятель.

– Отправляйся ко всем демонам.

Настала очередь наёмника смеяться.

– Не волнуйся, мы там окажемся вместе, убийца. Но я схороню твою тайну, ежли пообещаешь кой-чего в обмен.

– Меня не интересуют сделки.

Айзек и хотел бы отвернуться, но пылающий от боли бок не стерпел бы подобного обращения, а потому он с головой накрылся плащом, давая знать, что беседа окончена. Треклятая судьба! И здесь нет покоя от тех, кто мечтает что-то заполучить, прибрать к рукам. Дорога Крови намертво вцепилась в него, не желая отпускать – куда бы Пёс ни шёл, кровавое предназначение везде путало ему карты.

– Однажды я потребую с тебя услугу, и мне решать, какой она будет. А иначе я шепну кому надо кое о чём.

Пёс промолчал.

– Спокойной ночи, убийца.

«Спокойной ночи…»

Этот наёмник умён, но и глуп до невозможности. Не стоит ложиться спать рядом с убийцей, которого ты только что шантажировал. Есть риск и не проснуться.

На следующее утро его разбудил звук трубы: построение и новый бой. Противник сам себя не победит и за ночь никуда не денется. Айзек поднялся, стараясь не обращать внимания на дёргающую боль в ранах, и глянул на соседа, который неподвижно лежал под одеялом, никуда не собираясь.

– До встречи в царстве мучений.

Пёс подхватил с пола шлем соратника – в отличие от его собственного, этот был не покорёжен, а неудачливому вымогателю он уже не понадобится. Кто-то в лагере рано или поздно обнаружит мёртвого наёмника в палатке, и все решат, что тот перебрал ночью. Мысль об убийстве не придёт в голову даже войсковому врачу, надумай он осмотреть тело. Айзек умел убивать без следов. Чтобы лишить человека жизни, не нужно оружия или недюжинной силы, и даже знания ядов – не всегда. Человеческая оболочка – слишком хрупкий и ненадёжный сосуд. Который так легко уничтожить.

Савьо внимательно рассматривал забинтованную руку: клешня какая-то неуклюжая. Сейчас, спустя месяц, она выглядела уже не так непривычно, но приноровиться до конца он так и не смог. Три связанных вместе пальца мешались ужасно, по десятку раз на дню напоминая, сколь многих вещей он сделать пока не может. Хорошо хоть мизинец и большой были свободны, они помогали худо-бедно управляться со склянками и теми же поводьями. Но ничего, скоро он избавится от повязки.

– Думаю, ты преисполнен благодарности к ищейкам Мареуна.

Савьо оглянулся на вошедшего Илена и сунул руку за спину.

– С чего бы?

Парень изогнул бровь.

– Они пощадили тебя и начали не с правой руки.

– Очень остроумно, – пробурчал Савьо.

– Я вот всё думаю: а почему целители не могут излечивать сами себя? Это же так удобно!

– Даже слишком. – Савьо украдкой почесал руку о край стола. – Возможно, именно поэтому.

Когда он начал обучение у Кеаны, его немало интересовал этот вопрос. Почему не получается исцелить себя? Старая предсказательница попыталась что-то объяснить про силу, которую нельзя направить на самого себя, а потом честно призналась, что не знает. Но факт оставался фактом: предсказать собственное будущее Кеана не могла, как не мог Савьо излечить себе пальцы.

На первый месяц обучения, стремясь освободить долго дремавший дар, Кеана забрала у Савьо амулет оленёнка – подарок отца, привезённый из города. Савьо всегда считал фигурку оберегом, ведь после её появления жизнь перепуганного ночными кошмарами мальчишки стала проще. Но вместе с этим амулет украл и силу.

– Не слишком умелый мастер постарался, – ворчала Кеана, раскачивая оленёнка на шнурке перед глазами. – Топорно сделано, весьма топорно. Как давно он у тебя?

Савьо постарался припомнить. Последний кошмар, что заставил подскочить среди ночи и мчаться в поля, приснился ему лет в девять. В ту пору он совершенно не понимал, что происходит, а ночные мороки, предвещающие беду, были так реальны, что спросонья Савьо не всегда мог понять, где он. Страх, отчаяние, ужас сковывали душу и подстёгивали тело, заставляя убегать прочь оттуда, где он увидел зловещее предостережение, не разбирая дороги, не думая о том, что встретит его в темноте, – а уж байки о нечисти в его деревне любили знатно. Всё это казалось меньшим злом по сравнению с тем, что затаилось в пророческих кошмарах.

Последний такой сон был о пожаре. Он бесконечно долдонил о нём взрослым, но те отмахивались от мальчишки. А через три дня полыхнул большой дом на другом конце деревни. Ветер, словно смеясь над беспомощными людьми, быстро разносил пламя. В ту ночь дотла выгорели два надела вместе с домами и всеми пристройками. Люди безутешно оплакивали погибшее в огне имущество и живность, а отец выпорол Савьо, запретив раскрывать рот и говорить кому-то о сне. Тогда, будучи мальчишкой, Савьо не мог понять поступка собственного родителя – но горькая обида навсегда затаилась в душе. Постепенно нарастая, она всё больше разделяла Савьо и родню. Сейчас уже Савьо понимал, что отцом двигал страх: сына запросто могли обвинить в ведовстве, хотя в случившемся и не было его вины – Савьо ведь не устраивал бед, он лишь предвидел их. Если бы только кто прислушался к нему! Но в той глуши, где Савьо рос, и подумать об этом было невозможно. Костёр или камень на шею да на дно – вот что ждало бы его, узнай кто о снах.

На следующий день отец исчез. А вернулся спустя четыре дня, уставший, осунувшийся, заросший. И принёс с собой амулет в виде оленёнка, который настрого запретил снимать. С той поры старшие дети, и так не слишком жаловавшие тихого, не поддерживающего их в драках и воровстве брата, и вовсе позабыли о Савьо. Постепенно тот становился всё более замкнутым и нелюдимым.

Лишь травница, которая, несмотря на строгий запрет отца, втайне учила Савьо буквам, принимала мальчишку таким, как он был. Любознательный, жадный до знаний, такой отличный от всех прочих, он с готовностью впитывал всё, что могла дать ему старая знахарка, все её немудрёные, частично выдуманные самостоятельно взгляды на мир. Но главное, что она сделала для Савьо, – поддержала его в стремлении учиться, не дала угаснуть огоньку пытливости.

Савьо с содроганием представлял, как бы сложилась его жизнь без участия травницы. Он, не умея сопротивляться, вынужден был бы склониться перед мнением целой деревни, постепенно сломав себя и заставив влиться в установленный ещё предками порядок вещей, Тем более что у него уже был опыт неудачного побега из дома – когда он подвернулся под руку грабителю и угодил в темницу. Та история накрепко отбила у Савьо желание сбегать от родного очага, сколь бы ни был тесен ему тот мирок.

Но судьба и здесь пришла на помощь. Сны прекратились, да вот только глава семейства не забыл, как опасен сын для доброго имени рода, как много косых взглядов и перешёптываний он вызывает. Накануне десятилетия Савьо отец с матерью долго и громко спорили. Савьо слышал их, но боялся вмешаться, с головой накрывшись одеялом. Наутро отец приказал собираться. Мать, провожая их, украдкой плакала и никак не могла выпустить младшего сына из объятий, бесконечно целуя и гладя по белобрысой макушке. Савьо было неловко от такого проявления чувств, в их семье оно было не принято. И лишь много позже он понял, что она прощалась с сыном, уже не чая увидеть его вновь.

Отец привёл Савьо в ближайший город – Борг. Увидев перед собой высоченную ратушу, мальчишка вцепился в руку отца, вот только ни позорного столба, ни колодок на площади перед ней, слава всем богам, не оказалось. Проворчав что-то недовольное, отец высвободил руку и повёл Савьо по лабиринту каменных улочек. Всё в этом, не таком уж и большом, городе было в новинку для выросшего в глуши мальчишки.

Приземистый каменный домишко, перед которым остановился отец, показался Савьо неприветливым. Как и открывший им дверь мужчина: такой же низенький, под стать собственному жилищу, со всклокоченной светлой бородой и настырным взглядом спрятанных за очками глаз.

– Мелкий, – с порога возразил он, даже не поздоровавшись.

– Башковитый, – неожиданно для Савьо возразил отец и положил большую мозолистую ладонь на плечо сына.

Незнакомец ещё раз окинул Савьо взглядом, неопределённо крякнул и посторонился, позволяя пройти.

Так началось обучение Савьо, которое продлилось шесть лет. За это время он несколько раз навещал родителей, но связь с ними неумолимо таяла, словно залежавшийся после морозной зимы снег. А когда Ансия, его тайная любовь, в которой он не решился признаться, вышла замуж, он и вовсе перестал приезжать. Савьо стал чужим в собственном роду.

Тогда жизнь юного лекаря целиком и полностью сосредоточилась в городе: расставшись с учителем – не самым приятным образом, он попробовал начать собственную практику. Знаний отчаянно не хватало, как и денег на дальнейшее обучение. Савьо только и оставалось что, в обход местных законов, быть невидимой тенью в тёмных углах храмов, где проводились диспуты, да на задних скамьях университета – но пробраться туда тайком получалось нечасто. А потому он с жадностью хватал всё, до чего мог дотянуться, невзирая на факультет и сложность. Было ли такое образование надлежащим – вопрос, но жажду знаний оно утоляло вполне. Да и про мучавшие в детстве кошмары позволило позабыть, окунувшись в новую жизнь. Которая, увы, закончилась слишком быстро.

Так и не обзаведясь за пару лет клиентами – и подобающей репутацией лекаря, Савьо решил попробовать себя в роли писаря. Переписывать чужие документы было не особо увлекательно, но позволяло продержаться на плаву: горожане не слишком доверяли юному неизвестному врачевателю, подозревая того в ведовстве. А далее последовали подложная сделка, обвинение в мошенничестве, долговая тюрьма и рабство у Дьюхаза. Головокружительное падение от лекаря до раба.

И вот теперь он… Савьо и сам бы не взялся сказать, кто он. Снова лекарь? Или по-прежнему нет? Человек с Даром, способный влиять на течение событий. Вот только как всё это применить, не упустив шансы и не растратив понапрасну дарованное богами? И правильный ли выбор он сделал, не оставшись с Кеаной, но отправившись с Иленом и Саламандром в призрачной надежде однажды пересечься с Айзеком, выбравшим войну взамен друзей? И не придётся ли теперь отказаться от поисков вовсе? Совсем непростые вопросы, от которых хотелось увильнуть, спрятаться. Но кроме самого Савьо ответ никто не даст.

Савьо вздохнул и, поймав внимательный взгляд Илена, поспешно отвернулся к своим бумагам. Среди них он спрятал список наёмников – вернее, его копию, которую сумел раздобыть Саламандр. Там, ближе к концу, значилось имя Пса. Разумеется, под ним мог скрываться кто угодно, но сердце Савьо точно знало – это Айзек. Желтоватый листок с корявыми, едва различимыми буквами – бумаженция не казалась чем-то, способным решить судьбу человека. Но именно им она и была – приговором всем чаяниям и надеждам Савьо.

Истёртый, не раз скомканный, а затем снова тщательно разглаженный листок вынимал душу из лекаря, но выкинуть его было превыше сил. Сколько раз Савьо доставал его из дорожной сумки и смотрел-смотрел-смотрел, бесконечно перечитывал знакомое имя, и всё равно порой ему казалось, что это – ошибка. Зачем Айзеку война? Что творилось в его голове – и душе – когда он ставил отпечаток в документе? Как он мог на такое решиться?

– Айзек действительно отправился на войну, – сказал ему тогда Саламандр, подавая проклятую копию, и положил руку на плечо, стараясь подбодрить. А Савьо в тот миг показалось, что на него рухнула вся тяжесть мира. – Мне жаль, но Айзек теперь недосягаем для нас. Его жизнь куплена герцогом, а за побег казнят свои же.

– Но мы можем уехать отсюда… – слабо возразил Савьо. – И никогда не возвращаться.

– Да, но для этого неплохо бы сначала скрыться незамеченными. А это совсем непросто, если не сказать невозможно, – с ищейками Мареуна и герцогским розыском. Это конец наших поисков, Савьо.

Тогда лекарь покорно кивнул в ответ. В душе твердя то ли фразу, то ли клятву самому себе: «Я найду тебя. И тогда тебе придётся объясниться, друг Айзек. Ты прав, мы встретимся на Дороге Войны».

Глава 6. Уловки

Они вгрызались в чужую территорию, словно кроты, прокладывающие себе подземную нору: извилистую, непонятную. Они шагали от деревни до деревни, от городка до разъезда. Если у этой войны и был единый план, Айзек его не понимал – да и не его, наёмника, это было дело. Иди, куда велено, делай, что приказано.

На днях они прошли деревеньку, жители которой радостно бросились к ним навстречу – была ли та радость искренней или вынужденной, Пёс не взялся бы сказать. Но она сработала: их отряд не слишком грабил и насильничал, и, уходя, они оставили поселение почти целым. Если это станет территорией герцога Эйре, ему с неё кормиться – незачем разрушать то, что окажется полезным после войны.

Совсем другое дело – крепости. Их наёмники уничтожали полностью: оставлять за спиной врага опасно. Вот и вчера они расправились с фортом у перекрестья торговых путей. Укрепление продержалось несколько дней, но теперь внутри пировали вояки герцога Эйре. А купцы, которым новоявленные хозяева не чинили препятствий, равнодушно поглядывали на украшенные трупами башни: командир крепости и парочка самых рьяных защитников. Война войной, а торговля промедлений не терпит.

Стоя на крепостной стене, Айзек изучал звёздное небо над головой. Где-то там равнодушные боги наблюдали за тем, как их же создания бессмысленно и жестоко убивают друг друга – и не было небожителям до этого дела. Пёс зябко поёжился: декабрь, тёмные духи его побери, приближался неумолимо. А зима в этих краях, как говорили бывалые наёмники, всегда снежная и суровая, не сравнить с изнеженными Южными Землями. Да и с Вольными Островами тоже, как подозревал Айзек.

Нельзя сказать, что он привык к новому образу жизни: изматывающие броски на новое место, отравляющие душу бои и бесконечные осады у стен непокорных фортов. Но он смирился – пожалуй, так. Личина наёмника села крепко, погребя под очередной маской тоску по прошлому и страх перед будущим. Жить теми мгновениями, которые есть в настоящем, – какими бы они ни были. Вот сейчас у него есть ветер в лицо, игра света и тени на сидящих внизу, во дворе, наёмниках, и задиристая песня, которую выводил старый вояка. Его голос, чуть с хрипотцой и надрывом, плыл в ночи, помогая забыть то, что ложилось тяжким грузом на душу. Айзек оглядел завернувшийся в одеяло темноты мир и зашагал вдоль стены. Скоро закончится их смена, и он сможет поспать.

Тень метнулась к зубцам, и Пёс выхватил меч.

– Эй! Дейм? Всё в порядке?

Из темноты появился напарник: неуверенная, заплетающаяся походка. Издав сиплый звук, он вскинул руку и повалился вперёд. И тут же печальная, тягучая песня во дворе оборвалась на полуслове.

– Тревога! Враги! – заорал Айзек.

Похоже, враги пробрались на стену, но темнота надёжно укрывала их. Выругавшись, Пёс бросился к факелу – и тут же кто-то налетел на него со спины, опрокинув. Меч откатился в сторону, но сейчас орудовать им всё равно несподручно. Перехватив руку нападающего, Айзек вывернул запястье, хрустнул сустав, мужчина взвыл и выпустил кинжал. А в следующее мгновение Пёс свернул лазутчику шею.

Бросившись к перилам, Айзек глянул вниз. Во дворе царило подлинное безумие: наёмники в панике вскакивали и хватались за мечи, но большая часть падала на землю, не успев оказать сопротивления, сражённая стрелами. А по другую сторону стены, где пересекались широкие дороги, один за другим вспыхивали факелы – все те, кто так усердно притворялся торговцами днём, ночью взялись за оружие. Хитрость, которую командиры даже не заподозрили, слишком уверенные в собственной силе.

Вдалеке пропели трубы, возвещая о подкреплении, – но кто это был, Айзек не знал. Свистнувшая возле головы стрела ударилась о стену позади и упала. Пёс нырнул за парапет, подхватил меч и поспешил к двери. Торчать на стене живой мишенью не было ни малейшего желания. Оставалось надеяться, что коридоры башни не кишат врагами.

Во дворе кипел бой. Наёмники успели прийти в себя и дёшево отдавать свои жизни не собирались.

– Всем в строй! Строиться! – властный голос командира на миг заглушил галдёж. Высоченный крупный мужчина на коне казался лёгкой мишенью для лучников, но стрелы миновали его, словно заговорённого. – Кто не подчинится, самолично шкуру спущу! Немедленно ко мне!

И наёмники привычно повиновались. Подобрав чужой шлем и щит, Айзек встал в строй. Что-что, а подчиняться старшим он умел отлично, и сейчас было самое время вспомнить, что простая исполнительность порой может сохранить жизнь.

– Сомкнуть ряды! – Командир тронул поводья и выехал вперёд. Оглянувшись на поредевшее войско, он поднял меч и скорее сказал, чем приказал: – Дадим им бой.

Воины заулюлюкали в ответ, потрясая мечами. Умирать для них – дело привычное, но умирать без боя – на это они согласны не были.

Они даже сумели пробиться прочь из замкнутой ловушки двора. Снаружи врагов оказалось не так много, но внезапность и хитрость нападения сыграли роковую роль, их окружили. Наёмник, сражавшийся рядом с Айзеком, рухнул на землю с пробитым черепом, а в следующее мгновение Пёс едва успел закрыться щитом от стрелы. Похоже, живым из этой бойни выйти невозможно.

Пёс окинул взглядом их погибающее войско, израненного капитана, сжимающих кольцо противников и поморщился от боли. Не так давно он пропустил удар, и рубаха на боку промокла от тёплой крови, которая нипочём не желала останавливаться. Айзек терял силы, ему было всё сложнее сосредотачиваться на противниках. Краем глаза он заметил, как нападавшие стащили-таки с коня их командира, – и тут же, потеряв из виду того, кто своим примером вдохновлял их, многие наёмники побросали оружие, сдаваясь на милость победителя. Но враг не собирался никого щадить.

«Заботься только о себе. Думай только о себе», – так учили Айзека долгие годы. И сейчас было самое время спасать собственную шкуру. Пёс отбросил щит, шагнул к ближайшему воину и, отбив удар, воткнул меч во врага. А затем рухнул вместе с ним в груду тел под ногами. Оставалось надеяться, что в этой мешанине трупов никто не заметит его хитрости и не решит добить наверняка. Крови на одежде вполне хватало, чтобы убедить любого в том, что Пёс мёртв, а противник, что лежал сверху, послужит щитом от случайной стрелы или меча.

Айзек не знал, сколько времени прошло. Из-за раны он несколько раз погружался в болезненное забытьё, а потом снова приходил в себя. В одно из таких пробуждений он обнаружил, что бой кипит с новой силой, а враги, так внезапно напавшие на них, отступают, теснимые хорошо вооружёнными воинами без знамён. Кем было это внезапно появившееся подкрепление, Айзек понятия не имел, да и какая разница. Пёс закрыл глаза и вновь провалился в темноту.

– Эй, здесь живой! Сюда! Этот дышит!

Кто-то снял с него тяжёлого врага, Пса подняли и куда-то понесли. Айзек хотел открыть глаза или хотя бы поблагодарить за спасение, но сил на это не осталось. Недолгий путь, и его уложили на твёрдую поверхность. Чьи-то руки без лишних церемоний рванули рубаху, отрывая присохшую к ране ткань, и Айзек застонал.

– Ишь, в сознании… Живучий, однако. Как пёс.

Айзек с трудом разлепил глаза. Над ним был полог палатки, ярко освещённой факелами. Здесь было душно и жарко, а от отвратительных запахов замутило.

– Мы уж думали, ты спровадишься на тот свет. – Хмурый мужчина склонился над ним. – Я даже сомневался, стоит ли тратить на тебя время. Но ты не так-то прост, выкарабкаешься. Нам нужны те, кто смогут рассказать, что случилось. – Он коснулся раны в боку, и Пса накрыла жгучая боль. – Лекарств нет, всю провизию пожгли. Хочешь жить – терпи.

Пёс попытался ответить, но губы не послушались.

– Он ещё и разговаривать пытается! С эдакой дырой в боку! – Лекарь вытащил из кармана обструганную ветку и протянул своему помощнику. – На-ка, пусть зажмёт меж зубами. Да, надолго ты запомнишь сегодняшний день. Тебе повезло, вовремя нашли – ещё немного, и точно б загостил у предков. – Мужчина снова глянул на рану, покачал головой и пробормотал: – Надо бы привязать его.

Лекарь не обманул его, Айзек мог поклясться, что и у гробовой доски будет помнить эти бесконечные минуты, когда его зашивали по живому, а он выл и рычал от боли. Накрепко привязанный к столу, Айзек рвался и метался в путах, но не мог ничего поделать и лишь проклинал свою безграничную выносливость, которая никак не давала ему потерять сознание. И почему бы врачу просто не оглушить его? Пёс не знал ответа на этот вопрос.

– Айзек совсем не научил тебя обращаться с оружием? – с удивлением поинтересовался Илен однажды. – Ну, когда вы сбежали от работорговца?

Кеана помогала Савьо освоиться с Даром, когда на порог заявились Илен и Саламандр с просьбой погостить. Как подозревал Савьо, идущие активно скрывались от кого-то, да и свежая рана Илена была тому лишним подтверждением. Но Кеана разрешила им обоим остаться – и не Савьо было оспаривать её решение.

Тогда-то Саламандр, от нечего делать, и решил преподать Савьо несколько уроков фехтования, которые очень скоро превратились в практически ежедневную обязаловку – с молчаливого одобрения всё той же Кеаны. С каждой такой тренировки Савьо возвращался смертельно усталым и злым, но никто не хотел слушать возражений лекаря. Магистр считал, что защитить себя должен уметь каждый мужчина – и с этим сложно было не согласиться. А противопоставить одно стойкое нежелание учиться логичным доводам Саламандра у Савьо получалось плохо.

И вот, словно мало было изнуряющих тренировок, Илен решил зачем-то поворошить прошлое, так некстати помянув Айзека, о котором лекарь почти научился не думать. Савьо недовольно наморщил лоб.

– Я не хочу ничего слышать о нём.

– Как хочешь. – Илен пожал плечами.

– Он пытался… Но, видимо, ученик из меня никудышный.

– Просто надо время. Сражаться – не так просто, как кажется.

– Ну да, кому, как не вам, знать это. – Савьо прикусил язык, но было уже поздно – слова сорвались с губ, и обратно их не возьмёшь.

Илен горько усмехнулся.

– Я не просил себе такой судьбы. Да и Айзек тоже.

– Но судьба и сама угадала всё верно, – проворчал Савьо.

– О чём это ты?

– Об Айзеке, разумеется. И его страстной любви к убийствам и Ордену – обожаемому, родному дому! – Слишком долго он молчал. Затаившаяся в душе обида, которой ему не с кем было поделиться, вырвалась на свободу. – О том, какие вы опасные и умелые. Палачи и короли этого мира. Властители наших жалких жизней. Испытывающие восторг и опьянение от своего могущества – и вседозволенности.

– Это откуда такие мысли? – осторожно поинтересовался Илен.

