Ресторан 06:06:06
카피캣 식당 by 범유진
THE COPYCAT RESTAURANT
Copyright © 2023 by Yujin Peom
Russian Translation Copyright © 2024 ROSMAN LLC ALL RIGHTS RESERVED
This translated edition was published by arrangement with NEXUS Co., Ltd. through Shinwon Agency Co.
© ООО «РОСМЭН», 2024
Торт из чокопаев для лгуньи
– Значит, можно украсть чужую жизнь?
Лицо, которое только что находилось чуть ли не вплотную, отдалилось. Глядя на белые, похожие на полумесяцы глаза человека, стоящего за прилавком, Чон Хёна захотела пить. Пары алкоголя, поднявшиеся до самой ее макушки, рассеивались, а разум прояснялся. И вместе с тем усиливалась жажда. Чон Хёна была законченной реалисткой. В детстве она не понимала друзей, мечтавших о сове с письмом из Хогвартса, а во взрослом возрасте не верила в любовь из романтических драм, о которой грезили подруги. К своим двадцати пяти годам она даже ни разу не покупала лотерейных билетов, потому что ей было жаль тратить 5000 вон на что-то, что все равно не сработает.
И вот Чон Хёна колеблется после слов человека, которого впервые видит.
«Это просто потому, что я давно ни с кем не разговаривала. Нет. Это все освещение. Дело в том, что здесь какой-то особенный свет. И если не из-за него, то виноват этот человек. Почему же? Почему внешность у него точь-в-точь как у меня? Что, черт возьми, это за ресторан такой? Кажется, будто меня околдовала лиса».
Стук. Перед Чон Хёной возник высокий бокал шампанского.
– В качестве приветствия. Если ты его выпьешь, контракт вступит в силу.
Бокал был заполнен золотистым шампанским где-то на две трети, а над ним возвышалась облачком пушистая розовая сладкая вата. Волосы девушки на том фото тоже были розовыми. А в шампанском плавали буквы из статей, которые Чон Хёна читала всю ночь. Именно они заставили ее выскочить из дома в шесть утра. Стоило вспомнить о них, как жажда стала еще сильнее. Чон Хёна крепко сжала бокал с шампанским. Ей не хотелось этого признавать, но пришлось. Причину, по которой она колебалась из-за слов того, кто сидел напротив.
Это роман ее любимчика Ю Иру.
Дни Чон Хёны проходят крайне упорядоченно. Конечно, можно считать ее бесполезной бездельницей и затворницей, но в этом и заключается порядок. День начинается около 13:00, когда она просыпается, приоткрывает дверь комнаты и выглядывает наружу. Самая первая и самая важная миссия – умыться, а затем взять что-то из еды и вернуться в комнату, не столкнувшись ни с кем из членов семьи. Если провалить эту миссию, ей придется всем телом встретить острые взгляды, так и призывающие скорее устроиться на работу. Так было не всегда. Сразу после того, как она уволилась, и родители, и брат уверяли ее, что на первой работе и не такое бывает. Однако чем дольше Чон Хёна сидела в комнате, не устраиваясь на новое место, тем сильнее накалялась атмосфера. Домашние выражали недовольство отсутствием работы у Чон Хёны придирками, жалобами, вздохами и взглядами. Та же выбрала вместо поиска новой работы встречаться с ними как можно реже. Когда Чон Хёна открывала холодильник, она находила там еду и закуски, приготовленные матерью и для нее в том числе, что служило для девушки сигналом, что «пока все в порядке».
Когда она возвращалась в свою комнату с едой и включала компьютер, с этого же момента начинался уютный мир черной дыры. Можно открыть в одном углу монитора соцсеть, а затем смотреть сериалы или YouTube, иногда обновляя страничку, нажимая «Нравится» на опубликованные посты, сохраняя фотографии, а затем снова возвращаясь к просмотру видео. Большинство ее поисковых запросов связано с айдол-группой N2R. Она фанатеет уже год и стэнит[1] Ю Иру, саб-вокалиста[2]. Фанатство – единственная радость, поддерживающая повседневную жизнь Чон Хёны. Словно под властью первой любви, она собирала все фотографии и гифки Ю Иру, искала все статьи о нем и даже посекундно резала видео, снятые фанатами на встречах с ним. Она заходила в фан-сообщество, посвященное Ю Иру, писала там посты с признаниями в любви, а также комментировала то, что написали другие. Потом она проверяла, какие комментарии оставили ей, и отвечала на них. Чон Хёна особенно много времени проводила за деятельностью в фан-сообществе. Нить, вышедшая из тугого мотка общей любви к Ю Иру, прочно обвила руки и ноги девушки. Это чувство принадлежности казалось надежным космическим кораблем, на котором Чон Хёна могла с комфортом путешествовать по черной дыре. И тогда все ее беды будто бы исчезали, а мозг погружался в эйфорию.
Однако черная дыра иногда выбрасывала Чон Хёну наружу. Когда в середине видео на YouTube выскакивала реклама косметики или когда среди постов вдруг появлялось объявление о наборе на работу в развлекательную компанию. Каждый раз, когда алгоритмы считали, что категория «повторяем макияж за знаменитостями» связана со «знаменитостью Ю Иру», и подсовывали ее, Чон Хёна возвращалась в реальность. Девушка смотрела видео, покусывая кончик ногтя, и видела, что тренды в макияже быстро изменились, хотя прошел всего год, а затем, грызя ноготь чуть ли не до крови, заходила на сайт, где принимали на работу. В разделе «Профессия» она писала «визажист» и смотрела на длинный-длинный список. Всякий раз, когда Чон Хёна видела объявление о вакансии в салоне красоты, название которого было ей знакомо, она наводила курсор на кнопку «Откликнуться» и долго колебалась. Она знала: стоит ей только напрячь указательный палец и щелкнуть мышью, и следующие шаги перестанут зависеть от ее воли.
То же самое произошло и тогда, когда она устроилась на первую работу. Она подала заявку, с ней связались, она прошла собеседование, получила уведомление о приеме, а через два дня вышла на работу. Это было знаменитое место, которое в СМИ позиционировало себя как любимый салон среди знаменитостей. Начальник передал Чон Хёне троих своих клиентов. Поначалу она решила, что он хороший человек. Так было до тех пор, пока однажды ночью после работы начальник не пошел за ней. Его преследование продолжалось более десяти дней. Поначалу Чон Хёна решила, что им просто в одну сторону, но в тот день, когда она зашла в круглосуточный магазин, обнаружила, как начальник заглядывает в его окно снаружи, и ее обуял страх. После того инцидента в магазине Чон Хёна твердо решила спросить мужчину, в чем же, собственно, дело. Тот предложил ей провести вместе ночь, и Чон Хёна в отчаянии сбежала. Со следующего дня никто из коллег больше не предлагал ей пообедать вместе. А когда Чон Хёна общалась с клиентом, начальник только цокнул языком и взял его на себя. Он не сделал никакого замечания или чего-то подобного. Он просто на глазах у клиента оттеснил девушку локтем, как будто она была так ужасна, что он просто не мог этого вынести. Увидев это, сотрудники магазина засмеялись. Она же получила клиентов, соблазнив начальника. Цветочная змея[3]. Ходит и всем рассказывает, что он ее преследует. Да зачем начальнику бегать за такой? Шепотки коллег достигли ушей Чон Хёны. Ей перестали давать даже мелкие поручения, которые обычно выполнял кто-то из младших коллег, поэтому с тех пор почти каждый день она в одиночестве сидела в салоне в углу. И каждый раз Чон Хёна чувствовала себя просто мусором.
Если все пойдет так. Если она снова устроится на работу. Все начнется заново.
Людей, которые целыми днями сидят взаперти в своей комнате, в Сети называют «комнатными задротами» или же «комнатным мусором». Чон Хёна, которая уволилась со своей первой работы, не вынеся издевательств, и целый год просидела в своей комнате, по сути, и была таким «комнатным мусором». Каждый раз, когда она не решалась нажать кнопку «Откликнуться» и пыталась убедить себя, что лучше тихонько гнить в своей комнате, чем позволять другим унижать ее, она больше не могла вернуться в черную дыру, что бы она ни делала.
В такие моменты ей нужен алкоголь. Это и есть единственная причина поглубже натянуть капюшон толстовки и пойти в круглосуточный магазин. Она покупает алкоголь до 19:00, пока домочадцы еще не вернулись с работы, а затем ложится спать до полуночи. Могут возникнуть проблемы, если она выпьет и захочет в туалет, а домашние не спят. Затем она снова встает в полночь, пьет купленный алкоголь и опять заходит в интернет. Благодаря силе выпивки двери черной дыры вновь открываются, и Чон Хёна опять становится счастливой до тех пор, пока не заснет сидя в 7:00.
Но в тот день все было иначе. За двенадцать часов до того, как ее стали одолевать сомнения, не оказалась ли она околдована лисой.
Счастье внутри черной дыры рухнуло. И начало этому положила соцсеть. Как только она обновила ленту, на нее хлынул град сообщений. Она даже выпрямила спину, гадая, что же такое случилось.
«Слухи о романе реальны?» – «Ю Иру что, сумасшедший? Он же всего четыре года как дебютировал, а уже скандал?» – «Раз уж решил с кем-то встречаться, выбрал бы кого получше. Стыдоба».
Чон Хёна дрожащими пальцами нажала на «Поиск». Она все искала и искала. Ее поиски не прекратились даже после того, как она увидела подтверждение слухов об отношениях от агентства N2R. Она не обратила никакого внимания на звук открывшейся входной двери, сообщавший о возвращении домочадцев с работы, на который всегда чутко реагировала, а сон, который привычно обволакивал ее в 19:00, не наступал. Чон Хёна всю ночь читала и перечитывала статьи о романе Ю Иру. На фото к этим статьям он нежно обнимал за талию какую-то девушку.
«Почему? Ну почему она?»
В тот момент, когда Чон Хёна почувствовала вкус крови на кончике большого пальца, она выбежала из дома. 6 часов утра. Ей требовалась выпивка. Это желание перебороло опасение столкнуться с кем-нибудь из родных, если они не спят. Ей казалось, стоит ей выпить – и роман Ю Иру исчезнет, а черная дыра снова превратится в счастливое убежище. Она прибежала в круглосуточный магазин, где всегда закупалась, взяла шесть банок пива и две бутылки соджу[4]. На вопрос, нужен ли ей пакет за сто вон, она помотала головой и, как всегда, сунула пиво в капюшон толстовки. Под тяжестью ноши шея чуть-чуть отклонилась назад, и, когда Чон Хёна уже толкнула дверь магазина, чтобы выйти, прямо ей на лоб плавно опустился лепесток вишни.
