Невозвратный рубеж

Пролог

2287 год

24 декабря

Рывок. Ремни безопасности больно врезались в тело, заставив меня возмущенно зашипеть. Затем из горла вырвался раздосадованный стон: от резкого торможения автомобиля на мою грудь щедро выплеснулся имбирный коктейль. Я успела сделать лишь пару глотков из высокой жестяной банки. Мелкие пузырьки медленно таяли, оставляя противные желтые пятна на белой ткани.

– Твою мать! – Я почти с ненавистью разглядывала пятна на испорченной сорочке, и так утратившей свежесть в дальней дороге.

Почти полная банка энергетика отправилась в мусорку – пить мне больше не хотелось. Следом в бак улетело полпачки испачканных салфеток, которыми я оттирала отвратительно липкие руки и безуспешно пыталась спасти одежду.

– Катарина, вы в порядке? – сверкая линзами смарт-очков, ровно осведомился Джойс. И добавил: – Скай очень извиняется. Черная крыса бросилась под наши колеса.

Черная крыса… Нежелание наехать на мерзкую тварь, вполне оправдывало действия водителя. Черные крысы порой достигали размеров крупной собаки. Кому потом охота драить или, того хуже, устранять вмятины на хозяйской машине? К тому же грызуны-переростки являлись переносчиками опасных и устойчивых к терапии инфекций, в случае столкновения, моему «Аурусу» потребовалась бы углубленная дезинфекция.

– Все в норме, Джойс, – сдержанно ответила я, прекрасно понимая, что он поинтересовался только моим физическим состоянием.

Личная охрана заботилась о целостности моего тела, а душевное равновесие их не волновало и не касалось. Нет, не так. Оно их беспокоило с той точки зрения, не являюсь ли я в достаточно скверном расположении духа, чтобы снять с должности или лишить бонусных за малейший просчет. Обычно я не позволяла эмоциональным порывам возобладать над разумом, и сотрудники «Индастрил-Био» несли наказание, строго соответствующее их просчетам. Обычно… Был прецедент, о котором я сожалела, но признаться себе и окружающим в этом посчитала слабостью, и просто старалась не вспоминать о том нелицеприятном случае.

Испорченная одежда внесла свою лепту в и без того отвратительное настроение, но мои мысли занимали более важные проблемы.

Все начиналось неплохо, на переговорах в Макао с Департаментом хозяйственного управления Земли мы достигли всех поставленных целей, и я заторопилась домой к мужу. Добившись значительных успехов в семейном бизнесе, я была преисполнена ликования и надежд. За спиной вырастали крылья, и я воочию видела свое будущее лучшей вариацией того, что имела сейчас.

Я намеревалась сделать сюрприз Давиду – он ждал меня только на следующий день, – и о том, что контракт подписан, не стала уведомлять его заранее, задумав явиться домой так. Неожиданно.

Все изменилось, как только задраили люки и бизнес-джет заскользил к взлетной полосе.

Лучше бы я сразу приняла душ и легла спать, но назойливые сигналы и вызовы Питера Корсли, управляющего моей лабораторией, не позволили остаться в стороне. Мое торжество от заключения контракта на первую поставку в полмиллиона дыхательных имплантов испарилось, как только я открыла смартбук. Пришлось включаться.

Усталость от трехдневных переговоров давала о себе знать, но я не смогла полностью оценить комфорт свежекупленного отцом «Фенома» последней конфигурации. Совместно с Питером и командой биотехников, мы пытались найти способ предотвратить надвигающуюся катастрофу, сравнимую с настоящим бедствием. Для корпорации моей семьи. И особенно для меня.

У двоих подопытных из последней третьей группы исследований началась острая местная реакция отторжения дыхательных биоимплантов. Именно в тот момент, когда я подписала крупный договор на их поставку.

Трехчасовой перелет в тревоге и осознании, в какой я оказалась заднице, высосал из меня последние крупицы сил.

Мне представился шанс доказать, что я ничуть не хуже своего брата, а во многом и лучше него. Но несмотря на все усилия, самоотверженность и бессонные ночи, похоже, я сильно облажалась.

Огромная куча вваленных в разработку криптонов лишала малейшего покоя. А загубленная репутация? Если я не найду выход, отец с меня шкуру спустит.

Три шкуры.

Прилюдно на площади Мерлиона.

Еще меньше я хотела видеть презрительную снисходительность Эндрю и его противную усмешку на тонких кривоватых губах. Но все равно непроизвольно представляла.

«Ты всего лишь девчонка, Кэти…»

Сколько раз я слышала эти обидные слова?

Я не имела права сдаваться. Второго шанса мне никто не предоставит. Ничего не оставалось, как найти выход. В конце концов, с кем не бывает? Хорошо хоть верный Питер всегда на моей стороне. Как и биоинженеры моей лаборатории. Одной из лучших в Объединенной Федерации Земли. Корпорация «Индастрил-Био» заявила о себе в области киборгизации людей благодаря моим усилиям! Привлечем сторонних иммунологов, любых нужных специалистов, и я сохраню контракт с Департаментом хозяйственного управления. Это будет только началом. Началом моего триумфа.

– Катарина, мы скоро въедем в Зеленый купол, – голос Джойса выдернул меня из мыслей и вернул в машину.

Я выглянула в окно. Пока мы добирались из аэропорта Джохор-Бару до места моего проживания – окончательно стемнело. Уже было семь сорок. Путь до дома занимал целый час, и устроившись, я сразу разулась, давая свободу уставшим ступням. Теперь нехотя я снова влезла в узкие лодочки на высоком каблуке.

Несколько долгих минут обработки в шлюзе для обязательной дезинфекции и нейтрализации вредных веществ я вынесла с огромным трудом. Защита машин, куполов и зданий напоминала слоеный пирог из покрытий, способных выдержать токсины и последующие многократные обработки.

Наконец-то наш автомобиль помчал по пустому Зеленому проспекту, уже внутри купола.

От пересушенного кондиционером и системой фильтрации воздуха жутко стянуло кожу и запершило в носоглотке. Хлопнув крышкой холодильника, я извлекла банку простой воды. Хорошо очищенной, но отвратительной на вкус. Энергетические коктейли не только дают бодрость и витамины, но и прячут затхлость и химический запашок от мертвой воды.

Машина мягко остановилась у моего дома.

– До завтра, Джойс. Буду готова к семи утра. Чемодан отдайте Сильвии, она разберется с вещами.

Моя помощница жила в маленькой квартирке на первом этаже комплекса. Миленькая, трудолюбивая, почти невидимая, она дотошно выполняла мои поручения, снимая с меня рутинные заботы.

Я прихватила из машины только свою сумку и смартбук. Каблуки цокнули о плитку, я чуть покачнувшись, после долгого сидения в машине, выпрямилась. Осторожно хлопнула дверью, оправила синий пиджак и потянулась. С удовольствием глубоко вдыхала чистый, немного влажный воздух самого озелененного жилого сектора на Малаккском полуострове. Немного постояла, впитывая ароматы зелени и зашла в стеклянную колбу лифта, отметив, как Джойс приложил ключ-карту к двери, ведущей в основную часть дома, и зашел в здание.

Внутри Зеленого купола мне не требовалась охрана. Я в ней не нуждалась и в других частях Федерации, но отец, обуреваемый манией преследования, настаивал.

В обычной ситуации я бы поспала подольше, позволила себе водные процедуры, настоящий живой чай и бездумно зависнуть полчаса перед экраном за каким-нибудь развлекательным видеорядом. Но отдых откладывался.

«Решим вопрос с отторжением дыхательных имплантов и уйду в отпуск», – пообещала я себе, выходя из лифта на последнем, седьмом этаже, на котором и располагалась единственная квартира, принадлежащая мне и мужу.

Система безопасности, отсканировав отпечаток руки, тихо отщелкнула замок, дверь приоткрылась наружу. В панорамных окнах гостиной мягко светились огни соседних зданий и уличного освещения, но в квартире свет нигде не горел. Только звук новостного вещания раздавался из приоткрытого кабинета Давида, расположенного рядом с моим.

Оставив сумку и ноут на пуфе у двери, я отправилась в прачечную, повесила костюм на плечики, его позже почистит Сильвия, а рубашку сразу забросила в автомат, режим «Выведение пятен» еще мог ее спасти, я не любила разбрасываться вещами.

Зеркало в ванной высветило мои уставшие серые глаза, склеры покрыла сетка красных капилляров – отпечаток сухого воздуха и долгих часов перед экраном вместо сна. Обычно идеальная прическа была испорчена, каштановые волосы неряшливо торчали как у обычной поломойки. Набросив чистый халат из шкафчика, я пошла спать, работа подождет до утра. От меня уже не было толку: от монитора слезились глаза, а мозг отчаянно требовал перерыва. Выпив воды на такой же темной кухне, я отправилась в спальню.

Спальня, как и кабинеты, была звуконепроницаема. Но стоило мне толкнуть дверь, как пространство наполнилось звуками. После темноты коридоров я сощурилась от яркого света над кроватью и замерла. Шумно сглотнула горечь, наполнившую рот.

На нашей супружеской кровати развлекались двое, полностью поглощенные друг другом. Появись я в комнате вместе с охраной, мы бы так же остались не замечены. Активно сношаясь, эти двое издавали отвратительные для моих ушей звуки. Волной накатила дурнота. Давид рычал, как взбесившаяся черная крыса. А моя, уже бывшая, помощница, оседлав его, повизгивала на высокой ноте и раз за разом опускаясь на член, очевидно, бывшего мужа.

Я не нашла ничего умнее, как заорать:

– Что здесь происходит?!

Последующие минуты я запомнила плохо. Все смешалось: суета, писки, оправдания. Я хотела скорее свалить из этого дома.

Молча скрылась в гардеробной, скинув халат на пол, надела удобный синий топ с рукавами, прямые джинсы, серый жакет и такие же серые кеды из культивированной кожи. Я достала пустой чемодан и закинула в него чистую одежду, не заботясь об аккуратности. Из ванной прилегающей к спальне взяла уходовые средства и витамины. Брала все то, что мне могло пригодится на первое время.

– Вы бы хоть окна открыли, – процедила я сквозь зубы, закрывая чемодан. – Вонь стоит.

Не нужно быть ученым, чтобы понять, какую вонь я имела в виду.

– Убери здесь все, – ледяным тоном бросила я Сильвии. Затем посмотрела на Давида, так уничтожительно, словно передо мной лежала давно сдохшая крыса. – А ты жди бумаги о расторжении брака.

– Катарина! – Муж настойчиво пытался до меня достучаться, в отчаянии догоняя, когда я уверенно зашагала к своему кабинету, прихватив чемодан.

С больши́м удовольствием я захлопнула дверь прямо перед его носом и заперла на замок. Еще некоторое время мне понадобилось, чтобы забрать из сейфа фамильные украшения, модули памяти с копиями патентов на биоимплантаты и новыми разработками. Самое ценное я хранила дома в сейфе, доступ к которому был только у меня. И финальный штрих – я выдернула модуль памяти из записывающего устройства, прицепила его на цепочку и надела на шею, пряча под футболку.

Не желая задерживаться, подумала, что Ская и Джойса вызову из лифта.

– Катарина! Давай поговорим! – давил на меня Давид, пока я пристраивала сумку на плечо, удерживая смартбук подмышкой.

– Не сегодня, милый, – елейным голосом произнесла я и выскользнула за дверь в фойе, выкатывая чемодан за собой.

Когда я села в лифт, на моем лице, больше не сдерживаемая волей, расцветала торжествующая улыбка.

Хотя бы здесь все шло по плану. Скоро я стану свободной.

Глава 1. Ловушка

Возбуждение нервной системы медленно таяло, снова позволяя усталости взять верх: ноги постепенно наливались тяжестью, в голове нарастала тупая боль, с упрямой настойчивостью отзываясь в висках. Я их терла с ответным упорством холодными пальцами, но легче не становилось. Невзирая на всю нелюбовь к фармпрепаратам, мне пришлось принять миорелаксант. Если бы не эргономичные кресла в бизнес-джете и моем автомобиле, я бы уже давно попрощалась и со спиной, а мне с лихвой хватало головной боли и отсиженной задницы. Желание скорее остаться в одиночестве и принять душ превращалось в навязчивую идею, а мысль улечься в кровать, завернувшись в тяжелое одеяло, и отключиться до завтра, звучала как мечта за гранью реальности.

Скай и Джойс едва успели отъехать в сторону апартаментов для служащих корпорации, поэтому мне не пришлось долго ждать их возвращения. С ними я добралась до своей маленькой, но любимой квартиры, где жила до замужества. Пешком напрямую было бы быстрее всего: всего пять минут на то, чтобы пересечь Зеленый проспект и столько же времени – немного пройти вглубь квартала. Но семейное гнездо я покинула с весьма увесистым чемоданом, а с текущей степенью измотанности, навряд ли прогулка показалась бы мне приятной. К тому же у меня хватало забот с дыхательными имплантами, в планы наутро никак не входило выслушивать нотации отца о правилах, которые неотступно следует соблюдать, не обращая внимания на видимую безопасность. Только папа забыл тот факт, что мало кому есть до меня дело. Для всех – я лишь атрибут идеальной семьи Эверхарт, а бионическая лаборатория – не больше чем прихоть избалованной дочери, которой потакает великодушный отец.

Я сомневалась, что кто-то вообще помнил, чьими усилиями лаборатория за десять лет из небольшого коридорного аппендикса с четырьмя помещениями разрослась на три этажа. Они лишь видели, как дочь Теодоро удостоилась чести работать под крылом отца в центральном небоскребе «Индастрил-Био». Для служащих корпорации сей факт был неоспоримым преимуществом и знаком особого доверия. Так бы оно и было в обычной семье. Но люди и близко не знали мистера Эверхарта. Зато его знала я. Постоянный надзор и дотошный контроль за каждым моим действием – истинная и единственная причина того, что мне выделили место в самом сердце корпорации на берегу Кеппельской гавани. Всего пару сотен лет назад комплекс небоскребов Рефлекшн Кеппель Бей был жилым, но давно стал принадлежать моей семье и был переоборудован под нужды «Индастрил-Био».

Прежде чем зайти внутрь своего жилого комплекса, я оглядела шестиэтажное здание, испытывая странные чувства. Почти три года я делила личное пространство с другим человеком. Я жаждала свободы, но мне понадобится немного времени, чтобы привыкнуть снова быть одной. Квартиру здесь я приобрела еще пять лет назад на лично заработанные деньги. До единого криптона. Своеобразная попытка доказать самостоятельность и независимость от отца. Я могла купить квартиру в Сингапуре, но хотела жить подальше от семьи. Еще одним важным аргументом в пользу проживания внутри купола – иллюзия жизни под открытым небом. Я не знала, что это такое в реальности, но могла немного ощутить.

Первый полностью закрытый купол с климатической системой, обеспечивающей чистый воздух, комфортную температуру и влажность, появился в Арабских Эмиратах, и вмещал около двухсот домов. Большепролетные каркасы гигантских куполов изготовливались с применением сверхпрочных нанонитей из сжатого бензола. А в качестве оболочки применяли плавленые сополимеры с высокой физической прочностью и устойчивостью к радиации, химическим веществам, УФ-излучению и экстремальным температурам. Сополимеры были значительно легче, дешевле и прочнее стекла.

Постепенно Земля застраивалась новыми куполами и их размеры увеличивались.

Зеленый купол, построенный одним из последних, вмещал в себя уже шестьсот домов высотой до десяти этажей. Все строения уходили еще на три уровня вниз, два из них – были жилыми, а на минус третьем всегда обустраивали убежище, оснащенное всем необходимым для выживания в чрезвычайных ситуациях.

Малаккский полуостров считался одной из наименее загрязненных зон Земли, но всегда оставался риск новых витков в ухудшении экологии или нападения группировок, отказавшихся войти в состав Объединенной Федерации Земли. А по мне такие убежища были способны лишь продлить мучительную агонию при наступлении подобных негативных событий.

