Петр Чайковский: Дневники. Николай Кашкин: Воспоминания о П.И. Чайковском

Дневник № 1

ДНЕВНИК № 1 заключает в себе описание поездки за границу летом 1873 года и начинается прощанием с Киевской губернией, где Петр Ильич расставался с родственниками; затем пребывание его с семьей Юргенсона в Бреславле и Дрездене; путешествие по Швейцарии – Цюрих, Люцерн, Берн, Веве, Женева; оканчивается дневник Миланом и Комо.

Весь дневник, за исключением трех дней, написан карандашом. В конце листки книжки оборваны.

Notes [1]. 1873. Куплен 11 июня в Киеве. Вчера по пути от Ворожбы в Киев после долгого охлаждения к музыке во мне вдруг ни с того ни с сего все заиграло и запело. Один эмбрион в B-dur’e воцарился в голове и внезапно увлек меня до покушения на целую симфонию. Вдруг было решено бросить неклеящуюся Стасовскую Бурю [2]и посвятить лето симфонии, долженствующей затмить все мое прежнее. Вот этот эмбрион [3]:

как я думал наслаждаться этим летом и как… [4]

18 июня. Уже неделя прошла с тех пор, как я писал предыдущие строки. Я все еще болен и не вижу предела моей болезни. Собирался выехать… завтра – но… [5]

27 июня. 13‐я Рота [6]. Прекрасный завтрак. Бублики. Чистая Баба! Московский Кремль на стене и вечер в Венеции. Прощай, Киевская губерния. Как вообще прекрасна природа!

4 ч[аса] утра. Бирзула. Расстался в Елизаветграде с Сашей, Лёвой и Модей [7]. Очень грустно. Желудок что-то плоховат. Вагоны полны. Насилу нашел себе местечко. Написать Саше, чтоб непременно ехала в 1‐м кл[ассе]. Не знаю, отчего стоим на месте. Когда-то доеду. Тоска!

По дороге от Trsebinia. Что [может быть] скучней железной дороги и навязывающихся спутников. Какой-то неимоверно глупый итальянец до того мне надоедает, что не знаю, как отделаться. Он никак не может понять, куда ему ехать и как менять деньги (Karbovance). Денег разменял у жидов в Кракове. Скука. Часто думаю о Саше и Моде, и сердце сжимается! В Волочиске ужасная возня и расстройство нервов. Спутники, за исключением итальянца, сносные. Ночь почти не спал. Старичок ех-военный, с оригинальными баками. В эту минуту спутник-итальянец уже пристает к какой-то даме. Боже, как глуп. Нужно будет отделаться хитростью.

29 июня /11 июля. Просидев четыре долгих часа в Мысловице, наконец еду в Бреславль. Мой итальянец в полной уверенности, что я еду с ним в Лижию. Вот-то надоел до тошноты, вот-то глуп. В Мысловице с грехом пополам пообедал и ходил гулять по весьма сносному городишку. Воображаю, какую рожу состроит, какими восклицаниями разразится мой итальянец, когда я исчезну в Бреславле. Пожалуй, он останется и сам. Деньги так и плывут и тают!

Jean Procho. Constantinople [8].

Бреславль. Не хватило духа обмануть итальянца. Я признался, что останусь в Бреславле. Он чуть-чуть не прослезился и дал мне свое имя – выше красующееся. Теперь сижу на вышке отеля Zum goldenen Ganz [9].

30 [июня] утром. Спал хорошо. Ранним утром была сильная гроза. Я решаюсь провести здесь день. Мне лень опять стремиться на железку. Притом же мне что-то такое здесь нравится. Пью кофе. Из окна, кроме крыш, ничего не вижу.

Как я изредка люблю одиночество. Признаться, я и остался в Бреславле, чтоб не очутиться в Дрездене сразу в обществе Юргенсонов [10]. Сидишь себе, помалчиваешь да подумываешь!

12 часов утра. Шлялся по Бреславлю. Город хоть куда! Ужасно устал.

После обеда [11]. Была ужасная гроза и сильный град. Теперь свежо. Обед настоящий немецкий; мне нравится.

1/13 июля. Вечером был в Liebigs – établissement [12]. Довольно паскудный оркестр играл порядочную программу. Очень скучал. Купил отличный бинокль. Через час еду.

(Тема для 1‐го Аll. Интродукция из нее же, но в ⁴/₄ [13].)

2/14 июля. Дрезден. Вчера приехал в 6 час[ов]. Взяв №, побежал в театр. Давали Жидовку – весьма хорошо. Нервы – ужасны. Не досидев, пошел в отель искать Юрг[енсона]. Ужинал. Пошел с Юрг[енсоном]. С ним пил чай на террасе. Сегодня брал ванну. Шлялся с Ю[ргенсоном] по городу. Обедали в table d’hôte [14]. Сейчас едем в Сакс[онскую] Швейцарию. Расположение духа – сносное.

Bastei. 3 июля. Совершили прелестную эскурсию в Сакс[онскую] Швейцарию. Подымались ³∕₄ ч[аса] по восхитительной дороге. Особенно любопытен мост близ гостиницы. Вечер прошел очень приятно, погода превосходна, и только оркестр чехов омрачал удовольствие. Легли спать рано. Мешали ужасно (пьяный Феттер и 2 Базы [?]). Ночью видели превосходный восход солнца. Я спал хорошо. Юрг[енсон] и С. И [15]. – скверно. Теперь погода ужасная; тучи висят над головой, и мы решаемся ехать в Дрезден.

Эпизод. Неосторожно выроненный счет!

Дрезден. Погода испортилась, и мы решили возвратиться, предприняв спуск через другую дорогу посреди громадных скал. Отдыхали в кабачке среди дикой местности (Felsenthor). Завтракали на берегу Эльбы (ommelette confitüren [16]) и приехали в Др[езден] на пароходе. Наши №№ уже заняты, и нам отвели другие, – мне отвратительный… [17]

6/18 июля. Кёльн. Видели в Дрездене Волшебную флейту. Я чувствовал себя скверно и потому мало наслаждался. На другой день ходили в Галерею (Гольбейн), а в 6 часов уехали в Кёльн (Винденбург, переполох в Галле и т. д.). После почти суточного путешествия приехали в Кёльн, остановились на вышке Hôtel du Nord. Ходили искать Валь[зек]… [18]

(Hôtel Bauer au Lac.)

Цюрих. 12 ч[асов] веч[ера]. Рейнский водопад превосходен. Переезд через реку – страшен. Но ожидание поезда в Дахсене скучно, дорога до Цюриха тоже, по причине усталости. В Цюрихе, надеясь на дешевизну, остановились в Schvert, но насилу нашли место, и то втридорога. Я зол.

4/19 [июля]. Близ Майнца. Плыву по Рейну. Милое путешествие. Пароход отличный. Здоровье хорошо. Вчера… ехали очень покойно. Решено тяжелые вещи отправить в Париж. Мы едем далее налегке. Гуляли по Базелю. Купил Sac-υoyage [19]. Сейчас едем в Шафгаузен.

9/21 [июля]. Люцерн. Спал превосходно. Цюрих – прелесть. (Baugarten, Hohe promenade.) Сейчас едем на пароходе на Риги-Кульм.

10/22 [июля]. Берн. Поездка на Риги-Кульм – удачна. Железная дорога изумительна. Насилу, на наше счастье, нашли мы в переполненном отеле комнату. Вставать было тяжело. Холод пронзителен, и после восхода солнца я чувствовал себя скверно. На возвратном пути 2 часа ждали парохода в Фицнау и прескверно обедали. В Люцерне шлялись (Лев, Lowes-denkmal). Сюда ехали во время сильной жары. По совету какого-то соотечественника остановились в отвратительном отеле de France. Все мерзко, но ужин превзошел всякие ожидания. Гниль и мерзость.

12/24 [июля]. Веве. Вчера, погулявши по Берну и пообедавши в Casino, разъехались Ю[ргенсон] в Интерлакен, я сюда. (Разговорчивый швейцарец-политикан.) Как только приехал и остановился в Monnet, отправился искать пансиона для Саши. Нашел весьма подходящее в Paradis. Побежал телеграфировать – и напутал. Ужинал. Гулял по набережной в тщетной надежде! Читал газеты. Спал плохо. Гроза гремела, и было душно.

13/25 [июля]. Веве. Был в пансионе у Mis Peile. Она мне понравилась. Сейчас же написал и отправил письмо Саше. Завтракал. Совершил через Terrasse des Panoramas глупейшую, хотя и отдаленную прогулку без цели, хотел попасть в замок Hauteville, да не удалось. Ездил в Montreux и Chillon; осматривал последний. Обедал в T. d’hôte среди моря американцев и англичан. Попал в цирк. Желанья у меня непомерные – да ничего нет!

Веве, вечером. Ездил смотреть Pisse-vache и Gorges de Trident. Подымался на какую-то неизвестную гору, где на вершине нашел двух кретинок. Обедал в Gr[and] Hôt[el] des G[or]ges de Trident. Меня прорвало, и деньги просто тают. Жду ответной телеграммы от Саши. Среди этих величественно прекрасных видов и впечатлений туриста я всей душой стремлюсь в Русь, и сердце сжимается при представлении ее равнин, лугов, рощей. О милая родина, ты во сто крат краше и милее этих красивых уродов гор, которые, в сущности, не что иное суть, как окаменевшие конвульсии природы. У нас ты так спокойно прекрасна! А впрочем – там хорошо, где нас нет.

26 [июля] /14 августа. А телеграммы все нет! Сейчас воротился по жел[езной] дор[оге] из Montreux, куда ходил пешком по страшной жаре. Удовольствия мало. Завтракал в Hôtel du Cygne. По правде сказать, я не знаю, куда деться со скуки.

27 [июля] утром. Проскучал целый вечер и наконец дождался телеграммы. Сегодня в 12 часов еду в Женеву. Квартиру не нанимаю.

28 [июля] /16 [августа]. По дороге из Женевы. Женева. Юргенсон без шапки. Гулянье. Совещание вечером о дальнейшей поездке. Сон, прерванный соседками. Сегодня купанье в Роне. Шлянье. Завтрак. Отъезд. Осмотр вещей и паспортов в Bellegarde. Давыдов Коко [20]с женой. Lac Bourget. Еду в Италию неохотно. Жаль денег.

Милан 30 [июля] /18 [августа]. Тоннель. Боль в брюхе. Рано утром Турин и жестокая боль в брюхе. Я остаюсь в Турине; меня приводят в омерзительный Albergo и дают № с постелью в 3 сажени. С трудом достаю касторку. Сон. Отъезд с кур[ьерским] поездом. Милан. Галлерея Викт[ор] Эмман. – Сегодня посещение Brera (Мадонна Sassoferatd). Прогулка в Giardino publico. Я все еще не вполне поправился. Взял в аптеке лекарство. Сейчас едем все в Сото [21].

Cadenabio (Сото). Путешествие неближнее и, начиная от парохода, весьма приятное. Остановились в великолепном Hôtel Belle-vue. Ходили гулять.

Дневник № 3

ДНЕВНИК № 3 (в альбомном переплете, без нумерации страниц, с вырванными первыми листами) обнимает время, проведенное Петром Ильином в 1884 году в имении Давыдовых Киевской губернии Чигиринского уезда, с 12 апреля по 9 июня включительно.

Весь дневник написан чернилами.

12 апр[еля]. Еще спал до самой Фундуклеевки. Резкий, холодный ветер. Никто не встречал, но, приехавши, я застал Лёвушку [22] вставшим. Беседа, чай. (Я в периоде бешеной страсти к чаю.) Письма. Посещение старушек [23]. В большом доме самая сердечная встреча. Милые они!!! Сидел там долго. Письма Таси. Пришел Лёва, и вместе с ним я был у Ник. Вас [24]. Видел там похудевшую, милую Варю [25] с Акселем. Обед втроем: Лёва, Сестрица [26] и я. Сестрицыны россказни и жалобы на Пелагею Осип[овну] [27] за и после обеда. Прогулка в Дубков-яр. Фиалки. Холод. Дома чай, письма к Моде, Толе [28], Над. Фил [29]., Юрг[енсону], Кондр [30]. Ужин вдвоем с Лёвой. Флегонт [31] пришел, и мы сыграли 4 робера в винт с покупкой. На дворе воет холодный северный ветер.

13 апреля. Встал поздно. Холод продолжается. Напившись чаю, пошел к Лёве, который вскоре уехал, а я остался бренчать и кое-что новое выдумывать. Наткнулся на идею концерта для ф[орте]п[иано][32], но вышло уж слишком жалко и не ново. Погулял по саду. Обедал вдвоем – сестрица нездорова. Играл Иродиаду Massenet. Гулял недолго по дороге к Покр[овской] Экономии. Пил чай дома. Очень долго сидел в большом доме сначала в столовой за обедом, потом у Ал. Ив [33]., которой снес свой портрет. С Лёвой домой вернулся. Читал Отто Яна [34]. После ужина настоящий винт с Ром. Ефим [35]. и Бистерфельдом [36].

14 апр[еля]. Поздно встал опять. Визиты к о. Александру [37], у коего видел выросшую как каланча Любу и милого его больного сынишку, и у Плесских, где не застал Влад. Андр [38]., но видел Бориса, Мишу, Долю, Юл. Ив [39]., Англичанина с Григи [40], Гришу и Лёву [41]. Первые трое играли. За обедом была сестрица и Сабанеев [42]. Сестрица получила письмо от своего должника-полковника и очень забавно отзывалась о его честности, а потом мне пришлось писать для нее ответ ему. Ужасный, невероятный северо-восточный ветер продолжает дуть, но я геройски отбыл прогульную повинность по Николаевскому полю. Дома писал письма (брату Коле, Левицкому, Тане [43], Танееву [44]), читал записки Лопухина. Винт после ужина втроем с Лёвой и Флегонтом. Ужасно не везло. Продолжаю бездействовать и не иметь ни малейшего вдохновения.

