Парасомния

1

Поезд вяло катил по рельсам.

Свет керосиновой лампы в купе периодически пропадал, позволяя остаткам солнечных лучей поиграть на стенах вагона и лицах путников. Казалось, тяжелое молчание, начавшееся на втором часу пути, никогда не закончится. Каждый был занят своим делом, седовласый пассажир с безразличным видом изучал пейзажи за окном, поглядывая на своего спутника. Никаких особых эмоций он не вызывал, только опасения.

Доктор не выглядел серьезным специалистом, способным справиться с ожидающей его проблемой. Единственное, что цепляло внимание, это то, как молодой доктор читал книгу. Он постоянно отводил от нее взгляд и, не моргая, мог просидеть так несколько минут. А затем помечал страницы чернилами. Факт того, что его спутник так небрежно портит книгу, вызывал большое негодование.

Место, в которое суждено было отправиться, Август Морган, будущий доктор психиатр, не знал. Задача стояла не сложная, подобные давались ему легко, однако он никак не мог найти объяснение ноющему ощущению в области грудины, ощущение позабытое, прямиком из детства. Похожее он испытывал, когда собирался напроказничать и знал, что за это обязательно влетит. Поэтому, чтобы отогнать неприятные мысли, он принялся за медицинский учебник Геккера1, вышедший в 1791 году, но до сих пор не утративший своей актуальности, который никак не удавалось освоить в силу плохого знания немецкого. Чтобы хоть как-то разобраться с языком, приходилось делать пометки на полях с переводом. Несмотря на это, процесс был утомительным.

Так бы все и продолжалось, если бы сомнения, одолевающие седовласого спутника, не заставили его задать вопрос:

– Вы уверены, что справитесь, доктор Морриган?

– Морган, и лучше, если вы будете называть меня мистер Морган, и пока я не видел проблемы, я не могу дать ответ. – Август отложил книгу. – Но у меня встречный вопрос, мистер Гейл: зачем вы пригласилие меня, если сомневаетесь?

– Таково распоряжение графа, моего мнения не спрашивали…

– Как скоро мы прибудем? – перебил Август, домыслы человека, не сведущего в медицине, заботило его мало.

– Если не будет вынужденных остановок, доберемся быстро, потому как нам надо оказаться в поместье до наступления темноты. Тем более что в наших краях это случается чуть ли не мгновенно.

– Забавно, что в местечке, где ночь наступает быстро и длится долго, у кого– то есть проблемы со сном.

– Поверьте, когда вы столкнетесь с этим недугом, забавным он вам не покажется, мистер Морган.

Август посмотрел на спутника. По его лицу читалось, что, не получив возможности поделиться мнением, старик обиделся. А вперемешку с недоверием можно было испортить отношения, еще не начав их. Потому, а еще потому, что учебник Геккера был ужасно сложен, Август достал из нагрудного кармана маленький блокнот и продолжил беседу, выводя ее в иное русло.

– Как давно это происходит в вашем городе?

– Если верить нашим докторам из лечебницы, первые жалобы стали поступать в прошлом году.

– То есть в 1882 году, а точную дату вы не помните?

– Поздней весной, – с раздражением ответил мистер Гейл.

– Этого достаточно, – Август сделал пометку в блокноте. – И за все время не смогли найти причину?

– Поверьте, это не так просто, как вам кажется. Сперва это касалось только бездомных, поэтому никого толком не заботило, затем проблема решалась небольшими порциями барбитуровой кислоты или настойкой Лауданума2, в зиму об этом забыли вовсе.

– Вам известны симптомы?

– Я знаю немного, только то, что каждую ночь люди спят меньше, а после, в состоянии бреда, могут натворить всякое. У вас есть предположения, мистер Морган, что это может быть?

– Пока я знаю мало, чтобы делать выводы, – Август убрал блокнот. – Был похожий случай в практике, когда старушка страдала жуткой головной болью и проблемами со сном, до такой степени, что каждое утро она находила себя в совершенно незнакомых местах, порой очень далеких, и совсем не понимала, как ей это удалось, ведь даже короткая дневная прогулка давалась с трудом.

– Хочется верить, что вы помогли ей и выяснили причины недуга.

Все еще сомневаясь в компетентности человека напротив, пожилой дворецкий старался понять для себя, чего же все-таки ждать от этого гостя.

– Это было несколько лет назад, и, скажу я вам, старушка до сих пор здравствует, ночные прогулки, пошли ей на пользу.

– Что же мешало ей спать?

– Причины назвать я вам не могу, я умею хранить секреты моих клиентов, но, скажу вам, ее лечение заняло несколько сеансов терапии и немного опиума.

– Будем надеяться, что здесь вы тоже справитесь.

Мистер Гейл за свою долгую жизнь повидал немало аферистов и людей, желавших нажиться на чужом горе. Он несколько раз предлагал графу покинуть город вместе с дочерью, но каждый раз получал отказ. Граф верил, что, найдя верное лечение для дочери, сможет помочь всему городу.

Общих тем для бесед больше не представилось. Поочередно они то и дело пытались задавать друг другу вопросы, однако, получая односложные ответы, быстро пришли к мнению, что комфортней ехать в тишине, погрузившись в собственные мысли.

Так они и поступили.

2

Прибыть вовремя не вышло. Когда двери вагона открылись, предлагая людям сойти, последний житель Литл Оушена заканчивал свою вечернюю трапезу.

– Я теперь понимаю, что вы имели виду, когда упоминали чистый воздух. Давно я не наслаждался таким обилием ароматов.

– Этот аромат источают нарциссы, я думаю, во всей Англии не найдется столько цветов, сколько растет на наших полях.

– На этом можно построить неплохой бизнес.

– Здесь нашли им применение получше. Некоторые утверждают, что масло нарциссов, втертое в виски или суставы, расслабляет и помогает уснуть.

– Люди верят, что цветы помогают?

– Люди верят во все, лишь бы это избавило их от проблем. Прошу на борт, этот транспорт за нами.

Кэб не спеша катился по дорожке из камней, то и дело раскачиваясь из стороны в сторону, словно хотел вытряхнуть пассажиров. Несмотря на то, что солнце уже зашло за горизонт, разглядеть желтый оттенок на полях труда не составляло. Конца линиям нарциссов не было. Чем ближе подъезжали к городу, тем слаще становился воздух. Неподготовленный желудок доктора начал нездорово урчать. Отсутствие обеда, приторный наглый запах и постоянное укачивание делали свое дело. Чтобы хоть как-то отвлечься и не испортить брюки соседу, Август Морган мысленно перенес себя в свое «райское место». Так он делал каждый раз, когда происходящая ситуация была сложной и неприятной. Немного концентрации – и вот он сидел мальчиком у берега моря, рядом отец курил трубку, отшвартовывая лодку, а мама готовила сэндвичи. «Август, ты не можешь вечно избегать нашего поединка», – его брат хоть и был младше, но в свои 13 лет выглядел намного старше, да и физические данные у него были лучше. И вот он, в полосатых шортах, бьет по воде, чтобы достать Августа и заманить его на очередной бой. Этот кадр жизни самый яркий – дорогие ему люди рядом.

– Август, тебя тошнит, мой милый? – голубые глаза матери с заботой смотрели на ребенка.

– Да, мам, дело заставило срочно отправиться, и я не успел ничего перехватить по пути, да и повозку сильно трясет и качает.

– Но ты же сейчас здесь, с нами, подыши полной грудью…

Действительно, воздух стал иным. Немного солоноватым, влажным, свежим.

– Доктор Морган, за этим мостом начинается Литл Оушен, место, подарившее Королевству вкуснейшие рыбные деликатесы и переживающее не лучшие свои годы.

Когда Август открыл глаза, он понял, почему воздух изменился. Повозка преодолевала мост.

– Так вы живете на острове, я так понимаю, под нами морская вода?

– Первые поселенцы делали здесь заводь, чтобы ставить сети, позже волны размыли этот берег до конца, отделив нас от материка, в итоге под мостом образовалась воронка. Местные считают, что там поселился водяной дух, который тащит на дно любого, кто зашел глубже пояса.

– А были жертвы?

– В основном здесь скапливается весь морской мусор, но периодически можно выловить и утопленника. Обычно это бедолаги, которые ныряют сюда за ценностями и по глупости позволяют воронке затянуть себя.

– Напомните мне об этом, если я вдруг решу немного поплавать.

– Я рад, что чувство юмора вас не покидает, но, поверьте, ситуация сейчас такая, что, боюсь, времени у вас ни на что не останется.

Август обладал уникальным свойством шутить там, где это было совершенно неуместно, но все же порой ему это помогало.

Остатки пути компания провела молча. Август вновь отправился в свое тихое место в сознании, его же компаньон смотрел на пейзажи, которые видел сотню раз, и по причине унылой картины то и дело вздыхал. Морской городок сейчас был лишь тенью прошлых красот. Остаток краски на фасадах говорил о том, что дома не всегда были серыми, просто сейчас ценности жильцов изменились, никто уже не смотрел на то, как ты живешь. Не заботил соседей и твой внешний вид, всех беспокоил один и тот же вопрос: «Поспать сегодня удалось?»

В лучшие годы дорога до поместья могла впечатлить своей красотой. Дома под светом газовых светильников имели очаровательные виды. Сейчас же все выглядело иначе. И если бы Август был сейчас здесь и сосредоточенно изучал картину за окном, то заметил бы, что у многих окна завешены черным либо вовсе закрыты ставнями, ведь те, кто столкнулся со смертью в этих краях, жить здесь больше не хотел. Но фактически Августа здесь не было.

«Покидать» реальность Август научился еще ребенком, когда ему самому понадобилась помощь врача. Сэр Джей Джей Байтон, так было написано на его кабинете, не особо вникал в историю свою больных, однако с успехом их лечил. Он не раз говорил юному Моргану, что все проблемы берутся из головы. Когда человек находится в состоянии повышенной тревоги, для трезвой мысли хорошо бы взять себя в руки. По словам Сэра Байтона, с этим может справиться каждый. Достаточно отправить свое сознание в спокойное место лишь на короткий промежуток, чтобы прийти в себя. Понимал Август, конечно, мало, но уяснил для себя две вещи: когда он вспоминает пикник у моря, ему становится хорошо и после решения становятся обдуманными, а вторая – что он хочет быть таким же, как доктор Байтон.

Проблема со сном касалась не всех в этом городе, и сторож поместья был тому примером. С большой неохотой он шел к воротам, чтобы впустить ночных гостей. Каждый раз, когда его будили, он проклинал виновника и боялся, что больше заснуть у него не получится. Страхи эти были не обоснованы.

– Вы должны были прибыть раньше, – недовольства в голосе сторожа не было, больше переживания, – граф себе места не находит.

3

Гостиная, расположенная на первом этаже, казалась нежилой, об этом говорило многое: и слой пыли на полках, и неестественный порядок, и спертый воздух, которым давно никто не дышал. Август заметил серию небольших чудаковатых статуэток, которые, видимо, попали в эти края из далеких земель. Подняв одну, он подумал, что не прибирались здесь гораздо дольше, чем показалось с начала. Под фигуркой полка была заметно ярче и гораздо чище. Морган принял решение, что садиться в этой комнате не стоит, иначе он рискует дышать всем тем, что сейчас мирно покоится на креслах. Ждать ему пришлось долго, так что он зашел на второй круг изучения всех экспонатов в комнате. Вкуса здесь не было, граф, видимо, брал количеством оригинальных вещей. Здесь тебе и чьи– то рога (вероятно, крупный олень), и картины, и несколько полок книг, в основном связанных с географией, арифметикой и картографией. Многие названия и значения Август видел впервые, поэтому особо внимания этому не придавал. Возможно, раньше эта комната с красно-золотыми цветами, бежевой мебелью и большим количеством экспонатов была предметом гордости графа, сейчас же выглядела как забытый всеми музей.

– Мистер Морган, примите мои извинения, – голос раздался раньше, чем в комнату вошел человек.

Резкое открытие двери и быстрое появление графа привели в движение всю ту пыль, которую Август так старательно пытался не тревожить.

– Норман Брукс, – рука протянулась так же неожиданно, – извините, я забыл, что этой комнатой для приема уже давно не пользовались.

Август пожал руку, и этого оказалось достаточно, чтобы понять, что перед ним человек с невероятной энергией. Его вид никак не отражал его состояние, хотя ноша были приличной. Если бы Август мог видеть себя со стороны, то он бы удивился тому, как он смотрит на графа. Изучение вместе с восхищением. Он следил за каждым его шагом и движением. Вот он подходит к глобусу, открывает его, достает скотч и наполняет два бокала, которые легко держит одной рукой. Убрав бутылку, он протягивает один из них Моргану.

– Мистер Морган, в письме я был с вами не совсем честен, – он посмотрел на содержимое бокала, словно размышляя, пить или нет. – Позвольте, я заново расскажу вам, присядьте.

Август постарался занять как можно меньше места на кресле, чтобы не поднять ни грамма пыли. Ему это практически удалось в ущерб удобству, конечно. Он по-прежнему ни сделал ни одного глотка, да и в принципе крепкому спиртному он предпочитал хорошее вино, не больше двух бокалов за ужин. В отличие от многих Август умел ценить вкус алкоголя больше, чем эффект от него, и не любил, когда что-то туманило его разум. Отец, который не переносил на дух спиртные увлечения, всегда говорил сыновьям: «Мыслящие не пьют, пьющие не мыслят».

Примером тому, как алкоголь разрушает разум, был его сосед в колледже. На первом курсе, набрав наибольший балл, он стал примером для многих, преподаватели пророчили ему самые престижные аналитические должности, однако односолодовый увел его прочь. Спустя два года он приостановил обучение, чтобы полностью посвятить себя ставкам на бега и выпивке по случаю победы, выпивке, которая в будущем сменила точные прогнозы на неадекватные решения, лишившие всех накоплений. Насколько помнил Август, сейчас у него все хорошо, кажется, не пьет уже пару лет (Марти, точно, его звали Марти). И почему он подумал о нем сейчас, смотря на этот бокал с виски?.. Наверное, Марти напоминал, что лучше мыслить трезво, особенно сейчас.

– Мистер Морган, хочу начать с того, что моя супруга не погибла, как я писал ранее, а пропала. Это случилось на второй неделе болезни, тогда спать ей удавалось не более пятнадцати минут, – стараясь держать себя в руках, Норман нервно крутил обручальное кольцо, играя им от фаланги пальца до костяшки. – С ней была сиделка, мисс Уолш, ее я вам представлю позже.

– Мисс Уолш не заметила ничего странного? – Август подался вперед, одной рукой доставая блокнот с карандашом, вторая по-прежнему из уважения никак не решалась убрать бокал.

– Сиделка отлучилась буквально на несколько минут позвать меня, а когда мы вернулись, постель Саманты была пуста, – Норман встал спиной к гостю, рассматривая книги, его руки по-прежнему были заняты кольцом. – Мы проверили все окрестности, я не знаю, как ей удалось бесследно исчезнуть.

– Насколько мне известно, этот особняк принадлежал семье Саманты, и вы работали с ее отцом? – Август задал вопрос, сверяясь с текстом в блокноте, записанным со слов дворецкого.

– Верно, он научил меня делать деньги, стал мне как отец, и до недавнего времени я его ни разу не подводил, – на последних словах он развернулся к Августу.

– Сколько времени прошло с момента ее пропажи?

– Уже четыре дня – обычно на этом сроке люди перестают спать вообще, поэтому мы и считаем ее погибшей, но я хочу найти хотя бы тело.

Август сделал пометку.

– Сколько спит ваша дочь?

– Два часа.

Карандаш плясал по бумаге.

– А вы?

– Болезнь обошла меня стороной, сплю я достаточно, хотя и очень тревожно. Вы знаете, что делать?

Август поднялся быстро, отчего за ним последовало облако пыли, хотя сейчас его уже это не заботило. Он поставил так и не тронутый стакан, убрал блокнот, сложил руки за спиной и посмотрел на графа. Со стороны это выглядело так, словно Август собирался отчитать графа за неуспеваемость, и в какой-то момент он словно заполнил все пространство комнаты.

– Мистер Брукс, пока я воздержусь от каких-либо заключений. Когда я ехал, я полагал, что у вашей дочери расстройство на почве гибели вашей супруги. Теперь я увидел, что проблема касается всего городка, о чем меня не предупредили.

– Прошу меня простить…

– Не стоит, – Август сухо перебил, – это не имеет значения, прибыл я сюда помочь вашей дочери и приложу все усилия. Если мне удастся решить ее проблему, думаю, это поможет и городу.

Август не заметил, что во время своей речи он принялся ходить из стороны в сторону, потому что в его голове уже строился подробный план наблюдения и лечения, который включал все возможные варианты изменения процесса. Он продолжал говорить о том, что ему нужно, не строя каких– либо теорий. Август Морган был из тех врачей, которые избегали настраивать своих пациентов. В случае обнадеживающих слов больные могут несерьезно отнестись к диагнозу и испортить лечение, а потом винить врача. Но еще страшнее озвучить плохую новость, тогда, как он считал, сразу заказывай гроб, потому что ничто так не препятствует лечению, как дурной настрой пациента.

– Я сделаю все, что в моих силах, – этой фразой он обычно заканчивал прием. – Я приступлю этой ночью, понаблюдаю за вашей дочерью. Прошу быть мисс Уолш, но присутствовать ее незаметно. А с вами мы увидимся только утром.

–Если вы справитесь… если у вас получится… – перед Августом сейчас был совершенно другой человек, не граф – главный стержень города, а напуганный отец, – все, что вы захотите…

– Спасибо, стоимость моих услуг вы знаете, остальное лишнее, пока у меня есть время, я, пожалуй, отдохну. Ночь обещает быть сложной.

4

В столовой, также расположенной на первом этаже, как и в гостиной, давно никто не собирался. Знакомство с прислугой прошло сухо и быстро. На третий день болезни Норман распустил большую часть работников, оставив только тех, без кого не мог обойтись. Август после представления задавал вопросы лишь на тему качества сна. Жаловаться никому не приходилось, кроме мисс Уолш, впрочем, ее ночная бессонница, вызванная наблюдением за больными, компенсировалась дневным сном, с которым проблем не возникало. Мисс Уолш так торопилась вернуться к девочке, что на вопрос о сне ее ответ звучал уже за дверью. С дворецким Август познакомился еще на пороге своего дома, когда читал письмо от графа. Мистер Джонатан Гейл был представителем династии лучших дворецких. Можно было подумать, что он успевал гораздо больше, чем способен обычный человек. Он умел и знал все, по крайне мере, так казалось на первый взгляд, и прекрасно управлялся со всей прислугой.

Хотя их осталось сейчас немного. Луи Жерар – немногословный повар, вопреки сложившемуся стереотипу, совершенно стройный. При знакомстве он не подал руки, а лишь ограничился легким кивком. Горничная Нора, невысокая брюнетка с аккуратно собранными в пучок волосами. Ее уставшие глаза передавали все ее отношение к сокращению прислуги, да и состояние комнат демонстрировало то, что ее сил и времени попросту не хватает. Больше всего Августа заинтересовал личный охранник-ассистент графа: скорее, он должен был доставить письмо на имя доктора Моргана, а не дворецкий, однако, как стало понятно, его основная задача – это следовать за Норманом Бруксом. «Он, вероятно, вообще не спит», – эта мысль появилась в его голове, как только он увидел взгляд, холодный, недвижимый, полностью сфокусированный на Августе так, словно он целился в него не зрачками, а дулом ружья.

– Обращайтесь ко мне Гарп, без приставок и склонений, не подводите графа, и у нас с вами проблем не будет, как и с моим сном.

