Гусь, который влипал в истории
Часть I. В деревню, к тётке, в глушь
1. Наш герой
– Я гусь, и этим всё сказано!
Так он отвечал на большинство вопросов, даже «Который час?».
Вы удивитесь, но если при этом поднять повыше клюв и принять гордый вид, то собеседник найдёт в вашем ответе мудрость, зауважает и больше не станет беспокоить ерундой. Вот попробуйте.
Но что же наш герой?
Гусь Володя был эстетом по призванию и философом по профессии.
Эстет – это тот, кто любит и ценит красоту. Володя любил и ценил. И ничего, что дома у него царил творческий хаос.
– Нам, гениям, порядок противопоказан, – говаривал он.
Философ – это тот, кто размышляет и рассуждает обо всём на свете. Володя размышлял и рассуждал.
Философия появлялась в Володиной жизни в те минуты, когда он встречал соседей, приятелей, знакомых или, на худой конец, малознакомых. Тогда Володю было не унять. Он мог беседовать на всеобъемлющие темы. А если речь заходила о материях, в которых он смыслил не больше дырки от бублика… Что ж, разве это может смутить истинного философа? Отнюдь! Он равно так же высказывал своё единственно верное мнение.
Любители делать выводы после первого знакомства считали Володю самовлюблённым эгоистом. Это клевета и ложь! Копни кто глубже, ему стало бы понятно, что гусь – добряк и милый малый. Да вот беда, некому было копнуть, поскольку жил Володя один и ни с кем не водил крепкой дружбы. В редкие мгновения тоски он называл себя одиноким волком, слегка вздрагивая при слове «волк». Все гуси вздрагивают при слове «волк» (генетическая память предков).
В глубине загадочной гусиной души, где-то очень-очень глубоко, он мечтал жить на берегу моря в белом домике, иметь крохотный сад с клумбами и пару верных друзей. Мечта теплилась в сердце тихим огоньком и никак не претворялась в жизнь, ведь чтобы мечта претворилась, нужно что-то делать. А что-то делать Володя не очень любил. Ему больше нравилось разговаривать разговоры о разных разностях.
Но ещё больше, чем разговаривать, – больше всего во Вселенной – Володя любил багеты и правду, за что и поплатился. За правду, конечно; не за багеты.
2. Куда приводят мечты и беседы с соседями
Гусь Володя обитал во французском портовом городке Гавр, в районе с удачным названием Сен-Фуагра. В Париж переезжать не спешил.
Порой кто-то из соседей его спрашивал:
– Не хотели б вы, мусье, перебраться в столицу и стать истинным французом?
На что Володя отвечал:
– Я гусь, и этим всё сказано!
Потом вспоминал, что он философ, и добавлял:
– Истинного француза делает не прописка, а образ жизни! – И, подняв повыше гордый клюв, чинно уходил в зной шумных аллей.
Так или иначе, жил он в Гавре, как все его предки, и жил бы дальше, если бы не багеты. С них всё и началось.
Как-то поутру встретился ему на пути сосед по дому, французский бульдог Шарль. Разговорились о высоком – поэзии, искусстве, творчестве.
– Вот потому, драгоценный сосед, я не переезжаю в Париж! – изливал душу Володя. – Шумно, грязно, пыльно! Творить мешают! Нам, гениям, нужен покой и тишина.
– Так вам, мусье, прямая дорога в деревню, – вежливо ответил Шарль. – Вот где благодать!
– Пожалуй, что и так! – признал Володя. – Я слышал, свежий воздух благотворно влияет на ораторские способности. А я, как прирождённый философ, стремлюсь стать истинным оратором.
– Кем-кем? – не понял Шарль. – Оратор – это кто, пардон?