15 апр[еля]. Воскр[есенье]. Погода немножко поправляется, однако ж утром я все же с трудом совершил свою прогулку в Дубков-яр. Завтрак дома с ветеринаром и гостем из Смелы. Сидел дома, читал по-английски, грелся у камина. Приходил Никол[ай] Вас[ильевич] с Лёвой. Обед в больш[ом] доме. Было как-то скучно и тяжело. Причиною тому, вероятно, Вера Вас [45]. Все были усталые и унылые. Англичанин напугал меня предложением уроков. Винт дома с Флегонтом и Сабанеевым. Я выиграл. К обедне сегодня не попал, но Даньку встретил после прогулки и дал ему привезенную библию и книги.

16 апреля. Встал в 9 час[ов]. Погода светлая, и хотя все-таки ветер, – но все же весна. Был у меня Вл[адимир] Андр[еевич], коего увидел в первый раз после его болезни. Все время до обеда провел в Тростянке [46], собирая фиалки и глубоко наслаждаясь. Даня увидел и принес мне цветов. За обедом сестрица потешала своей изумительной странностью. И в Тростянке, и дома после обеда пытался положить основы новой симфонии, – но все недоволен. Приходили ко мне Лиз[авета], Алекс[ей] и Вера Вас[ильевна]. Гулял по саду и изобрел семя будущей не симфонии, а сюиты [47]. За ужином ветеринар и Ник[олай]. Винт втроем с Флег[онтом]. Колоссальное мое несчастье.

17 апр[еля]. Утром, несмотря на лютый холодный ветер, ходил в Тростянку, где нашел относительное затишье. Кое-какие мыслёнки записал. Обедали вдвоем. Музицировал. Английский язык. Винт вчетвером с Романом Ефимовичем и Флегонтом. Мне очень не везло.

18 апр[еля]. Опять Тростянка и записыванье жалких мыслёнок. За обедом Вл[адимир] Андр[еевич] был. Визит в большой дом и к Μ-те Круаза [48] (во время урока Флегонта). – Английский язык после чая. Прогулка к мельницам. Погода сегодня гораздо лучше, даже хороша. У меня сидел Флегонт. За ужином Ник[олай] Вас[ильевич], Ром[ан] Еф[имович] и Флегонт. Винт. Отъезд Лёвы в Елисаветград.

19 апр[еля]. Не совсем здоровым проснулся – с насморком и лихорадочным состоянием. Совершил прогулку через скалы к станции и домой. Завтракал один у себя. Гулял опять (погода наконец великолепная), пил чай, долго играл (без толку), обедал в большом доме, полубольной вернулся домой, ходил в сад смотреть на даль при чудном закате, читал, пил чай и играл в винт вдвоем с Флегонтом в кабинете Лёвы. Злился на неудачи. Очень недоволен собой по причине казенности всего, что в голову лезет. Выдохся я, что ли? С трудом писал Над[ежде] Филар[етовне].

20 апр[еля]. Погода чудная. Все утро в Тростянке. Сердился, возвратившись домой, что завтрак не готов. После завтрака читал по-английски, устал и дремал. В доме играл и кое-что отметил в записной книжечке. Обед в большом доме. После обеда разговоры о Шопенгауэре, Толстом и т. д. Я делаюсь все глупее и глупее. Как только серьезный разговор – голова пуста совершенно. Дома писал Толе. Получена депеша о выезде Саши из Москвы. Известил Лёву. Винт вдвоем с Флегонтом. Везло, – но какая скука.

21 апр[еля]. Великолепный, слегка серенький денек. Ходил вдоль линии к Косаре. Лёва, возвратившийся из Елисаветграда в 7 час[ов] утра, спал до 12. Возвратившись, ходил поздравлять с именинами Алекс[андру] Ив[ановну]. Обедал с Лёвой, Сабанеевым и г. Обручевым. Занимался английским языком и не успел оглянуться, как пришлось 2‐й раз идти обедать в большой дом. Были кроме нас Стали [49]. Вечером винт вчетвером с Флег[онтом] и Сабанеевым. Приходил Ник[олай] Вас[ильевич] и раздражил мне болтовней нервы до крайности.

22 апр[еля]. Воскр[есенье]. Мимо ярмарки по Смелянской дороге и полем за Тростянкой пошел на станцию встречать наших. Сидели в садике в компании в ожидании поезда. Радостное свидание. Боб [50]. Шел с Натой [51] пешком домой. Боб у меня. Обед. Очень долго читал прелестную вещь (Shefferd-pacha). Немножко скучал потом и не знал, как убить время. Ходил на Николаевское поле; сидел на обрыве у канавы; собирал, т. е. уничтожал, бурачных жуков, которые по насыпи совершают теперь какое-то переселение. Собирал дома автографы для поднесения Моде к дню рожденья. Григи и Боб заставили смотреть на свое стреляние. Броун. За ужином Саша рассказывала про священника о. Ивана [52], совершающего теперь чудеса в Петербурге. Винт впятером: мне не везло, и я злился ужасно. Читал сейчас 1‐ю книгу Царств.

23 апр[еля]. Узнал утром, что у Лёвы ночью сильно голова болела, так что за доктором посылали. Далекая прогулка на Поля за Тростянкой. Засуха, пыль. Обед с гостями – лысым и доктором. Сестрица Наст[асья] Васильевна. Ходил в большой дом поздравлять Алекс[андру] Вас[ильевну]. Сидели в гостиной. Саша рассказывала про придворные новости, а Вера Вас[ильевна] попала в обычный свой тон. Чай дома. Прогулка без приятности и сидение у Кирпичного завода. Письмо к Эмме [53] в ответ на ее признания. Ужин. Вера Вас[ильевна] и Стали. Бутаковское гонение на винте. Винт в два приема. Было много Z. Ах, какой я урод человек!

24 апр[еля]. 11 часов. Сейчас стукнет 44 года. Как много прожито и, по правде, без ложной скромности, как мало сделано! Даже в моем настоящем деле: ведь, положа руку на сердце, ничего совершенного, образцового нет. Все еще ищу, колеблюсь, шатаюсь. А в другом? Ничего не читаю, ничего не знаю. Только на винт трачу бездну золотого времени. Но думаю, что и здоровью не поздоровится от него. Сегодня я так злился, так раздражался, что кажется, еще миг – и безобразную сцену ненависти и злобы готов сделать. Вообще сегодня я много злился, и период спокойной, ничем не смущаемой, тихой жизни миновал. Много суеты, много коробящего, много такого, чего маньяк моих лет равнодушно переносить не может. Нет, пора жить у себя и по-своему.

Все утро прошло в приятной прогулке. В канаве у Ребедайловского поля нашел целые гнезда каких-то особенно душистых фиалок, таких, что комната моя от маленького букетика весь день переполнена ароматом. После обеда сидел в гостиной и смеялся выходкам сестрицы. Ее удивленье, что у Кат[ерины] Андр[еевны] Алексеевой [54] большой сын, – великолепно. Едва успел вечернюю прогулку (к мельницам) совершить, как позвали ужинать, – это новый распорядок. Я страдал от голода и от невнимания ко мне. Оно мелочно, – но к чему скрывать, что и такой пустяк может злить меня. Потом винт и злость без конца. Приходила Бутакова. Елисаветградский пьянино оказался пуфом; я сижу без ф[орте]п[иано]. Посылал Алёшу [55] с Василием искать, – как будто есть надежда. Боб весь день восхищал мои взоры; как он несравненно мил в своем беленьком костюмчике. Юрий [56] свалился с лошади и ушибся сегодня утром. Получил расчет из кассы музыкант[ов] в Петерб[урге] и сейчас же написал просьбу о ссуде 300 р.

25 апр[еля]. Алёша поздравил с большою нежностью. После чаю совершил большущую прогулку на Николаевское поле. Я думал, судя по вчерашнему, что все забыли о дне моего рождения, – но ошибся. Поздравляли и пили шампанское. Приходили поочередно из большого дома и Ром[ан] Еф[имович]. Приехала П… [?]. Чай в доме. Письмо к Моде и английский язык. Был в большом доме и сидел во время обеда. (Ал[ександры] Ив[ановны] не было – она в Пруссах.) Испугавшись слов Веры Вас[ильевны] о том, что хорошо было бы прогуляться, удрал. Сидел против мельниц. Истреблял жуков на насыпи. Фортепьяно от г. Дружины. Какое-то недоразумение, грозящее мне лишением его, т. е. ф[орте]п[иано]. Ужин, во время коего беседа с П…[?]. Винт. Раздражительность, но меньшая в сравнении с вчерашним днем. Появление Веры Вас[ильевны], Вари [57] и Ник[олая] Вас[ильевича]. Телеграммы из Петерб[урга] и Москвы.

26 апр[еля]. Я какая-то амбулирующая злоба. Из-за того что Саша с наслаждением обремизила меня в пяти червах без трех, я до бешенства разозлился, тем более что из великодушия, ввиду ее сегодняшнего несчастия в игре, уступил было ей (мы играли втроем) только что перед тем игру в трефах. Каково? Это чувства пользующегося известностью художника? Эх! Петр Ильич, стыдно, батюшка! Впрочем, я с утра не по себе. Отвратительное состояние желудка начинает серьезно отравлять жизнь. Утром с величайшим усилием работал (скерцо [58]). За обедом опять-таки немножко злился. Ходил в Никол[аевское] поле. Было сыро, ветрено, хмуро, – но дождя не дождались. Чай пил у себя. Потом еще пописал. Боб со мной ходил по саду и ко мне заходил. Ах, что за прелесть этот Боб! После ужина (злился) винт втроем. Эх, жизнь!

27 апр[еля]. Холодно опять. После небольшой прогулки все утро занимался: пошло лучше теперь. Сердился за обедом за крайнюю безалаберность, царствующую в порядках дома. Между началом обеда и вторым кушаньем прошло более получаса. Являлись все поочередно… Очень хорошо и много ходил и благодаря умеренности чувствовал себя хорошо. Дома пили чай вместе (Вера Вас[ильевна]); сидел у себя у окна и беседовал с Натой и Бобом (верхом; ах, что за совершенство этот Боб!). Писал письма. После чая пошли все в большой дом. Я с Бобом смотрел иллюстрации. Рассказы Лиз[аветы] Вас[ильевны].

28 апр[еля]. Этот винт втроем до того меня раздражает, что я начинаю бояться, как бы это на здоровье не повлияло. Опять злился до остервенения и ненависти. А отказаться от игры нет силы. День сегодня между тем был чрезвычайно удачный, во‐1‐х, потому, что работа отлично шла, во‐2‐х, потому, что желудок в порядке. Зато погода подгуляла: чисто Каменская, т. е. отчаянно бешеный ветер с тучами (буквально) пыли. Утром гулял по саду с Бобом (какая он душечка!). После обеда ходил среди океана пыли в Гуляковские лесики. За чаем Саша обедала; были Броун, Буталёнок и т. д. Мне очень приятно, когда за обедом по-английски говорят; начинаю понимать, но сестрица всегда на самом интересном месте помешает. После чая занимался. Был в церкви у всенощной с Сашей (пасхальный канон). После ужина был столь разозливший меня винт. Лёва не приехал. Написал в Дирекцию насчет Опричника.

29 апр[еля]. Воскр[есенье]. Увлекся утренним чтением газет и попал к обедне уже к задостойнику. Стоял слева. Причащался Сашик Бутаков. Заходил к Алекс[андре] Ивановне. Работал. Кончил скерцо. После обеда (Пелагея Осип[овна]) ходил к Ребедайловке. Пил чай у себя с лаской. Вместе с Сашей, Натой и Пелагеей Осип[овной] ходил к Плесским. Была Μ-те Ласковская. За ужином Боб и Григи удивляли рассказами о своих прыжках на pas de géants [59]. Игры не было. Сидел все время у Саши в гостиной. Bêtes parlantes [60], иллюстрации, Броун. Дождь шел. Ждали Лёву. Он приехал уже в 1‐м часу. Купил имение для Мекков.

30 апр[еля]. И к чему я это играю в винт? Кроме расстройства и злости ничего не выходит. Опять проиграл и все время едва сдерживал бешенство. День в отношении погоды отвратительный. Писал весь день вальс к сюите, но далеко не с уверенностью, что это вполне хорошо. После обеда (без Саши, но с Влад[имиром] Андр[еевичем]) с величайшим усилием совершил прогулку по Смелянской дор[оге] в Тростянку. Ветер был ужасный. После чая бегал на Pas de géants с Бобом, Григой и Броуном. Английским усердно занимался до самого ужина. Приходила Вера Вас[ильевна]. Говорили про Фейгину, Надину, Damaln [61]и т. д.

1 мая. Холод и ветер. После газет ходил до конца Николаевского поля. Продолжал вальс. После обеда, посидев в кабинете (Лизав[ета] и Ал[ександра] Вас[ильевны]), пошел к себе и, убоясь ветра, ходил час по комнате. После чая с Бобом бегали на Pas de géants. Топил потом камин и занимался англ[ийским] языком. После ужина (перед тем играл с моим голубчиком, несравненным, чудным, идеальным Бобом в 4 руки, к его великой радости) был винт с Ром[аном] Ефимовичем. Не злился, но был в очень нервном состоянии. В антракте между роберами ходил к моему ангелу – Бобу. Он показывал мне игрушечный театрик. Играли в винт до часу ночи. Ром[ан] Еф[имович] очень проиграл.

2 мая. Все утро прогулял, увлекшись улучшением погоды, хотя и относительным. Был далеко в стороне Косары. Вальс давался мне с величайшим трудом. Нет, стар становлюсь. После обеда сидел в гостиной, так как приходили Алекс[андра] Ив[ановна] с Алекс[андрой] Вас[ильевной]. С Бобом в их присутствии отличались на Pas de géants и провожали их до дому. Почти до 7 часов возился с вальсом и нисколько не подвинулся. Гулял в саду. Встретил Лёву с Сашей. Были вместе на пасеке у Василисы. После ужина винт вчетвером. Чудо – я выиграл. Спешно написал письмо Моде.