О, это неприкрытое раздражение вперемешку с недоверием, как же хотелось Августу ответить. В его голове словно вспышки света разрывались варианты, каждый из которых мог прожечь оппонента насквозь. «Будь с ними повежливее, милый», – эта фраза всплывала в его голове каждый раз, когда он готовил язвительный ответ. И хотя Август привык ее игнорировать, в этот раз она его сдержала.

После того как Август покинул помещение, прислуга еще позволила себе несколько минут обсуждения гостя. Ничего нового о себе доктор Морган бы не услышал.

5

Экскурсия, устроенная мисс Уолш, заканчивалась в тупике коридора второго этажа. По большей части Моргану довелось осмотреть в основном покинутые комнаты, где давно не было жильцов, да и Норы в частности. Помимо столовой и гостиной, где прошли встречи доктора с жильцами дома, на первом этаже располагались несколько комнат и кабинет мистера Брукса. Второй этаж отводился исключительно под спальни. Спальня Августу досталась в противоположном от всех «живых» комнат крыле, так, словно ему и были рады, но видеть особого желания не было. По рассказам мисс Уолш, это спальня всегда была гостевой, здесь принимали и важных персон, и близких графу родственников. В прошлом же здесь была детская юной Саманты, супруги Нормана Брукса, тут она жила лет до пятнадцати, пока отец не отправил ее на обучение в Штаты, что в будущем подарило этому городу рыболовного магната мистера Брукса. В принципе было видно, что комната особых изменений не претерпела, вероятно, избавились лишь от игрушек да девчачьих украшений.

От спальни доктора по коридору, минуя несколько других комнат, они дошли до двух дверей, где Август заметил нарастающее волнение в голосе мисс Уолш.

– Дверь напротив – в данный момент спальня мистера Брукса, он переехал туда после пропажи Саманты, ну, а дверь справа, – мисс Уолш слегка замялась, – в общем, там вас ждет пациент.

Август внимательно посмотрел на дверь, точнее, сквозь нее, представляя комнату, мебель и девочку, которая, возможно, уже не воспринимает связь с реальностью. Воображение рисовало ужасную картину: мрак и холод царили в комнате, а на кровати его ждал призрак с остатками жизни в глазах, которые молили об одном – о сне, пусть даже о вечном…

– Прежде всего нагрейте воду и приготовьте ванну, искупайте девочку. Пока вас не будет, Нора должна сменить постель и подушку, пусть также помоет пол влажной тряпкой. Не стоит жечь никаких свечей и ароматов, обязательно проветрите комнату перед тем, как ее уложить. И еще: мне необходимо вскипятить воду.

В такие моменты Август не узнавал самого себя, от привычного легкомыслия не оставалось и следа, его тело переходило в статус «ожидания прыжка», мышцы обретали тонус, пульс учащался, а мозг генерировал сотню решений и указаний. В этом состоянии он был готов ко всему, никакие раздражители, в том числе и голод с нуждой, не могли отвлечь его от дела. Порой в подобном тонусе Август находился долго, как в том случае, когда ему пришлось несколько часов беседовать с матерью двух славных близнецов. И все бы ничего, если бы не ружье, которое она направила на детей, считая их одержимыми. Их беседа началась, когда еще не было и пяти часов, а закончилась далеко за полночь, в тот момент, когда ружье оказалось на полу. Август не мог себе позволить необдуманный жест или случайное слово, каждое действие было взвешенным и продуманным на несколько шагов вперед. На выходе из такого состояния Августу зачастую хотелось только две вещи: воды и глубокого сна.

Вот и сейчас он переставал ощущать свое тело, вся энергия концентрировалась в подсознании, растрачиваясь на составление всех этапов решения проблем с бессонницей. Он не исключал негативного результата, он его планировал. И в случае, если что-то шло не так, оно все равно шло по плану и был вмыслях Августа. Он даже помнил, каким из близнецов пожертвует, если их спятившая мамаша решит стрелять.

Август вернулся в свою комнату, куда немного раньше дворецкий доставил его вещи. Телом он находился в бывшей спальне Саманты, раскладывал свои вещи, проверяя содержимое саквояжа. Однако мысленно он был уже в комнате Оливии, куда его пригласила Нора спустя десять минут.

Держа в руках чашку с отваром, Август медленно потянул за дверную ручку, надеясь на то, что банальные методы уже дали результат и девочка спит. Не желая ее потревожить, он вошел в комнату, однако смелая надежда тут же испарилась. На кровати лежал ребенок, нуждающийся в помощи и уже смирившийся со своим положением. И хотя после теплой ванны ее тело вновь обрело розовый оттенок лицо говорило о долгих бессонных ночах. Запавшие глаза, темный ободок вокруг, воспаленные веки и взгляд, абсолютно безразличный и вечно бегающий, – все это не давала Августу надежд. То, что он видел, никак не походило на небольшой портрет, написанный цветными красками, который был приложен к письму. Рисунок хранил яркую улыбающуюся девчонку с рыжими непослушными волосами, бунтующими против хвостиков и бантов.

Только с одной мыслью он подходил к ее кровати: «Главное – услышь меня». Еще в юности он заметил, что его голос обладает легким гипнотическим эффектом, и люди с охотой слушают его и порой, находясь в определенном трансе, готовы выполнить его просьбы. Друзья пророчили ему успехи в торговле либо дипломатии, однако пользу от этого он нашел в другом.

– Вы все сделали, как я просил?

– Да, мистер Морган, когда мы ее переносили в кровать… – здесь она постаралась взять себя в руки, – мне кажется она стала легче, словно пушинка, она так потеряла в весе… Пожалуйста, мистер Морган.

– Слезы оставьте, – чувствуя, чем это может обернуться, Август перебил ее сухо и без эмоций, – с этого момента говорю только я. Если вдруг задам вопрос, просто кивайте, вам понятно?

Она кивнула.

Он подошел к кровати, осмотрел девочку. Ее общее внешнее состояние говорило о том, что таких ночей в ее запасе осталось немного. Труднее всего Августу было нащупать пульс, однако он был, и это единственное, что давало надежду. Мышцы практически исчезли, а те, что остались, атрофировались. Она лежала в том же положении, в котором ее положили после купания. Август подумал, что на восстановление после лечения уйдет не одна неделя. Но лучше так.

– Она сама пить может?

Мисс Уолш, словно ее шея затекла, очень тяжело помотала головой.

– Глотает?

Неуверенный кивок. Август Морган достал шприц без иглы, полностью наполнил его отваром и подошел к изголовью кровати.

– Оливия, – имя девочки он узнал еще на пороге дома, однако старался избегать его до этого момента, зная, как на него будут реагировать остальные, – Оливия, если ты меня слышишь, просто посмотри на меня.

Оливия продолжала водить глазами по комнате, не реагируя на Августа.

– Оливия, я здесь, я с тобой, ты мне нужна, и если ты меня слышишь, посмотри на меня.

Продолжая говорить с ней, он положил руку на голову, слегка поглаживая влажные от купания волосы. Мисс Уолш сбилась со счета, сколько раз ему пришлось произнести ее имя, пока она наконец среагировала. И это была первая маленькая победа мистера Моргана.

– Оливия, спасибо, меня зовут Август, будь со мной сейчас, не покидай меня, хорошо?

Девочка словно заморозила взгляд на нем, точнее, на его глазах. Август заметил, что как только он поймал ее взгляд, она перестала моргать, из-за чего ее глаза стали слезиться. А быть может, она плакала, хотя он в этом сомневался, в этом состоянии она вряд ли может реагировать.

– Если ты меня слышишь, моргни.

Она плавно закрыла и открыла глаза, так, словно это вызывало у нее боль.

– Отлично, я хочу, чтобы ты выпила немного чая. Ты любишь чай?

Оливия продолжала смотреть ему в глаза, не выражая эмоций, и только изредка моргала. Вероятно, и первый раз был не ответом, а обычным рефлексом.

– Этот чай содержит много трав, они помогут тебе спокойно спать. Только ты должна его выпить. Я верю, у тебя получится.

Август не спеша начать заливать отвар, и сперва Оливия просто продолжала смотреть, но как только ее рот наполнился жидкостью, сработал рефлекс, и она проглотила. Пока все шло по плану Августа, не изначальному, но все же он это предвидел. Медленными глотками она допила практически весь напиток. После Август положил ее ровнее, слегка запрокинул голову, пока она продолжала смотреть на него. Рукой он закрыл ее глаза, после положил на них темный платок. Обе свои руки он просунул под ее голову, так что его большие пальцы оказались у нее на висках.

– Сейчас, Оливия, мы с тобой попробуем подышать. Ты просто повторяй за мной и продолжай слушать мой голос.

Сначала Август начала дышать сам, повторяя при этом фразу: «Вдох и выдох», и спустя некоторое время заметил, что ее грудь поднимается в такт его вдохов. Продолжая дышать, он начал слегка массировать ее шею и виски.

– Вдох… Оливия, представь поля… Выдох… Над полями светит солнце и чистое небо… Вдох… Вдалеке горы и леса… Выдох… Ты видишь речку со слабым течением… Вдох… Теперь она пропадает… Выдох… Следом исчезают деревья и холмы… Вдох… Остается только земля и небо… Выдох… Мы стираем с этой картины землю… Вдох… Небо исчезает и остается ничто… Выдох… Пустота, эта пустота тебя поглощает, и ты идешь… Вдох… Ты становишься ее частью… Выдох… Больше нет ничего…

Он продолжал еще минут пять дышать и периодически говорить о пустоте. Боковым зрением он заметил, что эта техника превосходно сработала с мисс Уолш. Она, видимо, стала частью пустоты намного раньше. Когда он замолчал, его поразила абсолютная тишина, окружавшая его. Словно звуков, помимо тех, которые он производит сам, вовсе нет. Больше всего его радовало тихое сопение девочки, которое вселяло надежду на то, что она уснула. Он поднял платок – и действительно, Оливия была во сне, под веками ее глаза оставались неподвижными, а грудь размеренно поднималась и опускалась.

Мисс Уолш мирно спала в кресле, Август же, по– прежнему находясь в рабочем состоянии, засек время на поясных часах, сделал несколько заметок в блокноте (3 августа 1883 года – пациент уснул в 10:16, планируемое время сна – 7 часов, дыхание – стабильно слабое, веки – неподвижны), погасил масляную лампу и занял деревянный стул. Он старался разделить тишину на незначительные звуки, постепенно отслаивая каждый. Вот скрип половицы, словно туда кто– то аккуратно наступил, следом сдавленное дыхание Мисс Уолш, сигнализирующее о неправильном положении тела во сне. С каждым новым мгновением его сознание различало очередные едва уловимые звуки. Удаленность особняка от берега не мешала шуму волн доноситься до Августа, как и гуляющего по улицам города ветра. Настораживали его только два факта. Первый – это невероятно слабое дыхание Оливии, что в принципе логично, зная о критическом состоянии девочки, второе же – это абсолютное отсутствие каких-либо шумов, создаваемых людьми. Любопытство по поводу данного факта заставило его поставить себе задачу ночной прогулки, чтобы узнать, чем занят город с наступлением ночи. Он еще раз проверил время: с момента того, как Оливия уснула, прошло только 17 минут, до перехода в следующую фазу сна оставалось еще не меньше 20 минут.

Постепенно стул уже перестал казаться неудобным и жестким, звуки и запахи приобрели магический фон, от напряжения Августа практически ничего не осталось. Его организм был полностью готов ко сну, однако взгляд и сознание были прикованы к Оливии. Периодически он смотрел на время, проверял пульс и дыхание, делал записи, примерно предполагая, какая фаза сна наступила. В очередной раз он аккуратно положил руку девочки на кровать, посмотрел на часы, незаметно для себя покачал головой, что-то складывая в уме, и вернулся на стул, продолжая наблюдение за своей юной пациенткой.

6

Доводилось ли вам замечать тот момент, когда обрывалась связь с реальностью и вы засыпали? Этот момент, если за ним понаблюдать, наполнен настоящей магией и тайной. Вот перед нами небольшая комната, обставленная, видимо, той мебелью, что не пригодилась в других комнатах. Старенькая тахта, уютно расположившая на себе посапывающую мисс Уолш, чуть ближе к окну комод и шкаф, созданные в едином классическом стиле, популярном для этого времени, однако не доступные обычным гражданам. Помимо того, золотые вставки и вырезанные лилии – эта мебель, со слов торговцев, была уникальна еще и потому, что сделана из дерева макассар, доставленного прямиком из Индии. Несколько картин незнакомых графов, они висели в этой комнате еще с тех пор, как маленький Норман впервые решил жениться, а Саманта вообще появилась на свет. Когда их молодая семья стала управлять этим особняком, картины решили оставить, вероятно, думая о возможных предках среди изображенных людей. Да и вообще эта комната посещалась не часто. Только недавно, когда сюда было решено перенести девочку и ее кровать, здесь появились кофейный столик и стул, так как независимо от времени сюда никогда не попадали лучи солнца и комната не нагревалась, чем отлично подходила для отдыха и сна. Столик держал на своих слоновьих ножках дубовую, крашенную в черный, доску, уставленную обилием лекарств и свечей, сейчас же сюда добавились часы Августа и очки мисс Уолш. И тот самый стул для столовой, классический, полностью удовлетворяющий просьбу мистера Моргана. Хотя Норе эта идея не нравилась, и она настойчиво предлагала кресло и уговаривала доктора ценить сон.

– Мне этой ночью важен сон не мой, а девочки, и чем меньше буду спать я, тем выше вероятность того, что выспится Оливия.

И когда Август вошел в комнату в первый раз с мыслью о том, что, не будь Нора так утомлена и посвяти немного времени себе, она была бы довольно симпатична, он заметил маленькую декоративную подушечку, любезно оставленную на стуле. Эта подушечка сейчас была под головой мисс Уолш, которая, вероятно, и не догадывалась о том, кому она была предназначена. Сам же Август, несмотря на то что сидел на стуле, все равно опустил плечи, слегка склонил голову назад и начал медленно закрывать глаза, постепенно переставая видеть последний элемент интерьера – кровать, пустую и не заправленную.

Если бы Август еще не спал, если бы его напряжение продолжало держать его в тонусе, то он бы видел, как Оливия, девочка, не способная поднять руку часом ранее, сейчас медленно убирала одеяло и по одной опускала на деревянный пол свои худенькие ножки. Взгляд ее, пустой и безжизненный, бесцельно бродил по комнате, не соответствуя ее движениям. Встать ей удалось беззвучно, не беспокоя ни одну доску пола и не привлекая к себе внимание. Несмотря на закрытые глаза, Август еще не полностью заснул и малейший раздражитель заставил бы его проснуться, однако Оливия словно ничего не весила. Так она и стояла несколько минут, изучая комнату и ее содержимое, оставляя все без интереса, до того момента, пока не увидела Августа.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз. Словно пытаясь изучить его лицо в деталях, она замерла, из-под век показались капельки крови, а по телу пошла дрожь. Оливия или то, что она из себя сейчас представляла, начала задыхаться, жадно пытаясь набрать полную грудь воздуха. Постепенно ее рот становился шире и шире, словно она готовилась что-то сказать, так, как это делают дети, прежде чем выпалить всю информация за короткое время. Как только ей удалось набрать полную грудь воздуха, она замерла на мгновенье, а после дом и окрестности огласил истошный крик.

В комнате их было трое: пожилая сиделка, что отказывалась менять позу, продолжая сдавленно дышать, черноволосый доктор с юным лицом и аккуратными усиками, спавший в неудобной позе на стуле, – явно с утра будут проблемы с шеей, и девочка, медленно, по-кошачьи подбирающаяся к доктору, смотрящая прямо на него и медленно вдавливающая кончики пальцев с неостриженными ногтями в нижние веки глаз.

1

О том, что Литл Оушен погружается в безумие, догадаться было сложно, и особо наивные полагали, что расстройство сна – вещь временная, не масштабная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее, надеясь избавить близких от недуга. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной был на достаточном расстоянии от города. Что огорчало, людей, смелевших оставить родной дом, было немного. Что только ни пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои из трав, надраться до отключки виски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком – заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не более отведенного времени.

Пробуждения были разными, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете родственники больных старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата. В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая нашу Оливию.

2

В обычный день Луи любил дождь и был рад прогулке под зонтом. Этот момент он считал превосходством чистоты, потому что полагал, что вода смывает не только скопившиеся грязь и пыль, но и всю ту злость, что накапливалась за день. О переезде в Литл Оушен он не думал, но судьба с голубыми глазами и блондинистыми кудрями перевернула его жизнь в один день. Теперь он готовился представить этому городу свою пекарную лавку, предлагающую выпечку по лучшим французским рецептам. Совместно с Анной, той самой, что заставила влюбиться его в этот городок, он придумал название и вывеску. Она же помогла ему в свое время с поиском временной работы, где его кулинарные навыки были приняты с восторгом. Ранее Луи Жерар никогда бы не подумал, что будет начинать свое дело, да еще так далеко от своего дома, тем более что раньше покидать надолго ни разу не приходилось.

Однако после встречи с Анной что-то в нем пробудилось, и он почувствовал, что со всем справится. И уж они-то будут счастливы в этом прекрасном дождливом месте. Так все и шло до прошлой ночи, за неделю до приезда в дом доктора, когда Луи проснулся около четырех и более не сомкнул глаз. В эту ночь все повторилось, за исключением того, что поспать ему удалось минут на пятнадцать меньше. Мнительным он себя не считал и на этом факте внимание бы сильного не заострял, если бы не обмочился во сне. Это событие, которое до этого в его жизни случилось лишь один раз, лет в одиннадцать, когда он убегал от стаи собак, заставило взглянуть на проблему иначе. Луи благодарил бога за то, что Анна была в отъезде у родителей в эту ночь. Рисковать своим будущим из-за этой проблемы он не мог, поэтому сейчас он под проливным дождем, наверное, впервые проклиная его, стоял перед дубовой дверью и все никак не решался постучать.

В доме пахло благовониями.

– Велес, поди открой дверь, у нас гость, – старик, удобно сидевший в кресле перед небольшой компанией, не смотря в сторону, указал туда бледной рукой, – этому путнику хватило сил и духа дойти сюда, но он никак не решится сделать первый шаг…

В дверь постучали несколько раз, неуверенно, с надеждой, что никого нет дома.

– Хотя нет, видимо, я в нем ошибся, – удивления в его голосе не было, он был сдавленным и тихим, словно что-то сжимало связки. – Пригласи его к нам.

Чудной ассистент старика, словно на разболтанных шарнирах, побежал к двери. Голова его качалась из стороны в сторону, стопы ног при каждом новом движении меняли направление, из-за чего тот постоянно запинался, ловко сохраняя равновесие.

Все присутствующие в комнате, за исключением хозяина дома, провожали Велеса взглядом. Лица их были измождены, а глаза не выражали особого участия. Здесь никто не делил друг друга на семьи и касты, богатых и бедных, для них эта грань уже была стерта. Ведь все они чувствовали невидимую связь между собой. И было достаточно лишь взглянуть на нового участника собрания, как становилось понятно, что он один из них, он тоже не спит.

Луи был удивлен не столько тем, как резко открыли двери, а тем, кто был за ней. Перед ним стоял рано постаревший ребенок. По телосложению и одежде ему можно было дать не больше десяти, однако лицо его было морщинисто и накидывало ему еще лет так сорок сверху. Пройдя вместе со своим проводником короткий коридор, освещенный лишь одной лампой, Луи попал в небольшую гостиную, где из всей мебели было только кресло. Оно было занято тем, к кому стремились попасть все те, у кого были проблемы со сном. Его двери были открыты для всех.

