Сиония. Израиль за краем света

Глава 1. Судьба однажды стукнет в дверь, и ты уйдёшь за ней

– Господин Ван-Вейден, к вам можно?

Стук в дверь оторвал Абрахама Ван-Вейдена – штурмана Голландской Ост Индской компании, только что вернувшегося из очередного плавания, от состояния блаженного ничего неделанья. И хотя каюта штурмана, фактически второго человека на корабле не на много уступает каюте капитана, ей даже отдалённо не сравниться с комфортом комнаты не самой дорогой припортовой таверны, где можно просто посидеть в тишине и одиночестве у распахнутого окна, разглядывая лес мачт над портом, отдыхая душой и телом от перипетий очередного плавания, строя планы на будущее или анализируя жизненный путь за истекшие три с половиной десятка лет.

И вот теперь это, во всех отношениях приятное время препровождения, было бес- церемонно нарушено.

– Это ещё кто? – Абрахам Ван-Вейден недовольно поморщился.

– Кого там морской дьявол принес в воскресенье, после обеда, когда все добропорядочные люди…? А впрочем, возможно действительно что – то важное, раз в столь неурочный час явились. Ну, это сейчас узнаем.

И произнёс:

– Входите, не заперто.

Дверь распахнулась, и на пороге появился человек, увидеть которого здесь и сейчас Абрахам Ван-Вейден ожидал меньше всего. Мужчина, возрастом лет под пятьдесят. Широкоплечий. Дорогая, по последней моде одежда. Густая, коротко подстриженная борода. Южный, чем-то похожий на испанский, тип лица. Уверенный, цепкий взгляд проницательных голубых глаз.

– Явно не посыльный Ост Индской или другой торговой компании с предложением о заключении очередного контракта, или сосед по этажу, решивший заглянуть к бывалому «морскому волку», послушать удивительных морских историй. Скорее всего купец, причём, судя по одежде, иностранный, с юга Европы. Из Испании, Португалии или их заокеанских колоний. Возможно, судовладелец или капитан торгового корабля. Но как бы там ни было, человек явно с серьёзными намерениями.

От полусонного состояния Абрахама Ван-Вейдена мгновенно не осталось и следа. Он поднялся навстречу гостю.

– Абрахам Ван-Вейден. С кем имею честь?

– Исаак Штерн. Купец-негоциант (примечание: 1) из Гамбурга, – представился вошедший. И тут же без паузы продолжил:

– Гер (примечание: 2.) Ван-Вейден, прошу извинить за возможный прерванный отдых, но у меня к вам деловое предложение, которое может вас заинтересовать.

– Еврей-купец из вольного города Гамбург. Неожиданно.

Абрахам Ван-Вейден ещё раз оценивающе оглядел гостя.

– И что же он предложит? На иудеев ещё работать не приходилось.

– Гер Ван-Вейден, – после короткой паузы, удобно расположившись в кресле, возле заваленного бумагами стола, начал Исаак Штерн.

– Я хочу предложить вам контракт штурмана, по условиям которого вам будет необходимо провести корабли к берегам, открытой в 1606 году Абелем Тасманом, Австралии. Вы, гер Ван-Вейден, один из немногих навигаторов Европы, имеющий опыт плаваний не только в Атлантическом, но и в Индийском океане. Поскольку, будучи штурманом Голландской Ост Индской компании неоднократно ходили в Индонезию в колонию Батавия (примечание: 3). В Ост Индской компании вы на очень хорошем счёту. А от колонии Батавия до Австралии не так уж и далеко. Так что полагаю, переход до Австралии будет вам по силам. Более того, гер Ван-Вейден, мне удалось собрать довольно значительный материал об экспедиции Абеля Тасмана, в том числе и навигационные записи. Они будут в вашем распоряжении, а это должно существенно облегчить задачу.

– Благодарю за столь лестную оценку моих способностей, гер Штерн.

Абрахам Ван-Вейден перешёл на немецкий, желая тем самым выказать уважение гостю и лишний раз попрактиковаться в языке:

– И без ложной скромности могу сказать сразу, что условия контракта я выполнить в состоянии, но не сочтите за излишнее любопытство и желание совать нос не в своё дело. А зачем вам нужно в Австралию?

– Я был в Батавии два раза и по своему собственному опыту могу сказать, что это далеко не рай. И нашу Голландскую Ост Индскую компанию в тех местах удерживает лишь то, что до Индии и Китая не так уж и далеко. А сколько у нас в Европе стоят товары с востока, вы, думаю, знаете не хуже меня. Но в Австралии, в отличии от Индии и Китая ни фарфора, ни шёлка, ни пряностей, ни специй, ничего этого нет. Одни дикари. Во всяком случае, именно это следует из материалов экспедиции Абеля Тасмана, с которыми я тоже знаком, и не доверять им не вижу оснований. Или у вас, гер Штерн, чисто научные цели? Исследовать новую неизвестную землю. Если да, то охотно соглашусь на участие в такой экспедиции, потому что мне это тоже интересно. Вот по вечерам привожу в порядок путевые записи.

Абрахам Ван-Вейден кивнул на лежащие на столе бумаги.

– Да, вы правы, гер Ван-Вейден, – Исаак Штерн тоже перешёл на немецкий.

– Задуманное не имеет в себе коммерческой выгоды, во всяком случае на первом этапе. Научные исследования будут при первой возможности. Но основная цель – это основание в Австралии постоянно действующей колонии в любом удобном для жизни месте.

– Колонии?! – Абрахам Ван-Вейден был искренне удивлён.

– Но зачем, гер Штерн?

– До Австралии – шесть месяцев пути, до Америки – два, и она ещё далеко не заселена.

– Так кто же и, главное, зачем отправится в такую даль, если можно…?

– Можно, но не всем.

В голосе Исаака Штерна зазвенела сталь.

– Нам евреям нельзя.

– Мы – евреи, гер Ван-Вейден, много лет назад, лишившись родины, рассеялись по миру, но так и не стали нигде желанными. А если где-то и были, то ненадолго. Пока были нужны. Один Альгамбргский эдикт 1492 года (примечание: 4) чего стоит. Конечно, самое лучшее было бы вернуть данную когда-то Богом нашему народу землю обетованную и воссоздать Израиль. Но при нынешнем положении дел соотношение сил таково, что сделать это при всём желании не представляется возможным. Турок-Османов нам не одолеть. Но есть другой, более простой, но и более длинный путь. Основать независимую колонию Израиль, где бы евреи могли жить свободно, как в своей собственной стране, не опасаясь преследования только за то, что они евреи. И Австралия, гер Ван-Вейден, подходит для этого намного больше, чем Америка, именно потому, что она дальше. Ведь Америка, в отличии от Австралии уже давно поделена королями Европы, пусть даже во многом и формально. И как только станет известно, а долго скрывать этого не удастся, что евреи хотят создать в Америке не просто очередное поселение, а независимую колонию – второй Израиль. Монархами Европы будет сделано всё для того, чтобы колония прекратила своё существование, причем скорее всего вместе с колонистами.

– С колонией в Австралии проделать подобное будет намного сложнее. Именно из-за расстояния и, как следствие, огромных расходов на посылку войск. Так что велик шанс на то, что на существование находящейся столь далеко независимой еврейской колонии, а сразу о независимости мы объявлять не будем, чтобы выиграть максимум времени на подготовку к защите, в Европе просто закроют глаза, как на малоприятный, но вполне терпимый факт. Ну, а в будущем, если удастся преодолеть первые трудности и добиться пусть не признания, а хотя бы политического нейтралитета Европы, можно будет колонизировать всю Австралию и начать копить силы, чтобы, может быть, через пятьдесят, может быть, через сто, или даже двести лет освободить Палестину и воссоздать Израиль, оставив за Австралией статус заморской территории.