3 мая. После газет, чуточку погуляв по саду, написал Н[адежде] Ф[иларетовне] и послал ей фотографии. Потом кончал эскиз вальса. Приходил Лёва звать в Вербовку, и я решился тотчас после обеда пешком пойти, но за обедом разразилась давно жданная гроза с порядочным дождем. Общей поездки не состоялось, уехали Лёва с Бобом. Я ходил по огороду и по комнате, куда новый дождь загнал меня. После доканчивал обязательные часы на Николаевском поле. Было душно до того, что я едва двигался и даже испугался было своему удушью. Был у Алекс[андры] Ив[ановны]. Пришел во время обеда и читал в гостиной Graphic. Сидел довольно долго у голубушки старушки. Ник[олай] Вас[ильевич] говорил про Раевского. Немножко пройдясь по площади перед домом и налюбовавшись чудным вечером, пошел к себе и английским усердно занимался. Лёва с Бобом долго не возвращались, и я даже беспокоился. Очень поздно ужинали. Вера Вас[ильевна] с Сашей замышляют больную Анну Петровну увезти в Киев. Поздно сели в винт (Григ[орий] Григор[ьевич]). Мне очень везло. И все-таки я был раздражен и находил возможность враждебно относиться к противникам.

4 мая. Решился утром, по прочтении писем (из коих одно от Моди с приятным для меня известием о Мазепе) пойти в Зрубанец за ландышами, но дошел туда, увидел тучу и поспешил домой. Туча быстро налетела и хотя не гремела, но зато промочила меня насквозь. Переодевшись и с величайшим спокойствием духа усевшись играть Флейту Моцарта, я среди самого утонченного наслаждения был прерван приходом Боба, с выражением ужаса сообщившего мне известие о смерти Туси Базилевской [62]. Большое огорчение. Праздничный обед по случаю рождения Лены. До чая писал письма, потом работал. Ходил с Бобом, Григой и Броуном на Pas de géants. После ужина, на коем был Ник[олай] Вас[ильевич] (сцена между ним и Лёвой по поводу давности мысли о засевании старых бурачных полей) и его дочери, сначала долго слонялся без толку, то болтая с Влад[имиром] Андр[еевичем] и Флег[онтом], то сидя у Саши в гостиной, причем выслушано было несколько забавных историй от Сестрицы, и наконец наш винт таки состоялся. Я очень утомлен. Голубушка Туся! Ах, бедные, бедные!.. И зачем? Но да будет воля Господня!

5 мая. День так себе. Утром немного прошелся по дороге к станции. Занимался. За обедом шла речь о поездке в лес. Я отделался. После обеда бродил с Бобом и смотрел его строение. Гулял через силу и без удовольствия, хотя в Тростянке чудно было. Пил чай у себя. До 7 часов возился с одним местом andante. Устал. У всенощной. Грустные мысли и слезы о Тусе. Опоздал к ужину. Флегонт нездоров, и потому винт был вдвоем (прескучный) с Лёвой. Нива. Ник[олай] Вас[ильевич].

6 мая. Воскр[есенье]. Превосходная погода. Получил письмо с деньгами из Петербурга. Был у обедни. Был очень восприимчив к религиозным впечатлениям; почти все время стоял со слезами на глазах. Меня всегда трогает до глубины души проявление простого, здравого религиозного чувства в простом народе (больной старик, мальчик 4‐х лет, сам подошедший к чаше). Читался манифест с Конст[антином] Конст[антиновичем]. Был в большом доме; пил кофе в столовой. Все были оживлены и даже веселы. С Бобом ходил по базару. Занимался очень удачно. После обеда ходил к Покровской экономии. Пил чай сначала один, потом пришли из большого дома Саша с Пелаг[еей] Осип[овной]. Разговор о Плесской Юлии. Дома писал письма. Прогулки при заходе солнца к мельницам. После ужина играл танцы для детей. Была Юлия Ив[ановна] с Долли. Разговоры о здешних домах. Сабанеев. Танцы. Винта вовсе не было. Признаюсь, винт для меня почти необходимость, – даже совестно.

7мая. Великолепный летний [день]. Соблазненный им, все утро прогулял: был на Пляковском поле и в Тростянке, где чудесно было. Лишь немножко успел позаняться. После обеда заехали в большой дом (Алекс[андра] Вас[ильевна] уехала сегодня в Москву) и оттуда в Зрубанец – Солобайчино за ландышами. Ездили Саша, Ната, Сестрица, Боб (верхом), Ука [63], Тася, я. Ходили с Бобом за ландышами, пили чай, наслаждались чудным вечером (я ехал вдвоем с Тасей). Винт вчетвером. Когда мне везло – я конфузился и старался проиграть; когда счастье изменяло – я злился. Приходили Ник[олай] Вас[ильевич], Лиз[авета] Вас[ильевна], Вера Вас[ильевна].

8 мая. Настоящий летний день. Облекся в белое платье. Все утро работал. Не без напряжения, но andante мое подвигается, и очень мило, кажется, выходит. После обеда, несмотря на жару, ходил к Тимашевской дороге, у провала. Чай пил с Сашей и Натой. Получены трагические подробности о смерти Туси. До слез больно слышать о них. Работал до 7 час[ов]. Прошелся по саду. Английский язык. Кончил Колумба. После ужина (Боб вернулся из Вербовки усталый и прямо лег спать) был довольно мирный винт. Злился меньше обыкновенного.

9 мая. Оделся в новое платье. Был в церкви, но стоял по тесноте у дверей и очень недолго. Вонифатий Сангурский [64]. Заходил в большой дом. Вера Вас[ильевна] предложила сообща в лес ехать. Занимался и кончил анданте, коим очень доволен. Боб нездоров. Тотчас после обеда пошел через Юрчиху в большой лес (со стороны Несвадкова). Не доходя Юрчихи, со мной сделалось какое-то не то удушье, не то боль в сердце, очень испугавшая меня. Однако дошел до самого леса. Наши все поехали после. Приятная прогулка. Вера Вас[ильевна]. Чай. Ука. Ландыши и ночные фиалки. Назад на козлах ехал. Боб здоров. Ужин. Флегонт опоздал. Винт. В ту минуту, как пишу, гроза.

10 мая. Вчерашняя гроза загнала меня в спальню без всякого чтения. При свете свечи стал было дремать, но сильный удар грома разбудил меня… Однако дождя почти не было. Спал отлично. Сегодня охлаждение в воздухе. Все утро прогулял, – был далеко в стороне Косары. Перед обедом приходил Вотя Сангурский [65] с рисунками и этюдами. После обеда сидел в гостиной, потом немножко работал; приглашенный Григом качался на столбе. Снова работал. После того долговременно ристалище на столбе с Бобом и Алёшей в присутствии Юрия. Весело было, особенно оттого, что Боб невероятно наслаждался. После ужина винт, в коем мы с Флегонтом победили. В доме идет разговор о спектакле Таси и тех девочек. Все являлись во время чаю.

11 мая. Опять ветрено и холодно, и была в 5 ч[асов] буря, с пылью, без дождя. 1‐я часть сюиты под названием контрасты с темами [66]:

до того мне опротивела, что я, провозившись с ней целый день, решил бросить и написать что-нибудь совсем иначе. Утром был на Никол[аевском] хлебном поле у высокой могилы. После обеда выжимал из себя неудавшуюся часть сюиты. Что за притча? Как я тяжело работать стал! Неужели окончательно старость? (Забыл упомянуть про странные сны сегодняшней ночью: странствование с Бобом, гувернантка Тарновских, Макшеев и т. д.) Английский язык. За чаем Нина, Лизав[ета] Вас[ильевна]. После ужина (с керосином) винт. Злился, но сегодня больше всего на Флегонта за его выговор мне. Получил утром известие от Пахульского [67] о неудачном исполнении каприччио в Париже.

12 мая. В 9 часов пошел пешком в Тарапун и лишь к обеду пешком же вернулся, – здоровая прогулка! Сидел на балконе, болтал с Натой, пытался на велосипеде ездить и т. д. Играл Моцарта. После чая начал было возиться опять с опротивевшими контрастами, но вдруг блеснула новая мыслёнка, и дело на лад пошло. Бегание у столба с Алёшей и Бобом (он наконец меня просто с ума сведет своей несказанной прелестью). Приходил Ник[олай] Вас[ильевич] и говорил о статье Revue по поводу красных закатов. Заходили в церковь (чудный вечер; жидовское гулянье; М-те Круаза). За ужином Нина и Маня [68]. Пылал приживальщицким гневом на составе ужина. За винтом ужасно сердился, но не по поводу карт, а вообще, так себе, на что-то неопределенное, что можно назвать Z. – Да, этот Z менее мучителен и, пожалуй, более основателен, чем X, – но тем не менее и он неприятен.

13 мая. Воскр[есенье]. Адский ветер, губящий все посевы бураков. Обедня отошла рано, и я долго не знал, что с собой делать. Наконец пошел к Ал[ександре] Ив[ановне] и сидел у ней в гостиной вместе с Сестрицей. Занимался. После обеда сидел в кабинете, и Боб со мной. Гулял через силу; все еще вчерашняя усталость дает себя чувствовать. После чая пописывал. Качался с Бобом и какими-то девчонками. После ужина, по поводу появления разом Сабанеева и Ром[ана] Еф[имовича], произошло недоразумение насчет того, кому быть в партии, и я было ушел к себе и принялся за английский, но скоро за мной пришел Лёва. Играл довольно счастливо, по наделал в последнем робере с Ром[аном] Ефим[овичем] ошибок и до сих пор не могу себе простить, что вместо пик пошел с червей!!! Z меня сегодня особенно мучает. Да простит мне Господь столь скверные чувства. Модест прислал мне портреты Коли [69] и наследника.

14 мая. С утра неожиданно пошел мелкий тихий дождичек и шел до самого вечера. Я ходил утром долго по саду. Занимался до обеда удачно. После обеда читал с Бобом Крылова. Гулял по Николаевскому полю. Сторож и знакомство с ним. Чай один (Саша легла с Натой спать) пил. Немного бегал ради Боба у столба. Был (по ее приглашению) у сестрицы. Она обиделась, что ее в Вербовку отсылают, и захотела в монастырь. Саша приходила со мной утром говорить об этом. Сначала (утром) я недоброжелательно отнесся к сестрице, но, побывав у ней, отлично понял ее чувство. За ужином Ник[олай] Вас[ильевич] и Верлоп [70]. Винт. Я невероятно был раздражен и зол, но не по игре, a Z меня мучил, что тем более досадно, что утром он улегся было.

15 мая. Опять утром шел дождичек. Гулял по саду. Писал последнюю варьяцию (финал-pоlaсса). После обеда ходил в дубковый яр (пастухи-картежники) и вернулся через Смелянскую дор[огу]. После чая опять работал. Увидев Варю, шедшую к Саше, зашел в дом; потом посетил Алекс[андру] Ив[ановну]. Сидели с ней у Веры Вас[ильевны] и беседовали при неистовой суетне детей. После ужина был винт с Ром[аном] Ефимовичем]. Я по обычаю бесился неизвестно на что, впрочем, больше всего на Ник[олая] Вас[ильевича], громко толковавшего о разных разностях и о том, как он промочил ноги. Спать лег, не читавши и не писавши дневника: пишу это днем позже.

16 мая. Утром ходил по саду, а потом забрел в Рудню и вернулся через кирпичный завод. Писал до самого обеда. Обедали en petit comité [71]: сестрица уехала в монастырь, Лёва в свои экономии. После обеда сидел в гостиной, потом работал и погулял по саду. После чая опять работал. Узнав, что Боб у столба, пошел туда и застал его с Флегонтом. Много возни было. Приходили Лиз[авета] и Вера Вас[ильевны] за сиренью. Долго с Бобом и Флегонтом сидели на скамье у оранжереи. Вечер чудный. Занимался английским. Успехи мои в понимании читаемого значительны, – но все еще ничего не понимаю, когда Miss Eastwood [72]говорит. Ужинал без Саши (она в большом доме). Сабанеев. Винт. Флегонт ломался, я выиграл.

17 мая. Вознесенье. Серая, тихая, но свежая погода. Алёша ушел тотчас после чая в церковь, а я, не гуляя, засел за работу и писал до 12 час[ов]. Гулял с большим наслаждением по Никол[аевскому] полю. Обедал в большом доме. Разговор о катастрофе на Никол[аевской] жел[езной] дор[оге]. После обеда сидел в гостиной, болтая с М-те Круаза, Ал[ександрой] Ив[ановной] и т. д. Пришла М-те Ярошевская. Когда в 4 часа я уходил, Лиз[авета] Вас[ильевна] со слезами на глазах говорила об Алекс. Михайл. Чай с Натой вдвоем. Занимался с большим напряжением. Качание в саду в 2 приема. М-те Власовская представила меня М-те Альгзен. Второй раз усиленно качался с Бобом, Алёшей, Апалатиком. Играл Моцарта и восхищался. Мысль о сюите из Моцарта. За ужином явилась М-те Плесская и позже Кружилин [73]. Я отказался от винта и, посидевши у стола, пришел к себе в 11 часов.

18 мая. Я слишком напрягаюсь в работе, как будто меня погоняют. Напряжение это и нездорово, да, вероятно, и на бедной сюите отразится. Утром (чудесная погода) ходил на Пляковские бураки, которые прорывают. Занимался очень удачно (вариации перед финалом). После с Бобом на крыше сидел (куда только не заберусь я ради этого ангела!). По жаре бегал с ним же у столба. Засим пил чай (Вера Вас[ильевна] и разговоры о несчастной Анне Петровне), а потом неистово работал, дабы иметь возможность завтра начать с нового. Сестрица вернулась из монастыря. Перед ужином заходил к ней. После ужина играл, по желанию Боба, в особую игру – секрет, – преглупая игра. Винт. Я был очень tired and played without great pleasure [74]. Проиграл.

