МАЯK

Часть 1

«СРОЧНЫЕ НОВОСТИ: СТРАНУ -ИЮ ОГЛАСИЛИ САМОЙ ПЕРЕДОВОЙ ДЕРЖАВОЙ 2478 ГОДА.»

«СТРАНА -ИЯ СТАЛА ОБЛАДАТЬ АКЦИЯМИ КОСМИЧЕСКИХ КОМПАНИЙ НА 97%, ЗА СВОИМ ПРОШЛЫМ НЕ ИМЕЯ НИКАКОЙ СВЯЗИ С КОСМОСОМ И ЗАНИМАЯСЬ ЛИШЬ АГРОТЕХНИЧЕСКИМ ПРОИЗВОДСТВОМ.»

«В 2503 ГОДУ -ИЕЙ БЫЛ ВЫПУЩЕН ПЕРВЫЙ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИЙ ШАТТЛ, А ТАКЖЕ БЫЛИ ПОСТРОЕНЫ И ОБОРУДОВАНЫ В ГОРОДАХ «РЕЛЬСОТРОНЫ» – ПОЕЗДА, ДВИЖУЩИЕСЯ НА СВЕРХЗВУКОВЫХ СКОРОСТЯХ, ОДНАКО НИКАК НЕ ВОЗДЕЙСТВУЮЩИЕ НА ОРГАНИЗМЫ ЛЮДЕЙ.»

«БЛАГОДАРЯ ОДНОЙ ИЗ КОМПАНИЙ СТРАНЫ -ИИ БЫЛИ ПРЕДОТВРАЩЕНЫ НЕСКОЛЬКО КАТАСТРОФ, ЧТО МОГЛИ ПРИНЕСТИ С СОБОЙ ПОЛНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ.»

«КОСМИЧЕСКИЕ ШАТТЛЫ СТРАНЫ -ИИ СТАЛИ СПОСОБНЫ ПЕРЕМЕЩАТЬСЯ МЕЖДУ ВСЕЛЕННЫМИ.»

Последняя запись была датирована 2557 годом. Девушка вернулась в свой старый дом. Она уже много лет назад покинула его. Оставила на произвол судьбы, что желала распорядиться: ужасающим способом изуродовав некогда прекрасную обитель счастья и добра двух молодых людей. Они были разлучены и сейчас она вернулась, чтобы… Узнать. Узнать, что же все-таки случилось.

Она выглядела, словно бушующий и активный вулкан сошлись воедино. Словно после всех бед и несчастий, что они создали, они смогли найти покой в темноволосой девушке. В ее изящных и великолепных чертах лица. В ее способности созерцать, ценить и… Любить? По крайней мере я уверен, что, только взглянув на эту особу, в голове возникнут особенно трепетные мысли, которые останутся с человеком на дни? Месяцы? Нет. Годы. Была она одета, по тем меркам, достаточно усредненно. Её одежда не могла вызвать столько же чувств, как она сама, но одежда могла подчеркнуть излишнюю её строгость и жестокость, которые также выражались и в самой кроткой улыбке, что была брошена лишь для того, чтобы сгладить какую-нибудь обстановку или ситуацию.

Именно такой девушкой и была Ким Кемпбелл. Она неуверенно отворила дверь давно знакомого и до боли в груди родного ей дома, после чего вошла внутрь, обернувшись и закрывшись уже изнутри. В отличие от всех остальных домов этого района, их выглядел ущербно. Деревянные половицы трещали, сам дом начал покрываться изнутри мхом и плесенью, а по углам то и дело были паутинные сети, да пойманные в них мухи.

– Итан… Сколько бы между нами времени не минуло… Я всегда буду верить, что… – Слёзы девушки самопроизвольно начали скатываться по щекам, когда она увидела старое пианино, находившееся в углу зала. Столько всего нахлынуло на девушку в этот момент, что она молча вытерла слезы и, опустив голову, направилась далее по дому. Она решила не тратить время и сразу подняться на второй этаж. Лестница была нелегким испытанием, доски под ногами по началу лишь трещали, издавая донельзя неприятные и противные звуки, которые сигнализировали о том, что в скором времени одна из них сломается. Так оно и случилось, когда нога девушки оказалась в образовавшемся проеме. Она тут же взвыла от боли и, когда через некоторое время все-таки смогла высвободить свою ногу, Кемпбелл быстро оказалась на втором этаже. Этот этаж представлял из себя коридор с тремя комнатами. Для девушки была важна только одна из них. Ким направилась в кабинет своего мужа.

Она, по привычке постучавшись, медленно опустила руку вниз и посмотрела на дверь перед собой. Проведя по ней кистью с какой-то… Особенной нежностью и лаской, девушка уже намного более уверенно взялась за ручку, опустила её и вошла внутрь. Она огляделась и ее взор сразу приковала лежащая на рабочем столе записка. Это был любимый способ его общения с ней. Ким подошла к ней и развернула аккуратно сложенный листок.

Держа его в руках, она отметила, что был он желтоват, некоторых местах потерт, а написанное было практически неразборчивым. Секундой ей было сложно, но чтение в слух началось:

«Я не знаю: сможет ли дойти это письмо до нашего дома. Или нет. Но я буду уверен всегда лишь в том, что ты меня не забыла… Ты не забыла радость от встречи, горе ошибок, счастье в плескании водичкой и ужас всего, что было после… Я знаю, что ты винишь меня за всё, потому что я понимаю, как тебе было тяжело.

Твой Итан Лафрэд всё объяснит. Я объясню, почему пропал после марта 2659 года, НО МНЕ НУЖНО БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ.

Я задыхаюсь. Это моя последняя записка тебе, Ким. В кабинете должно быть две книги, помеченные цифрами. Там ты сможешь найти ответы на все вопросы. Это дневники. Прощай. Я любил тебя.»

Девушка отложила письмо в сторону, аккуратно и трепетно свернув его и оставив в прежнем положении. По каждому её движению было видно, как она жалела каждую вещь, что была ей покинута и оставлена много лет назад. Ведь каждая вещь в своём роде – память, а память может быть обманчива, обманывая подделкой этих самых воспоминаний.

Она глянула по сторонам. Комната сохраняла концепцию всего поместья, а потому паутина в углах и сырость воспринимались обыкновенно. Но тут же Ким молниеносно выглянула в окно, услышав шум приближающегося Рельсотрона. Он приковал к себе её внимание расположившимися под путями следования огромными фонтами и садами, что раскинулись вплоть до центра столицы, который был виден прямо из окна их дома. Огромные многоэтажные здание, обрамленные, словно люминесцентными лампами, сделанными из плазмы и особого вещества под названием «К.А.Р.В.Е.Р.». Пока что расшифровка не имеет значения. Один из главных аспектов этого ресурса – устойчивость к скорости света. По сути, карвер можно использовать и в бытовых целях, например, в той же постройке домов из-за того, что он чересчур универсален и удобен в использовании.

Продолжая любоваться контрастом дома и обстановкой снаружи, она забылась, подошла ближе к окну и случайно пнула дрон. Ким схватилась за ногу, чуть пискнула, но, приоткрыв глаза, заметила лежащие подле дрона дневники, заприметив уникальные номера у тех: 1 и 2. Конечно, она их быстро подняла, оттряхнула и взяла с собой в спальную комнату на этом же этаже.

Засеменив в ее сторону кроткими и маленькими шажками, она быстро очутилась внутри и удивилась наличию ухоженной и застеленной кровати. На ту девушка и села. Внимая каждой трещинке на обложках двух книг, она жадно их оглядывала, но не могла решиться, продолжая винить в их разлуке мужа, который сам решился на то, чтобы оставить Ким на Земле.

Второй дневник лежал около девушки, буквально в нескольких сантиметрах, когда первый располагался прямо на её бедрах. Я не знаю, сколько она так просидела, но, наконец решившись, она открыла первый дневник на форзаце.

Там же ее ждал рисунок космического шаттла и рисунок чего-то неизвестного… Это что-то завораживало, но сразу отталкивало. Кажется, это был он…

Маяк Вселенной…

ДНЕВНИК №1

06.05.2659

Мой самый обычный день состоял из пробуждения по будильнику, переодевания в рабочую форму, завтрака, обеда и ужина. Ничем не примечательное начало этой истории заключается в том, что именно шестого мая я задумался об этом. Надо уточнить, что я никогда не считал себя заумным человеком или, чего более хуже, философом. Всегда я ограничивался простыми мыслями, несвязанными с чем-то великим, высоким. С чем-то, что способно изменить мир в моем понимании.

Каждый день я начал замечать, как всё вокруг меня блекнет. Становится неясным и от того скверным. Что люди, окружающие меня, похожи на муравьёв, а все они образуют свои человейники, в которых бегают, чтобы выполнить, ясные только им самим, дела. Или решить проблемы настолько напускного характера, что иной раз я бы и не заметил, как такая «проблема» коснулась бы и меня самого.

То, что со мной происходит, принято называть «депрессией». Это слово не вызывает у меня ничего, кроме легкого смеха. Я не считаю, что у большинства людей она имеется, ведь зачастую гораздо легче придумать эту проблему себе, чем взять себя в руки и решить всё, приложив все усердия.

Я перестал замечать всех, так скажем, «муравьёв», которые бегают вокруг меня с одной единственной целью – бегать вокруг меня. Но в это утро один из таких муравьёв пристал ко мне:

– Подъём, Итан. – Послышался голос за дверью моей каюты.

Комнатушка моя пилотская была обставлена малым количеством вещей: самозаправляющейся кроватью, шкафом с одеждой и миниатюрным столиком, сидя за которым открывался вид на космическое пространство за пределом шаттла.

– Минуту. – Ответил я, впопыхах поднявшись и начав переодеваться. На моей форме находился кодовый номер, переливающийся несколькими цветами, как правило цветами той звездной пыли, около которой пролетал корабль. Такая привилегия имелась только у Капитана и пилотов, занимающихся управлением. Остальным пассажирам номера присваивались, как номер билета, что они купили, чтобы оказаться на борту.

Я открыл дверь и передо мной своей собственной персоной предстал Винсент Крюк.