Весна. Время сделало круг, и снова пришла весна. Год назад, когда она уволилась с работы, тоже была весна. Тогда она верила, что через год что-то изменится. Но когда же она перестала в это верить?
«И все же весна ни в чем не виновата…»
Чон Хёна сняла со лба вишневый лепесток и сунула его в карман. Внезапно ее внимание привлекла вывеска на противоположной от круглосуточного магазина стороне улицы. «Кимбапный ад»[5]. Название заведения, написанное красными буквами на черном фоне, было настолько впечатляющим, что даже обуздало тягу немедленно выпить.
«Там и раньше был этот ресторан?»
Она так часто проходила по этому переулку, что даже если в состоянии опьянения не смогла бы дойти домой, то до магазина добралась бы. И если бы она уже видела эту вывеску, она не могла бы ее не запомнить. Чон Хёна перешла улицу и остановилась перед рестораном. Присмотревшись, она увидела буквы размером с мизинец, написанные в центре стеклянной стены.
«Ресторан Copycat, время работы: 06:06:06»[6].
«Так он называется „Кимбапный ад“ или Copycat? И время работы тоже странное».
Чон Хёна попыталась заглянуть внутрь, но стеклянная витрина была покрыта непрозрачной пленкой, так что все, что ей удалось увидеть, – лишь собственный белесый силуэт. Раз ничего не разглядеть, можно было просто сдаться и уйти. Но почему-то она никак не могла отойти от этого ресторана. Здание, внешние стены которого были покрыты черным мрамором, выглядело словно черная подарочная коробка в форме куба. Возникло ощущение, будто в этой черноте есть что-то, чего она желает. Когда Чон Хёна прилипла к окну, будто околдованная чем-то, дверь ресторана тихонько отворилась.
– Ого, гостья. Входи.
Голос, донесшийся из открытой двери, окутал Чон Хёну. В нем была сладость тягучего, растопленного ванильного мороженого. Девушка посмотрела в полуоткрытую дверь, прикусила ноготь большого пальца и направилась внутрь. Если вернуться прямо сейчас, есть риск столкнуться с домашними, к тому же пиво в капюшоне тяжелое, а еще… Она не могла придумать ни одной причины не входить в ресторан, и в голове один за другим возникали лишь поводы воспользоваться приглашением.
Когда одна нога Чон Хёны уже оказалась внутри, полярное сияние, покрывавшее стены и потолок, растеклось по ее одежде. Свет просачивался из книжного стеллажа, стоящего в центре ресторана. Он был в форме закрученной спирали, спускающейся вниз с потолка. Перед длинной барной стойкой, растянувшейся вдоль одной из стен, стояло два стула, а за ней располагалась открытая кухня. Там виднелись все приспособления, начиная от профессиональной духовки и заканчивая глубокой сковородой вок. Одним словом, такую кухню всякий любитель готовки счел бы парком развлечений.
– Садись поудобней.
Увидев человека по ту сторону барной стойки, Чон Хёна вздрогнула от удивления.
«Лицо точно такое же, как у меня».
Чон Хёна даже засомневалась, а не смотрит ли она в зеркало. Она сделала шаг назад, но затем нерешительно подошла к барной стойке и села.
«Так мы только на лицо похожи».
У человека по ту сторону стойки была своеобразная энергетика, так что нельзя было даже определить, девушка это или парень. Казалось, от каждой клеточки этого человека исходит уверенность, позволяющая стоять прямо, не опуская головы, где бы он ни находился и что бы ни происходило вокруг.
«Хотела бы я стать такой».
Чон Хёна вынула пиво из капюшона и поставила его на стойку. Желание выпить, о котором она уже и забыла, резко вернулось. Она открыла банку пива. Выпила, а затем еще одну. Жадно прикончив и третью банку, она почувствовала опьянение. А ей в уши полился сладкий голос:
– Есть жизнь, которую ты бы хотела украсть, верно? Я могу это осуществить.
Она была. Жизнь, которую ей отчаянно хотелось украсть в этот момент.
– Но почему именно Хёна? Девушка моего любимчика! Конечно, мне это не нравится. Но как бы меня это ни бесило, мне двадцать пять. Я прекрасно знаю, что знаменитости мутят друг с другом, хотя всем говорят, что это не так. Вот почему именно Хёна? Эта пустышка. Хуже нее просто быть не может!
– Ты хочешь забрать жизнь той, кого так ненавидишь. Необычно.
Тут диалог оборвался. Чон Хёна открыла последнюю банку пива и большими глотками осушила ее. Это была последняя из шести банок, купленных в круглосуточном магазине.
– Хочешь пристыдить меня за то, что я ее ругаю? Все равно невозможно забрать у нее жизнь по-настоящему, так что я не делаю ничего такого. Да что я? Я ведь ни одного злобного коммента не написала!
Это ложь. Их-то Чон Хёна как раз и писала. Злобные комменты. Если собрать все ее комментарии в одном месте, они займут около шести листов бумаги формата А4.
– А ее имя? Я – Чон Хёна, а она – Хёна. Это ее сценический псевдоним, а реальное имя так вообще в точности как у меня – тоже Чон Хёна. Имя одно, а жизнь разная… Кстати, а тебя как зовут?
– Зови меня Локи. Хотя мое настоящее имя немного длиннее. Для краткости пусть будет Локи.
– Локи? Как Локи из фильмов Марвел? Необычное имечко. Ты иностранец?
– Не знаю, понравится ли Локи, что его сравнили с демоном. Этот бог весьма горделив.
– С демоном? А ты выбрал любопытную концепцию. Поняла. Тогда поверю, что ты демон. Что ж. Скорее обменяй нас с Хёной жизнями.
Хёна. Вот главная героиня жизни, судьбу которой Чон Хёна хочет украсть.
Чон Хёна терпеть ее не может. Чон Хёна. Хёна. Они и тезки, и ровесницы. Не то чтобы она ненавидела Хёну с самого начала, с момента дебюта в герл-группе. Ей просто показалось удивительным, что у кого-то из знаменитостей то же имя, что и у нее. Тогда Чон Хёна желала ей успехов. Она думала, что если Хёна, с которой у них одно имя на двоих, преуспеет, то и ее трудоустройство пойдет как по маслу. Это было, когда Чон Хёна полностью погрузилась в практику, чтобы сдать экзамен на третий уровень в школе макияжа. Потом Чон Хёна получила желанный сертификат, а группа Хёны, новости о которой она слышала время от времени, в какой-то момент совсем пропала. Таких часто называют «так и не взлетевшими айдолами».
Затем Чон Хёна устроилась на работу и там год-два страдала от обязанностей, а затем оттого, что все от нее отвернулись, и совершенно забыла о Хёне. В то время ей был необходим кто-то, кто был бы полностью на ее стороне, а не слабая ниточка вроде одного имени, которая еле-еле их связывала. Нужен был всего один человек, который бы ей улыбнулся. В день, когда подала заявление об увольнении, она желала только этого. Однако по дороге с работы домой Чон Хёна увидела улыбку Ю Иру с плаката на рекламном щите в метро. Девушка, которая смогла сдержать слезы лишь благодаря плакату напротив места, где она сидела, по возвращении домой нашла эту рекламу. А после она присоединилась к фан-сообществу Ю Иру. Все анонимы, собравшиеся там, относились к ней дружелюбно лишь по той причине, что ей тоже нравился Ю Иру. Она чувствовала, словно над бескрайней равниной, где не за что было ухватиться, вдруг опустились сотни ниточек. Чон Хёна все больше и больше влюблялась в Ю Иру. Если быть точнее, она любила эти ниточки, связанные с Ю Иру, но внушала себе, что ей нравится он сам.
Собирая информацию о своем любимце, она естественным образом узнала и о других знаменитостях. Увидела, что группа Хёны распалась и что сейчас она набирала популярность, приходя то на одно, то на другое развлекательное шоу. В одном из них она спросила: «А кто такой провидец? Это новое слово для обозначения любимца?» – чем сразу же создала себе образ «глупенькой, но честной и милой хохотушки». Каждый раз, когда Чон Хёна видела подобные клипы в своем списке рекомендаций на YouTube, ее коробило. Но кнопку удаления подобных видео она не нажимала. Вместо этого просматривала каждый такой ролик, чтобы оставить хейтерский комментарий. Сначала ее раздражало, что девушка с тем же именем, что и у нее, ведет себя как дура, а чем дольше она сидела взаперти в своей комнате, тем больше ее бесила ее популярность. Две тезки, ровесницы. Однако другая Хёна, казалось, жила несравнимо лучше, чем она, только потому, что была немного посимпатичнее. Ее обуревала зависть. Она находила статьи о Хёне и оставляла злобные комментарии. Иногда даже общалась в групповом чате антифанатов. Всякий раз, когда она видела, как окошко наполняется ругательствами в адрес Хёны, ей становилось лучше от ощущения, что она, хорошая Чон Хёна, лучше глупой Чон Хёны.
Но сейчас Чон Хёна хочет стать Хёной. И причина всего одна. Все из-за романа Хёны и Ю Иру.
– Я же говорю, что могу вас поменять. Попытка не пытка, может, попробуешь?
– И что мне нужно сделать?
– Все просто. Принеси мне рецепт души человека, чью жизнь хочешь украсть. Затем я приготовлю еду по этому рецепту и дам ее тебе, гостье. А как только ты ее съешь, сделка считается заключенной. И я в качестве платы за рецепт позволю тебе украсть ту жизнь, которую ты хочешь.
– А что это за рецепт такой?
– Блюдо, важное не для вкусовых рецепторов, а для души. История об этом воспоминании. Знаешь, как в Америке? Там заключенного, приговоренного к смерти, спрашивают, что он хочет съесть на завтрак в день казни. Последняя трапеза. Как думаешь, что люди чаще всего заказывают?
– Откуда мне знать?
– Тогда что бы ты заказала в качестве последней трапезы?
И почему вдруг камера смертников? Чон Хёна нахмурила лоб. Ей, конечно, не хотелось представлять ничего подобного, но, если бы нужно было выбрать только что-то одно, что бы это было? Десерт в отеле под названием «пинсу»[7], который она непременно хотела попробовать, но так и не смогла из-за слишком высокой цены? Или лучше попросить накрыть шведский стол? Раз трапеза последняя, ей казалось невыгодным заказывать что-то слишком дешевое. В ее голове кружились разнообразные блюда, но она не могла выбрать из них одно-единственное.
Чон Хёна отрицательно покачала головой:
– Не знаю. Ничего определенного на ум не приходит.
Тогда Локи тут же цокнул языком:
– Значит, у тебя, моя гостья, нет рецепта души.