– И ещё, гер Ван-Вейден, – Исаак Штерн понизил голос.

– Мы – я и те, кто разделяет мои взгляды, долго думали и пришли к выводу, что колонистами могут стать не только евреи, по вере-иудеи, но и евреи по крови, потомки тех евреев, кто по тем или иным причинам сменил веру при условии возвращения их к вере предков. Дети не должны отвечать за дела родителей, и глупо было бы отталкивать от себя столь многих, могущих быть полезными в нашем общем деле людей. Особенно, если учесть, что принимая другую веру, еврей, а я не зря упомянул Альгамбрский эдикт, мог быть и не совсем искренним и передать эту неискренность по наследству.

Последние слова были сказаны тихо, почти шёпотом, но от них у Абрахама Ван Вейдена-штурмана Голландской Ост-Индской компании, настоящего «морского волка», не раз бывавшего в свирепых тропических ураганах и привыкшего честно и прямо смотреть смерти в лицо, всё похолодело внутри.

– Этот Штерн, он что, знает? Но откуда? Ведь всё всегда один делал, без свидетелей. Или не знает, а просто догадывается, предполагая саму такую возможность, раз наводил о нем справки. Ведь о том, что Абрахам Ван-Вейден – не чистокровный голландец, а полукровка, отец голландец, а мать испанка, здесь, в Роттердаме не для кого не секрет. Но и о том, что его мама не просто испанка, а из испанских маранов, то есть крещёных евреев, кое-кто из ныне живущих тоже может знать. Не всех в одночасье, как родителей, унесла чума. А золото, как известно, умеет развязывать языки получше самого крепкого ямайского рома. Но и это не так страшно при его теперешнем статусе. Мало ли кто и когда у кого был в предках. Иисус тоже был евреем. А вот если станет известно, что добрый христианин Абрахам Ван-Вейден – тайный иудей. Это костёр. Как не кайся, такое ведь не прощают. Это же не книги Коперника, Галилея и Джордано Бруно читать.

А между тем Исаак Штерн, купец-негоциант из вольного города Гамбург, как бы и не замечая состояния собеседника, уже нормальным голосом продолжил:

– Так что, как видите, гер Ван-Вейден, всё задуманное вполне логично и осуществимо, хотя, конечно, и не без трудностей. А теперь, когда вы знаете всё, хотелось бы услышать ваше решение. Размер оплаты по контракту будет равен размеру оплаты за ваше предыдущее плавание в Батавию. Но предупреждаю сразу, в случае отказа никаких претензий к вам не будет. Я просто уйду, как будто бы ничего не было. Мне нужны только добровольцы. Под принуждением новую страну не построить.

– Тогда считайте, что я с вами, гер Штерн.

Абрахам Ван-Вейден улыбнулся.

– Контракт готов подписать хоть сейчас.

– Контракт подпишем в Гамбурге по прибытии, так более удобно.

– Я рад, гер Ван-Вейден, что вы с нами.

Исаак Штерн тоже улыбнулся.

– А теперь, гер Штерн, – Абрахам Ван-Вейден решил перейти к практической стороне дела.

– Я бы хотел узнать об общем состоянии дел.

– Они на стадии завершения, гер Ван-Вейден. Четыре новых, крупнотоннажных, по 1000 тон, однотипных грузовых галеона: «Авраам», «Моисей», «Давид», «Соломон», переделанные для перевозки пассажиров. Команда – 25 человек: 5 офицеров, 20 матросов. Все с опытом. Минимум три плавания в Карибское море, Центральную, Южную или Северную Америку. Набрана из евреев, либо, Исаак Штерн сделал паузу, как вы, гер Ван- Вейден. Кроме 25 человек корабельной команды на каждом корабле будет по 10 человек морских пехотинцев для защиты и поддержания порядка. Набирались на тех же условиях, что и члены корабельной команды мной лично, либо моими доверенными лицами. На трех кораблях есть свои штурманы с опытом плавания в Атлантике. Вы, гер Ван-Вейден, назначаетесь старшим штурманом на флагман «Авраам». Я возглавляю всю экспедицию, а по прибытии стану главой колонии. Пассажиры – колонисты с семьями. Всего 400 человек, по 100 человек на корабль. Конечно, можно было бы взять и больше, но учитывая наличие детей и женщин, а так же длительность плавания, не хотелось бы довести до Австралии живые трупы. Им ещё обживаться на новом месте.

– По прибытии, если всё пройдёт удачно, после обустройства колонии три корабля уйдут в Европу за новой партией колонистов. Один останется на случай экстренной эвакуации колонии.

– Маршрут перехода: Гамбург, Азорские острова, для пополнения запасов. Они принадлежат Португалии, период расцвета которой уже давно прошёл, и меньше шансов столкнуться с каким-нибудь чиновным идальго, (примечание: 5) как на Канарских островах, возомнившего себя чуть ли не вице-королём. Далее Капштадт (примечание: 6) на южной оконечности Африки, там снова пополнения запасов и переход в Австралию.

– Разумно во всех отношениях, гер Штерн, но у меня вопрос. Из Гамбурга до Азорских островов предполагается идти через Ламанш вдоль побережья Европы?

– Да, гер Ван-Вейден, а что вас смущает? Наиболее короткий и исхоженный путь.

– Пираты, гер Штерн, на «королевской службе». Отношение между Англией и Францией совсем недавно снова обострились. Но открытой войны пока никто начинать не хочет. Каждая из сторон предпочитает отравлять жизнь другой, чужими руками. И как результат, вместо того, чтобы общими усилиями навести в прибрежных водах порядок, Английский флот ловит и вешает французских пиратов. Французский флот ловит и вешает английских пиратов. Но ни та, ни другая сторона своих пиратов не трогает. Наш же Голландский флот предпочитает бездействовать, поскольку корабли под голландским флагом ни англичане, ни французы, во всяком случае, пока не трогают, предпочитая охотиться на испанцев в Карибском море. Но на четыре грузовых галеона под флагом вольного города Гамбурга, что англичане, что французы позариться могут. Так что лучше и безопасней идти через Северное море, в обход Британских островов в Атлантику. Конечно, получится большой крюк, но…

– Так и сделаем, гер Ван-Вейден, – резюмировал Исаак Штерн.

– Нам лишний риск, встречи с пиратами ни к чему. У нас не та ситуация.

– Когда планируется отплытие?

– Через месяц. Надо закончить дела. Я свои в Роттердаме уже закончил. В порту стоит моя шхуна.

– Сколько вам нудно дней, гер Ван-Вейден, чтобы закончить свои дела?

– Нисколько. 15 минут на сборы, гер Штерн.

Абрахам Ван-Вейден поднялся из-за стола.

– И я в вашем полном распоряжении.

А через четверть часа из дверей таверны вышли двое. Исаак Штерн – купец-негоциант из вольного города Гамбург и нанятый им Абрахам Ван-Вейден, теперь уже бывший штурман Голландской Ост Индской компании, и не спеша направились в сторону порта, навстречу судьбе.