Это был капитан нашего шаттла, уже бывалый на своей работе много лет и способный к жестоким переговорам с людьми, неспособным к мирным. Этой чертой характера и своей жестокостью он благодарен своеобразной внешности. Это был великовозрастный мужчина с седыми волосами и шрамом на глазу. Именно крайний элемент его внешности и его баритон помогли ему обзавестись такой популярностью и узнаваемостью среди пассажиров. Однако, стоило узнать его получше, так в нем высматривались черты хорошего лидера и наставника, что всегда был готов поделиться советом или наставить на альтернативный путь. Был готов постараться переубедить человека в его же собственное благо. Но также, как и большинство на корабле, он был мне неважен.

– Что-то случилось, Капитан Крюк? – Сказал я, выпрямившись по струнке смирно и сложив руки за спиной.

– Итан, сколько раз я говорил, что нам стоит обойтись с тобой без формальностей? – Крюк, словно выдавил это из себя, понимая, что у меня вряд ли получится выкоренить эту привычку. – Вольно. Я пришел доложить тебе, что на место второго пилота нашли новую кандидатуру, которая успешно прошла все испытания и экзамен. И теперь готова стать пилотом.

– Принял. Благодарю за информацию, буду знать о переменном графике управления. Буду ждать более точного графика. – А сам у себя в голове прокручивал свое обучение в академии.

Да, это было трудное время и является самым сложным среди каждого человека, желающего стать пилотом. Это была моя мечта с самого детства. Но только благодаря помощи со стороны я смог оплатить обучение там. А также спасибо тебе, Ким. Без твоей моральной помощи я бы никогда не смог стать тем, кем я являюсь сейчас. Но во время написания этого… Меня посещают разношёрстные чувства, они разрывают меня изнутри. Они заставляют чувствовать вину. Но. О ней позже.

– Это Оливер Бруш. – Сказал Капитан Винстон.

Инициалы именно этого человека я желал услышать последними. Как бы ни было странно то были имя и фамилия моего старого приятеля. Называть его «приятелем» мне странно после всего, что мы прошли вместе с ним. Но так распорядилась судьба, и противиться ей бесполезно.

– Принял. – Тихо сказал я, словно отрезал кусок от листа, и с томной многозадачностью посмотрел на Винсента, который, раз пришел доложить мне об этом, точно знал о нашей с ним связи. Но задавать ему лишних вопросов мне хотелось. Утро уже не задалось, а потому я продолжил слушать то, что он скажет, надеясь на скорое завершение нашего диалога.

– Сегодня можешь на работу не выходить. Вы будете работать 2 к 2 и пересекаться будете редко. Но если же у тебя есть к нему вопросы, то вы можете встретиться на завтраке. А сейчас я прощаюсь и вынужден тебя покинуть. – Винсент подытожил и пошел в сторону своей каюты.

Только сейчас я захотел подумать, что доложить – была его простая обязанность. В последнее время я начал замечать в людях только плохое. Может быть, я и вправду начал депрессировать. Или впал в состояние апатии. Я точно не знаю. До сих пор не уверен до конца.

Таким образом, я решил для начала прогуляться по шаттлу. Каюты капитана и пилотов находились на отдельном этаже, ближайшем к точке управления всей системой жизнеобеспечения и управления в целом, поэтому я спустился на один из нижних этажей.

Также, я думаю, что важным аспектом для уточнения является обустройство самого шаттла. Он имеет 250 этажей, не считая кладовые, мастерские и рабочие (комнату управления и этаж персонала). Некоторые этажи оборудованы парками развлечений, бассейнами, игорными столами и барами с игристым, чтобы скоротать времяпрепровождение. Конечно же, так как полёты могут занимать долгие годы, корабль оборудован системой работы для получения средств к существованию. Это своеобразная экосистема, в которой в обороте используются одни и те же деньги, которые люди зарабатывают, а потом тратят на покупки в магазинах, что расположены на каждом этаже для удобства, кроме кладовых и рабочих. Столовая на всём борту одна единственная и находится в середине всего лайнера, чтобы из каждой дальней точки расстояние было одним и тем же.

Понимая это, я решился спуститься на несколько этажей и прогуляться между магазинами. В своей униформе пилота я хоть как-то отличался от этой серой массы похожих друг на друга людей. Похожих не только внешне, но и мысленно, как я писал выше.

И только сейчас я додумался, что считал большую часть встречаемых мной людей вошью, словно я возомнил себя Родионом Раскольниковым, словно я тоже готов взять на себя это бремя изгоя, уверенного в том, что я – индивидуум. Личность. Уникальность.

Вспоминая, как я пару дней назад прогуливался между магазинов именно с такими мыслями, я уверен в том, насколько я был глуп и ужасен в своих мыслях, но, слава Богу, озвучить эти мысли мне так никому и не довелось. Теперь только ты, Ким, знаешь. Кем я был на самом деле.

Все эти мысли давили на меня в тот момент. Мне было сложно существовать и, увидев в одной из витрин магазина пианино, я осознал, что мне нужно на самом деле для того, чтобы расслабиться хоть чуть-чуть. Поэтому без зазрений совести воспользовавшись своими правами пилота, я зашел внутрь магазина и сел за первый попавшийся антикварный инструмент. Глаза мельком забегали по клавишам. Руки ощутили что-то вроде тремора.

Я начал играть.

Я уже не помню, что именно начал я играть, но уверен, что это была та самая мелодия… Конечно, я никогда не мог её сыграть также изящно, чтобы все могли смотреть на меня и восхищаться моей игрой, но я много времени старался. И в конце концов, как я думал, мало-мальски научился её играть. В то время, как я думал, что собираю лишь осуждающие взгляды прохожих, взирающих с высока на мою попытку сыграть мелодию, я долгое время играл, не смотря никуда, кроме клавиатуры, находящейся прямо передо мной. Тогда эти черно-белые клавиши стали мне спасением и забвением. Они помогли мне отстраниться от своих надуманных проблем, а потому моя игра была расслаблена, но не теряла от этого скорости и точности. Точно могу сказать, как я не понимал всего, что тогда произошло. Я посмотрел на людей, собравшихся вокруг. Все молча замерли, ожидая конца моей игры с восхищенными гримасами, которые мне вряд ли были нужны. Я в очередной раз хотел получить свою долю ненависти общества, но вместо получилось одобрение и любовь. Мои глаза начали застилать слезы и, вытирая их, в толпе я заметил его… Оливера. Он выделялся. Он был белой вороной, триумфом среди облепихи. Оливер смотрел на меня так, словно видел в первый раз, но в то же самое время так, как будто знал, что я помню его, но он не помнит меня. Я не знаю, как объяснить это ощущение, но это было именно то, что я написал. Я вытер слёзы, закончив мелодию, выслушал аплодисменты и сорвался с места, чтобы нагнать своего старого приятеля, хотя раньше никогда не любил проводить с ним лишние часы.

Но сейчас, почему-то, всё поменялось. В самом скором времени я догнал его (а я был уверен, что это он по идентичной форме пилота, так как лицо его я слабо помнил) и сразу же обратился к нему как к старому знакомому, на что получил, к счастью, такой же тёплый ответ.

– Оливер! Это я, Итан! – Прокричал я, до конца вытерев слезы и взяв его за рукав комбинезона.

– Итан? ПРИВЕТ!!! – Оливер был немногим выше меня, но сразу взял меня на руки, прокрутил в воздухе и поставил на пол.

Оливер был человеком весёлым, жизнерадостным, сколько себя помню. Всегда своим примером он показывал другим, что на всё нужно смотреть с улыбкой, чем помогал каждому человеку в своём окружении. В том числе и мне когда-то давно. Я никогда бы и не подумал, что смогу его забыть, ведь то чувство спокойствия в любых чрезвычайных ситуациях, которое он мог вселить в человека да так, что он бы даже того и заметил, всегда вызывало особенное моё внимание. Он был высок, около 190 сантиметров, имел длинные кудрявые волосы, что свисали ему до плеч и нежные черты лица, больше походящие на черты лица младенца. О том, что было между нами в прошлом, я напишу чуть позже.

– Оливер! – Я обнял его. – Сколько же мы не виделись со временем академии! – И отстранился.

– Да! Много воды, конечно, утекло, но ты ведь знаешь, что мы всегда найдём друг друга. Мир тесен, как видишь! – Говорил Оливер с натянутой от уха до уха улыбкой и, вникая каждому моему слову. Что же. Это было обоюдно.

– Теперь ты тоже стал пилотом. Так как у меня больше опыта в работе на компанию… Тооооооо есть… – Сделал я довольную ухмылку. – Теперь я могу тебе помочь, как ты помогал нам раньше.

– Да, я помню, но правда, мне не нужно отплачивать! Я буду рад просто пообщаться с тобой и повспоминать былое прошлое. А теперь извини, мы и так засмотрелись на твою игру. – Он посмотрел на девушку, что стояла подле него и вновь на меня. За его взглядом проследил и я. Ранее я никогда её не видел и была она одета, как обычный пассажир лайнера.

– Здравствуйте, извините меня за мою бестактность, я не думал, что вы вместе и… Скажу откровенно не заметил Вас. – Сказал я, а сам внимательно всматривался в черты лица её. В её улыбку, которая показалась мне родной и милой. Словно это та самая улыбка, которой я был лишен уже год назад.

Сама эта девушка была опрятна, красива собой и молода. Она сразу произвела впечатление умной не по годам девицы, которая многое повидала и была, подобно своему спутнику, готова делиться этим самым накопленным опытом. Она сразу запала в моё сердце, как будто та встреча была предзнаменована мне уже давно и именно её я и ждал на этом корабле.

– Меня зовут Эмберли Хэмилтон. Приятно познакомиться с вами, Итан Лафрэд. Я много о вас наслышана от Оливера. – Всё время, как она говорила, я не смог не упустить ни единого её вздоха. Ни единой капельки смущения, что я удостоился в разговоре с ней.

– И мне приятно.

