Бабий сыск. Детективные истории

Размер шрифта: 13

ISBN 978-5-0064-8915-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

История первая Дела житейские

Танзиля сидела на скамейке и любовалась результатом своих трудов. Свежевскопанные грядки выстроились в ряд, напоминая ей застеленные кроватки в спальне детского сада, где женщина до недавних пор работала. Эх, зря она так разгорячилась сегодня, опять натруженная спина гудеть будет. Могла бы и на завтра оставить половину. Но завтра будут другие дела. Весной только успевай разворачивайся. И хотя это был первый опыт огородничества у новоявленной сельчанки, она прекрасно понимала, что силы надо беречь.

Танзиля поставила на колени коробку с семенами и стала перебирать пакетики. Потом вздохнула, отложила все в сторону. Подниматься со скамейки не хотелось. Пожалуй, посевами она все-таки займется завтра, а на сегодня достаточно. Женщина еще посидела, мечтательно скользя по участку взглядом и прикидывая, где посадит она ягодные кустики, где разобьет цветник. А вон там, в конце огорода, будут расти сосны. За околицей много молодого сосняка, наверняка найдутся отличные саженцы. Получится зеленая изгородь, которая закроет огород от холодных ветров и посторонних глаз. Только сначала надо закончить с посевами, а уж потом она станет готовить ямки для деревьев.

С соседского участка донеслись какие-то звуки. Танзиля бросила взгляд на дощатый забор, но ничего не увидела. Познакомиться с соседями женщина пока не успела. Всего неделю назад перебралась она в село из небольшого городка, где прожила всю свою сознательную жизнь. В доме еще стояли неразобранные коробки с вещами, а она первым делом принялась за огород. Работа помогала ей не зацикливаться на прошлом, которое она решительно оставила позади, словно одним взмахом топора отрубила ненужный пласт жизни. Все, что хотелось поскорее забыть. Но забыть не очень-то получалось.

– Эй, соседка! – глухо донеслось откуда-то сбоку. – Разговор есть!

Танзиля повернула голову. С небритого лица, появившегося над забором, на нее смотрели недобрые глаза соседа. Танзиля нехотя поднялась и подошла поближе.

– Здравствуйте, я Таня, – вежливо сказала женщина.

В ситуациях неофициальных она обычно представлялась Таней, но не потому, что стеснялась своего настоящего имени, просто русский вариант лучше воспринимался и запоминался окружающими. Сосед лишь хмыкнул, не назвав себя. Она уже знала, о чем пойдет речь, прежний хозяин предупредил. Здесь, в ее теперешнем доме, раньше жила одинокая старушка, которую сын Кирилл, успешный и уверенный в себе бизнесмен, недавно забрал в город. При продаже участка он обнаружил, что несколько лет назад Петрович – так звали хмурого соседа – устанавливая новый забор, оттяпал около метра их территории. Недолго думая, мужчина вызвал соответствующие службы, которые сделали межевание, и вернул забор на его законное место, при этом еще и круто поговорил с Петровичем. Сосед поначалу взъерепенился, но быстро утих, сразу смекнув, что тягаться с крутым мужиком себе дороже. Но Кирилл предупредил Танзилю, что с этим человеком надо держать ухо востро, не поддаваться на угрозы. Он мужик, конечно, задиристый, но и трусливый к тому же, поэтому на все его притязания лучше сразу давать отпор, иначе потом хлопот не оберешься.

– Если что, звоните, помогу, – добавил Кирилл, прощаясь, и посмотрел на нее так, что женщина смутилась. Она уже давно отвыкла от мужского внимания. О том, что Кирилл разведен, Танзиля знала и тем более старалась держаться отстраненно, чтобы не подумал чего. А то ведь эти одинокие самцы слишком много мнят о себе, невзирая на возраст и внешность. Хотя, если уж быть до конца честной, внешность у Кирилла вполне себе респектабельная, несмотря на предпенсионный возраст.

Танзиля через забор смотрела на Петровича, всем своим видом выражая готовность внимать его речам.

– Я завтра забор передвигать буду. Обратно ставить, – заявил тот отрывисто, буравя женщину злым взглядом, – справедливость восстанавливать.

Если бы он был уверен в своей правоте, предупреждать не стал бы, значит, просто берет на испуг – решила Танзиля. Проверяет, как вести себя с ней. И тут в женщине что-то пробудилось, словно демон поднялся со дна души. Она в последнее время так долго чувствовала себя виноватой, так строго казнила себя и просила у всех прощения, что сейчас не выдержала и сурово ответила:

– Не посмеете! У меня документы в порядке. А если что, я вас быстро привлеку к ответственности. Мой сын в полиции работает – имейте это в виду.

Что-то едва уловимо дрогнуло в лице соседа, он промолчал в ответ, пристально уставившись на нее, словно собрался в гляделки поиграть. Танзиля повернулась и направилась к дому.

– Морда татарская! – глухо прозвучало ей вслед, но она никак не среагировала, словно откровенная грубость вовсе не коснулась ее ушей.

Это такая мелочь в сравнении с тем, какое горе пришлось ей пережить за последний год, что не стоило и обижаться.

Женщина вошла в дом, тяжело опустилась на стул и посмотрела в небольшое зеркало. Ну да, у нее далеко не славянская внешность. Широкие скулы, карие глаза. И что из этого? Покойный муж считал ее красавицей и ласково называл своей полонянкой. Она перевела взгляд на портрет мужчины в траурной рамке. Скоро год, как его не стало. Онкология. Уходил тяжело, из последних сил цепляясь за жизнь. Все бессонные ночи, что Танзиля провела возле умирающего, навсегда остались с ней, и ничем этой боли не унять. Но то, что произошло потом, добило ее окончательно и поставило крест на профессии.

Во время прогулки один из мальчиков ее группы, избалованный и своенравный Костик Князев, неожиданно бросил камнем в тихого скромного Сашеньку Иванова и разбил ему очки. При этом осколок стекла попал парнишке в глаз. Все случилось так стремительно, что воспитатель не успела предотвратить катастрофы. И хотя прямой ее вины в этом не было, она все равно чувствовала себя виноватой. Сложнейшая операция не спасла мальчику зрение. Сашенька ослеп на один глаз. Его родители подали в суд. Начались разбирательства. Родителям Костика пришлось выплатить пострадавшей стороне немалые средства на лечение ребенка, да еще и моральный ущерб возместить. Танзиле грозила уголовная ответственность. Сын нашел хорошего адвоката, тюрьмы она избежала, но ей предложили уволиться, хотя до официальной пенсии оставалось еще пять лет. Так она стала безработной. Оставаться в городке, где все друг друга знают, где каждая мелочь будет напоминать ей о пережитой трагедии, женщина тоже не могла. Тогда и решила купить домик в деревне и отдаться тихой уединенной жизни, тем более что положенную педагогам пенсию по выслуге лет она уже получала. Пусть небольшие, но все-таки деньги. Однако, похоже, тихой жизни и тут не получится. Сосед не даст ей покоя.

Ночью Танзиля проснулась от непонятных глухих звуков. Она подошла к окну и в тусклом лунном свете увидела странное движение в конце участка. Пригляделась, но так и не поняла, что там происходит. В огороде явно кто-то был. Местная ребятня хулиганит? Или просто чужая собака забежала на ее участок? Вот темная фигура увеличилась в размерах, словно человек, прежде стоявший на коленях, поднялся во весь рост. Танзиля вспомнила про пугалку, которую сделал ей сын на всякий случай. Она нажала тревожную кнопку на стене возле окна, и тут же вспыхнул яркий свет, залив значительную часть огорода, а из динамика, прикрепленного к козырьку крыши, раздался грозный приказ:

– Руки вверх! Стреляю без предупреждения!

Темная фигура в тот же момент плюхнулась на землю и замерла, оказавшись за границей света и тьмы. И сколько ни вглядывалась Танзиля в мрачное пространство огорода, ничего больше не увидела.

Заснуть она уже не смогла. Сначала долго стояла у окна, пытаясь хоть что-то разглядеть вдалеке и дрожа то ли от холода, то ли от страха. Потом легла наконец, но сон не шел. Может, ей стоит завести собаку? Непросто одинокой женщине выживать в деревне. Это вам не в городской квартире. Ладно бы, соседи адекватные были, чтобы она за помощью могла обратиться, а с Петровичем лишний раз и заговаривать не захочешь. Соседей с другой стороны участка Танзиля еще ни разу не видела. Участок, заросший бурьяном, принадлежал дачникам. Похоже, его совсем забросили. Да уж, повезло, ничего не скажешь. И что теперь делать? Сообщить сыну о ночном происшествии или не стоит зря его беспокоить?

Лишь только стало светать, Танзиля вышла в огород и сразу направилась к месту, где ночью ей кто-то привиделся. Вот они, следы незваного гостя. В дальнем углу, рядом с забором, который Петрович собирался передвигать, явно поработали лопатой. Там оказался снят слой дерна. Странно все это. Кому понадобилось копать яму в чужом огороде? И зачем? Клад искали? Смешно. И как глубоко собирались копать? Похоже, она спугнула ночного землекопа в самом начале работы, углубиться он не успел. Танзиля собрала разбросанные вокруг куски дерна, аккуратно сложила их на прежнее место, притоптала и направилась к дому. Вдруг еда различимый звук раздался в огороде Петровича. Женщина повернула голову и прислушалась. Тишина. Следит он за ней, что ли?

Танзиля неспешно позавтракала и решила дойти до магазина, купить свежего хлеба, который по утрам привозят из соседнего села. Заодно и проветриться нужно, и мысли в порядок привести. Продавщица Света, которая с первой же их встречи стала довольно панибратски общаться с новой односельчанкой, сразу обрушила на нее град вопросов.

– Теть Тань, чего там ночью стряслось-то? Кто кричал? Где-то на вашей улице, вроде.

Танзиля пожала плечами и нерешительно ответила:

– Никто не кричал.

Она почти не солгала. Никто ведь и не кричал, просто техника сработала. Если она сейчас расскажет про свою пугалку, то в ней уже и смысла не будет, никто больше не испугается. Все, что известно Свете, будет знать вся деревня. Магазин здесь – центр вселенной, вся информация стекается сюда и отсюда же разлетается в разных направлениях.

– Никак Петрович с кем поругался? – продолжала продавщица, подавая ей румяный, соблазнительно ароматный хлеб, в который тут же захотелось впиться зубами. – С него сбудется. Ты смотри, осторожнее с ним, он мстительный, зараза! Сиделец бывший, говорят. Не знаю уж, где его тетка Клава нашла, но уверена, что это он ее свел в могилу. И Ленку от дома отвадил.

За несколько минут Танзиля многое узнала про своего странного соседа. В деревне он появился лет десять назад, то ли по переписке с Клавдией познакомился, то ли еще как, но сразу поселился у нее. Она тогда жила с внучкой Ленкой, которую оставила ей беспутная дочь, сгинувшая неведомо где. Сначала жили тихо, Петрович работал сторожем на ферме в соседнем селе, Клавдия – почтальоном. Потом стали люди замечать, что женщина нередко бывает украшена синяками. От назойливых вопросов никуда не денешься, и бедняге приходилось объяснять, что упала, оступилась и тому подобное. Но все единодушно решили, что Клавку мужик поколачивает, просто ей стыдно признать это. Она и сама всегда была бой-баба, а тут слабину дала, позволила Петровичу взять верх над ней. Чем уж он ее прижал, на какую мозоль надавил, то никому неведомо. Так и свел бабу в могилу. Официально умерла она от инфаркта, но слухи ходили всякие. Внучка в ту пору уже в городе жила, в училище поступила, на повара. После Клавкиных похорон у Ленки с Петровичем ссора большая вышла, то ли наследство не поделили, то ли еще чего. С тех пор Ленка в деревне и не показывалась.

Танзиля возвращалась домой вдоль заборов и плетней, любовалась деревенским антуражем и переваривала историю, услышанную от Светы. Из ее рассказа выходило, что Петрович – сущий дьявол и лучше с ним не связываться. Но она ведь уже втянута им в конфликт, и ничего тут не поделаешь. Пойти на попятную? Разрешить соседу переставить забор? Но это ее законная земля, за каждый метр которой деньги заплачены. Да и вообще, с какой стати она должна уступать его прихоти? Мысль невольно возвращалась к Клавдии. Вот жила себе спокойно одинокая женщина, внучку воспитывала, хозяйство вела, как вдруг в ее жизни появился мужчина и перевернул все с ног на голову. Почему она терпела побои? Почему не выгнала его?

Хотя, если задуматься, Танзиля ведь тоже когда-то не решилась расстаться с мужем, несмотря на то, за долгие годы супружества они незаметно отдалились друг от друга. Но тут другое. Тут целая жизнь за плечами. Она часто размышляла, что такое происходит с мужчинами, достигшими среднего возраста. Почему им уже не хочется развиваться, осваивать что-то новое? Они считают себя умными, умудренными опытом, все познавшими и всего достигшими, но не замечают, как отстают от современной жизни, да и от женщины, которая рядом. Любое новшество воспринимают в штыки, при этом активно критикуя все подряд: власти, молодежь, современную моду, – в общем, брюзжат по любому поводу. Не хотят осваивать новые технологии, не дружат с интернетом, чураются гаджетов. Не все, конечно, такие, но в большинстве своем именно так они себя и ведут. Самое большее, чего они достигают, это тупо смотреть картинки в интернете. И вообще, почему с годами люди охладевают друг к другу? Она прежде так любила своего Алешеньку, так хотела быть с ним, что пошла против воли родителей, которые запрещали ей встречаться с инородцем. Не нравилось им, что жених русский. Тогда она просто сбежала из дома и тайно расписалась с любимым. Прошло время, и родители смирились с выбором дочери. Зато она с годами все чаще спрашивала себя, стоило ли оно того. Разные они были люди, очень разные, хоть и многое их связывало. Почему так бывает, что в молодости мужчина всем хорош, полностью соответствует тебе, а потом оказывается, что он не так уж и интересен? Нет, Танзиля не может сказать, что они с Алексеем плохо жили. У них была хорошая, дружная семья. Но какие-то крупицы сомнений иногда возникали. И женщина не то чтобы жалела о своем выборе, просто порой думала, что жизнь ее могла бы сложиться иначе. Но когда Алексей заболел, она, отметя все сомнения, бросилась спасать его, но было уже поздно, болезнь оказалась запущена. И тогда она почувствовала, что нет на свете никого роднее и ближе, чем он, что невидимые нити, крепко связывающие их, никуда не делись. А теперь она одна. Но лучше уж жить одной, чем с таким, как Петрович. Терпеть побои она бы точно не стала.

Заблеяли пасущиеся возле дороги козы, и одновременно с ними зазвонил телефон. Тимур, сынок. Решил узнать, как у матери дела. Заботливый парень вырос. Рассказать ему о ночном приключении или не стоит? Если он узнает, то сразу примчится. Нет, она не станет зря его тревожить. Ничего ведь страшного не произошло. На ее жизнь пока никто не покушается. Или только пока? Да ладно, что за глупые страхи? Сейчас, при свете дня, ночное происшествие уже не пугало ее. Почти не пугало. Но где-то в глубине души все-таки засела тревога, и Танзиля постаралась отбросить неприятные ощущения.

Следующая ночь прошла спокойно, и утром в огороде все было в порядке. Танзиля прошлась вдоль забора, проверила. На соседский участок поглядывала с опаской. Небось, опять Петрович следит за ней. Мысли о том, что он незаконно завладел домом Клавдии, не покидали ее. Жаль было девчонку, внучку умершей соседки. Это что же получается: у нее не осталось никого из близких? И дома родного не осталось? Его занял чужой дядька, а законная наследница ничего не получила. Неспроста ведь она тут не появляется. Разве захочешь ехать в родной дом, когда там живет этот жуткий человек?

Танзиля вдруг решила, что должна найти эту самую Ленку. А может, ей помощь нужна? Вот отыщет девчонку, поговорит с ней и попытается помочь бедняге вернуть законное наследство. Нечего попустительствовать и оставлять все этому злыдню Петровичу. Конечно, без сына Танзиле не справиться. Но Тимур обязательно поможет, если его попросить. Не откажет парень матери, она знает.

Приняв решение, женщина быстро собралась, позвонила сыну, что приедет, и отправилась на автобусную остановку. По дороге снова заглянула в магазин, чтобы выяснить фамилию Лены. Продавщица удивленно на нее воззрилась и спросила:

– Зачем тебе, теть Тань?

– Хочу ее найти. Может, помощь девчонке нужна, не от Петровича же милости ждать.

– Фамилия у нее Быкова, – растерянно проговорила Света, не в силах уразуметь, чего это тетка надумала, не иначе, что-то замышляет.

Но та и сама еще не осознала, почему для нее так важно отыскать Лену. Может, просто досадить Петровичу хочет? Должен же кто-то ставить на место наглецов. Или она настолько прониклась жалостью к незнакомой девчонке, что готова обогреть ее? Пожалуй, и то, и другое.

Поблагодарив Свету, Танзиля отправилась на автобус, который уже пылил вдалеке. Весь путь до города укладывался всего в полчаса, и женщина, любуясь через окно на первую весеннюю зелень, на стройные стволы берез и раскидистые ели, даже не заметила, как их сменили серые панельные дома. Вот и добралась.

