Боксер 4: Назад в СССР

Глава 1

Как я и предполагал, разговор с дружинниками вышел недолгим. Им, по всей видимости, тоже не хотелось тратить свой вечер на возню с такой толпой рослых парней. Угрожать-то им вряд ли что угрожало (хотя от Димкиных дружков вообще-то можно было ожидать чего угодно), но все же одно дело – отвести за ухо малолетнего хулигана, разбившего окно футбольным мячом, и совсем другое – задерживать такую ораву. Дружинники тоже не дураки – наживать себе врагов среди дворовых отморозков за здорово живёшь не будут. Да и на кубинцев эти ребята смотрели с настороженностью…

Домой, то есть в общежитие, мы шли уже все вместе, не прячась и обмениваясь впечатлениями от такой встречи.

– Ребята, – проникновенно произнес я, оглядел своих друзей и добавил: – И сеньоры! Я очень признателен вам за поддержку. Благодаря вам мы дали хороший отпор этим придуркам. Все прошло на высшем уровне! Спасибо!

Я приложил руку к груди. Что не мог сказать словами – говорили мои жесты и лицо, но всех языках сразу.

– Да ладно тебе, Миха, – скромно проговорил Шпала и потрогал свой нос – снова ему досталось. – Мы же все-таки все свои. А значит, все остальное неважно, когда угроза общая.

– Вот именно, – поддакнул Лева. – А то, знаешь ли, сегодня они на тебя наехали, завтра на меня, послезавтра на кого-то еще… Так и будут по одному нас выдергивать. Таким надо сразу объяснять, что не на тех нарвались!

– Слушай, – сказал вдруг Сеня, озабоченно вглядываясь в мое лицо. – Давай-ка я побегу вперед и поищу аптеку. Просто так вот это у тебя не пройдет, – он показал пальцем на мою рассеченную бровь, к которой я прикладывал платок.

Ладно ещё, у кого-то из пацанов он нашёлся в кармане.

– И что ты собираешься с этим делать? – усмехнулся я.

– Ну хоть помазать чем-нибудь! – возмутился Сеня. – Ведь завтра же тренер увидит!

Это был аргумент. Конечно, бесследно сегодняшняя «встреча» с дембелем все равно не прошла. Но усугублять ее внешние признаки все-таки не стоило. Тем более что кровь все еще шла, и неизвестно, когда она остановится, если все пустить на самотек. Поэтому я пожал плечами, как бы говоря Сене: делай, что хочешь. И он, восприняв это как призыв к действию, тут же растворился в московских переулках.

Я перевел взгляд на кубинцев. К моему удивлению, эти ребята в цветных майках и футболках выглядели так, будто у всех у них сегодня – день рождения, и им только что навалили кучу подарков. Особенно сиял Стивенсон, идущий по улице с такой гордостью, словно победил всех негодяев в городе в одиночку.

Я почти увидел развевающийся за его спиной плащ.

– Вы уж извините, что так все вышло, – неуверенно заговорил я. – Я понимаю, что для гостей страны это сомнительное развлечение, вы хотели мне помочь, а тут эти…

Я поморщился, вспомнив высокомерные рожи Димкиных друзей.

– Да ты что! – искренне удивился Стивенсон, услышав от меня такие речи. – Все как раз наоборот! Мы только что между собой обсуждали, что все было очень круто! Вот жалко только, что как следует кулаки об этих придурков почесать не получилось.

– В смысле? – не поверил я своим ушам. – Вы это сейчас серьезно?

– Абсолютно! – кивнул Стивенсон. – Ты знаешь, у нас ведь на Кубе это вообще привычное дело. Или ты думаешь, мы только на ринге деремся? Нет уж!

В их среде раздались смешки.

– Нет, ну я понимаю, что в жизни бывают разные случаи… – заговорил я.

– Случаи – это случаи, – увлеченно перебил меня Стивенсон. – Но, понимаешь ли, как у нас принято. Если так сложилось, что ты владеешь боевым искусством, то будь готов применить свои навыки и в жизни! Нет, конечно, не просто так. Без повода кулаками машут только круглые идиоты, и не надо на них равняться. Но если у тебя на глазах творится несправедливость, то должен же кто-то вступиться за того, кто сам этого сделать не может! Или за того, против кого выступают превосходящие его силы.

– Вот это да, – с восхищением сказал я. – Да у вас, получается, бокс – это целая философия!

– Ну да, – довольно ответил Стивенсон. – А ты как думал? Просто так морду лупить любой дурак сможет. А ты, если считаешь себя настоящим бойцом, а не теми пустыми выпендрежниками, которые тебя на эту стрелку пригласили, должен всегда понимать, во имя чего ты сражаешься и с кем. Осмысленность и отличает профессионала от дилетанта.

– Да, у этих ребят с осмысленностью как раз туго, – усмехнулся я, снова вспомнив дикие рожи, которые корчили друзья дембеля перед тем, как накинуться на меня.

Стивенсон довольно хмыкнул – видимо, подумал то же самое.

– У них есть природная физическая сила, – объяснил он. – И некоторые навыки в технике боя. И теперь они думают, что этого достаточно, чтобы покорить мир. Но поверь мне, парень – таким дурачкам сама жизнь очень быстро объясняет, что они неправы. И объясняет так убедительно, что лучше бы до этих объяснений не доводить…

– Это не про них, – согласился я. – Эти обязательно доведут.

– Наверняка, – подтвердил Стивенсон. – Но согласись – это уже будут их личные проблемы, о которых нам с тобой печалиться не стоит.

Мы остановились у дверей общежития.

– Ну что ж, Михаил, – Стивенсон протянул мне руку. – Еще раз спасибо тебе за приглашение. Уже поздно – и тебе, и нам пора по домам, точнее, по местам нашего ночлега. Я уверен, что мы еще встретимся с тобой на соревнованиях! Во всяком случае, я буду ждать этого с большим интересом.

– Спасибо, – учтиво ответил я. – Ваше расположение для меня очень важно и ценно.

Остальные пацаны тоже выдали что-то подобное. Соблюдя таким образом светский этикет и пожав друг другу руки, мы распрощались с кубинцами.

Удаляющихся гостей столицы едва не сбил с ног метеор по имени Сеня, который, судя по всему, все-таки нашел поблизости аптеку – в руке он, как факел, гордо сжимал зеленку и бинт.

– И что ты намерен с этим делать? – скептически хмыкнул Лева, глядя на его покупку.

– Как что? – удивился Сеня. – Обработать Мишкину бровь, конечно!

Ну да, так оно будет меньше заметно, конечно.

– Что-то мне подсказывает, что это будет примерно как подорожником пулевое ранение лечить, – хмуро отозвался Лева. – Я с таким сталкивался много раз, и знаю, о чем говорю. Дай-ка я посмотрю!

Он взял меня за подбородок и внимательно всмотрелся в мою бровь.

– Ну да. Как я и предполагал, – выдал свое авторитетное заключение Лева. – Твоя зеленка тут не поможет. Здесь только зашивать. И зашивать нужно быстро, в первые пять-шесть часов, и это максимум! А у нас тут уже, между прочим, больше часа прошло.

– А почему потом-то нельзя? – удивился Сеня.

– Потому что потом такая рана будет считаться инфицированной, – объяснил Лева с видом человека, смертельно уставшего от необходимости разжевывать очевидные вещи. – За это время туда может поналететь всякой заразы, и будет еще хуже. Тогда уж точно только на операционный стол. А этого, я так полагаю, мы не хотим.

Этого «мы» действительно не хотели. Только вот динамовский медпункт был уже давно закрыт. Да если бы он и был открыт – светиться там с такой травмой означало самому себе создать крупные неприятности. Никто не поверит, что это так с кровати во сне упал.

– Тогда что остается? – начал я размышлять вслух. – Ехать в больницу, в травмпункт?

– А ты знаешь, где здесь этот травмпункт? – спросил Лева.

– Нет, – признался я.

– Вот и я не знаю, – ответил он. – Зато слышал, как кого-то из наших с ушибами туда не повезли, потому что далеко. Значит, пешком ты туда не дойдешь. А пока будешь выспрашивать у прохожих, где он находится, и искать, как туда добраться – уже и поздно станет.

– А потом, не забывай, что ты несовершеннолетний, – встрял в разговор Шпала. – Они обязаны будут сразу сообщить о случившемся по месту твоего пребывания. То есть, опять-таки, тренерам.

– Да и потом, – продолжил Лева, – Вот ты пойдешь в таком виде один по улице. Где гарантия, что тебя не остановит патруль? Или что кто-то из прохожих не вызовет милицию, не обратит на тебя внимание дежурных в метро? Ты, конечно, никакой не преступник, но это все равно, как ни крути, поступление информации сюда, – он махнул рукой в сторону общаги.

– Мда, – растерянно протянул я. – Куда ни кинь, всюду, как говорится, клин…

– Еще какой, – согласились пацаны. – Ну, у нас идеи кончились, во всяком случае. Но что-то делать надо, потому что с такой отметиной ходить просто опасно. В больничку можно загреметь на раз-два просто.

Вдруг меня осенило. На той бумажке, которую мне тогда сунула Алла и которая до сих пор лежала спрятанной в моем кармане, был записан не только ее телефон, но и московский адрес с понятными ориентирами, как его найти!

– Ребята, я знаю, что делать, – просиял я. – Я поехал. И не в больницу!

– Кажется, я понял, – улыбнулся Сеня.

– Ну и хорошо, – сказал Лева.

Наверное, он тоже понял. А может быть, просто обрадовался, что решение этой проблемы лежит не на его плечах.

– Езжай, куда ты там собрался, – добавил он, – только быстрее. Помни, что время ограничено.

– Да помню я, – отмахнулся я, убегая в сторону метро.

Найти Аллин адрес и вправду оказалось нетрудно. Труднее было ехать, не привлекая внимания пассажиров и особенно дежурных – а мне надо было сделать две пересадки. Ну да ничего, где наша не пропадала! Я аккуратно сложил уже окровавленный платок таким образом, чтобы его не было видно из кулака и, приложив его к ране, облокотился на кулак, как будто я очень устал. Время позднее, чего тут удивительного, так ведь?

Не знаю уж, насколько убедительно у меня это получилось, но меня действительно никто ни разу не остановил и не спросил, что произошло. Хотя вполне возможно, что моей «шапке-невидимке» есть намного более простое объяснение. Вечером столичный транспорт полон людьми, возвращающимися домой. А усталому человеку не до того, чтобы разглядывать посторонних в вагоне метро – ему бы до кровати добраться и заснуть.

Ну а после выхода из метро в мою пользу сыграла сама обстановка. Мой путь к Аллиному дому пролегал через густые ряды деревьев и тихие дворы, где шансы встретить какой-нибудь патруль или тех же дружинников практически равнялись нулю. Поэтому я без проблем нашел нужный дом, даже не встретив ни одного человека, идущего мне навстречу. Взбежав по лестнице на третий этаж (спасибо советскому отсутствию домофонов и кодовых замков!), я смело нажал на звонок квартиры с нужным номером.

– Ой, Мишань, это ты? – Алла явно была удивлена моим визитом без звонка и в такое время.

– В некотором роде, – ответил я с ироничной интонацией брутального героя и убрал руку с платком от рассеченной брови.

– Господи, это еще что с тобой такое? – ахнула Алла.

– Бандитская пуля, – попытался отшутиться я. – Зашить сможешь? А то в больнице, сама понимаешь, начнутся расспросы, звонки, сообщения по месту пребывания…

– Конечно, – Алла, для проформы покачав головой, быстро втянула меня в квартиру и закрыла дверь. И правильно, между прочим, сделала. Наверняка ей тоже не хотелось шушуканья соседей насчет окровавленных парней, заваливающихся к ней в гости на ночь глядя. – Заходи давай в комнату, я сейчас.

Я уселся на мягкий диван. Стол с настольной лампой, какими-то книжками и тетрадями, накрытый салфеткой телевизор, платяной шкаф… С кухни тянулись какие-то заманчивые ароматы – видимо, Алла только что закончила готовку. В общем, в Аллиной квартире было вполне уютно, тихо и как-то по-домашнему. Честно говоря, я уже успел отвыкнуть от этого ощущения. Старая-то жизнь уплывала от меня все дальше и дальше, и вернуть ее не было никакой возможности – да, честно говоря, и желания тоже. А в новой я постоянно оказывался то в лагере, то в общежитии. И как-то так само собой получалось, что я начал забывать, что такое домашний уют, наведенный заботливой женской рукой. Тренировки, достижение целей – конечно, все это хорошо, и это действительно в моей жизни главное. Но иногда все-таки хочется расслабиться в таком вот гнёздышке, где можно, как говорится, на время ослабить бдительность.

