Казим и Аэлита

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0064-8676-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

РИМ ЮСУПОВ
КАЗИМ

и

АЭЛИТА

(роман в стихах)
2014 г.

АННОТАЦИЯ

Эта книга о людях, живших в эпоху Советского Союза, разных по происхождению, но по воле судьбы, объединённых в одну семью несмотря на

их разные исторические корни. Жизнь Казима и Аэлиты была наполнена великими трудностями послереволюционных лет, затем военных сороковых годов и не менее лёгкими послевоенными годами. Но, несмотря ни на что, преодолев все невзгоды, они сумели осуществить свои цели и помогала им в этом любовь, верная на всю жизнь.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Роман в стихах «Казим и Аэлита» – повествование о людях, живших в эпоху Советского Союза, разных по происхождению, но по воле судьбы, объединённых в одну семью несмотря на их разные исторические корни. Казим из древнего рода булгар, которых, после завоевания Казани Иваном Грозным стали называть татарами. Аэлита – по бабушке и матери полька. У каждого из них тяжёлое детство. Они росли в семьях, фактически боровшихся за выживание. Такое было время, и мы не имеем права его забывать. Как и у других людей того времени, жизнь Казима и Аэлиты была наполнена великими трудностями послереволюционных лет, затем военных сороковых годов и не менее лёгкими послевоенными годами. Но, несмотря ни на что, преодолев все невзгоды, они сумели осуществить свои цели и помогала им в этом, вспыхнувшая в их сердцах любовь, верная на всю жизнь.

Роман связывает своих героев и с местами, где им приходилось бывать и даже жить. И небольшую деревню в Башкирии, с названием Зигитяк, расположенных в предгорьях Урала. И города Средней Азии, такие, как Самарканд, Бухара, знаменитые своей богатой историей. И Москва, и Ленинград, восхищающих мир шедеврами своего искусства. Нашли в нём отражение и Кострома, и далёкий Сахалин, где пришлось пожить Аэлите в детские годы. В нём описывается и историческое прошлое этих мест, их природа, красота и иные особенности, вызывающие непередаваемые чувства торжества или радости, запоминающиеся на всю жизнь. Герои романа – будущие экономисты, а впоследствии – профессора, а Казим и заслуженный доктор экономических наук, поэтому автор романа не мог пройти мимо этой науки и поэтически, в ходе действия, последовательно изложил история возникновения и ход совершенствования счёта, бухгалтерии, экономии и выдающихся её представителей, начиная с древнего Вавилона, Египта, Греции и других стран. В романе фактически оживлена вся история СССР, вплоть до наших дней. Всё это не может не вызвать интерес у читателей.

Остаётся добавить, что стихи романа написаны четким, ритмичным поэтическим языком, легко воспринимаемым сознанием человека, доступным каждому человеку и детям.

ЯВЛЕНИЕ

1

На мир великого молчанья,
Из бесконечности времён,
Пролился свет необычайный,
Чтоб зародилось что-то в нём.
Откуда это появленье,
Чей плод, кто мог его создать
В пространстве, где уснуло время,
Познав святую благодать?
Там не страстей, ни чувств – безмолвье,
Что длится, словно вечный сон.
Но чьей-то тайною любовью,
Во тьме покой тот окроплён.
Невидимая капля страсти
Пронзила вдруг собою тьму.
Теперь в безмолвии остаться
Нельзя явлению тому.
И вовсе даже не случайно
Мир тем явленьем озарён.
Свершился факт необычайный —
На свет младенец был рождён.

2
Мы все, наверное, рождались
В свой срок, и каждый в свой черёд.
И новый мир понять старались,
Не зря он нас к себе привлёк
Любовью и сияньем света,
Чей блеск готов был ослепить.
Хотя, родившись, мы всё это,
Лишь ощущали, может быть.
Свет и любовь нас привлекали,
Спеша собой обворожить.
Но мы ещё не понимали
Зачем дана нам эта жизнь.
Могли лишь чувствовать явленья
Той яви, что вдруг началась,
И с первых дней её мгновенья
Вливались новой сутью в нас.
И всё ж, младенческое время
Тянулось, словно бы во сне.
Лишь матери прикосновенья
Запомнились, наверно, всем.

3
Тот первый день, после рожденья,
Что испытал ребёнок в нём?
Какие смутные виденья
Сумел почувствовать вдруг он?
Вдохнув впервые сладкий воздух
Земли, увидев солнца свет,
Придя, не рано и не поздно,
В мир, чьих-то радостей и бед.
Что видел он, что ощущал он,
Что выражал движеньем рук?
Увы, ещё не понимал он
Тот мир, где появился вдруг.
Лишь только он в него ворвался,
Глоточек воздуха вкусив,
Как тут же, плач его раздался,
Всем объявляя, что он жив.
Мать и отец безмерно рады
Такому крику малыша.
Под этот плач, святой наградой,
Вселялась в мальчика душа.

4
В каких же временах родился
Ребёнок, и в какой стране?
Где он, родившись, очутился,
В каком краю, в какой семье?
В какое время года? Много
Вопросов, но не торопясь,
Отбросив глупые тревоги,
Продолжу начатый рассказ.
Лишь только б, было бы терпенье,
А мысли истину найдут.
Лишь только б, разрешило время
Продолжить этот скромный труд.
Ведь предстоит мне путь далёкий,
С моим героем, вдаль времён.
Ну, а пока ещё ребёнком
Спит, накричавшись вдоволь, он.
Мать, колыбель его качая,
Старалась не нарушить сон.
Молчал отец, не замечая,
Что изменилось что-то в нём.

5
Двадцатый век, не отрекаясь
От зла, шёл вдаль своей тропой,
Тридцатым годом продолжаясь.
В нём появился мой герой.
В день равноденствия природы,
Двадцать второго марта, он,
Родился, чувствуя свободу
И влился в суть живых времён.
Весна лишь только начиналась.
Ещё не таяли снега.
Но постепенно удлинялись
Дни марта. Солнце иногда,
Так ярко, радостно светило,
Что становилось всем теплей.
Надежду светлую дарило
Оно, в те дни, для всех людей.
Уж, снег, в апреле, таять начал.
Взошла зелёная трава.
Весна, пределы обозначив,
Объяв весь мир, была права.

6
Тот дивный край, где появился
Явленьем чуда, мой герой,
Где он, родившись, очутился,
Восприняв этот мир живой,
Тот край, Башкирией он звался,
С Татарией был рядом он.
Здесь род народа продолжался
С далёких, сказочных времён.
Нельзя ту древность не принять нам,
Ведь ею многое дано.
Татары и башкиры братья —
Родство их кровью скреплено.
Они всегда стояли вместе
В сраженьях против всех врагов.
Всегда считая долгом чести
Пролить во имя дружбы кровь.
И край родной, свой, защищая,
Делили беды пополам,
Друг другу, все грехи прощая,
Но, не прощая зла врагам.

7
Ах, если бы, мы, только, знали,
Что испытать им довелось,
В тех днях, тревожных и печальных.
Как много выстрадать пришлось.
Вся жизнь их, словно испытанье
И перед богом и судьбой.
О многом мы не знаем с вами.
Но жизнь людей – не вечный бой.
Бывали дни торжеств великих,
Дни ярких праздников побед,
Когда весельем многоликим
Шумел народ тех древних лет.
И эти дни запоминались
Явленьем дружбы и любви.
Ведь в них цвела святая радость.
И были люди, те, правы,
Отдавшись светлой, вечной, дружбе,
Что монолитна и крепка,
И не напрасно людям служит
Залогом счастья на века.

8
О временах тех, древних, можно,
Наверно, долго вспоминать.
Люблю историю, тревожась,
Что не сумел её понять.
Подчас историков сужденья
Противоречат фактам дней,
Ведь каждый собственное мненье,
Имел, в плену своих идей.
Но если честно разобраться —
В одном лишь истина для всех:
Жизнь создана во имя счастья,
Любые войны – тяжкий грех.
Не грех лишь – защищать отчизну,
Трудиться, радуя людей.
Творить добро во имя жизни,
Чтоб стал мир краше и светлей.
От истины не отрекаясь,
Всё ж, ухожу в иную суть,
Из древних лет, тех, возвращаясь
Опять, к герою своему.

9
Всем сердцем хочется поверить,
Что жизнь, дана, не просто так.
Герой мой был рождён в деревне
С названьем мудрым – Зигитяк.
Деревня та располагалась
В долине, у подножья гор
И вдоль долины простиралась,
Река, чья, радовала взор.
Усенька, та, река, питалась
Водой из чистых родников,
Что с улицей пересекались,
Потоками живых ручьев.
Водой прохладной и целебной
Они поили всех людей.
И кто б, в гостях, в деревне не был,
Спешил к целебной той воде.
А над деревней возвышались
Немало разных, дивных гор,
Друг к другу, присоединяясь.
Красив, был линий их узор.

10
В предгорьях древнего Урала,
Совсем ещё не высоки
Холмы и горы, но немало
Их здесь, у небольшой реки.
Гора Меловая, Девичья,
Совиная, гора Кульмет,
Гимран… Их всех не перечислить,
И красивее гор тех нет.
Издалека они синея,
Плывут как будто, над землей.
И каждая гора имеет
Родник с прозрачною водой.
Те родники текут, сливаясь,
Порой, друг с другом в озерки,
Но неизменно продолжаясь,
Вливаются в простор реки.
В тех озерках уютно рыбам,
И всё ж, в реке вольготней им.
Хотя мир рыб почти невидим,
Но он для нас необходим.

11
Вот этот край, где очутился,
Родившись, новый человек.
Открыв глаза, он устремился
Туда, где солнца яркий свет
Сияло, согревая землю,
Где песни птиц пронзали тишь.
Святому зову жизни внемля,
В день новый тянется, малыш.
Уже воспринимая звуки
И даже голоса людей,
Опять протягивает руки
Он к милой матери своей.

Как будто хочет, чтоб подняла

Его над этим миром мать,

И всё о жизни рассказала.
Он постарается понять.
Был лишь рождён, но из пелёнок
Торопится уж, уползти.
Герой мой, маленький ребёнок,
В начале долгого пути.

12
В какой же, он, семье родился?
Кто мать и кто отец его?
Дух нации, какой вселился
После рождения в него?
В какой среде теперь придётся
Ему при жизни обитать?
Чьей веры истина вольётся
В него, чтоб душу охранять
От зла, тревог и искушений,
И от укоров злой молвы,
Чтобы спасти от разрушенья
Святую истину любви?
Культурой, чьей обогатиться
Сумеет, взрослым становясь,
Рождая собственные мысли,
К иным открытиям стремясь?
Вопросов много, но ответов
Не ждите, сразу же, сейчас.
Я сам, за ним шагая следом,
Лишь начинаю свой рассказ.

13
О временах далёких, старых
Скажу я несколько лишь слов,
Напомнив многим, что булгары
Здесь жили испокон веков.
От Волги до хребтов Урала
Тянулось государство их,
И мест для жизни всем хватало.
Племён здесь не было чужих.
И до нашествия монголов
Край этот пышно расцветал.
Но враг, пролив немало крови,
В боях, его завоевал.
Булгары храбро защищались,
Но враг пришедший был силён.
Поздней, на Русь, обрушив ярость
И Русь всю захватить смог он.
Орда монгольская сумела
Почти полмира одолеть.
Роды булгар тех, поредели,
И всё ж, народ смог уцелеть.

14
Когда Орда от битв устала,
Ослабла, стала увядать,
Булгар татарами, вдруг, стали
Все люди мира называть.
На прежнем месте оставались
Роды, теперь уже, татар.
И продолжали жить на зависть
Другим. Приняв священный дар
Религии, что волей бога
Была им преподнесена
Арабами, другим народом.
И стала истиной она.
С религией, той, продолжали
Татары жить в краях своих.
Но русские завоевали
Их край, во временах иных.
Хотя своя у русских вера,
Считают все, что бог един.
Смог помирить он их, наверно,
Чтоб мир избавить от беды.

15
Башкиры и татары вместе
Слились в Россию. Может быть,
Им вместе, даже интересней
И увлекательнее жить.
И было б даже очень странно,
Святой их дружбу не признать.
Давно залечены все раны.
Давно смогли они понять —
Лишь в единении их счастье
И в понимании судьбы.
Они шагают не напрасно,
В ту даль, что ждёт их впереди
Явленьем чудного прогресса,
В чьей сути светлый смысл добра.
Чей мир, в котором всем не тесно
Расцвёл бы, радость всем даря.
Жить, дружбе посвящая чувства —
Вот жизни истинный закон.
Татарин каждый, каждый русский,
Давно познали смысл времён.

16
Но мир всегда на острой грани
Времён и допустить нельзя,
Чтоб, исцелив былые раны,
Вступил он на дорогу зла.
Такое не должно случиться,
Иначе тут же рухнет мир,
И вновь пожаром озарится
По воле чьих-то страшных игр.
Чтоб, к счастью, жизнь людей стремилась,
Чтоб в мире не было войны,
Не зря народы все сплотились
Вокруг России и Москвы.
Но не везде стремятся к дружбе,
Не все хотят спокойно жить.
Ещё, быть бдительным всем нужно,
Чтоб вновь войны не допустить.
Всем людям мира, хорошо бы,
В трудах лишь проводить все дни.
Хотя бы век один, прошёл бы,
Спокойно, мирно, без войны.