– Ну как же… – Володя растерялся, но сделал вид, что удивился. – Разве вы не знаете? Это тот, кто… убедительно выражает мнение. Посмотрите потом в словаре! – отмахнулся гусь и продолжил: – Так вот… Свежий воздух воистину необходим ораторам, философам и гениям, однако у меня в деревне нет родных…
– У меня есть! – с готовностью отозвался бульдог, чья тётушка сдавала дом в деревне. – Можем пристроить вас хоть завтра!
Володя задумался. Бесспорно, гениям нужен покой и тишина. Но ехать в далёкую деревню, к чужой родне, в незнакомые места было не в его характере. В его характере было сидеть в любимой квартирке как одинокий волк. Володя вздрогнул при слове «волк».
– Честно признаться, – начал Володя, – когда-то я мечтал жить в белом домике с садом и клумбами, но…
– У тётушки как раз такой! – перебил Шарль. – И ехать всего час!
Гуся всё же одолевали сомнения. Бульдог Володины сомнения заметил и вежливо поинтересовался:
– Быть может, вы, мусье, не любите деревню?
– Я гусь, и этим всё сказано! – Любимый Володин ответ.
Понимать можно было, как угодно. Шарль не понял никак, а потому настойчиво продолжал беседу (очень уж хотел найти квартиранта для любимой тётушки).
– Эх, знали б вы, милейший сосед Володя, какие багеты пекут в деревенской пекарне!.. Вкуснее не сыскать во всей Франции! Аромат стоит такой, что в Париже слышно! Вы, мусье, любите багеты?
Ни капли Володе не хотелось ехать в деревню, но нельзя же солгать о багетах.
– Обожаю! – признался он. – Особенно свежие, горячие, с хрустящей корочкой!
– Так решено, мусье сосед! – воскликнул Шарль. – Завтра отправим вас первым же автобусом! – И бросился на почту телеграфировать тётушке радостную новость.
Вот так, один неловкий ответ – и наш гусь влип в историю. Он отправлялся в деревню, в глушь, к чужой родне, в незнакомые места.
Володя был растерян, но правду и багеты не предал.
3. Нужен ли в деревне спасательный круг?
С этим вопросом Володя проснулся следующим утром, ведь с ним же и заснул.
Накануне он забрался в огромный шкаф, который получил в наследство от прадедушки вместе с вещами прадедушки, книгами прадедушки и раритетными часами прадедушки.
Прадедушкины часы никуда не годились, потому что никуда не ходили.
Прадедушкины книги Володя перечитал по нескольку раз – иначе как бы он стал философом?
Из прадедушкиных вещей Володя больше всего уважал тельняшки и шёлковые шейные платки. Остальное его не интересовало. До вчерашнего вечера, когда пришлось начать первые в его жизни сборы в первую в его жизни поездку. Тут и возник вопрос: нужен ли в деревне спасательный круг?
Первым в Володе заговорил одинокий волк.
«Никуда я не собираюсь ходить в спасательном круге! – рассуждал он сам с собой. – Зачем вообще ходить по чужой деревне? Уж лучше сидеть в дому у бульдожьей тётушки и попивать кофею со свежими багетами».
Потом в Володе заговорил гусь:
«Я гусь, и этим всё сказано!» – что можно было понимать, как угодно.
Затем подключился философ:
«Какие мелочные мысли, всё суета сует, круги спасательные тленны, истинного француза делает не прописка, а образ жизни, брать иль не брать – вот в чём вопрос…»
Наконец, высказался эстет:
«Что может быть роскошнее, чем красный спасательный круг на белоснежных перьях? А если подобрать шейный платок в тон… М-м-м, верх совершенства!»
Решено! С собой Володя брал красный спасательный круг, к нему под цвет дюжину шейных платков, а кроме того, пять тельняшек, два десятка книг, учебник по ораторскому искусству, будильник, лупу и панаму. И прадедушкин портрет на всякий случай.