– Из первых уст. От убийцы из Ордена.

– Айзек наплёл?

– Да, – тихо ответил Савьо. Порыв прошёл, и он жалел о сказанном.

– И когда же он поведал тебе подобные откровения?

– Перед уходом.

– Ясно. – Илен кивнул. – Старая, как мир, уловка. Но работает безотказно.

– Что ещё за уловка? – кисло поинтересовался Савьо.

– О, великая уловка под названием «Как заставить друга обидеться на себя». Похоже, Айзек отлично овладел ей. Но ты ведь, кажется, совершенно не желаешь о нём слышать, – поддел Илен. – Ну или только краем уха?

Савьо нахмурился и опустился на стул.

– Расскажи. Пожалуйста?

Илен покачал головой.

– А знаешь, что самое смешное? Твой первоклассный убийца Айзек даже не был посвящён в Орден.

– Как это не был? Но он же идущий по Дороге Крови.

– Номинально. Вместо того чтобы из ученика, как и положено, стать мастером, он стал предателем. Довольно неожиданный поворот, учитывая, какое будущее ему прочили в Ордене.

Савьо вопросительно смотрел на Илена.

– Это давняя и запутанная история. Я не всё знаю – мы с учителем в то время были далеко от Вольных Островов, но слухи дошли и до нас. Айзек, самый верный и ловкий ученик, гордость и любимец Мареуна, кумир половины мальчишек в Ордене, стал преступником.

– Но почему?

– Ещё раз повторю: это лишь дошедшие до нас слухи и сплетни. Айзек провалил посвящение в Орден, не выполнив задания. Ему нужно было пробраться в дом и прикончить его обитателей – старика и внучку.

– Ребёнка, – повторил Савьо севшим голосом. В памяти тут же всплыл давний разговор с Псом на рынке. Тогда упоминание об убийстве ребёнка повергло Айзека в ступор, похоже, теперь Савьо подбирался к пониманию той странной реакции.

– Уж не знаю, что там произошло, но Айзек никого не убил. Он просто взял и отпустил старика и малышку. Они не сбежали, не спаслись случайно – что бы они могли противопоставить убийце? Нет, Айзек отпустил их намеренно. После чего убил трёх соглядатаев из Ордена, видевших его ошибку. И исчез сам. – Илен развёл руками. – Это было простое задание, даже новичку было под силу выполнить его. Жертвы, которые не могут сопротивляться…

Савьо вскочил, затем снова сел и вцепился в край сиденья. Айзек – предатель, сбежавший из Ордена. У лекаря кружилась голова. Всё, что сказал ему друг, было ложью. А если и не всё, то значительная часть. Раскаявшийся убийца действительно раскаивался, сбившийся с пути – действительно его потерял. Вмиг исчезла та злость на Айзека, что помогала держаться и хоть немного убаюкивать тоску и грусть, теперь даже за неё он не мог ухватиться. Айзек не был монстром, как и шептало Савьо сердце, он соврал ему, потому что… Почему? Этого Савьо пока не мог объяснить. Чтобы защитить от чего-то, вероятно.

– Но как такое произошло? – пролепетал Савьо. – Почему он пошёл против целого Ордена?

– Я не берусь судить. Саламандр, который видел Айзека ещё мальчишкой, говорил, что не удивлён тем поступком – рано или поздно это бы всё равно случилось. А я… А я, честно говоря, был в недоумении. Магистр забрал меня из Ордена и обучал в другом месте, так что я мало знаком с прочими учениками, но я видел пару раз Айзека. Он показался мне заносчивым, эгоистичным, жестоким. Да и слава о нём шла та ещё. Надежда всего Ордена – и такая оплошность! Великодушие было не свойственно тогдашнему Айзеку. – Илен помолчал, словно взвешивая, утаить ещё кусочек правды или сказать. Решившись, он продолжил: – Знаешь, когда Саламандр решил помочь вам, я был против, я испытывал неприязнь к Айзеку. А теперь признаю: ты сильно изменил его. Он сильно изменил себя.

– Но почему же он врал мне? – прошептал Савьо. – Зачем наговорил все эти страшные слова?

– Преследовал свои цели. А что это за цели – знает только он сам.

– Я должен найти его. Я должен понять, что произошло в тот день.

– Возможно, я говорю лишнее. Возможно, мне не стоит в это вмешиваться. Но… – Илен пристально посмотрел на Савьо. – Если действительно хочешь знать, спроси Кеану. Возможно, Айзек – только исполнитель плана. А его составитель – кто-то другой, желающий тебе добра не меньше.

Савьо потёр виски.

– Неужели Кеана что-то знала и столько времени молчала?

– Мотивы людей неисповедимы.

– Спасибо, Илен, – горячо прошептал Савьо. – Я нипочём не скажу, что это ты рассказал правду.

Ученик Саламандра рассмеялся.

– Они сами это поймут. Слишком простая задачка – найти источник утечки. Но я верю, что правду полезнее знать, даже если порой она кажется чрезмерной.

Тот давнишний разговор Савьо и сейчас отчётливо помнил, будто он произошёл вчера. Как и последовавшее за ним объяснение с Кеаной: целительница рассказала ученику всё без утайки – тот чудовищный план, что они затеяли с Айзеком ради спасения Савьо. Тогда лекарь жутко рассердился на старуху и своего друга и ушёл в ночь, никому не сказавшись и не захватив даже денег. Городок, в котором обосновалась Кеана на время обучения Савьо, был крохотным, затеряться в нём невозможно. Но лекарь знал, что мудрая предсказательница не пойдёт его искать, а магистр не позволит этого сделать Илену. Савьо нужно было время, чтобы побыть одному. Чтобы подумать и разобраться в своих чувствах, чтобы смириться с мыслью, что ради него Кеана пожертвовала Айзеком. Пусть это решение и далось обоим нелегко, но факт оставался фактом: Кеана отдала на растерзание жестокой, самовлюблённой сестре жизнь и даже саму душу Пса. А тот согласился и вряд ли долго раздумывал.

Савьо спрашивал себя, а поступили бы они так же, не будь он рождён с Даром? И ответ пугал его: Айзек бы сделал это в любом случае – тот настоящий Айзек, что обнаружился под слоями масок и обмана. Но Кеана – совсем другое дело. Савьо не был уверен, что целительница стала бы помогать или вовсе озаботилась бы его безопасностью, будь он обычным лекарем. Но у него был Дар, и это меняло многое. Савьо было не по нутру такое отношение, он не хотел, чтобы из-за него гибли и страдали.

Печальные размышления постепенно потушили злость, и Савьо начал задумываться о будущем. Он не сможет принять жертву Айзека и продолжить жить как ни в чём не бывало. Кеана говорила, что только рождённый с Даром способен убить Вларику, значит, Савьо сделает это, он вырвет друга из лап ведьмы и не успокоится, пока не добьётся своего. А для этого неплохо бы научиться сражаться – кто знает, какие препятствия и опасности встретятся на пути. На занятиях с Саламандром Савьо, чего уж таить, не слишком выкладывался, но теперь он возьмётся за это дело всерьёз. Савьо отплатит Айзеку верностью за преданность, благодарностью за доброту, он будет готов ко встрече с Вларикой.

С тех пор минул уже год. Жизнь Савьо заполнила важная цель, которая вела путеводной ниточкой вперёд и не позволяла отступать перед сомнениями. Он сделал выбор в пользу данного себе обещания, когда присоединился к Саламандру и Илену, а не остался с Кеаной. Савьо нужен был наставник, который научил бы преодолевать сложности и добиваться своего: магистр Ордена идущих по Дороге Крови казался идеален для этого. Разумеется, Савьо не мог считаться учеником Саламандра – да и боги его упаси стать одним из клана убийц! Савьо помнил предсказание Кеаны, что Дар может покинуть его, если душа зачерствеет и отвернётся от света. Но ещё лучше он помнил урок, преподнесённый рабством: нельзя делить мир на чёрное и белое, между ними – множество оттенков и нюансов, бесконечная игра света. Нет зла и добра, возведённых в абсолют, как ему хотелось видеть прежде. И каждый волен избрать путь по себе – где-то проявляя гибкость, а где-то отстаивая свои принципы до конца. Порой в шутку Саламандр говорил, что им в команде хватает двух головорезов, должен кто-то выступать и в роли совести, хотя этой самой совести порой становилось стыдно за свои поступки – прежний Савьо ни за что бы не решился на такое. Но прежний Савьо умер: не тогда, когда Уник пронзил ему грудь пыточным ножом, хотя эта рана всё ещё время от времени ныла, а когда Кеана рассказала ему правду.

Сейчас, скитаясь с Иленом и Саламандром по Северному Королевству, Савьо видел следы войны, они оказывалась то ближе, то дальше от неё. Когда они попадали в глухие районы, где жители даже не подозревали, что два брата не поделили земли, так легко было поверить, что война – лишь слухи. Но потом они снова встречали разорённые крепости, виселицы вдоль дорог, деревни, где жители хватались за вилы, завидев вооружённых людей, – такие места Саламандр предпочитал обходить стороной, избегая столкновений. Пару раз дорогу им преграждали сколоченные наспех шлагбаумы: кусок герцогства Эйре, ставший вдруг вражеской территорией, и воины, что хозяйничали там, не слишком жаловали бредущих невесть куда трёх мужчин при мечах. Война была везде – и словно нигде одновременно. Герцогство Эйре продолжало своё ежедневное, размеренное существование: зажиточным горожанам ещё не скоро придётся затянуть пояса – если вообще придётся, для бедняков же происходящее и вовсе не имело значения, лишь бы не мешало готовиться к зиме.

Вот и городишко, где они остановились, совсем недавно перешёл под контроль герцога Биргельнфелла – Савьо потребовалось время, чтобы запомнить сложно выговариваемое имя брата герцога Эйре. Улицы полнились мужчинами в непривычной пёстрой форме – но на том различия и кончались. По-прежнему были открыты таверны, горожане толпились на улицах, судача о том, какая теперь начнётся жизнь и изменится ли она к лучшему. Даже рынок работал – торговцы пару дней опасались выставлять товары, но вскоре убедились, что и вражеские наёмники любят сорить деньжатами, полученными за победу.

Савьо коротал вечер в зале таверны. Илен и Саламандр ушли, и лекарь не желал знать подробностей: пусть останется при них, кого они там выслеживают и убивают. Отодвинув в сторону кружку с разбавленным пивом, Савьо жевал подгоревшие овощи и вполуха слушал сплетни наёмников – разумеется, все они были про войну. Хаяли герцога Эйре, хвалили своего – всё как обычно, и бесконечно кичились тем, скольких убили, в какой заварушке поучаствовали. Савьо было тошно от их бахвальств, ведь за каждым таким «трофеем» стоял некогда живой человек. Да ещё внутренний голос подливал масла в огонь, твердя, что Айзек вполне мог оказаться одним из убитых.

Савьо сжал ручку кружки так, что полыхнули болью уже зажившие суставы. Нельзя об этом думать: начнёт – и не будет спасения. Совесть изведёт и загрызёт за то, что сдался, поверил Саламандру, что среди круговерти войны не отыскать одного наёмника. И пока Айзек там, среди смертей и убийств, Савьо не занят ровным счётом ничем. На что он спускал свою жизнь? На то чтобы страдать от бессилия и бесполезным грузом таскаться за Иленом и Саламандром?

На стул напротив рухнул запыхавшийся Илен, и Савьо от неожиданности едва не опрокинул кружку.

– Небольшие проблемы, – оскалился ученик Саламандра. Сердце Савьо пропустило удар: он никогда ещё не видел Илена таким, проявилось в нём что-то опасно-кровожадное, он сейчас был до ужаса похож на Айзека.

– К-какие проблемы? – уточнил Савьо, непроизвольно отодвигаясь.

– Небольшие. Если уйдём тихо. Саламандр выводит лошадей.

– Вещи…

Илен потёр ссадину на лбу и поднялся.

– Лучше потерять вещи, чем жизнь. За мной. Быстро, но без суеты.

Последующие дни Айзек помнил плохо. Он либо мучился от грызущей нутро боли, либо проваливался в вызванный маковой настойкой сон: тяжёлый и тревожный. Он не бредил, но и не спал как следует, а окончательно проснуться тоже не получалось. Словно сквозь толщу воды он видел, даже скорее смутно ощущал, как кто-то проверяет и меняет повязку, поит его, порой что-то говорит. А в голове раз за разом вставали картинки ночного нападения: хитрая маскировка, незаметно проникшие в сердце укрепления враги… Уж слишком знакома была эта тактика. Разумная часть силилась пробиться сквозь туман боли и макового опьянения: это не могли быть идущие – не стали бы матёрые убийцы размениваться на то, чтобы освобождать форты, просто хорошие лазутчики, отлично натасканные, умелые. И всё же в полубреду ему снова и снова мерещились идущие – и приходили они по его душу.

И он до жути боялся однажды услышать в голове голос Вларики. Ведьма шла по его следу, ориентируясь на эмоции – то, чем она питалась долгие месяцы, то, из чего плёлся узор его жизни, а сейчас в нём было столько боли и страха… Он и вправду видел ведьму почти каждый раз, как проваливался в вязкую, не несущую отдыха дремоту, но, слава всем богам, это оказывались лишь сны. Похоже, дерзкий план Пса работал – ведьма не могла разглядеть мечущуюся душу любовника за нагромождением чужих страданий. Но как же он проклинал ту цену, что приходилось платить! Как он ненавидел войну, как он устал от боли!

И от воспоминаний. Проведённые с Вларикой месяцы, её приказы, которым почти невозможно было противиться, её выпивающее душу колдовство, её власть над ним, – они нагоняли в каждом сне, и не было спасения. Задыхаясь от ужаса, Айзек раз за разом просыпался, лишь чтобы, заснув в следующий раз, снова увидеть ведьму. Забвение спасало от боли – но там, в его снах, всегда ждала она.

– Пёс!

Голос врача вырвал из очередного кошмара. Айзек огляделся, ища мужчину.

– Добрый, наверное, день, – сипло проговорил Пёс. – Не знаю точнее.

– Вполне сойдёт за день. Ну, как твоё самочувствие? – Врач присел на край койки. Намеренно-беззаботный тон настораживал: была в нём какая-то фальшь.

– Терпимо.

– Ничего. Скоро снова встанешь в строй. – Улыбка сошла с лица врача. – Твои шрамы на спине. Это не следы от ранений, я бы сказал, что это кнут. Или хлыст. Откуда они? Ты был в плену? – Он всмотрелся в глаза Пса и тише добавил: – Ты был рабом?

Злость и стыд мгновенно вспыхнули в душе Айзека. «Раб». Даже столько времени спустя это звучало унизительно: кнут, оковы и бесконечные побои. Врач примирительно улыбнулся.

– Не хочу тебя обидеть. Но… – Крошечная пауза, показавшаяся Айзеку зловещей. – Тот, кто столько перенёс, наверняка не боится грязной работы. Я прав?

Мурашки побежали по спине Пса – ему совсем не понравился ни этот взгляд, ни вкрадчивый голос. Что-то крылось за ними, и вряд ли это что-то сулило ему добро.

Глава 7. Право выбора

Постепенно боли отступали и раны заживали. Бывший отряд Айзека, из которого, по россказням наёмников, выжило меньше трети, отправили куда-то. Про Пса же все словно позабыли, и он понятия не имел, куда девать себя.

Здесь, на отвоёванной с таким трудом территории, оставили врачей и возводили домики для госпиталя. Война вяло тянулась, наперекор зиме и снегам. Раненых было немного, и лекари, от нечего делать, принялись предлагать услуги следующим через перекрестье путникам – вскоре вести об этом разлетелись по округе, и в госпиталь потянулись больные да хворые. Одинокий форт со временем вполне мог превратиться в небольшое селение – но это потом, а пока Айзек застрял там, размышляя, не пора ли сбежать и прибиться к какому-нибудь отряду. Как можно скорее вернуться в гущу войны – эта мысль неотвязно зудела в голове. Пока Вларика не почувствовала его. Пока кто-то из идущих не оказался рядом по чистой случайности, ведь война – кормушка для Ордена, даже если в форт пробрались не они, лучше перестраховаться и спрятаться понадёжнее. Или улизнуть из Королевства вовсе – что могло оказаться совсем не просто.

– Вижу, ты выкарабкался.

На пороге его палатки возник мужчина, его лицо казалось смутно знакомым.

– Мы встречались, но я не могу вспомнить, где…

Припадая на левую ногу, мужчина прошёл к ближайшей койке и опустился на неё.

– Не слишком удивительно, учитывая, в каком состоянии мы нашли тебя. То ли жилец, а то ли мертвец.

– Вы были среди подкрепления? – предположил Айзек, пытаясь ухватить воспоминание. Но нет – тогда было темно, да и соображал он не слишком хорошо.

– Я привёл тех, кто вытащил вас, идиотов, из ловушки.

Тон говорившего изменился: он и раньше не отличался приветливостью, сейчас же в нём прорезалось неприкрытое недовольство. Очевидно, спасение проворонивших врага наёмников не входило в планы командира. Значит, можно не рассыпаться в благодарностях – вояка не за тем здесь.

– Чем обязан визиту?

– Есть у меня к тебе разговор. – Мужчина помолчал, изучая Айзека. – Насколько ты оправился?

– Я в порядке.

Его пытались вербовать, но куда? Что-то настораживало Пса: быть может, странная, похожая и одновременно не похожая на военную одежда мужчины, серьёзность тона или взгляд. Была в этом командире некая опасность.

– Лекарь рассказал мне про твои шрамы. Рабство быстро учит жестокости и подлости. Как ты попал в рабы?

– Я не вполне понимаю, как моё прошлое связано с тем, где я сейчас.

Командир усмехнулся.

– Прошлое всегда рядом с нами. Насколько ты безжалостен?

– Насколько понадобится.

– Жизнь научила тебя выживать и хитрить. – Он помассировал искалеченную ногу. Айзек терпеливо ждал продолжения. – Мне нужны люди в небольшой отряд, который выполняет… особые задания. И никому никогда не рассказывает о них – если не хочет расстаться с языком.

– Особые задания? – Айзек поймал взгляд командира. – Насколько особые? Сплошь грязь, подлость и убийства?

Военный вздёрнул бровь.

– Разве не вся война про это?

– Но некоторые задания особенные даже для неё.

– Именно.

– Я могу отказаться?

– Да. Но захочешь ли? И куда пойдёшь? Снова в наёмное мясо? В землепашцы? Обзаведёшься жёнкой и детишками?

Айзек поджал губы.

– Вы так уверены, что я подойду вам?

– Выбирать между собственной смертью и чужой не так уж и сложно. Сдаётся мне, эту истину ты познал сполна. Да и не умеешь ты ничего, кроме как убивать, я вижу таких. Похоронить прошлое, спрятаться за безликой маской среди моего отряда – разве не этого ты ищешь? Кем бы ты ни был, рабом, наёмником – мне плевать. Я дам тебе возможность отомстить миру за всю боль и унижения.

Айзек молчал, уставившись в пол.

– За тобой придут к вечеру. Если будешь здесь – получишь избавление.

Командир встал и, не прощаясь, вышел. Пёс закрыл глаза и выдохнул сквозь сцепленные зубы. «Избавление». Да, такой отряд – надёжное убежище, но не слишком ли велика цена? Осознаёт ли он до конца, во что ввязывается?

Айзек с силой ударил по койке. И снова здравствуй, Дорога Крови. Старая мерзавка в новом обличье. Его искалеченная суть, пропитавшая душу отрава, от которой нет спасения. «Покуда бьётся его сердце» – кажется, так говорила Кеана.

Дверь открылась, и Савьо поспешно накрыл бумаги раскрытой книгой. Вошедшая Кеана то ли действительно не заметила его движения, то ли сделала вид.

– Ох, ну и погодка! Холод такой, на улицу носа не сунешь. Именно поэтому я выбрала Северное Королевство, моя сестра сюда нипочём не полезет, даже за целителем с Даром. Холод она ненавидит куда больше, чем тебя. – Предсказательница улыбнулась лекарю.

Савьо старательно улыбнулся в ответ и спрятал руки под стол, стараясь незаметно натянуть рукав на перехватывающий запястье платок.

– Значит, здесь безопасно.

Кеана кивнула. Тяжело ступая (годы брали своё, колдунья – не колдунья), она подошла к очагу и протянула руки к огню. На мгновение предсказательница замерла, словно прислушивалась к чему-то, а затем недовольно нахмурилась.

«Однажды я продолжу свой путь в одиночестве», – с горечью осознал Савьо. Порой Кеана знала лишнее – то, о чём он сам лишь успевал подумать, и часто совала нос в его дела, но без неё Савьо будет скучать, он привязался к доброй старушке.

– Не грусти. – Кеана, кажется, вновь прочитала всё по его лицу. – Рано или поздно пути всех расходятся. А я, поверь, сделала кое-что хорошее в жизни, так что заслужила тихую, спокойную старость где-нибудь в уютной избушке.

– Я буду навещать вас.

– Не будешь, – отрезала предсказательница. – Не ври самому себе. Поскучаешь какое-то время, а потом и думать забудешь. Будто у молодого парня нет дел, кроме как таскаться к доживающей свой век старухе!

Савьо угрюмо посмотрел на неё.

– Не споришь, и это правильно. – Кеана приблизилась к столу, Савьо тут же уступил ей место. – Возьми стул и садись рядом. Сегодня я хочу научить тебя кое-чему важному.

Лекарь послушно пошёл за вторым стулом.

– Молодым надо смотреть вперёд, – продолжила Кеана, словно рассуждая сама с собой, – проживать жизнь, а не цепляться за немощную старость других. У тебя столько ещё не сделано и не испробовано в этом мире, мой юный друг. И не спорь! Не думай, что раз побывал в плену на пару с Псом, спасся от работорговца и научился исцелять прикосновением, такой уж знаток жизни. Ты совершенно ничего не знаешь о ней. Потому что упустил несколько ценных вещей: любимая девушка, взаимное чувство, тихий вечер вдвоём с той, что будет дороже всех, единство душ и тел, детишки… ты можешь представить, какое это счастье – видеть, как они растут? А потом, когда поутихнет первая страсть, покой и уверенность в том, кто рядом с тобой, на долгие и долгие годы. Жена, сын, дочка, свой дом, своё дело – я про такие вот «мелочи», которые тебе пока не довелось испытать. Скажи, ты уверен, что это тебе понравится меньше, чем та дикая гонка, в которую ты пытаешься превратить свою жизнь?

Савьо, пунцовый от смущения, так и не донёс стул до стола. Он замер посреди комнаты, таращась на Кеану, но к концу речи не смотрел даже на неё, усиленно изучая собственные руки.

– Я… Я не знаю.

– Не пойми меня неправильно, мальчик, я не настраиваю тебя против твоего приятеля. Айзек – верный друг. Но он – не весь мир. Ты бежишь по его следу, словно одержимая ищейка. Ответь, неужели без него тебе нет жизни? Айзек не сможет унять томление души, что терзает тебя. Вы разные – и ты это отлично понимаешь. Так и должно быть, так задумали боги. Кто-то рождается воином, кто-то целителем, кто-то вечным странником, а кто-то безумцем. Может статься, Айзек и вовсе никогда не остановится – я не возьмусь судить и уж тем более, упаси меня тёмные и светлые духи, осуждать его. Он такой, какой есть, каким его сделала жизнь. Она дала ему Дорогу Крови и невероятный запас выносливости. Скажем прямо, тебе не угнаться за ним. Ты должен выстроить свою жизнь сам, Савьо. Тебе нужно понять, что отпустить кого-то – не предательство. Прислушайся к сердцу, оно точно не этого хочет.

