Парасомния

Размер шрифта: 13

Глава 1

Поезд вяло катил по рельсам. Свет керосиновой лампы в купе периодически пропадал, позволяя остаткам солнечных лучей играть на стенах вагона и лицах путников. Казалось, тяжелое молчание, повисшее на втором часу пути, никогда не закончится. Каждый был занят своим делом. Седовласый пассажир с безразличным видом изучал пейзажи за окном, поглядывая на своего спутника. Ничего, кроме опасения, он не вызывал.

Доктор не выглядел серьезным специалистом, способным справиться с его проблемой. Он невозмутимо читал книгу. Постоянно отводил от нее взгляд и, не моргая, мог просидеть так несколько минут. А затем черкал страницы чернилами.

Август Морган, будущий врач-психиатр, пытался сосредоточиться. Задача стояла несложная, подобные давались ему легко. Но он никак не мог найти объяснение ноющему чувству в области груди. Ощущение позабытое, прямиком из детства. Похожее он испытывал, когда собирался напроказничать и знал, что за это обязательно влетит.

Чтобы отогнать неприятные мысли, он читал медицинский учебник Геккера[1], вышедший в 1791 году и до сих пор не утративший своей актуальности. Чтобы хоть как-то справиться с немецким языком, приходилось делать пометки на полях с переводом.

Так бы все и продолжалось, если бы сомнения, одолевавшие его седовласого спутника, не заставили его задать вопрос:

– Вы уверены, что справитесь, доктор Морриган?

– Морган. И лучше, если вы будете называть меня мистер Морган. И пока не видел проблему, я не могу дать ответ.

Август отложил книгу.

– Но у меня встречный вопрос, мистер Гейл: зачем вы пригласили меня, если сомневаетесь?

– Таково было распоряжение графа, моего мнения не спрашивали.

– Как скоро мы прибудем? – перебил его Август – домыслы человека, не сведущего в медицине, заботили его мало.

– Если не будет вынужденных остановок, доберемся быстро, поскольку нам надо прибыть в поместье до наступления темноты. Тем более что в наших краях ночь наступает быстро.

– Забавно, что, несмотря на это, у кого-то есть проблемы со сном.

– Поверьте, когда вы столкнетесь с этим недугом, забавным он вам не покажется, мистер Морган.

Август посмотрел на своего спутника. Не получив возможность поделиться мнением, старик обиделся. А из-за недоверия можно испортить отношения, еще даже не начав их.

Поэтому, а еще потому, что учебник Геккера ужасно сложен, Август достал из нагрудного кармана маленький блокнот и продолжил беседу, переводя ее в иное русло.

– Как давно это происходит в вашем городе?

– Если верить нашим докторам из лечебницы, первые жалобы стали поступать в прошлом году.

– То есть в тысяча восемьсот восемьдесят втором. А точную дату вы не помните?

– Поздней весной, – с раздражением ответил мистер Гейл.

– Этого достаточно.

Август сделал пометку в блокноте.

– И за все это время не удалось найти причину?

– Поверьте, это не так просто, как вам кажется. Сперва дело касалось только бездомных, поэтому никого толком оно не заботило. Затем проблема начала решаться небольшими порциями барбитуровой кислоты или лауданумом[2], а к зиме о ней забыли вовсе.

– Вам известны симптомы?

– Я знаю немного. Каждую ночь люди спят все меньше, а после в состоянии бреда могут натворить всякое. У вас есть предположения, что это может быть?

Август убрал блокнот.

– Был похожий случай в моей практике, когда старушка страдала жуткой головной болью и проблемами со сном до такой степени, что каждое утро находила себя в совершенно незнакомых местах, порой очень далеких, и совсем не понимала, как ей это удалось, ведь даже короткая дневная прогулка давалась ей с трудом.

– Хочется верить, что вы помогли ей.

Все еще сомневаясь в компетентности человека напротив, пожилой мужчина старался понять, чего же все-таки ждать от этого доктора.

– Это было несколько лет назад, и, скажу я вам, старушка до сих пор здравствует – ночные прогулки пошли ей на пользу.

– Что же мешало ей спать?

– Причину назвать я вам не могу – умею хранить секреты, – но, скажу вам, ее лечение потребовало нескольких сеансов терапии и немного опиума.

– Будем надеяться, что здесь вы тоже справитесь.

Мистер Гейл за свою долгую жизнь повидал немало аферистов и людей, желающих нажиться на чужом горе. Он несколько раз предлагал графу покинуть город вместе с дочерью, но каждый раз получал отказ. Граф верил, что, найдя верное лечение для дочери, сможет помочь всему городу.

Общих тем для бесед больше не нашлось. Поочередно они то и дело пытались задавать друг другу вопросы, однако, получая односложные ответы, быстро пришли к мнению, что комфортнее ехать в тишине, погрузившись в собственные мысли.

Прибыть вовремя не вышло. Когда двери вагона открылись, последний житель Литтл Оушена заканчивал вечернюю трапезу.

– Я теперь понимаю, что вы имели в виду, когда упоминали чистый воздух. Давно я не наслаждался таким ароматом.

– Это нарциссы. Я думаю, во всей Англии не найдется столько цветов, сколько растет на наших полях.

– На этом можно построить неплохой бизнес.

– Здесь нашли им применение получше. Некоторые утверждают, что масло нарцисса, втертое в виски, расслабляет и помогает уснуть.

– Люди верят, что цветы помогают?

– Люди верят во все, лишь бы это избавило их от проблем. Прошу, этот транспорт – за нами.

Кэб не спеша катил по дорожке из камней, раскачиваясь из стороны в сторону, словно хотел вытряхнуть пассажиров. Даже в темноте угадывались желтые пятна нарцисов. Чем ближе они подъезжали к городу, тем слаще становился воздух.

Неподготовленный желудок доктора начал нездорово урчать. Отсутствие обеда, приторный наглый запах и постоянное укачивание делали свое дело. Чтобы хоть как-то отвлечься и не испортить брюки соседу, Август мысленно перенес себя в свое «райское место». Так он делал каждый раз, когда ситуация была сложной и неприятной.

Немного концентрации – и вот он сидит мальчиком на берегу моря, рядом отец курит трубку, отшвартовывая лодку, а мама готовит сэндвичи.

– Август, ты не можешь вечно избегать нашего поединка!

Его брат хоть и младше, но в свои 13 лет выглядит намного старше. Он – в полосатых шортах, бьет по воде, чтобы достать Августа и заманить его на очередной бой.

Этот кадр жизни самый яркий – дорогие ему люди рядом.

– Август, тебя тошнит, мой милый?

Голубые глаза матери с заботой смотрят на ребенка.

– Да, мам. Дело заставило срочно отправиться, и я не успел ничего перехватить по пути. Да и повозку сильно качает.

– Но ты же сейчас здесь, с нами, подыши полной грудью…

Действительно, воздух стал иным. Солоноватым, влажным, свежим.

– Доктор Морган, за этим мостом начинается Литтл Оушен – место, подарившее Королевству вкуснейшие рыбные деликатесы и переживающее свои не лучшие годы.

Август открыл глаза и понял, почему воздух изменился. Повозка проезжала через мост.

– Так вы живете на острове и под нами морская вода?

– Первые поселенцы сделали здесь заводь и сетями ловили рыбу. Позже волны размыли этот берег до конца, отделив нас от материка, и в итоге под мостом образовалась воронка. Местные считают, что там поселился дух, который тащит на дно любого, кто заходит по грудь.

– А были жертвы?

– Здесь скапливается весь морской мусор, но периодически можно выловить и утопленника. Обычно это бедолаги, которые ныряют сюда за ценностями и по глупости уходят на дно.

– Напомните мне об этом, если я вдруг решу немного поплавать.

– Я рад, что чувство юмора вас не покидает, но поверьте, ситуация сейчас такая, что боюсь, времени у вас ни на что не останется.

Август обладал уникальным свойством шутить там, где это совершенно неуместно, но порой ему это помогало.

Остаток пути мужчины провели молча. Август вновь отправился в свое «райское место», его компаньон же смотрел на пейзажи, которые видел сотню раз, и от картины их увядания то и дело вздыхал.

Морской городок сейчас был лишь тенью прошлых красот. Остатки краски на фасадах говорили о том, что дома не всегда были серыми. Просто сейчас ценности жильцов изменились, никто уже не смотрел на то, как ты живешь. Не заботил людей и внешний вид соседей. Всех беспокоил один вопрос: «Ты спал?» В лучшие годы дорога до поместья могла впечатлить своей красотой. Дома в свете газовых светильников имели очаровательный вид. Но не сейчас. Если бы Август сосредоточенно изучал картину за окном, то заметил бы, что во многих домах окна завешены черным либо вовсе закрыты ставнями. Те, кто столкнулся со смертью в этих краях, жить здесь больше не хотел.

Но фактически Августа здесь не было.

«Покидать» реальность Август научился еще ребенком, когда ему самому понадобилась помощь врача. Сэр Джей Джей Байтон, как было написано на табличке у его кабинета, не особо вникал в историю своих больных, однако с успехом их лечил. Он не раз говорил юному Моргану, что все проблемы берутся из головы. И прежде чем что-то решать, хорошо бы взять себя в руки. По словам сэра Байтона, с этим может справиться каждый. Достаточно отправить свое сознание в спокойное место на короткий промежуток времени. Понимал Август, конечно, мало, но уяснил для себя две вещи. Первая: когда он вспоминает пикник у моря, ему становится хорошо, и потом его решения становятся обдуманными. А вторая – он хочет быть таким же, как доктор Байтон.

Проблема со сном касалась не всех в этом городе, и сторож поместья был тому примером. Каждый раз, когда его будили, он проклинал виновника и боялся, что больше заснуть не получится. Страхи эти были необоснованными.

С большой неохотой он подошел к воротам.

– Вы должны были прибыть раньше, – сонно заметил он. – Граф себе места не находит.

Гостиная, расположенная на первом этаже, казалась нежилой. Слой пыли на полках, неестественный порядок, спертый воздух. Август заметил серию небольших чудаковатых статуэток родом, видимо, из далеких земель. Подняв одну, он понял, что не прибирались здесь гораздо дольше, чем показалось сначала – под фигуркой полка была ярче и чище. Август решил, что лучше не садиться, иначе он рискует дышать всем тем, что покоится на креслах.

Ждать пришлось долго, так что он зашел на второй круг изучения обстановки комнаты. Вкуса здесь не было. Граф, видимо, брал количеством оригинальных вещей. Здесь тебе и чьи-то рога, и картины, и несколько полок книг, связанных с географией, арифметикой и картографией. Многие названия Август видел впервые. Возможно, раньше эта комната с красно-золотыми цветами, бежевой мебелью и большим количеством «экспонатов» была предметом гордости, но сейчас она выглядела как забытый всеми музей.

– Мистер Морган, примите мои извинения.

Голос раздался раньше, чем в комнате появился человек. Резко открыв дверь, вошел граф. И пыль, которую Август старался не тревожить, поднялась в воздух.

Рука протянулась так же неожиданно.

– Норман Брукс. Извините, я забыл, что этой комнатой уже давно не пользовались.

Август пожал ему руку и понял, что перед ним человек с невероятной энергией. Его вид никак не отражал его состояние, хотя оно было приличным. Если бы Август мог видеть себя со стороны, он удивился бы тому, как смотрит на графа. Изучение вместе с восхищением. Он следил за каждым его движением. Вот он подходит к глобусу, открывает его, достает скотч и наполняет два бокала, которые легко держит одной рукой.

Убрав бутылку, он протягивает один из бокалов Моргану, затем смотрит на содержимое своего бокала, словно размышляя, пить или нет.

– Мистер Морган, в письме я был с вами не совсем честен. Позвольте, я все вам расскажу, присядьте.

Август постарался занять как можно меньше места в кресле, чтобы не поднять еще больше пыли. Ему это практически удалось – в ущерб удобству, конечно.

Он по-прежнему не сделал ни одного глотка, да и в принципе крепкому спиртному предпочитал хорошее вино, не больше двух бокалов за ужин. Август не любил, когда что-то туманит его разум. Отец, который не переносил на дух спиртные увлечения, всегда говорил сыновьям: «Мыслящие не пьют, пьющие не мыслят».

– Мистер Морган, хочу начать с того, что моя супруга не погибла, как я писал ранее, а пропала. Это случилось на второй неделе болезни, тогда спать ей удавалось не более пятнадцати минут. С ней была сиделка, мисс Уолш, ее я вам представлю позже.

Стараясь держать себя в руках, Норман нервно крутил обручальное кольцо, передвигая его по фаланге пальца до костяшки.

Август подался вперед, одной рукой доставая блокнот с карандашом. Вторая из уважения к хозяину никак не решалась убрать бокал.

– Мисс Уолш не заметила ничего странного?

– Сиделка отлучилась буквально на несколько минут, а когда вернулась, постель Саманты была пуста.

Норман встал спиной к гостю, рассматривая книги, его руки по-прежнему были заняты кольцом.

– Мы проверили все окрестности. Я не знаю, как ей удалось бесследно исчезнуть.

– Насколько мне известно, этот особняк принадлежал семье Саманты, а вы работали с ее отцом? – задал вопрос Август, сверяясь с записями в блокноте, сделанными со слов своего попутчика.

– Верно. Он научил меня делать деньги, стал мне отцом, и до недавнего времени я его не подводил.

На последних словах он развернулся к Августу.

– Сколько времени прошло с момента пропажи?

– Уже четыре дня. Обычно на этом сроке люди перестают спать вообще, поэтому мы и считаем ее погибшей, но я хочу найти хотя бы тело.

Август сделал пометку.

– Сколько спит ваша дочь?

– Два часа.

Карандаш плясал по бумаге.

– А вы?

– Болезнь обошла меня стороной – сплю я достаточно, хотя и очень тревожно… Вы знаете, что делать?

Август поднялся быстро, отчего за ним последовало облако пыли. Он поставил так и не тронутый стакан, убрал блокнот, сложил руки за спиной и посмотрел на графа. Со стороны это выглядело так, словно он собирался отчитать хозяина за неуспеваемость.

– Мистер Брукс, пока я воздержусь от каких-либо заключений. Когда ехал, я полагал, что у вашей дочери расстройство на почве гибели вашей супруги. Теперь я вижу, что проблема касается всего города, о чем меня не предупредили.

– Прошу меня простить…

– Не стоит, – сухо перебил его Август. – Это не имеет значения. Прибыл я сюда, чтобы помочь вашей дочери, и приложу все усилия. Если мне удастся решить ее проблему, думаю, я помогу всем.

Август не заметил, как принялся ходить из стороны в сторону, потому что в его голове уже начал строиться план лечения, который включал все возможные варианты изменения процесса. Он говорил о том, что ему нужно, не строя каких-либо теорий.

Август Морган избегал настраивать своих пациентов. Услышав обнадеживающие слова, больные могут несерьезно отнестись к диагнозу и испортить лечение, а потом обвинить врача. Но еще страшнее озвучить плохую новость – тогда, как он считал, сразу надо заказывать гроб. Потому что ничто так не препятствует лечению, как дурной настрой пациента.

– Я сделаю все, что в моих силах, – этой фразой он обычно заканчивал прием. – Приступлю этой ночью, понаблюдаю за вашей дочерью. Прошу присутствовать мисс Уолш, только незаметно. А с вами мы увидимся утром.

Перед Августом сейчас был совершенно другой человек – не граф, главная опора города, а напуганный отец.

– Если вы справитесь… если у вас получится… все, что вы захотите…

– Спасибо. Стоимость моих услуг вы знаете, остальное лишнее. Пока у меня есть время, я, пожалуй, отдохну. Ночь обещает быть сложной.

В столовой, расположенной на первом этаже, как и в гостиной, давно никто не собирался. Знакомство с прислугой прошло быстро и сухо. На третий день болезни Норман распустил большую часть работников, оставив только тех, без кого не может обойтись.

Август задавал им вопросы лишь на тему сна. Жаловаться никому не пришлось, кроме мисс Уолш. Впрочем, ее бессонница была вызвана наблюдением за девочкой. Мисс Уолш так торопилась вернуться к подопечной, что ее ответ на вопрос о сне прозвучал уже за дверью.

С дворецким Август познакомился еще на пороге своего дома, когда получил письмо от графа. Джонатан Гейл был представителем династии лучших дворецких. Можно было подумать, что он успевает гораздо больше, чем способен обычный человек. Он умел и знал все, по крайней мере так казалось на первый взгляд, и прекрасно управлялся со всей прислугой.

Хотя прислуги осталось немного. Луи Жерар – немногословный повар, вопреки сложившемуся стереотипу совершенно стройный. При знакомстве он не подал руку, а лишь ограничился легким кивком.

Горничная Нора – невысокая брюнетка с аккуратно собранными в пучок волосами. Ее уставшие глаза передавали все ее отношение к сокращению прислуги. Да и состояние комнат показывало, что ее сил и времени попросту не хватает.

Больше всего Августа заинтересовал личный охранник-ассистент графа – скорее он должен был доставить приглашение, а не дворецкий. Однако его основной задачей было следование за Норманом Бруксом. «Он, вероятно, вообще не спит», – подумал Август, как только почувствовал на себе холодный неподвижный взгляд, словно в него целились не глазами, а дулом ружья.