– Я думаю, у вас ещё будет время познакомиться. – Перебил наш диалог Оливер. – Как бы нам всем не хотелось поговорить, у меня первый рабочий день, а Эмберли здесь новенькая и ничего не знает. Я её всему просвещаю. Итан… – Сказал тот после небольшой паузы. – Как на счёт поговорить потом наедине в обсерватории на нашем этаже? В конце концов я думаю, что нам есть, что обсудить. Поговорить о прошлом, о настоящем, помыслить о счастливом будущем. Как тебе?

– Да, я не против.

– Тогда до встречи после… Только, пожалуй, обеда. После обеда встретимся.

– До свидания, Итан. – Добавила Эм, после чего они вдвоём направились к лифту в столовую. Я посмотрел на время и понял, что они уже опаздывают. Заговорились мы тогда на полчаса без учёта моей игры. Когда же они уходили, я не мог не заметить то смущение, тот румянец, который подарила эта девушка на прощание в своём коротком «До свидания, Итан». А как она выговорила моё имя! Я был потрясён, ведь каждый её жест и каждое слово напомнило мне…

Мне стыдно продолжать. Ограничусь сказанным.

Я не нашёл в себе сил явиться на завтрак, а потому решил закончить свою прогулку и направиться в каюту. По пути я не встретил ничего особенного. Весь корабль состоял из карвера, что придавало ему, как бы выразились раньше, футуристичный вид, ведь ранее не было таких технологий и такого важного в науке ресурса. Все коридоры были выполнены в кристально белом цвете, в минимализме и, кроме развилок в большинстве коридоров ничего толком и не было. Просто из-за ненадобности.

Скоро я оказался у себя в комнате. Было светло. Я выключил свет и сел напротив иллюминатора. Я смотрел на множество звёзд и огромную космическую туманность, что медленно сгущалась, чтобы вновь распасться. Конечно, я этого не видел, но я знал, что так будет. Я был под впечатлением от нового знакомства и старался понять, правильно ли это. Должен ли я после разлуки с настолько родным и близким человеком ощущать именно эти чувства. И тогда я был уверен, что это в порядке вещей. Что всё идёт так, как задумано, и я никак не смогу на это повлиять. Я пишу это, страдая. Я был ужасен. Я не был достоен тебя, Ким, ты стоишь больше, чем извинений через письмо и два дневника.

Я лёг на кровать. Закрыл глаза и с закрытыми веками смотрел в потолок. Внезапно по всему моему телу прошел мандраж и легионы мурашек пробежали по моему телу. Я ощутил чьё-то присутствие, но не мог открыть глаза, чтобы оглядеться. Я увидел свет и услышал голос, который звал меня. Звал меня, зная, что я слышу. Говорил мне, зная, что я пойму…

«Итан… Ты – энергия. Ты должен умереть.

Ты должен спасти.»

Однако я понял тогда лишь то, что мне суждено умереть. Но даже сейчас, когда я пишу этот дневник, скрываясь от кислотного дождя, я понимаю, что не готов геройствовать. Я не тот персонаж, который способен на самопожертвование. Я не хочу умирать.

Но тогда я даже не понял, что за голос меня звал. Я встал с кровати и протёр веки, нервно озираясь по сторонам. В комнате никого не было. Я устало посмотрел на время. Близился конец обеда.

Обсерватория представляла собой отдельную комнату за пределами основного тела лайнера и соединенная с ней стеклянными тоннелем, также обшитым карвером. Комната была полностью остеклённая и предоставляла обзор космоса на все 360 градусов, однако доступ к ней имели исключительно капитан и пилоты. Этими правами я активно пользовался, чтобы найти уединение в этой самой обсерватории. Как в саду. Я сел на стул и принялся оглядывать ткань вселенной через стекло. Через некоторое время сбоку послышались шаги. Я посмотрел в их сторону и там оказался мой друг. Мы посмотрели друг на друга, приветственно кивнули и он сел напротив меня. Мы помолчали с пару минут, когда Оливер улыбчиво начал диалог.

– Знаешь, Итан… Хочется повспоминать с тобой учёбу… Я сразу хочу задать вопрос, если ты не против: хоть что-то из того, чему нас обучали, тебе понадобилось? – Спросил Оливер, после чего получил мою улыбчивую физиономию в ответ.

– На самом деле – абсолютно ничего, кроме навыков настройки консоли управления! – Мы оба закатились смехом и в таком припадке он спросил.

– А ты помнишь, как нас заставляли учиться стрелять из плазменных пушек по людям, переодетым в костюмы монстров, когда мы ползали по оврагам в лесах?

– Ну как такое можно забыть? Оливер? Ты чего? – Продолжали мы закатываться смехом, вспоминая наше обучение и подготовку в академии. О самом экзамене на получение свидетельства пилота мы обмолвились парой фраз, так как, в сравнении с тренировками, он был чрезвычайно лёгок.

Уже более серьёзно я решил перевести тему диалога немногое в другое русло. Мне была важна собирающаяся подняться мной тема, ведь не каждый день можно услышать голос, доносящийся из небытия и доносящий до самых ужасных чувств:

– Оливер. Мне нужно немного с тобой поделиться и найти ответ.

– Говори, я всегда в твоём внимании, помогу, чем смогу! – Говорил всё также улыбчиво и радостно мой собеседник.

– Несколько часов назад, когда мы с вами разошлись по разные стороны, я направился в свою каюту. Когда я пришёл и лёг на кровать, закрыв глаза, больше открыть я их не смог. Мою комнату осветил ярко-белый свет, происхождение которому я не могу найти, после чего послышался голос. Он сказал мне, что я – энергия. Что именно я должен умереть, чтобы спасти что-то… Или что-то в таком духе, но я точно не могу тебе сказать. Я даже не уверен, было ли то на самом деле, потому что всё ощущалось, словно сон. – Закончил я своё повествование, наблюдая за тем, как с каждой проговоренной деталью лицо Оливера становится всё серьёзнее и серьёзнее. Это сразу навело меня на мысль о том, что он что-то может знать об этом. Я был некоторое время рад, что не вдавался в подробности своих тогдашних мыслей.

– Да, я… Наверное, могу тебе помочь и рассказать тебе о своей догадке. – Оливер начал копошиться в кармане своего комбинезона, достал скомканный рисунок. Белое свечение на нём было изображено достаточно странно, однако вполне разбираемо. И весь рисунок выглядел, словно детский, но нарисованный очень правдоподобно.

– Это Маяк Вселенной, как его называет Эм. – Оливер спрятал обратно рисунок и продолжил повествование. – Эмберли рассказывала мне, что также ощущала схожее видение, однако также его видела и описывала мне его в мельчайших подробностях. И каждая деталь, которую ты назвал, абсолютно такая же, кроме… Фразы, что Маяк сказал ей… Он сказал, что она должна помочь. Помочь человеку, который приставлен ей судьбой. – Оливер посмотрел на меня. Его глаза выражали столько грусти, что не было и никогда не могло быть у этого человека раньше. Он смотрел на меня пустыми от сожаления глазами, ведь нетрудно было догадаться, что тем самым человеком и был Я. – Давай закругляться.

– Да. Да, конечно. – После чего Оливер первый встал и покинул меня. Ему было уже пора к консоли. Сейчас будет отправление в следующую вселенную. В следующий мир. Конечно, пассажиры этого не очень замечали, но то была наша с Оливером работа.

Когда он скрылся за поворотом, я также медленно поднялся и пошел следом за ним. У второго пилота была также своя работа, но более мелкая, а потому и явиться на своё место я должен был в обязательном порядке. Я старался сильно не ускоряться, чтобы ни в коем случае не догнать Оливера, и я больше всего надеялся на то, что завтра он будет в прежнем состоянии, ведь… Пока что правда ещё ничего не случилось. По крайней мере я чистосердечно на то надеялся, потому что после того, как нас разделило время и расстояние, я также быстро смог к нему привязаться прямо так, как раньше. Сейчас я считал только их двоих достойными моего внимания и интереса.

Мы пришли в комнату управления. Она была достаточно просторна, чтобы не пересекаться взглядом со своим другом, а потому я сел в дальнем углу комнаты ожидая дальнейших указаний Капитана. Сама комната представляла из себя достаточно огромное помещение, обставленное немаленьким количеством экранов и 3D голограмм, что показывали: населенность людьми того или иного этажа, количество провизии на этаж, оборот внутри него денежных средств, наличие мед. персонала и прочее, и прочее, и прочее.

Внезапно, сидя в самом тёмном углу, я заметил, как одна из таких голограмм начала барахлить. Сначала я подумал, что дело в обычной проводке. Я открыл щит, скрывающий внутренности прибора, начал поочередно отключать провода, пытаясь найти ошибку в работе, но всё было безуспешно. Только тогда, когда я поставил щит обратно, я поднял голову и заметил на поломанном приборе вторую цифру: 47 рядом с ещё одной такой же цифрой. Я решил по началу не придавать этому моменту значения, потому что это могло быть простым багом в системе, однако, решив всё переправить, я заметил, как загадочная цифра просто испарилось и более её не было видно на свету голограммы.

В тот же момент внутрь вошел Винстон. По нему было видно, что он изрядно выпил, а потому не придал мне, что рылся секунду назад в приборах, значения. Капитан всучил мне пару ненужных коробок и велел выбросить. Молча забрав коробки, я покинул их обоих, оставшись в своих раздумьях. Я сразу направился к лифту и лишь с ударом захлопнувшиеся двери привели меня в чувство.

Меня не покидал этот сбой в работе нумерации этажей, и я решил лично проверить, что это за таинственный 47 этаж, о коем ранее мне не доводилось слышать. Работал я здесь около года, но не упоминания, не эксплуатации этажа не встречал ни разу. Итак, я нажал одновременно на 4 и 7 этажи. Лифт направился вниз, оставляя мне незабываемое предвкушение будущего секрета.

Как ожидалось, лифт не доехал не до 4, не до 7 этажа и остановился между 48 и 46, отворив передо мной свои двери. На протяжении всего пути лифта, шахта его, по которой тот перемещался, была прозрачна и на каждом этаже из него можно было посмотреть, чем занимаются его муравьи. И именно на этом этаже эта цикличность прервалась мертвой и глухой тишиной, что была слышима лишь в наших каютах и… Здесь.