Вскоре она входила в училище, где, по словам продавщицы, обучалась Лена Быкова. Танзиля без труда нашла завуча, представилась дальней родственницей Лены и выяснила, что девушка давно не посещает уроки и поэтому уже отчислена.

– Как такое может быть? – возмутилась Танзиля. – Как вы могли отчислить сироту? Где она сейчас? На что живет? Чем питается?

Завуч, дама в строгом костюме и белой блузке с накрахмаленным воротничком, встряхнула головой с беспорядочными буклями, развела руками и сухо проговорила:

– Она с октября не посещает уроки. Учебный год заканчивается. Как она может числиться у нас, если второй курс практически весь прогуляла? Мы звонили бабушке, но ее телефон не отвечает, куратор группы съездила в деревню, поговорила с дедом и выяснила, что Лена уехала к каким-то родственникам на юг, к морю. И нам ничего не оставалось…

– Какой дед? – нервно перебила завуча Танзиля. – Нет у нее никакого деда! И бабушка умерла. А в их доме живет совершенно чужой человек, выживший оттуда сироту и захвативший ее наследство! Получается, что вы поспособствовали еще и тому, чтобы девчонка лишилась возможности получить профессию.

Лицо завуча пошло пятнами, она наконец начала соображать, во что может вылиться эта история. Кто знает, как поступит дальше странная посетительница. А вдруг у нее какие-то связи есть? Так и до суда может дело дойти. За сироту спрос особый. Словно прочитав ее мысли, Танзиля сказала:

– Я сейчас иду в полицию, надо объявлять Лену в розыск, будьте готовы давать показания, с вами наверняка захотят поговорить.

И, кивнув на прощанье растерявшейся даме, она решительно вышла из кабинета.

Тимур был рад встрече с матерью. Они договорились пообедать в кафе, ведь с ее переездом в холостяцкой жизни сына уже не было места домашним обедам. Да и работа безжалостно поглощала все его свободное время. Пока ждали заказ, Танзиля рассказала историю Лены Быковой и попросила объявить девушку в розыск.

– Мааам! – произнес сын укоризненно. – Ну как ты себе это представляешь? Ты сама-то хоть раз видела эту девушку? Или у тебя есть ее фото? Можешь назвать ее особые приметы? А что ты знаешь о ее жизни? Может, она и в самом деле, уехала куда-то? Или бродяжничает? Может, в наркопритоне каком зависает, или с бомжами в старых заброшках поселилась? Или проституцией занялась, на трассе промышляет? Должна ведь девчонка на что-то жить.

От всех этих вариантов Танзиле стало не по себе, она понимала, что сын прав, и Лена могла оказаться где угодно. Но отступать не хотелось.

– А ты пойди в училище, там должно быть ее фото, – настаивала она. – При поступлении обязательно снимок для документов требуется. Поговори с сокурсниками, выясни, с кем она дружила, чем увлекалась, какие у нее планы были.

– Ага, – вздохнул Тимур, – сейчас ты будешь учить меня, как надо работать.

Танзиля улыбнулась.

– Извини, сынок. Но судьба этой девочки почему-то тронула меня. Ты бы видел сожителя ее бабушки. Меня прям оторопь берет от одного его взгляда.

И Танзиля поведала ему историю с передвинутым забором. Тимур нахмурился. Тогда она решила поделиться и своим ночным происшествием. По мере ее рассказа лицо сына становилось все мрачнее.

– Ты думаешь, яму сосед копал? – спросил он.

Танзиля пожала плечами. Утверждать этого она не может.

– Сегодня ты ночуешь здесь, а завтра я поеду с тобой, – твердо заявил Тимур, и мать невольно залюбовалась им. Настоящий мужчина вырос.

Конечно, она останется на ночь в городе, возвращаться с сыном гораздо спокойнее. Кто знает, что там натворил сосед в ее отсутствие. Может, он уже забор обратно передвинул.

– Между забором и ямой в твоем огороде наверняка есть какая-то связь, – размышлял вслух Тимур. – То, что там пытались откопать, прежде было на территории соседа. И это что-то он хотел бы скрыть от чужих глаз. Ты отстаиваешь право на свою территорию, грозишь сыном-полицейским, и он той же ночью пытается удалить из твоего огорода некий предмет, ставший для него опасным. И что бы это могло быть?

– Труп! – ужаснулась Танзиля своему внезапному озарению. – Там труп Лены! Он убил ее и закопал в огороде. Потому девчонка и не приезжала больше, и в училище не появлялась с осени. О, Аллах! Я живу рядом с убийцей!

Молодой официант, принесший им заказ, удивленно взглянул на женщину.

– Не наводи панику! – строго сказал Тимур, когда парень отошел. – Что-то сегодня у тебя фантазия слишком разыгралась.

Но сам он задумался и до конца обеда не проронил ни слова. Танзиля, подавленная своей страшной догадкой, тут же потеряла аппетит. Она ела, совсем не чувствуя вкуса.

– Пожалуй, лучше будет, если сегодня я у тебя заночую, а не ты у меня, – сказал решительно сын.

Танзиля от неожиданности даже поперхнулась. Но вместе с тем и обрадовалась. Кто знает, что ждет ее в деревне.

– Сейчас я зайду в отделение, – продолжил Тимур, вставая, – надо утрясти кое-какие дела, а ты подожди меня на парковке. Я быстро. Вот ключ от машины, можешь пока в ней посидеть.

Да разве сможет она сейчас усидеть?! Танзиля нервно топталась возле старенькой иномарки сына, пока тот решал свои дела. Неужели она и в самом деле живет рядом с убийцей? В это и верилось, и не верилось. Мысли лихорадочно скакали в голове, натыкаясь одна на другую, но то и дело возвращались к страшной догадке.

Танзиля попыталась переключиться на насущные проблемы. Например, подумать, где она разместит сына на ночь. Наверняка тот захочет спать на веранде, хоть и ночи пока довольно прохладные. Надо найти теплое одеяло.

А разобрала ли она коробку с постельным бельем? И в какой же из коробок оно лежит? Эх, зря она их не подписала. Не думала, что огород займет все ее время и обустройство дома придется отложить так надолго.

Да, Петрович кажется ей подозрительным. Очень подозрительным. Он ей сразу не понравился. С первой минуты. Послал же всевышний соседа.

А что она приготовит сегодня на ужин? Надо сейчас заехать в ближайший супермаркет, купить продуктов, в деревне-то выбор не так уж велик. А побаловать сына чем-нибудь вкусненьким очень хотелось бы. Главное – взять свежего мяса.

А вдруг догадка ее верна и в огороде в самом деле окажется труп девочки? Это же ужас какой-то!

Картошки надо купить. У нее совсем нет картошки. И свежих овощей.

– Едем! – раздался рядом голос сына, и Танзиля вздрогнула от неожиданности.

Она и не заметила, как подошел Тимур.

Он услужливо распахнул перед матерью дверцу и сел за руль.

Танзиля с сыном прошли в дальний угол огорода, где аккуратно уложенные кусочки дерна указывали на недавние события.

– Копаем? – спросил Тимур, и мать кивнула в ответ.

– Я все равно хотела тут сосны сажать, так что ямка пригодится, – добавила она.

– А вдруг клад выкопаем? – улыбнулся Тимур. – Чугунок с царскими монетами, например.

– Размечтался! – улыбнулась Танзиля, продолжая внимательно следить, как мелькает лопата в ловких руках сына, а яма быстро увеличивается в размерах.

Она все-таки надеялась, что ничего криминального в ее огороде не обнаружится, но этим надеждам не суждено было оправдаться. Вскоре Тимур поддел кость, рядом показалась другая. Это было похоже на человеческие останки, и он, прекратив раскопки, взялся за телефон. Танзиля в ужасе замерла. Вот оно. Случилось именно то, что она и предположила.

Пока следственная бригада, вызванная Тимуром, добиралась до деревни, сам он решил наведаться к соседу. Тот долго не открывал, и лишь когда Тимур показал ему в окно удостоверение и вынул пистолет, сказав, что войдет в любом случае, даже если для этого придется стрелять в окна и выламывать дверь, Петрович вынужден был впустить полицейского. Злобно глядя из-под насупленных бровей, он провел незваного гостя в дом, сел на скамью у входа и уставился в пол.

На вопрос, кто и когда сделал в огороде захоронение, подозреваемый не ответил, сделал вид, что не понимает, о чем речь. На его территории никаких захоронений нет, а за чужой огород он не в ответе. Пришлось напомнить ему про перенесенный забор. Петрович зло сплюнул, потом вздохнул, понял, что запираться бесполезно, и проговорил сквозь зубы:

– Кореш это мой, вместе чалились.

– Кто такой? Как зовут?

– Сазан, – нехотя проговорил бывший зэк. – Витек Сазанов.

– Как он тут оказался?

– Навещал меня, когда откинулся.

– И давно ты его в огороде прикопал?

– Лет пять уж тому.

– А убил за что?

– Не убивал я! Это Клавка! Я только закопал. Витек полез к ней, пьяный был в дугу, вот она и огрела его чем-то по башке. Крепко приложилась, он сразу дуба дал. А куда ж было труп девать? Не ментов же вызывать! Меня бы сразу замели, а я на зону больше не хочу. Вот и взял грех на душу, похоронил без почестей, зато при полной луне.

На последних словах сосед хмыкнул.

– Где сейчас внучка Клавдии? – строго спросил Тимур.

– Ленка-то? А бес ее знает, шалаву малолетнюю. Вся в мать пошла, та тоже где-то шляется.

– Надеюсь, ее ты не убил? – сурово спросил Тимур – А то ходят слухи, что любишь ты слабый пол обижать.

– Не, начальник! Я ее и пальцем не тронул! Клавку да, бывало, поколачивал, а девку нет, не трогал! Брешут люди.

– Ладно, разберемся. Собирайся! Поедешь с нами. Вон уже и карету подали, – услыхав приближающийся звук сирены, сказал Тимур и вынул наручники.

– За что, начальник?!

– За убийство.

– Говорю же, не я это. Клавка его убила!

– Разберемся! – сухо повторил Тимур, защелкнул браслеты на вытянутых руках и кивнул в направлении двери.

Танзиля смотрела, как сын вывел Петровича со стянутыми металлом руками, как провел его к машине мимо толпы зевак, моментально собравшихся возле дома. Она впервые видела Тимура, как говорится, при исполнении, и ей казалось, что это вовсе не ее мальчик, а совершенно посторонний мужчина, облеченный властью. Какой же он серьезный, и взгляд строгий. Сельчане, расступаясь, уважительно глядят на него. Она и сама вдруг прониклась к сыну каким-то странным чувством. Уважением? Гордостью? Возможно. Во всяком случае, твердой убежденностью, что хорошего парня они с Алексеем вырастили. Достойного.

Из толпы послышались возгласы. Кто-то жалел Петровича, кто-то интересовался, за что его повязали. В некоторых глазах явно читалось: «Так ему, собаке, и надо!» Похоже, не особо жаловали в деревне этого мужика. Танзилю вдруг начали одолевать сомнения. А вдруг сосед тут вовсе ни при чем? Может, труп этот закопали еще до того, как Петрович поселился в соседнем доме? Может, всему виной лишь богатая фантазия ее, Танзили? Оговорила человека, а Тимур пошел у нее на поводу. Будет неловко, если они ошиблись, и сосед окажется невиновен. Но сын так уверенно ведет себя. Может, Петрович все-таки сознался? Понятно, что экспертиза установит возраст костей, и все прояснится. Но сейчас ей почему-то стало жаль арестованного соседа. Она подошла к сыну, чтобы поделиться своими сомнениями, но тот лишь отмахнулся. Не до разговоров ему. И Танзиля покорно отступила.

Тяжелый у нее сегодня день выдался. Отдохнуть бы. В огороде вовсю кипит работа, туда никого не пускают. Спешат закончить до темноты, а сумерки уже подступают. Может, в свой-то дом ей разрешат войти? Или уж подождать тут? Танзиля так и стояла в нерешительности, когда кто-то осторожно коснулся ее локтя. Соседка, что живет через дом от нее, сразу за Петровичем. Знакомы они не были.

– Тань, мне бы с сыном твоим переговорить, – неожиданно сказала та. – Меня Натальей зовут.

Танзилю немного смутила такая фамильярность незнакомого человека, она еще не привыкла, что люди здесь, как правило, обращаются ко всем на «ты».

– Так занят он, сама подступиться не могу, – развела руками Танзиля, разглядывая женщину.

Та была примерно ее ровесницей. Лицо располагающее, глаза с лукавинкой, слева над верхней губой легким штришком выделяется небольшая родинка.

– Тогда давай отойдем, – предложила Наталья, – я тебе кое-что расскажу, а ты ему передашь.

И женщины отошли в сторонку.

– Там ведь труп откопали? – спросила соседка, глядя прямо в глаза Танзиле.

Та согласно кивнула.

– И Петрович наверняка говорит, что это Клавдия убила его дружка?

– Я не знаю. А с чего вы взяли, что это его друг, а не внучка Клавдии, например? – спросила Танзиля.

– Я знаю. Мне Клава рассказала эту историю. Давно еще.

– Слава Аллаху, девочка жива! А я уже всякого себе напридумывала.

– В общем, слушай, – не обращая внимания на надежду, промелькнувшую в глазах соседки, продолжила Наталья. – Однажды к Петровичу приехал какой-то мутный дружок. В тюрьме сидели вместе. Клава на работе была, а когда вернулась, оба были уже в стельку пьяные. Она попыталась выставить гостя, а тот начал задираться, типа я не к тебе приехал и все такое. Петрович ему поддакивал. Тогда тот и вовсе обнаглел, принялся лапать Клаву. Она отбивалась, как могла. Тут уж и сожитель ее возмутился, вскочил, но был так пьян, что плюхнулся обратно на стул. А этот зычара не отстает, еще и ножичек складной из кармана вынул. Вот она и огрела его по голове. Сковородкой. Первым, что под руку попало. Мужик упал и вроде как сознание потерял. Клава испугалась, а Петрович сумел-таки наконец подняться со стула и бросился его пинать, типа, женщину свою защищает. Она умоляла его прекратить, но куда там! Разошелся так, что не унять. В общем, запинал мужика до смерти. Она хотела в полицию звонить, но Петрович не дал ей этого сделать. Мигом протрезвел. Сам своего дружка закопал в огороде. А потом еще и Клаву гнобил до последнего часа. Типа, ты убийца, сообщница, если нас расколют, сядем вместе. Я-то, мол, привычный, мне все равно, а тебе на зоне мало не покажется. Бить ее стал по пьяни, а она все терпела. Куда ж деваться-то? Если ее посадят, на кого внучка останется? И выгнать боялась. Но однажды не выдержала и рассказала мне все. Говорит, если вдруг ее и в самом деле арестуют, так чтоб я свидетелем была, чтобы подтвердила, что она лишь защищалась, а мужика того Петрович убил. Сейчас он, конечно, все свалит на покойницу, она ведь уже ничего сказать не может. Вот и передай своему сыну, что Клавдия тут ни при чем. Не хочу, чтобы память ее порочила всякая мразь.

– А внучка Клавдии где была? Неужели у нее на глазах все это случилось? – спросила Танзиля.

– Нет, она тогда, вроде, в лагере отдыхала. Но после той истории и девке несладко пришлось.

Наталья как будто хотела еще что-то добавить, но передумала. Махнула рукой и ушла.

Танзиля так и не успела поговорить с сыном. Тимур уехал вместе со своими коллегами, пообещав позвонить позднее. Но позвонил лишь на следующее утро.

– Я тут щенка немецкой овчарки нашел, – сообщил сын воодушевленно. – Для охраны самое то. Он уже большой, двухмесячный. Будем брать?

– Будем! – обрадовалась Танзиля. – А как назовем?

– Так его уже назвали хозяева. Вполне приличная кличка – Грей, – ответил сын, и в его голосе чувствовалась улыбка. – Он к ней уже привык, даже реагирует на имя. Последний был в помете, остальных давно разобрали, а этот, видимо, тебя дожидался.

Танзиля невольно улыбнулась. Как здорово, что у нее теперь будет собака! Прошедшей ночью она плохо спала, невероятные события никак не давали мозгу отключиться. Танзиля то и дело вставала с кровати, прислушивалась, подходила к окну. Теперь у нее не было соседей ни слева, ни справа. И от этого становилось немного жутковато. Да еще и думы о внучке покойницы Клавдии почему-то не давали покоя. Где она? Что с ней случилось? Тимур наконец согласился, что надо начинать поиски девочки. А когда Танзиля пересказала сыну все, что узнала от Натальи, он ничуть не удивился. Лишь подтвердил, что Петрович и в самом деле всю вину перекладывает на бывшую сожительницу. Так что показания соседки будут как раз кстати. Он добавил, что постарается к вечеру привезти щенка, и попрощался.

Танзиля продолжила свои работы в огороде. Она сеяла свеклу и изредка посматривала на соседский дом. Он выглядел осиротевшим. Стоит себе пустой и неприкаянный, как брошенное дитя. До чего же жуткая драма тут разыгралась. Даже не драма, а настоящая трагедия! Интересно, а Петрович, когда его уводили, запер дом или нет? Надо бы посмотреть, да и запереть, если что. А кому за ним присматривать, как не ей? Соседка все-таки. Разворуют ведь все, пока девчонка найдется. Если, конечно, найдется.