– Называйте меня Гарп, без приставок и склонений. Не подводите графа, и у нас с вами не будет проблем. Как и с моим сном.

О, это неприкрытое раздражение вперемешку с недоверием! Как же хотелось Августу ответить! В его голове, словно вспышки света, разрывались варианты, каждый из которых мог прожечь оппонента насквозь. «Будь с ними повежливее, милый» – эта фраза всплывала в его голове каждый раз, когда он готовил язвительный ответ. И хотя Август привык ее игнорировать, в этот раз она его сдержала.

После того как Август вышел, прислуга позволила себе еще несколько минут обсуждения гостя. Ничего нового о себе доктор Морган бы не услышал.

Экскурсия, устроенная мисс Уолш, закончилась в тупике коридора второго этажа. Августу довелось осмотреть в основном покинутые комнаты. Помимо столовой и гостиной, где его встретили жильцы дома, на первом этаже располагались несколько гостевых комнат и кабинет мистера Брукса. Второй этаж отводился исключительно под спальни.

Комната Августу досталась в противоположном от всех «живых» комнат крыле. Словно ему рады, но видеть его особого желания нет. По рассказам мисс Уолш, эта спальня всегда была гостевой, здесь принимали и важных персон, и близких графу родственников. В прошлом же здесь была детская Саманты, супруги Нормана Брукса. Тут она жила лет до пятнадцати, пока отец не отправил ее на обучение в Штаты, что впоследствии подарило этому городу консервного магната мистера Брукса. Комната особых изменений не претерпела, вероятно, избавились лишь от игрушек да девчачьих украшений.

От спальни доктора по коридору, минуя несколько других комнат, они дошли до двух дверей. Август заметил нарастающее волнение в голосе мисс Уолш.

– Дверь прямо – в данный момент спальня мистера Брукса, он переехал туда после пропажи Саманты. Ну а дверь справа… – Мисс Уолш слегка замялась. – В общем, там вас ждет пациент.

Август внимательно посмотрел на дверь – точнее, сквозь нее, – представляя комнату, мебель и девочку, которая, возможно, уже не воспринимает реальный мир. Воображение нарисовало ужасную картину: мрак и холод царят в комнате, а на кровати его ждет призрак с остатками жизни в глазах, которые молят о сне, пусть даже о вечном.

– Прежде всего приготовьте ванну, искупайте девочку. Пока вас не будет, Нора должна сменить постель и подушку, пусть также помоет пол влажной тряпкой. Не стоит жечь никаких свечей и ароматов, обязательно проветрите комнату перед тем, как ее уложить. И еще – мне нужен кипяток.

В такие моменты Август менялся. От привычного легкомыслия не оставалось и следа, его тело переходило в статус «ожидания прыжка», мышцы обретали тонус, пульс учащался, а мозг генерировал сотню решений. В этом состоянии он был готов ко всему. Никакие раздражители, в том числе и голод с нуждой, не могли отвлечь его от дела. В подобном тонусе Август мог находиться сколь угодно долго. Как в том случае, когда ему пришлось несколько часов беседовать с матерью двух славных близнецов. И все бы ничего, если бы не ружье, которое она направила на детей, считая их одержимыми. Их беседа началась, когда еще не было пяти часов, а закончилась за полночь, в тот момент, когда ружье оказалось на полу. Август не мог позволить себе необдуманный жест или случайное слово, каждое действие было взвешенным и продуманным на несколько шагов вперед. Он не исключал негативного результата – он его планировал. И в случае, если что-то шло не так, оно все равно шло по плану. Он даже помнил, каким из близнецов пожертвовал бы, если бы их спятившая мамаша решила стрелять.

Август вернулся в свою комнату, куда немного ранее дворецкий доставил его вещи. Телом он находился в бывшей спальне Саманты, раскладывал свои вещи, проверял содержимое саквояжа. Однако мысленно он был уже в комнате Оливии, куда его пригласила мисс Уолш спустя десять минут.

Держа в руке чашу с отваром, Август медленно потянул за дверную ручку. Он надеялся, что банальные методы уже дали результат и девочка спит. Не желая ее потревожить, он вошел в комнату, однако смелая надежда тут же испарилась. На кровати лежал ребенок, нуждающийся в помощи и уже смирившийся со своим положением. И хотя после теплой ванны ее тело вновь обрело розовый оттенок, лицо говорило о долгих бессонных ночах. Запавшие глаза, темные круги под ними, воспаленные веки и взгляд, абсолютно безразличный, – все это не давало Августу надежд. То, что он видел, никак не походило на небольшой портрет, написанный цветными красками, который был приложен к письму. Рисунок хранил яркую улыбающуюся девчонку с рыжими непослушными волосами, бунтующими против причесок и бантов. Только с одной мыслью он подходил к ее кровати: «Главное – услышь меня».

Еще в юности он заметил, что его голос обладает легким гипнотическим эффектом и люди с охотой слушают его. Друзья пророчили ему успехи в торговле либо дипломатии, однако он нашел себя в другом.

– Вы все сделали, как я просил?

– Да, мистер Морган. Когда мы ее переносили в кровать… – Мисс Уолш постаралась взять себя в руки. – Она так потеряла в весе… Пожалуйста, мистер Морган…

– Слезы оставьте, – перебил ее Август, чувствуя, чем это может обернуться. – С этого момента говорю только я. Если вдруг задам вопрос, просто кивайте, вам понятно?

Мисс Уолш кивнула.

Август подошел к кровати, осмотрел девочку. Ее внешнее состояние говорило о том, что таких ночей в ее запасе осталось немного. Едва удалось найти пульс. Мышцы практически исчезли, а те, что остались, атрофировались. Она лежала в том же положении, в котором ее положили после купания. Август подумал, что на восстановление после лечения уйдет не одна неделя. Но лучше так.

– Она может самостоятельно пить?

Мисс Уолш, словно ее шея затекла, очень тяжело помотала головой.

– Глотать?

Неуверенный кивок.

Август Морган достал шприц без иглы, полностью наполнил его отваром и подошел к изголовью кровати. Имя девочки он узнал еще на пороге дома, однако старался избегать его.

– Оливия… Оливия, если ты меня слышишь, просто посмотри на меня.

Девочка продолжала водить глазами по комнате, не реагируя на голос.

– Оливия, я здесь, с тобой, ты мне нужна. Если ты меня слышишь, посмотри на меня.

Продолжая говорить, он положил руку на голову девочке и стал слегка поглаживать влажные после купания волосы.

Мисс Уолш сбилась со счета, сколько раз ему пришлось произнести ее имя, прежде чем она наконец среагировала. И это была первая маленькая победа мистера Моргана.

– Спасибо, Оливия. Меня зовут Август. Будь со мной сейчас, не покидай меня, хорошо?

Девочка остановила взгляд на его глазах. Август заметил, что как только он поймал ее взгляд, она перестала моргать, из-за чего ее глаза начали слезиться. А быть может, она плакала, хотя в таком состоянии это невозможно.

– Если ты меня слышишь, моргни.

Она плавно закрыла и открыла глаза – так, словно это вызывало у нее боль.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты выпила немного чая. Ты любишь чай?

Оливия продолжала смотреть ему в глаза, не выражая эмоций, и только изредка моргала. Вероятно, и первый раз был не ответом, а обычным рефлексом.

– Этот чай содержит много трав, они помогут тебе спокойно спать. Только ты должна его выпить. Я верю, у тебя получится.

Август не спеша начал вливать отвар, и сперва Оливия просто продолжала смотреть, но как только ее рот наполнился жидкостью, сработал рефлекс, и она ее проглотила.

Пока все шло по плану Августа, не изначальному, но все же он это предвидел. Медленными глотками она выпила практически весь напиток. После этого Август положил ее ровнее и слегка запрокинул ей голову, пока она продолжала смотреть на него. Рукой он закрыл ее глаза и положил на них темный платок. Обе свои руки он просунул ей под голову, так что его большие пальцы оказались у нее на висках.

– Сейчас, Оливия, мы с тобой попробуем подышать. Просто повторяй за мной и продолжай слушать мой голос.

Сначала Август начал дышать сам, повторяя при этом: «Вдох… и выдох…» Спустя время он заметил, что ее грудь поднимается в такт его вдохам. Продолжая дышать, он начал слегка массировать ее шею и виски.

– Вдох… Оливия, представь поля… Выдох… Над полями светит солнце… Вдох… Вдалеке горы и леса… Выдох… Ты видишь речку… Вдох… Теперь она пропадает… Выдох… Следом исчезают деревья и холмы… Вдох… Остаются только земля и небо… Выдох… Мы все стираем… Вдох… Небо исчезает… Выдох… Пустота, эта пустота тебя поглощает… Вдох… Ты становишься ее частью… Выдох… Больше нет ничего…

Он продолжал дышать еще минут пять, периодически говоря о пустоте. Боковым зрением он заметил, что эта техника превосходно сработала с мисс Уолш. Она стала частью пустоты намного раньше.

Когда он замолчал, его поразила абсолютная тишина, окружившая его. Словно звуков, помимо тех, которые он производил сам, вовсе нет. Его порадовало тихое сопение девочки, которое вселило надежду на то, что она уснула. Он поднял платок. Действительно, Оливия спала. Под веками ее глаза остановились, а грудь размеренно поднималась и опускалась.

Мисс Уолш спала в кресле. Август же, по-прежнему находясь в тонусе, засек время на поясных часах, сделал несколько заметок в блокноте (3 августа 1883 года – пациент уснул в 01:16, планируемое время сна – 7 часов, дыхание – стабильно слабое, веки – неподвижны), погасил масляную лампу и занял деревянный стул.

Он старался разделить тишину на незначительные звуки, постепенно отслаивая каждый. Скрипнула половица, словно на нее кто-то аккуратно наступил, следом послышалось сдавленное дыхание мисс Уолш, сигнализировавшее о неправильном положении ее тела во сне. С каждым мгновением его сознание различало новые, едва уловимые звуки. Удаленность особняка от берега не мешала шуму волн доноситься до Августа, как и свисту гуляющего по улицам города ветра.

Он еще раз проверил время. С того момента как Оливия уснула прошло только 17 минут, до перехода сна в следующую фазу оставалось еще не меньше 20 минут.

Постепенно стул перестал казаться неудобным и жестким, звуки и запахи приобрели магический фон, от напряжения Августа не осталось и следа. Его организм был полностью готов ко сну, только взгляд и сознание были прикованы к Оливии. Периодически он смотрел на время, проверял пульс и дыхание, делал записи, рассчитывая, какая фаза сна наступила. В очередной раз он аккуратно положил руку девочки на кровать, посмотрел на часы, слегка покачал головой, что-то складывая в уме, и вернулся на стул, продолжая наблюдение за своей юной пациенткой.

Доводилось ли вам замечать тот момент, когда обрывается связь с реальностью и вы засыпаете? Этот момент, если за ним понаблюдать, наполнен настоящей магией и тайной.

Перед Августом небольшая комната, обставленная, видимо, той мебелью, которая не пригодилась в других комнатах. Старенькое кресло, уютно расположившее в себе посапывающую мисс Уолш, чуть ближе к окну комод и шкаф, созданные в едином классическом стиле. Эта мебель, со слов торговцев, была уникальна потому, что ее изготовили из дерева макассар, доставленного прямиком из Индии. Несколько картин незнакомых графов висели в этой комнате еще с тех пор как молодой Норман впервые решил жениться, а Саманта только появилась на свет. Эта комната посещалась не часто. Только недавно, когда сюда было решено перенести девочку и ее кровать, здесь появились кофейный столик и стул. Сюда никогда не попадали лучи солнца, и комната не нагревалась, чем отлично подходила для отдыха и сна. Столик держал на своих слоновьих ножках дубовую, крашенную в черный доску, обычно уставленную обилием лекарств и свечей, сейчас же сюда добавились часы Августа и очки мисс Уолш. И тот самый классический стул из столовой, полностью удовлетворивший просьбу мистера Моргана.

Он не собирался спать.

– Мне этой ночью важен сон не мой, а девочки, и чем меньше буду спать я, тем выше вероятность того, что выспится Оливия.

Однако, сон поступает всегда так, как ему заблагорассудится. Несмотря на неудобный стул, Август все равно опустил плечи, слегка склонил голову назад и начал медленно закрывать глаза, постепенно переставая видеть последний элемент интерьера – кровать, пустую и незаправленную.

Если бы Август не спал, если бы оставался в напряжении, то он бы увидел, как Оливия – девочка, не способная поднять руку часом ранее – сейчас медленно убрала одеяло и по одной опустила на деревянный пол свои худенькие ножки. Взгляд ее, пустой и безжизненный, бесцельно бродил по комнате, не соответствуя ее движениям. Встать ей удалось беззвучно, не побеспокоив ни одной доски пола и не обратив на себя внимание. Несмотря на закрытые глаза, Август заснул не полностью, и малейший раздражитель заставил бы его проснуться, однако Оливия словно ничего не весила. Так она постояла несколько минут, изучая комнату и ее убранство, оставляя все без интереса, до того момента, пока не увидела Августа.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, которая отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле – явно с утра будут проблемы с шеей, – и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неподстриженными ногтями в нижние веки глаз. Словно пытаясь изучить его лицо в деталях, она замерла, из-под век показались капельки крови, а по телу пошла дрожь. Оливия или то, что она из себя сейчас представляла, начала задыхаться, жадно пытаясь набрать полную грудь воздуха. Постепенно ее рот раскрывался шире и шире, словно она готовилась что-то сказать, как делают дети, прежде чем выпалить сотню слов за короткое время. Как только ей удалось набрать полную грудь воздуха, она замерла на мгновенье, а потом дом и окрестности огласил истошный крик.

Глава 2

О том, что Литтл Оушен погружается в безумие, догадаться было сложно. Особо наивные полагали, что расстройство сна – вещь временная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной отъезжал на достаточное расстояние от города.

Вот только людей, осмелившихся оставить родной дом, было немного. Что только не пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои трав, надираться до отключкивиски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком – заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не больше отведенного времени. Пробуждение было разным, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете они старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата.

В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая Оливию.

В обычные дни Луи Жерар любил дождь и был рад прогулке под зонтом. Эти моменты он считал превосходством чистоты, потому что верил, что вода смывает не только скопившиеся грязь и пыль, но и всю ту злость, которая накапливается за день.

О переезде в Литтл Оушен он не думал, но судьба с голубыми глазами и светлыми кудрями перевернула его жизнь за один день. Теперь он готовился представить этому городу свою пекарную лавку с выпечкой по лучшим французским рецептам. Совместно с Анной – той самой, которая заставила его влюбиться в этот город – он придумал название и вывеску. Она помогла ему в свое время с поиском временной работы, где его кулинарные навыки были приняты с восторгом. Ранее Луи никогда бы не подумал, что начнет свое дело, да еще так далеко от дома. Но после встречи с Анной что-то в нем пробудилось, и он почувствовал, что со всем справится. И уж они-то будут счастливы в этом прекрасном дождливом месте.

Так оно и было до прошлой ночи, за неделю до приезда в дом доктора, когда Луи проснулся около четырех и больше не сомкнул глаз. В эту ночь все повторилось, за исключением того, что поспать ему удалось минут на пятнадцать меньше. Мнительным он себя не считал и мог бы не тревожиться, если бы не обмочился во сне. Это происшествие, которое до этого в его жизни случалось лишь в детстве, заставило взглянуть на проблему иначе. Луи благодарил бога за то, что Анна в отъезде у родителей. Рисковать своим будущим из-за этой проблемы он не мог, поэтому сейчас под проливным дождем, наверное, впервые проклиная его, он стоял перед дубовой дверью и все никак не решался постучать.

В доме пахло благовониями. Старик, удобно сидевший в кресле перед небольшой компанией, указал на дверь бледной рукой.

– Велес, поди открой дверь, у нас гость. Этому путнику хватило сил дойти сюда, но он никак не решится сделать первый шаг.

В дверь постучали несколько раз – неуверенно, с надеждой, что никого нет дома.

– Хотя нет, видимо, я в нем ошибся. Пригласи его к нам.

Удивления в его голосе не было, он звучал сдавленно и тихо.

Чудной ассистент старика, словно на разболтанных шарнирах, побежал к двери. Голова его качалась из стороны в сторону, стопы ног при каждом новом движении меняли направление, из-за чего тот постоянно запинался.

Все присутствующие в комнате, за исключением хозяина дома, проводили Велеса взглядом. Лица их были измождены, а глаза не выражали особого участия. Здесь не было разделения на семьи и касты, богатых и бедных, для них эта грань уже была стерта. Ведь все они чувствовали невидимую связь между собой. И было достаточно лишь взглянуть на нового участника собрания, и становилось понятно, что он один из них, он тоже не спит.

Луи был удивлен не столько тем, как резко открыли двери, сколько тем, кого он увидел. Перед ним стоял рано постаревший ребенок. По телосложению и одежде ему можно было дать не больше десяти, а вот лицо его было морщинисто и накидывало ему еще лет так сорок сверху.