– Что это за реакция такая? Не говори так, будто раз его нет, это огромная потеря. Я и без такой ерунды прекрасно живу. Ну, так и что чаще всего заказывают американские смертники? Икру?
– Нет. Комбо с гамбургером.
– Ну и чепуха! Рецепт гамбургеров ведь все знают. И это, получается, становится рецептом души?
– Нет, я же говорю, рецепт души – это история. Причина, почему эта еда запечатлелась в душе. Эта история и есть рецепт. А точные ингредиенты и способ приготовления не имеют значения.
Чон Хёна обдумывала слова Локи. Как он и сказал, попытка не пытка. И узнать ей нужно лишь одно – блюдо, которое Хёна считала каким-то особенным. К тому же знаменитости обычно хотя бы раз рассказывают о чем-то подобном.
«Если я смогу сделать ее жизнь своей…»
Чон Хёна допила оставшееся пиво одним глотком. Локи тут же поставил на барную стойку бокал шампанского. Настолько красивого, что его даже было жалко пить. Чон Хёна никогда раньше не пила шампанское. В бытность студенткой друзья иногда звали ее в бар, но она не могла туда пойти, боясь, что будет слишком дорого.
«А вот Хёна, конечно, пьет такое сколько влезет».
Перед глазами у нее возник образ Хёны, смакующей шампанское, сидя напротив Ю Иру. Как же бесит. Нестерпимо бесит.
– В качестве приветствия. Если ты его выпьешь, контракт вступит в силу.
Чон Хёна сжала бокал шампанского в руке, а затем осушила одним глотком.
– У тебя один месяц. Когда он пройдет, ты не сможешь больше найти этот ресторан. Ты все поняла?
Когда Чон Хёна вышла из ресторана, на улице уже было светло. Шатаясь, она пьяной походкой дошла до дома и отрубилась.
Казалось, после пробуждения и новость о романе Ю Иру, и странный ресторанчик исчезнут. Однако, когда она проснулась около часа ночи, воспоминания о том месте отчетливо вспыхнули в голове вместе с надвигающимся похмельем, а социальные сети все так же полнились слухами об отношениях Ю Иру. На всякий случай она порылась в карманах толстовки. Лепесток вишни продолжал лежать там.
Чон Хёна ввела в строке поиска «Хёна».
От насыщенного аромата кунжутного масла текли слюнки. А вид кусочков зеленого лука и семечек кунжута в самом центре куриной каши[8], аппетитно выложенной на тарелку, еще больше разжигал аппетит. Чон Хёна взяла ложку.
– На этот раз правда получится? Этот транс… Или как его там.
– Трансфер. Уже третий раз повторяю, могла бы и запомнить.
Неделю назад Чон Хёна снова пришла в ресторан Copycat. Она придвинула к стойке лицо, на котором за это время уже появились темные круги под глазами из-за бессонных ночей, проведенных за поисками в интернете, и спросила, как можно украсть чужую жизнь. Она просила рассказать об этом подробнее. Ответ был настолько прост, что ей даже стало жаль потраченного на размышления времени: «Конечно, это трансфер». В выражении лица Локи так и читалось, что она спросила о чем-то совсем очевидном, поэтому она перестала волноваться.
– Не смеши. Конечно, я могу и перепутать. Это ведь ты каждый день рассказываешь гостям о трансфере или как его там, вот и выучил. А где я, совершенно обычная девушка, могла услышать это слово? Поймай кого-нибудь на улице и спроси, знает ли он, что обмен душами называется трансфером. Хотя ладно, уже на части истории про обмен тебя примут за сумасшедшего.
– И все-таки запомни. При заключении контракта важно произносить все термины четко.
– Все равно ничего не происходит, сколько бы я ни говорила эту дурацкую фразу.
Чон Хёна воткнула ложку в середину куриной каши. Это уже третий ее прием пищи здесь. Первый раз, когда ела поккымбап[9], она так волновалась, что ложка дрожала в руке. Когда скользкий рисовый комочек, покрытый яйцом, попал в рот, ей казалось, что сейчас произойдет что-то грандиозное. Но совсем ничего не случилось. Она подумала, что, может быть, это из-за того, что она съела слишком мало, поэтому проглотила еще ложку, а потом еще и еще, пока не увидела дно тарелки. Локи сказал, что трансфер свершается только после еды и сна. Души меняются местами через двери, открытые сном. Поэтому, вернувшись домой, она заставила себя уснуть, хотя совершенно не хотела. Но, конечно же, ничего не произошло. Провалилась и вторая попытка. И вот третий раз. После долгих раздумий она снова решила прийти в ресторан Copycat, но ее волнение заметно поблекло, а сомнения сгустились, словно туман.
«Может, он и правда обычный мошенник?»
Говорит, что можно украсть чужую жизнь. Не стоило в такое верить. Чон Хёна все равно зачерпнула полную ложку куриной каши. Как же все это глупо.
«Но…»
В этом проклятом «но» и кроется проблема. Что, если это действительно возможно? Что, если она сможет стать Хёной?
Слухи о романе Ю Иру и Хёны время от времени освещались в индустрии развлечений. Говорили, Ю Иру приезжал к студии Хёны еще до того, как об их отношениях стало известно. Машину, которая точно принадлежала Ю Иру, видели стоящей у ее дома. Или же Ю Иру отправил кофейный фургончик для Хёны ей на съемки. А также другие мелочи вроде этих. Любой видел, что Ю Иру был чрезвычайно предан Хёне, поэтому и общественное мнение за последние несколько дней сильно изменилось. Некоторые фанаты, поначалу выступавшие категорически против отношений между айдолами, теперь писали посты с лозунгом #Поддержим_влюбленного_Ю_Иру. Они считали, что, в отличие от айдолов, внезапно объявляющих о добрачной беременности, не сказав заранее ни слова фанатам, лучше показывать все течение романа в милой форме. Вот так Ю Иру стал влюбленным юношей под защитой фанатов, а Хёна же, наоборот, сделалась «общим врагом». А дело в том, что любовь к романтическим жестам, которые демонстрировал Ю Иру, и симпатия к его партнерше – совсем не одно и то же. Для фанаток, мысленно вырезавших спутницу айдола, чтобы втиснуть себя на ее место, Хёна была лишь препятствием на пути их воображения.
Чон Хёна тоже хотела занять место Хёны. Если бы трансфер прошел успешно, это действительно могло бы случиться. Фантазии множества фанаток были лишь несбыточными грезами, а вот ее мечты были планом на будущее.
«Еда же все равно бесплатная. Я и так просто сидела дома безо всякого смысла, а теперь хоть появился повод выйти на улицу. Все только поэтому, а не потому, что я верю во всякие выдумки вроде трансфера. К тому же мне нравится, как уверенно разговаривает человек с моей собственной внешностью. И только это».
Чон Хёна оправдывала себя изо всех сил. Она больше не хотела испытать то разочарование, которое почувствовала, когда ей не удалось получить то, чего она так отчаянно желала. Однако ложка, которой она зачерпнула куриную кашу, дрожала и на этот раз.
– Погоди. Нельзя есть, пока не проговоришь слова контракта.
Чон Хёна, уже поднесшая ложку ко рту, остановилась:
– Опять? Снова эти заморочки?
– Пусть это и хлопотно, но ты все равно должна это сделать. В противном случае из-за неофициального контракта проблем не оберешься.
– Сам же сказал, что ты демон! Разве вы обычно не обманом заставляете людей заключать контракты?
– Я сейчас делаю это не в рамках демонических обязанностей. И раз я пришел на землю, не отчитавшись перед начальством, то могу получить выговор, если заключу служебный контракт. Поэтому важно следовать процедуре, согласно которой он не будет демоническим.
– Разве может демон получить выговор?
– Что у нас, что у вас – у госслужащих все примерно похоже. Так, начинаем.
Чон Хёна уже знала, что любые ее аргументы бесполезны. Локи отвечал на все ее вопросы, но не принимал ее мнение, что бы она ни говорила. В конце концов девушка отложила ложку. Локи, пару раз кашлянув, чтобы прочистить горло, сказал:
– Что ж, начинаем. Чон Хёна, ниже «Имитатор», и Локи, ниже «Исполнитель», заключают контракт трансфера в обмен на получение одного рецепта души человека, ниже «Объекта». Посредством трансфера Имитатор и Объект обмениваются всеми элементами физического тела и окружения. Однако трансфер не несет ответственности за изменения, происходящие в окружении из-за действий Имитатора после подписания контракта. Если Объект захочет расторгнуть контракт после трансфера, он может посетить ресторан Copycat и съесть блюдо, приготовленное по рецепту его души. Срок, в течение которого контракт может быть расторгнут, ограничен одним месяцем с момента трансфера. В этот период Имитатор и Объект могут без ограничений отыскать ресторан Copycat, который открывается каждый день на рассвете, в 6 часов 6 минут и 6 секунд. После расторжения контракта Имитатор и Объект могут проводить трансферы с кем-то другим, но уже не друг с другом.
Голос Локи громом отдавался в барабанных перепонках Чон Хёны. Его необычный акцент, с которым он зачитывал длинные предложения, делая паузы, напоминал взрывные конфетки, спрятанные внутри мороженого. Какое облегчение, что у него хороший голос. В противном случае она бы никак не смогла вынести эту скуку.
«И зачем так долго проговаривать такие простые вещи? Одним словом, он имеет в виду, что это не как в „Принце и нищем“, где герои просто обмениваются положением, сохранив при этом свои тела. И после обмена нужно вести себя осторожно. А всякую ерунду вроде расторжения договора можно и не слушать. Ведь никто его не расторгнет».
Поначалу она пришла в замешательство, когда Локи начал проговаривать условия контракта. Но, если он демон, разве не должен он протянуть ей лист бумаги, причудливо украшенный золотой фольгой, и ручку с черным пером, а затем прошептать, что они заключают контракт? Когда она задала этот вопрос, Локи ответил: «Как думаешь, с каких пор люди стали повсеместно грамотными? Даже сейчас, если брать в расчет весь мир, один из десяти человек не умеет читать. А раньше было еще хуже. Тот, кто протягивает лист с текстом, называя себя демоном, – просто мошенник. Обычно все наши контракты заключаются устно». Теперь она сожалела, что не стала больше ничего спрашивать, выслушав объяснение и решив, что оно звучит вполне логично. Скука не сильно ее тревожила. Самая большая проблема крылась в другом.
– Если ты согласна с вышеизложенным, проговори следующее предложение: «Чон Хёна становится имитатором».
– …
Самая большая проблема заключалась в том, что ей приходилось произносить это стыдное предложение вслух, словно заклинание волшебницы. Такое испытание для Чон Хёны, которая в детстве, когда друзья выкрикивали якобы магические заклинания, только открывала рот, делая вид, что повторяет за ними, казалось невыносимым.