– Проходи и занимай любое удобное место. Каждый здесь понимает тебя, и ты понимаешь их…

Голос для Луи был холоден и доносился со всех сторон. Он оглядел компанию, с которой ему предстояло разделить эту ночь, и обратил внимание, что некоторым не хватало сил сидеть, они лежали, похожие на тряпичную куклу.

– Как только ты устроишься, мы начнем. Будь молчалив и сдержан, – старик сложил перед собой руки. – Прошу вас, пока наш брат Луи ищет свое место, закройте глаза.

«Когда ты не спишь уже несколько дней, даже деревянный пол кажется тебе удобным», – с такими мыслями Луи расположился вдоль стены так, чтобы видеть всю комнату и быть ближе к выходу. Все-таки этих людей он видел впервые, а несколько бессонных ночей сказались легкой паранойей.

– Братья мои, вы здесь по одной причине, – старик продолжал сидеть, не меняя позы и не отводя взгляд. – Тьма отвергает вас, не дарит вам спокойных снов, не дает вам отдохнуть от событий… эмоций… света… Ведь сон – это не полет и не вознесение, сон – это погружение, тихое и плавное.

В комнате словно умерли все звуки, каждый внимал словам и боялся потревожить магию момента. Сделав небольшую паузу, говорящий продолжил:

– Вам кажется, что жизнь рождается только благодаря свету, но это не так. Когда вы закрываете глаза, вы попадаете во тьму, прародительницу всего. Именно она когда-то создала яркую вспышку, зародившую жизнь. Мы приходим в этот мир из царства тьмы, и когда наступает наш срок, возвращаемся туда. Сейчас я помогу вам, однако вы должны открыть мне свое сознание.

На словах об эмоциях и луче света в сознании Луи появилась Анна, она смотрела на него и улыбалась. Приятно знать, что есть человек, который тобой дорожит, и приятно дорожить им в ответ. Внутри Луи вновь возник вечный спор эмоций и сознания, спор, который он никак не мог решить. Обычно в такие моменты с ним всегда был близкий человек, который помогал с выбором. Порыв души молил покинуть это место, подсказывая, что как только он убереться подальше отсюда и поближе к Анне, все вновь будет прекрасно. Однако логически он понимал, что их лавка будет разорена. Ведь как только люди начали оставлять дома, в городе прошел слух о банде, промышляющей грабежом.

– Сейчас вы начинаете вдыхать воздух носом, а выдыхать ртом, – в этот момент Велес зажег несколько свечей, и по комнате не спеша расплылся запах, напоминающий ваниль.

Находясь в своих мыслях, Луи все же улавливал процесс и принимал в нем активное участие. Все-таки, рационально оценивая ситуацию, он пришел к выводу, что покидать город пока не стоит, все же есть надежда. Но завтра он обязательно напишет Анне о том, чтобы она задержалась у родителей еще на некоторое время, пока ситуация в городе не изменится в лучшую сторону.

– Братья, теперь я вас попрошу повторять за мной и на каждом выдохе произносить слово «Таут» так же протяжно, как это делаю я.

Что бы это ни значило, это привело комнату и воздух в ней в состояние легкой вибрации. Луи заметил, что новеньких, помимо него, здесь нет и для всех это было уже привычным делом.

– «Таууууууут», – хоровой звук постепенно нарастал, подключая диафрагму и раскрывая ее возможности. Луи заметил, что с каждым новым повтором протяженность гласных возрастает, а голова его слегка начинает кружиться. Погружаясь в сон, он четко понимал план дальнейших действий: написать Анне, избавиться от ночных проблем, закончить ремонт и вновь быть вместе. Оглядываясь сонными глазами, он заметил, что все уже спят или вот-вот уснут. Единственный, кто бодрствовал, был тот самый старик, что собрал всех под своей крышей, даруя им немного сна. Даже его помощник, словно пес, скрутился калачиком и посапывал неподалеку под вибрирующие звуки своего хозяина. Наблюдая за ним, Луи даже не заметил, как образ его избранницы растаял, а он сам, как и все, погрузился в сон. Дыхание стало глубже, медленнее, тело расслабилось, голова повернулась на бок. Луи спал крепко, однако глаза его были открыты.

3

В течение недели, с момента первого появления Луи в доме старика, с каждым днем посетителей становилось все больше. Настолько, что накануне ему просто не хватило места для того, чтобы участвовать в медитации лежа. К его сожалению, пришлось сидеть, отчего жутко затекли ноги. Ровно недели хватило Луи для того, чтобы он почувствовал себя лучше и решил, что болезнь отступила, возможно, сказалось воспаленное сознание. А быть может, проблемы с отсутствием места, которые раздражали его больше всего. Неизвестно, что в итоге заставило его отказаться от сеанса. Теперь, когда он чувствовал себя лучше и проводил ночь в своей комнате, он наконец мог написать Анне письмо и утром срочным заказом отправить.

В тот момент, когда Луи занял место за письменным столом в своей комнате, Август в особняке семьи Бруксов прикладывал немалые усилия для того, чтобы Оливию одолел крепкий сон. Норман Брукс в тайне от всех в своем кабинете сидел перед портретом пропавшей супруги, допивая виски, и постоянно повторяя: «Прости». Пока его состояние не вызывало никаких опасений, разве что глаза слишком воспалены, но скорее от слез и кулака, которым Норман их усилено растирал.

Чуть ниже от особняка, по бульвару в сторону пирса, в небольшом доме Старик легко погружал в гипнотический транс уже более тридцати человек. С каждым разом времени на это уходило меньше, а медитация проходила дольше. Единственное, что пугало, это сон с открытыми глазами у большинства людей. Еще чуть ближе к берегу, пересекая две улицы, очередная семья вешает на дверь амбарный замок и покидает свое насиженная место в надежде решить проблемы со сном. Спустя четверть часа этот дом подвергается нападению Теней Севера – такое название выбрал Капитан, считающий варварские методы взлома искусным ограблением без следов. Амбарный замок, самая большая надежда владельцев дома, задержит грабителей лишь на несколько секунд, как и в принципе все остальные способы защиты, благодаря чему компания лихо ввалится в дом в надежде поживиться всем, на что упадет взгляд.

Все эти события, постепенно смешиваясь с десятками других историй городка, спустя небольшое время кажутся абсолютно незначительными. Все больше людей страдают бессонницей, все больше домов остаются пустыми, все больше ночных звуков умолкает. Именно в такой момент, за десять минут до трех, Август, сам того не понимая, спит. Оливия, вонзив ногти под глаза, истошно кричит ему в лицо. А Луи с петлей на шее делает последний шаг от своей мечты.

4

После завтрака, во время которого Августу приходилось впихивать в себя каждый кусок, была назначена встреча с мистером Бруксом. Увиденное утром не только сильно отразилось на аппетите, но и шокировало всех живущих в особняке. Вся это гнетущая атмосфера легко ощущалась в воздухе и сказывалась на том, что Августу пришлось ждать графа в беззвучной компании мисс Уолш и Гарпа. Новость мигом добралась до всех жильцов и сильно подорвала моральный дух.

В привычном для себя графике мисс Уолш спустилась на кухню, где ее никто не встретил, да и следов готовки не было. Сетуя на то, что повар проспал, с другой стороны, радуясь его крепкому сну, она отправилась в его спальню. Повар был в своей комнате, однако узнать его было очень сложно. Лицо молодого парня отекло, синие губы искривились, вывалив потемневший язык. Стеклянные глаза стали значительно шире, открывая всем залитые кровью белки. Обе руки были в петле, словно он в последний момент жизни пытался ее снять, однако этот трюк оказался ему не по силам. То, что было под ним, больше всего расстроило Нору, так как убирать пришлось именно ей.

Первым делом мисс Уолш попыталась найти графа, однако, когда ей это не удалось, она решила найти Гарпа и доктора Моргана, который выглядел так, словно ночь провел за изучением местных баров.

Каждый в гостевой сидел и думал о своем. Август прокручивал в голове события ночи, вспоминая безумное лицо Оливии, которое появилось перед ним, стоило открыть глаза. От неожиданности он откинулся назад так сильно, что стул не выдержал и опрокинулся вместе с ним. Спустя мгновение он увидел, как девочку пытается успокоить мисс Уолш, стараясь убрать руки от ее глаз. В этот момент он сделал все, что мог. Сгруппировавшись после падения, за один прыжок Август оказался рядом с Оливией и врезал ей пощечину. Возможно, будь ситуация иная, более спокойная, он рассчитал бы силу удара, чтобы не не разбить губу, хотя ударь он слабее, возможно, прием бы не сработал.

Эта пощечина словно вернула девочку в реальность, ее глаза вновь обрели карий цвет, пусть и слабый. Ее тело, избавившись от напряжения, ослабло. Трясущиеся мышцы никак не хотели держать девочку на худых ногах. Благо мисс Уолш вовремя подхватила Оливию под плечи и довела до кровати. Август, не шевелясь, стоял с занесенной после удара рукой, лихорадочно прокручивая произошедшее у себя в голове. Дыхание его походило на дыхание марафонца, только что завершившего гонку. Его сознание постепенно собирало картину случившегося и старалось найти решение в данной ситуации.

– Что это было, мистер Морган? – когда девочка была в кровати, мисс Уолш наконец начала понимать, что произошло что-то плохое. – Вы видели, что она с собой сделала?

Под глазами Оливии остались маленькие ранки от острых ноготков, которые в этой ситуации беспокоили меньше всего. Пока Август думал надо ответом, она аккуратно промывала раны девочки, периодически доставая из них маленькие обломки ногтей.

– Я надеялся, что до этого не дойдет, – Август медленно посмотрел на часы: сон Оливии длился не больше двух часов. Он поднял свой кейс и достал из него флакон. – Переходим к запасному плану…

– Это что? – волнение Мисс Уолш нарастало.

– Оливия в очень плохом состоянии, если она не поспит эту ночь, возможно, я ей больше помочь не смогу…Никто не сможет, – избегая уточнения лекарства, он открыл флакон и вылил половину содержимого в стакан. – Обычно я прописываю меньшую дозу, однако сейчас рисковать не могу, напоите ее.

Он протянул стакан и небольшую воронку, которая выручала в те моменты, когда пациент отказывался пить. Мисс Уолш покорно выполнила поручение Августа, внутри догадываясь о составе этого лекарства и переживая о том, что от такой дозы девочка вообще может не проснуться. Сперва Оливия отказывалась глотать, она просто безвольно смотрела на свою сиделку, а ее рот медленно наполнялся снотворным. Уже казалось, что придется искать другой способ напоить ее, когда Август подошел и нажал куда-то под челюсть, возможно, сдавив слегка глотку. Это непроизвольно заставило Оливию сделать глоток.

– Сейчас на часах почти три, я думаю, теперь она проспит до девяти, – мисс Уолш смотрела на доктора, который не отрывал взгляд от поясных часов и что-то, вероятно, считал, потому что его указательный палец кружил в воздухе.

– Насколько это точно? – Мисс Уолш всем сердцем хотела верить в это, однако сильно сомневалась в том, что девочка сегодня уже уснет.

Она смотрела на Оливию и просто не могла узнать ребенка, который еще несколько месяцев назад не давал спокойно жить целому дому. Нора во время каждой уборки говорила, что этот маленький бесенок стоит троих обычных детей и успевает навести хаос сразу в нескольких местах одновременно. В отличие от многих девочек, на свое двенадцатилетие Оливия попросила костюм пирата. Она читала о них много историй и знала, что девочек среди пиратов не было, только потому что она еще здесь, на суше. Ведь как только она выйдет в море, она станет самым известным пиратом. Грозным и справедливым. Ее даже не останавливало то, что она не умела плавать, хотя ее тяга к морю была невероятно сильна. Норман Брукс запрещал кому-либо учить ее плавать, потому что считал это своей обязанностью, хотя вечно откладывал уроки из– за работы. «Я зарабатываю тебе на корабль». – «Пиратский?» – «Пиратский…», и ребенок, счастливый, хватал деревяшку, представляя саблю, и шел брать на абордаж следующую убранную комнату.

Сейчас же мисс Уолш видела лишь тень, от проблем со сном девочка стала бледной, вокруг складок на теле появилась сыпь, губы ее обветрились и потрескались в нескольких местах. Спустя несколько дней болезни начались проблемы с питанием, и девочка перестала разговаривать. А в ванне после купания стало оставаться все больше волос. С каждым днем сердце мисс Уолш разрывалось все сильнее, когда она видела, что ребенок походил больше на труп, чем на живого человека.

– Мисс Уолш, эта настойка сильна, а та доза, которую я дал, может свалить Гарпа за несколько секунд, – он набрал полную грудь воздуха и, чтобы взять себя в руки, выдохнул. – Доверьтесь мне.

Несмотря на то, что Август дал Оливии настойку, он все же повторил свой прием, который ранее уже сработал. В этот раз поймать внимание девочки, а также усыпить ее оказалось сложнее. В определенные моменты веки ее начинали дрожать, что приводило к бегающему взгляду и полному повторению всего процесса с начала. «Посмотри на нее, она прекрасна», – в моменты, когда Август был готов сдаться, в его сознании появлялась мама, которая хоть немного, но придавала ему сил. Спустя несколько циклов, когда его голова уже начала кружиться от такого количества глубоких вдохов и выдохов, он заметил, что Оливия наконец спит. Избегая шума, он подошел к мисс Уолш и прошептал:

– Если она проспит больше, чем два часа, значит, она будет спать до утра, если нет… будем действовать по ситуации, а пока устраивайтесь поудобнее.

Мисс Уолш вновь заняла тахту, однако в этот раз без подушки, она даже не оперлась спиной о боковину, села на край и уставилась на девочку. Август плавно поднял свой стул и поставил его так, что тот практически не издал ни звука. В этот раз он сел на него иначе, оседлал как коня. Спинка стула располагалась перед ним и держала его сложенные руки, на которые он удобно устроил голову. Спать он не хотел. Все его внимание было адресовано Оливии. Внутри себя он понимал, что раньше, со слов мисс Уолш, она дважды за ночь не засыпала, теперь же из-за лекарства все может измениться. Он продвинулся немного вперед. Хотя последствия отвыкания от этой настойки будут тяжелые, все же это лучше, чем то, что происходит с девочкой сейчас.

5

Когда на часах стрелки показывали полшестого утра, Август отправился спать, уверенный в том, что порог пробуждения девочки пройден и она точно проспит до утра. Он сделал несколько небольших записей в дневник, решив, что утром полностью распишет общее состояние пациента. Пока ему требовался отдых. Цельного сна у него не получилось. Воспаленное сознание рисовало в комнате причудливые и жутковатые образы. Вешалка с плащом, стоило ей попасть в периферийное зрение, превращалась в тайного гостя, который каждый раз вызывал марш мурашек по телу Августа. В момент, когда доктор закрывал глаза, он четко видел лицо Оливии, ее открытый рот, слюни, словно паутина связывающие верхний и нижний ряды зубов, ее пальцы и кровь под глазами. Больше всего пугали ее глаза, которые впали в ее лицо, оставив вокруг себя темный след, словно она испачкала руки углем и попыталась этими же руками протереть глаза. Перед тем как лечь, Август задвинул шторы, предполагая, что первые лучи солнца, которые появятся уже через пару часов, обязательно его разбудят. Теперь, находясь в темноте, он никак не мог справиться с отпечатком увиденного в своем сознании.

В памяти всплыл образ доктора Байтона, который возвышался над юным Августом в своем кабинете, когда тот старался побороть кошмары.

– Что не дает тебе уснуть?

– Мысли…

– Тогда избавься от них по одной, – Джереми сидел в кресле, сложив ногу на ногу, и смотрел на мальчика поверх очков. – Я тебе объясню, как, а вечером ты попробуешь и потом мне расскажешь, договорились?

– Договорились, – прошептал Август, лежавший в гостевой спальне особняка Бруксов.

И в его голове зазвучал голос мистера Байтона, спокойный и безучастный.

– Для того, чтобы исчезли раздражители, сначала постарайся избавиться от внешних. Как только ты закроешь глаза, ты перестанешь их видеть, а это значит, что для тебя они не существуют, только темнота, которая окружает тебя. Только ты и бесконечное пространство. Представь себя парящим в пустоте. Теперь же, когда вокруг тебя ничего нет, твое сознание спешит заполнить его самыми яркими, разными событиями дня, твоими переживаниями, страхами. Воспроизведи их все на одно большое поле. Они здесь, они перед тобой. Не переживай их заново, просто изучи, рассмотри каждый под другим углом. Постепенно, начиная с самых незначительных элементов, растворяй их в своем сознании. Оно гораздо шире, чем то, что видишь сейчас, просто поглоти это все. С каждым новым вдохом все меньше и меньше деталей должно оставаться на этой картине. Спустя время ты поймешь: ты один, и больше нет ничего.

Через несколько минут Август перестал ощущать себя в этой комнате. Он уже медленно падал в неизвестность. В темном пространстве, кроме себя, он больше не видел ничего и никого, и ему это нравилось: словно находясь под водой, он продолжал свое спокойное движение вниз. Он ощущал спокойствие и умиротворение, отчего глаза его были закрыты. Он плыл до тех пор, пока ноги не встали на что– то мягкое. Голыми стопами он ощущал влажную и прохладную траву. В своем сне он оказался там, где прежде бывать ему не приходилось. Сначала, как только он поднял веки, из-за тумана его глаза не могли ничего разобрать. Лишь стволы деревьев, редко растущие вокруг. Август понимал, что это сон, однако ощущения прохладной земли под босыми ногами, а также ночная свежесть и обилие запахов (нарциссов?) внушали ему обратное. Август стоял, не решаясь сдвинуться с места, как вдруг его руки что-то коснулось. Хрупкое и теплое. Посмотрев вниз, он увидел Оливию, она держала его за руку и смотрела в глаза.

– Давай искать маму? – ее губы оставались неподвижными, голос звучал в голове.

– Я очень хочу помочь, но я не знаю, где ее искать…

Оливия продолжала на него смотреть, ее глаза были бесцветными, и казалось, что кожа слегка блестит в темноте.

– Ты должен найти мою маму, – голос звучал раздраженно, – смотри внимательно…

Август оглянулся по сторонам, его все еще окружали редкие деревья. Когда он вновь решил посмотреть на девочку, ее не стало: он не заметил, как перестал ощущать ее руку.

Во время одной из своих практик Август изучал работу подсознания как независимого органа человека и на основании некоторых наблюдений вывел теорию о том, что за нелогичностью снов скрываются подсказки и ответы на многие вопросы. Поэтому сейчас, находясь во сне, он понимал, что говорит с ним не Оливия, а его собственное подсознание, которое старается изо всех сил.

«Быть внимательней», – эту фразу Август прокручивал в своей голове, медленно продвигаясь вперед. Насколько он понимал, он оказался на небольшой поляне посреди леса, и с каждым новым шагом частота деревьев увеличивалась. Следуя банальному маршруту, только вперед, Август обратил внимание на то, что туман, которой в самом начале был по щиколотку, уже достает до пояса. А тот самый приторный запах, который был в начале (точно нарциссы), ощущается все сильнее. Пройдя немного, Август заметил маленький огонек и двинулся к нему. Когда он подошел ближе, сквозь шум листвы стала пробиваться музыка, едва уловимая. Шаг за шагом он приближался, музыка становилась громче. Она вызывала двоякие чувства. С одной стороны, ее звучание казалось красивым и убаюкивающим, но, с другой стороны, когда она играет ночью в лесу, хоть и во сне, то сеет в душе тревогу.