Пройдя вместе со своим проводником по короткому коридору, освещенному лишь одной лампой, Луи попал в небольшую гостиную. В единственном кресе сидел тот, к кому стремились попасть те, у кого проблемы со сном.

– Проходи и занимай любое удобное место. Каждый здесь понимает тебя, и ты понимаешь их.

Голос для Луи был холоден и звучал со всех сторон. Он оглядел компанию, с которой ему предстояло разделить эту ночь, и обратил внимание, что некоторым не хватало сил сидеть, они лежали, похожие на тряпичных кукол.

– Как только ты устроишься, мы начнем. Будь молчалив и сдержан.

Старик сложил перед собой руки.

– Прошу вас, пока наш брат ищет свое место, закройте глаза.

«Когда ты не спишь уже несколько дней, даже деревянный пол кажется тебе удобным» – с такими мыслями Луи расположился у стены так, чтобы видеть всю комнату и быть ближе к выходу. Все-таки этих людей он видел впервые, а несколько бессонных ночей сказались легкой паранойей.

Старик продолжал сидеть, не меняя позы и не отводя взгляд.

– Братья мои, вы здесь по одной причине – тьма отвергает вас, не дарит вам спокойных снов, не дает вам отдохнуть от событий… эмоций… света… Ведь сон – это не полет и не вознесение, сон – это погружение, тихое и плавное.

В комнате умерли все звуки, каждый внимал словам и боялся потревожить магию момента. Сделав небольшую паузу, говорящий продолжил:

– Вам кажется, что жизнь рождается только благодаря свету, но это не так. Когда закрываете глаза, вы попадаете во тьму, прародительницу всего. Именно она когда-то создала яркую вспышку, зародившую жизнь. Мы приходим в этот мир из царства тьмы, и когда наступает наш срок, возвращаемся туда же. Сейчас я помогу вам, только откройте мне свое сознание.

На словах об эмоциях и луче света в сознании Луи появилась Анна. Она смотрела на него и улыбалась. Приятно знать, что есть человек, который тобой дорожит, и приятно дорожить им в ответ. Внутри Луи вновь возник вечный спор эмоций и сознания, спор, который он никак не мог решить. Порыв души молил покинуть это место, подсказывая, что как только он уберется подальше отсюда и поближе к Анне, все вновь будет прекрасно. Однако логически он понимал, что их лавка будет разорена. Ведь как только люди начали оставлять дома, в городе прошел слух о банде, промышляющей грабежом.

– Вдыхайте воздух носом и выдыхайте ртом.

В этот момент Велес зажег несколько свечей, и по комнате расплылся запах сандала.

Находясь в своих мыслях, Луи все же улавливал процесс и принимал в нем активное участие. Все-таки, рационально оценивая ситуацию, он пришел к выводу, что покидать город пока не стоит. Но завтра он обязательно напишет Анне, чтобы она задержалась у родителей еще на некоторое время, пока ситуация не изменится в лучшую сторону.

– Братья, теперь я вас попрошу повторять за мной и на каждом выдохе произносить слово «Таут» так же протяжно, как это буду делать я.

Что бы оно ни значило, это слово привело комнату и воздух в ней в состояние легкой вибрации. Луи заметил, что новеньких, помимо него, здесь нет, и для всех это уже привычное дело.

– «Таууууууут», – хоровой звук постепенно нарастал, раскрывая возможности диафрагмы.

Луи заметил, что с каждым новым повтором протяженность гласных возрастает, а голова начинает кружиться. Погружаясь в сон, он четко понимал план дальнейших действий: написать Анне, избавиться от ночных проблем, закончить ремонт и вновь быть вместе с ней. Оглядываясь сонными глазами, он заметил, что все уже спят или вот-вот уснут. Единственный, кто бодрствует – это старик, собравший всех под своей крышей, дарующий немного сна. Даже его помощник, словно пес, скрутился калачиком и посапывал неподалеку под вибрирующий голос своего хозяина.

Наблюдая за ним, Луи даже не заметил, как образ его избранницы растаял, а он сам, как и все, погрузился в сон. Дыхание стало глубже, медленнее, тело расслабилось, голова повернулась на бок. Луи спал крепко, однако глаза его были открыты.

За неделю с момента первого появления Луи в доме Старика посетителей стало больше. Настолько, что однажды ему просто не хватило лежачего места для участия в медитации. К его сожалению, пришлось сидеть, отчего жутко затекли ноги.

Ровно недели хватило Луи для того, чтобы он почувствовал себя лучше и решил, что болезнь отступила. Возможно, сказалось воспаленное сознание. А быть может, – проблема с отсутствием места, которая раздражала его больше всего. Неизвестно, что в итоге заставило его отказаться от сеанса. Теперь, когда он почувствовал себя лучше и остался на ночь в своей комнате, у него наконец появилась возможность написать Анне письмо и утром срочным заказом отправить его.

В тот момент, когда Луи занял место за письменным столом в своей комнате, Август прикладывал немалые усилия для того, чтобы Оливию одолел крепкий сон.

Норман Брукс втайне от всех в своем кабинете сидел перед портретом пропавшей супруги, допивая виски и постоянно повторяя: «Прости». Пока его состояние не вызывало никаких опасений, разве что глаза были слишком воспалены, но, скорее, от слез и кулака, которым Норман их вытирал.

Чуть ниже по бульвару в сторону пирса в небольшом доме Старик легко погружал в гипнотический транс уже более тридцати человек. С каждым разом времени на это уходило меньше, а медитация проходила дольше.

Ближе к побережью очередная семья покинула свой дом в надежде решить проблемы со сном. И подверглась нападению Теней Севера – банды, которая не хотела терять такой шанс.

Все эти события постепенно смешались и переплелись, как нити в прочном канате. Все больше людей страдало бессонницей, все больше домов пустело, все больше ночных звуков умолкало. Именно в такой момент, за десять минут до трех, Август, сам того не понимая, спит. Оливия, вонзив ногти под глаза, истошно кричит ему в лицо. А Луи с петлей на шее делает последний шаг от своей мечты.

От неожиданности Август с силой откинулся назад. Стул не выдержал и опрокинулся вместе с ним. Спустя мгновение он увидел, как девочку пытается успокоить мисс Уолш, стараясь убрать ее руки от глаз. Сгруппировавшись после падения, в один прыжок Август оказался рядом с Оливией и врезал ей пощечину. Возможно, будь ситуация иная, более спокойная, он рассчитал бы силу удара, чтобы не разбить губу. Хотя, ударь он слабее, возможно, прием бы не сработал.

Эта пощечина вернула девочку в реальность, ее глаза вновь обрели карий цвет. Ее тело ослабло. Трясущиеся мышцы не удержали ее на худых ногах. Хорошо, что мисс Уолш вовремя подхватила Оливию за плечи и довела до кровати.

Август, не шевелясь, стоял с занесенной после удара рукой, лихорадочно прокручивая произошедшее у себя в голове. Дыхание его походило на дыхание марафонца, только что завершившего гонку. Его сознание старалось найти решение ситуации.

Когда девочка была в кровати, мисс Уолш наконец начала понимать, что произошло что-то плохое.

– Что это было, мистер Морган? Вы видели, что она с собой сделала?

Под глазами Оливии остались маленькие ранки от острых ноготков, которые в этой ситуации беспокоили меньше всего. Пока Август думал над ответом, она аккуратно промывала раны девочки, периодически доставая из них маленькие обломки ногтей.

– Я надеялся, что до этого не дойдет.

Август медленно посмотрел на часы – сон Оливии продлился чуть больше двух часов. Он поднял свой кейс и достал из него флакон.

– Переходим к запасному плану…

Волнение Мисс Уолш нарастало.

– Это что?

– Оливия в очень плохом состоянии, если она не поспит эту ночь, возможно, я ей больше помочь не смогу… Никто не сможет.

Не назвав лекарство, он открыл флакон и вылил половину содержимого в стакан.

– Обычно я прописываю меньшую дозу, однако сейчас рисковать не могу. Напоите ее.

Он протянул стакан и небольшую воронку, которая выручает в те моменты, когда пациент отказывается пить. Мисс Уолш покорно выполнила поручение Августа, хотя и тревожилась по поводу лекарства. Сперва Оливия отказывалась глотать, просто безвольно смотрела на свою сиделку, а ее рот медленно наполнялся снотворным. Уже казалось, что придется искать другой способ напоить ее, когда Август подошел и нажал куда-то под челюсть. Это непроизвольно заставило Оливию сглотнуть.

– Сейчас на часах почти три, я думаю, теперь она проспит до девяти.

Мисс Уолш смотрела на доктора, который не отрывал взгляд от поясных часов и что-то, вероятно, считал, потому что его указательный палец кружил в воздухе. Она всем сердцем хотела верить в сказанное им, однако сильно сомневалась в том, что девочка сегодня уже уснет.

– Насколько это точно?

Она смотрела на Оливию и просто не могла узнать ребенка, который еще несколько месяцев назад не давал спокойно жить целому дому. Мисс Уолш во время каждой уборки говорила, что этот маленький бесенок стоит троих обычных детей и успевает навести хаос сразу в нескольких местах одновременно.

В отличие от многих девочек, на свое двенадцатилетие Оливия попросила костюм пирата. Она читала о них много историй и знала, что девочек среди пиратов немного. Она верила, что когда выйдет в море, станет самым известным пиратом. Грозным и справедливым. Ее даже не останавливало то, что она не умеет плавать, хотя ее тяга к морю была невероятно сильна. Норман Брукс запрещал кому-либо учить ее плавать, потому что считал это своей обязанностью, хотя вечно откладывал уроки из-за работы.

– Я зарабатываю тебе на корабль.

– Пиратский?

– Пиратский.

И ребенок, счастливый, хватал деревяшку, представляя саблю, и шел брать на абордаж следующую убранную комнату.

Сейчас же мисс Уолш видела лишь тень. Девочка стала бледной, вокруг складок на теле появилась сыпь, губы ее обветрились и потрескались в нескольких местах. Спустя несколько дней болезни начались проблемы с питанием, и девочка перестала разговаривать. А в ванне после купания стало оставаться больше волос.

– Мисс Уолш, эта настойка сильна, а та доза, которую я дал, может свалить Гарпа за несколько секунд.

Он набрал полную грудь воздуха и, чтобы взять себя в руки, выдохнул.

– Доверьтесь мне.

Несмотря на то, что Август дал Оливии настойку, он все же повторил свой прием, который сработал ранее. В этот раз поймать внимание девочки, а также усыпить ее оказалось сложнее. В определенные моменты ее веки дрожали, а взгляд бегал. «Посмотри на нее, она прекрасна», – в моменты, когда Август был готов сдаться, в его сознании появлялась мама, которая хоть немного, но придавала ему сил.

Спустя несколько попыток, когда его голова кружилась от глубокого дыхания, он заметил, что Оливия уснула. Избегая шума, он подошел к мисс Уолш и прошептал:

– Если она проспит больше двух часов, значит, она будет спать до утра. Если нет… будем действовать по ситуации. А пока устраивайтесь поудобнее.

Мисс Уолш вновь заняла кресло, но в этот раз без подушки. Она даже не прислонилась спиной – села на край и уставилась на девочку. Август плавно поднял свой стул и поставил его так, что тот практически не издал ни звука. В этот раз он сел на него иначе – оседлал, как коня, сложил руки на спинку и положил на них голову.

Спать он не хотел. Все его внимание было адресовано Оливии. Раньше, со слов мисс Уолш, она дважды за ночь не засыпала. Теперь же из-за лекарства все могло измениться.

Он продвинулся немного вперед. Хотя последствия отвыкания от этой настойки будут тяжелые, все же это лучше, чем то, что происходит с девочкой сейчас.

Когда на часах стрелки показывали полшестого утра, Август отправился спать, уверенный в том, что порог пробуждения девочки пройден и она точно проспит до утра. Он сделал несколько небольших записей в дневнике, решив, что утром полностью распишет общее состояние пациента. Пока ему требовался отдых.

Полноценного сна у него не получилось. Воспаленное сознание рисовало в комнате причудливые и жутковатые образы. Вешалка с плащом, стоило ей попасть в периферийное зрение, превращалась в тайного гостя, который каждый раз вызывал марш мурашек по телу. В момент, когда доктор закрывал глаза, он четко видел лицо Оливии, ее открытый рот, слюни, словно паутина, связывающие верхний и нижний ряды зубов, ее пальцы и кровь под глазами. Больше всего пугали ее глаза. Перед тем как лечь Август задвинул шторы, полагая, что первые лучи солнца, которые появятся уже через пару часов, обязательно его разбудят. Теперь, находясь в темноте, он никак не мог справиться с отпечатком увиденного в своем сознании.

В памяти всплыл образ доктора Байтона, который возвышался над юным Августом в своем кабинете, когда тот старался побороть кошмары. Доктор сидел в кресле, положив ногу на ногу, и смотрел на мальчика поверх очков.

– Что не дает тебе уснуть?

– Мысли…

– Тогда избавься от них по одной. Я тебе объясню, как, а вечером ты попробуешь и потом мне расскажешь, договорились?

– Договорились, – прошептал Август, лежавший в гостевой спальне особняка Бруксов.

И в его голове зазвучал голос мистера Байтона, спокойный и безучастный:

– Для того, чтобы исчезли внутренние раздражители, сначала постарайся избавиться от внешних. Как только закроешь глаза, ты перестанешь их видеть, а это значит, что для тебя их не будет существовать, останется только темнота. Только ты и бесконечное пространство. Представь себя парящим в пустоте. Теперь, когда вокруг тебя ничего нет, твое сознание спешит заполнить его самыми яркими событиями дня, твоими переживаниями, страхами. Воспроизведи их, как на холсте. Они здесь, перед тобой. Не переживай их заново, просто изучи, рассмотри каждый под другим углом. Постепенно, начиная с самых незначительных элементов, раствори их в своем сознании. Оно гораздо шире, чем ты видишь, – просто поглоти это все. С каждым новым вдохом все меньше и меньше деталей должно оставаться на этой картине. Спустя время поймешь, что ты один и больше нет ничего.

Через несколько минут Август перестал ощущать себя в этой комнате. Он медленно падал в неизвестность. В темном пространстве, кроме себя, он не видел ничего и никого, и ему это нравилось – словно находясь под водой, он продолжал движение вниз. Он плыл до тех пор, пока ноги не встали на что-то мягкое. Голыми стопами он ощутил влажную прохладную траву. В своем сне он оказался там, где прежде бывать ему не доводилось. Из-за тумана он не мог ничего разобрать. Лишь стволы деревьев, редко торчащие вокруг. Август понимал, что это сон, однако ощущение прохладной земли под босыми ногами, а также ночная свежесть и обилие ароматов (нарциссов?) внушали ему обратное.

Август стоял, не решаясь сдвинуться с места, как вдруг его руки что-то коснулось. Хрупкое и теплое. Посмотрев вниз, он увидел Оливию. Она держала его за руку и смотрела в глаза.

– Давай искать маму?

Ее губы оставались неподвижными, голос звучал в голове Августа.

– Я очень хочу помочь, но не знаю, где ее искать…

Оливия продолжала на него смотреть. Ее глаза были бесцветными, и казалось, что кожа блестит в темноте.

– Ты должен найти мою маму, – прозвучал голос раздраженно. – Смотри внимательно…

Август осмотрелся. Его по-прежнему окружали редкие деревья. Когда он вновь решил посмотреть на девочку, ее не оказалось на месте. Он и не заметил, как перестал ощущать ее руку.

Во время одной из своих практик Август изучал работу подсознания как независимого органа человека и на основании некоторых наблюдений вывел теорию о том, что за нелогичностью снов скрываются подсказки и ответы на многие вопросы. Поэтому сейчас, находясь во сне, он понимал, что говорит с ним не Оливия, а его собственное подсознание, которое старается изо всех сил.

«Быть внимательнее», – эту фразу Август прокручивал в своей голове, медленно продвигаясь вперед. Насколько доктор понимал, он оказался на небольшой поляне посреди леса, и с каждым новым шагом заросли деревьев становились гуще. Следуя банальному маршруту «только вперед», Август обратил внимание на то, что туман, который в самом начале был по щиколотку, уже достает до пояса. А тот самый приторный аромат, который был вначале (точно нарциссы), ощущается сильнее.

Пройдя немного, Август заметил маленький огонек и двинулся к нему. Когда он подошел ближе, сквозь шум листвы стала пробиваться слабая музыка. Шаг за шагом он приближался к огоньку, и музыка становилась громче. Ее звучание казалось красивым и убаюкивающим, но при этом порождало в душе тревогу.

Август пробирался сквозь плотную листву, пока не вышел на небольшую поляну. Там стоял детский столик со шкатулкой и лампой. Стоило ему сделать шаг в сторону стола, как шкатулка умолкла и оставила его наедине со звуками ночи.

– Ты должен найти мою маму, – прошептала Оливия у него в голове.

Август оглянулся, но девочки не увидел. Казалось, лес, пока он был увлечен шкатулкой, подкрался к нему, а туман поднялся выше. Стало прохладнее.