– Ну что, герой, – сказала Алла, входя в комнату с небольшим кофром, напоминающим рабочий чемоданчик «скорой помощи». – Признавайся, кто тебе так бровь рассек и за что?

– Да чего там признаваться-то… – замялся я.

– Из-за девчонки небось? – улыбнулась Алла, доставая иголку, нитку и дезинфицирующий раствор. – Или на улице просто кто-то прицепился? Да не дрейфь ты, я-то не буду никому докладывать!

– Просто, видишь ли, – проговорил я с расстановкой, терпя не самые приятные ощущения, – не все люди понимают человеческий язык. Одному идиоту примерещилось, что я у него невесту решил увести. Вот он и назначил мне, так сказать, время и место разговора…

Другое дело, что увести невесту из его горилльих рук – дело, судя по всему, даже благородное. Может, и не мне, но кому-нибудь.

– Понятно, – Алла чуть отстранилась, придирчиво разглядывая результаты своего труда. – Вроде, получилось ничего. Ну а как было на самом деле? – спросила она, собирая содержимое чемоданчика и отставляя его в сторону.

– Что на самом деле? – я сделал вид, что не понял вопроса.

– Ну на самом деле ты хотел у него невесту увести или нет? – с игривым прищуром улыбнулась Алла.

«Ага, сейчас. Все тебе расскажи. Хитрюга!» – подумал я.

– Так ведь тут на самом деле неважно, кто и что хотел, – ушел я от прямого ответа. – Он свой дембель уже которую неделю отмечает, остановиться не может. Вот ему и мерещится все подряд. Что можно объяснить нетрезвому и агрессивному человеку, который себе вбил что-то в голову? Ну представь? Ничего!

– Понятно, – снова улыбнулась Алла.

Красивая она все-таки. Особенно когда улыбается. Я даже о времени ненадолго забыл – вспомнил, только когда взгляд случайно задержался на ее настольном будильнике.

– Алла, я, наверно, побегу, – вскочил я. – Спасибо тебе огромное, что выручила! Но мне нужно успеть в общежитие.

– Да погоди ты, егоза какая. Успеешь ты в свое общежитие, – рассмеялась Алла. – Чего ты там не видел-то? Пойдем лучше на кухню, чаю попьем!

Отказаться я не сумел – да, если честно, и не очень-то хотелось. Тем более что кухня меня окончательно «добила» – уж здесь-то я увидел воплощение домашнего уюта как он есть. Так сказать, в максимальной концентрации. Красный чайник в белый горошек, греющийся на плите, убаюкивающе урчащий холодильник, из которого Алла извлекла масло и сыр для бутербродов на специальных тарелочках, всяческая кухонная утварь, заботливо расставленная по своим местам – все выдавало в моей знакомой отличную хозяйку. И уходить из такого гостеприимного дома хотелось с каждой минутой все меньше и меньше.

«Вот бы мне такую жену!» – вдруг промелькнуло в голове, и я тут же осекся. Какую еще, к чертям собачьим, жену? О чем я вообще думаю? У меня тренировки и две девчонки, с которыми я, кстати сказать, еще не разобрался. Хотя вообще-то давно уже пора – нечего ни той, ни другой голову морочить, нужно решить все раз и навсегда.

А Алла… А что Алла? Во-первых, у нее Рома в голове, а во-вторых, не надо забывать о собственном возрасте. В подростковом периоде разница в несколько лет кажется космической. И в этом смысле Алла была уже взрослой девушкой, а я для нее – всего лишь подростком. И на что-то рассчитывать с моей стороны было, мягко говоря, наивно.

«Просто наслаждайся моментом, и все», – сказал я себе. «Уютно тебе – вот и кайфуй, когда еще такая возможность представится!».

– Как там дела в лагере? – спросил я, наблюдая, как Алла разливает ароматный, исходящий паром напиток по чашкам.

Надо же было как-то отвлечь себя от лишних размышлений, а заодно и поддержать светскую беседу.

– Да все как обычно, – отмахнулась Алла, ставя чайник обратно на плиту. – Ты думаешь, с тех пор как ты уехал, что-то принципиально изменилось? Лагерь – он и есть лагерь, что с ним сделается.

Мне показалось, что ей не очень приятно говорить на эту тему.

– А как у тебя с Ромой? – спросил я и тут же понял, что вопрос был бестактным.

Алла, конечно, мне ничего не сказала, но я увидел, как ее губы задрожали, и она вдруг на несколько секунд застыла над своей чашкой.

– Рома… – тихо ответила она и снова замолчала. – С Ромой мы остались друзьями, – наконец, решилась Алла и отхлебнула большой глоток чая. – Он с Томкой теперь… ну и счастья им. Большого и светлого.

Я замялся. И зачем я спросил? Знаем мы эти вежливые формулировки – «остались друзьями»… Как правило, это означает такую дружбу, с которой врагов не надо. Хотя, если уж начистоту, внутри меня что-то обрадовалось. Я снова себя одернул – не хватало еще, чтобы Алла «считывала» мое настроение!

– Ты сам-то как? – спросила она, пододвигая ко мне тарелку с бутербродами. – Ты ешь давай, ешь, тебе поправляться надо!

– Спасибо, – вежливо улыбнулся я и взял бутерброд с сыром. – Я-то? Да у меня же, как ты знаешь, в основном спорт, спорт и еще раз спорт. Хочу выиграть соревнования.

– Местные? – уточнила Алла.

– Сначала местные, – кивнул я, жуя, – а потом… ну, в конечном итоге – и олимпийским чемпионом стать.

Я особо ни с кем этим не делился – а оказалось, что это приятно произнести вслух.

– А ты амбициозный, – оценила Алла. – И упорный. Мне ваша вахтерша все про тебя выдала. Говорит, уже по всему «Динамо» твой Миша славится – как выберет себе цель, так и бульдозером его от этой цели не оттащишь. Это хорошо.

– Так а чего мелочиться-то, – улыбнулся я. – Чтобы чего-нибудь в жизни добиться, нужно ставить перед собой именно амбициозные цели. А если жить только сегодняшним днем, то так однодневкой и останешься.

– Все это так, – осторожно заметила Алла. – Ты, конечно же, прав. Но есть и другая сторона медали: если чересчур увлечься своими наполеоновскими планами, можно пропустить ту жизнь, которая происходит сегодня. И так вот потом оглянешься – куда она прошла? – и сам не сможешь себе ответить на этот вопрос…

Мне показалось – или она имеет в виду свою историю с Ромой? Наверняка же мечтала, как все девчонки – чтоб свадьба там, платье с фатой, и на всю жизнь…

– Ну уж нет, – возразил я. – Вот как раз пропускать жизнь мимо себя я не намерен. Я-то, конечно, ставлю перед собой глобальные цели, но и каждый день стараюсь проживать по максимуму. Да у нас ведь, честно говоря, иначе и не получится. Тренировка – это ведь дело такое: чуть зазеваешься-замечтаешься – тут же так по башке прилетит, что то, что ты мне сегодня зашивала, укусом комара покажется. Так что не волнуйся – я и в облаках не витаю, и на мелочах не зацикливаюсь.

– А я и не волнуюсь, – сказала Алла со своей фирменной улыбкой. – Я вижу, что ты уже практически взрослый парень, и сам все прекрасно понимаешь.

– Ну что же, – торжественно сказал я, допивая свой чай и ставя пустую чашку на стол. – Мне действительно пора. Спасибо тебе большое за помощь, за чай и бутерброды. У тебя очень уютно. И вкусно! Но мне нужно успеть, пока метро не закрылось, а то пешком до нашей общаги, честно говоря, далековато…

– Поздно уже, – сказала Алла с какой-то новой интонацией. – Пока добежишь до метро, оно уже закроется. А пешком долго, да и мало ли чего по дороге может случиться…

– Ну так что же теперь, – пожал я плечами. – Идти-то все равно надо.

– А может, останешься? – спросила Алла, вскинув голову и заглянув мне прямо в глаза.

Глава 2

Оставаться у Аллы было бы, честно говоря, некрасиво. Даже не то чтобы некрасиво, а… В общем, меня обуревали по этому поводу довольно сложные чувства. Остаться на ночь у девушки – в самом этом факте видится намек на какое-то возможное развитие отношений. Хотя на деле это может ничего и не значить, но все равно двусмысленность будет висеть в воздухе. Да и вообще наутро мне нужно было быть на тренировке и в хорошей форме, а мои ночные похождения становились все более частыми. Не ровен час придется по этому поводу беседовать с тренерами.

В общем, нужно было каким-то образом улизнуть, но так, чтобы не обидеть Аллу. Она-то приглашала меня остаться из лучших побуждений – действительно же на дворе ночь, метро закрылось, расстояние до общаги приличное… И хотя мне самому не так уж и хотелось улепетывать пораньше из этого обволакивающего домашнего уюта, излишне расслабляться тоже было ни к чему.

Пока я размышлял, какой бы найти предлог, чтобы все-таки уйти, Алла мурлыкнула «Подожди чуть-чуть, я недолго» и прошмыгнула в ванную. Раздался шум включенного душа, и вся двусмысленность ситуации только усилилась.

«Что делать?» – лихорадочно размышлял я. «Я ведь тоже не железный, особенно когда рядом такая симпатичная девчонка. Если я сейчас убегу без предупреждения, это будет как минимум странно. Я бы на месте Аллы после такого вообще общаться перестал. А кто его знает, как все обернется дальше, зачем мне с ней отношения портить? Да и вообще она мне ничего плохого не сделала, кроме хорошего. Сказать, что я все-таки решил идти в общагу? Блин, до чего же дурацкая ситуация!».

Мои раздумья прервала громкая трель телефонного звонка. Я уже настолько отвык от домашних стационарных телефонов, которые, как и советские будильники, действовали не хуже электрошока, что почти подпрыгнул на месте от неожиданности.

«Вот это да. В ночное время молодой девушке может звонить только ее, кгхм… в общем, не чужой ей мужчина. Ну или что-то случилось в семье, но это вряд ли: она наверняка держит связь с родными и уж если уехала, а в квартире есть телефон, то созванивается постоянно. А никакого беспокойства у нее я не заметил. Тогда остается только один вариант…»

Сам не знаю, как так вышло. Как будто что-то заставило меня взять трубку. Хотя отвечать на звонки незнакомых людей в чужом доме, вторгаясь таким образом в чью-то личную жизнь, не в моих правилах. Но то, что произошло дальше, вообще повергло меня, можно сказать, в шок.

В трубке раздался голос Сени!

– Здрасте! – затараторил он. – А Миху можно позвать? Он у вас?

– Идиот, это я, – ответил я, поглядывая на дверь ванной. Этот-то деятель еще здесь откуда взялся? – Ты вообще откуда Аллин номер раздобыл?

– В смысле откуда? – удивился Сеня. – Она же сама мне его и дала. И не только мне. Мол, звоните, ребята, всегда рада старым знакомым.

Ах, вот оно что. Конечно, ничего особенного в этом поступке не было, но мне все равно стало немного неприятно. Впрочем, все это ерунда. Подростковый возраст, когда всему придается избыточное значение – особенно тому, что связано с девушками.

– Ладно, – примирительно сказал я. – Чего звонишь-то в такое время? Что стряслось?

– Тут, короче, тренер этих кубинцев, – начал Сеня, – их внезапно потерял среди бела дня. Они же не предупредили его, что на стрелку с нами идут. Ну вот. В общем, этот тренер тут поставил на уши все «Динамо», чуть ли не в посольство собрался идти. Думал, украли дорогих гостей. Международный скандал будет и все такое. А потом, когда они вернулись, он им такую взбучку устроил, какой у нас даже Бабушкин, наверное, не видывал.

– Ну и чего? – не понял я. – Устроил и устроил. Они взрослые мужики, разберутся, объяснят, что никто их не крал. Я-то здесь при чем?

– А при том, садовая твоя голова, – усталым голосом объяснил мне Сеня, – что они в итоге раскололись своему тренеру, где и как они провели вечер.

Ха! «Раскололись». Это мы бы «раскололись», если бы нас приперли к стенке (хотя и это не факт). А для них это не «раскол», а обычное времяпровождение. Вообще в факте мордобоя для них ничего выдающегося нет, даже если история чисто бытовая. Так что, скорее всего, они просто рассказали об интересной «вечеринке», может быть, даже с восторгом. А этот паникер уже страху нагнал…

– Ну и чего дальше? – уже с некоторой ленцой спросил я.

– Да чего, – засуетился Сеня. – Прикинь, там один из кубинцев, короче, ляпнул, что тебе на этой стрелке камнем голову проломили. Ну, понятное дело, это он просто по-русски не очень, перепутал выражения. Потом понял, что сказанул что-то не то, поправился. Но наши тренеры все равно… ну ты представь их состояние – тебя полдня нет, вечером нет, ночью не возвращаешься, а тут еще сообщают, что камнем да по башке…

– Ты им, надеюсь, не сказал, где я нахожусь? – уточнил я.