– Не станешь повторять? Передумала заключать контракт?
Под напором Локи Чон Хёна наконец разомкнула плотно сжатые губы:
– Чон Хёна становится имитатором.
– Хорошо. Контракт заключен. Ешь.
Чон Хёна, шумно сглотнув слюну, положила ложку в рот. Сладкий мясной сок, сочащийся, когда она пережевывала волокна мелко нарезанной курицы, наполнил ее рот вместе с терпкостью рисовых зерен. Каша, оказавшаяся во рту, плавно спустилась вниз по пищеводу.
«Да уж, готовит он отлично».
Поккымбап и нэнмён[10], которые она ела раньше, тоже были демонически вкусными. Ложка Чон Хёны двигалась все быстрее и быстрее, и вскоре она уже могла видеть дно тарелки, только что доверху заполненной кашей. Девушка отложила ложку и мысленно взмолилась: «Прошу. Пусть на этот раз все получится».
– Лгунья! Наглая лгунья!
Бумс. Подушка ударила Хёну, смотрящую с монитора, по лицу. Но она продолжала лучезарно улыбаться. А подушка упала в кучу стоящих около монитора пивных банок, и остатки пива пролились на клавиатуру. Поступок, совершенно несвойственный для Чон Хёны, которая берегла свой компьютер.
Примерно на четвертом месяце затворничества она пролила на клавиатуру воду и повредила ее. Что бы Чон Хёна ни делала, починить устройство не удавалось, поэтому пришлось купить новое. Досада, которую она чувствовала все время, пока клавиатура не работала, осталась в памяти неописуемой болью. Она не могла ни писать посты в соцсетях, ни отреагировать, когда кто-то комментировал ее запись в сообществе. Хотя ей стали недоступны лишь письменные тексты, она чувствовала, будто ей зашили рот. У нее не оставалось другого выхода, кроме как сидеть в интернете с мобильного, пока не доставили клавиатуру. У Чон Хёны был бюджетный телефон, купленный родителями, когда она училась еще в старшей школе, поэтому он ловил плохо, а клавиатура была жесткой. В тот день, когда клавиатуру наконец доставили, Чон Хёна с радостными воплями кинулась забирать посылку и столкнулась с домочадцами, собравшимися в гостиной. И они, сидевшие кругом и поедавшие курицу, и девушка, прошедшая мимо них с коробкой доставки, которую забрала от входной двери, сделали вид, что не заметили друг друга. Чон Хёна вошла в комнату, села на корточки с клавиатурой в обнимку и поклялась никогда не ломать ее.
Однако ей не удалось сдержать сиюминутный гнев. А все из-за нового видео Хёны. Там она говорила: «Блюдо всей моей жизни? Конечно, это рамён[11]. Я не могу его не есть, даже зная, что мой рабочий день всегда заканчивается поздно ночью и на следующий день лицо опухнет». Хёна только что снялась в качестве гостьи в программе, где создавала новый рецепт рамёна.
«Рамён, значит? А ведь в прошлый раз она точно говорила о куриной каше. Каша, которую мама готовила ей во время простуды. Сама же сказала, что это блюдо всей твоей жизни. А до этого был поккымбап, который отец готовил в качестве ночного перекуса!»
На следующий день после того, как Чон Хёна съела куриную кашу, снова ничего не произошло. Она села за компьютер, изо всех сил убеждая себя, что все равно ни на что не надеялась, чтобы подавить разочарование. Она даже думала отправить Хёне личное сообщение и спросить ее напрямую. О том, что она бы хотела съесть перед смертью. Хёна славилась тем, что часто отвечала на сообщения фанатов. Но когда она зашла на страницу Хёны, увидела, что комментарии и личные сообщения там закрыты. Концентрация хейта настолько зашкалила, что ей даже пришлось опубликовать объявление о том, что комментарии и личные сообщения временно недоступны. Среди этих злобных комментариев были и те, которые оставила сама Чон Хёна.
В конце концов ей снова пришлось смотреть программы с участием Хёны и ее интервью в журналах, чтобы найти что-то, что могло сойти за рецепт ее души. Она подавила кипящее раздражение и начала искать видео. Во время поиска информации о Хёне девушка обнаружила, что та на удивление мало говорит о личном. Чон Хёна думала, что раз девушка поддерживает образ хохотушки, то разбалтывает все всем вокруг, так что узнать рецепт души не составит труда, но это оказалось не так. Чон Хёна с трудом раскопала историю о поккымбапе, который готовил отец, в статье длиной менее десяти строк, которая вышла в журнале почти сразу после дебюта Хёны. Хотя Хёна довольно часто снималась тут и там, она не была достаточно популярной, чтобы журналы публиковали эксклюзивные интервью с ней или приглашали в качестве единственного гостя на развлекательные шоу, поэтому отыскать информацию о ней было так же просто, как достать звезду с неба или найти иголку в стоге сена.
«Рамён, говоришь? Все, что ты называла блюдами своей жизни, не являлось рецептом твоей души! Очевидно, что и слова о том, что тебе нравятся те блюда, и их истории – все это ложь. И почему я должна так из-за тебя напрягаться?»
Разумом она понимала, что это не вина Хёны. Вероятнее было, что солгал Локи, а не Хёна. Ведь трансфер душ никак невозможен. Однако выпитые одна за другой банки пива лишили ее разума, оставив только эмоции.
«Может, хватит? Это же такая глупость».
Чон Хёна закрыла видео.
«Чем это отличается от веры в то, что к тебе прилетит сова с приглашением в школу магии? Демон, говорите? Да какой демон станет напяливать на себя фартук и готовить? А собирать рецепты? Ладно. Я просто подыграла ему от скуки. Я ведь не поверила взаправду. Так что теперь хватит. Перестану и…»
Ее рука, привычно обновлявшая соцсети, замерла. Чон Хёна на мгновение тупо уставилась в монитор, продолжая сжимать в руке мышь. На экране возник текст, но она совершенно его не видела.
«И что я сделаю, когда перестану?»
Чон Хёна прикусила кончик ногтя. Вдруг среди случайных постов, появившихся в соцсети, ее внимание привлекла реклама. Это было объявление о поиске сотрудников в салон красоты. При виде рекламного сообщения «Набираем визажистов в „Лайк Ми“», любимый салон красоты Хёны» ее палец выскользнул из сжимающих его губ.
«В одном из развлекательных шоу говорили, что Хёна до чертиков близка с сотрудниками салона, который она посещает. А с некоторыми из них даже иногда обедает. Точно. Вот оно! Пусть она и лжет на шоу и в интервью, но не станет же обманывать, если поболтать с ней наедине во время обеда».
Единственный способ узнать настоящий рецепт души Хёны – это устроиться туда на работу и сблизиться с ней. Чон Хёна нажала на ссылку в рекламном посте. В новом окне появилась страница для подачи заявки. Она навела курсор на кнопку «Откликнуться». Коллективная сила всех тех, кто смотрел на нее как на мусор, словно уперлась в кончик пальца Чон Хёны, не давая ей щелкнуть клавишей.
Но. Но. Но. Чон Хёна, повторяя бесчисленное множество «но», направила в кончик пальца всю силу своего желания.
«Но это может быть мой последний шанс».
Единственный шанс, который позволит ей больше не проходить с невозмутимым видом мимо домочадцев, жующих вместе курочку. Шанс зажить счастливой жизнью без единой душевной раны, просто мило улыбаясь. Шанс получить кого-то, кто будет улыбаться ей в трудные времена.
Чон Хёна крепко зажмурилась и щелкнула мышкой.
– Однако.
Как только это слово вырвалось изо рта начальника, с которым она проходила собеседование, Чон Хёна интуитивно поняла, что провалилась. Юбка костюма плотно сжимала ее талию. Одежда, которую она надевала на выпускной в университете, за это время будто уменьшилась. Взгляд начальника, который оглядел ее с ног до головы, когда Чон Хёна вошла, с тех пор был сосредоточен только на ее резюме.
«Так и знала, что нужно было купить новую одежду».
Она не указала в резюме свой прошлый опыт работы. А все потому, что не смогла придумать, что ответит, если ее вдруг спросят, почему она ушла. Не могла же она сказать, что ее преследовал начальник. Мир этой индустрии тесен. Высока вероятность, что они так или иначе знают друг друга. Удалив свой предыдущий опыт работы, Чон Хёна оказалась безработной в течение трех лет после окончания учебы.
– Ваш перерыв после окончания учебы довольно велик. А это все ваше портфолио? Что вы делали все это время? – спросил начальник, положив резюме себе на колени.
Портфолио, которое приложила Чон Хёна, было подготовлено, когда она впервые готовилась к трудоустройству, поэтому бо́льшая часть мейков, представленная там, успела выйти из моды.
– Немного подрабатывала… или вроде того, – промямлила в ответ Чон Хёна. Жар ударил ей в лицо.
Начальник задал еще несколько бесполезных вопросов и поблагодарил ее за визит. Собеседование закончилось. Чон Хёна собрала портфолио и сумку, которые принесла с собой, а затем рассеянно вышла из офиса. Как только Чон Хёна открыла дверь и оказалась снаружи, ноги у нее подкосились. Она чувствовала, что и сама стала такой же бесполезной, как ее портфолио. Бейдж для интервью, на котором было указано ее имя, коснулся тыльной стороны руки девушки. Чон Хёна сняла его с шеи и швырнула вниз на лестницу.
– Вот те на! Мне показалось, что что-то прилетело сверху. Ого, а почему здесь мое имя?
Чон Хёна, вздрогнув от удивления, поднялась. Лицо, которое она видела сотни раз на своем мониторе, сейчас смотрело на нее снизу лестницы. Это была Хёна. Она помахала именным бейджем.
– Это ваше?
Чон Хёна побежала. Она лихорадочно понеслась вниз по лестнице и проскользнула мимо Хёны. Только добежав до входа в здание, она остановилась, чтобы перевести дыхание, но ударилась о кого-то плечом. Чон Хёна тут же поняла, кому принадлежит голос, раздраженно бросивший: «Это еще что за наглость?» Она слушала его каждый день, поэтому не могла не узнать. Чон Хёна подняла голову и увидела человека, с которым столкнулась. Конечно, это был Ю Иру.
– Что уставилась? Извиниться не хочешь?
– П-послушайте… Я ваша фанатка!
Душа одолела разум и вдруг вырвалась наружу. Чон Хёна, ты сумасшедшая! Но даже обмирая от ужаса, девушка ждала реакции Ю Иру. Ее сердце колотилось так, что она даже подумала, а не это ли чувствует человек, только что подаривший цветы своей первой любви и теперь ждет услышать хоть одно доброе слово в ответ.