Август посмотрел на стол. «Итак, что мы имеем. Детский стол, шкатулка… – он ее поднял и попытался завести, но она больше не играла, – …и керосиновая лампа». Она тускло светила, то и дело мигая, собираясь потухнуть. Август взял ее правой рукой и направил свет на окружающий лес.

Перекладывая лампу из одной руки в другую, он внимательно изучал окружение. «Что тут у нас…» Бубня себе под нос, Август поднес лампу ближе к себеи выставил перед ней свою руку. Затем посветил на ближайшее дерево, столик и шкатулку. Все в этом лесу, исключая самого Августа, не имело тени. Его же тень то росла, то уменьшалась позади него в зависимости от того, в каком положении он держал керосинку.

В тот момент, когда собрался вернуть лампу на стол, он почувствовал, что за ним следят. Он резко обернулся, вытянув лампу перед собой. Его тень осталась на прежнем месте – перед ним. «Забавно», – ухмыльнулся Август, однако глубоко в душе ощутил нарастающий страх. Его тень не падала на деревья, как обычно, а висела в воздухе. Единственным, что могло бы убедить в том, что это действительно его тень, было бы ее соприкосновение с его ногами, однако они были скрыты в тумане.

Любопытство взяло верх над другими инстинктами. Август протянул руку и коснулся своей тени. Он никак не ожидал, что касание действительно произойдет. Он представлял, как рука пройдет сквозь потемневший воздух и ничего не почувствует. На деле же он уперся во что-то холодное, плотное и вязкое, будто желе. Надавив чуть сильнее, его рука проникла внутрь (что это?), однако вытащить ее обратно не получилось. Черная жидкость, если ее можно так назвать, постепенно начала захватывать его руку. В тот же момент Август ощутил схожий холодок на своих ногах.

Его тень медленно ползла по телу, поглощая каждый сантиметр. Все казалось слишком реальным, но Август помнил, что это сон, и оставался спокойным. Хотя в тот момент, когда тень достигла живота, тревога вернулась. Поднимаясь выше, тень стала сжимать его тело сильнее. Когда она достигла грудной клетки, Август ощутил сильное давление, отчего паника усилилась. Он уже не мог двигаться, тело окоченело, лишившись последних чувств. Ему оставалось только наблюдать. В голове билась мысль: «Проснуться!.. Сейчас!.. Нужно сделать это сейчас!» Тень уже достигла горла и сжала его кольцом. Начались проблемы с дыханием, воздуха перестало хватать. Насколько Август знал о ночных проблемах, если воздуха не хватает во сне, значит, его не хватает и в реальности. Эти мысли лишили его остатков хладнокровия, и Август начал кричать. Как только его рот открылся, тень ускорилась и покрыла лицо полностью, забираясь внутрь через нос и рот. Дышать было нечем, тело не слушалось, а внутрь проникала тяжелая холодная жидкость. В голове мелькнула мысль, что подобное ему уже приходилось ощущать, но вот когда, он не помнил. Ноги подкосились. В надежде сохранить равновесие Август постарался выставить ногу, но ничего не вышло, он лишь дернулся…

… Дернулся в своей кровати и открыл глаза. Август лежал на спине, тело била дрожь. Теперь понятно, почему ему холодно – одеяло сбилось в ногах, полностью открыв его. Ну а сладкий аромат, который был во сне, оказался в комнате благодаря открытому окну.

Август приподнялся, чтобы подтянуть одеяло, но на половине пути оно за что-то зацепилось. Пришлось дернуть его в надежде на то, что одеяло само себя освободит. Вновь поднявшись, он потянул что есть сил, и одеяло что-то потащило за собой. Августу почудилось, что кто-то держит его одеяло, но такого быть не могло…

Однако перед ним действительно были две худые руки, которые, словно два паука, перебирающие лапами, поднимая по очереди пальцы, ползли в его сторону. Вслед за ними показалось и лицо, закрытое спутанными волосами. Август попятился и уперся в спинку кровати. Его гость (или гостья?) показался ровно до плеч, после чего поднес одну руку к губам, прося сохранять тишину, а другой указал в сторону шкафа. Август не сразу повернул голову, стараясь получше разглядеть его (Саманта?). Когда все же сделал это и вернул взгляд обратно, никого уже не было. Возможно, стоило подойти и осмотреть шкаф, но желание отсутствовало…

В темной комнате на кровати сидел доктор Август Морган, который увидел ночной кошмар впервые за двенадцать лет. Его пугал тот факт, что окно он перед сном закрыл, а сейчас оно было открыто и впускало уже ставший неприятным аромат цветов, усилившийся после дождя. Решив, что поспать сегодня уже не удастся, он раздвинул шторы и впустил утренний свет в комнату. Лучи ровными линиями разделили комнату на две стороны. С одной – Август и часть мебели, включая кровать, с другой же – ничего, кроме шкафа.

Еще несколько раз Август бросил на шкаф нерешительный взгляд, прежде чем подошел к нему и открыл. Внутри – ничего. Его вещи хранились в дорожном саквояже. Решив, что сюрпризов на сегодня достаточно, он достал блокнот, чтобы записать собственный первый приступ парасомнии, вероятно, такой же, какой захватил этот город.

Однако, спустя несколько минут в компании абсолютно белой мисс Уолш и хмурого Гарпа он находился в комнате Луи Жерара, который решил, что больше просыпаться не будет.

После завтрака, во время которого Август впихивал в себя каждый кусок, была назначена встреча с мистером Бруксом. Утренние события сильно шокировали всех живущих в особняке. В воздухе ощущалась гнетущая атмосфера. Август ждал графа в беззвучной компании мисс Уолш и Гарпа и старался не думать о поваре. Но безуспешно.

Опознать Луи было сложно. Лицо молодого парня отекло, синие губы искривились, вывалив потемневший язык. Стеклянные глаза вылезли из орбит, открывая залитые кровью белки. Обе руки держали петлю, будто он в последний момент передумал. То, что было под ним, больше всего расстроило горничную Нору, так как убирать пришлось именно ей.

Бой часов, пробивших девять раз, заставил мысли Августа вернуться в гостиную. Компания с ним была прежняя – мисс Уолш, теребившая платок в руках, то складывая его в треугольник, то вновь расправляя, и Гарп, не сводивший с него глаз.

– Мисс Уолш, мне ужасно неловко, но я не знаю вашего имени, – сказал Август.

Момент был не самый подходящий, но все лучше, чем сидеть в гнетущей тишине.

– Маргарет. Имя мне дали в честь бабушки. Правда, ее звали Маргарита, она родом из Румынии.

– Очень приятно, Маргарет, теперь будем знакомы.

Август повернул голову к Гарпу.

– А как ваше полное имя, мистер Гарп?

– Просто Гарп. Я уже представлялся и надеялся, что вы меня поняли, док.

От взгляда, которым одарил Августа помощник графа, стало не по себе. Складывалось впечатление, что как только появится Норман, Гарп тут же повесит все проблемы дома, включая смерть повара, на доктора. И, не дав графу времени на раздумья, вынесет смертельный приговор и приведет его в исполнение.

План по сближению провалился. Возможно, Август предпринял бы еще одну попытку завязать беседу, но двери распахнулись, и в комнату вошли несколько человек. Дворецкий Джонатан следовал привычным инструкциям.

– Минуточку внимания! Граф Литтл Оушена, сэр Норман Брукс, а также господа сержант Хилл и инспектор Льюис!

– Можно просто Чарльз, – первым взял слово инспектор.

Он вышел вперед и оглядел присутствующих, остановив на несколько секунд свое внимание на Гарпе. Перед компанией возник полицейский средних лет с уставшим лицом, подобным морде бульдога, но с мягким взглядом. Он прослужил достаточно долго, чтобы научиться не выказывать абсолютно никаких эмоций.

Норман выглядел уставшим, но держался бодро.

– Мистер Гейл, спасибо, вы можете идти. Если нам что-то понадобится, я вас позову.

Инспектор показался Августу человеком достаточно умным, о чем говорил его взгляд. Да и судя по седине на висках, жизненного опыта ему было не занимать. А вот сержант, наоборот, выглядел так, словно в юности перепутал профессии. Слишком худой для задержания преступника, слишком детское лицо для угроз, слишком педантичные манеры и зализанные волосы для того, кто должен внушать страх преступному миру. Нелепо выглядели и усики с бородкой, несбривавшиеся, вероятно, ради зрелого вида. Но больше всего образ полицейского разрушали круглые очки, которые делали из сержанта Хилла мальчика, развозящего прессу.

– Прошу, господа, присаживайтесь, – жестом пригласил полицейских за стол Норман. – Мисс Уолш, Гарп, инспектор Льюис просил о приватной беседе с каждым из вас, но только после того, как он поговорит с мистером Морганом.

– Будьте любезны.

Чарльз Льюис ограничился только двумя словами, но их было достаточно, чтобы ни у кого не осталось вопросов.

Когда все вышли из комнаты, к удивлению Августа, сержант первым начал беседу.

– Итак, мистер Морган, вы посетили наш город в качестве доктора?

– Мне еще предстоит защитить докторскую степень, поэтому прошу в дальнейшем во избежание недопонимания не употреблять обращение «доктор» по отношению ко мне, – спокойно ответил Август.

Сержант Хилл не сводил глаз с Августа.

– Но вы же лечите людей, не так ли?

– Да, я практикую медицинскую психологию, – ответил Август, глядя так же пристально. – Я окончил Тюбенгский университет, при нем же в психиатрической лечебнице проходил практику.

Норман и Чарльз, не вмешиваясь, наблюдали за беседой, однако графа интересовали совершенно другие вопросы. Но он терпеливо ждал, когда эта прелюдия подойдет к концу.

– Я фокусируюсь на проблемах, связанных с расстройством сна, приводящим к депривации. Обычно это нарушение памяти, маниакальные видения и расщепление личности.

Сержант делал пометки в блокноте.

– Расщепление личности?

– Да, спустя несколько бессонных ночей человек начинает терять связь с реальностью, – ответил Август. – Порой больные проваливаются в свои фантазии, иногда опасные, а по возвращении в нормальное состояние ничего не помнят.

– Это многое объясняет. Удавалось ли вам вылечивать этот недуг?

– Да. Главное – нормализовать сон и избавиться от раздражителей, вызывающих приступы.

Тон, которым Август отвечал на вопросы, все больше походил на тон преподавателя университета.

– Предлагаю перейти ближе к делу, – вмешался инспектор. – Мистер Морган, в эту ночь покончили с жизнью шесть человек, включая повара этого поместья, еще несколько граждан пропали без вести. Вы с таким сталкивались?

– Скажу так: то, что я увидел ночью, наталкивает на мысли о парасомнии.

– Будьте добры говорить так, чтобы было понятно всем, – прервал его сержант Хилл.

– Парасомния – это феномен, при котором тело больного двигается во сне самостоятельно, пока разум спит. Именно в этом состоянии Оливия вчера и находилась, когда покалечила себя.

Терпение Нормана подходило к концу.

– Как это исправить?

– Причин достаточно много, но я думаю, именно в этом же состоянии находился мистер Жерар, когда лез в петлю. Думаю, ваша супруга также… – здесь Август замялся и посмотрел на графа.

Тот, в свою очередь, посмотрел на него и кивнул, мол, все в порядке, они знают. Тогда Август продолжил:

– Думаю, ваша супруга пропала, именно находясь в состоянии ночного блуждания. Теперь осталось ее найти.

– Она слишком слаба, чтобы вернуться самостоятельно, – тяжело выдохнул граф. – Времени у нас совсем нет.

Инспектор закурил и предложил сигарету Августу. Тот вежливо отказался.

– Мистер Морган, вы позволите еще пару вопросов?

– Стараюсь не дурманить свой разум. Еще пара вопросов, и, надеюсь, я могу быть свободен? Мне необходимо осмотреть Оливию.

Он откинулся на спинку стула.

– Надолго мы вас не задержим, – ответил сержант.

Спустя несколько минут Август осознал, что, несмотря на короткое знакомство, испытывает уважение к инспектору и сержанту. Они не тратили время на пустую болтовню и задавали вопросы предметно, старались узнать у Августа возможные причины болезни, о том, какие еще симптомы ожидают больных и сможет ли он всех вылечить. Август старался аккуратно избегать прогнозов, сравнивая этот случай с прошлыми историями, приводя в пример только те события, где все заканчивалось хорошо. И, по словам инспектора, этих ответов было вполне достаточно.

Больше всего мнение Августа интересовало именно Нормана, то и дело нетерпеливо перебивавшего его вопросами об Оливии. Август заверил его, что после этой ночи он точно будет знать, как ее лечить. Граф взял себя в руки и перестал встревать в беседу с полицейскими.

– Те, у кого есть возможность покинуть город, пусть сделают это как можно скорее, – подвел итог беседы Август. – Тем более, если, как вы говорите, это помогает.

– Мы не знаем этого наверняка, однако сообщений о гибели людей, уехавших из Литтл Оушена, не поступало.

Сержант Хилл повернулся к графу.

– Мистер Брукс, мы и вам настоятельно рекомендуем последовать их примеру.

– Я не могу бросить Саманту, сперва надо ее найти…

– Мистер Брукс, если сегодня изменений в состоянии Оливии не произошло, то я могу отправиться с ней в Дувр. Там я попрошу для нее хорошую палату и продолжу лечение, – вмешался Август.

– Стоит поспешить. Если повторится прошлогодняя история с дождем, то вновь размоет дороги, и тогда покинуть город удастся не всем, – предупредил Чарльз Льюис.

– Знаю, я здесь живу, – отрезал Норман. – Завтра мы покинем город вместе, а пока, мистер Морган, сделайте все, что в ваших силах.

Август встал.

– Тогда я, с вашего позволения, пойду, господа.

Открыв дверь, Август налетел на Гарпа. Тот, не произнеся ни слова, вошел в гостиную и закрыл за собой дверь. Каждый раз, когда Август попадал под его пристальный взгляд, он ощущал себя виновным во всех грехах и старался держаться уверенно, не вызывая подозрений, хотя понимал, что со стороны это выглядит довольно глупо.

Возле комнаты Оливии он почувствовал тревожность. Его мучила совесть за то, что он дал ей опиум, пусть и разбавленный. Больше всего он переживал за то, что оставил ее одну – и сейчас за дверью может быть все что угодно. Буквально за минуту в его сознании пробежали сразу несколько сцен, каждая хуже предыдущей. Ее состояние было нестабильно, и длительный сон мог вызвать летаргию. Или организм не принял настойку, и теперь девочка лежит с пеной у рта, мертвая.

– Мне бы об этом сообщили, – сказал он сам себе твердо.

Но слова не произвели никакого эффекта, открыть дверь и войти все еще было сложно. Август стоял и продумывал модель своего поведения для каждого из сценариев, даже для того, в котором сержант Хилл и инспектор Чарльз Льюис поднимаются, чтобы арестовать его за непредумышленное убийство дочери графа.

Щелчок дверного замка заставил его прийти в себя и отогнать ворох мыслей в дальний угол. Там они будут ждать своего часа, когда Август вновь начнет сомневаться и перестанет верить в свои силы.

– О, мистер Морган, слава богу, вы здесь!

Последние слова заставили Августа напрячься.

– Что-то случилось?

– Да, мне нужно спуститься для беседы с инспектором, хотела, чтобы вы побыли с Оливией.

Мисс Уолш посмотрела на него. Ее глаза сияли, а на лице появилась легкая улыбка.

– Представляете, мы позавтракали!

Август почувствовал легкое облегчение.

– Отличная новость!

Зайдя в комнату, он в который раз убедился, что энергетика человека и его состояние сильно отражаются на окружающем пространстве. Если вчера спальня девочки напоминала склеп с живым мертвецом, то сейчас стала уютнее.

Оливия сидела, прислонившись к спинке кровати. Как только девочка услышала, что в комнату кто-то вошел, она медленно подняла глаза. Август не спеша подошел к кровати, изобразив на лице приветливую улыбку. Он действительно был рад тому, что девочка чувствует себя лучше. Пододвинув стул к ней, он сел на него.

– Привет, Оливия. Меня зовут Август.

– Здравствуйте. Ваше лицо кажется мне знакомым…

Ее голос звучал тихо и болезненно.

– Я был здесь вчера, помогал тебе уснуть. Ты что-нибудь помнишь?

– Нет, я помню, как мне читала мисс Уолш, а потом приходил отец, что-то говорил про маму.

Она опустила глаза.

– Наверное, он думал, я сплю… Правда, потом все действительно стало как сон…

Август положил свою руку на ее запястье. Пульс едва прощупывался.

– Как ты себя чувствуешь?

– У меня перестала болеть голова.

Она попробовала поднять руку.

– А вот тело пока слушается плохо.

За беседой с Оливией Августа посетила мысль, что, будь он проворнее несколько лет назад, сейчас мог бы быть отцом похожей девочки. Немного младше, чем Оливия, но она могла бы уже говорить и называть его папой. Сам не замечая этого, Август представил свою семью, где роль жены выполняла Хэзер, а Оливия, только со светлой головой и голубыми глазами, была его дочерью. С Хэзер они проходили практику в лечебнице. И девушка ему нравилась. Но не сложилось.