19 мая. Праздновалось Тасино 16‐летие. Погода изрядная. Утром написал вариацию. Обед был парадный, с шампанским. Ходил в Тростянку. Чай пил у себя. Писал письма. С Бобом (голубчиком) ходил на скалы, там присоединились к лодочной компании и вернулись с ним домой. Заходили с Бобом к зеленому домику и сидели с Эм. Фед. Играл Бобу детские песни. У всенощной. Вечер с танцами; я был тапером. Боба невыразимо забавляло, что я на задаваемые им темы играл кадрили. По окончании, когда все расходились, Ната, бывшая очень задумчивой, вдруг сказала мне: «ах, Петичка, право, жить не стоит!» Такие слова в устах столь здоровой и цельной натуры, как Ната, произвели на меня очень грустное впечатление. В течение вечера Вера Вас[ильевна] вспоминала былое, и, по-видимому, с сожалением. Но все то, что она вспоминает, мне лично противно и возврата всего этого не хотелось.

20 мая. Воскр[есенье]. В церковь опоздал. Пошел было походить (признаться, удирая от выходивших из церкви Даньки и tutti quanti [75]), но вдруг случилось неприятное происшествие, вследствие коего, прямо от Николаевской экономии… я полетел домой… Ходил потом в большой дом. Сидел в гостиной с Ал[ександрой] Ив[ановной] и Лиз[аветой] Вас[ильевной]. Последняя рассказывала о Пашковых. Потом сидел у Веры Вас[ильевны]. Говорили с ней о Тане. Дома успел написать варьяцию. После обеда поездка в Вербовку в ландо с Лёвой, Сашей и Бобом. До Майдана шел пешком. От Лебедовки, где мы заходили к Анне Иван[овне], я с Бобом шли пешком. В Вербовке пили чай, бродили по саду и всюду с Бобом. Дома нас все встретили с радостью, ибо беспокоились. После ужина винт, в коем я проиграл 7½ рублей. Очень не везло.

21 мая. Погода Каменская, в хозяйственном отношении губительная, в гуляльном жестокая. Зато я хорошо работал сегодня, ибо написал целых четыре варьяции. Утром только тур сада сделал и потом работал, а в 12^½ кончил в ожидании Боба, обещавшего прийти петь учиться, но обманувшего. После обеда с Бобом по поводу ходуль, бродили по пучинам и дебрям недостроенного большого дома. Гулял по Никол[аевскому] полю. Чай без Наты, но с сестрицей и с Тасей, которая то и дело кого-нибудь осуждала, Miss Eastwood даже дурой назвала. Занимался. Ходил, тщетно ища Боба, по местечку, потом в поле Тростянском был. Мы с Сашей и с Сестрицей были в большом доме, потом ужинали (необыкновенно вкусно) у Плесских. По возвращении домой в винт играли, и я немного выиграл.

22 мая. Ночью просыпался от боли в горле и тошноты, и весь день был нездоров, хотя и занимался хорошо. Перед обедом приходил Боб, и я играл ему мои песни. После обеда с величайшим усилием добрел до Тростянки и назад. После чая сел было заниматься, но Боб увлек меня ходулями. После безнадежного дня вдруг начали подходить тучи, однако ж ничего или почти ничего из них не вышло. Несколько раз выходил, ища Боба. Как только я не работаю и не гуляю (а это для меня та же работа), – начинаю жаждать Боба и скучать без него. Страх как я люблю его. За ужином были участвующие в спектакле ветеринар (незадолго перед тем приехавший и мной принятый), Сабанеев и т. д. Репетиция. Я аккомпанировал Тасины куплеты. Несимпатичен этот спектакль. Винт с перерывами. Ник[олай] Вас[ильевич]. Я выиграл очень много.

23 мая. Утро было как-то особенно восхитительно. В саду встретил Веру Вас[ильевну] с Влад[имиром] Андр[еевичем] и ходил вместе с ними. Успешно занимался. Боб ездил встречать Лёву и Гришу и не обедал. После обеда я ходил в Тростянку. Сестрица (с которой я вообще недостаточно ласков) порядочно раздражала меня сегодня своей перепиской с г. Лоди, в коей я играю роль секретаря. Кончил сюиту. Перед ужином бродил по саду и по площади. Чудный вечер. Ходули. За ужином опять сестрица с Лоди. Репетиция – Femmes savantes [76]?!! Я очень нервен был: все меня раздражало, и не без причины: боль, или, лучше сказать, странное ощущение в горле, давно не проходящее, начинает беспокоить меня, да и еще маленькое как бы геморроидальное страдание. По окончании курьезной репетиции был винт. Мне везло. Был очень не в духе, несмотря на то.

24 мая. Письмо от Пахульского, в коем присылает мне объявление о продаже Дворянинова. Разнообразные чувства, при сем испытанные. Писал длинное письмо к Н[адежде] Ф[иларетовне] насчет планов о покупке имения, кои решено отложить в сторону. Ходил в большой [дом] и долго беседовал с Вер[ой] Вас[ильевной]. Или я очень ошибаюсь, или она еще не совсем изменила старым своим чувствам. После обеда, на коем были Яков Исаич с ассистентом, мы все волновались по причине шедшей на нас грозной тучи. Она и радовала, и пугала, и разочаровывала… но наконец столь давно жданный дождь был. Я сидел у себя, боясь молнии и в то же время восхищаясь. За чаем Лёва и Гриша. Экзамен. Прогулка к кирпичному заводу. Ходули. Гаврюша Аполат. После ужина чтение с Бобом Гоголя и мечты о постановке Ревизора. Тасин спектакль отменен. Винт. Николай Васильевич.

25 мая. Целый день меня беспокоило и до крайности раздражало все то же странное ощущение в глотке. Утром занимался переложеньем на 4 руки варьяций. После обеда ходил за станцию на Пляковские бураки. Песни рабочих. Жуки. За чаем Саша рассказывала про то, как Сестрица смотрит на мои отношения к Нате. Потом появился ветеринар, коего я счел долгом занимать. Писал, занимался английским и все беспокоился о своей глотке. С мальчиками перед ужином забавлялся ходулями, pas de géants и т. д. После ужина долго ждали Флегонта, а у меня между тем голова разболелась так, что с трудом играл в винт. Везло ужасно, и мне было ужасно жаль Сашу. Очень мучился не самим чувством Z, а тем, что оно во мне есть. Лег спать, не писавши. Спал лихорадочно.

26 мая. Проснулся после хорошего, но с лихорадочными перерывами сна, очень не в духе и боясь глотки. Воздержался от вкушения пищи, думая, что этим предупрежу, и действительно, сначала долго ничего не было, но теперь (пишу это утром, в 12½, после прогулки) более, чем когда-либо. Что это? Вероятно, вздор, но нервам от того не легче. Получил письмо от Губерта [77], сообщающее мне предложение Бесселя насчет переделок Опричника. Был значительно взволнован этим. Вследствие легкого нездоровья и чудной погоды не занимался, а пошел в Тростянку через Дубков-Яр, и очень бы усладительна была прогулка, если бы не глотка. Обед состоялся поздно. Были Ник[олай] Вас[ильевич] и Сабанеев. Сидел на балконе на лестнице с Бобом и Тасей, которая чесала мне голову. Адель Андреевна (тоже обедавшая) что-то ораторствовала про мою знаменитость. Потом пописывал дома. Только в 5½ Ната позвала меня к чаю. Переезд Сестрицы. Написал 2 варьяции. Прошелся по саду: акации благоухают. Веру Вас[ильевну] встретил. У всенощной очень приятно было (сегодня канун Троицына дня). От[ец] Алекс[андр] в скуфье. Боб расшиб себе колено (Апалат и ходули). Мое беспокойство. Доктор. Винт. Везло до гадости.

27 мая. Троиц[ын] день. Обедня. Сильная, почти невыносимая духота. Едва вытерпел коленопреклонение. У Алекс[андры] Ив[ановны] чай пил в столовой. Она была необыкновенно как-то ласкова ко мне. Приезд Мити. Встретил их около линии (Даня). После обеда опять началось ощущение. Тучи ходили, и перепадали дожди. Я успел заняться. Отъезд Анны Петровны. Прогулка вдоль линии. После ужина танцы. Винт впятером.

28 мая. Духов день. Погода не дурная, но дождь хотя и был, а все мало. Совершил благодаря серенькому утру чудную прогулку по Никол[аевскому] полю почти к Зрубанцу. Падение Боба с лошади из-за комедиантства этой дряни Митьки. Хорошо, что благополучно. После обеда Митя убивал ради удовольствия собак. Я возненавидел сразу мерзкого мальчишку и так был возмущен и расстроен, что с трудом принимал участие в игре в буриме и в secrétaire, устроенной в большом доме Верой Васильевной. Прошелся по большой улице на Покровской стороне. Немного занялся. После ужина винт с Сабанеевым и Флегонтом. Мне не везло. Я был ужасно утомлен и лег спать сейчас после возвращения домой. Просыпался ночью от изжоги.

29 мая. Совершил утром большую прогулку на Пляковские бураки. Лёва с дрянью (Господи, прости) уехал в Чигирин. Приехал учитель. Я занимался сначала переложением варьяций, потом выбором моих ф[орте]п[ианных] пьес для издания A usgewählte Werke [78], предпринимаемого Петр[ом] Ив[анови]чем. Приехал учитель для мальчиков. Обед с Сабанеевым, с пельменями и с учителем, коего мне пришлось занимать. Поездка в ландо в Пруссы: Саша, Ната, Тася, Сестрица и я. Очень приятно было бы, если бы не ощущение, начавшее было проходить, но явившееся с новой силой. Дома за ужином странная выходка хозяйки дома, открыто восстанавливающей своих детей против ближайших и, во всяком случае, почтенных родных. Ах, зачем, зачем это все?.. Был в большом доме. Присутствовал при игре в мельники и беседовал с Лиз[аветой] и Вер[ой] Вас[ильевнами].

30 мая. С утра ощущение. Совершил большую прогулку по Никол[аевскому] полю. Занимался 1) вариациями, 2) корректурой Моцарта. За обедом разговор шел с немцем (вообще очень разговорчивым) о классицизме, учении и проч. Перед самым обедом порядочный дождь шел. После обеда вдруг и совершенно неожиданно ощущения как не бывало, – а вечером снова вернулось. После обеда корректура. Снаряжал Боба в верховую поездку. Ходил к мельницам. Сумасшедший еврей. При закате солнца сидел на крыше и следил за градовой тучей, шедшей в стороне, а также за Натой, пожиравшей только что привезенные из Верб[овки] огурцы. После ужина винт вдвоем с Флегонтом. Возвращение Лёвы из Чигирина. Чай. Ник[олай] Вас[ильевич]; мотыльки; Ник[олай] Вас[ильевич] заходил прощаться. Ощущение.

31 мая. Целый день ходили тучи и падали дожди, а вечером даже сильный дождь. Успел утром отгулять свои 2 часа; шел от Смел[янской] дор[оги] межой у могилы к Пляковским полям; спускаясь к станции, имел вид на довольно невдалеке гремевшую тучу. Занимался Фигаро и кончил. После обеда часа два был неразлучен с чудным, несравненным моим Бобом; сначала он валялся на балконе, на скамейке и очаровательно томился и болтал о моих сочинениях (Каменна Москва). Потом у меня сидел и заставлял меня играть. После чая я занимался. Перепадали дожди. Приехал председатель съезда. Мальчики наши с немцем и англичанином уехали в 7 часов и только около 10 вернулись; мы все страшно беспокоились; оказалось, что дождь их в Пруссы загнал. Винт с председателем. Сильный дождь. Телеграмма от Модеста, что он болен и остался в Петербурге. Целый день ощущение. Спал полночи в кабинете.

1 июня. Великолепная погода. Большая прогулка к Пляковским буракам. Писал переложение финала. После обеда ощущение стало проходить. Поездка в Вербовку, чрезвычайно приятная. Собачка, упорно за нами следовавшая. Из Лебедовки с Бобом, Гришей, Укой пешком. Чай. Лошади. Прыгание у кирпичного завода и на дворе. Дорогой рассказы Наты о своих страхах. За ужином узнаю, что Блум [79]. вызывает зачем-то Вл[адимира] Андр[еевича]. Страшное, безумное волнение, особенно когда Лёва поручил звать его. Едва доиграл два робера.

2 июня. Прогулка все на Пляковские бураки через Смел[янскую] дор[огу]. Писал переложение финала. После обеда с мальчиками заходил в большой [дом] Ал[ександры] Ив[ановны], потом участвовал в игре в городки со всей компанией мальчиков и менторов, потом на Pas de géants веселая беготня была. Чай дома (вдвоем с Сестрицей; Саша и Вера Вас[ильевна] книгами были заняты). Рассказы Сестрицы о ее молодости, родителях, сватовстве и т. д. Писал письма и занимался английским. Неудачная попытка попасть к всенощной в Покр[овскую] церковь, зато приятная прогулка за церковь. Телеграмма от Модеста, обеспокоившая меня. После ужина сидел с Бобом в кабинете и про учебные дела беседовал. Винт. Не везло; не злился, но холодный пот прошибал. Ощущение немножко было, но теперь я не боюсь врага, ибо знаю его; это все тот же желудок.

3 июня. Воскр[есенье]. Пишу очень усталый. Поездка на целый день в большой лес. Я пешком до Подлесной. Там сиденье, обед, поход на хуторянские бураки с Лёвой и Керном, чай и т. д. Чуть меня не оставили по недоразумению ночевать в лесу. Дома ужин и винт с Керном. Страшно сильное чувство. Боже мой, прости и укроти меня. Ощущение прошло совершенно. Телеграмма от Модеста. Странная вещь: ужасно не хочется уезжать отсюда. Я думаю, все дело в Бобе.