17
Итак, в краю том, где родился
Герой мой, с самых древних лет
Татары жили, те, в чьих мыслях
Ни зла, ни ненависти нет.
Они трудились, все, недаром,
На благо собственной страны,
Трудолюбивые татары,
И были родине верны.
В трудах, в любви, в весёлых песнях
Текла привычная их жизнь.
И было им совсем не тесно,
И было чем им дорожить.
Для жизни каждому хватало
Земли и неба, и воды.
Вот только счастья было мало.
Но счастье, где-то впереди.
В краю том, в том святом пространстве,
И я когда-то, был рождён,
Чтоб, ненароком, затеряться
Среди таинственных времён.

18
Род Гарифуллиных был древним
И шёл он от самих булгар.
Булгар, тех, мир, в иное время,
Переименовал в татар.
Роды татар обогатились,
Чужих племён влилась в них кровь.
Они не зря объединились,
Познав священную любовь.
Их поколенья продолжались,
Приняв божественную суть.
И Гарифуллины старались
Избрать себе достойный путь.
Стремясь достичь высокой цели —
Признанья богом и людьми,
Они вперёд шагали смело,
И были истине верны
Труд, честность и служенье богу,
Дарили им свои плоды.
Жизнь улучшалась понемногу.
Но, что там ждёт их впереди?

19
Увы, двадцатое столетье
Решило мир весь изменить,
Предав проклятию и смерти,
Всё то, что так хотело жить.
Наслав на землю злые войны,
Уничтожая города.
То время было беспокойным.
На мир обрушилась беда.
Она, неистовым потоком
Смывало всё, что на пути,
Словно по воле злого рока,
В чьей силе смысла не найти.
На всех, вдруг, гнев его пролился.
А бог, как будто бы исчез,
Людей оставив, удалился
В иную даль святых небес.
Иной, отдавшись воле, люди,
Заветы бога позабыв,
Шли вдаль, сквозь огненные будни,
Свободой головы вскружив.

20
Смысл истины понять суметь бы,
Найти б, непознанную суть,
Того, двадцатого столетья,
Избравшего нелёгкий путь.
В нём много было войн, восстаний.
А год семнадцатый принёс,
Ту революцию, что стала
Причиной и тревог, и слёз.
Иным несла она свободу,
Другим великую печаль.
Одни не стали верить богу —
Сам богом, вождь их, Ленин, стал.
Другие, потеряв богатства,
И славу, и былую власть,
Восстав, начнут сопротивляться,
Вернуть былые дни, стремясь.
Война гражданская в России
Крушить всё будет и кромсать.
Столкнувшись, грозные две силы
Начнут людей уничтожать.

21
Война та, страшная, в России
Сгубила множество людей,
Великой кровью обагрила
Суть новых, пламенных идей.
Тех, что одним внушали веру,
Другим – крушение надежд.
Тот, кто в идеи те поверил,
Признал, что смысл идей тех свеж.
К свободе, равенству и братству
Они в те годы звали всех.
Никто не смог бы отказаться
От лозунгов высоких тех.
Когда же, начали богатства
У всех имущих отнимать,
Нарушилось святое братство
И началась вражда опять.
Как много было жертв, как много
В те годы крови пролилось!
Как долго длились эти годы,
Выплёскивая желчь и злость!

22
Они катились, разрушая
Мир устоявшийся, земной,
Законы жизни нарушая,
Назло природе вековой.
Повсюду сея смерть, пожары
Неся, и голод городам.
Всем трудно было и татар, вдруг,
Настигла грозная беда.
И, в их, спокойный край, явились
Носители великой лжи,
И завертелась, закружилась,
Вдруг, по иным законам жизнь.
Понять их многим было трудно
Труднее было исполнять.
Хотя законы эти людям,
Несли как будто благодать.
Ведь в их ликующей основе,
Идеи равенства добра.
Но люди, просто не готовы
Перешагнуть идей тех грань.

23
Вновь разбудил злость и обиды
В сердцах людей, войны пожар.
Немало деятелей видных
Вдруг появилось средь татар.
Они возглавили движенья,
За независимость борясь.
Теперь подвергла униженью
Их всех, уже другая власть.
В те годы, о свободе мысли
Сам Ленин, лично пресекал.
И был любой народ зависим
От тех, кто власть к рукам прибрал.
И стали править всей Россией
Ленинцы-большевики,
Изгнав врагов, хотя и были
Все их победы нелегки.
Когда же, вдруг скончался, Ленин,
Всех, подавив своим умом,
Большевики, забыв сомненья,
Признали Сталина вождём.

24
Большевики, в те дни недаром,
Готовы были обещать,
Дать независимость татарам.
И можно было их понять. —
Привлечь к себе татар старались,
Они, чтоб белых разгромить.
Хотя и белые пытались
Татар к себе переманить.
И часть татар служила белым,
Большевикам – иная часть.
И кровь татар лилась на землю,
Ручьями красными струясь.
Красивые, лихие парни,
Им на земле бы, жить да жить.

За что же, отдавали даром
Они свою святую жизнь?
И всё ж, республику создали
Татарам, чтоб не злить народ.
И им с презрением отдали,
Неполноценный этот, плод.

25
Так Белебеевский и Бирский
Уезды, где не счесть татар,
Без референдума, по списку,
Башкирии отдали в дар.
Тем самым, повод для раздора
Двух кровных наций создан был.
Чтоб эти братья в вечных спорах
Лишались доблести и сил.
Властям всё это было нужно
Чтоб пульс страны держать в руках.
Людей всех призывали к дружбе
Они, но только на словах.
Национальные вопросы
Решал сам Сталин, став вождём.
Легко и очень даже просто
Делил в стране народы он.
Татар культурных превосходство
Он гегемонией считал,
И выражая недовольство,
Их, как врагов, уничтожал.

26
Сыны татарского народа,
Все были нации верны
И их идеи о свободе
Теперь, забыть не сможем мы.
Их изгоняли, убивали,
Во временах тех страшных дней,
И тут же, хором признавали
Врагами родины своей.
Был выдающимся из многих
Татар, чьи мысли жизнь хранит,
Кто вечен в памяти народа —
Султангалиев Мирсаит.
Как представитель Татарстана,
Султангалиев много раз
Высказывал в Москве, что Сталин
В речах о нациях неправ.
Национальные проблемы
Его идеи не решат.
Вопросы эти неизменно,
Всё время будут возникать.

27
Решать их, кардинально, власти
Султангалиев предлагал.
С ним Фрунзе полностью согласен,
И Троцкий тоже поддержал.
Но, Сталин вымолвил: «Татарам
Земли не хватит никогда.
Они во всём неблагодарны.
Полно в идеях их вреда».
Поделены народы были
В те дни на разные сорта.
Одни великими прослыли,
Возвысившись, вновь, неспроста.
Другим считаться приходилось
С тем шовинизмом, что на вид
Оказывал народам милость,
Но был источником обид.
Султангалиева, коварный,
Вождь всех народов не простил —
Расстрелян был, назло татарам,
Их мужественный, смелый сын.

28
За равноправие народов
Боролся не напрасно, он.
Идеи о святой свободе
Татар, всю жизнь пылали в нём.
Нет на земле не равных наций,
И не должно быть никогда.
Плоды любых цивилизаций —
Итог всеобщего труда.
В народной памяти навечно
Султангалиев сохранён.
И героизм его отмечен
Людьми сегодняшних времён.
Его волнующие мысли,
Как искры, вспыхнули в пожар.
Смогли, сумели воплотиться
Его идеи в жизнь татар.
И автономию, как бремя,
Отбросив, от обид устав,
Вдруг, равноправной, суверенной,
Республикой стал, Татарстан.

29
О выдающихся татарах
Писали редко в СССР,
Как будто бы их было мало.
Хотя не пишут и теперь.
И всё ж, сегодня в Татарстане
Их снова стали вспоминать.
Народ страны не перестанет
Своих героев восхвалять.
И я, конечно же, продолжу
О земляках, любимых речь.
Ведь кто-то их прославить должен,
Чтоб в памяти людей сберечь.
Их судьбы богу лишь подсудны.
Их души излучают свет.
Их героические будни
И мне хотелось бы воспеть.
И не в одном романе этом,
Возможно, и в трудах иных.
Они, познавшие бессмертье,
Должны остаться средь живых.

30
Народ идеи их запомнил
И в памяти своей хранил.
А среди них, весьма достойным,
Ахметзаки Валидов был.
Век девятнадцатый кончался
Когда Валидов был рождён.
Из тьмы безмолвья в жизнь ворвался
В губернии Уфимской он.
И с детства к знаниям стремился
И познавая этот мир,
Так жадно, радостно учился
Что отвлекался и от игр.
И получив образованье
В Казани стал преподавать.
В Уфу, уехав из Казани,
Решил политиком там стать.
В дискуссиях и спорах шумных
Никем он не был побеждён.
И в Государственную Думу
Был депутатом избран он.

31
Работая и днём, и ночью,
Подписывал свои труды
Он псевдонимом, покороче,
Попроще: Заки Валиди.
О равноправии народов
Всю жизнь он искренне мечтал.
Но этой истинной свободы,
Как милости, не ожидал.
Он за неё сражался словом,
И делом, жизнь борьбе отдав,
В тех днях великих и суровых,
Не зря, вождём башкир всех, став.
Когда же, всколыхнула взрывом,
Вдруг, революция, страну
Народ, в неистовом порыве,
Начал гражданскую войну.
И разделилась вся Россия —
Не все желали перемен.
Но, две враждующие силы
Свободу обещали всем.

32
Став во главе башкирской власти,
Примкнул, он, к белым, Валиди.
Башкиры, чувствуя опасность,
Спастись хотели от беды.
Поверив обещаньям красных,
К ним перешли войска башкир.
Был переход тот не напрасен.
Напуган красными весь мир.
На всех фронтах они теснили
Белогвардейцев, рвясь вперёд.
И их, повсюду, разгромили.
Принёс победу им народ.
А Валиди, чуть больше года,
Вёл энергичную борьбу,
За равноправие народа,
И вдруг почувствовал беду.
Республику башкир, хотелось
Ему в те дни образовать.
Идею ту, довольно смело,
Он смог в Москве обосновать.

33
Но Сталин встал преградой властной
Идее той и никого
Не поддержал. В ЦК напрасно
Взывали к разуму его.
Как свору псов, подняв всю прессу,
Стал всех клеймить и всех карать.
Угрозой начатых репрессий,
Татар, он начал подавлять.
Расстрелян был Султангалиев,
И Алкин жизни был лишён,
Учёный Татарстана, видный.
Был с Валиди всё время он.
Татар, башкир, немало, смелых,
Не собиравшихся молчать,
Плеяда Сталина сумела
Перед людьми оклеветать.
И, Валиди, уже искали.
Как многих, ждал его расстрел.
Уехать в Турцию, в край дальний,
Видать, сам бог, ему велел.

34
Врагов всех крупных уничтожив,
Стал Сталин волю диктовать.
Смешав святую правду с ложью,
Всех к коммунизму призывать.
В нём нет народностей и наций —
Один народ, советский, там,
С единым языком. И счастье
Едино, с горем пополам.
Но жить, чтоб горестей не зная,
И бед не ведая, должны,
Трудиться, рук не покладая,
Все жители большой страны.
Там, ни богатых и ни бедных
Быть не должно – ведь все равны.
И будут общими победы,
При наступлении войны.
Всё будет общим и доступным.
Измениться былая жизнь.
Такой вот, небывалой, сутью
Прельщал людей всех коммунизм

35
Но чтобы этого добиться
Немало нужно дел свершить.
Построить новый мир замыслил,
Вождь, всех, пытаясь научить,
Как жить, чем в жизни заниматься,
Трудиться как, о чём мечтать,
Куда идти, какое счастье
Предвидеть, где его искать.
О многом знал один, он, гений,
Какие книги, как писать.
Лишь мудрое его виденье,
Могло людей от бед спасать.
Казалось, что он всё предвидел,
Предусмотрев всё, что к чему.
Не дай бог, чтоб возненавидел
Кого-то вождь – конец ему.
Так, возомнив почти, что богом
Себя, великий вождь тех дней,
Повёл неведомой дорогой,
К неясной цели всех людей.

36
Вот мир тот, где успел родиться
Герой мой, вот, те, времена,
Вот люди дней тех, те, чьи мысли
Полны, то грусти, то огня.
Вот жизнь, та, что порой пылает,
То тлеет в сумрачной тиши.
Вот край тот, где душа играя,
Ещё куда-то не спешит.
Где мир лишь кажется безмолвным,
Где спит обманчивая тишь.
Где первое святое слово,
Воскликнет радостно. малыш.
Всё это непременно будет,
В свой нужный час произойдёт.
Легко ли в жизни, или трудно,
Но суть свою малыш найдёт.
Ну, а пока, необходимо,
Чтоб тайной мир зря не пленять,
Ребёнку дать святое имя.
Но как же мальчика назвать?