Порой Август не замечал, как мысленный вихрь легко уносит его от реальности. В итоге это сильно отражалось на его настроении. И сейчас, словно ему не хватало переживаний, он вдруг почувствовал себя неважно только от одной мысли, что у него все еще нет детей. В том, что он был бы хорошим отцом, Август не сомневался.

Глава 3

Раньше этот бар был популярен среди местных. Здесь коротали вечера мужики, чьи жены сидели у них в печенках, и они старались вымыть их оттуда доброй порцией бурбона. Были здесь и дамы, которые за несколько монет могли поделиться какой-нибудь заразой, хотя в этом баре все знали друг друга настолько давно, что зараза на всех была общая.

Но сегодня утром владелец бара Дэнни Стоун повесил замок на дверь, так как клиентов не осталось. Ждать удачи он не собирался, поэтому решил как можно скорее открыть дело в другом местечке. А клиентов он найдет быстро, это он умеет. Мистер Стоун верил, что как только найдет подходящее место, он вышлет дилижанс за всем, что осталось в баре, и просто перевезет это. Ехать он планировал на рассвете, так как после обеда ожидался ливень, на который указывали грозные тучи, шедшие с севера.

К его несчастью, этим же вечером Тени Севера под шумное веселье лихо опустошали бар.

Сперва их было всего трое: Капитан, Малыш и Бурый, который получил прозвище из-за непривычного для этих мест темного оттенка кожи. О реальной причине ее цвета он предпочитал молчать, а тех, кто пытался строить теории, он быстро заставлял умолкнуть. Спустя две ночи промысла в одном из домов они встретили Джо – ирландца, который предпочитал выстрелить дважды в темную комнату, прежде чем туда войти. Он был высок и имел широкие плечи. Поняв, что их связывает одна цель, они решили объединиться, потому что понимали, что добычи хватит на всех.

Спустя неделю Джо познакомил их с морским проходимцем Финли, который ловко справлялся с любым замком. Весь заросший, с густой бородой и непослушными каштановыми волосами, он походил то ли на пирата, то ли на бродягу. Именно он сказал банде, что мистер Стоун планирует покинуть свой драгоценный бар и оставить им свое наследство. Знал он это потому, что последние несколько месяцев появлялся в этом баре чаще самого владельца и знал всех посетителей.

В этом же баре Капитан представил нового члена их предприятия.

– Не слишком ли нас много? – спросил Джо.

– Действительно, больше человек – значит, больше разговоров и меньше фунтов, – язвительно подхватил Финли. – Я этого парня вижу впервые, и он мне не нравится!

– Он вам не девка, чтобы нравиться, – осадил его Капитан. – Если я сказал, что он с нами, значит, так тому и быть. Ваше дело – лишь гривой махать в знак согласия. А кто против – пусть катится к черту!

– Вас, обсосков, собрал именно Капитан, поэтому проявите уважение! – вступился Малыш и сделал шаг в сторону новичка. – Зови меня Ральф!

Он протянул свою руку и изобразил подобие улыбки, оголив свои редкие зубы. Бурый посмотрел ему прямо в глаза, потом – на всех остальных.

– Ты утомляешь… Можете не переживать, я с вами, отбросами, ненадолго, так что заткнитесь и терпите.

Напряжение, которое пришло вместе с незнакомцем, быстро нарастало. Когда наглец не пожал руку Малышу и осмелился нагрубить, Джо закипел окончательно и выхватил револьвер из кобуры. В ту же секунду Капитан схватил пепельницу, стоявшую на барной стойке, и метнул в него. Он хотел выбить оружие, но попал в самого Джо. Тот чуть не упал, но револьвер все же не выронил. Бурый встал между бандой и новичком.

– Отставить! Всем закрыть рты и слушать Капитана!

Джо с залитыми кровью глазами сел на барный стул, положив на стойку револьвер дулом в сторону незнакомца. Малыш открыл бутылку рома и протянул ему как лучшее средство от боли. Финли закурил сигарету и оперся на стол. Капитан выдвинул бочку из-под стойки, взобрался на нее и сделал глоток виски.

– Все мы знаем, ради чего мы здесь. Ради дома сэра Нормана Брукса!

– Они еще здесь, – заметил Финли.

– Ненадолго, Фин. Мой человек в доме сказал, что доктор не справляется и мистер Брукс скоро покинет Литтл Оушен.

Капитан заметил, что предчувствие добычи успокоило банду и вернуло ей интерес.

– Тогда мистеру Бруксу нужно поторопиться, потому что если такой дождь продолжится, то подъездную дорогу размоет, и они уже никуда не уедут, – прохрипел Джо.

– Вот именно! – резко подхватил его Капитан. – И как только он отчалит, придем мы, заберем то, что не забрал граф, и покинем город.

Малыш поднял руку.

– Босс, есть вопрос.

– Да?

– Как мы попадем в тайник, если, по слухам, он из чистого металла и без шифра его не открыть?

Капитан указал рукой на новичка.

– Если бы Джо успел выстрелить, то уже не получилось бы никак. Позвольте представить – мистер Ману, наш взрыватель!

– Аap sabhee nashvar hain[3], – прошептал Ману, направляясь в дальнюю часть бара.

Капитан в деталях поведал план, и настроение команды улучшилось. Джо и Финли сидели за стойкой и делали странные заказы, а Малыш, как услужливый бармен, старался угодить посетителям. Ману занял место за маленьким столом под лестницей, где обычно сидели дамочки, предлагавшие свою компанию за несколько шиллингов. Капитан устроился за столом, закинув на него ноги и медленно раскачиваясь на стуле. Он курил, глаза его были закрыты.

Наполнив два бокала ирландским виски, Бурый сел рядом и протянул ему один.

– Держи, босс.

Капитан открыл один глаз и посмотрел на Бурого.

– Поставь… Тебя что-то беспокоит?

– Да. Вон тот парень, – слегка кивнул он в сторону лестницы. – Насколько ты ему доверяешь?

– Я не доверяю никому. После того как он взорвет дверь, я первый пущу пулю ему в лоб. Поверь, он не в доле.

– Я думаю, Джо сделает это раньше, – пошутил Бурый.

– Джо славный парень. Правда, принимает решения задницей.

Капитан вновь посмотрел на своего помощника.

– Что еще?

– Я все думаю о том, как мы сбежим.

Бурый допил содержимое бокала и наполнил его вновь.

– Дождь идет с самого утра, а завтра, пока мы управимся, наступит вечер, и дорога вряд ли уцелеет.

– Поверь, у меня есть запасной план.

Только на мгновение Бурый усомнился в словах Капитана. Но стоило посмотреть ему в глаза, как уверенность вернулась.

Иногда ему казалось, что Капитану неведомы никакие эмоции. Еще раньше, когда их предприятие старалось безуспешно существовать в рамках закона, Эван (прозвище Капитан босс получил немного позже) легко переносил все лишения и спокойно реагировал на скверные новости. Но это имело и обратную сторону – радоваться хорошим новостям Эван также не умел. Бурый заметил несколько дней назад, что ко всему прочему Капитан стал позже ложиться, а вставать раньше других. Он спросил прямо о его состоянии, но честного ответа не получил.

В первую ночь Эван проспал около пяти часов, и несколько дней его сон длился не больше того. Каждый раз причина пробуждения была одинаковой – выстрел в голову. Каждый раз новый. Это были полицейские, был и предавший Финли. Однажды в него выстрелил подросток, появившийся из-за угла. Все они, к удивлению, стреляли в висок. В тот же миг он вскакивал с кровати, держась за пульсирующее место выстрела.

В прошлую ночь Эван проснулся, когда на часах не было и четырех, а это значит, сон сократился в два раза. Больших проблем со здоровьем это не вызывало, но иногда тело подводило, в этом он убедился после того, как промазал пепельницей. Да и память, стоит признать, стала хуже. В остальном все его устраивало.

После разговора с Бурым Капитан погрузился в свои мысли. Он натянул шляпу на нос, чтобы свет не пробивался через веки. В голове расцветал новый план по покорению Америки. Говорили, что такие, как он, там добиваются успехов. А имея достаточный стартовый капитал, он сделает это быстрее. Наверное, стоит поделиться идеей с бандой – все-таки вместе надежнее. С мыслью о том, что сейчас подходящее время для обсуждения, он поднял шляпу и открыл глаза.

Странно, что он не заметил, как все разошлись. Газовые рожки погасли. Горели лишь несколько свечей, стоявших на барной стойке. Эван обошел первый этаж, но никого не нашел, только десятки пустых бутылок. Обычно Джо и Финли засыпают там же, где и пьют, но, возможно, в этот раз они решили подняться наверх и отдохнуть с удобством. Поднимаясь по лестнице, Эван заметил, что свет предательски тускнеет, словно его окутывает темная пелена.

– Это логично, никто не будет спать с зажженным светом.

Несмотря на этот довод, что-то заставило его остановиться в нескольких шагах от лестничной площадки второго этажа. Он обернулся. Свет от свечей на стойке едва касался его ног и не доставал до двери.

Он пошел дальше. С каждым шагом тревога росла. Непривычная для его людей тишина, слишком густая темнота и этот запах, который он раньше не замечал. Возможно, кто-то пролил слишком душистое вино. От такого сладкого аромата першило в горле.

Взявшись за ручку, Эван медленно, стараясь не шуметь, открыл дверь. Прежде чем двинуться дальше, он достал револьвер. Эван вошел в коридор с несколькими комнатами, уступая дорогу лишь своему оружию. Запах здесь был сильнее. Продолжая поиски, Эван ступал осторожно, старательно выбирая место, куда поставить ногу.

Комнат в коридоре было немного – по две с каждой стороны и еще одна в конце. Первые две по обе стороны оказались пустыми. Сделав еще один шаг, Эван остановился. Ему показалось, что он слышит голоса.

– Джо!

– Джоджоджоджо… – повторил шепот.

Капитан развернулся.

– Фин!

– Финфинфинфин… – добавилось еще несколько голосов.

Он стоял, не решаясь двинуться дальше. Казалось, что шепчет сама темнота, постепенно окружая и сдавливая его.

– Джофинджофинджофин…

Игнорируя шепот, Эван двинулся дальше. В следующих двух комнатах также не было никого.

– Джоджоджо… Финфинфин…

Шепот нарастал, а вместе с ним и запах. Эван заметил что-то странное на стенах. По ним словно стекала темная вода, только в обратном направлении – снизу вверх. Прежде чем отправиться на потолок, каждая капля набирала достаточную массу, а потом взлетала вверх, хвостом цепляя за собой другие капли. Со стороны можно было подумать, что армия слизняков решила поселиться под потолком. Как только капля достигала своей точки, она словно сливалась и насыщала темноту, в которой стоял Эван.

Его левый висок начало жечь в тот самый момент, когда он подошел к последней двери.

– Джоджоджо…

Там кто-то был.

– Финфинфин…

Кто-то скребся в дверь. Сотни маленьких коготочков скреблись, заглушая голоса.

– Джоджоджофинфинфин…

Держась одной рукой за голову – боль была такая, будто об это место затушили сигару, – Эван приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель он вставил дуло и им уже распахнул дверь полностью. Он вытянул руку, целясь в пустоту, поводил ею из стороны в сторону. Комната была пуста.

Стало дурно от запаха. Боль перекинулась на левый глаз, и Эван его прикрыл. Еще и шепот. Трудно его не замечать, когда кажется, что шепчут внутри головы.

– Джоджоджо… Финфинфин…

Держа револьвер в правой руке, он приложил его ко лбу. Холод металла слегка унял расползающуюся боль. Эван обернулся и заметил, что он прошел поворот. «Прошел… Джоджо… Или его не было?.. Финфин», – мысли путались, в них то и дело проникали шепчущие голоса.

Эван, не разворачиваясь, сделал несколько шагов назад и повернулся направо. Это был похожий коридор с тем же количеством комнат, за исключением того, что в конце него кто-то стоял. Эван направил туда револьвер и хорошенько прицелился.

– Эй, ты!

– Эйтыэйтыэйтыэйты!.. – сразу же добавилось еще несколько голосов.

– Джоджоджо…

– Финфинфин…

– Эйтыэйтыэйты!..

Человек что-то ответил, но шепот стал настолько явным, что заглушил его. Голова трещала от боли. Из-за запаха желудок подбирался к горлу. Из глаз против его воли бежали слезы, картинка плыла.

– А-а-а!!! – закричал Капитан и выстрелил.

– Джоджоджо… А-а-а!.. Финфин… Эйты!..

– Финфин… Джоджо… Финфинфин…

– Эйты!.. А-а-а!.. Эйтыэйты!.. А-а-а!..

Добавились новые голоса, в итоге все смешалось в давящий шум. Все, что он услышал – свой крик и выстрел. И увидел, что незнакомец выстрелил тоже, в тот же момент, но в другую сторону, потому что стоял к нему боком. Секундой позже он почувствовал, как пуля входит в его висок, разрывая черепную коробку…

Все в баре видели, как Капитан дернулся, да так сильно, что стул под ним не выдержал, и он рухнул на спину. Бурый протянул ему руку и помог подняться.

– Капитан, все в порядке?

– Да, я, видимо, уснул.

– Ты не ушибся?

– Нет, все в порядке.

Настроение в пабе было веселым. Джо и Финли беседовали о девках, а Малыш Ральф с интересом их слушал.

– И отец ее, значит, когда меня увидел, сказал, что если еще раз я появлюсь у них на крыльце, он отстрелит мне яйца!

– А ты?

– Я прострелил ему колено.

Финли плюнул.

– А потом, значит, ушел на месяц по северным морям…

Все на своих местах. Вот только Ману исчез. Капитан посмотрел на часы – прошло сорок минут. Это немного, но была надежда наверстать остаток ночью, хотя внутреннее предчувствие указывало на обратное.

Висок сильно жгло.

Когда ХIХ век только наступил, островок, на котором появился Литтл Оушен, был полуостровом – точнее, земляным отростком – на севере графства Йоркшир. Здесь даже пытались добывать уголь, однако с учетом всех затрат это предприятие получилось довольно невыгодным. Тогда старатели побросали шахты и взяли в руки удочки с надеждой, что отлов рыбы пойдет лучше, чем поиск угля. Несколько семей переселились на самый край, на север полуострова, там же и обустроились.

О том, какой старик в каком бреду дал название общине, ставшей городом Литтл Оушен, точно сказать сложно. Однако те два десятка людей, которые жили здесь, приняли это название с радостью. Ходит слух, что тот самый старик (говорят, его звали Йорик или Иорн) накануне шторма, когда был сильный отлив, увидел, что на месте моря осталась небольшая лужа соленой воды, полная рыбы. То ли градус в голове за него решил, то ли старческий маразм, но Йорик вдруг с криком побежал. А куда он побежал, было известно только ему.

– Боже, океан усох, моря нет! Это же маленький океан!

Йорик принял решение во чтобы то ни стало вернуть океан к берегам и, прихватив с собой кисет с табаком, трубку и две бутылки рома, ушел в закат. Никто даже не пытался его остановить, полностью веря в его дело. Стиви Малоун даже снарядил его в дорогу, достав из своих личных запасов те самые две бутылки. И еще одну, чтобы тут же выпить за доброе дело.

– Ты… там это… разберись как следует…

– Если это морской черт балует, уж я-то душу из него вытрясу!

– Я б с тобой пошел, да кто-то ж должен за твоей женой-то приглядывать…

– Да я сам… – махнул Йорик рукой. – Спасибо тебе, Стиви.

На закате Йорик ушел. Жители собрались на берегу и проводили его взглядами. Кто-то вздыхал, кто-то поражался его глупости, но понимал, что он в меньшинстве и поэтому никого не переубеждал. Были и те, кто восхищался героизмом старика.

Утром вода вернулась мощной волной, смыв хилые хибары на берегу. А вот Йорик исчез. Стиви, как и обещал, приглядывал за его женой. Все чаще и чаще. Да так усердно, что однажды решил поселиться у нее. Так он мог приглядывать за ней круглыми сутками.

Так их община и жила бы себе, тихо и неприметно, пока как-то раз на холме полуострова не началось движение. Дети, бегавшие на разведку, сказали о том, что людей там – как муравьев, и все они что-то строят. А уже несколько месяцев спустя жители смогли увидеть на холме особняк.

Однажды к ним пришли два молодых парня, чтобы представить новых владельцев этих земель.

– Меня зовут Оллин, а это мой брат Фергус.

Легкий кивок вежливости.

– Отныне эти земли принадлежат семье Кимбол.

– Кто такие Кимболы?

Почесывая зад, Стиви сделал шаг. Жители собрались небольшой группой за его спиной.

После того, как Йорик ушел, он остался за главного. Никто это не обсуждал, все как-то для себя решили это.

– Это мы, идио…

– Они перед тобой, – не дав договорить Фергусу, вмешался Оллин. – Видите ли, господа, это место как нельзя лучше подходит нашей семье, а так как прав на нее ни у кого не было, теперь она наша… Как ваше имя?

– Стиви.

– Вы чем занимаетесь?

– Рыбачу.

– А с рыбой что делаете?

– Ем.

– А ту, что не съедаете?

– Солю или вялю.