– Я что, совсем идиот, по-твоему? – обиженно протянул Сеня и вдруг с нескрываемым любопытством спросил: – Слушай, а что, у тебя там с ней сейчас это… того… ну ты понял… да?

– Не было у нас с ней ничего! – отрезал я. (Даже если бы вдруг и было – я вовсе не собирался докладывать все подробности своей личной жизни всему «трудовому коллективу». Никогда не понимал людей, сующих свой длинный нос, куда их не просят. Совсем, что ли, заняться им нечем?)

– Ну ладно, – сказал Сеня. – В общем, ты имей в виду, что тренера уже там морги обзванивают. Не ровен час, с утра уже твоими портретами столбы обклеивать начнут.

– Понятно, – сухо ответил я. – Слушай, придумай там для них что-нибудь, а я скоро буду. Транспорт, конечно, не ходит, но я пешком добегу – в общем, где-то в течение часа примерно.

– Да не вопрос, – ответил Сеня, – конечно, придумаю, не переживай. Ты только сам не подведи, давай гони быстрее сюда, а то тут, понимаешь, если ты не…

В этот момент открылась дверь ванной. Я спешно положил трубку, не дослушав душевные излияния Сени. Когда он заводился на какую-то тему, то мог разглагольствовать часами, причем впустую – ничего нового он все равно не сообщал. В таких случаях его нужно было обрывать сразу, иначе голова начинала гудеть. А мне к тому же надо было срочно действовать.

Алла вышла из ванной, одетая только в халат и намотанное на голову полотенце. «Блин, какая же она все-таки красивая!» – мелькнуло у меня в голове, но я тут же постарался обуздать свои мысли, утаскивавшие меня туда, куда мне было не надо. И глаза тоже постарался отвести, чтоб не отвлекали.

– Миша, ты зефир будешь? – спросила она, проходя на кухню. – У меня есть еще другой чай – индийский, очень вкусный, мне в подарок привезли.

– Нет, Алла, – как можно тверже ответил я. – Извини, но мне все-таки пора идти.

Улыбка исчезла с лица Аллы. Судя по выражению ее лица, ее приглашение все-таки не было простой вежливостью – она действительно расстроилась.

– Ты уверен? – переспросила она, взглянув в окно.

Мне не хотелось рассказывать ей о звонке Сени. Судя по всему, сам звонок она за шумом воды так и не услышала – ну и хорошо. Если я ей расскажу о нашем разговоре – она поймет, что пацанам известно, что я пришел к ней на ночь глядя. А для молодой девушки в советское время это может стать пятном на репутации, она будет переживать – зачем это надо?

– Да понимаешь, я совсем забыл, – неуверенно начал я, – что у нас завтра важная сдача нормативов… Надо быть в форме, ну и появиться вовремя, размяться там… Да и тренеры особенно внимательно смотрят, чтобы все было… ну в смысле, чтобы каждый у себя ночевал и все такое…

Да… Все-таки вру я не очень. По Аллиному лицу можно было сделать вывод, что она такие сказки раскусывает в момент. И сейчас не разоблачает меня только чтобы совсем уж не ставить меня в неловкое положение.

– Видимо, такая важная сдача нормативов, что ты про нее забыл и вспомнил только через несколько часов, – съязвила Алла.

– Так знаешь, из-за тебя и не такое забудешь, – внезапно выпалил я. Почему-то мне захотелось сделать Алле какой-нибудь комплимент, но получилось это, по-моему, как-то неловко.

В подтверждение моих опасений повисла неловкая пауза. Похоже, ни я сам, ни она не ожидали от меня такой прыти.

– Как же ты посреди ночи-то пойдешь? – наконец спросила Алла, в сотый раз выглянув в окно. – Ничего же не ходит, транспорт не работает, метро только утром откроется…

– Да ничего, – деланно-беспечно произнес я. – Пробежку сделаю. Как раз разомнусь перед сдачей, в тонус себя приведу.

Разомнусь перед сном. Мда. Что-то я сегодня несу просто-таки феерическую чушь. Хорошо еще, что Алла делает вид, что этого не замечает. Не дожидаясь ее реакции, я отправился в прихожую и стал обуваться. Когда я уже открыл дверь и вышел на лестничную клетку, она наконец спросила:

– Миша, скажи честно, что-то не так?

На этот раз в ее голосе не было ни издевки, ни беспечной шутливости. Она спросила это абсолютно серьезно, и, как мне показалось, даже с легкой тревогой – вдруг я убегаю, потому что это она меня чем-то задела? Впрочем, Алла была барышней умной и, видимо, тотчас же сообразила всю нелепость ситуации. Все-таки перед ней был подросток, а она – молодая, но уже взрослая девушка, и такие вопросы с такими намеками…

– Ладно, – стушевалась она. – Ты звони, если что.

Алла резко покраснела и закрыла за мной дверь. А я решил действительно сделать пробежку до общежития. Во-первых, перед сном это вообще полезно, а во-вторых, бег или быстрая ходьба меня всегда успокаивали, настраивали на умиротворенный лад. А мне сейчас позарез нужно было сбросить с себя весь адреналин, накопившийся за этот странный вечер. Иначе я не смогу спокойно уснуть, и весь остаток ночи, равно как и завтрашний день, перед глазами будет стоять Алла, выходящая в халатике из ванной. А вот этого мне было совсем не нужно.

«Так, к черту всех этих девок», – думал я, пробегая по ночным московским улицам. «Лучше надо бы придумать, как мне сейчас отмазываться перед тренерами. Или не сейчас, а утром, когда они меня там расспрашивать будут, неважно. Надо придумать что-нибудь правдоподобное… да мало того, правдоподобное – не наказуемое! Ну допустим, рассеченная бровь для боксера – никакая не редкость, даже пусть и в быту. А вот где я пропадал полночи – вот это да. Не хватало еще из-за девок вылететь из „Динамо“!»

Впрочем, сколько бы я ни размышлял, а ни одна более-менее пристойная идея мне в голову так и не пришла. Все, что лезло на ум, было наивным и глупым, как оправдания семиклассника, застуканного с сигаретой в школьном сортире. А здесь не школа, из которой выгоняют только уж совсем безнадежных уголовников. Здесь – режим, дисциплина, обязательства…

Не найдя подходящего варианта, я решил отложить это до утра. Все-таки не зря говорят, что утро вечера мудренее, да и голова моя поутру соображает гораздо лучше и быстрее, чем ночью, да еще в состоянии усталости.

Но до утра мне ждать не пришлось. Возле дверей общежития стоял Григорий Семенович и напряженно вглядывался то в одну, то в другую сторону. Нетрудно было догадаться, кого именно он так сильно хочет увидеть. Я подбежал к нему и остановился, понимая, что простым «здрасте» я в любом случае не отделаюсь.

– О! Ну надо же, кого я вижу! – ехидно произнес тренер. – Что, решил вернуться и поспать? А не поздновато ли, молодой человек?

Так. Григорий Семенович сам дождался меня у входа, не отсиживаясь внутри вместе с остальными динамовцами (которые, вероятно, тоже хотели провести со мной воспитательную беседу). Он вышел встречать меня отдельно. Вряд ли ему хотелось лишний раз напомнить себе, как я выгляжу. Значит, он планировал поговорить со мной без свидетелей – как говорится, по-отечески вправить мне мозги. Ну что ж. Это, пожалуй, лучшее, что со мной могло произойти в данной ситуации.

– Давай-ка отойдем в сторонку, – Григорий Семенович взял меня за локоть и отвел куда-то за угол здания – подальше от окон тренерской, которые выходили прямо на улицу. – Ты знаешь, какая суматоха здесь из-за тебя поднялась?

Я недоуменно помотал головой. Откуда мне было знать-то, если меня здесь еще не было?

Григорий Семенович удрученно вздохнул и помолчал.

– Тут весь административный состав чуть с ума не сошел, – наконец заговорил он. – Шутка ли – воспитанник пропал! Уже думали, кто виноват, кто в случае чего понесет ответственность, кто будет родителям звонить, если уж совсем…

– Да ну что вы, Григорий Семенович… – начал было я, но тут же осекся под строгим взглядом тренера.

– Антон Сергеевич только что волосы на себе не рвал, – продолжил он. – Все говорил, что это, мол, он за тобой не уследил. Уже все больницы обзвонили, все приемные отделения. Потом смотрю, он уже собрался в морги звонить, весь трясется… Ну пришлось мне ему соврать. Тяжело же смотреть было на человека! Я сказал, что ты мне позвонил и у тебя все хорошо, а вернешься – сам все расскажешь.

– Спасибо, – искренне поблагодарил я.

– Да спасибо-то спасибо, – сказал Григорий Семенович. – Только ведь ни хрена же хорошего нет, Мишка! Пропадешь ведь!

– Почему пропаду? – не понял я.

Григорий Семенович вздохнул, задумчиво посмотрел куда-то вдаль, вспоминая что-то очень далекое, и объяснил:

– Когда-то очень давно, когда мне было немногим больше лет, чем тебе сейчас, втюрился я в одну девчонку. Я тогда был надеждой клуба, мне все прочили большое будущее, чуть ли не олимпийское чемпионство. Всегда и везде показывал лучшие результаты, все знали: если какое-то ответственное соревнования – туда только Гришку! Ну вот. А девица та была, как бы тебе так помягче сказать… ну, непутевая. В какой семье она выросла – это от нее, конечно, не зависела, тут она не виновата. Но вот как она себя вела уже в сознательном возрасте… Бесконечные пьянки, гулянки, парней перебирала как перчатки, чуть ли не с уголовниками ее видели время от времени…

Я, кажется, начинал понимать, к чему клонит тренер.

– Мне говорили, конечно, что-то типа «Зачем ты с ней связываешься, к добру не приведет» и так далее. Мало ли, мол, хороших девчонок, да еще с твоими данными – выбирай любую, – продолжал Григорий Семенович. – А мне, знаешь, как будто глаза пеленой закрыло – никого не вижу, кроме нее, и все! Ну, в общем, она тогда тоже вроде как мной увлеклась и предложила – а поедем в Крым отдыхать! Дикарями! Природа, мы только с ней вдвоем – романтика! А у нас в этот момент как раз сборы были запланированы.

– И что же вы решили? – не выдержал я.

– Что, что… – тренер снова посмотрел куда-то вдаль. – Плюнул я на эти сборы и поехал с ней! Я ведь как думал: раз я такой талантливый и натренированный, то все пропущенное быстро наверстаю. Тем более нас и не было-то дней десять – не месяц же и не год. Сборы и тренировки постоянно, уже со счету сбился, а такая сильная любовь, как мне тогда казалось, бывает раз в жизни.

– И чем все закончилось? – нетерпеливо спросил я. По его описанию своей возлюбленной я понял, что в случае со мной он имеет в виду все-таки Ленку, а не Аллу, и испытал некоторое облегчение. С Ленкой-то я и сам завязывать собирался, а вот подставлять Аллу мне было бы неприятно.

– Закончилось все тем, – назидательно произнес Григорий Семенович, – что я с треском провалил первенство СССР! Потому что вместо сборов и тренировок я там, кгхм… в общем, другой физической активностью занимался все десять дней. Да плюс питались мы с ней там кое-как, да плюс знаменитые крымские вина… В общем, уезжал крепкий спортсмен, а вернулся расплавленный пластилин, которому нужно было долго восстанавливаться. А времени не было. Ну и все. А мог бы стать чемпионом, кто знает.

Тренер внимательно посмотрел мне в глаза и добавил:

– Завязывал бы ты с этой… – он сжал губы, как будто сдерживаясь, чтобы не выругаться, – она девка непутевая. Нет, конечно, это твое дело, но к чему приводят такие истории, я тебе рассказал. И учти: в следующий раз я тебя отмазывать уже не буду!

– Хорошо, Григорий Семенович, – тихо произнес я. – Я подумаю на тем, что вы мне рассказали.

– Ты давай, думальщик, – тренер подтолкнул меня ко входу, – беги спать ложись уже. Завтра будет важный день, надо выспаться. Ну хотя бы постараться, насколько это возможно, – добавил он, взглянув на часы.

– А какой важный день? – спросил я.

– Завтра узнаешь, – махнул рукой Григорий Семенович.

Как я разделся, лег и вырубился – хоть убей, не помню. Все-таки одно из главных достоинств молодого возраста – это способность засыпать мгновенно и в любых обстоятельствах.

Утренняя тренировка началась со взвешивания. К моему удивлению, весы показали цифру в 63,5 килограмма. Это было на несколько килограмм больше, чем в день моего приезда в Москву. Хм.