Август продолжал пробираться сквозь листву, пока не вышел на поляну, совсем небольшую, на которой стоял детский столик со шкатулкой и лампой. Однако стоило ему сделать шаг в сторону стола, как шкатулка умолкла и оставила его наедине со звуками ночи.

– Ты должен найти мою маму, – прошептала Оливия в голове.

Август осмотрелся по сторонам, но девочки не увидел. Казалось, лес, пока он был увлечен шкатулкой, подкрался к нему, а туман поднялся выше. Вместе с тем стало прохладней. Все это дико удивляло Августа, особенно то, что все его органы чувств прекрасно работали. Обычно во сне не так. Обычно все не так.

«Итак, что мы имеем, – Август вновь посмотрел на стол. – Детский стол, шкатулка… – он ее поднял и попытался завести, она больше не играла. – …И керосиновая лампа». Она тускло светила, то и дело мигая, словно собираясь потухнуть. Август взял ее правой рукой и направил свет на окружающий лес. Перекладывая лампу из одной руки в другую, он внимательно изучал окружение.

«Что тут у нас…», – бубня себе под нос, Август поднес лампу ближе к себе и выставил перед ней свою руку. После посветил на ближайшее дерево, столик и шкатулку. Все в этом лесу, исключая самого Августа, не имело тени. Его же тень то росла, то уменьшалась позади него, в зависимости от того, в каком положении он держал керосинку. В тот момент, когда он собирался вернуть лампу на стол, он почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Предпочитая сразу закрывать возникающие вопросы, он резко обернулся, вытянув перед собой лампу. Его тень, вопреки тому, что источник света повернулся вместе с Августом, осталась на прежнем месте – перед ним.

«Забавно», – ухмыльнулся Август, однако глубоко в душе ощутил нарастающий страх. Его тень не лежала на деревьях, как принято, а висела в воздухе. Единственное, что могло бы убедить в том, что это действительно его тень, это линия, соединяющая ноги, однако они были скрыты в тумане. Любопытство взяло верх над другими инстинктами. Август протянул руку и коснулся своей тени. Он никак не ожидал, что касание действительно произойдет. В своей голове он представлял, как рука пройдет сквозь потемневший воздух и ничего не почувствует. На деле же он уперся во что-то холодное, плотное и вязкое, будто желе. Надавив чуть сильнее, его рука проникла внутрь,

(что это?)

однако вытащить ее обратно у него не получилось. Мало того, черная жидкость, если ее можно так назвать, постепенно начала захватывать его руку. В тот же момент Август ощутил схожий холодок на своих ногах.

Его тень медленно ползла по телу, поглощая каждый сантиметр, словно трясина. Несмотря на то, что все казалось слишком реальным, Август все еще помнил, что это сон, и это внушало спокойствие. Хотя в тот момент, когда тень достигла живота, тревога вернулась.

Поднимаясь выше, тень стала сжимать его тело сильнее, так, что когда она достигла грудной клетки, Август ощутил сильное давление, отчего паника усилилась. Он уже не мог двигаться, тело окоченело, лишившись последних чувств. Ему оставалось, только наблюдать.

В голове билась мысль «Проснуться… сейчас… нужно сделать это сейчас». Тень уже достигла горла и кольцом сжималась на шее. Начались проблемы с дыханием, воздуха не хватало. Насколько Август знал о ночных проблемах, если воздуха не хватает во сне, значит, его не хватает и в реальности. Эти мысли лишили его остатков хладнокровия, и Август начал кричать. Как только его рот открылся, тень ускорила свой рост и покрыла лицо полностью, забираясь внутрь через нос и рот. Дышать было нечем, тело не слушалось, а внутрь проникала тяжелая холодная жидкость. В голове мелькнула мысль, что подобное ему уже приходилось ощущать, но вот когда, он не помнил. Ноги подкосились, он начал падать, в надежде сохранить равновесие Август постарался выставить ногу, но не вышло, он лишь дернулся.

Дернулся в своей кровати и открыл глаза. Вокруг была гостевая комната (в прошлом детская). Август лежал на спине, тело била дрожь. Теперь понятно, почему ему было холодно: одеяло сбилось в ногах, полностью открыв его. Ну, а сладкий запах, тот, что был во сне, оказался в комнате благодаря открытому окну. Август слегка приподнялся, чтобы подтянуть одеяло. Но на половине пути оно за что-то зацепилось. Пришлось без конца дергать его в надежде на то, что одеяло само себя освободит. Вновь поднявшись, он потянул что есть сил, и одеяло что-топотащило собой. Августу причудилось, что кто-то держит его одеяло, но такого быть не могло. Однако перед ним действительно было две худых руки, которые, словно два паука, перебирающие лапами, поднимая по очереди пальцы, ползли в его сторону. Вслед за ними показалось и лицо, закрытое спутанными волосами. Август подтянул к себе ноги и попытался попятиться, но спинка кровати не дала сделать этого. Его гость (или гостья?) показался ровно до плеч, после чего поднес одну руку к губам, как бы прося сохранять тишину, а другой указал в сторону шкафа. Август не сразу повернул голову, стараясь получше разглядеть ее (Саманта?), но когда все же сделал это и вернул взгляд обратно, никого уже не было. Возможно, стоило подойти и осмотреть шкаф, но желания такого не было.

В темной комнате на кровати сидел доктор Август Морган, который увидел ночной кошмар, впервые за двенадцать лет. Больше всего его пугал тот факт, что окно он перед сном закрывал, а сейчас оно было открыто и впускало уже ставший неприятным аромат цветов, который от дождя только усилился. Решив, что поспать сегодня уже не удастся, он открыл шторы и запустил утренний свет в комнату. Лучи ровными линиями разделили комнату на две стороны. С одной – Август и часть мебели, включая кровать, с другой же не было ничего, кроме шкафа. Еще несколько раз Август бросил на него нерешительный взгляд, прежде чем подошел к нему и открыл. Как он и ожидал, внутри не было ничего. Его вещи все еще хранились в дорожном саквояже. Думая, что сюрпризов на сегодня достаточно, он достал блокнот, чтобы записать первый собственный приступ парасомнии, вероятно, такой же, какой захватил этот город. Однако спустя несколько минут он в компании абсолютно белой мисс Уолш и хмурого Гарпа находился в комнате Луи Жерара, который решил, что больше просыпаться не будет.

6

Бой часов, пробивших девять раз, заставил мысли Августа вернуться в гостиную. Компания с ним была прежняя – мисс Уолш, теребившая платок в руках, то складывая его в треугольник, то вновь расправляя, и Гарп, не сводивший с него глаз. Порой Август принимал решение посмотреть в ответ, но спустя мгновение отводил взгляд.

– Мисс Уолш, мне дико неловко, но я не знаю вашего имени, – вероятно, момент был не совсем подходящий, однако это все лучше, чем сидеть в гнетущей тишине.

– Маргарет, имя мне дали в честь бабушки, правда, ее звали Маргарита, она родом из Румынии.

– Очень приятно, Маргарет, теперь будем знакомы, – Август повернул голову. – А как ваше полное имя, мистер Гарп?

– Гарп…я уже представлялся и надеялся, что вы меня поняли, док.

От взгляда, которым одарил Августа охранник графа, стало не по себе. Складывалось впечатление, что как только появится Норман, Гарп тут же повесит все проблемы дома, включая смерть повара, на него, доктора Моргана. И, не дав графу времени на раздумье, вынесет смертельный приговор и приведет его в действие. План по сближению провалился. Возможно, Август принял бы еще одну попытку завязать беседу, однако в этот момент двери распахнулись и в комнату вошло несколько человек.

– Минуточку внимания, – дворецкий Джонатан Гейл следовал привычным инструкциям, – граф Литл Оушен, мистер Норман Брукс, также господа сержант Хилл и инспектор Льюис.

– Можно просто Чарльз, – первым слово взял инспектор.

Он вышел вперед и оглядел всех присутствующих, остановив на несколько секунд свое внимание на Гарпе. Перед компанией возник полицейский средних лет с уставшим лицом, подобным морде бульдога, но с мягким взглядом. Он прослужил достаточно, чтобы не выказывать абсолютно никаких эмоций.

– Мистер Гейл, спасибо, вы можете идти, – Норман хоть и выглядел уставшим, но держался бодро, – если нам что-то понадобится, я вас позову.

Август внимательно изучал полицейских, хоть и старался не показывать своего внимания. Инспектор казался ему человеком достаточно умным, на что указывал его взгляд. Да и судя по седине на висках, жизненного опыта ему не занимать. А вот сержант, наоборот, выглядел так, словно в юности перепутал профессии. Слишком худой для того, чтобы задержать преступника, слишком детское лицо для того, чтобы кому– то угрожать, слишком педантичные движения и зализанные волосы для того, кто должен внушать страх преступному миру. Нелепо смотрелись и тонкие усики, не сбриваемые, вероятно только для того, чтобы накинуть год-другой их обладателю. Но больше всего образ полицейского разрушали круглые очки, которые делали из сержанта Хилла мальчика, развозившего прессу.

– Прошу, господа, присаживайтесь, – Норман жестом пригласил полицейских за стол. – Мисс Уолш, Гарп, инспектор Льюис просил приватных бесед с каждым из вас, но только после того, как он поговорит с мистером Морганом.

– Будьте любезны, – Чарльз Льюис ограничился только двумя словами, но этого было достаточно, чтобы ни у кого не осталось вопросов.

Покинув комнату следом за мисс Уолш, Гарп закрыл дверь и встал к ней спиной.

– Итак, мистер Морган, вы посетили наш город в качестве доктора? – к удивлению Августа, беседу начал сержант.

– Мне еще предстоит защитить докторскую степень, поэтому прошу в дальнейшем, во избежание недопонимания, избегать приставки «доктор» во время обращения ко мне, – лицо Августа не выражало особых эмоций, только указывало на приличную усталость.

– Но вы же лечите людей, не так ли? – Сержант Хилл не сводил глаз с Августа.

– Да, я практикую медицинскую психологию, – Август посмотрел сержанту в глаза, – Я окончил Тюбенгский университет, при нем же в психиатрической лечебнице проходил практику.

Норман и Чарльз, не вмешиваясь, наблюдали за беседой, однако Нормана интересовали совершенно другие вопросы, но он терпеливо ждал, когда эта прелюдия подойдет к завершению.

– Я фокусируюсь на проблемах, связанных с расстройством сна, приводящим к депривации. Обычно это нарушение памяти, маниакальные видения и расщепление личности.

– Расщепление личности? – сержант делал пометки в блокноте.

– Да, спустя несколько бессонных ночей человек начинает терять связь с реальностью, – ответил Август, – порой больные проваливаются в свои фантазии, иногда опасные, а по возвращении в нормальное состояние ничего не помнят.

– Это многое объясняет. Удавалось ли вам лечить этот недуг?

– Да. Главное – нормализовать сон и избавиться от раздражителей, вызывающих приступы, – тон, с которым Август отвечал на вопросы, все больше походил на тон преподавателя университета.

– Предлагаю перейти ближе к делу, – вмешался инспектор. – Мистер Морган, в эту ночь покончили с жизнью тридцать шесть человек, включая повара этого поместья, еще несколько граждан пропали без вести, вы с таким сталкивались?

– Скажу так: то, что я увидел ночью, наталкивает на мысли о парасомнии…

– Будьте добры говорить так, чтобы было понятно всем, – прервал его сержант Хилл.

– Парасомния – это феномен, при котором тело больного двигается во сне самостоятельно, в такие моменты человек может уйти из дома и проснуться в совершенно незнакомом месте. Именно в этом состоянии Оливия вчера и находилась, когда начала калечить себя.

– Как это исправить? – терпение Нормана подходило к концу.

– Причин достаточно много, чтобы я сейчас что-то говорил, но я думаю, именно в этом же состоянии находился мистер Жерар, когда лез в петлю. Думаю, ваша супруга также… – здесь Август замялся и посмотрел на графа.

Тот, в свою очередь, посмотрел на него и кивнул, мол, все в порядке, они знают. Тогда Август продолжил:

– Думаю, ваша супруга пропала именно в состоянии ночного блуждания, теперь осталось ее найти.

– Она слишком слаба, чтобы вернуться самостоятельно, – граф тяжело выдохнул, – времени у нас совсем нет.

– Мистер Морган, вы позволите еще пару вопросов? – инспектор закурил и предложил сигарету Августу. Тот вежливо отказался.

– Стараюсь не дурманить свой разум, еще пару вопросов, и, надеюсь, я могу быть свободен? – он откинулся на спинку стула. – Мне необходимо наблюдать Оливию.

– Долго мы вас не задержим, – ответил сержант.

Спустя несколько минут Август осознал, что, несмотря на короткое знакомство, испытывает уважение к инспектору. На то был ряд причин, но главное, что заметил Август, это то, что они действительно не тратили время на пустую болтовню и задавали вопросы предметно. За беседой они старались узнать у Августа возможные причины болезни, о том, какие еще симптомы ожидают больных, и сможет ли он всех вылечить. Предпочитая не давать никаких прогнозов, Август старался аккуратно избегать точных ответов, сравнивая этот случай с прошлыми историями, приводя в пример только те события, где все заканчивалось хорошо. Как сказал инспектор Льюис, сейчас этих ответов вполне достаточно. Больше всего новостей от Августа ждал именно Норман, то и дело нетерпеливо перебивая с вопросами об Оливии. Август пообещал ему, что спустя эту ночь он точно будет знать, что с ней происходит и какое лечение стоит выбрать. Уверенность в голосе мистера Моргана успокоила графа, и он перестал встревать в их беседу с полицейскими.

– Те, у кого есть возможность покинуть город, пусть сделают это как можно скорее, – подвел итог беседы Август, – тем более, если верить вашим словам, что это помогает.

– Мы не знаем этого наверняка, однако сообщений о гибели людей, уехавших из Литл Оушен, не поступало, – Оливер Хилл повернулся к графу: – Мистер Брукс, мы и вам настоятельно рекомендуем последовать этому совету…

– Я не могу бросить Саманту, сперва надо ее найти…

– Мистер Брукс, если сегодня изменений в состоянии Оливии не произошло, то я могу отправиться с ней в Дувр, там я попрошу для нее хорошую палату и продолжу лечение, – вмешался Август.

– Стоит поспешить, если повторится прошлогодняя история с дождем, то вновь размоет дороги, и тогда покинуть город получится не у всех – предупредил Чарльз Льюис.

– Я знаю, я здесь живу, – отрезал Норман. – Завтра мы покинем город вместе, а пока, мистер Морган, сделайте все, что в ваших силах.

– Тогда я, с вашего позволения, пойду, – Август встал, – господа.

7

Для Августа не было большой неожиданностью то, что, открыв дверь, он моментально налетел на Гарпа. Тот, не произнеся ни слова, проводил его до поворота. Каждый раз, когда Август попадал под его пристальный взгляд, он ощущал себя виновным во всех грехах и старался держаться уверенно, не вызывая подозрений, хотя понимал, что со стороны это выглядит довольно глупо.

Подходя ближе к комнате девочки, он почувствовал, как в нем нарастает тревога. Его мучала совесть за то, что он дал ей опиум, пусть и разбавленный. Больше всего он переживал за то, что оставил ее одну и сейчас за дверью может быть все что угодно. Буквально за минуту в его сознании появилось сразу несколько сцен, каждая много хуже предыдущей. Ее состояние было нестабильно, и длительный сон мог вызвать летаргию, либо организм не принял настойку, и теперь девочка с пеной у рта лежит мертвая. И ее смерть висит на нем очередным грузом.

– Мне бы об этом сообщили, – сказал он сам себе твердо, остановившись перед дверью в комнату Оливии.

Однако слова не произвели никакого эффекта, открыть и войти все еще было сложно. Август стоял и продумывал модели своего поведения на каждый из сценариев, даже на тот, в котором Оливер Хилл и Чарльз Льюис поднимаются, чтобы арестовать его за неумышленное убийство девочки. Щелчок дверной ручки заставил его прийти в себя и отогнать ворох мыслей в дальний угол. Там они будут ждать своего часа, когда Август вновь начнет сомневаться и перестанет верить в свои силы.

– О, мистер Морган, слава богу, вы здесь, – последние слова заставили Августа напрячься.

– Что-то случилось?

– Да, мне нужно спуститься для беседы с инспектором, хотела, чтобы вы побыли с Оливией, – она посмотрела на него, ее глаза сияли, а на лице появилась легкая улыбка. – Представляете, мы позавтракали!

– Отличная новость, – Август почувствовал легкое облегчение, хотя чувство тревоги никуда не ушло.

Зайдя в комнату, он в который раз убедился, что энергетика человека и его состояние сильно отражаются на окружающее его пространство. Если вчера спальня девочки напоминала склеп с обитающим там живым мертвецом, то сейчас комната казалась значительно уютней. Оливия сидела, прислонившись к спинке кровати, она не выглядела здоровым человеком, однако ее взгляд стал разумным. Как только она услышала, что в комнату кто-то вошел, она медленно подняла глаза. На ее лице возникла слабая улыбка. Август не спеша подошел к кровати, изобразив на лице приветливую улыбку. Он действительно был рад тому, что девочка чувствует себя лучше, однако утренние новости, да и метод лечения вызывали тревогу. «Ей об этом знать не стоит», – Август мысленно тряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок.

– Привет, Оливия, меня зовут Август, – подвинув стул ближе к кровати, он аккуратно сел на него.

– Здравствуйте, ваше лицо кажется мне очень знакомым, – ее голос звучал тихо и болезненно.

– Я был здесь вчера, помогал тебе уснуть, ты что-нибудь помнишь?

– Нет, я помню, как мне читала Нора, а потом приходил отец, что-то говорил про маму, – она опустила глаза, – наверное, он думал, я сплю, правда, потом все действительно стало как сон.

– Как ты себя чувствуешь? – Август положил свою руку на ее запястье, пульс был едва заметен.

– У меня перестала болеть голова, – она попробовала поднять руку, – а вот тело пока слушается плохо.

За беседой с Оливией Августа посетила мысль, что, будь он проворней несколько лет назад, сейчас он мог быть отцом похожей девочки, возможно, немного младше, чем Оливия, но все же она бы уже могла говорить и называть его папой. Сам не замечая этого, Август представил свою семью, где роль жены выполняла Хэзер, а Оливия, только со светлой головой и голубыми глазами, была его дочерью. С Хэзер они проходили практику в лечебнице, на второй месяц общения у него появились чувства к ней. Вот только на взаимность рассчитывать не приходилось. Однажды, когда он, собравшись с духом, попытался сделать шаг, она жестко поставила его на место. Возможно, из-за этого сценарий их идеальной семьи в фантазиях Августа всегда легко рушился. Чаще всего Август не замечает, как это происходит и как мысленный вихрь легко уносит его от реальности. В итоге это сильно отражалось на его настроении, и сейчас, словно ему не хватало переживаний, он вдруг почувствовал себя неважно только от той мысли, что у него все еще нет детей. В том, что он был бы хорошим отцом, Август не сомневался.

1

Пару дней назад этот бар мог похвастаться популярностью среди местных. Здесь коротали вечера мужики, чьи жены сидели у них в печенках, и они старались вымыть их оттуда доброй порцией бурбона. Были здесь и дамы, которые за несколько монет могли поделиться какой-либо заразой, хотя, возможно, в этом баре все знали друг друга настолько давно, что зараза на всех была общая. Сегодня утром владелец бара Дэни Стоун повесил замок на дверь, так как клиентов не осталось. Рисковать и ждать удачи он не хотел, поэтому принял решение как можно скорее открыть дело в другом местечке. А клиентов он найдет быстро, это он умеет. Мистер Стоун верил, что как только найдет подходящее место, то вышлет дилижанс за всем, что осталось в баре, и просто перевезет. Ехать он планировал на рассвете, так как после обеда ожидался ливень, на который указывали грозные тучи, идущие с севера. К его несчастью, этим же вечером Тени Севера под шумное веселье лихо опустошали бар. Сейчас здесь не было ни одного человека, кого бы беспокоила судьба городка или проживающих в нем людей. Для них это все казалось удачным стечением обстоятельств. Каждый из них уже заработал приличное состояние и грезил о новой жизни в Лондоне, Париже или где подальше, за океаном.