37
Фантазия татар богата.
Разнообразие имён
Пленяет нас. Всегда приятно
Прочесть в них истину времён.
Всё от родителей зависит.
Те, кто религии верны,
Прочтя божественные мысли,
В них имена найти должны
Провидцев или же пророков
Для тех рождённых сыновей,
Что, по понятиям высоким,
Растя, окажутся мудрей
Своих родителей. Не зависть
Толкает к этому – любовь.
На свет ребёнок появляясь,
Любое имя взять готов.
И лишь бы не перестарались
Родители, ведь в именах
Бывает то, что всем не нравясь,
Несёт живущим людям страх.

38
Должно быть имя совершенным,
И быть осмысленным во всём.
Но имена диктует время,
Ведь имя жизни смысл несёт.
По именам, людей, ушедших,
Легко порою прочитать
Суть прошлого. Как голос вещий,
Вдруг сможет имя прозвучать.
В нём отголоски дней старинных,
Явленья позабытых дней.
Диктует нам порою имя
Деянья гордые людей.
Порой же, имена созвучны
Названьям древних городов,
Чьи жизни с миром неразлучны,
Чьи славы – гордость всех веков.
А иногда, простое имя
Своим звучанием, тебя
Пронзит вдруг, чтобы стать любимым,
Необходимым, навсегда.

39
Но, вот, и мальчику решили
Такое имя подобрать,
Чтоб чувства в нём всегда бурлили,
Чтоб мир спешил он познавать.
Чтоб мог себя сосредоточить
В науках нужных для людей,
Конечно, если сам захочет,
Отдаться в плен святых идей.
Чтоб жил, не ведая, ни горя,
Ни зла, среди иных времён.
Казим – вот имя то, которым
Был наш ребёнок награждён.
Казим – откуда это имя,
Что по-славянски – познавать.
Но для татар необъяснимо,
Такое имя сыну дать.
С «казием» имя то созвучно,
Кази же, у татар – судья.

Но стало имя то привычным
Ребёнку с памятного дня

40
А может в честь далёких предков
Дано ему, то имя в дар.
Но имена такие редко
Встречались раньше у татар.
Но как бы ни было, назвали,
И имени прекрасней нет.
Родители, они лишь знали
Такого имени секрет.
Но не престало быть беспечным
В нелёгкой этой жизни им.
Был скромным праздником отмечен
Тот день прелестных именин.
Куда же от родни им деться
Все ели, пили, веселясь,
Хваля рождённого младенца.
Но был он скрыт от чуждых глаз.
Чтобы не сглазили ребёнка.
Вдали от всех малыш дремал,
Ещё не слыша песен звонких,
Хотя, возможно, ощущал.

41
Семья, в которой очутился,
После рождения, малыш,
Где он, нежданно появился,
Нарушив плачем утра тишь,
Весь дом, пронзая криком громким,
Была достаточно большой —
Девятым был, Казим, ребёнком
В семье, где он себя нашёл.
О старших сёстрах, он, не знает —
И Хамида и Мухлиса —
Скончались оба, слишком рано,
Как птицы, скрывшись в небесах.
Но были – Джаудат, Сазида,
(Он с первых дней тянулся к ним)
Галия, Ракия, Мотыйга,
Анзяб. Последним был Казим.
Быть с ними мальчику приятно.
Он рядом с ними вырастал.
Сестёр своих и старших братьев,
Казим безмерно уважал.

42
Не зря, наверное, в то время,
Чьи дни не кажутся светлей,
Почти во всех татарских семьях
Имелось множество детей.
Татарам диктовал как будто,
Судьбой неписаный, закон —
Продолжить род татар. По сути
Всю нацию сберечь мог он.
Закон тот по своей природе
Был влит в сознание людей.
Они, любя святого бога,
Любили так же, и детей.
И он стихийно воплощался,
Закон, тот, в праведную жизнь.
Ведь богом он предназначался,
Чтоб честно людям всем служить.
И не одним татарам. Много
Народов разных на земле,
Что просят милости у бога,
Чтоб не исчезнуть в вечной мгле.

44
Отец Казима, Гарифуллин,
Достопочтимый Мугалим,
Муллой был. Как иные муллы,
Был мудр. Гордились люди им.
Сам царь, его своим указом
Муллой назначил в Зигитяк.
Служить он богу был обязан,
Сверяя с верой каждый шаг.
Быть честными, в трудах стараться —
Он земляков своих учил.
Словами веры, как лекарством,
Их души тёмные лечил.
И жизнь текла спокойно. Люди
Трудились. Мир торжествовал.
О том, что завтра в жизни будет.
Никто пока ещё, не знал.
Но революцией, однажды
Россия шумно взорвалась.
И тот, кто мир разрушить жаждал,
Вдруг захватил в России власть.

45
И сразу всё переменилось.
Нарушен был людей покой.
Устои жизни изменились.
Всё покатилось кувырком.
Мулл изгоняли из мечетей,
Священников из их церквей.
Ссылали, предавали смерти…
Стал, правит тот, кто был никем.
И трудно было разобраться,
Как жить в смятении таком.
Тот, кто сумел нажить богатства,
Стал называться кулаком.
Вот и отец Казима, тоже,
Хотя богатым и не слыл,
Достатком скромным потревожил
Ту власть, которой не служил.
Ведь он мулла и только богу,
И лишь народу мог служить.
И власть та, думая недолго,
Спешит сломать святую жизнь.

46
О днях тех, чёрных и тревожных,
Конечно же, забыть нельзя.
Запутался в идеях сложных
Народ, судьбу свою дразня.
Поддался, он, уловкам хитрым
Призывов, лозунгов, речей.
Но в тех идеях были скрыты
Желанья новых палачей.
И, изменяя мир, хотели
Они все нации стереть.
За дело взялись слишком смело,
Стараясь вовремя успеть,
Пока народ, вдруг, не очнётся,
Не ощутит вновь предков зов.
Хотя и знали, что прольётся,
В России, всех народов кровь.
И полилась, та кровь рекою.
Настало время страшных бед.
Не знали мира и покоя
Все люди в тот жестокий век.

47
Казим, ребёнком очутился
В круге тех, страшных, горьких дней.
Некстати, словно бы явился
Он в мир борьбы, где жизнь людей
Была почти у тонкой грани
Исчезновения. В тех днях,
Ребёнком малым, очень рано,
Смог ощутить он, сердцем, страх.
Когда отца под стражу взяли,
Из мест родных, чтоб выслать прочь,
Хотя ещё не осознавал он,
Стал плакать, чтоб отцу помочь.
Пронзительным, тем, громким плачем,
Что вылился, как гнева всплеск,
Он смог впервые обозначить
Свой выразительный протест.
Но, за отцом, пришедшим людям
Не ранил совесть плач его.
Они привыкли к страшным будням,
И не жалели никого.

48
Был в Красный Ключ, на поселенье
Отправлен мальчика отец,
И, как кулак, и, как священник,
Как враг народа, наконец.
Был раскулачен он, всю живность
И всё имущество семьи
Забрали – в этом, справедливость
Закона, видели они.
Детей, оставленных без пищи,
И мать их, как жену муллы
Изгнали тут же из жилища,
И им ни в чём не помогли.
Тем, кто владел в то время силой,
Была гуманность не к лицу.
И дети выселены были
На поселение к отцу.
Туда же, в Красный Ключ, к востоку
Башкирии, в тот край земли,
Где их отец страдал жестоко,
Вне дома, вне своей семьи.

49
То время истощило силы
Всех поселенцев, среди них
И женщины больные были.
И дети голодали их.
Детей врагов кормить не стоит —
Так Сталин, видимо, велел.
Когда шёл поезд над рекою
К Уфе, в реку ту, Агидель
Больные женщины бросали
Грудных младенцев, не таясь
Упрёков, сами умирали
С болезнью больше не борясь.
Но мать Казима, прижимала,
Испуганно, к своей груди.
Шамсиниса, конечно, знала.
Что трудно будет впереди.
Но бог ей дал ребёнка, чтобы
Она сберечь его смогла.
Не зря она молилась богу,
Чтоб он отвлёк её от зла.

50
Мать. Всех инстанций жизни выше.
С великой совестью души.
Она, как будто бога слышит,
Когда задумавшись в тиши,
Ребёнка медленно качает,
Чтоб сын спокойно мог поспать.
Но и во сне, малыш вздыхает,
Как будто чувствует он мать.
Ведь, каждой жилкой тела, сердца,
Он связан с матерью своей.
Спешит теплом её согреться
Младенец, с самых первых дней.
Он суть её. Он продолженье
Её надежды и любви.
Но, сколько надобно терпенья
Ей с ним. Всегда. В любые дни.
Хотя порой и трудно очень,
Но радостно с ребёнком быть.
А их немало, между прочим,
Детей, и нужно всех любить.

51
С ней пять детей сейчас, и нужно
Всех и одеть, и накормить.
Еды хватает лишь на ужин.
И мать не знает, как ей быть.
Всё то, что сохранить сумела,
В те дни, весь скарб своих вещей,
Она продать уже успела,
Но не хватало денег ей.
И дети старшие нанялись
На лесоразработки, им,
Хотя работать и приняли —
Платили меньше, чем другим.
Отец их тоже, там работал,
Больной, он, тяжести таскал.
На этих лесоразработках
Он наказанье отбывал
Ему работу бы, полегче,
Увы, он был приговорён.
Не смог семью он обеспечить
В лихое время тех времён.

52
И мать работала, конечно,
Но кем? Малыш не знал о том.
Отцу не становилось легче,
И, увядая с каждым днём,
Слабел он, к богу обращаясь,
Молитвы тихо вознося.
И с жизнью, медленно прощаясь,
Взор устремил он в небеса.
И, в благостное чудо веря,
Молил Всевышнего, вернуть
Святую истину и веру
Всем тем, кто выбрал новый путь.
И, отдохнув, совсем немного,
Молясь и каясь, попросил
Он для семьи своей, у бога
Чтоб счастья дал им бог и сил.
И чувствуя уход в бессмертье,
«Прости!» – жене своей сказал.
Обнял детей всех перед смертью.
И навсегда закрыл глаза.

53
Вновь горе, чуть не ослепило
Шамсинису, она опять
В слезах вся. В день тот, трудно было
Ей даже голову поднять.
И плача над супругом долго,
Была готова рядом лечь,
Прося прощения у бога,
За то, что не смогла сберечь.
И дух её сопротивлялся,
Расстаться, не желая с ним.
И плач детей не прекращался.
Конечно, плакал и Казим.
То горе, вмятиной на сердце,
Рубцом осталось навсегда.
Хотя сознанием о смерти
Отца, не ведал он тогда.
Ребёнок, как он мог запомнить
Тот самый горький, чёрный день,

Уснув, в одной из тихих комнат,
Где затаилась смерти тень.

54
Но жизнь, стараясь продолжаться,
Не терпит долгих, горьких слёз,
И не желает повторяться
Бедой, среди тревожных грёз.
Ведь в вечной грусти и печали
Нет смысла зря существовать.
Нас жизнь зовёт, в иные дали,
Чтоб, как и прежде, расцветать,
Любовью светлой наполняясь
И удивляя красотой.
Чтоб жили люди всем на зависть,
Объединенные судьбой.
Найдя святое утешенье
В трудах и в истине души.
Забыв былые прегрешенья,
Чьи отзвуки ещё слышны.
Туда не зря мы все стремимся,
Не забывая прошлых дней.
И наши горестные мысли
Сгорают, словно бы в огне
В сиянье жёлтого заката,
В вечерний незабвенный час.
И мир, что грустным был когда-то,
Восторжествует, вдруг, смеясь.

55
Конечно же, не зря просила
Шамсиниса, не просто так,
Чтоб ей, с семьей всей, разрешили
Вновь возвратиться в Зигитяк.
Неоднократно обращалась
К властям и умоляла их.
Над ней как будто издевались —
Ответа не было от них.
Но продолжала то и дело
Она им просьбы посылать.
Властям, наверно, надоело
Ей постоянно отвечать.
И ей вернуться разрешили.
Все драгоценности продав
Шамсиниса, с семьёй решила,
Рекой, к Уфе добраться, вплавь.
И по реке Уфе, сначала
Вёз на плоту их плотовод.
Содрал с них денег он немало.
Но до Уфы доплыл их плот.

56
Ходили поезда в то время
И от Уфы до Туймазы,
Куда и нужно, непременно,
Им до начала злой зимы.
Немало денег на билеты
Ушло, но поезд их довёз.
Их в Туймазах никто не встретил
И обошлось без лишних слёз.
Оттуда им до Зигитяка
Не так уж, было далёко.
Добрались незаметно как-то,
И сразу стало вдруг легко.
Но дом их был почти разрушен.
Хозяйство сметено людьми.
Так земляки неравнодушно,
Разрушили их бывший мир.
Подвал лишь, а верней, землянку
Никто разрушить не сумел.
Заночевав там, спозаранку,
Все окунулись в море дел.

57
Порядком и благоустройством
Семья сейчас же, занялась.
Возник вопрос трудоустройства.
И им помочь решила власть.
Ведь рук в колхозе не хватало
Для сельской вахты трудовой.
И вот, колхозниками стали
Все Гарифуллины, семьёй.
Мир понемногу изменялся.
Добрели люди на глазах.
Ведь всё равно народ старался
Жить, как и в прошлых временах.
Традиции не забывают,
Обычаи дней древних, чтят.
Но зову времени внимая
И новизны они хотят.
Не зря же, словно прорастает
Над сельсоветом красный флаг.
Казим, он тоже, вырастая,
Уж, к детству сделал первый шаг.

