Мои французские каникулы

© Саша Паулан, 2024

В оформлении макета использованы материалы по лицензии © shutterstock.com

© Е. Косьянова, иллюстрации на обложку и в блок

© Ю. Данилина, иллюстрации в блок и на форзац

© ООО «Издательство АСТ», 2024

Посвящается тем, кто верит в любовь, волшебство и добро

Плейлист

Amel Bent – Ma philosophie

Mylène Farmer – Toi l’amour

Céline Dion – Tu sauras

Lara Fabian – Je t’aime

Vitaa, Slimane – VERSUS

Slimane – À fleur de toi

La Zarra – Évidemment

Zaz – À perte de rue

Madame Monsieur – Mercy

Louane & Grand Corps Malade – Derriere le brouillard

Cœur De Pirate – Les amours dévouées

Louane – J’peux Pas

The Blaze – Territory

Глава 1

Про меня и окружающих

В какой-то очень старой песне, которую напевает моя бабушка, говорится, что «лето – это маленькая жизнь». И я согласна с этим высказыванием, но только жизнь начинается на каникулах, когда все экзамены сданы. А я сдала! Теперь я официально второкурсница! Ура! Но не может же быть все так гладко и замечательно? Конечно, нет. Сегодня нашу группу вызвали в деканат, чтобы сделать очень важное объявление. А я так надеялась, что до сентября не увижу эти «прекрасные лица» своих одногруппников. Конечно, не считая Алины, моей лучшей подруги, с которой мы с первого класса постоянно вместе. «Шерочка с Машерочкой» называет нас моя Ба. Забавный факт – до универа я не понимала, что это значит! И только погрузившись во французский язык, я поняла (не знаю, почему мы с Алинкой не спросили это у бабушки?): это значит ДВЕ ПОДРУГИ. Вы понимаете? Все гениальное – просто! Это выражение происходит от французских слов chère («дорогая») и ma chère («моя дорогая»). Ну, бабушка!

Не могу сказать, что с одногруппниками у меня не сложились отношения. Все у нас нормально, но, видимо, после школы было сложно принять новую реальность. В школе мы были больше, чем просто одноклассники. Мы были семьей. Вы скажете, что так не бывает? А я отвечу: бывает! Мы вместе учились, прогуливали уроки, ездили на олимпиады и экскурсии. Короче, жили обычной жизнью школьников. Иногда влюблялись… Конечно, не я и не в меня. Нет-нет, я не какой-то нелюдимый монстр. Я вполне симпатичная (по словам Ба, так вообще «красавица и гроза всех мужиков»), маленькая (Ба и это подтвердит: «Страшно смотреть! Ешь давай побольше!») шатенка с зелеными глазами. Просто мне было как-то не до любви, и парни это чувствовали. Но я уверена, что все еще будет. Даже у Бриджит Джонс отношения иногда складывались.

Но начать, наверное, нужно со знакомства, а то как-то некультурно получается. Меня зовут Таяна Александрова (или просто Тая), я живу (и родилась) в самом прекрасном городе (судя по наплыву туристов) – в Москве. Учусь я в одном из популярных ВУЗов страны, название говорить не буду, чтобы никто не подумал обо мне ничего дурного. Изучаю международные отношения и учу французский. Поступила я на бюджет благодаря школьным олимпиадам, не блату, как многие могут решить, посмотрев на марки машин, которые припаркованы около университета. Блат – это миф, а мне совершенно не хочется заниматься его развенчанием.

Первый учебный год пролетел незаметно. И волнительно. Зимняя и летняя сессия… Звучит страшно и мощно. Согласны? Но все прошло довольно спокойно, если не считать паническую атаку Паши Клюева на экзамене по истории. Ой, историк у нас хитрый. Предложил два варианта сдачи: отвечать по билетам или разговор с ним (а он, как вы понимаете, не самый милый человек в мире). Вот Паша почему-то выбрал разговор, а заодно и паническую атаку. Но благодаря этому вся группа достаточно быстро и на «хорошо» сдала экзамен. И мы стали первыми, где никого не отправили на пересдачу. Пашу благодарили, словно он совершил какой-то героический поступок. Как минимум – вывел группу из пожара. Хотя… Сессия в каком-то смысле и есть пожар.

Думаю, будет правильно, если я сразу вам расскажу о своих близких. Внимание! Располагаю их не в порядке важности, а в рандомном. Уверена, если вы с ними познакомитесь, то поймете, почему я такая, какая есть. Кому-то, конечно, еще о многом может сказать мой знак зодиака. Если интересно, то я Весы. День рождения у меня двадцать восьмого сентября. В этом есть свой плюс – на мой день рождения все всегда в Москве (мало кто начинает прогуливать учебу в сентябре).

АЛИНА КУРПАТИНА.

Моя лучшая подруга. Мы считаем себя сестрами. Но мы совершенно не похожи:

✓ У нее всегда взлохмачены ее черные волосы, она ходит только в джинсах и огромных толстовках / Мне почему-то больше нравится женственность в образе;

✓ Она обожает активные и опасные виды спорта / Я боюсь кататься на аттракционах и даже не освоила велосипед;

✓ Алина смотрит триллеры и ужасы. Спокойно может поесть чипсы за просмотром «Пилы» / Я в миллионный раз могу пересмотреть «Титаник», «Чикаго» и «Замерзшую из Майами»;

✓ Она аккуратно записывает лекции, а я рисую во всех тетрадках;

✓ Серый и темно-синий – ее любимые цвета / Мои – бирюзовый и розовый;

✓ Она мечтает поехать в Африку / Мне хочется в Ментону;

✓ Ее называют Али, потому что она может дать сдачи любому (чаще всего словами, но если надо, то…) / Меня называют «девочка-девочка» (чтобы это ни значило).

Понимаете? Мы совсем разные. Но нам нравится проводить друг с другом все свободное время. Мы можем часами болтать при встрече, а потом еще по телефону. Мы как близнецы, которые отличаются, но чувствуют друг друга, где бы ни находились. Кстати, если говорить о любви – вот еще момент, в котором мы непохожи, – у Алины есть парень, Матвей. Правда, встречаются они «на расстоянии» – он живет в небольшом городке под Казанью, но собирается однажды переехать в Москву. Алина ждет, а я наблюдаю за развитием их отношений.

Хотите узнать, как мы сдружились? Меня, первоклассницу, дернул за косичку одноклассник… Как же я рыдала! Но Алина, а мы еще нормально даже не познакомились, подбежала к нам и отлупила этого мальчишку своим портфелем. И теперь плакал он, а я поняла, что у меня появилась подруга. С которой вообще ничего не страшно. Вот прям совсем ничего (кроме просмотра «Пилы»).

А еще она Лев по гороскопу, поэтому может иногда меня осаживать, когда я мечусь от одного решения к другому. Именно она создает гармонию в нашей дружбе.

Вот так мы с ней и существуем. И наша дружба еще очень сплотила наших родителей и бабушек. О семейных сборах можно снимать сериалы – материала родственники предоставляют большое количество.

А живу я с мамой, папой и любимой Ба. Расскажу про них отдельно:

БА (по паспорту Александрова Изольда Генриховна).

Несмотря на сложное и, казалось бы, немного холодное имя, Ба у меня очень добрая. Иногда.

Но если быть точнее, Ба живет в соседнем доме, но постоянно находится у нас. Мама иногда говорит папе: «Твоей маме тут медом намазано?» На самом деле она ее, конечно же, любит и ценит. Потому что нашу Ба невозможно не любить. Она добрая, энергичная, остроумная и заботливая. С ней никогда не бывает скучно! И самое приятное: она считает, что у нее две внучки – я и Алина. Поэтому Алинка получала от Ба наравне со мной, если мы «опять нашкодили». Сейчас докажу, что с Ба шутки плохи.

Нам с Алинкой было примерно по десять лет, начались зимние каникулы, и мы помчались кататься на санках. И все шло хорошо, пока Алинка не провалилась в глубокую лужу… Нет, провалилась она не случайно. Это было целенаправленно – она прыгнула на лужу в надежде разбить лед. Ее надежда оправдалась. И вот идем мы печальные (одна сухая, другая наполовину мокрая), и ничего лучше я не придумала, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, чем поваляться в снегу, решив, что если мы будем обе мокрые, то Ба нас как-то пожалеет. И Ба пожалела… Погрела нас в ванной, напоила чаем с лимоном и чабрецом, накормила ароматными ватрушками с творогом и вареньем… и потом хорошенько дала нам ремнем по одному известному месту. Остаток зимы мы были как шелковые. «Любо-дорого смотреть», – говорила Ба. Но если честно, она просто не видела, как Алинка грызла сосульки, закидывала мальчишек снежками, гонялась за дворовой кошкой Зинкой, чтобы согреть и накормить. Зинка, кстати, такой детской любви не поняла. Весело было. И с возрастом Алинка совсем не изменилась. И Ба, кстати, тоже.

А еще у Ба живет Марлон Брандо – шикарный, наглый, пушистый серый кот. И любят они друг друга до безумия. Когда он был еще котенком, то был просто Мариком, но с возрастом получил имя любимого актера Ба. Не знаю, почему она так решила, может быть, ассоциирует себя с Мэрилин Монро?

МАМА.

О маме можно говорить долго. Она самая добрая, очень теплая, ранимая. Вообще, я очень на нее похожа. И по характеру, и по чувству юмора, и по отношению к жизни. Мы с ней подруги. Несмотря на то, что она может быть и строгой. Хотя это бывает редко. Чаще всего она на моей стороне. Когда я захотела бросить кружок танцев – бросай. Решила стать художницей? Кисти и мольберт на следующий день стоят в моей комнате. Фигурное катание? Пожалуйста. Вот только певицей мама не разрешила стать… «Люди к такому таланту еще не готовы», – сказала мама, когда я, ужасно довольная собой и своим выступлением в образе Красной Шапочки, спела песню на новогодней елке в первом классе. К моему сожалению, довольна была только я. Через пять минут пения актовый зал взорвался аплодисментами. Я думала, что эти овации предназначались моему вокалу, но они были от радости, что выступление подошло к концу.