Жилье в моем комплексе было неплохим, но гораздо скромнее подаренного мне и Давиду на свадьбу нашими родителями. Взглянув на часы, я отметила, что уже девять вечера. Чуть больше часа ушло на спектакль, сбор вещей и дорогу до моего дома.

Джойс легко затащил мой чемодан и смартбук по лестнице на четвертый этаж. В моем корпусе лифт отсутствовал. От подъема наверх мое дыхание немного сбилось, сказывалось расслабляющее действие миорелаксанта, голова перестала беспокоить, но тело отказывалось слушаться и настойчиво молило о пощаде. Шли вторые сутки без сна.

Я повторно попрощалась с охранником, как только он закатил чемодан в квартиру, и захлопнула дверь. Наконец-то я осталась одна! У входа сбросила кеды, радуясь тому, что избавилась от туфель на высоких каблуках. В конце дня даже легкая спортивная обувь ощущалась адскими колодками. Жакет и джинсы скинула на банкетку у зеркала, оставшись в одних трусах и футболке. Заботы по разбору вещей я отложила на следующий день. Как и запрос на клининг. К сожалению, я не смогла заказать уборку заранее, мало ли кто захочет поднять данные из системы и догадается о моих намерениях вернуться сюда еще до того как я «застукала» мужа. Предусмотрительно при последнем посещении квартиры, неделей ранее, я забросила в холодильник небольшой пакет продуктов длительного хранения. Давид знал, что я иногда наведывалась сюда, и мой приезд не вызывал ненужных вопросов.

В душевой я бесстыдно стонала от наслаждения. Мокровоздушный термальный импульсный режим воды не просто тщательно удалял даже незначительные токсичные загрязнения с кожи и волос, но и превосходно избавлял от накопившейся усталости, глубоко проминая скованные мышцы. Если бы не качественная изоляция моей квартиры, соседи точно бы решили, что я хорошо провожу время со своим мужем.

Воспоминания о Давиде в нашей кровати с Сильвией были мне неприятны. Я никогда не испытывала к нему любви и привязанности, но всплывающие картины перед глазами пробуждали брезгливые эмоции. Вроде бы Давид был и не виноват. Я сама вынудила его… но тем не менее. Были ли у него шансы остаться в стороне? Конечно, да. Но все случилось именно так, как я и рассчитывала.

Теперь мне предстояло забыть побочное зрелище моего дикого плана: внушительных размеров подпрыгивающую грудь и пышные голые ягодицы бывшей помощницы. Редкость в наших краях. Большинство, как и я, имели скромный рост, и стройное телосложение. Было время, когда я подумывала об увеличении неаппетитных форм, а потом повзрослела и приняла себя такой, какая есть.

В тридцать два года я уже не страдала подобными глупостями.

«Мне нужен массажист», – думала я, почувствовав себя гораздо лучше. – «Запишусь завтра. Если выживу после разговора с отцом».

Из ванной я вышла в одном тюрбане, скрученным из полотенца на мокрых волосах. Пока шла в спальню за одеждой, составила в уме приблизительный порядок действий на завтра: отправить запрос на поиск новой помощницы; встретиться с папой и убедить его, что работа с имплантами идет по намеченному плану. А главное – я должна сотворить чудо. Я и моя команда. Что пошло не так с этими трахеями?!

Надев пижаму из тонкого хлопка, я по теплому камню прошлепала босыми ногами на кухню. На Малаккском полуострове всегда была комфортная температура – двадцать шесть градусов по Цельсию. Она редко отклонялась от этих значений, но большинство жителей полуострова предпочитали устраивать Северный полюс в домах, в офисах и транспорте. По этой причине я не расставалась с жакетами, а дома включала кондиционирование нечасто, радуясь теплу.

После водных процедур мне стало значительно лучше, и я надумала перекусить, прежде чем нырнуть в уютную постель. Но как только дошла до кухни – зазвонил смарткомм. Я оставила его в сумке, бросив ее на банкетке у входной двери.

С раздраженным вздохом я поплелась за устройством связи в коридор. По назойливому, непрекращающемуся звонку, я уже знала кто это. И проще было ответить, чем вынести его визит сегодня. А в том что он состоится, проигнорируй я сигнал, у меня не было никаких сомнений. К тому же я буду вынуждена выслушать претензии о том, что из-за меня он потратил свое драгоценное время. Это если не брать во внимание вопрос, почему я нахожусь здесь, а не в семейном жилье.

– Катарина, я доволен тобой, – не здороваясь, приступил к делу отец, едва я нажала иконку с зеленой трубкой. – Знаю, ты устала и не займу много твоего времени. Я вынужден улететь на два дня, уже еду в аэропорт. Обсудим открывшиеся нам возможности и расширение производства, когда я вернусь. Я горжусь тобой, дочь! Привет Давиду!

– Хорошо, пап! Скоро увидимся!

Когда я услышала сигнал о прекращении беседы, готова была сползти на пол от нахлынувшего облегчения. И в то же время горький яд растекался внутри отравляя. Первый раз я услышала от папы эти слова, но когда правда вскроется, все затмит разочарование, которое будет куда сильнее его кратковременной гордости. Отец лишь в очередной раз удостоверится, что женщинам место на кухне, а тем, кому повезло – у руки мужа. По его мнению – это достойная жизнь для женщин, таких как его преданная Астория, моя мама. Да, она добрая, любящая мужа и детей. Но совершенно бесхарактерная.

Но унывать было рано.

Первое: у меня появилось время выкрутиться. Контракт с Департаментом хозяйства можно спасти, я была не намерена опускать руки и так просто сдаваться.

Второе: отец не знал о том, что я уехала из семейного жилища. Когда он вернется, я всучу ему видео с развлечениями Давида и инициирую расторжение брака. Папа с натягом считал женщин полноценными людьми, но превыше всего ценил верность и договоренности. Мои обиды и травма обманутой жены навряд ли затронут его холодное сердце, но нарушенные условия брачного договора, включающего в себя верность, устроят взрыв, сравнимый разве что с атомным.

На взрыв я и рассчитывала, рискнув накормить своего мужа возбудителями. А Сильвия… я видела, какие жадные взгляды она бросала на Давида, думая, что я не замечаю.

Собственно, брачный договор и явился главной причиной, почему я вообще решилась на подобную авантюру. Мне было жизненно необходимо избавиться от навязанного брака, от которого я не могла открыто отказаться. Этот брак нужен был моей семье, но не мне. Два гиганта стали партнерами в развитии киборгизации людей. Идея отца преобразовать соперничество в сотрудничество воплотилась. Наш союз с Давидом стал гарантией доверительных отношений для двух прежде жестко конкурирующих сторон. Гарантия должна была стать незыблемой с рождением детей, что также являлось важной частью брачного контракта.

Я соглашалась почти на все условия и правила. Но рождение потомства по договору пересекало черту, что я не могла переступить. Ничего не имела против детей как таковых, но не в угоду семейному бизнесу. Может, я была старомодна и больше похожа на отца, чем думала, но рожать от нелюбимого человека, да еще по указке – не стану! И готова была рискнуть, чтобы вырваться из ловушки, на которую под давлением, но добровольно согласилась.

Желудок уже ныл от голода, но до кухни я снова не добралась. Теперь на смарткомм упали сообщения от Питера Корсли. Управляющий лабораторией, похоже, прирос к своему рабочему месту.

«Катарина! Посмотри файлы!».

С неприязнью глянув на экран, я бросила смарткомм на кровать. Нужно хотя бы заварить себе чай, а потом я уже буду готова открыть смартбук и посмотреть, что же мне прислал Питер.

У меня не осталось ни сил, ни желания заниматься приготовлением чая методом проливов, и вряд ли я была в состоянии смаковать любимый напиток, поэтому просто бросила первый попавшийся чайный пакет в заварник и наполнила горячей водой. В холодильнике не нашла ничего интересного. Ну да, я же сама привезла продукты, и с разочарованным вздохом открыла сэндвич с курицей. Скоро меня будет тошнить от готовых перекусов.

Смартбук я разместила прямо на кровати, рядом поставила поднос и уселась, подогнув под себя одну ногу. Ткань приятно холодила кожу и манила прилечь. Часы показывали одиннадцать. Скоро полночь, а на следующий день нужно было рано вставать. Мысль об этом причиняла муки. Глаза слезились, а головная боль вновь постучалась в виски.

«Катарина! Я очень извиняюсь за беспокойство. Прошу, открой файл!» – снова напомнил о себе смарткомм, выплевывая новое сообщение на экран.

«Питер, я на связи! Сейчас все посмотрю!».

Смартбук не стал меня томить, а сразу подгрузил и открыл документы из лаборатории.

Занимаясь разработкой биоимплантов, мне пришлось погрузиться в разные сферы, стоя́щие на стыке моей деятельности, в том числе и медицинскую, но при этом врачом я не являлась. Биоинженерная лаборатория осуществляла свою деятельность в симбиозе с хирургическим и лечебным корпусом. Мы прорабатывали идеи, отталкиваясь от потребностей человечества. Искусственная трахея с системой фильтрации и нейтрализации от вредных примесей была необходима людям. С их помощью рабочие смогут находиться на открытом воздухе вне куполов без тяжелых и громоздких средств защиты органов дыхания. Едкие токсичные испарения, особенно насыщенные после дождей и химических бризов, и фотохимический смог в сильно сухую погоду, стали частыми гостями на суше. При сильном повышении концентрации вредных веществ жизнь снаружи замирала. Работники и служащие экстренных служб быстро уставали в тяжелом неудобном обмундировании, позволяющим долго находится в местах высокого уровня загрязнения, что сильно ограничивало не только виды деятельности, но и время нахождения на открытом воздухе.

Если «Индастрил-Био» не закроет потребность с искусственной трахеей – это сделает другая, более шустрая компания.

В то время, пока я была погружена в личные проблемы, Питер работал не покладая рук. Реакция отторжения дыхательных имплантов пошла в рост за последние часы, достигнув семи человек против двух, с которыми мы начали разбираться во время моего полета домой. У первых двоих острая местная реакция перешла в системную, вызвав отказ органов. И еще у пяти началось недомогание и ухудшение общих показателей крови. Искусственная трахея и ткани бронхов конфликтовали. Это уже не могло быть случайностью. Чем вызвано стремительное отторжение имплантов, когда в первых двух группах не было ни одного? В первой участвовало шесть подопытных, двадцать – во второй и шестьдесят – в третьей, финальной.

Я отметила, что все пострадавшие подопытные – мужского пола.

Теперь я с ужасом ждала первых симптомов и ухудшения состояния и у остальных подопытных.

«Я раскидал задания по разным исполнителям, чтобы не вызвать подозрений. Мы отправили на анализ кусочки имплантов и биопсию с тканей бронхов, а также партию препаратов, которые получали подопытные, в сторонние лаборатории. Все семеро пострадавших, с последней группы», – приходит новое сообщение от Питера. И следом еще одно. – «Анализы от первых двух реципиентов ничего не выявили, кроме общих отклонений, типичных для данного нарушения».

Сначала я была уверена, что причина кроется в укороченных сроках исследований, и мы просто не дождались осложнений. Но все пациенты в первых двух группах были в порядке. Существовала ли вероятность, что из-за малого количества среди них не оказалось проблемных?

В самый длинный этап подопытные живут три месяца обычной жизнью, ведут дневник наблюдения и приходят раз в три дня для контроля своего состояния и оценки работы импланта специалистами лаборатории.

В исследованиях и крылась уязвимость. Мы не успевали провести их должным образом по срокам, и я вынудила Питера на цифрах увеличить пройденное время испытания до требуемого стандарта. Он подогнал весь пласт документации для корпорации и Службы надзора за биотехнологиями. Чтобы успеть. Ведь с предыдущими пациентами ничего не происходило, значит, и с остальными не должно́ было возникнуть серьезных проблем. Таким образом, реальных два с половиной месяца превратились в три. Иначе нас бы опередили с похожей разработкой конкуренты из соседнего Индостана.

Все бы ничего, но если процесс отторжения не остановить, подделка документов клинических испытаний вылезет наружу и произойдет скандал вселенского масштаба. Пострадает не только моя лаборатория, но и безупречная репутация «Индастрил-Био». А в том, что перетрясут все до основания, и правда всплывет, я нисколько не сомневалась.

Неудачи в киборгизации не редкость, заказчик и все, кто имеет к этому отношение, посокрушались бы, а затем отправили дыхательные имплантаты с сопутствующей терапией на доработку, а следом на новый виток испытаний. Но не в случае поддельных документов… пощады мне ждать не приходилось.

«Где сейчас пациенты?», – закинула я Питеру следующий, очень беспокоящий меня вопрос.

Если так пойдет и дальше, нам некуда будет прятать пострадавших реципиентов. И скоро у меня не будет шанса что-то изменить.

«Отправил в клинику «Иммуно» Эфраима Коэна. Ему стало любопытно. Рассчитаться за его услуги придется не через лабораторию. Он принял пациентов, но договариваться о дальнейшем сотрудничестве будет только с тобой».

Все знали, что Эфраим Коэн редкостный засранец. А еще он значительно повлиял на прогресс в трансплантационной иммунологии. Ткани человеческого тела упорно отвергали внедряемые в него запчасти, и чем больше было внедряемых частей, тем сильнее сопротивлялся организм носителя. Разрабатывая все новые материалы – только бы не вызвать реакцию иммунитета – мы проигрывали, но не сдавались. Шли мельчайшими шагами вперед, отвоевывая новые горизонты, меняя человеческое тело под свои запросы. Мы не могли без оглядки гасить иммунитет, тогда киборгизированный организм не переживет первую же серьезную инфекцию, с которой столкнется. А их сейчас немало бушевало на планете. Частенько даже полностью здоровое тело не справлялось с вирусами и бактериями. А у пациентов с подавленным иммунитетом были бессильны противовирусные препараты, антибиотики седьмого поколения и даже антимикробная таргетная терапия. Был и иной путь – примирить иммунитет с чужеродными материалами. Доктор Коэн являлся разработчиком и владельцем невообразимого числа патентов на препараты, обеспечивающих данную терапию. Фармацевтический концерн, входящий в состав «Индастрил-Био», изготавливал почти весь перечень разработок, вышедших из клиники «Иммуно».

Удивительным образом, складывалось так, что в жизни с доктором Коэном мы не пересекались. Я смутно помнила, как он выглядит, высокий и невзрачный. Так считало мое сознание. Годы борьбы за место под солнцем отнимали все мои ресурсы: разглядывание мужчин не входило в перечень приоритетных дел.

Этим вечером я больше ничего не могла сделать. Допивая чай, запустила поиск в сети, раз мне предстояла встреча с доктором Коэном, я хотела посмотреть, что он из себя представляет.

На меня с экрана смотрел бесконечно уверенный в себе, крепкого телосложения кудрявый шатен с желтыми глазами. Тридцать пять лет. Небрежная щетина и навороченный медицинский костюм. Доктора ни с какой натяжкой нельзя было назвать невзрачным.

Самовлюбленный профессор был очень и очень симпатичным. И значительно моложе, чем я думала. С таким-то количеством патентов он должен быть старше лет на десять-пятнадцать! А с подобной внешностью ему на сцене петь, а не покорять антигены.

Пора было сворачивать работу. Уже по горло! Я убрала смарткомм и смартбук с кровати, отключив звук на всех устройствах. Будильник перевела на восемь утра, отец уехал, можно позволить себе поспать чуть дольше. Поднос с посудой переставила на пол, боялась, что уроню его раньше, чем доберусь до кухни.

Вытянувшись под одеялом, я медленно засыпа́ла, когда раздался сигнал с входной двери.

– Какого недоумка принесло ночью?! – Я зло ткнула в экран системы безопасности рядом с кроватью.

Неужели сегодня мне не удастся поспать?!

Ну, конечно же!

Перед моей дверью стоял Давид.