ДЕТСТВО

1
Ах, детство, время золотое!
Оно для нас, как светлый сон,
Чья суть наполнена любовью
И ярким солнечным огнём.
Расплывчаты, как сновиденья
Дни неосознанной поры,
В котором каждое мгновенье
Таил в себе восторга взрыв.
Пределы мира необъятны
Для просыпающихся чувств.
Не потому ли, так приятно
Осознавать, что он не пуст.
Что оживлён он голосами
Людей и звонким пеньем птиц,
Украшен дивными цветами
Чей запах так душист и чист.
И трав зелёных одеяло
Укрыло землю, чтоб по ней
Святое детство зашагало
В просторы новых ярких дней.

2
Не зря, свой путь начало, детство,
В ту даль, чью явь не угадать.
Спешит ликующее сердце
Себя в том детстве осознать.
Как будто из глубин вселенной
Явившись в новый мир, душа,
Здесь обретает, постепенно,
Себя, подобьем малыша,
Почувствовав живое тело,
Движенья быстрых рук и ног.
И вот сознаньем овладел, он,
Малыш, познать смысл жизни смог.
Простые истины открылись,
Их понимание пришло.
И тело вдруг объединилось,
С явившейся, к нему, душой.
Чтоб стать опорой человека,
Его желания приняв.
Из детства вдаль, дорогой предков
Пойдёт малыш, их зову вняв.

3
Тому, кто в жизнь явился, тайны
Не сразу раскрывает жизнь.
В пространстве том, необычайном,
Не зная истины и лжи,
Ребёнок маленький стремится
Найти, почувствовать, принять
Всё то, что радостью искрится,
Даря земную благодать.
Всё то, что светится, сверкает,
Бежит, шевелится, поёт,
Трепещет, ползает, летает…
Малыш ещё не осознаёт.
Ещё он только видит, слышит
Явленья жизни. Вот летит
Ворона крупная над крышей,
И от восторга он кричит.
О многом он ещё не знает,
И всё ж, торопится успеть,
В проснувшемся, своём, сознанье,
Весь этот мир запечатлеть.

4
Тот мир, чьи дали, были скрыты,
Его сознаньем овладел.
День каждый приносил открытья,
И он от радости светлел.
Дома и улицы деревни,
Своею сутью, он, считал.
И силуэты гор, наверно,
Уж, друг от друга различал.
Землянку-дом, сестёр и братьев,
И мать, желанную, свою,
Любил любовью необъятной,
Всё в мире нравилась ему.
Его любовь была сильнее
Любого излиянья чувств.
И победить она сумела
Любую боль его и грусть.
В днях новых расширял он смело
Пространства своего предел,
Пока ещё не зная цели
Того, чего бы он хотел.

5
Дни детства мы не позабыли,
Хотя, конечно же, не всё

Запомнилось из тех идиллий,
Что пронеслись, как дивный сон.
Не всё в нём так, как нам хотелось
Представить позже. Иногда,
Тускнела дней тех чудных прелесть —
Окрашивала их беда,
Порой, и чёрной краской смерти,
И унижением людей.
Ведь детство тоже, в круговерти
Бегущих, быстрых, грозных дней.
То революции, то войны,
То язвы жизни мирных дней.
И в днях тех, детство, беспокойно
Страдало в сумерках теней.
Иным, счастливчикам, приятны
Воспоминанья детских лет.
Другие помнят детство в пятнах
Тревог и всевозможных бед.

6
И всё же, кто виновен в этом?
Жизнь одинакова во всём
Для всех людей на белом свете.
Но мы по-разному живём.
Как будто за грехи чужие
Должны расплачиваться мы.
Но почему мы трудно жили,
Ни в чем, не чувствуя вины?
За что, решает кто-то в небе,
И кто-то на земле, за нас,
Даря одним свои победы,
Других же, втаптывая в грязь.
Как прежде, мир наш не устойчив.
Кто в нём силён, тот и богат.
Но человек, он, счастья хочет,
Но трудно счастья смысл понять.
И дарят детству, не случайно,
Свои оттенки времена,
Свои тревоги и печали.
И трудно их отбросить нам.

7
Но зря мы сетуем на время,
Как будто в людях нет вины.
И всё ж, отбросив все сомненья,
Мы вспоминаем детства дни.
Каким бы ни было тяжёлым
Живое время детских дней,
В душе не чувствуем мы болей,
Ведь жизнь, злой памяти мудрей.
Оно, от бед всех исцеляя,
Готово возродиться вновь,
Чтоб изменилась жизнь святая,
Познав священную любовь.
Наверно, так оно и будет.
Не зря мечтой той мир пленён.
Но до сих пор не знают люди
В чём суть изменчивых времён.
Прислушиваясь к зову сердца,
Продолжат люди жизни путь.
И мой герой, явленья детства
Опишет нам, когда-нибудь.

8
Шли дни, то медленно, то быстро —
Никто не мерил жизни бег.
Да и зачем? Зря не стремится
В святые дали, человек.
Здесь, на земле родной, он хочет
Жить, время, проводя в трудах,
Не торопясь, хотя пророчат
Ему, иные годы страх.
Хотя порой души смятенье
Покоя сердцу не даёт.
Но человек, в любое время
Себя в трудах осознаёт.
Труду отдавшись, безусловно,
Все люди, видимо, правы,
Нельзя жить лишь одной любовью,
Хотя нельзя и без любви.
Лишь тот, кто трудиться, сумеет
Смысл высший истины понять.
Никто нарушить не посмеет
Закон, в чьей сути благодать.

9
Работать люди не стеснялись.
Труд возвышал людей и жизнь.
И Гарифуллины старались
Трудиться, чтобы лучше жить.
Они работали в колхозе
Почти всё время, день-деньской.
С землёй, с растеньями, с навозом
Был связан труд их не простой.
И скот пасти им приходилось,
И сеять, и доить коров.
И дети тоже, не ленились.
Работать каждый был готов.
Властям, не возражая, молча
Трудились каждый день они,
А иногда до поздней ночи,
Чтоб заработать трудодни.
Казим, чей путь лишь начинался,
И он, невинное дитя,
К работам разным приобщался,
Хотя и делал их шутя.

10
Он быстро рос, понять стараясь
Весь этот добрый, славный мир,
И в то же время, оставаясь
Ещё, во власти детских игр.
Не зря же, братья научили,
Тем играм, с мальчиком резвясь.
За ними, по траве и пыли,
Бежал, он, первым быть стремясь.
За братьями, спеша вдогонку,
Порой он падал, но вставал.
И оглашался смехом, звонким
Весь двор, их, где Казим играл.
А вскоре, сверстники-соседи
Вдруг появились у него.
Теперь он вместе с ними бегал.
Не обгонял никто его.
Казим был резвым, очень быстрым.
Рос мальчиком смышлёным он.
О жизни и природе мысли
Уже в те дни рождались в нём.

11
И вот, уж мальчику три года.
Весь мир раскрылся перед ним.
Сумел почувствовать свободу
Тех ранних, детских лет, Казим,
Не только дом свой, всю деревню
Он изучил, принял, постиг.
Шагами всю её измерил
И к ней, как к матери, привык.
По улице её носился
С друзьями наперегонки.
Деревня, та, где он родился,
Кончалась прямо у реки.
Но к ней они ходили редко,
Она волной могла их смыть.
Не разрешалось малолеткам
Без взрослых к той реке ходить.
Зато на улице деревни,
Почти единственной, большой,
Звучал их смех, в дневное время.
Там детям было хорошо.

12
Та улица не зная пыли,
Купалась в зелени. По ней
Не ездили автомобили
В ту пору, довоенных дней.
Да, и людей встречалось мало.
Все были заняты трудом.
И лишь телега проезжала,
Чтоб завезти солому в дом.
Дремал колхозник в нём, усталый
Конь плёлся тихо, как-нибудь.
Косясь на ребятишек малых
Он продолжал знакомый путь.
Но вот и он проплёлся мимо,
Не удивив собой детей.
Всё так же улица пустынна,
Лишь дети царствуют на ней.
Когда же, летний дождь начавшись,
Весь мир вдруг освежит собой,
Как хорошо приятно мчаться
По лужам с тёплою водой.

13
Длинна та улица деревни.
Дома вдоль улицы идут.
За их участками деревья.
Там, роща ив. Там птиц приют.
Не зря их мир разнообразный
Манил Казима, с юных лет.
Не зря, спешил он, как на праздник,
На птичий, радостный концерт.
Их песни, трели, звуки, свисты,
Которым он весь день внимал,
Рождали в нём такие мысли,
Что он, как будто бы взлетал,
Вдруг, над деревней, как и птицы,
И достигая облаков,
Успел, и солнцем озариться,
И ощутить земли любовь.
Видать, его мечта и песни
Тех птиц, уже взлетевших ввысь,

Каким-то образом чудесным,
В его душе переплелись.

14
Здесь, в роще, часто находили
Его, весёлые друзья,
И улыбаясь, говорили,
Что одному мечтать нельзя.
В игру мечты все превращая,
Пусть выскажет, он, всё, что знал.
Их за назойливость прощая,
Казим в игру друзей вступал.
Мечты их может и наивны,
Что знали мальчики тех лет.
И всё же, рассужденьем дивным
Он удивлял их, как поэт.
Он говорил, что люди тоже
Начнут когда-нибудь летать,
Свои умения умножив,
Стараясь тайну птиц понять.
И плавать, словно рыбы будут.
В реке, под глубиной воды.
И всё доступно будет людям.
И вдоволь будет всем еды.

15
Мечта последняя прельстила
Мальчишек. Только о еде
Теперь они, все, говорили.
Голодным был их каждый день.
Все жили впроголодь. Не стало
В деревне богачей, купцов.
В колхозе люди голодали,
Оставшись без своих хлебов.
Принадлежал теперь колхозу,
Весь, урожай, что собран был.
Везли его в район, обозы.
Никто сдать хлеб не позабыл.
Иначе, сразу же причислять
К врагам, и уведут в тюрьму.
А у крестьян иные мысли:
«Чем прокормить, зимой, семью?
Увы, всех трудодней не хватит,
Чтоб сытым быть, не голодать».
От этой мысли не приятной
Никто не мог ночами спать.

16
Крестьяне Зигитяка, всё же,
Перебивались, как могли,
Выращивая у подножья
Горы, на краешке земли,
На выделенных им участках —
Картофель, репу, лук, морковь.
И выручали очень часто
Их, урожаи тех плодов.
И редко, кто имел корову.
Но многие держали коз.
Без молока зимой суровой
Им очень трудно бы, пришлось.
И Гарифуллины купили
Козу, иметь, чтоб молоко.
Они других не хуже жили,
Но жить им было нелегко.
Машинку швейную сумела
Мать, в дни те, чудом сохранить.
К ней приходили то и дело,
Костюм, чтоб, или платье сшить.

17
Казим за братьями тянулся,
И неизменно подрастал.
И не успели оглянуться,
А он, уже, подростком стал.
Пять лет ему, но рассуждает,
Как взрослый. У людей иных
Подслушав истинные знанья,
Старается запомнить их.
Его характер оформлялся.
Уже в тех днях был смелым он.
Хотя ребёнком был, старался
Добиться истины во всём.
Уже в те дни в нём проявлялась
Настойчивость. Уже в те дни,
Познал он, что такое жалость
И чувство собственной вины.
Среди страстей, чувств и волнений,
Уж не запутывался он,
Познав их истину. Сомненья
Не находили место в нём.

18

Он рос, не ведая ни страха,
Ни боязни, ведь рядом с ним,
То сёстры старшие, то братья.
Храним любовью их, Казим.
И мать с детьми всё время вместе.
Желанья их, не ей ли, знать?
Быть справедливым, добрым, честным —
Своих детей учила мать.
Не ненавязчиво, ни строго
Внушала, зря, не тратя слов,
Любовь, как к людям, так и к богу.
Была священной, та, любовь.
И смысл тех слов, воспринимая,
Их в сердце оставлял, Казим,
Чтоб позже, разум оживляя,
Отдать ту истину другим.
Так, разговорами о боге,
О людях, мать, по вечерам,
Детей готовила в дорогу
К иным явлениям и дням.

19
Невелика, скромна деревня
Но, улица её длинна,
А по краям её деревья
И невысокие дома.
Мечеть стоит по середине
Деревни, радуя людей,
Любовью тайной и незримой,
Теплом божественных идей.
Нет здания великолепней,
Чем эта славная мечеть.
К ней в прошлом, и зимой, и летом,
Шли люди, к богу, чтоб успеть
Она, даря святую веру,
Надеждой озаряла их.
И шли в мечеть, сюда, в деревню,
Молиться, и из мест, иных.
Она, единственной мечетью
На весь район, в те дни, была.
И дни рождения и смерти
В мечети отмечал мулла.

20
Старался он, чтоб бог, заметил,
Усердных прихожан его.
Ушедших, чтоб достойно встретил,
Чтоб не забыл он никого
Детей, рождённых и растущих
На жизнь и труд благословил.
Чтоб всех, в деревне, здесь, живущих,
От злых явлений сохранил.
И тот, кто к богу приобщался
Был от него неотделим.
Из мулл, всех праведней считался
Отец Казима – Мугалим.
Имел он звонкий, чистый голос
Высокий, дивный интеллект.
К намазу задолго готовясь,
И дома он старался петь.
Никто, в деревне, равнодушным
К его намазам не бывал
Казим молитвы эти слышал,
И им, душой своей внимал.