Отворенные ворота лифта давали мало информации об этаже. Он полностью был погружен во тьму и только некоторые его части были освещены прорывающимися лучами света с верхнего 48 этажа, что освещали огромные стопки бумаг и записей.

На каждом комбинезоне находился встроенный фонарик. Он включался спокойным легким нажатием, и я решил использовать его. Пройдя чуть вперед, я выкинул коробки в сторону, а сам продолжал осматривать помещение. Как я изначально и предположил, это оказался склад старой макулатуры, предназначенный не для простого выброса ненужных бумаг, а хранилища чего-то ценного. Проходя дальше, я всё больше натыкался на вырезки минувших лет ещё до моего собственного дня рождения, когда страна -ия только начинала разрастаться по всему миру.

Всё далее проходя по бескрайнему коридору, заваленному тонной информации: брошюрами и газетами, я наткнулся на несколько ящиков. Это были обыкновенные выдвижные металлические ящики, в которых люди хранят папки с документами и прочую мишуру, никому ненужную. В тот момент я подумал, что именно здесь и должны хранится те документы, из-за которых этот этаж и был забыт. Чтобы никто более и никогда не узнал того, что находилось внутри.

Я подошел к ним и выдвинул на себя первый попавшийся, заглянул внутрь и, осветив его внутренность фонариком, вытащил показавшийся интересным блокнот. Я решил пока отложить его в внутренний карман комбинезона и принялся за дальнейшее изучение ящиков. Помимо этого блокнота, как я уже выяснил, с записями, ничего более интересного для изучения моему взору не предстало.

В срочном порядке мне нужно было покидать это помещение. Я не горел огромным желанием тогда выяснять, какие норрации я бы мог выслушать, узнай об этом кто-то, а после иметь нервации, расхлебывая результаты своего любопытства.

Выключив фонарик, я, мельком выглядывая из коридора в коридор, поднялся на лифте до своего этажа и зашел внутрь каюты, стараясь закрыть дверь, как можно плотнее и заперся внутри окончательно. Всё это путешествие моё могло вызвать у капитана, а особенно у Оливера подозрения на мой счёт, однако, рассчитывая на алкогольное состояние Винсента и доброту Оливера, из-за которой он возможно меня и прикроет, мне стало легче. Я сел на свою кровать, посмотрел в иллюминатор и, не посмотрев на внутренний карман, достал из него блокнот.

Сразу напишу, что отметил его состояние. Как будто эту вещь не хотели сжигать или порвать, но пытались и не однократно. Некоторые страницы были изрезаны, чем-то испачканы, а другие сожжены и от них остались лишь желтые страницы с чем-то вроде чернил, нанесенным поверх бумаги. Перебирая страницы, я всё больше отмечал, что записи складываются в один большой рассказ, суть которого я уловил достаточно быстро, а потому из того, что раньше называлось страницами, я смог сделать примерный пересказ написанного в нём. Я переписал этот пересказ в свой блокнот, а старую улику выбросил в открытый космос в надежде на то, что если мои записи найдут, то не смогут понять, откуда я это мог знать. И в своей самой обыкновенной манере я смогу прикинуться дурачком, который ничего не знает. Наверное. К сожалению, люди часто занижают свои умственные способности, чтобы стать на несколько шагов ближе к желаемому результату. И я их прекрасно понимаю, ведь на войне все средства хороши.

Я не считаю позорным то, что делает меня победителем. Я никогда так не считал и не буду считать. Но для таких, как я, уготована своя судьба и в этом я уверен наверняка.

Я начинал внимательно вслушиваться в посторонние звуки по ту сторону двери и, только расслабляясь и понимая, что на данный момент мне переживать не о чем, я брал свои записи и меня по новой начинало трясти. Я не могу вернуться на Землю. Я знаю, что Ким, мне дала ответ, но я не могу его узнать. Уже никогда не смогу, потому что мне страшно видеть результаты своих действий. Пишу пересказ:

«Года мне отроду двадцать один, зовут Ойрен Голд и являюсь одним из пилотов шаттла №1 компании страны -ия. В более полную биографию я не вижу никакого смысла вдаваться. В конце концов мне нужно прояснить и задокументировать всё произошедшее со мной на днях.

Всё же решил обмолвиться парой более значимых фраз о себе и своей истории.

Я крайне нерешительная личность. Бывают во мне и резкие перемены настроения, беспричинная тревожность и страх. Страх как правило такой же необоснованный и часто мешающий мне спокойно существовать. Я отношусь к другим людям равносильно так, как они ко мне. То есть могу и считаю, что имею полное право на то, чтобы возыметь справедливость в делах, её не касающихся. Самое главное – это то, что я всегда добиваюсь своего и готов на всё ради своей цели.

Биография: я родился в одном из провинциальных городков 2479 года. Вырос без родителей на опеке детского дома, после чего поступил в авиационный ВУЗ и получил своё специальное образование. Благодаря ему уже через пару лет, когда компания набирала добровольцев на тест первого в мире межгалактического шаттла, я посчитал это предложение тем самым. Тем самым, что поможет мне выбиться в люди и встать на ноги, получив свою первую престижную работу, и стал первым же подавшем заявление. Итак, через неделю началась моя подготовка к первому полёту. Она была достаточно сложной в прохождении, я испытывал огромную нагрузки, но смог пройти и через это, однако первый полёт мой так и не состоялся.

Эта история нежелательна для компании. Её распространения может ухудшить настоящие её дела или вовсе сымитировать восстание против компании, однако, зная её, я смогу лишь передать кому-то этот блокнот, чтобы уже после моей смерти хоть кто-то смог узнать, что произошло на самом первом запуске шаттла 2500 года, ибо я уверен, что дело закроют, сомнут и забудут. Но я постараюсь донести до тебя, читатель, что такое на самом деле компания страны -ия.

Итак.

Начинаем.

Я не упомянул очень важную деталь. С самого раннего детства я был знаком с Амирой Вэй. Девушка эта юна и красива собой. Являясь друзьями, я до недавнего времени и даже подумать не мог о том, что Амира может быть дочерью генерального директора компании -ии, а узнал я об этом следующим образом:

Занимаясь своей моральной подготовкой – йогой и медитациями в выданной мне квартире, чтобы я смог выдержать больше стресса на предстоящей работе, ко мне, словно гром средь ясных небес без тучки, нагрянула Амира. Я не буду ничего скрывать в своей предсмертной записке, а потому скажу прямо о своей влюбленности. Я был поражен и рад её внезапному визиту. Но взгляд её не сулил мне ничего хорошего. Я открыл ей дверь, с ясной любовью посмотрел на её вечернее, завораживающее и обворожительное платье и проследил взглядом за её утонченной фигурой, направляющейся в зал квартиры. Уже там мы уселись друг напротив друга и с несколько минут молча смотрели друг другу в глаза, не произнося ни слова. Амира заговорила первой:

– Нам нужно поговорить по поводу твоей работы. – Сказала она, мрачно посматривая куда-то вниз в боязни посмотреть мне в глаза.

– Ты знаешь, что я весь во внимании.

– Я уже не хочу скрывать от тебя что-либо. Я знаю, что завтра у тебя первый полёт на первом в мире шаттле, способном рассекать не то, что ближайшие созвездия, но и галактики… Но это не то, что представляет из себя шаттл на самом деле. Я много времени проводила за изучением дел отца и его настоящей целью, что он преследовал в создании этого корабля. Это. Работорговля. По чертежам корабля ясно видны отсеки для их перевозки, а также отец начинал свою карьеру с промысла по купле-продажи рабов, что под запретом. Иначе у них бы не получилось выйти на такой уровень, понимаешь? – Под конец она уже срывалась, а поэтому подсела ко мне ближе, чтобы успокоиться. – Ты должен предотвратить запуск. Пожалуйста… Если ты меня… Сделай это для меня… Прошу…

Я не знал, как совладать с поступившими ко мне эмоциями. Моя комната не была особо чистой: на полу уже скопились небольшие комки пыли, а пространства в холодильнике было чересчур много. Я стал думать лишь о нашей с ней совместной жизни в тот момент, когда она произнесла те слова. Как же глупо. Она знала, что я любил её, она хотела для меня лишь добра… Наверное… Посылая меня сюда, к техническому отделу шаттла на верную смерть… В тот же момент я старался сохранить самообладание и уверенно взял Амиру за руку. Когда наши руки соприкоснулись, она не смогла её отдернуть. Хотела, но не пыталась… Или не хотела?

– Я обещаю, что постараюсь сделать всё возможное для того, чтобы твоя душа оставалась спокойна. Ты всегда знала, что можешь обратиться ко мне за любой помощью и я никогда не смогу тебе отказать. Завтра важный день. Я постараюсь уничтожить шаттл изнутри. Этого не должно быть на самом деле в нашем мире. Это нечто похоже на ошибку, что нужно искоренить. И я сделаю всё для этого.

После моих слов Амира нежно поцеловала меня в щёку на прощание. Она знала, что мы не сможем встретиться больше никогда и была готова рассказать мне обо всём, что я хотел узнать. У меня в голове был заточен единственный вопрос. Она его знала. И я знал на него ответ.

– Ты меня любишь?

– Нет.

– Ясно.

На том и был конец вчерашнего вечера.

Амира после своего ответа ещё раз поцеловала меня и покинула квартиру, оставив меня наедине с самим собой.

Моя рука сама потянулась к пачке. Словно я в опустошении, в чувстве абсолютного нуля, не был властен над своими действиями и желаниями. В тот момент я мечтал только лишь о возможности выполнить данное ей обещание и умереть. Я достал сигарету и закурил. Я сомневался в моей способности к девиации. К тому, что я могу пойти против системы и решить все свои и не только проблемы таким… Настолько радикальным путём. Завтра всё решится. Я завязал с курением.

На следующий день утром в комнату пробрались первые лучи солнца, нарушая мой покой. Несколько облезлые и желтые обои постоянно напоминали мне о том, что мне нечего терять, кроме чувств, что вряд ли кому-то и будут нужны в конце моего существования.