Глава 2. Вынужденная игра

Последние два столетия экологическая ситуация на Земле ухудшалась так быстро, как мы и представить себе не могли, словно у нее закончился запас прочности, и она перестала поддерживать существующий баланс. Но мы не останавливались и не менялись. Думали – нам все сойдет с рук. Что все обойдется, как это происходило и прежде. Мы не одумались, даже когда планета попыталась избавиться от массовых загрязнений агрессивным перемешиванием воды, воздуха и движение тектонических плит.

Стихийные бедствия затронули химическую и атомную промышленность. Повреждение опасных объектов отравило биосистему планеты, неотвратимо ухудшая ее без того плачевное состояние. Количества образующихся гидроксид-ионов все меньше хватало для окисления вредных соединений. Величина оставшихся без нейтрализации углеводородов росла, они образовывали новые токсичные соединения, с каждым месяцем увеличивая их концентрацию в окружающей среде. Кислотные и изотопные воды постепенно уничтожили микроорганизмы в почве, окончательно нарушив механизмы самоочистки экосистем. Вода и воздух стали малопригодны для жизни.

Глобальной катастрофы, которая бы уничтожила человечество в один день – не случилось, но мы уверенно скатились к среде, ставшей для нас смертоносной. Это сейчас без средств защиты не сто́ит показываться на поверхности. А поначалу воздействие имело не островыраженный, а накопительный характер: средний возраст впервые заболевших онкологией снизился с шестидесяти лет до тридцати, врожденные пороки и уродства достигли пятидесяти процентов в популяции. Стало очевидным: люди вымрут, со временем планета очистится, однако возродится ли человечество, вызывало сомнения.

Но мы снова выкрутились: научились лечить онкологию вирусами и иммунотерапией, изуродованные конечности заменять бионическими протезами, а большинство пороков развития устранять с помощью высокотехнологичной хирургии и искусственных биоимплантатов. Далеко не все дефекты поддавались коррекции, но достаточно большая их часть. Все эти меры в комплексе позволили кривой выживаемости снова скользнуть вверх.

А потом мы решили, что устранения пороков для нас мало. Так и начался период внедрения массового использования искусственных частей тела и о́рганов для удобства, а затем для забавы или «крутости». Последнее десятилетие люди все чаще подвергали свои тела «улучшениям». Увлеклись новыми возможностями, стали относиться к сложным и небезвредным манипуляциям как к обмену старого смарткомма на новый. Улучшенное зрение, более мощное сердце или легкие. Ходящие без устали, пока не закончится заряд, ноги. Мы пришли к тому, что немалая часть людей была готова добровольно поменять здоровые конечности на роботизированные. Количество киборгизированных людей не стало в тысячи раз больше, только по причине дороговизны. Произошло глобальное изменение сознания человечества. И это пугало.

В моем окружении осталось незначительное количество тех, кто не захотел оптимизировать и заменить хоть один о́рган в своем теле, словно люди забыли о важном нюансе – передумать и вернуть все назад будет невозможно.

Моя семья была довольно старомодной и гордилась приверженностью к натуральности. Главная причина была в том, что мы знали о последствиях таких «улучшений», но куда больше нас страшили те, о которых мы еще не имели понятия. Слишком мало времени прошло с повальной киборгизации.

Корпорация отца мужа «Вентворт+» занималась аналогичной деятельностью, но они не тряслись над девственностью человеческого тела. Ввиду этого, Давид вмешался в свой организм больше, чем того требовали обстоятельства. Сначала вынужденно: семь лет назад из-за отравления тяжелыми металлами, его родные почки пришли в негодность, Давиду заменили отказавший орган на новый. Затем он поменял печень, выбрав новую с усиленной функцией детоксикации, памятуя, как чуть не погиб, наевшись глубоководной рыбы.

Спустя год после свадьбы, Давид пошел дальше. Следом за заменой внутренних органов, шла еще парочка операций по замене правого глаза и внедрению чипа в головной мозг, для более быстрого и эффективного взаимодействия с сетями и смартбуком. Давид работал в корпорации отца ведущим аналитиком: прогнозировал вложения и эффективно боролся с сокращением издержек компании. После вмешательств он стал проводить на работе основную часть жизни, полностью погрузившись в свои графики и уравнения. Но я не жаловалась, меня волновал только новый проект и ничего больше.

А сейчас я вероломно воспользовалась особенностями его киборгизированного организма.

Мой расчет был прост: усовершенствованным органам требуется около суток для утилизации следов химических веществ. Для уверенности, я выбрала препараты с наиболее коротким сроком выведения. Возбудители никак не могли повлиять на здоровье Давида, поэтому никому и в голову не придет брать его кровь или мочу на анализ в тот короткий период, когда еще можно обнаружить мельчайшие следы химии в его биологических жидкостях. Которой там никак не должно́ было оказаться.

Я не нашла иного способа заполучить свободу от навязанного брака. Кроме измены по условиям брачного контракта оставался один вариант – умереть. Но очевидно, мне не подходил этот способ, я очень любила жизнь и не была готова на такие радикальные меры по отношению к мужу.

Повторный звонок в дверь со скрипом вытащил мое уставшее тело из уютной постели.

– Ну что ему надо? Не мог до завтра подождать?! – ворчала я, плетясь к двери.

Мой короткий путь сопровождался новыми звонками и громким стуком. Я мечтала побыстрее избавиться от незваного гостя.

Как только я распахнула дверь, Давид без промедления шагнул внутрь, вынуждая меня отступить. Щелкнул замок. Сразу стало темно, я не собиралась приглашать мужа и не зажигала свет. Обреченно вздохнула и потерла лицо ладонями, понимая, что мне придется его выслушать, борясь со вселенской усталостью.

– Холодный свет! – дала я указание системе дома, не желая оставаться с Давидом в темноте.

Вспыхнувшая лампа над головами мертвецки-синим спектром разогнала интимную обстановку.

– Ты хочешь, чтобы соседи вызвали охрану? – процедила я с укором.

– Не хочу. Но ты мне не оставила выбора, Катарина! – уверенно начал муж, облокотившись одним плечом на стену. – Я вижу, ты измотана. И согласен уйти, если ты согласишься со мной поужинать, – обозначил условия он.

Я порядком растерялась от такой наглости.

– Завтра! – уточнил изменщик и вперил в меня серые глаза, ожидая ответа.

Только при белом или голубоватом искусственном освещении можно было заметить, что его правый глаз ненастоящий, он отливал небольшим металлическим блеском.

Да-да! Давид не виноват, но об этом он ведь не знал. При этом вел себя как хозяин положения и смел ставить условия.

Мне категорически не нравилась идея ужинать с почти бывшим. Визит к папе с видеозаписью откладывался до его возвращения, наверняка Давид попытается за это время изменить положение дел. Теперь я сомневалась, что образовавшаяся пауза будет мне в плюс.

Я не стала хранить при себе догадку:

– Папа ведь уехал не без твоей помощи?

Довольная ухмылка подтвердила мою правоту. Давид далеко не дурак и быстро сориентировался. Он очень умен. Вполне мог организовать встречу с партнерами, или придумать что-то еще, у наших отцов было достаточно совместных сделок. Любое промедление грозило поломать мой продуманный план. Мне придется подыграть и дать ложную видимость, что у почти бывшего мужа есть шанс убедить меня в своей невиновности. И в раскаянии. Ладно, пусть постарается.

– Не вижу причин встречаться с тобой! – продолжала свою игру я.

Для убедительности поджала губы и со злостью зыркнула на Давида, собирая в себе ненависть, которую не чувствовала. Не могла я сразу согласиться на его предложение. А как же образ оскорбленной и обиженной женщины? Но и перестараться не имела права, я явно не из тех, кто рыдает над разрушенными надеждами. К тому же Вентворт прекрасно осознавал – между нами нет любви и нежных чувств. Но также он понимал – я слишком горда, чтобы терпеть любовницу и просто так замять это дело.

– Катарина, я понимаю ты зла…

– Зла?! – после его слов я вспыхнула по-настоящему. Давид мог быть неплохим мужем, если бы не его тупость во взаимоотношениях. При его гениальности как аналитика в бизнесе – это раздражало неимоверно. – Думаю слово «злость» очень недооценивает то, что я сейчас испытываю! Спасибо скажи, что вообще тебе открыла, а не вызвала охрану!

– Прости меня, ну? Я не понимаю, что вообще произошло. Твоя Сильвия меня вообще никогда не интересовала! – нахмурив темные брови, не сдавался Давид. – Я разберусь с этим. Обещаю тебе!

Конечно! Отцы оторвут ему средство размножения, когда узна́ют причину развода. Но меня это мало волновало. Пришьет себе новые запчасти. Ему не привыкать. У Индостана имелись интересные разработки в этой сфере. Мне стоило большого труда не засмеяться, стоило вспомнить об этом.

– И с моими воспоминаниями здесь тоже разберешься? – демонстративно постучала я себя пальцем по лбу.

К собственному неприятному осознанию, мое возмущение стало не настолько наигранным, каким я себе его представляла. Меня перекосило от отвращения. После подписания контракта, я делила постель только с ним. Давид никогда не забывал о моем удовольствии и был по-своему заботлив. Насколько мог, когда отрывался от своих кривых графиков и таблиц.

Теперь уже устало вздохнул Давид:

– Прошу тебя Катарина, один ужин. Завтра. Верь мне! Я правда не понимаю…

Зато прекрасно понимала я…

– Хорошо, Давид! Завтра! Один ужин! – Дала свое согласие я, замечая, как торжество промелькнуло в его глазах. Давид уже положил победу в себе в портфель. Его будет ждать сюрприз. – А теперь уходи!

В нынешнем состоянии я не находила другого способа остаться одной. А завтра, может быть и не придется с ним видеться. День покажет.

– Пожалуйста, не показывай отцу видео из квартиры. Давай сначала поговорим. – Давид не сдвинулся с места.

Видео. Я была так поглощена проблемами с биоимплантами и своей игрой в обманутую жену, что не вернула в домашней системе безопасности прежние настройки веде́ния записи в спальне. Мы не делали ее в обычное время, хоть и могли.

Давид заметил мое замешательство:

– Я все проверил. Ты вернулась раньше без предупреждения, запрограммировала запись на дни твоего отсутствия. Мне ждать чего-то еще?

Мне ничего не оставалось, как ответно напасть.

– А в твою аналитическую голову не пришла мысль, что я все это сделала, потому что не доверяю тебе? – произнесла я так едко, как только могла. – Ты постоянно находишься на работе. Сильвия с тебя глаз не спускала, постоянно одаривая комплиментами. Ничего не сходится? А у меня прекрасно!

– Ладно. Я понял. Раз ты согласна – я уйду, – не спешил выметаться Давид.

Мне пришлось подтвердить свое согласие.

– До завтра, Катарина!

Я ловко увернулась от его губ, поймала понимающую нервную усмешку и с облегчением захлопнула дверь.

Как бы я ни хотела спать, уснуть вышло далеко не сразу, а где-то ближе к двум часам ночи после огромного чайника успокаивающего чая. Неудача с новыми биоимплантами, бесконечные звонки и приход Давида окончательно пошатнули и так перенапряженную нервную систему.

2287 год

25 декабря

До будильника, в семь тридцать утра меня разбудил мочевой пузырь. Выдув пол-литра жидкости перед сном, я украла у себя незаменимых полчаса сна. Молодец!

Укладываться досыпать никакого смысла уже не было. С некоторой опаской я заглянула в смарткомм, но Питер молчал. Это давало надежду на то, что мы справились с острой реакцией у проблемных подопытных. Но думать, что новых сложностей не возникнет, было преждевременно.

Часто бывало достаточно сменить схему иммуносупрессоров. Может это был наш вариант? Их начинали использовать еще до плановой имплантации и несколько месяцев после нее, постепенно снижая дозировки. Параллельно вторым эшелоном терапии формировалась специфическая толерантность организма к трансплантату. Это самый важный и сложный этап адаптации к новой жизни, и именно от него зависело ее качество в будущем. А также, насколько долго пациент сможет пользоваться новыми органами.

Такими наработками, формирующими специфическую толерантность к биоиплантатам и занимался доктор Коэн, и его клиника. Я надеялась, в «Иммуно» разберутся с нежелательными реакциями у наших пациентов, подкорректируют терапию, и мы вскоре позабудем о нынешних проблемах.

Сопутствующая медикаментозная поддержка зависела от о́ргана и от материала, из которого изготавливался заменитель, схема приема дополнительно регулировалась, учитывая индивидуальные особенности пациента. Схему всегда подбирал хирургический корпус перед вмешательством, а если стандартные протоколы не подходили, они сами работали совместно с иммунологами.

Нашей задачей было отследить, как ведет себя имплант в работе, и проявить настороженность при первых негативных признаках. Остальным занимались врачи, а не моя лаборатория. Если бы все три группы пациентов успешно завершили испытания, вскоре трахея бы ушла в серийное производство, а мы распрощались с проектом и переключились на новые задачи, только периодически отслеживая ее работу в течение первых лет согласно графикам.

С первыми двумя группами реципиентов все шло как по маслу. Когда я получила беспокойные звоночки от Питера о серьезных ухудшениях в третьей группе, мне следовало направить «выбывших» в терапевтический блок без промедления. Чего я не сделала. Еще было не поздно признаться в неудаче, пока дело не зашло слишком далеко, но я так не хотела сдаваться. Будет ли у меня еще шанс вырваться из плена моей семьи с пещерными представлениями о роли женщины? Я сильно сомневалась. Отец ни за что не даст мне второго шанса.

Пока я готовила себе злаковую кашу на сливочном концентрате, еще раз проверила показатели с датчиков фильтров трахеи и анализы крови. Подопытные дошли до необходимой стадии восстановления и начали увеличивать время нахождения во вредной среде. Постепенно они должны были довести время работы до шести часов: длительность обычной смены на открытом воздухе. Данные с анализаторов уверенно заявляли – наши биоимпланты работают идеально, согласно всем расчетам.

На презентации нового проекта отцу хватило несколько минут, чтобы оценить представленные модели искусственной трахеи с частичной последующей нейтрализацией в фильтрах и выводом безопасных продуктов распада с физиологической слизью во время периодов покоя. То, что невозможно было обезвредить, оставалось в накопительном фильтре, который требовал замены чаще остальных, происходило это малоинвазивным способом, не причиняя особых неудобств реципиенту. Отец верно спрогнозировал успех и какую кучу криптонов могут заработать на дыхательных имплантах Эверхарты. Теперь речь шла не о личных прихотях, а о решении глобальной проблемы работы на открытом воздухе без использования неудобных во всех отношениях фильтрующих систем.

Сейчас, пусть сильно запоздало, но мы занимались очисткой среды, в надежде, что наша планета вернется в прежнее состояние. Высокая потребность простимулировала заключение контракта. Департамент хозяйственного управления Земли сразу ухватился за предложение отца. А мне оставалось только одно – выиграть.

– Питер! – позвонила я своему помощнику, заканчивая завтрак. – Свяжись с доктором Коэном. Поеду сначала к нему, а потом увидимся в лаборатории. Ская и Джойса вызову сама.

– Доброе утро, Катарина! Уже договорился! Доктор будет вас ожидать в одиннадцать у себя, – с готовностью отозвался управляющий лабораторией, в очередной раз доказывая, что он не зря занимает эту должность.

Отлично! Часы показывали восемь тридцать, я успевала принять душ и, неспешно собраться. Времени доехать из Джохор-Бару до Сингапура у меня было более чем достаточно. Там и располагалась клиника «Иммуно». А точнее, в заливе Марина Бей сразу за площадью Мерлиона.

Маглев за полчаса домчал нас до побережья Сингапура. Треть магнитоплана составляли автоплатформы. Я, как и многие, предпочитала перемещаться на личном автомобиле. Это было безопаснее и спокойнее, чем каждый приезд в Сингапур искать такси с хорошей системой фильтрации и надежной защитой.

Пока Скай выруливал со станции Сингапура и вел машину до парка Мерлиона, я немного нервничала. Все знали, насколько сложная личность Коэн. Вчера он забрал наших пациентов, но как сложится наше сотрудничество вызывало опасения. И как лучше предстать перед ним? В образе самоуверенной успешной хозяйки лаборатории? Дать ему почувствовать мою слабость или нет? Что больше побудит его оказать помощь?

