Щелкунчик. Старая сказка на Новый год

Глава 1, где видны новогодние огни в конце тоннеля

Снег валил уже неделю. Без передыха и надежды на безоблачность и пусть зимнее, но солнце. То мокрый с дождем, то злой, бьющий в лицо мелкими льдинками, то мягкий и пушистый. Сегодня он был именно таким, поэтому я решилась пройтись вдоль витрин центральной улицы. Обычно летела с работы, чтобы побыстрее попасть в свой уютный одинокий мирок, подальше от суеты и людей, а сегодня расслабленно шла, глазея на празднично украшенные витрины.

Мне хотелось почувствовать приближение Нового года, зарядиться восторженным настроением. Вера в чудо, что непременно произойдет в новогоднюю ночь, не отпускала меня с детства. Блеск серебра и золота, яркие гирлянды и горящие огнями елки вселяли оптимизм и уверенность, что серая полоса моей жизни истончилась и подходит к концу. Я одной ногой уже на белой полосе. Хватит терзаться прошлым, пора жить настоящим.

***

Черная полоса накрыла меня почти два года назад и после слез и душевных терзаний завершилась разводом. Его дали сразу, поскольку детей у нас не было, а на имущество мужа я не претендовала. Еще перед свадьбой по настоянию юристов Парамонова мы подписали брачный контракт. Все мое осталось при мне, а его – при нем.

Когда Саша перестал любить меня? Почему я не замечала, что длительные деловые поездки случались все чаще и чаще? То встреча с поставщиками, то экономическая конференция, то выставка в Китае. Дура. Я даже чемодан помогала ему собрать, не подозревая, что в Поднебесную он едет не один. Принесла новые, в упаковке трусы, а он взял и еще посмеялся: «Не стыдно будет налево сходить». «Может, тебе еще презервативы дать?» – подыграла я. «Ну ты что, Манюня, какие презервативы? Я весь твой». Как оказалось, не весь.

Об измене я узнала случайно. Сидела в машине, ждала, когда Саша вернется с цветами, и от нечего делать крутила ручку автомагнитолы. Мы ехали на свадьбу одного из его друзей и остановились у цветочного магазина.

Бардачок я открыла нечаянно, доставая упавшую заколку, и даже испугалась, когда он вдруг отвалил «челюсть». Не знаю, что заставило меня приподнять папку с дорожными документами. Я увидела пачку новеньких конвертов, один из которых, отличающийся пухлостью, был запечатан, но не подписан. Я взяла его в руки. В нем лежало что-то твердое, но это точно были не деньги. Боясь попасться на том, что сунула нос не в свои дела, я не стала включать в машине свет и принялась на ощупь изучать содержимое конверта.

Свет загорелся неожиданно, и я едва не вскрикнула от испуга. Это вернулся Саша. Он распахнул заднюю дверь, чтобы уложить шикарный букет на сиденье. Пока он возился, я торопливо надавила коленом на крышку бардачка, чтобы тот закрылся. Конверт сунула под себя, надеясь, что у меня еще будет время вернуть его на место, под папку. Не хотела, чтобы Парамонов заметил, что я рылась в его вещах. Но возможность не подвернулась, и я весь вечер носила злополучный конверт в своей сумочке.

Я никогда не лезла в Сашины документы. Не брала его телефон, считая, что каждый имеет право на жизнь без супружеского контроля. Недоверие унизительно. Но… но были обстоятельства, которые толкнули меня на недопустимое. Я дождалась возвращения домой, закрылась в ванной комнате и распечатала конверт. И многое из того, что происходило в последние полгода, сделалось предельно ясным.

В конверте лежали фотографии его любовницы. На пляже в жаркой стране, в гамаке, на кровати, усеянной лепестками роз. Одетая и раздетая. В его машине, тянущая губы для поцелуя. На некоторых снимках Саша счастливо улыбался той, которую сделал своей. В памяти тут же всплыли эпизоды, что просто кричали: «Ты слепа, тебе нужно прозреть! Оглянись, все лежит на поверхности!». И только влюбленная дура ничего не замечала, хотя меня даже тыкали носом, чтобы шире открыла глаза.

Однажды мы были на даче у его друзей. Веселились, танцевали и выпивали на природе. Я пошла следом за хозяйкой, чтобы помочь ей нарезать фрукты. Когда мы управились, на кухне появилась ее свекровь. Она тронула меня за плечо и отозвала в сторону.