В предвкушении я нерешительно поднялся с кровати и оделся в повседневную одежду. Я уже знал всё, что будет, наперёд, а потому моя рука не дрогнула, когда я поздоровался с Вайссом Корне, нынешним капитаном шаттла №1. Это был удивительной наружности человек. Мне всегда казалось, что он имеет за своей спиной секреты, сколько помню нашего общения я всегда сторонился и даже тогда, когда оно имело исключительно положительное на меня самого влияние. Этот человек умел произвести впечатление начитанного и грамотного мужчины в возрасте, но его манера речи, подслушанная мной в его разговоре с другим персоналом, показала, насколько он может отличаться от самого себя в общении с разными людьми. Обычно он был одет в официальный деловой костюм с черным галстуком, как будто всё время был готов приступить к чьим-нибудь похоронам. Он никогда его не снимал, даже если ему было очень жарко и душно, показывая тем самым свою уверенность и деликатность. Одной из особых его отличительных черт был шрам на глазу. Сама рана, по всей видимости, лишила его возможности видеть им, но он не старался скрыть свою проблему, наоборот выставляя её на всеобщее обозрение, чтобы в очередной показать свою излишнюю и глупую пафосность, что была неприсущая его натуре.

В этот раз мы переглянулись, пожали руки, кивнули молча друг друга, и я пошел далее по коридору шаттла. Я с решительным спокойствием прошел в раздевалку, надел комбинезон и прошел к некоему подобию подиума. Нам с капитаном и вторым пилотом было необходимо произнести речь, от которой я с выдуманной скорбью и болью в сердце успешно смог отказаться.

Буквально через пару минут все были в сборе. Мы все перешли в комнату управления летающим объектом, после чего получили команду и координаты направления. Понимая, что времени у меня не очень много и нужно решаться: либо сейчас, либо никогда и, уже взлетев на приличное от планеты расстояние, чтобы обломки не упали обратно на Землю, я вышел из комнаты управления под предлогом неисправности своей панели управления пилота. Они не стали убеждаться и поверили мне на слова, чем я воспользовался и спустился в технический отдел. Во время подготовок нас информировали о нахождении и возможностях ручной починки множества деталей. В том числе и двигателей.

Я вошел внутрь отдела и принялся за поиски нужных мне щитков и, так как они являлись самыми видными с дальнего расстояния, у меня быстро получилось приступить к тому, чтобы выводить их из строя. Через несколько минут я уже запустил, так скажем, бомбу замедленного действия. По тому времени, что я рассчитал, шаттла уже должно было не стать через пятнадцать минут. Выполняя все процедуры по выведению двигателей, я ни о чём не жалел. Для меня было главным то, что я смогу выполнить своё обещание посмертно.

Однако сразу, как началась подозрительно высокая активность всех четырех двигателей, Вайсс сам пожаловал за мной в отдел. К этому я тоже был готов и поэтому забаррикадировал всеми вещами, что я смог найти, ближайших вход на этаж. Оставалось ещё два, но один был пожарным и вёл сразу к капсулам, которые могли спасти в случае ЧП. А другой находился достаточно далеко, так что добираться до него пришлось как раз минут десять. Пока я чувствовал, как помещение нагревалось и с каждой секундой становилось всё более невыносимо там находится, со спины я почувствовал толчок и упал лицом на раскаленные трубы.

Позади меня оказался Вайсс.

Он был зол и глаза его, облившиеся кровью, желали только моей смерти. Он взял гаечный ключ и ударил по одной из проходящих рядом с ним труб. В миг помещение наполнилось огнем, однако оценить картину полностью я не мог из-за того, что ослеп на один глаз. Из последних сил я поднялся, схватившись за лицо и побежал на капитана. Мне удалось повалить его на спину, но я получил этим же ключом под рёбра, после чего откатился в сторону.

Сейчас мне всё воспринимается в тумане. Я не могу связать слов языком, но хотя бы пишу всё, что я пережил именно здесь. Держась уже за бок, позади меня упала каменная плита, что разделила нас с Вайссом и дала мне возможность спастись от него в спасательной капсуле.

Мне осталось немного, а потому прошу… Если вы это читаете, то передайте Амире, что я выполнил обещание и сделал всё, что было в моих силах. И… То, что я правда её любил.»

Далее основные записи Ойрена обрывались. Но, присмотревшись ещё более детально, я заметил, как на страничках постепенно начинали проясняться дополнительные пометки, а также, пролистав пару пустых страниц, я смог найти продолжение. Я сразу понял, что оно было от лица Амиры. Я думаю, что оно не является особо значимым для самой истории, ведь самое информативное уже было озвучено, однако для своего личного интереса я восстановил и её записи.

Сразу напишу, что я не настолько туп, чтобы не заметить схожести наших с ним капитанов. Сейчас недостаточно какой-либо информации, чтобы понимать, как в принципе нужно воспринимать её и адаптировать под реалии. Переписываю то, что написал себе, сюда:

«Я нашла этот блокнот около упавшей на Землю спасательной капсулы. Его тело сгорело, залетая в атмосферу планеты, а блокнотик находится в ужасном состоянии. Я прочитала записи и мне уже ничего не нужно говорить. Я… Напишу читателю, что любила Ойрена… Он был всем для меня с самого детства и теперь, когда его нет, мне остается только помнить о нём.

Я не хотела и не желала ему такой участи, поэтому сделаю всё, чтобы его записи из спасательной капсулы не были уничтожены и попали в нужные руки.

Мне жаль, мой милый Ойрен… Очень жаль…

Надеюсь, ты сможешь найти во мне хоть что-то, что заслуживает твоего прощения… Прощай…»

Из всего написанного я сделал отнюдь не утишающие выводы по поводу становления компании всемогущей. Мне стало ясно и понятно, что эта информация не должна была попасть в абы какие руки и не должна была быть найдена. Сама история мне показалась трагичной и ужасной, но ответ Амиры мной не был до конца понят, сколько бы я не прикидывал, я не смог выяснить причину её отказа, перечитав ещё несколько раз.

Когда я закончил с анализированием полученной информации, мою голову переполняли идеи и возможные последствия того, что отныне мне стало открыто. Я положил свой блокнот на столик под иллюминатором и решил направиться ещё раз к Оливеру. Уже вечерело, и его рабочий день подходил к концу, а потому я вышел из каюты и направился прямиком в комнату управления.

Там меня ждала довольно занятная картина, скажу, что вполне ожидаемая: Оливер находился в комнате один. Уже закончив с перемещением между мирами, он в полном спокойствие допивал кофе из кружки, которую совсем скоро, услышав мои приближающиеся шаги, поставил от себя подальше, и развернулся, всматриваясь мне в глаза. В его я прочитал… Какое-то… Сожаление? В моих же были вопросы, которые он прекрасно видел. Когда я подошел ближе, Оливер первым разрушил стену молчания между нами, стараясь забыть прошлый наш диалог.

– Привет, Итан! – Сказал тот, улыбаясь. – Я понимаю, что ты не мог прийти просто так. Всегда-то тебе нужно у меня о чем-то спросить, поинтересоваться…, да я никогда и не против.

– Привет, Оливер. – Сказал я, после чего прошел чуть дальше и сел в полуметре от него. – А ты, как обычно, прав и понимаешь меня даже без слов. Иронично, что я о тебе мало что знаю на самом деле, кроме твоего обучения вместе со мной.

– Не думай, на самом деле у меня до обучения вместе с тобой жизнь была не так уж и интересна. Сейчас, когда я устроился сюда на свободное место второго пилота, я рад, что могу снова общаться с тобой, как в старые времена. Рад, что мы можем видеться и продолжать делиться всем друг с другом, хотя прошло уже три года, как мы закончили академию. – Я понимал, что Оливер говорит от сердца, но почему-то в этот раз его слова звучали странно. Как будто человек сказал не то, что хотел на самом деле. Как будто выдавил из себя эти слова, приправив лестью к нашей с ним дружбе. Но тем не менее я не перестал меньше ему доверять. В этих взаимоотношениях прослеживался… Наверное, да. Это был, словно некий азарт.

– На самом деле дело достаточно серьёзное… – Я наклонился чуть ближе к Оливеру и шепотом сказал: – Я знаю, насколько бываю опрометчив в своих суждениях, доводах и умозаключениях, а потому хочу найти помощь в твоем лице. Буквально недавно я узнал информацию, о которой вряд ли должен знать обыкновенный пилот одного из множества космических лайнеров. И хочу узнать у тебя, как мне распорядиться этой информацией. Вот, понимаешь? Не могу я поделиться ей с тобой, но мне нужен совет от тебя. Получается эгоистично и цели я преследую только исключительно свои собственные, но не могу не обратиться к тебе за помощью. А также меня интересует немного другой вопрос. Он уже более… Так выразимся, ликвидный. Я понимаю, что не должен интересоваться и лезть в личную жизнь других людей, да только мне интересна Эмберли. С нашей первой встречи я не могу спокойно дышать, а мысли уходят глубоко, сливаются волнами в единое цунами и обрушиваются на меня, разрушая всё на своём пути. Я давно не понимаю, что со мной происходит и считаю, что внутри… Внутри у меня есть пустота, да и только… Я более перестал чествовать что-либо, когда перестал писать… Ким… Нет… Прости… Забудь… Я ничего не говорил про Эмберли. Я должен оставаться верен, сколько бы времени не прошло… По крайней мере я сам думаю, что хочу быть ей верен, а остальное не должно быть важно… Пожалуйста, ответить только и только на первый вопрос. И не заставляй меня излишний раз пускаться в мучительные раздумья…

Это всё было на эмоциях, вызванных эндорфином от чего-то нового. Самое страшное, что и до Эмберли мне было интересно попробовать заговорить и познакомиться с другими девушками. Завести общение и при чем достаточно близкое. В первые моменты эта мысль со временем сама улетучивалась, словно вспышка взрыва нейтронной звезды, однако тогда Эмберли мне мешала. Я виноват перед тобой, Ким, а потому я сделаю всё, чтобы хоть как-нибудь искупить свою вину. Я знаю, что прошло уже много времени и ты могла уже и забыть меня… Но я никогда не смогу тебя забыть, и я виновен, как убийца, совершивший самоубийство. Я перестал отправлять тебе письма и отвечать, только потому что я не хотел тебя ранить. Хотел, чтобы ты смогла меня отпустить меня после моей смерти.