«Сориентируюсь на месте», – подумала я, выходя из машины на нулевом этаже парковки в «Иммунно», после проведенной дезинфекции, так и не придя ни к какому знаменателю.

– Двадцать шестой этаж, миссис Эверхарт. – Администратор клиники встречала меня с доброжелательной улыбкой.

Она проводила меня в фойе с шестью лифтами, а сама осталась принимать других посетителей.

Наверху через панорамные окна с мелкой сеткой и защитным покрытием от ультрафиолета, я осматривала залив. Зеленоватый туман над поверхностью говорил, что нам очень далеко до того момента, когда люди смогут свободно гулять под солнцем. Скорее всего, это случится не при мне.

– Я – Гленн, помощник доктора Коэна, – от созерцания токсичного тумана меня отвлек приятный блондин в деловом костюме. – Следуйте за мной. Доктор вас ожидает.

Он быстро зашагал по коридору, выстукивая модными туфлями по мраморному полу. Я едва поспевала за прытким блондином, ведущим меня по запутанным коридорам клиники.

– Прошу, – Гленн указал мне на двери, плавно разъехавшиеся в обе стороны, и исчез в соседнем помещении.

Пожав плечами, я шагнула в лабораторию. Прозрачные створки дверей захлопнулись, издав мягкий хлопо́к за моей спиной. Я огляделась. От бесконечной вереницы моргающих приборов и мониторов немного рябило в глазах.

– Миссис Вентворт, – не отрывая глаз от монитора электронного микроскопа, произнес статный мужчина.

Его чистый баритон низко резонировал в просторной лаборатории. Он так и не поднял головы, и я продолжала видеть только кудрявую шевелюру, отливающую рыжиной и белый халат на крепких плечах.

– Миссис Эверхарт, – пропела я елейно, предвкушая, что скоро буду снова «мисс». Коэн не мог не знать, какую фамилию я ношу. Похоже, люди не ошибались в своих суждениях насчет заносчивого доктора. – Но вы можете называть меня по имени.

Доктор Коэн, наконец, соизволил оторваться от микроскопа. Его рыже-желтые глаза задорно поблескивали в свете лабораторных ламп. С уверенной плавностью он шагал в мою сторону, пристально изучая меня необычными глазами. Я заблуждалась в том, что он похож на музыканта. Нет, скорее он напоминал, давно вымерших на Земле хищников – львов, в своем ареале обитания.

– Для вас я Эфраим, Катарина, – безошибочно назвал он мое имя и протянул ладонь, которую я уверенно крепко пожала.

– Отличная хватка, Катарина. – Коэн белозубо улыбнулся, снова сверкнув глазами. – Любопытное дело. Обсудим детали не здесь. Пройдемте в мой кабинет.

Детали… детали меня интересовали куда больше, чем желтые глаза самоуверенного доктора.

Глава 3. Контакт

Доктор Коэн так и остался в своем медицинском костюме, скорее похожем на космический комбинезон. Если бы мы по-прежнему летали в космос. Но у человечества были другие заботы – ресурсы в первую очередь тратились на воспроизводство питания и создание безопасных зон для жизни. Космические программы давно свернули, на орбите остались только геостационарные спутники, и те периодически выходи́ли из строя, новых почти не запускали, а эллиптические давно требовали полной замены. По этой причине мы имели плохую связь с Западным полушарием, в той части Земли спутников почти не осталось. В нынешнем столетии создавать киборгизированных людей было значительно проще, чем думать о связи. Скорее всего, у правительства имелся план на этот счет, но обычным жителям он был неизвестен.

– Катарина, желаете зеленого чаю или черного? Нехимического синтеза, разумеется – вежливо поинтересовался доктор Коэн, вальяжно устраиваясь в кожаном кресле кричаще-желтого цвета. Темно-зеленый стол в комплекте вызывал лишь дополнительное недоумение.

– Черный, – быстро определилась я. Отказаться от настоящего выращенного чая? В наше время такими угощениями не пренебрегают.

«Самоуверенный… Хозяин положения… Руки у него ухоженные, пальцы длинные». – Я посмотрела на его кисти, сложенные в замок на столешнице.

– Прошу, располагайтесь, где вам удобно! – немного небрежно бросил он и ненадолго завис в смартбуке.

Я выбрала диван у окна, который, к слову, тоже был желтым.

– Дайте мне минуту и приступим, – попросил Эфраим.

Пока доктор Коэн набирал текст в своем смарткомме, молниеносно тыкая в экран, я с интересом рассмотрела его рабочее пространство. Моя семья в интерьере признавала дерево, сталь, белый и многочисленные оттенки серого. Скучно, с точки зрения любителей аляповатых красок, но элегантно и по-деловому. Здесь же был явный перебор с желтым: кресла у длинного стола, картины на стенах и нелепая кружка на рабочем месте хозяина кабинета. А он забавный. Личный кабинет мог многое сказать о своем хозяине. Доктор Коэн не заморачивался условностями в официальном сдержанном стиле. И любил яркие расцветки. Это навевало на определенные мысли о его психологическом портрете.

Эфраим закончил с перепиской и пересел ко мне, заняв другой конец дивана. Он протянул мне лист, окутывая меня запахами древесины, теплой кожи и зелени. Они удивительно сочетались с ним самим.

– Сначала обсудим оплату услуг моей клиники. – Коэн, не откладывая, приступил к финансовому вопросу.

Мой отец всегда делал так же. Говорил, что только слабаки боятся озвучить цену, или неуверенные в качестве своего товара. Я переняла у него этот подход, весьма упрощающий веде́ние дел: если одну из сторон не устраивает сумма, никто не тратит времени на дальнейшие пустые переговоры.

Я внимательно изучила таблицу с цифрами: за проведенные услуги и примерный перечень того, что еще может быть сделано. Стационар занимал меньшую часть счета, но огромный пласт анализов и лекарственных средств, грозились опустошить мои сбережения. Сей факт не внушал уверенности в завтрашнем дне. Оставалось утешать себя тем, что когда проблема будет решена и пойдут выплаты за импланты – я с лихвой компенсирую убытки. У меня были еще счета на трудные, совсем уж непредвиденные времена, но я понимала – сейчас не тот случай, чтобы их трогать.

– Оплата будет произведена с моего личного счета. И самое важное: никто из «Индастрил-Био» не должен ничего узнать о нашем сотрудничестве. Все контакты только через меня и Питера. Я бы предпочла, чтобы работа велась с минимальным вовлечением ваших сотрудников. – Я тоже незамедлительно озвучила свои условия. Без их выполнения дальнейшая работа с «Иммуно» не имела смысла. – Это важно.

Снова изучающий взгляд желтых с рыжими разводами глаз. Если Эфраим откажется, мне придется сдаваться отцу. Не обращаться же мне к индусам или китайцам? Даже если убрать из уравнения сложную и дорогостоящую транспортировку пострадавших подопытных, ни первым, ни вторым я не очень-то доверяла. Точнее, не доверяла им ни на один криптон. Особенно учитывая маленькую деталь: мы обскакали Индостан в заключении сделки на дыхательные импланты, а индусы крепко дружат с Китаем не одно десятилетие.

Раздался легкий стук в дверь. В кабинет тихо скользнул Гленн. Из-за мягкого напольного покрытия, здесь не было слышно стука его обуви. Он ловко расставил чай и кофе на столике перед нами.

Очень интересно. Хитрый доктор не спросил меня про кофе, очевидно он знал – я не пью этот горько-кислый напиток. Не понимаю его вкуса, и потом у меня от него тупо и нудно болит голова. Сомнительное удовольствие. Но дело не в кофе. Естественно Коэн навел справки. Я тоже вчера изучала информацию о нем, но мне и в голову не пришло выискивать его предпочтения. Но пока моя судьба не была решена – оставила вопросы при себе. В иной ситуации я бы незамедлительно возмутилась.

– Гленн, подготовь контракт для миссис Эверхарт. Нюансы в твоей папке, – дал указание Коэн помощнику.

– Через час будет у вас на смартбуке, – Гленн уверенно обозначил сроки и оставил нас вдвоем.

Я не смогла сдержать облегченный выдох. Если кто и поможет мне разобраться с отторжением, то это будет клиника «Иммуно».

– Катарина, Питер предоставил мне документы с начала испытаний. Мы только начали анализ групп, и на данном этапе я еще не могу делать выводы, – Эфраим пододвинул изящную чашечку с чаем ко мне и откинулся на спинку дивана, скрестив ноги в лодыжках.

Теперь я обратила внимание на его обувь, кроссовки с дутой подошвой и светящимися вставками. Мои брови поползли вверх. Заносчивый доктор забыл повзрослеть!

– Мы ждём результаты биопсии контактных тканей и крови на антигены. Отправили на проверку образцы материалов имплантатов трех партий производства. – Он пролистывал файлы на смарткомме. – Буду держать в курсе вас и Питера. Оставите личный контакт?

Живая и немного озорная улыбка делала его моложе. Особенно в этом костюме и подростковой обуви.

– Да, конечно, Эфраим, – строго ответила я. – В ближайшие два дня у нас поочередная проверка остальных пациентов. Может нам сто́ит взять у них расширенные анализы, не дожидаясь проявления симптомов? А Питер отправит результаты вам? – предложила я, в надежде ускорить и облегчить поиски.

– Лишним не будет. Подготовлю список того, на что я бы обратил особое внимание. Это может дать нам зацепку. Я мог бы списать каждый отдельный случай на индивидуальные реакции организма, но событие носит не единичный характер. У меня нет ни грамма сомнений: этому есть иная причина.

Аналогичные мысли беспрестанно возникали в моей голове с момента, как число пострадавших увеличилось до семи.

– Я не могу обещать, что найду все ответы на ваши вопросы, Катарина. Но моя клиника использует весь арсенал имеющихся средств, чтобы разобраться. Это я вам обещаю. – Коэн отложил смарткомм в сторону и хмуро уставился в стену. К своему кофе он так и не притронулся.

– Будем на связи! – Я довольно резко поднялась с дивана, почувствовав, что стала здесь лишней. – Благодарю за помощь, доктор Коэн. И за чай. Мне пора.

Я едва успела пересечь кабинет. Эфраим в два счета догнал меня у самых дверей, когда я уже готова была выйти.

– Кэти, – включил он свой особенный чистый голос, которым встречал меня в лаборатории.

Но в этот раз я не попала под его очарование. Все дело было в имени, которым он меня назвал. Ненавистном.

Уйти не обернувшись, было бы крайне невежливым, нам еще предстояло работать вместе, но я не смогла спрятать лед в глазах.

– Не любите, когда вас так называют. – Проницательный доктор моментально считал мою неприязнь. – От меня этого вы больше не услышите. Поужинайте со мной сегодня, Катарина? – он обольстительно почти прошептал свой вопрос.

– Я ужинаю с мужем, доктор Коэн, – отрезала я и со второй попытки смогла покинуть кабинет.

И уже за пределами его офиса пыталась пережить изумление. Приглашения на ужин я никак не ожидала. К тому же у меня возник вопрос: а знал ли доктор Коэн, мое отношение к этой форме моего имени? Люди иногда путали. Назвали меня Катерина, Кэт. Но Кэти только один человек – мой старший брат. Я не могла отделаться от мысли, что Коэн проверял меня. У меня совсем не было времени решать его ребусы, и скинув сообщение Скаю, я зашла в лифт.

Дорога до «Рефлекшн Кеппель Бэй» с дезинфекцией заняла минут тридцать. Я успела только пролистать новостную ленту и подтвердить ужин с Давидом, согласившись увидеться с ним вечером в «Теплицах». Он пригласил меня в ресторан «Цветочного купола» в Садах у залива. Не так давно на нем усилили защитное покрытие и обновили систему очистки посетителей. Соседний «Облачный лес» сейчас проходил подобную реконструкцию и был закрыт до следующего лета. Знали бы амбициозные архитекторы около трех сотен лет назад, что эти необычные инженерные сооружения станут одним из важнейших депо растений.

Под открытым небом адаптировалось и выжило немало флоры. Из всего живущего, растения легче других приспосабливаются к тяжелым условиям, но мы потеряли кормовую базу, и больше не могли использовать растения для своих нужд. Они теперь тоже стали опасными для нас.

У человечества был расчет и надежда на Хранилище Судного дня, но ледники на острове Шпицберген растаяли, и более миллиона семян испортились. Постепенно семена, побеги и корни разъехались из Сингапурских теплиц по всему миру для озеленения, а гигантские купольные сооружения, с регулируемым микроклиматом, взяли за идею для проживания целых районов.

Я немного удивилась, как Давиду так быстро удалось забронировать столик в популярном ресторане. За стоимость ужина семье среднего достатка из трех человек можно было прожить целый месяц, но это не означало, что «Цветочный купол» пустовал. Труднее было попасть только в «Сад деревьев», особенно сейчас, когда «Облачный лес» был закрыт. Сложность реконструкции заключалась в том, чтобы при проведении работ не нарушить уникальную среду для проживающих внутри теплиц насекомых, птиц и растений. При малейшей погрешности туманы или смог, властвующие теперь круглый год, в одночасье уничтожат флору, представляющую невообразимую ценность.

Быстро разобравшись с несложной текучкой в лаборатории, я прошла по галерее между высотками в лабораторию, находящуюся в терапевтическом блоке и сдала все анализы на болезни, передающиеся половым путем. Для всех я никак не могла знать, как долго длилась интрижка мужа с моей помощницей. Вполне оправданные действия. После я покинула здание «Индастрил-Био». Поймала себя на том, что от тревоги, прочно обосновавшейся во мне, не усваиваю информацию в документах и не могу вникнуть в другие проекты. Моих нейрофизиологов и техников очень интересовал старт работ по мембранам для живых глаз, призванных защитить чувствительные слизистые от вредных испарений и осадков. Мы бились над созданием кожи, но пора было разделить силы и заняться другими направлениями. Слишком много трудностей возникало для настолько сложного о́ргана, как кожа, с огромным количеством рецепторов по всей площади. Мы не могли напичкать мозг необходимым количеством чипов. Защитные комбинезоны являлись наиболее простым и дешевым решением, но люди хотели «кожу». Они грезили ей. В мои задачи не входило разбираться с причинами навязчивых желаний, я должна была дать прогрессивному человечеству то, что оно хочет.

Попросив Ская поколесить по полупустым улицам Сингапура, я погрузилась в поиск информации о конкурентах. Не вышли ли они параллельно на сделку? До вчерашнего дня я была уверена в своем первенстве. Но что если, Индостан причина моих неудач? В сети, как и предполагалось, я ничего не нашла. Если я сделаю запрос через отца, у него тут же возникнут подозрения. Тщательное исследование конкурентов и прогнозы – не моя задача, но сейчас ничего нельзя было выпускать из виду.

Голова кипела. Захлопнув смартбук я забралась на мягкое сиденье с ногами. Джойс невозмутимо продолжал сидеть рядом. С тяжелыми мыслями я погрузилась в дрему, а проснулась немного отдохнувшей, когда машина остановилась.

– Катарина, – мягко коснулся моего плеча Джойс. – Мы на парковке у Теплиц.

Обычно у зданий без куполов, шлюз нейтрализации токсинов и дезинфекции располагался на нулевом этаже парковки, где воздействию окислителей подвергался транспорт, а не сами люди. Но строители не рискнули настолько сильно вмешиваться в несущие конструкции оранжерей, добавляя нулевой этаж под землей. Посетители были вынуждены заходить в него через уличную парковку в респираторах и самостоятельно стоять в камерах очистки. Малополезно, но дела обстояли именно так.

Я посмотрела на часы: без пятнадцати минут шесть. Темнело.

Нехотя активировала смарткомм. Новости от Питера последние два дня даже с огромной натяжкой нельзя было назвать хорошими, и я подсознательно ожидала новых неприятностей. От моего управляющего ничего не пришло. Зато от Давида напа́дало с десяток сообщений на мое молчание, он опасался, что я передумала.