– Идем, я погадаю тебе на кофейной гуще.

Я не верила в гадания, но обидеть гостеприимную женщину не хотела. Она сварила по всем правилам кофе, заставила выпить и, медленно повертев чашечку, произнесла:

– Тебе нужно быть настороже. Видишь, тут женщина, – она показала ухоженным ноготком на кофейный осадок. – И это не ты. У нее длинные волосы. Разлучница.

У меня тогда была стрижка каре. Я впервые постриглась коротко и сделалась ярко-рыжей. Саше понравилось мое преображение.

– Откуда вы знаете, что разлучница? – выдохнула я, силясь разглядеть в бурых пятнах все то, о чем она говорила.

– А кто? Посмотри сюда – здесь разбитое на куски сердце. Какое еще тебе нужно доказательство? – она поднесла чашечку к моему носу, но и тут я не распознала ничего похожего на осколки сердца.

Не знаю почему, но весь обратный путь я проплакала. Саша ничего не спрашивал. Иногда смотрел на меня с сочувствием, относя испортившееся настроение к извечным женским капризам. А я не стала рассказывать ему о гадании. Он бы не понял.

Второй звонок случился, когда я не нашла свои очки. Я точно знала, что оставила их в Сашиной машине, но их нигде не было.

– Ты кого-нибудь подвозил?

Он нахмурился, вспоминая.

– На этой неделе мы с бухгалтером ездили в банк. Но зачем ему твои очки? Не заморачивайся, купи себе новые.

Третий случай тоже трудно было отнести к намекающим на любовную связь, но он произошел после командировки, куда Саша отправился на своей машине. Обычно ездил с водителем на офисной, а тут отказался, поехал сам. После поездки на пассажирской дверце его дорогущего седана появилось безобразное ругательство. П*да. Я еще удивилась, почему оно, ведь водитель мужчина? Саша не ожидал, что я спущусь в гараж, поэтому поторопился увести меня наверх.

– Откуда это?

– Мало ли идиотов? – ответил он, явно злясь. – Завтра попрошу отвезти машину в мастерскую.

Ну и последний сигнал, который уже голосил о том, что у мужа есть любовница. Как-то мою машину пришлось сдать в ремонт, и я попросила мужа подвезти меня на работу. Вечером собиралась взять такси, так как Саша постоянно приезжал за полночь. Да, я работала, хотя нужды в деньгах не испытывала. Держала себя в тонусе, не собираясь становиться похожей на жен богатых мужей. Заработанные деньги не тратила, поэтому скопила приличную сумму. У каждой женщины должна быть своя подушка безопасности.

Я спустилась в гараж раньше мужа и, сев в машину, обнаружила разломленную плитку шоколада. Он лежал в нише под радиомагнитолой. Александр никогда не ел шоколад, не любил, а тут вдруг купил.

– Что тебя удивляет? – он иронично задрал бровь. – Я проголодался. Не будет же колесить по городу, чтобы быстро перекусить. Что увидел, то и купил.

Отломлен был лишь кусочек, поэтому я поверила. И забрала шоколад с собой, чтобы слопать на работе. А Саша не остановил меня.

Когда я бросила фотографии ему под ноги, он закаменел лицом. Не юлил, не отнекивался, прощения не просил и в вечной любви не клялся. Не смог из себя выдавить ни слова. Если бы начал уговаривать, унижаться, обещать или упрекать, что виновата сама, я ушла бы сразу. Поняла бы, что не такого человека любила. Парамонов всегда был гордым. Все три дня, пока я собирала чемоданы и искала квартиру, Александр лежал на кровати, закрыв глаза согнутой в локте рукой. Он не ходил на работу, не отвечал на звонки, кажется, даже не ел. Он сгорал от стыда.

Глава 2,

где я узнаю, что нас продают

Парамонов встал и оделся только тогда, когда услышал, что я прощаюсь с экономкой.

– Ты понимаешь, что уходишь ни с чем? У тебя не будет машины, драгоценностей, золотой карты. У тебя не будет меня. Как ты собираешься жить без защиты и без всего того, к чему привыкла? – Александр злился. Отвернулся к окну, сжав пальцы в кулаки и спрятав их в карманы. Ему было стыдно смотреть мне в глаза. Он впервые в жизни не знал, что делать. – Оставайся. Не дури.

Думал удержать благами? «У тебя не будет меня». У меня, Саша, тебя нет уже больше полугода. Ты у другой.