– А потом?

– Потом ем.

– Хм…

Фергус не выдержал, размял шею так, словно готовился к спаррингу по боксу, и вышел вперед.

– Ты же видишь, брат, толку нет. Дай мне объяснить.

Оллин лишь слегка отошел и сделал плавный жест рукой, приглашая брата выйти вперед.

– Эта земля – наша. Мы вас не гоним. Но те, кто останется, будут служить нам.

Фергус оглядел присутствующих. Судя по лицам, вопросов не было. Он поднял лицо к небу, мысленно моля бога о том, чтобы люди его поняли.

– Половину рыбы, которую вы ловите, будете отдавать нам.

Кто-то из толпы хотел было задать вопрос, но под взглядом Фергуса решил, что оно того не стоит.

– Некоторым из вас предложат работу. Если вы ее будете качественно выполнять, то вам будут за нее платить.

Послышались звуки одобрения, многие закивали.

– Тех, кто не согласен, просим покинуть эти земли в течение двух дней.

Остались все, постепенно люди устраивались на работу в эту семью. На удивление, вся община оказалась невероятно трудолюбивой, требовалось лишь их направлять. Многие даже построили новые дома поближе к особняку – им казалось, что так будет статуснее. Первая лавка, которая открылась в этом месте, предлагала жителям рыболовные снасти, ловушки на мелкое зверье и инструменты для ремонта.

Два месяца спустя после визита братьев состоялся большой праздник – Стиви построил настоящий бар, взяв небольшую ссуду у семьи Кимбол и через их связи прикупив приличную партию ирландского виски. А так как деньги получали здесь все и тратить их было не на что, они рекой потекли в бар «Йорик – морской черт» – Стиви назвал его в честь старого друга. Во время каждого шторма жители стали собираться в этом баре, чтобы поднять бокал за Йорика. Они верили, что гремит так, потому что Йорик до сих пор бьется с морским чертом. Со временем предлог этот был забыт, а вот традиция собираться здесь в шторм осталась.

Постепенно вокруг особняка, словно грибы, стали появляться новые дома, лавки, бары. Богатство семьи Кимбол удачно сдобрило почву вокруг, так что спустя пару лет здесь поселилось порядка пяти сотен жителей.

Сама семья Кимбол была небольшой – несколько стариков, которые не выходили за территорию особняка, и родители братьев, добрые правленцы Этан и Лилит Кимбол. Этан занимался тем, что отправлял телеги с товаром и следил за тем, чтобы торговля шла хорошо. Лилит все свободное время уделяла обучению местного населения. Иногда она совершенно бесплатно устраивала вечера музыки и театральных представлений на небольшой площади перед особняком. Благодаря этому общество менялось в лучшую сторону.

Спустя время Оллин обзавелся женой, и та подарила ему сына Ричарда и десятью годами позже дочку Саманту. Ее воспитанием занимались всем городом, каждый знал и любил Саманту, а когда она вернулась из Штатов с женихом, его приняли как родного.

Юный Норман уже тогда обладал мощным зарядом, а под руководством Оллина, прекрасного дипломата и управленца, превратился в успешного бизнесмена. С собой он привез несколько жестяных банок и предложил вместо говядины закатывать в них рыбу. Так город стал маленьким промышленным центром по производству рыбных консервов. А когда благодаря армейским знакомствам семьи удалось подписать контракт на обеспечение английских войск этими консервами, семья стала намного богаче, что отразилось и на городе.

Теперь здесь проживало больше тысячи человек, работали десятки баров, пекарен и ателье. Все это появилось словно за одну ночь. Никто уже, кроме тех, кто собирался в шторм «у Йорика», не помнил город прежним. Тогда решено было сделать заводь для разведения рыбы, из-за которой соединяющая часть острова развалилась, и на ее месте построить мост.

За два десятка лет дома и здания, будто виноградная лоза, от севера до юга оплели весь этот остров. И если пройтись в то время вечером от бара «Йорика» до моста, то можно было заметить, как развился город.

Сейчас же он умирал, словно ничего и не было. Хворь стремительно запустила процесс разрушения. Так же, как неизлечимая болезнь порой убивает человека за несколько дней, проблема со сном погубила город. От моста до центра виноградная лоза уже засохла.

После обеда дождь стих и перестал стучать по кровле и стеклам, лишь мелкие следы на лужах намекали на изморось. Тучи нависали над городом, создавая ощутимое давление. Казалось, будто расстояние между небом и землей сократилось, а безветренная погода способствовала накапливанию испарений, поднимавших с земли все смытые запахи.

Покинув комнату Оливии, Август решил воспользоваться моментом, чтобы изучить территорию особняка и подышать свежим воздухом. Он поручил мисс Уолш вывести Оливию на улицу и в ее отсутствие проветрить комнату и заменить постельное белье. Между делом Август заглянул в кабинет мистера Брукса и, когда там никого не застал, отправился на задний двор.

Выйдя на террасу, Август понял, насколько заблуждался – дождь не подарил этому дню свежести, а, наоборот, сделал воздух более тяжелым. И все же в доме ситуация была хуже, и пока возвращаться туда желания не возникло.

Для того, чтобы добраться до берега, необходимо было спуститься по белым ступеням. Их сделали для удобства пожилых родителей Саманты, которые любили проводить последние дни на берегу. Там же для них была построена небольшая терраса с обеденной зоной. Туда интуитивно направился Август. Ступени были широкие, из-за чего на каждой приходилось делать по два шага.

Когда Август был уже на десятой ступени (или девятой, считать он их начал не сразу, поэтому уверен точно не был), его окликнул Норман Брукс.

– Мистер Морган, будьте любезны, дайте минутку, я составлю вам компанию!

– Я вас жду.

Август прислонился к перилам и достал часы. Время близилось к четырем.

Норман достаточно быстро наверстал расстояние между ними, ловко перескакивая с одной ступени на другу. С учетом его возраста и статуса выглядел он комично. Август, не скрывая любопытства, наблюдал за ним.

– Я делал так раньше, когда был моложе, – выдохнув, объяснил Норман. – Так проще и быстрее, чем топтаться на каждой ступени по несколько раз.

– В следующий раз попробую так же.

– Главное – не подверните лодыжку.

Август и Норман продолжили спуск спокойным шагом.

– Я видел Оливию…

Август посмотрел на Нормана и заметил, что тот выглядит уставшим, но в глазах горит огонь.

– Мистер Морган, я не знаю, что именно вы сделали, но спасибо…

– Не стоит, лечение еще не окончено.

– Мне удалось поговорить с моим ребенком! Мне кажется, я и забыл, насколько звонкий у нее голосок.

Август остановился и нервно потер подбородок.

– Мистер Брукс, я рад за вас и вашу дочь, но, пожалуйста, давайте не будем пока делать никаких выводов. Я все еще стараюсь спасти вашу дочь.

– Вы, я полагаю, об этом не знаете, но если бы вы сегодня ночью не справились, то я бы пригласил Баро.

Словно стыдясь своих слов, Норман отвел взгляд и посмотрел на бущуещее море. Август нахмурил брови и вопросительно посмотрел на Нормана.

– Баро? Это кто? Местная колдунья?

– Все его называют Баро, потому что он сам так себя называет. Он жил в этих краях еще до того, как я сюда переехал, и, насколько я помню, уже тогда на его голове была седина.

Граф слегка усмехнулся, понимая, насколько это нелепо звучит. Но Август внимательно его слушал.

– Баро – единственный, кому удается погрузить человека в сон.

– Тогда почему он не поможет этому городу? И почему вы не обратились к нему сразу, когда проблемы начались у Саманты?

Они дошли до террасы и заняли скамью. Норман достал портсигар, украшенный по краям золотом, и предложил закурить Августу. Тот отказался.

– На тот момент я о нем не слышал. Точнее, о его чудодейственном методе.

Норман затянулся.

– Мне о нем рассказал Луи несколько дней назад, потому что тот ему помог.

Август ощутил, как в нем растет недоверие к этому человеку.

– Мы все видели, как он помог. Он осматривал вашу дочь?

– Нет, я тогда уже отправил за вами Джонатана. К тому же он запросил слишком высокую цену.

– Какую?

Норман обернулся, указывая рукой на дом.

– Все, что у меня есть – эту землю, этот завод, этот особняк. В общем, в буквальном смысле все, что я имею.

– Для шарлатана он очень уверен в себе. Люди ходят к нему?

– Этой ночью его тайно навещал Гарп. Он передал мне, что все, кто не уехал и не покончил с собой, собираются у него. И спят.

– Думаю, мне стоит с ним познакомиться.

Август встал.

– У меня еще один вопрос к вам: как давно цветут нарциссы?

– Сколько себя помню…

На этом их разговор сам собой иссяк. Каждый подумал о своем. В мыслях Август уверенно связывал ночные проблемы с усиленным ароматом этих цветов.

Он представил себя стоящим в лекционном зале перед коллегами.

«– …и тогда я решил связать настойчивый аромат Narcissus[4] – а если вам не знакомы работы Уильяма Герберта, то аромат нарцисса – и ночные кошмары жителей городка.

Август ходил перед доской, на которой были изображены головной мозг и цветок.

– Серией экспериментов я доказал, что на вдохе через дыхательные пути в гипофиз попадают частицы пыльцы, отчего вырабатываются гормоны, вызывающие парасомнию. В этом же состоянии больные способны причинить себе вред вплоть до лишения себя жизни. А так как сновидения отчетливо формируются во время фазы быстрого сна, люди начинают видеть кошмары. И как только больной просыпается, снова заснуть он уже не может. Все мы понимаем, что если на сон отводится не больше двух часов в сутки, общее состояние ухудшается, и может наступить летальный исход. Лишив жителей источника этой проблемы, я, без тени скромности, спас этот город.

– Мистер Морган…

– Зовите меня доктор Морган.

– Доктор Морган, а что стало причиной того, что аромат этих цветов стал ядовитым? Ведь нарциссы цветут везде…

– Причина в том, что…

А в чем же причина?»

Эта мысль вернула Августа на террасу, он вновь почувствовал запах, ощутил духоту. Его слух стал воспринимать окружающие звуки, в том числе шум сильного морского прибоя. Оглядевшись, Август понял, что стоит один и Норман ушел.

Предчувствие скорого дождя заставило Августа двинуться обратно в сторону особняка. По пути он старался вспомнить, в какой момент Норман оставил его и почему не стал предупреждать о своем уходе. Возможно, он и сказал что-то, но Август не услышал.

На подходе к дому он решил обойти его со стороны забора, решив воспользоваться парадной дверью. Перед домом места было значительно меньше. Круговая подъездная дорога, имевшая начало и конец у металлических ворот, и неработающий фонтан по центру.

«Интересно, сторож сейчас на месте?» – подумал Август в тот момент, когда его взгляд остановился на небольшом помещении у ворот. Он помнил, что их встречал сторож, однако его не представили, когда проходило знакомство. Сейчас самое время узнать его лучше. Но сторожка пустовала, что, в принципе, не сильно огорчило Августа – он предполагал, что там никого не будет.

За воротами начинался город, который выглядел абсолютно неживым. Август смотрел на пустые улицы и представлял, каким он был раньше.

Доктор увидел неработающий бар. На это явно указывали закрытые ставни на окнах. Но все равно внимание Августа неизвестно почему сфокусировалось на нем. Точнее, на небольшом проходе между баром и соседним домом…

– Мистер Морган, – раздался позади голос дворецкого, из-за чего Август вздрогнул.

Он бросил еще один взгляд на бар и повернулся к Джонатану Гейлу.

– …мистерморган…

Ману услышал голос вдалеке и, как только человек у ворот обернулся, закурил сигарету. Вероятно, если бы незнакомец продолжил всматриваться, то заметил бы огонек, но он уже направлялся прочь.

Незнакомец не представлял угрозы. Даже если придется с ним встретиться, один удар ребром ладони в шею или по переносице выведет его из строя.

Капитан подошел к нему со спины. Ощутил его присутствие Ману гораздо раньше.

– Ману, мы договаривались не покидать бар.

Ману посмотрел ему в глаза.

– Я наблюдаю. Видел мужчину у ворот – невысокого, худого. Угрозы не представляет.

– Тебя могли заметить.

– Даже если так, он не из этих мест. Скорее всего, это доктор, о котором вы говорили, поэтому я не думаю, что он мог что-то заподозрить.

Капитан не стал спорить. Ману в чем-то был прав. Даже если их увидят, никто не знает, что они Тени Севера, и уж тем более никто не догадается, что они грабят этот бар и завтра планируют наведаться в дом Нормана Брукса.

После сна Капитан не увидел Ману в баре, что встревожило его, но после того, как он убедился, что тот не творит глупости, тревога исчезла.

Когда Капитан ушел, Ману двинулся в сторону дома. Тучи, собравшиеся над городом, давили и не пропускали солнечный свет. Обстановка выглядела так, словно наступил поздний вечер.

Минуя ворота, Ману подошел к забору и двинулся вдоль него к морю, внимательно разглядывая каждый метр, изучая каменную кладку и рассматривая пики наверху. Подходить к делу с тщательной подготовкой было важной привычкой Ману, которая не раз спасала ему жизнь. Голос в голове молчал, а значит, пока делал он все правильно.

Заканчивая обход, Ману еще раз убедился, что лучшим местом внезапного появления и быстрого отступления может быть только море. Сложностей в этом деле возникнуть не должно – так говорил Капитан, и, на удивление, Ману в это верил.

Вот только после того, как он узнал план, голос внутри пожелал подстраховаться. Звучал он каждый раз неожиданно, словно в его голове появлялся краник, из которого вытекала тягучая густая жидкость. Если все привычные звуки Ману воспринимал одинаково, то этот он не просто слышал, а ощущал всем нутром. В такие моменты по телу волнами шла слабая вибрация от головы до стоп, вызывая мурашки. Эти ощущения нравились Ману. После разговора с этим голосом, который ограничивался двумя или тремя предложениями, он пребывал в легкой эйфории…

– …Повозка будет ждать у ворот, оттуда мы сразу отправимся прочь из города.

Ману и Капитан курили на соседней от бара улице, прежде чем войти туда и представить нового участника банды. Тогда-то в нескольких словах Капитан и посвятил Ману в детали плана. На последних его словах зазвучал Голос. «Все-е-е… будет… не так…» – одно слово плавно перетекало в другое.

План Капитана был до наглости прост. Сразу после отъезда семьи Брукс Тени Севера через черный ход попадут в особняк. После этого они вскроют взрывчаткой тайник на первом этаже, опустошат его и на двух дилижансах покинут город. Добравшись до станции, каждый пойдет своей дорогой, забывая остальных.

Но если Голос в чем-то сомневается, значит, есть повод. Эту особенность Ману воспринимал как дар, скорее пришедший из недр земли, нежели с небес. Ману старался не допускать даже мысли о том, чтобы ослушаться или проигнорировать его. Это могло стоить жизни.

Двадцать лет назад порт Мадраса был неспокойным местом. Поэтому рядовой Милтон нес службу так, чтобы никому не попадаться на глаза. С одной стороны, склад был пуст – хлопок отправили больше недели назад, – а значит, вряд ли он кому-то нужен, а с другой стороны – всего один охранник, но мало ли, что он стережет. Любой шорох и игра теней заставляли рядового вжимать голову в плечи. Дежурить ночью ему уже приходилось, вот только в одиночку он дежурил впервые. За беседой рассвет наступает незаметно, особенно если речь заходит о местных девицах, на которых Милтон был очень уж падок. Но в одиночку нельзя отлучиться даже по нужде.

Вот и сейчас пинта, выпитая до дежурства, давала о себе знать. Больше всего Милтон боялся, что на него нападут, когда он встанет с хозяйством наголо. Так он и будет лежать со спущенными портками, пока его не найдут.

Думая об этом, рядовой Милтон удивлялся, как его с Королевского материка занесло нести службу в порт Ост-Индской компании, совершенно на другой континент. С каждым днем тоска по дому только росла, вызывая приступы ностальгии, понижающие воинскую мораль. Домой хотелось сильно.

Резкая боль в области паха уведомила о том, что по нужде захотелось сильнее. Милтону ничего не оставалось как поддаться инстинкту и пойти туда, где никто его не увидит. Спустя несколько минут он нашел безопасное место между забором и складом. Склад прикрывал со спины, защищая от бесчестной гибели, а забор не давал никому в порту его увидеть. С третьей стороны были свалены бочки и ящики, уже непригодные для транспортировки, но годные к растопке. Оставался всего один проход, откуда пришел Милтон, туда в целях контроля он и направил струю.

Закончив дела, он понял, что выходить придется этим же путем, и решил выждать пару минут, чтобы не испачкать сапоги. Рядовой Милтон прислонился плечом к складу и закурил.

За стеной кто-то шел. Милтон не придал этому значения, пока не услышал голоса.

– Вы уверены, что здесь безопасно? – прозвучал настороженно голос женщины.

– Да, корабли Компании ушли девять дней назад, эти склады пусты, вы можете говорить.

Голос показался Милтону знакомым, но он никак не мог вспомнить его обладателя.