Вчера я согласилась на встречу с ним – только бы выпроводить из своей квартиры, но сегодняшний день привел к совершенно другим мыслям. Давид хочет заслужить прощение. У него есть связи. В отличие от меня за ним не следят отец и старший брат, которые только и ожидают момента, когда я оступлюсь. Я использую почти бывшего мужа для поиска нужной информации, но подам ее, естественно, под совсем другим соусом. А старания заполучить прощение вовсе не означали, что оно будет выдано.

«Я на месте. Иду в шлюз», – я поспешила успокоить муженька.

«Жду тебя, Катарина».

Дать ему надежду, а взамен получить информацию. Почему бы и нет. Я не собиралась мучиться угрызениями совести. Непозволительная роскошь.

Скай высадил меня у входа. Сегодня был благоприятный ясный день, мы нечасто видели солнце из-за густой облачности и испарений. Дожди не шли уже два дня, тумана не было, а фотохимический смог не успел собраться над городом, датчики, анализирующие атмосферу и осадки в заливе сигнализировали, что я могу выйти в одной дыхательной маске без очков.

Пройдя дезинфекцию, я стянула респиратор и с больши́м удивлением обнаружила в Теплицах вазоны с елями в огоньках и развешанные гирлянды. Только сейчас я вспомнила, что скоро Новый год. Его мало кто отмечал в Сингапуре и на Малаккском полуострове. Но мой отец всегда организовывал праздник для наших служащих и никогда не забывал о презентах для подопытных. Люди не от хорошей жизни соглашались участвовать в испытаниях новых изобретений. Кроме положенных им выплат и предоставления жилья на десять лет, корпорация таким образом поддерживал хорошее отношение такими нехитрыми действиями: вкусные подарки на Новый год и дни рождения.

– Мэм? Вас ожидают? – поинтересовалась сотрудница на первом этаже.

– Столик на Вентворта. – Я застегнула жакет. Воздух в оранжереях охлаждался до двадцати градусов.

Меня проводили за столик на верхний ярус «Цветочного купола». Времени подниматься пешком по лестнице, спиралью оплетающей теплицу изнутри, у меня не было. Пришлось воспользоваться лифтом. Но я надеялась на обратном пути не торопясь прогуляться по ярусам и подышать влажным тропическим воздухом, насыщенным ароматами цветов.

Столиков было немного, они располагались между грядок с высокими бортиками, выложенными из камня, в отдалении друг от друга и прятались среди зелени. Тихо журчала вода и стрекотали насекомые.

Давид меня встретил с горшком какой-то зелени с мелкими розовыми цветочками, наверное, приобрел тут же в теплицах. Он прекрасно знал, что я люблю разные травы.

– Тимьян! – осторожно улыбнулся он, протягивая мне серый бетонный горшочек.

– Спасибо, Давид! – поблагодарила я, с удовольствием втянув запах пряной травы.

– Мне сказали, с ним можно пить чай, – уже расслабленно улыбался Давид, видя, что подношение я оценила.

Мы не разговаривали друг с другом, пока изучали меню и озвучивали заказ, подошедшему официанту. Я остановилась на приготовленной на гриле замаринованной в карри курице и овощах. Давид повторил мой заказ и ждал подходящего момента, чтобы начать разговор о его «измене», а я попросить начать расследование об индийских конкурентах.

Мы проводили взглядами спину, удаляющегося официанта.

– Катарина!

– Давид!

Мы оба рассмеялись.

– Могу ли я надеяться, что ты дашь мне время разобраться, Катарина? Что ты не будешь спешить? – мягко произнес он и сделал попытку положить свою руку на мою, лежащую на столе рядом с бокалом воды.

В его глазах мелькнуло разочарование. Он не сводил глаз с моей ладони, которую я медленно убрала со стола.

– И с чем ты будешь разбираться? Ты же понимаешь, как это странно и неправдоподобно звучит для меня? Особенно после того, что я видела? – я не собиралась так быстро сдаваться. А воспоминания из нашей спальни вызвали у меня приступ изжоги. Мне категорически не нравилось наблюдать, как совокупляются другие люди.

– Мне кажется, меня чем-то напоили. Вчера, сразу как ты ушла, я поехал в «Индастрил-Био». Другие лаборатории уже были закрыты в такое позднее время, и сдал анализы. Рассчитываю, что они покажут хоть какие-то результаты.

Мое сердце на миг замерло. Нельзя, нельзя недооценивать Давида и его аналитический склад ума. И как только отец вернется, доведу, то что планировала, до конца. Но если Давид и обнаружит следы химии в крови или моче, это вовсе не означало, что они попали к нему от меня. Мою причастность еще нужно будет доказать! Да кто подумает, что так могла поступить жена? Я не стала прятать эмоции, удивление с примесью ошарашенности как нельзя лучше подходили к данному моменту.

– Напоили? Но кому это нужно? Сильвии? – я задала логичные вопросы.

За куполом совсем стемнело. Огни внутри разгорелись немного ярче, сохраняя полумрак, и загадочную атмосферу. Пришел официант с нашим заказом.

– Я расспросил Сильвию, а потом выдворил ее вон из Зеленого купола и «Индастрил-Био». Ее жилье прошерстили, как и список покупок, – дождавшись, когда мы остались одни, уведомил меня Давид, он пристально смотрел мне в глаза. – Но из страны уезжать ей запретил.

– Удалось что-то выяснить? – я бросила на него снисходительный взгляд, а внутри все замерло, ожидая ответа.

Сильвия здесь была совершенно ни при чем. Давид знал, что она не дура и навряд ли бы прятала препараты в личных вещах.

– Пока ничего. А твоя помощница мне намекнула, что раз между мной и тобой все кончено, она готова продолжить, – раздраженно выплюнул Давид.

Обычно ровный и сдержанный, он редко проявлял эмоции. Но со вчерашнего вечера я видела другого Давида. Более прыткого и способного на чувства.

«Ему пойдет на пользу эта встряска», – думала я, так некстати вспоминая другого мужчину. С желто-рыжими глазами. Порывистого и живого.

И еще более некстати подумала о том, а какой он в… и сама же разозлилась на себя. И знать не хочу!

Я только успела отрезать и попробовать кусочек курицы, как смарткомм, лежащий на столе экраном вниз, подал сигнал. Потом следом еще один. А потом снова. Не сказать, что я жаждала общаться с Давидом, но настолько устала от бесконечного дерганья, что хотелось разбить доставучее средство связи. Я мечтала немедленно очутиться в своей квартире и полностью изолироваться от назойливого внешнего мира.

– Ответь, и продолжим, – без тени недовольства посмотрел муж на смарткомм и обратно на меня.

Когда я перевернула смарткомм и прочитала сообщение, изображение запрыгало у меня перед глазами, мне пришлось напрячься, чтобы сфокусировать взгляд. Похоже, я сильно побледнела, не смогла сдержать потрясения. Давид легко прочитал его на моем лице.

– Катарина, – он обеспокоенно заглядывал в глаза, все же накрывая мою свободную руку своей.

Перечитывая повторно последние новости от Питера, я с превеликим трудом сдерживала порыв швырнуть смарткомм на пол. Только бы стереть с экрана ужасные строчки, означавшие, что переломный момент наступил.

«Первые пострадавшие пациенты скончались. Оба».

Глава 4. Уловки

Мои дед и отец выстроили структуру корпорации «Индастрил-Био» так, чтобы ни один лишний криптон не утекал на сторону.

Биоинженерная лаборатория проектировала имплантаты и внешние части тела, в том числе разрабатывала для них и софт. Как правило, изделия были серийными под массовые запросы и нужды. Но случались индивидуальные заказы, доступные лишь избранным из-за своей баснословной стоимости. Уникальные биоимпланты учитывали анатомические особенности конкретного человека, или имели нестандартный функционал.

Часть комплектующих для органов изготавливала наша корпорация, но некоторые элементы приходилось приобретать у партнеров. Например, Индостан превзошел других в биопечати живых тканей для сердца и дыхательных органов. А лучшие керамические кости и их участки, для частичной замены, к нам поступали из России. Закупать у других то, в чем они преуспели больше нас, было вполне логично и оправданно: как бы мы ни хотели, невозможно было охватить весь цикл производства.

Собственно, в этом и была причина, по которой я хотела узнать, как обстоят дела с дыхательными имплантами у наших конкурентов – Индостана, ведь именно выращенные ими ткани, мы использовали в качестве контактной, для соединения моей неудачливой трахеи с бронхами. Конечно, если подумать, осмысленно вредить было глупо и неосмотрительно для бизнеса. Это означало конец деловой репутации.

Финальная сборка корпоративных биоимплантатов всегда происходила в стенах «Индастрил-Био», и получала только наше клеймо.

Легальные изделия регистрировались в Службе надзора за биотехнологиями. Нельзя было получить официальную медицинскую помощь, являясь носителем «левых» имплантатов. Ограничения хоть как-то держали «черный рынок» в узде, так как поначалу, самые безбашенные модифицировали свои тела кустарными изделиями, что повсеместно приводило к печальным последствиям: гибели или глубокой инвалидности киборгизированного человека.

Далее включался в работу хирургический корпус и терапевтический блок. Ими руководил мой старший брат. Все почести и признание доставались Эндрю, ведь это его отделение проводило сложные операции и вело уже «улучшенных» пациентов. Наглядный и постоянный источник успеха в киборгизации.

А фармацевтический концерн, входящий в состав корпорации, обеспечивал главный и стабильный поток криптонов для моей семьи. Реципиент, или «клиент», как требовал его называть устав компании, решивший заняться киборгизацией своего тела, становился заложником не только техобслуживания и замены частей установленных в него изделий, которым, на мой взгляд, не место в человеческом теле, но и подсаживался на длительную медикаментозную поддержку, частенько до конца своих дней. А у оптимизированных людей, жизнь могла быть очень долгой, пока не происходили необратимые изменения в мозговом веществе, с которыми мы толком не научились бороться. Или бунтующий организм, несмотря на терапию, не начинал отторгать установленные в него запчасти.

Как это случилось с дыхательными имплантами.

Так на каком же этапе закралась погрешность?

На любом. Теперь предстояло решить задачу, пока все шестьдесят подопытных из третьей группы не отправились в мир иной.

Я быстро свернула сообщения. Не собиралась открываться перед Давидом. Прежде чем просить его о помощи, мне нужно было спокойно подумать о ее характере, учитывая новые данные. Мне следовало обсудить происшествие с Коэном. Пациенты значились в его клинике, и в его обязанности входило передать данные о смертях в полицию и Службу надзора в течение суток.

Одно дело проводить исследования с подопытными, и совсем другое – прятать трупы. Когда инцидент вскроется, мне останется скрести кастрюли, да рожать детей. Но сначала будет ждать унизительный разбор того, что произошло. И много-много насмешек от Эндрю.

– Чем я могу помочь тебе, Катарина? – снова спрашивал он, обеспокоенно вглядываясь мне в глаза. – Я сам отвезу тебя домой.

Хотелось закрыть лицо ладонями и завыть, но я не могла себе этого позволить. Мне оставалось только взять себя в руки. Незамедлительно. А также скорее уехать от Давида и не дать ему увязаться за собой.

– Давид, очень благодарна тебе. Спасибо за предложенную помощь, я на самом деле нуждаюсь в ней. – Я жевала губу, судорожно размышляя. – Позвоню тебе позже, хорошо? Спасибо за ужин. Отвозить меня не нужно, я заеду еще по рабочим делам в пару мест.

Снова пикнул смарткомм.

Коэн.

– Катарина? – вопросительно поднял брови Давид.

– Я свяжусь с тобой, – повторила я, стараясь не выказывать раздражения от назойливости Давида. – Прости, мне нужно ехать. По работе срочные вопросы. – Я пожала плечами и, прихватив сумочку, не оглядываясь, побежала к лифтам, на ходу открывая сообщения от доктора.

Мне стало не до прогулок по ярусам.

«Катарина, приезжайте, есть новости по вашему делу. Лучше не откладывать».

И следом адрес.

«Набережная Кольера, 10, 43 этаж, апартаменты 435».

Я не была раньше в этом здании, насколько помню – это бывший бизнес-центр, из комплекса высоток за статуей Мерлиона, рядом с «Иммуно». Открыла карту и убедилась: адрес указывал на соседний от клиники небоскреб. Удобно, что не нужно далеко ехать.

Проживание в Сингапуре экономило бы мне время каждый день, но я так любила чувство свободы в Зеленом куполе, что каждый день готова была тратить больше часа на дорогу до работы и обратно.

Значит, Коэн пригласил меня домой… И неважно, что я не испытывала ни малейшего желания посещать его личную территорию. У меня снова не было выбора. По большей части я опасалась остаться с ним наедине из-за собственных эмоций. Невозможно было отрицать, что Эфраим привлекал меня своей эксцентричностью и шармом. Давид был неплох, но я никогда рядом с ним не чувствовала… ничего. Абсолютно ничего. Я настойчиво напоминала себе: симпатия не должна помешать моей работе и целям, и особенно неуместна была сейчас, учитывая критическую ситуацию.

Я вспоминала приглашение на ужин. Зачем он это сделал? Получается, я отказалась, а теперь еду к нему домой. Манипуляция или действительно стечение обстоятельств?

– Приехали! – голос Джойса вырвал меня из дремы.

Опять я уснула в машине. Нужно что-то делать с подобным образом жизни, например, наладить режим сна. Мне потребуется средство мощнее миорелаксантов. Похоже мне пора сходить на прием к врачу за подбором снотворного и препарата от тревожности.

– Ждите меня здесь, – бросила я охраннику, покидая автомобиль.

Меня посетило стойкое ощущение, что я живу в машине, в постоянных перемещениях. Я так надеялась побыстрее разобраться с проблемами, но за два последних дня они не исчезли, а выросли до критического уровня. Теперь отпуском и не пахло, разве что бессрочным.

В те недолгие секунды, пока скоростной лифт бесшумно скользил с парковки до сорок третьего этажа, я сосредоточилась на вопросе: что же мне такого нового поведает доктор Коэн? Питер ведь уже сообщил мне о погибших подопытных, и Коэн, безусловно, был в курсе. Передал ли он данные о смертях куда следовало, или еще нет? Но при любом раскладе это только вопрос времени.

На последнем этаже небоскреба я осмотрелась. Здесь всего пять квартир: металлические двустворчатые двери, белые матовые стены и высоченные стеклянные потолки. Я предположила, что здесь живут такие же нестандартные люди, как и заносчивый доктор.

Лишь на секунду замерла перед дверьми апартаментов под номером «435», и уверенно нажала на клавишу вызова. Промедление ничего не изменит.

Я услышала щелчок замка и толкнула дверь. Меня встретил шум вытяжки. Жилье Коэна имело более сдержанный вид, чем рабочий офис. Серые бетонные стены, такие же стеклянные потолки и огромные окна в пол. Днем здесь, должно быть, очень светло, особенно в солнечную погоду; антрацитовые шторы-блэкауты по краям окон подтверждали мою догадку. В комнате располагались темно-зеленая мягкая мебель и серый круглый стол. Пара пальм в горшках. Картину дополнял горчичного цвета ковер с высоким ворсом. Разве он мог обойтись без любимого желтого?

– Катарина, проходите! – Эфраим крикнул откуда-то из-за перегородки, отделяющей, судя по звукам, кухню от жилой зоны. Гул работающей вытяжки затих, и раздалось журчание воды. Ненавязчиво пахло свежеприготовленной едой.

– Мя-а-а, – требовательный кошачий мявк отвлек меня от рассматривания интерьера.

Я медленно переместила взгляд вниз. У моих ног стоял рыжий кот с такими же желто-рыжими глазами, как у его хозяина. Коты дома – большая редкость. В наше время не принято содержать животных, не дающих никаких ресурсов, а уж особенно в квартирах. Еще несколько десятков лет назад коты и собаки повсеместно обитали рядом с человеком, и я не встречала их до сегодняшнего дня, но была наслышана, что некоторые обеспеченные жители все же имели кошек в доме. С собаками, требующими выгул, дела обстояли сложнее.