Кеана убрала в сторону раскрытую книгу. Под ней, сгребённые в кучу, обнаружились листки с изломанными символами, заклинания, испятнанная кровью карта. Савьо покраснел ещё гуще.

– Я могла бы отругать тебя за это, могла бы запретить, но я не стану этого делать. Я хочу, чтобы ты попробовал понять, стоит ли цель такого риска.

Савьо не ответил.

– Иди сюда, – мягко позвала Кеана, и он послушно подошёл, волоча за собой стул. – Садись, не стой истуканом.

Лекарь плюхнулся на стул.

– Ты и сам знаешь, что чёрная магия на крови – совсем не то, что тебе нужно. Глубоко в душе ты страшишься того, что делаешь, но всё равно делаешь. Почему?

– Потому что Айзек тоже боялся идти к Вларике, но пошёл же. – Савьо вскинул глаза на Кеану. – Или, скажете, это то, чего желала его душа, – пойти и продать себя ведьме ради меня?

– Разумеется, нет. Его душа хотела спасти тебя, и он готов был платить за это.

– А я хочу спасти его! Как же вы не понимаете? Я многим обязан ему!

– Так обязан или хочешь? – уточнила Кеана.

– Хочу! И должен. Я не могу бросить его.

– Допустим, ты найдёшь его. Но что, если Айзек предпочтёт отправиться дальше в одиночку – снова? Что тогда? Опять ринешься его спасать?

– Он не уйдёт.

– Ты так уверен?

Савьо счёл за благо промолчать.

– Если Пёс не хочет быть найденным, ты его не найдёшь, и никакая магия крови тебе не поможет. Ради всех богов, не становись одержим Айзеком! Не думай, что навеки обязан ему, ты справишься и без Айзека. Разреши себе это.

– Он не заслуживает, чтобы я просто забыл о нём.

– Конечно, нет. Но он хозяин своей жизни. А ты, Савьо? Может, хватит топтаться на месте? Ты и не ищешь всерьёз, и не становишься тем целителем, которым мог бы стать, посвяти себя этому. Ни туда и ни сюда. Или, быть может, тебе не подходит ни тот вариант, ни другой, а нужно что-то третье – твоё право. Признайся, чего ты хочешь на самом деле, – и действуй. А это… – Кеана похлопала рукой по карте. – Искать друга с помощью собственной крови – отважная попытка, но бесполезная. Это чёрная магия, она не каждому под силу. Тебе – нет. Ты целитель, а не ведьмак. Придётся сломать собственный дар и вывернуть его наизнанку, чтобы такая магия подчинилась тебе. Моя сестра начинала с этого же, пыталась отыскать да вернуть бросившего её парня. Давно это было.

Савьо посмотрел на Кеану, любопытство мешалось с опаской задеть старые раны в душе предсказательницы. Но Кеана, похоже, не собиралась приходить ему на помощь, с терпеливой улыбкой она смотрела на него – и ждала.

«Хочешь узнать – найди смелость спросить», – словно бы говорила она.

Савьо сцепил руки и выпалил скороговоркой:

– Вашу сестру погубила одержимость кем-то?

Кеана с готовностью кивнула.

– Она влюбилась в парня, он был красивым, весёлым и дерзким. Вларика потеряла голову и упала к нему в объятия, стоило тому поманить. Он, скорей всего, тоже любил её по-своему, говорил красивые слова, обещал несметное счастье. А потом взял и ушёл. Ему стало скучно, его звало неизведанное и новое. Вларика же никак не могла поверить, что всё прошло. Она обнаружила в книгах давно забытый ритуал – заговорённая кровь может отыскать того, к кому стремится сердце. Вларика потратила год на то, чтобы освоить страшную магию, а когда у неё вышло, то была уже не моя сестра. То была продавшая свою суть ведьма – продавшая за одержимость тем, кого уж не вернуть. Она не слушала никого и не верила никому. Я не смогла уберечь её, и она ушла за ним – туда, куда указала кровь. Бывший любимый стал её первой марионеткой. Вларика накрепко привязала его к себе, он преклонялся перед ней, позабыв про всё остальное. Моей тщеславной сестре понравилось такое почитание, ей понравилась власть над душой человека. И она совершила ещё один ритуал, приказав любимому вырезать себе сердце ради неё – скажи, разве так поступают с теми, кого действительно любят? Он подчинился, а Вларика обрела небывалую ведовскую силу. Я тебя очень прошу, Савьо, не повтори ошибку Вларики. Не преврати Айзека в единственный смысл жизни, это погубит и тебя, и его. Он просто человек, он не сможет сопротивляться твоему Дару, вздумай ты, как и моя сестра, привязать его к себе, – вот чего я боюсь. Дружба может сводить с ума не хуже любви. А правда такова, что как ты ни старайся, вашим дорогам не идти вместе. Остановись, пока не стало хуже и тебе, и ему.

Савьо молчал, не поднимая взгляда от пола. Всё в душе протестовало против сказанного Кеаной. Ужасно хотелось вскочить, переупрямить, перекричать её, если потребуется, доказать, что всё совсем не так, что он – не Вларика. Но нечто, затаившееся в самой глубине, отзывалось тревогой: а так ли уж не права старая предсказательница?

– Всё так сложно… – едва слышно выдохнул Савьо и спрятал лицо в ладонях.

Узкая тёплая рука легла ему на спину.

– Жизнь – непростая штука, мой мальчик, что есть, то есть. И не жди, что она станет другой. Научись принимать то, что изменить не в твоей власти.

– Я сожгу карту, – пообещал, не отнимая ладоней от лица, Савьо.

– Это будет мудрый поступок. Подумай, тебе надо со многим определиться. Я не тороплю тебя, но ты должен решить. Кстати, Саламандр предложил взять тебя с собой – быть может, ты засиделся в домике старухи?

Соскользнувшая со спины рука, шаркающие шаги, тихо скрипнувшая старая дверь – и тишина. Она нахлынула оглушающей волной, окутала его одиночеством – тихим, спокойным. Бесконечным.

А неделю спустя он ушёл с Саламандром и Иленом, оставив Кеану в богом забытом городке Северного Королевства.

Глава 8. Перебежчик

На холме виднелся посёлок.

– Поживей! Заночуем там! – прикрикнул командир, объезжая на гнедой лошади измученный и замёрзший отряд. – Жители переметнулись к врагам – никакой пощады! Берите всё, что хотите. Пользуйтесь всем, чем пожелаете. Пусть эти трусы узнают страх и отчаяние!

Воины ответили радостным воплем – сегодня у них будет тёплый кров, еда, нажива, развлечения. Айзек потёр замёрзшие руки и поглубже надвинул капюшон. Он был, пожалуй, единственным, кто так и не смог примирить совесть с тем, что творил его новый отряд.

Каратели.

Это слово повергало в панику жителей герцогства. Тех, по чьи души они приходили. Сдавшиеся без боя селения, впустившие врага города… И кому было дело, что порой их и защищать-то некому: сплошь вдовы, старики да дети, – уж командирам карателей точно не было. Один приказ, одна цель – найти и наказать тех, кто якшался с врагом. Грабь, насилуй и убивай мирное население – совсем не то, чем можно похвалиться в качестве боевых заслуг. Айзека воротило от того, что творили каратели: убийца, брезгующий убийствами, вор, которому не по нутру грабежи, – в этом таилась определённая ирония. Но противопоставить целому отряду Пёс не мог ничего, разве что снова сбежать и надеяться, что его не хватятся сразу.

– Ты, – командир подъехал к Псу, – твой черёд тащить телегу.

Айзек козырнул в ответ и начал пробираться к гружённой провизией и вещами повозке. Коням не хватало сил, чтобы везти её по рыхлому снегу, а потому карателям приходилось самим выступать в роли ломовых лошадей – и тащить, толкать, откапывать и снова тащить. А ведь декабрь – ещё даже не излом зимы, впереди ждал стылый, вьюжный январь. И как же далека была весна с теплом и тающим снегом.

– Шевелись! – гаркнул командир, и Айзек, проваливаясь и увязая в снегу, поспешил вперёд.

Естественно, предводитель и не подумал предложить коня в помощь. Куда там, его дело – разъезжать вокруг, покрикивая на вояк и понукая их за медлительность. Закинув мешок с вещами на телегу, Пёс сменил окончательно выбившегося из сил парня.

– Треклятый крикун, – проворчал рядом с ним вояка. – Могли бы и поболе нам коней выдать.

Айзек глянул на него и промолчал. Он не собирался делиться с кем бы то ни было своим недовольством или обсуждать приказы вышестоящих – шансы наткнуться на сочувствующую душу ничтожны. Зато нарваться на того, кто выискивает возможность донести и выслужиться, избавившись от караула, запросто можно.

До поселения они добрались к ночи. Часть жителей, увидев приближающийся отряд, поспешила скрыться в лесах, прихватив с собой всё, что сумела. Но большинство остались. Люди знали, что наёмники будут грабить и мародёрствовать, и всё же сочли этот вариант меньшей из бед. Заперев накрепко двери и ставни, вооружившись ножами, вилами, косами, люди ждали, но их сопротивление изначально было обречено. Слишком поздно они поймут, кто пожаловал к ним в гости, – у карателей никогда не было опознавательного знака, чтобы «предатели» не сбежали раньше времени.

Бредя по улице, покрытой истоптанным снегом, Айзек старался не слушать крики и мольбы о пощаде. Выбитые засовы дверей, изрубленные в щепки ставни – наёмники озлобленной волной нахлынули на селение. А он не мог помочь ни несчастным людям, ни их загубленной собственности.

Справа с грохотом распахнулась дверь, и на улицу выскочила растрёпанная девушка. Столкнувшись с Айзеком, она отшатнулась и вскрикнула:

– Не трожь мя, молю!

Айзек ухватил её за руку.

– Уходи в лес. В селении тебе не спастись.

– Пусти! – завизжала она, вырываясь.

Пёс разжал пальцы, девушка шарахнулась прочь. Растерянность сменилась решимостью, селянка бросилась к темнеющему вдалеке частоколу деревьев. И стоило ей скрыться за домом, как на улицу выскочили троё наёмников – один из них с окровавленным лицом.

– Слышь, где она? В какую сторону рванула эта дрянь?

– Туда. – Айзек указал вниз по улице и, не оборачиваясь, отправился дальше. Больше он ничего не мог.

Рассыпанные по тёмному небу звёзды тускло блестели сквозь морозную дымку. Пора бы подумать о ночлеге. Силой вламываться в чужой дом Пёс не горел желанием, но спать на улице – слишком холодно. Он прошёл деревню из конца в конец, но так и не решил, как поступить. Найти бы брошенную халупку, но где её возьмёшь, когда целый отряд обосновался здесь. Пёс уже собирался постучаться в первый подвернувшийся дом, когда его внимание привлекли поскрипывающие на ветру ставни. Старенькая, покосившаяся избушка на краю деревни и впрямь казалась необитаемой. Потоптавшись на месте, Айзек двинулся к ней и прислушался – изнутри не доносилось ни звука.

– Эй? Есть кто? – Он толкнул дверь, и та распахнулась.

Никакого ответа. Возможно, хозяева бежали в лес.

– Я захожу, – предупредил Пёс и шагнул в полутёмный дом. И почти тут же на него напали сзади, попытавшись оглушить. Уходя от удара, Айзек рухнул на пол и перевернулся на спину. Перед ним стояла сухонькая низенькая женщина с горящими решимостью глазами.

– Убью гада! – пригрозила она, замахиваясь лопатой.

– Я не причиню вреда! – Айзек засунул в ножны вытащенный наполовину меч и вскинул руки. – Клянусь!

– Ну да? – Женщина недоверчиво смотрела на наёмника. – Тольки отвернуся, а ты меч в спину.

– Я могу отдать его тебе. Я просто искал, где бы переночевать, уж больно холодно снаружи.

Женщина приопустила лопату.

– Мэне отдашь меч?

– Да. На ночь. Так тебе будет спокойней.

– А што ищо потребушь? – Она снова приготовилась защищаться.

Пёс медленно поднялся на ноги.

– Я ничего не возьму и не трону ни тебя, ни твоих деток.

– М’их деток? – насторожилась женщина.

Айзек кивнул на три чашки на столе.

Женщина с сомнением оглядела стоявшего перед ней парня: грязный, обросший, с пересекавшим лицо шрамом, Айзек и сам догадывался, сколь мало доверия внушал.

– Я видала, што творит ваш брат.

– Я не они.

– Почём ме знать?

– Вот. – Айзек медленно расстегнул перевязь и положил меч в ножнах на пол. – Я не желаю зла. Да и вам со мной будет спокойней, другие наёмники не сунутся сюда – об этом я сумею позаботиться.

– Ишь, складно брешешь.

– Я Айзек. – Пёс улыбнулся и протянул руку.

– Гельда, – представилась женщина, однако не протянула руки в ответ.

– Выпусти детишек из подполья. Я не сделаю им ничего, Гельда. – Айзек отступил от меча. – Клянусь тебе.

Женщина попеременно смотрела то на наёмника, то на лежащее перед ней оружие. Наконец, она отставила лопату в сторону, подхватила с пола меч и выдернула его из ножен.

– Лады, оставайся. Коли сбрехал, пойдёшь к демонам в послесмертии.

– Думаю, я уже давно заработал себе там местечко.

– Выходьте! – крикнула Гельда.

В ответ на её слова из подполья показалась сначала светлая взлохмаченная голова мальчишки, а следом за ним вылезла и сестра – миловидная, ладная девушка лет шестнадцати.

– Ты глаза-то на м’ю дочу не вылупляй! Удумашь дрянное – махом не мужиком останисся.

Пёс рассмеялся.

– Ваша дочь прекрасна! Но я её не трону.

– Сильно ты добр для наймита, – пробормотала женщина, наливая Айзеку суп в чашку.

– Я не добр, просто я устал от бессмысленной жестокости. От убийств, от крови, от войны.

– Так утёк бы.

– Не могу.

– Отчегось? – Гельда и её дети вернулись к прерванной трапезе.

Айзек пристроился с краю и пододвинул к себе чашку.

– Мне некуда идти. Да и повесят же. Не любят у нас перебежчиков.

– Но они можут тя не поймати, – подал голос мальчик.

Пёс указал на своё лицо.

– Думаешь, с таким-то узором я смогу спрятаться?

Мальчик с восторгом посмотрел на шрам Айзека.

– А гиде…

– Буде дурных вопросов, Кей, – оборвала сына мать. – Доядай и шурсть спати!

Но не успели они лечь, как случилось то, чего страшился Айзек: несколько набравшихся наёмников принялись тарабанить в дверь. Айзек мгновенно подскочил.

– Слушайте меня, и всё обойдётся. Ты, – Пёс подобрал с пола одеяло и кинул притаившейся на печи девушке, – накройся с головой и смотри не высовывайся. Гельда, держись поодаль, мало ли что взбредёт им в головы, а сына спрячь.

– Меч? – прошептала перепуганная женщина. – Отдати те меч?

Айзек покачал головой.

– Он мне ни к чему, за убийство своих меня повесят тут же, за порогом. – Он взял стоявшую у двери кочергу и, спрятав за спиной, шагнул к двери. – Всё будет хорошо.

Пес дёрнул за ворот рубаху, распуская шнуровку, взлохматил волосы и распахнул дверь.

– Чего надо?

– О, да тута уж есть гость, – пьяно протянул один из карателей. – И веселье тож-ж в полнейшем разгаре.

– Вам какое дело? Шагали мимо – вот и шагайте.

– Нам тут шепнули, что здеся живёт красивая молодка. Неплохо бы и нам поразвлечься.

Айзек опёрся рукой о косяк, перегораживая вход.

– Девка уже при деле.

– Эт мы поняли. – За спиной говорящего послышались смешки товарищей. – Но ты же не прочь поделиться добычей с боевыми товарищами? Пустим её по кругу, а?

Пёс холодно улыбнулся.

– Не выйдет. Ненавижу делиться добычей. Девка – моя, только моя и на всю ночь. Приходите утром – подберёте объедки.

– Эт мы ещё посмотрим. – Наёмник шагнул вперёд, намереваясь оттолкнуть Айзека в сторону, но не тут-то было. Удар в челюсть сбил мужчину с ног.

– Я сказал, что не намерен делиться. – Пёс угрожающе качнул кочергой. – Найдите себе другие подстилки и не мешайте мне развлекаться!

– Ах ты, падла! Ишь, вздумал перечить! – Наёмник выдернул из-за пояса кинжал.

– Не будь дураком. Сплясать на суку захотел?

– Ежли будешь зарытым на задворках трупом, никто и не узнает…

Айзек шагнул за порог в ночь, захлопнув за собой дверь.

Стоило двери вновь распахнуться, как Гельда рванулась к ней, сжимая в трясущихся руках меч.

– Это я, всё в порядке. – Айзек отбросил кочергу в сторону.

– Ты жи не… – со страхом уточнила хозяйка.

– Пара поломанных носов и куча синяков.

Дочка Гельды, соскользнув с печи, протянула Айзеку одеяло.

– Бери, ты озяб. – Она потупилась. – Они не вернуцца? Ну… Помстити?

– Не сегодня. Сегодня они слишком заняты развлечениями.

Девушка побледнела, вполне понимая, что имел в виду Пёс, и поспешно отвернулась. Айзек положил на стол кинжал.

– Вот. Отобрал у одного. Вам пригодится.

– Исполать! – Гельда осторожно коснулась пальцами оружия.

Айзек вздохнул.

– Вам бы уйти из посёлка до утра. И желательно подальше.

Гельда подняла на него испуганный взгляд.

– Следы нашинских уж не сыскати. А я одна в лесу с двумя детями. Кей мал, да и Иветта… – Женщина осторожно, почти что бережно положила ножны с мечом на стол, рядом с кинжалом. – Мы сгинем тама, Айзек.

Пёс собрался было ответить, но передумал и лишь молча кивнул. Лес – не спасение для них. Но как сказать давшим приют, что за его спиной стоит смерть, что их отряд – не простые наёмники и, уходя, они не оставят выживших? Как заставить выбирать между смертью в собственном доме и смертью в снегах?

Гельда спала неспокойно, время от времени вскрикивая во сне, на печи ворочалась Иветта, и только Кей спал крепко, обняв ножны от меча Айзека. Сам же Пёс бесконечно смотрел в тёмный потолок, тугие узлы мыслей сплетались в голове, не давая покоя. Он слишком хорошо знал, какое страшное утро ждало их. Утро, которое станет последним для целого селения. Утро, когда он в очередной раз смирится с кровавой жестокостью и предпочтёт промолчать, отвернуться, сохранить свою никчёмную шкуру. Айзек уже видел однажды, как сжигают деревню, оставляя лишь жалкую горстку выживших – тех, кто разнесёт вести о том, как карается предательство своих. Чудовищные сцены, от которых кровь стыла в жилах, после которых невозможно спать по ночам. И как долго он ещё будет молчаливо подчиняться, уговаривая остатки человечности в себе, что он лично не сжигал заживо и не зарубал мечом детей и калек. Но он был там, свидетель и соучастник. Есть ли в мире прощение за такое?

Айзек рывком поднялся с пола, схватил свой кинжал, плащ и постарался бесшумно отодвинуть щеколду.

– Ты кудыть? – сонный голос Иветты нагнал его на пороге.

– Спи. Мне нужно подумать и пройтись. Запри за мной дверь.

Тёмная улица была до краёв полна обманчивым покоем и застывшей в ожидании беды тишиной. Сколько у них осталось до резни, что устроят каратели? Есть ли шанс спасти хоть кого-то? Что можно противопоставить получившим благословение командира убийцам?

В дальнем конце улицы показалась группа пьяных наёмников, и Пёс укрылся в тени между домами. Не угадаешь, кому можно доверять, а кому нет, быть может, за пособничество обещано спасение старосте или местным святошам. Хотя вот насчёт последних стоило разузнать.

– Кеана действительно попросила взять тебя с нами.

Саламандр, сидевший у стола, был совершенно спокоен. Илен изображал крайнюю увлечённость какими-то бумагами. А Савьо не мог стоять на месте – нервозность гнала его от стены к двери и обратно, по бесконечному кругу.

– Это из-за Дара, да?

– Дара… – Саламандр потёр переносицу. – Да, Кеана стремилась употребить твой Дар на благое дело – на помощь нам, к примеру. Дескать, одно твоё присутствие способно перевесить предначертанное и развернуть расклад судеб по-другому. Для Кеаны это было важно – пристроить тебя хотя бы на первое время.

– К идущим? – Савьо стушевался. – Простите за резкость, но это не самое благое дело.

– Не самое, – согласился Саламандр. И хитрая ухмылка заплясала на его губах. Илен мельком глянул на учителя и вновь уткнулся в листок. – Думаю, ещё тогда, на корабле Дьюхаза, Кеана заглянула в мою душу, она умеет это – видеть человека насквозь. Так что мы нашли о чём поговорить, пока гостили у вас. Некоторые тайны только старым предсказательницам и стоит доверять, Савьо. Порой люди – совсем не то, чем кажутся.

– Например, вы с Иленом – не идущие по Дороге Крови, а спасители мира?

Савьо начинал злиться, его постоянно использовали – вернее, его Дар. А он сам, нужен ли он был хоть единой живой душе сам по себе? Даже насчёт Айзека Савьо больше не был уверен. Илен издал невнятный звук, а магистр продолжил всё так же ровно улыбаться, словно они вели вежливую беседу о пустяках.

– Боюсь, тебе предстоит однажды узнать это самостоятельно.

Савьо вновь зашагал по небольшой комнатке.

– Значит, всё дело в Даре. Всегда в нём! Кеана готова на всё ради этого Дара.

– Кеана – возможно. Но лично я не верю, что человек одним своим присутствием способен изменить ход вещей, – возразил магистр. – Для этого понадобится кое-что посильнее. Например, действия, план, цели. И тогда будущее действительно способно измениться. Вот только Дар тут совершенно ни при чём.

– Вы не верите в мой Дар? – Савьо остановился посреди комнаты.

– Отчего же. – Магистр покрутил кольцо на пальце. –Быть может, тебе судьба действительно уступит легче, чем другому. Но я не верю в то, что это – единственный способ изменить мир, иначе смысл существования просто исчез бы. Отбыть отмеренное время, играя по установленным правилам, подчиняясь чужой воле, железной и непреклонной… Боюсь, такое видение жизни не по мне. Я предпочитаю думать, что в каждом есть такой дар – дар менять собственное будущее. А если постараться – то и не только своё. А ты… Да, в тебе есть какая-то магия, но я взял тебя вовсе не из-за неё.

– А почему же тогда? Не думаю, что я облегчил ваши путешествия.

Саламандр и Илен переглянулись.

– Ты недооцениваешь себя, Савьо, – подал голос ученик магистра. – Вспомни, сколько раз ты штопал нас с учителем. Хороший лекарь – это лучшее, что может получить кто-то наподобие нас. Это действительно дар – не дать смерти утащить раньше срока.

– Да и не место тебе рядом со старой предсказательницей. Она научила тебя исцелять, а дальше что? Ты бы погряз в пучине этого городка. Чем дольше сидишь на месте, тем страшнее становится уйти, бросив всё. Рановато тебе прирастать корнями, Савьо. Ты можешь дать миру больше, чем роль мелкого врачевателя. А для этого надо было вытащить тебя в этот самый мир. И научить постоять за себя. А в этом Кеана не сильна.