Женщина оставила работу и вышла на улицу. Там было пустынно, все заняты своими делами. Подошла к соседскому дому, попробовала открыть калитку. Не заперто. Постояла в раздумьях: войти или не стоит? Наверное, одной это делать нехорошо, неправильно. Надо позвать Наталью. Все-таки она человек не чужой. Похоже, дружила с бывшей хозяйкой, во всяком случае, общалась по-соседски, бывала в этом доме и знает, где что лежит. Хорошо бы все осмотреть. А вдруг они обнаружат там нечто такое, что поможет найти Лену? И Танзиля направилась к следующему дому.

Наталья тут же вышла на стук и без лишних разговоров согласилась пойти в пустующий дом. Она и сама об этом думала, но как-то все недосуг было. Хорошо, что Танзиля пришла за ней. Соседка уверенно толкнула незапертую калитку, первой поднялась на крыльцо и отворила дверь. Изнутри ядрено пахнуло спертым кислым духом, Танзиля даже зажмурилась от этого неприятного запаха, словно он был способен разъесть ей глаза.

– Вот ведь зараза! Совсем засрал избу! – проговорила в сердцах Наталья, входя в внутрь. – Клавдия-то обиходницей была, у нее всегда чистота и порядок. А тут глянь-ка, чего творится!

Танзиля вошла следом за ней и огляделась. По углам тут и там валялись пустые бутылки, на столе горой возвышалась грязная посуда, повсюду крошки, какие-то обертки, упаковки от продуктов, тут же пепельница, полная окурков.

– Видимо, он прямо в обуви ходил, вон какую грязищу развел, ирод окаянный! – возмущенно продолжала Наталья. – И полы, похоже, не мыты с тех пор, как Клава померла. Авгиевы конюшни, Геракл ему в ребро!

Танзиля удивленно взглянула на соседку, изысканные ругательства которой ее немало повеселили. Эта женщина ей определенно нравилась.

– А вонища-то какая! – продолжала Наталья. – Проветрить бы. Но как оставить открытые окна? Еще залезет кто.

– Я могу присмотреть, мне нетрудно, – сказала Танзиля. – А потом приду и закрою.

Наталья кивнула в знак согласия и стала распахивать окна.

– Вон замок на подоконнике лежит, наверное, от дома, – сказала она. – На него и попробуем закрыть, а ключ ты возьмешь себе.

– А внучкина комната где? – спросила Танзиля, ей не терпелось посмотреть на вещи девочки, хотелось понять, что она за человек, чем жила, что любила, что читала до своего исчезновения.

– Да какая там комната! Тут все по-простому. Вон за той заборкой кровать стоит, – кивнула Наталья на деревянную перегородку, – там она и жила. И стол там у нее, уроки делала. Только этот злыдень занял ее место, а все вещи девкины выкинул, еще в позатом году, как только Ленка учиться уехала. Типа, ее все равно тут нет, и нечего месту пустовать. Клавдия собрала тогда все в коробку да в чулан сложила. Пойдем, посмотрим там.

Но Танзиля уже шагнула к перегородке, заглянула за нее и ойкнула от неожиданности. Там действительно стояла кровать, а на ней спал какой-то парень, уютно свернувшись клубочком. Она помаячила Наталье, и та на цыпочках приблизилась.

– Да это же Федька Непряхин! – сказала соседка и вдруг прокричала зычным голосом:

– Рота, подъем!

Парень тут же дернулся, раскрыл мутные глаза и сонно уставился на женщин, переводя взгляд с одной на другую. На вид ему было лет двенадцать.

– Ты чего здесь делаешь, Федька? – строго спросила Наталья.

– Сплю я, – сонно проговорил парнишка.

– Как ты сюда попал? – повысила голос женщина, отчего парень сжался в комочек.

– Просто мимо шел, смотрю – открыто, ну и зашел, – испуганно пробормотал Федька.

– А чем это от тебя воняет? – принюхалась Наталья. – Самогоном, что ли? Где взял?

– Н-на… к-кухне, – заикаясь от страха, что его разоблачили, ответил парнишка.

– Воруешь, значит! Мародерством занимаешься! А вот мы сейчас сюда полицию вызовем!

Парень сразу подскочил.

– Вы че, теть Наташ! Я ж не вор! – чуть не плача, заговорил он. – Просто оно на кухне стояло, ну я и попробовал. Не надо полицию! Я ниче тут не взял, только это попробовал! Там всего-то на донышке было.

И он кивнул на пустую бутыль возле кровати.

– Выверни карманы! – скомандовала Наталья.

Испуганный Федька послушно сделал, что она велела.

– Марш домой, юный алкаш, и скажи мамке, что я сейчас к ней зайду! И не смей сбежать! Тогда точно с полицией разыскивать тебя станем.

Парень бочком протиснулся мимо женщин и бросился к двери. Они тоже двинулись было следом, но вдруг какие-то странные звуки остановили их. Звуки доносились снизу, как будто из-под пола.

– Крысы, что ли, там? – предположила Наталья, замерев на месте. – Или еще один гость?

Танзиля прислушалась. Звуки были едва слышны. И воспроизводились они не хаотично, а как-то упорядоченно, словно кто-то выбивал определенный ритм.

– Крысы так стучать не могут, – подняв вверх палец и прислушиваясь, прошептала Танзиля.

– Похоже на азбуку Морзе, – решила Наталья. – Слышишь: три точки, три тире, три точки.

– Неужели сигнал SOS?! – вскинула брови Танзиля.

Это казалось совершенно невероятным.

– Похоже, – задумчиво проговорила соседка. – Что делать будем, Танюха?

А та уже направилась на кухню, оглядывая пол в поисках люка. Где-то же должен быть лаз в подполье.

– Может, лучше участковому позвонить? – остановила ее Наталья. – Он тут недалеко живет, в соседнем селе, быстро примчит на своем мопеде.

– Звони скорее!

Телефон участкового не отвечал. Наталья набирала номер вновь и вновь, но гудки уходили в пустоту.

– Ну ответь же! Ответь наконец! – нервно повторяла она.

Танзиля тем временем отодвинула ногой грязный вязаный коврик неопределенного цвета в закутке возле печи и обнаружила под ним квадратную крышку подпола. Обрадовалась и попыталась поднять ее, ухватившись за небольшое металлическое кольцо, служившее ручкой. Наталья бросилась к ней, помогла поднять тяжелую крышку. Стук тут же прекратился. Из темноты подпола пахнуло сыростью и гнилью. А еще экскрементами. Это был не просто запах, а настоящее зловоние.

– Лена! – прокричали женщины одновременно, словно сговорившись.

Приглушенное мычание донеслось им в ответ.

– Фонарик бы… – проговорила Танзиля.

– Где-то же должен свет включаться, – ответила Наталья, осматривая кухню. – Не может быть, чтобы там не было света.

Но никакого выключателя в обозримом пространстве она не нашла.

Танзиля уже начала осторожно спускаться. Одна ступенька, другая. Потом еще. Глаза понемногу стали привыкать к темноте. Выключатель она увидела, когда голова оказалась на уровне пола, он был тут, внутри. Нажала на пластиковый язычок, и подпол тускло осветился. Слабое мычание снова донеслось откуда-то из-за отсека с прошлогодней картошкой, над которой фантастическим лесом топорщились длинные белые ростки. Танзиля направилась туда, невольно подумав, что картошку-то давно пора сажать. Под ногами что-то хрустело и чавкало. Она едва сдерживала рвотные позывы, но потихоньку продвигалась вперед.

– Фу! – воскликнула вдруг сзади Наталья. – Он что, вообще не прибирает в подполе? Похоже, я в какую-то гниль угодила. То ли морковь сгнившая, то ли редька. А вонища-то! Шанель отдыхает!

Танзиля едва сдержала улыбку.

Мычание раздалось где-то совсем рядом, и тут же послышался глухой стук из-за криво сколоченной деревянной перегородки. Танзиля поспешила на звук.

– Лена! – снова крикнула Наталья. – Лена, это я, тетя Наташа!

Они заглянули за дощатое ограждение, и в полумраке им открылась жуткая картина: на грязном матрасе сидела немолодая изможденная женщина. Лицо ее было в темных пятнах, не поймешь, грязь это или синяки. Рот заклеен скотчем, из-под него рвались наружу глухие отчаянные звуки. Волосы всклокочены, в глазах страх и надежда. Футболка и брюки изодраны. Сквозь зияющие дыры местами видна сероватая кожа. Руки связаны веревкой. Одна нога закована в цепь, которая закреплена на металлической скобе, вмонтированной в цементный пол. Рядом с матрасом стояло источающее жуткую вонь ведро, цепь позволяла пленнице добраться до него, чтобы справить нужду. И как она делала это со связанными руками?

Женщины замерли, не веря собственным глазам.

– Это не Ленка, – разочарованно проговорила Наталья, вглядываясь в лицо пленницы.

Танзиля шагнула к бедняге, попросила немного потерпеть и ловким движением сорвала скотч с губ. Та охнула и начала хватать воздух открытым ртом. Только едва ли можно было назвать воздухом смрад этого подземелья.

– Ничего себе, настоящая тюрьма! – проговорила Наталья, с удивлением разглядывая крепкую цепь. Нога пленницы под металлическим браслетом была фиолетово-красной. Попытки развязать бедняге руки успеха не принесли, слишком туго были затянуты узлы на веревке.

– Пи-ить, – едва слышно прошептала женщина и показала на пустую пластиковую бутылку.

– Я сейчас! – мгновенно среагировала Наталья и, взяв бутылку, направилась к люку.

– Ох, и натерпелась же ты, милая! За что он тебя так? – ласково спросила Танзиля и провела рукой по волосам женщины. – Скоро мы тебя вызволим отсюда, потерпи немного. Я сейчас сыну позвоню, он поможет.

И она набрала Тимура. Тот ответил сразу и, выслушав взволнованный рассказ матери, пообещал сейчас же приехать. Танзиля попыталась снять с ноги женщины оковы, но у нее ничего не получилось. Придется ждать полицию, самим им не справиться.

Наталья тем временем вернулась с водой и ножом.

– Это же полный трындец, как говорит мой внук, – ворчала она, спускаясь по лестнице.

Подойдя к Анне, ловко перерезала веревку на руках и протянула бутылку. Пленница не сразу смогла пошевелить затекшими руками. Пришлось Наталье самой поить ее. Бедняга с жадностью глотала воду, которая лилась по подбородку и капала ей на грудь.

– Тетя Наташа… Вы не узнали меня? – слабым голосом проговорила женщина, закончив пить. – Это я, Аня.

– Анька? – воскликнула та. – Господи! Вернулась, беспутная! Да разве ж тебя признаешь?! Сколько лет-то прошло! Где ты пропадала? Как тут оказалась? А Ленка твоя где? Мы ведь думали, что она тут.

– Вернулась вот… – тяжело дыша, заговорила Анна. – Приехала, а в доме мужик чужой живет. Ни мамы, ни Ленки. Я же не знала, что мама умерла.

Она всхлипнула. Речь была прерывистой, слова давались с трудом, но бедняга все-таки продолжала говорить.

– Сначала он впускать меня не хотел, а как узнал, что я дочь, сразу засуетился, в дом позвал, даже стол накрыл, самогон поставил, типа, давай мать твою помянем. Хорошая, мол, женщина была. Душа в душу жили много лет. Напоил меня, в общем. Очнулась я уже тут. Прикованная. А он мне бумагу сует. Отказ от наследства. Подпишу – отпустит. А я-то не дура, ясно же, что не отпустит. Как только подпишу, он меня тут же и грохнет. Видно же, что сиделец, и по разговору, и вообще… Глаз у него недобрый.

– Давно ты в этой тюрьме? – участливо спросила Наталья.

– Не знаю. Тут ведь дни не посчитаешь. Что день, что ночь – одинаково темно. Может, пару недель, может, больше.

– Он хоть кормил тебя? – поинтересовалась Танзиля.

– Иногда. Хлеб приносил и воду, чтоб совсем не померла. Ему же подпись мою надо было. Ждал, когда сломаюсь.

– Бил?

– Бывало. Каждый раз вздрагивала, когда он спускался. И ждала, что поесть принесет, и боялась, не прибьет ли. Сидела в темноте и прислушивалась к его шагам наверху. К нему никто обычно не приходил. А недавно вдруг иные шаги послышались, уверенные, твердые. И голоса. А потом тишина. Долго. Потом кто-то чужой зашел, шаги легкие, крадущиеся. И опять тишина. А сейчас ваши голоса услышала и стучать начала, поверила в спасение.

– Чужие шаги – это полиция, – пояснила Наталья. – Арестовали твоего злодея, увезли. А крадучись шел Федька Непряхин, сын твоей бывшей подружки Верки. Он тут и заночевал.

– А Петровича в самом деле арестовали? – ухватилась за новость Анна. – Правда? Не вернется? А за что?

– За старое убийство, а теперь еще за тебя добавят, – успокоила ее Наталья. – Так что не скоро вернется. Не факт, что вообще живым оттуда выйдет.

И она вкратце рассказала историю с найденными останками.

– Это хорошо, что арестовали, – выдохнула Анна. – Глаза бы мои его больше не видели. Мне эта мерзкая рожа в кошмарах снится. Вот прям маячит перед глазами и пыхтит.

– Так он тебя еще и снасильничал, поди? – сообразила вдруг Наталья.

– Пытался, – нехотя созналась Анна. – Да только ни фига у него не получилось. Крючок-то совсем усох, не работает уже. А я изловчилась, да и пнула ему промеж ног со всей мочи. Поначалу-то у меня еще силы были. Правда, он меня потом хорошо побил за это. Зато больше не лез.

И она нервно хихикнула. Повисла напряженная тишина.

– А ты откуда морзянку знаешь? – поинтересовалась Танзиля, пытаясь отвлечь Анну от неприятных воспоминаний. – SOS отстучать сумела.

– Так я когда-то на теплоходе буфетчицей работала, матросик один научил. Вот и пригодилось.

– Молодец! – похвалила ее Наталья.

И тут над головой послышались шаги. Приехал Тимур.

Пленницу осторожно вызволили из подпола. На лестнице женщины поддерживали ее сзади, а Тимур, стоя наверху, осторожно тянул за руки. Она жмурилась от дневного света и едва переставляла ноги. Тут же, на кухне, усадили беднягу на лавку, укутали в плед, чтобы прикрыть рваную одежонку. Она отдышалась и начала отвечать на вопросы полицейского, который уже устроился напротив, готовый записывать ее показания. И опять Танзиля увидела в сыне совершенно другого человека, серьезного взрослого мужчину, знающего свое дело.

Пока Тимур беседовал с Анной, Танзиля сходила к себе, затопила для пленницы баню, наложила в тарелку немного каши и вернулась.

– На, поешь, – протянула она тарелку Анне и включила чайник. – Только не торопись, тебе сейчас надо есть маленькими порциями, а то худо станет.

Наталья тем временем тоже сходила домой. Принесла банку коровьего молока, каравай домашнего хлеба и кое-что из одежды. Когда Тимур закончил беседу и уехал, женщины вместе повели Анну в баню, помогли ей отмыться и даже немного попарили.

– Терпи, девка, баня все лечит, – легонечко похлопывая березовым веником по тощей спине, приговаривала Наталья.

Отмытую и слегка порозовевшую Анну закутали в большой махровый халат и привели в дом к Танзиле.

– Теть Тань, теть Таль, вы мои спасительницы, – со слезами на глазах проговорила бедняжка, отдыхая после бани в уютном кресле. – Даже не знаю, как мне вас благодарить за все.

Лицо ее заметно изменилась. Теперь оно было вполне симпатичным. Ничего не осталось от того жуткого образа, который явился женщинам в подполе.

– А нас благодарить не надо, ты приходи в себя да включайся в поиски дочери, – ответила ей Наталья. – Надеюсь, не сбежишь опять?

– Не сбегу, слово даю. И Ленку отыщу. Будем с ней тут вместе жить, – Анна запнулась и неуверенно добавила:

– Если она захочет.

– Вот и хорошо, – подхватила разговор Танзиля. – Ты немного поживи у меня, я же совсем одна, вместе-то веселей будет. А дом твой пусть пока проветрится хорошенько. Потом, как почувствуешь, что силы вернулись, отмоешь его и переберешься туда.

– А вещи этого козла надо срочно выкинуть, меньше вони будет, – добавила Наталья. – Но это я возьму на себя. Вот прям сейчас и сделаю. А ты, Анька, отдыхай, я вечером зайду тебя проведать.

И она ушла.

Танзиля уложила Анну спать и отправилась в огород. Дела сами себя не сделают, а она сегодня опять надолго отлучилась от них. Но не жалеть ведь об этом. Они с Натальей кое-что получше сделали. Человека спасли. Танзиля невольно улыбнулась, вспомнив соседку. Наталья ей понравилась. Напористая и порой резковатая в своих оригинальных высказываниях, она обладала добрым сердцем. С такой не заскучаешь и уж точно не пропадешь. Наверное, они могли бы подружиться. А почему бы и нет?