– Мя-а-а, – повторил рыжий, обтираясь о мои темно-синие брюки.

Я с тоской посмотрела на налипшую к ткани шерсть. Кот, а это был мужик, судя по внушительным бубенцам под хвостом, продолжал оставлять новые порции шерсти на брюках. Выписывая восьмерки, рыжий включил громкое мурлыканье.

– Погладь его, – коридор наполнил звучный голос Эфраима.

А мы перешли на ты?!

– Я приготовил ужин. Любишь пасту с индейкой? Заодно мы обсудим происшествие и наши последующие шаги.

Я немного стушевалась от его неожиданной близости. И того вида, в котором он меня встретил. Кудри, упорядоченные фиксацией в условиях офиса, сейчас влажные, были выпущены на волю, придавая Коэну налет беспечности. Спортивные штаны и расстегнутая рубашка цвета хаки не настраивали на рабочий лад. Мне и до того не хотелось думать о трупах и дыхательных имплантатах, а теперь уж и подавно. Я отчетливо поймала себя на желании потрогать его кудри. И провести языком по его губам.

С ума спятила!

Так… импланты. И трупы. Целых два. А к утру, вероятно, их станет еще больше. Я быстро собралась.

– Спасибо, Эфраим. Я не голодна, только с…

– Да, точно! – уже не столь дружелюбно отозвался Коэн. Он наклонился, чтобы взять кота на руки, и с ним направился за перегородку. – Ужинали с мужем, миссис Вентворт. Тогда напою вас чаем. – Бросил он нагло через плечо.

Его резкий голос развеял наваждение. И замечательно! Да кто он такой, дергаться из-за того, что я ужинала с собственным мужем? Пусть и почти бывшим. Меня жутко нервировало полнейшее непонимание поведения и мотивов доктора Коэна.

Скинув туфли, я прошла за ним.

– Руки можно вымыть там, – указал он мне на дверь из матового белого стекла.

В санузле не было ничего примечательного, кроме окна в пол. Несколько необычно, но я напомнила себе, что раньше здание было бизнес-центром.

И везде стерильная чистота.

Вымыв руки, немного привела в порядок растрепавшиеся каштановые волосы, вернулась на кухню. Бросила короткий взгляд на Эфраима, он остыл так же быстро, как и вспылил; к нему вернулись плавность движений и спокойный взгляд. Я опасалась импульсивных людей. Знала по брату, как молниеносно от любого неосторожного слова он мог потерять контроль над своими высказываниями и поступками. Я уже не помню, но говорят, мой дед тоже был несдержан.

Коэн сидел на высоком стуле за прямоугольной стойкой, другого стола на кухне не имелось. На одном из стульев разместился рыжий, он щурил глаза на ярком свету, разглядывая меня. Похоже, полагалось, что мой стул соседний с котом, именно там стоял стеклянный заварник и чайная пара, тоже из стекла, с зелеными переливами. В горячей воде красиво плавали уже распустившиеся зеленые листья. У доктора Коэна явно не было дефицита живого чая.

Эфраим ловко намотал спагетти в белом соусе на вилку и отправил ее в рот:

– Точно не хочешь?

Я покачала головой. Вскарабкалась на свободный стул и устроилась полубоком к хозяину квартиры. Не дожидаясь разрешения, налила себе чай и терпеливо его смаковала, пока Коэн утолял голод после рабочего дня. Не хотелось быть инициатором разговора об умерших подопытных. Я не могла поведать ничего нового доктору, а у него, судя по всему, были какие-то све́дения.

Я была вся напряжена. Ожидание неизвестного и странное поведение Коэна не давали мне расслабиться. В немом удивлении я наблюдала, как Эфраим вылавливает кусочки индейки из тарелки с пастой и кормит кота прямо вилки. И не задумываясь, той же вилкой ест сам. Для меня это было чем-то запредельным – кормить животное так…

Прежние необдуманные желания и любопытство стремительно угасали. Значительно быстрее, чем исчезали люди с набережной Марина Бей во время дневного ядовитого бриза.

«Нельзя есть в этом доме», – сделала вывод я.

Надеюсь, кот не пил из моей чашки? Я с подозрением разглядывала хрупкое стекло в руках, словно посуда была виновата в моих бедах и причинах, по которым я оказалась здесь.

Меня ничуть не удивило бы, узнай я, что коту и спать разрешено в кровати с хозяином. Неважно. Выяснять я точно не собиралась!

– Не хочешь все рассказать отцу? – в лоб спросил Коэн, наконец насытившись.

От его вопроса я выпрямилась рывком и излишне громко бахнула чашкой о блюдце. Стекло выдержало, но жалобно зазвенело.

– Вижу, что нет. Так я и думал, – уверенно выдал он, промакивая губы тканевой салфеткой. – Я не регистрировал твоих пациентов, как того требует протокол, – преспокойно объявил Эфраим.

Услышав настолько шокирующую новость, я растерялась окончательно.

Да, я просила вести дела втайне от «Индастрил-Био», но не прятать передвижение пациентов в системе. У частных лиц все равно не было к ней доступа. Регистрация в системе надзора должна была пройти еще при поступлении в клинику, и я пребывала в полнейшей уверенности, что нужные формальности соблюдены.

Это вполне объясняло, почему мы обсуждали дела у него дома без лишних свидетелей. Следом у меня возникли подозрения, что контракт между мной и «Иммуно» тоже остался без регистрации в юридической базе…

С одной стороны, меня устраивало такое положение дел, с другой – пугало. Интуиция, предупреждая об опасности, подвывала как сирена. Не загоняла ли я себя в еще более сложные условия, спасаясь от той жизни, что у меня есть? Но я глушила непрошеные мысли и заставляла молчать сигнал тревоги. «Это паника и ничего более», – уверяла я себя. Покрывая меня, Коэн и его клиника рисковали куда серьезнее. Если правда всплывет – «Иммуно» лишится лицензии, как и доктор, завязанный в нарушении обязательных протоколов.

– Но почему? – я так и не понимала истинных причин Эфраима.

– Необычный случай. Я хочу разобраться, – продолжал Коэн, доставая и себе чашку под чай, но не сводил с меня изучающего взгляда, оценивая реакцию.

Он, как и я, не знал насколько может мне доверять.

– Питер в курсе? – Мне пришлось залпом выпить остаток чая, чтобы задать вопрос. В горле стоял ком, мешающий говорить.

Ожидая ответа, я параллельно раскладывала по полочкам известные факты в голове. Итак: умершие подопытные по-прежнему значились на балансе корпорации, в ухудшенном, но весьма живом состоянии; исследование шло своим чередом и двигалось к завершению.

Внезапно мне пришла идея. А точнее решение. Оно звучало как полнейшее безумие, даже в моих мыслях.

– В курсе. – Коэн потащил стул, скрипя ножками по гладкому полу, и уселся напротив. – Я предполагал подобный исход для этих двоих и не хотел чтобы расследование полиции и Службы надзора за биотехнологиями помешало моему. – А следом уточнил. – Нашему.

«Моему». Ведь Коэн не оговорился. Что же он хотел выяснить? Кажется, он недолго думал, когда согласился взять подопытных к себе в клинику, и принял хладнокровное решение не регистрировать пациентов в системе. Это заслуживало пристального внимания.

– Так, подожди, – я полезла в смарткомм выяснить, когда испытуемые должны явиться в терапевтический блок.

Биоинженерная лаборатория отслеживала в первую очередь работу имплантов, протезов, и только общие показатели здоровья на стадиях испытаний. При выявленных проблемах мои люди передавали подопытных их ведущим врачам.

– Питер зафиксировал отклонения двадцать четвертого декабря у двоих в первой половине дня. Отправил пациентов к лечащему доктору и сообщил мне, – я перепроверяла отметки в журналах наблюдений и врачебных картах. – Тогда реакция только началась. Вероятно, слабое недомогание подопытные почувствовали двадцать третьего, они не уверены, но отметили повышенную усталость. Доктор поменял им схему иммуносупрессоров, добавив стероиды и блокаторы, и отпустил домой до двадцать шестого декабря, основываясь на результатах анализов и своем осмотре.

– Стало быть, они должны явиться в терапевтический блок завтра.

– Угу… – я ковырялась в базе и думала о том, что мои мысли не такие уж безумные. – Но они не смогут, так как очень заняты вечным сном в твоем холодильнике.

– Притом у них завтра вскрытие, – кивнул Коэн. – Они точно откажутся.

Мы синхронно невесело хмыкнули. А Эфраим полез в свой смарткомм.

– Остальные пятеро стабильны. Но мы не можем останавливаться, в третьем эшелоне испытаний задействованы еще пятьдесят три подопытных, продолжим работу, пока не выявим причину.

Непроизвольно я задумалась о своей жизни и ее поворотах. Только вчера вечером узнала как выглядит Коэн. А теперь, пила чай в его квартире. Мы стали союзниками в сложном и запутанном деле, рискуя всем. Мозг, не стесняясь, подсказывал слово – «сообщниками», но мы же никого не убили и не обворовали.

Было вполне объяснимо, почему мы не пересекались ранее, с «Иммуно» плотно взаимодействовали фармконцерн, хирургический корпус и терапевтический блок. А я запускала новые разработки, следила за ходом проектов и вела переговоры. Как с отцом, продвигая идеи моей лаборатории, так и с заказчиками корпорации. У меня не было ни времени, ни желания влезать в периодические исследования реципиентов, их всегда контролировал Питер, и если были проблемы – ставил меня в известность.

– Значит, ты твердо настроен выяснить, почему они заболели… – я осторожно пыталась прощупать мотивы Коэна.

– Сейчас объясню. Самый большой процент дохода я имею от взаимодействия с «Индастрил-Био». Ваши инновационные шаги в киборгизации и внушительные гонорары позволяют мне расширять спектр исследований, а также дают возможность производить их. Кому интересно оставлять свое детище лишь в рамках лаборатории? – Он был явно доволен собой. – Сотрудничество с вами дает мне великолепные возможности. Препараты по моим патентам производятся крупными партиями вашим фармконцерном и получают широкое распространение.

Я понимала, о чем он говорит. Закопать разработки в лаборатории? Это не подходило тщеславному доктору. А еще деньги. Огромное количество криптонов для сытой жизни. Кота вот содержать нужно.

Словно прочитав мои мысли, тот запрыгнул на колени к Коэну, но мужчина мягко опустил рыжего на пол. – Оксид, потом.

Оксид… вполне в духе Коэна…

Доктор снова вернулся к теме нашего разговора:

– По договоренности с Теодором часть препаратов изготавливается только в вашей компании, у вас эксклюзивная лицензия. В этот перечень входит терапия для развития толерантности трансплантатов, дыхательных биоимплантов и других, связанных с комплексом сердце-легкие.

Таким объяснениям я верила. Естественно, я знала о договоренностях отца с владельцем «Иммуно», и про эксклюзивные препараты, но в своих разработках, я и биоинженеры в первую очередь, отталкивались от иных факторов: что есть у нас самих, и что придется заказывать у других. У тех же Вентвортов. А уж номенклатурно разбираться, у какого препарата какая лицензия, руки не доходили, и в целом не было сферой моих интересов.

– Ясно, – я кивнула, принимая его объяснения. – Есть новости из твоей клиники?

– Мы сравнили результаты анализов: свежих и за весь период исследования. Странно получается, – хмурился Коэн. – Свой иммунитет гасился успешно, постепенно развивалась нужная толерантность, вы уменьшали дозы иммуносупрессоров. Специфичные антигены не проявились. Графики адаптации были идеальные. А потом произошел взрыв. Иммунная система будто сошла с ума. Дело не в препаратах и биоимплантах. – Он выключил смарткомм и постучал по нему пальцами. – И не в материалах, из которых они сделаны. Растворение лекарств на поверхности импланта и врастание выращенной ткани с собственной прошли идеально у всех семерых.

– Выходит, мне сразу стоило обратиться с этим к отцу? Я уже пришла к выводу, что моей вины в произошедшем нет, – я раздосадованно засомневалась в правильности своих поступков.

– Полагаю, была причина, почему ты так не поступила? – хмыкнул Коэн.

Больно уж он проницательный. Бесит.

– Я накосячила с исследованиями. – Мне пришлось признаться, почему так получилось. – Для того чтобы опередить Индостан и первыми подписать договор с Департаментом хозяйственного управления, я сократила вторую стадию исследований… подменив все документы и отчеты. – Я выпрямилась, смело встречая взгляд Коэна, готовая обороняться. А в опущенных на колени руках нервно сжимала смарткомм.

Но неожиданно, не встретила ни капли осуждения в глазах Эфраима. Его реакция и поступки в очередной раз сбивали с толку.

– Неужели ты думаешь, Катарина, что «Индастриал-Био» и «Иммуно» поднялись, строго соблюдая все законы и правила? – ухмыльнулся Коэн.

Он ловко спрыгнул со стула, и бесцеремонно нарушая мои личные границы, стянул меня с сидения. Коэн подвел меня к окну, приказывая системе дома выключить свет. С сорок третьего этажа открывался великолепный вид на огни, особенно в отсутствии тумана: площадь Мерлиона, залив, здание Марина Бей Сандс, ныне временно нежилое, из-за аварийного состояния, но как и раньше, подсвеченное прожекторами.

– Иногда приходится прибегать к разным методам, чтобы достигнуть успеха. – Его голос пробирал. Коэн вплотную встал ко мне, я остро чувствовала спиной его близость. – Ничего не бойся, Катарина. Я буду рядом.

Мне стало так невыносимо жарко, что пришлось расстегнуть жакет. Больше всего я опасалась самого́ Эфраима. И своих непрошенно вернувшихся волнений.

«Он ест из одной тарелки с котом», – напомнила я себе. Но почему-то помогало плохо.

Чертов Коэн!

Не поняла, как я позволила произойти дальнейшему, но в следующий миг я уже очутилась к нему лицом. Мужчина обволакивал меня древесно-зеленым запахом с теплым оттенком обработанной кожи. И своим неизменным обаянием. Мозг зафиксировал как мягкие губы Эфраима настойчиво ласкали мои. А следующие моменты уже я, не сдерживаясь, таранила его рот языком, забыв обо всем.

Не знаю, куда могло привести нас это безумие, но его остановил сигнал смарткомма, который я так и держала, крепко зажав в ладони.

«Я вернулся. Завтра в девять утра жду объяснений. Какого тут происходит, Катарина?!»

Отец.

Глава 5. Комбинации

Я перебирала одну версию за другой, отвергала их и возвращалась в начало анализируя. Пыталась понять, что имел в виду мой отец. Уточнять у него, не дожидаясь встречи, было чревато долгими разговорами и нравоучениями, а мне бы не мешало подготовиться.

Знать бы только к чему…

Когда я открыла смарткомм, Эфраим немного отступил в сторону, не пытаясь сунуть нос в мои дела, он предоставил мне личное пространство. Но стоило мне погасить экран, как уверенно вернулся.

– Отец, – не стала скрывать я. Лучше поговорю с Коэном об этом, чем о поцелуе. – Вернулся и чем-то крайне недоволен.

– Полагаешь, он догадывается?

– О том, что я целуюсь не только с Давидом? – ледяным тоном произнесла я и сразу прикусила язык.

Коэн не тот, с кем мне следует воевать. И он точно не виноват в том, что мой отец – жесткий диктатор. Мне следует быть сдержаннее. План не говорить о поцелуях тоже был успешно провален: что-то не клеилось у меня в последние дни с последовательностью. Я громко вздохнула и прикрыла глаза,

– Он не уточнил. Будет ждать меня завтра у себя. – Смягчилась я, но отступила, когда Эфраим сделал очередной шаг ко мне:

– Катарина…

Задним числом я прекрасно осознавала, насколько все усложнила, позволив ему поцеловать себя. Да и сама была «хороша», как оголодавшая вцепилась в него. Не успела избавиться от одного, как связалась с другим. Я начинала думать, что отец не зря сомневался в способностях женщин вести дела и просчитывать все наперед!

