Он и его письма 11-13

Размер шрифта: 13

Десять писем

Привет!

Помнишь ты проезжала наш городок недели две назад. Ты заходила в пекарню – отдельный домик из серого кирпича возле моста. Девушки, которая выносит заказы не было и я принёс тебе наш домашний лимонад с земляникой и два мятных эклера. Ты еще обрадовалась, что они у нас есть, сказала твои любимые. А еще с таким аппетитом их ела, что я решил тебя угостить пирогом с голубикой. Помнишь? Он тебе понравился и я очень обрадовался, ведь это мой рецепт!

Я уже закончил со своей утренней работой, помнишь ведь я же пекарь, и ты пригласила попить с тобой чаю. Я заварил чай и добавил туда сбор из трав. Травы собирает одна хорошая женщина и приносит нам в пекарню. Когда добавляешь их в чай, он становится еще вкуснее и ароматнее, а она говорит, что вдобавок лечатся всякие недуги. Наверное она не врет, она хорошая и глаза добрые и сколько раз она не приносила эти травы, никогда даже свежевыпеченного батона за них не приняла, очень добрая женщина. Поэтому в пекарне добавка трав в чай бесплатная. Я сам постоянно их добавляю и знаешь, не помню когда последний раз болел. Жаль тебе не успел дать мешочек, ты так быстро убежала.

А до этого мы болтали где-то минут сорок. Ты сказала, что потом тебе нужно ехать до соседнего города, рисовать там. Да, еще ты сказала что ездишь по разным местам и рисуешь всякие пейзажи, что иногда твои картины покупают и на это ты живёшь. Всем показалось что ты странная и рассказываешь небылицы. Про высокие дома, компьютеры, которые звонят и их можно носить в кармане, а еще они фотографируют. Смарттелефоны вроде так ты сказала. Ты показала свой, к нам даже подошли двое мужчин и одна женщина с соседних столиков. У тебя в руках был прямоугольный кусок пластика. Ты нажимала на него в разных местах пальцем, в потом сказала, что он сел, а зарядку ты забыла. Все вздохнули и разошлись по своим местам. Еще у меня спрашивала, где купить у нас зарядку. Но я до сих пор не понимаю что это. Как этот кусок пластика, да еще такой маленький может звонить, фотографировать, показывать фильмы и прочее. У нашего учителя математики есть компьютер. Но он не фотографирует, ведь для этого пленка нужна. И фильмов на нем не посмотреть, а еще он громко жужжит и скрипит и греется, как радиатор. Он только что-то считает, да и то все говорят, что толку от этих подсчетов, вся польза в нем, что зимой комнату греет.

А еще ты хотела заплатить по какой-то карте и достала другой кусок пластика, тонкий с циферками и твоим именем, только другими буквами написанным. Я сказал, такой штукой у нас не оплатить. Тогда снова спросила про какую-то зарядку и сказала, что если зарядишь этот свой смартпластик, то по ку коду или кур коду, не помню, заплатишь. Или переводом.

Я ответил, что не страшно, я угощу тебя за твои диковинные истории, таких я отродясь не слышал. Я правда тебе верил, ты не врала, я знаю, хотя все вокруг тихо посмеивались. Да и вообще ты первая девушка, которую я чем-то угостил.

Но ты видимо гордый человек, сказала, написать тебе в какие-то сети, что там тебя найти можно, как “Хороший день”. И ты отправишь мне деньги, как только я заведу себе карту.

Знаешь, я подумал может ты из разведки. Может эта пластиковая штука работает, как у шпионов и вы платите друг другу этими картами. Ты подумала, что я из ваших, из-за того, что подсел к тебе. Но я не смогу завести себе карту, я не шпион.

Ты дала свой адрес, сказала обязательно зайти. Там ты живешь и твоя галерея, где висят все твои картины. И я понял, что там увижу, как этот тонкий пластик фотографирует, увижу, как люди платят какими-то картами и узнаю про эти сети, где хранятся мысли и фотографии.

И вот я все слушал тебя, а ты меня, про наш городок. Ты смеялась, сначала я чувствовал себя глупо, но потом понял, твой смех искренний и добрый, добрый, как уютный летний вечер. Добрый вечер.

И потом вдруг ты резко засобиралась. Я растерялся, даже не знаю почему, застыл как-то. Ты меня приобняла и ушла. А я даже не дал тебе трав с собой. Стоял, стоял там возле стола. Ты извини, не сразу заметил, что ты оставила три своих рисунка.

Две недели я смотрел телевизор. У нас ловит только два канала. Новости не посмотреть, их показывают по другому каналу, но он у нас пропал, ветер сорвал антенну с телевышки. Я надеялся в новостях что-то расскажут про этот чудо пластик и остальное. Очень жаль. И я стал ждать пока покажут фильм про шпионов. Но и там ничего. Еще раз в неделю у нас печатают местную газету. Но там только новости о том где потух фонарь, сколько телят родилось на ферме, кто женился, кто умер, всякие объявления, колонка нашего мэра, поздравления долгожителей, местные фестивали, соревнования среди школьников и прочие вещи, которые в нашем маленьком городке и без газеты можно узнать.

Ну и вот высылаю тебе твои рисунки. На почте обещали, что не помнут, я старался очень аккуратно их по одному завернуть в газету.