Вечером опять приехал Тимур. Он привез Грея, резвого щенка немецкой овчарки. Тот по-хозяйски обошел двор, напряженно держа хвост и принюхиваясь, потом сел перед Танзилей, посмотрел ей прямо в глаза и требовательно тявкнул. Поняв намек, она вынесла ему пластик докторской колбасы, который щенок мигом проглотил и тут же дружелюбно замотал хвостом.

– Вот вы и подружились, – заключил Тимур.

Поселили щенка в старой будке, которая осталась еще от прежних хозяев. Танзиля сделала неугомонному питомцу мягкую подстилку, но он не спешил забираться в свой домик. Бегал за новой хозяйкой, игриво прихватывал зубами ее ноги, смешно ластился и заливисто тявкал. Да, теперь уж наверняка ни скуки, ни страхов в ее жизни не останется.

Тимур еще раз поговорил с Анной, сказал, что Петровичу предъявлено обвинение в похищении человека. Тут уж отпираться он не мог, все факты налицо, сваливать вину не на кого. Пришлось ее признать. Еще Тимур подал Анне лист бумаги и предложил написать заявление о пропаже дочери, чтобы он мог официально открыть дело. Но никаких деталей из жизни Лены мать рассказать не могла. Она не знала ни с кем дочь дружит, ни чем она увлекается, ни как, вообще, девочка жила все эти годы. Никакой связи с ней не было. Даже как дочь выглядит, она не знала и внимательно разглядывала фото, которое ей показал Тимур.

– Что же вы, мамаша, ребенка-то бросили? – спросил он сурово.

– Так получилось, – ответила Анна и нахмурилась.

– А поподробнее можно? – уточнил он.

– А это вам неинтересно будет, – холодно ответила женщина и замкнулась в себе.

Танзиля знаками показала сыну, чтобы не мучил беднягу. Она потом потихоньку сама все выведает.

Как только Тимур уехал, явилась Наталья. Она принесла еще теплые пирожки с капустой, и все вместе сели пить чай.

– Ну что, девоньки, – решительно заговорила соседка, держа в одной руке пирог, в другой – чашку с чаем, – пора составлять план поисков Ленки. С чего будем начинать?

– Так я заявление написала, сейчас полиция займется этим, – робко возразила Анна.

– Вот и пусть полиция занимается, мы им мешать не будем, мы пойдем своим путем, – настаивала Наталья.

– Я уже была в училище, разговаривала с завучем, ничего они не знают, – доложила Танзиля. – Надо бы в общежитие сходить, подружек ее найти, может, они чего расскажут.

– Вот погляди, мамаша безголовая, чужая тетка твою дитятю ищет, а тебе и дела нет, – обратилась Наталья к Анне.

Та потупилась, было видно, что к тетке Наталье она относится с уважением и явно стыдится своего поступка.

– А не может ли быть ее исчезновение связано с твоим прошлым? – спросила Танзиля.

Анна отрицательно покачала головой.

– Точно! – подхватила эту мысль Наталья. – Подумай хорошенько! Может, ты кому-то насолила? Мужика чужого увела? Или нечаянно дорогу перешла? Может, девку похитили в отместку тебе? Не могла же она бесследно исчезнуть!

Анна вдруг задумалась и помрачнела.

– Вот-вот, – оживилась Наталья, – по глазам вижу – ты что-то вспомнила!

– Не знаю, – нерешительно проговорила Анна. – Это, возможно, не так уж и важно.

– Давай рассказывай! – скомандовала соседка. – А мы будем решать, важно оно или нет. Да без утайки, как на исповеди!

– Нууу, был у меня один любовник, женатый. Наш постоянный клиент. Я тогда официанткой в кафе работала. Долго мы с ним встречались, но тайком, никто об этом не знал. Подарки мне дорогие делал. А месяц назад к нам устроилась одна молодая вертихвостка, вот он на нее и клюнул. Я психанула, мало того, что он жене изменяет, так еще и любовнице изменять вздумал. Сфотографировала, как он с той девкой в темном уголке обжимается, и переслала фото его жене. Он взбесился, чуть меня не прибил и обещал страшно отомстить. А еще этот козлина потребовал вернуть все его подарки. Но я же не дура возвращать, все честно заработано. Вот и сбежала. Решила вернуться домой. Ну их всех!

– И че там за подарки были? Золотой ларец с изумрудами и брильянтами? – хмыкнула Наталья.

– Пара золотых колечек, серьги да цепочка, – уточнила Анна. – И те этот старый хрен отобрал.

Она кивнула в сторону своего дома, намекая на Петровича.

– Не-а, слабовато, – Наталья с сомнением покачала головой, – на похищение не тянет. К тому же, Ленка исчезла еще осенью, а ты говоришь о недавнем. Вспоминай еще чего-нибудь.

– Не знаю, ничего такого больше не было.

– Не было такого, вспоминай не такого! – не унималась соседка, цепляясь к ее словам.

– Да не знаю я, теть Таль! – почти выкрикнула Анна.

– А украшения твои надо в доме поискать, – вклинилась в их перебранку Танзиля, – Петрович наверняка спрятал их куда-нибудь.

– Кстати! – вскинулась Наталья. – Надо бы пойти окна закрыть, темнеет уже. А то неровен час, залезет опять в избу какой-нибудь Федька, да и стибрит золотишко-то! Пойдем-ка, Танюха, вместе. Одной в чужой дом заходить что-то не хочется. Да еще в такой жуткий. А ты, Анька, сиди и вспоминай, мы скоро.

Когда они отворили калитку соседского дома, из окна неожиданно выскочил высокий парень, развернулся и сиганул через огород к лесу.

– Стой, холера! – крикнула Наталья и ринулась было за ним, но тут же остановилась, парень уже перемахивал через забор.

– Это кто? – спросила удивленная Танзиля.

– Чужак какой-то. Точно не местный. Эх, поздно мы спохватились, раньше надо было окна-то закрыть.

Перед сном Танзиля попыталась вывести Анну на откровенный разговор. Начала издалека, с рассказа о своем Тимуре, о том, каким он был забавным в детстве, как любил сладкое и постоянно клянчил шоколад. А когда ему покупали плитку, сразу отламывал по дольке маме и папе, а остальное прятал и лакомился понемногу, растягивал удовольствие. А еще любил мультики и детские фильмы. Но смотрел их очень своеобразно. Если по сюжету случался какой-то напряженный момент, заставлявший его переживать, он обычно вставал и двигался к выходу, глядя при этом на экран. Доходил до двери, останавливался и продолжал смотреть, готовый выбежать из комнаты в ту же минуту, как только что-то страшное произойдет. А теперь это страшное случается у него чуть ли не каждый день в реальной жизни. И ничего. Такая профессия. Сам выбрал.

– Хороший он у вас, – поддержала разговор Анна. – А я даже не знаю, какой стала моя дочь.

– А какой она была в детстве? – по-матерински ласково спросила Танзиля.

– Своенравной, – невесело улыбнулась Анна. – Чуть что не по ней, сразу истерику закатывала. Мама всегда удивлялась, в кого она такая своебышная растет. В нашем роду не было таких. В отца, видимо, пошла.

– А где ее отец? Может, она сейчас у него живет? – предположила Танзиля.

– Нет у нее отца. Я и сама не знаю, кто он, – печально ответила Анна.

Помолчала немного и добавила:

– Я в городе училась, в торговом техникуме. Мы в тот день дипломы получили, ну и всей группой праздновали важное событие в кафе. А потом с подружками гуляли по ночному городу. Трое нас было. Светка, которая здесь в магазине работает, вы ее, наверное, уже знаете, и Верка, моя закадычная подружка еще со школьной поры. Какие-то парни к нам подвалили, типа, девчонки, возьмите нас с собой, давайте вместе погуляем. Мы были навеселе, храбрые такие, парней этих видели впервые и довольно грубо им ответили, типа отвалите и все такое. Те стали приставать, за руки хватать, ну мы и побежали прочь. Я запнулась и упала, а девчонки убежали. Меня эти гады затащили в кусты, не смогла я от троих-то отбиться, хоть и пыталась, одному даже рожу расцарапала. А они по очереди попользовались мною. Двое держат, а третий насилует. Один, правда, не успел, только стянул свои штаны, как тут полиция с сиреной и подкатила, подруги вызвали. Насильников тогда не поймали, больно шустрые оказались. Я попросила девчонок никому не рассказывать об этом происшествии. Стыдно было. И они молчали, потому что виноватыми себя чувствовали, бросили ведь меня, убежали. А потом Ленка родилась. Сделать аборт я не решилась. Дите же не виновато. Я даже маме не рассказала ту историю. Придумала про жениха, который недавно погиб, разбился на машине. Она все порывалась познакомиться с его родителями, должны же они знать, что у них внучка растет. Пришлось наврать, будто они всегда были против нашего романа, что у них для сына была невеста получше, и им все равно на внучку наплевать. Вот так я стала мамашей-одиночкой в двадцать лет.

– Ты любила свою дочку?

– Любила, конечно. Вы думаете, я ее бросила? Нет, просто так обстоятельства сложились, что я не могла вернуться и даже весточки подать не могла. Но это совсем другая история. И воспоминание тоже не из приятных. Вот такая я везучая, теть Тань, вечно куда-то влипаю. Мама иногда шутила, что, когда я родилась, боги были чем-то сильно заняты и не заметили меня, без защиты оставили. Я и с печки падала, и в речке тонула, и в бане угорала. А уж сколько бед мне от мужиков досталось, пальцев на руках не хватит, чтобы пересчитать.

Танзилю вдруг охватила такая жалость к Анне, что захотелось обнять ее, пригреть. Матери-то у бедняжки нет больше, некому ни пожалеть, ни приголубить. По сути, она еще совсем девчонка. Если Ленке сейчас лет пятнадцать-шестнадцать, то Анне получается тридцать пять-тридцать шесть, не больше. Но выглядит она, конечно, старше. Да, потрепала девку жизнь.

– Когда мы в техникуме учились, – продолжила вдруг Анна, – то решили, что в деревню больше не вернемся, уж очень нам жизнь городская нравилась. Но все обернулось по-другому. Веркин жених, Ванька Непряхин, уезжать из деревни наотрез отказался. А они уже много лет вместе были, дело к свадьбе шло. Пришлось ей уступить жениху, вернуться сюда. Тем же летом свадьбу сыграли, и пошла она рожать детей одного за другим. Когда я уехала, Верка третьим беременна была. А Светке мать работу тут приготовила. Тогда как раз сельпо развалилось, вот она и выкупила недорого местный магазинчик да бизнес свой семейный наладила. Так что для дочери уже местечко приготовлено было. Ну, а мне и вовсе деваться было некуда, без маминой помощи ребенка не поднять. Так мы все снова в деревне и оказались. Но дружба наша с той поры как-то врозь пошла. У каждой своя жизнь. Мне тут работать негде было, поэтому, когда Леночке исполнилось три года, я нашла работу в городе. В магазин устроиться было нереально, все места заняты, только по блату. А кто мне там поможет? Поэтому торговала на рынке, каждый день на автобусе моталась туда-сюда, а мама с дочкой нянчилась. Почту разносила вместе с ней или в тихий час успевала, пока Леночка спала. Хозяин мой, Мамед, платил мало, но иногда гостинцы для дочери посылал, фрукты какие-нибудь. И то хорошо. А однажды подарил мне ноутбук подержанный, типа, премию выдал за хорошую работу. Может, ворованный купил по дешевке, фиг его знает. Но я обрадовалась. Научила маму им пользоваться, она стала в интернете лазить, соцсети осваивать. С каким-то мужчиной познакомилась. Расцвела прям. Папа давно умер, она уже много лет одна, а тут интерес к жизни появился. Возможно, это Петрович и был, откуда-то ведь он тут взялся. Я два года у Мамеда проработала, когда все это случилось, Леночке уже пять лет исполнилось. Было лето, как раз накануне маминого дня рожденья. Я отпросилась у хозяина на полчаса, пошла купить тортик. А когда вернулась, за прилавком стоял незнакомый мужчина, тоже из кавказцев, и вытирал тряпкой большой нож, которым мы арбузы резали.

– А где Мамед? – спросила я и шагнула за прилавок.

А тот, бедный, лежит на земле, весь в крови, хрипит и смотрит на меня таким умоляющим взглядом, что мне стало не по себе. Незнакомец вцепился мне в локоть и прошипел:

– Молчи, если хочешь жить!

И потащил меня прочь с рынка, а я от страха ни вдохнуть, ни выдохнуть не могу, не то чтобы закричать. Впихнул он меня в машину, сел рядом и скомандовал водителю ехать. Тот, такой же чернявый, сразу дал по газам и помчался. Я сижу ни жива ни мертва, дрожу от страха, в одной руке торт, в другой – сумочка. Мужик взял ее у меня, достал кошелек, проверил содержимое, паспорт полистал и сказал:

– Мужа нет, дочка есть. Нагуляла, да? Ты мне подходишь, беру тебя на работу. Паспорт у меня останется. Тебе все равно деваться некуда. Возвращаться домой нельзя, убийство Мамеда по-любому на тебя повесят. Бежать не советую. Адрес твой я знаю, сразу найду, если что, и отправлю вслед за твоим хозяином. И дочь твою тоже. Сколько ей лет? О! Уже пять! Ты же не хочешь, чтобы она умерла?

Я молчала, от страха даже слез не было. За городом мы пересели в другую машину. Долго ехали. Мужчины сменяли друг друга за рулем. Перед полицейскими постами на меня надевали какую-то тряпку, типа, паранджу, но нас ни разу не остановили, хоть я и молила богов об этом. Но они ж меня никогда не видят и не слышат, права была мама.

Анна замолчала, словно раздумывая, продолжать ли ей свою невеселую историю. Танзиля едва сдерживала слезы. Вот ведь досталось бедняжке от жизни. И в самом деле невезучая.

Анна немного посидела молча, глядя в одну точку, а потом заговорила снова.

– Я ехала и дрожала, все думала, вот сейчас завезут меня в какую-нибудь глушь и изнасилуют. Не пережить мне этого еще раз. Пусть уж сразу убьют. Я же свидетель, меня убирать надо. Но еще надеялась сбежать, специально вела себя смирно, все ждала, когда они бдительность потеряют. Но одну меня похитители не оставляли, по очереди караулили. Обязательно кто-то в машине оставался, пока другой уходил. Даже по нужде под руку водили, словно лучшую подружку. Не в туалет, конечно, в лес. И обязательно один рядом стоял и смотрел, готовый вцепиться в меня в любой момент. О стыде я и забыла, не до того уже было. Изредка меня кормили, то самсу, то шаурму в придорожных кафе покупали. Или сосиску в тесте. Сами ели тут же, в машине. В общем, мечты о побеге были безнадежными. И вдруг случай представился. На заправке дело было. Мужики расслабились, один платить ушел, другой пистолет в бак вставлял, а я осталась в машине одна, тихонько открыла дверцу, вылезла и дала деру. Но далеко убежать не успела, поймали. Побили, конечно, да еще и ноги связали ремнем. Так что больше и не пыталась.

Привезли меня в горы, в какой-то полузаброшенный аул. И продали в рабство. Хозяева – пожилая пара, лица сморщенные, как урюк сушеный. Осмотрели меня со всех сторон, ощупали, разве что в зубы не заглянули, как коню. Полопотали чего-то по-своему, не разберешь, потом старуха согласно кивнула, и меня отвели в сарай. Так началась моя новая жизнь. Подневольная. Кормили плохо. Лепешка маленькая да баланда какая-то. Зато работать много приходилось. Хозяева по-русски совсем не говорили, указания давали жестами. Или тычками. Кроме меня там еще работник был, мужчина, то ли казах, то ли калмык. Звали его Абай. Изможденный, сухой. По-русски тоже не понимал. Мы с ним в одном сарае жили. Спали на тюфяках. Он в одном углу, я – в другом. Работа была разная: и в огороде ковырялись, и за скотом ухаживали, и овец стригли, – в общем, чего только не делали. И никаких тебе перчаток, да и инструменты самые примитивные, типа мотыги да лопаты. А еще кизяки на зиму заготавливали. Это такие лепехи из навоза, они ими печи топят. Вручную месили дерьмо, делали из него лепешки и на стену сарая лепили для сушки. Я уже и запахи различать перестала, сама провоняла так, что жуть просто. И счет дням потеряла. От зари до зари горбатилась, да постоянно под палящим солнцем. Вечером валилась с ног от усталости. Убежать оттуда было невозможно, сплошные горы и ущелья. Быстро пропадешь, не зная их троп. А бежать по дороге бесполезно, поймают. Тут же всех соседей поднимут. Во дворе собаки, если даже решишься, сразу голос подадут, и на пару метров удрать не успеешь. Они ж охранники, приучены овец стеречь. И я себя уже такой же овцой ощущала. Почти год так прожила. Зимой Абай помер. Кашлял он сильно, и не лечился совсем. Без него мне пришлось за двоих работать. Я уже смирилась со своей судьбой, настолько была вымотана, что врагу не пожелаешь. Поняла, что так же однажды помру. И вдруг мне повезло. Приехал как-то раз небольшой автобус с киношниками, они искали место для съемок боевика, что-то про военный конфликт. И дом моих хозяев им приглянулся. Предлагали хорошо заплатить, если те разрешат снимать на своем подворье. Объясняли, что приедет съемочная группа, что поставят тут всякую технику, и сами старики в том фильме будут сняты, и овцы их. Переводчик дотошно разъяснял все хозяевам. Те в ответ что-то лопотали. Сначала резко так, потом помягче, видимо, выгоду свою поняли. Пока шли переговоры да торги, я тихонько ускользнула и залезла в автобус. Повезло, что собаки на гостях сосредоточились, на меня внимания не обратили. Водитель прогуливался недалеко, не заметил меня, а когда вернулся и увидел, хотел прогнать, но я стала умолять увезти меня оттуда, говорила про дочку, про маму. По возрасту он мне в отцы годился, сжалился-таки, велел спрятаться между сиденьями и накрыл какой-то рогожей. Так я спаслась. Киношники оказались людьми душевными, накормили меня, расспросили обо всем, кое-что из одежды дали. А один, который у них за главного был, даже сказал, что надо внести изменения в сценарий и пленников добавить. Типа, пусть герой фильма спасет кого-то, как они меня.