– Приехать к тебе было не самой лучшей идеей, – заявила я сдержанно, пытаясь вернуть пешки на прежние позиции. До поцелуя.

– Единственно возможная – поговорить нам без свидетелей, – отрезал Коэн, его все же задел мой отчужденный тон. Следом он многозначительно протянул. – Поскольку от ужина ты отказалась…

Если раньше я и могла поверить, что приглашение на ужин несло чисто деловой характер, то сейчас никакими аргументами не получалось себя в этом убедить.

– Хм. Значит, вот в чем дело, ты хотел поговорить об умерших пациентах без посторонних, – пропела я, повторив его интонацию.

Я обошла мужчину, чуть задев его плечом, и вернулась к столу. Кота нигде не виднелось. Я вновь забралась на высокий стул на прежнее место.

Самоуверенный доктор звал меня на ужин с утра, а подопытные умерли вечером. В чем-то я сглупила, но не отупела ведь окончательно!

– Пожалуйста, Эфраим, налей мне воды. В горле что-то пересохло, – вежливо попросила я, но не сумела сдержать яд в голосе. Не любила, когда меня пытались водить за нос.

– А чай? – спросил он и хмыкнул.

– Да, не откажусь. Но сначала воды, – примирительно ответила я, снова вздохнув. От нашей перепалки толку мне не будет.

Мужчина следом за мной вернулся к кухонной зоне. Сначала налил для меня воды в высокий бокал, из такого же стекла с зелеными разводами. Затем подогрел воду и снова наполнил чайник. Из шкафа достал чистую чайную пару. Быстро убрал со стола использованную посуду. Я обратила внимание, что он привык орудовать на кухне сам.

Все это время мы молчали. Я, утолив жажду, ковырялась в смарткомме, обдумывая: что сто́ит говорить Коэну, а что нет. Про тот же грядущий развод с Давидом. Все шло к тому, что мне придется. Нельзя, чтобы в измене заподозрили меня. Пока брак с Вентвортом не расторгнут, достаточно будет свидетеля или любого фото самого невинного поцелуя с другим мужчиной, чтобы у меня возникли большие проблемы. Мне и без того за глаза хватало препятствий.

Необходимо держать Коэна на расстоянии. Чисто деловые отношения и ничего более. Я ему деньги – он мне здоровых пациентов и выявленную причину их недуга. Так будет единственно правильно. Я не стремилась вступать ни в какие новые связи, но влипла как майская пчела в нектар, впервые попавшая в оранжереи.

– Не исключено, что твой источник проблем кроется в ком-то из «Индастрил-Био», – прозвучал голос Коэна над головой.

Я медленно подняла глаза на мужчину. Он стоял по другую сторону стола, оперевшись двумя руками о край столешницы.

– Чушь! – отрезала я. У меня дыхание сбилось от столь нелепого и оскорбительного предположения. – В моей команде нет людей «с улицы»! За все годы работы они не дали ни малейшего повода усомниться в своей преданности или профессионализме. Ни один из них!

– А кто сказал, что я имею в виду твою лабораторию? – усмешка тронула губы Эфраима и он шагнул обратно к стене с посудой и техникой, позволяя мне погасить раздражение и снова спокойно дышать.

Где-то там, на подкорке, у меня были подобные подозрения, но я не позволяла мыслям развиваться в данном направлении. Предатель внутри «Индастрил-Био? Если это так: его цель – избавиться от меня или разрушить доверие к корпорации. Но как же это было глупо и непредусмотрительно. Сейчас так сложно найти высокооплачиваемую работу с безопасными условиями труда. Кто будет так рисковать?

Проще всего было свалить диверсию на конкурентов из Индостана, но только мои желания не имели здесь никакого значения. Я не имела права закрывать глаза на столь очевидные факты.

Коэн поставил чашку в машину-автомат и нажал одну из кнопок на се́нсорном экране. Я зачарованно следила, как в прозрачном бокале красивыми вихрями смешивается молочная пена и горячий кофе.

– Я бы тоже не отказалась, – сказала я необдуманно и повела носом, впитывая приятный аромат. В доме доктора и кофе был натуральным.

Чашка со свежесваренным кофе оказалась передо мной.

– Думал, ты его не пьешь. Потом будет болеть голова и не сможешь заснуть. Уже довольно поздно. Уверена, что хочешь? – со знанием дела проговорил он, размещая вторую чашку в автомат для новой порции напитка.

Что?!

На несколько секунд я оглохла от шума в ушах, а ладони покрылись испариной, моментально похолодев. Сигнал тревоги взорвался и оглушительно вопил о том, что мне нужно бежать.

– Не припомню, чтобы рассказывала тебе об этом, Эфраим, – едко обозначила я свое недовольство. – Откуда взялись твои предположения? Ты видишь меня во второй раз!

Я бросила полный неприязни взгляд на Коэна, а затем на кофе. Подступающая дурнота мешала мне проглотить собственную слюну, не то что нелюбимый горько-кислый напиток, чей аромат утратил привлекательность.

Коварная улыбка осветила его лицо, и чертов Коэн снова включил свое секретное оружие: голос. Пробирающий и чарующий.

– Для тебя – Эф, Катарина. Мне не составило труда выяснить некоторые детали о женщине, в которой я заинтересован. – Он опять уселся напротив.

Между нами дымились уже две чашки с горячим ароматным напитком. Эф… красиво, но я не собиралась делать так, как он хочет.

Некоторые детали… Люди, с которыми я часто имею дело, безусловно, в курсе моих предпочтений. Но посторонний человек… Как много он обо мне знает? В какой я пижаме сплю? Или какими средствами гигиены пользуюсь? Надо попросить Джойса проверить все мои средства связи без исключения на наличие прослушки. Перепроверить доступы к личным аккаунтам, а также систему безопасности квартиры и лаборатории.

– Да, ты видишь меня всего второй раз, что прискорбно мало, но с чего ты взяла, что я вижу тебя столько же? – продолжил Коэн, оценивая мою реакцию на его пугающую исповедь.

– Давно шпионишь за мной? – зло процедила я, стараясь совладать с бурей и не наговорить лишнего.

Я так и не выпустила смарткомм из рук, а теперь сдавила его до боли в пальцах, напоминая себе, что внизу меня стережет телохранитель. Одно нажатие тревожной кнопки на часах, и сюда в считанные минуты вломится Джойс. Отец всегда заставлял меня соблюдать кучу предосторожностей, оказывается, это не было лишено смысла. Зря я считала его жутким параноиком!

– Шпионишь… какое неприятное слово, – поморщился Коэн. – Я бы назвал это иначе. Около трех лет назад я случайно приметил тебя на конкурсе медицинских биоинноваций по слуховым имплантатам в Бангладеш. Я был впечатлен! Ваш стволомозговой имплантат затмил все остальные наработки. Яркое выступление. Разгромное для других участников.

Звучало вполне правдоподобно. И конкурс был, и презентация.

– Не помню тебя там, – покосившись на него, пробормотала я. Что было правдой.

Коэн сжал челюсти и не стал прятать острую раздосадованность в глазах. Светило земного масштаба, а я просто не обратила на него внимания.

«Дразнить человека с психическими отклонениями, так себе идея», – поздновато пришла мне в голову дельная мысль.

Знал бы он как я тогда нервничала! Ничего не замечала вокруг, сосредоточившись на презентации. А чего мне стоило туда прорваться? Получить грант от Парламента Федерации мечтали многие биоинженерные лаборатории. Мы первые смогли создать и закодировать стволомозговую плату настолько точно «примирившую» мозговые нейроны с имплантатами. Это дало людям с нарушением слуха способность воспринимать звук практически так же, как его слышит здоровый человек. Нередко проблемы со слухом вызывали энцефалиты, онкологические процессы и травмы головы, тогда и от такого «умного» протеза толку было мало. Решить проблему подобного рода можно было, вырастив новый участок коры головного мозга взамен утраченного. Мы продемонстрировали довольно сырые наработки по реконструкции поврежденных участков коры, напрасно считая, что они у нас уже в портфеле. Разумеется, «Индастрил-Био» не первыми пытались вырастить мозг и отдельные его части, однако никто так и не смог показать стабильных результатов. А наша корпорация, окрыленная чередой успехов, решила, что рано или поздно справится со всеми трудностями.

– Тебя сложно было не заметить. Настолько уверенная в себе и проекте вашей лаборатории. Вы смело покоряете все новые вершины в киборгизации. «Индастрил-Био» отвоевывает лидерство, захватывая на рынке одну сферу за другой. – Он раскатисто захохотал. – Мне пришлось поднажать с развитием терапий для выработки толерантности к новым биоимплантам. Люди перестали бояться, меняли в себе все побольше «начинки», и здесь выяснилось, что прежние схемы терапии оказались несостоятельны. Иммунитет «отказывался» приручаться. А мы едва поспевали за новыми потребностями. Только совсем недавно я почувствовал стабильность.

Конкурс от Парламента Объединенной Федерации… Коэн заставил меня вспомнить об обратной, не радужной стороне выигранного гранта. О ней последний год молчала наша корпорация. Выпущенные нами имплантаты взяли для повсеместного внедрения. Я довольно громко заявила о реальной возможности выращивания коры головного мозга, но «Индастрил-Био», и человечество в целом, и по сей день не решило важной проблемы, связанной с последствиями внедрения чужеродных нейронов. Многие надеялись, но никто не смог переломить проблему, которая перечеркивала все. Попытки воссоздать столь сложный о́рган, приводили к развитию раковых клеток практически в ста процентах случаев. Ситуация осложнялась тем, что на злокачественные образования, чей рост был спровоцирован внедренными участками, не влияли вирусы и иммунотерапия. Мы оказались в тупике.

Трансплантация даже маленьких частей мозга так и оставалась утопией.

– Я наблюдал за твоими успехами, и мимоходом кое-что узнавал о тебе. Не специально. Сталкивался с теми же людьми, что и ты. С Эндрю, например, – продолжал Коэн.

При упоминании брата я сжала челюсти, так что заныли корни зубов.

Слушая Эфраима, я внимательно наблюдала за его мимикой и жестами, и если я не ошибалась, он не врал. Только этот факт не давал мне ответа на важный вопрос: насколько здоров его интерес? Что если – это одержимость? Сначала я подумала – он гребаный сталкер! И до сих пор не получила опровержения этим мыслям.

Наилучшим выбором было отделаться от Коэна немедленно и во всем покаяться отцу. Мало мне было задачек с подопытными!

Я чуть не свалилась со стула, когда Коэн рывком встал и приблизился вплотную. Я металась: жать тревожную кнопку или нет? Нажму, и новых встреч не будет, как и дальнейшей работы.

– Ты сомневаешься и боишься меня, – он будто читал мои мысли. – Не нужно. Не отталкивай меня, Катарина, ведь наш интерес обоюден.

Я не смогла бы его переубедить в обратном, все обстояло именно так и осложнялось тем, что Коэн слишком умен и проницателен.

– Послушай, Эфраим.

– Эф, – напомнил он.

– Эфраим, между нами могут быть только деловые отношения. – Я упрямо называла его полным именем. – Меня ждет развод. Причина – измена Давида. Сейчас расторжению брака может помешать все что угодно. Он не намерен сдаваться, конечно это не из-за большой любви. Давида ждут крупные неприятности и все взаимоотношения между корпорациями изменятся, а они выгодны не только «Вентворт+», но и «Индастрил-Био». – И настойчиво добавила. – Не мешай мне в этом. Прошу.

Коэн обдумывал услышанное, сверля меня глазами. А затем шумно выдохнул.

– Я подожду, Катарина, – неохотно согласился он, возвращаясь на свое место. – Закончим на сегодня с делами. Тебе пора возвращаться домой.

Потрясающая понятливость. Я отчаянно надеялась, что мне не придется придумывать, как отделываться от него потом.

– Мы ушли от темы моего визита. Завтра я поговорю с отцом. Мне есть чем отвлечь его на время от дыхательных биоимплантов.

– Развод, – сразу догадался Коэн.

– Развод, – кивнула я. – Но нужно срочно решить: кто явится на осмотр завтра вместо умерших пациентов. Мы не можем просто внести в карты, что они прекрасно себя чувствуют и пропустят явку. Нам нужно больше времени. – Я вновь обрела уверенность и торопилась решить рабочие моменты. – А когда найдем виновника, представим доказательства, что с дыхательными имплантами все в порядке. Тогда «Индастрил-Био» сможет запустить серийное производство трахеи для их поставки Департаменту хозяйственного управления.

Поздний вечер наступил незаметно. Часы показывали уже десять вечера, я хотела скорее покончить со срочными делами и очутиться дома.

– У меня есть проверенный хакер. Он гений. Если ты согласна, он изменит данные пациентов в вашей системе, выберет похожих, а для надежности мы направим их к другому врачу. Возьмем двоих стабильных из третьей группы, но с совсем небольшими недомоганиями, выберем тех, кто тоже был в терапевтическом блоке вчера, – предложил Эфраим, так словно он уже пользовался подобными методами. – Им придут оповещения о завтрашней явке, пусть посчитают, что это просто внеочередная проверка. Но Питера придется поставить в известность, если врачи или подопытные будут звонить ему с вопросами.

Онемев, я смотрела на Коэна. Именно эта идея, показавшаяся мне не совсем адекватной, пришла в голову ранее. Но я только подумала о ней, а он уже все нюансы просчитал. У меня не было ни одного хакера, которому я могла бы настолько довериться, но такой имелся у Коэна.

А для меня это было еще одним звоночком – озадачить Джойса с проверкой, но нужно, чтобы он привлек людей со стороны, а не из корпорации. Разумеется у него имелись необходимые контакты, но по понятной причине, я не могла их задействовать по задачам, которые решала сейчас с Коэном. Мне снова приходилось идти на соглашение с доктором, которому вечером я доверяла гораздо меньше, чем утром.

– Выбор у меня невелик. Твой человек точно сможет влезть в систему и не оставить следов? Серверы с исследованиями хорошо защищены. Нужно поменять графики наблюдения задним числом и успеть оповестить подопытных, – обеспокоенно дала я свое одобрение начать, бросаясь в авантюру с головой. Сама не верила, что решилась на такое. – С Питером я поговорю по дороге домой.

«Это временно. Выявим источник проблем, и жизнь вернется в спокойное русло», – держалась я за эту мысль.

– Сразу же и займусь. Дам тебе знать, как все будет сделано, ты не должна волноваться. У меня есть все доступы, так как я веду разработку иммунологической терапии. Мой человек сделает так, что не подкопаешься, – Коэн хмыкнул, заметив мою настороженность. – Опережая твой вопрос: нет, я никогда не делал этого раньше с «Индастрил-Био». Но мне приходилось «подглядывать» за теми, кто вел нечестные игры со мной, пытаясь превзойти, используя «грязные» методы.

– Рада это слышать. Мне пора. Надеюсь, завтра день пройдет как надо. – Немного неловко я слезла со стула. Кроме воды, ни к чаю, ни к кофе я так и не притронулась.

– Завтра жду тебя в клинике, Катарина. Приезжай после разговора с отцом. Будут готовы новые результаты анализов, а утром проведем вскрытие. Что-то мне подсказывает – нам будет, что обсудить. – Коэн поднялся следом. – Я провожу.

– Да, хорошо, – согласилась я, но уже знала, что в «Иммуно» завтра поедет Питер, а не я. Что-нибудь придумаю и сошлюсь на форс-мажор.

В коридоре нас ждал рыжий. Вот куда делся кот.

Едва я успела обуться, как Эфраим прижал меня к двери. При попытке возмутиться, его наглый рот закрыл мой, в ответ я смогла лишь невнятно мычать. Коэн был выше и сильнее, я не могла ему сопротивляться. Он жадно целовал меня, ничуть не обращая внимания на вялые попытки увернуться.

– Эфраим! – наконец вскрикнула я. Мне пришлось с силой ткнуть его в живот.

– Скажи – Эф! – не отпускал он меня, положив ладонь на мою шею, и продолжил целовать, изучая в мой рот. – Ну, Катарина! – Настаивал он снова и продлевал эту пытку.