– И вы просто взяли меня с собой?

– А почему бы и нет? Это было выгодно для всех – если язык практичности устраивает тебя больше. Кеана довольна, у нас с Иленом в команде лекарь, да и тебе польза.

Савьо нахмурился. Похоже, на этот раз злого умысла действительно не оказалось, Саламандр не пытался использовать Савьо в своих целях. И всё же точил червячок сомнений. Неужели всё так просто? Вопрос возник мгновенно и так же быстро оказался на языке.

– И я волен в любой момент уйти? Я не обязан следовать за вами и лечить вас?

Илен с изумлением уставился на Савьо, а Саламандр посерьёзнел.

– Ты не в рабстве, Савьо. Пожелаешь уйти – иди, это твоё право. Я не ограничиваю тебя в выборе.

Всколыхнулась в душе нелепая обида: не так уж он и незаменим, – но Савьо постарался усмирить её. Разве не этого он хотел – свободы? Или так понравился уютный кокон опеки, что возможность уйти приравнивает к ненужности? Неужели он успел стать таким? А ведь когда-то ему казалось, что для него открыты все дороги. И вот теперь, когда эти дороги предлагают, Савьо кажется, будто его выставили за дверь. Как же глупо!

Савьо вздохнул и провёл руками по лицу.

– Возможно, я напрасно затеял этот разговор.

– Отчего же? – изумился Саламандр. – Уверен, что правда полезна, не всегда, но часто. И сейчас – тот самый случай. Быть может, зная, что тебя никто не держит, ты примешь какое-то важное решение, не ощущая себя должником или предателем. Хватит идти проторёнными дорожками, Савьо, они ведут к чужим целям, а не к твоим.

Под утро их разбудили крики и шум снаружи. Подскочив с кровати, Гельда кинулась к двери и приоткрыла её. Посёлок был освещён заревом пожарищ, наёмники с гиканьем гоняли обезумевших от страха жителей – словно веселящиеся охотники. Проснулся и заплакал малыш Кей, подбежала к двери встревоженная Иветта.

– Маман, што это? Што творицца?

Гельда захлопнула дверь и схватила дочь за плечи.

– Ничаво, милая, не гляди.

Но Иветта стряхнула её руки.

– Ведь они убивают женщин и детёв! Маман, они убивают нас!

Стук в дверь заставил их вздрогнуть и испуганно замолчать – затих даже Кей.

– Это они… Это по нас, – прошептала Гельда.

Она огляделась и лишь сейчас заметила, что их ночного гостя и след простыл. Стук настойчиво повторился, из-за двери послышался приглушённый голос:

– Это Айзек!

Не успела Гельда остановить дочь, как та кинулась к двери и распахнула её, но тут же, ахнув, отступила. Рука Гельды сжалась на оставленном на столе кинжале.

Это и вправду оказался Айзек: растрёпанные волосы, перепачканное в саже лицо и горящие безумием глаза. Заперев за собой дверь, парень выдохнул:

– Поторопитесь. Нам надо бежать – прямо сейчас.

– Што творицца? – умоляюще сжала руки Иветта. – Отчего они убивают селян?

Айзек болезненно улыбнулся.

– Вы слышали про карателей, ведь правда?

Гельда охнула и, зажав руками рот, села на лавку. Иветта же во все глаза уставилась на наёмника.

– Убивцы? И ты из их?

Айзек кивнул. Непонимающе таращившийся на них Кей внезапно разревелся.

– Они убьют нас, – едва слышно выговорила Иветта. – Они убьют нас всех.

– Ну, это мы ещё поглядим.

Айзек взял с лавки ножны с мечом и принялся застёгивать перевязь. Гельда подхватила с пола Кея.

– Всё будь хорошо, спокойся, – шептала она, гладя сына по голове.

– Верь своей маме, никто не умрёт.

Уверенности в голосе Айзека хватило бы на них всех, вот только Гельда не могла поверить убийце. Иветта с нескрываемым презрением посмотрела на парня.

– И эт г’рит нам каратель!

– И это говорит вам каратель. И моё слово чего-то да стоит. – Айзек взял со стола кинжал и протянул Гельде. – У вас нет причин доверять мне. Но придётся. Или можете выйти за дверь и встать в очередь за смертью. Ну так как?

Иветта прижала руки к груди и вопросительно уставилась на мать. Гельду душили сомнения, но наёмник был прав – вариантов не так уж и много. Опустив на пол притихшего Кея, Гельда взяла предложенный кинжал.

– Лады, каратель. Што нам надобно делати?

– До леса вам не добежать – уже нет, вас заметят и догонят. Единственный наш – ваш, – поправил себя Айзек, – шанс на спасение – старый храм на окраине посёлка. Он каменный, да и дверь обита железом – моему отряду придётся постараться, чтобы попасть внутрь или выкурить селян оттуда.

– Но как мы попадём тудыть? – Вглазах Иветты появился огонёк робкой надежды.

– Через дверь, что выходит на задний двор. Пробирайтесь к храму дворами, избегайте улиц и людных мест – там вас легче найти. Внутрь пускайте только тех, кого знаете лично. И запомните: вы должны быть очень осторожны, попадись вы в руки карателей, и вас уже никто не спасёт.

Иветта вцепилась в руку Айзека.

– А ты?

Он высвободил руку из хватких пальцев.

– А я попытаюсь отвлечь своих приятелей от вдохновенного сжигания людей.

– Но ты ведь один! Как ты смогёшь отвлечь всех убивц? И што пуще, как ты смогёшь вырвацца? Они не простят предателя.

В глазах дочери по-прежнему читался страх, но теперь к нему примешивалось восхищение – и это совсем не нравилось Гельде. Не стоит обожествлять карателя, пусть он и решил раскаяться и помочь им. Есть поступки, которые забывать нельзя. Слава всем богам, Айзек не воспользовался наивностью Иветты. Растянув губы в мерзкой ухмылке, он покачал головой.

– Нет, девочка, не смотри на меня так, я не герой твоих грёз. Я вовсе не герой. Не забывай: я каратель.

Кровь бросилась в лицо Иветты, и она поспешно отвернулась. Айзек же перевёл взгляд на Гельду.

– Не мешкайте. От этого зависят ваши жизни.

Глава 9. Пожар

С крыш была видна центральная улица, упирающаяся в небольшую площадь – лобное место, средоточие всей жизни селения. Сюда пожары ещё не добрались, но языки пожирающего деревню огня рвались в небо – их не заметить было невозможно, как и закопчённые остовы крыш на восточном краю: обугленное, скрученное предсмертной судорогой нутро домов. Позади них, посреди нагромождения чёрных клубов дыма, вставало зловеще-алое солнце. Ветер гнал с окраин горячий воздух, и он пропах горькой, едкой гарью. Подлинное светопреставление, которым так любят стращать приверженцы всех вер.

Перезарядив украденный из повозки арбалет, Айзек перелез через конёк крыши и подобрался к краю. Вряд ли звук шагов или хрустнувшую под ногой черепицу кто-то услышит посреди этого хаоса, но вот его самого вполне могли заметить – и уж тогда он позавидует даже заживо сожжённым селянам. С другой стороны, впервые за долгое время Айзек ни о чём не жалел. Как бы всё ни кончилось, что бы ни случилось дальше, главное он уже совершил – отказался быть молчаливым соучастником жуткого преступления. Пёс не позволил на этот раз прогнуть себя. Как удивительно: то, на что люди не могут решиться в одиночку, то, что кажется им недопустимым, становится приемлемым для толпы. Среди десятка таких же изуверов твоё личное преступление кажется незначительным, а вина – крошечной. Отличное самооправдание, на которое Айзек больше не намерен был вестись.

Распластавшись на крыше, Пёс выцелил карателя: тот тащил избитую женщину. Щёлкнула спущенная тетива – взмахнув руками, мужчина упал. Селянка на мгновение замерла, не понимая, что произошло. В отдалении с грохотом и треском рухнул прогоревший дом: вверх взметнулся сноп искр и облако перемешанной с дымом пыли. Женщина вздрогнула всем телом и, словно очнувшись, бросилась прочь. Пёс не мог знать, выживет она или за углом попадёт под руку очередного убийцы – в этом приходилось довериться слепому случаю. И жрецам, которые раз за разом отправлялись на поиски уцелевших жителей, чтобы по одному или группкой привести их под защиту каменных стен храма. Оставалось надеяться, что боги уберегут своих служителей – каратели не щадили никого.

– Видел бы тебя Мареун сейчас. Идущий, возомнивший себя спасителем! – процедил Айзек, примериваясь к провалу между крыш.

Вот и обнаружилась очередная грань, которую незадавшийся убийца навроде него не смог пересечь. А ведь когда-то Айзек считал своих учителей образцом бессердечности и жестокости. Как же плохо он знал жизнь!

Следующий дом выходил торцом на площадь. Здесь карателей собралось больше: пять человек, лениво привалившись к помосту, перебрасывались колкостями. Все соседние здания стояли далеко, придётся спускаться – и осторожно, ввязываться в драку Пёс не планировал. Присмотрев место на противоположной стороне крыши, Айзек спрыгнул в сугроб, глубокий снег поглотил все звуки и смягчил приземление. Выбравшись и отряхнувшись, он выглянул из-за угла. Каратели оживились, замахали руками появившемуся из дому товарищу – он тащил за волосы брыкающегося мальчишку, вторая рука сжимала плечо раненой женщины.

– Ещё двое, прятались на чердаке. – Он швырнул их под ноги дружкам.

– С бабой развлечёмся или сразу?

Крайний каратель схватил поднявшуюся женщину за подбородок, поворачивая к себе.

– Ничего так.

Мальчишка завизжал и попытался вырваться, но каратель тычком опрокинул его в снег. Вояки разразились смехом, селянка шарахнулась в сторону, вырвавшись из хватки, – и тут же угодила в руки другого наёмника.

Он должен пройти мимо – сколько раз Айзек поступал именно так, карателей слишком много, всех жителей не спасти. Отступив за дом, Пёс развернулся и зашагал в другую сторону. С чего ему вообще взбрело в голову уговаривать себя: вмешиваться в чужие беды – не в его привычках, Савьо – тот да, несмотря ни на что, кинулся бы на подмогу. Айзек остановился и скрипнул зубами. Тёмные духи бы побрали это вечное сострадание Савьо! Пёс пересчитал оставшиеся болты: всего три. Новые он сейчас вряд ли добудет, арбалет после стычки придётся бросить. Наподдав ногой снег, Айзек кинулся обратно.

На площади мало что изменилось. Один из карателей, наступив ногой на грудь мальчишки, осыпал того насмешками. Пацанёнок рычал и пытался вырваться, но взрослый был сильнее. Троё наёмников обступили рыдающую женщину.

– Ты творишь глупость, Пёс, – пробормотал Айзек, прицеливаясь.

Болт угодил одному из троицы в спину, и наёмник рухнул под ноги товарищам и перепуганной женщине. Каратели мгновенно всполошились, прошуршали вытащенные из ножен мечи. На этот раз Пёс успел укрыться за домом. Он сумеет перезарядить арбалет и снять ещё одного, но не более – следующий выстрел выдаст его.

Так и случилось. Выпущенный болт нашёл свою цель, ещё один каратель рухнул на брусчатку, но Пса обнаружили.

– Там, за углом! Это он стрелял!

Отшвырнув в сторону арбалет, Айзек шагнул навстречу четверым наёмникам. И те в изумлении замерли, увидев собственную форму на убийце.

– Ты…

– Предатель, – подсказал им Пёс, рубанув ближайшего к нему врага.

Удивление сыграло ему на руку, наёмник замешкался, и его защита опоздала. Скрежетнув по лезвию, меч Айзека соскользнул на кисть карателя, разрубая пальцы. Мужчина взвыл, выпустил оружие, и тут же, быстрым обратным движением, Пёс ударил его в висок и метнулся в сторону – подальше от мечей прочих карателей.

– Изменник… – процедил один из них.

– Как точно подмечено, – с пренебрежением бросил Айзек, стряхивая с меча кровь. – Это вам не безропотных селян зарубать.

Мужчины переглянулись. Один из них кивками отправил напарников в стороны. Они что, серьёзно планировали втроём загнать его в ловушку, посреди огромной площади?

Едва мужчины сделали шаг, как он стремительно отступил. Так повторилось несколько раз, но эта игра быстро надоела Айзеку. Сделав ложную отмашку в сторону, он заставил двоих карателей отшатнуться и тут же бросился к крайнему слева. Пёс позволил тому начать удар, парировал мечом и, выхватив из-за пояса последний болт, воткнул его в живот мужчине. И ту же скользнул за спину раненого, уходя от атаки оставшихся карателей.

– Следующим умрёшь ты.

Айзек качнул мечом в сторону одного из наёмников. К его собственному изумлению, это сработало. Мужчина попятился, опустил меч, а спустя пару шагов развернулся и бросился прочь. Приведёт подмогу – и демоны с ним, Пёс надеялся к этому моменту быть уже далеко. Перешагнув через причитающего и зажимающего рану в животе карателя, Айзек зло оскалился в лицо последнему противнику:

– Дуэль не предлагать. Я прикончу тебя как крысу.

Мужчина выставил перед собой меч. А в следующее мгновение вскрикнул, покачнулся и, сделав несколько спотыкающихся шагов, медленно завалился в расцветший красным снег. Из спины карателя торчал кинжал.

Айзек вскинул брови и уставился на мальчишку – тот оторопело глядел на своего первого мертвеца. Женщина за его спиной раскрыла рот в немом крике. И прежде, чем она успела совершить непоправимое, до того, как её ужас обрёл голос, Пёс шагнул к мальчишке, опустился перед ним на колено и сжал плечо.

– Спасибо, ты спас меня. – Пацанёнок поднял на Пса полные слёз глаза. – Ты молодец, ты большой молодец. Слышишь?

Мальчишка неуверенно кивнул, вытёр нос рукавом и с надеждой переспросил:

– Чисна?

– Честно-честно, – подтвердил Айзек. – Если бы не ты, кто знает, чем бы кончилось дело. На, держи. – Он вытащил из-за пояса кинжал и протянул мальчику. – Ты же настоящий воин. Будешь защищать… – Айзек вопросительно посмотрел на подошедшую женщину. В её глазах ещё бился страх, но с голосом она справилась.

– Мамку. – Она положила руку на плечо сына.

Айзек кивнул ей и снова посмотрел на сжимающего оружие мальчика.

– Будешь защищать маму. Кроме тебя некому. – Он улыбнулся, подбадривая, и на лице ребёнка проступила робкая ответная улыбка. Война, будь она неладна, заставлять детей убивать – последнее дело.

– Сейчас здесь будет толпа карателей, вам лучше скрыться. Если получится, доберитесь до храма. Там вы сможете спрятаться.

Айзек погладил по голове мальчишку, стремительно поднялся и зашагал прочь, не обернувшись на летевшую ему в спину благодарность. Он и так излишне влез в это дело, дальше им придётся помочь себе самим.

Убегать улицами небезопасно, в любой момент можно столкнуться с карателями, что едва не произошло: за углом скрипнула дверь и послышались голоса. Отступив обратно в проулок, Айзек обошёл дом сзади. Здесь забор подходил близко к стене дома, так что взобраться на крышу оказалось делом пустячным.

Оказавшись на крыше, Пёс прислушался: бывшие соратники удалялись, но вряд ли он рискнёт вновь спуститься на землю – да и зачем, здания стоят едва ли не вплотную друг к другу. Он перепрыгнул на крышу соседнего дома – того самого, откуда вышли наёмники. Черепица недовольно хрустнула под его весом, но, кажется, выдержала. Присев, чтобы не быть слишком заметным, Айзек добрался до конька крыши и попытался сориентироваться, в какой стороне находится храм.

Острый запах гари ударил в нос. Поначалу Пёс решил, что его принёс порыв ветра, но уже в следующее мгновение он услышал и звук. Прямо под ним стонал и завывал разгорающийся огонь. Каратели подожгли дом, надо убираться отсюда! Но едва Айзек шагнул к краю, черепица не выдержала и с жалобным стоном провалилась внутрь, увлекая за собой в утробно урчащее пламя пожарища.

Пламя, обжигающее, безжалостное пламя плясало в его кошмаре, обращая всё вокруг в пепел. Савьо метался и искал выход из огненной ловушки, но не находил. А ярко-оранжевые языки огня подбирались всё ближе, лизали одежду, опаляли волосы, покрывали кожу болезненными поцелуями – и от них мгновенно вздувались пузыри. Он задыхался от удушливой гари. Но самое худшее случилось потом, когда он увидел его – своего друга. Айзек шёл к нему прямо через огонь, объятый языками пламени, но будто не чувствовал их, не ощущал жгучих прикосновений. В вихре огня и дыма Пёс был похож на жестокое божество, и он смотрел сквозь Савьо, словно не видя.

– Айзек, – позвал лекарь, и друг, моргнув, с удивлением уставился на него.

– Ты? Мой предсмертный бред? Как странно.

– Помоги мне, Айзек! Я горю! – взмолился Савьо.

– Нет, не ты. – Пёс протянул руку и взял лекаря за локоть. Нестерпимая боль обожгла Савьо, настолько горячим было это прикосновение. – Я попался в ловушку собственной глупости.

Лицо Айзека исказилось от муки, и он растворился в языках пламени.

– Савьо! Проснись!

Кто-то настойчиво тряс его, но Савьо не хотел просыпаться, он хотел остаться там – в странном то ли сне, то ли видении. Ему надо было отыскать друга, попытаться помочь.

– Савьо!

Лекарь открыл глаза и увидел встревоженного Илена.

– Ты кричал во сне. Тебе что-то снилось?

– Видение… – выдавил Савьо, садясь на постели. Ужас пережитого во сне давил на грудь, не давая сделать полного вдоха. – Айзек. Он попал в беду.

– С чего ты так решил? – потребовал Саламандр.

– Я видел огонь, пожар, дым. И Айзека. Он сказал, что я его предсмертный бред.

– Можешь добавить что-то ещё? Где он? Он один?

Лекарь покачал головой.

– Простите, но это всё, больше ничего не знаю. А ещё он взял меня за локоть, и его прикосновение было горячее огня. Вот здесь.

Савьо закатал рукав и озадаченно уставился на руку – на сгибе локтя краснел след от ожога.

– Как… Как такое может быть? – пролепетал лекарь. – Ведь это был просто сон!

– Очевидно, что не просто сон… – заметил Илен.

Савьо со страхом разглядывал руку.

– Я что же, становлюсь как Вларика? Она могла разделять видения с другими, управлять ощущениями – я помню это. Я не хочу!

– Кеана говорила что-то об этом?

– Что мне не подвластна тёмная сторона Дара, – признался Савьо.

– Ну вот видишь! – Губы Илена искривила откровенно фальшивая улыбка.

– Я мало разбираюсь в этом, – заметил Саламандр, – но могу предположить, что твой Дар нашёл способ сделать то, чего ты так жаждешь, – нашёл Айзека.

– Да что толку! Если Айзек умрёт!

– Необязательно. Возможно, его спасут или он сам выберется. Айзек живуч как пёс.

– Илен прав. Мы не знаем – пока – что случится дальше. Ты сказал, что Вларика могла управлять такими видениями. А ты?

Савьо растерялся.

– Я не знаю… Я слишком удивился. Я просто… присутствовал там. Да, пожалуй, так сказать будет правильнее всего.

– Думаю, это стоит проверить. Вдруг Дар предоставит ещё шанс связаться с Айзеком.

– Но как мне это сделать?

– Хороший вопрос. – Саламандр задумался. – Кеана бы ответила на него лучше всех. Но её здесь нет. На чём основываются твои видения: звуки? запахи? ощущения? Возможно, стоит окунуться в то, что ты видел. Вспомни сон в малейших деталях, почувствуй жар. Но только помни, что не видение властно над тобой, но ты над ним, ты можешь и хочешь им управлять. Ты не обязан чувствовать страх или боль – они не твои, они – всего лишь вымысел.

Сказанное Саламандром звучало логично. И в то же время было слегка нелепо: магистр идущих учит его обращаться с Даром. Но он прав, Кеаны здесь нет, и лучше сделать хоть что-то, чем вовсе не пытаться.

– А если я не смогу?

– Тогда ровным счётом ничего не изменится, – резонно заметил Саламандр.

Савьо закусил губу и кивнул.

– Да, я попробую. Я хочу помочь Айзеку.

Падение было стремительным и болезненным. Удар о жёсткий пол выбил из груди весь воздух, кажется, он даже на мгновение потерял сознание, потому что увидел перед собой Савьо. Более того, он говорил с ним – находящимся за тысячи миль отсюда.

– …собственной глупости, – произнёс Айзек, и тут же жгучая боль вгрызлась в руку.

Пёс зашипел и открыл глаза – левый рукав был охвачен огнём. Сбив пламя, он подскочил с тлеющих обломков стропил и сбросил длинную куртку карателя – та занялась в нескольких местах. Тщательно затоптав огонь, Айзек осмотрел обожжённый локоть: кожа покраснела и покрылась волдырями. Он попытался убрать остатки обгоревшей ткани, но малейшее прикосновение отзывалось болью. Забросив это занятие, Пёс накинул на себя подпалённую куртку – хоть какая-то защита от плясавшего тут и там огня.

Пробираясь среди нагромождения вещей и лабиринта перегородок, Айзек пытался понять, в какой стороне находится выход. Окон здесь не было вовсе, похоже, он оказался в каком-то складе. С одной стороны, это на руку – огонь будет медленнее распространяться по зданию, а с другой – шансы выбраться наружу резко сокращались.

Пригибаясь к полу, где едкого дыма меньше, Айзек брёл наугад. Слезились глаза, каждый вдох когтями проходился по горлу. Ему быстро повезло, впереди показалась приоткрытая дверь – и покрытый чёрными хлопьями сажи снег за ней. Спасительный воздух был так близко!

Едва слышный среди рёва пламени звук остановил его. Пёс замер, прислушиваясь. Показалось или нет? Звук повторился: где-то в глубине дома заходился истошным воплем младенец. Бросив тоскливый взгляд на дверь, Айзек развернулся и пошёл на плач.

Рукав куртки, которым он прикрывал лицо, не слишком помогал: Пса забивал кашель, а в ушах стоял звон. Зачем он вообще полез сюда? Решил за раз смыть с себя былые грехи? Надрывный плач привёл его к охваченной огнём двери. Не соображая, что делает, Пёс схватился за ручку и тут же с криком отдёрнул руку: раскалившееся железо обожгло ему ладонь. Натянув рукав на другую руку, Айзек отошёл в сторону и рванул на себя дверь – та хрустнула, покосилась, но устояла, защитив от вырвавшегося из комнаты пламени.

Выждав немного, Пёс шагнул внутрь. И, споткнувшись обо что-то в густом дыму, полетел на пол. Перед лицом оказалась детская плетёная корзинка, порядком обгоревшая и покорежённая. С облегчением убедившись, что она пуста, Айзек принялся шарить вокруг, он никак не мог понять, откуда доносится плач. Задыхаясь, глотая обжигающий нутро воздух, он в отчаянии переворачивал всё подряд: горящие ящики, сундуки, какие-то тазы и вёдра. Он увидел его совершенно случайно: крошечный младенец, завёрнутый в уже тлеющее одеяльце, оказался под бадьёй.