Я хмыкнула. До встречи с ним не пропадала и сейчас не пропаду. Образование есть, опыт работы тоже.

– Не маленькая девочка, справлюсь.

Он не понимал, что мне нужно уйти, чтобы не умереть от боли. Рядом с ним у меня ныла каждая клеточка. Психолог сказал, что стресс от измены пройдет в лучшем случае через два года. Мне еще нужно было прожить эти два чертовых года, и я не хотела бередить ноющую рану, находясь рядом с предателем. Я не желала жить с ним в одном доме и даже в одном с ним городе.

Звонили, пытаясь поговорить со мной, общие друзья.

– Ты что? Какой развод? У вас отличная пара!

– Не надо придуриваться, что вы не знали, что у Саши есть любовница. Скатертью им дорога в светлое будущее, – и давила на отбой.

Они перезванивали, убеждая, что больше нет никакой любовницы. Связь с ней была как вспышка, как безумие, которое иногда случается с мужчинами. Страсть и ничего более. Любовница уехала в другую страну и больше никогда не вернется. Она прислала фотографии на память, а он запечатал их в конверт, ставя на этой истории точку.

«Друзья» скопом отправились в черный список.

«Я не маленькая девочка, справлюсь».

И справилась. Ушла, как и пришла в его дом, с двумя чемоданами. Правда, на этот раз они были брендовыми. В моем старом мире все, можно сказать, было брендовым. Приятели мужа и их великолепные жены. И не менее великолепные любовницы. По статусу, видно, положено, чтобы у успешного мужчины помимо красавицы-жены была длинноногая тайная подруга.

Я довольно быстро сменила место жительства и паспорт, перестав быть Парамоновой. Чиновникам пришлось объяснить, почему я не возвращаю себе девичью фамилию, звучащую как конец всему – Могилова. Я предпочла взять фамилию матери. На новое место работы в небольшом подмосковном городе я устроилась как Мария Шишкина.

Словно змея, выползающая из старой шкуры, я полностью обнулила прежнюю жизнь. Никаких дорогих телефонов и шмоток. Симка с пустым списком контактов, где значился лишь номер мамы. Я растворилась в небытии, не желая поддерживать старые связи. Здесь я никто, и шлейф обманутой жены не потянется следом, вызывая ухмылку или сочувствующую улыбку знакомых. Слишком общительным был мой бывший, слишком многие дружили с ним и были вхожи в наш дом. И я оказалась последней, кто узнал, что любимый Саша завел любовницу. Мне бы прочесть сигнал, который подавала «гадалка», заметить, что «друзья» за спиной перешептывались, отводили глаза, фальшиво строили доброжелательные лица, а я, глупая, расцветала улыбкой всякий раз, стоило встретиться взглядом с мужем.

«Прощелкал ты свою любовь, Щелкунчик» – это было последнее мое сообщение ему, прежде чем я выкинула старую симку.

***

Я тряхнула головой, отгоняя мысли, которые крутились, как заезженная пластинка. Стоило вспомнить об Александре, как два противоречивых чувства просыпались в моем сердце: глубокая обида и болезненная любовь. Нет, не забыла. Старалась, но не получалось. За три года совместной жизни он врос в меня корнями. Иногда даже корила себя, что не осталась, не дала еще один шанс. Но что теперь горевать? Что сделала, то сделала.

– Ой, Маша! Хорошо, что мы с тобой встретились!

В мою руку вцепилась Милочка Козлова, наш офис-менеджер двадцати одного году от роду. На самом деле ее зовут Викторией, но секретарь гендиректора Матильда Аристарховна (или просто Мати) – весьма своеобразная дама шестидесяти лет, обращалась к Вике только как «милочка», поэтому к девочке прикрепилось новое имя. Многие из новеньких даже не знали, что ее зовут иначе.

– У меня такая потрясающая новость! – глаза Милочки горели. – Тебе расскажу первой!

– Спасибо за честь, – улыбнулась я.

Мне нравилась Милочка своей детской непосредственностью, любовью к жизни, желанием быть в курсе всех событий нашей конторы, гордо именуемой «Строймат». Именно от Вики мы узнавали самые свежие новости о жизни «богов» со второго этажа. Там находились бухгалтерия, отдел кадров, юрист и резиденция генерального директора, вход в которую сторожила Матильда.