21
Но вихрь времён неумолимо,
Пытался мир весь изменить.
Идеей новой опалил он
Людей, привыкших мирно жить.
Идея эта отвергала
Великой веры тайный смысл.
Сердца людей заполыхали,
Умы сомненьями зажглись.
И многим захотелось мысли
О боге из себя изгнать.
Власть большевистская стремится
И здесь победу одержать,
Всем заявляя очень смело,
Что бог придуман был людьми.
И, пропагандируя, умело,
Внедряла эту мысль в умы
Людей, привыкших подчиняться
Властям. И всё ж, не все из них
Спешат от бога отказаться.
Бог защитить сумеет их.
Казалась мысль неотразимой,
Ведь выше всех явлений бог.
Таким был и отец Казима.
Но бог его не уберёг.

22
Мулл изгоняли из мечетей.
И Мугалим был изгнан. Так,
Культурного лишился центра
Народ деревни Загитяк.
Кто знает, может, и поверил
В идеи новые народ.
И всё же, сохранил он веру.
И ныне ею, он живёт.
С мечетью рядом был построен
Колхозниками новый клуб.
И выглядел он очень скромно.
Но в клубе песни все поют.
И танцы тоже, там бывают.
Гармонь сердца там веселит.
И школьники там выступают.
И музыка порой звучит.
Уж, дети начали учиться
В советских школах. Молодёжь,
Принять всё новое стремится,
Внедряясь в истину и ложь.

23
Конечно, трудно разобраться
В чём жизни истинная суть,
В чём человеческое счастье.
Ведь все живём мы как-нибудь.
От наступивших дней завися,
Тех, что диктуют нам опять,
Как жить в них и в какие мысли
Своим сознанием вникать.
Какую цель себе поставить
И как ту цель осуществить.
Как самого себя заставить
Явленья дней тех полюбить.
Их новизна людей смущая,
Стремится миром овладеть,
Иные тайны открывая.
Так было. Будет так и впредь.
Отныне люди все свободны.
Никто не страшен им теперь.
Кто верит в бога, кто в природу.
Но, не едина суть всех вер.

24
И всё же, незаметно как-то,
Шла жизнь, не торопясь к мечте.
Казалось, что там, в Зигитяке
Могло случиться в годы те.
Одна из тысяч деревушек,
Татарских, бедная во всём.
Как будто были равнодушны
Здесь люди, погрузившись в сон.
Никто не знал о них в России,
Где жизнь бурлила без конца.
Где власть советов возносила
Над всеми, Сталина-отца.
Насквозь мог видеть он, наверно,
И город каждый и кишлак,
Ну и, конечно же, деревню
С названьем чудным – Зигитяк.
Хотя и там, зимой и летом,
Меняя истины идей,
Бурлило время незаметно
И обновляло жизнь людей.

25
Что знал Казим о тех событьях?
Он просто жизнь воспринимал
И первые свои открытья,
Как дар природы принимал.
И насекомые, и птицы
Его пленяли. По траве
Ползла большая гусеница.
Он веткой прикоснулся к ней.
Обвив собою ветку, быстро,
Она к Казиму поползла.
Отбросил ветку он. Но мысли
Его не содержали зла.
Не мог быть грубым и беспечным
Тот, кто природу изучал.
На клевер прыгнул вдруг кузнечик.
Его он нежно в руки взял.
Был голенастым, угловатым
Трепещущий кузнечик тот.
И отпустил его обратно
Казим: пусть радуясь, живёт.

26
Он и ежа успел заметить.
Не торопясь, тот, пробежал,
К той гусенице, что заметил.
Он их, наверно, обожал.
Лягушка, квакая, спросила:
Зачем здесь, у пруда, Казим.
Сорока вдруг заголосила,
Здороваясь, как будто с ним.
Ворона же, не захотела
И каркнуть, мимо торопясь,
Куда-то быстро полетела.
Лягушки прыгали, резвясь,
Пугая рыб в пруду. Мелькали
Те рыбы стаей в глубине,
И чешуей своей сверкая,
Казались искрами огней.
Весь этот мир переливался
Под солнцем. Пел. Шумел. Звенел.
Казим от счастья улыбался
И тоже, что-то, тихо пел.

27
Казим, в дни юные, свободным,
Как многие мальчишки был.
Общаясь радостно с природой,
Он в ней отраду находил.
Живую истину дарила
Ему та благостная явь,
Его сознанье покорила,
Мечты невинные приняв.
В своих явлениях стараясь
Ему такие знанья дать,
Чтоб жил он, зря не удивляясь.
Чтоб мог он многое понять.
Чтоб сердцем и душой своей, он.
Сумел природу оценить.
Чтоб стало как-то веселее
И радостнее в мире жить.
И он постиг природу эту,
Её живую благодать.
В красивом уголке планеты,
Расположился Зигитяк.

28
Мгновенья юных дней прелестны.
Они кружатся над тобой
Воспоминаньями о детстве,
Чтоб ты успел их взять с собой,
Пока свежи, они, понятны,
Не стёрты временем годов.
Нам, вспоминая их, приятно
В былые дни вернутся вновь.
Туда, где каждый день искрится
Явленьем чуда, торопясь
С мгновеньями другими слиться,
Чтоб озарить сияньем нас.
И море солнечного света
Вдруг опрокинется с небес.
И время, окунаясь в детство,
Вернёт нас снова в мир чудес.
Туда, где каждое явленье
И волшебства, и яви суть.

Где мы, не ведая сомнений,
Лишь начинаем жизни путь.

29
Но путь к грядущему неведом.
И постоянства в мире нет.
Не только радости, и беды
Таились среди детских лет.
Везде ребёнка ожидали
Напасти. Трудно было жить.
Когда все люди голодали,
И он, не мог здоровым быть.
Голодным был год тридцать третий.
И он, в тот страшный, трудный год,
Чуть не попал в объятья смерти.
Все думали, что он умрёт.
Уже покрыли белой тканью
Ребёнка, мертвецом признав.
Отец собрался утром ранним
На кладбище, лопату взяв.
И мать, и сёстры все, рыдали.
И вдруг, отчаянно, Казим,
С лица, рукой снял покрывало,
Ожив на радость всем родным.

30
Так он, в младенческие годы
И смерть сумел перебороть.
Но от болезней не свободна,
Ребёнка маленького, плоть.
И малярия вдруг напала,
В озноб, бросая и тряся.
Вновь, выжить, шансов было мало.
В те дни, семья болела, вся.
Но дольше всех Казим. Не знали,
Как на ноги его поднять,
И за него переживали.
Он долго продолжал лежать.
Но вот, однажды в воскресенье,
Соседка с рынка к ним зашла.
Большое, вкусное печенье
Больному мальчику дала.
Казим поел и… оживился,
И изменился, стал другим.
И аппетит вдруг появился.
Поднялся на ноги, Казим.

31
Бывают чудеса на свете.
Но как нам тайны их открыть?
Лечебное печенье это,
С тех пор, не мог он позабыть.
Кто знает, может просто время
Пришло, чтоб смог Казим, вдруг встать?
А может, именно в печенье
Лекарств таилась благодать?
Не знаем мы. И, всё же, что-то
В явленье этом, дивном, есть
Поверить каждому охота.
В суть чуда. Мир не без чудес.
И этот случай не забудет
Казим, среди своих времён.
Не зря печеньем этим, к людям,
И к жизни, был вновь возвращён.
Святое – это убежденье
Надолго сохранилось в нём.
Не зря, нам, многие явленья,
Казались в детстве волшебством.

32
В историю родного края,
Родных, знакомых, милых мест,
Вновь окунуться я желаю.
Ведь жил и я, когда-то здесь.
Здесь. Субханкулово, деревня,
Расположилась возле гор
Она – из дней, довольно древних,
Но сохранилась до сих пор.
Тептяры жили в ней, татары.
С увеличением людей,
Деревня ширилась недаром.
Но тесновато стало в ней.
И в девятнадцатом столетье,
Из Субханкулово возник,
Вдруг, выселок у гор, при этом,
Сначала был он не велик.
Из трёх домов лишь, состоял он,
И жили в них, как тептяры,
Так и татары. Позже стал он
Деревней новой у горы.

33
Её татары основали,
Уж, два столетия назад,
И, «Семь подножий» имя дали,
Что по-татарски – Зигитяк.
Теперь там жителей немало:
Тептяр, татар, да и башкир.
С Россией вместе зашагала
Деревня, познавая мир.
И жители ей достигли,
Им предназначенных, высот.
Былых времен, забыв обиды,
В деревне этой жил народ.
И Субханкулово, тревожась
За жизнь людей, росло, стремясь
С деревней Зигитяк продолжить,
Их генетическую связь.
Не забывают поколенья
Дела давно прошедших дней.
Но почему-то в наше время,
Всё меньше в деревнях людей.

34
Но в тех годах, в которых детство
Казима проходило, в них,
Все стали жить вдруг по-советски,
Отдавшись в плен идей чужих.
Стирались многие понятья
Любви и жизни прошлых дней.
И старшие Казима братья,
Отдались новизне идей.
Они перешагнули вехи
Времён, отрезав путь назад.
Брат Джаудат в Москву уехал,
Колхозником стал брат Анзяб.
По-своему и сёстры жили.
Идеология тех дней,
Желанья новые вложила
В умы доверчивых людей.
Да и Казим, пора признаться,
Хотя лишь мальчиком он был,
Стал новой жизнью восхищаться
И все несчастья позабыл.

36
Он, подрастая, поневоле
О прошлых бедах забывал.
Казим готовился уж, к школе.
Давно он азбуку познал.
Уже читать умел. Сначала
Он, весь букварь перечитал.
Но книг в те годы было мало,
И где найти их он не знал.
К письму, уж, был он подготовлен,
Как чудо, суть её признав —
Из букв составленное слово
Вдруг оживало, мыслью став.
Таили дивные понятья
Слова и в каждом был свой смысл.
И было мальчику приятно
Внедряться сквозь слова те, в жизнь.
И был бы он весьма доволен,
Когда бы, книги смог достать.
Его давно манила школа.
Там можно многое узнать.

37
Путь, к знаньям люди, начинали
В те дни, с невежеством борясь.
Девятилетних отдавали
Детей учиться, в первый класс.
И, обязательной являлось
Образованье для детей.
В начальной школе обучались
Ученики, тех, прошлых дней.
В такой вот, школе Зигитяка
И стал учиться наш Казим.
Ходил он в школу аккуратно.
Учителя гордились им.
Учился он легко, стараясь
Предметы школьные познать.
Друзья Казима, зря пытались
Его в учёбе перегнать.
К Казиму затаили зависть
Они, таким же стать стремясь.
Все в Зигитяке удивлялись:
Откуда в нём к учёбе страсть?

38
Не от отца ли, передалось
Стремленье к знаниям земным?
Не ведал он, но продолжалось
То волшебство святое с ним.
Он чувствовал в себе потребность
Познать явлений разных суть.
В земную глубь и в тайны неба
Ему хотелось заглянуть.
Морей неведомую сущность
Хотелось сердцем воспринять.
Не мог Казим быть равнодушным,
Не мог он мир не изучать.
И в этом школа помогала,
Стараясь тайны приоткрыть
И всё ж, тех знаний не хватало
И он не знал порой, как быть.
На многие свои вопросы
Ещё не мог он дать ответ.
Наверно только в мире взрослых
Преград к познанью жизни нет?

39
Но школа разбудить сумела
В нём к знаньям разным интерес.
Учителя внушить успели,
Что в этом мире чудо есть.
И чудо это, в том, что знанья
Внедрялись неизменно в жизнь,
Великой истиной пронзая
Всё то, что соткано со лжи.
Любые знания – суть правды,
И, в жизнь внедрённые, они
Улучшить жизнь людей всех рады,
Чтоб счастьем озарить их дни.
И в этом цель всех знаний. Может,
Казим в те дни о том не знал
И всё ж, сознанием тревожась,
Её, подспудно ощущал.
Она позднее в нём проснётся
И станет главной для него.
И в те открытия вольётся,
Что приподнимут в высь его.

40
Четыре года пролетели
Легко, как быстрые стрижи.
Но, школа всё-таки, успела
В Казима многое вложить.
Дав знания, да и к порядку,
И к сдержанности приучив.
Серьёзным стал его характер
И почерк стал его красив.
За эти годы, между прочим
Подрос и вытянулся он.
Но дальше он учиться хочет,
Пылает жажда к знаньям в нём.
И, уходя, не позабудет
Казим своих учителей.
Они, в днях первых, самых трудных
Казались ангелов добрей.
И, Насретдинова осталась
Надолго в памяти живой,
И Рашида, она являлась
Ему двоюродной сестрой.