4 июня. Видел во сне Μ. и вследствие того целый день был немножко и даже более чем немножко влюблен. Ничего, ничего… молчанье…!!! – Был утром в Тростянке и находился в состоянии жуткости и грусти, ибо из письма Ник[олай] Дм[итриевич] К[ондратьев] узнал о смерти бедного добряка Масалитинова. Его, конечно, жаль, ибо еще бы мог пожить, но как убийственно должен страдать Гол!!! Обедал Керн, и после того я совершенно напрасно ликер пил. За чаем, да и вообще целый день, меня раздражала бедная сестрица, с которой я совсем не так ласков, как бы следовало. Забыл сказать, что за обедом было немало того, что так убийственно на меня действует (по поводу Круаза и т. д.). Дремал днем, что давно со мною не было. За чаем были также божественные старушки, а потом, встретивши их в саду (они с Лёв[ой] и Саш[ей] к Ник[олаю] Вас[ильевичу] ходили), проводил их до дому. Вообще без толку шлялся и, между прочим, на крыше сидел. Ната долго беседовала со мной у окна. После ужина многие прощаться с Сашей приходили. Винт. Мне очень не везло. От этого, но главное, от тысячи других причин, составляющих то, что я называю Z, я злился, как лютая змея. Пришел домой под грустным, тяжелым давлением этого Z.

5 июня. Проснулся с сильной болью в горле и лихорадочным состоянием. Заставил себя пройтись. Занимался дома. Вадим появился. После обеда боль стала усиливаться, и я разболелся совсем, так что не ужинал, а боль в горле была столь ужасна, что каждое глотание было адским мучением. Ночь была мучительна ужасно.

6 июня. К утру немного лучше благодаря обильному поту. Как Алёша много выказывает дружбы и участия в подобных случаях. Посылал за Куликовым [80]. Успокоил, сказав, что нарыва нет. Хотя мне и лучше, но все же еще скверно, и я не знаю, как поеду завтра. Целый день почти спал. Навещали. Очень мало ел. Иные посетители (Як[ов] Мих[айлович]) тяготили меня. Играл все-таки в винт, но насилу 2 робера сыграл. Ночью спал прерывисто. Слышал Сашин отъезд.

7 июня. Весь день дома просидел. Опять приходили, между прочим, Лиз[авета] и Вера Вас[ильевны] и Лысый. Гораздо лучше. Читал все Воспоминания Панаева. День холодный. Обедал у себя. Визит М-тпе Силы. Ужинал в доме. Винт с Флегонтом, Лёв[ой] и Димой [81](который успел-таки выманить субсидию).

8 июня. Прогулялся в Тростянку. После обеда был в большом доме и сидел у Ал[ександры] Ив[ановны] с Лиз[аветой] Вас[ильевной] и Вер[ой] Вас[ильевной]. Розовое варенье. Чай дома. Поездка по полям в линейке с Ник[олаем] Вас[ильевичем] и 3 менторами. После ужина винт. В 11 ч[асов] уехали на станцию пьяный Алёша и несносный негодяй Митька. В Знаменке час. Добрый генерал. Кресельный особой констр[укции] вагон. Восход солнца.

9 июня. Много спал. В 4 часа Харьков. По случаю выставки попал не в Gr[and] Hôtel, а в Métropole. Фланерство. Собор. Певчие. Обед в Gr[and] Hôtel. Чай дома. С Алёшей [ходили] в сад Тиволи.

Дневник № 4

Дневник № 4 обнимает время с 1 февраля по 14 октября 1886 года, когда Петр Ильич имел место постоянного жительства в Майданове.

14 марта – отъезд в Петербург, а оттуда на Кавказ. 30 апреля П. И. оставляет Кавказ и уезжает из Батума за границу морем через Марсель в Париж, куда прибывает 16 мая, и, пробыв в нем до 12 июня, возвращается в Петербург – и затем обратно в Майданово. Наездами бывает в Москве. 18 августа окончил «совершенно» черновые эскизы оперы «Чародейка». В сентябре (19‐го) начал инструментовку «Чародейки».

Дневник в кожаном тисненом переплете. Написан, за исключением нескольких дней (карандаш), чернилами.

1 февраля. Господи, благослови!

Кончу ли я эту тетрадь? Один Бог знает. А очень хотелось бы и ее кончить, и еще много других начать. Сколько еще нужно сделать! Сколько прочесть! Сколько узнать! Умирать еще ужасно бы не хотелось, хоть иногда мне и кажется, что я ох как давно живу на свете.

Погода была хорошая (4 гр[адуса] мор[оза]), но пасмурная. Утром занимался концом 2‐го действия, предварительно прогулявшись. Алёша [82] с почты ничего не привез, а я нетерпеливо жду письма со вложением, – денег совсем нет. После обеда ходил по шоссе вправо, очень далеко, версты за три от Я… [?]. Алёша приехал за мной согласно уговору. После чая и чтения (Шекспир, Ричард II) занимался и кончил 2‐е действие. После ужина играл Нерона Антона Руб [83].

2 февр[аля]. Воскр[есенье]. Поехал к обедне с Алёшей в город. Как всегда, злился на певчих и на их безобразие. Алёша получил на почте наконец заказное письмо от Н. Ф. [фон Мекк]; я было обрадовался и успокоился, но дома оказалось, что это письмо лишь извещение о посылке, сделанной накануне и, однако, не дошедшей. Получил также счет (!!!) от Юргенсона. Все это до того меня взволновало и расстроило, что уж не до работы было. Прогулял по саду до обеда. После обеда ходил по комнатам, по галерее (школьничал с Волчком) и по саду. За чаем был не в духе. Однако ж потом порядочно позанялся (интродукция к опере). После ужина писал к Юргенсону о «ренте», с тем чтобы отдать это письмо впоследствии. Волнение мое еще усугублялось нерешительностью: ехать ли завтра в Москву или нет? К счастию, кажется, Алёше (который празднует во вторник свои именины) хочется, чтобы я уехал, и он посоветовал отправиться.

3 февр[аля]. Мороз сильный. Поездка в Москву. На почте получил желанное письмо с переводом. Станция. Портной. Дорогой читал, завтракал, приятно провел время, хотя тихий поезд. Москва. Дома. В 3 часа музыкальное утро в консерватории с Ант[оном] Руб[инштейном]. Обед у Зверева [84]. Madame Pabst [85] и «бутилька». Винт. Глупость Аренского [86] и его возбужденное состояние. Именины у Масловых (Анна Ивановна) [87]. Юлия Афанасьевна [88], Тургеневы, Аренский, племянник Юрг[енсона]. – Написал мистификацию для Саши Ю [89].

4 февр[аля]. Банк. Деньги. Любезные чиновники. В магазине Юрг[енсона] выбирал вещи Моцарта для сюиты. Ездил взять пальто у Зверева. Сидел у Анны Серг [90]. Алекс[андра] Вас[ильевна] Mo, дочь Булыгинского. Обедал в Патрикеевском наверху, у Ивана, в 2 часа. Гулял. Дома. Болтал и шалил с Сашей Юргенс[он]. Письмо как бы от Русск[ой] Мысли. Брюс. Отвращение и стыд. Концерт Ант[она] Руб[инштейна]. Клементи, Мошелес, Тальберг и т. д. Ужин от профессоров Антону. Скука. Речи. Долго сидели и пили по уходе большинства. Смехотворные речи Лароша [91]. Пешком с Лар[ошем] и Кашк [92] до дому.

5 февр[аля]. У Губертов [93]. Беседа. Покупки разных разностей. Завтрак в Патрикеевском solo. Дома. Обед у Третьяковых [94]. Множество гостей. Аристократия. Винт с Перфильевой, Ларошем и братом Ольги Серг[еевны]. Еще винт с Аладиной, Елен[ой] Андр[еевной], Ольгой Серг[еевной]. С Ларошем в Патрикеевском.

6 февр[аля]. Разбудил Борис [95]. Чай с супругами Юргенсон. Уехал. Один в вагоне. Дома. Обед. Прогулка за содой в аптеку. Мальчик, скрывавшийся в салазках. Волчок. Удирал от попрошаек. Чай. Письма. Ужин. Выбирал из Моцарта и колеблюсь.

7 февр[аля]. Чувствую себя очень усталым. Вот чего со мной уж много лет не было. Целый день прокоптел с невероятным напряжением над несколькими тактами. Это в интродукции ход мне не давался. Ничего особенного. Приходил утром жид-переплетчик. После обеда гулял по шоссе. Упал, поскользнувшись при спуске с горы к реке. Собирал сейчас книги в переплет. Набралось их порядком.

8 февр[аля]. Светло, морозно, но весна близка – на солнце тает, и в галерее днем тепло, как в комнате. Пошел было после чая в школу, но шла обедня (кого-то отпевали), и ученья не было. Писал удачно. После обеда ходил чрез Прасолово (стороной, боясь мальчишек) на реку. Читал за чаем Генриха IV Шекспира. Очень нравится; а ведь я далеко не шекспирист. Занимался вечером отлично. После ужина все возился с выбором из Моцарта – для сюиты; проигрывал до 11½ часов. Алексей приводит сегодня в порядок мои письма. Карточки.

9 февр[аля]. Воскр[есенье]. Вчера мне Алёша сообщил, что у него опять водяная в мошонке. Это меня ужасно печалит. Когда же он, бедный, выздоровеет? Был (после особенно хорошо проспанной ночи) в церкви и стоял на левом клиросе. Занимался немного. Два действия вполне кончены. После обеда сейчас же ушел через Клин по шоссе в Московскую сторону. До Клина меня сопровождали псы, в большой суете, ибо Незнайка в охоте. Назад приехал с Алёшей, который выехал за мной. Погода была выше всякого описания: светло, на солнце даже подтаивало, – а между тем фон воздуха очень морозный и ветерка никакого. После чая еще ходил на реку. Саша-просвирник. Дома проигрывал все 2‐е действие. Пасьянсы. Грущу и тоскую при мысли о предстоящем долгом путешествии. Стар становлюсь и охоч на сидение у себя, на месте.

10 февр[аля]. Выехал с тяжелым поездом (до станции пешком шел; на станции беседовал с начальником станции, продавцом и т. д.). В вагоне имел соседкой болтливую даму, но избег разговоров. Завтракал с наслаждением. Приехавши, прямо в театр попал, оставив вещи у Юргенсона. Торжество Антона Рубинштейна. Обед в Эрмитаже. Сидел с Танеевым, Кашкиным, Юргенсоном, Маковским [96] и т. д. Был все время не в духе. Вино развеселило. Артисты театра; сплетни и дрязги немцев. Вечер у С. Μ. [Третьякова]. Винт с Чериновым [97], Чичаговым [98] и Маковским. Рубинштейн среди дам. Ехал домой с Маковским.

11 февр[аля]. Завтрак у Лароша. Сочинение Simon [99]. Вместе у Макса Эрмансд [100]. Манфред. У Альбрехта [101]. Застали за обедом. Разговоры о вечере 17[ – го]. Я в частной опере. Дон-Жуан в ужасном исполнении. Концерт Антона. Я страшно не в духе. Какая-то дама на моем кресле. Ужин у Макса.

12 февр[аля]. У Танеева, в Консерв[атории]. Завтрак у В. Е. Маковского. Его картины. Его изумительно красивый сын Саша. У Шпажинских [102]. Новое 4[ – е] действие. Обед у Пабстов с Антоном. Неоконченный винт. Шум и крик. Авансы Паулины [103]. С Танеевым и Ларошем гулянье по Тверскому бульвару. Ужин с Маней [104] в Патрикеевском. Извощик, знающий Ивана.

13 февр[аля]. Чай в семье Юргенсонов. Отъезд. Больной косматый толстяк и его противная жена, занявшие все места. Жара невыносимая, и в довершение всех бедствий невыносимый В. И. Танеев [105]. После Подсолн[ечной] разговор с ним о литературе. По его мнению, Толстой – бездарность, но зато какой-то Слепцов – гений. Скрытое полное мое бешенство. Дома. Обед. Прогулка. Приставание попрошаек всех возрастов и полов. Старуха и пуд муки. Осип и Саша. Дома. Чай. Дремота. Письма. Ванна. Отвратительная ночь.

14 февр[аля]. Скорее прерывисто дремал, чем спал. Отчего – не понимаю. В школе. Милый о. Диакон и его застенчивость. Ответы детей. Отличались Гаврила, Игнаша и девочка Матрена. Осип плох. Посылка от Annette [106]. Вышивки. Скатерть от Оли [107]. После обеда ходил по комнате, потом пошел на станцию телеграфировать [П. И.] Юрг[енсону] о балете. Чувствовал небывалую усталость и вернулся на извощике. Вообще я не по себе. Отвращение к работе полнейшее. Писал Н. Ф. [фон Мекк] и Танееву. После ужина читал Вестн[ик] Европы. Всю вторую половину дня я болезненно тосковал.

15 февр[аля]. Суббота. Спал крепко, но болезненно тяжело. Вообще весь день хандрил, грустил, занимался мало и с трудом (пиеса для Макара [108]). Мороз сильный. Прочтя газеты (Муз[ыкальное] и Нов[ое] Вр[емя]), ходил по комнате. С величайшим усилием по реке гулял. После чая лучше стало. Испытывая тоску одиночества, сидел у Алёши, пока он счеты писал. Немножко занялся. За ужином голова болела и не было аппетита. Теперь лучше. Играл Нерона. Замечательно, что у меня теперь болезненное отвращение к последним работам: Манфреду и опере. Решил ехать завтра ради балета.