А еще мама властная с мужчинами. Она адвокат. Все ее немного боятся. И почти все называют ее по имени-отчеству – Вероника Львовна. Кстати, папа боится каким-то особым страхом – страхом мужа. Он не хочет ее расстраивать, поэтому называет себя «подкаблучником любимой жены». И мама его бесконечно сильно любит. Очень часто ведет себя с ним как девочка-подросток: глупо хихикает, пихается, стреляет глазками, подпевает папиным любимым песням в машине и пританцовывает. В такие моменты мне кажется, что я и есть самый старший человек в нашей семье. Но главное, что они счастливы вместе.

ПАПА.

Папа – моя защита и опора. Строгий (на маму это не распространяется), волевой и сильный. Почти два метра ростом, куча мышц и пресс, который очень удачно скрывается под животом. Он бывший военный (а бывших военных не существует), поэтому у него своеобразное чувство юмора. Нам с мамой нравится, а Ба не всегда довольна. Но под этой угрюмой маской скрывается очень добрый человек. Закончив с военным делом, папа стал писать детективы. Да-да, по его книгам сняли несколько сериалов, кстати, вполне успешных. Вы могли слышать о нем – Александров Савелий Михайлович.

А еще папа очень заботливый. Иногда даже чересчур. Помню, в классе восьмом за мной начал ухаживать одноклассник Рома, кстати, красивый до жути! Так папа выкатил такие ценные указания по общению со мной, что Рома уже на следующий день успешно делал вид, что мы совершенно не знакомы. Это получились очень короткие отношения. Как вы поняли, папа не очень хочет (от слова совсем), чтобы я общалась с противоположным полом. А я как-то и не стремлюсь.

Ладно, будет же совсем нечестно, если я так оборву свою историю. Особенно эту часть, которая связана с романтическими отношениями.

Я не могу сказать, что вообще не стремлюсь к любви и романтике. Нет, я не сухарь, честно-честно. Просто росла окруженная любовью. Видела, как папа бережно относится к маме и как мама заботится о папе. Наверное, поэтому я слишком высоко задрала планку – мечтаю о парне, который готов мне читать стихи. Вроде бы, малость, но таких я пока не встречала. Не было их среди одноклассников, нет их и сейчас в университете. Вы скажете, что есть много тематических групп в социальных сетях, где парни будут готовы мне читать стихи день за днем. Но вы же понимаете, что, помимо любви к поэзии, он должен обладать еще какими-то качествами… Вот я и пытаюсь разобраться, что это за качества такие, которые смогут меня очаровать (конечно же, кроме стандартных – веселый, добрый, умный).

А вообще, я задумалась… Возможно ли всю жизнь прожить без любви? Может, ну ее, эту сказку?

Глава 2

Новости, изменившие лето

Не таким я представляла себе остаток этого лета – сдать все экзамены и снова бежать в универ! Разве это честно? Знаете, какая-то взрослая жизнь совсем не веселая штука. В ней столько обязанностей и долгов. Ты всем что-то должна: должна сдать сессию, должна быть ответственной, должна думать о будущем, должна… должна… должна… Ужасное слово!

Вот в школе было намного легче – тебе просто нужно хорошо учиться и кушать. Все! Разве это не отлично? Но что-то я совсем разбубнилась. Просто Алину родители сразу после закрытия сессии увезли в Грецию почти до конца лета, к каким-то дальним родственникам, которых мы не знаем. А я осталась одна в жаркой Москве. Что я на это могу сказать? «Я, конечно, рада за нее, но не от всего сердца…» Это шутка, если что! Просто без Алины мне совсем как-то кисло живется. Но через пару недель мы уедем на дачу, хоть какая-то радость. Проведу остаток лета с Ба и дачными друзьями. Речка, песчаный пляж, свежие ягоды… Красота!

Выйдя на раскаленную улицу и вдохнув горячий воздух, я улыбнулась: все-таки я очень люблю летнюю Москву. Много зелени, радостные собаки, старушки на лавках. Эх! Не увезли бы Али – мы бы помчались в Парк Горького кататься на роликах или пенни. А возможно, просто пошли бы любимой дорогой – от Воробьевых гор вверх к парку, на ходу съедая два рожка мороженого и обсуждая тех, кто рискнул купаться в Москва-реке. Но мне ничего не оставалось, кроме как мелкими перебежками от тени к тени пробираться в сторону университета.

– Дядь Вов, привет! – поздоровалась я с сонным охранником.

– Тая? А ты чего тут? – приоткрыв один глаз, спросил дядя Вова. – И где твоя подружайка?

– Она уже на каникулах, – засмеялась я. – А чего я тут – еще не знаю…

– А-а-а-а… – протянул охранник и закрыл глаз. – Припахают сейчас к чему-нибудь. Они это любят.

Дядя Вова был очень добрый человек, но охранник совсем никакой. Зато у него была одна отличная черта – он мог собраться и выглядеть угрожающе, когда в универ приезжала какая-нибудь делегация. А еще он почему-то хорошо запоминал всех студентов. Он легенда нашего университета. Ходит слух, что много лет назад и сам тут учился, но никаких доказательств этому нет. Наверное, поэтому его и держат.

В деканате меня встретили всего несколько одногруппников, которые нервно ерзали на стульях.

– Тая, ты что-нибудь знаешь? Почему нас вызвали? – захлопав нарощенными ресницами, спросила Леночка (да, ее все так и называют – Ле-е-еночка, с удлиненной буквой «е»).

– Нет, – я пожала плечами, а Леночка, презрительно хмыкнув, обратно переключила свое внимание на главного красавчика группы Ивана Забралова.

Вот скажите, неужели всем парням нравятся такие пустоголовые куклы?

Я села на свободный стул поближе к кондиционеру – без мороженого жара переносится сложнее. Пятиминутную тишину нарушил звук каблуков в коридоре, и в приоткрытую дверь заглянула наш ректор Олимпиада Борисовна – кругленькая, симпатичная, остроумная и приятная женщина. А когда она проходит мимо дяди Володи, то ее щечки наливаются румянцем, и это очень мило.

– Отлично! Все в сборе. – Олимпиада Борисовна встала перед нами и немного нервно потерла руки. – Добрый день!

– Добрый день, – вяло отозвались мы.

– Как вы понимаете, у нас произошла небольшая форс-мажорная ситуация… Поэтому мы вас вызвали. – Олимпиада Борисовна посмотрела на нас, чего-то ожидая. Заинтересованности? Поддержки? – Наши партнеры из Парижского университета решили устроить нам небольшой коллапс, по-другому я назвать это не могу, – они отправляют нам группу студентов по обмену!

– Ого! – присвистнул Забралов. – А нас вы отправите к ним?

– Лучше! – Олимпиада Борисовна вздернула брови. – Я попрошу вас их принять у себя и помочь им в организации «Месяца Франции» для наших абитуриентов!

– Думаете, это лучше Парижа? – заржал Кирилл Смолин, который считает себя главным шутником группы (по секрету, его шутки вообще никому не нравятся).

– Кирюша, – ректор поджала губы. – Вам сейчас нужно войти в наше положение и, возможно, экзамен по французскому вы все сдадите проще благодаря практике. Или получите оценку «автоматом», если все пройдет без происшествий.

– Ну, я с француженкой попрактиковался бы! – еще громче заржал Кирилл.

– Кирилл! – взвизгнула Олимпиада, но быстро взяла себя в руки. – Чтобы завоевать француженку, тебе бы научиться завязывать шнурки для начала.

– А сколько их всего будет? – протяжно спросила Леночка.

– Вот это хороший вопрос! По делу! Всего нам отправят шесть студентов – три девушки и три парня. Мы решили, чтобы обезопасить француженок от Кирилла, поделить студентов так: Лена, Тая, Мария – вам достанутся девушки. Иван, Кирилл, Егор – вам – парни.

– Но если родители будут против? – спросила я, находясь в легком шоке. Только этого мне не хватало! Месяц тусить в квартире с незнакомой девчонкой.

– Сейчас наш секретарь обзванивает ваших родителей.

– А почему вы выбрали нас? – подал голос до сих пор молчавший Егор.

– Потому что вы москвичи. Не можем же мы их поселить в нашем общежитии.

– Ага, такого погружения французы точно не выдержат! – Кирилл никак не мог остановиться вставлять свои шуточки.

– Все родители «за»! – забежав в кабинет, закричала секретарь Екатерина.

– Отлично! – Олимпиада от радости хлопнула в ладоши. – Тогда давайте разберем студентов, и Катенька вам скажет, когда вам их нужно встречать.

Родители не против? Они точно звонили моим? Сказать, что я была в шоке, – ничего не сказать! Вот так сюрприз! А если мы не сойдемся характерами с этой девушкой? Что тогда делать? В голове вертелся миллион «добрых» слов, которые мне хотелось сказать ректору, но посмотрев на ее встревоженное лицо, я подумала, что она тоже не особо рада такому повороту событий.

– Так, пойдем по списку, – начала Олимпиада Борисовна. – Ивану достается Базиль Гарро, Кириллу – Жан Лагард, Егору – Мартен Олланд. И мальчики! Каждые два дня вам нужно будет вместе приходить в секретариат, чтобы мы убедились, что все живы и здоровы.

– Ну Олимпиада Борисовна-а-а-а… – застонал Кирилл. – Лето же! Не хочется таскаться в универ!

– Ты уже учебный год потаскался. Сможешь еще месяц, не развалишься! Идем дальше. Девочки, распределяем вам студенток: Лене – Амели Пэн, Марии – Вивьен Фийон, Таяне – Патрис Котийяр. Девочки, мы вам доверяем немного больше, поэтому прошу вас приходить для отчетности каждые три дня. Плюс, они вам расскажут свой план на «Месяц Франции», а мы поможем с организацией.

– Не, ну это совсем не честно, Олимпиада Борисовна! – Кирилл вскочил с места. – Почему нам каждые два дня таскаться сюда?