4. Недотёпа прибывает
Когда автобус довёз нашего героя до деревни, её жителям предстало весьма забавное зрелище. Двери автобуса открылись, и в проходе появился белоснежный гусь в соломенной панаме, полосатой тельняшке, коралловом шейном платке и с красным спасательным кругом на пухлой талии. Рядом огромный чемодан. Под мышкой вторая половина багета. Купив багет в дорогу, гусь первую успел умять.
Гордо подняв клюв, Володя церемонно шагнул из автобуса, оступился на подножке, хлопнулся в дорожную пыль, выронил багет, наклонился за ним, зацепился шейным платком за чемодан, стукнулся головой и, наконец, выпрямился, ничуть не смутившись. В ту же секунду он получил прозвище «недотёпа» среди деревенских. Чуть позже, когда он всем полюбится, его станут ласково называть «наш недотёпа». За спиной, конечно. Володя никогда об этом не узнает и будет наивно полагать, что между собой жители деревни зовут его либо «мусье философ», либо «тот гениальный гусь».
Тётушкин домик стоял на краю деревни возле пруда и действительно был белым, как Шарль и обещал. И сад имелся.
Бульдожья тётушка, мадам Колетт, была гостеприимной хозяйкой и добрейшим существом: дружила с местными жителями, угощала детвору миндальным печеньем, содержала дом в чистоте и порядке, а в очереди за свежими багетами всегда стояла первой, потому как обожала их. В этом они с Володей были схожи.
Своё новое жилище Володя оценил высоко, особенно пруд. Не зря привёз спасательный круг!
Сад привёл Володю в восторг, особенно стог сена. Настоящая деревенская жизнь!
Тётушка Колетт произвела на Володю крайне приятное впечатление, ведь она любила багеты. Любовь к багетам и привела его в летний отпуск, полный новых знакомств, открытий, приключений и спокойной мирной безоблачной жизни.
5. Первый конфликт
Никак нельзя было сказать о Володе, что он искал неприятности и тем более на них нарывался. Но, как выяснилось, и избегать их не умел.
Первую деревенскую ночь Володя провёл в стоге сена. Проснулся утром – тело ломит, перья слиплись, шея затекла… Спать на сене не так удобно, как кажется. Сухие травинки колют нежные пёрышки. Ни свет ни заря начинают горланить местные петухи. И холодно.
«Чаю! Мятного чаю с мёдом, чтобы согреться!» – придумал себе Володя.
А что это там вдалеке? Не улей ли? А это он и был. Володя взял на кухне фарфоровую чашечку и степенно отправился к улью.
Пока бульдожья тётушка мадам Колетт стояла в очереди за свежими багетами, гусь добывал себе мёду. С невероятным достоинством открыл он крышку улья и заглянул внутрь. Изнутри на него воззрились пчёлы. Надо ли говорить, что никогда в жизни они не встречали подобной бесцеремонности? Пожалуй, не надо.
– З-з-з-з! – сказали пчёлы.
– Пардон, я только мёду наберу, – невозмутимо объяснил Володя.
– З-з-з-з-з-з-з-з-з! – снова сказали пчёлы.
Тут бы Володе аккуратно закрыть крышку и избежать конфликта, но нет. Он не спеша опустил фарфоровую чашку в улей и начал зачерпывать мёду погуще. Пчёлы больше ничего не стали говорить. Они бросились на Володю. Володя бросился наутёк.
Прыг! – нырнул головой в стог сена. Пчёлы за ним. Жужжат, жалят пятки.
Бульк! – плюхнулся по самый клюв в пруд. Пчёлы за ним. Летают над головой, кусают в щёки.
Хлоп! – заскочил в дом, захлопнул дверь. Пчёлы остались снаружи, потыкались в окошко, погрозили кулачками и улетели.
Тут и мадам Колетт вернулась со свежими багетами. Сели завтракать.
Смотрит тётушка на своего гостя и не понимает, чего это он весь кривошеий, помятый и эдакий… опухший.