– Дед нас продает! – выпалила Милочка и сделала большие глаза

– В смысле?

Нет, я помнила, что Дедом мы называем гендиректора, которому давно перевалило за семьдесят, но что значит «продает»?

– В прямом! Он уходит на покой и продает свое дело. Сейчас активно ведутся переговоры с несколькими претендентами. Есть желающие даже из Москвы! Говорят, будет аукцион. Прикинь, нас продают с молотка!

Я поморщилась. Привыкла к тихой и размеренной жизни, которой придерживался старый владелец компании. Завод, выпускающий стройматериалы, худо-бедно выполнял план. Работали в основном с одними и теми же клиентами, которые веками получали нашу продукцию. Новое, если и внедрялось, то со скрипом и все с той же медлительностью. Многие специалисты в коллективе жили еще при Советском Союзе. Оживление вносил лишь исполнительный директор, но его энтузиазм разбивался о скупость и консервативные взгляды генерального. А теперь грядут перемены, и в наше болото пустят свежую струю.

– Но это же здорово, – вяло подметила я, желая поддержать восторг Милочки.

– Ой, смотри, какое миленькое платьице, – она застыла перед витриной. – Наверняка бывший все же устроит новогоднюю вечеринку. Это будет свинство, если он и ее зажмет.

Нашу контору особо не баловали. Никаких гулянок, способствующих укреплению командного духа. Раз в год выделялись деньги на подарки детям, раздавались билеты на елки да устраивался новогодний корпоратив. Кафе, тамада, глупые игры и живая музыка. Несколько столов, где можно было наблюдать статусное разделение: офисные отдельно, заводские отдельно. Гендиректор не считал нужным присутствовать, поэтому королем вечеринок выступал Владимир Борисович Шурба – наш сорокалетний исполнительный директор, трижды разведенный, а потому находящийся в активном поиске очередной супруги. Я давно раскусила, что звание четвертой жены было вывешено в качестве морковки, уж слишком активно шли пробы.

– Я погожу с новым нарядом, – ответила я прилипшей к стеклу Милочке. Ей не терпелось примерить приглянувшееся платье. Блондинка, похожая на Барби, как и ее кукольный идол, она любила все розовое. – А ты иди. Тебе пойдет.

– Пока-пока, – махнула мне Козлова и скрылась за раздвижными дверями.

Увидев огни зоомагазина, я заглянула в него. Давно хотела купить своему питомцу витаминную косточку. Йорк со сложным именем Евлампия был подарен мне как бракованный (щеночек потерял в драке пол-уха), поэтому одна из сотрудниц искала добрые руки. Сначала я не хотела заводить собачку, но увидев милую морду, не устояла. Теперь я могла петь оды своей лохматой подружке, которую называла просто Лампа. Веселая, неприхотливая, готовая в любой момент составить мне компанию, даже если это дальние поездки к маме, она сделалась частью моей семьи.

Я поспешила домой, чтобы порадовать подарком песика. Настроение вновь поднялось.

Глава 3, где Матильда делится секретами

Вечер прошел тихо. Впрочем, как всегда. Погуляв с Лампой, мы поужинали и занялись каждый своим делом: я взялась за книгу, а моя подружка за косточку. Я прервала чтение, вспомнив о новости, которую принесла на хвосте Милочка. Грядут перемены.

Волей-неволей я задумалась, кто придет на смену Деду. Владельцы компаний редко садятся в кресло управленца. Это Горбунов работал по старинке и не хотел, чтобы его бизнесом занимался кто-то чужой. Теперь не то время. Скорее всего, к нам пригласят специалиста со стороны или поставят кого-то из давно работающих в «Строймате».

«Хоть бы не Владимира Борисовича», – вспомнила я исполнительного директора, который с недавних пор выбрал меня объектом преследования. Если его сделают гендиректором, управы на него совсем не найти. Так хоть можно было пожаловаться Матильде, и та быстро укорачивала ему руки, но новый хозяин трона вряд ли оставит ее в качестве секретаря. Да и сама Матильда, как пить дать, уйдет в отставку следом за Дедом. Их связывала долгая жизнь, проведенная бок о бок. Они вместе пережили взлет, падение и снова взлет, любовь и расставание. Ее любимый Гриша женился на молодой и бойкой, которая не теряла время и родила ему наследника. А вот Матильда не сумела. Теперь они пребывали в статусе если не друзей, то людей, по привычке заботящихся друг о друге.