41
Ах, годы школьные, как праздник
Прошли вы. Как вас возвратить?
Моя учительница, разве
Смогу тебя я позабыть?
Красивая и молодая,
Учила нас ты, малышей.
Любовь Васильевна, святая,
Ты навсегда в моей душе.
Как много раз меня спасала
От злых упрёков и обид.
И с грустной нежностью вздыхала,
Увидев мой небрежный вид.
Забыть ли, мне, как в день морозный
Свои перчатки, мне, дала,
Чтоб руки, я, не отморозил.
Сама, же, без перчаток шла.
Как много раз она дарила
И нежность, и любовь, и смех.
И все её боготворили,
Но, я, конечно, больше всех

42
Ах, школа, в памяти осталась
Твоя святая благодать.
Не зря, конечно же, старалась
Ты, детям, знанья жизни дать.
Не зря, их с детских лет учила
Мир и природу познавать.
Они тебя не огорчили,
Сумев, те знания принять.
Несли душе и сердцу радость,
Те школьные, живые дни.
И с каждым годом наполнялись
Великой истиной умы.
И с каждым годом становились
Умнее дети, и мудрей.
Мы подросли, но не забылись
Мгновенья ярких, школьных дней.
И тишина уроков строгих,
И шум весёлых перемен,

И смех, и детские восторги
Запомнятся, наверно, всем.

43
Учиться было интересно —
Мир школы шумной жизнью жил.
Казим, и он, со всеми вместе,
Смеялся громко и шутил.
Все дети весело резвились,
И он был среди тех детей.
Но, тут, война, вдруг, разразилась.
И опалила всех людей.
Напал внезапно, вероломно,
Фашизм, коварный, на страну,
С великой армией, огромной,
Начав кровавую войну.
Поднялся на борьбу отважно,
Страны советской, весь народ.
Брат старший, Джаудат, сейчас же,
Мобилизован был на фронт.
Из деревень, и всех селений
Призвали на войну, парней.
И началось лихое время
Тревожных, горьких, страшных дней.

44
Нам о войне той грозной, страшной
Известно многое, хотя
Сегодня, о войне вчерашней,
Знать молодые не хотят.
В учебниках они читают,
Что Сталин сеял смерть в стране.
И постепенно привыкают
К неверным мыслям о войне.
Что неумело воевали,
Не берегли своих людей,
И, что победу одержали
Ценою множества смертей.
Да, жертв войны той – миллионы
Их много, но виновник их,
Не только Гитлер озлоблённый,
Вождём великим ставший, псих.
Фашизм, воинственный, проклятый.
Лишь он в тех жертвах виноват.
Ну, а, советские солдаты,
Они умели воевать.

45
Зря не корите ветеранов,
Они исполнили свой долг.
Их, засыхающие раны,
Хранят следы былых тревог.
И запахи былых сражений
И, стоны умерших друзей.
Не допускайте униженья
И их, и родины своей.
Храните честь бойцов, поймите,
Бессмертен подвиг их святой.
В своём сознанье сохраните,
Всех тех, кто шёл бесстрашно в бой.
Погибшим всем – святая слава,
Живущим всем – любовь страны.
Любой из них святому равен.
Достойны высших благ они.
Как жаль, всё меньше остаётся
Героев страшной той войны.
Звон орденов их раздаётся
Скромней и тише в наши дни.

46
Война! В явленье страшном этом
Так много горестей, и бед.
Она источник подлой смерти.
Кровав её жестокий след.
Огнём пылающих снарядов
Готова жизнь испепелить.
Ей светлой истины не надо.
Она мешает людям жить.
Ей, только б, рушить государства,
Людей земли уничтожать.
Такое страшное коварство,
Войной зло миру причинять.
Но, как бы ни было, зависит
Война от разума людей.
И не склонившись к компромиссу,
Они, в плену своих идей,
Войну вдруг начинают дерзко.
И вот, в годах сороковых,
Пошла вдруг по земле советской
Война, ломая всех живых.

47
Пылал, но не огнём заката,
Весь запад Родины, в те дни
И гибли русские солдаты
В боях, у стен святой Москвы.
Они за Родину сражались.
Война замедлила свой бег.
Врагов атаки отражались.
И вот, уж, выпал первый снег.
Застыли реки от морозов,
И стал непроходимым лес.
И враг, почувствовав серьёзность
Событий, потерял свой блеск.
Он под Москвою был разгромлен,
Впервые, отступив назад.
Оставшись далеко от дома
Враг встал, судьбу свою дразня.
Тут вдруг усилились морозы,
И лютый холод вызвал страх.
Ведь, замерзали даже слёзы,
У щуплых немцев, на глазах.

48
Возникло множество вопросов
У немцев – трудно их решить.
Москву броском молниеносным
Не удалось им захватить.
План Барбароссы не удался
И всё пошло теперь не так.
Напрасно, снова попытался
Продвинуться к столице, враг.
Напрасно тратил свои силы,
Окрашивая кровью снег.
И с той поры, неумолимо,
Война замедлила свой бег.
Был остановлен враг надолго.
Поздней, опомнившись, решил
Все силы бросить вдруг на Волгу
И к Сталинграду поспешил.
Не позабыть советским людям
Те, героические, дни.
Томительно, тревожно, трудно
Тянулись годы злой войны.

49
Четыре года продолжалась
Война, все помнят эти дни.
Победа над врагом ковалась
Трудом людей в тылу страны.
Заводы выглядели странно —
Работали и жили в них.
И днём, и ночью неустанно,
Трудились все, без выходных.
Никто не жаловался, мысли
Лишь о победе над врагом.
От их труда она зависит
И вознесётся их трудом.
Снаряды выпускались, пули…
Война не детская игра.
И не напрасно спины гнули
Рабочие и мастера.
Их пушки, танки, самолёты —
Герои множества боёв.
Тыл, став для армии оплотом,
Помог ей сокрушить врагов

50
Трудились в годы те и дети,
И женщины, и старики.
Но всех ли, власть смогла отметить?
Награды были не редки.
Всех взрослых, чем-то наградили.
Ну, а в сегодняшние дни,
Как будто, просто позабыли
О детях страшной той войны.
Хотя и им пришлось в то время
Как мёрзнуть, так и голодать.
И им, конечно же, со всеми
В те времена пришлось страдать.
А многие из них трудились,
Ломая детский организм.
И многие отцов лишились,
Сиротами, продолжив жизнь.
Пришлось им жить недоедая,
Вне детства, сумрачной порой,
Любви святой не ожидая,
Не так ли жил и мой герой.

51
Казим, в военные те годы
Подросток. Но, и он в те дни,
Утратив детских дней свободу,
Работал, слыша зов страны.
И он, с мальчишками деревни,
Пахал, полол и скирдовал…
Трудился наравне со всеми.
А дома маме помогал.
Учёба их кончалась в мае,
А начиналась в октябре.
Мальчишки, в поле уставая,
Уже не тянутся к игре.
После трудов им есть охота
И спать, ведь тело устаёт.
А утром снова на работу —
В колхозе дел невпроворот.
Трудились все ребята честно,
Судьбу и время не виня,
Вот так, обкрадывало детство
Детей жестокая война.

52
Мужчин в деревне не осталось,
Всех взяли в армию на фронт.
И женщины теперь старались
В их сыновьях найти оплот.
Как дети на отцов похожи!
И брови те же, тот же взгляд.
Но матерям за них тревожно,
И думы их легко понять.
Что ждёт детей в грядущей жизни?
Когда закончится война?
Росли без шалостей, капризов
И игр, они в те времена.
Ах, дети лет военных, много
Им в дни те испытать пришлось.
Война, что длилась очень долго,
В сердцах детей рождала злость.
Злость на врагов, из-за которых
Им приходилось жить трудом.
Лишь о войне их разговоры,
Лишь о победе над врагом.

53
Казим, то пас овец колхозных,
То в поле на быках пахал.
Он, подрастая, став серьёзным,
Во все события вникал.
Анзяб, его брат старший, вскоре,
На фронт был призван, воевать.
Войска советские, упорно
Сражаясь, стали наступать.
Год сорок третий – переломный.
Фашизм в нём отступать начнёт.
И всё ж, какой ценой огромной,
Добьётся этого народ.
Как много воинов советских
Погибло в дни великих битв.
И Гарифуллиным известье
Пришло – их Джаудат погиб.
За Ленинград, великий город,
Сражаясь храбро, был убит.
Мать плакала. Казим от горя
Не знает, как без брата жить.

54
Рубцом пожизненным на сердце
Осталась Джаудата смерть.
И отодвинулось вдруг детство,
И тут же, начал он взрослеть.
Поняв, что жизнь не просто чудо,
Не просто бога яркий дар.
Что умирают в жизни люди,
Что зол, порой, судьбы удар.
Что к жизни нужно относиться
Серьёзно – в каждом новом дне,
Опасность грозная таится,
Незримо зрея в тишине.
Что жизнь – борьба. За красотою
Скрываются явленья зла.
Что в этом мире нет покоя,
Что доверять судьбе нельзя.
Но неужели всё от бога
Зависит – мысль вдруг обожгла.
Страдал и мучился он долго
Всю жизнь в нём эта боль жила.

55
Но, жил, зря слёз не проливая,
Казим, чтоб не печалить дом.
Зимой, учёбу продолжая,
Учился в средней школе он.
Поскольку был он пионером,
И суть иную приобрёл,
В идеи светлые поверив,
Вступил со всеми в комсомол.
Был этот шаг патриотичным,
Но активистом он не слыл.
Зато учился на отлично
Всегда в учёбе первым был.
Он помнил всех, кто с ним учился:
Ахняф, Афтах, Райса, Салман,
Фатыйх… Со всеми он сдружился.
Но другом стал ему Аглям.
Он рисовал, лепил из глины
Фигуры разные, плясал

И многих плясками своими,
Своим талантом, удивлял.

56
Но крепче всех дружил с соседом,
С Закарием, в те дни, Казим,
Деля с ним радости и беды,
Всегда бывая рядом с ним.
Закария на год постарше.
Любил бороться он, батыр,
И был поистине бесстрашным,
Врываясь в круг бойцовских игр.
Он и гармонь сумел освоить,
Играл. И пели рядом с ним
Казим с Аглямом, Безусловно,
Петь песни нравилось всем им.
Не зря, сердцам живую радость
Дарила музыка в те дни.
Порою в клубе собирались,
В вечерний, зимний час, они.
Плясали, песни распевали,
Стараясь приукрасить жизнь
Уже в те дни, они желали.
Любым мгновеньем дорожить.

57
Но, и на лыжах покататься
Казим в дни зимние любил.
Какое всё же, это счастье
Лететь, вздымая снега пыль,
В необозримые те дали,
Что так сверкают белизной.
Бежать, оставив все печали,
Вперёд, как будто в мир иной.
Туда, где новый мир, волшебный,
Явленьем сказочным сиял.
Как хорошо, скользя по снегу,
На встречу ветру, мчатся вдаль.
Бежать, лететь неудержимо,
На крыльях собственной мечты,
Любуясь вновь пейзажем зимним
Необъяснимой красоты.
Спешить туда, где окрыляясь,
Душа готова расцвести.
Бежать, скользить, лететь стараясь
Не сбиться с верного пути.

58
Чтоб насладиться счастьем этим,
Чтоб лыжи для себя купить,
Не зря, Казим трудился летом,
Чтоб как-то, денег накопить.
И на горе Меловой, долго
Он, камни мела собирал.
На свой участок, понемногу,
Усердно их перетаскал.
Перекалил в огне их жарком
И в порошок перемолол.
Мел, став податливым и мягким,
Вдруг свойство новое обрёл.
Белить им можно было стены.
Сквозь решето, тот белый мел,
Словно муку, Казим, просеяв,
Наполнить два ведра сумел.
На рынке свой товар умело
Продал и счастлив этим был.
На деньги, за продажу мела
Он лыжи с санками купил.

59
Вот так и жил он, добывая
Подарки сам себе трудом.
И о семье не забывая,
Нёс всё, что заработал, в дом.
Война как будто бы кончалась,
Уж шёл четвёртый год войны.
Даря всем новые печали
Всем жителям большой страны.
И вновь явился ангел смерти
В дом Гарифуллиных, опять
Семья вся в горе от известья —
Погиб Казима брат – Анзяб.
Как близок был Казим к Анзябу!
Но где счастливые, те дни?
Душа Казима вдруг озябла,
И растворялась среди тьмы.
Тот, с кем хотелось жить и дальше,
Кого любил всем сердцем он,
Ушёл, угас звездой упавшей,
Став памятью былых времён.

60
В тех днях, жестоких и тревожных
Терзало горе всю страну.
И было просто невозможно
Найти счастливую семью.
К родным и близким похоронки,
Являлись, словно невзначай,
Взрывая плачем гневным, громким,
Рождая горькую печаль.
И всех страшила безысходность,
Неотвратимость, подлость зла.
Ту боль, что тлела в людях долго,
Казалось, вылечить нельзя.
Поздней как будто угасала
Она, в сердцах людей таясь,
Но никогда не прекращала
С ушедшими из жизни, связь.
Порой нечаянно вставали
Их образы перед людьми,
И вновь печалью наполняли
Несправедливый этот мир.

61
И у Закария, на фронте
Погиб отец. И он в слезах.
И в их семье все плачут громко.
И их сердец коснулся страх.
Такое горе навалилось,
Что мир обрушился вдруг весь
Погиб единственный кормилец,
И муж, и любящий отец.
И в мальчике проснулась ярость
К фашистам, нелюдям земным.
Казим с Закарием поклялись,
Что отомстят врагам своим.
Им подрасти бы лишь немного
И в бой, на линию огня.
Но, постепенно, слава богу
Кончалась страшная война.
Уж и солдаты возвращались
Кто без ноги, кто без руки,
И жить по-новому пытались.
И были думы их горьки.