Так оказалась я в небольшом городке на берегу моря. Водитель, которого звали Павлом, привез меня к своим знакомым, они жилье сдавали отдыхающим, во дворе всякие клетушки были понастроены. В одну из них меня и поселили временно. На подворье стоял летний душ, я наконец-то отмылась и почувствовала себя человеком. Долго поверить не могла, что совершенно свободна, что могу идти, куда хочу, делать, что хочу. Но у меня не было ни денег, ни документов. Тот же Павел помог мне, устроил буфетчицей на прогулочный теплоход к своему знакомому. Это был самый подходящий вариант: и работа, и жилье в одном флаконе. Заработала я немного денег и собралась ехать домой. Раздобыла фальшивый паспорт (опять же Павел помог), купила телефон и позвонила маме. А она даже разговаривать со мной не захотела. Сказала, что я опозорила ее на всю деревню, что знать меня она не желает, что у нее больше нет дочери, и Ленку она мне не отдаст. И еще там мужской голос слышался. Бубнил чего-то. Видимо, у мамы мужчина появился. Наверное, этот Петрович и был. Что мне оставалось? Психанула и вернулась на теплоход. Сейчас-то понимаю, что надо было ехать в любом случае, не выгнала бы она меня, просто сгоряча так сказала. А стала бы гнать, так я могла забрать Ленку и уйти. Она ж моя дочь, законная. Мир не без добрых людей, не пропали бы, поди. В общем, она тогда погорячилась, я погорячилась, с той поры и не разговаривали больше. Жизнь меня потом, конечно, помотала. Много чего было за десять-то лет. И вот наконец я вернулась, да поздно. Мамы уже нет.

– Лучше поздно, чем никогда, – произнесла Танзиля избитую фразу, и ей вдруг стало неловко, понимала же, что нет, не лучше. Ничуть не лучше. Все надо делать вовремя. Особенно такие важные шаги.

– Вы не думайте, что я такая бессердечная. Бросила ребенка и забыла о нем, – снова заговорила Анна. – Не забыла, конечно. Никогда не забывала. Каждый год на день рожденья дочери я посылала маме деньги, чтобы она могла купить хороший подарок. Я ведь понимала, что Ленке с мамой лучше. А у меня, как говорится, ни кола, ни двора. Перекати-поле. Что я могла ей дать?

Танзиля села рядом с Анной, обняла за плечи. Та вдруг обмякла, прильнула к ней и залилась слезами. Пусть поплачет, потом легче станет, горечь душевная со слезами выльется. Невозможно же столько боли в себе держать.

Утро началось с заливистого лая Грея. Танзиля выглянула в окно и увидела, что возле дома стоит черный внедорожник Кирилла, сына прежней хозяйки, а сам он уже направляется к воротам. Танзиля вышла навстречу нежданному гостю. Оказалось, он приехал из-за трупа, найденного в огороде. Рассказал, что с ним вчера беседовали в полиции по поводу переноса забора, в результате которого закопанный соседом труп оказался на участке Танзили. Он подтвердил, что так оно и было, забор он перенес, когда обнаружил, что сосед захватил его землю.

– Вы уж извините меня, что доставил вам неприятности, – искренне проговорил он. – Продал дом с сюрпризом. Но кто ж знал, что тут такое творится?!

– Пустяки, – махнула рукой Танзиля, – все уже в прошлом.

– Поверить не могу, что труп был прямо в нашем огороде. Ой, в вашем, конечно, теперь, – поправился он.

– Честно говоря, я тоже, – согласилась с ним хозяйка. – Очень уж это все на детективный фильм похоже. Или на дурной сон.

– Покажите мне то место, – попросил вдруг Кирилл.

Танзиля вскинула брови. Странная просьба.

– Не удивляйтесь, – спохватился гость. – Просто я никак в себя прийти не могу. Я последние несколько лет постоянно приезжал помогать матери, особенно с тех пор, как у нее проблемы со здоровьем начались. Грядки копал, межу косил, в общем, топтался в этом огороде и даже не предполагал, что по костям хожу. Да и вообще, я ж тут вырос. А родные места сложно соотнести с такими чудовищными событиями.

Танзиля понимающе кивнула, проводила гостя в огород и показала разрытую яму, которая так и стояла до особого распоряжения сына. Кирилл осмотрелся, молча постоял рядом с ямой и спросил:

– Можно мне в качестве, так сказать, компенсации, пригласить вас вечером в ресторан?

Танзиля не ожидала такого поворота и слегка растерялась.

– Да какая компенсация?! Что вы?! Вы тут совершенно ни при чем, – поспешила ответить она. – И не до ресторанов мне сейчас, извините, Кирилл. А вот если вы нас с Анной до города подбросите, я буду вам очень признательна. Дело у нас там срочное.

– Да не проблема, довезу, – сразу согласился он. – Но предложение мое остается в силе.

Он пытается за ней ухаживать? Или у него какой-то свой расчет? Танзиля решила не думать об этом. Быстро собралась, позвонила Наталье, предупредила, чтобы та их не теряла, и вдвоем с Анной они направились к машине. Кирилл галантно распахнул переднюю дверцу, чем опять смутил Танзилю, но она решительно сказала, что поедет на заднем сиденье вместе со своей спутницей. Тот понимающе кивнул и открыл другую дверь, при этом откровенно разглядывая Анну, которую ему тут же представила Танзиля. Он был явно удивлен, но ничего не сказал. По дороге Кирилл то и дело бросал на Анну взгляды в зеркало заднего вида. Танзиля недоумевала, наблюдая за этим странным поведением. Он только что приглашал ее на свидание (а как иначе объяснить ужин в ресторане?), а теперь не сводит глаз с Анны.

До города домчались быстро, Кирилл подвез их прямо к общежитию, где женщины без труда отыскали коменданта и расспросили ее о Лене. Та рассказала, что девчонка и в самом деле давно тут не появлялась, пропала, даже вещи свои не забрала.

– Ох, и своенравная девица, скажу я вам, – сварливо говорила комендантша. – Режим постоянно нарушала, возвращалась позже положенного времени, на замечания вечно огрызалась. А вам-то она зачем? Кто вы ей?

– Родственники, – односложно ответила Танзиля.

Подозрительно осмотрев их, женщина хмыкнула:

– Странно. И откуда вы такие взялись вдруг?

– Из лесу, вестимо, – огрызнулась вдруг Анна, и Танзиле пришлось осторожно взять ее за руку.

На просьбу позвать кого-нибудь из Лениных соседок, комендантша с язвительной ухмылкой заметила, что вообще-то все сейчас на занятиях.

– А можно мне ее вещи забрать? – спросила Анна. – Я мать.

– Странно, – опять проговорила женщина, подозрительно осмотрев ее, – Лена говорила, что у нее нет матери, что она с бабушкой живет.

– Да, она с моей мамой жила, я была в отъезде, – поспешила объяснить Анна.

– Паспорт покажите, – строго проговорила комендантша.

– А у меня его нет с собой, – растерялась Анна, в город они сорвались спонтанно, и ей даже в голову не пришло, что придется предъявлять документы.

– А на нет и суда нет, – отрезала суровая тетка.

– Вы можете хотя бы назвать имена девочек, с которыми Лена жила? – попросила Танзиля. – Пожалуйста, нам это очень важно.

– Настя Сергеева и Соня Романович, – выдавила сквозь зубы комендантша таким тоном, словно делала великое одолжение.

Потом, вмиг подобрев, добавила:

– Через десять минут перемена начнется, если поторопитесь, сумеете их найти, они все в одной группе учатся.

Она заглянула в большую канцелярскую книгу, провела пальцем по строчкам и сказала:

– Группа П-21.

Поблагодарив комендантшу, Танзиля и Анна метнулись к учебному корпусу, который располагался рядом. Пока отыскали в расписании нужную группу, пока добрались до указанной там аудитории, уже прозвенел звонок и стали распахиваться двери кабинетов. Коридор быстро наполнялся учащимися. Как же отыскать девчонок? Пришлось поспрашивать выходивших ребят, и вот они уже разговаривают с девушками. Те явно встревожены, говорят, что ничего не знают, Ленку давно не видели и ничего о ней не слышали. Танзиля оставила им свой номер телефона (у Анны телефона не было, Петрович отобрал) и попросила позвонить, если девушки что-то вспомнят или узнают. Добавила, что для них это очень важно, да и для Лены тоже.

– Врут девки! – заключила Анна, когда они вышли из училища.

– Мне тоже показалось, что они недоговаривают, – согласилась Танзиля.

– Жаль, что вещи забрать не получилось, – вздохнула Анна. – Вдруг там какую-то подсказку нашли бы.

– Сейчас мы что-нибудь придумаем, – вынимая телефон из кармана и загадочно улыбаясь, проговорила Танзиля. – У нас ведь блат в органах имеется.

И она позвонила сыну. Тот разразился длинной тирадой по поводу того, что мать лезет не в свое дело, но к училищу все-таки подъехал и вещи изъял. Все законно. Но сыщицам их не отдал. Сказал, что это теперь вещдоки и он сам ими займется. А гражданочки могут отправляться домой и ждать вестей от него.

В деревню они вернулись на автобусе. Анна сказала, что пойдет в свой дом, пора ей уже возвращаться к нормальной жизни. Она неплохо себя чувствует, и готова начать генеральную уборку. Может, найдет там какие-то подсказки относительно дочери. Танзиля вспомнила, что Наталья говорила ей про чулан, куда Клавдия все вещи Лены убрала, и посоветовала начать с него. А сама отправилась к Наталье. Надо ведь отчитаться новой подруге о последних событиях.

В дом Натальи Танзиля попала впервые, и ей было интересно, как та живет, с кем. Об этом прежде разговора не заходило. Хозяйка встретила ее у ворот в старой замурзанной куртке. На голову был повязан цветастый платок, на ногах видавшие виды калоши. Она сделала шутливо-подобострастный приглашающий жест рукой, склонив голову в легком поклоне. Танзиля, приняв игру, изобразила подобие книксена и шагнула во двор. Она удивилась большому подворью, где в первую очередь бросался в глаза большой вольер для птицы. Куры барахтались в земле, пригретой весенним солнышком, несколько уток плескались в огромной лохани, пара гусей громко кричали, взмахивая крыльями. Часть огорода, примыкавшая к хлеву, была отведена под загон для коровы. Та щипала свежую травку, а пестрый теленок, еще совсем маленький и невероятно милый, пристроился к ее вымени. Увидав, что Танзиля засмотрелась на животных, Наталья сказала:

– Пора теленка отсаживать, иначе молока почти не остается, все высасывает, окаянный, подрос уже.

Танзиля не знала премудростей животноводства и просто кивнула головой.

– Как ты с таким хозяйством управляешься? – искренне удивилась она.

– Нормально управляюсь. В сенокос сын помогает, а все остальное сама делаю. Раньше, пока мужик мой не слинял, мы две коровы держали, да еще свиней. А теперь мне и этого достаточно. Скоро молоко начну продавать да творожок – денежка не лишняя. Да и яйцо свое, и мясо зимой. Хорошее подспорье для начинающей пенсионерки. Я месяц назад на пенсию вышла, привыкаю вот, а до этого на почте работала.

Танзиля опять кивнула и прошла за хозяйкой в дом.

– А куда твой муж девался? – спросила она, оглядывая светлую просторную избу.

– На заработки уехал, да и сгинул. Поначалу деньги присылал, а потом перестал. Лишь сыну позвонил и рассказал, что встретил любовь всей своей жизни. Большую и светлую. Ну и ладно. Любовь, так любовь. Развелись заочно. Делить было нечего. Дети взрослые, живут своими семьями. Дом этот мне от родителей достался, он на него и не претендовал. Любовью своей был сыт. Дочь на отца сильно обиделась, а сын держал нейтралитет. Через год наш кобель явился, кончилось его большое и светлое чувство. Все ведь когда-то кончается. Прощения просил, в ногах валялся. А я его не пустила, отправила восвояси. Зачем мне такой мужик? Веры ему больше нет, а быть прислугой я не нанималась, уже и привыкла жить одна. Он стал вякать, что скотина тоже денег стоит, и он на нее право имеет. Я взяла веревку, навязала на рога корове, да и вывела из хлева животину – забирай! Твое! Законное! Тогда он развернулся молча и ушел. Теперь и не знаю, где пропадает наш скиталец. Может, опять любовь неземную встретил.

Танзиля покачала головой. Наталья открылась ей с новой стороны. Надо же, какая сильная женщина. Так легко, почти весело поведала о крушении своей семьи, хотя понятно же, сколько слез и терзаний кроется за всем этим.

Тема скитаний тут же перетекла в историю Анны. Танзиля пересказала все, что от нее услышала.

– Зря, значит, Клава на Аньку сердилась, – проговорила задумчиво Наталья, – эвон как девку жизнь-то скрутила. Даже жалко ее, беспутную. А мать-то и правда, сильно на нее осерчала. Особенно с той поры, как этот сожитель у нее появился да стал подливать масла в огонь, тут уж она и вовсе отреклась от Аньки. Ему-то что? Он свое дело знал хорошо: перессорить всех, не позволить блудной дочери вернуться, выжить внучку из дому, свести бабу в могилу – и все! Он король!

Танзиля поделилась результатом поездки в город. Про посещение общежития рассказала и изъятие вещей.

– Вот и ладно, и пусть там полицейские поработают, может, чего и найдут, – сказала Наталья, разливая чай и жестом приглашая гостью к столу.

– А мы тут поищем, – подхватила Танзиля. – Расскажи мне, пожалуйста про Анну и Лену. Они ведь на глазах у тебя росли. Какими были, чем увлекались? Как с Клавдией ладили? Точнее, как она с ними ладила?

– Клава хорошей была матерью, любила очень дочку. Овдовела вот только рано. Считай, одна Аньку подымала, и очень гордилась, когда та в техникум поступила. Счастливое будущее ей прочила, жизнь городскую. А как та с животом-то вернулась, по деревне сразу сплетни поползли, что нагуляла она ребеночка. Никто не верил в погибшего жениха, которого ни разу тут не видали.

– А Клава поверила?

– Хотела верить, вот и поверила, – вздохнула Наталья, – нам ведь иногда легче верить в ложь, чем знать правду. Внучку Клава тоже очень любила. Лицом обе девки на ее мужа, покойника, сильно похожи. На Анькиного отца. Светленькие обе, сероглазые. Хорошенькие. А характер разный. Анна росла послушной девочкой, а Ленка – тайфун. Чуть что не по ней, сразу взрывается. А как Анька пропала, она и вовсе неуправляемой стала. Видимо, обида на мать точила ее изнутри. Кому ж приятно сознавать, что ты родной матери не нужна оказалась?! Да и подруг у нее тут не было. Некому душу излить. В деревне к той поре мало молодежи осталось, все в город подались. Частенько мне Клава на девку жаловалась, трудно с ней было. А как Петрович появился, так та и вовсе от рук отбилась, взревновала бабку. Могла целыми днями с ней не разговаривать. Клава так от нее устала, надеялась, что вдвоем с мужиком легче будет внучку поднять. А оно эвон как вышло. Нарвалась на преступника. Рассказывала она мне, как Анька ей позвонила, а та и разговаривать с ней не стала. Да еще ирод этот рядом стоял, подначивал. Жалела она потом, что так резко себя повела, все ждала, что дочь все-таки объявится. Но не дождалась. Свел ее в могилу этот гад. Садюгой оказался. А после похорон и Ленка пропала. Приехала еще раз по осени, на сороковой день, а потом совсем исчезла. Я уж, грешным делом, думала не сотворил ли чего этот ирод. Сильно они тогда повздорили, слышно было, как ругались. Ленка ему кричала что-то, типа, «ты тут никто, проваливай!». А чего он бухтел в ответ, я не расслышала.

Тут ее рассказ прервал звук открывающейся двери, и на пороге появилась Анна, а с ней незнакомый молодой человек.

– О-па! Да это же тот красавчик, что в окно ваше на днях залезал! – воскликнула Наталья. – Где ты его нашла?

– Сам явился, – ответила Анна, – тоже Ленку ищет.

Женщины вопросительно уставились на парня.