– Кирилл! Два восемнадцатилетних парня намного опаснее для общества, чем две девушки. Все, идите получите информацию по прилету ваших новых друзей и бегите домой.

– До свидания, – мы ошарашенно пробурчали и вышли из кабинета.

– Ну, как вам эта ситуация? – спросил Ваня, когда мы вышли из универа и сели на лавку.

– Я в шоке! Вот в мои планы совсем не входило нянчиться с каким-то чуваком из Франции. – Кирилл от злости пнул маленький камень. – И он завтра уже прилетает.

– Зато экзамен по французскому сдавать не придется, – Лена стрельнула глазками.

– Ага, но зато придется что-то организовывать! – Кирилл напыжился. – Знаешь, мне в школе уже все это надоело! Субботники, выступления, праздники… Все обещали, что в универе будет проще!

– А я вот поговорю с родителями, за что они так со мной, а уже потом начну думать. Моя послезавтра только доберется, – хмыкнула я. – Поэтому всем до встречи.

– Ага, пока!

Несмотря на жару, в сторону дома я двинулась медленным шагом. Такой подставы от родителей я точно не ожидала. Может быть, им показалось, что у меня мало друзей, Али уехала в отпуск, а я буду все каникулы скучать? Но могли же сразу не соглашаться на эту авантюру, а посоветоваться со мной. Настроение стремилось к нулю. Но Олимпиада Борисовна в чем-то права – подтянуть французский с носителем совсем неплохо. А если мы с этой Патрис подружимся, то может быть, на следующие каникулы и я к ней слетаю. А это уже хорошо. И чуть в лучшем настроении я пошла домой, надеясь, что папа не успел выпить последнюю банку холодной колы.

В квартире, к счастью, никого не было, поэтому можно было «пообедать» холодной газировкой и печеньем. Может быть, мой организм получил много сахара, но идея провести каникулы с незнакомкой мне уже не казалась такой глупой. Во-первых, мне и правда не помешают новые знакомые, во‐вторых, у нее очень красивая фамилия, как у моей любимой актрисы Марион Котийяр (а это хороший знак), и в‐третьих… Что же в‐третьих?.. Придумала! В-третьих, она точно будет стильная, и я смогу у нее чему-нибудь научиться. Наверное, это будут классные «французские» каникулы!

Недолго думая, я включила на колонке песни Эдит Пиаф, в которые влюбилась после просмотра фильма «Жизнь в розовом цвете», и помчалась к гардеробной, чтобы понять, в чем я поеду встречать Патрис. Не хотелось бы упасть в грязь лицом!

Гардероб ломился от вещей, но как это обычно бывает – надеть совершенно нечего! На улице плюс тридцать два градуса, и что бы стильное я ни выбрала, буду выглядеть как минимум глупо, как максимум – потно и глупо. Ни одна из этих двух перспектив меня совершенно не радовала. Окей, выбор сужается до футболки и джинс. Еще немного покопавшись, я выбрала легкую тельняшку, светлые джинсы и белые кеды. Все примерив и повертевшись у зеркала, я осталась вполне довольна собой – любимый чокер с сердечком отлично дополнил образ. И завалившись на кровать с ноутбуком, в ожидании родителей и грандиозного скандала, который я им устрою, я решила пересмотреть несколько любимых серий «Теории большого взрыва».

– Вот вы и попались! – закричала я, хоть это было и не сильно угрожающе, когда услышала звук ключа в замке. – Вы что такое устроили?!

– Дорогая, дай нам хотя бы прийти в себя, – ласково сказала мама и потрепала меня по волосам. – И поужинать. А потом можешь начать ругаться.

Да, грандиозного скандала не получилось. Сделаю вторую попытку после ужина, решила я и пошла разогревать куриные мини-котлетки, которые вчера вечером нажарила мама. А пока родители переодевались, я быстренько сделала овощной салат, накрыла на стол и налила в большие стаканы нам с мамой клубничный компот, а папе шипучий квас – другие напитки он летом отказывается воспринимать, делая исключение только на мою колу.

– Нас секретарь застала врасплох, – первым завел разговор папа, не дав мне возможности заново начать возмущаться.

– Ну и, дорогая, мы несколько недель будем активно работать… Тебе было бы грустно одной… – подхватила мама. – А так ты поможешь в организации «Месяца Франции»…

Грустно одной?! Мои родители меня что, совсем не знают?! Когда это я грустила в одиночестве? Я очень люблю оставаться дома одна. Это мое время, когда я могу слушать музыку, петь или танцевать перед зеркалом. Ну серьезно!

– Мам, пап! – я не могла найти слов.

– Тая, прекращай! – Папа сделал серьезное лицо. – Сейчас мы пошли навстречу университету, в следующий раз он нам! Тем более, Алина твоя благополучно плескается в море. А так ты будешь хоть чем-то занята и не будешь болтаться без дела.

– Я могла поехать к Ба на дачу.

– Изольда Генриховна ждет нас позже, не хочется нарушать ее планы.

– А мои, значит, хочется?

– А у тебя планов и не было. – Папа сделал огромный глоток кваса. – Мы тебе помогли их придумать.

– Если она окажется сумасшедшей и задушит меня ночью, то вы сами будете виноваты.

– Она француженка! Скорее всего, будет вечно рассказывать тебе о беретках, круассанах и сумочках, – засмеялся папа.

– Па-а-а-п… – простонала я.

– Все, разговор окончен. Примем зарубежную гостью на высшем уровне!

«Примем»? Они будут работать, а мне придется развлекать незнакомку. Мое настроение снова поползло вниз. Я быстро закинула тарелки в посудомойку и поплелась к себе в комнату. В открытое окно на балконе залетал немного остывший воздух, отчего комната перестала быть похожей на теплицу. Но мое волнение от встречи с Патрис так нарастало, что меня бросало то в жар, то в холод.

Незнакомка, к которой нужно привыкнуть. Попытаться ее адаптировать и отстоять честь университета. А может быть, даже подстраиваться и в чем-то себя ущемлять… Интересно, какую музыку она слушает? Какие сериалы ей нравятся? Но стоп! Ей же придется тоже не так уж и легко. Может быть, эта несчастная Патрис сейчас сидит около окна, смотрит на Эйфелеву башню и волнуется. Она одна едет в незнакомую страну, где, скорее всего, по улицам бродят медведи, и из каждого утюга звучит балалайка… Бедная девушка! Ее ждет сюрприз. Первым делом отвезу ее на Красную площадь… И незаметно для себя я погрузилась в сон, пусть и немного беспокойный.

Глава 3

Встреча, которая изменила не только лето

Весь следующий день пролетел слишком быстро – в подготовке комнаты для Патрис. Я перетащила в гостевую спальню, у которой один балкон с моей комнатой, несколько своих декоративных подушек, светильник в виде луны, плюшевого медведя, зажгла аромо-палочки и застелила кровать пушистым розовым пледом, а на тумбочку перенесла красивый кактус из коридора. Получился настоящий девичий рай. Заниматься уютом я очень люблю. Ох, сколько книг на волне популярности хюгге мной было прочитано, страшно сказать. Поэтому сейчас обустроить комнату для меня не проблема, а удовольствие. На балконе я аккуратно подвинула одно кресло в ее часть. Может быть, все у нас и получится – будем вечерами сидеть, что-нибудь обсуждать за кружкой ароматного чая.

А еще часть дня я провела за подготовкой встречи Патрис в аэропорту. Мне захотелось, как в самой банальной подростковой комедии, встретить ее с плакатом. На полу в комнате я разложила ватман и аккуратно цветными фломастерами написала приветствие:

PATRICE COTILLARD!

BIENVENUE MOSCOU![1]

После тридцатиминутного «творчества» я с облегчением выдохнула: получилось вполне сносно и аккуратно. Рисование совсем не мой конек, но цветочки вокруг приветствия все-таки похожи на цветы. Кажется, даже первоклассники рисуют лучше меня. Но в свою защиту могу сказать, что почерк у меня вполне красивый.

Так как родители провинились, у меня был выбор, кого заставить ехать в аэропорт. Мой выбор пал на маму, не захотелось сразу пугать папой Патрис. Лучше по дороге я ее как-то аккуратно подготовлю, что он шумный, юморной и грозный на вид.

Из-за нервного ожидания спалось мне плохо – я открыла глаза раньше будильника и, стараясь не шуметь, пробралась на кухню – сварить маме (да и себе) кофе. Без него мама просто не начнет свое утро. Но я была бы не я, если бы все смогла сделать тихо, – кофе сумел «убежать» из турки, залив всю плиту, я запищала, а в дополнение уронила алюминиевую миску для фруктов. В моей голове пробежало сразу несколько мыслей, но главная – только не разбудить папу. А то день у меня будет испорчен. А еще у него самого, мамы, Патрис и всех, кто попадется ему на пути. Но на шум вышла только мама:

– Ты чего так рано вскочила? – Мама зашла на кухню и потянулась.

– Не спалось, решила сделать нам завтрак, – я попыталась защититься.

– Ой, спасибо, солнце! – Мама сразу смягчилась. – Умираю, хочу кофе!

Со второго раза кофе у меня получился отменным. Яркий горьковатый аромат окутал всю кухню, наполняя ее утренним уютом. Мы с мамой сели за большой круглый стол, поближе к окну, чтобы погреться на утреннем солнце. На улице первые прохожие уже начинали свой день – кто-то с пробежки, кто-то с прогулки с собакой, а кто-то уже мчался на работу. С легкой завистью я посмотрела на соседку Ирину Валерьевну, которая медленным шагом шла рядом со своим очаровательным стареньким мопсом Лондоном. Всю свою жизнь я просила собаку, мопса, но ответы на мою просьбу были стандартными:

– Мы не будем успевать гулять с собакой;

– Ты наиграешься, тебе надоест, а это живое существо, которому нужно много внимания;

– Закончишь школу с медалью, тогда и возьмем щенка;

– У тебя есть Марлон Брандо, гуляй с ним на даче;

– Закончишь университет и делай что хочешь.

Вот так я и живу без собаки столько лет. Как Малыш из «Карлсона». И родители совершенно не правы – на собаку я точно находила бы время. Да и Али мне всегда готова помочь.