Сперва их было всего трое: Капитан, Малыш и Бурый, который получил прозвище из-за непривычного для этих мест темного оттенка кожи. О реальной причине своего цвета он предпочитал молчать, а тех, кто пытался строить теории, он быстро заставлял умолкнуть. Спустя две ночи промысла в одном из домов они встретили Джо, ирландца, который предпочитал, прежде чем войти в темную комнату, выстрелить туда дважды. Он был высок и имел широкие плечи. Поняв, что цель их связывает одна, они решили объединиться, потому что понимали, что добычи хватит на всех.

Спустя неделю Джо познакомил их с морским проходимцем Финли, который лихо расправлялся с любым препятствующим замком. Весь заросший, с густой бородой и непослушными каштановыми волосами, он походил то ли на пирата, то ли на бродягу. Именно он сказал банде, что мистер Стоун планирует покинуть свой драгоценный бар и оставить им свое наследство. Знал он это потому, что последние несколько месяцев появлялся в этом баре чаще самого владельца и знал практически всех посетителей.

Часам ранее, в тот момент, когда компания наконец справилась с замком – впервые они решили все сделать тихо – и попала в бар, Капитан представил нового члена их предприятия.

– Не слишком ли нас много? – спросил Джо.

– Действительно, больше людей, значица, больше разговоров и меньше фунтов, – язвительно продолжил Финли. – Я этого парня вижу впервые, и он мне не нравится!

– Он вам не девка, чтобы нравиться, – осадил его Капитан. – Если я сказал, что он с нами, значит, так этому и быть. Ваше дело лишь гривой махать в знак согласия, а кому не нравится, могут катиться к черту!

– Вас, обсосков, собрал именно Капитан, поэтому проявите уважение! – вступился Малыш и сделал шаг в сторону нового паренька.

– Зови меня Ральф! – он протянул свою руку и изобразил подобие улыбки, оголив свои редкие зубы.

– Ты утомляешь, – новичок посмотрел ему прямо в глаза, после на всех остальных. – Можете не переживать, я с вами, отбросами, ненадолго, так что заткнитесь и терпите…

Напряжение, которое появилось вместе с незнакомцем, быстро нарастало. С каждым новым словом нервозность в баре усиливалась, и в момент, когда этот наглец, не пожавший руку Малыша, осмелился им что-то сказать, Джо закипел окончательно и выхватил револьвер из кобуры. В ту же секунду Капитан схватил пепельницу, стоявшую на баре, и метнул в него. Возможно, он хотел попасть в пистолет и выбить его, однако пепельница угодила в самого Джо, отчего тот чуть не упал, однако пистолет все же не выронил.

– Отставить! – Бурый встал между бандой и новичком. – Всем закрыть рот и слушать Капитана!

Джо с залитыми кровью глазами сел на барный стул, положив на стойку револьвер дулом в сторону незнакомца. Малыш открыл бутылку рома и протянул ему, как лучшее средство от стресса. Финли прикурил сигарету и оперся на стол. Капитан выдвинул бочку из-под бара и забрался на нее.

– Все мы знаем, ради чего мы здесь, – он сделал глоток виски. – Ради мистера Нормана Брукса, а точнее, его дома!

– Они еще здесь… – заметил Финли.

– Ненадолго, Фин, мой доверенный человек в доме сказал, что приехавший доктор не справляется и мистер Брукс следующим утром покинет Литл Оушен, – Капитан заметил, что предчувствие добычи слегка успокоило банду и вызвало неподдельный интерес.

– Тогда мистеру Бруксу нужно торопиться, потому что если такой дождь продолжится, то все подъездные дороги размоет, и они уже никуда не уедут, – задумчиво произнес Джо.

– Вот именно, – резко подхватил его слова Капитан, – и как только он отчалит, придем мы и вскроем тайник, заберем то, что не забрал граф, и покинем город.

– Босс, есть вопрос, – Малыш поднял руку.

– Да.

– Как мы попадем в тайник, если, по слухам, он из чистого металла и без шифра его не открыть?

– Если бы Джо успел выстрелить, то уже никак, – он указал рукой на новичка. – Позвольте представить: мистер Ману, наш взрыватель…

– Аap sabhee nashvar hain3, – прошептал Ману, направляясь в дальнюю часть бара.

После того как Капитан в деталях поведал план, настроение в баре улучшилось, и все приступили к тому, чего, собственно, и ждали. Джо и Финли сидели за баром и делали странные заказы, а Малыш, как услужливый бармен, старался угодить посетителям. Ману занял место за маленьким столом под лестницей, обычно там сидели дамочки, предлагавшие свою компанию за несколько шилингов, однако он этого не знал, да и место его вполне устраивало. Он достал маленький блокнот и что-то писал, издавая непонятные шипящие звуки. Капитан устроился за столом, закинув на него ноги и медленно раскачиваясь на стуле. Он курил, глаза его были закрыты.

Капитан устроился за столом, закинув на него ноги и медленно раскачиваясь на стуле. Он курил, и глаза его были закрыты.

Наполнив два бокала неплохим ирландским виски, Бурый сел рядом.

– Держи, Босс, – он протянул ему стакан.

– Поставь, – Капитан открыл один глаз и посмотрел на Бурого. – Тебя что-то беспокоит?

– Да, этот парень, – он слегка кивнул в сторону лестницы. – Насколько ты ему доверяешь?

– Я не доверяю никому. После того как он взорвет дверь, я первый пущу пулю ему в лоб, поверь, он не в доле.

– Я думаю, Джо сделает это раньше, – пошутил Бурый.

– Джо славный парень, правда, принимает решения задницей, – Капитан вновь посмотрел на своего помощника. – Что-то еще тебя беспокоит?

– Я все думаю о том, как мы будем покидать этот город, – он допил содержимое бокала и наполнил его вновь, – дождь идет с самого утра, а, завтра, пока мы управимся, будет вечер, и дорога вряд ли уцелеет.

– Поверь, у меня есть запасной вариант.

Лишь на мгновение Бурый усомнился в словах Капитана, однако стоило посмотреть в его глаза, как он вновь почувствовал себя спокойным и уверенным. Иногда ему казалось, что Капитану неведомы никакие эмоции. Еще раньше, когда их предприятие старалось безуспешно существовать в рамках закона, Эван (прозвище Капитан он получил немного позже) легко переносил все лишения и никак не реагировал на скверные новости. Но это имело и обратную сторону: радоваться позитивным новостям Эван также не умел. Бурый заметил несколько дней назад, что ко всему прочему Кэп стал позже ложиться, а вставать раньше других. В один из дней он решился поговорить об этом, однако честного ответа не получил.

2

В первую ночь Эван проспал около пяти часов, и несколько дней его сон длился не больше того. Каждый раз причина пробуждения была одинаковой – выстрел в голову. Каждый раз по-новому. Это были полицейские, исполнившие приговор на месте, был и Джо, предавший его в последний момент, однажды в него выстрелил подросток, появившийся из-за угла. Все они, что удивляло больше всего, стреляли в одно место, в висок. В тот же миг он вскакивал на своей кровати, держась за место выстрела. Обычно оно пульсировало, и несколько минут он не мог сообразить, было ли это на самом деле. В прошлую ночь Эван проснулся, когда на часах было пятнадцать минут четвертого, а это значит, что сон занял всего лишь два с половиной часа. Особых проблем со здоровьем это не вызывало, поэтому беспокоиться было не о чем. Но тело порой стало подводить, в этом он убедился в очередной раз после того, как пепельница угодила не туда, куда он целился. Да и память, стоит признать, стала хуже. В остальном все его устраивало. Ему было достаточно того, что он мог полежать некоторое время с закрытыми глазами, чтобы те отдохнули, а после продолжить свои дела.

Вот и сейчас, после разговора с Бурым, он вновь погрузился в свои мысли, при этом натянув шляпу на нос, чтобы свет не пробивался через веки. В мыслях его строился план по покорению Америки, он слышал, что такие, как он, добиваются там успехов. А имея достаточный стартовый капитал, он сделает это быстрее. Возможно, стоит предложить отправиться и его банде, все-таки вместе будет надежней. С мыслью о том, что сейчас подходящее время, чтобы это обсудить, он поправил шляпу и открыл глаза.

Странно, что он не заметил того, как все разошлись. Газовые рожки, отвечающие за основной свет в баре, не горели, лишь несколько свечей, стоявших на барной стойке, были зажжены. Эван обошел первый этаж, но так никого не нашел, только несколько пустых бутылок как напоминание о том, что здесь кто-то был. Обычно Джо и Финли засыпают там же, где и пьют, но, возможно, в этот раз они решили подняться наверх и отдохнуть с удобством. Двигаясь вверх по лестнице, Эван заметил, что свет как-то предательски тускнеет, словно его окутывает темная пелена.

– Это логично, никто не будет спать с зажженным светом.

Несмотря на это, что-то заставило его остановиться в нескольких шагах от второго этажа. Он обернулся посмотреть на первый этаж, свет от свечей на баре едва касался его ног, а о том, чтобы осветить дверь, ведущую дальше, речи и быть не могло. Последние шаги дались особенно тяжело, что-то его все-таки настораживало во всей ситуации. Непривычная для его людей тишина, слишком густая темнота и этот запах, которого раньше он не замечал. Возможно, кто-то пролил слишком душистое вино. От такого сладкого аромата першило в горле. Взявшись за ручку, Эван медленно, стараясь сохранять тишину, повернул, так же плавно и бесшумно открыл дверь. Прежде чем двинуться дальше, его свободная рука достала из кобуры револьвер. Эван вошел в коридор с несколькими комнатами, уступив дорогу лишь своему оружию. Запах здесь был сильнее. Продолжая свои поиски, Эван, ступал осторожно, старательно выбирая место, куда поставить ногу. Комнат на этаже было немного – по две с каждой стороны и еще одна напротив него, в конце. Первые две по обе стороны оказались пустыми. Сделав еще один шаг, Эван остановился, ему показалось, что он что-то слышит.

– Джо!

– Джоджоджоджо… – раздался шепот нескольких голосов. Капитан развернулся: – …джоджоджоджо.

– Фин!

– Финфинфинфин – добавилось еще несколько голосов. Он стоял, не решаясь двинуться дальше. Создавалось ощущения, что шепчет сама темнота, постепенно окружая и сдавливая его.

– Джофинджофинджофин…джофин…

Игнорируя то, что он слышит, Эван двинулся дальше. В следующих двух комнатах также не было никого.

– Джоджоджо… Финфинфин…

Шепот нарастал, а вместе с ним и запах. В какой-то момент Эван заметил что-то странное на стенах. По ним словно стекала темная вода, только делала она это в обратном направлении, снизу вверх. Прежде чем отправиться на потолок, каждая капля набирала достаточную массу, а потом взлетала вверх, хвостом цепляла за собой другие капли. Со стороны можно было подумать, что армия слизняков решила поселиться под потолком. Как только капля достигала своей точки, она словно сливалась и насыщала темноту, в которой стоял Эван. Его левый висок стало жечь в тот самый момент, когда он подошел к последней двери.

– Джоджоджо…

Там кто-то был, так он чувствовал, ощущал…

– Финфинфин…

Кто-то скребся в дверь, так он слышал, ему казалось, что он слышит.

– ДжоджоджоФинфинфин…

Держась одной рукой за голову – боль была такая, будто об это место затушили сигару, – Эван приоткрыл дверь. В образовавшуюся щель он вставил дуло и им уже отодвинул дверь полностью. В тот же момент он вытянул руку, целясь в пустоту, поводил ею из стороны в сторону. Комната была пуста. От запаха началась тошнота. Боль перекинулась на левый глаз, от этого Эван его прикрыл. Еще шепот: трудно его не замечать, когда, кажется, что шепчут внутри головы!

– Джоджоджо… Финфинфин…

Держа револьвер в правой руке, он приложил ее ко лбу. Холод от оружия слегка унял расползающуюся боль. Круговые движения руками в области глаз помогли еще немного снизить болевые ощущения. Убрав руку ото лба, хотя левая осталась на виске, Эван обернулся и заметил, что он прошел поворот. «Прошел… Джоджо… или его не было?…финфин», – мысли путались, в них то и дело проникали шепчущие голоса. Эван, не разворачиваясь, сделал несколько шагов назад и повернулся направо. Это был похожий коридор с тем же количеством комнат, за исключением того, что в конце него кто-то стоял. Эван направил туда револьвер и хорошенько прицелился.

– Эй, ты!

– Эйтыэйтыэйтыэйты… – сразу же добавилось еще несколько голосов.

– Джоджоджо…

– Финфинфин…

– Эйтыэйтыэйты…

Человек что-то ответил, но шепот стал настолько явным, что заглушил его. Голова разболелась сильнее, казалось, что в висок что- то вонзают. Из-за запаха желудок подбирался к горлу.

– Ааа, – закричал Капитан и выстрелил.

Его белки были красными, из глаз, против его воли, бежали слезы, картинка плыла.

– Джоджоджо… Аааа…. финфин… эйты…

– Финфин…джоджо…финфинфин…

– эйты…ааааа…эйтыэйты…аааа…

Добавились новые голоса, в итоге все смешалось в давящий шум. Все, что он услышал, это свой крик и выстрел. И увидел, что незнакомец выстрелил тоже, в тот же момент, но в другую сторону, потому что стоял к нему боком. Секундой позже он почувствовал, как пуля входит в его висок, разрывая черепную коробку.

Все в баре видели, как Капитан дернулся, да так сильно, что стул под ним не выдержал, и он рухнул на спину.

– Кэп, все в порядке? – Бурый протянул руку и помог подняться.

– Да, я, видимо, уснул.

– Ты не ушибся?

– Нет, все в порядке.

Настроение в пабе было веселым. Джо и Финли беседовали о девках, а Малыш Ральф с интересом слушал.

– И отец ее, значица, когда меня увидел, сказал, что если еще раз я появлюсь у них на крыльце, он отстрелит мне яйца…

– А ты?

– Я прострелил ему колено, – Финли плюнул, – а потом, значица, ушел на месяц по Северным морям…

Бурый сидел за соседним столом и думал о чем-то своем. Вот только Ману нигде не было. Капитан посмотрел на часы: прошло сорок минут. Это немного, но была надежда наверстать остаток ночью, хотя внутреннее предчувствие указывало на обратное. Висок сильно жгло.

3

Страшно признать, но Литтл Оушен начал умирать гораздо раньше, чем его одолела неизвестная болезнь. В последние несколько лет запасы сельди в море резко сократились и производство консерв снизилось. Хозяин завода – мистер Брукс, провел значительное сокращение сотрудников. Сперва люди бунтовали, собираясь на улицах с транспарантами и факелами, но после, когда никакой реакции не последовало, все как-то само собой успокоились. Цепной реакцией это привело к тому, что общее благосостояние города упало. Люди уже не могли позволить себе купить то, что покупали раньше. Первым, кто покинул город, был Эшли Голберт, он по заниженным ценам распродал все костюмы и платья, которые были в его ателье, практически даром отдал всю свою мебель и налегке отплыл в Данию. Когда до него дошли слухи о том, что сейчас происходит в городе, он лишь пожал плечами и произнес: «Рано или поздно это должно было случиться». Следом за ним закрылось несколько баров, где продавали приличный виски. Никто ни с кем отъезд не обсуждал и никак не планировал и уж точно не сговаривался, но получалось все очень слаженно, жители легко расставались с имуществом и покидали без сожалений это место.

Когда только ХIХ век наступил, островок, на котором сейчас стоял Литл Оушен, был полуостровом, точнее, земляным отростком на севере графства Йоркшир. Здесь даже пытались добывать уголь, однако с учетом всех затрат выходило это предприятие довольно невыгодным. Тогда старатели побросали шахты и взяли в руки удочки с надеждой, что отлов рыбы будет лучше, чем поиск угля. Несколько семей переселились на самый край, на север полуострова, там же и обустроились. О том, какой старик и в каком бреду дал название общине, в будущем ставшей городом Литл Оушен, точно сказать было сложно. Однако те два десятка людей, что жили здесь, приняли это название с радостью. Ходит слух, что тот самый старик, говорят, его звали Йорик (или Иорн), накануне шторма, когда был сильный отлив, увидел, что на месте моря осталась небольшая лужа соленой воды, полная рыбы. То ли градус в голове за него решил, то ли старческий маразм, но Йорик вдруг с криком побежал. А куда он бежал, было известно только ему.

– Боже, океан усох, моря нет! Это же маленький океан!

Йорик принял решение во чтобы то ни стало вернуть океан к берегам и, прихватив с собой кисет с табаком, трубку и две бутылки рома, отправился в сторону заката солнца. Никто даже не пытался его остановить, полностью веря в это дело. Стиви Малоун даже снарядил его в дорогу, дав из своих личных запасов те самые две бутылки. И еще одну, чтобы сейчас выпить за доброе дело.

– Ты… там это… разберись как следует…

– Если это морской черт балует, уж я-то душу из него вытрясу!

– Я б с тобой пошел, да кто-то ж должен за твоей женой-то приглядывать.

– Да я сам… – Йорик махнул рукой – Спасибо тебе, Стиви.

На закате Йорик ушел. Жители собрались на берегу и проводили его взглядом. Кто-то вздыхал, кто-то поражался глупости, но понимал, что в меньшинстве, и поэтому переубеждать смысла не было. Были и те, кто восхищался героизмом.

Утром, когда жители проснулись, первым делом они посмотрели в сторону моря. Оно вернулось, а вот Йорик нет. Стиви, как и обещал, приглядывал за его женой. Все чаще и чаще. Да так усердно, что в один из дней решил поселиться у нее. Так он мог приглядывать за ней круглыми сутками.

Так их община и жила бы себе тихо и неприметно, пока в один из дней на холме полуострова не началось движение. Дети, бегавшие на разведку, говорили о том, что людей там, как муравьев, и все они что-то строят. А уже несколько месяцев спустя жители могли видеть особняк на холме. В один из дней к ним пришли два молодых парня, представить новых владельцев этих земель.

– Меня зовут Оллин, а это мой брат Фергус – легкий кивок вежливости, – отныне эти земли принадлежат семье Кимбол.

– Кто такие Кимбол? – почесывая зад, Стиви сделал шаг. Жители собрались небольшой группой за его спиной.

После того как Йорика не стало, он стал за главного. Никто этого не обсуждал, все как-то для себя решили это. Вероятно, просто никто другой не хотел брать на себя ответственность.

– Это мы, идио…

– Они перед тобой, – не дав договорить Фергусу, вмешался Оллин, – видите ли, господа, это место как нельзя кстати подходит нашей семье, а так как прав на нее ни у кого не было, мы ее выкупили, и теперь она наша. Как ваше имя?

– Стиви…

– Вы чем занимаетесь?

– Рыбачу…

– А с рыбой что делаете?

– Едим…

– А ту, что не съедаете?

– Солим или вялим.

– А потом?

– Потом едим…

– Хм…

Фергус не выдержал, размял шею так, словно готовился к спаррингу по боксу, и вышел вперед.

– Ты же видишь, брат, толку нет, дай мне объяснить.