– Ты что, сасэн?[12] Если да, то свали с глаз моих, как и полагается сталкерам, – махнул Ю Иру рукой, словно отгоняя летающую перед ним муху.
Чон Хёна, будто подгоняемая этим жестом, вышла из здания. В автобусе, который вез ее домой, девушка старательно пыталась загнать раздраженный голос Ю Иру на дно своей памяти. Это был не он. Это не мог быть он. Как только Чон Хёна вернулась домой, она расстегнула сдавливающую ее юбку и рухнула на одеяло.
«Лучше бы я исчезла из этого мира, став пылью».
Она лежала, тупо уставившись на парящие в воздухе пылинки, когда вдруг раздался сигнал мобильного. Чон Хёна, бессильно вытянув руку, взяла телефон, проверила сообщение и тут же рывком села.
«Приходите через четыре дня, дополнив портфолио. Проведем повторное собеседование».
Чон Хёна спешно вскочила и открыла ящик комода. В углу послушно лежала косметичка, которую, как она думала, никогда больше не возьмет в руки. Последний шанс таился внутри нее самой.
Дни Чон Хёны проходят крайне упорядоченно. После того как она устроилась на работу в косметический салон «Лайк Ми», ее жизнь стала такой упорядоченной, что это произвело бы впечатление на любого. Она просыпается в 6:00, за полчаса добирается на автобусе до салона, готовит инструменты и начинает тренироваться. Если вдруг появлялось ночное бронирование, она вызвалась, чтобы в помощники обязательно брали ее. Хотя клиентов, которые приходили бы специально к Чон Хёне, пока не было, она выполняла задачи, которыми обычно занимается самый младший из сотрудников, например подтверждение бронирования, заказ еды и тому подобное, поэтому рабочее время проходило быстро.
Не только Чон Хёна, но и все в «Лайк Ми» всегда были заняты. Хотя рабочий день официально длился до 19:00, мало кто уходил вовремя. Бывало, что клиенты записывались на позднее время или кто-то готовился к конкурсам, так что свет в салоне обычно горел до 23:00. Хотя Чон Хёна не обслуживала личных клиентов и не готовилась к конкурсам, она все равно оставалась в салоне допоздна и тренировалась самостоятельно. Начальник похвалил девушку за усердную работу над своими навыками, но у нее была другая цель.
– Та-дам! Время перекуса! Поешьте и продолжайте работу.
Конечно, она пришла и сегодня. Приступив к работе, Чон Хёна узнала, что Хёна приезжает в салон в промежутке между восемью и десятью часами вечера. Когда бы она ни появлялась, она всегда брала с собой перекус, садилась за столик у окна и болтала с сотрудниками.
«Хёна, можно сказать, одна из основателей. Салон стал известным благодаря тому, что она рассказывает о нем всем знаменитостям, которым срочно нужно сделать макияж. Поэтому и начальник к ней так добр» – именно такой ответ Чон Хёна получила, когда спросила, близка ли Хёна со здешними сотрудниками. Это был шанс. Если только ей удастся вклиниться в разговор, она сможет спросить у Хёны о ее любимом блюде.
Однако проблема как раз в том, что войти в эту группу непросто. Большинство тех, кто окружает Хёну и с кем она делит перекус, – старшие работники салона. Стоило Чон Хёне посмотреть в их сторону, как они в ответ сверкали глазами, будто спрашивая, как она смеет даже думать о том, чтобы приблизиться. Девушка молча водила кистью по лицу тренировочного манекена и поглядывала в сторону Хёны, выжидая момент, чтобы заговорить с ней.
– Новенькая, и вы тоже перекусите. У нас тут эклеры.
Пока она орудовала кистью, Хёна сама к ней обратилась. Прежде чем Чон Хёна успела ответить, в нее впились взгляды людей, сидевших вокруг знаменитости. В их глазах так и читалось невысказанное: «Ты должна сама отказаться».
– Хёна, ну ты чего? Если к нам сядет новенькая, будет неловко.
– Верно. Нам всем будет неловко. Мы сами позаботимся о ней позже. Не волнуйся.
– Хёна, а ты очень печешься об этой новенькой. Это ведь ты попросила начальника, чтобы он еще раз провел с ней собеседование? Почему ты это сделала? Или вы знакомы?
О чем это они? Чон Хёна, делая вид, что сосредоточена на манекене перед собой, навострила уши, чтобы услышать каждый их шепоток.
– Ничего такого. Мы просто случайно встретились, и мне показалось, что она плохо прошла собеседование и очень расстроилась. А такие люди, чувствующие насущную потребность в работе, и трудятся усердно, разве нет? Вот я и сказала об этом начальнику. А пройти ей удалось, потому что она сама постаралась.
– Как бы там ни было, Хёна, вечно ты вмешиваешься в чужие дела.
Когда разговор, казалось, на мгновение прервался, прохладный ночной ветерок скользнул сзади по шее Чон Хёны. Похоже, кто-то открыл окно.
– А это, случайно, не машина Ю Иру около здания? Хёна, похоже, он приехал за тобой. И как ему удается быть таким милым!
– Хёна, похоже, тебе пора, раз любимый ждет тебя. Спускайся скорее.
Раздались взволнованные голоса. Чон Хёна снова повернула голову и посмотрела в сторону окна, где сидела Хёна. Там собрались коллеги и выглядывали наружу. Они подтолкнули Хёну в спину, и она очень медленно двинулась в сторону дверей.
– Но мне бы хотелось еще побыть здесь. – Бормотание девушки было таким мягким и тихим, как плавно поворачивающаяся дверная ручка, поэтому никто, кроме внимательно наблюдавшей за ней Чон Хёны, его не услышал.
Хёна исчезла за дверями салона.
«Она попросила провести для меня повторное собеседование? Хёна? Но с чего вдруг?»
Она вспомнила, как в день, когда она провалила собеседование, Хёна подняла ее бейдж на лестнице. Они ведь столкнулись тогда всего на мгновение, так почему же? Девушка никак не могла понять причины. Хёна, которую она видела через монитор, была совсем не такой. Бездумная, беззаботная, высокомерная дурочка-принцесса, которой плевать на всех вокруг. Хёна должна была быть именно такой. Только в этом случае получалось ее ненавидеть так сильно, как хочется.
– Ох, Хёна забыла сумочку. Но она же сказала, что завтра в салон не будет заезжать, а сразу отправится на съемки.
– Кто-нибудь отнесите ей. Пока машина Ю Иру еще стоит у нашего здания.
На лицах людей, собравшихся у окна, появилось недовольство. Чон Хёна, решив, что наступил подходящий момент, сделала шаг вперед:
– Может быть, я отнесу?
Никто не стал возражать. Она взяла сумочку и вышла из салона вслед за Хёной. Если все получится, она сможет спросить Хёну, какая у нее любимая еда. А может быть, и Ю Иру удастся увидеть. После того как устроилась на работу, она больше не могла искать ни видео, ни фотографии с ним. Она была слишком занята, уставала, а еще… Чон Хёна помотала головой. Если бы она хотела, она бы могла на него смотреть. Материалы, хоть и немного, можно было бы искать по дороге на работу и с работы в метро, а также перед сном. Однако причина, по которой она этого не делала, заключалась в том, что на все это накладывался образ Ю Иру, отмахивающегося от нее, словно от мухи. Чон Хёна так и не приняла это. Ю Иру должен был оставаться ее любимчиком.
«Вон она! Но что она делает? Почему не выходит на улицу?»
Чон Хёна, выйдя из лифта, увидела спину Хёны, сидящей на корточках за входными дверями в здание. Девушка вытянула шею и крутила головой, будто внимательно высматривала кого-то.
Чон Хёна подошла к ней сзади:
– Извините, уважаемая Хёна.
Чон Хёна слегка похлопала тезку по плечу. На короткий миг ее плечи сжались, как тельце зверька, который пытается защититься. Чон Хёна через плечо протянула ей сумочку.
– Вы оставили…
Хёна снова превратилась из зверька в человека:
– Я немного испугалась. Вы же новенькая? Спасибо. Кстати, можно звать меня просто Хёной. И не говорите так формально. Да и я сама хотела бы перейти на «ты». Мне бы хотелось подружиться.
– Со мной? Но зачем вам?
– Эй, говорю же, можно на «ты». У нас ведь даже имена одинаковые. Так удивительно. А теперь будем разговаривать неформально, хорошо? На счет три. Раз, два, три!
– Тогда, ну… Хорошо. Давай на «ты».
Не было ни одной причины отказывать Хёне. Если говорить неформально, они смогут быстрее сблизиться. А значит, повысится и шанс разузнать рецепт души.
«Наверное, будет странно, если я сейчас спрошу, какое блюдо ей нравится?»
Но сейчас может быть их единственная возможность поговорить наедине. Пока Чон Хёна колебалась, двери в здание открылись. Длинная тень, созданная уличными фонарями, накрыла Хёну.
– Думала, я не найду тебя, если ты тут спрячешься? – вошедший в здание Ю Иру грубо схватил Хёну за руку и поднял на ноги. Когда он тащил ее за собой наружу, девушка помахала Чон Хёне на прощание.
«Какая странная сцена».
С чего ей вдруг показалось, что на мгновение тень Ю Иру проглотила Хёну?
Чон Хёна уже видела похожую тень. Тень, преследовавшую ее по пятам. Подавляющий страх. Поэтому она решила перестать об этом думать. Не думать ни о чем, кроме цели – разузнать рецепт души. Ниточка, которую протянула ей Хёна, была намного более отчетливой, чем любая из тех, что она видела от людей в комментариях в сообществе, поэтому Чон Хёне казалось, что она вот-вот за нее схватится, стоит только решиться.
Упустить такой шанс нельзя.
Ю Иру должен был оставаться ее любимчиком, а Хёна была его девушкой.
В зеркале уборной отразились красные, с лопнувшими капиллярами глаза. Чон Хёна хорошенько потерла их обеими ладонями. Тушь размазалась и окрасила область вокруг глаз в черный цвет.
«Хуже некуда, правда».
В этот день все пошло не так. Она перепутала время бронирования двух клиенток, и из-за этого на нее поступила жалоба. Она допустила ошибку при заказе товара и пролила сок на одежду клиентки. До того момента в упреках начальника слышался смех. Однако, когда Чон Хёна сбрила половину брови клиентки, веселье полностью исчезло из его голоса. Он похлопал ее по плечу, жестом веля ей выйти. Ей вдруг вспомнилось предыдущее место работы, и на глаза навернулись слезы. Чон Хёна поспешила выйти из салона и направилась в туалет. Ей казалось, что ее будут ругать еще больше, если она расплачется в уборной внутри салона и столкнется с кем-нибудь из коллег.