– Волнуешься? – Мама прервала ход моих мыслей. – Сидишь с таким лицом, словно пытаешься решить пример из высшей математики.

– Если честно, то немного волнуюсь. Вдруг она окажется…

– Тая! – мама прервала меня.

– Мам, я хотела сказать странной!

– Я уверена, что она будет очень милой девушкой, с которой вы быстро подружитесь. А если нет, то спихнешь ее на остальных французов, – засмеялась мама, чрезвычайно довольная своей шуткой. – Это же им нужно будет писать отчеты по организации встреч.

Спихнешь, как же! Не хочется, чтобы меня потом ненавидела вся группа.

– Ну, правда, солнце, не переживай! Ты у меня умная и общительная, и я нисколько не сомневаюсь – все получится. Ты потом эти каникулы еще вспоминать будешь. – Мама легонько потрепала меня по щеке.

Мама надела красивый белый сарафан с кружевными вставками, а сверху накинула джинсовую рубашку – тоже переживает перед встречей с француженкой, хочет выглядеть стильно. А я решила не менять свой выбор, поеду в том, что понравилось вчера. Вот только немного помучилась с выбором прически: закрутить или выпрямить? Когда мое каре уложено волнами, то я сама похожа на француженку. А это может нас сблизить. И уже почти выйдя из комнаты, я схватила тушь и пару раз махнула по ресницам. Так-то лучше!

За рулем мама всегда нервничала, барабанила пальцами, но сегодня фокус ее внимания, кажется, изменился – мама вела машину аккуратно, плавно обгоняя другие автомобили. Такое бывает редко – в стрессовой ситуации, например, когда на работе случается что-то странное, или когда Ба сказала, что переезжает к нам на месяц из-за ремонта, который она затеяла на кухне. Чаще всего с мамой ездить очень волнительно: она мечется из ряда в ряд, изредка под нос ругаясь на других водителей. Но сейчас мы доехали без приключений, ругательств и потраченных нервов. Аэропорт «Шереметьево» встретил нас шумом от колесиков чемоданов, разговорами людей и жужжанием работающих кондиционеров. В аэропортах у меня всегда немного перехватывает дыхание от ощущения радости и легкого волнения от полета. Но сейчас меня беспокоил не шум вокруг – мне не хотелось пропустить Патрис. Найдя на табло нужный выход, мы с мамой подошли, и я растянула плакат, чтобы она сразу его увидела. С каждой секундой сердце начинало биться чаще и громче. Казалось, что еще чуть-чуть, и оно сможет перебить гул летящих самолетов.

Только не испорти мне каникулы! Только не испорти мне каникулы! Только не испорти мне эти «французские» каникулы!

Эта фраза стучала у меня в висках в такт сердцу. Тук! Тук! Тук-тук! Тук!

В горле пересохло. Тук! Тук! Тук-тук! Тук!

Перед глазами стало все расплываться. Тук! Тук! Тук-тук! Тук!

Чтобы успокоить себя, я начала считать от десяти до нуля, а потом обратно. Семь, шесть, пять… Не дав мне досчитать, двери разъехались, и люди стали медленно выходить. Большая толпа совершенно разных людей. Почему-то среди них я выискивала девушку в красной беретке (какой глупый стереотип, который поселился во мне из-за шуток папы). Я была уверена, что Патрис будет именно в ней, а на губах будет красная помада. Но беретка все никак не появлялась. Мимо прошла милая пожилая пара, девушка с коляской, многодетная семья с детьми в салатовых кепках (видимо, чтобы не потерять эту подвижную компанию из пяти малышей), серьезный бизнесмен в костюме (бедный, ему точно будет очень жарко), влюбленная пара, компания студентов. Кажется, прошли все виды путешественников, кроме нужного мне.

– Может быть, она не прилетела… – с надеждой пробурчала я.

– И не надейся, вон она! – мама кивнула в сторону растерянной невысокой девушки, которая, судя по движениям, пыталась включить севший телефон.

Мама помахала девушке, а я потрясла плакатом. В ответ она посмотрела на нас с нескрываемым удивлением, развернулась и пошла в другую сторону. Первый промах.

– Bonjour, Mesdames! – прозвучало над ухом.

Я повернула голову и обомлела. Передо мной стоял высокий парень, который, как и я, был одет в растянутую тельняшку с длинными рукавами, с кудрявыми темными волосами и очках в черной оправе. «Шаламе для бедных», – сказала бы Алина. Он и правда был похож на высокого дублера Тимоте Шаламе, и если бы не ситуация, то я точно на него запала бы. Какой ужас! У нас не только кофты похожи, но и прически (только волосы у него темнее)! Надо было выпрямлять…

– Что это за?.. – проговорила мама, сделав глубокий вдох.

– Мама! – воскликнула я, опуская плакат.

– Mon nom est Patrice Cotillard! – продолжил парень.

– Это точно полная жомапель… – растерянно прошептала мама. – Что мы скажем отцу?

– Мама! – я все еще не могла найти других слов.

– Что «мама»?! Я уже много лет мама! – она старалась не шевелить губами, пока это произносила, изобразив на лице нечто, что должно было напоминать улыбку.

– А вообще, я немного могу говорить по-русски! – сказал Патрис с невероятно приятным акцентом, смешно коверкая букву «р», и улыбнулся. – Наверное, даже много.

– Привет! – на секунду я пришла в себя. – Я Таяна. А это моя мама – Вероника Львовна. Кажется, у нас в университете произошла небольшая путаница.

– Небольшая? – мама кашлянула. – Пойдемте в машину, по дороге все обсудим.

– Большое спасибо за плакат. Мне очень приятно! А мы сегодня будем есть борщ?

Борщ? Меня накрыло волной возмущения, но я с большим трудом смогла себя сдержать, хоть и немного грубо впихнула ему в руки плакат. От шока, его наглости, переживаний о папе, месяце жизни с НЕЗНАКОМЫМ ПАРНЕМ и его внешности… я не могла сказать ни слова. Вот тебе и «французские» каникулы! Кажется, он самовлюбленный наглец. И почему мы ему сразу должны готовить борщ?

Патрис аккуратно положил свой желтый чемодан и большой рюкзак в багажник и, не прекращая улыбаться, сел на заднее сиденье. В машине воцарилось молчание, иногда нарушаемое постукиванием маминых пальцев по рулю. Это будут долгие два часа…

– Патрис, – первой заговорила мама, быстро кинув взгляд на меня. – Насколько хорошо ты знаешь русский язык?

– О! Очень хорошо, здорово! Мои дедушка и бабушка еще в детстве эмигрировали со своими родителями во Францию. А еще они были большими поклонниками русской литературы. Они зачитывались Достоевским, Тургеневым, Толстым, Пушкиным, Ахматовой. Очень много классики. И привили мне любовь к русскому языку. Наверное, поэтому я в университете выбрал русский язык первым как иностранный.

– Очень здорово! Да, Тая? – повернувшись ко мне и зло сведя брови, спросила мама.

– Да, очень! – я огрызнулась и отвернулась к окну, мысленно ругая университет. Ну надо же устроить такую подлость! Как можно было перепутать парня и девушку? Они что, запрашивали только имена? И мне, конечно же, достался высокомерный выскочка. И в подтверждение моих мыслей Патрис решил поюморить:

– Я думал, что вы меня встретите с медведем и балалайкой.

– А я думала, что ты приедешь в красной беретке.

– Она у меня в чемодане.

Придурок! Завтра поедем в университет, и пусть его первым рейсом отправляют обратно.

– Тая, напиши, пожалуйста, папе, что мы едем. Только все не пиши…

Остаток дороги мы опять ехали молча. Изредка я поглядывала на него в зеркало заднего вида. Патрис с большим воодушевлением смотрел в окна, иногда охая от восхищения. Чем-то он напоминал собаку, которая с радостью высовывается в открытое окно машины. Только слюни не пускает. Точно – придурок. Хоть и красивый. Быстрее бы уже от него избавиться. Не знаю, почему он так меня бесит, но мне физически сложно находиться с ним в одной машине. А как же будет дома? Я даже никогда не мечтала о старшем брате, как большинство девчонок. Я вообще не представляю, как можно с кем-то делить квартиру.

– А почему вы пришли в такое большое удивление, когда меня увидели, Вероник Львовн? – коверкая мамино имя, спросил Патрис.

– Хм… Если честно, то нам сказали, что приедет девушка, – мама опять попыталась изобразить улыбку. – Извини, если тебе показалось, что мы тебя как-то сухо встретили.

– Сухо? – переспросил он.

– Безэмоционально…

– А, понял! Но эмоции как раз у вас были, – Патрис заулыбался. Чертовски милой улыбкой.

– Извини, – мама еще сильнее занервничала и усерднее забарабанила пальцами по рулю.

Наконец-то первый этап пыток подошел к концу – мы доехали до дома. Припарковавшись недалеко от подъезда, мы вышли из машины, и мама подняла голову к окнам, тяжело вздохнула. Что сейчас будет? Было страшно представить. Конечно же, папа ничего плохого не скажет Патрису, а вот секретарю в университете точно не поздоровится.

Медленно, из-за тяжелого чемодана Патриса, мы переходим на второй этап пыток, забившись в лифт. Три минуты, и мы дома. Вот только этот французик, кажется, не осознавал серьезность всей ситуации – улыбался во все свои тридцать два белых зуба. Сейчас папа собьет всю его спесь.

Перед входной дверью мама глубоко вдохнула и вставила ключ в замочную скважину. За дверью уже было слышно, что папа медленно к ней подходит. Мне стало страшно и даже немного жаль Патриса. Папа все-таки иногда бывает грубым.

– Всем бомжур! – крикнул папа перековерканное приветствие, когда мама распахнула дверь.

– Bonjour! – Патрис радостно замахал рукой.

– А где студентка? – Папа в растерянности сделал шаг назад.

– Это и есть… наша студентка… – шепотом сказала мама.

Папа развернулся и резким шагом рванул на кухню. «За мной!» – раздался его грозный рокот.