Не знаю почему, но мы с ней сошлись с первого дня. Мати, как ласково называл ее Дед, знала историю моей жизни, я ее, и нам было тепло в этой женской дружбе, где нет соперничества ни на любовном фронте, ни по работе.

Мало кто знал истинный смысл названия компании, воспринимая «Строймат» как сокращение от «строительные материалы». На самом деле Дед заложил в него имя свой возлюбленной. МАТ – это Матильда Аристарховна Тарден, последняя представительница немецкой семьи, приехавшей в Россию еще при царе Горохе. Она сама рассказала мне об этой пикантной тайне.

Утром я заглянула к ней. Исполнительный директор уехал на совещание в министерство и по заведенному порядку задержится в Москве на два-три дня, генеральный вообще появлялся редко, поэтому я без опасений пришла в приемную с двумя стаканчиками кофе из известной кофейни.

– О, детка, – пробасила Матильда, – ты знаешь, чем подкупить старую Мати.

Моя старшая подруга обладала чуть ли не двухметровым ростом, большой грудью и узкими бедрами, что делало ее фигуру похожей на треугольник, поставленный на вершину. Я уже свыклась с ее удивительно низким голосом, но никак не могла привыкнуть к ее необыкновенно синим глазам, не утратившим с возрастом яркость.

– Рассказывайте, – сказала я, когда Матильда, вкусив первый глоток кофе, перестала закатывать от удовольствия глаза. – Это правда, что Дед продает нас с аукциона?

Мати вздохнула и поставила стаканчик на стол.

– Уже болтают? Вот же ж! У Милочки язык, точно помело.

– Да или нет?

– Да. Но сейчас Деда душат сомнения. На предложение «Строймата» отозвалось неожиданно много желающих. Нет, мы знали, что дела у нас идут неплохо, но чтобы конкуренты чуть ли не в драку…

– Он решил, такая корова нужна самому?

– Заводу требуется модернизация, а это слишком большие деньги. Ты ведь знаешь Григория Васильевича, он удавится…

– Выходит, наша судьба решена?

– Он набивает цену. Ждет, кто предложит больше.

– А вы? Что будет с вами?

– Мне давно пора на покой, – Матильда повертела стаканчик в руках. – Но скажу честно, мне нечем будет заняться дома. Я всегда сидела на этом месте и думала, что поеду на кладбище именно отсюда.

– О, Мати… – я не знала, чем подбодрить подругу. – Если гендиром будет кто-то из наших, можно будет попросить, чтобы вас оставили секретарем. Вы сердце этой компании.

– А если на место Деда придет Шурба?

Мы обе скривились. Исполнительный директор ни за что не оставит ту, что знает всю его подноготную.

– Слушай, там Безухова, наверное, уже паром исходит, что тебя нет на месте, – напомнила мне о работе Матильда.

Я махом выпила остатки кофе и, бросив стаканчик в мусорную корзину под столом, поднялась. Начальница торгового отдела Ирина Геннадьевна Безухова отличалась особой нелюбовью ко мне. Высокая и мосластая, со жгуче-черными крашеными волосами, одевающаяся в дорогие, но безвкусно подобранные вещи, похожие на те, что предпочитают певички в кабаках, Безухова являла собой образец всем неудовлетворенной женщины.

И без того не отличающаяся лишним весом, она изводила себя диетами. Боялась каждой морщинки, поэтому ложилась под нож пластического хирурга, качала губы и наращивала ресницы. Но более всего, что меня раздражало в ней – это ее любовь к тяжелым сладким духам. Стоило побывать в кабинете начальницы, как одежда моментально начинала пахнуть ее духами. Приходилось после работы вывешивать ее на балконе, чтобы не «заразить» запахом весь гардероб. Если более предметно, то начальница торгового отдела являла собой пошлую копию певицы Шер, если, конечно, не учитывать колоссальную разницу в возрасте и в деньгах.

– Хоть убейте, не понимаю, где я перешла ей дорогу, – я обиженно надула губы.

Матильда загадочно улыбнулась и потянула меня за рукав, чтобы я вернулась на место. Навалившись на стол объемной грудью, зашептала:

– Все просто. У Ирины Геннадьевны тоже были шуры-муры с Шурбой.

– Да вы что! – выдохнула я.