16 февр[аля]. Воскр[есенье]. Чудно спал. Уехал с тяжелым [настроением]. Великолепный завтрак. Дама с хроническим смехом и офицеры из Воскресенска. Приехал домой. Саша [109] и Елена Серг [110]. Чай с ними. Пешком к Альбрехту. У него беседа о концерте. Карточки из Nachlass’а Н. Г. Рубинштейна. Обед solo у Ивана в Патрикеевском. Балет Светлана [111]. 1‐е представление. В моей ложе столько народа, что кресло взял. Сорохтин. Музыка балета ничего, но сам балет плох, хотя есть эффектные картины. Чай дома с С. И. [Юргенсон] и детьми (которые все, а также Люба Третьякова [112] в ложе были).

17 февр[аля]. Пешком к Новичихе [113]. Завтракал у Саврасенко. Прогулка. Консерватория. Заседание. Новый директор очень симпатичен. С Танеевым по бульвару. У П. И. [Юргенсона]. Письмо к Ю. П. Шпажинской. Обед у С. И. Танеева с Антоном [114]. Мой духовно-музык[альный] вечер. Епископ Петр и т. д. Неудачная программа и неважное исполнение. Устал ужасно. История Губерта и беседа с Полиной Эрдм[ансдерфер] о гневе и расстройстве ее мужа, все по тому же делу о[б] альбоме, из-за которого, а также из-за взятых с меня за езду денег я сам злился на заседание. Сидение в Патрикееве с Губертами, Зверевым, Ремизовым [115] и проч.

18 февр[аля]. В консерватории. Следствие по делу об альбоме и обиде, нанесенной Эрдмансдерферу. Комизм Н. Пр. Ситовского [116]. У Шпажинского. Чай. Превосходная новая версия конца 4‐го действия. Завтрак у Антона в Дрездене. Баратынская, Евреиновы и т. д. У Эрдмансд[ерфера]. Объяснение. В Консерватории. Сергей Михайлович. История Комиссаржевского [117]. У Анны Мекк [118]. Лежит. Кат[ерина] Вас[ильевна] Пересл[ени]. Маша Штальберг. Обед в Эрмитаже. Бешеные деньги. Дома. Письмо от Модеста о деньгах. Скверное впечатление. Чай. Обиженный Борис. Концерт Антона. Русская музыка. Программа вверх дном. Я и прикащики Юргенсона в 3‐м отделении. Ужин, данный Петерсоном [119] у Лопашова. Великолепие. Белоха [120]. Коньяк с Губертами.

19 февр[аля]. Спал очень мало. Борис разбудил. Послал телеграмму С. Μ. Третьяк[ову] о том, что не буду. Работы Воти Сангурского [121]. Уехал. Попы в вагоне. Хорошенькая мещаночка от Подсолнечной до Клина. Дома. Обед. Ходил по комнате. Спал. Чай. Не в духе. Тоска и колебание по поводу путешествия. Почти до отчаяния. Письма писал. Ходил в кухню. Карты. Ужин. Заказ обедов для гостей. Писал за много дней дневник.

20 февр[аля]. Ветер воет пуще, чем когда-либо; и не поверишь, что весна так близка. Мороз был сильный. После чудесно проведенной ночи я чувствовал себя сегодня веселее и решил, была не была, ехать, как было предположено. Прогулявшись, сочинял Макаровскую пиэсу [122]. Алёша привез письма от Н. Д. Кондр[атьева] из Ниццы и другие. Читал газеты. Вместо обеда были одни блины. И все-таки трудно они мне достались. Сейчас после обеда пошел, несмотря на лютый ветер, на станцию телеграфировать Ларошу, чтоб не приезжал. Измучился, но зато облегчил работу желудка. Сонливо провел все время до чая и после чая. Однако ж написал 6 писем и занимался немного. После ужина Нерона играл. Бесцеремонность автора достойна изумления, но не подражания.

21 февр[аля]. Вьюга страшная. Не выходил сегодня вовсе. – Утром окончил рапсодию для Макара. Получил большое письмо от Н. Ф. о семейных делах. За обедом был всего суп и пирог, и, несмотря на крайнюю воздержанность, я чуть не заболел и невероятно томился от тяжести на желудке. Нет! Нужно ехать в Виши; после чая и нескольких минут тоски сел за переписку рапсодии. Неожиданно приехал милый Н. А. Губерт, вероятно, вследствие письма к Баташе [123] о хандре. Добряк этот Губерт! Дописал первую часть рапсодии. Ужинали, кажется, он был неумерен в пище… Играли в винт. Болтали. Я совершенно выздоровел. Вьюга утихла. Кажется, завтра хорошая погода будет. Уложил Губерта.

22 февр[аля]. Суббота. Встав, напившись чаю, набеседовавшись с Губертом и пописавши, пошел с Алёшей в Клин. Аптека. Начало катанья. Повар, одевшийся черкесом. На извощике домой (после неудачных попыток рябчика достать). Завтрак. Тоничка [124] объелся и завалился спать. Я пошел опять в Клин. Погода изумительная, чудная, божественная. Возвратившись от глазения на катающихся, пил чай, играл, – а Губерт все спал. С ним поехал в больших санях на встречу гостей. На вокзале. Покупка рябчиков. Поезд. Баташа, Ремизов, Зверев. Дома. Борис Юргенсон. Обед. Винт. Чай. Карточная ссора Баташи с мужем. Развел всех по спальням.

23 февр[аля]. Зверев уехал рано. Пил чай сначала с Борисом; потом, мало-помалу, собрались все. Погода очень теплая, но снежная. Я с Борисом отправился пешком погулять. Беседовали. Посетили кладбище. На станции. Разговор с поваром. Наши приехали. Однако ж Сафоновы [125], ради встречи коих мы все собрались, не приехали. Обед, блины; чревоугодничество всех, кроме меня. Винт. Почему у меня очень были расстроены нервы и особенно холодны руки. Проводил их. На вокзале расстроившая меня телеграмма от Модеста. Ужин дома. Читал Олеария [126].

24 февр[аля]. Великий пост. Вставши, прогулялся (прочитал перед тем записку Герке [127] о делах Муз[ыкального] Общ[ества] в Петерб[урге]). Писал письма. Пошел на встречу Лароша. Приехал. Дома обед и прогулка в Клин за валенками. У Скокова [128]. Знакомые. Домой на извощике. После чая я занимался перепиской пиэсы, Маня у себя писал статью. Ужин. Играли Моцарта. Беседовали до 11 часов. Я очень рад его приезду.

25 февр[аля]. День чудесный, но все еще морозный. После чая немножко писал (меня стесняла близость Лароша). С ним гуляли, были в Клину. После обеда письма писал. Ездил с Алёшей в Клин. Был у «ефимон» в Дворянской и в Соборе. Чай дома. Занимался. Ужин. Играли с Ларошем Моцарта и беседовали.

26 февр[аля]. Спал очень нехорошо – сам виноват (во сне Щуровского видел, очень живо, даже слишком). После чая (Ларош уже успел прогуляться) занимался не долго. В 11 часов пошли гулять по шоссе вправо. Светло, ясно, чудно, но холодно. Возвратившись (злился на приставанье мальчиков), обедали. Ларош ухаживал за Аришей. Лёша в его комнате читал письма и газеты. Он заснул. Я походил, посидел, потом, вооружившись лопатой, работал в саду. Ходил по галерее – тепло, как летом. Алёша возвратился из города. С сжиманием сердца, как все последнее время, говорил с ним – уж очень уезжать не хочется, и жаль его. Чай. Занятия. Письма. Ужин. Немножко поиграли (Балакирева). Он осовел и в 10 час[ов] спать лег. Писал Победоносцеву [129] по поводу Орлова [130] и его регентского места.

27 февр[аля]. Писал все утро ответ на полученный от Шишкова [131]запрос об Орлове. За обедом в самую приятную минуту явился неожиданно настройщик. Сцены Алексея. Его сестра. Пошли с Ларошем в Клин; оттуда он уехал, а я гулял, был в аптеке, у Скокова менял деньги (разговаривал с знакомым толстяком), прослушал канон Андр[ея] Критского в Соборе и вернулся с извощиком Иваном. Чай. Ларош никуда не годился во весь день. Он в самом деле серьезно расклеен умственно. Я просидел почти вплоть до ужина у него. Оперы Монтеверде и т. д. Письмо к М-те Кросс. За ужином разговор о покупке имения, который раздражал меня. После ужина вспоминал с Ларошем старину, говорили об Обере и т. д. Он ушел в 4 ч[аса] и на прощание с бухты-барахты сделал признание, что терпеть не может моей музыки. Зачем это?

28 февр[аля]. Пил чай с Маней. Он уехал. Занимался. После обеда ходил телеграфировать Суворину [132]. За чаем вздумал читать Алексея Толстого, и его Дамаскин и Грешница заставили меня неожиданно пролить много слез. В этом елейном состоянии духа, которое всегда бывает после сильного художественного восторга, вдруг телеграмма от Ситовского, что В[ел.] К[нязь] будет. Значит, все планы к черту! Отчаяние, недоумение и опять страх и отвращение к поездке. А тут еще письмо Модеста, очень расстраивающего свойства, было сегодня, – ох…! Ходил кормить голодающую собаку Новиковой. При сумерках лютая тоска напала на меня. Письма. Успокоился. Ужин. Играл свою 2[ – ю] сюиту и очень рад был, что она совсем не так дурна, как я вообразил себе.

1 марта. Весна; тепло и светло. Утром соблазнился чудесной погодой и все почти время прогулял. В Клину был базар. Подачки разным попрошайкам. (Ледоколы.) Вернулся около 12. Заходил к Прасковье жаловаться на то, что псы голодают. Однако ж успел удачно поработать. Обед. Ходил по галерее; солнце грело и веселило. Поиграл Нерона и потом, уступая припадку сонливости, дремал на диване в уборной. Чай. Гулянье. Что за божественная погода. Занимался очень удачно. После ужина играл Нерона. Все еще не могу достаточно надивиться наглой бесцеремонности автора. Ах ты шут гороховый! Ей-богу, злость берет, смотря на эту партитуру. А впрочем, ведь оттого я играю эту мерзость, что сознание превосходства, по крайней мере, в смысле добросовестности, поддерживает мою энергию. Думаешь, что пишешь гадко, ан посмотришь на эту дребедень, которую, однако ж, серьезно исполняли, – и на душе легче. Мне стыдно, что я с такой злостью отношусь к подобному явлению, – но перед кем же в дневнике притворяться?..

2 марта. Холод по-зимнему. Выезд из Мадина [133]. В вагоне. Дети и кормилица. Завтрак. Москва. Пешком на заседание, состоявшееся не в Консерватории, а у С. Μ. Третьякова, бывшего накануне нездоровым. Глупость Эрдмансдерфера. Обед у Губертов. Зверев, Ремизов. Винт. В 12 ч[асов] домой.

3 марта. Беседы с Юргенсоном. Завтрак у Лопашева. Излишки. У Альтани [134]. В Консерватории. На репетиции ученического концерта. У Эрдмансдерфера. Обед у Юргенсонов. Сон, виденный Толстой. У Карлуши [135]. Колокола для Манфреда. Брюс. Андрей. Ново-Московский. Пьянство. Дома.

4 марта. Холодный, несносный ветер. Встреча Вел. Кн[язей]. Рассветов, доктор Репман [136] и т. д. У Альтани. У Островского. У Шпажинских. Кутеж solo у Тестова. Вечерня в Успенском. Чувствую себя нездоровым. Дома. С [П. И.] Ю[ргенсоном] в собрание. Вел. Князья. Чудесный концерт учеников. Фурор, произведенный Конюсом [137]. Симпатичный мой сосед В[ел.] К[нязь] Конст[антин] Конст[антинович]. Ужин в Консерв[атории]. Овация Алексееву [138]. Домой ехал с Конст. Серг. Алек [139]. Всю ночь несносно ныла щека.

5 марта. Разболелся совсем. Нарядился было во фрак, пошел пешком к Юрг[енсону], но оттуда вернулся домой и целый день очень страдал от боли в щеке. Припадок сердцебиения у С. И. [Юргенсон]. Ночь провел ужасную; к утру только заснул как следует.

6 марта. К утру образовалась сильная опухоль. Болело меньше, но весь день болела [щека], и лихорадка продолжалась. Переписка прозой и стихами с Сашей Юрг[енсон] и Ел[еной] Серг[еевной]. – Утром явился Попов (Ив. Петр.) [140], которого я удалил, не будучи в состоянии говорить. Посетила Баташа. Много спал. К обеду явился Саша Гудим, а позднее гораздо Ларош. Вечером было скверно.

7 марта. Спал много, но нездоровым сном. Попов и объяснение с ним по делам Хор[ового] Общ[ества]. Завтракал один. Чем дальше, тем сквернее себя чувствовал. К обеду Ларош пришел и просидел весь вечер. Винтили.

8 марта. Как будто лучше. Отказные письма от обедов. Сангурский и его картина. Завтракал с Соф[ьей] Ив[ановной]. Все еще томился и страдал до 4 час[ов]. Внезапно к этому времени всю болезнь как рукой сняло. Шалил с девочками. Обедал с величайшим аппетитом, играл с Губертами и С. И. в винт, ужинал.

9 марта. Воскр[есенье]. Встал здоровый. После чая имел объяснение о делах с П. И. Как всегда, выказал самую нескладно устроенную голову. Ждал Модеста, телеграфировавшего, что приедет с курьерским поездом. Модест приехал. Завтрак у Юргенсонов. В 3 часа я вышел в первый раз после болезни на репетицию Манфреда. Был недоволен и конфузился, ибо все казалось скверно. Обедали с Модей и Лар[ошем] в Эрмитаже. Вернулся в 12 ч[асов].