Еще одно удивление было вызвано тем, что о моей пропаже не было сказано ни единого слова. Я-то, честно говоря, насмотревшись на то, как обсуждают Бабушкина и еще парочку таких же персонажей, рассчитывал, что тренировка начнется с оргвопросов. Ну то есть с обсуждения моих художеств. Однако все шло, как обычно. Правда, расслабляться было рано – слишком уж странным было такое умалчивание. Скорее всего, разговор все равно состоится, и не исключено, что публичный. Просто его решили отложить на попозже.

После занесения результатов взвешивания в журнал нас разделили по весовым категориям. В каждой из них оказалось по несколько человек.

– Значит, так, братцы-кролики, – объявил Антон Сергеевич. – Скоро у нас состоятся соревнования. И ближайшая неделя будет посвящена выбору кандидатов, которые будут представлять «Динамо». От каждой весовой категории, как вы понимаете, будет отобрано по одному человеку.

Все взволнованно переглянулись.

– Будем учитывать все, – продолжал тренер. – Режим, отношение к тренировкам, функциональную готовность – и, разумеется, результаты спаррингов. За каждый из них будет выставляться оценочный балл от пяти до двух. Так что сразу говорю – попахать придется.

«Вот это я понимаю, важный день!» – подумал я. «Правильно я сделал, что у Аллы не остался. Сейчас бы приполз сюда, как вареная медуза».

– Откладывать в долгий ящик не будем, – продолжал вещать Антон Сергеевич. – Сегодня мы с вами проведем один любопытный тест, который пришел к нам из-за бугра. Капитализм, конечно, капитализмом, но вот в спорте кое-что хорошее у них позаимствовать можно. Так вот! Тест называется «Тест Купера» – это такой американский доктор, который придумал проверку для тамошней армии.

По рядам динамовцев пронесся понимающий гул. Для армии – значит, все действительно серьезно!

– А что конкретно проверять-то будете? – спросил кто-то.

– Это – тест на вашу выносливость, – объяснил тренер, – И заключается он в следующем. Вам будет необходимо выполнить четыре повтора комплекса упражнений. Это: десять отжиманий в упоре лежа, десять подносов ног к рукам (что-то вроде «лягушки»), десять складываний на пресс (поднятий ноги и туловища одновременно) и десять подпрыгиваний со сменой ног, касаясь коленом земли. Кто сумеет уложиться в три минуты – тот молодец и получит пять баллов. Три с половиной минуты, соответственно, будут оценены в четыре балла, четыре минуты – это три балла, ну а больше минут – понятное дело, двойка. Всем все ясно?

Глава 3

Вообще-то тест Купера – это серьезно. В том смысле, что это отличная проверка: сразу видно, кто занимался и следил за своей формой, а кто дурака валял. Потому что для человека, который не пропускает тренировок, в прохождении этого теста нет ничего сложного. Нагрузка, конечно – но ведь это дело привычное. А вот для того, кто в зале руководствовался принципом «Да ладно, как-нибудь потом» тест Купера – практически гарантия отсева.

Хоть я и не отлынивал от тренировок, но все равно волновался. Во-первых, за последнее время я все-таки несколько раз нарушил режим – как минимум, сна. А это все же сказывается на выносливости, как ты ни хорохорься. А во-вторых, это в своем прежнем теле я был уверен, хорошо зная все его особенности и тонкости. А здесь, в новом… в конце концов, оно ещё было не так тренировано, как прежнее. Сколько я здесь занимаюсь боксом – несколько месяцев? Так это, по большому счету, самое начало. И хотя тренеры меня хвалят, но есть объективные факторы, против которых не попрешь.

Но делать было нечего – все равно мне придется проходить это испытание на общих основаниях со всеми остальными. Тренерский свисток обозначил старт теста. Выполнять его нужно было по очереди – по одному, чтобы можно было рассмотреть все детали работы каждого из воспитанников и не проморгать показания секундомера.

– Ну че пацаны, начали! Лев, первый на исходную, – следом раздался свисток тренера.

Лева, делая взмахи руками, вышел на середину зала.

– Пошел! – палец тренера запустил секундомер.

Я в очереди оказался четвертым. Наблюдая, как другие выполняют упражнения теста, я, как мне казалось, и сам наполнялся силой и уверенностью для своего выступления. Тем более, что пацаны делали все довольно уверенно и в целом укладывались в норматив. И это при том, что я не видел, чтобы кто-то из них отдельно работал конкретно над этими упражнениями. А значит, традиционной повседневной подготовки достаточно, чтобы справиться и с тестом Купера.

Лева, за ним Шпала и еще один динамовец Владик отстрелялись, настала и моя очередь.

– Михаил! – подвал меня Григорий Семенович.

С отжиманиями я справился легко – для меня это вообще что в той жизни, что теперь в этой были, можно сказать, семечки. Меня можно было разбудить посреди ночи и сбросить сонного с кровати на пол – я тут же принял бы исходное положение и начал отжиматься практически в полную силу. Далее – поднимание ног к рукам. Прекрасный способ размять ноги после их положения в отжиманиях – именно так я старался к этому относиться. И, думаю, был прав: ведь и проверка была направлена на то, чтобы увидеть работу всех групп мышц организма. «Так что будем воспринимать все это как ускоренную разминку», – решил я и, не давая себе времени на излишнюю рефлексию, перешел к скручиваниям на пресс.

Это упражнение тоже далось мне сравнительно легко. Все-таки общая подготовка действительно много значит! Тренированное тело может выдержать непредвиденные нагрузки, даже если они появились внезапно – до известной степени, разумеется, но ведь в этом тесте не было ничего сверхъестественного. А вот последнее упражнение – подпрыгивания со сменой ног, да еще и с касанием коленом земли – вот это было да! На нем мне пришлось попотеть. Нет, конечно же, я довольно оперативно выполнил и его, но вот усилий у меня ушло заметно больше, чем на предыдущие упражнения. Но хватит, хватит размышлений! Вся аналитика потом, а сейчас мне предстоит выполнить все то же самое еще три раза!

Все это время тренер поглядывал на секундомер. По его лицу было непонятно – укладываюсь я в норматив или нет.

– Стоп! – тренер выключил секундомер.

Я поднялся, ожидая услышать результат.

– Две минуты пятьдесят три секунды!

Я выдохнул – норматив на «отлично». Поймав одобрительный взгляд Григория Семеновича, я отошел в сторону и продолжил наблюдать за тем, как работают другие. Теперь можно было и прислушаться к своим ощущениям от только что пройденного теста. Ф-фух! Кажется, в общем и целом тело восприняло такую встряску неплохо. Хотя, конечно, бессонная ночка совсем уж даром все-таки не прошла. Если бы я не бегал по Москве, а спокойно выспался, то не было бы и этой пусть легкой, но одышки, и мышцы бы быстрее пришли в рабочее состояние. Да и не уносило бы меня в эту полусонливость ни с того ни с сего.

Ладно. Главное, что тест успешно пройден. Уж сегодня-то мне никто не помешает нормально выспаться! А в дальнейшем – постараться выстроить свой режим дня спокойно, без всяких беганий по девчонкам и разборкам. Если это получится, то, черт возьми, у меня довольно-таки пристойные шансы на победу! Ну и на дальнейшее продвижение, разумеется. Тем более, что из тех, кто проходил тест после меня, по итогам далеко не все могли похвастаться даже «четверкой».

– Авсентий, давай на выход!

Сеня гулко выдохнул и начал работать.

Конечно, по сравнению с тем, что он демонстрировал в лагере, он заметно продвинулся – и в технических навыках, и в выносливости тела – но все-таки для того, чтобы получить шанс на выступление в программе соревнований, ему нужно было еще прилично потрудиться. Наблюдая за ним, я буквально чувствовал, как ему не хватает секунд, чтобы успеть выполнить то или иное упражнение. Тело еще не до конца его слушалось и время от времени демонстрировало даже неповоротливость. Конечно, для обычной физкультуры, да даже и для участия в стрелках, подобных той, на которую мы позвали кубинцев, у него уже было, в принципе, все хорошо. А уж на любительских соревнованиях он бы просто порвал всех, как Тузик грелку! Но вот профессионального уровня он пока еще не достиг.

Когда тренер нажал секундомер, Сеня, красный как рак, тяжело поднялся и даже не дослушав результаты ушел в строй.

– Работать, Сеня, работать и еще раз работать, – справедливо напутствовал его Григорий Семенович, занося в журнал его заслуженные три балла.

– Денис, ну что же, твоя очередь настала!

А вот и гвоздь программы! Заслуженный-перезаслуженный потенциальный чемпион, надежда клуба и звезда общежития Денис Бабушкин! Все с интересом повернулись в его сторону – даже те, кто до этого беседовали о чем-то своем, лениво поглядывая на выступающих. Кто-то искренне полагал, что уж такой-то участник с ходу «сделает» всех своих конкурентов, несмотря на все свои выходки. Вроде как если человек – местная знаменитость, то, значит, он лидер буквально во всем. А кто-то, наоборот, смотрел на него с ехидством – дескать, водку-то хлестать и по тусовкам мотаться ты мастак, а вот теперь покажи, что ты можешь непосредственно в зале.

– Вообще раз плюнуть, – хмыкнул Бабушкин, потирая ладони. – Сейчас я вам покажу мастер класс!

И Бабушкин показал. Я, конечно, не ждал от его выступления блестящих результатов, но здесь даже я удивился. Отжимания дались ему с очевидным трудом – с него лился пот такими ручьями, как будто он разгрузил машин десять картошки и при этом еще и бегал. На подносе ног к рукам он пару раз умудрился садануть себе аж по носу. Ну а подпрыгивания после всего и вовсе стали для него серьезной пыткой. В общем, когда дело дошло до подпрыгиваний в третьем подходе, Бабушкин сломался. Где-то на третьем или четвертом подпрыгивании он не удержал равновесие и рухнул, приземлившись прямо на свою пятую точку.

– Все! – скомандовал Григорий Семенович, и это «Все» прозвучало как приговор.

– Сколько я там набрал? – подскочил Бабушкин.

– Как это сколько? – удивился Григорий Семенович. – Единицу, конечно, сколько же еще ты мог набрать за такое?

– Как единицу? – уронил челюсть Бабушкин. – Не, я, конечно, упал, но я же…

– «Ты же» – передразнил его тренер, – не просто упал. Ты уже к третьему подходу выпал из времени! Уже было больше трех минут, понимаешь? Так что даже если бы ты доделал все до конца, тебе бы понадобилось для этого минут пять, если не больше. А это, уж извини меня, полная профнепригодность. Так что кроме единицы, поставить мне тебе сейчас нечего.

Лицо Бабушкина надо было видеть. Это была смесь злости, обиды и плохо скрываемого удивления. Видимо, ему и самому было трудно поверить, что он, такой выдающийся и всеми любимый, мог не просто не стать первым, но и вчистую проиграть практически всем участникам. Для него такая ситуация явно была в новинку. «Ну что ж, все когда-нибудь случается в первый раз» – не без злорадства подумал я. Все-таки безнаказанность никогда ничем хорошим не заканчивается.

Но и это было не последней каплей в чаше его позора. Правда, эту каплю мне неожиданно пришлось разделить вместе с ним. И здесь пришла пора удивляться уже мне.

– А теперь слушаем предварительные оценки по дисциплине! – объявил Григорий Семёнович.

– Предварительные – это как? – спросил Шпала. – Это в смысле можно будет успеть их исправить, что ли?

– Это в смысле можно будет успеть на них повлиять, – строго глянул на него Григорий Семёнович. – Итак! Миша! – он перевел взгляд на меня. – У тебя, уж извини, по дисциплине два балла. Почему, объяснять не буду – ты, я думаю, сам догадываешься.

Среди воспитанников раздались приглушённые «понимающие» смешки. Вот уж такого я точно никак не ожидал. Нет, конечно, я понимал, что за ночные мотания здесь по головке не гладят, но чтобы вот так сразу – и двойка? Вот это да. Неужели я переплюнул даже Бабушкина?

– Идём дальше! – провозгласил тренер и посмотрел как раз на него. – Денис! У тебя тоже два балла. Тест, конечно, ты завалил, но по дисциплине догнал одного из лидеров! Поздравляю!

Смешки в зале стали громче. Бабушкин покраснел и сжал челюсти, уже не скрывая своей злости. В принципе, его можно было понять: если у меня ещё был хоть какой-то шанс вырулить на более-менее приличный результат за счёт чисто спортивных заданий, то у него никаких шансов уже не было. Нагнать такое количество баллов за такое короткое время было практически нереально. Ну разве что случилось бы какое-нибудь чудо.