– Постойте тут, – попросила мама и, не сняв обувь, посеменила вслед за отцом.

– Все хорошо? – спросил Патрис, захлопав ресницами.

– Да, все хорошо! Не обращай внимания.

Мне стало так стыдно, что захотелось провалиться под землю, пролетев вниз все семь этажей. Сейчас будет скандал таких размеров и громкости, что несчастный Патрис решит улететь самостоятельно, не дожидаясь, когда папа придаст ему ускорения.

Мы стояли в коридоре, переглядываясь, когда до нас доносились обрывки фраз. Кошмар. Это слово прозвучало почти шепотом. Кажется, я о нем подумала, но сказала вслух. А может быть, это только «громкая» мысль.

– Вы сошли с ума, милочка? – орал папа по телефону на секретаря университета.

– Лягушатник! – от этого слова мои ноги стали ватными. Еще секунда, и я упаду в обморок. Патрис аккуратно дотронулся до моего локтя, отчего у меня по коже пробежали мурашки, словно тысячи маленьких иголок, которые впивались в каждый миллиметр кожи. Только этого мне и не хватало…

– Это какой-то бред!

– Я не ругаюсь! – кричит секретарю.

– Я не ору, – говорит маме, пытаясь понизить голос.

– Что нам с ним делать?! Он старше моей дочери! – опять кричит секретарю.

– Вот именно!.. – и снова несчастному секретарю. – Совершеннолетние!

А потом крик сменился на тихий шепот, который мы уже не слышали.

– Извини, – я только это и смогла проговорить, и то немного заикаясь.

– Тая, проводи Патриса в его комнату, – мама выглянула из кухни.

– Кажется, я уже перехотел борщ, – пробурчал Патрис, подхватывая свои вещи.

Мы зашли в комнату, где я в ожидании гостьи сделала все максимально по-девчачьи. Да, парню не повезло попасть в нашу семью. Мы иногда себя называем «Семейка Аддамс». Наверное, его «русские» каникулы тоже будут испорчены.

– Ты тут располагайся… Ванная комната и уборная направо по коридору, спальня родителей слева, моя после твоей. Встретимся чуть позже, – раскрасневшись, я пулей вылетела из комнаты и побежала в свою.

В распахнутое окно яркими лучами било солнце. На небе не было ни облачка. Видимо, все облака точно сгустились над нашей семьей. И они вот-вот превратятся в тучи и молнии. Нет, ну я ожидала, что папа как-то остро среагирует, но что бы так! Еще и обозвал Патриса… Нужно будет как-то исправить ситуацию. Но как? Я запахнула шторы. В комнате наступил полумрак. В темноте мне как-то проще думать. Но сколько бы я ни старалась, правильных мыслей в мою голову не пришло. От бессилия придумать что-то стоящее, я уткнулась лицом в подушку и попыталась заплакать. Но, как и умных мыслей не появилось, так и слез.

Исправить ситуацию… Как, если Патрис меня раздражает с первой секунды? Ну, и мы не лучше! Не думаю, что его первое впечатление о нас слишком хорошее. Знакомство вышло как в лучших комедиях – сумбурное, нервное, с обзывательствами.

Страшно подумать, что будет дальше. Не могу поверить, что папа разрешит оставить Патриса у нас дома. Скорее всего, он снимет ему номер в отеле, чем позволит быть в соседней комнате со мной.

Почти незаметно наступил вечер. Несколько часов никто не выходил из своих комнат. Что в квартире остались живые, выдавали тихие шаги в сторону туалета (и обратно) и звуки воды из крана. Я понимала, что нужно как-то проявить учтивость к Патрису – как минимум сказать пароль от Wi-Fi, – но мне было… Страшно? Неловко? Все вместе?

– Тая, пойдем ужинать, – сказала мама, заглянув в комнату, и тихо добавила: – И Патриса позови.

– Я не хочу его звать, – тоже шепотом пробурчала я. – Позови сама.

– Тая!

– Мама!

– Тая!

– Хорошо!

Я сдалась. Ну что я действительно веду себя как дура. Он, наверное, сидит в тишине и боится даже выглянуть из комнаты. Подойдя к двери, я негромко постучалась. В ответ – тишина. Интересно. Я постучалась громче – тишина. Умер, что ли? Как можно тише я приоткрыла дверь и, сделав маленький шаг, заглянула в комнату. Не знаю, что я ожидала, но Патрис свернулся калачиком в обнимку с плюшевым медведем и мирно посапывал. От этой картины у меня ненадолго перехватило дыхание – все-таки он ничего. Особенно, когда молчит или спит.

– Qui est là? – вскрикнул Патрис, резко проснувшись от скрипа двери.

– Извини, не хотела тебя пугать! Просто мама приготовила ужин…

– Я не заметил, как уснул. – Патрис пошарил по тумбочке рукой в поисках своих очков. – От трапезы я не откажусь.

«Трапезы»… Он точно меня доведет.

– Лучше сказать «ужин», – я выдавила улыбку. – Ждем тебя на кухне.

Когда я вошла на кухню, папа сидел с серьезным лицом и читал газету (где он их вообще находит?), а мама порхала между столом, плитой и холодильником. Я присоединилась к маме и постаралась максимально аккуратно расставить тарелки и стаканы. Порхать, конечно же, у меня не получается, я больше похожа на корову на льду, но в этот раз я даже ничего не разбила. Маленькая, но победа! Еще с детства ко мне привязалось прозвище Катастрофа, с легкой подачи Ба, потому что я постоянно что-то ломаю, роняю, ударяюсь. Но я не обижаюсь. Какой смысл обижаться на правду?

Патрис зашел на кухню, и мы обомлели – он переоделся к ужину. На нем были светло-голубые джинсы, белая рубашка и венец образа – розовые носки с желтыми утятами. Вот же странный… Или это мы странные, что на первый совместный ужин вышли в домашней одежде? Родители были в парных серых плюшевых костюмах, а я в шортах и футболке.

– Как вкусно пахнет, Вероник Львовн! – Патрис сделал глубокий вдох.

– Спасибо, Патрис. Садись, где тебе будет удобно.

Он обвел взглядом стол и сел напротив папы, видимо, побоялся быть с ним рядом.

А мама расстаралась! И когда только успела приготовить столько еды? На столе был свекольник, мой любимый салат «Цезарь» с красной рыбой, лепешки с брынзой и зеленью и холодный малиновый чай с мятой.

– Это борщ? – спросил Патрис, когда мама налила в его тарелку холодный свекольник.

– Это даже лучше! Борщ для жарких дней.

– Bon appétit.

– И тебя туда же, – сказал папа себе под нос, но, к счастью, Патрис был так увлечен изучением содержимого своей тарелки, что не услышал.

– Приятного аппетита! – отозвались мы с мамой. Папа, как обычно, в своем репертуаре.

– Патрик, а расскажи нам немного о себе, – папа с серьезным видом посмотрел на нашего гостя.

– Патрис, – поправил он с милейшей улыбкой.

– Прости, – выдавил из себя папа.

– С чего бы начать?.. Я родился и живу в Париже. Учусь на факультете международных отношений. Мне хочется в будущем делать что-то полезное для мира. Vous comprenez? Может быть, открывать школы для детей, помогать животным, налаживать связи между странами и людьми, показывать мировую культуру. Столько разных народов живет в мире, это очень интересно изучать. И вот я с огромной радостью взялся за возможность приехать в Россию, чтобы изнутри посмотреть, как у вас все устроено. Мои grands-parents были очень влюблены в Россию и вашу культуру, пусть и не очень хорошо помнили свое детство здесь. Они читали мне много сказок на русском языке, показывали записи спектаклей и разные фильмы. Говорили со мной только по русскому. Вот только с кино у меня не совсем сложилось: я так и не понял вашу «Иронию судьбы». Но там душевная музыка. По секрету, думаю, бабушка и дедушка тоже не так хорошо понимать этот фильм, но любили его смотреть. Что же еще рассказать? У меня есть собака – старый бишон Жан. Он очень милый и по-старчески вредный. Мы помним друг друга детьми. Ему сейчас двенадцать лет. Еще я люблю мотоциклы, но родители мне не позволяют на них ездить, поэтому я катаюсь на велосипеде, у нас очень много велодорожек, так что это удобно. Но иногда я беру старенький автомобиль отца… Получается, что у меня обычная жизнь молодого человека. Семья, учеба, друзья…

– А вот этот проект, из-за которого вы приехали, очень важный? – спросил папа.

– Хм… – Патрис задумался. – Думаю, он просто сможет объединить людей и позволит вашим студентам немного ближе узнать нашу культуру.

– А что вы планируете делать в этот «Месяц Франции»?

– Мы хотим организовать поэтический вечер, танцевальный вечер, экскурсию, и я взял на себя киновечер…

– А девушка у тебя есть? – не дав договорить, спросила мама.

– Девушка? Нет, я совершенно свободен, – Патрис стрельнул глазами и вздернул бровь. – Словно ветер.

– Так, а почему ее нет? – Папа немного покраснел от этого наигранного флирта.

– У меня была в школе девушка, но дальше наш роман не продвинулся. Он имел свой логичный конец.

– Ха! А говорят, французы романтичные! – Папа хлопнул в ладоши.

– Это стереотип. Мы совершенно обычные. Вот только фильмы и книги у нас наполнены романтикой.

– Наши фильмы тоже ничего, – обиделся папа. – Поэтому не вздумай в нашем доме говорить плохо о наших фильмах!

– Возможно, и ничего, – Патрис пожал плечами и переключил свое внимание на лепешки с чаем. – Может быть, если вы посетите мой киновечер, мнение у вас поменяется?

Остаток ужина прошел под шуршание газеты, которую листал папа. Патрис вызвался помочь маме с посудой и уборкой, и мне кажется, это было сделано специально, чтобы как-то поддеть отца. И у него это бы получилось, но папа, поцеловав маму в щеку, вышел из кухни.

– Доча! Я вам на балконе кое-что сделал, – прокричал папа из моей комнаты.