Глава 2. Дела морские и сухопутные

Отплытие – самый важный и волнующий момент начала любого плавания, когда ещё вроде бы и на суше, но под ногами уже мерно покачивающаяся палуба, хоть и стоящего у причала, но уже готового выйти в море корабля. И вот – вот начнётся совершенно иная, морская жизнь со всеми её законами и правилами, одна на всех, будь ты юнга, идущий в свой первый рейс, бывалый, пропитанный морской солью матрос, убелённый сединами капитан или пассажир. Да, пассажир, вернее пассажиры. Стоя на квартердеке (примечание: 7) флагмана «Авраам» Абрахам Ван-Вейден наблюдал за тем, как снующие туда-сюда шлюпки доставляют на борт стоящих на якоре галеонов будущих жителей колонии Израиль. Погрузку всего необходимого окончили ещё сутки назад, и что бы не занимать место у пристани, корабли отвели в глубь акватории порта.

– На шлюпках доберутся.

Безапелляционным тоном заявил Исаак Штерн на вопрос капитанов: в какое время завтра подойти к причалу для приёма пассажиров?

– Пусть привыкают к новой для себя жизни. Впереди ещё и не такое будет.

Да, впереди, действительно, будет ещё очень много чего. В этом отношении Абрахам Ван-Вейден, имея богатый морской опыт, нисколько не сомневался, как и в том, что и команда, и пассажиры выдержат всё и вся. Благо было с чем, а вернее с кем сравнить. Ибо по молодости, будучи ещё простым матросом, ему неоднократно доводилось пересекать Атлантику на судах, везущих эмигрантов в заокеанские колонии. И кто с тоской смотрел на удаляющийся берег, кого-то начинала бить явная дрожь от вида бескрайнего водного пространства, кто-то жадно вглядывался вперёд по курсу идущего через океан корабля. В общем, каждому своё, каждый о своём. А здесь, здесь всё иначе. Единый спаянный монолит. Объединённых одной общей идеей людей. Идеей создания своей новой, свободной страны на дальних берегах, у самого края света. И не меркнущий блеск в глазах – лучшее тому подтверждение. Да и общая подготовка экспедиции не оставляла желать лучшего. От великолепных галеонов с каютами на нижней палубе, как для пассажиров, так и для членов команды, включая простых матросов, что само по себе неслыханная, но вполне оправданная в данном случае роскошь, (примечание: 8) и до груза, в который кроме запаса воды, продовольствия, инструментов, предметов быта и оружия входит ещё и запас лимонного сока, как средства против цинги, являющейся бичом моряков в дальних океанских плаваниях. Но больше всего Абрахама Ван-Вейдена поразило наличие среди навигационных инструментов морского хронометра. Иными словами часов, способных с высокой точностью идти на борту корабля, что само по себе являлось подобием чуда, поскольку сделать даже сухопутный хронометр-задача не из лёгких, хотя и вполне по силам опытному часовому мастеру, способному тщательнейшим образом подогнать и отладить весь механизм, а также настроить стабилизатор хода-маятник. И об этом Абрахаму Ван-Вейдену, как человеку образованному и интересовавшемуся различными техническими новинками, было хорошо известно. Но это на суше, когда весь механизм твёрдо стоит на земле. А в море? В море корабль на волнах качает, и если даже и возможно ухитриться сделать нечувствительный к качке механизм, то всё равно маятник, он же…

– А я нашёл замену.

– Считай полжизни над морским хронометром работал, – не без гордости заявил часовой мастер – сухонький старичок с говорящей фамилией Голдфингер, (примечание: 9) которого, как создателя морского хронометра, представил Абрахаму Ван-Вейдену и ещё трём штурманам Исаак Штерн.

– Если хорошо себя зарекомендуют во время перехода, а всего хронометров оказалось четыре, по одному на корабль, то подобный товар станет нашей колониальной монополией.

– Зарекомендуют, зарекомендуют. Не сомневайтесь! – закивал Голдфингер.

– У меня их на испытаниях внуки месяц по всякому трясли и ничего, идут, как один, ни вперед, ни назад. Так что за точность ручаюсь (примечание: 10).

Барометр, недавно созданный итальянцем Торричелли для предсказания изменения погоды по изменению величины атмосферного давления, а также несколько больших зрительных труб необычной конструкции, с вогнутыми зеркалами, вместо линзового объектива, дающие куда более качественное, не размытое и не окрашенное цветной каймой по краям изображение (примечание: 11) на этом фоне ни на кого особого впечатления не произвели, хотя и являлись в своей сфере выдающимися достижениями. Главное хронометр. Ведь если он действительно сможет работать с нужной точностью в открытом море, то способ определения долготы упростится многократно. Сравнил разницу в показаниях времени кульминации Солнца (примечание: 12) со временем на нулевом меридиане, что через английский Гринвич проходит, и вот она долгота. Ни с какими звездными таблицами мучиться не надо.

Вообще, как понял Абрахам Ван-Вейден, пользуясь довольно хорошо налаженными связями между еврейскими общинами разных стран Европы, Исаак Штерн, когда сам, когда через своих поверенных, смог собрать множество самых передовых новинок из различных областей науки и техники, превратив тем самым свой большой дом, стоящий чуть ли не в центре еврейского квартала, в настоящую сокровищницу удивительных вещей и знаний, о чем порой не подозревали не только добропорядочные жители вольного города Гамбурга, исповедующие христианство, но и его соседи иудеи. Конспирация делала своё дело. Хотя по большому счёту никто чрезмерно и не таился. А что, собственно говоря, особенного происходит? Ну, вознамерился богатый еврейский купец – негоциант своих единоверцев за море возить, так пускай и возит. Кому от этого хуже? Никому. А то, что часть команды у него не из иудеев, а из христиан, так тоже не весть какое событие. Разве запрещено христианам на иудея работать. Нет, конечно, тем более у них, в вольном городе. Деньги, они как известно, не пахнут, если, конечно, особенно не принюхиваться, так что…

Пустая шлюпка, привёзшая последнюю партию пассажиров, отвалила от борта.

– Отплываем!

Исаак Штерн кивнул капитану Олафу Ларсону – старому знакомому Абрахама Ван-Вейдена, здоровенному рыжебородому норвежцу, чем-то похожему на средневекового викинга. И ведь кто бы мог подумать, что он тоже…

Скрип кабестана (примечание: 13). Якоря подняты. И подхваченные течением галеоны, выстроившись в кильватер, (примечание: 14) начинают медленно спускаться к устью Эльбы, к выходу в Северное море. Матросы резво карабкаются по вантам, (примечание: 15) ставя паруса. Пассажиры, выстроившись у борта, стараясь не мешать работе парусной команды, машут провожающим. До боли знакомая, многократно виденная Абрахамом Ван-Вейденом картина, но на этот раз к ней примешивается какое-то странное, совершенно новое, незнакомое чувство, что что-то в окружающем мире неуловимо изменилось. Да, да, изменилось для него лично, бесповоротно и навсегда. А потом приходит понимание, что это чувство-свобода. Свобода от страха разоблачения, свобода от необходимости притворяться, свобода быть самим собой там, в дали, за голубой гладью океана, в новой стране, у дальних берегов, куда сейчас его несёт этот прекрасный, идущий под всеми парусами корабль вместе с такими же как он, жаждущими свободы людьми. Устье реки расширяется, превращаясь в морской простор, и поймав парусами лёгкий утренний бриз, корабли, оставляя за собой пенный след, уходят всё дальше и дальше к горизонту. Берега Европы скрываются вдали.

