О началах и концах света: Рождение и гибель мира в мифологии, религии и науке

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Редактор: Анна Щелкунова

Издатель: Павел Подкосов

Руководитель проекта: Александра Казакова

Художественное оформление и макет: Юрий Буга

Корректоры: Зоя Скобелкина, Елена Рудницкая

Верстка: Андрей Ларионов

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Олег Ивик, 2025

© ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

Ольга Колобова и Валерий Иванов, пишущие под общим псевдонимом Олег Ивик, благодарят Дом творчества Переделкино за предоставленную им возможность работать над этой книгой в лучшей из писательских резиденций

Глава 1

Древний Египет

Мифологическая Вселенная Древнего Египта была создана очень давно. Точные даты ее возникновения неизвестны, но кое-какая косвенная информация на этот счет имеется. В «Туринском царском каноне»[1] перечислены боги, правившие Египтом до того, как власть во второй половине IV тысячелетия до н. э. перешла к первым правителям-людям. Аналогичная информация сохранилась и в других источниках, причем названы сроки царствования некоторых богов. Если сложить эти сроки, получаем примерно 13 000 лет{1} только для тех богов, для которых время правления обозначено (а они в меньшинстве). Таким образом, есть основания думать, что египетская Вселенная значительно старше, чем, например, Вселенная иудеев и христиан, которая, согласно иудейской традиции, была создана в 3761 году до н. э., а согласно христианской – около 5500 года до н. э.

Что касается того, как именно, по мысли египтян, возникло мироздание, то акт его творения описан во множестве источников. Очень часто некое изначальное божество, пребывавшее во тьме среди безбрежного водного пространства, осознавало себя и творило Вселенную (в том числе силой мысли и слова), начиная с создания солнца (т. е. света) и земной тверди. Это во многом схоже с тем, о чем рассказывает иудейская Книга Берейшис[2] (и, соответственно, христианская Книга Бытия). А египетская идея о появлении первого холма из водного хаоса и версия о мастурбации, первом деянии бога-Солнца, напоминает рассказ греческого поэта Гесиода[3]. Согласно его поэме «Теогония» (что в переводе с греческого означает «происхождение богов»), первичен был некий Хаос, из (или помимо) которого возникли Земля и Тартар[4], вместе представлявшие собой нечто вроде гигантского холма, и олицетворяющий сексуальные желания Эрос… По этому поводу можно было бы вслед за Экклезиастом[5] сказать, что нет ничего нового под солнцем. Но солнца, равно как и света вообще, на самом раннем этапе возникновения этих мифических вселенных еще не было.

Египтяне считали, что изначально существовал лишь некий водный хаос, именовавшийся Нун (Ну, Наун), – предвечный, безбрежный, недвижный и темный. Будучи бесформенной водной массой, Нун являлся и олицетворявшим эту водную массу богом. Его изображали в виде мужчины с узкой бородкой, иногда – с голубой кожей и даже с головой лягушки. Имелась у Нуна и женская ипостась – ее звали Нунет (Наунет), и она могла иметь голову змеи. Есть изображения, на которых Нун поднимает на вытянутых руках ладью бога-Солнца, вознося ее к небу. Однако поначалу никаких божественных деяний Нун не совершал и пребывал в полной бездеятельности и неосознанности. Позднее он пробудится и даже будет иметь краткие беседы с Амоном-Ра{2}. Но ни особым многословием, ни особой активностью Нун никогда не славился, и культа Нуна в Египте не существовало – ему не посвящали храмов, не устраивали праздников, не приносили жертв.

В том, что мир, и прежде всего олицетворявшие его боги, возник из Нуна, египтяне в основном соглашались друг с другом. Согласны они были и в том, что первым или одним из первых актов творения стало появление из водного хаоса бога-Солнца – первый восход озарил темные воды и знаменовал возникновение Вселенной. В этом новом мире воцарился порядок, воплощенный в богине Маат[6]. И одним из главных символов этого порядка стали солнечные восходы. Отныне солнце ежедневно вставало над землей, вновь и вновь разыгрывая великий акт Сотворения мира. Но подробности этого сотворения в разных местностях Египта представляли по-разному.

С далекой древности в каждом городе Египта был свой главный бог, и объединение страны не слишком изменило ситуацию. Именно этот бог и считался демиургом, причем мир он создавал не где-нибудь, не «вообще», а на той самой территории, которая впоследствии становилась подведомственным ему городом. Именно здесь из темных вод Нуна вставало первое солнце. Именно здесь из глубин поднимался первый холм – прообраз будущей земли. Если местный главный бог не имел отношения к солнцу, он объявлялся одной из его ипостасей и тоже становился творцом Вселенной. Поэтому и демиургов было несколько, в каждом регионе свой. Или, если угодно, демиург назывался разными именами, а сам акт творения имел региональные особенности.

Вообще говоря, применительно к Египту очень трудно разграничить разных богов, даже имеющих несхожие функции. Египетская религия, в том числе космогонические представления, развивалась в течение по крайней мере 3000 лет и претерпевала пусть не очень радикальные, но все же изменения. Боги воплощались друг в друге и принимали чужие функции и имена. Иногда они являлись частями тела друг друга, объединялись в триады и многосоставные композиции, становясь триединым и многоединым божеством. Некоторые специалисты даже склоняются к мысли, что египетскую религию можно в какой-то мере счесть единобожием, а множество воплощенных друг в друге богов – единым божеством{3}. Поэтому говорить о том, что в каждом египетском городе был свой отдельный демиург, допустимо лишь с определенной натяжкой. С точки зрения авторов настоящей книги, которым даже триединство христианской Троицы представляется труднопостижимым, современному европейцу почти невозможно понять гораздо более сложную систему взаимоотношений египетских богов. И все же постараемся изложить ее в меру своего скромного разумения.

Фактически главным божеством египетского пантеона, почитавшимся по всей стране, был Ра, которого часто изображали в образе сокола или кобчика (или хотя бы с головой одной из этих птиц). Иногда его называли Неб-ер-чер – Владыка всего сущего. Ра был богом солнца и ежедневно проплывал по небу (а точнее, по небесному Нилу) на своей ладье, освещая землю и давая свет всему живому. По ночам ладья Ра спускалась в подземный Нил – все три Нила египетской Вселенной (земной, небесный и подземный) образовывали единую гидрографическую систему. Там неутомимый бог столь же исправно светил для мертвых, освещая Дуат – главную обитель усопших египтян, удостоившихся вечной жизни. Но, несмотря на всю значимость этого божества, настало время, когда ему пришлось слегка потесниться в своей ладье. Дело в том, что в городе Фивы[7] главным богом считался некий Амон (Амун), имя которого переводилось как «скрытый», «невидимый». К солнцу он прямого отношения не имел. Но когда фиванцы объединили Египет под своей властью, они захотели и влияние Амона распространить на всю страну и прибавили его имя к имени Ра. Так возник Амон-Ра, который занимался тем же самым, чем раньше занимался собственно Ра, но теперь уже под двойным именем. Более того, иногда этого бога называли просто Амоном, приписывая фиванскому божеству все деяния и подвиги Ра.

Ра (или Амон-Ра) был богом «солнца вообще», но прежде всего он олицетворял это светило в полуденные часы. Иногда бога дневного солнца называли Ра-Хорахте[8]. Бог Хепри (Хепера) олицетворял утреннее солнце, его часто изображали в виде жука-скарабея, который катит перед собой навозный шарик. Подразумевалось, что Хепри подобным же образом выкатывал солнце на небосвод. Атум был связан с вечерним, заходящим, солнцем, он закатывал светило за горизонт, поэтому жука-скарабея посвятили и ему тоже. Вместе эти три бога образовывали единое солнечное божество, называвшееся Хепри-Ра-Атум. Кроме того, существовал бог солнечного диска Атон. Поклоняться ему египтяне стали довольно поздно, уже в эпоху Среднего царства[9]. Зенит его славы пришелся на время правления Эхнатона, который попытался сделать культ Атона главенствующим, а культы остальных богов поставил на грань уничтожения. Но после смерти царя Атон был низвергнут, хотя ему и продолжали поклоняться еще некоторое время.

Согласно разным региональным космогоническим системам, каждый из этих солнечных богов приложил руку к сотворению мира. И не только руку, потому что египетские боги творили Вселенную и мыслью, и словом, и самыми разнообразными частями своих божественных тел.

Одной из самых древних, а заодно и самых базовых, считается восходящая к началу III тысячелетия до н. э. космогоническая система города Иуну (Он), который греки позднее называли Гелиополем. Все остальные космогонии Египта развивались либо на основе гелиопольской, либо под ее влиянием.

Изначально жители Иуну поклонялись Атуму, имя которого, вероятно, означало «совершенный». Но, несмотря на все свое совершенство, Атум олицетворял собой солнце заходящее, что для демиурга – творца мира и света – не очень типично. Тем не менее именно Атум стал первым богом, поднявшимся из темных вод Нуна. В «Текстах пирамид»[10] о нем говорится: «Этот царь возник из Нуна, когда не было еще неба, когда не было еще земли, когда еще ничего не существовало…»{4} Однако, чем бы ни считался Атум изначально, позднее с ним произошло примерно то же самое, что и с Амоном, и со множеством местных богов, – его стали отождествлять с богом Ра и с восходящим солнцем, богом-демиургом Хепри. В другом изречении «Текстов пирамид» об Атуме говорится: «Привет тебе, Атум, привет тебе, Хепри, который возник сам! …Ты возник в твоем имени Хепри»{5}. Интересно, что все это, в том числе ассоциация с Хепри, нисколько не мешало Атуму оставаться богом заходящего солнца.

Наиболее полно гелиопольская космогония изложена в тексте, который входит в состав папируса «Бремнер-Ринд» и называется «Книги о низвержении Апопа»[11]. Апопом звали огромного змея, еженощно нападавшего на ладью бога-Солнца, когда тот, завершив плавание по небесному Нилу, проплывал по Нилу подземному. Злокозненный Апоп пытался помешать путешествию и выпивал всю воду из реки, но солнечный бог и его свита вступали в сражение с чудовищем, неизменно побеждали его и продолжали свой путь. Солнце каждое утро исправно вставало над миром, но египтяне все же беспокоились за исход очередной битвы и считали своим долгом внести посильный вклад в борьбу со змеем. Для этого «Книги о низвержении Апопа» предлагают множество магических действий. Например, «Глава о том, как плевать на Апопа» рекомендует, в числе прочего, следующее:

Произнесение слов:

Ты оплеван, Апоп, (сказать) 4 раза{6}.