Как ни странно, но кроме желания сбежать, я ощущала своеобразное удовольствие от происходящего. Может, я не мечтала бы избавиться от Давида, будь в нем хоть капля такой же страсти и настойчивости.

– Эф… Эф… – почти задыхаясь, послушно произнесла я, лишь бы остановить его, как только снова смогла говорить.

Довольная улыбка осветила лицо Коэна.

– Я хотел запомнить твой вкус, Катарина. Неизвестно, сколько придется теперь ждать, – ничуть не раскаиваясь, произнес он, немного отстранившись.

Все время, что я ехала в лифте, а потом в машине по улицам Сингапура и долгих полчаса на автоплатформе до Джохар-Бару, меня преследовал горящий и немного безумный желтый взгляд Эфраима Коэна.

Глава 6. Партия

2287 год

26 декабря

В восемь утра мой автомобиль, спустившись с платформы маглева, мчался по улицам Сингапура. Я старалась не нервничать, но не очень преуспела в своем стремлении. Показания анализаторов и плохая погода придавали пессимистичности настроению: низко нависала облачность и зеленый туман стелился над дорожным покрытием. Очередной день, когда без костюмов, плотно прилегающих очков и респиратора с повышенной защитой от токсичных испарений, нельзя выходи́ть на улицу.

Наш маршрут шел через Орчард роуд, мы ненадолго заехали в «Плазу», торговый центр, где я обычно заказывала одежду и аксессуары. Я не хотела заезжать в бывшую семейную квартиру, рискуя наткнуться там на Давида, мне было проще купить все новое. В чистой зоне работники центра быстро покидали пакеты в багажник, и Скай, снова вырулив на улицу, направил «Аурус» в Кеппель Бей.

Самый большой проекционный билборд, принадлежащий «Индастрил-Био», висел именно здесь, на улице торговых маркетов и бизнес-центров, в месте, где всегда крутились большие деньги. Его хорошо заметно издалека в любую погоду и время суток. Объемные модели киборгизированных людей так и манили прикоснуться к биотехнологиям. Естественно, в рекламных материалах не говорилось ни об одном нюансе для будущего носителя, клиент узнавал о них уже на стадии обсуждения договора и плана лечения. Процент тех, кто шел на попятную, был ничтожно мал, всего в районе пяти. Маркетинговая служба отрабатывала каждый криптон.

Пошел сильный дождь, и одновременно проснулся мой смарткомм. Питер.

«Доброго утра, Катарина. Жду в лаборатории. В графике все как мы договаривались: подопытные прибудут на контрольный осмотр к десяти. Лечащего доктора вынужденно отправили в Джохар-Бару, поэтому пациентов примет другой врач».

Уже перед сном Коэн оповестил, что его гениальный специалист приступил к работе, в чисто деловой форме, за что я была ему очень признательна. Если подумать, ему было невыгодно подставлять меня и мешать планам поставить точку во взаимоотношениях с Давидом. Но я все равно сомневалась, получится ли все задуманное, и только получив весточку от Питера, хоть немного расслабилась.

Теперь можно было сконцентрироваться на встрече с отцом.

Во время сборов я на несколько раз удостоверилась, что взяла модуль памяти, и даже воткнула его в смартбук, проверить, на месте ли запись. Поразительно, но воспоминания того вечера уже не вызывали во мне прежнего отвращения, правда, я так и не стала просматривать видео.

Вчера, добравшись до квартиры, я приняла душ, снова и снова обдумывая слова Коэна и его поступки. Вода не могла смыть его прикосновений с моей кожи, закрыв глаза, я опять чувствовала его жадные губы на своих. Мне определенно хотелось большего. И даже происходящий на работе апокалипсис не помешал мне увлечься заносчивым Коэном, который, надо сказать, не являлся для меня подходящей партией: я по-прежнему подозревала его в сталкинге, а в том, что он использует не совсем легальные методы в работе, и сомнений у меня не осталось.

Только вот, все мы были нечисты на совесть. В той или иной степени.

Меня так и подмывало заглянуть в сеть. Кроме патентов и успехов «Иммуно», там должно быть хоть что-то об этом человеке. Джойса я просить не могла, он не побежит докладывать отцу, но если дойдет дело – вынужден будет выложить все, что знает. Меня интересовали личные связи Коэна за последние годы, это могло пролить свет на степень его интереса ко мне, но несмотря на огромное любопытство, я не стала этого делать. Слишком много чести. Если он и следил за мной, то это только его проблемы, а не мои. По крайней мере, я сделаю так, чтобы они такими не стали.

Я не мучилась бессонницей, но беспокойные сны не принесли необходимого отдыха. Слишком уж я была взбудоражена и обеспокоена грядущим днем.

Во сне всю ночь я бежала. Петляла и пряталась среди небоскребов, так тесно стоя́щих друг к другу, что в некоторых местах, со скрипом протискивалась между домами в узкие щели. Меня преследовал Коэн. Было страшно, и одновременно я ждала, что он поймает меня. И Коэн ловил. Страстно целовал и заставлял повторять его имя.

– Эф, – послушно шептала я. Вырывалась и опять неслась прочь.

Он легко пробегал там, где еле проходила я. Все смешалось. Ярко светило солнце. Казалось все, кроме нас застыло. Мы дышали без масок и были совершенно одни в большом городе. Высотные дома нуждались в ремонте. Под ногами хрустели сломанные пластиковые панели, обрезки металла и битое стекло.

На очередном повороте я испуганно вскрикнула, впечатавшись в грудь своего охотника.

– Попалась! – Весь обзор закрыли желтые глаза.

Его тело придавило меня к пыльной, нагретой солнцем стене. Я знала, что сейчас произойдет, и готова была сдаться без сопротивления, так сильно меня раззадорила погоня.

– Катарина! – осуждающий голос отца громогласно прокатился между домами. Его суровый оклик отскакивал от стен, эхом устремляясь ввысь.

– Катарина… Катарина…рина…

– Папа! – в ужасе я проснулась с громким криком на всю комнату.

Села в кровати, пытаясь перевести дыхание, не сразу сориентировавшись где нахожусь, сердце часто колотилось, выдавая экстрасистолы. Я постепенно приходила в себя. Накатило облегчение. Сон, это просто сон. Так меня напугал из ниоткуда появившийся отец, готовый покарать меня за проступки.

– Черт! – я терла холодными пальцами лицо.

Экран часов показывал пять часов утра.

В кровати я проворочалась еще целый час, окончательно измучив себя мыслями, и вызвала Ская и Джойса к семи. Скоро Новый год. Отпущу обоих на пару-тройку дней отдохнуть. Пообещаю отцу быть внимательной и осторожной, я снова сяду за руль своей «Вольты», более компактной, чем тяжеловесный «Аурус», на котором меня возит Скай.

Уже зная, что модуль памяти на месте, для своего спокойствия я снова проверила его в сумочке. Без доказательств мои слова тоже сгодятся, но запись снимет все вопросы и сомнения с первых кадров.

Почти полтора часа мы добирались с Орчард роуд до главного здания «Индастрил-Био». Обычно дорога занимала двадцать пять – тридцать минут, но сегодня из-за опасных показателей воздуха и дождя, пешеходов на улицах совсем не осталось. Те, кто никак не мог отменить дела, пересели в машины, тормозя и так замедленное туманом и осадками движение.

Мое нервозное состояние мешало заняться работой в машине, нерешенные дела копились огромной кучей, грозясь превратиться в катастрофу. Мыслительная активность целиком сосредоточилась на дальнейших шагах, связанных с дыхательными имплантами. Я прекрасно понимала, что эти шаги будут зависеть от результатов исследований и ответов, которые сможет добыть Коэн.

Добравшись до офиса, я не стала заходить к Питеру, не хотела сбивать концентрацию и настрой. Села перекусить в кафе для аппарата управления на последнем, сорок первом этаже.

– Миссис Эверхарт, – вежливо поздоровался пакистанец Сабих, работающий официантом в «Индастрил-Био» еще с тех времен, когда я училась в университете. – Я провожу вас.

Я любила посидеть в одиночестве с чашкой чая за столиком у окна. Уютное местечко, дополнительно огороженное фикусом, было защищено от любопытных глаз. Сегодня разглядывать на улице было нечего, все погрузилось в серо-зеленую дымку, а небо, казалось, вот-вот опустится на крышу. Выпив чай, я спустилась на этаж ниже, там работал только отец и его помощники. Там же находилась его переговорная и жилое помещение, где отец оставался, если работа затягивалась за полночь.

«Я уже немолод, разъезжать ночами. Куда больше проку, если я останусь на работе», – всегда говорил он.

– Миссис Эверхарт, мистер Эверхарт вас ожидает, – улыбнувшись, вежливо склонил голову мистер Корбетт, первый помощник папы.

Мужчина средних лет, собранный и редко допускающий ошибки в хаосе поручений, всегда безупречно вежливый. Только ему отец доверял важные и семейные дела.

Уверенно толкнув дверь, я зашла в кабинет. Для многих отец – это защита, и тот, к кому можно прийти с проблемой в поисках утешения. Я же всегда была вынуждена играть на равных и никогда не показывать при нем страх или слабость. Мой отец понимал лишь позицию силы, и выиграть партию, что я затеяла, можно было только, разговаривая с ним на одном языке.

– Папа, привет!

Люди не зря опасались его. От отца веяло непоколебимой уверенностью. Крепкий, рост выше среднего, седина давно тронула темные волосы и бороду, придавая импозантности внешнему облику. А чего стоил его взгляд, мало кто мог разговаривать с Теодором Эверхартом, глядя ему в глаза.

– Проходи, Катарина, – произнес отец, ненадолго отрывая серые, как и мои глаза от смарткомма в руках. – Я дал поручение, чтобы для тебя сделали чай.

– Ты хотел что-то обсудить со мной? – холодея, спросила я и устроилась напротив.

Я не знала, что от него ждать, но не должна была позволить ему почувствовать мои опасения и неуверенность.

– У меня к тебе есть парочка вопросов. – Отец сурово зыркнул на меня. – Какого дьявола здесь происходит?! Сначала твой муж мне и своему отцу организовывает встречу, которая на деле оказалось пустышкой, мы с Альбертом лишь зря потратили время. А когда вчера вечером я приехал к вам домой, то с удивлением обнаружил, что тебя там нет. Консьерж внизу выдал, что ты уехала еще накануне с чемоданом. – Отец был неимоверно зол и едва сдерживался, чтобы не заорать на меня. – Объяснишь мне, Катарина, почему моя дочь не ночует у себя дома? Почему она не со своим мужем, и он понятия не имеет, где она?!

– Объясню, – скрипнув зубами от его несправедливых обвинений, рассерженно ответила я.

Злость мне нравилась больше чем страх. Я достала из сумочки модуль памяти и положила его на край стола отца.

– Посмотри! И ты все поймешь, – сложив руки на груди, я откинулась на спинку стула. – К слову, Давид прекрасно владел информацией – где я. Он знал, что я уехала со Скаем прямиком в свою квартиру, где и ночевала обе ночи. И если ты поинтересуешься у консьержа в моем доме, то сможешь убедиться: Давид приходил ко мне в первый же вечер. – Я выдержала тяжелый взгляд, потянулась вперед и, усмехнувшись, небрежно подтолкнула модуль к нему пальцем.

Ну и тварь же почти бывший муж! Раскаивался, навязывался с помощью. А сам? Как только встретил моего отца – струсил и свалил все на меня!

Отец воткнул модуль в слот. Окна потемнели, погасло освещение и запустился проектор. Кабинет наполнили звуки. Я смотрела не на экран, а на отца, который очень внимательно следил за происходящим на видео и стремительно багровел от злости.

– Это твоя помощница? – яростно выплюнул он, а потом выдернул модуль из слота, рискуя выломать разъем. – Теперь мне понятно поведение ублюдочного отпрыска Вентворта.

Отец шумно отпил воды из стакана:

– Запись подлинная?

Я молча кивнула.

– Займись работой, Катарина. И жди. Это вызовет некоторые сложности, но думаю, мы договоримся с Вентвортом старшим, как нам вести дела дальше.

Отец мастерски владел эмоциями, внешне он снова превратился в холодного и расчетливого бизнесмена, но я знала, что внутри у него все бурлит от негодования. Было нанесено оскорбление его семье, и он этого так не оставит.

«Получилось! У меня все получилось!».

– Тебя пригласит Корбетт для подписания соглашения о расторжении брака, когда оно будет готово. Извини, дочка, но не до чая, – непривычно мягко обратился ко мне отец. – Ты как?

– Мне противно, пап, и так обидно… Как давно он… У меня возникали подозрения, поэтому я и запустила запись в системе до того, как улетела в Макао на сделку. Спрашивать Давида смысла не было, он бы точно все отрицал… – Мне пришлось вспомнить то отвращение первого дня, чтобы эмоции на лице были как можно естественнее. – Я справлюсь. Займусь работой. А Давид подпишет расторжение? – неуверенно спросила я, а сама чуть не притопывала от нетерпения.

– Пусть только попробует рыпнуться! – рявкнул отец на весь кабинет, так что я и сама чуть не подпрыгнула на месте. – Все, иди. – Махнул он рукой в сторону дверей.

Я не заставила просить себя дважды и оставив отца, поехала на четвертый этаж, к себе. Мне хотелось победно смеяться, но следовало сохранять кислое выражение лица.

– Питер! – я влетела в лабораторию. – Поговорим в моем кабинете!

Питер. Мой оплот надежности и спокойствия в царстве моего отца. Невысокий, плотный брюнет, всегда выдержанный и рассудительный. Когда я переживала личные трагедии из-за несправедливого отношения и условий, в которые меня ставила мужская часть моей семьи, он всегда был рядом. Все десять лет, с того момента, как я взяла на работу щуплого биоинженера, чуть старше меня. В переписке и на людях мы всегда соблюдали субординацию, но там, где нас никто не видел, такой необходимости не было.

– Ты в порядке? – мягко спросил Питер, плотно закрывая за собой дверь.

– Плохо выгляжу? – я поморщилась, и не думая обижаться. Предполагала, что мой вид с натяжкой можно было назвать цветущим.

Питер уселся на свое обычное место, в кресло немного наискосок от меня, и внимательно пригляделся.

– Ты уставшая. Но глаза блестят. Еще сильнее похудела. Что с тобой произошло? – искренне беспокоясь, спросил он.

Питер был куда больше похож на старшего брата, чем Эндрю. Того давно не интересовало, как я…

Теплые отношения между мной и Эндрю растаяли с нашим взрослением, а ведь в детстве мы были очень близки… Брат пошел учиться на врача, отец пророчил ему блестящую карьеру. Брат возгордился, еще больше отдаляясь от меня.

Отец оказался прав, острый ум и железная хватка, унаследованная от него, быстро принесли Эндрю успех.

Когда пришел мой черед выбирать путь, я уже тогда осознавала, что мне сто́ит выбрать другое направление. Мне весьма кстати, подвернулся фильм о прогрессе в киборгизации людей. Это не шло вразрез с семейным бизнесом, и с одобрения отца, я поступила на факультет биоинженерии и киборгизации человека. Это стало окончательной точкой в разрыве, Эндрю записал меня в личные конкуренты.

Наверное, моя жизнь была бы куда проще, стань я детским врачом или офисным сотрудником. Если подумать, я не жалела о своем выборе. Скорее сокрушалась о том, что у нас все так сложно в семье.

– У меня дополнительно возникли проблемы семейного характера. Спасибо, Питер! Не волнуйся. Все решаемо. Как наши пациенты? Появились данные в базе?

– Благополучно. Терапию признали успешной, немного подкорректировали лечение и отпустили до обычной точки контроля по графику. Новых симптомов не выявлено, – ободряюще улыбнулся Пит. – С остальными тоже все отлично. Мы взяли новые тесты. Трахея превосходно справляется с очисткой воздуха от токсичных примесей, ни по анализу крови, ни по самочувствию нет вообще никаких отклонений.