«Похоже, ничего у меня не выходит. Может, и отсюда надо уволиться?»
Воспоминания о негативном опыте, которые до сих пор спали в голове Чон Хёны, свернувшись клубком, словно змеи, вдруг расправились и поглотили ее. И вот когда она стояла и рассеянно смотрела на льющуюся из крана воду, дверь в уборную открылась. Чон Хёна поспешно закрыла кран. Оказалось, это Хёна. Девушка, увидев Чон Хёну, замерла на месте, будто та приказала ей остановиться. Вру-у-ум. Звук вибрации мобильного телефона разнесся в тишине уборной. Хёна выпалила:
– Ты уже ела?
Чон Хёна, не понимая, почему ее вдруг об этом спрашивают, отрицательно покачала головой. Тогда Хёна широкими шагами подошла к раковине и схватила ее за руку.
– Тогда идем есть. Я все оплачу.
– У меня еще рабочий день не кончился.
– Я поговорю с начальником. Идем. Ну?
Чон Хёна послушно следовала, куда вела ее Хёна. Все время, пока они вместе спускались на лифте на подземную парковку, у той вибрировал телефон. Она села в машину Хёны и поправила макияж с помощью косметички, которую та протянула ей, вынув из сумочки. И даже тогда откуда-то продолжал доноситься звук вибрирующего телефона. Только когда Чон Хёна почти закончила приводить лицо в порядок, она поняла, откуда он исходит.
Источником была маленькая сумочка Хёны, которую та бросила на заднее сиденье машины.
– Два комплексных обеда. Еще добавьте салат с вялеными помидорами. И принесите бутылку вина. Не приносите блюда отдельно, а подайте их все сразу.
Они приехали в ресторан. Чон Хёна, у которой свербело в горле от напряжения, все время пила воду. Дело было не в том, что у нее вызывала неловкость атмосфера ресторана или сидящая напротив Хёна. Больше всего ее нервировал звук. Непрекращающийся звук вибрации мобильного телефона.
Даже когда Хёна села за столик и начала делать заказ, ее телефон продолжал неистово гудеть в сумочке. Звук был резким, словно сигналил не о том, что нужно принять вызов, а о том, что если этого не сделать, произойдет катастрофа. Каждый раз, когда вибрация морщила тонкую кожу сумочки, Чон Хёна нервничала. И это происходило несмотря на то, что звук был адресован совсем не ей. Ощущение было таким, словно она сидела напротив бомбы, которая могла взорваться в любой момент.
А вот хозяйка мобильника не обращала никакого внимания на беспокойство сидевшей напротив девушки, не смотрела в сторону сумочки и внимательно изучала меню. Но Чон Хёна видела, что каждый раз, когда раздавался предупреждающий сигнал, на тыльных сторонах рук, державших меню, напрягались синие вены. Хёна закончила заказ, очень медленно прочитав каждую букву в меню. Когда официант забрал меню, Хёна сцепила пальцы рук. Чон Хёна, увидев, как при очередной вибрации длинные ногти девушки впились в тыльные поверхности рук, не сдержалась:
– Телефон все звонит и звонит. Точно можно не отвечать?
Только после ее слов Хёна посмотрела на сумочку, лежащую на соседнем стуле. На секунду Чон Хёна испугалась. Профиль Хёны, с которого исчезла улыбка, выглядел как лист высохшей акварельной бумаги. Чон Хёна впервые видела такое выражение на лице Хёны, которая всегда улыбалась, но для нее самой оно было привычным. Все время, пока она сидела взаперти в своей комнате, ее отражение в мониторе выглядело именно так. Чон Хёна, сама того не осознавая, провела рукой по своему лицу – от щеки к подбородку.
– Я отойду ненадолго, отвечу.
Хёна, крепко сжав телефон в одной руке, встала. Только после того как девушка исчезла на балконе, Чон Хёна поняла, что и ее мобильник тоже вибрирует. На экране одно за другим появлялись уведомления о сообщениях. Она нажала на них, чтобы проверить. Большинство сообщений пришло из групповых чатов и сообществ, где собирались фанаты Ю Иру.
«Минуточку. Это еще что? Эксклюзив. На самом деле Ю Иру оказался сталкером?»
Пальцы торопливо забегали по экрану. Дрожащей рукой она кликнула ссылку на статью. Возможно, все дело было в том, что вайфай работал плохо, но прикрепленная к статье фотография медленно загружалась сверху вниз, словно прокручиваясь. В тот момент, когда она полностью прогрузилась, Чон Хёна прикрыла рот рукой:
«Нет. Это не может быть правдой. Это невозможно».
На квадратике фотографии Ю Иру держал стоящую на коленях Хёну за волосы и замахивался кулаком. Девушка же, сжавшись, вытянула скрещенные руки, словно пытаясь остановить летящий ей в лицо кулак. Из сумочки вывалились помада, кошелек и пузырек с лекарством. Эти разбросанные мелочи показали, что два человека на фото только что дрались.
Чон Хёна, продолжая прикрывать рот рукой, сделала пару коротких вдохов и прочитала статью.
«Действительно ли Ю Иру и Хёна состоят в романтических отношениях? Слух об их романе возник неожиданно. После этого мы решили эксклюзивно осветить реальное положение вещей в паре айдолов, которые со стороны выглядели как настоящие влюбленные…»
Суть статьи была такова. У Ю Иру и Хёны нет нормальных романтических отношений, и причина в том, что Ю Иру уже давно преследует Хёну. В пользу этого говорит тот факт, что в прошлом девушка трижды заявляла о преследовании, и есть доказательства того, что преследователем был именно Ю Иру. Среди них были и фотографии, которые показывали Ю Иру влюбленным до безумия. На них Ю Иру стоит перед домом Хёны, ожидая, когда она выйдет. В статье было сказано, что большинство из них были сделаны до того, как молодые люди начали встречаться, а также у них есть голосовой файл, на котором Хёна умоляет Ю Иру больше к ней не приближаться.
«Эта статья – дело чести репортера. Потерпевшая неоднократно обращалась к журналистам с просьбой стать свидетелями. Однако из-за особенностей работы в сфере развлечений репортеру нелегко сделать выбор в пользу того, чтобы испортить отношения с тем или иным агентством. Тем временем поползли слухи о романе между молодыми людьми, и все решили, что это даже к лучшему. Однако один из репортеров, ждавший возможности заснять милую сцену между влюбленными, в итоге получил свидетельство насилия, опубликованное выше. Затем он связался с Хёной. Девушка призналась, что планировала подать на Ю Иру в суд, но агентство удерживало ее от этого шага. Тогда появились слухи об их романе, и оба агентства выпустили подтверждающие статьи ради собственной выгоды. Хёна сказала, что она этого не хотела. Заявление агентства позволило сталкеру беспрепятственно вторгнуться в личное пространство Хёны, и она никак не могла защитить себя от насилия. В тот момент, когда была сделана фотография выше, Хёна просила Ю Иру уйти из ее жизни. Эта статья опубликована с разрешения Хёны, а репортер, сделавший ее, будет поддерживать Хёну, какой бы выбор она ни сделала».
Рука, которую Хёна прижимала к губам, бессильно скользнула вниз и упала на колени. Когда Чон Хёна нажала большим пальцем на окошко статьи, чтобы закрыть его, ей вспомнился тот день, когда она спустилась по лестнице, чтобы отдать Хёне сумочку, а та сидела на корточках в конце лестницы. И то, как перед ней появилась длинная тень Ю Иру. В тот день она подумала, что тень странным образом поглощает Хёну. На это воспоминание наложился образ самой Чон Хёны, которая зашла в круглосуточный магазин и долго бродила там между полками, чтобы скрыться от преследовавшего ее после работы начальника.
«Но. Но. Но…»
Ю Иру не может быть таким. Нельзя, чтобы он был таким. Потому что Ю Иру, Ю Иру – мой… В ушах Чон Хёны раздалось бормотание Ю Иру в тот день, когда они столкнулись. Ей так хотелось изо всех сил сделать вид, что она его не слышит. Тот голос, сказавший: «Что за наглость?» И даже в это время на экране телефона Чон Хёны бесконечно всплывали сообщения.
«Постанова какая-то».
«Бедняжка Иру нарвался на гадюку в траве».
«Зачем Иру преследовать кого-то вроде Хёны?»
«Похоже, они это вместе с репортером придумали. Чтобы просмотры поднять».
«Может, она хочет шантажировать его?»
«Вы посмотрите на фото, опубликованное вместе со слухами об их романе. Хёна счастливо улыбается, ну и какое может быть преследование?»
«Разве может жертва преследования постоянно улыбаться по телику? Не врите…»
Сообщения, мелькавшие на экране телефона, были очень похожи на шепотки, которые Чон Хёна слышала на своей первой работе.
«Ю Иру – мой любимчик. Но почему же он мне так понравился?»
Гипноз, которым она с легкостью себя опутала, развеялся так же легко. Официант, толкая перед собой тележку с едой, встал рядом со столом. Хёна, до этого исчезнувшая на балконе, вернулась на свое место.
– Прости. Что-то много бесполезных звонков.
Когда Хёна села, на стол поставили тарелки. Первое и второе блюда, а также салат, который она заказала дополнительно, стояли так плотно, что большой стол начал казаться тесным. Хёна сделала вид, что тихонько хлопает в ладоши от удовольствия с легкомысленным видом.
– Сегодня мне как раз хотелось наесться до отвала. Давай есть. Или нет? Может, для начала чокнемся?
Чон Хёна приняла из рук девушки бокал вина. Ей показалось, что она просто обязана сделать все, что скажет Хёна, которая улыбалась совершенно обыденно, и неважно, что это будет. Поэтому Чон Хёна усердно ела и пила. Стейк, который она пробовала впервые, оказался настолько вкусным, что ей хотелось вопить от восторга. Гармония между мясом и соусом, щекотавшая ее язык, прежде чем проникнуть в горло, взрывалась, словно хлопушка. Вкус был достаточно хорош, чтобы не обращать внимание на прерывистую вибрацию мобильного в кармане. На почти пустую тарелку Чон Хёны опустился стейк.
– Съешь и мой тоже. Ты, похоже, любишь мясо?
– Не знала, что люблю, но, похоже, это так.
– Как это? Хотя да, я тоже не знаю, что мне нравится. В передачах ведь постоянно задают этот вопрос про любимое блюдо. Я всегда теряюсь, не зная, что на это ответить.
Вилка соскользнула со стейка.
– Я читала в одном журнале, что тебе нравился поккымбап, который готовил для тебя отец, когда ты была маленькой.