– Твоя ситуация достаточно интересна, Итан. Я буду откровенен с тобой и не буду, по твоей просьбе, продолжать говорить об Эм, но на первый вопрос я позволю себе ответить. Я бы всё сжёг. Если информация к тебе попадает, тогда это, скорее всего, кому-то нужно и тут два вариант: либо тебя хотят подставить, либо проинформировать о чем-то важном для чего-то в будущем. По крайней мере я уверен в том, что на этом корабле ты – будешь особенным пилотом и пассажиром и им и являешься. На самом деле я тебе ничего нового толком и не поведал, это то, чему нас учили в академии, и поэтому я хочу немного рассказать тебе о… – Тут я понял, что после полученного ответа компания Оливера мне больше была не нужна. Я не желал слушать что-то ещё. Я сам в тот момент осознал, какое страшное бремя навлек на себя. Бремя, которое мне придется нести весь остаток жизни.

– Прости, Оливер. Спасибо за ответ, но теперь я хочу удалиться и побыть наедине с собой. Правда, извини. – Сказал я, вставая с кресла.

– Да, я понимаю. Не за что, Итан, ты знаешь, что я всегда рад тебе помочь и… Если будет желание, то заходи ещё. Помогу, чем смогу. – Оливер продолжал говорить в след моему уходящему из комнаты управления силуэту.

Когда я вышел из нее, то сразу направился в сторону лифта. Я понимал, что я слаб. Я слаб морально и духовно. И вот почему, войдя в лифт, я поехал на один из нижних этажей, в котором находился бар. Я ехал вниз и смотрел на проплывающие мимо меня силуэты людей, а в голове почему-то затесалась одна мысль: «Какой же отвратительный сеттинг…»

Так я оказался в обществе пьяниц и беспризорных душ, заблудших на этот этаж с целью лишь забыться от каких-то своих мнимых проблем, а мне всё кажется чем-то несуществующим. Как будто и нет на самом деле распределения на уровень жизни по этажам. А ведь оно на самом деле так и было… В самом низу находились люди бедные, но не безбожные и каждый всё-таки обязательно в своей комнате. Но саму внешность этажа, его лицо и оболочку определяло именно положение его на корабле. Чем ниже был этаж, тем беднее казались люди, населявшие его. И вот. Теперь я здесь.

Я недолго бродил по огромным коридорам этого этажа, пол которого был выложен булыжниками, совсем как во время Англии Викторианской эпохи или эпохи Возрождения в Италии. Внешний вид, как будто бы и был сорван именно с тех времён. Наткнулся на бар.

Я вошел внутрь, но ничего, кроме явно опьяненных чем-то чрезвычайно крепким людей, не встретил. Сам бар выглядел даже мило в сравнении с его наружностью, содержащей торчащие доски и отовсюду выглядывающие саморезы, которые так и норовят впиться в руку или ногу.

Увидев барную стойку, без замедлений и промедлений я двинулся в её сторону. Быстро приземлился на табурет и посмотрел на бармена. Это был ничем не примечательный обыкновенной внешности мужчина на возрасте и в рассвете сил. Кажется, что с ним бы мне и нужно было поговорить просто, чтобы развеяться. Всё-таки он вызывал легкую эмпатию и располагал к себе бутылкой чего-нибудь игристого. Но слева от меня послышался голос:

– Слууууушай… – Обратился ко мне голос слева, и я повернулся в его сторону, сначала даже его не заметив.

Кажется, я бы мог долго и очень долго описывать то, что произошло во мне, когда я услышал его голос и увидел обладателя сея голоса воочию. Он не был похож ни на одного посетителя этого заведения и неизвестно откуда прибыл. Ранее я его не видел и не слышал, но то был человек с такими благородными чертами лица, такой чистой легкой улыбкой, что ему нельзя было не доверить даже свою жизнь. Я сразу подумал, что этот человек пользовался своей внешностью, как раз влияя именно таким способом на похожих людей, вроде меня. Казалось, завязать ему или с ним диалог на любую сверхнаучную тему – он в ней моментально разберётся и поможет разобраться другому человеку, чтобы после обсуждать тему парой. Мне сразу стало понятным, что меня он зовёт не просто так и имеет на меня какие-то планы. Я не тот человек, которому нравится, когда его используют или пытаются им манипулировать, но я сам относил себя к людям высокого ума, пусть никогда ранее не занимался самокопанием и философией, а потому человеку, что считает себя умным – всегда намного легче попасть под влияние другого человек, только потому что первый поведётся на любую провокацию в попытке доказать, отнюдь не всем, а исключительно самому себе то, что он умнее. Умному ничего не нужно доказывать другим. Именно то, что этот человек и не пытался ничего никому доказать, манило и подкупало моё ослепленное любопытство. Я сам не заметил, как моментально попал под его влияние и сам стал марионеткой в чьих-то руках. Его руках.

– Э-это вы мне? – Посмотрев на него, спросил я недоумевающе, и запнувшись.

– Ну да, конечно, тебе, а кому ещё? На тебя ведь смотрю. – Ответил мужчина, быстро проговорив второе предложение.

– Вы что-то хотели? – Я выпрямился и стал говорить немного увереннее.

– Да, хотел. – Он потряс лёд, плавающих сверху стакана, продолжая смотреть мне прямо в глаза. Его взгляд мог начать пробирать до дрожи, однако я старался и держался под таким сильным напором. – Я знаю, что ты нашёл блокнот Ойрена. Занимательная вещица, не правда ли? Только самому разобраться в написанном было трудно. Пришлось тебя привлечь, пилота.

Я глядел на него с слегка приоткрытым ртом, внимая каждому брошенному им слову, потому что те были чрезвычайно важны в моей ситуации, а он только и успел, что делать небольшие глотки своего спиртного. Я даже и не знал, что я толком и должен был ему ответить, однако я не мог молчать. Мне нужна была информация о том, что я нашел на том этаже.

– Откуда же ты знаешь о блокноте и 47 этаже? – Я говорил медленно и удивленно, а он лишь хмыкнул.

– Я знаю многое, поверь мне. Я бывший капитан этого шаттла. Был до Крюка, но информацию обо мне стёрли, как нежелательную, в связи с находкой блокнота Ойрена. Я забрал его обратно себе и спрятал на упомянутом тобой этаже. А то, как ты думаешь, кто вызвал помехи в голограмме именно на твоей панели? Знал, что тебе можно его доверить. Он очень важен для… – Не успел он договорить, как я его перебил.

– А я его в космос выбросил.

– ЧТО ТЫ, ЧЁРТ ВОЗЬМИ? – Буквально визжал он тогда.

– Не беспокойся, я переписал его всего до точной даты, так как так было удобнее, а подтверждения моим записям лежат на том же 47 этаже. Я про статьи в газетах. – Он облегченно выдохнул, а я улыбнулся и слегка посмеялся.

– В таком случае не грех и познакомиться. Меня зовут Аркено. Буду рад знакомству. – Аркено протянул руку.

– Итан. Взаимно приятно, Аркено. – Я пожал ему руку.

Самое интеллигентное знакомство, что только и можно было представить в таком месте. Кажется, я постепенно начинаю забывать о том, через что я прошёл и поэтому особо больше вдаваться в свои чувства не буду. Но не упоминать о таких моментах я никак не смогу. Так и сейчас не могу не упомянуть о происходящей рядом с нами сцене. Вокруг то и дело метались из стороны в сторону люди, что ищут свою цель жизни на доннах бутылок. Я не думаю, что имею право обсуждать их решение, ибо сейчас являюсь таковым и сам. На самом деле желание забыться у меня возникало постоянно, но до недавних пор моих сил хватало, чтобы держаться. Всё, что у меня есть, давило и выводило на эмоции, которые можно заглушить лишь бессмысленными думами или алкоголем. Тогда я решил выбрать второй вариант, так как ранее я его не пробовал, и в первый же раз я встретил важного (на тот момент) для меня человека, что смог приоткрыть завесу тайны, повисшей над всей историей. Я бы не хотел продолжать вдаваться, разъяснять. Продолжаю.

– Видишь те лица в углу? – Спросил Аркено, кивнув головой в сторону странной компании, что решительно показывались интеллигенцией, но по ним сразу было понятно, что там интеллигенция напускная и ничем с ней на самом деле несвязанная.

– Да, вижу.

– Это компания Кандры. Стоит обмолвиться, что я сам являюсь не последней личностью здесь и имею свои, так выразимся, «акции» этого бара. Но именно Кандр является зачинщиком самого уродского и отвратительного, что может здесь произойти. – Он указал на то, что они встали со своих стульев и направились к одинокому старику, мирно доживающему свои последние дни. Старик тот даже не пил, лишь смотря куда-то вперёд, в пустоту.

Он сидел один, придерживая своё тело тростью, изредка покашливая и показываясь, как бедный дедушка, что нуждался в опеке и заботе. Но истинно лишь взгляд показывал безразличие и высказывал то, что человек этот многое пережил. Имел огромный ожог на лице. В тот момент, когда компания Кандры подошла к нему, он не высказал никаких претензий или нежелания их видеть, как будто не замечал их. Это взбесило главаря их компании, а потому он начал с ним разговаривать:

– Я бы хотел у вас поинтересоваться, вам несложно ответить на пару моих вопросов?

Старик молчал и не посмотрел на людей. Это лишь взбесило главного члена компании ещё сильнее.

– Я ещё раз повторяю: вы можете ответить на пару моих… – Он взял деда за шею и слегка резко сдавил. – Вопросов?