Оллин лишь слегка отошел и сделал плавный жест рукой, приглашая брата пройти вперед.

– Эта земля наша. Мы вас не гоним. Но те, кто останутся, будут служить нам, – Фергус оглядел всех. Судя по глазам, вопросов не было. Он поднял лицо к небу, мысленно моля Бога о том, чтобы люди его поняли. – Половину рыбы, которую вы ловите, будете отдавать нам.

Кто-то из толпы хотел было задать вопрос, но под взглядом Фергуса решил, что оно того не стоит.

– Некоторым из вас предложат работу, если вы ее будете качественно выполнять, то будут за нее платить.

Послышались звуки одобрения, многие закачали головами.

– Тех, кто не согласен, просим покинуть эти земли в течение двух дней.

Остались все, постепенно устраиваясь на работу в эту семью. На удивление вся община оказалась невероятно трудолюбивой, оставалось лишь их направлять. Многие даже построили новые дома, поближе к особняку, им казалось, что так будет статусней. Первая лавка, которая открылась в этом месте, предлагала жителям рыболовные снасти, ловушки на мелкое зверье и инструменты для ремонта. Две недели после был большой праздник, потому что Стиви построил настоящий бар, взяв небольшую ссуду у семьи Кимбол и через их связи прикупив приличную партию ирландского виски. А так как деньги получали здесь все и тратить их было не на что, они рекой потекли в бар «Йорик – морской черт». Все- таки Стиви чувствовал ответственность перед стариком. И во время каждого шторма жители собирались в этом баре, чтобы поднять бокал за Йорика веря в то, что гремит так, потому что тот до сих пор бьется с морским чертом. Со временем предлог этот был забыт, а вот традиция собираться здесь в шторм осталась. Постепенно вокруг особняка словно грибы стали появляться новые дома, лавки, бары. Богатство семьи Кимбол удачно сдобрило почву вокруг, так что спустя пару лет здесь было порядка пяти сотен жителей.

Сама же семья Кимбол большой не была – несколько стариков, которые не выходили за территорию особняка, родители братьев, добрые правленцы Этан и Лилит Кимбол. Этан занимался тем, что отправлял телеги с товаром и следил за тем, чтобы торговля шла хорошо. Лилит все свободное время уделяла обучению местного населения. Иногда она устраивала вечера музыки и театральных представлений на небольшой площади перед особняком совершенно бесплатно, что давало свои результаты. Она замечала, как меняется общество в лучшую сторону, и это не могло не радовать.

Спустя время Оллин обзавелся женой, а та подарила ему сына Ричарда и десятью годами позже дочку Саманту. Ее воспитанием занимались всей семьей, даже нет, всем городом, каждый знал и любил Саманту, а когда она вернулась со Штатов с женихом, его приняли как родного. Юный Норман уже тогда обладал мощным зарядом, а под руководством Оллина, прекрасного дипломата и управленца, превратился в успешного бизнесмена. Он вместе с собой привез несколько жестяных банок и предложил вместо говядины закатывать туда рыбу. Благодаря этому город совершил большой прыжок и стал маленьким промышленным центром по производству рыбных консервов. А когда благодаря армейским знакомствам семьи удалось подписать контракт на обеспечение английских войск этими консервами, семья стала в разы богаче, что отразилось и на городе. Теперь же здесь было больше тысячи жителей, десятки баров, пекарен и ателье. Все это появилось словно за одну ночь. Никто уже, кроме тех, кто собирался в шторм у Йорика, не помнил город прежним. Тогда же и решено было сделать заводь для разведения рыбы, из-за которой соединяющая часть острова развалилась и на ее месте решено было построить мост.

За два десятка лет дома и здания, будто виноградная лоза, от севера до юга оплели весь этот остров. И если в то время пройтись вечером от бара Йорика до моста, то можно заметить по домам и улицам, как он рос. Сейчас же город умирал в обратном порядке, словно ничего и не было. Хворь в разы ускорила этот процесс. Так же, как неизлечимая болезнь порой убивает человека за несколько дней, так же и проблема со сном губила город. От моста до центра виноградная лоза уже засохла.

4

После обеда дождь стих и перестал стучать по кровле и стеклам, лишь только мелкие следы на лужах намекали на то, что он моросит. Тучи все еще нависали над городом, создавая ощутимое давление. Казалось, будто расстояние между небом и землей сокращалось, а безветренная погода способствовала тому, что скапливались испарения, поднимая с земли все смытые запахи.

Покинув комнату Оливии, Август решил воспользоваться моментом, чтобы изучить территорию особняка и подышать свежим воздухом. В особняке было не продохнуть. Запах сырости и пыли вперемешку с ароматами цветов и лекарствами создавал такой парфюм, от которого закладывало мысли. Прежде чем отправиться на прогулку, Август поручил мисс Уолш вывести Оливию на свежий воздух, и пока ее не будет, проветрить комнату и заменить постельное белье. Между делом Август заглянул в кабинет мистера Брукса, и когда там никого не застал, отправился на задний двор. Выйдя на террасу, Август понял, насколько заблуждался: дождь не подарил этому дню свежести, наоборот, сделал воздух более тяжелым. Все же в доме ситуация была хуже и пока возвращаться туда не было никакого желания.

Для того чтобы добраться до берега, необходимо было проделать приличный путь вниз по белым ступеням. Холм был не настолько крут, однако ступени решили все же сделать для удобства пожилых родителей Саманты, которые любили проводить последние дни на берегу. Там же для них была построена небольшая терраса с обеденной зоной. Туда же интуитивно направился Август. Ступени были широкие, из-за чего на каждой приходилось делать несколько шагов, и вот когда Август был уже на десятой (или девятой, считать он их начал не сразу, поэтому уверен точно не был), его окликнул Норман Брукс.

– Мистер Морган, будьте любезны, дайте минутку, я составлю вам компанию!

– Я вас жду, – Август прислонился к перилам и достал часы, время близилось к четырем.

Норман достаточно быстро наверстал это расстояние, ловко перескакивая с одной ступени на другу, выглядя комично со стороны, особенно с учетом его возраста и статуса. Будто бы прыгал вовсе не он, а какой-то юноша, спеша, например, на встречу со своей избранницей. Август, не скрывая любопытства, наблюдал за ним.

– Я делал так раньше, когда был моложе, – сперва выдохнув, ответил Норман на возникший в голове Августа вопрос, – так было проще и быстрее, чем топтаться на каждой ступени по несколько раз.

– Следующий раз попробую так же.

– Главное – не подверните лодыжку, – Август и Норман продолжили спуск, однако уже спокойным шагом. – Я видел Оливию…

Август посмотрел на Нормана и заметил, что тот выглядел довольно уставшим, но в глазах горел огонь.

– Мистер Морган, я не знаю, что именно вы сделали, но спасибо…

– Не стоит, лечение еще не окончено.

– Мне удалось поговорить с моим ребенком, мне кажется, я забыл, насколько звонкий у нее голосок…

– Мистер Брукс, я рад за вас и вашу дочь, но, пожалуйста, давайте не будем пока делать никаких выводов, – Август остановился и нервно потер подбородок. – Я стараюсь спасти вашу дочь.

– Вы, я полагаю, этого не знаете, но если бы вы сегодня ночью не справились, то я бы пригласил Баро, – словно стыдясь за недоверие к доктору, Норман отвел взгляд и смотрел на спокойное море.

Август нахмурил брови и вопросительно посмотрел на Нормана.

– Баро? Это кто? Местная колдунья?

– Все его называют Баро, потому что он сам так себя зовет. Он жил в этих краях еще до того, как я сюда переехал, и, насколько я помню, уже тогда на его голове была седина, – слегка усмехнулся граф, понимая, насколько это нелепо звучит.

Август, не перебивая, слушал и внимательно изучал графа.

– Баро – единственный, кому удается погрузить человека в сон.

– Тогда почему он не поможет этому городу и почему вы не обратились к нему сразу, когда проблемы начались у Саманты? – Они дошли до террасы и заняли скамью.

Норман достал портсигар, украшенный по краям золотом, и предложил закурить Августу. Тот отказался.

– На тот момент я о нем не слышал, точнее сказать, о его чудодейственном методе, – Норман затянулся. – Мне об этом сказал Луи несколько дней назад, потому что тот ему помог.

– Мы все увидели, как он помог, – Август ощущал, как в нем растет недоверие к этому человеку. – Он осматривал вашу дочь?

– Нет, на тот момент я уже отправил за вами Джоната, нашего дворецкого. К тому же запросил он слишком высокую цену.

– Какую?

– Все, что у меня есть, – Норман обернулся, указывая рукой на дом, – эту землю, этот завод, этот особняк, в общем, в буквальном смысле все, что я имею.

– Для шарлатана он очень уверен в себе, сейчас люди ходят к нему?

– Этой ночью его тайно навещал Гарп и передал мне, что все те, кто не уехали и не покончили с собой, собираются по ночам у него. И спят.

– Думаю, мне стоит с ним познакомиться, – Август встал. – У меня еще один вопрос к вам: как давно цветут нарциссы?

– Сколько себя помню…

– И раньше ничего подобного не случалось?

– Нет.

На этом их разговор сам собой иссяк. Еще немного Норман составил компанию Августу, однако больше никто ни о чем друг друга не спрашивал. Каждый думал о своем. В мыслях Август уверенно связывал ночные проблемы с усиленным запахом этих цветов. Он представлял себя стоящим в лекционном зале перед коллегами.

« …и тогда я решил связать настойчивый запах Narcissus4, а если вам не знакомы работы Уильяма Герберта, то запах нарцисса, и ночные кошмары жителей городка. Серией экспериментов, – Август ходил перед доской, содержащей рисунки головного мозга и цветка, – я доказал, что на вдохе, через дыхательные пути, в гипофиз попадают частицы пыльцы, отчего вырабатываются гормоны, вызывающие парасомнию. В этом же состоянии больные способны причинить себе вред или лишить себя жизни. А так как сновидения отчетливо формируются во время фазы быстрого сна, люди начинают видеть кошмары. И как только больной просыпается, спать он уже не может. Все мы с вами понимаем, что если на сон отводится не больше двух часов в сутки, общее состояние организма ухудшается, что также приводит к летальному исходу. Лишив жителей источника этой проблемы, я, без тени скромности, спас этот город.

– Мистер Морган…

– Зовите меня доктор Морган…

– Доктор Морган, а что стало причиной того, что аромат этих цветов стал ядовитым? Ведь несколько прошлых лет таких бед у людей не было.

– Причина в том, что… А в чем же причина?»

Эта мысль вернула Августа на террасу, он вновь почувствовал запах, ощутил окружающую духоту. Его слух обратно стал воспринимать окружающие звуки, в том числе и легкого морского прибоя. Оглядевшись, Август понял, что стоит уже один и Нормана нигде нет.

Предчувствие скорого дождя заставило Августа двинуться обратно в сторону особняка. По пути он старался вспомнить, в какой момент Норман оставил его и почему не стал предупреждать.

Возможно, он и сказал что-то, но Август вряд ли услышал. На подходе к дому он решил обойти его со стороны забора, решив воспользоваться парадной дверью, чтобы попасть в дом.

Перед домом места было значительно меньше. Круговая подъездная дорога, имевшая начало и конец у металлических ворот, и неработающий фонтан по центру.

«Интересно, сторож сейчас на месте?» – подумал Август в тот момент, когда его взгляд остановился на небольшом помещении у ворот. Он помнил, что их встречал сторож, однако его не представили, когда проходило знакомство. Видимо, сейчас то самое время, когда стоит узнать его лучше.

Сторожка была пуста, что, в принципе, не сильно огорчило Августа, он предполагал, что там никого не будет. За воротами начинался город, который выглядел абсолютно неживым. Август смотрел на пустые улицы и представлял, каким город был раньше. Явно эти закрытые лавочки были местом скопления людей и первыми коммерческими предприятиями местных жителей, старавшихся открыть свое дело как можно ближе к обеспеченным жильцам. Чуть ниже виднелся бар, который также не работал, на это явно указывали закрытые ставни на окнах. Но все равно, неизвестно почему, внимание Августа притягивалось и фокусировалось на нем. Точнее, на небольшом проходе между баром и соседним домом.

– Мистер Морган, – раздался позади голос дворецкого, от которого Август слегка подпрыгнул.

Надо признать, это было неожиданно. Август бросил еще один взгляд на бар и отравился навстречу Джонатану Гейлу.

5

– …мистерморган… – Ману услышал голос вдалеке, и как только человек у ворот обернулся, подкурил сигарету. Вероятно, если бы незнакомец продолжил всматриваться, то заметил бы огонек от сигареты, но он уже направлялся от ворот. Незнакомец не представлял угрозы для Ману, даже если придется с ним встретиться, один удар ребром ладони в шею или по переносице выведет его из строя.

– Ману, мы договаривались не покидать бар, – Капитан подошел к нему со спины, ощущать Ману начал его раньше.

– Я наблюдаю, – Ману посмотрел ему в глаза. – Видел мужчину у ворот, невысокий, худой? Угрозы не представляет.

– Тебя могли заметить…

– Даже если так, он не из этих мест, скорее всего, это доктор, о котором вы говорили, поэтому я не думаю, что он что-то мог заподозрить.

Капитан не стал продолжать разговор, Ману в чем-то был прав. Даже если их увидят, никто не знает, что они Тени Севера, которые последние несколько дней на слуху, и уж тем более никто не догадается, что они грабят этот бар, и завтра планируют наведаться в дом Нормана Брукса. После сна Капитан не видел Ману в баре, что стало причиной возникшей тревоги, но после того, как он убедился, что тот не творит глупости, она исчезла. В баре продолжалось веселье, и казалось, никому нет дела до болезни.

Когда Капитан ушел, Ману двинулся в сторону дома. Тучи, собравшиеся над городом, давили и не пропускали солнечный свет. Все выглядело так, словно наступил поздний вечер.

Минуя ворота, Ману подошел к забору и отправился вдоль него к морю, внимательно разглядывая каждый метр, трогая каменную кладку и рассматривая пики наверху. Подходить к делу с тщательной подготовкой было важной привычкой Ману, которая не раз спасала его жизнь. Голос в голове молчал, а это значит, что пока делал он все правильно.

Заканчивая обход вдоль стен, Ману еще раз убедился, что лучшим местом внезапного появления и быстрого отступления может быть только море. Сложностей в этом деле возникнуть не должно, так говорил Капитан, и, на удивление себе, Ману в это верил. Вот только после того, как он узнал план, голос внутри пожелал подстраховаться. Звучал он каждый раз неожиданно, словно в его голове появлялась раковина, откуда вытекала тягучая и густая жидкость. Больше сравнений на ум не приходило. Если все привычные звуки Ману воспринимал одинаково, даже свой собственный голос внутри, то этот он не просто слышал, а ощущал всем нутром. В такие моменты по телу волнами шла слабая вибрация, от головы до стоп, вызывая мурашки. Эти ощущения нравились Ману. После разговора, который ограничивался двумя или тремя предложениями, он пребывал в легкой эйфории.

– …Повозка будет ждать у ворот, оттуда сразу мы отправимся из города, – Ману и Капитан курили на соседней от бара улице, прежде чем войти туда и представить нового участника банды.

Тогда-то в нескольких словах Капитан и посвятил Ману в детали плана. На последних его словах зазвучал Голос.

«Всеее…будет…не так…» – одно слово плавно перетекало в другое. План Капитана был до наглости прост. Сразу после отъезда семьи Брукс со всеми гостями, Тени Севера через черный ход попадают в особняк. Если верить словам Капитана, никого встретить они не должны. После они вскрывают взрывчаткой тайник на первом этаже, опустошают его и на двух дилижансах покидают город. Добравшись до станции, каждый идет своей дорогой, забывая остальных. Но если Голос в чем-то сомневался, то, значит, был повод. Эту особенность Ману воспринимал, как дар, скорее, пришедший из недр земли, нежели с небес. Ману старался не допускать даже мысли о том, чтобы ослушаться или проигнорировать его. Это могло стоить жизни с самого первого его появления.

6

В порту Мадраса случалось многое, поэтому рядовой Милтон нёс службу так, чтобы никому не попадаться на глаза. С одной стороны, склад был пуст, хлопок отправили больше недели назад, а значит, вряд ли он кому-то нужен, а с другой стороны, всего один охранник, мало ли что он стережет. Любой шорох и игра теней заставляли рядового вжимать голову в плечи, словно так было безопасней. Дежурить ночью ему уже приходилось, да вот только делать это одному впервые. За беседой рассвет наступал незаметно, особенно если речь заходила о местных девицах, на которых Милтон был очень уж падок. Но в одиночку нельзя было отлучиться даже по нужде.

Вот и сейчас пинта, выпитая до дежурства, давала о себе знать. Больше всего Милтон боялся, что на него нападут, когда он стоит с хозяйством наголо. Так он и будет лежать со спущенными портками, пока его не найдут. Думая об этом, рядовой Милтон удивлялся, как его с Королевского материка занесло нести службу в портах Ост-Индской компании, на совершенно другом континенте. С каждым днем тоска по дому только росла, вызывая приступы ностальгии, понижающие воинскую мораль. Домой хотелось сильно.

Резкая боль в области паха напомнила о том, что по нужде хочется сильнее. Милтону ничего не оставалось как податься инстинкту и пойти туда, где никто его не увидит. Спустя несколько минут он нашел безопасное место. Оно было между забором и складом. Так склад прикрывал со спины, защищая от бесчестной гибели, а забор не давал никому в порту его увидеть. С третьей стороны, были свалены бочки и ящики, уже не пригодные для транспортировки, однако годные к растопке. Они не образовывали тупик, однако были хорошим препятствием, если вдруг оттуда решат напасть. Оставался всего один проход, откуда пришел Милтон, туда же, в целях контроля, он и направил струю. Закончив дела, он понял, что выходить придется именно этим же путем, а значит, придется испачкать сапоги. Рядовой Милтон облокотился плечом на склад и закурил. В дежурстве часы тянулись долго, можно и подождать, пока все обсохнет. За стеной кто-то шел. Милтон не придал этому значения, пока не услышал голоса.

– Вы уверены, что здесь безопасно? – голос женщины звучал настороженно.

– Да, корабли Компании ушли девять дней назад, эти склады пусты, – голос казался Милтону знакомым, но он никак не мог вспомнить его обладателя. – Вы можете говорить.

– Спасибо еще раз, что решились выслушать меня, – голос женины дрожал. – Моего сына прокляли, и теперь он болеет, вы моя последняя надежда.

– Я не лекарь…

– Вы плывете в Британию, у него там есть шанс, там проклятие до него не дотянется, – было слышно, что каждое слово давалось ей с трудом, она держалась как могла, чтобы не разрыдаться.

– Я провожу тайно только драгоценности, ребенок не камень, так просто на корабле его не спрячешь.

– Я вам заплачу, у меня есть это, – Милтон искал в заборе щель, чтобы увидеть то, что она предлагает.

– Я не вижу в темноте, что это?

– Это «nakshatr5», на вашем языке – созвездие, эти бриллианты, добыты в приисках Голконды моим отцом, возьмите их, этого будет достаточно, – любопытство Милтона росло.

– Предупреждаю сразу, я не гарантирую безопасность вашего сына, – по звукам Милтон предположил, что незнакомец все же принял взнос. – Мы отплываем завтра, до рассвета вы должны его привести.

– Мистер Та…

– Тшш, не надо имен.

В мгновение ока любопытство Милтона сменилось страхом, таким, что он не смел шевельнуть ни одной конечностью. В какой-то момент Милтон понял, что он не дышит и не моргает. В таком состоянии он находился до тех пор, пока шаги незнакомой пары не удалились на достаточное расстояние и затихли. Даже после этого все движения Милтон старался делать плавно и бесшумно.