Григорий Семёнович продолжил объявлять оценки. Мои друзья из лагеря продемонстрировали дисциплину чуть получше моей, заработав по три балла. И – сюрприз! – у всех остальных по дисциплине оказались пятерки.

– До вечерней тренировки все свободны! – заключил тренер, шутливо добавив: – По домам!

Поднимаясь к себе в комнату, я не мог отделаться от навязчивого ощущения проигрыша. Конечно, сама по себе одна отметка ничего ещё не значила – тем более, что и она была предварительной. Но всё-таки это был для меня определенный сигнал. Если вспомнить выражение «прозвенел звоночек», то это был как раз он. Не дай бог, об этом узнают родители. Отец ведь точно прилетит сюда на следующий же день и заберёт меня домой, в увлекательный мир шахмат.

Но что там Григорий Семёнович говорил про возможность повлиять на оценки по дисциплине? Надо будет как можно скорее выяснить, как это сделать. Я не Бабушкин, мне лишние приключения не нужны. Пусть я где-то и накосячил, но всё-таки главное для меня – бокс, и я готов приложить все усилия, чтобы исправить свои ошибки и больше их не допускать!

«Ладно. Пока что нужно будет прилечь и отдохнуть, а то в разгоряченной голове никаких путных мыслей появиться не может. Вечером будет тренировка – все и узнаю».

С этими мыслями я решительно толкнул дверь нашей комнаты и… вздрогнул.

– С днём рождения! – меня оглушили вопли моих приятелей из лагеря и их же бурные овации.

Черт, а ведь точно! За всеми этими заботами я совсем забыл, что мне сегодня исполняется пятнадцать лет!

– В общем, будь здоров, расти большой, – проорал мне в ухо Шпала.

– И это, давай так же, успехов тебе, – промычал в другое ухо Лева.

– Поздравляю, дружище! – тряс мою руку Сеня.

Мне стало немного неловко. Ведь получается, что ребята помнили про мой праздник, готовились, ждали, как будем отмечать, а я напрочь обо всем забыл и никакого стола для друзей так и не придумал. Черт. Надо будет хотя бы к вечеру что-то сообразить, что ли.

– Ребята, – я попытался придать своему голосу торжественный оттенок. – После вечерней тренировки жду вас здесь!

Пацаны охотно закивали головами и длинной змейкой выползли в коридор. А я остался наедине со своими размышлениями о том, как бы мне исхитриться придумать для них что-то достойное.

Ну, для начала, в комнате такие вещи не делаются. Это я так ляпнул, первое, что в голову пришло, чтобы не выглядеть совсем уж свиньёй. А вообще-то нужно бы поискать какое-нибудь место по приличнее. До вечера, конечно, вряд ли получится что-нибудь найти, но кто сказал, что собираться нужно именно сегодняшним вечером? Это ведь заранее день рождения не отмечают, а после даты – вполне можно. Так даже чаще делается, чем непосредственно в день рождения – люди подгадывают под общий выходной. Правда, в моем случае была ещё одна тонкость – подгадать нужно не просто под свободный день, а так, чтобы не схлопотать плохую отметку за дисциплину. А то со всеми этими отмечаниями я останусь без соревнований.

Но первым делом нужно придумать место. Место, место… Вот я остолоп! (с этими словами я хлопнул себя по лбу). Янка же рассказывала мне про какую-то базу отдыха в Подмосковье, куда она с родителями ездила. Блин, что такое – то про собственный день рождения забуду, то про важную информацию, которая мне же и нужна. Что-то с памятью моей стало, не иначе.

Я спустился к вахтерше и уже привычно попросил воспользоваться телефоном. После ее благосклонного кивка набрал знакомый янкин номер.

– Ян, привет! – заговорил я, услышав ее «Алло». – Слушай, помнишь, ты мне рассказывала про турбазу, на которую вы с родителями ездили? Ты можешь мне дать их адрес и телефон?

– Это ты с Ленкой решил на природе погулять? – не могла не съязвить Яна.

О, женщины! Как вы всегда вовремя со своей ревностью.

– Да с какой ещё Ленкой, – возмутился я. – Я с ней давно уже все, не общаюсь.

– Ну ладно, – Янка сделала вид, что успокоилась. – Пиши.

Продиктовав мне адрес и телефон базы отдыха, она снова не удержалась:

– А с кем ты туда решил поехать? Если, конечно, не секрет.

– Какой ещё секрет, – усталым голосом произнес я. Вот умеют же они на пустом месте создать драматические интриги! – У меня день рождения сегодня. Хочу на днях отметить с компанией друзей. И ты, кстати, тоже приглашена.

Я положил трубку, не дожидаясь Янкиной реакции. Пусть лучше воспринимает информацию, чем тарахтит без толку. Но вот с Ленкой действительно пора уже завязывать. Григорий Семёнович прав: ни до чего хорошего такое общение не доведет. Сначала двойки по дисциплине, потом пролет с соревнованиями, потом алкоголь с наркотой и приводы в милицию – пример Бабушкина перед глазами. Ну а там уж недалеко от спортивной карьеры до криминальной. Нет-нет, такого счастья нам не надо. С Ленкой надо прекращать. Вот только сначала нужно ракушку ей подарить. Решения решениями, а свое слово надо держать в любом случае.

Вечерняя тренировка началась, как всегда, интригующе. Обычно по вечерам тренера придумывали для нас что-то особенно интересное и необычное. Это была хорошая возможность попробовать что-нибудь новенькое и взглянуть на себя с неожиданной стороны. Такие вещи здорово помогают не закостенеть и не застрять в одном и том же.

– Ну что, орлы, – весело заговорил Григорий Семёнович. – Мы тут посовещались и пришли к выводу, что спарринги между представителями разных категорий – это все, конечно, зрелищно, интересно, увлекательно в смысле внешних эффектов, но… – тут он сделал многозначительную паузу, – совершенно не даёт представления об уровне каждого конкретного бойца.

Мы с ребятами переглянулись. Кажется, нас ожидало что-то принципиально новое.

– Утром все вы проходили тест Купера, – продолжил Григорий Семёнович. – Не все, правда, успешно, но сейчас не об этом. Как говорится, не Купером единым живы наши бойцы! У нас в Красной армии есть не менее славные традиции, в том числе и в плане проверки бойцов!

Мы снова переглянулись. Армейские испытания бывают разными. Какие-то покажутся для опытного спортсмена сущим пустяком, а другие – наоборот, похлеще любой пахоты в зале будут. И что-то мне подсказывало, что вряд ли наши динамовские тренера подберут для нас первый вариант.

– Итак, – торжествующе провозгласил Григорий Семёнович, – мы подготовили для вас частичную сдачу норматива на краповый берет!

По выстроенным в ряд динамовцам пронесся гул восхищения. Краповый береты – это серьезно, это вам не мячиками жонглировать по кругу!

– Для тех, кто не в курсе или подзабыл, – продолжал тренер, – вкратце напоминаю правила. Каждый из вас должен будет провести по десять раундов с новым соперником. Каждый раунд длится ровно одну минуту. И за каждый вот такой минутный раунд вам начисляется один балл.

Мы в который раз переглянулись, но на этот раз – с удивлением. Всё-таки такое испытание требует серьезной концентрации. Я бы даже сказал, предельной. Неужели нас действительно заставят заниматься этим прямо сейчас, вечером? После того, как все, прямо скажем, подустали за день, вечерняя тренировка ожидалась щадящей. А тренера, получается, решили ровно наоборот?

Григорий Семёнович оглядел нас хитрым взглядом, как бы оценивая нашу реакцию. Наконец он понимающе закивал и довольно произнес:

– Именно этим мы с вами и займёмся завтра с утра! – Дождавшись, пока стихнет вздох облегчения, тренер добавил: – А прямо сейчас нам предстоит отработка нового удара, который нам продемонстрировали наши кубинские друзья!

Воспитанники оживлённо встрепенулись. Осваивание нового удара – это уже само по себе интересно. А учитывая, что кубинцы вобрали в свою манеру боя все лучшее из всех основных школ мира… В общем, чего греха таить – каждый из нас стал ожидать каких-то суперсекретов мастерства. Таких, чтобы войти в зал обычным бойцом, а выйти из него чемпионом среди чемпионов.

Глава 4

– Ну что, мужики, – Григорий Семенович с характерным прищуром оглядел всех нас, – сегодня у нас с вами важный день! Покаруселим!

Утренняя тренировка традиционно начиналась с каких-то организационных объявлений, и мы уже успели к этому привыкнуть. Тем более что сегодняшним утром нам предстояло пройти через круговые спарринги. А это – дело не только чрезвычайно ответственное, но и напряженное. Понятно, что перед тем, как начать, тренер захочет сказать какие-то напутственные слова, ну и вообще настроить нас на серьезную работу.

Но в последние дни эти объявления в основном вращались вокруг успехов каждого из нас. Поскольку вдобавок к этому постоянно ходили разговоры о будущих соревнованиях, то можно понять, что волнение усиливалось день ото дня. Казалось в самом воздухе витало какое-то особенное настроение – ожидание чего-то нового и очень важного.

Поэтому слова Григория Семеновича были восприняты нами с воодушевлением.

– Ну что, как думаешь, – ткнул меня в бок Сеня, – сегодня уже объявят, кто поедет на соревнования?

– Откуда же я знаю? – резонно ответил я. – Мне тренеры о своих планах не отчитываются. Но мне кажется, сегодня все-таки еще рано об этом говорить. Видишь, они какую-то многоступенчатую систему затеяли. Каждый день нас как-нибудь проверяют.

– Это да, – согласился Сеня. – Скорей бы уже объявили результаты этого отбора, будь он неладен. Хотя… – он тяжело вздохнул, – мне-то в любом случае ничего не светит.

– Зато ты сможешь внимательно изучить все ошибки тех, кто будет выступать, и учесть их в своей работе, – постарался я его подбодрить. – Сейчас вот примешь к сведению все, что будешь видеть и слышать, а на следующий год уже будешь работать лучше, не отвлекаясь на исправление ошибок.

– Ну хоть в чем-то мне повезло, – чуть грустно улыбнулся Сеня.

Тем временем начиналось самое интересное.

– Объявляю предварительное количество баллов, – тренер достал блокнот и обвел нас внимательным взглядом. Шеренга динамовцев притихла. – Значит, так! Начнем с нашей местной знаменитости!

Несмотря на серьезность момента, ребята заулыбались. Местная знаменитость явно напряглась и тревожно всматривалась в лицо тренера.

– Бабушкин! – пояснил Григорий Семенович, хотя все и так прекрасно понимали, о ком идет речь. – Ну что, Денис. Тут, как говорится… допрыгался. За функциональную подготовку – один балл. За дисциплину – два. За отношение к тренировкам – три балла. Вообще-то мы хотели за отношение тоже поставить двойку, но справедливости ради следует признать, что на тренировки ты все-таки хоть иногда, а ходишь.

В зале снова послышались смешки. Почему-то они в последнее время сопровождали любое упоминание Бабушкина. Хотя… всем было, на самом деле, понятно, почему.

– Да, забыл вам сказать, – спохватился тренер, – чтобы вы реалистичнее оценивали свои шансы и вообще… свою подготовку. Проходной балл для того, чтобы попасть на соревнования, будет составлять пятнадцать баллов.

По шеренге прокатилось удивление. Точнее, осознание того, как много еще нужно сделать для того, чтобы тебя хотя бы допустили до соревнований, не говоря уже о том, чтобы занять на них какое-то достойное место.

– Так что тебе, Бабушкин, – продолжал Григорий Семенович, – придется как-то поднапрячься. Я уж не знаю, каким образом ты это собираешься делать, но для того, чтобы быть допущенным к соревнованиям, тебе нужно будет выиграть минимум девять спаррингов из десяти. Хотя, честно говоря, с твоей-то функционалкой… не уверен.

Бабушкин что-то неразборчиво пробурчал себе под нос. Обернувшись в его сторону, я отметил крайне недовольное выражение его лица. Если не знать всей ситуации, можно было подумать, что он стал жертвой какой-то вопиющей несправедливости. Хотя чем тут можно было быть недовольным – ведь в том, что с ним произошло, виноват был только он сам и больше никто.

Следующим объявляли мои результаты. «Это что же, меня теперь так и будут везде в паре с Бабушкиным объявлять? Хороша компания, ничего не скажешь!» – подумал я.

– Пятерка за функционалку, но по два балла за дисциплину и отношение к тренировкам, – огорошил меня Григорий Семенович и, вероятно, увидев мой изумленный взгляд, назидательно добавил: – Меньше по ночам гулять надо!

«Значит, что у нас теперь получается?» – лихорадочно соображал я. «Пять плюс две двойки – итого девять баллов. В принципе, это не так страшно, как у того же Бабушкина, да и вообще неплохо для первого раза. Можно сказать, крепкий середнячок. Но все равно выходит, что для того, чтобы попасть на соревнования, мне придется выиграть как минимум шесть раундов из десяти. Та еще задачка!».