Глава 3. «Морской заяц»

Благодаря попутному ветру и хорошей погоде, в течение двух суток удалось без каких- либо приключений пересечь всё Северное море, и обогнув Оркнейские острова, выйти в Атлантический океан. Вахта сменяла вахту, команды кораблей постепенно втягивались в работу, а пассажиры, понемногу попривыкнув к качке и избавившись от морской болезни, привыкали к новой для себя роли созерцателей огромного водного пространства, теперь уже без каких-либо признаков земли на долгие месяцы перехода до самых Азорских островов. И казалось бы, что вряд ли что-то может существенно нарушить установившийся порядок. Но жизнь человеческая, как известно, полна неожиданностей, а потому на третий день плавания на борту «Авраама» был совершенно случайно обнаружен лишний пассажир. А произошло это так. Вскоре после полудня в каюту к Исааку Штерну, как раз в тот момент, когда Абрахам Ван-Вейден заканчивал доклад о результатах штурманских наблюдений, явился матрос и с несколько растерянным видом доложил, что обнаружен неизвестный мужчина.

– В трюме среди груза прятался, гер Штерн. Нашли случайно. Но на беглого преступника не похож. Оружия при себе нет, только сундучок с вещами. И старый, лет под пятьдесят, чем-то на аптекаря или доктора похож, уж больно на вид умный. Его сейчас морские пехотинцы стерегут. Капитан за вами послал.

На несколько мгновений в каюте воцарилась полная тишина, нарушаемая лишь плеском волн за бортом, да свистом ветра в такелаже, (примечание: 16.) после чего Исаак Штерн, издав нечто похожее на рычание льва, с самым решительным видом покинул каюту. Абрахам Ван-Вейден последовал за ним, прекрасно понимая состояние главы экспедиции.

Собственно говоря, в произошедшем не было ничего из ряда вон выходящего. Подобные случаи, хотя и нечасто, но бывали. Когда, доведённый до отчаяния нищетой и без прасветностью человек, не будучи в состоянии оплатить переезд в колонии, в надежде на более лучшую и счастливую жизнь, тайно пробирался на борт корабля и обнаруживал себя лишь на значительном удалении от берега, прекрасно понимая, что ради одного человека никто назад возвращаться не будет, как и выкидывать за борт самозванного пассажира. Ну, максимум выдерут линем (примечание: 17) за подобное, да и то вряд ли. Толку то, денег же от этого не прибавится. Скорее всего, запишут в команду на самые простые работы – палубу драить, чтобы зря хлеб не ил и хотя бы так заплатил за переезд. Но это на обычных кораблях, идущих в Американские колонии. У них дело другое, и ещё неизвестно, чего этот по виду умный «аптекарь» или «доктор» мог за два дня нахождения в трюме разузнать и услышать. А стало быть, вплоть до того, что посадить под замок до самого прибытия в Австралию. Но, в любом случае, назад, в Европу, как минимум до официального провозглашения независимой колонии Израиль, ему путь заказан.

На палубе было полно народу, а возле грот мачты, под охраной двух морских пехотинцев стоял человек, действительно, возрастом лет под пятьдесят, невысокого роста, хотя и довольно крепкого телосложения, лысоватый, в дешёвой, сильно потрёпанной одежде, напоминающий по виду, но не аптекаря или врача, в этом отношении Абрахам Ван-Вейден был с матросом не совсем согласен. Больше всего самозваный пассажир был похож на профессора университета. Во всяком случае, в Падуанском университете, в котором Абрахаму Ван Вейдену посчастливилось бывать, профессора выглядели именно так. Если, конечно, надеть на неизвестного вместо его лохмотьев профессорскую мантию.

– Я, Исаак Штерн – судовладелец. С кем имею честь!?

Исаак Штерн смерил самозваного пассажира недобрым взглядом.

– Мигель де Торес – физик, астроном и математик.

– Прошу извинения, гер Штерн, что мне пришлось тайно проникнуть на борт вашего корабля, но у меня на то были очень веские причины. Я вполне платёжеспособен, и могу заплатить за переезд.

Де Торес хлопнул себя по боку, от чего раздался лёгкий металлический звон.

– На нём пояс с монетами, – пояснил командир морских пехотинцев.

– Утверждает, что золото, но мы не проверяли.

– Золото, золото, – закивал де Торес. Так что за переезд хоть двойную плату. Каюта мне не нужна, могу удовлетвориться местом в трюме и никому не буду в тягость.

Причём последняя фраза была произнесена на языке иврит.

А в течение следующего часа, все собравшиеся на палубе имели возможность услышать удивительную историю жизни Мигеля де Тореса, происходившего из семьи состоятельных испанских евреев – маранов, посвятившего себя науке. Знакомому со многими видными учёными Европы, слушавшему лекции самого Галилео Галилея, и вынужденному теперь бежать за океан под угрозой преследования со стороны инквизиции за отстаивания Копернианской системы мира (примечание: 18)

– Они на меня давно зубы точили, – вздохнул Мигель де Торес.

– Думал, что если перееду в Гамбург, будет поспокойней. Всё же вольный город, где инквизиция особо не в чести, но несколько дней назад заметил, что за мной следят и понял, что либо мешок на голову и костёр где ни будь в Риме или Севильи, откуда я родом, или надо перебираться за океан. Но в открытую отплыть было нельзя, меня бы и в колониях нашли. Но в порту я узнал, что четыре корабля, судовладелец которых еврей, перевозит в колонии евреев и подумал, что это для меня самое лучшее. Свои своего не выдадут. Ночью, перед самым отплытием, добрался вплавь до «Авраама», вещей то у меня, считай, ничего, один сундучок, залез по якорному канату и в трюм. Два дня просидел, думал уже самому выйти, а тут меня и нашли.

– Да, вы правы, сеньор де Торес. Свои своих не выдают. – Исаак Штерн улыбнулся.

– Но, ответьте прямо, инквизиция вас только за науку преследовала или ещё за тайный иудаизм?

И увидев, как побледнел де Торес, продолжил.

– Можете не опасаться, сеньор де Торес, здесь, среди нас, и на остальных трёх кораблях христиан нет вообще. Либо иудеи, либо формально христиане, а на деле тайные иудеи.

– Да, я тоже, но…

– Вы хотите знать, почему мы этого не скрываем? – Исаак Штерн снова улыбнулся.

– Потому что мы идём не в Америку. Наша цель – Австралия, где будет создана независимая колония Израиль, в которой евреи смогут жить свободно, исповедуя веру предков, не прикидываясь христианами и никого не боясь. И все, кого вы здесь видите, это первая партия колонистов. А Америка, это так, для вида. Сами понимаете, в таком деле многое приходится скрывать. Так что вы оказались в нужное время, в нужном месте, сеньор де Торес. Добро пожаловать в ряды колонистов. Умные и образованные люди нам нужны, а про оплату и переезд в трюме забудьте, места у нас хватает.

– Воды дайте, – наконец попросил находящийся в полуобморочном состоянии де Торес.

– Во внутрь или на голову? – поинтересовался ребе Михаэль Финкель, являвшийся не только раввином, но и врачом, желая тем самым посредством шутки привести в себя вновь прибывшего жителя колонии Израиль.

– Если можно, – Мигель де Торес буквально подавился смехом. А в след за ним и все остальные.

Так завершилось знакомство.