10 [марта]. Понед[ельник]. В 9 ч[асов] репетиция. Остался доволен. Завтрак с Модей и Лар[ошем] у Патрик[еева]. Дома. Спал. Разбудил Борис… Творения Кузнецова, ради коих в 5 ч[асов] был у Юрг[енсона]. Корсов [141]. Обед у Юрг[енсона]. Ларош, Модест, Губерт. Нездоровье С. И. Концерт Филарм[онического] Общ[ества]. Кузнецов, Аренс [142], Ильинский [143] и их творения. Ужин у Патрикеева с Синельниковой [144].

11 марта. Мышь. Головная боль. Репетиция. Алексеев с Ушаковым [145]. Оркестр аплодировал. Завтрак с Баташей, Губертом и Ларошем в Слав[янском] Баз[аре]. Прогулка. Дома. Спал. В 6 час[ов] поехал к Ларошам, у коих Модест обедал. Вместе в концерт. Манфред. Я в комнате. Эрдмансдерфер бледен. Мое волнение. Полууспех, но все-таки овация. Ужин в большой компании у Патрикеева.

12 [марта]. Четв[ерг].У Моди в Кокоревке. Дома. У Танеева. У Шпажинской. Ее истер[ическое] состояние. У Мекков [146]. Лёва [147]. Завтрак. У Юргенс[она]. На вокзале. Дурак Христофор. Шаховской. Путешествие. Дома. Алёша. Обед. Винт с Новиковой. Ларош у меня тоже.

13 марта. Встал после плохого сна. Чай вместе. Философ Мих. Ив. Софронов [148]. Прогулка. Погода отвратительная. 9 писем. Обед. Прогулка. Один отнес письма. Чай. У Моди головная боль. Играли альбом Gaulois [149]. Дома. Занимался. Новичиха. Ужин. Винт. Решаюсь взять Алёшу.

14 марта. Решаю ехать в Питер с Модей. Ходил к Новичихе по поводу лошадей. Встреча Кат[ерины] Ив[ановны] Син[ельниковой]. Обед. Новичиха. Отъезд с Мод[ей] в Петербург.

15 марта. Петербург[ская] Консерв[атория]. 1000 р. Корс [150]. Рубец [151], Тур и т. д. У Бюлова [152]. Его жена. Глазунов [153]. Обед дома. Концерт. Овация. Чай дома с Бобом и Колей [154].

16 марта. Исаакий. Завтрак у Римского. Сетов [155]. Обед у Саши [156]. Рождение Веры [157]. Михайл[овский] театр. La doctoresse [158]. Бал у Веруши. Ужин у Toucet. Annette, Апухтин [159], Козлов, Крицкий и Гитри [160].

17 марта. У Ос. Ив. Юрг [161]. Завтрак у Контана с Базил [162]. и Бутаковой [163]. У Направника [164] (она и дети). У Коли. У Апухтина. Шах. Обед у [Н. Д.] Кондр[атьева]. С Бобом и Колей к Мале [165] в карете. Вечер у Мали.

18 марта. Прогулки. Завтрак у Палкина. Проводы М-те Гитри. У Annette с Модей. Золото. Тимоша. Обед у Бертенс [166]. У Саши. Большой вечер у Абазы [167]. Мои светские успехи.

19 марта. Гулял. Казанский собор. Преждеосв[ященная] обедня. Закуски. Завтрак дома. Федя Литке. Карета. Визиты. У Корсаковых и Саши. У Кондр[атьева]. У Бутаковой. Обед у Коли [168]. Лили. Annette. С ней в карете на вокзал. Проводы. Климентова [169], Яковлев, Шайкевич.

20 марта. Встал перед Тверью. Газеты. Дремота. Дома. Лошади (мои, но уже не мои). Чай. Ал. Киселев. Чудная погода. Прогулки. У Новиковой. Болтовня. Работал. Распоряжения.

21 марта. Выехал в Москву. Прощание. Слезы Ариши. Завтрак у Патрик[еева]. У Губертов. Дома. Обед у Саврасенкова. Концерт. Ужин у Патрикеева. (В конц[ерте]. Эгмонт и Фауст Листа.)

22 марта. Хлопоты о паспорте. Завтрак у Лопашева. У Альбрехтов, Шпажипских, Танеева, Катер[ины] Вас[ильевны] Переслени (Ермолова). Обед у Юрг[енсона]. У Мекков. Вечер у Губертов. Манфред в 4 руки и винт. С Ларош[ем] в ред[акции] Моск[овских] Вед[омостей].

23 марта. Воскр[есенье]. У Эрдмансд[ерфера]. На вокзале. Завтрак, пьянство, веселые проводы. Отделение. Читал, спал, ел.

24 марта. Харьков. Гулянье. Завтрак в Grand-Hôtel. Шляние. Борьба со сном. Всенощная в соборе. Певчие. Вокзал. Обед. Трофим. Его жена и сын. Алёша. Полный вагон. Кресла. Противная здоровая дама, симпатичный офицер-помещик, грек-старик и т. д. Спал.

25 [марта]. Весь день дремал и читал. Таганрог. Ипполит [170] с Соней [171]. Беседа и чай. Прогулка с Ипполитом. Оживленное гулянье па большой улице. Старушка, сожительница их; винт, ужин, винт опять и дурачки.

26 марта. Дивная погода. С Соней (после телефонных переговоров) отправились в гавань. Агентство. Прогулка на Ипполитином пароходе. Капитан Иван Григорьевич и его лихорадка. Его пароход. Икра. Черепаха [172]. Возвращенье. Обед. Ипполит повез в сад, в Дубки (Тихон, прогулка пешком). Чай дома. С Соней в соборе. Андреево стояние. Винт со старушкой. Ипполит, готовый ежеминутно на сцену. Ужин. Рассказы Ипполита о его похождениях.

27 марта. Встал рано. Чай с Ипполитом. Простился с ним. С Соней на вокзал. Долгая история отъезда. Уезжаю под впечатлением особенной симпатии к Соне. Вдоль берега моря. Вдоль реки Синявки. Бравый отставной военный и его беседа о лошадях с козаком. Ростов. Красиво. Обед с Алёшей на станции. Кресельный вагон. Путеец и его не то супруга, не то любовница. Ужин в вагоне. Чтенье. Спать лег рано.

28 марта. Владикавказ. Ст[анция] Минеральные воды. Перешел было в вагон прямого сообщения, но оказалось, что нужно сесть на прежнее место. Татарка. Несимпатичный даровой пассажир. Поляк. Неудобно и жарко. Горы. Тащились до бесконечности. Типичные фигуры татар и вообще туземцев. Дивная погода. Эльбрус. Небесное явление в вагоне 3‐го класса, в бурке. Владикавказ. Плохая гостиница. Послал армянина-комиссионера на почту. Пошел обедать. Комиссионер пришел объявить, что коляска будет лишь в воскресенье. Огорчение. Генерал-балагур. Жандарм и девица. Жид-хозяин. Прогулка с Алёшей по бульвару. Один. Дома. Раздражаюсь. Чай. А все-таки одиночество лучше. Алексей поехал со мной, по всему видно, ради аферы, а вовсе не по тем чувствительным мотивам, в которые я сдуру поверил было.

29 м[арта]. Погода великолепная. Горы видно ясно. После чая и устройства дела с коляской на завтра я пошел гулять в самом лучшем настроении. Попал в церковь к обедне с причетниками. Дебют диакона. Он конфузился, терялся, решительно не знал, что ему делать. Было жаль и странно, но и смешно. Старик батюшка с носовым звуком. Причетник-армянин. Вообще вынес сильное впечатление от новизны обстановки в этой литургии. Дома писал письма. Завтракали с Алёшей в гостиной (!!!). Ходил один по шоссе по направлению к горам. Русские дети. На возвратном пути сцена несчастной, избиваемой лошади. Встретился на бульваре с Алёшей, который забыл передать мне ключ, и, вернувшись в гостиницу, я не мог попасть в свой номер. Пришлось идти из дому. Нанял фаэтон и поехал по шоссе к маленькому укреплению у впадения речки (не помню название) в Терек. Дорόгой симпатичный извощик-саратовец рассказывал мне много интересных вещей относительно здешней этнографии, или, как он выражался, «про разных религиев». Эта двухчасовая прогулка была очень приятна. Дома застал Алексея в особенно веселом настроении духа. С ним обедал. Его веселость скоро сделалась несносной, ибо он или глупо спорил, или глупо хохотал неизвестно чему. Расстроил меня совершенно. Походили по бульвару и посидели. Еще хуже. Отправил его. А когда возвратился, он уже лежал и сообщил мне, что у него опять… болит. Окончательно расстроен. О, Господи!..

30 марта. Млеты. Последняя ночь в гостинице Франция была ужасна. Постель невозможная, блохи кусали немилосердно, тоска и отвращение душили меня. В 6 час[ов] встали. В 7 явился симпатичный кондуктор. Сборы. Начали. Выехали в 8‐м часу. Первая ст[анция] Болта, – переезд 12 верст. Кондуктор оказывается невероятно молчалив, именно такой, какого мне нужно. Ямщик едва отвечал на 2 мои вопроса. Далее было все то же самое, т. е. как кондуктор, так и ямщик казались немыми. Вот что я люблю в путешествии. Несносная болтовня какого-нибудь неаполитанского гида, ничего не зная. Погода была чудная. Чем дальше, тем становилось красивее, интереснее и холоднее. После Ларса (2‐я станция) началось знаменитое Дарьяльское ущелье, с замком Тамары, бешено мятущимся Тереком и т. д. На Казбеке легко пообедал. Тут пришлось надеть шубы, ибо мы очутились в области снега. Вообще вся эта дорога напоминает мне дорогу в Давос. После Коби мы поднялись невероятно высоко, благополучно переехали место, где недавно завал был и где работали какие-то восточные индигены с очками или черными тряпками на лице, и после Годоура стремительно спустились в Млеты. Дорога дивная. Здесь нам дали 2 царских комнаты, на вид необычайно симпатичные и чистые, и я, после владикавказской мерзости, почувствовал себя очень приятно. Заказал обед. В ожидании его ходил по балкону (веревки). (Видел, как попутчики наши: офицер, жена его в офицер[ском] пальто и баба-кухарка – продолжали героически путь на перекладной.) Подали мне обед, очень простой и вкусный. Пили с Алексеем чай. Балагур слуга-иммеретин с характерным восточным выговором. Англичанин. Дама. Лег спать в 9.

31 марта. Спал хорошо. Встал в 6; уехали в 7½. Всю дорогу я глубоко наслаждался. Пассанаур (внизу; церковь; могила Коли Тихменева). Спуск к Душету изумительный. Погода, езда, все было хорошо. Только еда в Душете плохая. В Мцхет приехали в 1½. По уговору я должен был ждать Паню [173] и Толю [174], но очень испугался бесконечного ожидания и решил ехать на лошадях. Приехавши в Тифлис, узнал, что они поехали! Оделся. Чай. Разговоры с няней. Татуся [175] очень понравилась. Съездил погулять в город. Вскоре после моего возвращения они приехали. Беседа. Ужин. Пьянство слуг. В общем Тифлис мне очень нравится, и увидать своих было в высшей степени приятно.

1 апреля. Погода с утра славная, потом немного испортилась. Пил чай с Толей. С ним же вышел, и частью пешком, частью конкой добрались кругом к Окружному Суду. Оттуда я пошел от дворца вверх и долго бродил по различным улочкам и переулочкам. И в Майдане (народно-туземном квартале) был. Завтракал с Паней и Танюшей. Разговор с Паней о ее отношениях к Толе. Прогулка в саду. Иванов [176] и Корганов [177]. Письма. Коля Переслени [178]. Перед обедом, в ожидании Толи, сидели на балконе и смотрели на проезжих. Обед. Посещение бани Мирзоева. Оригинальное зрелище ломанья. Серная вода. Мне было как-то странно и скорее неприятно. Чай дома.

2 апреля. День серый, дождливый. После чая читал статью Sarcey о Толстом и едва сдерживал рыдания… от радости, что наш Толстой так хорошо понят французом. Ходил голоду. Возвратился с шампиньонами к завтраку. Переоделся и пошел к Иванову. Его жена и другие, певицы и артисты. Горский. У агента франц[узского] пароходства. Дома. Обед с Гаккелем [179]. Симфонический концерт. Симфония (3) Бетховена. Моя серенада. Смирнова. В Средней Азии Бородина. Меня вызывали – не вышел. Дома чай с Колей и Коргановым. Разговоры о музыке и музыкантах.

3 апреля. Чудная погода, но на улице грязно. После чая и чтения газет пошел в город и вернулся к завтраку, на коем и Толя присутствовал. Писал письма и много их написал. Читал историю Кавказа. Пошел погулять [по] Муштаиде, которая не понравилась мне. Между тем принесли ко мне нанятое утром пьянимо. Вскоре Коля Переслени появился. Ждали долго Толю. Обед. После обеда поехали в цирк (г. Гертпер, Гаврюша Полтавцев, Маргарита Братц и т. д.). В антракте история, за коей мы с Колей следили. После цирка чай дома. Все сонные.

4 апр[еля]. После чая (во время коего Татуся со мной болтала и играла) гулял в Муштаиде. Занимался. Завтракал. Разговоры с Паней о ее мании всем внушать страсть. Был у Иванова; застал его жену и много гостей. Сделал визит Корганову, насилу нашел, но не застал и не дозвонился. Дома. Занимался. Чтение. Руфь Иванова. Коля Переслени, получивший только что жалованье. Обед. Шампанское по случаю дня свадьбы. Концерт Корганова и Бичуриной 2‐й. Кружок. Знакомства. Чай втроем дома.

5 апреля. С утра погода была дивная. Я ходил в монастырь Св. Давида. Это одна из тех прогулок, которые не забываются никогда. Завтрака настоящего не было по случаю предстоявшего кутежа. Возвратившись домой, занимался чтением и работой. Кутеж в Вазе (Паля, Коля Пер[еслени], Толя, Корганов и Гаккель). Отвратительная грузинская кухня, – но было очень весело благодаря близости реки и чудесной игре красок при захождении солнца. Однако ж потом дождь пошел. Дома играли в винт (Орловский) и ужинали.