– Спасибо еще раз, что решились выслушать меня, – дрожал женский голос. – Моего сына прокляли, и теперь он болеет. Вы моя последняя надежда.

– Я не лекарь.

– Вы плывете в Британию. У него там есть шанс, там проклятие до него не дотянется.

Было слышно, что каждое слово дается ей с трудом, она держится как может, чтобы не разрыдаться.

– Я провожу тайно только драгоценности. Ребенок не камень, так просто на корабле его не спрячешь.

– Я вам заплачу, у меня есть это…

Милтон искал в заборе щель, чтобы посмотреть, что она предлагает.

– Я не вижу в темноте, что это?

– Это nakshatr[5]. На вашем языке – созвездие. Эти бриллианты были добыты в приисках Голконды моим отцом. Возьмите их, этого будет достаточно.

Любопытство Милтона росло. По звукам он предположил, что незнакомец все же принял взятку.

– Предупреждаю сразу, я не гарантирую безопасность вашему сыну… Мы отплываем завтра, до рассвета вы должны его привести.

– Мистер Та…

– Тшш, не надо имен.

В мгновение ока любопытство Милтона сменилось страхом, таким, что он не смел шевельнуть ни одной конечностью. Он не дышал и не моргал, пока шаги незнакомой пары не удалились на достаточное расстояние и не затихли. И даже после этого Милтон старался идти плавно и бесшумно.

«Мистер Та…» – имя крутилось в голове Милтона. На ум приходил лишь мистер Талбот, который плавает с Фергусом Кимболом. Их корабль в порту был готов к отплытию. Если он стал невольным свидетелем разговора мистера Талбота, то ему следовало все напрочь выкинуть из головы, поскольку в порту эту команду боялись.

Держась стены склада, словно кот, крадущийся в тени, он добрался до главных ворот. В голове крутилась мысль, что он мог выдать свою позицию и теперь поплатится за это жизнью.

Но, к его большой радости, на посту его ждал сержант, делавший ночной обход. И хотя Милтон понимал, что теперь ему придется драить казарму и нужники, он все равно был благодарен судьбе. Сержант – храбрый и сильный человек, а значит, Милтон в безопасности.

…Утро в порту начинается еще до восхода солнца, когда первые бригады грузчиков готовят корабли к отплытию. Начиная с мачт, лучи не спеша ползут вниз, и когда уже вся палуба греется на солнце, погрузочные работы завершены и корабль готов к отплытию. Так было и сейчас, пока на пирсе не появился мистер Талбот с дюжиной бочек.

– Эй, Торн, прими еще бочки!

– Не могу, шэр, погружка уже жавершена.

Из-за зубов, частично съеденных цингой, моряк шепелявил, что приводило его собеседников в замешательство.

Мистер Талбот понизил голос и прищурил глаза, всматриваясь в Торна.

– Хватит трепаться о подружках, бестолочь, прими чай для королевского двора! Или мне сказать, чья это просьба?

Торн старался не связываться с теми, кто выше по положению, так его сон был спокоен. Беспокоило его только то, что от него зависело. А именно – посчитать, чтобы количество груза, загружаемого на корабль, совпадало с тем, что у него написано. Да и мистер Талбот частенько добирал товар в последний момент. Правда, раньше это были небольшие ящики.

– Пара пеншов, и тащите шами – команда уже на борту!

– Ты, как всегда, любезен.

Джон Талбот махнул рукой, и два индийских грузчика покатили бочки. Погрузка заняла не больше пяти минут, и когда Джон зашел в свою каюту, корабль был готов к отправке.

Во время морского путешествия Джон Талбот не выходил из каюты, а время коротал за книжками. Романтики в том, чтобы гулять по палубе, не было – вечно бегающие матросы, юнги с тряпками…

Единственным временем, когда действительно стоило покидать каюту, была ночь, тихая и безветренная. В такие моменты россыпь звезд манила его куда больше, нежели чтение. Джон предполагал, что звездное небо притягивает его еще и потому, что все эти огоньки в темноте напоминают ему драгоценные камни. Но это лишь отчасти, в большей степени его цепляла магия, которая была там, далеко, куда никак не дотянуться.

Один день сменял другой, каждый новый походил на предыдущий. Корабль уверенно шел в сторону Британского континента, периодически ввязываясь в борьбу со штормом и плохой погодой.

Когда до Британии оставалась лишь пара дней, привычный утренний распорядок Джона был нарушен. Пощечина разбудила его раньше положенного. Джон открыл глаза и увидел над собой Торна, который склонился к нему так близко, словно готовился его поцеловать. Мерзкий запах гнили исходил из его рта. Улыбка открывала безобразную челюсть, остатки зубов напоминали развалившийся забор.

– Тебя жовет капитан.

– По договоренности никто не может входить в мою каюту.

Джон Талбот постарался выпрямиться, чтобы выглядеть достойно, однако в этот же момент почувствовал, как Торн хватает его за шкирку.

– Торопишь, бештолошь, капитан хошет королевшкого шайку.

Торн подтянул Джона к себе и толкнул в сторону двери. Тревога у Джона нарастала, он понял, о чем пойдет речь, и старался придумать план на опережение.

На палубе собралась вся команда под руководством капитана. Перед ними стояли четыре бочки с нанесенными синей краской буквами «ДТ». Когда показался Джон, все стихли. Капитан корабля сделал шаг вперед.

– Мистер Талбот, доброе утро! Как вам спалось?

Джон старался держать себя в руках.

– Спасибо, мистер Кимбол, комфорт ваших кают выше всяких похвал.

– Торн поведал мне, что вы перевозите на нашем борту чай для Ее Величества Виктории.

– Так точно.

– А мы с командой давно не пили чай, верно, господа?

Команда замычала и заулюлюкала, но как только капитан поднял руку, тут же все замолчали.

– Господин Кимбол, у нас с вами есть определенные договоренности, – на этой фразе голос Джона дрогнул. – Я заплачу вам процент с выручки за этот груз.

– Конечно, заплатите, мистер Талбот, иначе вы были бы уже на дне.

Капитан повалил одну бочку ногой.

– Только скажите мне, что там?

Джон постарался сделать вид, что раскаялся.

– Там не чай, господин Кимбол. Я везу опиум.

– Так даже лучше, – засмеялся капитан и что есть силы прыгнул на бочку.

Под его весом она не выдержала и разлетелась на доски. Бочка оказалась пуста.

– Ошибочка вышла, мистер Талбот!

Джон напрягся. Ему говорили о том, что старик легко слетает с катушек, но подтверждения этому пока не было. А совместных рейсов они проделали уже достаточно. Фергус Кимбол достал револьвер, направил его на вторую бочку и закричал:

– Что в бочках, Джон?!

Секундное замешательство, и тот начал палить, полностью опустошая барабан.

– Вы забыли, кто я?

Джон старался вернуть ситуацию под контроль, но капитан его уже не слушал.

– Пока я заряжаю свой «Смит-Вессон», у тебя есть время подумать!

– Вы забыли, на каких людей я работаю, чтобы так мне угрожать.

В эту же секунду он получил слабый удар по затылку. Позади, держа трость, стоял Торн, о котором он забыл. Чертов Торн, везде сует свой нос! Когда они доберутся до материка, он лично вздернет его на ближайшем дереве.

– Отвещай капитану!

Джон решил сменить тактику. Он достал из-за пазухи мешочек и раскрыл его.

– Мистер Кимбол, вы же деловой человек… Это бриллианты. Пока они стоят недорого, но в Британии при должной обработке их стоимость вырастет в тысячи раз, и потом, когда я их продам, я отдам вам половину всего.

– Что в бочках, Джон?

В этот раз голос капитана был спокоен, однако Фергус вновь не дождался ответа и выпустил все шесть пуль 44-го калибра. Третья бочка также была пуста.

– Знаешь, Джон, мне кажется, ты водишь меня за нос…

В барабан вошел первый патрон.

– Ты слишком суетишься.

Второй патрон.

– Эти бочки пусты, однако за них ты предлагаешь приличный выкуп.

Третий и четвертый встали на места.

– Ты вдруг решил, что я не в курсе дел на своем корабле?

Пятый, шестой.

Джон Талбот старался подобрать слово, с которого ему следует начать, но таких слов он не знал. Он видел, как рука Фергуса Кимбола направляет дуло револьвера в сторону бочек. В памяти всплыли все моменты, когда его предупреждали, что связываться с ним, бывшим пиратом, – не лучшее решение. Однако подкупали условия их сделки, тем более что заниматься он планировал не совсем честным делом.

– Ты меня разочаровал Джон.

Первый и второй выстрелы замедлили для Джона все вокруг, третий заставил выйти из оцепенения, на четвертом он уже ринулся к бочке. Пятый выстрел снес крышку, но сама бочка осталась цела. Джон на подкошенных ногах упал к ней, стараясь закрыть ее своим телом. Он не понимал, зачем так рискует, но интуитивно чувствовал, что дать погибнуть мальчику по своей глупости не может.

Фергус направился к бочке.

– Знаешь, Джон, тебе стоило не скупиться и забить эти бочки чайными листами, тогда бы у тебя был шанс. Пойми, когда среди ночи суеверная команда слышит плач из грузового трюма, никто не думает о том, что ты везешь нелегала. Все бегут ко мне и твердят про банши, несущую смерть. В такие дела, Джон, мне приходится вмешиваться.

– Оставьте камни себе, просто позвольте нам сойти на берег.

Джон встал на ноги и протянул руку, державшую мешочек. Фергус проигнорировал его и склонился над бочкой.

– Tumhaara naam kya hai?[6]

– Manu[7], – послышался тихий голос из бочки.

Фергус протянул руки, взял ребенка под плечи и вытащил его. Первым делом капитан открыл его рот и осмотрел зубы и язык, затем отодвинул веки, после поднял руки. Весь процесс занял не больше минуты, и после того, как Фергус закончил, он выхватил бутылку из рук матроса и полил себе на руки.

– Этот пацан болен, ты об этом знаешь, Джон?

– Да, – последнее, что удалось сказать Джону Талботу. В ту же секунду капитан Кимбол выстрелил ему в лицо.

– Ты знал об этом, Джон, и все равно притащил его на корабль. Главное – ты везешь эту заразу на материк. Что с тобой не так, Джон?

Фергус ходил вокруг тела, отчитывая его.

– Когда возил камни и опиум, все было нормально, я не лез в твои дела, не нарушал наш договор, Джон. Твой груз – это твой груз, на этом мы сошлись пять лет назад, а теперь ты нарушаешь условия первым. Есть что сказать в свое оправдание?

Шестая пуля угодила в челюсть, отчего рот Джона неестественно открылся, словно он готовился что-то сказать, но ему никак этого не удавалось.

– Ты молчишь, а значит виновен, Джон. Я тебя предупреждал, законы на этом корабле не нарушает никто.

В этот момент мальчик, назвавший себя Ману, собрав остатки силы в больном теле, выхватил из-за пояса капитана кинжал и полоснул ему между ребер, целясь в область сердца. В ту же секунду он ощутил сильный толчок во всем теле. Рукоять моментально обожгла ладони, но спустя мгновение остыла. По телу пробежала молния. Мальчик отскочил. Фергус от удивления охнул и внимательно посмотрел на него. Ману уверенно держался на ногах. Страх привел его тело в тонус.

– У тебя был выбор, пацан, и ты его сделал!

Капитан не замечал ранения, да и на острие ножа не осталось следов крови.

На поступок ребенка никто не отреагировал. Все знали, что капитана так просто не убить.

– Закатайте этих двоих в бочку и отправьте в свободное плавание, я закончил. Торн, принеси мне камни!

Фергус Кимбол развернулся на каблуках и направился в сторону своей каюты.

Ману старался отмахиваться от матросов ножом, но его вырубили прикладом револьвера. Торн любезно упаковал Джона в бочку, приготовленную заранее, после чего взял мешочек и ушел вслед за капитаном.

Первое, что увидел Ману, когда открыл глаза – это залитое кровью лицо Джона. Торн не удосужился закрыть ему глаза, и теперь он пялился на своего попутчика. Тело Джона уже начало источать неприятный запах, лишая мальчика возможности дышать. Он потрогал место удара. На затылке осталась кровь, однако раны Ману не нашел. Теснота и удушье стали причиной паники, которая возникла за считаные секунды.

Ману стал бить по стенам бочки руками и ногами, стараясь выдавить хоть одну клепку, но дерево не поддавалось. В порыве отчаяния и паники Ману завертелся, словно волчонок в клетке, отчего завертелась бочка, и тело Джона пришло в движение.

– ТишеМанууспокоойся… – зазвучал из ниоткуда голос и отозвался во всем теле.

Сперва Ману решил, что он умер и с ним говорит Джон на языке мертвых. Но, несмотря на это, мальчик успокоился.

– Откроешьбочкуумреешь…

Теперь Ману был уверен, что это не голос Джона, потому что он звучал не извне, а внутри него.

– Мануспи-и-и…

Голос легкой согревающей вибрацией растекался по телу ребенка, успокаивая его и погружая в сон. Ману закрыл глаза и растворился в окружающих звуках.

Когда Ману открыл глаза, он увидел ограду особняка Нормана Брукса, а за особняком – берег моря. Он редко тратил время на воспоминания, но сейчас, вероятно, шум прибоя поднял их со дна сознания. Решив, что на этом его изучение окончено, Ману направился в бар.

Глава 4

Инспектор Льюис и сержант Хилл сидели в небольшой комнате, освещенной несколькими свечами. Они молча ждали Баро, хозяина дома. Оливер Хилл не мог выбросить из головы старого мальчика, открывшего им дверь. Чарльз же тревожился, что посетителей у Баро стало больше. К тому же многие из них уже не отдавали себе отчет в том, что происходит.

Из двери, откуда должен был появиться Баро, вышла юная девушка в ночной рубашке. Она прошла мимо гостей, совершенно не обратив на них никакого внимания. Сержант Хилл наклонился к инспектору и тихо спросил:

– Сэр, вы обратили внимание на ее глаза?

– Не сейчас, Оливер…

В этот момент в комнату вбежал Велес, следом за ним неспешным шагом, будто бы паря, вошел Баро. Велес нелепо обежал вокруг кресла, остановился за спинкой и, приложив немало усилий, отодвинул его от стола. Легкость ощущалась в каждом движении Баро, что не соответствовало его возрасту. С виду это был дряхлый старик, стоящий на закате своего жизненного пути. Однако стоило узнать его лучше, и становилось понятно, что человек этот полон жизненной энергии.

Баро занял место напротив представителей закона, внимательно посмотрел на обоих и, не выражая никаких эмоций, заговорил:

– Кого я должен благодарить за ваше присутствие?

– Перейдем к делу, – проигнорировал его вопрос инспектор. – Вам знаком Луи Жерар?

– Нет.

– Он посещал ваши сеансы.

Баро сложил руки так, что они образовали треугольник, и положил локти на стол.

– Мне неинтересны имена. Вы, полагаю, заметили, что я не представился сам и тем более не спросил, как зовут вас.

– Мы знаем вас, а вы знаете нас и понимаете, зачем мы здесь.

– Я вас разочарую, но вы ошибаетесь.

– Инспектор Чарльз Льюис, сержант Оливер Хилл, полиция Скотленд-Ярда. Направлены сюда по делу о странных происшествиях в этих местах.

После этих слов инспектор Льюис достал сигарету и закурил.

– У нас не курят.

Инспектор сделал вид, что фраза адресована не ему, и стряхнул пепел на пол. Баро, не подавая вида, жестом указал Велесу на жестяную кружку. Тот подхватил ее и поставил на стол.

– Мы прибыли в Литтл Оушен, потому что здесь не осталось ни одного констебля, способного вернуть закон и порядок в это место.

– Поверьте, у меня все под контролем, и ваши констебли в добром здравии спят у меня на сеансах, а днем способны нести службу.

Вальяжная манера разговора, нежелание сотрудничать и полное безразличие рассердили сержанта. Он вскочил со стула.

– Вы думаете, что мы не знаем таких, как вы, но поверьте, я повидал многое. Я догадываюсь, что за сеансы вы проводите. Одурманиваете людей опиумом, после чего они лежат у вас без сознания. А как только приходят в себя, лезут в петлю либо прыгают с крыши. Вы не спасаете город, как вам, наверное, кажется! Вы убиваете его!

Инспектор сжал предплечье сержанта и потянул его вниз.

– Оливер, возьми себя в руки.

Баро вытянул руки и положил их на стол ладонями вниз.

– Ваш сержант, инспектор Льюис, похоже, не спалпоследние пару ночей, оттого так остро на все реагирует. Воспаление вокруг глаз и синяки под ними указывают либо на частое распитие алкоголя, либо на бессонные ночи.

Инспектор внимательно посмотрел на Оливера. Тот в свою очередь отвел глаза, чувствуя вину за свой необдуманный поступок и за то, что так легко позволил этому аферисту завладеть ситуацией.

Баро продолжил:

– Позвольте продемонстрировать вам, что я обхожусь без опиума, есть лишь мой голос и ваше сознание.

– Я вас предупреждаю, выкинете фокус – я снесу вам голову.

Инспектор говорил спокойно и не сводил глаз с Баро.