И тут же узнала, что Безухова воспринимает всякую его пассию как соперницу, которая мешает воссоединению с ветреным любовником. Я, не ведая того, оказалась под двойным огнем: с одной стороны – исполнительный директор с навязчивым ко мне вниманием, с другой – начальница со своей ревностью.

– Ирина сама изучает резюме претендентов на должность в ее отделе. Я уверена на сто процентов, что она наметанным глазом определяет и сразу бракует тех, кто мог бы составить ей конкуренцию в любви и на карьерной лестнице. Ставя резолюцию «отказать», она плевать хотела, что наносит вред бизнесу, отсеивая сильных специалистов. Не будет тебе в обиду сказано, но маркетингом у нас занимаются сплошь середнячки.

Я спокойно проглотила, что меня отнесли к середнячкам. Я такая и есть. Хороший исполнитель, не более. Фонтанировать идеями не способна, поэтому усердно занимаюсь рутинной работой.

– Ей не нужны умники и красавицы, – подвела итог Матильда. – Первых она боится, так как они могут ее подвинуть, а то и скинуть с должности, а красавицы… Ну сама понимаешь.

– Удивляюсь, как она проглядела меня, – я мило улыбнулась поднявшей на меня глаза Матильде.

Да, я не блещу профессиональными способностями, но реально оцениваю свою внешность. У меня красивые длинные волосы, большие зеленые глаза, аккуратный носик, который в прежней жизни принимали за сделанный пластическим хирургом, свои без филлеров пухлые губы. Я знала, что не выгляжу, как серая мышь, а потому позицию красивой женщины не сдам. Я знаю себе цену. Что мое, то мое. Даже Сашина измена не заставила меня усомниться в себе. Я красивая и точка. Гордости во мне тоже хоть отбавляй.

Матильда постучала пальцем по губам, оставляя на нем помаду.

– А ведь точно! – она сощурила глаза, припоминая что-то из прошлого. – Тебя на работу принимала не Безухова, а сам Шурба. Она болела, а когда вышла с больничного, было поздно: приказ о твоем приеме уже подписали. Она еще верещала, что нарушили ее правило принимать в штат только после испытательного срока.

– Ох ты ж, какие страсти, – я цокнула языком.

– Поверь мне, ты еще дождешься засады с ее стороны. Безухова мастер подставлять. А уж какая лгунья! Она врет, что ей тридцать восемь, чтобы не быть старше Шурбы на пять лет.

– Так это же можно в отделе кадров узнать.

– Угу. Даст тебе кто ее анкету посмотреть, – Матильда усмехнулась моей простоте. – Ирка попросила свою подружку – начальницу отдела кадров, чтобы та никому ее дело не показывала. Но я-то видела его.

– Я сразу отметила, что для тридцати восьми Безухова выглядит не очень хорошо. Все-таки семь лет много значат для женщины. Особенно это заметно по коже.

– Ну ладно, иди. Заболтались мы сегодня, – Мати распрямилась и поправила блузку на груди. – Как бы Безухова тебя не уволила за безделье.

– Я сказала девочкам, что меня вызвали в приемную.

Матильда, вздохнув, раскрыла папку и вытащила распечатанное, но не отправленное начальнику торгового отдела письмо. Для меня у Мати всегда была припасена отмазка. Подышав на штемпель входящих писем, она ударила им по бумаге, вписала регистрационный номер и протянула послание мне.

– Ни о чем не переживай, – напутствовала меня подруга, опрокидываясь на спинку офисного кресла. То жалобно заскрипело. – Ни о смене власти, но о Шурбе с Безуховой. Все наладится. Скоро Новый год. Надо верить в чудеса.

– Я буду ждать новостей, – я со значением подмигнула ей. Шурба с Безуховой волновали меня в последнюю очередь. Больше беспокоили грядущие перемены.

– Ты первая узнаешь, – пообещала Матильда. Покопавшись в объемной косметичке, она достала губную помаду и уставилась в зеркало. Королевский прием окончен.

Глава 4, где Шурба дает невыполнимое задание

Встретившийся на лестнице, ведущей на наш этаж, бухгалтер с радостью всучил мне толстую папку с накладными для сверки с заводом, так что я имела достаточно оснований для долгого отсутствия.

Начальница держала кабинет открытым, и как только я появилась в коридоре, скомандовала:

– Шишкина, зайди.

Я протянула ей зарегистрированное письмо и бухнула на стол папку, показывая тем, что не просто бегала по этажам, а усиленно работала.