– Ох, ты это читала? Это ведь было в самом начале после дебюта. Извини, это ложь. Дело в том, что агентство определило для каждой из девушек концепцию. И я играла роль принцессы, которая выросла в дружной семье, окруженная любовью. Этот ответ тоже придумало агентство. На самом деле папа никогда не готовил мне поккымбап. Я ведь была трейни[13] с пятнадцати лет. И даже до этого, когда я что-то ела, меня ругали, говоря, что я толстею. Мама и папа были очень строгими. Пока другие члены семьи ели курочку, я в одиночестве жевала салат. Тогда мне было очень грустно.
«Мне знакомо это чувство».
Чон Хёна, собиравшаяся было произнести это, закрыла рот.
«Так и знала, что ты лгунья».
Она лгунья. А неутихающие звонки точно идут из агентства. Прочитав статью, они наверняка угрожают Хёне, что расторгнут с ней контракт или подадут в суд по всей строгости закона. Даже небольшое агентство может без труда оборвать одной знаменитости карьеру в индустрии. Ведь все закончится, если просто не давать работы. Знаменитости могут существовать лишь в том случае, если они остаются на виду. Однако Хёна говорит, что это совершенно неважные звонки, и улыбается, словно ничего не случилось. Но почему же? Один этот вопрос продолжал крутиться на языке у Чон Хёны.
– Один мой знакомый говорит, что блюдо, которое приходит на ум прямо перед смертью, и есть любимое.
– Ух ты, а это имеет смысл. Блюдо, которое хотелось бы съесть прямо перед смертью, говоришь…
Чон Хёна подцепила вилкой последний кусочек стейка. Жуя стейк, который Хёна разрезала и протянула ей, девушка еще больше захотела спросить: «Почему? Ну почему же?»
– О! Одно такое есть. Участницы группы, где я раньше состояла, ее еще потом расформировали, без ведома нашего менеджера устроили для меня вечеринку в честь дня рождения. И это был первый мой день рождения после дебюта. Тогда за нами пристально следили, чтобы мы не толстели. Но наша лидер тайно купила в магазине коробку чокопаев, сложила их в форме торта и воткнула туда свечи. И мы, боясь поправиться, впятером разделили один этот торт. Было забавно видеть, как каждая из нас слизывает с пальцев все до последней крошки, и мы смеялись друг над другом как сумасшедшие. Тогда я была по-настоящему счастлива.
Выходит, когда Хёна радуется по-настоящему, даже ее голос меняется. Хотя Чон Хёна посмотрела огромное количество видео с ней, она никогда не замечала, чтобы та говорила подобным голосом.
– Наша группа не просуществовала и года, прежде чем ее распустили. Это была инициатива агентства. Так что теперь нас разбросало поодиночке. Одно время, когда у меня не было работы, я не знала, что должна делать, оставшись одна, и всякий раз меня поддерживали воспоминания о том чокопайном торте. Так что, если мне скажут съесть только одно блюдо перед смертью, я выберу его. И пока его ем, буду молиться, чтобы в следующей жизни мы вместе с другими участницами снова точно так же пели. Чтобы мы смогли выпустить невероятный хит и попасть с ним на все билборды.
Стейк мягко скользнул вниз по пищеводу. Чон Хёна наконец произнесла слова, которые все это время вертелись у нее на языке:
– Почему ты решила сегодня угостить меня?
Почему же? Сколько бы она ни думала, понять не могла. Разве у Хёны сегодня не худший день? Так что вообще могло заставить ее угостить кого-то в такую минуту? Вместо ответа Хёна немного поковыряла вилкой в салате перед ней и сказала:
– Нашла.
То, что она сейчас протягивала, оказалось вяленым помидором в листьях салата.
– Мне они нравятся из-за названия: «вяленные на солнце помидоры». Конечно, я знаю, что на самом деле их не сушили на солнце. Но если произнести вслух «вяленный на солнце», возникает чувство, словно меня освещают его лучи.
Хёна положила помидор в рот.
– Я эгоистка, поэтому не могу пожелать счастья всем людям мира. Но кому-то все же хочется. Так что иногда я желаю счастья Хёне, бесчисленным Хёнам, живущим в разных уголках планеты.
Хёна очень медленно прожевала помидор, проглотила его и продолжила:
– Сегодня у меня очень трудный день. Трудный и грустный. Поэтому мне захотелось, чтобы хотя бы ты, девушка с таким же именем, была хоть чуточку счастлива. Вот и все.
Вяленные на солнце. Чон Хёна положила это слово себе под язык и попробовала медленно покатать его.
Последний день.
6:00. Чон Хёна стояла перед рестораном Copycat. Стукнул ровно месяц с тех пор, как она его обнаружила. Раз Локи сказал, что по прошествии месяца после подписания договора она больше не сможет увидеть ресторан, похоже, сегодня последний шанс заключить сделку на рецепт души. Чон Хёна пристально уставилась на ручку ресторана.
«Ресторан Copycat. Имитатор. Даже в названии ресторана есть это слово».
Имитатор, имитация. Этим словом называют продукт, созданный путем подражания чему-то популярному. В индустрии красоты ничто не ранит самолюбие больше, чем слово copycat. Независимо от того, насколько хорошо ты умеешь делать макияж, если у тебя нет собственной техники, трудно избежать саркастических замечаний в стиле «Ты все равно лишь имитатор». Чон Хёна вспомнила, как на предыдущей работе коллеги шептались о новой актрисе: «Она полностью имитирует Син Мину». В индустрии развлечений человек тоже является продуктом. И похоже, большинство людей тоже думало так. Ведь иначе, если бы они признавали, что знаменитость по ту сторону монитора – точно такой же человек, как и они сами, они бы не смогли оставлять все эти злобные комментарии. Чон Хёна стерла все ядовитые комментарии о Хёне, которые написала в прошлом. Теперь, видя что-то подобное о Хёне, она чувствовала не радость, а одну лишь боль. После того как стало известно о преследовании Ю Иру, Хёна объявила о временном перерыве в своей карьере. А Чон Хёна вышла из фан-сообщества Ю Иру. А еще удалила свои аккаунты в соцсетях. Вдруг, если ей снова захочется скрыться от мира, возникнет искушение вернуться в привычную среду? Когда Чон Хёна пошла извиняться перед начальником, она хотела убежать. И сейчас хочет убежать каждый раз, когда совершает ошибку. Поэтому ей пришлось полностью перерезать эту нить. Привязанность, которую она чувствовала когда-то, – ее спасение. Но теперь Чон Хёна научилась стоять, не держась за спускающиеся из виртуального мира ниточки.
«А Хёна, конечно, не знает, что я собиралась украсть ее жизнь».
Она чуть не стала имитатором. Чуть не вырезала кого-то другого, кого оценила только по внешней, видимой оболочке, чтобы вставить в свою жизнь. Что бы случилось, сделай она это? Стала бы украденная жизнь полностью принадлежать ей? Чон Хёна посмотрела на свой белесый силуэт, отражающийся в стеклянной витрине ресторана. Когда она обнаружила его впервые, в капюшоне ее толстовки лежало шесть банок пива, но теперь она стояла, сжимая в руках косметичку. Этого достаточно.
«Если я еще когда-нибудь его обнаружу, обязательно скажу, что назвать ресторан „Кимбапным адом“ было бы лучше».
6 часов 6 минут 6 секунд утра. Чон Хёна обернулась. Ресторан Copycat вдруг исчез, словно кто-то стер его ластиком.
Недожаренные яичные рулетики
Между пером Montblanc Meisterstück 149 18C OB, выпущенным в 1960-х годах, и часами Cartier Santos Galve XL втиснулась фотография образцового офисного стола. Мир внутри ленты шириной в три квадратика, которая бесконечно разворачивается вниз, стоит провести пальцем, идеален. Сейчас шесть тысяч девятьсот девяносто два подписчика. Он проверяет их число каждый день, возможно, потому, что до семи тысяч осталось всего восемь человек. И сожалеет каждый раз, когда лицо женщины, приславшей свое фото в личные сообщения с подписью, что хочет встретиться, оказывается в его вкусе. Множество фотографий. Как было бы хорошо, если бы все на них действительно принадлежало ему!
– Пён Манджин, ты отправил материалы, которые нужно было проверить по запросу, полученному из отдела продаж?
Менеджер Ли слегка ударил по столу Пён Манджина документами, которые держал в руке. Тот украдкой сунул мобильный в карман и сделал вид, что пристально смотрит в монитор.
– Я их уже просмотрел, но пока не все закончил. Сегодня в течение дня отправлю.
Это не полная ложь. Он действительно их просмотрел. Вот только не стал обращать внимание на содержание. Он уже три дня откладывал проверку информационных материалов на ошибки, думая, что быстро все закончит, а потому можно заняться этим завтра.
– Вот из-за этого тебе и отвечают отказом на каждый твой план. Бери пример с Чон Кисана. Вы в одно время устроились на работу, так постарайся хоть вполовину быть таким, как он.
Пён Манджин сидел молча, стиснув зубы, а как только менеджер Ли вышел из офиса, встал и направился на мини-кухню.
«Чертов менеджер Ли. Он ведь ни в чем не лучше меня, но строит из себя невесть что только потому, что раньше устроился на работу».
Пён Манджин взял пару пачек снеков и сел в кресло рядом с холодильником. Стена здесь имеет углубление, напоминающее пещеру, так что, сидя там, можно комфортно отдохнуть, не будучи замеченным, даже если кто-то войдет на мини-кухню. Пён Манджин открыл первую пачку.
– Вы это видели? Похоже, менеджер Ли не на шутку разозлился.
Когда он почти ее опустошил, дверь на мини-кухню открылась. Это был голос Пак Юны, к которой Пён Манджин проявлял интерес. Он затаил дыхание и прислушался к разговору.
– Его можно понять, если взглянуть, как работает Пён Манджин. Они с Чон Кисаном пришли в компанию почти одновременно, и как вышло, что оказались такими разными? Говорят, на этот раз план по новому продукту Чон Кисана примут. Значит, он будет вести два проекта, хотя не проработал здесь и года. Какой молодец!
– Сравнивать нужно людей одного порядка. А то один из них – герой девичьих грез, а второй будто вышел из романтической комедии.
– Из романтической комедии? Не слишком ли щедро? Да ладно! Юна, вы интересуетесь Пён Манджином?
Скажи «да», давай. Пён Манджин ждал ответа Пак Юны, стиснув пачку снеков. Если бы только она сказала «да», он бы смог простить ей сравнение с Чон Кисаном.
– Как можно говорить такое, пусть даже и в шутку?
На мини-кухне, где только что было шумно, воцарилась тишина.
– Эй, ну и зачем было своей серьезностью портить атмосферу? Все же главные герои романтических комедий тоже довольно симпатичные. А вы как раз и сказали, что Пён Манджин будто бы вышел оттуда.