За неимением свободных жилых кают Мигеля де Тореса поселили в кают-компании, куда перенесли его нехитрый багаж, состоящий из сундучка с книгами и письменных принадлежностей.

А уже вечером Мигель де Торес, успевший к тому времени перезнакомиться со всеми на борту, и получив разрешение от Исаака Штерна, читал всем желающим, коих нашлось немало, лекцию о строении мира по системе Коперника, что навело Абрахама Ван-Вейдена на мысль организовать курсы подготовки штурманов, как задел на будущее. Ведь колония Израиль будет расти и развиваться, а это невозможно без регулярного сообщения с Европой, и стало быть, в ближайшее время им понадобятся опытные навигаторы, способные прокладывать курс кораблей будущего иудейского флота.

Глава 4. По лезвию ножа

Почти четыре недели перехода до Азорских островов пролетели незаметно. Лишь однажды налетел шторм, свидетельствующий о том, что в Северном полушарии осень уже вступила в свои права, да пару раз на горизонте мелькали паруса встречных кораблей. Вот и все происшествия. И, не смотря на то, что никому особенно скучно не было, действовала открытая Абрахамом Ван-Вейденом навигацкая школа, а Мигель де Торес периодически устраивал лекции то на одном, то на другом корабле маленькой эскадры, повышая тем самым общий образовательный уровень будущих колонистов. Все с нетерпением ждали захода в Понто-Делгада – главный порт и столицу Азорских островов, где можно не только почувствовать под ногой твёрдую землю, но и нормально поесть, потому как ежедневная похлёбка с солониной и сухарями, даже приправленная овощами, которые, как и лимонный сок, выдавались для профилактики цинги, уже порядком поднадоела. Хотелось чего – ни будь жареного, только что с вертела, под хорошее вино с ароматным белым хлебом. И всё это ждёт на берегу, в уютных кабачках и тавернах Понто-Делгада. Но столь радужным надеждам не суждено было сбыться, и лишь благодаря счастливой случайности Понто-Делгада не стал конечной точкой экспедиции. Но обо всём по порядку.

Остров Сан-Мигель, самый крупный и самый населённый из всей группы Азорских островов, появился вскоре после полудня, выплыв из-за юго-западной части горизонта. Но, не смотря на то, что погода была великолепная, лёгкий бриз и почти полное отсутствие волн, океан был пустынен и это сразу насторожило Абрахама Ван Вейдена. Ведь Азорские острова – это основной перевалочный пункт для кораблей, идущих в южную Америку и острова Карибского моря. И в былые времена от кораблей здесь было не протолкнуться. А тут никого. И даже если предположить, что им просто повезло не встретить здесь и сейчас ни один корабль, то где рыбаки? Уж чего – чего, а всякой рыбацкой мелочи в этих водах всегда хватало, а тут будто вымерли все. В высшей степени странно, если не сказать больше.

– Я, гер Штерн, в этом отношении с гером Ван-Вейденом согласен, – капитан Олаф Ларсон опустил подзорную трубу после очередного осмотра горизонта.

– Что – то здесь не так. И даже если предположить, что пираты устроили налёт на Сан-Мигель, как это не раз бывало, то рыбаков это не касается, их пираты не трогают. Тем более мы у западной оконечности острова и до Понте-Делгада отсюда не близко. А больше лакомых кусков здесь для пиратов нет.

– Справа по борту парус, – прокричал вперёдсмотрящий с Фор-марса (примечание: 19)

– Где он? – Абрахам Ван-Вейден пошарил подзорной трубой.

– А, вот.

В поле зрения подзорной трубы появились идущие круто к ветру, под всеми парусами, два корабля: фрегат (примечание: 20) и шлюп (примечание: 21). Причём, как следовало из флагов, фрегат был французским, а вот шлюп английским, что было в высшей степени странным, в том смысле, что политическая ситуация в Европе месячной давности никак не располагала к совместным действиям кораблей двух стран. А тут такое во всех отношениях странное дефилирование, вместо того, чтобы вцепиться друг другу в глотку, но похоже с явным намерением удрать от чего-то. Во всяком случае, из результатов наблюдений за действиями обоих кораблей у Абрахама Ван-Вейдена сложилось именно такое впечатление. Но в этом случае возникал вполне закономерный вопрос, что могло так напугать, как англичан, так и французов, что они пытаются сбежать, совместно забыв про какие-либо политические противоречия их стран. Если всё же пираты, то какими же силами они должны атаковать Понте-Делгада, чтобы обратить в бегство два военных корабля. И если для шлюпа бой с пиратами один на один может представлять реальную опасность, то вот фрегат, фрегат без особого труда в состоянии разобрать своей артиллерией на дрова все пиратские бригантины и шхуны.

– Гер Штерн, прикажете зарядить пушки? – наконец нарушил затянувшееся молчание капитан Олаф Ларсон.

– Нет, не надо. Только панику поднимем.

Исаак Штерн, не отрываясь от подзорной трубы, следил за приближающимися кораблями.

– Это явно не из-за пиратов. Ни на фрегате, ни на шлюпе боевых повреждений не видно, а без них бы не обошлось. Ни англичане, ни французы трусами никогда не были, чтобы просто сбежать, лишь только завидев противника. Тут что-то другое, но что?

Вопрос остался без ответа, но ненадолго. Взяв ещё более круто к ветру, благо косое парусное вооружение это позволяло, шлюп, приблизившись к «Аврааму», лёг на контра-курс, а стоящий на квартердеке матрос заработал флагами, и всё стало ясно. Причём настолько ясно и однозначно, что у знакомого с флажковой азбукой Абрахама Ван Вейдена буквально зашевелилась шляпа на голове, поскольку волосы под ней встали дыбом, ибо из сообщения, переданного английским матросом, следовало: В Понте-Делгада чума!!!

– Господи, лучше бы пираты, – Абрахам Ван-Вейден проводил взглядом удаляющиеся фрегат и шлюп.

– От пиратов хотя бы отбиться можно, а чума, чума – она…

Только и оставалось последовать примеру англичан и французов, ибо после такого известия ни о каком заходе в Пуэнте-Делгада для отдыха и пополнения запасов не могло быть и речи, себе дороже. И более того, на общем совете было принято решение идти сразу в Капштадт, не рискуя заходом вместо Азорских, на лежащие по пути Канарские острова или острова Зелёного мыса на случай, если чума добралась и туда. А по пути более детально обследовать остров Тристан де Кунья на предмет возможности создания там перевалочной базы для идущих в Австралию кораблей с будущими партиями переселенцев. Поскольку Капштадт, при всей его привлекательности в виде наличия удобной бухты и хорошо отлаженной системы снабжения кораблей всё же принадлежит Голландии. А как отнесётся правительство Соединённых провинций (примечание: 21) к факту объявления независимости колонии Израиль одному Богу известно. Так что иметь неподконтрольную никому из Европейских держав перевалочную базу на полпути из Европы выгодно во всех отношениях, вплоть до объявления над островом Тристан де Кунья суверенитета колонии Израиль.

– Будем иметь это в виду, как возможный вариант на будущее, – подвёл итог совета Исаак Штерн.

– Гер Ван-Вейден, прокладывайте курс до Тристан де Кунья, а по пути, если кого встретим, так же предупредим о чуме на Азорах. Мы сегодня без малого по лезвию ножа прошли. Застань нас чума в порту на рейде, и всему делу конец. Возможно, вообще бы никто не выжил.