Есть в тексте и «Глава о том, как связать Апопа»{7}, и «Глава о том, как обжечь Апопа»{8}, и «Глава о том, как растоптать Апопа левой ногой»{9}. В одной из глав предлагается сложный ритуал, согласно которому подземного змея рисуют зеленой краской на новом листе папируса, а потом сжигают, произнося соответствующие заклинания:

Произносить это заклинание над (фигуркой) Апопа,

нарисованной на новом листе папируса зеленой краской,

помещенной в коробочку,

фигуркой с его именем, связанной и перемотанной, отправлять в огонь каждый день,

растоптать своей левой ногой,

плевать на нее по 4 раза каждый день{10}.

Некоторые заклинания снабжены пометкой: «Произносить слова человеку чистому и умытому»{11}. Но в основном борьба с Апопом заключается в чтении ритуальных текстов. Например:

Произнесение слов:

Пади на свою морду, Апоп, этот враг Ра!

Давай назад, враг, бунтовщик,

тот, у кого нет ни рук, ни ног!

Срезан твой нос с твоей морды.

Ты низвержен, ты сражен.

‹…›

Пади, прочь, Апоп!

Пошел, уходи, враг Ра!

Ты пал благодаря этому его действию.

Сразили тебя те, кто находится в его барке!

Назад же! Ты заговорен, ты устранен{12}.

Отметим, что само по себе низвержение Апопа имеет к теме нашей книги лишь то отношение, что коварный змей пытался нарушить ежедневный ритуал восхода солнца, повторяющий давний акт творения. Но среди многочисленных разделов «Книг о низвержении Апопа» с рекомендациями по изведению чудовища неожиданно вставлена книга, где, в числе прочего, рассказывается о том, как бог Ра сотворил Вселенную из первоначального хаоса. Она называется «Книга о знании творений Ра и низвержении Апопа»[12]. Российский египтолог М. В. Панов пишет о той ее части, которая посвящена космогонии: «Эта глава из другой рукописи, добавленная, скорее всего, случайно, разрывает повествование о борьбе с Апопом, при этом переписчик сбился и некоторые отрывки воспроизвел дважды»{13}. Авторы настоящей книги, не будучи египтологами, не рискуют спорить со специалистом, тем более что его переводы они активно используют. И все же при чтении «Книги о знании творений Ра и низвержении Апопа» не создается впечатления, что рассказ о сотворении мира попал в рукопись случайно. Ведь именно Ра и есть тот бог, которому должны оказать помощь читатели рукописи. В какой-то момент рассказ о магических ритуалах и о следующих за ними победах солнечного бога над его главным врагом сменяется монологом Ра. Бог повествует о том, с чего, собственно, началась вся эта история. Ра говорит, как создал из собственного тела других богов, в свою очередь породивших «свое племя на этой земле»{14}. Он сообщает, что змеи (а значит, и сам Апоп) – тоже его творение. Завершается космогонический отрывок словами:

Я приказал тем, кто появился из моего тела,

сразить этого зловещего врага.

Пал он в огонь, Апоп, нож (торчит) в его голове.

Не […] видит он,

не будет его имени на земле{15}.

Таким образом, все сотворенное солнечным богом вступает во вполне логичную взаимосвязь. А мы завершим разговор об Апопе и обратимся к самому акту творения Вселенной, описанному в папирусе «Бремнер-Ринд».

Я тот, кто сотворился как творец.

Когда я сотворился, вот тогда и сотворилось сотворившееся.

Сотворилось все сотворившееся после того, как я сотворился.

Многочисленны творения, сошедшие с моих уст,

еще когда не было сотворено небо, еще когда не была

сотворена земля,

еще когда не была создана суша на этом месте{16}.

Этим монологом Ра открывает рассказ о том, как он создал первых богов и Вселенную. Слова «творец», «сотворился»[13] и прочие однокоренные им так часто повторяются в тексте не случайно. Имя бога восходящего солнца, Хепри (Хепера)[14], означало «сотворивший». Именно эта ипостась бога Ра и творила мир, одновременно восходя над собственным творением. Отметим, что иногда Хепри переводят как «возникший [сам по себе]»{17}. Некоторые египтологи предпочитают переводить его как «воссуществовавший», а соответствующие ему глаголы как «воссуществовал»{18} и т. п., подчеркивая, что бог не просто творил мир «с нуля», а вызывал к существованию его элементы, которые в неявленном виде уже имелись в Нуне.

Изначально Ра (Хепри) пребывал в водном хаосе – Нуне, которого позднее назовет своим отцом{19}. Но в то время Нун, видимо, еще не осознал себя и был не самым лучшим собеседником. Во всяком случае, Ра заявляет о себе: «…был я один»{20}. Земли, а возможно, и пространства в привычном для нас смысле, тогда еще не было, и Ра горько вспоминает: «Я даже не нашел места, где бы я встал!»{21}

Правда, в «Текстах саркофагов»[15] сохранился монолог, произносимый от имени Нуна. В нем Нун выступает если не как творец мира, то, во всяком случае, как творец самого себя и как личность, активно занятая самосовершенствованием:

«Я – Нун, единственный, (и) нет равного мне. Воссуществовал я там, (где) великое событие разлива моего случилось со мной. Я – тот, (кто) воссуществовал (как) круг, находящийся в яйце[16] своем. Я – (имеющий) начало там, в Нуне. Смотри, половодье вышло из меня. Смотри, я – (это тот, кто) остался. Сделал я воссуществовавшим тело свое через просветление свое. Я – тот, кто сотворил себя. Построил я себя согласно желанию сердца своего»{22}.

Но Ра не оценил столь развитую личность (впрочем, ему еще не с кем было сравнивать). Или же Нун достиг таких высот просветления, что уклонился от общения с Ра. Во всяком случае, солнечный бог, пожаловавшись на полное одиночество, предался занятию, которому одиночество способствует. Первым деянием юного бога в зарождающемся мире была мастурбация.

В «Книге о знании творений Ра и низвержении Апопа» приводятся слова Ра: «Я тот, кто возбудился кулаком, сношался со своей кистью…»{23}

Кисть (или ладонь) бога отождествляли с богиней Хатхор, носившей эпитет Золотая. Хатхор называли «владычицей… руки Атума»{24}. Правда, на тот момент ни один из богов, за исключением Нуна и Ра, еще не воссуществовал. Но того «предсуществования», в котором они находились, было достаточно, чтобы Хатхор могла забеременеть. Ра испустил свое семя в ладони (в Хатхор), чтобы дать жизнь двум новым божествам, Шу и Тефнут – богу воздуха (и в определенном смысле – жизни) и его женской ипостаси, богине влаги, иногда отождествлявшейся с богиней миропорядка Маат.

Известен текст, озаглавленный «О Хетепет[17] и ладони Ра». Там говорится:

Так вот, Ра сомкнул две ладони, чтобы образовать лоно,

выпустил туда бывшее в нем и так создал Шу и Тефнут{25}.

А в тексте «О ладони и пальцах Ра» мы читаем:

1-й месяц засухи.

Золотая (т. е. Хатхор), божественная ладонь Ра, была

беременна Шу и Тефнут.

Дали им появиться в этот месяц{26}.

Это не вполне традиционное зачатие и столь же необычное рождение отмечались в первый месяц засухи «праздником ладони»:

Изготавливают форму (ладони) в этот праздник, говоря:

«Это ладонь, сжимающая семя бога».

Приветствуют Золотую, (ударяя) палочками и говоря:

«А она тоже ладонь».

Собирают этот амулет и опускают в воду{27}.

В источниках существуют небольшие разночтения по поводу технических подробностей этого самого значимого в мифической истории акта мастурбации. В «Книге о знании творений Ра и низвержении Апопа» говорится о том, что в конечном итоге семя оказалось во рту у бога. Именно там, а не в ладони-Хатхор, из этого семени и родилась первая супружеская пара – Шу и Тефнут.

После того как возбудился я кулаком, возжелал я свою кисть,

изверглось семя из моих уст,

я выплюнул Шу, я выплюнул Тефнут.

Я сотворился единственным богом,

и вот (стало еще) три бога помимо меня[18].

Сотворились два бога на этой земле.

Радовались Шу и Тефнут в Нун, где они были.

‹…›

Мой отец Нун вырастил их{28}.

Другие составляющие мироздания, вероятно, появились из того же источника, потому что Ра сообщает: «Многочисленны творения, сошедшие с моих уст…»{29} Интересно, что порождение богов не стало случайным последствием спонтанной мастурбации. Напротив, ее целью в протовселенной, в которой еще не существовало полноценного женского начала, было получение семени для дальнейшего мироустройства. Другого способа оплодотворить что-либо или кого-либо у Ра попросту не имелось. Акт творения был глубоко продуман и прочувствован. Ра говорит о нем: «Я закладывал основу своим собственным сердцем»{30} (в другом переводе: «Задумал я (это) в своем собственном сердце…»{31}).

Причем родившиеся из семени Ра и выплюнутые им боги, а также их дети существовали в непроявленном состоянии изначально (как, например, уже упоминавшаяся ладонь-Хатхор). В какой-то мере они были частью тела самого Атума-Ра. В «Книге мертвых»[19] говорится: «Кто он “великий Бог, воссуществовавший сам”? ‹…› Он Ра, когда он творил имена своих членов. Так воссуществовали эти боги, которые в его свите…»{32}

Давая имена своим членам, Ра тем самым давал жизнь соответствующим богам. Имя (и человека, и бога), с точки зрения египтян, являлось неотъемлемой частью его существа. Имелось даже специальное руководство, известное под названием «Да процветает имя мое»[20], – оно было призвано обеспечить загробное существование имени (а значит, и личности) покойного египтянина. Для живых имя имело столь же большое значение. Как отметил чешский египтолог Франтишек Лекса, египтяне не утверждали, подобно нам, что «Всякая существующая вещь имеет свое название», а в полную противоположность этому постулировали: «Вещь, не имеющая названия, не существует»{33}.

Итак, Атум-Ра творил мир, давая имена своим членам и тем самым позволяя богам «воссуществовать». В то же самое время он зачинал богов из своего семени в ладони-Хатор. И он же выплевывал их, завершая акт творения.

В «Текстах саркофагов» приведен диалог Атума-Ра и Нуна, состоявшийся до начала творения:

«Сказано Атумом Нуну: “Я очень устал, (находясь) на плаву, члены мои инертны (вялы). Геб оживил бы (меня), подняв сердце мое: оживил бы он сердце мое, защитил бы он члены мои от усталости великой!” Сказал Нун Атуму: “(Приложи) дочь твою Маат к носу твоему, (и) оживится сердце твое! Недалеки они от тебя – дочь эта твоя Маат вместе с сыном твоим Шу, имя которого – Жизнь”»{34}.