У остальных ребят «задачки» оказались попроще. Кому-то нужно было выиграть всего пару-тройку раундов, а кому-то и вовсе простоять отведенное время. И что, все это – только потому, что они не гуляли по ночам? Мда…

Вообще, конечно, я понимал Григория Семеновича. Он таким образом хотел продемонстрировать непредвзятость и объективность. Дескать, нет у меня ни любимчиков, ни врагов, и даже если я к кому-то отношусь хорошо, это еще не значит, что я не буду наказывать его за провинности. Но, с другой стороны, несмотря на все мои ночные похождения, на результатах в зале это почти не сказывалось.

Хотя… я поймал себя на том, что мысленно пересказываю свои тренерские представления о работе. А ведь у каждого тренера подход свой, индивидуальный, и он вовсе не обязан с кем-то совпадать. Тем более что теперь я нахожусь в Советском Союзе конца семидесятых, а в это время и в этой стране многие представления заметно отличались от России двадцать первого века. Так что не будем возмущаться. Пока я только на пути к своей цели, имеет смысл принимать все как есть и играть по установленным правилам. Вот если у меня все получится и я стану чемпионом, можно будет попытаться своим авторитетом изменить что-то в лучшую сторону. Опять таки, положа руку на сердце, есть одна хорошая немецкая поговорка – порядок бьет класс.

– Ну что, соколики, готовы? – раздался бодрый голос Григория Семеновича, который к этому моменту закончил оглашение отметок и намеревался приступить непосредственно к испытаниям. – Кто самый смелый? Кто начнет первым?

– Я! – послышался голос Льва. Судя по его виду, он довольно сильно волновался (еще бы!), но все-таки решил выступить первым. Может, это была тактика, которую многие используют при сдаче экзаменов – «отмучиться» сразу и не трястись в коридоре полдня.

– Ну, с таким именем было бы странно не рваться в лидеры, – улыбнулся Григорий Семенович. – Давай, надевай амуницию и выходи.

Лева надел шлем и перчатки и вышел в центр зала, сопровождая свой выход разминочными движениями шеи.

– Как работаем, тренер? – спросил он серьезным голосом.

– На полную катушку! – был моментальный ответ. – Да, и еще! – Григорий Семенович обернулся ко всем нам. – Забыл вам сказать. Кто проигрывает раунд, у того отнимается один балл. Это чтобы вы не слишком расслаблялись.

Вот это ни хрена себе поворот! Теперь-то уж точно не расслабишься. Таким макаром мимо соревнований может с треском пролететь даже тот, кто изначально имеет высший балл. Впрочем, я-то, конечно, расслабляться и не собирался. Но все-таки новое правило добавило напряжения и даже некоторого страха.

Для большей беспристрастности подсчета очков тренеры расположились по обе стороны ринга, вооружившись блокнотами и карандашами. Григорий Семенович заскользил взглядом по нам, выбирая соперника для Левы.

– Давай-ка ты выходи, – кивнул он на одного из динамовцев. – Помоги товарищу, а заодно и себе.

Надо отдать Леве должное – боец он был достаточно крепкий. Характер у него был, что называется, сложный. Да и вообще он был парнем со странностями. Но вот чего у него было не отнять – так это понимания поставленной задачи и способов ее достижения. Уж если он решал чего-то добиться, то сразу прикидывал возможный план действий и строго его придерживался, если только в его планы не вмешивались внешние обстоятельства. Не знаю уж, врожденное у него это было или он сам себя так воспитал, но такая стратегия нередко приносила ему удачу.

Вот и в этот раз своего первого соперника Лева одолел легко. Немного наблюдательности и понимания слабых мест партнера – и в его активе образовался первый балл за сегодняшний день. Его склонность к рациональному подходу тоже помогла ему в этом – Лева понимал, что впереди еще как минимум девять схваток, и неизвестно, как все сложится дальше. Поэтому он экономно расходовал свои силы, работал эффективно, но скупо, приберегая свои ресурсы на потом. Все-таки работа головой в боксе не менее важна, чем умение действовать кулаками.

Следующим противником Левы оказался я. Я решил присоединиться к его тактике – тем более что у меня-то ситуация с баллами была заметно серьезнее, чем у него, а значит, и контролировать расход сил мне нужно было намного тщательнее. Лева, кажется, это заметил и согласился с таким подходом. Мы поперебрасывались джебами, нанесли друг другу по парочке плотных ударов и на этом закончили. Нет, конечно, мы не халтурили, и даже самый придирчивый тренер не мог бы сказать, что мы делаем свою работу «на отвали». Но все же нам обоим еще предстояло провести множество раундов, и мы решили сделать основной упор на взаимное уважение и владение техникой, а не на стремление любой ценой «добить» соперника. Раунд остался за мной.

С остальными соперниками Левы повторилась та же картина. Но вот к нему в пару поставили Бабушкина. С первых секунд стало понятно, что с ним этот номер не пройдет. Денису позарез нужны были очки, и для того, чтобы их получить, он как раз был готов на все. Наши «лагерные» ребята отнеслись к нему скептически и даже как-то снисходительно. Их можно было понять: Бабушкин был откровенно растренирован, и, если по-хорошему, то его мог бы свалить с ног любой более-менее подготовленный спортсмен, даже не особо напрягаясь. Тем более что Лева как раз к этому моменту продышался и приближался к пику своей формы – кажется, он тоже это понимал и потому не отнесся к новому сопернику слишком серьезно.

А вот меня что-то настораживало. Бабушкин вышел в центр зала с каким-то хитрым выражением лица, намекавшим на то, что у него в голове созрел какой-то план. Я насторожился. От этого субъекта можно было ожидать чего угодно. Он вполне мог пойти на какую-то подлость и вообще зашагать по головам, лишь бы только заполучить так необходимые ему баллы. Ему, по большому счету, было наплевать даже на правила боя, и я знал, что были случаи, когда он придерживался их чисто формально, чтобы не вылететь из процесса раньше времени по свистку тренера.

– Лева, давааааай! Сделай его! – раздались крики «группы поддержки».

– Бокс! – скомандовал Григорий Семенович, и Лева пошел приветствовать соперника. Это как раз была чистая формальность, необходимая по правилам, и никто не обращал на нее никакого внимания: слегка коснулись друг друга перчатками – и начали работать. Однако на этот раз вместо ответного легкого касания Лева получил неожиданный и весьма жесткий удар по печени.

– Ааууууффф! – выдохнул Лева и опустился на одно колено, схватившись за печень и вытаращив от боли глаза.

– Лева, продолжать будешь? – спросил тренер.

Вместо ответа Лева согнулся еще сильнее и от него донеслось еле слышное подвывание. Да, видимо, нехило его ударил этот деятель… Какое теперь ему продолжение – ему сейчас к врачу бы надо.

– Григорий Семенович, это нечестно! – возмущенно крикнул Шпала.

– Слабаки так каждый раз вопят, когда выиграть не получается, – цинично ухмыльнулся Бабушкин.

– Бабушкин, помолчи! Тебя здесь на роль комментатора никто не назначал. «Силач», – отрезал Григорий Семенович и повернулся к Шпале. – Что же здесь нечестного? Некрасиво – да, не по-джентельменски – согласен. Но все было в рамках правил. Команда «бокс» прозвучала, команды «стоп» не было. Так что извините, ребята, но Бабушкину начисляется один балл, а у Левы вычитается шесть.

– Почему шесть? – не понял Шпала. Видимо, он был самым активным членом «команды Левы».

– Потому что Бабушкин был его четвертым спарринг-партнером, – объяснил тренер. – И впереди у него должны были быть еще шесть раундов, которые он, очевидно, сейчас провести не в состоянии.

Я посмотрел на Бабушкина. Несмотря на то, что тренер довольно жестко прервал его речи «победителя», его настроение переменилось. Теперь, когда его выходка удалась, он, кажется, поверил, что отвоевал себе реальный шанс попасть на соревнования – а то, может быть, и победить в них. Окрылился, так сказать. Ну да ничего. По своему опыту я знал, что таких придурков жизнь обламывает пусть и не сразу, зато очень мощно и убедительно.

Лева кое-как поднялся с пола и заковылял в сторону скамейки. Григорий Семенович погрузился взглядом в свой блокнот, что-то там почитал, прикинул в уме, покачал головой и сказал ему:

– Лева, сейчас у тебя есть восемнадцать очков. Раз такое дело, можешь три раза пропустить раунды, а потом постарайся собраться в кучу и продолжить работать. Иначе соревнования точно пройдут мимо тебя.

Лева схватился за голову. Было видно, как он переживает. Ну еще бы: до последнего момента все вроде бы шло нормально, и вдруг такая подлость. Конечно, он мог получить чуть больше или чуть меньше баллов – всякое случается – но чтобы вот так, исподтишка… Он почему-то с отчаянием посмотрел на меня. Да, видеть Леву, обычно уверенного в себе и чуть наглого, в таком положении было странно и печально. Но что я мог ему сказать или сделать? Тренер уже заявил, что все было по правилам, так что выступать сейчас было бессмысленно.

Хотя я был с ним и не вполне согласен. Вспоминая свою тренерскую работу в прошлой жизни – я всегда выступал за то, чтобы, помимо чисто спортивных правил, действовали еще и общечеловеческие. Конечно, спорт и уж тем более бокс – не институт благородных девиц, и если вместо постановки удара мы будем работать над состраданием, то весь спорт полетит к чертовой матери. Но все-таки я всегда считал, что тренер должен воспитывать в своих учениках как минимум уважение к сопернику. Если тебе есть что показать и чем удивить – делай это в честном и равном бою. Это вообще основной спортивный принцип. А если ты можешь выиграть только когда наносишь удары исподтишка, в тот момент, когда этого никто не ожидает – тогда это что угодно, только не спорт.

Но в одном тренеры оказались правы. С таким дерьмом, как Бабушкин, лучше столкнуться в тренировочном зале, чем в реальном бою. В этом смысле сегодняшние спарринги стали для меня хорошим уроком. Теперь все иллюзии (если они у кого-то еще оставались) разбились вдребезги. Все хорошо понимали, кто чего стоит и от кого следует ожидать честной работы, а от кого… как от Бабушкина.

– Кто хочет быть следующим? – спросил Григорий Семенович.

Я, не раздумывая, поднял руку и вышел в центр зала.

– Давай, Миша, давай, – одобрительно произнес тренер. – Тебе сейчас надо набирать баллы. Сосредоточься!

Вот что ни говори, а все-таки я был благодарен Григорию Семеновичу. Несмотря на не всегда справедливые оценки моей работы, он, похоже, действительно относился ко мне по-особенному и где-то в глубине души поддерживал и даже болел за меня.

– Может, ты хочешь сам выбрать себе первого соперника? – вдруг добавил он.

Хм. Такого я здесь еще не слышал. Интересно, это он таким образом проявляет ко мне уважение как к хорошему бойцу или намеренно хочет стравить меня с Бабушкиным? Ну ведь ежу понятно, кого я сейчас выберу. Я даже спорить с этим не буду.

– Конечно, хочу, – согласился я. – Денис Бабушкин.

– Хо, – ухмыльнулся наш водочный «чемпион». – Чего, тоже захотел уйти отдыхать пораньше? Ну ладно, как скажешь, талантливый ты наш.

– Я не понял, – резко обернулся к нему Григорий Семенович. – Я неясно, что ли, выразился про комментаторство? У нас здесь не в ораторском мастерстве соревнуются, и Озеровых тоже нет, так что будь любезен – выходи в зал и прибереги свои замечания для другой компании!

Денис хмыкнул и вышел ко мне, разглядывая свою перчатку с невозмутимым видом, как будто ничего не произошло и вообще мы находимся не в зале, где идет отбор на соревнования, а где-нибудь на курортном отдыхе. Это раззадорило меня еще сильнее. Он не просто сделал «подлянку» своему партнеру, он упивался ощущением вседозволенности, давая понять, что для него это в порядке вещей и он собирается и дальше творить все, что захочет.

Честно говоря, соперничать с ним в плане бокса я не собирался. Нет, конечно, если бы меня принудительно поставили с ним в пару, никуда бы я не делся, но с такими персонажами ни о каком боксерском искусстве не может идти и речи. А вот устроить ему небольшой сюрприз – вот этого мне сейчас очень хотелось. Пусть знает, что подленькие приемчики могут работать в обе стороны. Наверняка для него это станет большим откровением.

– Ну чего, сучонок, решил в героя поиграть? – чуть слышно прошипел Бабушкин, не снимая издевательскую ухмылку со своей физиономии. – Я таких, как ты, на заслуженный отдых пачками отправляю!