– Но я не говорила, что он главный герой. Разве мог бы Пён Манджин им быть?
– Тогда кто же?
– Я имела в виду персонажа второго плана. В этом жанре ведь всегда есть кто-то подобный. Мужчина с кучей комплексов, который преследует и обижает главную героиню.
Раздался смех. А вот Пён Манджину было не смешно. У него закружилась голова, словно его хорошенько огрели по затылку. А каждое следующее слово наносило ему укол за уколом:
– Юна, это было немного чересчур.
– С чего же? Это вы все начали.
– Верно. Разве вы не знали, что у Юны есть чувства к Чон Кисану?
– А разве есть среди женщин здесь хоть одна, у которой их нет?
Послышался звук сначала открывшейся, а затем закрывшейся двери, и на мини-кухне стало тихо. Пён Манджин решил подняться, поэтому хорошенько напряг обе руки, взявшись ими за подлокотники кресла. Оно тревожно покачнулось, и Пён Манджин, застрявший в нем задом, повалился набок. Да чтоб тебя! Ругаясь, мужчина оперся на пол и поднялся. Пачка, которую он держал в руке, лопнула, и его ладони покрылись пудрой и кремом. Он открыл краны на полную и вымыл руки под напором хлещущей воды, которая тут же забрызгала его рубашку и брюки, но он не придавал этому никакого значения. Ему казалось, если он не смоет эту липкость с рук, слова, которыми его только что высмеивали, так и пристанут к нему.
«Гадкая девка. У тебя ведь точно были чувства ко мне. Зачем еще было передавать мне полотенце на приветственной вечеринке для новых сотрудников? Или переспрашивать одного меня, точно ли я буду пить фраппучино, каждый раз, когда мы в офисе заказывали кофе все вместе? Ты ведь делала это только для того, чтобы переброситься со мной хоть словом. Но успела так быстро переключиться на Чон Кисана?»
Пён Манджин вышел из мини-кухни, стряхивая с рук капельки воды. Чон Кисан, стоявший у копировального аппарата, подошел к нему, вытащил из кармана носовой платок и протянул:
– Ты весь мокрый. С краном на мини-кухне какая-то проблема?
Это неразумно. Пён Манджин взял носовой платок и снова подумал. Конечно, неразумно сравнивать его с Чон Кисаном только потому, что они пришли в компанию в одно время.
«У нас с ним были разные стартовые условия».
А не является ли Чон Кисан сыном одного из руководителей? Такой слух бродил среди новичков в компании. Он начал распространяться еще тогда, когда они были стажерами. Чон Кисан, который, казалось, совершенно привычно выполнял работу, выделялся среди младших сотрудников, допускавших одни и те же ошибки. Он не только хорошо справлялся со своими обязанностями, но еще и отлично знал устройство и систему работы компании. А решающим аргументом стало то, что один из руководителей сказал Чон Кисану: «Наконец-то ты к нам устроился». А поскольку он почти не рассказывал о своей личной жизни, среди новичков эти слухи считались за правду.
«Если бы у меня были такие же хорошие родители, как у него, со мной бы тоже так не обращались».
Если бы они сидели в руководстве компании, ему бы не пришлось из кожи вон лезть больше трех лет, чтобы сюда устроиться. Он бы не набрал больше двадцати килограммов из-за стресса, полученного во время подготовки к трудоустройству, и ему не делали бы выговоров из-за малейшей ошибки. Разве план Чон Кисана приняли не благодаря родителям? В животе Пён Манджина, держащего носовой платок, вдруг заворочались острые шипы.
– Чон Кисан, выпей-ка со мной сегодня, – сказал Пён Манджин, вытирая платком воду с мокрой рубашки. Хоть он терпеть не мог Чон Кисана, ему нужно было пополнить галерею телефона фотографиями.
– Только без алкоголя. Мне нужно быть дома к восьми часам.
Чон Кисан ни разу не участвовал в алкогольных посиделках с момента, как устроился в компанию. Даже во время корпоративного ужина, на котором присутствовал весь отдел, он показался только в начале и ушел до восьми часов. Если бы так поступил любой другой новичок, глава отдела отругал бы его за несоблюдение дисциплины, но Чон Кисану он ничего не сказал, что еще больше подогрело «слухи о наследнике Чон Кисане».
– Обижаешь. В нашем отделе среди новеньких всего двое парней – и это мы с тобой. Так разве не можешь ты, мой коллега, выпить со мной? У меня столько проблем из-за работы, а мне даже выговориться некому.
– Тогда давай просто поужинаем с бокалом чего-то легкого? Я попробую договориться так, чтобы уйти на час позже. Зато я оплачу еду. Как тебе?
Получилось. Пён Манджин, в душе сияя от радости, кивнул.
«Место должно быть необычным, раз туда ходит Чон Кисан. Думаю, сегодня удастся сделать парочку фотографий! Ведь до сих пор у него не было ни одного фото ужина. Нужно предложить заказать вино. На фотографиях оно смотрится лучше, чем шампанское».
Пён Манджин аккуратно сложил влажный носовой платок и убрал его себе в карман.
– Давай так и сделаем. А платок я постираю и верну тебе.
Направляясь к своему рабочему месту, Пён Манджин раздумывал, как ему сходить в химчистку неподалеку от компании во время обеда, чтобы не попасться на глаза Чон Кисану. Если положить чистый и мягкий платок на скамейку, а затем сфотографировать, получится неплохой кадр.
Твенджан ччигэ[14], стоящий на середине стола, бурлил.
«Прямо как у меня внутри».
Пён Манджин раздраженно воткнул палочку в глаз жареной рыбины на тарелке. Подозрение, возникшее, когда Чон Кисан, пообещавший заплатить за ужин, предложил пойти в один из корейских ресторанчиков в переулке напротив офиса, переросло в недоумение, стоило им открыть дверь и войти. Место, где порция для одного человека стоит всего 6000 вон! Аппетит полностью пропал.
– Директор, добавьте-ка нам яичных рулетиков!
Еще до того, как сидевший напротив Чон Кисан закончил говорить, на стол опустилась тарелка с толстыми, плотно свернутыми яичными рулетиками.
– Я тут постоянный клиент, и яичные рулетики у них потрясающие.
Пён Манджин, слушавший Чон Кисана одним ухом, налил в стопку соджу.
– Я люблю яичные рулетики. Все же бывают на практике на природе, когда учатся в начальной школе, где-то классе в пятом?[15] Тогда моя мама сказала, что сама соберет для меня кимбап, поэтому встала рано утром, приготовила все ингредиенты и подняла настоящий переполох. А дело в том, что тогда нам обычно готовила женщина, приходившая к нам работать. Мама готовить совершенно не умеет. Она выложила ким[16] на циновку, сверху распределила рис, а затем, когда она попыталась это завернуть, мы вдвоем чуть ли не молились, чтобы все вышло как надо.
Пён Манджин осушил стопку одним глотком. Из рассказа Чон Кисана ему в уши впились только слова о том, что «им готовила женщина, приходившая работать».
– Тот кимбап не удался, порвался по бокам. Поэтому мама мелко нарезала все его ингредиенты, пожарила их вместе, а затем приготовила из этого яичные рулетики. Это было единственное блюдо, которое мама умела готовить. Удивительно, но оно пользовалось успехом и среди моих друзей. В пятом классе я перевелся в другую школу и не сразу смог поладить с новыми ребятами. Но благодаря тому, что приносил с собой эту еду, очень с ними подружился. С тех пор и в радостные, и в грустные дни я всегда ем яичные рулетики. Мама даже шутила, что я буду их есть даже перед смертью.
Пён Манджин грубо поставил стопку на стол.
– А я не люблю яичные рулетики. Так что ешь их сам.
Острое опьянение от нескольких рюмок соджу подряд ударило ему в голову и вытащило шипы, застрявшие в животе Пён Манджина.
– Ну и что это за жизнь, а? Чон Кисан, ребятам вроде тебя не понять, как мне тяжело. Каждый день нужно ездить на работу и с работы, а дорога от Ильсана[17] до Каннама[18] занимает почти два часа туда-обратно. Хотел бы я жить рядом с компанией, но у меня нет денег. Денег нет, говорю! Я не ищу ничего особенного, хочу просто снять студию. И недавно подвернулось отличное местечко с залогом двадцать миллионов[19] и ежемесячной арендой полтора. Но родители сказали, что даже это мы не можем себе позволить. Разве это нормально? Нет, ну откуда у того, кто только начал карьеру, такие деньжищи? Да и если полтора миллиона тратить на аренду, как вообще можно на что-то накопить? Конечно, это должны для меня сделать родители, разве нет?! Ты только послушай, что отец выдал! Сказал снять жилье за четыреста тысяч[20] в месяц, да еще и без залога. Но это же был убогий дом, заросший плесенью, да еще и далеко от метро! Я должен был обо всем догадаться еще тогда, когда они подарили мне подержанный аванте, чтобы поздравить с устройством на работу. Поверить не могу, родители, которые жалеют денег для собственного сына! А у тебя-то, небось, таких родителей никогда не было, вот ты и не понимаешь мою досаду, да? Эй, слушай, а на чем ты ездишь? Бентли? Ауди? И почему не пьешь? За рулем, что ли?
Вырвавшиеся наружу слова лились бессвязным потоком.
– У меня нет машины, Манджин. А тебе лучше пить медленнее.
«Нормально все. Нормально! Я не пьян». Пён Манджин, повторяя эти слова, опорожнил целую бутылку соджу. А когда собирался крикнуть и заказать следующую, у Чон Кисана зазвонил мобильный.
– Манджин, мне пора домой. Директор, это мой друг, вызовите ему, пожалуйста, такси.
Чон Кисан поспешно покинул ресторан. Пён Манджин рассеянно посидел в одиночестве за столиком, а затем вышел из ресторана и сел в такси. Даже когда он открыл глаза после того, как водитель потряс его за плечо, сказав, что они приехали, его опьянение еще полностью не выветрилось.
«Будь ты хоть трижды занят, разве можно так уходить, когда выпиваешь с другом? Так и знал, этот гаденыш Чон Кисан точно смотрит на меня свысока».
В голове у него промелькнула картина, как Чон Кисан, встретившись с богатыми друзьями в винном баре, в приятной атмосфере хихикает, рассказывая историю о нем вместо закуски. Фантазия, настигшая его в один момент с головной болью, в его мозгу превратилась в реальность. Все то короткое время, что поднимался на лифте, Пён Манджин злился на Чон Кисана, который насмехался над ним в винном баре, куда сам Манджин пойти не смог. Он раздраженно набрал код на цифровой панели входной двери[21]