62
Пятнадцать лет уже Казиму.
Красив, он, и душою чист.
Но он единственный мужчина
В семье, среди своих сестриц.
И мать горда им: помогает
Ей дома сын, во всех делах.
Домашние проблемы зная,
Не зря, проводит дни в трудах.
Зимой холодной, вдруг заметил
Казим, что им не хватит дров.
Вздохнула мать, узнав об этом,
Уж слишком климат их суров.
Без дров им будет очень плохо
И так, печь теплится едва.
И в край лесной решил поехать
Казим, чтоб привести дрова.
У леса там была деревня
Салкын Чашмя. Рашид там жил
Казима друг. Не зря наверно
Казим с ним, с детских лет дружил.

63
Мать соглашаться не хотела:
«Зимой? В морозы? Одному?»
Но заявил Казим ей смело:
«Я привезти дрова смогу».
И выделил колхоз им сани
И тихоходного быка.
И в путь пустился утром ранним
Казим. Бык плёлся кое-как.
Дорога, в двадцать километров,
По льду и снегу, нелегка.
Не зря, конечно же, при этом
Он криком подгонял быка.
Волков, наверно, опасался
Казим, переходя на крик.
И только к вечеру добрался
В Салкын Чашмя упрямый бык.
Был рад Рашид Казиму. Гостя,
Сейчас же, накормили всласть.
Мёд с хлебом дали к чаю. После,
Он лёг, с Рашидом рядом, спать.

64
Почти до полночи друг с другом
Они болтали обо всём,
И лишь уснули, тут же утро
Прервало их короткий сон.
Но дети сразу же поднялись.
Позавтракав, набравшись сил,
Оделись. В лес они собрались.
И брат Рашида с ними был.
Пришлось им в гору подниматься,
И понукал быка Казим.

А вот и лес. Но пробираться
По снегу трудно было им.
Проваливаясь в снег, пилили
Дрова, ребята, целый день.
Но дров не так уж много было,
А снег торжествовал везде.
Как будто «плавали» по снегу
Они. Их обжигал мороз.
И всё ж, стараньем их усердным
Наполнен был дровами воз.

65
Казим лишь на другое утро
Домой пустился в дальний путь,
И тут, назло ему как будто,
На лесника наткнулся вдруг.
Тот, чтобы, «груз» его проверить,
Дрова в санях стал ворошить,
И вдруг нашёл дрова деревьев
Не разрешённые рубить.
Он, отобрав пилу, сердито
Ворча, поторопился в дом.
Казим, случившимся убитый,
Вслед побежал за лесником.
Пила чужой была, соседу
Он должен был её отдать.
И, долго плача, к милосердью
Стал лесника он призывать.
И тот вернул пилу, но крепко
Казима пожурил, чтоб он
Впредь, не рубил деревьев редких,
Которых защищал закон.

66.
Сейчас же, поспешил в дорогу
Казим. Бык тихо сани вёз.
Темнело. Где-то выли волки.
Но медленно тащился воз.
А может, просто показалось,
Что выли волки? Может быть,
Всё это, просто ветра шалость.
Порой и ветер может выть.
Против волков есть у Казима
Одно из самых верных средств —
Бутылочка, что с керосином.
И спички у Казима есть.

Набрать в рот керосин и брызнуть
На искру спички – и огонь
Разбросит фейерверка брызги.
И зверь любой умчится вон.
Он и метели не боялся.
Бык шёл уверенно во тьму.
Казим лишь, к полночи добрался
Домой, обрадовав семью.

67
Похож на подвиг случай этот,
Ведь всё могло произойти.
И сани сдуть могло бы ветром.
Замёрзнуть мог Казим в пути.
Метель могла б, его засыпать,
И волки бы могли напасть.
Для всех напастей был открыт он.
Мог ни за что Казим пропасть.
Шутить природа бы, не стала
Ни с кем, особенно зимой.
Но выдержав все испытанья,
Вернулся целым наш герой.
Факт этот, тихий подвиг этот,
В нём смелость духа возродил.
Хотя, как будто, не заметным
И скромным мальчиком он был.
И мать, и сёстры все, гордились
Казимом доблестным своим.
Но что-то в нём переменилось,
Произошло чего-то с ним.

68
В те дни Казим стал выше ростом,
Во всём уверенней, сильней.
Всё объяснялось очень просто —
Кончалось время детских дней.
Им, зримо, юность овладела
И, изменяя жизни суть,
Она, конечно же, хотела,
Чтоб он избрал достойный путь.
В том мире, где отбросив беды,
Вновь мирным занялась трудом,
Россия, гордая победой
Над самым страшным, злым врагом.
Война окончилась, но людям
И в тех, послевоенных днях,

Всё так же, жить всем было трудно
Как в сёлах, так и в городах.
Еды, одежды не хватало
И витаминов для детей.
Не потому ли уезжали
Они в края, где потеплей.

СРЕДНЯЯ АЗИЯ

1
Ах, юность, и душой и телом
Казима, быстро и легко,
Ты, незаметно овладела,
Чтоб с ним умчаться далеко.
В такие дивные пространства,
Где нет лесов и мало рек.
Хотя и там сопротивляться
Судьбе не смеет человек.
И всё ж, возможно кто-то сможет
Судьбы напор преодолеть,
Не отдаваясь чувствам ложным,
Чтоб быть уверенным и впредь,
В великом торжестве природы
Земли, где жизнь нашла приют.
Где люди, чувствуя свободу,
Назло всем горестям живут.
Где счастья может быть и мало,
А истина в сетях молвы.
И где любви недоставало,
И всё ж, стремились все к любви.

2
Мы все куда-то уезжали,
Оставив милые места
Туда, где нас не ожидали.
И, вероятно, неспроста
Тревога нас сопровождала —
Как там живут в иной стране?
Наверно мы не понимали
События реальных дней.
Но детям ехать вдаль приятно.
Они не ведали потерь.
Страной единой, необъятной
Была в те дни СССР.
Узбекистан далёкий тоже,
Давно, советской был страной.
В краю том солнечном, погожем,
Народ жил вовсе не чужой.
Для всех хватило бы там дела.
Тот край любому гостю рад.
Немало беженцев сумели
Узбеки в дни войны принять.

3
И вот железною дорогой
Бежит вдаль поезд, торопясь.
Путь предстоит довольно долгий.
Колёса поезда, искрясь,
Вращаются, стучат, как будто
Поют на свой железный лад.
Они и вечером, и утром,
И днём, и ночью всё стучат.
И вторит им Казима сердце.
А поезд мчится всё быстрей.
Прохладно. Хочется согреться,
Но с каждым днём душе теплей.
А за окном уже пустыня.
Её просторы не объять.
Прощай, любимая Россия!
Прощай родимый Загитяк!
Когда ещё он возвратится
Назад, к друзьям, в свой отчий дом?
Но не о них Казима мысли.
Что ждёт его в краю ином?

4
А путь далёкий продолжался —
Конца пустыне не видать.
Но не напрасно поезд мчался,
Спеша простор земли объять.
Вдали вдруг показались горы,
И неожиданно возник
Большой, красивый, странный город.
Казим к окну лицом приник.
Увидел он дворцы, мечети —
Постройки древности седой.
Ташкент их ярким солнцем встретил,
Обдал неведомой жарой.
Наполнился невыразимым,
Необъяснимым чувством он
Мать, Ракия-сестра, с Казимом
Поспешно вышли на перрон.
Сложили вещи аккуратно
И осмотрели всё кругом.
Им было сознавать приятно,
Что и на улице тепло

5
Май превратил весну уж в лето,
В Ташкенте, радуя людей.

И море солнечного света
Плескалось ярко каждый день.
А ночью загорались звёзды,
Нигде крупней их не найдёшь.
Лишь иногда гремели грозы,
Блистали молнии, шёл дождь.
Но дождь кончался слишком быстро
И уплывали тучи прочь.
В садах шумели долго птицы,
Спеша птенцам своим помочь.
А те, росли, и не хватало,
Им предоставленной еды.
Лишь ночь в тиши торжествовала,
Стирая прошлых дней следы.
И мир, молчал, уснув как будто.
Он к ритму этому привык.
Но возвращало снова утро,
И писк, и гам, и шум, и крик.

6
Народу много на вокзале.
Не отпускает их Ташкент.
В Карши билеты всё ж, достали,
Но денег уж почти, что нет.
В Ташкенте долго оставаться
Нельзя, растают все гроши.
Уж поскорее бы добраться
Им всем до города Карши.
Там год назад обосновалась
Сестра Казима -Мотыйга
Она их вызвать постаралась,
Не зря, наверное, сюда.
Здесь легче жить, теплей намного,
И море фруктов тут всех ждёт.
И вновь продолжена дорога,
И снова поезд их везёт.
Тот поезд, как и был, обязан.
Привёз их вовремя в Карши
Сестра всех встретила и сразу
Домой, к себе, их, в Камаши.

7
Конечно, многого не знал, он,
Казим, об Азии тех дней.
Хотя наполнен был соблазном,
Жить там, где ярче и теплей.
Где круглый год сияет солнце,
Где каждый сад, как дивный рай.

Но не исчезло беспокойство
Казима за любимый край.
Пришлось оставить поневоле
Тот мир, где он и жил, и рос,
Где он ходил с друзьями в школу,
Где и трудиться довелось,
Забыв все детские капризы,
Среди военных гроз и бед.
Не там ли, все основы жизни
Ему открылись с ранних лет?
Не там ли, он сумел, впервые
Постичь премудрость светлых тайн,
Той яви, дни чьи, не простые
Не всё открыть, готовы нам?

8
Жаль, родина вдали осталась.
Но трудно переспорить жизнь.
К тому же, время дней менялось,
Освобождаясь ото лжи.
Иные веянья, желанья
Смущали душу новизной.
Он жил, как чуда ожидая,
Вступив бесстрашно в мир иной.
В мир яркой зелени и солнца,
Гостеприимства и тепла.
И в нём исчезло беспокойство,
Ведь жизнь здесь, как везде, текла,
Идеям новым отдаваясь,
Зовущих к счастью всех людей.
Народы все, объединяясь,
Шли к яркой цели тех идей.
О как, мечты те выразимы!
Ничем нельзя оспорить их.
Они прельщали и Казима
Идеи те, как всех других.

9
Край этот, где обосновался
Казим, со всей своей семьей,
Узбекистаном назывался.
Он в центре Азии самой.
Здесь очень даже жарко летом,
До октября пылает зной.
Светло от солнечного света,
В краю том, даже и зимой.
Но коротка зима, порою
И в декабре тепло. А март,
Украсив землю всю травою,
Всех обогреть, как прежде, рад.
Не зря растёт там хлопок, любит
Он и тепло, и зной, и жар.
Ах, хлопок, как, ты, нужен людям,
Природы доброй ценный дар.
И овощей многообразье
Там, как и зелени любой,
И, очень много фруктов разных.
Прекрасен этот край земной.

10
Казим присматривался к людям
Неторопливо, не спеша,
Чтоб приспособиться к их будням,
В районном центре, в Камашах.
Язык их, местный, изучал, он,
Чтобы понять их жизнь, их речь,
И от ошибок, чтоб случайно
Успеть себя предостеречь.
При этом он успел заметить —
Не труден вовсе их язык.
Принять смогли его узбеки
И он к ним сразу же привык.
Казим, чтоб делом вдруг заняться
Поскольку без работы был,
На курсы в Шахрисабз податься,
Чтоб счетоводом стать, решил
И было видно всем, как горд он,
Тем, что решение принял.
Прекрасный, дивный, древний город
Казима вмиг очаровал.

11
Тонул, весь, в зелени деревьев,
Красивый город Шахрисабз.
Историей великой, древней,
Казима, он, в те дни потряс.
Был изумлён Казим: как смог, он,
Своё величье сохранить,
Из тьмы веков явившись, город,
Дворцы, чьи солнце золотит.
Мечетей купола, синея,
Подчёркивают неба высь.
Они, как будто бы сумели
Вобрать божественную мысль.
Дворцы те созданы руками
Великих зодчих, мастеров.
В красивых, изумрудных камнях
Осталась их сердец любовь.
Казим в тех днях, в своё сознанье
Немало древних тайн впитал.
Легенд немало и сказаний
О Шахрисабзе он узнал.

12
В садах весь, как в зелёном море,
Тот город, среди трав, цветов.
Со дня, как был основан город,
Прошло уж, двадцать семь веков.
В далёкой древности, когда-то,
Он звался гордо – город Кеш.
И было городу приятно
Перешагнуть веков рубеж.
Над ним всегда светило солнце.
Свободным, гордым город был.
Но, Александр Македонский
Его, однажды, покорил.
Но не разрушил царь великий,
Не превратил тот город в прах.
В суть города смогла проникнуть
Культура эллинов в тех днях.
И даже греческие культы
И верования нашли
Приют в сердцах согдийцев мудрых.
Они не зря к прогрессу шли.

13
В веках тех, что туманом скрыты,
Кеш не всегда свободным был
И в государства хионитов,
И кидаритов он входил.
И эфталитам подчинялся
Он, да и тюрки были здесь.
Всегда врагам сопротивлялся
Кеш, сохраняя свою честь.
Особенно против арабов,
В восьмом, он, веке восставал.
Боролся с ними и в награду
Себе, религию их взял.
И та божественная вера
Смогла смысл жизни изменить,
Ведь тот, кто в бога вдруг поверил,
Достоин был бессмертно жить.