Айзек схватил ребёнка и, прижав к себе, бросился к выходу. Но едва он прошёл с десяток шагов, как перед ними рухнула горящая доска, осыпав снопом искр. Пёс отпрянул: упавшая деревяшка надёжно перегораживала путь, в одиночку он, возможно, бы и рискнул пробраться, но с малышом на руках нечего и думать об этом, придётся искать обходной путь. Над головой затрещало, и Айзек успел только наклониться над ребёнком, защищая от осыпавших их горящих кусков, болезненно жалящих везде, где они прикасались к коже.

По ощущениям минула целая вечность, но Айзек так и не смог найти выхода – возможно, он и вовсе бродил кругами, Пёс не взялся бы сказать. Ещё недавно редкие очаги пламени всё разгорались; вдохи отдавались болью за грудиной, а от нестерпимого жара кожа, казалось, лопалась. Отчаяние постепенно сменялось безразличием и болезненным отупением. Запнувшись, Пёс упал и остался лежать, не в силах подняться. Куда идти? Да и зачем, если он всё равно блуждает наугад. Ребёнок рядом был пугающе тих и неподвижен.

– Айзек…

Лёгкий, словно дуновение ветерка, голос.

– Айзек? Ты меня слышишь?

Разумеется, Пёс слышал его. И, разумеется, никак не реагировал. Да и как можно реагировать на бред, на вызванные жаром и удушливым воздухом галлюцинации?

– Айзек… Посмотри на меня, пожалуйста!

– Не буду. Тебя здесь нет, ты всего лишь бред.

И всё же Пёс поднял голову. Перед ним, сотканный из воздуха и света, стоял Савьо и умоляюще протягивал к нему руки.

– Вставай, Айзек, я помогу тебе, я проведу вас к выходу.

Пёс отмахнулся от него.

– Я никуда не пойду за фантомом.

– Я не фантом! Айзек, не губи себя! Не дело гибнуть из-за доброго поступка.

– Исчезни. – Пёс тяжело поднялся, осторожно взял младенца и, растерянно оглядевшись, поплёлся обратно.

– Стой! Нет! Не в ту сторону! Иди за мной, Айзек! Я знаю, где выход. – Савьо попытался схватить его за плечо, но рука прошла сквозь Айзека, словно это он был бесплотным духом, а вовсе не лекарь.

– Ну говорю же, ты мой бред, – подытожил Пёс.

Савьо рассерженно нахмурил брови.

– Ладно, пусть я бред, но ведь я же фантом друга, а не врага. Так почему бы не поверить мне? Просто попробуй! Тебе нечего терять, не найдя выхода, ты сгоришь заживо вместе с малышкой. И что толку? Айзек, я ведь твой бред! Так поверь своему бреду. Идём за мной, друг. – Савьо шагнул к охваченной огнём комнате и оглянулся. – Знаю, это выглядит устрашающе, но там спасение. Я выведу вас, идём.

– Будь я проклят… – Айзек обернул младенца полой куртки и шагнул следом за едва различимым силуэтом Савьо в наполненную жаром и густым дымом комнату. – Я верю химере…

Но, несмотря на нелепость происходящего, Савьо уверенно провёл задыхающегося и спотыкающегося Айзека к выходу, выбирая наименее опасный путь среди стонущих под огнём стен. Оказавшись на улице, Пёс рухнул на колени и опёрся рукой о снег, второй продолжая прижимать к груди крошечное неподвижное тельце. Хриплый кашель душил его, а голова шла кругом.

– Куртка! Куртка! – голос Савьо ввинчивался в сознание.

– Что? – Пёс бессильно уронил голову.

– Она горит! Айзек!

Наконец, Пёс понял, чего хочет Савьо, и сдёрнул с себя занявшуюся куртку. Отшвырнув её в сторону, он с трудом заставил себя поднять младенца и отойти от готового в любой миг рухнуть дома. Вновь упав на колени в снег, он смотрел на полыхающее здание и не верил, что сумел выбраться оттуда, дышал и не мог надышаться.

Пронзительный женский визг смешался с гулом пожара.

«Привлекла внимание карателей, надо уходить», – машинально отметил Айзек.

– Моя дитка! Моя доча! Исполати богам, ты спас ейну! – Незнакомка опустилась в снег возле Айзека и осторожно забрала у него крошечный свёрток.

– Ты кто? – хрипло поинтересовался Пёс.

– Лайна. Я укрылася здесека, но наймиты сыскали нас. Они подп’лили склад, а мя свели c собой… Они… Они… – Женщина запнулась. – Я утекла, но боялася, што моя дитка сгорела. Тя боги послали. Не знамо, как и оплатити!

Айзек посмотрел на избитую женщину в порванной одежде, она, рыдая, склонилась над девочкой. Сбежать от карателей – это было поистине чудом. Видимо, в своей самоуверенности те решили, что всё равно никуда ей не деться. А быть может, хотели, чтобы перед смертью она узнала, что сталось с заживо сгоревшей дочкой.

– Просто помни, что не все мужчины – сволочи.

– Исполати, – прошептала Лайна, прижимая к себе пугающе тихую малышку. – Исполати…

Пёс кивнул и попытался встать, но тело отказалось подчиняться, и он повалился на покрытый сажей снег. Лёжа на спине и глядя в затянутое дымной мутью небо, Айзек слушал, как женщина колдует над младенцем, пытаясь привести того в чувство. И едва он закрыл глаза, как раннее утро огласил обиженный, громкий крик спасённой им девочки.

– Жива, – прошептал Пёс, не открывая глаз. – И я, кажется, жив. Спасибо, Савьо.

– Пожалуйста, друг, – шепнул мгновенно унёсшийся вдаль ветер.

Глава 10. Зов

– Во-о так. – Лайна закончила перевязывать обожжённую ладонь Айзека и покачала головой. – Уж я вовек не забуду, што ты сделал для мя. Сунуцца в пожар за малой. Я в долгу пред тя, Айзек. Ты жи спослан богами до нас.

– Тоже мне, нашли спасителя, – проворчал Пёс, осторожно шевеля пальцами пострадавшей руки. – Я сделал, что считал нужным.

– И п’шёл поперёк карателям. Не всяк решицца. – Женщина сжала его плечо и улыбнулась. – Исполати!

– В кладовой сыскалися травы. Они поменьшат боль. – Гельда принялась толочь в деревянной чаше резко пахнущие листья.

– Сильно? – Айзек постарался задать вопрос как можно небрежней. Но голос оставался хриплым от дыма, а кожа на лице зудела и чесалась.

– Што сильна? – не поняла Гельда.

– Всё сильно плохо? Лайна твердит одно и то же – якобы ничего страшного, всего пара ожогов. Но я вижу, как на меня смотрят люди в церкви. Особенно дети.

Гельда неуверенно улыбнулась и отвела глаза.

– Со времям всё сойдёт. Ты дюже спалил волоса да брови. – Она наложила истолчённые травы на покрытый волдырями локоть Айзека и принялась бинтовать. – Терпи чутка. Знамо, што больна, но надобно.

– Выход! Отсюда есть выход! – В закуток, где они устроились, вбежал жрец и с порога затараторил: – Ходили слухи, что из храма в лес ведёт подземный ход. Но им так давно не пользовались, что никто не знал, где именно он находится, да и вообще не сказка ли это. – Он победно улыбнулся. – И мы нашли его!

– И даже никакого «но»? – уточнил Пёс.

– Но там решётка, – признал жрец. – Она закрыта на замок, так что выход перегорожен намертво. Её не сломать и не протиснуться между прутьями.

Три пары глаз с надеждой уставились на Пса, и он усмехнулся в ответ.

– А что же, служители божьи не обучены вскрывать замки?

Жрец возвёл очи горе и плутовато улыбнулся.

– Не вышло. Уж больно хитрый замок. Может, ты попробуешь?

Заныла, словно предчувствуя кропотливое, не слишком посильное сейчас дело, обожжённая рука.

– Ладно, идём. Поглядим на твой хитрый замок.

Замок для Пса был делом плёвым – не такой уж он и хитрый. Вероятно, служители богов в основном вскрывали крестьянские халупы да амбары. Другое дело рука: пальцы не хотели сгибаться, выполняя мелкую, требующую точности работу. Вспомнив все известные ругательства, Айзек всё же победил окаянный механизм. Решётка с режущим ухо скрипом распахнулась, открыв путь в сырой, пропахший плесенью тоннель.

– Готово.

Жрец с благоговением смотрел на Айзека.

– Ты посланник добрых духов.

– Один из карателей, – напомнил Пёс, и жрец вскинул руки в отгоняющем зло жесте. – Приведём остальных. Надо убираться отсюда, пока не поздно.

Собравшиеся в храме селяне встретили их мёртвой тишиной. Чувствуя, как нехорошее подозрение закрадывается в душу, Айзек вышел вперёд.

– Что случилось?

Сухонький старик поднял на него глаза.

– Приходил главнючий ихний. Желат, штоб мы отдали тя.

– Меня? – Пёс удивлённо вскинул брови, кожу на лбу дёрнуло болью. – Неужели я кажусь им таким ценным трофеем?

– Как знати. – Одна из женщин прижала к себе сынишку и опустила глаза к полу. – Они сбещали пустити всех, ежли отдадим тя. А инакши запалят храм и переубьют всех.

– Кажется, ты знатно их разозлил, парень. – Главный жрец пристально изучал его. – Заполучить тебя им важнее, чем прирезать стадо перепуганных селян. Вот почти дословно, что он сказал.

– Ясно. – Пёс кивнул, стараясь удержать под контролем полыхнувший в душе страх.

– Они дали нам времени на помыслити. – Лайна подошла к нему. – Но нам не надобно времени, мы уж всё порешили. Мы не дадим тя.

Изумление Айзека было неподдельным.

– Не выдадите? Но… Но как же вы сами, ваши дети?

– Айзек, – вмешалась Гельда, – да ежли б не ты, и наши дитки, и мы сами были б убивты. Все как един. Мож, здесека и отыщицца хто, не обязанный те житкой, – но то навряд. Ты ж не помышлял, што после всего, што ты делал, мы дадим спасителя палачам на расправу?

– Но я ведь сам один из них. И вам это прекрасно известно.

– Был! – Одноногий калека стукнул костылём по мраморному полу, и удар гулко разнёсся под высокими сводами. – Был, да уплыл, – уверенно повторил он.

– Ты искупил свои проступки. – Голос верховного жреца был полон спокойной уверенности – веские слова человека при власти. – Даже боги прощают злодеяния людей, так почему же мы не должны?

Селяне согласно закивали. Пёс смотрел на них и не знал, что ответить, он давно привык, что человек первым делом спасает свою шкуру – за небольшим исключением, а толпе, ведомой минутным порывом, и вовсе не стоит доверять. Но сейчас он видел вокруг благодарные, полные решимости лица – и не находил слов. Привычное Айзеку представление о мире рушилось, снова и снова.

– Спасибо… – прошептал он, чувствуя, как признательность к селянам сдавливает горло. Пёс прокашлялся. – Спасибо. Исполати. Я привык, что люди охотно подставят ближнего ради выгоды.

– Значицца, те не свезло на добрых людёв в житке. Надобно то выправити. Ты сломал замок?

Айзек кивнул. Гельда улыбнулась ему и обернулась к остальным.

– Збирайтесся, мы уходим в лес. Подальшее от противобогих карателей. Ежли хочют, пущай запалят пустый храм. Нас здесека уже не буит!

Гул одобрительных голосов был ей ответом.

Они шли по тоннелю, узкому и холодному. Пар от дыхания стыл в воздухе, эхо шагов гуляло по каменному нутру, отражалось от стен, умирая вдалеке.

– Он выводит в лес. Мы могём утечь отсель, но кудыть подацца опосля? В лесу кой-то время мы проволочим. Но не всю ж зимку, да с дитятями.

Вопрос повис в воздухе, никто не знал, что делать дальше. Лес вокруг деревни был им знаком и привычен: кормилец, помощник, а порой и спаситель. Но все понимали, что зимой это не самое гостеприимное место для детей, калек и женщин – без припасов, без оружия, почти без тёплых вещей.

– Пошагам к самому близкому постою, – предложил кто-то.

– Они могут не дать вам убежища, – предупредил Пёс, останавливаясь на мгновение: виски пульсировали болью. – Все боятся гнева карателей.

– Твоя правда.

За очередным поворотом забрезжил свет, и вскоре беглецы упёрлись в решётку: в отличие от первой, она была не заперта. И слава всем богам, Айзек был совсем не уверен, что справился бы с замком сейчас.

Селяне, оказавшись в выстуженном, заметённом лесу, остановились, не зная, как поступить дальше. Пёс вышел последним. Блестящий под солнцем снег резал глаза до боли; прикрыв лицо ладонью, Айзек добрёл до ближайшего дерева и прислонился к шершавому стволу. Ещё в тоннеле он начал задыхаться, тогда он решил, что виновата духота, но сейчас, в лесу, ему всё так же не хватало воздуха – словно невидимая рука схватила за горло и не хотела отпускать. Пёс постарался вдохнуть поглубже – и не смог. Лайна встревоженно тронула за плечо, но Айзек лишь кивнул в ответ, пытаясь удержать на лице непослушную улыбку.

За следующие часы их отряд не продвинулся далеко. Дети быстро замёрзли и начали капризничать, да и взрослым было не укрыться от холода: они взяли всю тёплую одежду, что смогли раздобыть, но её оказалось недостаточно. Еда тоже скоро станет проблемой.

– Нам не уйти, – прошептал Айзек бредущей рядом с ним Гельде. – Каратели всё равно найдут нас. Мы оставляем столько следов, что выследит и младенец.

– Но у нас есци ты! Есци мужики. Да и мы могём отбивацци.

– Ничем не вооружённые люди против обученных наёмников? Селяне и жрецы против карателей?

– И што ж нам делати?

– Возвращаться, – выдохнул Айзек и потёр горло.

– Мне треба покумекати с другими.

Пёс кивнул и оступился.

– У тя порядок? – Гельда поддержала его и с тревогой заглянула в лицо.

– Да.

– Ты выглядишь неважнецки – серый весь такой, а губы синюшши. Тя б к лекарю…

– Неплохая идея, как только набредём в лесу на его дом, сразу обращусь!

Женщина обиженно поджала губы.

– Извини.

– Твоя правда, нам треба вертацца. Инакше наш побег прикончит тя…

Айзек хотел возразить, но кашель помешал ему.

– Я дойду до других, а ты покаместь бывай здесека. – Гельда помогла Псу опуститься на снег.

Прислонившись спиной к дереву, он наблюдал, как взволнованно переговариваются селяне, о чём-то спорят и отчаянно жестикулируют. Гельда, демоны её побери, права – в лесу у него не слишком много шансов выжить, он отравился дымом куда сильнее, чем предполагал. Горло нещадно саднило, будто оно было разодрано до крови невидимыми лапами дыма, его тошнило, а зрение нипочём не желало обретать чёткость, да и кожа на лице, казалось, до сих пор продолжает гореть. Но больше всего страшило не это: ему всё труднее становилось дышать. С каждым часом. С каждой минутой. С каждым шагом. Айзек закашлялся и сплюнул на снег кровь.

«Вларика», – внезапно мелькнула мысль. Среди неразберихи войны ведьме было не дотянуться до сбежавшего любовника, но если Пёс сам позовёт её, возможно, она услышит?

– И окажется за тысячи миль отсюда… – пробормотал он вполголоса.

Айзек отчаянно не хотел умирать, жизнь, со всеми неприятностями и сложностями, – слишком ценна, чтобы расстаться с ней без борьбы. И тем более обидно погибнуть из-за доброго дела, из-за того, что спас из горящего дома малышку.

– Вларика, – прошептал Пёс, прикрывая глаза, – я прошу, услышь меня. Мне очень нужно исцеление. Я заживо горю изнутри.

Он честно старался вызвать в памяти образ ведьмы: рыжие волосы, синие глаза, её прикосновения, поцелуи. То, как она раз за разом выкачивала из него жизнь… Не пойдёт, так ему вовсе не хотелось вспоминать о ведьме. Лучше представить, как Вларика спасла Савьо – она вернула друга с того света, её магия связала их на время, позволив обмениваться силами, дав разделить боль.

– Вларика! Я не протяну долго…

– Я не протяну долго…

Словно отзвук на грани слышимости, тень далёкого эха, принесённого ветром. Савьо замер, напряжённо обратившись в слух, – ничего.

– Савьо? – знакомый голос, но он не смог вспомнить его сразу.

Лекарь обернулся к говорящему, и тут на него обрушился ворох картинок: заснеженный лес, перемотанная окровавленной тряпкой рука, плачущие дети, толпа одетых во что попало людей, кровь на снегу, невероятно бледный Айзек…

– Савьо!

Кто-то встряхнул его за плечо, круговерть картинок замерла – и почти тут же лопнула, словно мыльный пузырь. Мгновение Савьо таращился на стену перед собой, ничего не понимая.

– Савьо?

Тот же голос, и на этот раз лекарь узнал его: магистр. Савьо прикрыл глаза, пытаясь ухватить за хвост видение, – бесполезно.

– Что с тобой?

Он с трудом заставил себя разлепить глаза. Усталость целой жизни опутала душу: так ощущался истощённый Дар – пустота внутри, которую нечем заполнить. Савьо потёр лицо, взгляд наткнулся на карту на столе.

– Я видел Айзека.

Лекарь посмотрел на Илена и Саламандра. И если магистр, отлично владеющий собой, выглядел чуть встревоженным, то ученик побледнел, а на лице застыл страх.

– Ты… ты словно в беспамятство впал, – пролепетал Илен.

– У меня было видение, – признался Савьо.

– Но ты же не спал. Такое возможно? – уточнил Саламандр.

– Нет. Вернее, раньше было нет, – поправился Савьо. – Но сейчас видение просто обрушилось на меня, и я забыл, где я нахожусь и что правда, а что – его часть.

– И что с Айзеком?

– Ему плохо. Он зовёт Вларику, просит отыскать и исцелить,

– Видно, дела у него неважно, – проворчал вновь овладевший собой Илен.

– Он умирает.

Комната ответила тишиной.

Вскочив с кресла, Савьо бросился к окну, сквозь которое пробивался мутный свет. Прислонившись лбом к холодной слюде, он задыхался от бессилия и тревоги. Картинки видения не хотели отпускать: искалеченная ладонь, надрывный кашель, холод и суровая тишина заметённого леса… Савьо не мог отделаться от мысли, что сам бы он давно позволил панике взять верх и просто сдался – Айзек же умудрялся искать пути к спасению. Может ли навык выживать быть даром – сродни его? Или проклятием, которое даётся вкупе с жестокой судьбой?

– Савьо. – Голос Саламандра выдернул его из бесконечного круга, по которому неслись мысли – словно закусившие удила лошади. Бесполезные, но и остановить их никак не получалось. – Ты можешь сказать, что это было за место: посёлок? город? военный лагерь? Это было уже после пожара?

– Какое-то селение на краю леса, я не знаю названия. Где может быть отряд карателей?

– Карателей? – переспросил Илен, уставившись на лекаря. Савьо мог поклясться, что ему не почудился прозвучавший в голосе идущего ужас.

– Да. Это слово постоянно вертелось в мыслях Айзека – так он называл и себя, и тех, кто преследовал их.

Саламандр присвистнул.

– Эвон куда его занесло…

– Я понял, что это – не очень хороший отряд.

– Это – очень нехороший отряд, Савьо. Он ломает людей похуже рабства и тюрьмы. Ты либо подчиняешься, становясь тем, с кем лучше не встречаться вовсе, либо… Я не знаю, каковы шансы воспротивиться карателям и остаться в живых. Я бы сказал, что их попросту нет.

Саламандр отошёл к печурке, с минуту он смотрел на пламя, размышляя. Илен излишне пристально изучал карту, не поднимая глаз. Тишина казалась осязаемо тяжёлой. Савьо отчаянно хотелось нарушить её, сказать, что Айзека не так просто сломать, – но он не смел. Чутьё, неуловимое, неосознанное, подсказывало, что Айзек вляпался во что-то действительно мерзкое. Наконец, Саламандр повернулся к лекарю.

– Савьо, я скажу жестокую вещь, но таково моё мнение. – Он покрутил кольцо на пальце, словно оттягивая момент, когда придётся облечь в слова мысли, а затем поднял прямой, спокойный, как и всегда, взгляд на лекаря. – Я бы не советовал тебе дальше искать Айзека.

В душе Савьо вскипело негодование.

– Вы уже ошиблись в Айзеке однажды, магистр. Он оказался сильнее, чем вы могли предположить.

– Ты хочешь идти за ним? – уточнил Илен.

Савьо ощутил, как жар приливает к лицу, – как же он ненавидел свою дурацкую манеру краснеть каждый раз, как нужно сделать важный шаг.

– Хочу. Я верю в… – Он прервался на полуслове и вскинул голову, прислушиваясь. Где-то на краю сознания прозвучал вылинявший, но по-прежнему пропитанный сладкой отравой голос Вларики, который обещал спасение. И вместе с этим пришло знание того, где находился Айзек. Так просто: словно оно всегда было внутри, а Савьо раньше не замечал его.

– Вларика откликнулась. Я знаю, где Айзек. – Савьо бросился в карте и принялся водить пальцем по незнакомым названиям, выискивая нужное. Крошечная точка, всего лишь чернильная капелька на краю бесконечного леса. – Здесь. – Он оторвался от карты и посмотрел Саламандру в глаза. – Айзек здесь, он жив, и я намерен его отыскать. Или хотя бы попытаться.

Магистр оставался невозмутим.

– Как я и говорил: ты волен идти к своей цели. Только помни, что в пути она может измениться. В таком случае позволь этому случиться – и постарайся вовремя свернуть на новую дорогу.

Вдали послышалось ржание лошадей и голоса. Айзек вскинул голову.

– В круг! Держите детей, чтобы не попали под копыта! Те, кто слабее, – в центр, кто может сражаться – по краям. – Пёс с усилием поднялся. – Прекратить истерику! Иначе погибнут все.

Кое-как сбившись в перепуганную, ощетинившуюся самодельным оружием кучу, люди замерли, всхлипывая и едва слышно переговариваясь. Айзек держался чуть на расстоянии, готовый встретить командира карателей. Ожидание было томительным.

Наконец, среди деревьев замелькали одетые в поношенные плащи люди. Среди них обнаружилась лишь пара всадников, не особо отличавшихся по одеянию от остальных. Почти в полном молчании они окружали беглецов. Селяне удивленно переглядывались: кем бы ни были вновь прибывшие, ясно одно – они не каратели.

– Кто вы? Где ваш командир? – хрипло выкрикнул Айзек.

Никакого ответа. Хищно скалясь, воины окружили толпу, нацелив на неё заряженные луки.

– Мне нужно поговорить с вашим главным! – повторил он, вытягивая меч из ножен левой, не обожжённой рукой. На него тут же направили разномастное оружие: копья, мечи, короткие, широкие ножи – явно мясницкие, несколько кинжалов. Пёс бросил меч под ноги ближайшему воину и поднял руки.

– Я безоружен. А это – всего лишь крестьяне и несколько жрецов. Прошу, не атакуйте. – Он перевёл дыхание и прочистил горло. – Мы бежали от карателей – они пришли в посёлок. Мы ищем защиты.

Один из всадников чуть тронул бока коня и выехал вперёд.