Дед упал замертво. Трость его в безмолвном сочетании с тишиной разразилась глухим стуком об пол. Глава в страхе отошёл от старика, что так резко без чего-то либо, вроде предупреждения, так внезапно покинул сей мир. Он попытался привести деда в чувство, однако он так и не откликнулся. У него случился сердечный приступ. В последних своих словах он лишь упомянул 30 этаж. Пусть он и хрипел, но всё действо происходило относительно от нас с Аркено недалеко, и я смог услышать его предсмертные слова. Я очень хорошо запомнил этот момент, а потому лишь отвернулся из-за того, что посчитал не особо интересным всё, происходящее далее.

– Кажется мне, что иного выхода у старика не было. – Сказал, как отрезал, Аркено. – Если бы он был жив, то его могли поставить на счётчик. Этим промышляет эта свора безмозглых собак. Ищут слабых, чтобы на их фоне стать могущественными и богатыми, но ведь даже самому глупому человеку понятно, что в этом нет смысла. К сожалению, у меня самого нет запала на то, чтобы приостановить их деятельность, да и мы находимся на таком этаже, что это не имеет значения. Этого старика (а я знал, потому что он давно навещал этот бар и мне было интересно, почему он просто так сидит здесь каждый день) звали Рионо Фрокси. Достаточно необычное имя в наших краях, согласись? – А я что? Я мог лишь смотреть на него и слушать, ведь идея наведаться в указанный им этаж поглотила тогда все мои мысли. И информация о его имени поможет мне найти его комнату.

– Да… Да, наверное…

– Самое интересное, что человеком, как оказалось, он был, если не самым бедным, то одним из самых бедных на корабле. Возможность его нахождения здесь уже сама удивительна.

– Да, ты прав, Аркено. – Твёрдо согласился я, после чего поднялся с табуретки и поправил свой комбинезон. Само собой я получал множество удивленных взглядов и моей персоне уделялось слишком много внимания из-за переливающегося номера пилота шаттла. – А теперь мне пора. Я был крайне рад знакомству с тобой и надеюсь, что в скором времени у нас ещё получится встретиться и поговорить…

– Солидарен, но не знаю, насколько в скором… Также как и не знаю, встретимся ли мы вообще. Я выполнил свой уговор, а потому делать мне здесь решительно нечего. Я выйду после первого же перелёта в следующую галактику. – Пока говорил, он с некой грустью смотрел на пустой стакан, на дне которого плавали кубики льда.

К этому моменту я сам был изрядно выпивший. Казалось, что этот день длится полноценно целую вечность. Он тянется, подобно пружине и готов в любой момент соскочить, сомкнуться, резко закончившись. Пусть я и выпил, но всё ещё оставался в сознании, решив направиться прямиком на 30 этаж, чтобы выяснить всё с концами и разобраться в этой истории. По пути я пронаблюдал за ещё парой сцен, в которых люди занимались грабежами и вымогательствами. Когда вечерело и постепенно наступала ночь, этаж менялся до неузнаваемости, показывая своё самое хищное и омерзительное нутро, скрываемое в дневное время. Люди были готовы на всё ради лишних денег и лёгкой наживы, но тут я задался вопросом о работах. На каждом этаже имеется место для работы, чтобы можно было легально заработать деньги. Всё было просто. Людям было лень.

Тем не менее далее мой путь в очередной раз состоял из лифта и скорого подъёма на этаж, что был чуть выше предыдущего. Он несильно отличался от своего соседнего, но, зная, что на каждом этаже имеются свои привилегии и диковинные вещицы, я сразу заметил отличающееся количество и качество комнат, которое на уровень выше того, что я видел буквально несколько минут назад.

Продолжая пользоваться своим статусом, я подошёл к одному из терминалов, расставленных в некоторых местах на этаже, и вбил секретный код. Он, в свою очередь, позволил мне узнать каюту, занимаемую человеком, имя которого Рионо Фрокси. Оказывается, он жил совсем неподалеку и время, потраченное на то, чтобы до него добраться, было крайне ничтожным.

Открыв дверь и войдя внутрь, меня встретила тьма. В очередной раз, покрытая тайной мрака комната звала к её изучению, но я и не сопротивлялся, в следствии чего включил фонарик и закрыл за собой дверь. Не имелось тогда никакого желания объяснять, почему пьяный пилот роется в комнате какого-то старика, которого совсем недавно кремировали. В наше время кремация является самым обыкновенным способом избавиться от спёкшегося трупа, тяжесть и горесть потери которого в ином случае приходилось оставлять под землёй. Но на шаттле такой возможности явно никогда бы и быть не могло. Лишние проблемы.

И тем не менее я увидел разбросанные повсюду вещи: висящую и разорванную футболку на лампе, открытый нараспашку шкаф, из которого вываливались тонны одежды, растрепанная кровать, опрокинутый столик и стул подле него и плотно зашторенный иллюминатор, не пропускающий абсолютного никакого света внутрь. Кажется, что здесь были следы борьбы, например, небольшие царапины на полу и дверках шкафа, однако никаких следов крови я не смог обнаружить. Но я нашёл более занимательный предмет, что приковал моё внимание.

Это был очередной блокнот.

Да, обыкновенный блокнот, но очень сильно знакомый, словно в итерации, что производил блокнот, но уже мой, в который я переписал записи из блокнота Ойрена, нашлось место для второго идентичного тому, что я отправил в открытый космос. Отличие было только в том же, что сам блокнот оказался цел и невредим. Судя по страницам и чернилам, нанесенным на них, в него писали совсем недавно, может быть, даже в тот самый день, когда и погиб старик в баре.

Я взял блокнот и сел на кровать. Убедился, что дверь запрета, после чего принялся за его чтение. Страниц оказалось меньше, чем я предполагал, а состояние их было куда лучше. Читая его, мне было приятно, что в этот раз мне не нужно будет ничего переписывать и играть роль переводчика в театре этой вековой истории, изображенной на листах этих блокнотов. Что же? Переписываю по памяти:

«Прошло несколько десятков лет, но я так и не могу оставить всё произошедшее позади. К сожалению, уничтожение первого лайнера, запущенного компанией страны -ия никак не повлияло за будущее становление её абсолютом, не имеющим конкурентов в мировой экономике и политики.

Не обходилась моя жизнь и без единого дня, когда бы я не вспоминал тот злополучный вечер, что привнёс в мою жизнь новое имя, место жительства, родной край и новые предпочтения. Результатом моего девиантного поведения стало то, что я стал другим человеком. Я не сгорел. Спасательный капсулы были также сделаны и карвера, благодаря которому вхождение в атмосферу Земли было даже незаметным. Амира нашла меня тогда в подавленном и предсмертном состоянии. Тела моего не нашли, но Амира всех уверила в свою ложь о том, что от меня не смогло остаться даже костей от перепадов давления и температур, через которые якобы прошло моё тело. На самом деле она отвезла меня в ближайшую больницу, в которой меня восстановили. История наша закончилась тем, что она оставила меня на произвол судьба, вместе со мной оставив немаленькую сумму, которой должно было мне хватить на несколько лет. По их истечению, я начал работать там, где только мог, начиная с уборщика и заканчивая работой строителя и создателя чертежей для будущих межгалактических шаттлов. Прошло много лет и, скорее всего, это моя предсмертная записка. Я узнал, какой шаттл является вторым после взорванного мной, заказал билет и отправился сюда в то же самое время, когда Аркено называли Капитаном. Я решился на знакомство с ним. Оно выдалось приятным. Спустя несколько месяцев я отдал ему свой блокнот, чтобы он теперь хранил настоящую историю первого шаттла. Теперь, когда его сняли с должности капитана, я начал сходить с ума из-за старости. Совсем скоро я умру. Я чувствую свою смерть.»

Это было всем, что написано в блокноте. Я не снимал перчатки, а потому за оставление отпечатков не отвечал и даже о них не имел и лишней мысли. Самым странным мне казалось исключительно то, что всё идёт плавно своим чередом. Как будто кто-то заранее знал, что я наведаюсь после разговора с Оливером именно на этот этаж и именно в этот бар. Я даже тогда догадывался, что встреча моя с Аркено была подстроена, но идти против течения я не видел смысла. Как минимум, потому как именно то течение показывало мне правду и давало ответы на некоторые мои вопросы.

Итак, я возвращался обратно в каюту. Некоторое время я поднимался на свой этаж. Блокнот, найденный в комнате старика, я оставил на своём первоначальном месте, где он и был найден. Помимо этого проклятого блокнота, в комнате не было абсолютно ничего, как бы я не искал. Все разрушения, как мне думается, были вызваны эмоциональными всплесками пожилого человека и ничего общего с дракой или похищением не имели. Но голову не покидал факт того, что всё уже давно спланировано.

Я быстро оказался на нужном этаже. Вспоминая недавнее прошлое, мне снова залезла в голову эта Эмберли. Только сейчас я понимаю, что, общайся я с ней меньше, то можно бы было избежать большинства проблем, которые совсем скоро свалятся на мою голову, что никогда не могла осознать всей сути глубин своих проблем. И лишь темнота космоса помогала мне отвлечься от мирской суеты, забыв о несчастьях и бедах.

Придя в каюту, я это сразу понял и не имел более желания возвращаться в бар. Никогда. Неаккуратным движением я решил спрятать свои собственные блокнотные записи, оставленные на столике, однако из-за усталости и подоспевшего исчезновения сознания в связи со всем, что произошло за сегодня, я улегся на кровать, так и не заперев дверь.

Я и предположить не мог, что, уснув и потеряв бдительность может произойти что-то. Что-то, чего я боялся и в тот же момент сладострастно жаждал.

07.05.2659

Наступила ночь. Иллюминаторы автоматически закрылись в связи с заданной системой на шаттле. Когда я только вошёл в каюту, то не хотел ничего продолжать. Хотел лишь лечь на кровать и уснуть. Я не стал идти против своих естественных желаний и в скором времени уснул.

Мне приснился сон. Точно я не могу сказать, под влиянием чего я видел его, но он мне казался вещим и осознанным. Я полностью понимал, что происходит вокруг меня, осознанно мог со всем взаимодействовать и имел способность к тому, чтобы изменить этот сон по щелчку пальца. Но я продолжал его смотреть и надеяться на лучшую концовку.