За остаток дня встретили ещё два корабля: испанский галеон и голландский флейт, (примечание: 23) предупредив их экипажи о чуме на Азорах. А потом…

Это случилось перед самым заходом солнца, когда чуть в стороне от курса заметили очередной корабль и подвернули, чтобы предупредить команду не соваться на Азорские острова. Но по мере приближения стало ясно, что этот корабль, оказавшийся при ближайшем рассмотрении средних размеров бригом, ведёт себя как-то странно. Несмотря на поднятые паруса, он не шёл по курсу, а беспомощно дрейфовал, рыская то туда, то сюда под ударами ветра и волн при полном отсутствии людей на верхней палубе и надстройках.

– Корабль в дрейфе с неубранными парусами. Пустая палуба.

Абрахам Ван-Вейден почувствовал, как от возникающей в голове догадки его второй раз за день начала бить мелкая дрожь.

– Да этот бриг, он же…

– Чумной, – Исаак Штерн опустил подзорную трубу.

– Команда – мертвецы. Упокой Господи их души.

– Гер Ларсон, готовьте пушки! Отправим заразу к Нептуну.

– Одного залпа «Авраама» хватит?

– Не уверен, гер Штерн.

Капитан Олаф Ларсон оценивающе посмотрел на бриг-призрак.

– Корабль довольно крупный.

– Тогда всей эскадрой. Пускай канониры потренируются.

А через несколько минут общий бортовой залп галеонов отправил чумной бриг в его последнее плавание на дно Атлантики, избавив тем самым мир от источника чёрной смерти, (примечание: 24) много столетий подряд терзавшей человечество и собиравшей с каждым своим приходом обильную жатву человеческих жизней.

Глава 5. Развлечения и приключения на острове Тристан да Кунья

– Если глубины позволят, высаживаться будем здесь, – резюмировал Исаак Штерн после осмотра берега в подзорную трубу.

– Хотя рейд почти открытый, но по барометру шторма не предвидится, а главное вода рядом и много никакой-нибудь ручей, почти река.

– Так что, гер Ларсон, спускайте шлюпки с лотом и будем надеяться, что нам повезёт.

Почти двухмесячный переход от Азорских островов до острова Тристан да Кунья, наконец то, завершился, и теперь галеоны лежали в дрейфе примерно в полумиле (примечание: 25) от северного берега этого необитаемого, затерянного в просторах южной Атлантики острова, случайно открытого в 1506 г. португальским мореплавателем Тристаном да Кунья и назвавшим остров своим собственным именем.

Ближе полумили подойти не решились в виду полного незнания о наличии возможных навигационных опасностей вблизи берега, поскольку сам Тристан да Кунья, будучи первооткрывателем, на берег не высаживался, а лишь определил координаты открытого им острова, обозначив место того на карте, чем и ограничился. Упоминаний о более поздних, более детальных исследованиях острова при подготовке к экспедиции, несмотря на все усилия, обнаружить не удалось, из чего напрашивалось вполне закономерное предположение о том, что возможно этот лежащий в стороне от морских путей остров, второй раз за более чем полтора столетий, прошедших с момента его открытия, предстал перед глазами европейцев, теперь с вожделением его рассматривающих с борта всех четырёх галеонов. Три месяца в море – нелёгкое испытание даже для бывалого моряка, а чего уж говорить о пассажирах, впервые покинувших сушу и столь жестоко обманувшихся в своих надеждах на полноценный отдых на Азорских островах. Но приходилось ждать, ибо существовал вполне реальный шанс сесть при подходе к берегу на скрытую под водой мель или хуже того напороться на камни. А стало быть до возвращения шлюпок с результатами промера глубин вперед к берегу ни на дюйм. Только и оставалось, что разглядывать остров издалека невооружённым взглядом или в подзорную трубу. А посмотреть было на что. Обширное, поросшее густым ковром зелени, возвышающееся на несколько сотен футов над волнами океана плато со скалистыми, почти отвесными берегами, плавно переходящее во внушительных размеров гору со скошенной, дымящейся вершиной, покрытой ослепительно белыми, сияющими в лучах восходящего утреннего солнца ледниками. Типичный вулканический остров, в незапамятные времена поднявшийся из глубин океана и дающий теперь пристанище множеству морских птиц, гнездящихся на скалах береговых обрывов и прочей морской живности, такой как тюленям, облюбовавших себе ту часть берега, где отвесные скалы плавно переходили в покрытый чёрным вулканическим песком пляж, возле которого сейчас и сновали шлюпки, проводящие промеры глубин.

– А мы здесь похоже далеко не первые за полтора века, – сделал вывод Абрахам Ван-Вейден, обратив внимание на то, как всполошились при приближении шлюпок греющиеся на солнце тюлени. В оптику подзорной трубы было прекрасно видно, что лежащее на берегу небольшое стадо не просто проявило беспокойство при появлении чего-то ранее им неизвестного. А все как один поднялись и бросились в воду.

– Вот оно как! – Исаак Штерн на минуту задумался.

– В таком случае, при обследовании острова следует обращать внимание на возможные следы присутствия человека.

– И ещё, – он обратился к стоящему рядом командиру морских пехотинцев Арону Ягеру.

– Гер Ягер, ночью выставите посты и максимальная бдительность.

– Всех, включая группу, что будет обследовать остров, вооружить ружьями нового образца.

– Не исключено, что тут у пиратов база или склад награбленного.

– Уж больно место удобное. Конечно, вряд ли они сейчас здесь, но предосторожность лишней не будет. Тем более, что мы уже далеко не в Европе, и прятать наши новинки больше нет смысла.

– Одну из новинок, – мысленно поправил главу экспедиции Абрахам Ван-Вейден.

– Потому как имеющиеся у них ружья нового образца или ружья с ударным воспламенителем, действительно, на порядок превосходят всё более и более широко распространяющиеся по Европе ружья с кремнёвым замком. Во-первых, двухствольные, что даёт преимущество второго выстрела без перезарядки, а во-вторых, что самое главное, вместо кремня для поджигания пороха используется надетый на бранд-трубку (примечание: 26) медный колпачок с особым веществом на донышке, воспламеняющимся при ударе по колпачку спущенного курка (примечание: 27) Огромный шаг вперёд по сравнению с кремнёвым замком, в котором искру может запросто сдуть ветром или хуже того, затравочный порох на полке отсыреет, тогда уж совсем не выстрелишь. Да и вспышка перед глазами этого самого затравочного пороха на полке-тоже дело малоприятное, не говоря уже о том, что ночью она демаскирует стрелка.

– А здесь ничего этого нет. Заряжай и стреляй, если, конечно, знаешь, как вещество- воспламенитель сделать, состав и способ изготовления которого является строго охраняемой тайной, призванной дать преимущество колонистам, в случае весьма вероятной войны за независимость колонии Израиль. Как и бранд-снаряды (примечание: 28) для пушек, в немалом количестве хранящихся в крюит-камерах (примечание: 29) всех четырёх галеонов и способных превратить в костёр любой оказавшийся в зоне их поражения корабль.