– Смотри сам куда-нибудь не отправься – так же тихо ответил ему я. – А то ведь любое везение когда-нибудь заканчивается.

– Поговори тут еще, философ, – огрызнулся Денис. – Сейчас в угол с размаху улетишь, там и рассуждать будешь. На пару со своим дружком.

– Так, разговорчики! – вмешался Григорий Семенович. – Вы для чего сюда вышли? Беседовать по душам потом будете.

Я внимательно вгляделся в лицо Бабушкина. Похоже, такая легкая победа над Левой воодушевила его. И теперь он смотрел на меня с гремучей смесью самонадеянности, наглости и презрения. Мол, ползают тут всякие под ногами у великого чемпиона. Эта физиономия была совсем не похожа на ту, что в начале тренировки напряженно и тревожно вслушивалась в слова тренера. Ну что ж, посмотрим, на что ты способен, кроме подстав и манипулирования людьми.

– Бокс! – скомандовал Григорий Семенович.

Глава 5

И вот начался наш спарринг с Бабушкиным. Если подходить к этому философски, то можно сказать, что происходит то, что назревало уже не первую неделю. Денис своими выходками давно вызывал у меня желание съездить ему как следует по физиономии. Это, конечно, шутка, но только отчасти. Тем более, что то, как он поступил с Левой, разозлило меня еще сильнее.

Бой начался традиционно. Может, Бабушкин не стал дважды применять один и тот же прием, а может быть, просто решил, что меня можно повалить и без всяких хитростей, но для начала мы отстрелялись дальними джебами. Это, в общем-то, традиционный и нехитрый удар, зато он сразу позволяет почувствовать соперника и дистанцию. Затем я решил пойти на него с левым крюком – к этому моменту левая рука по степени тренированности у меня практически не уступала правой.

Бабушкин сместился и вдруг расстрелял мою защиту довольно неплохой двойкой. «Гляди-ка, пьяница пьяницей, а руки еще что-то помнят!» – мелькнуло у меня в голове. Ну что же. Времени в раунде не так уж и много, а значит, пора приступать к главному. Я резко вошел в клинч, лишив противника возможности проявлять инициативу. «С-с-сука», прошипел мне в ухо Бабушкин, и по этой его реакции я понял, что такой ход был для него неожиданностью. Тем лучше.

Я продержал его в клинче несколько секунд, и, выходя из него так же неожиданно, как и входил, как будто бы случайно наступил ему на носок, не убирая несколько секунд ногу. Помимо того, что это само по себе было, скажем так, не очень приятно, я добился этим главного – лишил его мобильности. А мобильность была главной «короночкой» Бабушкина, вечно летавшего по площадке, как выпущенный из рук сдувающийся шарик. На какую-то секунду мой сосед по комнате растерялся – а именно этого мне и было надо.

Одним жестким ударом я сбил его перчатки, а другим, не давая ему опомниться, тут же крепко зарядил в подбородок и одновременно сошел с его носка. Честно сказать, я не особенно-то вкладывался в этот удар, но и этого минимального усилия хватило, чтобы Бабушкин потерял равновесие и, не удержавшись на ногах, рухнул с размаху прямо на свою пятую точку.

– Слышь, ты че за беспредел творишь! – возопил он и тут же вскочил. Конечно, нокдаун был легким, но все равно он занял какое-то время, и пока Бабушкин поднимался на ноги, время нашего с ним раунда закончилось. Тут он сделал еще одну ошибку – вскочил из нокдауна сразу. Эх дурак… вестибулярка Дениса, выдержавшая за последнее время столько испытаний, подвела. Ноги Дениса заплясали переваленными макаронинами и он завалился на канаты.

– Стоп! – крикнул Григорий Семенович. – По итогам раунда Бабушкин – минус один балл.

Смотреть на Дениса в этот момент было грустно и смешно одновременно. Его и растерянное, и злое лицо выражало крайнюю степень несправедливости, которую ему только что пришлось пережить. Мне оставалось только лишь развести руками. А не надо выключаться из боя во время клинча, это любой боксер знает! Хотел грязи на ринге – получите распишитесь!

– Ну что, Бабушкин, будешь продолжать с другими партнерами? – спросил Григорий Семенович.

– Я с этим продолжу, – зло пробурчал Бабушкин, указывая на меня. – Мне другого не надо.

– Нет-нет, с Мишей закончили, – возразил тренер. – По правилам каждый раунд нужно работать с новым соперником. Ну так что, будешь продолжать с другими или нет?

Бабушкин раздраженно махнул рукой, так что сложно было понять, согласен ли он на дальнейшие спарринги. «Ничего, дружок, можешь раздражаться сколько тебе угодно», – подумал я. «А заодно запомнишь, что прилетать может не только от тебя, но и к тебе. Как говорится, в эту игру могут играть двое. Не такой уж ты и король, как выяснилось в деле».

В принципе, у него еще оставался вариант последовать примеру Левы и, передохнув, вернуться сюда, чтобы попробовать добрать недостающие баллы. Вообще говоря, Бабушкин был бойцом достаточно высокого уровня. Но по дорожке пошел неправильной, все таки такой талант, как у его корешка из ЦСКА, это один га миллион.

Но, хотя Денис и был серьезно ослаблен своим образом жизни, все-таки основные навыки у него пока еще сохранялись. Поэтому я был уверен, что остальных ребят он легко перебоксирует – все же не зря именно на него возлагались многие надежды, касающиеся различных соревнований. Правда, из-за своего, скажем так, легкомысленного отношения к тренировкам и неизбежной плохой физической формы он уже сейчас задышал тяжело. Мало того – он с трудом стоял на ногах! Какой уж тут бокс…

Баллов ему серьезно не хватало и до начала спаррингов. А теперь он ушел в еще более глубокий «минус». Впереди предстояло еще несколько поединков, где он мог их добрать, и если бы он собрался с силами, сконцентрировался, упорядочил дыхание, то теоретически у него был шанс выровнять ситуацию. Но он отреагировал на произошедшее по-своему: снял с себя перчатки, зло швырнул их на пол и вылез из ринга.

– Эй, Бабушкин, ты куда? Пропустишь же соревнования-то! – закричали ему вслед тренеры. Но он в ответ только раздраженно махнул рукой.

Проходя мимо меня, Бабушкин зыркнул на меня так, что у меня мурашки по коже пробежали. Что ж, все понятно. Мальчик обиделся на несправедливую судьбу и меня лично, как ее воплощение. Ну, как говорится, на обиженных воду возят. Хотя вообще Денис, не упускавший случая лишний раз напомнить, какой он взрослый, в этот раз вел себя как капризный ребенок, которому не купили вожделенное мороженое. Не знаю, может, он думал, что кредит доверия к нему автоматически перерастет в подсуживание других участников в его пользу? Но это так не работает, и уж в его-то годы пора бы такие вещи понимать. А теперь он, видите ли, отказывается участвовать там, где может проиграть.

«Зря ты, парень, показываешь свою принципиальность направо и налево», – подумал я. «Тем более, что это на самом деле никакая не принципиальность, а просто дешевый выпендреж. Так ведь можно в скором времени оказаться не только за рингом, но и где-нибудь под забором. Хотя это, конечно, твое личное дело». Впрочем, на восстановление у него все-таки оставалось примерно полчаса. Кто его знает, может, еще передумает и вернется? А может быть, даже закатим с ним реванш. Как красная девица, ей-богу: то хочу, то не хочу…

– Во дает, конечно! – прокомментировал кто-то из динамовцев. – Привык, что ему все легко с рук сходит.

– А ты бы не привык? – резонно спросил еще один воспитанник. – Это дело такое… оно любого затягивает.

– Любого, да не любого, – возразил первый. – Затягивает, конечно, но это все равно уже как-то чересчур.

Тем временем уход потенциального чемпиона никак не повлиял на дальнейший ход тестирования. Все продолжало идти своим чередом, я оставался на ринге и спарринговал с разными динамовцами. Должен сказать, что такой подход – когда приходится постоянно приноравливаться к новым партнерам – очень сильно закаляет. Если хотя бы периодически не устраивать себе таких испытаний – можно утратить гибкость и способность молниеносно оценивать ситуацию и подбирать тактику боя, исходя из конкретных обстоятельств. А зацикленность на одном и том же погубила не один десяток хороших бойцов.

Судя по тому, как шел спарринг, лично я излишней зацикленностью не страдал. Может, меня воодушевила победа над Бабушкиным, а может, я сумел максимально собраться и выдать все, на что был способен, но, так или иначе, по результатам спаррингов я заработал целых девять баллов из десяти возможных. Один балл все-таки улетел в копилку Шпалы. Здесь, должен честно признаться, я не учел его значительного прогресса. До того, как он попал в «Динамо», Шпала был ужасно неуклюжим и кривым. А здесь он начал развиваться буквально семимильными шагами. Тренеры поняли, как использовать его корявость в виде преимущества на ринге. Я не придал этому должного значения, и в результате мне не хватило выделенной минуты раунда, чтобы приспособиться к его нестандартности. В то время как сам Шпала за счет своих длиннющих рук сумел на протяжении всего боя продержать меня на дистанции. Мне даже прилетела пара увесистых плюх, что уже стало для меня совсем редким событием.

Но в целом я все-таки ощутил, что набрал весьма недурственную форму. Да, конечно, некоторые динамовцы попросту слились, боксируя в спаррингах в полруки: у них и без этого было все в порядке с баллами, и они выполняли задачу-минимум – продержаться, не получив урона. Но и мой уровень бокса прогрессировал. Постоянные упорные тренировки давали о себе знать.

Отработав все десять раундов, я, вполне удовлетворенный результатом, присел на лавку. После такого адреналина нужно было перевести дух и вернуться в реальность. Вдруг со стороны входной двери я услышал какой-то приглушенный голос:

– Миша! Миша! Иди сюда!

Я оглянулся. В дверях стояла наша вахтерша и отчаянно жестикулировала, пытаясь дозваться меня и при этом не привлечь внимания тренеров. Я подошел к ней.

– Что случилось, баб Лида? – тихонько спросил я ее.

– Идем скорей! Там девка твоя звонит! – заговорщицки сообщила она.

Вот это задор у нашей бабульки! И не лень же было ради этого сюда переться! В ее возрасте это уже, прямо скажем, не ближний свет. Только интересно, кто же именно мне звонит-то? Мне самому становилось смешно, когда я размышлял на эту тему, но со стороны выходило, что в настоящий момент у меня в столице образовалось уже как минимум три девушки, которые могли позвонить мне или, скажем, встретиться где-нибудь со мной наедине. Был бы я года на два-три постарше, меня уже можно было бы считать этаким казановой. Впрочем, со всеми тремя барышнями у меня в любом случае пока еще ничего не заходило дальше кокетливых намеков.

Но все-таки кто же мне может звонить? Да еще во время утренней тренировки, которая для каждого спортсмена – самое святое, что может быть по утрам. «Наверное, Ленка», – решил я. «Ей, похоже, вообще по фигу на любые правила и условности». Кстати говоря, может быть, именно это меня в ней и привлекает?

Однако когда я дошел до поста вахтерши и взял телефонную трубку, то неожиданно услышал в ней голос Яны.

– Привет, Миш! – радостно защебетала она. – Ну все, я договорилась! Правда, не совсем о том месте, о котором ты просил, но я тебя уверяю, будет ничуть не хуже!

– Это как? Что за место? – не понял я. – Надеюсь, не в чистом поле предлагаешь нам отмечать?

– Сам ты чисто поле! – хихикнула Яна. – Нет. Просто понимаешь, с базой не получилось – там у них по датам все расписано, и несовершеннолетних никто не пустит… Зато я взяла у родителей ключи от их дачи. Я там была, как ты понимаешь, и все там знаю. Там очень хорошо, такие живописные места, прямо здорово! И да, еще искупаться можно!

– Хм, – задумался я. – Охотно тебе верю, что там здорово, но не опасаешься ли ты приглашать на родительскую дачу незнакомых людей?

– Людей? – вдруг насторожилась Яна и выдала: – А что, и девки какие-нибудь тоже будут?

Ага, не сдержалась все-таки! Прорвались ее истинные стремления. Ну и ладно, пусть. Пока что я никак не буду на это реагировать. Надо для начала развязаться с Ленкой и… и что-нибудь решить уже, наконец.

– Девки? – переспросил я максимально равнодушным голосом. – Нет, не планировал. Ты лучше расскажи, где эта дача-то находится? Как туда добираться?

– Ой, там удобно, туда из Москвы прямой автобус идет, и ехать где-то около часа всего, – сказала Яна. – Я только номер сейчас не помню, ну созвонимся еще, я уточню у родителей и тебе скажу. Что тебе приготовить?