– И как же вы умудрились сбежать от карателей? Кажется, таких баек нам ещё не рассказывали.

Айзек изобразил слабое подобие оскала.

– Потому что один из карателей решил пойти против своих. Мне надоело убивать, и я решил для разнообразия спасти. – Голос не желал слушаться, и фразу он уже закончил едва слышно.

Но этого хватило. Воины загалдели, ещё больше оружия нацелилось на Пса.

– Серьёзно? – Главарь усмехнулся. – Ты каратель? Выглядишь не слишком-то внушительно, едва стоящий на ногах оборвыш.

– Но то верно! – выкрикнула Гельда из толпы. – Он спас нас.

Селяне зашумели, подтверждая правоту её слов. Всадник снова окинул Айзека недоверчивым взглядом.

– Допустим. Ты не боишься признаваться в том, что ты каратель-перебежчик?

Айзек покачал головой.

– Мы обречены в лесу. – Он с хрипом втянул воздух и, сделав над собой усилие, продолжил: – Можете отдать меня под суд, мне всё равно. Я не буду сжигать деревни по чьему-то там приказу.

Он даже нашёл в себе силы вскинуть голову. А затем мир разом потемнел, словно на лес упала ночь. С трудом устояв на ногах, Айзек опёрся о подставленное ему плечо.

– Держися, прошу тя, держися, – прошептал знакомый голос Иветты. – Не сдавайси.

– Ну что ж. – Предводитель развернул коня. – Свяжите карателя и усадите на лошадь. Отправляемся в город.

– А селяне? – лениво поинтересовался кто-то из вояк.

– Возьмём их с собой. И пусть не забывают мою щедрость.

Айзек не помнил, как они добрались до места, в какой-то миг боль в груди стала нестерпимо жгучей, а кашель окончательно разодрал горло. Он задыхался, давился собственной кровью, пытался вдохнуть и не мог – рёбра словно сжали с нечеловеческой силой.

– Вларика… – беззвучно шептал он онемевшими губами.

«Потерпи, я близко…»

– Я не могу больше, мне не хватает воздуха… Проклятый дым сжёг всё внутри…

«Я успею, не бойся».

А потом звон в ушах заслонил прочие звуки, онемевшие конечности отказались подчиняться, и мир исчез за беспросветной чернотой.

Глава 11. Сегретто

– М– алыш…

Вларика… Айзек сразу узнал её голос – отталкивающий и притягательный одновременно, он безжалостно отобрал забвение сна, вернув в реальность.

– Хватит валяться, просыпайся.

Пёс открыл глаза. Его окружали каменные стены, по которым ручейками стекала вода. Сама же ведьма стояла по ту сторону разделяющей их решётки.

– Вларика…

– Рада, что хотя бы в первый раз ты назвал меня не ведьмой.

– Ты спасла меня…

– Я сделала это ради себя.

– Знаю.

Айзек поднялся с пола и неуверенно прошёлся по камере. По крайней мере, он не был скован, как когда-то у Дьюхаза. И был жив.

– Подойди ко мне, – то ли попросила, то ли потребовала Вларика, но Пёс не подчинился.

«Я сказала: подойди! – мысленный приказ отозвался раздирающей сознание болью. – Или ты уже забыл, что значит ослушаться свою хозяйку?»

– Я помню, – прошептал Пёс, сжимая голову руками. – Прошу, перестань.

– Тогда подойди.

Айзек сделал несколько покачивающихся шагов и повис на решётке, вцепившись в неё руками: гнев Вларики ввинчивался в мозг, словно раскалённое железо.

– Прекрати…

– Волшебное слово? Ты же знаешь, я люблю, когда ты просишь искренне.

– Пожалуйста… – выдавил Айзек.

– Как скажешь, любимый. – Ведьма коснулась его щеки, и в тот же миг боль отступила. – Кто бы мог подумать: наступил тот миг, когда ты сам позвал меня.

– Что ты хочешь за это?

– Ты знаешь ответ. Я хочу тебя. – Вларика приторно улыбнулась и провела пальцем по губам Пса. – Я была в ярости, когда ты попытался убить меня, а потом сбежал. Ты ведь знал, что это бесполезно, что слабому человеку не справиться со мной. Но всё равно попробовал. Зачем? Так надоело моё общество? Я мечтала как следует наказать тебя за проступок, когда найду. Но, похоже, у тебя невероятный талант наказывать самого себя, вляпываясь в одни неприятности за другими.

– Очень на то похоже… – покорно согласился Айзек.

Вларика одарила его насмешливым взглядом.

– Твои нелепые попытки бороться с целым миром… Твоё упрямство… Мне это нравится. Ты продержался дольше всех. Что тебе помогло? Верность Савьо? Врождённое нежелание подчиняться? Привитое учителем своеволие?

Айзек смотрел на ненавистную ведьму и молчал: ей не нужны были ответы, она жаждала говорить сама, ощущая превосходство. Сейчас она имела на то все основания, он сделал свой выбор, предпочёл опять оказаться во власти Вларики – только на этот раз совершенно добровольно.

– Ну а чуть приспичило, и ты прибежал за помощью ко мне, позабыв, как желал избавиться?

– Я не забыл. Но умирать я хочу ещё меньше.

Ведьма ощерилась в улыбке и схватила Айзека за подбородок.

– Всё такой же. Наглый, бесстрашный, дерзкий. Однажды это доведёт тебя до могилы.

– Поживём – увидим.

– Ну разумеется.

Ведьма притянула лицо Пса к решётке и поцеловала. И тут же знакомое ощущение чужой усталости навалилось на него – Вларика выпивала его силы. Насытившись, она выпустила Айзека, и он сполз, цепляясь руками за решётку, на пол темницы. Необоримая слабость наполнила тело, зато Вларика повеселела и подобрела. Опустившись возле Пса на корточки, она проворковала:

– Что ты с собой сделал? Новые отметины, опалённые брови и волосы, обожжённая кожа… – Ведьма дотронулась до шрама, пересекающего лицо Пса. – Хочешь, я уберу его?

– Нет…

– Почему? Боишься? Вряд ли ещё одно исцеление повлияет на многое – после того, как я спасла тебе жизнь. Твои лёгкие и горло отекли, а сердце едва не остановилось. – Ведьма достала из поясной сумки потемневшую бусину. – Магия крови. Понимаешь, что это значит? Ты намертво привязан ко мне. В прямом смысле: ты не переживёшь мою смерть. Не говоря о мелочах вроде зова, которому ты вряд ли сможешь сопротивляться, видений и прочих приятных мелочей. Ты помнишь, как это было с Савьо, ведь правда? – Айзек опустил голову. – Помнишь. Именно поэтому не позволил мне исцелить хромоту, предпочтя хлипкую надежду, что справишься сам. Полгода маяться с больной ногой – а в итоге всё равно оказаться в моей власти. Какая тонкая шутка богов! Круг замкнулся, Айзек, и тебе снова пришлось делать тот же выбор, вот только решение на этот раз изменилось. Ты знал, что был на краю. Даже больше, ты уже ступил за край, ни один врач в мире не спас бы тебя без магии. Так что теперь ты мой, Айзек, целиком и полностью.

– Я знаю, Вларика… – устало проговорил Пёс. – Шрам напоминает мне о долге кое-кому. И пока я не разберусь с этим, я хочу, чтобы он был.

– Твой учитель…

– Мой учитель…

– Будь по-твоему. Мне ты нравишься и со шрамами. Но вот над твоей обгорелой мордахой я всё же поработаю, когда восстановлю силы.

– Спасибо, Вларика.

– Не надо, не превращайся в покорную зверушку. Ты мне люб упрямым, огрызающимся Псом. Мне так нравилось укрощать тебя.

Айзек вздохнул и закрыл глаза. Уж слишком многим нравилось укрощать его и заставлять подчиниться.

Шаги в коридоре разбудили его на следующее утро. Решётка камеры распахнулась, и в колеблющемся свете факела Айзек увидел взявшего его в плен командира. На этот раз мужчина был одет в форму городской стражи, а за его спиной вытянулись два помощника.

– Тебя желают видеть, каратель. Немедленно.

Пёс молча поднялся с соломы и шагнул к выходу.

Безликая комната без окон, куда его привели, располагалась на первом этаже. Деревянный стол, несколько стульев и развешанные по стенам – словно для устрашения – старые ржавые кандалы. В помещении находился один-единственный человек: высокий худощавый мужчина с непримечательным лицом, даже светло-русые усы казались незначительным штрихом, не меняющим общего облика. Незнакомец пробежался по Айзеку внимательным, цепким взглядом.

– Так, значит, ты и есть предатель из числа карателей.

– Два крайне нелицеприятных слова в одном предложении, – усмехнулся Пёс. – Но да, это я. И предатель, и каратель.

Мужчина пододвинул один из стульев и сделал приглашающий жест, предлагая Айзеку сесть. Пленник оглянулся на своих стражей, но те замерли невозмутимыми статуями.

– Присаживайся, твои охранники не будут против. – Голос незнакомца был густым и приятно спокойным. – Разговор нам предстоит крайне интересный, незачем вести его на ногах.

Айзек опустился на стул, а мужчина устроился на краешке стола напротив. Изучающий взгляд, серый, без опознавательных знаков, мундир, ни единой лишней детали. Придётся смириться, что отгадать, кто же перед ним, Псу не удастся.

– Итак, Айзек, как ты умудрился наткнуться в огромном лесу на отряд партизан?

Пёс вскинул брови и оглянулся через плечо на командира. Партизаны? Похоже, в кои-то веки судьба решила быть благосклонной. Хотя, возможно, дело было вовсе не в нём, а в тех десятках людей, что он пытался вывести.

– Откровенности ради стоит заметить, что это они наткнулись на нас, господин…

Незнакомец улыбнулся тонкими губами.

– Ах да, боюсь, я не представился. Меня зовут Сегретто. И я твой собеседник на ближайшую вечность.

Айзек кивнул.

– В таком случае крайне приятно познакомиться. Но я действительно не имел понятия, что в лесу есть партизаны, господин Сегретто. Я впервые увидел посёлок и окружающие его леса… пару или чуть больше ночей назад.

Сегретто бросил вопросительный взгляд на разведчика, и тот неопределённо передёрнул плечами. По сути, так и было в действительности – их отряд случайно набрёл на беженцев.

– Ладно, опустим это. Гораздо больше меня интересует, почему вдруг каратель решил предать своих и спасти селян?

Айзек покачал головой.

– А вот тут начинаются сложности.

– Предлагаю избежать их и сказать правду.

– Именно в ней и есть вся сложность. – Пёс посмотрел в лицо военному. – Мой отряд попал в ловушку, и спасли нас, как ни странно, каратели. Их командир счёл меня достаточно подлым куском дерьма, чтобы отправить убивать мирных жителей. Но я оказался чуть лучше, чем обо мне думали, и не смог выполнить такой приказ. Вот и вся правда.

Сегретто задумчиво рассматривал Пса, не спеша хоть как-то реагировать.

– Ты умеешь сражаться?

– Что, простите?

– Сражаться, говорю, умеешь?

Айзек озадаченно глянул на собеседника. Это что, было шуткой?

– Я наёмник. Естественно, я знаю, каким концом меча тыкать во врагов.

Сегретто чуть улыбнулся. А затем сунул руку за отворот мундира. Небрежный, совершенно невинный жест, но в сжатых пальцах что-то блеснуло, и чутьё Пса взвыло от близкой опасности. Кубарем повалившись на пол – вместе со стулом – Айзек перекатился и вскочил на ноги. В противоположной стене – аккурат напротив того места, где он сидел, – покачивался воткнутый нож, на который ошалело уставились все три партизана. Сегретто одобрительно покачал головой.

– Великолепная реакция!

– Отличный способ проверить это. Совершенно безобидный, – зло заметил Пёс.

– Думаешь, мы расстроились бы из-за одного случайно убитого карателя? Не повезло бедняге, бывает.

– Действительно, пустяк какой, – проворчал Айзек, ставя на место стул. – Ещё сюрпризы будут?

– Ну. Переплюнуть тебя вряд ли получится. Сначала горстка спасённых селян, затем невесть откуда появившаяся ведьма, которая исцелила тебя, а после заявила, что она твоя жена… – Сегретто развёл руками. – Нам не угнаться за тобой.

– Как селяне?

Мужчина всмотрелся в его лицо.

– Тебе это правда интересно? Или просто набиваешь себе цену мнимой заботой?

– Малышка Лайны чуть не задохнулась в горящем доме. Гельда чудом добралась до церкви вместе со своими ребятишками – Кеем и Иветтой. Жрецы стащили в церковь тёплые вещи и отыскали тайный ход, почитавшийся за сказку. А всего селян было тридцать семь человек – по пути мы не потеряли ни одного. И они готовы были дать отпор карателям. Так что да, мне действительно важно, всё ли с ними в порядке.

Сегретто склонил голову набок.

– Ты владеешь другими языками, каратель? – Мужчина перешёл на протяжный, певучий язык Южных Земель. – Здесь, в Северном Королевстве, легко вычислить заезжих, ты явно не отсюда. Твоё произношение… Оно не похоже ни на одно из тех, что я знаю. Ты говоришь как человек с хорошим образованием, но откуда ты?

– Вольные Острова. Что с селянами?

– Они в порядке. Их расселили по пустующим домам в городе. Здесь они и останутся – под защитой стен и городской стражи, никто не заставит их возвращаться в разрушенный посёлок, даю слово.

– А каратели?

– Твои приятели сбежали, как и всегда. Уничтожить ни в чём не повинных людей и дать дёру – это вы умеете отлично. Не так ли?

Разумеется, тонкие шпильки намёков были намеренными. Но Айзек не собирался поддаваться на них, твердя, что каратели – отнюдь не его приятели, что он больше не один из них. Он хотел знать, всё ли в порядке со спасёнными, и ответ он получил.

– Спасибо за помощь, Сегретто. Без партизан мы были обречены.

Мужчина бросил солдатам:

– Уведите.

И снова холодная, сырая камера. Пожалуй, бронхит сведёт его в могилу быстрее, чем наглость и смелость, вопреки угрозам Вларики. Айзек растянулся на вонючей соломе – по крайней мере, он исцелён и без кандалов, а это дорогого стоит. Усталость брала своё, и постепенно Пёс провалился в сонное забытьё, которое в клочья разорвал грохот.

– Э-э-эй! – один из тюремщиков долбил рукоятью кинжала по прутьям и орал во всю глотку. – Каратель, подъём!

Помянув тёмных духов, Айзек зыркнул на него.

– Ты чего орёшь?

– А тя не добуишься. – Молодой ещё совсем парень едва скрывал хитрую улыбку. – Дама к те, видеть жалает.

– Что ещё за дама?

– Наираспрекраснейшая из дамов.

Тюремщик махнул напарнику, тот посторонился, и из темноты к ним шагнула Иветта. Отблески факелов играли на её лице, но даже в этом неровном свете было видно, насколько бледна девушка – хотя щёки и заливал болезненный румянец. Пёс выругался сквозь зубы, – только этого ему не хватало, – и приблизился к решётке.

– Айзек. – Иветта протянула руку сквозь прутья и осторожно коснулась его запястья. – Ох, кудыть ты угодил.

– Бывал в местах и похуже, поверь мне. Зачем ты здесь, Иветта? Мать знает?

От вопроса она вздрогнула и опустила голову.

– Нет, мамка не ведает. Но я хотела убедицца, што с те всё х’рошо.

– Со мной всё в порядке. Очень тебя прошу, не приходи сюда больше. Тюрьма – не лучшее место для прогулок, тем более для юной девушки без сопровождения.

– Но, Айзек…

Пёс покачал головой.

– Не приходи. К тому же разве тебе не сказали? Моя жена нашлась, и она уже навестила меня.

Иветта побледнела ещё больше.

– Жонка?

– Да. – Пёс посмотрел на тюремщиков. – Скажите? Ведь вы же её видели?

Охранники неуверенно переглянулись. Наконец, один из них кивнул.

– К-кажися, да. Мы и вправду слыхали што-то тако.

И стоило лишь одному из них согласиться, как второй тут же с готовностью поддержал его. Иветта сжала руки, а в глазах заблестели слёзы.

– Передавай мои наилучшие пожелания матушке и Кею. – Айзек постарался улыбнуться как можно приветливее. – Надеюсь, вам понравится жить на новом месте.

Иветта едва заметно кивнула, выдавила из себя блёклую улыбку и попятилась.

– Рада, што у тя всё х’рошо.

– Всё просто замечательно, – заверил Пёс. – Прощай.

А когда Иветта скрылась за поворотом, Айзек прошептал озадаченному тюремщику:

– Заклинаю тебя, не приводи её сюда больше. Скажи, что запрещено, что нельзя, что меня повесили, – всё что угодно. Хотя нет, про «повесили» лучше не надо. Просто говори, что я очень важный преступник и ко мне не велено пускать.

– Но почему? – Парень усиленно моргал, совершенно не понимая, что происходит. – Она ведь чудисна дама.

– Именно поэтому, приятель. Именно поэтому.

Савьо никогда бы не подумал, что уходить окажется так тяжело. Походная жизнь не сделалась ему домом, а эти люди – семьёй, он успел гораздо больше привязаться к Кеане, ставшей ему наставницей и бабушкой, но тогда он уходил не один и не чувствовал себя сиротливо. А сейчас бремя одиночества собралось в путь вместе с ним – не иначе как угнездилось в походной сумке. Сколько ни тверди себе, что магистр Ордена идущих по Дороге Крови и его ученик – не самая богоугодная компания, сердцу было плевать. Оно тоскливо сжималось в груди от мысли, что он, возможно, больше никогда не увидит оставшихся в крошечном городке друзей: тех, к кому не стоило привязываться – слишком уж мимолётен был общий для них путь; тех, кто мог завтра – или даже сегодня – погибнуть. Да и самому Савьо, если уж на то пошло, никто не обещал счастливый финал.

Заметённый снегом лёд скрипел и стонал под ногами: местные всю зиму переправлялись через реку «посуху», как они это называли. У Савьо же мёрзлая корка не вызывала особого доверия, ведь там, под ней, были метры ледяной воды: утащит в полынью – вовек не выплывешь. Но до ближайшего моста был большой крюк – и потерянное время, чего он себе позволить не мог.

Весь вчерашний вечер и добрые полночи Илен и Саламандр составляли безопасный маршрут для Савьо – хотя кто мог ручаться за что-то сейчас, когда война непредсказуемыми волнами охватывала эти земли. Без боя сдавались казавшиеся крепкими крепости, неожиданно долго, до последнего воина, стояли далёкие заставы, вспыхивали мятежи, и мирные селения перекидывались на сторону то одного герцога, то другого. Война затягивалась, и передвижения разрозненных отрядов всё больше походили на запутавшегося в кустах ужа: извиваясь невообразимыми зигзагами, проваливаясь вглубь герцогства Эйре там, где войска давали слабину, отчаянно вгрызаясь в захваченные врагами города, едва удавалось продавить оборону.

Савьо, по совету Саламандра, обменял меч на короткий: не так привлекает внимание, проще укрыть под тяжёлым зимним плащом, да и за забредшего к врагам воина меньше шансов сойти. Так, бегущий от голода и войны горожанин – по крайней мере, Савьо уповал на это, а то недолго и со стрелой в горле под кустом оказаться – вот тебе и все поиски.

Под ногой хрустнуло, и Савьо замер, боясь пошевелиться. Он даже, кажется, дышать перестал. А перед закрытыми глазами мелькали картинки: смыкающаяся над головой толща воды, набрякший плащ, что тащит на дно, вздыбившиеся куски провалившегося льда. Прошло мгновение, потом ещё одно – но ничего не происходило, лишь ветер подталкивал в спину. Осторожно Савьо сделал крошечный шаг вперёд – и снова замер. Лёд молчал, даже ветер утих.

Тонкий слой снега, наметённый у берега, кончился, и теперь под ногами разверзалась тёмная бесконечность. Пересечённый белыми прожилками лёд был похож на треснувший леденец – такой хрупкий, слишком ненадёжный, чтобы выдержать вес взрослого человека. Савьо зажмурился, но стало только хуже. Закусив изнутри щёку, вцепившись мёртвой хваткой в ручку перекинутой за спину сумки, он шёл вперёд, шажочек за шажком, стараясь скользить по поверхности льда, не отрывая ног.

Не такая уж и широкая река показалась ему бесконечной. Оказавшись на другом берегу – по ощущениям, он потратил на это весь день! – Савьо опустился в снег: ноги дрожали от напряжения, болела прокушенная щека, а во рту стоял привкус крови. Вот вам и лёгкая часть пути!

Савьо глянул вниз, где у его ног застыла в своём беге вода. Один шаг навстречу – и на лекаря вновь глянула чёрная бездна, изрезанная белыми, ломкими линиями. Страшная, пропустившая его. И показавшаяся теперь вдруг притягательно прекрасной. Было в этом переплетении вмёрзших в лёд узоров что-то завораживающее: они то свивались в единый узел, и там, где их было много, напоминали исполосованную заломами бумагу, то разбегались тонкими ниточками во все стороны. Савьо, словно зачарованный, наклонился вперёд, к реке, стянул перчатку и приложил ладонь к поверхности. Гладкая, холодная, спокойная. Хранящая под собой жестокое коварство.

Рука быстро замёрзла, и Савьо, стряхнув задумчивость, натянул перчатку. Пора идти дальше – до темноты он должен добраться до постоялого двора, если, конечно, не хочет заночевать под открытым небом. Поудобнее устроив на спине мешок с вещами, Савьо в последний раз глянул на городишко на том берегу. Этот этап жизни становился прошлым, и однажды он покажется таким же далёким и недосягаемым, как детство в родной деревне или даже рабство у Дьюхаза.

– Именно поэтому и нужна грамота, – проворчал под нос Савьо. – Должен же кто-то рассказывать миру про несправедливость и борьбу.

На лицо упали робкие снежинки – словно ответ задетого его словами мира. Савьо посмотрел наверх: небо висело так низко, что, казалось, зацепилось за виднеющийся отсюда шпиль колокольни – и та вспорола ему набитое снежной крошкой брюхо. Если снег разойдётся, стемнеет раньше, чем он ожидал, надо поторапливаться. Мелкая, а пакость мира.

Глава 12. Добровольцы

Следующая встреча с Сегретто состоялась через пару дней: мужчина снова был безукоризненно безлик и столь же безукоризненно вежлив. Задав пару ничего не значащих вопросов, Сегретто отпустил Пса. А к вечеру пожаловала Вларика – само очарование, ворох улыбок и кокетливых взглядов, которых хватило на всех охранников тюрьмы. Пёс, увидев её, лишь устало вздохнул, но куда деваться от собственного выбора, считаться с последствиями принятых решений судьба его научила.

Последующая неделя не отличалась большим разнообразием. Вларика появлялась ещё дважды – в отличие от Иветты, которой Айзек больше не видел. Но судя по счастливому виду паренька-тюремщика, изредка напевающего имя девушки, новый ухажёр оказался не чета ему. Сегретто оставался непредсказуем: то вызывал к себе по несколько раз подряд – и не только днём, но и ночью, то долго отсутствовал. Однажды он и вовсе спустился в темницу. Военный изредка выспрашивал про прошлое Пса, но гораздо чаще обсуждал с ним политику, географию, науку, литературу – кажется, не существовало тем, в которых Сегретто не был подкован. И в какой-то миг Айзек стал воспринимать его не как тюремщика, а скорее как приятного собеседника. Быть может, то был невероятно хитрый и невероятно долгий план, дабы усыпить бдительность Пса – и в таком случае он работал безотказно. И ещё лучше он стал, когда Айзека перевели в другую камеру: тёплую и не такую сырую. Там даже обнаружились деревянные нары – неслыханная для темницы роскошь.