Причём действие этих самых бранд-снарядов Абрахаму Ван-Вейдену довелось наблюдать во время перехода из Роттердама в Гамбург, когда недалеко от входа в Ла- Манш их шхуну попытался атаковать пиратский шлюп, посчитав небольшое двухмачтовое судёнышко, вооружённое всего лишь несколькими вертлюжными пушками (примечание: 30) сравнительно лёгкой добычей. И каково же было удивление уже готовых к абордажу пиратов, когда шхуна под флагом вольного города Гамбурга, вместо того, чтобы попытаться удрать или лечь в дрейф и сдаться на милость победителя, вдруг дала бортовой залп с дальней дистанции, но не обычными чугунными ядрами по корпусу или картечью по палубе, как это всегда бывало, а чем-то странным и непонятным, изрыгнув из стволов своих казавшихся ещё мгновение назад столь неопасных вертлюжных пушек, сияющие ярче солнца огненные шары ослепительного белого пламени. Причём огонь велся с исключительной точностью, поскольку из трёх этих поистине дьявольских снарядов непосредственно в корпус шлюпа попало два. Третий же, пройдя с перелётом, а может быть, оно так и было задумано, прежде чем бухнуться в воду, подпалил паруса, разверзнув над головами джентльменов, месье, а может быть, и сеньоров удачи, флаг пираты не удосужились поднять, настоящий огненный ад. Впрочем, по интенсивности горения, многократно уступая тому аду, что разверзся на палубе пиратского корабля, ибо два оставшихся огненных снаряда, врезавшись в борта, почти мгновенно подожгли просмолённое дерево обшивки и палубного настила, испуская при этом такой невыносимый жар, что потушить их было совершенно невозможно, сколько не лей воды. И как закономерный итог – паника среди команды и взрыв пороха в крюйт-камере.

– Вот и всё, господа. Были пираты и нет, – подвёл итог скоротечного боя Исаак Штерн, оглядывая в подзорную трубу тлеющие на воде обломки.

– И спасать некого, никто не выжил. Может оно и к лучшему. Палачу работы поменьше, а нам не нужны свидетели.

– Курс прежний – Гамбург. А нас здесь нет и никогда не было.

– Что это за снаряды, гер Штерн? Греческий огонь? – только и смог выдавить из себя вопрос находящийся в состоянии глубокого шока от увиденного Абрахам Ван-Вейден.

– Скорее индийский, хотя возможно древние греки тоже что-то подобное использовали. Но я этот рецепт у одного индуса купил. Дорого, правда, заплатить пришлось, – Исаак Штерн сделал паузу, ещё раз взглянув на уже оставшуюся далеко за кормой груду ещё недавно бывших пиратским кораблём обломков.

– Но, как видите, себя оправдывает. И водой не потушить. Горит так, что железо плавится (примечание: 31).

– Так что, будь сегодня у пиратов нечто более серьёзное: бригантина, бриг, фрегат или даже линейный корабль, результат был бы тот же.

– Мы, гер Ван-Вейден, в случае войны за независимость, будем как Давид и Голиаф. В бою на мечах или копьях у Давида против Голиафа не было шансов, и он, это прекрасно понимая, использовал пращу. Так вот и эти бранд-снаряды – тоже, своего рода, наша праща Давида, причём не единственная. Но об этом чуть позже, гер Ван-Вейден, а пока без лишней огласки, сами понимаете.

– Дядя Абрахам, а извержение будет? А то вон как вулкан дымит, – вопрос двенадцатилетнего Мордехая или Морди, по причине юного возраста, отвлёк Абрахама Ван-Вейдена от воспоминаний событий четырёхмесячной давности.

– Не знаю, сынок, но надеюсь, что нет. Это только в рассказах сеньора де Тореса извержение выглядит красиво, а на деле ничего хорошего. Один пепел чего стоит. Попали мы как-то раз с нашим капитаном гером Ларсеном под пеплопад возле Исландии. Полдня корабль отдраивать пришлось.

Да, сын, вернее пасынок, поскольку чуть более, чем месяц назад, в день, когда пересекали экватор, переходя из стран дневных в страны полуночные, на борту флагманского галеона «Авраам» по еврейскому обряду, по закону Моисея, состоялась свадьба старшего штурмана экспедиции Абрахама Ван-Вейдена и младшей дочери создателя морского хронометра часовщика Гольтфингера Сары, лишь незадолго до отплытия, благодаря счастливой случайности, джунгли Амазонки умеют хранить свои тайны, избавившейся от статуса соломенной вдовы, в котором она проходила более десяти лет. Их первое знакомство произошло ещё в Гамбурге, а потом… Жизнь в ограниченном пространстве корабля волей-неволей сближает людей. Тем более женщина-картограф, ибо благодаря природному таланту к рисованию Сара прекрасно копировала карты. Так чего же ещё желать? И как закономерный итог, теперь в каюте Абрахама Ван-Вейдена стало чуть более тесно, но куда более веселее.

Наконец, шлюпки, закончив промеры глубин, вернулись, сообщив хорошую новость. Мелей и рифов нет, дно песчаное, глубины позволяют встать на якорь в пределах пары кабельтовых (примечание: 32) от берега.

– Отлично! – Исаак Штерн, довольно улыбнувшись, обернулся к капитану.

– Гер Ларсон, передайте по эскадре. Идём к берегу, становимся на якорь.

И вот оно, свершилось! После трёх месяцев океана, когда кругом вода и вода, и весь пригодный для жизни мир – всего лишь корабль, а ноги изо дня в день ощущают качающийся в такт волнам деревянный настил палубы, кили шлюпок скрежещат о прибрежный песок, и люди выпрыгивают на берег.

Земля! Наконец то, земля! И пусть эта земля, этот берег не обжит и дик, и здесь нет гостеприимных таверн и кабачков, где можно приятно провести время, наслаждаясь уютом и комфортом после долгого морского перехода. Это земля! Земля!

Но эйфория от высадки на берег продолжалась недолго. Исаак Штерн всех загрузил работой. Пассажиры занялись обустройством лагеря, а команда – пополнением запасов пресной воды из образующего водопад источника, вытекающего из расщелины в береговых скалах. Часть шлюпок, прихватив рыболовную сеть, вновь отправилась в море, обещая, в случае хорошего улова, рыбный день, поскольку ежедневная солонина с сухарями давно уже стояла поперёк горла. Таким образом, все так или иначе оказались при деле за исключением детей, которые резвясь, бегали по берегу, тратя накопившуюся за время вынужденного сидения на кораблях энергию. Они то и совершили открытие, принесшее в будущем немалую пользу экспедиции. Хотя, если точно, открытие совершил Морди, который будучи обладателем подзорной трубы, подаренной ему Абрахамом Ван- Вейденом, вместе со своими друзьями взобрался на возвышающийся над пляжем берег, чтобы лучше оглядеть окрестности.

– Корабль! Разбитый корабль! – крик бегущих к лагерю детей переполошил всех, заставив бросить работу.

– Где? Где видели? – посыпались со всех сторон вопросы.

– Там, там, на берегу. Там, в той стороне.

– Так, тихо, тихо, говорит кто-нибудь один – Исаак Штерн попытался навести порядок.

– Кто видел разбитый корабль и где?

– Я видел, гер Штерн, в подзорную трубу, – с гордым видом, в наконец то наступившей тишине, заявил Морди.

– Вот оттуда видно, – он указал на возвышенность берегового откоса.

– Мы все видели. И я, и Ёся, и Фира, и Соломон. Я им в трубу давал смотреть. Но я увидел первый. Бригантина на берегу между скалами лежит. Направление 30 градусов Норд-Ост. Фок частично сломан, на гроте реи только под косые паруса, поэтому бригантина, а не бриг. У брига на грот-мачте паруса тоже прямые.