Геб, будущий сын Шу и Тефнут, – это бог земли, ее олицетворение. Желание уставшего Атума-Ра обрести землю под ногами вполне естественно. Однако Нун дает ему другой совет: начать мироустройство с обретения порядка (Маат) и жизни (Шу). Именно богиня Маат должна обеспечить переход от первичного хаоса к упорядоченному пространству сотворяемого мира. Эту богиню часто отождествляли с Тефнут. И сам Атум-Ра подтверждает их тождество:

«Сказано Атумом: “Это – дочь моя Тефнут, будет она вместе со своим братом Шу. Жизнь – (это) его имя, Маат – (это) ее имя. Жив я вместе с двумя моими детьми, вместе с двумя моими близнецами”»{35}.

Шу и Тефнут были разнополыми богами, и им уже не пришлось прибегать к мастурбации. Они вступили в брак и родили Геба (Землю) и Нут (Небо). Нут изогнулась над землей, упираясь в него руками и ногами, и образовала небесный свод, а Шу и Тефнут этот свод поддерживали.

Геб и Нут, в свою очередь, вступили в брак и родили еще две божественные пары: Осириса (Усира) и Исиду (Исет), Сета (Сетха) и Нефтиду (Небетхут). Осирис был богом производительных сил природы; после своей смерти и последующего воскрешения он стал управлять загробным миром египтян. Исида – близнец Осириса и его супруга. Она ведала плодородием и считалась образцом идеальной жены и матери. Сет был богом пустыни, олицетворением зла, и более всего прославился убийством Осириса. Жена Сета, Нефтида, не прославилась почти ничем (разве что, по одной из версий, рождением бога Анубиса). Роль ее среди прочих богов представляется египтологам весьма невнятной. Впрочем, эта достойная богиня, вероятно, осудила своего мужа-убийцу – во всяком случае, она оплакивала Осириса и участвовала в поисках его тела.

Таким образом, в результате деятельности Атума-Ра появились девять богов: он сам и восемь его потомков. Их называли Гелиопольской Эннеадой (девяткой), или Великой Эннеадой. По аналогии в других городах возникали свои эннеады, а иногда и восьмерки первых богов…

В списке прямых потомков Атума-Ра, перечисленных в «Книге о знании творений Ра и низвержении Апопа», назван еще один бог – Хор (Гор)-хентинирти.

Шу и Тефнут породили Геба и Нут,

(а они) – Усира, Хора-хенти<н>ирти, Сета, Исет, Небетхут.

И (также) они породили и сотворили многочисленные

создания на этой земле

в обличиях детей и обличиях их детей{36}.

Хор-хентинирти (Хор-хентиирти) не вошел в Гелиопольскую Эннеаду, хотя в перечне детей Геба и Нут он стоит вторым по счету. Этого бога иногда называли Хорур (Хор старший), чтобы отличать его от Хора (Гора) – сына Исиды и Осириса (хотя они были не разными богами, а разными воплощениями одного и того же бога). Среди прочего Хор старший ведал медициной, а эпитет «хентинирти» указывает на его связь с офтальмологией{37}. Почему гелиопольцы не включили его в Великую Эннеаду, авторам настоящей книги неизвестно. Впрочем, тогда она уже не была бы эннеадой, ибо это слово означает «девятка».

Итак, при наличии воздуха, влаги, земли и неба (или по крайней мере олицетворяющих их богов) основы Вселенной были заложены. Но с этими основами не всё однозначно, поэтому о них стоит сказать особо. И прежде всего поговорим о земле.

Из «Книги о знании творений Ра и низвержении Апопа» не вполне понятно, когда же, собственно, была создана земля. В приведенном ранее отрывке Ра говорит, что Шу и Тефнут сотворились «на этой земле». Но в другом фрагменте той же книги Ра сообщает:

Многочисленны творения, сошедшие с моих уст,

еще когда не было сотворено небо, еще когда не была

сотворена земля[21],

еще когда не была создана суша на этом месте.

Я поднял их из Нун в усталости, не найдя места,

где бы я встал!{38}

Таким образом, об очередности сотворения земли и богов Книга говорит противоречиво. С одной стороны, творение происходило «на этой земле», с другой – когда земля еще не была сотворена. Слово «земля» в обоих случаях написано одинаково[22] – так, как обычно обозначается страна, территория. Более того, когда происходило творение, еще «не была создана суша на этом месте».

Однако раньше или позже, но земля выступила из вод Нуна в виде холма, причем иногда с этим холмом отождествляли самого Ра. В «Текстах пирамид» говорится: «Привет тебе, Атум, привет тебе, Хепри, который возник сам! Ты поднялся в твоем имени “холм”…»{39}

Позднее, в «Книге мертвых», Атума-Ра тоже отождествляют с холмом: «Славься, Атум! Ты, создавший небо, ты, сотворивший жизнь; ты, что воздвигся холмом над водами, ты, что сотворил семя; господин всего сущего, давший жизнь богам; великий бог, породивший сам себя»{40}.

Жители Гелиополя, естественно, считали, что показавшийся над водой изначальный холм находился в их городе. Одним из первых дел демиурга было озеленение столь значимого места:

Существующее появилось (?) перед Ра.

Он вырастил там сикоморы…{41}

Позднее гелиопольцы построили здесь свой главный храм, посвященный Ра-Атуму. Сам холм и стоявший на нем одноименный камень-обелиск они называли Бен-бен (слово «бен» означает «возникать»). Считалось, что при сотворении мира на этом камне появился бог в виде цапли. Бога звали Бену, что переводится как «тот, который из себя возник»{42}. Согласно «Книге мертвых», он без ложной скромности заявил: «…вылетел я из изначального прошлого, воссуществовал я как Хепри»{43}. Но поскольку мир, в том числе и цапли, был создан, как известно, богом-Солнцем, то Бену отождествили с душой «ба» (или, возможно, с силой и энергией или властью[23]) бога Ра… Древние греки, в отличие от египтян, считали Бену не цаплей, а фениксом.

Несмотря на то что солнечный бог рассказывал о том, как сотворил Шу и Тефнут «на этой земле», есть основания думать, что это было лишь оборотом речи. Дело в том, что богом земли египтяне считали Геба (он же Себ), сына Шу и Тефнут. И надо полагать, что земля должна была появиться на свет не ранее чем родился отождествляемый с нею бог.

Кстати, отметим, что у большинства народов божество земли женского рода. Это не удивительно – ведь земля плодородна, она засевается семенами, в ней вызревают новые жизни. Небо же, находящееся сверху, обычно отождествляется с мужским божеством, оплодотворяющим землю. У египтян все было наоборот. Небо ассоциировалось у них с несколькими божествами женского рода, а земля – с богом Гебом, мужественность которого не вызывала особых сомнений.

Правда, некоторые сомнения все же имелись, но не столько у древних египтян, сколько у позднейших исследователей их мифологии. Дело в том, что имя Геб иероглифами писалось очень похоже на название водившегося в Египте белолобого гуся (Anser albifrons). При этом было известно, что в Египте существовал некий гусь (его называли «Великий гоготун»), отложивший на первозданном холме яйцо, из которого, собственно, и возник остальной мир. Это была не главная, но вполне общеизвестная космогоническая версия. Некоторые ученые отождествили Великого гоготуна с белолобым гусем, а заодно и с Гебом{44}.

В результате возникла версия о том, что мировое яйцо было снесено богом земли – что дает основание приравнять его даже не к гусю, а к гусыне. Но эта обидная для Геба теория была поставлена под сомнение по следующим причинам. Во-первых, Великий гоготун изображался не белолобым, а египетским (нильским) гусем, относящимся к другому виду (Alopochen aegyptiacа). А во-вторых, ни один из этих двух гусей не отождествлялся с Гебом. Иероглиф, обозначающий белолобого гуся, использовался при написании имени этого бога, но только по созвучию. Знак гуся иногда рисовали на голове анонимного мужского божества, чтобы указать на личность Геба. Но сам Геб в виде какого бы то ни было гуся не изображался и с ним не отождествлялся. Гусь даже не был его священной птицей{45}. Поэтому приравнивать Геба к гусыне некорректно.

Скорее это можно сделать по отношению к Амону. Его действительно часто отождествляли с гусем, но не с белолобым, а с египетским. А еще точнее – с тем самым Великим гоготуном, который, несмотря на все свое величие, относился к банальному виду Alopochen aegyptiacа; его представители имеют длину до 73 сантиметров, тяжеловаты в полете и питаются растениями, саранчой и червями. Тем не менее гусь этот мог играть роль прародителя Амона. Амон и сам выступал в облике этой птицы – в качестве изначального бога-творца, снесшего мировое яйцо. А у женщин эпохи Среднего царства встречалось имя, которое переводилось как «Гусыня Амона»{46}.

Существует и версия о том, что солнечный бог не снес яйцо, а сам вылупился из яйца, которое изначально существовало в Нуне. Американский египтолог Ричард Вилкинсон пишет, что, согласно гелиопольской точке зрения, Атум «как иногда говорят, существовал внутри первозданных вод “в своем яйце”»{47}.

Впрочем, это спорное положение. В базовом для гелиопольской космогонии тексте, «Книге о знании творений Ра и низвержении Апопа», о яйце ничего не сказано. Правда, о нем говорят другие источники. Однако надо отметить, что яйца в них, как правило, упоминаются в весьма невнятном контексте. Известный российский египтолог В. В. Жданов пишет: «…во многих египетских текстах (причем не только мифологического содержания) оно (яйцо. – О. И.) является широко распространенным образным обозначением начала, первоначального состояния какого-либо процесса»{48}. Поэтому совсем не обязательно любое яйцо, упомянутое в связи с каким-либо богом, надо воспринимать в том смысле, что он его снес или из него вылупился.

Но вернемся к основным элементам мироздания, воплощенным в богах, воссуществовавших с помощью Атума-Ра. Итак, первый холм, вышедший из глубин Нуна, стал землей, которую олицетворял Геб. Его сестра-жена Нут изогнулась над ним, образуя небесный свод. Поначалу небо и земля находились очень близко друг к другу, что естественно для молодоженов. Нут рожала от Геба детей – так появились звезды. История этой божественной семьи описана в одном из текстов, начертанных на стенах гробницы Сети I[24]:

«Ночью плывут эти звезды по ней (Нут. – Прим. пер.) до края неба, они поднимаются, и их видят. Они входят за этим богом (Ра. – Прим. пер.) и выходят за ним. И тогда они плывут за ним по небу и упокоиваются в селениях после того, как упокоится его величество в западном горизонте».

Но каждое утро Нут пожирала собственное потомство: «Они входят в ее рот на месте ее головы на западе, и тогда она поедает их». Этим и объяснялся тот факт, что днем звезды не светят. Вечером Нут рожала звезды заново. Однако Геб был недоволен тем, как Нут обходилась с детьми, и супруги ссорились. В тексте на потолке кенотафа[25] Сети I Нут не слишком почтительно названа свиньей, поедающей своих поросят.