– Ты слышала, что нас продают? – она знала о моей дружбе с Мати и хотела выудить подробности. Не пройдет. Я не выдам подругу.

– Как?! – я старалась не переиграть. – Что тогда будет с Матильдой Аристарховной? А я-то думаю, чем она так расстроена…

– Что будет, что будет. Кончится ее власть, вот что будет.

Ирина нервно развернула письмо и углубилась в чтение, а я пошла к себе рассылать коммерческие предложения. Нудная работа, едва ли приносящая плоды, но ее кто-то должен делать.

Только села за компьютер, как в дверях нарисовалась Милочка.

– Шишкина! К директору!

– Как? Уже вернулся? – расстроилась я. Все восемь сотрудниц торгового отдела обернулись и проводили «жертву любви» взглядами до двери. У меня горело между лопаток. Как пить дать бросятся мыть мне кости. Уже все заметили, что Шурба частенько под надуманным предлогом вызывает меня к себе в кабинет.

– Мария Витальевна, – он не поднял головы, сделал вид, что занят, – проходите. Только закройте за собой дверь.

– У вас душно, Владимир Борисович, – парировала я, оглядываясь на Милочку, которая, находясь на своем секретарском месте, вытянула шею, не желая пропустить ни слова.

Заместитель директора сидел за огромным письменным столом, к которому, образуя букву Т, был пристален совещательный. Я села в самый дальний его конец. Шурба проявил недовольство, но не стал настаивать.

– Итак, я получил отчет о проделанной работе за ноябрь месяц и не нашел в нем графиков по продажам.

– Но графики всегда делает начальник отдела, – я растерялась. Каждый раз Шурба отчитывает меня за работу, которую должен был выполнить кто-то другой, но по каким-то причинам не сделал.

– В ноябре она ушла в отпуск и распределила свои обязанности между специалистами вашего отдела. В графе пункта «графики и анализ» стоит ваше имя. Нужно было быть внимательнее и почаще заглядывать в группу торгового отдела.

– Но… – я хотела сказать, что захожу в группу ежедневно и не видела никакого файла распределения, но мне не дали оправдаться.

– Поэтому я жду от вас отчет с подробным анализом рынка сбыта. По каждому виду продукции. У Ирины Геннадьевны другое важное задание, и я не хочу ее отвлекать. И еще. Не забудьте включить в отчет свои предложения по улучшению продаж, – Шурба поднялся с места, встал напротив меня и уперся костяшками пальцев в стол. Его лицо было так близко, что я различила оспинки на носу.

Я знала, что справлюсь с заданием, но перелопачивать финансовые показатели за весь месяц однозначно придется не один день. Такой объем можно осилить, лишь оставаясь после работы, чего я принципиально не делала последние полгода. С тех самых пор, как Шурба воспылал ко мне страстью и только искал повод остаться со мной наедине.

Исполнительному директору нельзя было отказать в приятной внешности. Рано поседевшая голова лишь придавала шарма его мужественному облику. Широкоплечий, подтянутый, всегда одетый с иголочки. Он единственный из всех был выше Матильды.

Когда он в первый раз навис надо мной, я ясно ощутила, что чувствует человек, попавший в горы. Восторг и страх перед их величием. Он мог произвести впечатление. Но как только Владимир Борисович обратил взор на меня, восторг улетучился. Величие осталось. Рядом со мной он выглядел очень большим. Я не хотела, чтобы однажды меня завалила такая гора. Как в переносном, так и в прямом смысле слова.

– Ну что тебе еще надо? – произнес он так тихо, чтобы его слова не услышала Милочка. – Чтобы я на колени встал?

– Вам не знакомо слово харассмент? – я отодвинулась, чтобы между нами было как можно больше пространства.

– Ой, оставь, мы не в Америке, – он выпрямился и вернулся на место. Лицо сделалось холодным, тон официальным. – Срок выполнения работы – три дня.

Я вскинула на него глаза.

– Уйдет неделя, минимум.

Я паниковала. Нужно будет столько всего перелопатить. И ошибиться нельзя, данные отправляются наверх, в Москву.

Директор улыбнулся и уже тише добавил:

– Заодно подумаешь о своем поведении. Не справишься, пожалеешь. Городок у нас маленький, жизнь испортить кому угодно могу.