– Молодец, Морди! Делаешь успехи. Не зря я тебя в навигацкую школу взял, – мысленно похвалил пасынка Абрахам Ван-Вейден.

– А то мама твоя говорила, что тебе в 12 лет морскому делу ещё учится рано. Ничего не рано, в самый раз.

– Морди, а людей рядом видел? – задал очередной вопрос Исаак Штерн, которого в данный момент меньше всего интересовали познания Ван-Вейдена, младшего в навигации и типе парусных судов.

– Нет, никого. Ни на палубе, ни рядом, гер Штерн.

– И шлюпок нет, – вмешался в разговор более старший Соломон, которому уже исполнилось 15, тоже гардемарин навигацкой школы.

– Они могли попытаться на шлюпке спастись, когда увидели, что корабль прямо на скалы несёт, и не выгребли. А бригантину уже потом пустую на берег выбросило.

– Может быть и так, – согласился с Соломоном Исаак Штерн.

– Но гадать мы не будем, проверим на месте.

Проводить проверку на месте, кроме главы экспедиции и непосредственно причастных к сему открытию лиц, направилась порядочная толпа. Исаак Штерн слегка поморщился, но ничего не сказал. В конце концов, работы по обустройству лагеря могут и подождать, а людям просто любопытно.

С высокого берегового откоса открывался великолепный вид на океан и большую, не скрытую конусом вулкана часть острова, отвесный берег которого с восточной стороны, как правильно определил Морди, примерно 30 градусов на Норд-Ост, был прорезан нешироким, полого спускающимся к морю ущельем, в устье которого и лежала выброшенная на берег бригантина, удачно вписавшаяся между двумя довольно внушительного размера береговыми скалами.

– Давно здесь лежит, песок под килем намело, – резюмировал Исаак Штерн, разглядывая место кораблекрушения в подзорную трубу.

– И похоже Соломон прав, экипаж на шлюпках спасти пытался, но неудачно. Иначе если бы хоть кто-нибудь уцелел, её бы на дерево для хижины разобрали. И недалеко, не больше мили. Посмотрим, что в трюмах.

В трюме оказался груз, значение которого для будущей колонии было трудно переоценить. Нет, это было не золото в слитках и не серебро в монетах, истинная ценность которых во всей своей полноте раскрывается лишь в давно обжитых цивилизованных странах. В трюме был шёлк. Великолепный, высочайшего качества разноцветный шёлк из Китая, а ещё фарфор.

– Тут нас всех не по одному разу в шелка обрядить можно, – констатировал Исаак Штерн после подсчёта количества тюков с шёлком.

– Посуды правда поменьше и побилась частично, но, как минимум, один сервиз на семью. Предлагаю весь груз шёлка и посуду поделить поровну, а найденное золото и серебро в общий котёл.

Возражения в отношении такой справедливой делёжки, нечаянно свалившегося на голову богатства, ни у кого не последовало. Тем более, что золотых и серебряных монет, забытых в спешке членами экипажа при покидании терпящей бедствие бригантины, нашлось сравнительно немного. Шёлковая ткань и посуда в этом отношении, с учётом того, куда они теперь направляются, во сто крат ценнее. Да и к тому же, никто не в старом, не в новом свете даже чисто формально притязаний на груз бригантины «Эсмеральда», переименованной пиратами в «Викторию», предъявить не мог. Кто его знает, у кого пираты всё это награбили. А о том, что потерпевшая кораблекрушение бригантина окончила свои дни именно в качестве пиратского корабля, стало ясно практически сразу. Избыточное, абсолютно ненужное для управления, но очень необходимое при абордаже количество членов экипажа. Куча холодного и огнестрельного оружия. Полная пороха и ядер крюйт-камера. Честные негоцианты-навигаторы с подобным набором по морю не ходят.

Транспортировка всего найденного в лагерь на берегу и дальше на галеоны заняла несколько часов и потребовала использования в качестве «вьючных животных» практически всех колонистов, а потому обед начался намного позже обычного, но зато какой это был обед. Отправленные на рыбный промысел шлюпки вернулись с богатым уловом, так что об опостылевшей солонине ни в этот день, ни в последующие никто и не вспоминал. Рыбный суп, то есть уха, на первое, жаренная рыба на второе, чай, также обнаруженный в немалых количествах среди груза погибшей бригантины, на третье. И всё это с ароматным, только что выпеченным белым хлебом. Благодать! После обеда практически весь лагерь, за исключением вахтенных, погрузился в сон. Причём Абрахам Ван-Вейден, никогда особо не любивший спать днём, уснул так крепко, что проснулся уже под вечер и исключительно только потому, что его разбудил Морди.

– Дядя Абрахам, вставайте. Сеньор де Торес звёзды в телескоп показывать будет. Вы смотреть пойдёте?

– Пойду, конечно. Спасибо, что разбудил.

Абрахам Ван-Вейден выбрался из под тента. Солнце уже тонуло в океане, окрашивая западную часть горизонта в багровые тона, а богатый событиями день плавно перетекал в богатую событиями ночь. Ночь под звёздами с телескопом, когда будущие жители колонии Израиль, неоднократно слушавшие лекции Мигеля де Тореса о множественности миров, благодаря четырем огромным зрительным трубам, смогут наглядно убедиться в правоте его слов. Правда, изначально эти четыре огромные, установленные на треноги зрительные трубы, стоившие к тому же немалых денег, имели чисто утилитарное, не имеющее прямого отношения к науке назначение. Их предполагалось использовать как средства дальней разведки, для обнаружения приближающегося к поселению противника. Но Мигель де Торес, моментально положивший на них глаз, как только узнал, что среди военного имущества экспедиции существует такое, как он выразился, оптическое чудо, уговорил Исаака Штерна использовать эти, во всех отношениях выдающиеся оптические инструменты не только в целях обороны будущих поселений колонии Израиль, но и для науки. И вот сегодня, если так можно выразиться, должна была состояться проба пера. Тем более погода располагает, на небе ни облачка, а потому после ужина все поспешили на береговой откос, где уже были выставлены все четыре подзорные трубы, именуемые Мигелем де Торесом по-научному, на греческий манер, телескопами.

Сумерки в низких широтах коротки. Солнце утонуло в волнах, и почти сразу тихая тропическая ночь опустилась над островом Тристан да Кунья. Небо сияло, и ничто, даже лёгкая дымка, не скрывала блеска созвездий. Бархатно-чёрный купол неба протянулся от зенита до горизонта, и среди множества звёзд, как гранёный бриллиант, сияла, заходящая вслед за солнцем, Венера, тонул в волнах океана уже готовый закатиться Меркурий. А с противоположной стороны, на востоке, там, где рождается день, ровным, немигающим светом светились кроваво-красный Марс, серебристо-желтоватый Юпитер и свинцово- серый Сатурн.

Меркурий и Венера Абрахама Ван-Вейдена не впечатлили. Он наблюдал их и раньше в подзорную трубу. Маленькие полумесяцы без каких-либо подробностей. От телескопа диаметром в шесть дюймов (примечание: 33) он ожидал большего, хотя справедливости ради надо было признать, что чёткость изображения, даваемого телескопом, не шла ни в какое сравнение с чёткостью изображения, даваемого подзорной трубой. Марс наблюдать оказалось куда более интересно. На поверхности оранжево-красноватого шарика были хорошо различимы светлые и тёмные пятна, контуры которых очень напоминали земные материки и моря.