Чтобы избежать склок, отец обоих молодоженов, Шу, решил отделить небо от земли и поднял его на значительную высоту: «И вот ее отец Шу поднял ее и возвысил ее выше его головы и сказал: “…Геб, да не ссорится он с ней из-за того, что она поедает (их) порождения, ибо она родит их, и они будут жить и выйдут из места под ее задом на востоке ежедневно…”»{49}

Вероятно, этот развод – первый в истории Египта. Кстати, с легкой руки божественных супругов разводы супругов-людей в Египте тоже были распространены и вполне предусмотрены и традицией, и законодательством{50}. Но разлучение с мужем не вразумило Нут – судя по тому, что звезды каждое утро продолжали гаснуть, богиня не раскаялась и на путь добродетели не вступила.

Впрочем, в «Текстах пирамид» описан и другой вариант происхождения и бытования звезд. Там говорится о том, что звезды – это души покойных египтян[26], которым посчастливилось попасть на небо, и боги, которых Нут «засвечивает» в ночном небе. Правда, не все боги могли удостоиться такой чести, а лишь владельцы барок. Ведь передвижение на небесах происходило преимущественно водным путем – по небесному Нилу. На стенах пирамиды царя Пепи I[27] сохранились обращения к Нут:

«Большая, стала ты небом, поскольку обрела ты власть, поскольку шевелилась ты, наполнила ты место всякое красотой своей. Земля под тобой вся, (ведь) приняла ты ее. Заключила ты себе землю (и) вещь всякую в объятия(х) свои(х). Поместила ты себе Пепи сего звездой негибнущей, сущей в тебе»{51}.

«(Хотя) далеко ты от земли – владеешь ты головой отца твоего Шу, властвуешь ты над ним. Полюбил он тебя, поместил он себя под тебя, и даже всё и вся (буквально «вещь всякую»). Взяла ты себе бога каждого (буквально «всякого») к себе имеющего морскую барку свою, (чтобы) засветить тебе их в ночном небе, (чтобы) не удалились они от тебя, будучи звездами»{52}.

Возможно, богу Шу было трудно удерживать Нут на должной высоте – известно, что Хор (сын Осириса) подпер небо четырьмя столбами, установленными в четырех концах света. На стене храма Хора[28] в Эдфу высечен текст, в котором есть следующие слова: «Царь Верхнего и Нижнего Египта, защитник, защищающий своего отца, великий отражатель, отражающий врага. Это он установил небо на его столбах!»{53}

Четыре сына Хора (Амсет, Дуамутеф, Кебехсенуф и Хапи[29]) олицетворяли четыре стороны света, и их часто, еще начиная с «Текстов пирамид», называли столбами неба.

Помимо столбов, земля и небо могли соединяться лестницей. Известна лестница, сделанная Хором и Сетом для восхождения Осириса на небо. Потом ее же использовали души покойных египтян, которым полагалось существование в небесных областях загробного мира. «Тексты пирамид» пестрят упоминанием этой лестницы. Говорится о ней и на стенах пирамиды Пепи I:

«Приветствую я тебя, лестница божья, приветствую я тебя, лестница Сетха. Встань, лестница божья; встань, лестница Сетха; встань, лестница Хора, сделанная Осирису, (чтобы) взошел он по ней на небо (и) сопутствовал он Солнцу»{54}.

В тексте выражается надежда, что покойный Пепи сможет подняться по той же лестнице, чтобы тоже сопутствовать богу-Солнцу. Финал видится автору текста следующим образом: «Итак, запрыгнул Пепи сей на небо (быть) под опекой/началом бога – хозяина лестницы»{55}.

Кстати, в текстах пирамиды Пепи I упомянут не самый традиционный вариант происхождения бога-Солнца: здесь он назван «золотым тельцом, рожденным небом»{56}. Тельца (в некоторых переводах – теленка) естественно было бы родить корове. И действительно, египтяне часто представляли себе небо в виде коровы, стоящей над землей. Но корова возникла в небе над Египтом сравнительно поздно (мы имеем в виду не хронологию создания мифов, а внутреннюю хронологию мифологической египетской Вселенной). Это животное поднялось ввысь уже после того, как под небом, чем бы оно ни было изначально, появились люди. Поэтому вернемся к папирусу «Бремнер-Ринд», к «Книге о знании творений Ра и низвержении Апопа», – там в рамках гелиопольской традиции рассказано о происхождении человечества.

После воссуществования Шу и Тефнут юные боги по какой-то причине отделились от отца и воспитывались у деда. Атум-Ра сообщает: «Мой отец Нун вырастил их»{57}. И добавляет: «Радовались Шу и Тефнут в Нун, где они были»{58}. Однако Ра интересовался судьбой своих детей и отправил один из двух своих глаз присматривать за ними. Он говорит: «Мой глаз следил за ними с незапамятных времен, когда они были далеко от меня»{59}. Чтобы компенсировать утрату глаза, Атум-Ра создал себе новый: «Заменил я его глазом-ахет[30]»{60}. Ахет был солнечным диском и являлся правым глазом бога. В «Книге о знании творений Ра и низвержении Апопа» на этот счет ничего не говорится, но из других источников известно, что правый глаз Ра считали Солнцем, а левый – Луной. В фиванском «Гимне Амону-Ра» сказано:

Ты осветил обе земли своим сиянием, блестит твой

солнечный диск.

Люди видят благодаря сиянию твоего правого глаза

(Солнца. – Прим. пер.) с самого первого дня.

Твой левый глаз (Луна. – Прим. пер.) прогнал

глубокий мрак{61}.

Таким образом, Ра обеспечил миру, в котором уже были первые боги, но еще не было людей, и дневное, и ночное светила. Но через некоторое время Шу и Тефнут вернулись к отцу и принесли его старый глаз с собой.

Разъярился он (глаз. – Прим. пер.) на меня,

после того как он пришел и обнаружил, что я сделал

другой на его месте,

заменив его на глаз-ахет{62}.

‹…›

Установил я его впереди, на своем лице,

стал править он всей землей{63}.

Так у Ра появился третий глаз. Он принял форму урея (скульптурного изображения кобры), который позднее помещался на головных уборах фараонов и символизировал царскую власть. Но главным итогом этой истории было то, что Ра, взволнованный возвращением детей или ссорой с правым глазом, заплакал. И слезы его превратились в людей.

Я плакал над ними,

и появились люди из слез, вышедших из моего глаза{64}.

Никаких подробностей того, как именно произошло это чудо, «Книга о знании творений Ра и низвержении Апопа» не сообщает. Вкратце рассказав о сотворении богов и людей, бог Ра возвращается к своей главной теме – изведению злокозненного змея силами тех, кого он создал.

Им велели уничтожить врага действенностью

своих заклинаний.

Я приказал тем, кто появился из моего тела,

сразить этого зловещего врага{65}.

‹…›

Установлено его наказание, не наживет он себе имущества

на этой земле, как хотел.

Опустошен он, опустошен его ба.

Низвергают его находящиеся на юге, свергают его

находящиеся на севере,

низвергают его находящиеся на западе, свергают его

находящиеся на востоке.

Мудрецы, находящиеся на этой земле,

девятка (богов), возникшая из моей плоти, будьте

бдительны, низвергая Апопа.

Закляните его, сотрите его имя!

Да низвергнут его ваши руки!{66}

Мы уже упоминали о том, что богиню Нут (небо) иногда представляли в виде не женщины, но коровы, распластавшейся над землей. Коровой богиня стала не сразу[31] – поначалу она была вполне антропоморфна, но позднее поменяла свой облик. История ее перевоплощения запечатлена на стенах гробниц нескольких фараонов. Один из самых полных и хорошо сохранившихся текстов был высечен на стенах гробницы Сети I. Он сопровождался изображением коровы. Естественно, что и восстановленный учеными полный текст этой истории получил название «Книга небесной коровы», или просто «Книга коровы».

Это случилось в ту эпоху, когда бог Ра давно уже правил миром, «и люди замыслили дурное против него». Что именно настроило людей против изначального владыки Вселенной, в «Книге коровы» не разъясняется. Возможно, они просто выступили за сменяемость власти, ведь бессменное царствование Ра к тому времени длилось уже очень долго. Точный срок его пребывания на престоле неизвестен, но в «Сказании о Хоре Бехдетском» упомянуто, что происходившие там события (а они датируются более ранним временем) случились на 363 году правления «царя Верхнего и Нижнего Египта Ра-Хорахте, да живет он на веки веков!»{67} И, значит, к тому времени, когда люди выступили против Ра, он правил во всяком случае более 363 лет. Ко времени, описанному в «Книге коровы», бог успел состариться: «…кости его стали серебром, плоть – золотом, волосы – подлинным лазуритом». И люди задумали взбунтоваться против одряхлевшего и надоевшего правителя.

Тогда Ра созвал богов на совещание и объявил: «Смотрите, люди, произошедшие из моего Ока, замыслили против меня. Скажите, что бы вы сделали против этого? Смотрите, я не стал убивать их, пока не услышал, что вы скажете».

Бунтовщики, не успев выступить, испугались и бежали в пустыню. Тем не менее боги решили покарать их и предложили Ра: «Пусть твое Око отправится и поразит для тебя тех, кто замышляет против тебя. И нет другого Ока, более способного перебить их ради тебя. Пусть оно спустится в образе Хатхор!»

Золотая Хатхор почиталась как богиня радости, любви, материнства и музыки. Однако она не отказалась от поручения, уничтожила протестовавших и заявила: «…я осилила людей и это сладостно моему сердцу!»

Ра был доволен и сказал о людях: «Могуч я над ними как царь, уменьшающий их число!» Но Хатхор вошла во вкус резни, которая была ей поручена, и продолжала уменьшать число подданных Ра с размахом, угрожавшим существованию человечества. Владыка Вселенной забеспокоился, но остановить жаждавшую крови богиню он уже не мог. Ему пришлось приказать, чтобы для нее был изготовлен опьяняющий напиток, видом похожий на кровь. Его вылили на землю, и «поля покрылись на три ладони». Хатхор стала пить, опьянела и успокоилась. Люди более не бунтовали, но старый и больной Ра сам уже понимал, что править он устал и что массовые убийства подданных не приносят ему былого удовлетворения.

И произошло время болезни.

Тогда величество Ра сказало:

– Также верно то, что я живу, что мое сердце устало пребывать с ними. Я продолжаю убивать их всех до одного – малое число – это не мой дар!

И боги, бывшие в его свите, сказали:

– Не огорчайся, не будь усталым. Ты одолеваешь все, что пожелаешь!

Но засидевшийся на троне правитель, несмотря на уговоры приближенных, решил поделиться властью. Преемником он избрал бога Тота, сказав ему: «Ты будешь на моем месте, мой наместник. И будет сказано о тебе: “Тот – наместник Ра”».