– Здрасьте, – смущенно проговорил тот. – Я это… я Антон. Мы с Ленкой учимся вместе… раньше учились. Увидел вас в училище, ну… как вы с девчонками разговаривали… Они сказали, что вы про Ленку спрашивали, вот и приехал, вдруг нашли ее.

– А ты, стало быть, ее друг? – уточнила Наталья.

– Ну, типа того. Мы встречались с ней, пока она не пропала.

– А можно поподробнее?

– Так исчезла она, вот и все подробности. В училище ходить перестала где-то, наверное, в октябре. Телефон вне зоны. Я решил, что она просто меня бросила, психанул, перестал искать. Потом, перед новым годом, все-таки приехал сюда, вдруг она просто домой вернулась. А старик этот злющий даже разговаривать со мной не стал, дверь захлопнул перед носом. Я потом еще несколько раз приезжал, за домом наблюдал, вдруг Ленку увижу. Но, похоже, ее тут не было. А вчера Сонька мне сказала, что этот дед оказался убийцей, и его арестовали.

– Стоп! – скомандовала Наталья. – Откуда она это узнала?

– Не говорит, – пожал плечам Антон.

– А вот это очень подозрительно, – сказала Анна. – Похоже, маленькие врушки водят нас за нос.

– Давайте рассуждать логически! – предложила Наталья. – Сегодня у нас среда, а Петровича арестовали третьего дня, то бишь в понедельник, Анну мы нашли на следующий день, значит, во вторник. И в тот же вечер Антон залез в дом. То есть, на следующий день подруга уже все знала. Откуда?

– Может, она местная? – предположила Танзиля. – Кто-то из ее родни мог позвонить и рассказать.

– Нет, – уверенно возразил Антон, – из этой деревни у нас только Ленка.

– Значит, она и сказала! И девчонки знают, где она находится, но никому не говорят, – сделала вывод Анна.

– Нестыковочка! – возразила Наталья. – Как Ленка могла узнать об этом, если тут она не бывает?

– Значит, она поддерживает связь с кем-то из деревенских, – заключила Танзиля. – Но с кем?

– Ой, я совсем забыла! – спохватилась Анна. – Я же тайник с телефонами нашла в доме! Там и мой, и мамин, и, похоже, Ленкин.

– Идем к тебе! – скомандовала Наталья. – Может, в телефоне чего найдем.

И вся компания направилась к выходу.

Анна разложила на столе телефоны, найденные в тайнике. Их было пять штук.

– Вот мой, вот этот в розовом чехле – Ленкин, а вот этот, скорее всего, мамин, – она показала на простой кнопочный телефон.

Взяла его в руки, открыла меню, отыскала абонент «Лена» и нажала вызов. Затренькал смартфон в розовом чехле, и на экране высветилось «Бабуля». Тогда Анна взялась за него.

– Вот, смотрите, что тут есть, – сказала она, открывая галерею и повернув экран так, чтобы все видели.

На фото был Кирилл. И крупным планом, и издалека. То работающий в огороде, то садящийся в свою машину.

– Теть Тань, это же тот мужик, что сегодня в город нас вез? Я не ошибаюсь? – уточнила Анна, взглянув на Танзилю.

Та кивнула, а Наталья с удивлением проговорила:

– Кирилл Загуляев. Из наших, местных, я его с детства знаю. Ань, ты должна его помнить, сосед ведь твой бывший!

– Что-то смутно припоминаю, – сказала Анна, – был у соседки сын-студент, я еще маленькой была, когда он в город учиться уехал.

– Вот-вот, Кирилл это! – подтвердила Наталья. – Тот еще ходок был! У него и фамилия говорящая. Неужели их с девчонкой что-то связывает?

– Что связывает? – спросила Танзиля. – Ты намекаешь на роман? Нет, не может быть. Он ведь не дурак спать с малолеткой. Это же серьезная статья.

– А чего тогда она его снимала? Следила, что ли? – спросила Анна. – В чем-то заподозрила? Досье собирала?

– Нет, не похоже – возразила Танзиля. – Просто снимала все, что видит вокруг. Вот цветок на клумбе, вот скворечник.

И она указала на снимки, мелькавшие на экране.

– Влюбилась! – подал голос Антон.

– Не ревнуй, парень! – отрезала Наталья. – Он ей не то что в отцы, почти в деды годится.

Анна продолжала листать снимки, там оказалось много селфи. Лена позирует на мосту, дальше в садике под сиренью, потом на скамейке в парке. Еще были кадры с подружками, уже знакомыми Анне и Танзиле. Вот они втроем в комнате общежития, вот на фоне училища. Попалось и фото с Антоном. Парень слегка смутился, увидев себя на экране. Фото в обнимку с бабушкой. Опять с подругами.

– Она так на меня похожа, – прокручивая снимки, проговорила Анна, – я прям себя в молодости вижу, даже и не ожидала.

По щеке ее покатилась слеза. Наталья попросила у нее телефон, полистала еще немного и заключила:

– Последнее фото сделано еще в сентябре прошлого года. Восемь месяцев назад. И звонок последний был примерно тогда же. Значит, телефон пролежал в тайнике с той самой поры. И пропала Ленка именно тогда.

Все согласились.

– Кажется, я поняла, почему Кирилл сегодня так внимательно тебя разглядывал, – сказала Танзиля Анне, – он знаком с Леной.

– Однозначно знаком! – сказала Наталья, – Он ведь в последние годы часто бывал у своей матери, в огороде работал. Дома стоят рядом. Он не мог ее не видеть. Вот тут она явно тайком его снимала, через забор из своего огорода.

И она повернула к ним экран смартфона. На снимке Кирилл стоял возле капустной грядки с лейкой в руке.

– Так что не мог он не знать ее, – заключила Наталья и тут же воскликнула:

– Вспомнила! Я же видела, как Ленка к нему в машину садилась. Точно! Бывало такое! Он иногда в город ее после выходных подвозил.

– Ага, она как-то раз сказала, что с соседом приехала на крутой тачке, – подтвердил Антон. – Хвасталась, как это классно – подкатить к общежитию на дорогой машине. Особенно, когда у подъезда на скамейке наши ребята курят. Девчонки поприкалывались, типа, Быкова у нас папика богатенького завела, а она им ответила, что завидовать неприлично.

– Дааа, – протянула Наталья, – интересненькие отношения, однако. Тут стоит покопать.

– Теперь мы точно знаем, почему Кирилл сегодня всю дорогу бросал на Анну странные взгляды, – сказала Танзиля. – Он увидел в ней черты Лены и очень удивился, но ничего не сказал, не выразил вслух своего удивления. Вот это и подозрительно. Мог бы хоть что-то спросить, а он промолчал. Тут что-то не так. Надо звонить Тимуру!

И она взялась за свой телефон, набрала номер сына, но тот не ответил.

– Поеду я, наверное, поздно уже, пока еще доберусь, – сказал Антон.

– На чем ты поедешь? – спросила Наталья. – Автобусов сегодня уже не будет.

– Я на велике, – улыбнулся он. – Позвоните мне, пожалуйста, когда что-то узнаете. В Ленкином телефоне есть мой номер.

Анна быстро нашла Антона в списке и на всякий случай нажала вызов, в его кармане откликнулся телефон.

– Эх, молодежь! – вздохнула Наталья, когда парень ушел. – Прям завидно! Ради своей любви готовы на край света на велике мчать. Но в одном уж точно не позавидуешь парню. В случае, если и в самом деле окажется, что между Ленкой и Кириллом что-то есть. Тут свежесть чувств, романтика, а там похоть престарелого ловеласа.

– А мой муж в молодости пешком восемь километров ходил ко мне на свидания, – сказала Танзиля и вдруг смутилась от своей неожиданной откровенности. На самом деле она просто хотела увести разговор с темы, едва ли приятной Анне. Какой матери понравится связь девочки-подростка со взрослым дядькой?

– А мой таких подвигов не совершал, на соседней улице в бараке жил, со стройотрядом летом сюда приезжал, – сказала Наталья. – А потом из своего города ко мне в деревню перебрался. Хотя этот шаг тоже можно подвигом считать.

И она грустно улыбнулась. Потом посмотрела на Анну и спросила:

– Что там с остальными телефонами?

– Вот этот, похоже, Петровича, – показала та на старый черный телефон, – на клавиатуре даже буквы стерты, такой он, видимо, древний. И мамин номер в нем есть.

– А другой? – спросила Наталья.

– Другой странный, там в основном не имена, а клички какие-то: Пан, Сыч, Первач.

– Сыч, – это наверняка Петрович, – сказала Наталья, у него фамилия Сычов. Других я не знаю. И это не клички даже, а самые настоящие погоняла преступников.

– Может, это телефон того мужчины, что был убит? – предположила Танзиля.

– Скорее всего, – согласилась Наталья. – Тогда это улика, еще одно подтверждение, что Петрович – убийца. Надо Тимуру передать.

– А ты на нем свои отпечатки оставила, – сказала Танзиля Анне.

– Но это же понятно: нашла в своем доме и взяла в руки, – спокойно возразила Наталья, – она ведь не знала, что телефон может оказаться уликой.

– А посмотри-ка, Аня, нет ли в телефоне твоей дочки номера Кирилла? – спросила Танзиля.

Анна принялась внимательно просматривать контакты, но ничего не нашла.

– Она могла его и зашифровать, – подсказала Наталья, – назвать как-то иначе. Красавчик, Папуля, Пуся и тому подобное.

– Нет, ничего такого я не вижу, – сказала Анна и передала телефон Наталье. – Посмотрите сами, теть Таль.

– А если между ними нет никаких отношений, и просто Кирилл держит Ленку в заложницах, чтобы дом заполучить? – предположила Наталья. – Как Петрович Аньку держал.

– Ага, все восемь месяцев и держит! – язвительно проговорила Танзиля. – И вообще, у нас с вами почему-то лишь два варианта: либо наложница, либо заложница.

– А что еще может быть? – огрызнулась Наталья. – Подскажи мне, тупице деревенской, моей фантазии на большее не хватает.

– Моей тоже, – примирительно сказала Танзиля. – Как ни крути, а надо все рассказать Тимуру.

И она снова взялась за телефон.

Тимур наконец ответил на звонок, выслушал мать, поблагодарил за новую информацию, но настоятельно попросил не вмешиваться в ход расследования, он сам со всем разберется. Завтра же встретится с Кириллом и выяснит, что его связывает с девочкой. А мисс Марпл может спокойно заниматься своими делами.

– Ладно, девоньки, пора расходиться, меня там скотина ждет, – сказала, поднимаясь, Наталья. – Да и у Анны полно работы, а мы отвлекаем ее пустыми разговорами. Сыщицы из нас те еще, сплошные вопросы и никаких ответов.

– Ну почему же, – возразила Танзиля, – кое-что мы сегодня все-таки узнали.

– А больше домыслили, – улыбнувшись, сказала Наталья и направилась к двери.

Танзиля тоже поспешила домой, весь день она посвятила поискам Лены, а свои дела совсем забросила. Позже, хлопоча по хозяйству, она размышляла о Кирилле и его роли в этой истории. Не походил он на растлителя. Да, возможно, он ходок, как выразилась Наталья, но не педофил же.

Утро опять началось с появления Кирилла. Танзиля пила кофе, когда он постучал. Опять в ресторан приглашать будет? Или что-то новенькое придумал?

– Мне надо срочно с вами поговорить, – начал он, усевшись за стол и принимая от хозяйки чашку кофе.

Танзиля села напротив, всем своим видом выражая внимание.

– Тут такое дело. Я вчера рассказал Лене Быковой, что подвозил ее мать. Она удивилась, что та вернулась, и теперь хочет с ней встретиться.

– То есть, вы знаете, где находится девочка? – почти гневно проговорила Танзиля, в голове которой снова проснулись самые противоречивые мысли. – Ее все разыскивают, а вы знаете и молчите? Или сами прячете ее?

– Во-первых, у меня никто про нее не спрашивал, – серьезно ответил Кирилл, – во-вторых, это в целях ее же безопасности.

– Ей что-то угрожает? – встревожилась Танзиля.

– Возможно.

– Вот только не надо загадок. Выкладывайте все начистоту, раз уж приехали.

– Позвоните Анне, пусть она придет сюда, и я сразу вам обеим все объясню, чтобы не пересказывать несколько раз.

Анна прибежала буквально через пару минут после звонка.

– Она живая? – с порога спросила Кирилла.

– Живая, – улыбнулся тот, – живет в небольшой квартирке возле центральной площади.

– В вашей квартире? – уточнила встревоженная мать.

– Да, в моей.

– В качестве содержанки? – сурово спросила Анна.

– Ну что вы, ей богу! Какая содержанка? Она мне в дочери годится. Лена просто работает на меня. Квартира двухъярусная, наверху мастерская, там она пишет картины. А я продаю их через свой салон. У вас очень талантливая девочка, но ей надо учиться. Я предложил ей поступать нынче в художественное училище. А она сомневается.

– Я нашла в чулане папку с акварельными рисунками, – растерянно сказала Анна, – и очень удивилась, откуда они там взялись. Выходит, это ее работы?

– Думаю, да, – кивнув, сказал Кирилл.

– Но почему она живет у вас? И о какой опасности вы говорили? – спросила Танзиля.

– Все началось после смерти Клавдии, – принялся рассказывать Кирилл. – Петрович заявил Лене, что содержать ее он больше не обязан, она должна теперь сама зарабатывать. И, естественно, делиться с ним, зря что ли он ее столько лет кормил-поил. У него в городе есть какой-то приятель по прозвищу Хряк, которому Петрович якобы сильно задолжал. Тот промышляет сутенерством и готов обеспечить Ленку хорошей работой. Девка она ладная, а на малолеток большой спрос. Иначе придется продавать дом, чтобы отдать долги. Лена, конечно, встала на дыбы и послала Петровича подальше. Он заявил, что она еще глупая, не понимает, как ей повезло, она ведь будет не какой-нибудь уличной проституткой, а эксклюзивным товаром. Если захочет, со временем станет элитной эскортницей. С ее заработка Хряк будет брать половину в счет долга, а другую половину оставлять ей. Все продумал, стервец. А она ни в какую. Тогда он припугнул, что лучше ей быть посговорчивее, иначе надежные люди сделают так, что в ее сумочке отыщется наркота, и пойдет строптивица по этапу. У Хряка полно шестерок, которые быстро ее обломают. И вообще, за нее уже дали залог, и отказываться она не имеет права. Если что, Хряк ее из-под земли достанет.

– Бедная моя девочка! – всхлипнула Анна. – Мое хроническое невезение как будто передалось и ей.

– Это что же получается? – возмущенно сказала Танзиля. – Он ее продал? Вот просто так: захотел и продал?

Кирилл лишь развел руками и продолжил:

– Вскоре к ней на улице подвалили двое парней, представились полицейскими, назвали ее по имени и фамилии и предложили проехать с ними. Она девушка далеко не глупая, сразу потребовала предъявить удостоверения. В ответ на это один из парней взял ее под локоток и потянул к автомобилю, который стоял у обочины с открытой дверцей. Ленка сразу все поняла, по их рожам было видно у обочины, что никакие это не полицейские, одному саданула сумочкой в лицо, другому ногой в пах и побежала. Преследовать ее среди бела дня парни не рискнули. А назавтра у бабушки были поминки, сороковой день. И Лена поехала в деревню. После поминального обеда она вдрызг разругалась с Петровичем. Заявила ему, что не позволит лезть в ее жизнь, просто пойдет в полицию и расскажет, к чему он ее склоняет, и вообще, убирался бы он восвояси, это не его дом, и делать ему тут нечего. Тогда тот запер дверь и сказал, что теперь она никогда отсюда не выберется, он посадит ее в подпол на цепь до той поры, пока не станет покладистее. Отобрал телефон, чтобы она не могла позвонить, и стал открывать крышку подпола. Ленка его чем-то ударила по спине, первым, что под руку попало, тот упал, а пока поднимался, она вылезла в окно. Я как раз только машину завел, в город уезжал, она дверцу открыла и кричит:

– Спасите! Увезите меня отсюда!

И плюхнулась на сиденье. Я и погнал. Лена не захотела мне рассказывать, что с ней случилось, а я не лез под кожу. Она сначала всхлипывала, потом немного успокоилась, но вид у нее оставался неприступным. А когда я подъехал к общежитию, она вдруг побледнела, попросила увезти ее оттуда побыстрее и спрятать где-нибудь. Я привез ее к себе домой и твердо сказал, что должен знать, чего она боится, иначе не смогу ей помочь. Тогда она все и рассказала. А возле общаги ее поджидали те два типа, что накануне полицейскими представились, вот она и испугалась. Я предложил пойти в полицию, но Лена не захотела, боялась, как бы хуже не вышло, Петрович-то заявил ей, что у Хряка там все схвачено, и никуда она теперь от него не денется. Я не стал давить, пусть девчонка успокоится. Так она безвылазно просидела у меня почти месяц. Даже на улицу не выходила. Я заметил, что она постоянно что-то рисует в своей тетрадке, и у нее неплохо получается. Тогда я и предложил ей сотрудничество, нашел эту квартирку с мастерской, переселил ее туда, стал продавать ее работы. Не все, конечно, выбирал лучшие. Она начала понемногу зарабатывать, повеселела. Поняла, что учиться на повара, имея такой талант, это пустая трата времени. Да и ходить на учебу она боялась, знала, что ее там найдут. Так и прожила зиму. Я ей пока не говорил, что Петровича арестовали, а про мать вчера рассказал. Она не сразу пожелала увидеться, обида на мать, которая ее бросила, в ней уже основательно укоренилась. А потом любопытство разобрало, поговорить захотелось, самой расспросить обо всем, но поехать со мной побоялась, попросила привезти вас в город.