А через день после этого Сегретто предложил отпустить Айзека – даровать помилование и вернуть на войну наёмником. Почему-то раньше такая мысль не приходила в голову Пса, и она привела его в ужас. Вероятно, Сегретто прочёл это по изменившемуся лицу пленника, потому что в следующий миг, когда Айзек пообещал совершить побег, чтобы исключить помилование, мужчина расхохотался – искренне и беззлобно. Отсмеявшись, Сегретто неожиданно подмигнул ему.

– Слушай, Айзек, ты, часом, не заскучал в этой дыре? Не хотел бы отправиться со мной?

– Вы уверены, что я подойду вам? Убивать я…

– Убивать не придётся, – перебил Сегретто. – По крайней мере, мне ты нужен не для этого. Но неприятности и проблемы я тебе гарантирую. А вот то, что у тебя получится, – нет.

– Вы на полном серьёзе предлагаете карателю стать одним из ваших людей? – осторожно поинтересовался Айзек.

Сегретто усмехнулся и указал пальцем на Пса.

– Бывшему карателю, будем считать, что искренне раскаявшемуся. И весьма сообразительному. До дворянина ты не дотягиваешь, а для наёмника или крестьянина слишком образован. Как ты вообще оказался на войне?

– Это долгая и скучная история, которая не заслуживает отдельного рассказа. Скажем, я наворотил немало дел, а война – отличный способ скрыться ото всех, когда хочешь порвать с прошлым.

– Не могу не согласиться. Ну так как, Айзек, готов найти опасностей на свою голову?

Пёс широко улыбнулся.

– Уж за этим дело не станет. Я готов отправиться с вами.

Таверна полнилась гулом голосов – по большей части пьяных. Савьо неуютно чувствовал себя здесь, хотелось поскорее поужинать и убраться наверх, в снятую на ночь комнатёнку. В город недавно вошёл отряд герцога Эйре – и они принесли с собой военные правила: комендантский час; запрет сдавать комнаты иностранцам и наёмникам – хотя решительно неясно, как вычислить последних, когда едва ли не каждый ребёнок ходил с ножом; внезапные обходы таверн и гостиниц по вечерам. Герцогские вояки искали добровольцев да шпионов – и, стремясь выполнить наказы командиров, находили и тех и других в нужном количестве. Армии нужны не только наёмники, рук для дел в лагере всегда не хватало, а то, что добровольцы не горели желанием вступать в доблестные ряды, главнокомандующие предпочитали не замечать. Жителям же приходилось мириться с неудобствами и уповать на скорейший уход отряда. Навязанные правила, отобранная еда и захваченные силой дома вызывали возмущение, но желающих поспорить с командирами герцога не находилось – сам городской глава радостно распахнул им двери поместья.

За едой Савьо старательно не глазел по сторонам. Он надеялся, что скромное поведение не привлечёт излишнего внимания – отчасти так и было, парочка местных путан и румяная хозяйская дочка вскоре оставили неразговорчивого юнца в покое. С другой стороны, возможно, именно это сыграло с ним злую шутку: он пропустил момент, когда крики и похабные песенки стихли, окутав таверну невозможной для такого времени тишиной.

А потом послышался первый возмущённый возглас – и следом за ним звук опрокинутой лавки. Савьо поднял голову. У дальнего столика на полу лежал человек, над ним возвышался одетый в синюю форму военный, остриё обнажённого меча зависло у груди поверженного.

– А вот и первая подозрительная личность. Надо бы пообщаться с ним.

Мужчина кивнул, и двое подручных подхватили сопротивляющуюся жертву с пола. Посетители замерли на своих местах: опустившая головы, испуганно сжавшаяся перед хищником толпа. Никто не пытался вмешаться, никто не хотел стать следующим. Проводив помощников взглядом, командир продолжил обход. Кружащий над полем орёл, под чьим взглядом цепенеют мелкие пташки. Именно эта птица – огненная, раскинувшая крылья – была изображена на кирасе застывшего у двери детины. Надёжная защита от пытающихся избежать воинской повинности: тускло поблёскивающая алебарда в руках охранника отбивала желание ринуться к выходу.

– Много сегодня заезжих? – лениво поинтересовался военный. – Были молодые?

Хозяин таверны подался вперёд.

– Заезжие, разумеется, есть. Торговцы да беженцы, господин. И молодые и старые – всякие. Как оно и всегда бывает.

– Не из здешних краёв? С акцентом? Со шрамами?

– Не припоминаю, господин. Ищете кого-то?

– Мы всегда ищем. Дезертиров и перебежчиков. Как и тех, кто их укрывает.

Под его взглядом хозяин мгновенно сник и попятился прочь от прилавка. Командир усмехнулся в усы и лезвием меча скинул капюшон с головы сидящего у окна мужчины.

– Кто таков?

– Паломник, господин. – Иссечённое морщинами лицо испуганно сморщилось. – Иду помолиться за победу герцога нашего.

Командир брезгливо скривил губы и обвёл таверну взглядом. Его глаза остановились на Савьо – тревожное воспоминание шевельнулось в сердце. Уник, проклятый Чёрный Человек, точно так же изучал трюм и рабов – принадлежащий его господину товар. И тогда его выбор пал на Савьо. Холодок пробежал по спине лекаря, уж слишком похоже смотрели Уник и этот военный: равнодушно, оценивающе, безжалостно. Мужчина растянул губы в улыбке, и Савьо замер на месте.

– Ты. – Поднятый меч, шаг в его сторону. – Расскажи мне свою историю: откуда взялся здесь, куда идёшь, на кого работаешь.

Савьо беспомощно огляделся. Но люди, если и смотрели на него, а не изучали изрезанные ножами столы, то не проявляли ни малейшего сочувствия. Лишь болезненное любопытство – что будет дальше? И облегчение от того, что не они привлекли внимание герцогского подданного.

– Что же ты молчишь? – Военный ногой пододвинул к себе табурет и сел напротив Савьо. Угрожающе поблёскивающий меч он положил на стол – рукоятью к себе. – Неужели есть что скрывать?

Савьо попытался улыбнуться, но губы не слушались.

– Я… Я просто иду… Иду своей дорогой.

– Которая, разумеется, не заведёт тебя в пункт добровольцев. М-м?

Горло моментально пересохло, а язык прилип к нёбу.

– Не думаю, что буду слишком полезен его светлости. Я не обучен сражаться.

– Экая мелочь! Мы мигом найдём тебе дело в лагере. Ты молод, силён, так почему же не желаешь помочь своему правителю? – Мужчина сжал пальцы на рукояти меча, и сердце Савьо окончательно ухнуло в бездну. – Ну так как?

– Я лекарь, – попытался он. – Я очень нужен жителям города.

– Войскам ты нужен тем более! Или считаешь, что бедных солдат должны исцелять святые покровители войны?

– Н-нет.

– Вот и славно. – Мужчина хлопнул ладонью по столу и поднялся. – Забирайте его. – Быстрое движение в сторону Савьо, меч внезапно оказался рядом с шеей новоявленного добровольца. – Заодно и проверим, какой такой ты лекарь.

Поселение шпионов – как назвал это место Сегретто – располагалось в такой глуши, что не сразу и отыщешь. Обнесённый частоколом брёвен лагерь – таких сейчас десятки повсюду, сторожевая вышка возле ворот и множество деревянных построек внутри.

– Не слишком долговечно, – заметил Айзек, придерживая коня.

– Нам это и не нужно, – возразил Сегретто.

Стоило им проехать ворота, как глава шпионов тут же оказался в центре внимания: каждый встречный приветствовал Сегретто, а затем непременно косился на Айзека с подозрением. Стоило отдать должное местной дисциплине – никто не задавал вопросов.

Несколько небольших улочек строгими линиями сбегались к основной – широкой, с деревянным настилом. Проезжая по ним, Айзек успел заметить оружейную, пару конюшен, домик лекаря, а откуда-то сбоку ветер приносил стук молотка и запах горячего железа. Главная же улица стрелой пересекала весь посёлок: начинаясь у восточной сторожевой башни – там, где часовой всегда первым встречал рассвет, она тянулась на запад, упираясь в крепкие двери единственного здесь каменного здания.

– Моя вотчина, – заметил Сегретто, указав на массивное строение.

Айзек кивнул в ответ. Шпион остановил лошадь возле барака: длинная приземистая постройка.

– Будешь обитать здесь. Идём.

Пёс спешился следом за Сегретто и по его же примеру привязал поводья к коновязи.

– Ты человек здесь новый. И непроверенный – буду говорить начистоту, ты вроде как не неженка. Сам понимаешь, вокруг постоянно будут мои люди: помогать, обучать и приглядывать.

Айзек и не ждал другого, расположение – не говоря уж о доверии – нужно заслужить. Мужчина распахнул дверь в общую спальню.

– Найдёшь себе свободную койку, где взять одеяло и прочее – расскажут ребята. Жизнь у нас не самая простая. – Сегретто усмехнулся. – Но это всяко лучше городской тюрьмы.

С этим было сложно поспорить.

– С территории выходить тебе запрещено – без моего разрешения. Тренировки и занятия обязательны – мне надо понять, на что ты вообще годен. Первое время никаких заданий, побудешь мальчиком на побегушках – я ещё не вполне решил, подходишь ли ты мне.

– Я понимаю.

– Вот и славно, по нраву мне понятливые.

Сегретто хлопнул его по плечу и вышел, оставив наедине с тишиной и полумраком едва обставленной комнаты: с десяток деревянных коек, несколько полок и всего два узких окошка. Айзек побрёл к дальней кровати без постели. Да, это лучше, чем тюрьма, и, возможно, окажется лучше, чем жизнь наёмника на войне. Даже Вларика признала это, позволив Псу уйти: ему теперь ведь никуда не деться, стальной занавес воли больше не спасёт от ведовства. Мёртвым Айзек бесполезен – так почему бы не дать своевольной марионетке поразвлекаться? Всё это она с самодовольной ухмылкой высказала ему в темнице, выжрав на прощание все силы. И оставив обещание держаться поближе – впрочем, это уже были проблемы самой ведьмы, для Айзека же Сегретто оказался шансом, которым он намеревался воспользоваться – а там боги знают, куда повернёт колесо судьбы.

Глава 13. Крысы

Когда вызывает командир, не спрашивают зачем, а просто идут. Сердце Пса сжалось от нехорошего предчувствия задолго до того, как он переступил порог комнаты. А войдя и увидев нахмуренного Сегретто, Айзек сник. Глава шпионов окинул его недобрым взглядом и без лишних предисловий потребовал:

– Я хочу знать правду… Полную правду, и от этого будет зависеть твоё будущее. Кто ты на самом деле таков?

Айзек изобразил растерянную улыбку. Разумеется, он понял, о чём речь, но не лишит ли он себя шанса остаться при Сегретто, признавшись?

– Я наёмник. Каратель. Перебежчик. Что именно вы имеете в виду?

Сегретто прищуриляся.

– Про это я уже слышал. Но, сдаётся мне, ты утаил кое-какие детали из прошлого. Ты здесь всего месяц, а сражаешься лучше тех, кто учился у меня не один год, ты владеешь несколькими языками, а навыкам шпиона тебя явно обучали до меня. Парень, кто ты таков?

– Я быстро всё схватываю.

Сегретто грохнул кулаком по столу.

– Я сегодня же отправлю тебя обратно на войну. Или лучше сдам карателям – пусть они поразвлекаются. Кто. Ты. Такой. Айзек.

– Идущий по Дороге Крови.

От этих тихих слов Сегретто открыл рот и в изумлении уставился на стоявшего перед ним Пса.

– Идущий по… Один из Ордена?!

– Да.

– Не может быть! – Сегретто вскочил из-за стола и принялся мерить шагами комнату. – Мне следовало задуматься об этом, когда я узнал, что ты с Вольных Островов. Но нет! Мне и в голову не пришло такое. Встретить на войне одного из идущих!

Повисла пауза. Сегретто нервно прохаживался по комнате, а Айзек неотрывно глядел в стену.

– Идущий по Дороге Крови. – Глава шпионов рухнул обратно в кресло и потарабанил пальцами по столу. – Тот, кто отправил тебя в каратели, знал?

– Нет. Никто не знал.

– Как ты оказался на войне? Какое у тебя задание? За кем ты шпионишь?

Айзек выдержал враждебный взгляд Сегретто.

– Я больше не один из Ордена. Вы очень верно в своё время назвали меня предателем, только стал я им задолго до войны.

– Точнее.

– Я не выполнил задания, и мне пришлось бежать. На войне я не шпионю, я прячусь – от учителя и его ищеек.

– Ты врёшь, – ровно произнёс Сегретто.

– Вы можете проверить мои слова. Это будет непросто, но возможно. Моего учителя зовут Мареун, любой из Ордена знает о предавшем его ученике.

– Вот только где мне взять «любого из Ордена»?

– Вы же… – Айзек прикусил язык.

– Я же что? Шпион? Верно. Но куда мне до вас – идущих по Дороге Крови.

– Вы отошлёте меня? Куда?

– Боюсь, ты найдёшь способ не добраться до места.

– Убьёте?

– А стоило бы?

Айзек передёрнул плечами.

– Возможно. Я знаю только жестокие законы Ордена, они бы убили – чтобы не рисковать. Как заведено у вас, я не знаю.

– Пытаешься добиться моего расположения предельной откровенностью?

– И это тоже, – не стал отрицать Пёс. – Мне нечего терять, так к чему скрывать что-то. А здесь я мог бы оказаться полезным, я действительно многое умею – ведь потому вы меня и взяли.

Сегретто задумчиво потёр подбородок.

– Я не могу тебе доверять…

– Я понимаю и готов доказать, что хочу работать на вас. С вами.

– Мне надо всё обдумать. Свободен.

Айзек коротко кивнул и вышел: что-то дальше говорить и оправдываться бесполезно, шпиону надо время – осознать правду. А вот сам Пёс дал маху и переусердствовал в попытках зарекомендовать себя как очень полезную находку. Стоило быть осторожнее и разумнее.

Сегретто появился через три дня. Немного понаблюдал за тренировочными боями, а затем подошёл к Айзеку и приказал:

– За мной.

Айзек, всем видом изображая покорную смиренность, отправился за шпионом. Сегретто был хмур и неразговорчив, стоило предположить, что, вопреки сомнениям и нежеланию связываться с идущим, шпион примет услуги Пса. Он нужен им – особенно сейчас, в разгар войны. Расшвыриваться такими возможностями значило бы пойти на поводу у прихоти, а не у расчётливости – это не вязалось с Сегретто.

– Есть задание. – Сегретто бросил на него косой взгляд. – Срочное.

– Я готов, командир.

– Мне нужно, чтобы ты забрал кое-какие документы. Посыльный остановился на ночь в городишке неподалёку, с рассветом он двинется в путь, времени мало.

– Кто этот посыльный?

– Посыльный к герцогу Биргельнфеллу. Это всё, что тебе надо знать.

– Мне надо понимать, с какими врагами я там столкнусь. Рядовой посыльный с кучкой наёмников? Или герцогский гонец со взводом личной гвардии?

– Второй вариант, – признал Сегретто.

– Со мной пойдёт кто-то из ваших людей?

– Один, тот, кто выследил гонца. Лишние мечи не помогут пробиться к нужным документам, только поднимете шум.

– Ваша правда. А один сможет приглядеть за идущим. И при случае – убить, думаю, именно так звучала инструкция. Вот только ему не справиться со мной.

Сегретто скрестил руки на груди.

– Набиваешь себе цену, отлично. Что дальше? Требования? Условия?

– Ничего такого. Просто я хочу, чтобы между нами не осталось недоговорённостей. Я принесу вам бумаги.

У ворот ожидали две осёдланные лошади. Возле них стоял молодой шпион, Пёс видел его пару раз, но имени не помнил. Сегретто кивнул парню и подал знак открыть ворота, представлять напарников друг другу, очевидно, никто не собирался.

– Айзек, – попробовал Пёс.

Но шпион лишь окинул его пренебрежительным взглядом и взлетел в седло.

– Что ж, буду называть тебя Игнар, – пробормотал Айзек. – Собственно, почему бы и нет.

Разумеется, всё сразу пошло не так. Игнар вёл себя необъяснимо, постоянно оглядывался на Пса, нервничал и потел – словно был новичком, а не опытным шпионом. Странное поведение объяснилось, когда они оказались в таверне – а точнее, в комнате мнимого гонца. Незапертая дверь словно приглашала доверчивых глупцов сунуться внутрь – и они сунулись. Вот только против Пса оказалось направлено оружие самого Игнара, как и троих поджидающих внутри мужчин. Как хорошо, что слова Айзека оказались пророческими, им было не справиться с идущим. Грохот опрокинутой мебели и крики просто обязаны были привлечь внимание, но, похоже, хозяину хорошо заплатили за то, чтобы он стал слепым и глухим на время. Других постояльцев не оказалось вовсе, Айзек проверил пару комнат: никого. После чего вернулся на место побоища и с пристрастием допросил выжившего – история вышла презанятная.

Вот только Сегретто не спешил в неё верить, как и опасался Айзек.

– Бумаг нет. Мой человек мёртв. А ты принёс дичайшие вести.

Глава шпионов сдерживал раздражение, но за непроницаемой личиной копился гнев.

– У меня не было цели сохранить жизнь предателю-напарнику. В тот момент я думал в основном о том, как бы выжить самому.

– А если бы была?

Айзек выдохнул сквозь зубы.

– Если бы моим заданием было притащить сюда предателя, я бы постарался сделать это. Увы, спросить мне было некого.

– Постарался бы сделать это… Не имеешь привычки ослушиваться приказов? – В тоне Сегретто прозвучала насмешка.

– Скорее наоборот. Но вы ведь и не ждёте, что я буду покорным, бездумным исполнителем? Всё, лишь бы получить ваше расположение?

Рука Сегретто дёрнулась к кинжалу на поясе.

– Сначала оказывается, что ты идущий. Затем пытаешься убедить меня, что мой человек – предатель.

– Ваш человек – предатель, Сегретто, – уверенно повторил Пёс. – И гонец не вёз никаких бумаг, он ждал сведений. От вашего Игнара.

– Крес. Его звали Крес.

– Пусть так. Но теперь вы знаете правду – и это ваш козырь. Вы можете использовать её, чтобы проверить, нет ли среди ваших шпионов ещё крыс.

Сегретто бросил красноречивый взгляд на Пса. Айзек криво ухмыльнулся.

– Кроме меня. Разумеется.

– Я подумаю, как поступить дальше.

– Позвольте мне помочь с проверкой?

– Помочь? И как же?

– Сыграв в поддавки. Пустим слух, что Иг… простите, Крес жив, но тяжело ранен. И что он готов сообщить очень важную информацию – лично вам, в условленном месте. Понаблюдаем, кто поспешит заткнуть ложно живому Кресу рот.

– Не сработает.

– Вы ровным счётом ничего не потеряете.

Сегретто пожевал губами, раздумывая.

– Попробовать можно, но я не жду ничего от этой идеи, грубовата она. Я бы не повёлся.

– Поэтому вы и глава здесь. Не думаю, что ваши люди искушены в интригах и предательстве. Возможно, они решили, что правда – на стороне герцогского брата, и действовали под влиянием благородного порыва.

– Его зовут герцог Биргельнфелл, – подсказал Сегретто и поднял взгляд на Айзека. – Посидишь в темнице. Для всех будет так, что я виню тебя в провале. Пусть считают, что Крес не успел тебе ничего рассказать.

– Он и вправду был не слишком разговорчив.

Бросив недовольный взгляд на Айзека, Сегретто поднялся из-за стола, решительно пересёк комнату и распахнул дверь.

– Стража!

Лагерь, что раскинулся под стенами городка, был огромный: живой, гомонящий, освещённый огнями костров и ламп. Выстроив притащенных пленников – всего с десяток человек – перед большой палаткой в центре, командир и его подручные принялись перетряхивать сумки бедолаг. Несколько наёмников, что играли в карты неподалёку, с интересом наблюдали за тем, как на землю полетела сменная одёжка, еда, фигурки богов. Комментарии и смешки сменились молчанием, когда из сумки Савьо посыпались бумаги и склянки.

– Это что?

– Лекарства. И мои записи. – Савьо с сожалением смотрел на ворох перепутанных бумаг. – Я же говорил, я лекарь.

Военный носком сапога поворошил документы и, нагнувшись, вытащил один наугад.

– Надобно проверить, что за записи у него такие.

Его помощники с досадой поглядывали на листок.

– Точно, мало ли чего они там пишут, грамотеи эти.

Савьо отвёл глаза, чтобы не рассмеяться, – до того забавным показалось ему то, как наёмники вертели и крутили в руках бумажонку. Очевидно, они не вполне понимали, где у написанного верх, а где низ.

– Отнесём главному, – наконец решил командир. – Собери-ка их все.

Подручный проворно кинулся выполнять задание. Но через мгновение все бумаги полетели обратно на землю.

– Глядите-ка. – Мужчина совал командиру в руки измятый листок. – Тута герб герцогский.

Сердце Савьо совершило невообразимый кульбит в груди и замерло, когда военные уставились на него.

– Эт-то…

Потрёпанная бумаженция, что сжимал вояка в руках, была хорошо знакома Савьо – список причисленных к отряду наёмников. Переписчик написал на том, что оказалось под рукой – на листке с гербом герцога Эйре поверху. Такое, пожалуй, не объяснишь тем, что ты лекарь. И как вообще отнесутся к подобному документу в чужих руках? Перепуганное чутье твердило, что очень скоро он из добровольцев может перекочевать в ряды шпионов.

Наёмники обнажили мечи и шагнули к Савьо. Прочие пленники мгновенно шарахнулись в стороны, словно стая мошки, которую сдул ветер.

– Думаю, там и без твоих лепетаний поймут, что это.

– Я смогу всё объяснить… – запротестовал Савьо, выставив перед собой руки.

– Обязательно объяснишь, а то как же. Желающих послушать твои объяснения будет немало, – усмехнулся наёмник, направляя меч на Савьо. – Свяжи-ка ему руки, Солдин. Так-то оно надёжнее будет.

И едва верёвка захлестнула запястья Савьо, как обречённость захлестнула душу. Мог ли он предположить, что такая мелочь, как взятый из общей стопки лист с гербом, сыграет с ним злую шутку – а на войне вполне возможно, что и смертельную?

– Это всего лишь копия, он не настоящий. Там нет отпечатков, это не документ, – вновь и вновь твердил Савьо, и голос срывало от страха и тревоги. – Я всё объясню. Я просто лекарь.

Он оглянулся на разбросанные по земле склянки – на их стенках плясали отблески костра, на таращившихся на него добровольцев и наёмников – первые смотрели со страхом, вторые – в предвкушении развлечений… Лазутчик, схваченный с поличным, – такое не каждый день увидишь на привале.

– Вперёд! Неча по сторонам зыркать. Ишь, вынюхивает он!

Получив толчок в спину, Савьо покачнулся и покорно зашагал за ведущим его мужчиной. Лишь бы командир прислушался к нему! Лишь бы он захотел услышать голос логики, а не честолюбия, ведь поймать шпиона – это наверняка похвально. Настолько, что истина может оказаться излишней.