6 апреля. Воскр[есенье]. Дождь. Пошел в город. Попал сначала в Армянскую церковь, потом в Сионский собор. В первой был поражен новостью зрелища и безобразным пеньем; во второй видел Экзарха и слышал его проповедь. Дома завтракал с Вас[илием] Вас[ильевичем]. Гости. Ушел к себе. Коля Пер[еслени], Карнович [180]. Визит целой компаньей к Гончаровым. Возвратившись домой, ходил с Паней и Колею по галерее. Свинкин. Читал. Обед. Корганов и офицер Вериновский [181]. Винт. Испытывал ощущения… особого рода.

7 апреля. Вставши, напившись чаю и прочтя газету, отправился гулять. Был в Сионском соборе. (Часы; Паня и Акуля, коих я не сразу узнал.) Пошел дальше по Майдану и, перешедши реку, спустился в необыкновенно грязную, хотя и оживленную часть города (Мешехская тюрьма и т. д.). На возвратном пути снова заходил в армянскую церковь. Завтрак дома с Паней. (Постное! брр..!) Писал письма. Сидел с Паней в кабинете (она только что перед тем проводила Иванова и Зарудную [182]). Занимался. Гулял по Муштаид. Дома. Ожидание Пани, ездившей к Экзарху. Пари. Визит Гончарова. Паня. Обед. Коля мрачен. Маленький армяшка (сын бap[она] Николаи). С Колей выехали. Вечер у Иванова. Его романсы. Пение его жены. Гости. Его симфониетта. Ужин. Они провожали до дома. Отворял милый мой Степан. Окно.

8 апр[еля] 1886 г. Ночью спал тяжело, а утром проснулся с страшной головной болью и тошнотой… Пришлось раздеться и лечь. Я страдал невыразимо до 1‐го часу. Потом заснул и около 3 встал все еще с тошнотой. Пошел болтать с Паней, и тут вскоре мне стало лучше. Мало-помалу совсем выздоровел. Коля появился в 5‐м часу; он писал письма к Ал[ександре] Ив[ановне] Дав[ыдовой] и матери. Я сделал приписку. После обеда появился симпатичный Вериновский; играли в винт. М-те Андреева.

9 апр[еля]. Волновался по поводу позирования. В 10½ приехал Иванов. Фотография. Как водится, голова дрожала. Завтрак в Лондоне. Прогулка по дороге в Коджоры. Дома. Паня причащалась сегодня, Алексей тоже. Писал трудное письмо Шпажинской. Суета с читкой комедии у Гончаровых [183]. К обеду Гаккель, Тебеньков [184], Карпович. Позже Корганов. Винт. Макао. То не везло, то страшно выигрывал. Дурные вести о Быкове. Радость по поводу известия о suffrage universel [185].

10 апр[еля]. Погода отличная, хотя старенькая. Сейчас после чая отправился в Сионский собор. Архиерейская служба, Экзарх, омовение ног (очень устал, но церемония эта понравилась мне). Завтрак в Лондоне отличный. Гулял по верхней дорожке, вдоль развалин крепости. Женщины в чадрах. Дома. Наши (Паня, Коля Карнович, Вериновский) отправились на репетицию спектакля к Гончаровым. Я занимался. Обедал у нас кроме своих Карнович. С Колей и Толей на 12 евангелий в экзаршескую церковь. Застали последние 4 евангелия. Дома. Паня ушла к Гончаровым. Мы с Колей пили чай вдвоем. Романсы Корганова (очень слабые). Беседа с Колей.

11 апр[еля]. Серо. Ходил к вокзалу и гулял в тех странах. Завтракал дома с Толей. Перед тем и после того занимался просмотром сочинений Корганова в ожидании его. Он сначала, а потом и Иванов пришли. Бедный армяшка (очень милый человек и хороший музыкант) очень огорчился моей критикой. Потом Иванов играл свои вещи – много хорошего. Были Толя и Паня. По их уходу (погода испортилась) ходил гулять до моста. Обед. Паня в преувеличенно оживленном настроении, что я не очень-то люблю. Орловский. Винт. Я был сонлив. Очень везло.

12 апр[еля]. Страсти. Cyб[бoma]. Вставши и напившись чаю, пошел в город. Яйцо для Тани. Завтрак в Лондоне. Обедня у Экзарха. Так долго читали пророчества, что решился идти к Смиттенам. Назад шел верхом. Опять в церкви. Синенькие девочки. Пели тут порядочно. Толя. Домой. Занимался. Volapük [186]. Спал. Обед. Коля подлизывался. Субсидия. После обеда лежал у себя и читал Истор[ический] Вестн[ик]. Туалет. Заутреня в Сионском соборе. Скоро. Назад с Колей раздавили или повалили кого-то. Страх, ужас, отвратительное чувство. Посылали отсюда. Благополучно. Слава Богу! Разговенье. Пьянство.

Пасха. 13 апр[еля]. Ужасная погода, дождь бесконечный, обративший Михайловскую улицу в реку. Встал в 11 часов. Один чай пил и завтракал. Пошел походить. Дождь. Барашек или собака па обрыве под мостом. Сидел в café Европа. Под ливнем домой возвращался. Дома. У себя занимался и читал. Обед. Карнович, Иванов, Зарудная, Геничка, Коля, Вериновский и т. д. Винт. Репетиция. Зарудная пела. Ужинали с грехом пополам.

14 апр[еля]. Погода отличная. Встал поздно. После чая занимался. После завтрака (старик Соколов, Гаккель, доктор с шишкой) отправился пешком с визитами. У Смиттенов. Их дочки-пианистки. Слушал и высказал мнение. У Алиханова [187] и т. д. Встретил Корганова, сидел у него: беседовали о музыке. Пешком домой. Коля Переслени рассказывал про свою ссору с Свинкиным. Обед. Опять преувеличенный манифестант любви со стороны И. Сидели в кабинете: я читал La morte Feuillet [188]. Толя. Истор[ический] Вест[ник]. Коля спал на тахте. Они ушли на репетицию с Андреевыми и Девдориани. Я остался читать и пил чай с Толей. Он, поспавши, тоже пошел к Гончаровым. Я играл немного. Сижу в своей комнате и слышу звуки зурны и барабанов из соседних садов. Противно.

15 апр[еля]. Ушел утром. Был не в духе с самого пробуждения. Завтрак дома без Пани, которая поехала визиты делать. Вас[илий] Васильевич. Занимался. Дремал. Чай у себя в комнате. Пошел гулять с Колей Переслени в Муштаид, на луг, по направлению немецкой колонии. Веселье народа. Обед. Вериновский, приглашенный мной для винта, и капризы Пани. Винт. Доктор. Макао. После чая и ухода доктора возобновление винта. Зурна и шарманка. Симпатичность Вериновского.

16 апр[еля]. Позанялся и в 11 ч[асов] отправился на rendez-vous [189]с Вериновским. Азиатский ресторан. Коля Пересл[ени]. Отличный завтрак. Гулял по Головинскому до спуска на мост на шоссе. По дороге заходил на русские качели и изволил забавляться качаньем, имея седую голову и 46 лет на плечах. Встретил на возвратном пути Толю, ехавшего с компанией на охоту. Сидел у Ивановых – Зарудной. Застал их за обедом с гостями. Домой. Обед с Гакелем, Фишером, Карновичем. Концерт Чези [190] и Барби [191]. Имел от него ложу. Со мною Коля Пер[еслени], Верин[овский], Свинкин. Бал в кружке. Паня – хозяйка. Скучно. Винт с Карновичем, Орловским и милым грузином?? Ужин. Пьянство с Свинкиным и Колей. Паня в котильоне с Верин[овским]. Лезгинка. Вернулись в 6‐м часу.

17 апр[еля]. Встал с головною болью, и немножко тошнило. Немножко в Муштаиде погулял. Письма. Завтрак. С Паней в Муштаиде. Дома ждал официального визита Иванова и Алиханова. Приглашен на торжество. Вериновский. Пошел с визитом к Чези. Застал их за обедом. На возвратном пути заходил в зверинец. Обед. У нас Коля Переслени (встреченный мной на прогулке в коляске) и Вериновский. Коля рассказывал про встречу с грозным прокурором. После обеда в винт играли. Все были сонные.

18 апр[еля]. Занимался. Несмотря на то что спал от 12 до 9, чувствовал себя усталым. После завтрака с Паней сначала шли, потом ехали до Дворцовой. Визиты к Книне [192] (антипатичен чрезвычайно) и к Орловскому. Восхождение к Давиду и выше. Домой [вернулся] усталый. С Колей и Паней на балконе. Письма. Обед. Лишнее выпил. С Паней в концерт: отказан по причине болезни Барби. Домой. Андреевы. Ушли на репетицию. Я читал орнитологию [193]. Очень устал.

19 апр[еля]. Вставши, немножко занялся, но вскоре пошел, согласно уговору, к Свинкину, у коего кроме Коли позднее был Вериновский. Завтрак с ним в Лондоне. Приятно кутили. Великан. Цирк и конюшни. Качели. У Пани. Ее безобразничание по поводу Вериновского. Дома. Спал. Вместе в театр. Толя. Вериновский [194]. Театр. Ложа. Овации. Очень тронут. Ужин в Лондоне. Официальные тосты. Пьян, как… Тысяча нежностей со всеми. Не мог дойти до дому. Пьян.

20 апр[еля]. Противно ожиданиям, встал бодро, и голова не болела. Погулял. После завтрака поехал на публичный экзамен старика Эпштейна [195]. Гулял по невыносимой жаре. Дома. У Пани посетители. Ждал Иванова с портретом. Надпись. Обед у Чирли-Пучурли. Так себе. Джиоконда. (Супруги Редновы, Зарудная и т. д.)

21 апр[еля]. Занимался крайне неудачно до завтрака. Свинкин приходил прощаться и завтракал. Он уезжает на 2 месяца. Известие о картежной ночи и проигрыше Вериновского. Визиты к Питоеву (не застал), к Андрониковым (тоже), к Рогге. Жена водила к нему в канцелярию. Домой. Чай. Занимался. Лучше шло. Обед втроем. Толя и Дундукова. Концерт Чези и Барби. Чай дома. Разговор о завтраке, который я даю 25 апреля.

22 апр[еля] 1886 г. Вставши, напившись чаю, пошел к Савапелли. Он служит в Госуд[арственном] Банке. И он, и жена его милы и симпатичны. Дома. Завтракал с Паней и Татой. Паня, заговорив о моем отъезде, заплакала. Не помню, чтоб в жизни я когда-нибудь был так тронут. Пошел с ней в Муштаид и долго беседовал о Тане (???). Чай дома. Занимался. Коля Переслени. Обед на балконе. Вериновский. Одевали его в мое платье. Репетиция у Гончаровых. Беседа с Μ-те Андреевой. Ужин. Тоска.

23 апр[еля]. Занимался – не без труда. После завтрака пошел с визитом к Иванову (застал и сидел) и к Тибенькову. Чувствовал весь день необычайную слабость и склонность к сну, и бездействие. Ходил по Майдану, тщетно ища агента Messagéries. Дома. Обед. Вериновский. Переодеванье. Репетиция. После нашей пьесы поехал в театр. Жизнь [за] царя, 4‐е действие. В ложе у В. П. Рогге. В режиссерской. Питоев. Ужин у Эпштейна. Форшмак. Ужин. Рядом Зарудная. Консул Герман[ской] Империи, по выговору напоминающий не то Бюлова, не то Клиндворта. Тосты до бесконечности. Меня провожали Иванов, Корганов и милейшая В. Μ. Зарудная. Больная Паня. У них в спальне. У себя еще пьянствовали.

24 апр[еля]. Безобразно болен был. Проснулся в ужасном состоянии. Муштаид… Дома. Сон. Лучше. Опять спал. Проснулся в 3 часа почти здоровый. Чай у Пани (ночью за доктором Толя ездил). Выздоравливаю. У Гаккеля с Колей (коего я встретил). Сад при дворце. Удивительная красота. У агента Paquet. Почти решаюсь. Пешком. Обед с больной Паней. Сонливость. Валялся. Одевание. Спектакль у Гончаровых. Я аккомпанировал Толе. Боялся за больную Паню. Уборная. В гостиной знакомства. Любезность кн. Дондукова. Ужин. Ушли на последний стол. Гончаров вытребовал меня на главный. Княгиня Меликова. Княжна Маня. Я совершенно влюблен в нее. Бесконечный котильон. Пьянство с немецким консулом, Тебеньковым и Гакелем. Болтовня милого консула. Турецкий консул указал мне настоящий путь. Еду с пароходом Paquet.

25 апр[еля]. 46 лет стукнуло! Встал без головной боли, но с пустотой в голове. Прошелся сигар купить. Встреча с агентом Paquet. Гости начали у нас собираться около 1½. Рогге. Завтрак был весел, но не особенно удачен по еде. Тулумбашем был Гаккель. Кн. Андроников тоже речи говорил. Чай в саду. Винт, коему помешал старичок Соколов. Мазепа [196]. Очень хорошее исполнение, особенно Лодий [197] и Зарудная. (Рябинин – любитель – Мазепа). Много вызовов и оваций. Ужин в Лондоне. Усталость.

26 апр[еля]. Трудно себе представить более очаровательной погоды. Чудесно спал. Встретил Рябинина, который не только пошел со мною, но и до парикмахера довел, и там сидел, и потом все шел. Впрочем, очень милый человек. Назад ехал и частью шел, восхищаясь изумительной красотой колорита, синим небом, горами, зеленью. Не хочется умирать в такие дни. За завтраком спор с Паней из-за Вериновского. Однако поехала вместе к Быкову. Грустное впечатление. Быкова, Андреева, Гончарова. У Алиханова (не застал). У Генички. В саду Дондукова. Обед дома. Цирк. Дождь. Чай дома.