– Я сейчас! – воскликнула Анна, вскочив. – Только переоденусь и дом закрою.

– Может, и вы с нами? – спросил Кирилл Танзилю.

Она согласно кивнула, ей очень хотелось увидеть девочку, которая вот уже несколько дней занимала все ее мысли.

По оживленной трассе домчались быстро, но перед самым въездом в город машину остановили сотрудники ГИБДД. Один подошел к водителю, другой куда-то позвонил. Усатый мужчина в ярком жилете представился лейтенантом Пахомовым и попросил предъявить документы. Пока он их рассматривал, пока расспрашивал Кирилла, куда он едет и с какой целью, к обочине подкатила полицейская машина с мигалкой, двое вооруженных полицейских скомандовали Кириллу выйти из машины, заломили ему руки и увели к своей машине. Мгновенно взревел мотор, и они умчались. Женщины лишь переглянулись.

– Что это было? – ошарашенно спросила Анна.

– Я не поняла, – растерянно проговорила Танзиля и тут же набрала номер Тимура.

Когда она взволнованно рассказала ему, как их тормознули и Кирилла увезли, а они вдвоем сидят в машине и не знают, что им теперь делать, сын ответил, что Кирилла задержали по его указанию, потому что того с утра не оказалось ни дома, ни на работе, и пришлось объявить в розыск его машину. Сейчас задержанного привезут, и Тимур во всем разберется.

– Кирилл ни в чем не виноват! – негодовала Танзиля. – Он, наоборот, спасал девочку, а сейчас вез нас на встречу с ней.

– А кто мне вчера втолковывал, что он подозрительно себя ведет и, возможно, педофил? – возмутился сын. – Ну спасибо, мисс Марпл! Дурака из меня делаешь.

И Тимур отключился. Через пару минут лейтенант Пахомов вновь подошел к машине и сказал, что ему велено доставить женщин в отделение. Он сел за руль и тронулся. Танзиле было стыдно. Это ведь из-за нее задержали Кирилла. Как она теперь в глаза ему смотреть будет?

Пришлось женщинам подождать возле отделения, пока Тимур закончит беседу с Кириллом. Потом они вчетвером отправились в Лене. Танзиля не могла поднять глаз на Кирилла, а он искоса на нее поглядывал, но молчал.

– Кирилл, простите меня, пожалуйста, это я виновата в дурацкой ситуации, – робко начала извиняться Танзиля, когда они вошли в подъезд и стали подниматься по лестнице.

– Да я сам сглупил, – без всякой обиды заговорил Кирилл, – надо было еще вчера все вам рассказать. Просто тайна не моя, и я не мог ее выдать без разрешения Лены. Зато теперь вы мне точно задолжали обед в ресторане.

И он так обворожительно улыбнулся, что Танзиля невольно рассмеялась. Тимур подозрительно покосился на мать.

Кирилл нажал на кнопку звонка, из квартиры послышались легкие шаги, и дверь распахнулась. Лена, смущенная и настороженная, молча переводила взгляд с одного лица на другое. Такого количества гостей она явно не ожидала. В этом взгляде было и удивление, и смущение, и даже робость. Сходство с матерью было поразительным. Но ни та, ни другая не бросились в объятия друг друга, не сказали ни слова, лишь обменивались смущенными взглядами. Пауза затянулась. Похоже, Анну одолевали те же чувства, что и дочь. И все неловко молчали, ожидая, что дальше произойдет, кто сделает первый шаг, произнесет первое слово.

Ситуацию спас Тимур. Представился и сказал, что ему надо задать Лене несколько вопросов. Та жестом пригласила всех войти и предложила сесть. Танзиля осмотрелась. Это была уютная квартира-студия, этакий романтический девичий уголок. Все выдержано в нежных пастельных тонах, стены цвета персика, воздушные шторы в мелкий цветочек на тон светлее, пара кресел, накрытых пушистыми бежевыми пледами. В одном углу под прозрачным балдахином стояла необычная круглая кровать, в другом – ведущая наверх винтовая лестница. Барная стойка отделяла зону кухни от комнаты. Все здесь было оформлено с отменным вкусом. Интересно, кому принадлежит такая идея обустройства: Лене или Кириллу? Заметив, с каким интересом Танзиля осматривается, Кирилл тут же пояснил, что специально нанимал дизайнера, который и сделал проект с учетом Лениных пожеланий.

Анна в это время смотрела на дочь и смахивала слезы. Та спокойно и уверенно отвечала на вопросы Тимура, давала описания мерзавцев, из-за которых она уже более полугода практически не выходит из дома, разве что иногда Кирилл выкраивает время вывести ее на прогулку, и то в сумерках. Более того, она опознала их по снимкам, предъявленным Тимуром. Так же спокойно девушка объяснила, почему не захотела обратиться в полицию. Она просто никому не доверяла. Тогда Тимур сообщил, что Хряк задержан месяц назад и его подельники тоже, ведь Лена не единственная, кто пострадал от их так называемых методов работы, а теперь в этом деле добавится еще один эпизод. Так что прятаться ей больше нет нужды. Эта новость порадовала всех.

Тимур попрощался и ушел, его ждали срочные дела. Кирилл предложил Танзиле подняться на второй этаж, чтобы осмотреть мастерскую, а на самом деле дать возможность матери и дочери побыть наедине. Танзиля с удовольствием согласилась, и они оставили смущенных Анну и Лену, которые совершенно не знали, как им себя вести.

Мастерская представляла собою небольшую светлую комнату, где в центре стоял мольберт, у стен расположились натянутые на подрамники холсты, рамы разных размеров, столик с красками, кистями и мастихинами. И запах был, надо сказать, специфический.

– Лена пробует писать маслом, – пояснил Кирилл, – но опыта, конечно, маловато. Я нанял ей педагога из художественной школы. Он приходит сюда два раза в неделю. Говорит, что ученица делает большие успехи, но ей, конечно, нужно профессиональное образование.

Танзиля подошла к мольберту, на котором стояла незаконченная работа. Это был натюрморт, учебное задание. На столике перед мольбертом расположилась сама композиция: на фоне драпировки насыщенного зеленого цвета стоял пузатый глиняный кувшин с букетом нарциссов, а рядом – блюдце с разрезанным лимоном и небольшой нож. Потом Кирилл показал Ленины акварели, стопкой лежавшие на столе, их еще предстояло оформить в рамки, чтобы придать товарный вид. В основном это были пейзажи.

– Они неплохо продаются, – пояснил Кирилл. – Не скажу, что приносят большую прибыль, но мне надо было чем-то отвлечь девочку от того ужаса, в котором она оказалась, вот я и предложил ей такую «сделку». К тому же это позволило выплачивать ей законно заработанные деньги, чтобы она не чувствовала себя зависимой.

Танзиля оценила этот его шаг. Вообще, Кирилл сегодня открылся ей с совершенно новой стороны и даже вызвал уважение.

Когда они спускались по лестнице, мать и дочь уже сидели в обнимку и мирно беседовали.

– По-моему, нам пора подкрепиться, – шепнул Кирилл и потянул Танзилю к выходу, – кое-кто задолжал мне обед в ресторане.

– Мы скоро вернемся! – крикнул он, открывая дверь, но из комнаты не донеслось ни звука, едва ли кого-то это волновало сейчас.

Обед был отменным. Танзиля пребывала в каком-то особенном состоянии расслабленности и удовлетворенности. То ли от того, что поиски Лены наконец увенчались успехом, то ли от уюта небольшого ресторанчика, то ли от взглядов ее спутника, а может, от всего вместе взятого. И она поняла, что чувствует себя абсолютно счастливой.

А потом Кирилл вез всех в деревню, и Лена, сидя с матерью на заднем сиденье, беззаботно болтала с Антоном по телефону. Теперь ей уже не было нужды скрываться. Анна, посветлевшая лицом, откровенно любовалась дочерью. Танзиля представляла, как станет рассказывать Наталье о завершающем этапе поисков, и та огорчится, что не поучаствовала в нем. И история с задержанием Кирилла уже не будет так смущать Танзилю, а станет лишь веселым воспоминаем о небольшом недоразумении. Но если честно, ей было даже немного жаль, что их расследование уже закончилось.

История вторая
Дела соседские

Танзиля возвращалась из магазина под палящим июльским солнцем и размышляла о том, как быстро летит время. Всего-то третий месяц живет она в деревне, а кажется, что уже давным-давно. С той поры, как они с Натальей помогли соседке Анне разыскать дочь, прошло почти два месяца. И за это время женщины очень сблизились. Нельзя сказать, что стали лучшими подругами, но хорошими приятельницами точно. Им было интересно вместе, всегда находились общие темы для бесед. А жизнь покажет, подружатся ли они в том понимании, как Танзиля представляла себе дружбу вообще. Нельзя сказать, чтобы она была строга и предвзята в выборе друзей, просто печальный опыт прошлого до сих пор отзывался в ней болью.

Ее лучшая подруга Нинка, с которой Танзиля когда-то училась в институте, однажды стала заведующей детским садом в элитном жилом комплексе и пригласила Танзилю к себе на работу. Конечно, она уже давно не Нинка, а вполне себе Нина Васильевна, дама уважаемая и в меру амбициозная. Танзиля тогда встала перед выбором, знала ведь, что с друзьями нельзя строить деловых отношений. Тут одно из двух: либо деловые, либо дружеские. Но подруга умоляла выручить, ей срочно нужен был опытный воспитатель, которому она могла бы полностью доверять, и Танзиля уступила. Конечно, она с первых же дней ощутила дистанцию, которую Нинка установила между ними, но Танзиля это понимала и принимала, ведь так и должно быть между руководством и подчиненными, хотя некоторые моменты в поведении подруги все же слегка коробили. А когда в группе Танзили случилась неприятность и над ней самой нависла угроза реального срока, Нинка повела себя так, словно бывшая подруга и есть настоящая преступница. Предложила ей уволиться и прекратила с ней всякое общение. Оказалось, что не того человека Танзиля считала своим другом. Но она не обиделась, понимала же, что подруга сделала эту в угоду влиятельным родителям. Элита, видите ли. Куда уж тут деваться?! Танзиля тогда вычеркнула Нину Васильевну из всех мыслимых списков и переехала в деревню, чтобы начать новую жизнь, оставив прошлое в прошлом.

И эта новая жизнь с ее неспешностью и отсутствием жестких рамок Танзиле очень даже понравилась. Женщина каждое утро обходила свои владения, разговаривала с растениями в огороде, насыпала в кормушку угощение для птиц, слушала их щебет и ощущала себя свободной, даже счастливой. Находись она сейчас в городе, тряслась бы в душном автобусе, набитом потными людьми, а тут шагает себе потихонечку по просторной деревенской улице и наслаждается летним деньком.

Неожиданно из соседского двора вышел незнакомый мужчина. Дело в том, что участок этот принадлежал дачникам, которых она вообще никогда не видела. В нынешнем сезоне они ни разу не появились тут, и огород стоял в полном запустении, вольно зарастая высоким бурьяном. Танзиле такое соседство не очень нравилось, не хотелось, чтобы на ее территорию ветром заносило семена вездесущих сорняков. Но познакомиться с хозяевами заброшенного участка никак не получалось. Правда, пару раз она видела приезжавших на скутерах парней, видимо, кто-то из них был сыном хозяев. Молодежь жарила шашлык, аромат которого мгновенно расползался вокруг, будоража обоняние и вызывая активное слюноотделение у соседей. Со двора доносилась громкая музыка и веселый пьяный смех, который мог не прекращаться до самого утра. Но не это беспокоило Танзилю. Она боялась пожара, который могли учинить безбашенные малолетки. Не затушенный вовремя костер или мангал способны наделать много бед. И вот наконец появился взрослый человек, видимо, хозяин.

– Здравствуйте, – с улыбкой сказала Танзиля, на что мужчина среагировал как-то странно, нервно дернулся и опустил голову. Козырек бейсболки скрывал половину лица.

– Я ваша соседка, – продолжила она, – меня Таней зовут.

Мужчина пробурчал что-то себе под нос и отвернулся, явно пряча от нее лицо.

– Вы не могли бы выкосить свой участок? – не унималась она. – Скоро все ваши сорняки осеменятся, и ветром их раздует по соседним огородам. А не хотелось бы.

– Завтра, – буркнул тот и поспешил вернуться в свой двор.

Странный мужчина. Чем-то он напоминал Петровича, прежнего соседа с другой стороны ее участка, который (не без помощи Танзили) недавно был арестован.

Она вошла в свой дом, разложила купленные продукты по местам и занялась домашними делами. Но мысли ее то и дело возвращалась к соседу. Уж очень подозрительно мужчина себя вел. Может, позвонить сыну? Все-таки он служит в полиции и наверняка что-нибудь подскажет. Но она тут же представила, как Тимур назовет ее мисс Марпл и заявит, что она опять отвлекает его от работы своими глупостями. Тогда Танзиля решила позвонить Наталье и спросить, что ей известно о соседе. Оказалось, что почти ничего, помимо того, что зовут его Николай, а жену – Люба. Оба они невысокого роста и весьма упитанные, за что в деревне их прозвали Колобками. Но странный мужчина, с которым только что разговаривала Танзиля, был худощав и ростом не сказать, что высок, но явно выше среднего. Это что же получается? На соседский дом посягнул какой-то чужак? Или это был вор? Или же у дома появился новый хозяин, а в деревне об этом еще никто не знает?

Заинтригованная Наталья бросила свои дела и поспешила к Танзиле. Давненько в их жизни не было загадочных происшествий. Вместе они притаились за ветхим забором, разделявшим участки, и прислушались. Никаких звуков с соседской территории не доносилось. Обычная заброшка без признаков жизни. Что тогда тут делал неизвестный мужчина?

– Давай проберемся туда и посмотрим, – предложила Наталья, – если что-то подозрительное увидим, то позвоним Тимуру.

– Неловко как-то вторгаться на чужую территорию, – с сомнением ответила ей Танзиля, – да и противозаконно, все-таки это частная собственность.

– Неловко штаны через голову надевать! – ответила Наталья и отодвинула державшуюся на одном гвозде доску, обнажив приличного размера дыру. В деревне народ гораздо проще относится к вопросам частной собственности, личного пространства и нарушения границ – это Танзиля давно подметила. И теперь ей ничего не оставалось, как ринуться следом за Натальей. Но стоило женщинам протиснуться в соседский огород, как с улицы послышался треск скутеров, лихо подруливших к воротам. Пришлось сыщицам спешно возвращаться, пока их не заметили. Они отошли от забора и затаились за кустом смородины, вслушиваясь в звонкие голоса приехавшей молодежи, хлопанье дверей и шуршание щебня под ногами.

– Фи, как тут позорно, – прозвучал недовольный девичий голосок, почему-то показавшийся Танзиле знакомым. – Я думала, хоть дача приличная будет.

– А какая тебе разница? – ответил ломающийся юношеский басок, заглушаемый скрипом двери. – Вот мангал, вот мясо, вот пивасик. Ща Косяк переноску найдет, музон врубим, и все станет окейно.

– Ну не зна… – только и успела проговорить девушка, как ее голос перекрыл громкий вопль ужаса.

– Ты че, Косяк, в натуре! – раздался голос первого парня.

– Там… там… в доме труп! – истерично взвился другой юношеский голос.

Наталья ринулись было к дыре в заборе, но Танзиля схватила ее за руку и потянула за собой. Выбежав на улицу, они направились к соседскому дому.

– Че делать-то теперь? – донеслось со двора, когда они подбежали к калитке, – щас этот трупак на нас повесят!

– Не повесят! – холодно и твердо сказала Танзиля, распахнув дверь и входя во двор.

– Мы подтвердим, что вы только что подъехали, – добавила вошедшая следом Наталья. – А вы будьте готовы беседовать с полицией.

Молодежь оторопело уставилась на них. Какие-то странные тетки, можно сказать, бабульки, неожиданно явились и командуют. Но в данной ситуации ребята готовы были подчиниться им, потому что сами сейчас едва ли могли принимать осмысленные решения.

Танзиля велела всем оставаться на месте и направилась в дом. Наталья – за ней. Вошли и остановились. От порога просматривалось все помещение. Это было единое пространство: справа – печь и обеденный стол, слева – жилая зона, где им сразу бросился в глаза диван. На нем лежало тело молодой женщины с ножом в груди. По голубому платью расплылось кровавое пятно. Пряди длинных черных волос свисали почти до пола. Яркая помада скрывала синеву губ, остекленевшие глаза широко распахнуты. Они подошли ближе – женщина явно была мертва.

– Что-то мне не по себе, – сказала Наталья и направилась к выходу.

Танзиля последовала за ней. Выйдя из дома, она первым делом позвонила сыну, потом попросила молодых людей ничего не трогать и не затаптывать следы, а сесть в сторонку и спокойно ждать полицию.