– Мне кажется, вам, дорогой мусье, надобно спать в дому, а не на сене. Для вас на втором этаже есть удобная гостевая спальня с пуховой периной на кровати, – гостеприимно предложила хозяйка.
– Мерси, мадам Колетт! Раз вы настаиваете, я, так и быть, воспользуюсь вашим предложением, – поблагодарил гость.
После завтрака Володя взял учебник по ораторскому искусству и отправился в сад то самое искусство познавать. Мадам Колетт как раз убирала на кухне.
– Не хватает фарфоровой чашечки… – бормотала хозяйка. – Было шесть, а стало пять… Где же ещё одна?
– В пчелином улье! – бросил Володя через плечо и величаво удалился.
Бульдожья тётушка уставилась ему вслед с открытым ртом.
6. Усердные занятия ораторским искусством
Гусь Володя с учебником под мышкой обследовал свои владения. Владения были временными и тётушкиными, но всё же он именовал их «свои».
Меж двух яблонь на берегу пруда висел гамак. Да так славно висел, так ласково и дружелюбно, что не прилечь было невозможно. Володя прилёг, оттолкнулся лапкой и закачался.
– Где постигать ораторское искусство, как не в деревне?! – провозгласил гусь, эффектно обведя крылом «свой» сад. – Нет места лучше! Свежий воздух, природа, гамак… Как прав был Шарль-сосед!
Над головой качалось небо, качались кроны деревьев, качался мир. Солнце прыгало средь листвы.
Володя намеревался усердно позаниматься. Учебник у него был прекрасный, прадедушкин. Твёрдая обложка, двести страниц, издание конца девятнадцатого века. Раритет!
Володя бережно открыл его на первой странице и торжественно прочитал вслух:
– Сей учебник составил профессор Парижской академии наук Жан-Жак-Поль-Пьер Кюри-Мари де Трубадур ля Будур…
Гусь сладко зевнул. Мир качался. Ласковый деревенский ветер шевелил пёрышки на Володиной макушке и перелистывал прекрасное раритетное издание. Володя и не заметил, как попал с первой страницы на двадцатую. Он продолжил читать:
– …а потому умение красноречиво изъясняться, убедительно разъясняться и понятно объясняться поможет вам тогда, когда… Тогда, когда… Когда, тогда…
Мир качался. Солнце качалось. Глаза закрывались…
Учебник по ораторскому искусству (твёрдая обложка, двести страниц, раритет!) вывалился из гамака и с глухим стуком хлопнулся на голову бобру – бум! Потом – бульк! – и в воду.
Бобёр Жак-Ив Кустофф много лет владел частью берега в саду мадам Колетт. Только что он, ничего не подозревая и весело насвистывая, выбрался из воды, чтобы угоститься парой яблок. Гуся в гамаке не заметил. Учебника по ораторскому искусству никак не ожидал. А тот попал прямо в яблочко!
От глубоких чувств и неожиданного унижения бобёр цапнул первое, что попало в зубы, – Володин хвост. Гусь вывалился из гамака и бросился наутёк. Второй раз за день. Бобёр увидел убегающую белую тушку и сообразил, что́ произошло. Должны признать, тут Кустофф подумал: «Вот недотёпа!»
Гусь меж тем влетел на второй этаж в свою спаленку и бросился рассматривать пощипанный хвост.
«Я пострадал не впустую, а во имя ораторского искусства!» – успокоил себя Володя и даже немного возгордился.
Взяв спасательный круг, он потопал обратно в сад вылавливать из пруда раритетный учебник. А бобёр уж поджидал его.
– Прости, сосед, я не со зла! – тут же извинился он. – Талмуд твой, будь он неладен, на голову мне бухнулся! Вот я и растерялся.
– Пардон, мусье! – подхватил Володя извинительную тему. – Я, право, вам на голову не целился. Это досадная случайность! Пардон, пардон, весьма пардон!