Сегретто появился в темнице на следующее же утро. Отослав открывшего дверь стражника, он сложил руки за спиной и покачался с пятки на носок. Айзек молча ждал.

– Никто не пришёл, – наконец бросил Сегретто. – Возможно, план не сработал, возможно, он был один.

– Вы допросили хозяина гостиницы?

Сегретто нахмурился, поправил тугой воротничок. А затем развернулся и зашагал прочь, оставив дверь открытой.

– Тренировка уже идёт, – бросил он через плечо. – Поторопись.

После того случая Сегретто начал давать Псу задания. Как и всем: где-то простые, где-то доставались дела посложнее и поинтереснее. Он ничем не выделял его, но Айзек точно знал: глава шпионов наблюдает, запоминает и делает выводы, в пользу идущего – или против.

А потом случилось невозможное. Случайное стечение обстоятельств, благосклонность фортуны, которая решила-таки подарить один кокетливый взгляд Айзеку. В тот вечер он был на пустячном задании: побродить в захваченном вражескими войсками городке, послушать сплетни, пересказать их. Разумеется, Вларика не упустила своего шанса свидеться с Псом и подновить лживо-молодое обличье за его счёт. Сегретто не отправлял за идущим хвоста, но на душе у Айзека было муторно, чужие годы ложились усталостью на разум и тело. Потягивая пиво в забитой солдатами таверне, он лениво прислушивался к пьяным разговорам. Совершенно ничего полезного или хотя бы мало-мальски нового, старые, давно известные кривотолки и пересуды. Да ещё этот сидящий в дальнем углу старик. Он не делал ничего подозрительного, просто смотрел – и под его пристальным взглядом Айзек ощущал себя неуютно.

Покрытое сеточкой морщин лицо, плотно сжатые губы, усталое выражение выцветших глаз. Он был старым опытным воякой, не раз преданным и оклеветанным, Пёс мог бы поклясться в этом. Был в этих людях, посвятивших всю жизнь служению своекорыстному господину, какой-то надлом, смирение с несправедливостями этого мира и навечно застывшее на лице недоверие. Старик глотал кружку за кружкой, с едва заметным презрением слушая бахвальство молодых, – видимо, вспоминал свою службу и сожалел о слишком многом. Его глаза случайно остановились на Айзеке, да так и застыли – Пёс кожей ощущал тяжёлый удивлённый взгляд бывалого вояки. Куда бы он ни шёл, за какой бы столик ни подсаживался, старик продолжал следить за ним, не теряя из виду, но и не пытаясь заговорить. И лишь когда Айзек, порядком раздражённый излишним вниманием, вышел из таверны, он поспешил следом.

Свернув за угол, Айзек ждал его. Много ли умения надо, чтобы ухватить за грудки старика, прижать к стене и, прошипев пару угроз, потребовать объяснений? Пёс ожидал чего угодно, даже попыток сопротивляться, но только не того, что произошло дальше. Старик поднял дрожащую – от старости, от выпитого ли – руку и коснулся волос Айзека, заглянул в глаза, и уголки его губ дрогнули.

– Это невозможно… Просто невероятно…

Айзека наполнила нешуточная злость: позади был долгий, не принёсший ровным счётом ничего день, а этот дурацкий старик нёс чушь и ни в какую не желал бояться.

– Говори, тёмные духи тебя побери! – рявкнул Пёс и слегка стукнул бывшего вояку спиной о стену.

Тот охнул и произнёс:

– Твой отец в своё время был таким же невыдержанным и горячим, парень.

Лицо Пса вытянулось от удивления, и он выпустил старика.

– Мой отец? Ты знал моего отца?

– Я обучал его военному делу. – Незнакомец замялся. – Я не знал, что у Варрена есть сын. Но ошибиться невозможно: тёмные волосы, чёрные глаза – это, вероятно, подарок матери-южанки, а вот всё остальное… Ты так похож на своего отца: лицом, манерой держаться, даже голосом. Я будто вернулся в прошлое и вижу перед собой молодого Варрена, жаждущего воинской славы и рвущегося в бой. Из него вышел отличный командир. Как жаль, что судьба жестоко обошлась с ним.

– Мой отец был военным? – едва слышно прошептал Айзек.

Горло сжал предательский спазм: как давно он ни с кем не говорил о родителях. Пёс привык прятать любовь к ним глубоко в душе, куда не добраться Мареуну и всему миру, и уж подавно он не произносил слов «мама» и «папа» вслух – за это учитель наказывал жестоко. И вот кто-то сам, первым, заговорил с ним об отце.

Незнакомец кивнул.

– Был, но потом на него обрушилось такое, чего и врагу не пожелаешь. Варрен был храбрым человеком и не заслужил обвинений в предательстве.

Пёс смотрел на стоящего перед ним старика: не было ни малейшей причины доверять тому, кого он видел впервые в жизни, а все эти разговоры о родителях могли оказаться хитрой ловушкой. Тем более что отец никогда не говорил Айзеку о своём прошлом, и Пёс понятия не имел, кем тот был до рождения сына. Тогда же Варрен брался за любую честную работу, лишь бы прокормить семью. Айзек отлично помнил его шершавые, всегда в мозолях руки, которые обнимали его и гладили по голове или учили писать. Он помнил, как крепко сжимала широкая ладонь маленькую ладошку вертлявого и любопытного сына, когда они ходили на рынок. Как все окрестные пьяницы боялись его всегда такого доброго и улыбающегося папу, и даже местный кузнец не рисковал связываться с ним. Всё это Айзек отчётливо помнил. Но был ли его отец военным, проповедником или даже королём – этого он не знал. И всё же… Ему до демонов хотелось просто поверить старику.

Айзек обхватил себя за плечи и попросил:

– Расскажи мне про него. Пожалуйста.

– С удовольствием! Я так рад нашей встрече. Твой отец был для меня что сын, родного-то мне судьба не дала. Варрен… Ох, сколько же лет минуло. Что сталось с ним сейчас? Он жив?

Пёс покачал головой.

– Я не знаю. Я давно его не видел, с шести лет. Когда родители бросили меня.

– Не может быть! Варрен нипочём бы так не поступил! А Энигма? Ведь она твоя мать, я прав?

– Прав. И они оба поступили именно так… – В голос прорвались горечь и боль.

Старик вздохнул.

– На то должны были быть очень веские причины. Идём, я отведу тебя к себе и расскажу всё, что знаю. – Отставной вояка потянул Пса за собой. – Ты бледный, словно покойник. Не дело продолжать такой разговор на улице.

С той встречи Айзек потерял покой: родители, возможно, живы и находятся в Северном Королевстве. Он получил долгожданную надежду, но в чужой стране, посреди войны, он мог мало что сделать. Зато Пёс знал того, чьи руки были развязаны, под командованием кого была целая армия шпионов и соглядатаев, – того, кто мог помочь. Нужно было лишь предложить Сегретто нечто такое, от чего он не сможет отказаться и что может ему дать только Айзек.

Пёс промаялся с неделю, но Сегретто слышать ни о чём ни желал: ни о просьбах, ни о сделках, ни о планах. Командир ходил мрачнее тучи, и даже бывалые шпионы предпочитали лишний раз не беспокоить его.

– Плохие вести с фронта, – заговорщицким шёпотом рассказывал присланный с передовой гонец. Шпионы старательно спаивали парню кружку за кружкой, надеясь выведать побольше, но тот и сам не слишком был в курсе. Знал лишь, что в прошлом сражении войско герцога Эйре было разгромлено и что при дворе околачивалось множество подозрительно настроенных дворян.

– Наверняка среди них и соглядатаи есть! – заверял гонец. А люди Сегретто лишь ухмылялись в ответ – уж кому, как не им, знать, как нелегко иметь засланного человека возле трона.

– А письмо-то тайное, что я привёз, такое толстенное! Там точно много страшных секретов, – хвастал гонец, налегая на бесплатную выпивку.

– Или и вовсе зреет заговор! – предполагал он после очередной кружки. – Как свергнуть нашего герцога и взять столицу.

– Сейчас ты наболтал на повешение, как минимум. А может, и на встречу с пыточных дел мастером. – Гонец вздрогнул и опрокинул кружку, а шпионы повскакивали со своих мест. Внезапно возникший на пороге Сегретто недовольно изучал подопечных. – С одной стороны, вы, конечно, молодцы, что желаете быть в курсе последних событий. Но с другой… – Он обвёл их тяжёлым взглядом. – Я сам расскажу, кому что нужно знать. Немедленно заткните гонца и уложите спать, назавтра чтоб его тут не было. А если услышу, что вы шушукаетесь о заговоре против герцога Эйре… – Сегретто замолчал, но продолжения и не нужно было, от слов повеяло такой угрозой, что шпионы усиленно закивали. Командир отыскал взглядом Пса. – Айзек, за мной. Сейчас.

В кабинете Сегретто указал на стул.

– Присаживайся. Нам снова предстоит непростой разговор.

Пёс бросил вопросительный взгляд на мужчину, но лезть с расспросами не стал – и так видно, что новости для главы шпионов более чем неприятные. Сегретто прошёлся по кабинету, зачем-то задёрнул шторы – словно кто-то мог взлететь и заглянуть на второй этаж. Айзек терпеливо ждал. Наконец командир остановился перед ним и скрестил руки на груди.

– Насколько ты хорош, Айзек?

В первое мгновение Пёс растерялся.

– Смотря в чём.

– В дворцовых интригах, допустим.

– Боюсь, это не самая моя сильная сторона.

Сегретто подтащил стул и сел напротив – внимательный взгляд глаза в глаза.

– Ты бывал при дворе?

Айзек покачал головой, и Сегретто, упёршись локтями в колени, спрятал лицо в ладонях.

– Но меня обучали манерам, и я притворялся пару раз дворянином, – попытался ободрить его Айзек.

– Этого мало, – глухо откликнулся Сегретто.

Спустя мгновение он убрал руки от лица, поднялся и отошёл к закрытому окну.

– Ты что-то говорил про родителей?

– Да. Я просил вас о помощи в поисках. Мои родители пропали очень давно, но они могут быть здесь, в Северном Королевстве. Один я вряд ли что-то смогу…

Айзек замолчал. Рассеянный взгляд Сегретто ясно давал понять, что он не слишком-то и слушает. Мыслями шпион был где-то далёко, и это «далёко» вовсе не было прекрасным.

– Сегретто. – Выждав пару ударов сердца, Пёс снова окликнул его: – Сегретто? Что-то случилось?

Сегретто кивнул на разложенные на столе бумаги.

– Случилась война. Которую мы проигрываем. На меня давят, хотят, чтобы я любой ценой выполнил задание. Но уже несколько шпионов потерпели неудачу.

– И это связано с герцогским двором. Посол что-то лепетал про засланных шпионов. Вот только засланы они не к герцогу Эйре?

– Ни одно слово из услышанного здесь не должно шагнуть за порог комнаты, Айзек. Иначе это будет последним, что ты разболтал.

– Вы думаете, подобное надо объяснять воспитаннику Ордена?

Сегретто изобразил подобие улыбки.

– Ну да, идущий…

Шпион снова сел напротив и поймал взгляд Пса.

– Мы же оба понимаем, почему мой выбор пал на тебя? – Айзек кивнул. – Я не знаю, справишься ты или тебя постигнет участь предыдущих засланцев, но, сдаётся мне, в Ордене тебя научили парочке-другой полезных трюков. Постарайся употребить их на дело.

– Я соглашусь на задание. Но у меня будет условие.

– Что, так сразу? – невесело ухмыльнулся Сегретто.

– Так сразу, другого шанса у меня может не быть. Я не собираюсь убеждать вас в своей верности – всё равно нет веских доводов, которые устроили бы опытного шпиона. У меня нет подходящего залога, а у вас – способа повлиять на меня.

Сегретто покачал головой, встал и отошёл к окну.

– Сделка на доверии. Между идущим и главой шпионов. Звучит почти смешно.

– Согласен. – Айзек дождался, чтобы Сегретто вновь посмотрел на него. – И тем более неожиданно прозвучит моё условие. Но, возможно, именно оно докажет мою искренность. Я обменяю согласие отправиться ко двору герцога Биргельнфелла на помощь в поисках родителей. Я действительно готов заплатить за это так дорого, как вы просите, – вряд ли предыдущие шпионы попивают пиво в Южных Землях. Выслушайте меня. Думаю, мы сможем помочь друг другу.

Глава 1. Куда приводит случай

Отправляясь с Сегретто, Айзек ожидал чего угодно, но только не того, что ему предстоит сопровождать главу шпионов в поездке домой. То была небольшая, по меркам знати, усадьба со ржаво-кирпичными стенами и голым, негостеприимным в февральскую пору садом. Пара колонн у входа, охраняющие крышу горгульи – вот и всё украшение этого места. Внутри дом казался необжитым, слишком большим для одного человека, мрачным и запущенным. Главная лестница изогнулась мёртвой белёсой змеёй, а в комнатах затаились тишина и пыль. Накрытая тканью мебель, запертые ставни на окнах – дом не ждал гостей в неурочное время.

– Это летняя резиденция моего брата, – словно оправдываясь, пояснил Сегретто. – Мы не думали, что она понадобится нам сейчас. А потому… – он поморщился, – тут слегка не обжито.

Айзек кивнул в ответ. Уж не ему, бывшему бродяжке, жаловаться на неуют.

– К утру прибудут слуги.

Сегретто опустил руку на перила и, как показалось Псу, с нежностью провёл по мрамору ладонью.

– Летом здесь хорошо. – Он обернулся к Айзеку, и слабая улыбка тут же пропала. – Но я не уверен, будет ли кому тут жить в этом году.

Айзек внимательно посмотрел на него.

– Зачем мы здесь, Сегретто?

– Потерпи, идущий, скоро всё узнаешь. А пока помоги мне растопить камины и печи.

Дом согревался медленно, выстуженный за зиму камень не желал выпускать холод. Отведённая Псу комната – небольшая, выходящая окнами на замёрзший сад и скованную льдом речушку за ним – оказалась усыпана сухими листьями и увита паутиной. Отыскав в недрах шкафа одеяло, Сегретто всучил его Псу и развёл руками.

– Придётся сегодня так. А завтра… – Он замолчал, задумавшись. – А завтра будет завтра, Айзек.

Пёс не понимал происходящего. Сегретто не спешил делиться – а выпытывать Айзек не собирался, он умел ждать.

Шум и разговоры разбудили его на следующее утро. Дом ожил, наполнившись суетой повседневных дел, шагами, тихим смехом. Айзек потянулся и сел на кровати – за ночь стало теплее. Дробный стук привлёк его внимание, и тут же на пол под дверь скользнула записка. Айзек лениво, выпутываясь на ходу из дрёмы, добрёл до двери и подобрал листок.

Размашистые буквы, крошечные петельки на хвостиках. Сегретто использовал несколько характерных черт за раз и требовал, чтобы каждый из его шпионов мог отличить настоящий почерк командира от подделки.

«Через полчаса в кабинете. Я показывал его вчера».

Полчаса прошли, а Сегретто не торопился объявляться, и Айзек не знал, была ли торчавшая в кабинете девчонка хитрой проверкой или просто случайным совпадением. Одета она была в дорожный костюм – и это, по крайней мере, объясняло карету, которую Пёс видел в окно по пути сюда.

Айзек бросил взгляд на незнакомку у окна – юная, худенькая, миловидная – и улыбнулся, скорее на всякий случай. Девушка склонила голову набок, окинула его взглядом и, казалось, осталась ничуть не впечатлена. Пёс огляделся, не зная, то ли остаться стоять, ожидая Сегретто, то ли сесть. Зато девушка, похоже, чувствовала себя здесь свободно. Не сводя с Пса глаз, в которых блестели смешинки, она уселась на подоконник.

– Айзек. – Он снова улыбнулся, впрочем, весьма кисло на этот раз и вовсе не рассчитывая на ответ.

– Эстрелли. – Голос девушки оказался звонким и приятным. – Наконец-то не пытаешься соблазнить меня взглядом.

– Я и не пытался! – возмутился Пёс.

– Уверен? – Эстрелли хитро прищурилась.

Айзек не ответил и принялся изучать противоположную стену.

– Ты знаешь, мне эти трещинки на стене тоже всегда казались невероятно интересными. Вот порой рассматриваю их несколько часов кряду и никак не могу наглядеться, – сообщила самым невинным тоном девушка.

Да она издевается! Пёс нахмурился и повернулся к ней.

– Ты вообще кто?

– О, гораздо лучше! Ты смотришь на меня, а не на стену, и при этом не пытаешься заполучить расположение фальшивыми улыбками – уже ближе к нормальному общению.

– Ты дочь Сегретто?

Глаза девушки изумлённо распахнулись, а спустя мгновение она рассмеялась.

– Дочь? Нет, я ему не дочь.

– Любовница?

Смех оборвался.

– Не наглей!

Айзек ухмыльнулся.

– Ясно, стало быть, не дочь и не любовница. Приятно познакомиться.

– Хам. И вовсе не приятно с тобой знакомиться.

Девушка встала и оправила подол. Пес скользнул взглядом по её стройной, почти что хрупкой фигурке – не очень высокая, изящная, она производила впечатление избалованной богатой наследницы. Коей, скорее всего, и являлась. Солнечный лучик скользнул по чуть спутанным прядям, когда Эстрелли небрежным движением поправила волосы, заставив вспыхнуть рыжие искорки в русых волосах. Заметив взгляд Айзека, она кокетливо опустила глаза.

– Красивая?

– Красивая.

– А ты так себе. Да ещё этот шрам.

Пёс вскинул брови в нарочито притворном изумлении.

– Разве шрамы не украшают мужчин?

Эстрелли, наконец-то, вполне искренне и дружелюбно улыбнулась.

– Зависит…

Дверь распахнулась, и в комнате появился Сегретто. Очевидно, всё было сделано нарочно. Но даже если и так, Пёс пока промолчит, посмотрит, как будут развиваться события дальше.

– Что ж, вижу, ты успел познакомиться с моей племянницей, – небрежно бросил шпион.

– Племянница? – Пёс вопросительно глянул на девушку. Та в ответ пожала плечами и с прежним равнодушным видом устроилась на подоконнике.

– Да, племянница. – Сегретто сел за стол и задумчиво потарабанил пальцами. – Леди Эстрелли Эскабот – дворянка. Она… Её родители – придворные герцога Биргельнфелла, хотя и не сказать, что они были слишком близки к нему.

– Они поддерживали герцога Эйре? – рискнул предположить Айзек.

Сегретто кивнул.

– И лорд Биргельнфелл об этом знает?

Ещё один кивок.

– Я давно хотел отправить Эстрелли ко двору, пора как-то смягчить отношение герцога к нашей семье. Семейство Эскабот… м-м… несколько подрастеряло былую славу. И былое богатство. – Сегретто сделал паузу. – Я хочу, чтобы ты поехал с Эстрелли. Как сопровождающий. Точнее – в качестве охраны.

Айзек перевёл взгляд на девушку, и та с немым вызовом уставилась на него в ответ. Похоже, племянница была не в восторге от дядюшкиной идеи.

– Герцог Биргельнфелл закроет глаза на подобную свиту?

– Закроет. Идёт война, а Эстрелли – единственная наследница, пусть и обедневшей, но старой фамилии. Вполне объяснимо, если в её свите появится личный телохранитель.

Эстрелли презрительно скривила губы.

– Благородная леди обзавелась неотёсанным наёмником в качестве няньки. Двор будет долго это обсуждать, охранничек.

– Эстрелли! – одёрнул Сегретто. – Айзек отлично умеет сражаться, он сможет защитить тебя лучше многих.

Пёс состроил мерзкую гримасу и скрестил руки на груди.

– Назовём вещи своими именами: я отлично умею убивать. Иногда умения сражаться – недостаточно, чтобы защитить. Нужно нечто большее: готовность всадить нож в спину или совершить подлость. Я умею и то, и другое, леди Эстрелли.

Девушка изменилась в лице, но тут же горделиво вздёрнула носик.

– Я поняла. Наёмник.

Когда за племянницей Сегретто захлопнулась дверь, шпион вздохнул и посмотрел на Айзека.

– Знаю, легенда придумана наспех, но других вариантов у нас нет. Тех, которые гарантированно помогли бы тебе оказаться при дворе Биргельнфелла, а не где-нибудь в безымянной могиле.

Доля истины – и притом немалая – в этом, разумеется, была.

– Значит, вы принимаете моё предложение?

– Я проверил кое-что, твои слова правдивы. Как ты и хотел: узнаёшь всё о тайных сговорах Биргельнфелла, а мы ищем твоих родителей. И, Айзек… Я не обещаю, что мы найдём их, они могут быть уже давным-давно мертвы.

Пёс кивнул. Сегретто медленно сложил руки на столе и с минуту молчал, словно изучая их, а затем поднял голову и встретился с Айзеком взглядом.

– Я должен напомнить: если провалишься, мы открестимся от тебя.

– Можете не объяснять.

– Что касается Эстрелли…

– Сколько она знает?

– Почти ничего. Эстрелли верит, что едет ко двору с важной целью – спасти род, найдя себе приличную партию. Она юна, наивна и слегка взбалмошна. И она совсем не шпионка, даже если и сочтёт себя таковой.

– А есть повод?

– Эстрелли догадывалась о делах отца. Я же для неё лишь заботливый дядюшка-опекун. – Сегретто пододвинул к Айзеку перевязанную верёвкой стопку листов. – Твоя биография и наша родословная, изучи как следует. Отныне ты бастард одного из многочисленных дядюшек Эстрелли. И, Айзек… – Шпион придержал листы, не давая Псу их забрать. – Если ты подставишь Эстрелли – нарочно или случайно, я найду тебя. И говорить мы тогда будем по-другому.

– Я знаю, командир, – совершенно серьёзно ответил Айзек. – Я знаю.

«Незаметное течение минут складывается в часы, которые превращаются в дни, недели, месяцы. И вроде на первый взгляд ничего не меняется, но, обернувшись назад, ты понимаешь, какой большой путь прошёл, сколько потерял и обрёл. Тот, кто первым заметил это, был поразительно прав».

Савьо закончил смешивать ингредиенты и протянул скляночку девушке, которая нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– Вот. Отнеси это хозяйке. Ей поможет.

– Ох, хоть бы и взправду так, Савьо, а то госпожа така злая, когда у ней болят суставы. Прям чудовище. Она даж бьёт меня порой.

– Ранет, уверяю тебя, ей поможет.

Девушка улыбнулась.

– Ты ж прийдёшь вечером на кухню? Сёдня возвращается отряд солдат, кто был на передовой, они расскажут много нового. Ну, знаешь, там сплетни, истории…

– Конечно, приду.

– Ну, тогда до вечера, Савьо.

Девушка развернулась, словно невзначай коснувшись его руки, и выбежала прочь.

Лекарь вздохнул и вернулся к своим баночкам. Вот и весь его мир на протяжении последнего месяца с лишним. Спору нет, милорд Адлетерн был человеком во всех отношениях положительным, но душа Савьо изнывала, пойманная в ловушку, ведь его цель оставалась недостижима.

Когда Савьо бросился в погоню за Айзеком, он и предположить не мог, как быстро закончится его путешествие. В небольшом приграничном городке боги решили отвернуться от Савьо. Ну почему бы ему не выбрать другую таверну? Или не оставить сумку в снятой комнате? Но нет, опасаясь воришек, он предпочёл держать вещи при себе.