– Вы считаете меня шарлатаном? Я хочу доказать вам обратное. Я не преступник.

– Сколько сейчас человек приходит к вам на сеансы?

– Я их не считаю, но они в каждом углу моей гостевой комнаты. Они приходят, когда хотят спать, но не могут, – сказал тише Баро.

Указательный палец его правой руки стал отстукивать по столу определенный ритм.

Инспектор достал блокнот.

– У вас есть версия того, что случилось?

– Я в это не вникаю, просто помогаю заснуть. Жители этого города приходят сюда, чтобы поспать, и я им не отказываю.

– Вы утверждаете, что не используете опиум, но мы видели девушку с пустым взглядом, вышедшую из комнаты.

– Она не спала несколько дней. Пришла ко мне, заплатила свою цену, и сегодня у нее получится заснуть. Спать…

Оливер почувствовал тяжесть, силы его покинули. Предупредить инспектора не получалось, потому что тело больше не слушалось. Все, что он видел – палец Баро, который стучал по столу. Каждый удар отражался в голове Оливера, отчего путались мысли. Инспектор вел записи, ничего не замечая. А может, ничего и не происходило, это просто последствия двух бессонных ночей.

Спать…

Со сном проблем никогда не было. По крайней мере, Оливер такого не помнил.

Спать…

Ему никогда ничто не мешало, даже в первые годы службы. Он приходил домой…

Спать…

Дом… Там он не был уже больше трех месяцев. Наверное, родители сильно соскучились. Он прекрасно помнил момент, когда его перевели. Мама…

Спать…

Воспоминания о маме растекались по нему, принося тепло в самые дальние части тела. Оливер уже не понимал, где он находится, словно кто-то вытолкнул его из картины происходящего. Комната со столом, за которым сидели Баро и инспектор, находилась где-то далеко впереди. Остальное было размыто. Лишь он, стук пальца и мысли о матери.

– …Эту технику я привез из Индии, там я прожил несколько лет. Я использую мантру, чтобы заставить людей спать. Достаточно лишь одного звука с постоянным повторением: «Таууууут».

Тело Оливера затрясло от сильной вибрации. Звук поднял его в воздух, а после с невероятной силой притянул к столу. Все было прежним, вот только ни мальчик-старик, ни инспектор не шевелились. Баро повернул к нему голову, внимательно посмотрел ему в глаза, а потом стал увеличиваться. Как только он закрыл собой часть комнаты и навис огромной тенью над сержантом, Баро заговорил:

– Добро пожаловать в мой мир, сержант Оливер Хилл!

– Я сплю?

– Именно так, мой юный гость.

– Как это случилось?

– Когда мы встретимся в следующий раз, я скажу тебе «adhiniyam»[8], и ты выстрелишь в инспектора, а затем выстрелишь в себя.

– Я… я не могу…

– Поверь, так будет лучше всем.

– Но я…

– Аdhiniyam.

– Adhiniyam… – шепотом повторил Оливер.

Баро не дал ему договорить и звонко хлопнул в ладоши, отчего в голове Оливера зазвенело, и он почувствовал, как начинает проваливаться под землю. Падение было быстрым и неожиданным, но, что странно, Оливер остался на месте. Перед ним снова сидел Баро, только уже привычного размера.

– Не спать! – засмеялся Баро. – Прошу меня простить, мои речи слишком утомительны для тех, кому не удается нормально высыпаться.

– Я думаю, мы на этом закончили.

Инспектор встал из-за стола и потянул за собой плохо понимающего ситуацию сержанта. Позволив ему пройти вперед, инспектор обернулся. Баро смотрел им вслед.

– Спасибо вам за информацию, но мы с вами еще увидимся.

– Буду ждать с нетерпением, – еще шире улыбнулся Баро.

Инспектор вышел вслед за сержантом.

Август Морган сидел у камина. Не было нужды его топить, потому что дневная духота никуда не делась. Дышать было трудно – дневной дождь не принес облегчения.

Август читал «The Times», удивляясь тому, что нет ни строчки про Литтл Оушен. Он пришел к мысли, что, пока не разберутся с ситуацией, освещать проблему не будут, дабы не сеять панику среди населения.

Он отложил газету. В голове шел спор между Августом, поддавшимся чувствам, и мистером Морганом, человеком рациональным и логичным.

– Ты делаешь ее зависимой. Ты хочешь, чтобы она скончалась от опиумной горячки?

– Отнюдь, я пытаюсь спасти девочку в то время, пока ты сомневаешься!

– Ее организм слаб, он может не пережить повторную дозу.

– Мы ее уменьшим. Сегодня ночью она спала, а днем ела – это ли не признак верности лечения?

Точного решения о том, давать ей отвар или нет, пока не было. Состав настойки включал множество различных ингредиентов, но основой все же были опиум и спирт в высокой концентрации. После нескольких дистилляций и перегонов препарат Августа был на порядок сильнее привычного аптечного лауданума. И все же избавить девочку от зависимости будет проще, чем решить проблему с бессонницей.

Над камином висел портрет Саманты, невольно наводивший на мысли о ее странном исчезновении. Августа настораживал тот факт, что никто ее не искал. Объяснить такое поведение можно сконцентрированным вниманием на здоровье Оливии, однако то, что даже полиция не придала этому серьезного значения, настораживало еще больше. Август пришел к мнению, что ситуация в городе настолько плоха, что пропажа одного человека меркнет на фоне всего остального. В ее состоянии, даже если учесть лунатизм, уйти далеко она не могла. Наверное, все же стоило изучить пространство за стеной, на которую указывала Саманта, если это была именно она.

Джонатан Гейл постарался вежливо обратить на себя внимание, когда вошел в гостиную, но отвлечь Августа от мыслей оказалось гораздо сложнее. Пришлось покашлять громче, чтобы доктор обратил внимание.

– Мистер Морган…

Только после того, как Август услышал свое имя, он отвлекся от мыслей.

– Мистер Гейл… Я думал, вас нет.

– Я отлучался по делам, но не покидал особняка… Позвольте задать вам один вопрос?

– Само собой. Что вас беспокоит?

– Есть ли симптомы у этой болезни? Я имею в виду, как понять наверняка, есть проблемы у человека со сном или нет?

– Вы плохо спите?

– Н-нет… я просто хочу быть вооружен, когда враг так близко…

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду.

Август встал и завел руки за спину. Описывая симптоматику болезни, он начал ходить из стороны в сторону.

– Начальную стадию можно определить по глазам – края век воспаляются, белки краснеют, под глазами выступают синяки. Кожа лица теряет цвет и приобретает серо-зеленый оттенок. В руках появляется дрожь. В общем, легко спутать с человеком, который часто прикладывается к бутылке, – попытался пошутить Август, но понял по лицу дворецкого, что это неуместно, и решил вернуться к описанию. – Спустя время появляются язвы на губах, развиваются лунатизм и ночные недержания. Больной путает слова, часто случаются провалы в памяти и галлюцинации…

Будь внимательнее.

От шепота в голове по телу Августа пробежали мурашки, сознание начало отдаляться от происходящего. Чтобы вернуться в реальность, Август повернулся к дворецкому. На секунду ему показалось, что за спиной Джонатана кто-то есть, но стоило моргнуть, и видение пропало.

– Мистер Морган, вы говорили про галлюцинации… – постарался подтолкнуть доктора Джонатан, но, увидев недоумение в его глазах, остановился. – С вами все в порядке?

– Да… галлюцинации… они случаются.

Тут в голову пришла другая мысль.

– Мистер Гейл, вы давно служите семье Брукс?

– Я служил в этом доме еще тогда, когда он принадлежал семье Кимбол.

– Тогда скажите мне, этот дом хранит много секретов?

– Не меньше других старых домов.

– Тогда вы, вероятно, знаете, есть ли здесь потайные комнаты?

– Есть, и немало. Но если вы надеетесь найти в них Саманту, то увы – комнаты, которые нам известны, мы осмотрели.

– Извините, мистер Гейл, но, возможно, не все…

Их разговор прервала мисс Уолш – следовало готовить Оливию ко сну. В тот момент, когда она появилась, Август и Джонатан, не сговариваясь, умолкли, словно школьники, обсуждавшие похабные темы, когда в класс зашел учитель.

– Мистер Морган, у нас все готово. Девочка в кровати, и, как она сказала, ей хочется спать.

– Отлично, Маргарет, уже иду. Если нужна будет помощь, мистер Гейл, вы знаете, где моя комната.

– Спасибо, мистер Морган, ваш ответ меня полностью устроил.

– Идемте, Маргарет.

Мисс Уолш была, наверное, единственным человеком в доме с приподнятым настроением. Во-первых, результаты лечения Оливии были положительными, а во‐вторых, ей очень нравилось, когда Август обращался к ней по имени.

Все прошло быстро. Август дал девочке настойку, рассчитав дозу, исходя из ее веса. Понадобилось лишь несколько минут, чтобы девочка уснула. Обошлись без гипноза, чему Август был рад. Несмотря на это, он готовился к худшему варианту, поэтому на столе ждала настойка с большей дозой на случай лунатизма.

Спустя несколько часов ничего не изменилось, Оливия спала. Сон действовал заразно – веки Августа, как заевшие кулисы, никак не хотели подниматься. Терять сонливость было бы преступлением, поэтому Август поручил мисс Уолш наблюдать и в случае чего тут же его позвать. Но внутри он надеялся, что в эту ночь девочка проспит до утра.

– Спасибо вам, мистер Морган, не сведу с нее глаз.

– Пока еще рано благодарить.

Август пришел в свою комнату и понял, что с того момента, как покинул ее утром, больше здесь не появлялся. Над ней висела аура ночного кошмара. Прежде чем войти, он открыл дверь комнаты справа и осмотрел ее. Она была гораздо меньше и хранила старые вещи и картины, аккуратно накрытые простынями. Он внимательно изучил стену, разделявшую эту комнату и свою. Все выглядело так, как и должно было, но его это не успокоило.

В своей комнате Август открыл окно с надеждой на свежий воздух. Детская привычка, унаследованная от матери. «Так хорошим снам легче попасть в твою комнату», – прозвучал ее голос в голове Августа. Но дневная духота усилилась к вечеру. Безветренная погода и низкие тучи над городом законсервировали воздух, наполнив его влагой и запахами. Все, что чувствовал Август – это неприятный липкий воздух вперемешку с навязчивым ароматом нарциссов, сладким до першения в горле.

В надежде на то, что ночью температура спадет и в комнате станет прохладнее, Август оставил окна открытыми, и прежде чем лечь, вылил в стакан остатки лауданума. Лауданум не содержал в себе волшебства – классическая настойка опиума на спирте, отпускаемая в аптеках без рецепта. Не панацея, но надежное оружие в борьбе за сон. Правда, на весь город его настойки не хватит.

Август лег в постель и начал ждать, когда настойка подействует. Спать хотелось сильно, мозг соображал туго, то и дело окружая сознание размытыми иллюзиями. То что-то выплывет с краю, заметное лишь боковому зрению, то почудится, будто кто-то зовет, а то и вовсе по телу проскочит дрожь, как от укола. Август прекрасно понимал, что все это проделки воспаленного мозга.

Концентрируя все свое внимание, он перенес себя подальше от этого места.

– Ави, ты что-то выглядишь неважно…

– Тяжелый день, мам.

– Ты здесь, с нами, сынок, отдохни.

Яркие солнечные лучи окрашивали все в желтые оттенки. Даже море выглядело ярче, чем обычно. Отец курил трубку, готовя лодку к отплытию, брат Августа старался ударить по воде так, чтобы брызги задели его, а мама смотрела на него и улыбалась. Август зарыл ноги в песок, сухой и теплый, подложил руки под голову и закрыл глаза, понимая, что он сейчас здесь, рядом со своей семьей. Хоть и не физически, но все же здесь. А значит, переживать ни о чем не стоит.

– Засыпай, малыш. На зеленой ветке ветер шумит у твоей колыбельки…

Голос матери тихо звучал вдалеке, но Август все еще различал его среди других звуков. На второй строчке он ощутил, как погружается в сон. Не было ничего – ни звуков, ни картинок, только понимание, что он действительно спит и здесь, на берегу, и в кровати в особняке Литтл Оушена…

Ледяная волна хлестнула по ногам Августа, от неожиданности он открыл глаза. Вокруг все еще был пляж, вот только солнце исчезло, тучи сгустились над морем, ветер усилился и поднял волны. Его семья была далеко, что-то кричала и махала ему руками, но он ничего не слышал. Август поднялся и побежал к ним навстречу, но каждый шаг утопал в мокром и холодном песке. Кричать было бесполезно – порывы ветра уносили слова прочь. Члены его семьи уже сели в лодку, продолжая его звать. Сделав еще шаг, Август ощутил, что под ногой у него нет ничего и он падает. Собрав все силы в другой ноге, он постарался оттолкнуться и прыгнуть…

Толчок привел к тому, что Август слетел с кровати. Удар об пол был ожидаемым, но от этого не менее болезненным. Август не успел подставить руки и сильно ударился плечом. Парализованнный, он лежал лицом вниз, медленно приходя в себя. Боль в голове периодически накатывала словно волна, становясь сильнее с каждым приливом. Кроме своего сдавленного сопения, Август больше ничего не слышал. Все, что удалось ему спустя несколько минут, – это повернуть голову в сторону кровати, чтобы лицо перестало вдавливаться в пол. Кровать исчезла, его окружала густая темнота. Чернота…

Август услышал шорох под собой. Звуки доносились из-под пола. В голове рисовалась картина бегающих туда-сюда крыс. «Не хватало еще, чтобы Крысиный король[9] погрыз мое лицо», – подумал Август, и тут же в голове всплыл образ сросшихся хвостами крыс. Если днем мифическое создание было далеко от реальности, то сейчас, когда Август лежал на полу в полной темноте, оно всерьез пугало.

Доктор напряг слух и понял, что звук изменился. Теперь никто не шуршал под ним, а уже скребся, причем в нескольких местах сразу. Ни о каких крысах речи идти не могло – звук был не тот. Казалось, кто-то царапает ногтями половицу с обратной стороны. Каждую новую секунду скрести начинали в новом месте. Минуту спустя звуков стало так много, что голова Августа затрещала от боли. Пол в комнате задрожал. «Это точно не крысы», – решил Август, и, словно подтверждая его догадку, под ним провели ногтями, так сильно царапая дерево, что Август почувствовал боль на кончиках своих пальцев. Шум был сильный, сосуды в голове пульсировали, боль становилась невыносимой.

Когда силы терпеть иссякли, все затихло. Август лежал и медленно приходил в себя. Чувствительность легкими разрядами тока возвращалась в конечности. Приложив немало усилий, Август перевернулся на спину – так легче ждать, когда тело восстановится. Тогда он покинет комнату, тогда он проснется.

Его окружала тьма. Ни кровати, ни шкафа, ни даже открытого окна. Их просто не было в этом мире. Чтобы унять головную боль, Август сконцентрировался на тишине. Она отличалась от привычной, словно его окружал вакуум. Такая тишина устраивала, и, несмотря на неудобство, Август начал ею наслаждаться…

Стук по дереву прервал его мысли. Сначала постучали тихо и неуверенно, будто собирались вежливо войти. Затем сильнее. Стучали под Августом, и каждый удар отчетливо ощущался спиной. Стоило затихнуть последнему стуку как тут же начали бить сразу в нескольких местах. Начали и не прекратили. Били так, что пол скрипел и дрожал, выгибаясь под каждым ударом. Где-то в углу треснуло дерево, похожий звук раздался в стороне кровати, еще один – рядом с ним. Пол трещал и ломался под давлением снизу. Где-то совсем близко проломили доски. Множество рук схватили Августа и прижали к полу. Из-за слабости он оказался обездвижен десятками крепких рук. В обычной жизни от таких тисков остались бы синяки, но это же сон. Под постоянным давлением пол наконец сдался. Раздался громкий треск, и Август провалился в темноту в облаке досок и щепок.

Падение вышло плавным. Под полом оказалась пустота, в которой Август медленно тонул. Руки, которые до этого держали тело, обвили его, словно змеи. Пульс становился чаще, артерия плясала на шее. Казалось, от давления на тело она скоро лопнет и выдаст фонтан крови. Он продолжал падать, дыра в полу отдалялась.

Одна из рук медленно опутала шею и ладонью зажала рот и нос. Воздух перестал поступать в легкие. Паника росла – слишком реальными казались эти ощущения, чтобы называть их сном. Август бился в припадке, стараясь выпутаться, но сражение было проиграно заранее. Сознание готовилось отключиться, и, чтобы этого избежать, Августу пришлось помотать головой из стороны в сторону.

1 Август Фридрих Геккер – немецкий врач, профессор Эрфуртского университета, автор первого руководства по патологической физиологии «Grundriß der Physiologia pathologica». – Здесь и далее прим. авт.

2 Лауданум – опиумная настойка на спирту.

3 Вы все смертны (хинди).

4 Международное научное название нарцисса.

5 Созвездие (хинди).

6 Как твое имя? (хинди).

7 Значение имени Ману – «человек».

8 Действуй (хинди).

9 Крысиный король – мифическое животное из сказок.

Продолжить чтение