Теряясь в догадках, я рванула в свою комнату. Что мог придумать папа? За пять минут построить стену на балконе, заколотить одну из дверей, которая ведет на него?

– Смотри, – папа с гордостью показал на свое сооружение. – Разделил вам балкон. И если он сделает хоть шаг на твою половину, то я его отправлю сразу в сторону Эйфелевой башни без самолета. А если ты переступишь, то сядешь под домашний арест до конца лета.

Кажется, папа сошел с ума. По центру балкона он выставил все комнатные цветы, которые нам дарила Ба: огромный кактус, замиокулькас, калатея, лимонное дерево (однажды на нем даже выросло что-то, отдаленно напоминающее лимон).

– Пап, спасибо, конечно, но я не планировала сидеть с ним на балконе или пускать его к себе.

– Может, ты и не планировала, но этому кудрявому червяку я не очень доверяю, – и, довольный собой, папа вышел из моей комнаты.

Кажется, первый день прошел нормально. Это же подходящее слово ко всей этой ситуации? Да, папа был груб. Но это логичная реакция. Все остались живы. Вы только представьте, что к вашей несовершеннолетней дочери подселяют парня… Да еще и француза. Я бы на месте родителей точно разозлилась. И не нравится мне этот Патрис. Он выскочка (и заноза в одном месте), с которым мне предстоит нянчиться целый месяц. Уже хочется зачеркивать красным маркером дни в календаре. Как же жалко, что Алина укатила в отпуск! Вдвоем мы бы точно проще пережили эту… ситуацию.

А еще, если быть честной, то он, конечно же, не виноват в сложившейся ситуации. Это секретарша перепутала пол студента! Вот пусть она и забирает его себе и развлекает. У меня как будто дел больше нет! Ой. А дел ведь и правда нет… Просто ждать, пока родители закончат работать, и мы поедем на дачу. Не будем же мы с Патрисом сидеть по своим комнатам в тишине? Ладно, свожу его завтра в университет. Может быть, его там и оставят. Конечно же, шансов мало – секретарь смогла убедить папу. Но, как говорит Ба, надежда умирает последней. Да и помочь в организации киновечера не так уж и сложно будет.

И нужно будет немного показать ему Москву, а не только дорогу до универа. Летом Москва прекрасна. Утром накидаю список мест, которые ему точно нужно увидеть. А то вывезем его на дачу и ничего, кроме прекрасной природы, он не увидит. Все-таки наша природа очень отличается. А на даче шикарные леса, речка, вкусная еда от Ба, папины шашлыки. Мы ему покажем там наше гостеприимство – уезжать не захочет! Ох, как же я соскучилась по даче! Знакомые тропинки, вкусные овощи, которые Ба выращивает с огромной любовью и трепетом, прохладные ночи и жаркие дни, ягоды, которые можно есть прям с куста. А еще уютные вечера, когда Ба нажаривает пирожков с картошкой, и мы садимся перед телевизором с большим тазиком ароматной выпечки и чаем с лимоном, включаем телевизор и смотрим какой-нибудь любимый сериал Ба. Самое прекрасное время. А знаете, что еще на даче прекрасно? Что меня никогда не заставляли на ней работать!

– Ой, Катастрофа! Ты мне все поломаешь! – причитает Ба, отгоняя меня от грядок с клубникой. – Я лучше отца твоего заставлю все аккуратно прополоть. А ты в доме уберись и в магазин сбегай.

Но вот Алине повезло не так сильно. Каждый ее приезд на дачу сопровождается большим количеством работы – полить, прополоть, собрать.

– А говорят, что рабство отменили… – пыхтит Али над очередной грядкой.

Ну, а я, довольная жизнью и своим призванием быть Катастрофой, нежусь в гамаке, попивая холодный вишневый компот.

Только ничего плохого не думайте, я пытаюсь помогать, честно! Просто у меня не получается… Ба даже вела список моих «побед»:

– Утопила ведро в колодце;

– Сломала теплицу, собирая помидоры;

– Чуть не сожгла баню, присматривая за мангалом;

– Вырвала весь зеленый лук вместо травы;

– Потоптала все цветы.

Этот список можно продолжать еще долго, но, думаю, вы поняли, что свое прозвище я вполне заслужила.

Патрису на даче точно должно понравиться. Надо его хорошенько «выгулять» по Москве, чтобы он устал и не сильно мешал мне на даче. Главное, чтобы разрешили увезти его из Москвы. А то заставят тусить с ним в городе. Ой, ну и было бы неплохо, если бы он тоже был не против поездки на дачу.

Сна от переизбытка эмоций и количества мыслей в голове, конечно же, не было. И не придумав ничего лучше, я тихонько пробралась на балкон. Может быть, это слишком «ванильно», но я люблю сидеть, смотреть на небо и думать о чем-то своем, о том, что даже с лучшей подругой нельзя обсудить. И когда я смотрю на звезды, то все мои проблемы кажутся маленькими по сравнению со всей Вселенной…

«Шурх, пум, шурх, пум…» – раздалось неожиданно в тишине, и на балкон вышел Патрис с большой кружкой, на которой было написано «Самый лучший папа в мире». Вот же ж! Он что, не мог найти какую-нибудь другую кружку? Эту я подарила папе, когда была еще в пятом классе. И никому ей нельзя пользоваться! Кажется, они все-таки не смогут подружиться.

Посидев немного в тишине и послушав, как Патрис попивает чай, я решила как-то дать знать, что я тоже тут, за цветами.

– Не спится?

– Mon dieu! – вскрикнул Патрис, чуть не разлив на себя чай. – Ты пытаешься сделать меня мертвым?

– Если бы я хотела тебя убить, то… То просто бы прикрыла тебя подушкой, пока ты спал, – я засмеялась от его построения фразы.

– Очень смешно, – хмыкнул Патрис и посмотрел в окно. – В следующий раз лучше стреляй из ружья. У твоего отца оно точно есть.

Мы сидели в молчании, а я сгорала от стыда. Точно говорят, что яблоко от яблони недалеко падает – у нас одинаковое чувство юмора с папой. Какая же глупая шутка. И теперь я чувствую себя полной дурой.

– Знаешь, я почему-то думал, что в Москве очень яркие звезды. А у вас, как и в Париже, – все в огнях.

– Это правда… Но я смогу тебе показать самые крупные звезды, если мы поедем на дачу, ну, загородный дом. Нас очень ждет моя бабушка. Там звезды размером с гранатовые зернышки. – Мне нужно было как-то исправить ситуацию. – А еще я хотела тебя попросить иногда со мной говорить только на французском. Я понимаю, что ты приехал практиковать русский язык, но он у тебя лучше, чем мой французский.

– Sans problème!

– Спасибо!

– Кстати, а как ты относишься к поэзии? Я сначала думал, что организую у вас поэтический вечер, но потом решил, что в кино я разбираюсь лучше.

– Не могу сказать, что я большая фанатка и зачитываюсь стихами перед сном, но поэзия мне нравится. А что?

– Можно я прочту тебе свой стих?

– Ого… Конечно!

Мне еще никто никогда не читал стихов. Интересно, он хочет просто похвастаться, или я ему понравилась, и он хочет меня склеить?

Сделав глоток чая, Патрис начал читать стих на французском языке:

Но я не дала ему договорить и дословно перевела этот отрывок:

– Ты, конечно, мог подумать, что я и правда дурочка, но Бодлера мы тоже изучаем. Спокойной ночи!

Не дождавшись ответа, я ушла в комнату и закрыла балконную дверь. Жаль, что ей не хлопнешь.

Вот же какой придурок! Стопроцентный! Он думает, что чужими стихами можно очаровать, если соврать, что они твои? Или ему кажется, что мое образование слабее? Я ему так просто не дам себя в обиду – не на ту напал. Он у меня еще получит. Надо только продумать план мести…

А вообще, я могу гордиться собой: вполне неплохо сейчас утерла ему нос.

Mon dieu! Я полнейший кретин! Вот зачем мне нужно было читать ей этот проклятый стих? Из-за глупого разговора о звездах? И зачем нужно было говорить, что это МОЙ стих… Это вылетело само собой из моего дурацкого рта. Я не планировал врать. Мне просто захотелось Таяну как-то расположить к себе, а то весь день ходит надутая, как рыба-шар.

Нужно успокоиться, а то я уже не могу посчитать, какое количество кругов я прошел по комнате. Да и вообще, у них вся семейка немного странная. Кроме мамы. Она милая и готовит, кажется, вкусно. Хоть борщ был холодным и непонятным. И был похож на попытку убийства. А вот отец… Отец просто невыносим! Таких высокомерных и злых людей я давно не встречал. Еще и немного расизмом от него веет. Кажется, он меня как-то обозвал, но понял я это только по щекам Таяны, когда они окрасились в красный цвет. И это было так мило…

Нет, нет, нет! Не вздумай даже думать, что она милая! Нужно просто продержаться месяц в этой семейке и уехать обратно домой. Это нужно для учебы! Mon dieu! Я же даже ехать сюда не хотел…

А когда увидел плакат, на минуту поверил, что все будет круто, и я потом всем буду рассказывать про свои «русские» каникулы. И почему их так испугало, что я оказался парнем, а не девушкой? Я приехал изучать культуру и язык, а не тусить с какой-то мелкой девчонкой. Она вообще кажется очень беззащитной… Нет, нет, нет!

Еще они хотят уехать за город. А Москву мне будут показывать? Не хочется потом вспоминать только глубинку и университет. А там еще и grand-mère… Если она похожа на отца Таяны, то лучше я отправлюсь пешком до Парижа, чем проведу еще один день вместе с ними.

От своего маленького вранья мне стало не очень комфортно. Захотелось извиниться перед Таяной и как-то ей объяснить, что я не хотел ее обидеть. Интересно, она уже спит? Может, посмотреть через балконную дверь? Нет, нет, нет! Если она не спит и увидит, что я подглядываю, то точно посчитает меня не только хамом, но и извращенцем.

Можно я просто этот месяц просижу в комнате и никуда не буду выходить? Надо завтра в университете потребовать себе новое жилье.