Не в этом мире, в том, небесном,
Где ангелы с дарами ждут.
Где люди, собираясь вместе,
Святую вечность обретут.

14
Не зря же, в Кеше, все, склонились
Перед Аллахом, в годы те,
Чтоб ощутив живую милость,
Отдаться мыслями мечте,
Таинственной, святой, прекрасной,
В чьей сути только благодать.
Не зря же, в Кеше, все согласны
Той вере жизнь свою отдать.
Она к бессмертью возносила
Людей, найдя им новый путь,
И стала той великой силой,
Что мир могла перевернуть.
Ислам, даря любовь и милость,
Остался у людей в сердцах.
Монголы позже утвердились,
Здесь, в Кеше и в его краях.
Хотя упорно защищался
Кеш – был монголами он взят.
Всех тех, кто им сопротивлялся,
Враги немедленно казнят.

15
Лишь век четырнадцатый сможет
Героя Кеша возродить,
Который край свой обнадёжив,
Начнёт монголов всех теснить.
Здесь под восторженные крики
Людей, был богом Кешу дан
Тимур, поистине великий,
Известный миру – Тамерлан,
Отец его, глава барласов,
Вождь племени, известный князь,
Устроил праздник не напрасно
И угощал гостей всех всласть.
Тимур подрос и от монголов
Любимый край освободил.
И Кеш добился лучшей доли,
Не зря свободу он ценил.
Иное наступило время
Сражений новых, новых бурь.
Сам повелителем вселенной
Стал выдающийся Тимур.

16
Ему, конечно же, воздастся,
За всё, что совершить смог, он.
И «Шахрисабз» – стал называться
В то время, город Кеш, при нём.
Что на персидском означало —
«Зелёный город». И сейчас
Он изменился очень мало,
Зелёный город, Шахрисабз.
Историей прекрасной этой,
Не зря Казим ошеломлён.
Об этом городе в газетах
Статьи читал запоем, он.
Он собирал их аккуратно,
Чтобы надолго сохранить.
И было видимо приятно
Ему, учиться здесь и жить.
Искал он здесь, под ярким солнцем
Следы, застывшие в камнях,
Оставленные Македонским,
Или Тимуром, в давних днях.

17
И всё ж, другое увлеченье
Давно, к себе его зовёт
Не зря он начал обученье,
На курсах, здесь, как счетовод.
Ведь нет древней науки счёта.
Всё нужно высчитать, познать
Весьма нелёгкая работа
Все урожаи подсчитать.
Всё то, чем человек владеет
Должно быть, строго учтено.
Тому, считать, кто не умеет
Богатым стать не суждено.
Не зная счёта, он растратит
Свои богатства, не сумев
Умножить их, и непонятно,
Как будет жить, вдруг обеднев.
Ему, конечно, будет горько.
Тот факт наукой станет нам.
Всегда мы спрашиваем: «Сколько?»
И счёт ведём своим деньгам.

18
Мы математике учились,
Стремленьем к ней, не дорожа,
Как жаль! И всё же научились
И складывать, и умножать.
Простые истины познали,
Чтоб не попасть порой впросак.
О математике мы знали
Поверхностно и кое-как.
Иные может быть предметы
Доступней, легче были нам.
Но математики секреты
Мудрее самых разных тайн.
Они ключи к открытьям разным.
Прогресс людей в них заключён.
Суть математики, как праздник,
Для тех, кто, ею увлечён.
Они её продвинут дальше,
Найдя среди иных идей,
Решенья те, что были раньше,
Непостижимы для людей.

19
Ждёт математика с любовью
Людей земли, в свой дивный круг.
Не зря является основой
Она для множества наук.
Все из неё почти возникли.
В любой науке свой расчёт,
В любую суть она проникла.
Везде ей слава и почёт.
И формулы, и уравненья
Всех к точной истине ведут.
Да и века, скользя сквозь время,
Её подсчётами живут.
Она, не зря, во всём, таится.
И всё же, лишь в умах людей,
В их ярких, дерзновенных мыслях,
И суть, и смысл её идей.
Она, ничто без человека,
Ноль абсолютной пустоты.
Лишь в нём, она, наукой светлой,
Легко сумела прорасти.

20
Казим, ни в чём не притворяясь,
Себя учёбе посвятил.

Ему легко всё поддавалось.
Он математику любил.
А здесь, на курсах счетоводов,
Она основа всех основ.

Не зря Казим на курсы ходит,
Хотя здесь нет профессоров.
Но люди знающие, верно
Смысл всех предметов донесут.
Их мудрым лекциям поверив,
Казим спешил принять их суть.
Казалось бы, в сухой науке
Живую мысль он находил.
Ум диктовал, писали руки.
Слова он чётко выводил,
Записывая всё в тетради,
Чтоб навсегда оставить в них
Цифр, обозначенный порядок,
Необъяснимой тайны штрих.

21
Науки новые старался
Понять Казим, вступая в жизнь,
И экономике отдался,
Признав в ней мира высший смысл.
Была совсем не романтичной
Наука эта, может быть.
Но в ней увидеть смог он, лично,
Всё то, что смог вдруг полюбить.
Суть экономических явлений
Пытались выявить давно.
Была наука эта древней,
И было много ей дано.
Как жить и как вести хозяйство
В ней говорилось с давних лет,
Чем в этой жизни заниматься,
Чтоб оградить себя от бед.
Как, от случайной, доли трудной,
Успеть себя предостеречь.
И каждый мог из той науки
Премудрость нужную извлечь

22
Конечно, жили бережливо
И в прошлом люди, может быть,
Живя в неведенье счастливом,
Хотя и трудно было жить.
И занимаясь нужным делом,
Старались многое понять.
Лишь в древней Греции сумели
Смысл экономии познать.
И прошлый опыт собирая,
Они сумели обобщить
Всю экономику, стараясь
Её в науку превратить.
Грек Ксенофонт, мыслитель древний,
Труд «Домоводстве» сочинил.
И всё ж, экономистом первым
Великий Аристотель был.
Он человечеству, в те годы
Задал вопрос, что всех смутил:
«Как сравнивать товары, чтобы
Обмен их справедливым был?»

23
Вопросом этим Аристотель
Экономистов разделил
На два течения, при этом,
Сам, в двух течениях тех, был.
В одном учении считал он,
Что стоимость вещей в труде —
Ведь, чтобы вещь создать немало
Затратов было у людей.
И он же, ценность вещи каждой
Полезностью определял —
Как изготовили, неважно,
Лишь в пользе вещи идеал.
И истина тех, двух открытий
Позднее породила спор,
И в экономике возникли
Два направления с тех пор.
И всё никак не разберутся,
Кому же первенство отдать.
И продолжениям дискуссий
Конца, пока что не видать.

24
Но видимо о тех проблемах,
Казим, пока ещё не знал.
Его не мучили сомненья,
Хотя он честно постигал
Азы бухгалтерского счёта,
Себя, стараясь научить,
Живой, бухгалтерской работе,
Как дебет с кредитом сводить.
Как подводить итоги чисел
И нужный находить баланс.
Казим, как будто бы зависел

От чисел, цифр, признав их власть,

И в тайный мир их окунувшись
Не признавал иных миров.
Уже в те дни, отдать все чувства
Он бухгалтерии готов.
Он полюбить сумел науку,
Ту, что на вид почти суха.
Ум вычислял, писали руки
Задач ответы, впопыхах.

25
Но жизнь, своим сияньем летним
Рождало в нём иной восторг,
И в море солнечного света
Не окунуться он не мог.
Хотя и было лето жарким,
Казим от зноя не страдал.
После занятий, шёл, он, к парку,
И от учёбы отдыхал.
В тени раскидистых деревьев,
Под шум и гам весёлых птиц,
Не зря, сумел постичь, наверно,
Он новой жизни светлый смысл.
Не зря в нём, тихо и незримо
Рождались дивные мечты,
О дальнем и необозримом,
Чьи откровения чисты.
О том, что позже отзовётся,
И в нем свой высший смысл найдёт.
Ну, а пока, на небе солнце
Сияя, в путь его зовёт.

26
Любил Казим гулять по рынку,
Восточный рынок тот, базар,
Весь переполнен шумом, криком…
Любой предложат здесь товар.
Тарелки, косы, расписные,
Кувшины славных гончаров,
Ковры, узоры, чьи живые,
Как письма из иных миров.
Там, дальше, для коней уздечки,
Подковы, сёдла, сбруи, клыч…
Тут, ищут для себя узбечки,
Те ткани, в чьём огне сгоришь.
Плывут, вдоль рынка, многоцветьем,
Они, как красочный ручей,
Особенно в разгаре лета,
Под блеском солнечных лучей.
А дальше дыни и арбузы
Размеров разных и сортов.
Чем больше плод, тем больше груза,
Тем больше радости для ртов.

27
Но ряд лепёшечный, невольно,
Всегда Казима привлекал,
Чей, запах, сладостный до боли,
В его желудок, проникал.
Желудок, не терпя обмана,
Сейчас же, слюни выделял.
Казима, он, искать в карманах
Две-три монеты, заставлял.
Когда монеты находились,
Казим лепёшку покупал,
Судьбы, испытывая милость.
И весь от счастья трепетал.
Не мог тот год, послевоенный,
Всем людям сразу счастья дать.
И приходилось в это время
Казиму часто голодать.
Верней, голодным оставаться,
И досыта не есть, порой.
Но сёстры, навещая братца,
И хлеб, и мёд везли с собой.

28
Живя среди узбеков, много
Успел узнать о них, Казим.
Об их традициях, о боге,
Который был для всех един.
Их вера совпадала с верой
Татар – из этих самых мест,
Пришла религия, наверно,
К булгарам, как святая весть.
Когда-то, в прошлом веке давнем.
И всё ж, спешащий вдаль прогресс,
Ещё не стал явленьем главным
Для этих, позабытых, мест.
Забыто древних дней величье.
Здесь все по-старому живут.
И женщины все, по привычке,
Как прежде, носят паранджу.

Во всём здесь виделась отсталость,
В культуре, в быте у людей.
Но из России в жизнь внедрялась
Иная новизна идей.

30
И здесь сопротивлялись тоже
Идеям новым старики.
Но был открыт для молодёжи
Простор, чьи дали велики.
Им дали то, о чём не смели
Они и думать, и мечтать.
Теперь, познав единство цели,
Готовы вдаль они шагать.
Туда, где светиться пылая
Для всех единая любовь,
Неповторимая, земная,
Чью суть любой принять готов.
Где всё изменится, где станет
Приятней, лучше, веселей.
Где человека не обманет
Явь наступивших, новых дней.
В чьих светлых далях, постепенно,
Исчезнут, ненависть и ложь.
Туда, в ликующее время,
В те дни стремилась молодёжь.

31
Так, время жизни неизбежно
Весь мир старалось обновить.
Менялся быт людей, одежды…
По-новому хотят все жить.
К учёбе тянутся, стараясь
Науки сложные познать,
И в тайны сложные внедряясь,
Стараются их разгадать.
Но жить, пока ещё, всем трудно,
Послевоенный, первый год
Не нёс любви и счастья людям,
Немало было в нём невзгод.
Хотя победой и гордились,
Настало время дней труда.
Воссоздавать всем приходилось
Разрушенные города.
Москва, Смоленск и Севастополь,
Минск, Киев, гордый Ленинград…

Поднялись. Их дворцам высоким,
Домам их, нынче каждый рад.

32
Намного краше, ярче стали
Разрушенные города.
Их новый облик воссоздали
Герои мирного труда.
Путём великого усердья
Людей, наполненных добром,
И их любви, и милосердья,
Жизнь улучшалась с каждым днём.
Изделья мирные начали
Страны заводы выпускать,
И все поля перепахали,
Зерна побольше, чтоб собрать.
На фабриках, из разных тканей,
Одежды стали людям шить.
Народ, не ведая обмана,
Как будто, стал вдруг лучше жить,
Почувствовав себя свободным,
Поскольку не было войны.
Тянулась молодёжь к учёбе
В те, исторические, дни.

33
Казим, и он в те дни учился,
Легко, познав азы наук,
И даже как-то, огорчился,
Когда окончил курсы вдруг.
Четыре месяца и быстро
И увлекательно прошли.
В тех днях, накопленные мысли,
Приют надёжный в нём нашли.
Окончил курсы на «отлично»
По всем предметам он, и вот,
Признал директор курсов лично,
Что Гарифуллин – счетовод.
И благодарность объявляя
Ему успехов пожелал.
Словам директора внимая,
Казим торжественно молчал.
Что мог сказать он, лишь вступая
В мир взрослых, жизнь, чью он не знал,
Лишь мысленно предполагая
Тот путь, который начинал.

34
Покинув Шахрисабз, вернулся
Казим в семью вновь, в Камаши,
И в жизнь иную окунулся,
Ему работу там нашли.
Был нужен счетовод колхозу.
Казим заняться делом рад.
К работе, подходя серьёзно
Он не искал колхозных благ,
Не жаждал денег и богатства,
Чтоб жизнь свою не усложнять.

Продолжить чтение