Визирем Ра сделал Павиана – это было одно из воплощений Тота. Другим воплощением Тота стала Луна, призванная окружить «два неба своей красотой и своим сиянием». Под вторым небом имелось в виду то, которое существовало в подземном, загробном, мире и по которому еженощно проплывал сам Ра на своей ладье. Теперь оба неба обрели новое светило.

Сам же бог по совету своего отца Нуна тоже отправился в небеса. «И Нут превратилась в корову, и величество Ра расположилось на ее спине. И люди были потрясены, когда они увидели его на спине коровы». Впрочем, им не долго пришлось любоваться столь необычным зрелищем. По слову Ра «Нут стала небом» и подняла солнечного бога ввысь. Так же, силою слов, Ра сотворил звезды. Богу Шу он приказал: «Сын мой Шу, встань под дочерью моей Нут. ‹…› Возьми ее на свою голову и поддержи ее!»

С тех пор воздух стал поддерживать небо. Кроме того, Ра создал Поля Покоя – место упокоения умерших, достойных вечной жизни. И в этих Полях (а возможно, еще где-то) он насадил Поля Тростника, имевшие то же самое назначение{68}. Где именно находились все эти замечательные Поля, не вполне понятно. Есть мнение, что на небе. Но местом упокоения праведных египтян обычно считалась долина подземного Нила, протекающего под Египтом, а точнее, под всей Африкой, с запада на восток[32]. Впрочем, некоторые специалисты считают, что к загробному миру египтян, Дуату, неприменимы принципы земной топографии. Российский египтолог М. А. Чегодаев пишет: «Дуат, похоже, располагается за пределами видимой реальности; во всяком случае, его нельзя однозначно отнести ни к подземному миру, ни к небесному»{69}.

Но где бы ни располагался Дуат, к этому времени он был в общих чертах создан. Солнечный бог, который ранее совмещал должности царя Вселенной и ее главного осветителя, окончательно удалился на небеса. Сами же небеса были полностью укомплектованы светилами в виде звезд и Луны. Таким образом, сотворение египетской Вселенной завершилось.

Если в Гелиополе творцом мира считался Атум-Ра, то в Мемфисе эта роль отводилась главному богу города, Птаху (Пта). Птах покровительствовал ремесленникам, строителям и скульпторам – тем, кто создает что-то своими руками. Было бы естественно предположить, что этот бог и Вселенную творил с помощью рук из каких-то первичных материалов. Однако Птах использовал в своей созидательной деятельности мысль и слово. Напомним, что и Атум-Ра в Гелиополе «закладывал основу своим сердцем»{70}. Но для Атума первичным было все-таки семя. Что же касается Птаха, то в качестве материала он использовал элементы духовные. В. В. Жданов пишет о «”двухступенчатой” модели творения Птахом остальных богов – через “задумывание” в сердце (хати) и последующее произнесение имени посредством языка (нес)»{71}.

История сотворения мира Птахом описана в так называемом «Памятнике мемфисской теологии». Этот текст был высечен на куске черного гранита в VIII веке до н. э. по приказанию Шабаки – царя Кушитского царства. Шабака довершил завоевание Египта, начатое его предшественниками, и стал повелителем одной из крупнейших держав мира. Но ратные подвиги не мешали царю активно заботиться о сохранении и умножении культурных ценностей. В частности, когда он узнал о древнем[33] папирусе плохой сохранности, на котором были записаны предания о деяниях бога Птаха, он приказал перенести текст на гранитный камень (вошедший в историю как Камень Шабаки). Резчик не только скопировал текст, но и рассказал о том, что делает это по приказу фараона, пожелавшего увековечить «произведение предков», ибо папирус «был проеден червями и его не понимали от начала до конца».

К сожалению, даже столь радикальная забота о сохранности произведения не полностью помогла – позднее из камня сделали мельничный жернов, и часть текста стерлась. Но и сохранившегося вполне достаточно, чтобы в общих чертах представить труды бога Птаха на ниве космогонии.

В Мемфисе стараниями Птаха возникла своя девятка богов – как и в Гелиополе. Но Мемфисская Эннеада состояла только из самого Птаха и восьми его воплощений.

Птах-на-Великом-Престоле…

Птах-Нун, Отец, создавший Атума,

Птах-Наунет, Мать, которая родила Атума,

Птах Великий – сердце и язык Эннеады,

[Птах]… который родил богов

[Птах]… который родил богов

[Птах]…

[Птах]… Нефертум у носа Ра день каждый{72}.

Текст сохранился неполностью, и о некоторых воплощениях бога мы так и не узнаем. Последнее же его воплощение – Нефертум – трактуют как бога растительности, а иногда как воплощение лотоса. В данном контексте, вероятно, имеется в виду именно цветок, ибо «у носа Ра» резоннее пребывать лотосу, а не богу. Но лотос-Нефертум был предназначен не только для ароматизации. По одной из космогонических версий, Амон-Ра «[поднялся] из (водной) первостихии на бутоне огромного лотоса»{73}. А в «Текстах пирамид» Нефертум назван «цветком лотоса у носа Солнца, (когда) восходит он из загоризонтья день каждый, (цветком) при виде которого очищаются боги»{74}.

Автор «Памятника мемфисской теологии» сравнивает возникновение двух Эннеад и подчеркивает, что в основе мемфисской теории творения лежало то, «что задумало сердце и сказал язык»:

«Поистине Девятка богов Атума возникла из его семени и пальцев, но Девятка богов [Пта] – это зубы и губы в этих устах, которые произносят названия всех вещей и из которых возникли Шу и Тефнут. Девятка [Пта] сотворила зрение глаз, слух ушей, дыхание носа, дабы передавали они [все] сердцу, ибо от него исходит всякое знание, а язык вторит тому, что задумано сердцем. Именно так родились все боги, Атум и его Девятка. И каждое божественное слово возникло из того, что задумало сердце и сказал язык».

По этой теории Атум, а значит и вся Гелиопольская Эннеада, тоже происходит от Птаха: «возникла из сердца, возникла из языка [мысль] в образе Атума. Велик и могуч Пта, давший силу свою всем богам и их божественным духам Ка[34] через это сердце и язык».

Несмотря на то что Птах творил с помощью мысли и слова, в самом боге материальный компонент присутствовал: «Памятник мемфисской теологии» называет Птаха «Татенен». В переводе это означает «поднимающаяся земля» – тот самый первоначальный холм, который поднялся из вод Нуна.

Птах породил не только богов, но и все сущее:

Так была дана жизнь миролюбивому и смерть – преступнику. Так возникли всякие работы, всякие искусства, движение рук, ног и всех членов согласно приказу, задуманному сердцем и выраженному языком, создавшим сущность всех вещей.

И было сказано о Пта: «Тот, кто сотворил все сущее и создал богов». Он – Татенен, который породил богов и из которого возникло все: пища, жертвы богам и все блага. И так было установлено и признано, что его могущество превосходит [могущество других] богов.

Умиротворился Пта, создав все вещи и божественные слова.

Он породил богов,

создал города,

основал номы[35],

поместил богов в их святилища,

учредил их жертвоприношения,

основал их храмы,

сотворил тела по желанию их сердец.

И вселились боги в свои тела из всех древесных пород,

камня и глины… и приняли в них свой облик{75}.

В отличие от Птаха, творившего мир велениями сердца и словами, Хнум, главный бог города Эсне (Эсна, Исна), работал преимущественно руками. Хнум был связан с Нилом, ведал его разливами и плодородной почвой, которая образовывалась в результате разливов и кормила весь Египет. Из этой илистой земли, работая на гончарном круге, Хнум и сотворил богов, людей и животных. Кроме того, таким же способом бог лепил каждого очередного новорожденного фараона. Вообще говоря, исходя из собственного опыта, авторы настоящей книги считают, что гончарный круг – не самое подходящее устройство для изготовления столь сложных предметов, как тела людей и животных (о богах умолчим, ибо наш опыт так далеко не простирается). Гончарный круг более подходит для изготовления сосудов, симметричных относительно центральной оси: горшков, мисок и т. п. Но Хнум как-то справлялся – во всяком случае, сохранившиеся древние тексты неоднократно подчеркивают, что бог лепил живые существа именно на этом приспособлении.

Женой Хнума (второй по счету) стала богиня Нейт, происходившая из города Саиса. Нейт была двуполой и считалась одновременно и богом, и богиней, но толерантный Хнум не счел это препятствием для брака. В их божественной семейной паре обязанности распределялись гармонично. Нейт была главным демиургом и, в отличие от мужа, творила мир с помощью слов (о чем имеется запись в храме Хнума в Эсне). А Хнум населил этот мир живыми существами. Впрочем, в текстах, сохранившихся в том же храме, иногда ему отводится и более значимая роль: «Он создал города, разделил поля, создал Обе Земли[36], он создал на [гончарном] круге всех людей, он родил богов, чтобы заселить землю». В другом тексте к Хнуму обращаются со следующими словами: «Ты владыка Эсне, бог, создавший на круге богов, людей и всех животных…» Но, несмотря на то что Хнум был богом-ремесленником, со словом он тоже работал. Один из текстов гласит: «Незамедлительно осуществляется все вышедшее из его уст»{76}.

Еще одна космогоническая система описана в документах, относящихся к городу Гераклеополю. Это назидательный трактат, обращенный гераклеопольским царем Хети III к своему сыну и наследнику Мерикара. Сохранилось несколько поздних списков этого трактата, но текст их восходит к XXI веку до н. э. Имя царя во всех списках утрачено, и документ получил условное название «Поучение гераклеопольского царя своему сыну Мерикара»[37]. Но по «Туринскому царскому канону» историки восстановили имя царя – им оказался Хети III. Этот фараон правил более 20 лет, и при нем Гераклеопольская династия достигла пика своего могущества.

Естественно, знания в области космогонии были далеко не самым главным, в чем царь-отец хотел наставить сына. Прежде всего он учил его управлять государством, особое внимание уделяя подавлению любого инакомыслия. Хети III не объясняет сыну, как подавлять мятежи, – он советует пресекать их еще на уровне разговоров:

«Не будь снисходителен к делу, за которое должно схватить […], следует тебе наказывать […] за любую речь, ибо это начало [мятежа…] случилось. ‹…› Говорун – это подстрекатель; расправься с ним, убей его детей, изгладь его имя, [уничтожь] его домочадцев, изгони память о нем и его сторонников, любящих его. ‹…› Согни молодежь, выпусти из нее пыл, […] пусть будет изгнан бунтовщик-переселенец, подстрекаемый к бунту своим отцом».