Незаметно усталость начала овладевать моим телом, и я погрузился в беспокойный сон. Слишком много эмоций. Слишком мало из них положительных. И Таяна слишком…

Почему я не могу на нее обидеться?

Глава 4

В которой мне так и не удалось избавиться от француза

Утром родители уехали по своим делам, оставив мне сообщение:

Дорогая, доброе утро!

Обязательно сходите с Патрисом в университет, узнайте, как ему действовать и чем ты можешь помочь. Мы с папой поговорили и решили его оставить у нас, а то будет как-то некрасиво, если мы начнем требовать его переселить из-за бюрократической ошибки. Давай попробуем показать ему наше дружелюбие и влюбить его в Москву.

Будем вечером. Обед в холодильнике.

Целуем!

Вот так новость! Они, значит, решили! А меня спросить забыли. Какие же они у меня непостоянные. Вчера папа хотел во что бы то ни стало избавиться от Патриса, а сегодня я уже должна влюбить его в Москву. А больше они ничего не хотят? Может, мне самой организовать его киновечер, чтобы он получил отличную оценку за свою практику?

Злая на весь мир, я пошла делать завтрак. Но на кухне уже хозяйничал Патрис. Я почему-то дико застеснялась своего вида и побежала в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Когда я умылась, поправила прическу и переоделась, уже немного смелее вернулась на кухню.

– Доброе утро, Патрис!

Он стоял у плиты босиком, в серых шортах и белой футболке, испачканный мукой, напевая себе под нос какую-то песенку. По кухне расплывался аромат свежей выпечки и кофе.

– Bonjour! – Патрис улыбнулся и в этот раз даже не испугался. – Садись к столу, сейчас будем употреблять завтрак.

– Можно сказать просто завтракать, – поправила я. – А что ты такое готовишь?

– Я пеку оладьи. И Вероник Львовн дала мне баночку конфитюра из черной смородины.

– Звучит аппетитно, – сказала я, и мы замолчали. А что еще сказать? Я не могла понять, злюсь я на него за вчерашнее или нет. Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Не знаю, так это или нет, но путь к моему прощению точно можно заслужить вкусной едой. А что у Патриса получается что-то вкусное, было точно – от сладкого запаха оладий в моем животе предательски заурчало.

– Извини, что я тут хозяйничаю, – сказал Патрис, разливая кофе по кружкам. – И извини, что я вчера повел себя как дуралей.

– Дуралей? – я засмеялась.

– Да. Это неправильно?

– Правильно, просто я давно не слышала этого слова. Оно какое-то старое.

– Напомню, меня изначально языку учили бабушка с дедушкой, поэтому у меня тоже речь немного «старая», – Патрис улыбнулся и наконец-то поставил передо мной тарелку с горячими оладьями. – Можешь называть меня дедом. Верно сказал?

– Ладно, прощаю тебя, grand-père!

И что самое интересное, у меня правда не осталось на него никакого зла. Да, он придурок. Но очаровательный. Он так мило ест, поставив одну ногу на стул и накручивая свою кудряшку на палец руки. А еще он смешно морщит нос, чтобы приподнять спустившиеся очки. В этом есть что-то детское и наивное. Даже не хочется ему мстить. Но… что-нибудь придумаю.

А какие у него получились оладьи! Просто божественные. По секрету, даже у мамы и Ба такие вкусные не получаются. Мне захотелось стереть себе память, чтобы снова испытать эмоции от первого укуса. Это вообще законно – так готовить? Ему нужно быть поваром.

Какая она смешная! И так забавно ест: похожа на маленького хомячка, который пытается всю еду спрятать за щеками. С ней на свиданиях, наверное, очень легко и комфортно. Еще ни разу не встречал девушку, которая при парне готова есть в расслабленном состоянии.

И мне повезло, что за чашку кофе и порцию оладий она простила меня. Договариваться с ней точно будет легко. Но и обижать я ее больше не буду. Нам нужно месяц еще как-то прожить вместе. И все-таки она очень милая…

Нет, нет, нет!

– Ты отлично готовишь. Спасибо большое! Это было вкусно. – Обессиленная, но довольная, я отодвинула тарелку. Интересно, кому-то еда дает энергию? Лично мне, после того как я вкусно поем, всегда хочется спать. В прошлой жизни я, наверное, была коалой, которая спит большую часть суток.

– Думаю, было вкусно из-за конфитюра Вероник Львовн, – скромно ответил Патрис. – Я не совсем хороший повар. Очень часто мои блюда выходят никудышными.

– Ты опять заговорил как дедушка, – засмеялась я. – Но я вообще готовлю очень средне. Такой завтрак у меня никогда не получится. Давай так: с тебя еда, с меня мытье посуды.

– Целый месяц?

– Целый месяц!

– Договорились! Ненавижу мыть посуду. Даже загружать в посудомойку.

– Вот и отлично! – Хоть какая-то польза будет от него. Но если он все так вкусно готовит, то мне точно придется идти на шопинг за одеждой побольше.

– А мы сегодня пойдем в университет?

– Не очень хочется, но мне нужно показать, что ты живой.

– А были моменты, что приезжий студент мог не дожить до посещения университета?

– Вообще, таких моментов не было, но вчера могло случиться! – Я подмигнула и выскочила из кухни.

Солнце решило сделать небольшой перерыв и спряталось за облаками – на улице стало возможно дышать. Не знаю почему, но мне захотелось немного принарядиться – я выбрала джинсы с высокой посадкой, серый кроп-топ, серый пиджак и завершила образ милыми зелеными сережками. Если уже и идти с высоким французом по улице, то не хочется выглядеть как школьница в шортах. А вот француз как раз решил не запариваться, как мне сначала показалось, надел просто джинсы, свободную футболку и нацепил на руку несколько браслетов. Но его духи, в которых он как минимум принял ванну, говорят о другом. Dandy!

Когда мы с Патрисом зашли в лифт, то кабина показалась уже, чем обычно. Не знаю, с чем это связано, но вполне может быть, что это из-за оладий или от дыхания Патриса, которое я чувствовала на своих волосах. А может быть, от запаха его парфюма. Сладковатый, с нотками ванили. Он так ему подходит. Из-за этих мыслей мне безумно захотелось выскочить и побежать куда глаза глядят. Главное, подальше от него. Хотя я в балетках, а он в кроссовках. Преимущество на его стороне – он точно меня догнал бы. Хотя зачем ему это? К счастью, мучение было недолгим, я вырвалась на свободу из тесного пространства.

– Тебе плохое самочувствие? – учтиво спросил Патрис.

– Правильно говорить: «Ты плохо себя чувствуешь», – огрызнулась я, но быстро постаралась исправиться и соврала: – Прости, просто не очень люблю замкнутые пространства.

До метро мы шли не разговаривая, но я изредка посматривала на Патриса, когда замечала восхищенные взгляды проходящих девушек. А он и правда симпатичный. И это бесит. Сам Патрис не обращал ни на кого внимания, а просто восхищался всем вокруг: трамваями, домами, шумом машин, зелеными деревьями.

– Это обычная станция, – сказала я, когда мы спустились в метро «Университет». – Я тебе потом покажу красивую, которая исполняет желания студентов.

– Только студентов? А остальные люди не могут загадывать желания?

– Ну, это же не волшебная лампа джинна, – съязвила я. – Там скульптура собаки. По традиции к ней ездят студенты перед сессией.

– Ты тоже ездил?

– Ездила, – поправила я и засмущалась. – Меня подруга очень просила.

– C’est magnifique! Я хочу там побывать и загадать желание.

Эта станция метро мне всегда казалось обычной, но Патрис с таким восхищением ее рассматривал, что я начала думать, полицейские его в чем-то заподозрили.

– Просто потрясающе! У вас все так продумано! Есть помощники, люди так спокойно ходят.

– Сейчас лето и не час пик. Зимой тут ад.

– Тебе надо побывать в Парижском метро – вот там настоящий ад. Люди никогда так спокойно не заходят и не выходят из вагона. Мы почему-то выбегаем.

До университета мы шли, разговаривая на французском о погоде. Люблю эту дорогу. Люблю свой университет. Еще с пятого класса мечтала в нем учиться, поэтому всегда брала себе дополнительные занятия в школе и не возражала против репетиторов и олимпиад, благодаря которым и смогла поступить на бюджет без экзаменов. И только через несколько месяцев после начала учебы поняла, что люди немного странно реагируют на его название, придумывая разные истории моего поступления. Поэтому я решила, что не буду говорить название вуза, так проще.

– Вы уронили небоскреб? – пошутил Патрис, когда мы подошли к зданию.

– Ха-ха-ха, – проговорила я. – Это самая популярная шутка.

– О! С женихом пришла? – Дядя Вова отвлекся от книги моего отца. – А я тут детективчиком балуюсь. Неплохо, кстати.

– Не женихом, а подопечным. Нянечка я его на ближайший месяц.

– Не слишком ли он большой для няни? – дядя Володя засмеялся.

– Дядь Володь, посмотрите его в списке – Патрис Котийяр.

– Есть такой! Тогда шуруйте в деканат.

– Я вообще не понял, что он сказал, – смущаясь, произнес Патрис.

– Вот и хорошо.

Секретарша Катя утопала в кресле, играя в телефоне, не повернув даже голову к нам:

– Сегодня не приемный день!

– Я «француженку» привезла.

– Ой! Мм-м-м… Таяна Александрова? – Катя испугалась и почти подскочила в кресле.

– Bonjour, Madame!

– Заполните, пожалуйста, бумаги, – секретарша протянула Патрису какой-то бланк и зашептала: – Прости, пожалуйста! Я не знала, что Патрис – это мужское имя! Думала, одну певицу известную так зовут… А ее зовут Патрисия… Короче, влетело мне от ректора, от твоего папы. Думала – уволят. Дали испытательный срок. Ты, пожалуйста, не отказывайся от него. Он выглядит вполне адекватным. На убийцу или маньяка не похож… Ничего такой. Была бы я помладше…

– Вы тоже прекрасно выглядите, – улыбнулся Патрис, отвлекаясь от бланка.