Если бы не желание Шурбы получить от меня все и сразу, а начал бы он с конфетно-букетного периода, я могла и не устоять. Он мне нравился, но ровно до тех пор, пока не вызвал в свой кабинет и не заявил, что я ему небезразлична. Пока я удивленно хлопала ресницами, подошел, обвил рукой талию и поцеловал в шею.

– Хочу тебя, – шепнул он мне в ухо. – И сделаю все, чтобы ты стала моей. Проси, что хочешь. Весь мир к твоим ногам.

– Руки уберите, – это было мое единственное желание.

Хорошо, что его хищническая сущность проявилась сразу, иначе я снова вляпалась бы в «властелина мира».

Я вышла из кабинета, пылая лицом. Милочка сочувственно подала стакан воды. Слово харассмент она не пропустила.

Пришлось зайти к начальнице. Безухова что-то печатала на компьютере. Обернулась только тогда, когда вдоволь насладилась моим ожиданием.

– Что тебе?

– Шурба послал за документами для графиков и отчета по продажам.

Она задумчиво постучала ручкой по столу и, наконец, выдала:

– К концу дня зайди, я подготовлю.

Вернувшись к себе, я открыла чат группы и посмотрела, есть ли во вложениях файл распределения обязанностей. Сидела и хлопала глазами. Такой был, и я никак не могла понять, как его пропустила. Шурба заметил мой косяк и тут же воспользовался им. А змея Безухова уже две недели как вернулась из отпуска и словом не обмолвилась, что меня ждет отчет. Я бы успела сделать. А теперь на все про все три дня. Но зато я не буду видеть Шурбу целых три дня! Раз дал срок на раздумья, цепляться не будет.

«Надо во всем искать позитив», – вспомнились слова психолога, к которому я обратилась, понимая, что сама не справляюсь.

Я нашла себя едущей в трамвае, и не могла вспомнить, как в него садилась. Мало того, я не узнавала мест за окном. Как-будто попала на другую планету. Пассажиров удивил вопрос, когда я спросила, какой номер у трамвая. Хорошо, что нашлись понимающие люди, подсказали, где мне надо пересесть, чтобы вернуться в свой район. Я так много думала об Александре, так скрупулезно перебирала события, предшествующие обнаружению конверта с фотографиями, что не могла отвлечься от своего несчастья ни на минуту. У меня появилась привычка сцеплять ладони и крутить большими пальцами. Я ловила себя на этом занятии, пыталась контролировать, но все возвращалось вновь.

«Я одной ногой на белой полосе. Скоро Новый год. И обязательно случится чудо. Я в это верю», – убеждала я себя. Я так часто думала о чуде, которое непременно произойдет, что сделалась похожей на Ассоль, которая с детской наивностью верила в алые паруса.

Когда я в конце рабочего дня зашла в кабинет начальницы, она, ехидно улыбаясь, вывалила на стол несколько объемных папок.

– Дерзай! – напутствовала она меня, когда я согнулась под их тяжестью.

Глава 5, где я доказываю, что и красивые могут быть умными

Наш Дед привык работать с бумагой, а не с электронными цифрами. У него даже отсутствовал на столе компьютер, поэтому остальные вынуждены были подстраиваться под его желания – каждый документ распечатывался. Безухова могла дать мне электронную версию всего того, что содержали папки, но и здесь проявила свою вредность. Ей было выгодно, чтобы я завалила задание, чем лишний раз доказала бы, что Ирина Геннадьевна не зря занимает свое место. Она-то справлялась с графиками и отчетами на раз-два. Кто же виноват, что к ней в отдел приняли бестолковую девицу? Она с самого начала была против. Вот и доказательство ее правоты.

Фиг ей. И фиг Шурбе. Из кожи вон вылезу, но сделаю все, как надо.

– Начну отчет завтра с утра. На свежую голову, – решила я для себя и, взяв в руки пластиковую папочку (чисто для вида, что работаю), побежала к Матильде. Мне требовалось поделиться новостями, а мудрая женщина умела наставлять и успокаивать.

– Тс-с-с, Дед здесь, – она сделал страшные глаза, чтобы я не вздумала подкатить кресло и сесть рядом, как это обычно мы делали.

Я застыла у дверей нервным сурикатом.

– Срочно? – поняла Мати мое нежелание уходить.

Я кивнула. Тогда она сама поднялась и круизным лайнером проплыла мимо меня, для чего пришлось уступить дорогу, иначе задавила бы своей мощью. Королева! Ей бы годков поменьше, и она сделалась бы достойной соперницей Шурбе.