Хети III не обходит вниманием и тему обогащения вельмож, заботы о них – она всплывает в «Поучении…» неоднократно: «Обогащай твоих вельмож, и они будут исполнять твои законы. ‹…› Неимущий же не может говорить как подобает…»

Волнует царя и тема мобилизации: «Призывай на службу твоих юнцов, и полюбит тебя столица. Умножай своих сторонников из числа юношей призывного возраста; смотри, твои города полны новым подкреплением».

Впрочем, есть в «Поучении…» и советы гуманитарного характера: «Утешь стенающего, не притесняй вдову, не прогоняй сына от имущества его отца и не смещай вельмож с их постов. Остерегайся карать опрометчиво! Не убивай – нет тебе в этом пользы, наказывай побоями и заключением; благодаря этому будет заселяться эта страна; исключение лишь для бунтовщика, чей замысел раскрыт».

В конце «Поучения…» имеется небольшой космогонический текст:

«Обихожены люди, паства бога. Ради них он создал небо и землю, когда изгнал жадность вод; чтобы жили их [носы], он создал воздух; они – его образы во плоти. Ради них он восходит в небо, и он создал для них травы, скот, птиц и рыб, чтобы этим кормились. ‹…› Ради них он творит дневной свет, и он движется (по небу), чтобы их видеть; возле них он воздвиг себе часовню, и, когда они стенают, он слышит. Для них он создал из благоухания правителя бальзамировщиков, покровителя, чтобы поддерживать спину немощного. Для них он создал заклинания, чтобы отражать десницу бедствий, из-за которых бодрствуют ночью и днем. Он убивал меж ними строптивых сердцем, как отец бьет своего сына ради его брата. Но бог знает каждое имя»{77}.

В этом тексте обращает на себя внимание его невероятная простота. В космогонических системах других городов боги, явления и объекты этого мира возникали в результате самых труднопредставимых процессов; боги являли собой воплощения друг друга и части тела друг друга; одно божество могло иметь множество ипостасей и т. п. Что же касается гераклеопольской теокосмогонии, она предельно лаконична и понятна. В ней говорится о единственном боге-творце, которым, безусловно, является Солнце (бог «восходит в небо», «творит дневной свет» и движется по небу). Сам акт творения тоже представлен без философических изысков. Бог «изгнал жадность вод» – т. е. положил конец изначальному водному хаосу Нуну, – после чего «создал небо и землю», а также и прочие элементы бытия. Как именно создал, текст умалчивает.

Из «Поучения…» можно было бы сделать вывод о том, что гераклеопольцы не слишком заморачивались сложными философскими размышлениями о сотворении мира. Но следует иметь в виду, что этот текст преследовал совершенно другие задачи. Хети III учил сына управлять государством в качестве единоличного владыки. И он приводил ему в пример единого бога-творца, который, создав мир, единовластно управляет им. Рассуждения о многочисленных ипостасях этого бога и о его сложных «воссуществованиях» были бы здесь «оффтопичны». Надо думать, жрецы Гераклеополя обсуждали эти вопросы, но до нашего дня их труды не дошли. Возможно, археологи еще порадуют нас новыми находками на эту тему.

В городе, который египтяне называли Шмун, а греки позднее окрестили Гермополем, были свои представления о сотворении мира. Главным богом здесь почитался Тот (греки отождествляли его с Гермесом). Он имел голову ибиса, ведал разного рода знаниями и магией и покровительствовал писцам. Слюна бога обладала целебными свойствами. Насколько известно авторам настоящей книги, медициной Тот специально не занимался, но по крайней мере один раз использовал слюну в лечебных целях. В «Книге мертвых» говорится, что, когда Око Ра «было больным в оплакивании своей пары, Тот плюнул на него»{78}.

Однако к космогонии Тот прямого отношения не имел. Жители (или, что более вероятно, жрецы) Гермополя утверждали, что в изначальном хаосе существовала некая Огдоада – восьмерка богов, призванных упорядочить мироздание. В Огдоаду входили четыре божественные пары – четыре стихии, из которых должен был возникнуть упорядоченный мир. С Нуном и Наунет мы уже знакомы – они олицетворяли первобытный океан. Хух и Хаукет олицетворяли бесконечность пространства, Кук и Каукет – мрак, а Амон и Амаунет – невидимое (напомним, что и в Фивах главный бог города Амон поначалу не имел отношения к солнцу и имя его переводилось как «скрытый»). У мужских богов были головы лягушек, а у их божественных напарниц – головы змей.

Каким образом Огдоада сумела упорядочить первичный хаос и сотворить обитаемый мир с центром в Гермополе, до сих пор толком не известно. Сохранились отрывочные сведения о том, что из первичного океана на территории будущего Гермополя поднялся первый холм. На холме расцвел лотос, а из лотоса появился бог-ребенок с пальцем у рта. Этот ребенок и стал прародителем богов и людей, причем люди появились из его глаз – возможно, из слез, подобно тому как первые люди Гелиополя появились из слез бога Ра{79}. Но почему заплакал божественный ребенок – никому сегодня не ведомо.

Существует и версия, согласно которой на первом гермопольском холме в начале времен появилось яйцо. Сведений о том, кто его снес, не сохранилось. Но из яйца вылупился бог Ра, который произвел на свет остальных богов. Достоверность этой информации подтверждается текстами, сохранившимися на стенах гробницы Падиусира (Петосириса)[38], жившего в IV веке до н. э. главного жреца храма Тота в Гермополе. О Падиусире там говорится:

Охватил ты своей заботливой рукой большой

старый (?) сад,

который затоптало множество людей.

Место, где появился Ра в первый раз, когда земля

была окружена Нун,

место рождения всех богов, с начала появления после Ра,

т. к. появилось все появившееся (именно) там{80}.

О том, что Ра появился в этом месте именно из яйца, текст умалчивает. Но ниже упоминается некое священное яйцо, половина которого была захоронена здесь же. Неуважительное отношение к месту погребения яйца привело к печальным последствиям: «не было хорошо Египту из-за этого». Так что речь, вероятно, идет о яйце, давшем жизнь великому богу-Солнцу. Сам Падиусир в тексте говорит:

Я окружил своей заботливой рукой большой старый (?) сад,

по которому ступал всякий сброд,

потому что это дом покоя всех богов с начала времен.

Это место, которое попрали жалкие людишки.

Затоптали его пришлые гады.

Они съели плоды с его деревьев.

Утащили его тростник в хижины пришлых гадов.

Волнения произошли из-за этого во всей земле,

не было хорошо Египту из-за этого,

потому что половина яйца захоронена в нем{81}.

Вероятно, старания Падиусира по благоустройству места захоронения половины яйца оказались достаточными. После смерти жреца Египет пребывал в состоянии сравнительного мира и благоденствия, в какой-то мере нарушенного лишь римским завоеванием, случившимся примерно два с лишним века спустя.

Что касается членов Огдоады, они уже не могли защитить ни Египет, ни родной Гермополь. Известно, что, завершив свои труды, члены восьмерки отправились на холм Джеме (Чеме) в Луксоре, где и умерли. Там же их и погребли{82}.

Своя космогоническая система была и в городе Уасет, который греки называли Фивами. Его жители считали демиургом своего давнего покровителя Амона. Напомним, что имя это когда-то переводилось как «скрытый», или «невидимый», что не очень характерно для светила, тем более дневного. Но со временем культ Амона слился с культом солнечного бога Ра, и Амон стал полноценным солнцем и столь же полноценным демиургом. Рассказ о его деяниях сохранился в «Гимне Амону», который был создан в период между XVIII и XVI веками до н. э. Гимн записан на статуэтке, хранящейся в Британском музее, но текст частично поврежден. Однако фрагменты его удалось восстановить по «Каирскому гимну Амону-Ра» с папируса «Булак XVII»[39]. В объединенном тексте об Амоне говорится:

«[Тот, кто сотворил людей и создал животных, владыка существующего], создавший деревья плодоносные, из очей которого вышли, [травы] все… Образ прекрасный, созданный Птахом. Отрок благой любви, которому поклоняются боги. Давший жизнь дольним, сотворивший горняя, тот, кто умиротворяет Обе земли, [когда он странствует по небу]. Ра – царь Верхнего и Нижнего Египта, [правогласный, глава] Обеих земель, великий доблестью, владыка, внушающий почтение, [властитель, сотворивший землю всю, славный замыслами более, чем бог любой (другой)…]».

Из текста не вполне понятно, кто же, собственно, вышел из очей бога, но из других источников, в частности из папируса «Бремнер-Ринд», мы знаем, что здесь имеются в виду люди. Вызывает некоторое недоумение и тот факт, что Амон (ниже он будет назван творцом богов) – сам не более чем «образ, …созданный Птахом». Но это – проникшее в текст влияние мемфисской теологии. В остальном же Амон представлен как полноценный демиург: «[Творец богов, поднявший] небо и утвердивший землю», «[владыка бесконечности, творец] вечности», «Владыка лучей, творец [света…]».

Кстати, Амон, подобно Птаху, творил с помощью слов: «Ты рек слово – и воссуществовали боги». Что же касается людей, то Амон (воплотившись в Атума) не только сотворил их, но и создал человеческие расы: «[…Атум, творец людей, которых он разделил по облику их], давший (им) жизнь и [отличивший одного от другого по цвету кожи…]»{83}.

Еще один гимн, в котором воспеты деяния Амона на ниве космо- и теогонии, – это так называемый «Лейденский гимн Амону-Ра», созданный в XIII веке до н. э. и получивший свое название по месту хранения папируса. Фиванцы, как и остальные египтяне, считали, что земля возникла на основе первого холма, поднявшегося из вод Нуна. Холм этот, естественно, находился на территории, которая позднее стала их родным городом. В «Лейденском гимне Амону» говорится:

Своевременнее (первоначальнее) Фивы[40], чем любой город,

вода и суша были в ней в первый раз.

Пришел песок для измерения пашни,

чтобы возник участок ее на [изначальном] холме,

чтобы возникла земля{84}.

И вот на этом холме появился Амон и «начал говорить среди молчания»{85}.

В записанном в IX веке до н. э. «Гимне Амону-Ра», найденном в Фивах, к богу-творцу обращаются с такими словами:

Пробуждайся спокойным, пробуждайся в мире!

Амон-Ра, сотворивший небо для своего ба,

чтобы освещать обе земли.

Он показывается на небе вечно.

Амон-Ра, покрывший (темнотой) подземный мир,

чтобы скрыть его тайны,

не могут подняться боги и люди из страха перед ним.

Амон-Ра, [сотворивший] все вокруг, не было

другого перед (ним),

когда [он поднялся] из (водной) первостихии

на бутоне огромного лотоса{86}.