Мистер Та… – Имя крутилось в голове Милтона, на ум приходил лишь мистер Талбот, тот, что плавает с Фергусом Кимболом. Их корабль в порту был готов к отплытию. Если он стал невольным свидетелем разговора мистера Талбота, то ему следовало все напрочь выкинуть из головы, потому как в этом порту команду капитана Кимбола боялись.

Держась стены склада, словно кот, крадущийся в тени, он добрался до главных ворот. В голове крутилась мысль, что он мог выдать свою позицию и поплатиться за это жизнью. К его большой радости, на посту его ждал сержант, делающий ночной обход. И хотя Милтон понимал, что теперь ему придется драить казарму и нужники, но все равно был благодарен судьбе. Сержант был храбрым и сильным человеком, а значит, Милтон в безопасности.

Утро в порту начинается еще до восхода солнца, когда первые бригады грузчиков готовят корабли к отплытию. Начиная с мачт, лучи не спеша ползут вниз, и когда уже вся палуба греется на солнце, обычно погрузочные работы уже завершены и корабль готов к отплытию. Так было и сейчас, пока на пирсе не появился мистер Талбот с дюжиной бочек.

– Эй, Торн, прими еще бочки!

– Не могу, шэр, погружка уже жавершена, – из- за части зубов, съеденных цингой, моряк шепелявил, что приводило собеседников в замешательство.

– Хватит трепаться о подружках, бестолочь, прими чай для королевского двора, – мистер Талбот понизил голос и прищурил глаза, всматриваясь в Торна, – или мне сказать, чья это просьба?

Торн старался не связываться с теми, кто был выше по положению, так его сон был спокоен. Беспокоило его только то, что от него зависело. А именно посчитать, чтобы количество груза, загружаемого на корабль, совпадало с тем, что у него написано. Да и мистер Талбот частенько добирал товар в последний момент. Правда, раньше это были небольшие ящики.

– Пару пеншов, и тащите шами, команда уже на борту!

– Ты, как всегда, любезен, – Джон Талбот махнул рукой, и два индийских грузчика покатили бочки, аккуратно положив их на бок. Погрузка заняла не больше пяти минут, и когда Джон занял свою каюту, корабль был готов к отправке. Во время морского путешествия Джон Талбот не выходил из каюты. Время коротал за книжками. Романтики в том, чтобы гулять по палубе, не было – вечно бегающие матросы, юнги с тряпками. Единственное время, когда действительно стоило покинуть каюту, была ночь, тихая и безветренная. В такие моменты россыпь звезд манила его куда больше, нежели чтение. Джон предполагал, что звездное небо притягивает его еще и потому, что все эти огоньки в темноте напоминают ему драгоценные камни. Но это лишь отчасти, в больше степени его цепляла магия, которая была там, далеко, куда никак не дотянуться. День сменял другой, каждый новый походил на предыдущий. Корабль уверенно шел в сторону Британского континента, периодически ввязываясь в борьбу со штормом и плохой погодой.

Когда до Британии оставалось лишь пару дней, привычный утренний распорядок Джона был нарушен. Пощечина разбудила его раньше положенного. Джон открыл глаза и увидел над собой Торна, который склонился так близко, словно готовился его поцеловать. Мерзкий запах гнили исходил из его рта.

– Тебя жовет капитан, – улыбка открывала безобразную челюсть, остатки зубов напоминали развалившийся забор.

– По договоренности никто не может входить в мою каюту – Джон Талбот постарался выпрямиться, чтобы выглядеть достойно, однако в этот же момент он почувствовал, как Торн хватает его за шкирку.

– Торопишь, бештолошь, капитан хошет королевшкого шайку, – Торн подтянул Джона к себе и толкнул в сторону двери.

Тревога у Джона нарастала, он догадывался, о чем может пойти речь, и старался придумать план на опережение.

На палубе собралась вся команда под руководством капитана. Перед ними стояли четыре бочки с нанесенными синей краской символами «ДТ». Когда показался, Джон все стихли, лишь Торн, шедший позади, бубнил себе под нос.

– Мистер Талбот, – капитан корабля сделал шаг вперед, – доброе утро! Как вам спалось?

– Спасибо, мистер Кимбол, – Джон старался держать себя в руках, – комфорт ваших кают выше всяких похвал.

– Торн поведал мне, что вы доставляете на нашем борту чай для Ее Величества Виктории?

– Так точно.

– А мы с командой давно не пили чай, верно, господа? – команда замычала и заулюлюкала, но как только капитан поднял руку, тут же все замолчали.

– Господин Кимбол, у нас с вами есть определенные договоренности, – на этой фразе голос Джона дрогнул, – я заплачу вам процент с выручки за этот груз.

– Конечно, заплатите, мистер Талбот, иначе вы были бы уже на дне, – капитан повалил одну бочку ногой, – только скажите мне, что там?

– Там не чай, господин Кимбол, – Джон постарался сделать вид, что раскаялся, – я везу опиум.

– Так даже лучше, – засмеялся капитан и что есть силы прыгнул на бочку. Под его весом она не выдержала и разлетелась на доски. Бочка оказалась пуста. – Ошибочка вышла, мистер Талбот.

Если еще несколько минут назад Джону удавалось держать эмоции под контролем, то неожиданная выходка Фергуса Кимбола выбили его из колеи. Ему говорили о том, что старик легко слетает с катушек, но подтверждения этому пока не было. А совместных рейсов они проделали уже достаточно. Фергус Кимбол достал револьвер, направил его на вторую бочку и закричал:

– Что в бочках, Джон?!

Секундное замешательство – и тот начал палить, полностью опустошая барабан.

– Вы забыли, кто я? – Джон старался вернуть ситуацию под контроль, но капитан его уже не слушал.

– Пока я заряжаю свой Смит-Вессон, у тебя есть время подумать…

– Вы забыли, на каких людей я работаю, чтобы так мне угрожать.

В эту же секунду он получил слабый удар по затылку. Позади, держа трость, стоял Торн, о котором он забыл. Этот чертов Торн, везде сует свой нос. Когда они доберутся до материка, он лично вздернет его на ближайшем дереве.

– Отвещай капитану!

– Мистер Кимбол, вы же деловой человек! – Джон решил сменить тактику, достал из-за пазухи мешочек и раскрыл его. – Это бриллианты, пока они стоят недорого, но в Британии при должной обработке их стоимость вырастет в тысячи раз, и потом, когда я их продам, я отдам вам половину всего!

– Что в бочках, Джон? – в этот раз его голос был спокоен, однако Фергус вновь не дождался его ответа и всадил все шесть пуль 44 калибра в бочку. Третья бочка также была пуста.

– Знаешь, Джон, мне кажется, ты водишь меня за нос, – в барабан вошел первый патрон… – слишком суетишься, – второй патрон… – Эти бочки пусты, однако за них ты предлагаешь приличный выкуп, – третий и четвертый уже на местах… – Ты вдруг решил, что я не в курсе дел на своем корабле? – пятый, шестой.

Джон Талбот старался подобрать слово, с которого ему следует начать, но оно никак не приходило в голову. Он видел, как рука капитана Фергуса Кимбола направляет дуло револьвера в сторону бочек. В памяти всплыли все моменты, когда его предупреждали, что связываться с командой Кимбола, бывшими пиратами, на службе ост-индской компании – не лучшее решение для него. Однако Джона подкупали условия их сделки, тем более что заниматься он планировал не совсем честным делом.

– Ты меня разочаровал Джон! – первый и второй выстрел замедлили для Джона все вокруг, третий заставил выйти из оцепенения, на четвертом он уже ринулся к бочке. Пятый выстрел снес крышку, в то же время сама бочка осталась цела. Джон на подкошенных ногах упал к ней, стараясь закрыть ее своим телом, в своей голове он не понимал, зачем так рискует, но интуитивно чувствовал, что дать погибнуть мальчику по своей глупости он не мог.

– Знаешь, Джон, тебе стоило не скупиться и забить эти бочки чайными листами, – Фергус направился к бочке, – тогда бы у тебя был шанс. Пойми, когда среди ночи суеверная команда слышит плач из грузового трюма, никто не думает о том, что ты везешь нелегала. Все бегут ко мне и твердят про банши, несущую смерть. В такие дела, Джон, мне приходится вмешиваться.

– Оставьте камни себе, просто позвольте нам сойти на берег, – Джон встал на ноги, протянул руку, державшую мешочек. Фергус проигнорировал его и склонился над бочкой.

– Tumhaara naam kya hai6?

– Manu7, – раздался тихий голос из бочки.

Фергус протянул руки, взял ребенка под плечи и вытащил его. Первым делом капитан открыл его рот и осмотрел зубы и язык, затем отодвинул веки, после поднял руки. Весь процесс занял не больше минуты, и после того, как Фергус закончил, он выхватил бутылку из рук матроса и полил себе на руки.

– Этот пацан болен, ты это знал, Джон?

– Да, – последнее, что удалось сказать Джону Талботу, в ту же секунду капитан Кимбол выстрелил ему в лицо.

– Ты знал это, Джон, и все равно притащил его на корабль. Главное, ты везешь эту заразу на материк, да что с тобой не так, Джон? – Фергус ходил вокруг тела, отчитывая его. – Когда возил камни и опиум, все было нормально, я не лез в твои дела, не нарушал наш договор, Джон, твой груз – это твой груз, так мы сошлись пять лет назад, а теперь ты нарушаешь условия первым, есть что сказать в свое оправдание?

Шестая пуля угодила в челюсть, отчего рот Джона выглядел неестественно открытым, словно он готовился что-то сказать, но ему никак этого не удавалось. На самом деле рот был не открыт, просто отсутствовала нижняя часть лица.

– Ты молчишь, а значит, виновен, Джон, я тебя предупреждал, законы на этом корабле не нарушает никто!

В этот момент мальчик, назвавший себя Ману, собрав остатки силы в больном теле, выхватил из-за пояса капитана кинжал и всадил его между ребер, целясь в область сердца. В ту же секунду он ощутил сильный толчок во всем теле. Рукоять моментально обожгла ладони, но спустя мгновение вновь остыла. По телу пробежала молния. Мальчик отскочил. Фергус от удивления охнул и внимательно посмотрел на него. Ману уверенно держался на ногах. Возможно, страх привел его тело в тонус.

– У тебя был выбор, пацан, и ты его сделал! – Капитан не замечал ранения, да и на острие ножа не было следов крови.

Из-за удивления от поступка ребенка никто не реагировал. К тому же все понимали, что их капитана так просто не убить.

– Закатайте этих двоих в бочку и отправьте в свободное плавание, я закончил. Торн, принеси мне камни! – Фергус Кимбол развернулся на каблуках и направился в сторону своей каюты.

Ману старался отмахиваться от матросов ножом, но его взяли количеством. Торн любезно упаковал Джона в бочку, приготовленную заранее, после взял мешочек и пошел вслед за капитаном. Чтобы ребенок не сопротивлялся, его вырубили прикладом револьвера.

Первое, что увидел Ману, когда открыл глаза, это залитое кровью лицо Джона. Торн не удосужился закрыть ему глаза, и теперь он пялился на своего попутчика. Тело Джона уже начало источать неприятный запах, лишая мальчика возможности дышать. Мальчик потрогал место удара, на затылке осталась кровь, однако раны Ману не нашел. Теснота и удушье стали причиной паники, которая возникла за считаные секунды после прихода в себя. Ману стал бить по стенам бочки руками и ногами, старался выдавить хоть одну клепку, но дерево не поддавалось. В порыве отчаяния и паники Ману завертелся внутри, словно волчонок в клетке, отчего завертелась бочка и тело Джона пришло в движение.

– тишеманууспокоойся, – голос зазвучал из ниоткуда и прошел по всему телу.

Сперва Ману решил, что он умер и с ним говорит Джон на языке мертвых. Несмотря на это, мальчик успокоился и внимательно посмотрел на мертвеца.

– откроешьбочкуумреешь, – теперь Ману был уверен, что это не голос Джона, потому что звучал не извне, а внутри него.

– Мануспимануспии, – голос легкой согревающей вибрацией растекался по телу ребенка, успокаивая его и медленно погружая в сон. Ману закрыл глаза, и в этот момент для него остались существовать во всем мире лишь этот голос да звуки волн, окружающие его. Мальчик заснул.

Ману открыл глаза и увидел берег моря в конце ограды особняка Нормана Брукса. Он редко тратил время на воспоминания, но сейчас, вероятно, шум прибоя поднял их со дна сознания. Решив, что на этом его изучение окончено, Ману направился в бар.

1

Инспектор Льюис и сержант Хилл сидели в небольшой комнате, освещенной лишь несколькими свечами, и ждали хозяина дома. Оба молчали, переваривая увиденное в этих стенах. Оливер Хилл не мог выбросить из головы старого мальчика, открывшего им дверь. Чарльз Льюис, наоборот, беспокоился о другом: количество посетителей у этого шарлатана Баро заметно выросло. К тому же многие из них уже не отдавали себе отчета в том, что происходит, находясь в одурманенном состоянии. Из двери, откуда должен был появится Баро, сперва неспешно вышла юная девушка в ночной рубашке. Она прошла мимо гостей, совершенно не обращая на них никакого внимания. Сержант Хилл наклонился к инспектору и тихо спросил.

– Сэр, вы обратили внимание на ее глаза?

– Не сейчас, Оливер…

В этот момент в комнату вбежал Велес, следом за ним неспешным шагом, будто бы паря, вошел Баро. Велес, сохраняя нелепость движений, обежал вокруг кресла, остановился за спинкой и, приложив немало усилий, отодвинул его от стола. Легкость ощущалась в каждом движении Баро, не складываясь с его возрастом. Первое впечатление указывало на то, что перед тобой дряхлый старик, стоящий на закате своего пути. Однако стоило узнать его немного лучше, как становилось понятно, что этот человек еще полон жизненной энергии и имеет достаточно силы в своих мышцах. Баро занял место напротив представителей закона, внимательно посмотрел на обоих и, не выражая никаких эмоций, заговорил:

– Кого я должен благодарить за ваше присутствие?

– Перейдем к делу, – первым начал инспектор, – вам знаком Луи Жерар?

– Нет.

– Он посещал ваши сеансы.

– Здесь нет ни у кого имен, они мне неинтересны, – Баро сложил руки так, что они образовали треугольник вместе со столом, и облокотил на них подбородок. – Вы, полагаю, заметили, что я не представился и тем более не спрашиваю ваших имен.

– Мы знаем вас, и, уверен, вы знаете нас и понимаете, зачем мы здесь…

– Я вас разочарую, но нет, вы ошибаетесь…

– Инспектор Чарльз Льюис, сержант Оливер Хилл, полиция Скотленд-Ярда. Направлены сюда по делу странных происшествий в этих местах, – после этих слов инспектор Льюис достал сигарету и закурил.

– У нас здесь не принято курить.

Инспектор сделал вид, что фраза была адресована не ему, и стряхнул пепел на пол. Баро, не подавая вида, жестом указал Велесу на жестяную кружку. Тот подхватил ее и поставил на стол возле Чарльза.

– Мы прибыли в Литл Оушен, потому что здесь не осталось ни одного констебля, способного вернуть закон и порядок в это место.

– Поверьте, у меня все под контролем, и ваши констебли в добром здравии спят у меня на сеансах, а днем способны нести службу…

Вальяжная манера разговора, нежелание сотрудничать и полное безразличие к ситуации вокруг взбесили сержанта. Он так резко встал, что табурет под ним отлетел на приличное расстояние.

– Вам кажется, что мы не знаем таких, как вы, но, поверьте, я повидал многое. Я догадываюсь, что за сеансы вы проводите. Одурманиваете их опиумом, после чего они лежат у вас в бессознательном состоянии. А как только выходят из него, то лезут в петлю либо прыгают с крыш! Вы не спасаете город, как вам, наверное, кажется, а помогаете убить его!

– Оливер, возьми себя в руки! – инспектор сжал предплечье сержанта и потянул его вниз, предварительно вернув его стул на место.

– Ваш сержант, инспектор Льюис, похоже, не спал последние пару ночей, оттого так остро на все реагирует, – Баро вытянул руки и положил их на стол ладонями вниз. – Красное воспаление вокруг глаз и синяки под ними указывают либо на частую выпивку, либо на бессонные ночи.

Инспектор внимательно посмотрел на Оливера, тот, в свою очередь, отвел глаза, чувствуя вину за свой необдуманный поступок и за то, что так легко позволил этому аферисту завладеть ситуацией. Баро понимал, что он попал в самую точку и теперь дело оставалось за малым, поэтому он продолжил:

– Позвольте я вам продемонстрирую, что обхожусь без опиума, лишь только мой голос и ваше сознание…

– Я вас предупреждаю, выкинете фокус – я снесу вам голову, – инспектор держался спокойно и не сводил глаз с Баро.

– Вы считаете меня шарлатаном? Я хочу доказать обратное, это не преступление.

– Сколько сейчас человек приходит к вам на сеансы?

– Я их не считаю, но они в каждом углу моей гостевой комнаты, они приходят и хотят спать, но не могут, – голос Баро стал тише, указательный палец правой руки стал отстукивать по столу, сохраняя определенный такт.

– У вас есть версия по поводу того, что случилось? – инспектор принялся писать что-то в блокнот.

– Прошу прощения, но я в это не вникаю, я просто помогаю спать (стук), жители этого города приходят сюда, чтобы спать (стук), и я им не отказываю.

– Вы утверждаете, что не используете опиум, но мы видели людей, мы видели девушку с пустым взглядом, что вышла из комнаты.

– Она не спала несколько дней, пришла ко мне, заплатила свою цену, и сегодня у нее получится спать (спать).

Оливер почувствовал, что тело стало тяжелеть, сил пошевелить рукой и ногой не осталось. Предупредить инспектора у него также не получится, потому что тело больше не слушается. Все, что он видит, это рука Баро и его палец, который бьет по столу. Каждый удар отражается звуком в голове Оливера, отчего путаются мысли. Инспектор продолжал вести записи, ничего не замечая, а может, ничего и не было, все это просто последствия двух бессонных ночей…

(спать)

…со сном проблем никогда не было, по крайней мере, Оливер такого не помнил, спать…

(спать)

…ему никогда ничего не мешало, даже в первые года службы, он приходил домой…

(спать)

…дом, там он не был уже больше трех месяцев, наверное, родители сильно по нему скучали, он прекрасно помнил момент, когда его перевели и мама…

(спать)

…мама, воспоминания о ней растекались по нему, разнося тепло в самые дальние части тела. Оливер уже не понимал, где он находится, словно кто-то выдвинул его за картину происходящего. Комната со столом, за которым сидел Баро и инспектор Льюис, была где-то далеко впереди, большего он не видел. Все было размыто, лишь он, стук пальца и мысли о матери.

– …эту технику я привез из Индии, там я прожил несколько лет, я использую мантру, чтобы заставить всех спать. Достаточно лишь одного звука с постоянным повторением «Таууууут»

Тело Оливера затрясло от сильной вибрации. Сперва звучание подняло его в воздух, а после, с невероятной силой, притянуло к столу. Все было прежним, вот только ни мальчик-старик, ни инспектор не шевелились. Баро повернул к нему голову, внимательно посмотрел в его глаза, а потом начал вставать. Для Оливера все выглядело так, словно Баро рос из-за стола, стремительно увеличиваясь в размерах. Как только он закрыл собой часть комнаты и навис огромной тенью над сержантом, Баро заговорил.

– Добро пожаловать в мой мир, сержант Оливер Хилл!