– Он говорит по-русски? – Катя от волнения еще раз подскочила в своем кресле. А я… Я была чрезвычайно довольна этой маленькой местью. Катя за меня сама себе отомстила.

– Так, – Катя заговорила строгим тоном и одернула блузку. – Через два дня жду вас снова. Нужно между студентами распределить мероприятия. Кстати, Савелий Михайлович сказал, что вы уедете на дачу. Прошу звонить и отчитываться в деканат. Все, не задерживайте, у меня много работы.

Мы с Патрисом переглянулись, усмехнувшись, и вышли из кабинета.

– Кажется, она наговорила немного лишнего, да?

– Еще как! – ответила я, не скрывая удовольствия. – Поехали смотреть собаку, исполняющую желания?

И мы поехали на станцию «Площадь Революции». Хорошая же идея – начать знакомство с Москвой с загадывания желания? Потертые золотой нос и лапа собаки очень вдохновили Патриса. Я пересказала ему историю, которую мне рассказала Алина, пытаясь убедить поехать тереть нос перед первой зимней сессией, что эту традицию завели студенты в далеком 1938 году. Потереть нос – успешно сдать сессию. Потереть лапу – на счастье.

Патрис не выпускал телефон из рук, фотографируя все вокруг.

– А можно загадать желание? – спросил он.

– Кто тебя может остановить?

– Никто! – Патрис звонко засмеялся. – А ты загадаешь желание?

Загадать желание… Что же я хочу? Кажется, я человек, который не знает, что можно для себя загадать. Каждый свой день рождения я ничего конкретного не прошу, когда задуваю свечи на торте. Просто что-то обтекаемое. Например, чтобы животные не болели; чтобы у родителей все было хорошо; чтобы у Ба все цветы на даче выросли; чтобы Алина была счастлива. А для себя? Для себя ничего не желаю. Кажется, я человек, у которого все есть. Все. Кроме любви. Может быть, загадать себе любовь? Да ну, глупость какая.

Патрис потер собаке лапу и протянул мне руку:

– Загадай! Смелее!

Я дотронулась до руки Патриса, и меня словно ударило током: рука была холодная от прикосновения к железному памятнику. И мягкая. Я отдернула руку и приложила к лапе. «Пусть все будет хорошо», – прошептала я. Нет, не то. «Пусть в мире будет больше любви». Ладно, сдаюсь. «Пусть у меня будет то, что сделает меня счастливой». Я не знаю, что сделает меня счастливой… Может быть, это и правда будет любовь?

– У тебя такое лицо было… Мучительное. Ты пыталась вспомнить какую-нибудь теорему?

Придурок.

– Я пыталась заставить себя не пихнуть тебя под поезд.

– А вы, мадам, очень кровожадны.

– Пойдем уже дальше, пока я добрая и готова тебе показать что-то еще, кроме метро.

Летняя Москва потрясающая! Я сама иногда люблю бродить по городу, словно турист, который впервые приехал в город. Старинные улочки, маленькие кафешки, большие книжные магазины, величественные здания, истории. В Москве есть все, что нужно человеку для жизни. Кроме моря. Было бы море, я никогда из города не выбиралась бы.

От Площади Революции медленным шагом мы шли к Красной площади, рассматривая все достопримечательности. Патрис продолжал фотографировать все на своем пути.

– Я теперь понимаю своих бабушку и дедушку, – Патрис остановился около Большого театра и заговорил со мной по-французски: – Это очень красиво! Ты была в этом театре?

– Была, хоть и не так часто, как хотелось бы. Мы с Алиной стараемся ходить на разные спектакли. Но в Большой мечтаем попасть на «Щелкунчика». Билеты на него почти нереально достать.

– А что тебе нравится из классики? Прости, я побуду немного дедом. Город вдохновляет на мысли о классических произведениях. Мне почему-то даже захотелось почитать Notre-Dame de Paris.

– В школе мы много классики читали, но почему-то больше всего меня зацепила повесть Тургенева «Первая любовь». Она такая… разбивающая сердце. Слышал о ней?

Патрис внимательно на меня посмотрел, немного прищурив глаза.

– О Тургеневе я много слышал и читал роман «Отцы и дети». Обещаю, прочитаю и «Первую любовь». Окей, пойдем дальше, а то ты стала грустной от моих вопросов. – Патрис потянул меня за руку, а я снова почувствовала, будто меня легонько ударило током.

Красная площадь вызвала у Патриса бурю эмоций. Он фотографировал все вокруг: здания, людей, брусчатку. Как ребенок, бегал от одной точки к другой. И мне с большим трудом удалось уговорить его не фотографироваться с человеком в образе Ленина. А потом еще с бóльшим трудом – отказаться от посещения мавзолея. Не знаю почему, но мне было немного страшно туда идти.

После часа осмотра ВСЕГО мы наконец-то купили бургеры, картошку фри и колу. Уютно расположившись на газоне в Александровском саду, я с блаженством вытянула ноги.

– Ты слишком активный! – я перешла на русский язык.

– Прости, это моя проблема во всех путешествиях – я на все смотрю через фотографии. Мне нравится ловить моменты. Так я лучше погружаюсь в окружающее пространство.

– А я наоборот редко фотографирую, все стараюсь «запомнить глазами». Покажешь потом фотки? Хочу посмотреть, как ты видишь Москву.

– Хорошо, – Патрис немного смутился. – Давай устроим это после вечернего приема?

– Вечернего приема? Ты имеешь в виду ужин? У тебя опять включился дед, – я засмеялась оттого, что Патрис немного покраснел.

– Кажется, ты была неправа, твой французский сильнее моего русского. Я говорю как дед, а ты – как писательница.

– Но тоже немолодая?

– Да, которая немного младше деда, – Патрис кинул в меня палочкой картошки.

И в этом жесте была такая простота и легкость, что я опять засмеялась, хотя ненавижу, когда играют с едой. Это все воспитание Ба. Когда мы с Алиной пытались поиграть во время обеда, например, кидая друг другу в рот ягоды, то молниеносно получали полотенцем по рукам. «Еще один бросок, и я сама вас кину через забор», – после такого предупреждения желание играть с едой пропадало надолго. А Патрис сделал это так беззаботно. Только Марлону Брандо было позволено играть с едой. Ба Патриса, конечно, переучит. И прочитает лекцию о взрослении. «Взросление – это долгий процесс. Он вообще может быть бесконечным. Но это не значит, что можно себя вести как папуасы». А я, как и положено Катастрофе, перевернула на себя кетчуп. Соус маленькими красными капельками растекался по топу, но я решила не обращать внимание на это. Кажется, я становлюсь дурочкой.

Глава 5

Разговор на балконе, изменивший меня. Пусть до сих пор я считаю его придурком…

Мама для ужина расстаралась. Давно не видела ее такой вдохновленной на готовку.

– Сегодня у нас будет русский ужин, – предупредила мама. А русский ужин в ее понимании – это вареная картошка с зеленью, селедка с луком и винегрет. А к чаю она испекла морковный торт.

Не знаю, понравилось Патрису или нет, но он уплетал, как говорят, за обе щеки. Мама смотрела на него с нежностью (приятно, когда твои кулинарные способности оценивают), а папа – с уважением (неужели он смог так быстро принять то, что в квартире с нами живет парень?). Правда, не обошлось без вечного папиного сарказма. Он прошептал маме:

– Ест как настоящий мужик! Но не в коня корм! – Папе Патрис казался уж слишком худым. – Похож на это… как его? Насекомое… Во! Палочник!

– Па-а-ап… – Я пнула его под столом. – Прекращай.

Это еще папа не заметил, что Патрис брал его кружку. Получается, я предотвратила убийство французского туриста, успев поставить утром кружку на ее законное место. Даже представляю заголовки в новостях: «Московская семья жестоко расправилась с туристом из Франции», «Автор детективов запутался в своих фантазиях и убил студента», «Француз умер из-за русской кружки».

Но, к счастью, Патрис не расслышал папиных слов или сделал вид, что их не слышит. Поэтому считаю, что второй наш ужин прошел замечательно. Как и весь день. Родители ушли в гостиную смотреть телевизор, а мы с Патрисом разошлись по своим комнатам.

Завалившись на кровать, первым делом я проверила телефон. Ноль сообщений от Алины. Обидно. Но понимаю, что в Греции ей может быть совсем не до меня. Ладно, зато вместо пустой болтовни, почитаю. Не могу читать в тишине, поэтому я негромко включила Coldplay и открыла «Мост в Терабитию».

Я не знаю точно, кем стану в будущем, но знаю, что одной жизни мне мало. А книги помогают окунуться в другие миры, примерить на себя разные образы. С книгами я могу быть путешественницей во времени, стать дамой из пятидесятых, охотницей на вампиров, расследовать преступления вместе с Шерлоком Холмсом, быть главой мафии или фигуристкой, примерить роль Беллы и встречаться с Эдвардом, победить в голодных играх, побродить по туманному Реннвинду. Я могу на несколько часов быть кем-то другим. Забыть об учебе, вопросах и проблемах. Иногда же такое точно необходимо – побыть не собой.

Тук-тук-тук. Сквозь песню Let Somebody Go прозвучал тихий стук, который выдернул меня в реальность. Тук-тук-тук. За балконной дверью стоял улыбающийся Патрис, прижимавший палец к губам. Что он хочет? Папа же запретил ему ходить на мою часть балкона. И главное, надеюсь, он не помял цветы, пока перебирался на мою часть!

– Ты чего? – прошептала я, открыв дверь.

– Ты просила показать тебе фотографии. Я обработал несколько… И если честно, то немного скучать мне приходится одному.

Я решила его не поправлять, а просто вышла на балкон.

– Вот, – Патрис протянул мне телефон и повторил: – Там несколько фотографий. Посмотри последние.

Фотографии получились действительно классными. Их можно смело отправлять в издательство, чтобы напечатали в гиде по Москве. Фото были четкими, атмосферными и небанальными. Город на кадрах получился современным и стильным.