Египтяне любили поговорить о сотворении мира и оставили на этот счет обширную, хотя и противоречивую информацию. О конце света они задумывались значительно реже. Земной мир представлялся незыблемым – недаром Амон-Ра еженощно побеждал злокозненного Апопа, а богиня Маат поддерживала порядок во Вселенной на должном уровне. Загробный мир тоже был оборудован навеки. Уже в эпоху Среднего царства считалось, что египтянин, чье тело должным образом мумифицировано, а гробница должным образом обустроена, обретает вечное существование. Во всяком случае, если он сумеет после смерти добраться до Огненного острова, на котором вершится суд Осириса, и там пройдет все необходимые испытания. Но на этот счет у покойных имелись подробные инструкции, записанные на стенках саркофагов, а позднее – на листах папируса. Аменти, Дуат, Поля Иалу, Тростниковые Поля – эти области загробного мира, чем бы они ни были и как бы ни соотносились между собой, представлялись обителями вечности.

Насколько известно авторам настоящей книги, существует единственное упоминание о том, что египетская Вселенная не так незыблема, как обычно представлялось ее жителям. Об этом говорится в «Книге мертвых». Сообщением этим можно было бы пренебречь, если бы оно не принадлежало самому богу Атуму, творцу Вселенной.

В главе 175 «Книги мертвых» приводится диалог между покойным египтянином и Атумом. Египтянин уже успел пройти суд Осириса и был признан достойным загробных радостей. В этом случае усопшего обычно отождествляли с Осирисом, причем до такой степени, что он начинал носить имя этого бога и в определенной степени им же и становился. В переводах «Книги мертвых» египтянина именуют теперь либо «Осирис N» (где N – старое, земное имя), либо даже просто «Осирис».

Сначала новоявленный Осирис выспрашивает у Атума подробности своего грядущего загробного быта.

«Говорит Осирис N:

“О Атум, что это значит, что я отправляюсь сюда. Ведь здесь нет воды и нет воздуха. Это место такое глубокое, такое темное и такое пустынное!” – “Здесь живут в спокойствии сердца”. – “Но ведь здесь нет любовных наслаждений!” – “Я дал просветление вместо воды, воздуха и любовных наслаждений и спокойствие сердца – вместо хлеба и пива, – молвил Атум. – Ты улицезреешь, что я не дам тебе страдать от лишений”».

Надо сказать, что Атум слегка сгустил краски – пропитание усопшему египтянину полагалось вполне реальное и одним «спокойствием сердца» оно не ограничивалось. В этой же главе «Книги мертвых» бог Ра говорит о покойном: «Миллионы, сотни тысяч, десятки тысяч и тысячи ‹…› [ему] даны хлеб и пиво, быки и птицы и все прекрасное и чистое, больше, чем найдется воды в речном потоке. ‹…› миллионами утверждены перед ним; напитки тысячами дарованы ему; пропитание его прекрасное…»

Из других источников тоже известно, что египтян, которые успешно прошли суд Осириса, в загробном мире кормили, и кормили неплохо. Помимо того что они могли пользоваться снедью, нарисованной на стенах гробниц, существовали особые богини, ответственные за их пропитание в Дуате. Так или иначе, окончательно успокоившись по поводу снабжения, покойный решает прояснить вопрос о том, как долго будет длиться его загробное существование.

«А каково время жизни?» – говорит Осирис. Атум отвечает ему: «Ты будешь пребывать миллионы миллионов лет, время [твоей жизни] – миллионы лет. [Когда-нибудь] я уничтожу все, что я создал. Эта Земля вновь станет хаосом и наводнением, как было вначале. [Только] я, я и Осирис [останемся в живых], и я приму облики змей, которых не знают люди и не видели боги”»{87}.

Ответ Атума не вполне понятен. С одной стороны, он грозится уничтожить весь мир и возвратить его к первоначальному водному хаосу. С другой – обещает вечную жизнь Осирису, а в лице этого бога – и всем тем покойным египтянам, которые с ним отождествляются. Значит ли это, что после наступления Конца Света усопшие будут вечно существовать в Нуне (где, вероятно, можно сохранить «спокойствие сердца», но вряд ли будут доступны «хлеб и пиво, быки и птицы»)? Или же катастрофа постигнет только живых, а для покойных каким-то образом сохранятся радости Дуата? Признаться, авторы настоящей книги не смогли найти ответа на этот вопрос.

Глава 2

Месопотамия

(шумеро-аккадская мифология)

Шумеро-аккадская мифологическая Вселенная была сотворена очень давно. А появление самих шумеров, если верить их собственным свидетельствам, датируется временем, которое мы сегодня можем соотнести с эпохой неандертальцев и гейдельбергских людей.

На этот счет сохранилось немало документов. Шумеры были людьми аккуратными, любили учет и записывали на глиняных табличках все, что этому учету подлежало, в том числе имена своих царей – как реальных, так и мифических – и сроки их правления. Кроме того, у шумеров существовал обычай, за который современные историки им очень благодарны, – они обжигали свои таблички, превращая их в «вечную» керамику. Греки крито-микенской эпохи, например, тоже охотно наносили на глину самую разнообразную информацию. Но обжигать таблички у них не было принято, поэтому до наших дней дошли только те, которым довелось попасть в пламя пожара. Остальные же за несколько тысячелетий размокли или рассыпались.

Совсем иначе обстояли дела у жителей Месопотамии. Сохранившиеся в развалинах их домов и дворцов таблички исчисляются сотнями тысяч. На них увековечены законы и судебные решения, хозяйственные заметки, личная и деловая переписка, гимны богам, лирическая поэзия… Но сохранились также таблички и глиняные призмы со списками царей. Эта информация, уходящая в глубь тысячелетий, составляет так называемый «Шумерский царский список». Причем самые древние, допотопные (в буквальном смысле этого слова) цари правили в среднем по 30 000 лет. Те, что пришли им на смену после Всемирного потопа (который упоминается в списках), находились у власти по тысяче с лишним лет, а некоторые «всего лишь» по нескольку веков. Сроки правлений понемногу сокращались, пока наконец очередь не дошла до сына знаменитого героя Гильгамеша, Урнунгаля, правившего городом-государством Уруком 30 лет. Урнунгаль жил в XXVI веке до н. э. и считается уже лицом вполне историческим. Его отец Гильгамеш был лицом чуть менее историческим – хотя бы потому, что он сражался с чудовищным великаном Хумбабой и с небесным быком, которого послала ему богиня Инанна. Но Гильгамеш и правил 126 лет, в полном соответствии с тем, что он являл собой пограничный вариант царя, жившего на пересечении мифической и исторической реальностей.

Списки царей существуют, и каждый из них достаточно непротиворечиво соединяет мифологическое время с реальным. Один из таких списков, запечатленный на керамической призме[41], был найден в шумерском городе Ларса.

«Когда царствование было ниспослано с небес, царствование было в Эриду», – сообщает автор списка и называет двух владык с общим сроком правления 64 800 лет. Потом автор сообщает: «Я оставляю Эриду, ее царствование было перенесено в Бадтибиру»… Всего пять городов побывали местом престола допотопных властителей Месопотамии. Общий срок их правления составляет 241 200 лет. Затем «Потоп пронесся над всеми. После того, как Потоп пронесся над всеми, когда царствование было ниспослано с небес, царствование было в Кише»{88}.

Итак, мы знаем, сколько лет прошло от воцарения первого мифического шумерского владыки до того дня, когда волны шумерского Потопа стерли с лица земли почти все человечество (не считая праведника Зиусудры и его близких). Правда, справедливости ради надо отметить, что существует текст, из которого можно сделать вывод, что от возникновения людей до Потопа прошло, вероятно, 3600 лет[42]. Это аккадская поэма, получившая название «Сказание об Атрахасисе»[43] (о ней мы подробно поговорим далее). Но авторы настоящей книги приняли допущение, что царские списки резонно считать какими-никакими документами, а поэма, хотя бы и эпическая, – это все-таки художественная литература. Поэтому, приняв приведенные в ней сведения во внимание, тем не менее проведем наши подсчеты исходя из того, что от восшествия на престол первого шумерского царя до Потопа прошло 241 200 лет.

Сколько лет прошло от этого Потопа до эпохи Гильгамеша, тоже нетрудно вычислить. Мы уже говорили, что, согласно царскому списку из Ларсы, сразу после Потопа «царствование было в Кише». Сказание «Послы Аги…»[44] повествует о том, как последний царь Первой династии Киша Ага (Ака, Агга) потерпел поражение от царя Урука Гильгамеша и был вынужден признать его верховенство{89}. От злополучного Потопа до краха Первой династии Киша, если верить «Шумерскому царскому списку», прошло 24 510 лет{90}. Исторический Гильгамеш жил на рубеже XXVII–XXVI веков до н. э., т. е. 4600 лет назад. Соответственно, Потоп отделен от нас временным интервалом примерно в 29 тысячелетий. И, значит, первый шумерский царь, воцарившийся в Эриде за 241 200 лет до Потопа, взошел на престол за 270 000 лет до наших дней.

Подобные (только еще более впечатляющие) цифры приводит вавилонский жрец, историк и астролог Берос, в первой половине III века до н. э. написавший «Историю Вавилонии»[45]. Он тоже перечисляет царей, владычествовавших в Месопотамии до Потопа, и, по его данным, они правили в общей сложности 432 000 лет…{91}

Короче говоря, если верить древним документам, первые шумеры, населявшие Месопотамию, навряд ли могли относиться к подвиду Homo sapiens sapiens, скорее к Homo sapiens neanderthalensis или Homo heidelbergensis. Если же верить историкам, то шумеры появились в Междуречье Тигра и Евфрата в IV тысячелетии до н. э., причем, откуда они пришли, до сих пор неизвестно.

Но к сотворению шумеров мы еще вернемся, а пока что хотим показать значительную древность мифологической шумеро-аккадской Вселенной. Ведь первые боги появились в ней, конечно, раньше людей.

Итак, шумеро-аккадская Вселенная была сотворена по крайней мере 300–400 тысяч лет назад. Собственно шумерские тексты, которые подробно описали бы космогонические или хотя бы теогонические процессы, до нас не дошли. Информация об этих важнейших событиях крупицами разбросана по разным источникам. А более или менее связные рассказы часто относятся уже к аккадскому эпосу. Но аккадцы очень многое позаимствовали у шумеров. И прежде чем перейти наконец к сотворению мира, стоит сказать несколько слов о взаимоотношениях этих двух народов и вообще о непростой истории Месопотамии.