– Я сплю?

– Именно так, мой юный гость.

– Как это случилось?

– Когда мы встретимся в следующий раз, я скажу тебе: «adhiniyam8», и ты выстрелишь в инспектора, а после выстрелишь в себя.

– Я…я не могу…

– Поверь, так будет лучше всем.

– Но я…

– Аdhiniyam.

– аdhiniyam, – шепотом повторил Оливер.

Баро не дал ему договорить и звонко хлопнул в ладоши, отчего в голове Оливера зазвенело, он почувствовал, как начинает проваливаться под землю. Падение было быстрым и неожиданным, но, что странно, Оливер остался на месте и ничего не ощутил. Перед ним снова был Баро, только уже привычного размера.

– Не спать! – Баро хлопнул в ладоши и засмеялся. – Прошу меня простить, мои речи слишком утомительны для тех, кому не удалось нормально выспаться.

– Я думаю, мы на этом закончили, – инспектор встал из-за стола и потянул за собой плохо понимающего ситуацию сержанта. Позволив ему пройти вперед, инспектор обернулся, Баро провожал их взглядом. – Спасибо вам за информацию, но мы еще с вами увидимся.

– Буду ждать с нетерпением – еще шире улыбнулся Баро. Инспектор вышел вслед за сержантом.

2

Август Морган сидел у камина, не было нужды его топить, потому что дневная духота никуда не делась. Дышать было сложно, дневной дождь не принес никакого облегчения. Август сидел и читал The Times, удивляясь тому, что нет ни строчки про Литл Оушен. Хотя город был размером с Лондонский квартал, он все же представлял экономический интерес. Август пришел к умозаключению, что пока они не разобрались с ситуацией, освещать проблему не будут, дабы не поднимать панику среди населения. В целом довольно логичное решение. После прогулки с графом Август постарался вздремнуть, но ничего путного из этого не вышло. Записав все наблюдения за состоянием Оливии в свой блокнот, Август спустился в гостиную. Дом пустовал. Единственная, кто еще напоминал о своем присутствии, была мисс Уолш, которая не отходила от девочки, порхая вокруг нее. Улучшение состояния Оливии отразилось и на ней. Маргарет была готова рыдать от радости каждый раз, когда ей удавалось покормить девочку и при том, что той не становилось хуже.

Процесс подготовки ко сну Август менять не стал, и мисс Уолш уже приступила к приготовлениям. Спускаясь по лестнице в гостиную, Август встретил Нору, которая выглядела так, словно пережила чуму. Видимо, она направлялась спать, потому что утро выдалось для нее тяжелым. Где могли быть Норман и Гарп, Август понятия не имел, да и по большому счету его это не беспокоило. В голове шел спор между Августом, поддавшимся чувствам, и мистером Морганом, человек рациональным и логичным.

– Ты делаешь ее зависимой, ты хочешь, чтобы она скончалась от опиумной горячки?

– Отнюдь, я пытаюсь спасти девочку в то время, пока ты сомневаешься!

– Ее организм слаб, он может не пережить повторной дозы…

– Мы ее уменьшим. Сегодня ночью она спала, а днем ела, это ли не признак верности лечения?

Точного решения о том, давать ей отвар или нет, пока не было. Состав настойки включал много различных ингредиентов, но основой все же было высокое содержания опиума и спирта. После нескольких дистилляций и перегонов препарат Августа был в разы сильнее привычного аптечного Лауданума. Все же избавить ее от зависимости будет проще, чем решить проблему с бессонницей.

Над камином висел портрет Саманты, невольно наводящий на мысли о ее странном исчезновении. Августа настораживал тот факт, что никаких поисковых работ не проводилось. Объяснить такое поведение можно было сконцентрированным вниманием на здоровье Оливии. Однако то, что даже полиция не придала этому сильное значение, настораживало еще больше. Август пришел к мнению, что ситуация в городе настолько плоха, что пропажа одного человека меркнет на фоне остальных происшествий. Если верить ночному кошмару, Саманта была недалеко, в пределах этого особняка. В ее состоянии, даже если учесть лунатизм, уйти далеко она не могла. Наверное, все же стоило изучить пространство за стеной, на которую указывала Саманта (это точно была она?).

Джонатан Гейл постарался вежливо обратить на себя внимание, когда вошел в гостиную, но отвлечь Августа от мыслей оказалось гораздо сложнее. Пришлось покашлять громче, чтобы доктор услышал наверняка.

– Мистер Морган, – только после того, как Август услышал прямое обращение, он отвлекся от своих мыслей.

– Мистер Гейл, я думал, вы отсутствуете.

– Я отлучался по делам, но не покидал особняка. Позвольте задать вам один вопрос касательно бессонницы?

– Само собой, что вас беспокоит?

– Есть ли симптомы у этой болезни, я имею в виду, как понять наверняка, есть проблемы у человека со сном или нет?

– Вас что-то беспокоит?

– …Н-нет… я просто хочу быть вооружен, когда враг так близко…

– Я прекрасно понимаю, что вы имеете в виду, – Август встал, завел руки за спину и сложил их на пояснице. Описывая симптоматику болезни, Август начал ходить из стороны в сторону. – Вначале можно определить по глазам: края век воспаляются, белки глаз краснеют. Под глазами выступают синяки. Кожа лица теряет цвет и приобретает серо-зеленые оттенки. В руках появляется дрожь. В общем, легко спутать с человеком, который часто прикладывается к бутылке, – Август постарался пошутить, но понял по лицу дворецкого, что неуместно, и решил вернуться к описанию. – Спустя время появляются язвы на губах. Развиваются лунатизм и ночные недержания. Больной разговаривает не связанными между собой словами, часто случаются провалы в памяти и галлюцинации…

(будь внимательней)

От шепота в голове по телу Августа пробежали мурашки, сознание начало отдаляться от происходящего, чтобы как-то вернуться, Август повернулся к дворецкому. На секунду ему показалось, что за спиной Джонатана кто-то есть, но стоило моргнуть, как видение пропало.

– Мистер Морган, вы говорили про галлюцинации, – Джонатан постарался продолжить, но, увидев недоумение в глазах Августа, остановился. – С вами все в порядке?

– Да… галлюцинации… они случаются, – тут в голову пришла другая мысль. – Мистер Гейл, вы давно служите семье Бруксов?

– Я служил в этом доме еще тогда, когда он принадлежал семье Кимбол, точнее, отцу Саманты, Оллину Кимболу.

– Тогда скажите мне, этот дом хранит много секретов?

– Не меньше других старых домов.

– Тогда вы, вероятно, знаете, здесь есть потайные комнаты?

– Есть и немало, но если вы надеетесь найти в них Саманту, то, увы, комнаты, что нам известны, уже были осмотрены.

– Спасибо, мистер Гейл, но, возможно, не все…

Их разговор прервала мисс Уолш, которая пришла за Августом, чтобы готовить Оливию ко сну. В том момент, когда она появилась, Август и Джонатан, не сговариваясь, умолкли, словно школьники, обсуждающие пахабные темы, в тот момент, когда в класс зашел учитель.

– Мистер Морган, у нас все готово, девочка в кровати, и, как она сказала, ей хочется спать.

– Отлично, Маргарет, уже иду, если нужна будет помощь, мистер Гейл, вы знаете, где моя комната.

– Спасибо, мистер Морган, ваш ответ меня полностью устроил.

– Идемте, Маргарет.

Мисс Уолш была, наверное, единственным человеком в доме, у кого было приподнятое настроение. Во-первых, положительные результаты лечения, во-вторых, ей очень нравилось, когда Август обращался к ней по имени.

3

В этот раз прошло все гораздо быстрее, Август сразу дал девочке настойку, полностью рассчитав дозу исходя из ее веса. После потребовалось лишь несколько минут беседы, чтобы девочка уснула. В этот раз обошлось без гипноза, чему Август был рад. Оливия уснула, словно до этого и не было никаких осложнений, ее дыхание было ровным и спокойным. Несмотря на это, Август готовился к худшему варианту, поэтому на столе ждала настойка с большей дозой на случай истерии во время приступа лунатизма. Спустя несколько часов наблюдений изменений никаких не произошло, Оливия мирно спала. Сон действовал заразно: веки Августа, как заевшие кулисы, никак не хотели подниматься. Терять сонливость было бы преступлением, поэтому Август поручил мисс Уолш стеречь ее сон и в случае чего тут же его позвать, но внутри он надеялся, что эту ночь девочка проспит до раннего утра.

– Спасибо вам, мистер Морган, не сведу с нее глаз.

– Пока еще рано благодарить.

На этих словах Август вышел и направился в свою комнату. Подходя к ней, он понял, что с того момента, как он покинул ее утром, больше здесь не появлялся. Ничего сюда не тянуло. В мыслях то и дело всплывал ночной образ, который безуспешно старался отогнать Август. Прежде чем войти внутрь, он открыл дверь справа и осмотрел комнату. Она была гораздо меньше и хранила старые вещи и картины, аккуратно накрытые простынями. Он внимательно изучил стену, разделяющую эту комнату и свою, периодически переходя из одной в другую. Все выглядело так, как и должно было быть, однако внутренний покой не наступал.

Вернувшись в свою комнату, Август открыл окно с надеждой проветрить комнату перед сном. Привычка эта привилась с детства, когда его еще укладывала мама. «Так хорошим снам легче попасть в твою комнату», – прозвучал ее голос в голове Августа, когда он распахнул окно. Дневная духота никуда не делась, а лишь усилилась к вечеру. Безветренная погода и низкие тучи над городом консервировали воздух, наполняя его влагой и окружающими запахами. Все, что чувствовал Август, это неприятный липкий воздух вперемешку с навязчивым ароматом нарциссов, сладким до першения в горле. В надежде на то, что ночью температура спадет и в комнате станет немного прохладней, Август оставил окна открытыми и прежде, чем лечь, налил в стакан остатки Лауданума.

Лауданум не содержал в себе волшебства – классическая настойка опиума на спирте, отпускаемая в аптеках без рецепта. Август понимал, что не получится все лечение строить только на опиуме. Скоро возникнет привыкание, и тогда пользы от него будет мало. Тем более этой дозировки не хватит, чтобы помочь местным жителям, но для надежности своего сна выпить стоило. Август лег на кровать в ожидании, пока настойка начнет действовать. Спать хотелось сильно, мозг туго соображал, то и дело окружая кровать размытыми иллюзиями. То, что-то выплывет с краю, заметное лишь боковому зрению, то почудится, будто его кто-то зовет, то и вовсе по телу проскочит дрожь, как от укола или легкого прикосновения. Август прекрасно понимал, что все это проделки воспаленного мозга, срочно требующего отдыха. Концентрируя все свое внимание, Август мысленно переносил себя подальше от этого места.

– Ави, ты что-то выглядишь неважно…

– Тяжелый день, мам…

– Ты здесь с нами, сынок, отдохни.

Яркие солнечные лучи окрашивали все желтыми оттенками. Даже море выглядело гораздо ярче, чем оно было на самом деле. Отец курил трубку, готовя лодку к отплытию, его брат старался ударить по воде так, чтобы брызги все же задели Августа, а мама смотрела на него и улыбалась. Август зарыл ноги в песок, сухой и теплый, подложил руки под голову и закрыл глаза. Он понимал, что он сейчас здесь рядом со своей семьей, хоть и не физически, но все же здесь, а значит, переживать ни о чем не стоит.

– Засыпай, малыш, на зеленой ветке.

Ветер шумит у твоей колыбельки…

Голос матери звучал вдалеке и очень тихо, но Август все еще различал его среди других звуков. На второй строчке он ощутил, как погружается в сон. Не было ничего – ни звуков, ни картинок, ни полноценного сна, только понимание, что он действительно спит и здесь, на берегу, и на кровати в особняке Литл Оушена.

Ледяная волна хлестнула по ногам Августа, от неожиданности он открыл глаза. Вокруг все еще пляж, вот только солнца уже не видно, тучи сгустились над морем, усилился ветер и волны поднялись. Его семья была далеко, они что-то кричали и махали ему руками, но ничего слышно не было. Август поднялся и побежал к ним навстречу, но каждый его шаг утопал в мокром и холодном песке, не давая разогнаться. Кричать было бесполезно – порывы ветра уносили слова прочь. Члены его семьи уже сели в лодку, продолжая его звать, но ближе не становились. Сделав еще шаг, Август ощутил, что под его ногой нет ничего и он падает. Собрав все силы в другой ноге, он постарался оттолкнутся и прыгнуть, но…

Толчок ногой привел к тому, что Август слетел с кровати. Удар об пол был ожидаемым, но от этого не менее болезненным. Так получилось, что Август не успел подставить руки и сперва сильно ударился плечом, а затем уже рухнул всем телом. Пошевелиться или перевернуться не получилось, все тело парализовало. Август лежал лицом вниз, медленно приходя в себя. Боль в голове, словно волна, периодически накатывала, становясь сильнее с каждым приливом. Кроме своего сдавленного сопения, Август больше ничего не слышал, и это его радовало, потому что воспаленный мозг болью реагировал на окружающие звуки. Все, что удалось Августу спустя несколько минут, это лишь повернуть голову в сторону кровати, чтобы лицо перестало вдавливаться в пол. Кровати, которая должна была быть рядом, видно не было, его окружала густая темнота (чернота).

В полной тишине Август услышал шорох под собой. Звуки доносились из-под пола. В голове рисовалась картина бегающих туда-сюда мышей. «Не хватало того, чтобы Крысиный король9 погрыз мое лицо», – подумал Август, и тут же в голове всплыл образ сросшихся между собой хвостами крыс. Если днем мифическое создание было далеко от реальности, то сейчас, лежа на полу в полной темноте, оно всерьез начинало пугать. Август напряг слух и понял, что звук изменился. Теперь никто не шуршал под ним, а уже скребся, причем в нескольких местах сразу. Ни о каких крысах речи идти не могло, звук был не тот. Казалось, кто-то царапает ногтями половицу с обратной стороны. С каждой новой секундой скрести начинали в новом месте. Минуту спустя, звуков стало настолько много, что голова Августа затрещала от боли. Громкость и интенсивность росли, пол в комнате задрожал.

«Это точно не крысы», – решил Август, и словно подтверждая его догадку, под ним провели ногтями. Ими так сильно царапали с той стороны дерева, что Август почувствовал боль на кончиках своих пальцев. Шум был сильный, сосуды в голове пульсировали, боль становилась невыносимой. Когда терпеть сил не было, все в момент затихло. Август лежал и медленно приходил в себя. Чувствительность легкими разрядами тока возвращалась в конечности. Решение было одно – ползти в сторону кровати, как бы тяжело ни было. На привычном месте ее не оказалось, чему Август не удивился. «Конечно, ведь это сон». Приложив немало усилий, Август перевернулся на спину, так было легче ждать, когда тело восстановится. Тогда он покинет комнату, тогда он проснется. Темнота в комнате не давала ничего разглядеть. Ни кровати, ни шкафа, ни даже открытого окна. Их просто не существует в этом мире. Чтобы унять головную боль, Август сконцентрировался на тишине, она отличалась от привычной, словно его окружал вакуум, не пропускающий ничего. Такая тишина устраивала, и, несмотря на неудобство, Август начал ей наслаждаться. Стук в дерево прервал его мысли.

Сначала постучали тихо и неуверенно, будто собирались вежливо войти. Затем сильнее. Стучали под Августом, и каждый удар отчетливо ощущался спиной. Стоило затихнуть последнему стуку, как тут же начали бить сразу в нескольких местах. Начали и не прекращали. Входить уже никто не собирался, собирался бесцеремонно вломиться. Били так, что пол уже не вибрировал, а скрипел и дрожал, выгибаясь под каждым ударом. Где-то в углу треснуло дерево, похожий звук раздался в стороне кровати, еще один – рядом с ним. Пол трещал и ломался под давлением снизу. Где-то совсем близко в темноте проломили доски и схватили Августа за руку. Множество рук пробились и схватили его, вдавливая в паркет. Из-за слабости Август оказался парализованным десятками рук, которые крепко держали его. В обычной жизни от таких тисков остались бы синяки. Но это же сон. Под постоянным давлением пол наконец сдался. Раздался громкий треск, и Август провалился в темноту, в сопровождении досок и щепок.

Вопреки ожиданиям, падение вышло плавным. Под полом ничего не оказалось, Август медленно тонул в темноте. Руки, которые до этого держали тело, словно змеи начали его обвивать. Пульс нарастал, артерия плясала на шее. Казалось, от давления на тело она скоро лопнет и выдаст фонтан крови. Падение продолжалось, дыра в полу постепенно отдалялась. И хотя видно ее не было – тьма закрыла ее, память комнаты с пробитым полом над головой осталось.

Одна из рук, медленно опутала шею и ладонью зажала рот и нос. Воздух перестал поступать в легкие. Паника росла, слишком реальными казались эти ощущения, чтобы называть их сном. Август бился в припадке, стараясь выпутаться, но сражение было проиграно заранее. Сознание готовилось отключиться, и чтобы хоть как-то этого избежать, Августу пришлось мотать головой из стороны в сторону. В один из таких моментов Август увидел человека, который стоял. «Забавненько, он стоит или парит?» – подумал Август и отключился. Человек вытянул руку без оружия – лишь два пальца, сложенные в подобие револьвера. Стрелок прицелился в голову и сделал вид, что выстрелил, откинув руку назад. В ту же секунду в левом полушарии Августа произошел взрыв, будто в ухе взорвался динамит. Август проснулся.

Его тело вернуло чувствительность, головная боль стихла. Несколько минут прошло, прежде чем Август понял, что он не падает, а лежит, и скорее всего в своей комнате на кровати. Сперва одной рукой, затем второй он ощупал место, на котором лежал. Это была кровать. Несколько минут в левом ухе перестало звенеть. В тот же самый момент стало понятно, что в комнате он не один. Кто-то или что-то находится слишком близко к нему, возможно, стоит у кровати или лежит под ней. Удары сердца отражались в горле, паника вкрадывалась в сознание, вызывая образы сна. Неужели кошмар продолжается? Что-то зашуршало под кроватью. Ждать повтора событий Август не собирался, потому соскочил с кровати. От резкого подъема голова закружилась, но это не помешало двумя шагами добраться до противоположной стены и посмотреть в сторону кровати. Какое-то время глаза привыкали к темноте и старались хоть что-то увидеть. Вокруг была привычная картина – закрытое окно, шкаф и кровать. Август уже начал грешить на слуховые галлюцинации, вызванные сном, как вдруг из-под кровати показались женские руки.

Словно пара пауков, неуверенно выползающих из гнезда, сотрясаясь от каждого звука, палец за пальцем кисти ползли в сторону Августа. Как только руки показались полностью, ногти впились в пол, подтягивая окоченевшее тело. Следом за руками показалось лицо.

Словно пара пауков, неуверенно выползающих из гнезда, сотрясаясь от каждого звука, палец за пальцем кисти ползли в сторону Августа. Как только руки показались полностью, ногти впились в пол, подтягивая окоченевшее тело. Следом за руками показалось лицо.

На лбу и щеках уже появились первые трупные пятна, стеклянные глаза смотрели в разные стороны, зрачки помутнели. Все же черты лица были знакомы, хоть и сильно исказились. Из тени медленно выползала Саманта. Она направила свой взгляд на Августа и застыла.

«Она не могла быть все это время под моей кроватью!» – крутилось в его голове. Саманта продолжала лежать на полу. Ноги ее скрючились в позе эмбриона. Она постаралась подняться на руках, но не вышло. Все, что ей удалось, – лишь пошевелить рукой и направить ее в сторону шкафа. «Будь внимательней…»,