Вот это вопрос. Давненько никто не интересовался моими кулинарными предпочтениями, да и сам я как-то привык обходиться тем, что имеется в наличии, а потому и был застигнут врасплох. Брякнув Яне названия нескольких блюд, которые всплыли в памяти как лакомства из моего прошлого детства, я спешно попрощался с ней и поспешил в зал. Все-таки девушки девушками, а тренировка еще на закончилась, и мое отсутствие могло негативно сказаться на количестве полученных мной баллов.

Возвращаясь длинными лестницами и коридорами, я старался успокоить свое дыхание. Выходить на бой запыхавшимся и утомленным – это не дело, Бабушкин это только что убедительно доказал. Но надо же, как все интересно складывается! В принципе, дача – это действительно лучше, чем любая база отдыха. По крайней мере, на даче над тобой нет никакого начальства, и ничьи правила вроде «после 23 часов не шуметь» не работают. Конечно, наверняка ее родители предупредят нас по поводу возможных беспорядков, но мы ведь и не собираемся устраивать там шалман. Зато будем чувствовать себя посвободнее – а что еще нужно в пятнадцать-то лет?

«Но все-таки она спросила о девках», – удовлетворенно подумал я. «Значит, не отступается от своих планов на меня». Что ни говори, а это было приятно. Я еще не решил, хочу ли я каких-то серьезных отношений с Яной, но в любом случае когда симпатичная девушка проявляет к тебе симпатию – это вдохновляет. К тому же это позволяло надеяться, что и празднование пройдет на высшем уровне. А там уже и с остальным разберемся.

Как оказалось, я успел как раз вовремя: когда я вернулся в зал, наступала моя очередь выступать. На этот раз меня ожидал реванш-спарринг со Шпалой, поэтому ответственность спарринга, что называется, запредельная. Ситуация была сложная: Шпале не хватало очков, причем нехватка эта была критической. Собственно, его судьбу мог решить всего лишь один балл. И так получилось, что именно я помог ему этот балл и получить.

– Ну что, Мишань, – заговорил со мной Шпала каким-то отстраненно-нервным голосом, – покажем им настоящий бокс? Ты же тоже хочешь на соревнования?

– Ага, покажем, – отозвался я, параллельно соображая, что за странные вопросы он мне задает. – А что до соревнований – думаю, здесь нет ни одного человека, который не хочет на них попасть.

Мой ответ был, конечно, формальным, но и его вопрос, прямо скажем, дурацкий. У Шпалы, видимо, эмоции зашкаливали, вот и выдал какую-то ерунду. Беда была в другом: своими репликами он немного сбил меня с толку, и вместо внутренней подготовки к предстоящему спаррингу я был вынужден отвлекаться на перебрасывание репликами.

– Бокс! – объявил Григорий Семенович.

В этот раз я решил продержать соперника на расстоянии как можно дольше, по сути используя преимущество Шпалы против него самого. Иногда даже одного этого приема оказывалось достаточно для победы: человек начинал пытаться прорвать защиту, подойти то с одной стороны, то с другой. Если ему это не удавалось, то он начинал нервничать, впустую тратить свою энергию и допускать роковые ошибки. Последний раз я применил такую тактику с Димой-дембелем. Но Шпала, как мне показалось, тоже подходил для этого приема: уж слишком он нервничал перед спаррингом и слишком верил в свое превосходство на дисьанции. Значит, именно на этом можно было и сыграть. Ну а там уж действовать по ситуации: возможно, появится необходимость зафиксировать свой успех несколькими ударами – опять же, с разных сторон, окончательно дезориентировав пацана.

Но, как стали потом говорить в двадцать первом веке, что-то пошло не так. Уж не знаю: то ли я слишком отвлекся на разговор с Яной (а потом и со Шпалой) и позволил себе чересчур расслабиться, то ли в целом был как-то рассеян, но… Шпала, которого я старался держать на дистанции, сумел обойти мою защиту и пробить мне пару раз так, что я, хоть и удержался на ногах, но противостоять дальше не сумел. В результате ему был начислен балл, а с меня этот самый балл, разумеется, был списан. Что и было оглашено при итоговом подсчете наших очков тренерами.

С одной стороны, я был рад за товарища, который теперь мог не переживать и спокойно отбираться на соревнования. С другой стороны, моя судьба в этом плане волновала меня все-таки сильнее. А вот она как раз находилась в подвешенном состоянии.

Но почему же моя тактика не сработала? Я поймал себя на мысли, что Шпала совершенно неудобен мне стилистически. Вот бывают боксеры – и классом выше, в зале пашут больше, но у каждого есть свой криптонит. Огорчения огорчениями, но из любой ситуации нужно извлекать посильную пользу.

Наконец подсчет завершился, и тренеры снова построили нас в шеренгу.

– Ну что, товарищи бойцы, – торжественно начал Григорий Семенович. – Я вас искренне поздравляю! Сегодня было достаточно серьезное испытание, но вы с ним достойно справились. Теперь нам предстоят дальнейшие этапы совершенствования нашего боксерского мастерства!

Вот умеет же человек сказать вроде бы и официально, но шутливо, и вместо отторжения уже приевшейся казенщины вызвать только улыбку! Жаль, что некоторые понимают это как развязность и вседозволенность.

– А что, разве еще осталось, что совершенствовать? – пошутил кто-то из воспитанников.

Григорий Семенович строго посмотрел в сторону шутника. Помолчав, он сказал максимально серьезным голосом:

– Запомните. Никогда, ни при каких обстоятельствах, ни с кем даже в шутку не произносите ничего подобного! Совершенствовать всегда есть что и куда. Даже самые великие спортсмены без раздумий назовут вам свои слабые стороны, которые они хотели бы улучшить. Ну или, по крайней мере, что-то новое, чем они не владеют, но очень хотят изучить. А когда вы начинаете отпускать хохмочки по поводу своей гениальности, вы настраиваете себя таким образом, что вроде бы можно уже ничего не делать, а просто почивать на лаврах. Да вы оглянуться не успеете, как окажетесь с таким подходом в самом низу!

В шеренге начались какие-то переговоры полушепотом. По-моему, ребята вспомнили о примере Бабушкина.

– Я понимаю, что вы это все только в шутку, – сказал тренер. – Но шутить тоже надо с умом. Иначе вы сами не заметите, как шутки будут становиться все менее смешными и все более похожими на установки, которые вы себе даете. А к чему такие установки приводят, я уже сказал. Так что давайте договоримся, что на тему собственного совершенства больше юморить не будем. Договорились?

Динамовцы закивали головами.

– Ну вот и прекрасно. На чем я остановился? Ах, да. В начале следующей недели, – продолжил тренер, – мы с вами поедем в Сокольнический парк Москвы.

– Это с конями, что ли, боксировать будем? – спросил воодушевленный Шпала.

– Именно, – кивнул Григорий Семенович. – И с конями, и еще со Спартака ребята приедут.

Глава 6

Следующий день для нас, динамовцев, начался с пробежки. В ожидании тренера мы собрались на улице, и мои приятели, которых я уже известил о грядущем праздновании на Янкиной даче, засыпали меня вопросами.

– А что за дача-то? – спрашивал Шпала. – Там хоть купнуться можно будет? Есть какая-нибудь речка или хотя бы пруд?

Вот еще бы знать! Я сам на этой даче не был ни разу, а по телефону расспрашивать об этом было некогда, нужно было решить более важные вопросы.

– Если можно будет, то искупаемся, – ответил я. – Я сам там буду в первый раз. Но Янка обещала, что там все на уровне. Может, и водоем какой-нибудь отыщется.

– Что с собой-то будем брать? – деловито осведомился Лева. – Я так понял, провизию везем из города. Значит, надо составить список.

А вот это мысль здравая. В суматохе я как-то и не подумал о том, что все наши сборы хорошо бы упорядочить. А то припремся на место каждый с сумкой картошки – и что нам потом делать в этом картофельном раю?

– Давайте я все запишу, – запасливый Сеня вытащил листок бумажки и карандаш. – У меня почерк разборчивый, – пояснил он в ответ на вопрошающие взгляды.

Мы начали наперебой предлагать, что нам необходимо приобрести для праздника. Овощи и фрукты для салатов, какой-нибудь кусок мяса для первого и второго, хлеб, колбасу и сыр для закусок, лимонад… Список получился не то чтобы очень большим, но все равно существовал риск не найти все за один раз – в этом времени еще и слыхом не слыхивали про универсальные супермаркеты, в которых всегда всего полно, были бы только деньги. Было решено отправиться по магазинам всем вместе – один «гонец» всегда может что-нибудь забыть или перепутать. На дачу поедем, опять же, все вместе и заранее – там всей компанией и приготовим праздничный стол. Когда готовкой занимаются всем коллективом, все получается довольно быстро и весело.

– А выпить чего-нибудь возьмем? – задал кто-то провокационный вопрос. Честно говоря, именно этого вопроса я опасался сильнее всего, и именно он волновал пацанов больше всех остальных. С высоты прожитой прошлой жизни я прекрасно понимал, что алкоголь в таком возрасте ничем хорошим не заканчивается. С ним и во взрослые-то года шутки плохи, а уж опьянение, помноженное на гормональную безбашенность, иногда может привести к таким последствиям, что всю жизнь придется их разгребать. А у нас, между прочим, на носу были важные соревнования. Ну и потом, мы все-таки будем находиться на чужой даче, и если мы начнем ее крушить – во-первых, это будет некрасиво, во-вторых, нам потом мощно прилетит. А поручиться за то, что все наши ребята под градусом будут мальчиками-паиньками, я уж точно никак не мог.

Я задумался, как мне ответить на вопрос об алкоголе, и никак не мог найти подходящего ответа. По счастью, перебил тему следующим вопросом:

– Слушай, Мишань, а эта твоя Яна симпатичная? К общению открытая? А то знал я одну, – он захихикал.

Никогда не понимал, как отвечать на такие вопросы. Вкусы у всех разные, и девчонки всем нравятся тоже разные. И вообще, этот вопрос меня как-то… задел, что ли. Лева банально не допер, что за человек меня пригласил, а я совершенно забыл, что мой нынешний товарищ пытался закрутить с Яной шуры муры в лагере.

– Приедем на дачу – сам и увидишь, – уклончиво ответил я.

– А она свободная? – не унимался Лева.

– Вот сам у нее и спросишь, – буркнул я. Мне почему-то было неприятно выслушивать подобные вопросы про Яну. Может быть, я уже начал отчасти воспринимать ее своей? Хотя с чего бы вдруг такое? Мало ли кто мне будет глазки строить. Да и сам я еще не решил, хочу я с ней чего-то серьезного или нет. Наверное, в этом и было все дело: я действительно терпеть не могу, когда кто-то пытается опередить мои решения и устроить все по-своему. Хотя сейчас-то мне обвинять Леву было не в чем: никто же не знал, что Яна ко мне клеится изо всех сил.

К моему облегчению, неудобные расспросы прервал появившийся тренер.

– Ну что, как говорится, физкультпривет! – весело крикнул Григорий Семенович, выйдя на улицу и ведя руками велосипед. – Значит, так. Сейчас я поеду чуть впереди, вы побежите за мной. Смотрите на меня, чтобы не сбиться с маршрута – вы его, конечно, все хорошо знаете, но все-таки. Не волнуйтесь, рекордов по скорости я ставить не собираюсь, у нас с вами другая специальность. Ну что, готовы?

Пацаны нестройно замычали «Да» и закивали головами. Григорий Семенович кивнул, оседлал свой велосипед и поехал – действительно, не очень быстро. «А „Динамо“ бежит? – Все бегут!» – вспомнился мне диалог из популярной советской комедии, и я невольно улыбнулся. Как все же по-новому воспринимаются давно знакомые цитаты, когда оказываешься в другой обстановке – а главное, в том времени, в котором они были еще свежими и не затасканными.

Неподалеку от себя я увидел бегущего Бабушкина. С него лились такие реки пота, как будто он второй час бежал на сорокаградусной жаре, да еще и после дождя. Я еще утром про себя отметил, что он проснулся раньше всех, сделал зарядку, чисто побрился, а вместо привычных утренних «полтишков» выпил натощак стакан воды. В общем, внезапно продемонстрировал образ жизни спортсмена, а не пьяницы. Со стороны это смотрелось весьма забавно, учитывая его прошлые выкрутасы. Видимо, поражение в спаррингах настолько сильно дало ему по голове, что он неожиданно решил взяться за ум. Вот только не поздновато ли? Нет, конечно, для того, чтобы жизнь в целом не полетела в тартарары, как раз самое время. Но он же рассчитывал на участие в соревнованиях и вообще на успешную спортивную карьеру. А вот тут уже никакой уверенности в успехе быть не могло. Впрочем, это, конечно, его личное дело. Пусть его – живет, как хочет.