Шумером называют историческую область в южной Месопотамии, а точнее, совокупность враждующих городов-государств, существовавших примерно с конца IV тысячелетия до н. э. Севернее Шумера находился Аккад – столь же раздробленный и слегка уступающий Шумеру в культурном отношении. В начале XXIII века до н. э. великий завоеватель Саргон Аккадский (Древний) объединил под своей властью Аккад, а затем и Шумер. Аккадское царство стало контролировать все Двуречье, на юго-востоке – Элам (юго-запад современного Ирана), на северо-западе – побережье современной Сирии. С этих пор аккадский язык – язык победителей – постепенно вытесняет шумерский. В конце XXII века до н. э. к власти вновь приходит шумерская династия и возникает Шумеро-Аккадское царство. Шумерский язык становится государственным. Именно в этот период создается (или, по крайней мере, заносится на глину) бóльшая часть дошедшей до нас литературы, написанной на шумерском языке. Однако в быту все уже привыкли говорить на аккадском. В XVIII веке до н. э. столицей Месопотамии становится аккадский город Вавилон, а правителем – царь Хаммурапи. На шумерском языке уже мало кто говорит (впрочем, его изучают в школах как язык литературы и науки). Но страна повторяет шумерские мифы и молится шумерским богам, хотя многие из них успели сменить имена и приобрести некоторые черты аккадских, прежде всего вавилонских божеств. Сказания, сложенные шумерами, были по душе аккадцам, и те переводили их на свой язык и перелагали на свой лад. И очень многие шумерские мифы дошли до сегодняшнего дня только (или преимущественно) на аккадском языке и в аккадских версиях, причем записаны они были иногда уже в эпоху Вавилона. А когда небольшой город Ашшур, издревле подчинявшийся шумерам и аккадцам, а позднее и Вавилону, обрел независимость и стал столицей Ассирийского царства, в VIII веке до н. э. включившего в себя всю Месопотамию, то и ассирийские писцы продолжали переписывать шумеро-аккадские мифы. А ассирийские жрецы объединили шумеро-аккадских богов со своими местными божествами.

Как мы уже говорили, собственно шумерские, т. е. самые древние и подлинные, сказания о сотворении мира дошли до нас в виде отрывочных упоминаний. Так, известен текст, составленный примерно в конце XXIV века до н. э. и состоящий из 14 строчек, из которых первые четыре пока не поддаются интерпретации. Пятая строка текста сообщает, что «щели земли водой наполнились». Затем говорится о боге неба по имени Ан (Ану) и богине земли Ки:

Ан – владыка он – в молодечестве своем встал.

Ан и Ки друг на друга кричали.

Тот факт, что первые боги, они же первые элементы мироздания, «кричали» друг на друга, специалисты интерпретируют как ссору божественных супругов, в результате которой небо отделилось от земли. Дальше в тексте перечисляются имена нескольких еще не существовавших богов, а также сообщается, что

В те дни, далекие дни,

В древние, давние дни,

День не проходил,

Новый месяц не выходил{92}.

Столь скудная информация не объясняет нам, как же возник мир. Понятно лишь, почему земля и небо находятся далеко друг от друга (хотя суть их конфликта осталась неведомой). Но факт их ссоры и развода, как выяснилось, был оспорен в других сохранившихся источниках. С тем, что небо, некогда находившееся в непосредственной близости к земле, отдалилось от нее, никто не спорит. Однако сам этот процесс описывается по-разному. Существует, например, версия, что бог Энлиль попросту отделил их друг от друга при помощи мотыги.

Известен текст, созданный в самом конце III тысячелетия до н. э. и получивший название «Песня мотыги». Это произведение прославляет мотыгу – действительно очень важное для шумеров орудие. Излагается полная его история, начиная с первого экземпляра, принадлежавшего богу Энлилю, и заканчивая простым инструментом, с помощью которого шумеры обрабатывали землю, уничтожали сорняки и строили города. (Вероятно, имелась в виду кирка-мотыга – комбинированное орудие для земляных работ.) Естественно, что мотыга Энлиля не могла служить для простого выпалывания сорняков – она была сделана из золота, декорирована лазуритом, а лезвие ее привязано шнуром, украшенным серебром и золотом. Да и сам Энлиль (в аккадском написании – Эллиль) являлся очень значимым божеством, ведавшим воздухом и землей, ветрами и штормами. Поэтому в «Песне мотыги» некоторое внимание уделено деяниям Энлиля на ниве мироустройства – тем, которые он совершил с помощью своего замечательного орудия. В частности, упоминается, что бог заставил людей прорасти из почвы (ранее они находились в ней в виде семян, и этот сельскохозяйственный процесс был бы невозможен без мотыги). Пригодилась мотыга и для того, чтобы отделить небо от земли, – правда, здесь роль этого инструмента уже не вполне понятна. И наконец, чтобы дать возможность людям расти там «Где плоть выходит»[46], Энлиль «сначала подвесил земную ось в Дур-ан-ки. Он сделал это с помощью мотыги – и таким образом проявился дневной свет»{93}.

Дур-ан-ки (или Дуранки) – это округ шумерского города Ниппур[47]. Здесь же, судя по «Песне мотыги», проросли из земли первые «черноголовые» – так называли себя шумеры. В этом же месте была воздвигнута земная ось, призванная поддерживать небо.

Такого рода космогонические подробности разбросаны по древним шумерским текстам, но они не позволяют представить картину изначального сотворения мира. Земная ось, тем более если она не дает небу упасть на землю, – вещь, безусловно, необходимая в структуре мироздания. Однако, откуда взялись сами земля и небо, не говоря уже о населяющих их богах, древние тексты либо умалчивают, либо повествуют весьма невнятно и скупо.

Поэтому разговор о сотворении шумерской Вселенной резоннее начать с текстов более поздних, причем не собственно шумерских, а аккадских, и даже не времен Аккадского царства, а эпохи возвышения Вавилона. Именно в это время была записана космогоническая поэма, получившая по первым своим словам заголовок «Энума элиш» («Когда вверху»).

Поэма сохранилась в нескольких копиях (и, соответственно, в нескольких вариантах). Цель ее – воспеть Мардука, главного бога Вавилона, показать, что именно он стоял у истоков творения Вселенной. Но специалисты предполагают, что в данном случае Мардук присвоил себе чужие заслуги. Текст поэмы восходит ко временам, когда Мардук был местным божеством незначительного города (или даже ко временам, когда Вавилона еще не существовало). В. И. Гуляев[48] пишет: «…поскольку хорошо известно, что по мере возвышения Вавилона Мардук узурпировал ранг и прерогативы верховного шумерского бога Энлиля, то мы можем предполагать, что первоначальным героем данной поэмы был именно Энлиль и что наиболее ранняя ее версия родилась еще в Шумере»{94}. Недаром в вавилонской версии поэмы Мардук назван «Энлилем богов»{95}. А в одной из ассирийских копий вместо Мардука даже стоит имя бога Ашшура – заменить в тексте изначального демиурга, героя поэмы, на своего местного бога не считалось нарушением ни авторских прав, ни богословской традиции.

Итак, посмотрим, что же говорит о сотворении Вселенной поэма «Энума элиш» (учитывая, что под Мардуком, вероятно, имеется в виду Энлиль, да и некоторые другие боги в первоначальном варианте могли иметь иные имена).

Когда вверху не названо небо,

А суша внизу была безымянна,

Апсу первородный, всесотворитель,

Праматерь Тиамат, что все породила,

Воды свои воедино мешали.

Тростниковых загонов тогда еще не было,

Тростниковых зарослей видно не было.

Когда из богов никого еще не было,

Ничто не названо, судьбой не отмечено,

Тогда в недрах зародились боги,

Явились Лахму и Лахаму и именем названы были{96}.

Древнейший бог Апсу (Абзу; его имя означает «бездна») был подземным пресноводным океаном, на котором позднее стала покоиться земля. Имя Тиамат (Тиамту) переводится как «море». Шумерская Вселенная, как и Вселенная египтян, зародилась из предвечных вод. Но, поскольку богов, олицетворяющих эти воды, было двое и к тому же они были разнополыми, мастурбация им (в отличие от одинокого Ра) не понадобилась. Естественным путем они произвели на свет первородных богов по имени Лахму и Лахаму[49]. Кто это были такие, доподлинно неизвестно. Есть версия, что их семейная пара олицетворяла собой наносы ила в первозданном океане. Ведь до появления этих двух божеств «суша внизу была безымянна», а значит, в определенном смысле еще не существовала. Недаром поэма подчеркивает важную черту протовселенной: «ничто не названо, судьбой не отмечено». Лишь получив имя, объект начинал полноценное существование. В таком случае Лахму и Лахаму были первыми участками земли, выступившими из воды. Не случайно детьми этой пары стали Аншар и Кишар («круг неба» и «круг земли») – две неразрывно связанные линии, отделяющие небо и землю друг от друга и вместе образующие горизонт. Правда, с горизонтом в то далекое время дела обстояли не вполне внятно, потому что небо тоже еще не существовало – по крайней мере, оно было «не названо», да и олицетворяющий его бог Ану еще не родился. Про Аншара и Кишар говорится:

Они дни копили, множили годы,

И наследник их – Ану, – отцам своим равный.

Ану-первенца Аншар себе уподобил{97}.

Так появился Ану – божество неба и один из главных богов шумеро-аккадской Вселенной. Он, в свою очередь, родил важнейшего бога Эйа (Энки), который в поэме назван Нудиммуд («созидающий», «рождающий»). Эйа стал богом мировых пресных вод, он прославится как владыка мудрости и хранитель человеческих судеб. Вместе с Ану и Энлилем он составит верховную триаду богов шумеро-аккадского пантеона.

Нудиммуда сотворил по своему подобию Ану.

Нудиммуд, отцами рожденный своими,

Он разумом светел, многомудр и всесилен,

Аншара, деда его, превзошел он премного,

Меж богов-сородичей нет ему равных{98}.

Какая богиня стала женой Ану и родила ему многомудрого Эйю, в поэме не говорится. Энки назван «отцами рожденный своими», но под «отцами» здесь разумеются предки{99}, что никак не исключает наличия матери. Из других источников мы знаем, что мать у Эйи была – она носила имя Намму. О ней говорили – «прародительница, всех великих богов она созидательница»{100}. Намму олицетворяла изначальное море, в какой-то мере совпадая с Тиамат. Можно только удивляться, как много богов у древних шумеров было связано с изначальными водами.

А боги тем временем продолжали размножаться. Поэма уже не описывает рождение каждого из них поименно, но очень скоро в ее тексте возникает, например, неизвестно откуда появившийся Мумму, советник бога Апсу. Да и общее количество божеств начинает превышать предельно допустимое для той тесной и необустроенной протовселенной, в которой даже небо не было отделено от земли. Тем более что молодые боги еще не освоили правила общежития.

Толпой собираются сородичи-боги,

Тревожат Тиамат, снуют, суетятся,

Чрево Тиамат они колеблют

Буйным гамом в верхних покоях{101}.

Тиамат готова была сносить бесчинства своих потомков, но ее супруг оказался менее терпимым.