Мне приснилось то, что я, моя жизнь и всё вокруг – лишь жалкая видеоигра. Что меня откатили до одного из первых уровней, и я ресетнул весь пройденный прогресс. Но в эту вторую жизнь было легче играть, чем в настоящую. Казалось, словно я росту часами, а не годами, но графика всё такая же убогая, задания бывают доступны, но невыполнимы для моего уровня развития и в целом разработка плоха.

Многие пройденные мной квесты повторялись, я проживал ту же самую жизнь, но второй раз и ускоренно, имея систему навыков и прокачки с индикаторами здоровья, голода и жажды. А понимал я, что заболел только по тому, что на определенный процент каждый из показателей уменьшался, вследствие чего играть становилось невыносимо трудно и проблематично.

В этом же сне повторилась моя встреча с тобой, Ким… Мы были ещё достаточно молоды, но уже тогда она покорила меня своей загадочностью. Своим умом и способностью к манипуляциям. Своими целями и желаниями.

Своей внеземной красотой, что я мог назвать лишь не иначе, как «абстракцией». Ведь то было настолько завораживающе заразительное восхищение, что забыть ни улыбки глаз, ни женственно стеснительного смеха была задача настолько непосильная, что мне века не хватило бы на то, чтобы это воплотить в реальность.

Я не могу не упомянуть нашу первую встречу, что была самым долгим воспоминанием из всех, что прошли перед моими глазами в этом сне. Я хочу написать её. Прошу прощения, что задержу тем самым повествование:

Ночь.

Тихое звёздное небо.

Дуновение прохлады со стороны озера, что, как портал, отражало веснушки космоса, которые озаряли ту ночь нашей встречи.

Звук шелестящей листвы, развеваемой тем самым ветром с озера.

И одиночество.

Я заметил Ким, мирно разглядывающей звезды на небе и сидящей совсем недалеко от озера и небольшого пирса с одной единственной лодкой. Много кто ей, этой лодкой, пользовался. Была она общественная, из-за чего грести было слегка трудно.

Я разглядел её большие и выразительные глаза, тонкие и изящно выраженные губы, то, с каким трепетом она рассматривает такой дар природы, как обыкновенное «бытие». Я влюбился с первого услышанного её уставшего вздоха.

Кажется, тогда она собиралась уходить. Только стоило ей встать с травы, как я, полный решимости, подбежал и взял её за руку. Ким удивленная обернулась, но не выглядела раздраженной. Она лишь взялась свободной рукой за мою кисть и тихо прошептала:

– Посмотрим вместе на звёзды? – Её глаза отразили блик одной из падающих звёзд за моей спиной, и я заметил в них что-то, что постоянно ускользает… Эти чувства, которые являются чем-то целым, полноценно страстным и в то же время… Обжигающим…

Тем, что в некоторых случаях ускользает из рук, что стараешься уловить, но, чем сильнее сжимаешь, тем сложнее становится.

Тем, что в иных вариантах является самым сильным оружием, способным помочь с самыми сложными решениями и в тоже время столь обыкновенными проблемами с такой необъяснимой лёгкостью, что кажется, как будто ни расстояние, ни время не смогут разрушить эту связь никогда.

Именно такую связь я почувствовал наедине с Ким.

Долгое время мы сидели и молча наблюдали за аналогично молчаливым звездопадом, прислушиваясь и особо отдавая внимание стрекотанию кузнечиков. Это было весьма забавно. Тогда я только начал чувствовать в себе взрослого человека, но никак не мог понять, каким образом эта девушка смогла превратить меня… В настоящего меня…

Ещё большее количество времени мы тайно встречались в одном и том же месте и, попеременно приходя первыми по очереди, втайне надеялись, что мы придём оба. Минуты ожидания в то время тянулись, словно часы тоски, проведенной и оставленной где-то далеко позади. В какой-то момент я понял, что начал зависеть от безымянной на тот момент для меня девочки.

Одним таким вечером я захотел поговорить с ней:

– Меня зовут Итан… Итан Лафрэд… Буду очень рад услышать и… Твоё имя тоже… – Сказал я тогда, смущенно повернувшись в её сторону. Я понимал, насколько жалко выглядел, но мы оба понимали, что я был влюблен. И поэтому она мило улыбнулась, повернув голову в мою сторону и чуть склонив её на бок.

– Ким. Ким Кемпбелл. Ты заговорил… Я так рада! – Сказала Ким, сначала сделав грустную мордашку, чтобы напугать меня, после чего наоборот слегка хихикнула и улыбнулась от уха до уха.

Когда я слушал её голос, когда внимал словам и дышал только ею, то мир замирал на пару мгновений, чтобы после стать ещё красивее в её присутствии, красивее, чем был до неё. Я боялся влюбиться.

Я не мог представить, что я способен на такие великие чувства, как любовь и преданность.

С тех пор мы начали много общаться друг с другом и делиться. Мы были похожи на детей, наблюдающих за мерцанием, яркими вспышками и постепенным потуханием звёзд, но уже давно оба мы жили отдельно от родителей. Мы оба были готовы к серьёзной и взрослой жизни и после этого дня часто стали навещать друг друга в гости. Мы это объясняли: «Для того, чтобы жить было веселей». И каждый раз улыбались, когда кто-то из нас произносил эту фраз даже невзначай. Но я так и не смог понять её сути до конца. В очередной раз, когда Ким была у меня в гостях, мы сели обедать. Ещё за несколько дней до её прихода я решил к нему подготовиться, а потому уехал к родителям, вспомнив об одной важной вещи из моего детства.

– Тебе так нравится эта книжка, Итан. Я не могу перечитывать её тебе часами раз за разом, почему ты этого не понимаешь? – Спрашивала у меня мама уже в какой раз, что сосчитать я не мог.

– Потому что она хорошая! И очень… Э… Как ты говоришь, по-у-чи-тель-на-я! – Маленький я говорил всегда лишь от сердца, самого чистого и хрупкого, что могло быть и поэтому я всегда был уверен, что после моих молитв прочитать ещё разок – мама обязательно это сделает. В общем-то так случилось и в этот раз.

– Хорошо, Итан, но учти, что это будет последний раз за сегодня, после которого ты обязательно пойдёшь спать, потому что тебе рано завтра вставать. Первый класс как-никак! – Моя мама не была сурова. Она лишь пыталась заботиться.

– Хорошо, мамуль. – И уселся в позу слушания.

– Когда-то давно, когда люди не знали слово «привет», они говорили только языком цветов. Цветы означали и «привет», и «пока» и все слова, что сейчас мы говорим словами. Но тогда каждое слово было больше. Оно было гораздо глубже и ценнее, чем в наше время. Долгое время людям нравилось дарить друг другу цветы, гуляя по бескрайним полям, они могли вдоволь разговаривать, общаться и дарить эмоции только цветами. И так было очень много лет, пока однажды не наступила тень. Тень упала на всю планету разом и теперь общаться так, как раньше ни у кого не получалось. От безвыходности люди стали дарить только те цветы, что растут ночью. Но те цветы никогда не означали хороших слов. Постепенно с большим количеством таких подаренных цветов все предпочли не начинать общение и теперь люди перестали разговаривать друг с другом вовсе. Наступило время танцев. Каждый вечер под тенью люди разжигали костры, пели и танцевали. Это был единственный источник света, что отбрасывал всю ту же тень только уже не от неба, а каждого человека. Новый язык показал людям жестокость и теперь то были уже не люди, а ужасные создания, что танцами показывались людьми. Они уже не могли выносить свет, потому все костры потухли, а по Земле бродили теневые отголоски людей, отдаленно их напоминавшие. Так проходили дни, месяцы, года и они привыкли существовать без света. Даже те цветы, что росли и расцветали по ночам, полностью завяли и никто уже не мог никогда увидеть даже единого лучика надежды, пока не появилась она. Она – маленькая девочка, была последним лучиком надежды в мире теней и кромешного мрака. Никто не знал, откуда она появилась, но теперь, когда на Земле появился первый за долгое время костёр, тени собрались вокруг него. Удивительно, но они запомнили традиции минувших лет. Они встали вокруг него и принялись водить хоровод и петь колыбельную для девочки, чтобы в скором времени она уснула, а костёр потух. Семь дней и ночей они водили этот ужасающий хоровод и ждали, когда она уснёт. Она долгое время боролась со сном, но нарастающее желание кушать стало намного сильней. Её глаза закрылись, она надолго уснула, за это время костёр потух. Монстры девочку скушали, а на месте её гибели выросло новое растение, доселе неизведанное или позабытое. Розовый цветок осветил сначала несколько сантиметров вокруг себя, но любая попытка теней прикоснуться к нему была обречена на провал. После первого же касания тень разлеталась и никогда больше не могла вернуться в этот мир. С каждым годом цветок разрастался в почве своими источающими свет корнями всё глубже и глубже. И через несколько месяцев его усердной работы небо приобрело розовый оттенок. По планете перестали ходить «люди». Они родились заново в новой оболочке и всё заиграло новыми красками. Отныне люди могли продолжать общаться цветами, но тот самый, таинственный и от того неизвестный цветок больше никто и никогда не видел.

И каждый раз эта история трогала меня до покалываний в сердце и нескончаемых водопадов слёз особенно в середине всей сказки. Я был ещё в полной мере юн и решительно не мог понять всей её сути, но то, как она была написана, и то, что вызывала у меня в том возрасте, стали основным фактором того, что книгу именно с этой сказкой я попросил у родителей. Даже отцу стало жалко отдавать эту книгу, что уж говорить про маму, которая начала плакать навзрыд после услышанной от меня просьбы. Сначала к ней подошёл шок и непонимание, а после… Наверное, это можно назвать разочарованием. Да, это слово отлично подходило, когда на мой взор упала картина опечаленной женщины, несущей мне эту книжку и полно опустошенной. Мне стало жаль их, поэтому я сделал ксерокопию, но её существование не могло привнести прежнюю радость от прочтения оригинала. К счастью, они не долго думали, с какой целью эта сказка была мной отнята. После осознания они стали улыбаться, как прежде. Я до сих пор не понимаю, с чем это было связано.