– А вы-то как тут оказались? – робко спросила одна из девиц, и Танзиля повернулась к ней.

– Здрасьти, – скромно кивнула вторая, стоявшая немного позади подруги.

Теперь Танзиля их узнала. Это были Соня Романович и Настя Сергеева. С ними женщина познакомилась, когда пару месяцев назад разыскивала пропавшую Лену Быкову. Девушки были ее соседками по общежитию.

– Мы-то здесь живем, – ответила Танзиля, – а вот как вас сюда занесло – большой вопрос.

– Нас парни позвали на пикник, – нервно проговорила Настя, – а тут… вот…

– Понятно, – одновременно кивнули женщины.

– Так Ленка из этой деревни, что ли? – сообразила наконец Соня.

– Да, – ответила Танзиля, – и она сейчас тут, у матери гостит. Давайте-ка я вас к ней провожу, нечего вам толкаться на месте преступления. Но не смейте никуда уходить, пока полицейские вас не допросят.

– Так мы все равно ничего не видели! – сказала Настя.

– Но ответить на вопросы все-таки придется, это в ваших же интересах, – мягко и в то же время строго проговорила Танзиля и попросила Наталью присмотреть за парнями, пока она проводит девчонок. Юноши стояли бледные и поникшие.

– Блииин! Я реально чуть не обосрался от страха! – раздался позади голос одного из них, когда девушки уже вышли за ворота.

Видимо, это высказался хозяйский сын, который обнаружил труп. Танзиля представила картину, которую тот увидел в доме, и невольно содрогнулась. Но тут же не смогла сдержать улыбки, услышав ответ Натальи:

– Памперс принести?

Танзилю порой забавляла прямолинейность подруги, не терявшей здравого смысла ни при каких обстоятельствах и умевшей любого поставить на место.

По дороге женщина успела немного расспросить девчонок и выяснила, что с ребятами они познакомились совсем недавно в каком-то ночном клубе и сюда приехали впервые. Это родительская дача одного из парней по прозвищу Косяк, а на самом деле его зовут Костя. Он единственный видел труп, остальные в дом не заходили. Его друг Никита, а в обиходе Ник, только успел развязать рюкзак и вынуть из него замаринованное мясо, когда в доме раздался вопль Кости.

– Отдохнули, блин, на природе, – проворчала Соня, – щас весь день тут проторчим, и ни шашлыка, ни музона.

– Да, едва ли полицейские быстро вас отпустят, – сказала Танзиля, – поэтому я и веду вас к Лене, чтобы не томиться возле дома. Пока все осмотрят, всех опросят, много времени пройдет.

– Вот влипли! – простонала Настя.

Дверь им открыла Лена и очень удивилась, увидев своих бывших соседок по общежитию. Анна, Ленина мать, выслушав объяснение соседки, тут же усадила девчонок за стол, чтобы напоить чаем. Танзиля от угощенья отказалась, не до того ей сейчас. Лишь уточнила напоследок, был ли закрыт дом, когда ребята приехали. Настя пожала плечами, а Соня уверенно сказала, что на двери висел замок и Костя открывал его ключом. Все ясно. Вот теперь она может подробно отчитаться перед сыном. И женщина поспешила обратно к месту преступления.

К соседскому дому тем временем подкатила полицейская машина, и возле нее уже собралась толпа зевак, над которой монотонно роились пересуды, раздавались негромкие вопросы, строились предположения. Полицейские деловито сновали туда-сюда. Перед домом натянули оградительную ленту и близко никого не подпускали. Танзиля окликнула Тимура, рассказала ему о незнакомце и своих сомнениях. Полицейские сняли жертву на телефон и начали опрос жителей, предъявляя им фото трупа, но ничего существенного не услышали. Девушку никто не опознал. Предполагаемого убийцу тоже никто, кроме Танзили, не видел. Она оказалась единственным свидетелем.

– И как тебя угораздило завести беседу с убийцей? – недоумевал Тимур. – Я теперь буду переживать. Прям хоть охрану к тебе не приставляй.

– А если бы не угораздило, кто б тебе его внешность описал? – возразила сыну Танзиля.

– Так из твоего описания все равно ничего не вырисовывается, ты даже лица его не разглядела. И возраст назвать не можешь. Такой разбег – от сорока до шестидесяти.

– Если бы знала, что он убийца, пригляделась бы повнимательнее. Я ведь его за своего соседа приняла.

– И дала ему понять, что живешь рядом?

– Конечно! Открытым текстом.

– И что мне теперь с тобой делать?! – сокрушенно проговорил Тимур.

– Радоваться, что у тебя есть такая помощница, – съязвила Танзиля.

Но Тимуру было совсем не до шуток.

Приехали хозяева дома, вызванные полицейскими. Наконец Танзиля смогла с ними познакомиться. Говорить им о бурьяне она, конечно же, не стала. Не время сейчас вести подобные беседы. Хозяева были ошарашены. Кто мог оставить труп в их доме? И зачем? И как убийца туда попал? И почему именно в их дом? Ну, положим, на последний вопрос ответ был очевиден, именно своей внешней запущенностью дом и привлек преступника. Но все остальное было совершенно непонятно.

К вечеру полицейские уехали, опечатав место преступления. Тимур остался ночевать у матери, не мог он оставить ее одну. Танзиля еще раз пересказала сыну все, что видела и слышала за этот день. Он дотошно переспрашивал ее, уточняя детали.

– Какой у него был голос? Глухой? Звонкий? Низкий или высокий? Может, с хрипотцой?

– Да не поняла я ничего! – в который раз повторяла Танзиля. – Он буркнул себе под нос что-то, разве поймешь!?

– Тогда давай про тот нос, под который он буркнул. Какой он? Длинный? Вздернутый? Картошкой?

– Из-под бейсболки торчал только кончик. Как по нему понять про весь нос?

– Но губы-то ты видела? Какие у него губы?

– Я ведь уже говорила, что не помню! – начинала злиться Танзиля от очередного переливания из пустого в порожнее. – Губы как губы.

– Вот ты в первый раз сказала, что растительности на лице не было, то есть ни усов, ни бороды ты не заметила. Тогда какой формы подбородок? Его-то ты видела?

– Видела. Но не помню. Не круглый точно. Лицо слегка вытянутое, продолговатое, – задумчиво проговорила она, пытаясь воспроизвести картинку.

– Заостренный? Квадратный?

– Я же говорю, что ничего не успела разглядеть! Все так размыто, словно он… Точно! Он был небрит. Щетина на лице. Это сейчас модно.

– Во-о-от! Хорошо! – воодушевился Тимур. – Какая щетина? Темная? Светлая? Седая?

– Темная, но не черная. Хотя светлой ее тоже не назовешь. Что-то среднее. Может, с проседью, но не уверена.

– Вот, уже что-то, – почти довольно проговорил Тимур. – Завтра поедем с тобой в город, попробуем фоторобот составить.

– И что это будет? Козырек и щетинистый подбородок? – усмехнулась Танзиля.

– Хотя бы это.

Только они улеглись спать, как во дворе залился лаем Грей. Пес был хоть и молодой, но на чужаков реагировал отлично. Значит, что-то там неладно.

– Я сейчас осторожно выйду во двор, а ты включи пугалку, когда я дверь закрою. Может, сумею разглядеть, где движение будет, – сказал Тимур.

Танзиля так и сделала. Как только сын выскользнул на крыльцо, она нажала кнопку, тут же вспыхнул прожектор, закрепленный на крыше дома, и в динамике громко прозвучало:

– Руки вверх! Стреляю без предупреждения!

Такую защиту от недобрых людей придумал для матери Тимур, но воспользовалась она ею всего лишь раз еще по весне. С появлением во дворе Грея никто больше не посягал на ее территорию.

Сын долго не возвращался, и Танзиля уже начала волноваться. Вглядывалась в освещенный прожектором огород, но никого там не видела. Наконец не выдержала и вышла на крыльцо. Тимур как раз появился во дворе. Он сообщил, что кто-то пытался проникнуть в опечатанный соседский дом. Скорее всего, любопытная ребятня. Разбежались в разные стороны, только топоток стоял. Не каждый ведь день в деревне криминальные трупы находят. Для них это настоящее приключение. Ужастик в чистом виде.

Утром Тимур привез мать в город составлять фоторобот. Как и ожидалось, картинка получилась такая, что по ней можно принять за преступника половину мужского населения страны. И как по такому портрету человека искать? Но самое невероятное, что, закончив работу и выйдя из кабинета сына, Танзиля в коридоре увидела того самого мужчину, портрет которого только что воссоздавала. Она ахнула и остановилась. Предполагаемый преступник явился сам, он как раз искал, к кому бы обратиться. Узнал остолбеневшую женщину и понял, что и она его узнала. Значит, не зря пришел, иначе пришли бы за ним. Тимур пригласил мужчину в кабинет и внимательно выслушал.

Оказалось, что это Семен Казанцев, сорока двух лет от роду, проживающий в соседней деревне под забавным названием Медовуха. Он забрел в заброшенный дом с конкретной целью. С металлоискателем. Мужчина давно увлекается поиском старинных монет и различных металлических предметов, которые можно найти в заброшенных деревнях. И даже блог ведет, в котором показывает, что он откопал. Дом этот заприметил давно, решил, что он ничейный, вот и отправился туда. Пробрался к нему со стороны леса, через заросший огород. Но, увидев замок на двери, понял, что у дома, скорее всего, есть хозяева, поэтому ни искать, ни снимать не стал. На улицу вышел, чтобы посмотреть, не валяется ли чего перед домом, а тут как раз соседка и проходила мимо. Чтобы избежать долгих расспросов, пришлось прикинуться хозяином, за которого она его приняла. Что было в доме, он сказать не может, не видел, хотя в окно заглядывал, чтобы понять, жилой дом или нет. Но стекло оказалось очень грязное, и разглядеть что-то было весьма сложно. Встретив назойливую женщину, Семен поспешил удалиться, опять же через огород и лесок. А когда у них в селе прошел слух, что в соседней Сосновке найден труп в заброшенном доме, он испугался, что могут выйти на него. Почему-то сразу именно на этот дом подумал. Утром пришел туда, увидел натянутую ленту возле дома и понял, что надо срочно идти в полицию, пока за ним не приехали. И сразу отправился в город.

Вот так у полицейских оборвалась единственная ниточка, за которую можно было ухватиться. Мужчину отпустили под подписку о невыезде. Было уже установлено что жертва скончалась задолго до того, как Семен встретил Танзилю возле дома, то есть, убийство произошло ночью. Правда, и он мог оказаться убийцей, никто ведь не знает, когда копатель явился туда. Но отпечатки пальцев, оставленные на двери и ноже, не совпадали с его отпечатками. А вот на окне, в которое Семен заглядывал, нашлись и его пальчики.

Домой Танзиля возвращалась на автобусе. Тимур довез мать до автовокзала, извинился, что не может сам отвезти ее в деревню, у него совсем нет времени. Тем более теперь, когда рухнула основная версия и надо все начинать с самого начала. Танзиля в задумчивости смотрела через окно автобуса на стайку голубей, клевавших брошенные чьей-то щедрой рукой крошки, и размышляла, чем бы помочь сыну. Перед самым отправлением в автобус вошла ее соседка, что жила в доме напротив. Увидев Танзилю, женщина протиснулась к ней и плюхнулась на сиденье рядом. Припечатала ее к самому окну своим грузным телом, поелозила широким задом, устраиваясь поудобнее, и принялась выспрашивать, зачем Танзиля приехала в город и чего купила. Танзиля даже имени ее не знала, все в деревне звали женщину исключительно по отчеству – Акимовна. Бесцеремонная тетка обладала безграничной тягой к разного рода сплетням, говорила всегда громко и любила задавать в лоб самые неожиданные вопросы, не отличаясь при этом особой деликатностью.

– Чего-то твой кавалер давно не приезжает, поругались что ли? – громогласно спросила она.

– Какой кавалер? – растерялась Танзиля. – У меня нет кавалеров.

– Дак Киря! Кто же еще-то? Али он на Аньку уже переключился? Видала я, как он к ее дому подкатывал на своей богатой машине. Конечно, та помоложе тебя будет!

– Он мне не кавалер! – отрезала Танзиля.

– Да ладно, че ты злишься-то?! Пусть все думают, что кавалер, – подмигнув, сказала Акимовна и тут же переключилась на события вчерашнего дня. – Говорят, ты вчера убийцу видела? И чего там, схватили его уже?

Пришлось объяснять, что мужчина, которого она видела, вовсе не убийца, просто случайно оказался не в том месте и не в то время.

– А я тут припомнила, что накануне ночью в доме свет горел. Не то чтобы прям ярко, а как будто свечка мерцала. Я бессонницей маялась и к окошку подошла, вот и увидала. Правда, он тут же погас, и я решила, что мне просто поблазнилось. А как девку-то убитую нашли, я и подумала, что не привиделось мне все это вовсе, там и в самом деле кто-то был!

– А полиции вы рассказали? – заинтересовалась Танзиля.

– Не-а, пущай сами ищут. Вдруг никого там и не было?

Помолчав с минуту, Акимовна продолжила:

– А ты, я смотрю, везучая на трупы. Только приехала сюда, сразу и началось.

– Что началось? – удивилась Танзиля.

– Так убиенные возле тебя находятся. То у одних соседей, то у других. Видать, карма у тебя такая – притягиваешь к себе всякую жуть. Надо тебе к ведунье сходить, карму почистить, а то так и будешь вечно беды притягивать.

– А сидеть рядом со мной вы не боитесь? – усмехнулась Танзиля. – Карма все-таки…

Акимовна тут же перекрестилась и умолкла, а Танзиля задумалась. Неужели с ней и в самом деле что-то не так? Живя в городе, она ни разу не столкнулась ни с одним убийством, а, переехав в деревню, сразу попала в круговерть самых невероятных событий. Казалось бы, должно быть наоборот, в глубинке обычно жизнь тихая и спокойная, а в городе она бьет ключом и часто сопряжена с массой самых разных противозаконных действий.

Мысль ее вернулась к человеку, которого благодаря Танзиле успели определить в преступники. Хорошо, что он невиновен – облегченно вздохнула женщина и погрузилась в размышления. Семёна она встретила вчера утром, когда возвращалась из магазина. Это было примерно часов в десять. Ребята приехали на пикник часа через два, то есть, около полудня. А жертва, как выяснилось, появилась в доме еще ночью. Интересно, она сама туда пришла или перетащили уже труп? Но как? Грей реагирует на любое движение в зоне слышимости. Вон как разлаялся, когда ребятню почуял! А прошлой ночью он молчал. Или не молчал, она просто не слышала? Крепко спала? Сейчас и не припомнит, как оно было.

– А твой-то, говорят, сильно богатый? – донесся до Танзили голос Акимовны, которая с завидным натиском продолжила свою словесную бомбардировку. – Поди, подарочки дорогие привозит? Он, конечно, кобель тот еще, по молодости, помнится, ни одной юбки не пропускал. Красавец был. Да и сейчас хорош. Бабы-то, поди, сами до сих пор вешаются ему на шею. И с женой наверняка из-за гулянок развелся. А тебе-то какая разница, из-за чего! Пусть поухаживает! Чего бы не попользоваться, коли есть такая возможность, правда?! Подарочки дорогие и все такое.

Танзиля удрученно посмотрела на соседку, поддерживать этот нелепый разговор совсем не хотелось. Притиснутая Акимовной к стеклу, женщина почувствовала, что ей не хватает воздуха. Она приоткрыла окно, но легче дышать не стало, казалось, что не только пышущее жаром тело соседки, но и ее словесный натиск действовали на Танзилю удушающе. Скорее бы доехать. Дался ей этот Кирилл! Ничего между ними нет, но поскольку он приезжал к ней несколько раз, стало быть, непременно роман. Да, Кирилл был ей симпатичен, но не более того. После истории с пропажей соседской девчонки, Танзиля его даже зауважала, так ей понравилось, что он принял участие в судьбе бедолаги. Лена по-прежнему жила в той квартире, где он оборудовал ей мастерскую, и готовилась поступать в художественное училище. Теперь она занималась с репетитором почти каждый день. Иногда мать ее, Анна, гостила в городе у дочери, баловала девчонку домашней едой. Но чаще Лена сама приезжала в деревню.

– А ты у него дома-то бывала? – снова подступила с вопросами неугомонная Акимовна. – И как там? Богато? А мать-то его, Марьстепанна, жива еще? Как ей там в городе живется?

– Не знаю я ничего, – ответила сухо Танзиля. – Не бывала я у него.

Соседка ей уже изрядно надоела, но как прекратить этот допрос, женщина не знала. Не грубить же ей в конце концов! А так хочется послать нахалку подальше.

– А куда ж тогда он тебя на машине возил, если не к себе? – продолжала та как ни в чем не бывало.

У Танзили появилось стойкое желание ударить несносную тетку чем-нибудь тяжелым, чтобы та наконец замолчала. Выручил неожиданно пробудившийся телефон. Звонила Наталья.

– Ты куда пропала? – спросила она. – Второй раз прихожу к тебе, а калитка на замке. Типа, поцелуй пробой да иди домой.

Продолжить чтение

Бабий сыск. Детективные истории

История первая Дела житейские

История втораяДела соседские

История вторая
Дела соседские