Ты прости, я до этого не писал писем, может глупо получилось. Обязательно напиши, что получила. Это же твой труд и они очень мне понравились, твои рисунки. Смотрю на них и вижу тебя. Жалко я не шпион и у меня нет твоей этой пластиковой штуки, чтобы сфотографировать твои рисунки. Глядя на них, я вспоминал тебя, твой смех и лицо. Постараюсь запомнить. Ты напиши, как получишь.

Привет!

Прошло три недели, а ты так и не ответила – получила или нет свои рисунки. Я может что-то не то сказал и обидел тебя, ты извини, я с девушками глупо себя веду.

Я думал все это время написать еще или нет. Мой друг, он работает слесарем, чинит в основном машины и трактора, а еще мой водопровод, он постоянно ломается, а я угощаю его пирогом из голубики. Вот он посоветовал про тебя забыть и жить как жил. Но у меня не выходит. Просыпаясь и засыпая вспоминаю твои рисунки и тебя.

Я нервничал сильно, когда мы с тобой сидели и пили чай, а ты рассказывала про все эти штуки. И ты мне очень понравилась. У меня была невеста, пока что мы гуляем по парку раз в неделю, едим мороженое или я катаю ее на карусели. Зимой она катается на коньках, а я смотрю. Я не умею кататься и учиться стесняюсь, буду глупо выглядеть, а я не люблю глупо выглядеть. Эта девушка работает на ферме и каждое утро приносит в нашу пекарню молоко. Хорошая девушка, красивая и добрая. Но она только про ферму говорит, про своих телят и коров, каждое утро принося молоко рассказывает кто сколько сена съел, сколько молока дал. Еще рассказывает какие вкусняшки съела на завтрак, что планирует приготовить на ужин, какое платье видела и как хочет его купить. Что в своей спальне неплохо бы поменять тумбу, а в гостиной нужно новое кресло напротив телевизора, что оно удобное и можно сидеть три часа, смотреть кино, а спина и поясница даже не затекут. Она собирается с подружками по воскресеньям и все по очереди перечисляют, кто что купил. Ковер, платок, юбку, какую-то сковородку, которая не пригорает, сколько кто каких кустов посадил и цветов возле дома. А потом сплетничают про всех подряд. Не пойму какое им дело до остальных, кто как живет и что ест?

Она приходила вчера утром с молоком и я сказал, что больше не хочу с ней гулять. Она заплакала и убежала, сказала, что я обманщик. Ну и пусть.

А ты говорила, что у нас наверное звездное небо и ты хотела бы лечь на траву спиной, смотреть вверх и петь звёздам песню, вдруг они услышат?

Мне тоже это нравится. Я забираюсь на крышу с пледом и лежу, смотрю на них и думаю как они далеко и как красиво и странно, что они как маленькие гирлянды светят, а никто даже голову не поднимет на них полюбоваться. Петь я пока стесняюсь, а то соседи подумают чего, только лежу и смотрю и мечтаю о всяком. Мечтал приехать и посмотреть твои картины. Я помню те три, что тебе отправил. На одной наш мост, слишком большой для такой худой и тоненькой речки, а за мостом ряд домов, утопающий в лесу. Ты так нарисовала, будто лес наступает на город и дома, но не по злому, по доброму, он хочет соединиться с людьми, он хочет быть вместе, а люди наоборот убегают от него, от природы, боясь в ней чего-то или стыдясь, что они сами ее часть.

А на двух других прямоугольные башни в десятки этажей. В каждой сотни окон в каких-то горит свет, в каких-то нет. Ты говорила, что это большие дома и бывает в одном доме живут тысячи человек. За каждым окном живут, где-то семьи, где-то живет один мужчина, где-то одна женщина. Как же жутко мне становится, когда я думаю об этом. Как же так жить в таких бетонных высоких склепах, которые рядами стоят друг к другу. Смотришь в окно, а там редкие деревца и напротив такая же махина с окнами. Взгляд, как в клетке во что-то упирается, в этот бетон. И столько людей вокруг и ты говоришь они на работу едут час а то и больше, а потом обратно. Вот у нас, даже не знаю пара тройка тысяч от силы человек живет. И все друг друга знают. А там столько незнакомцев в каменных казематах. Может это какая-то тюрьма? Я не спросил у тебя, а теперь мне очень любопытно. И у всех есть эти пластиковые штуки, ты говоришь их вообще из рук не выпускают. Грустно, берешь эту штуку или другую, чтобы отвлечься, весело, тоже берешь ее, чтобы(я не понимаю как) сообщить знакомым, что тебе весело. Мне вот не хотелось бы всем подряд свои фотографии отправлять. Тем более тем, кто об этом даже не просил. Да и на марки почтовые куча денег уйдет. Но рисунки правда красивые.

Совсем забыл. Я уже собирался купить билет к тебе, но на следующий день, как ты уехала мост рухнул. Хорошо никого на нем не было. Теперь к нам всё возят через объездную дорогу на юге, но она без асфальта, узкая и вся разбитая. Автобусы по ней не ходят. Мэр обещает наладить переправу или построить другой мост, так что я подожду. Никогда не выезжал отсюда, а после встречи с тобой понял, сколько всего в мире интересного. Я хорошо делаю пирожные и пеку хлеб, так что и в другом городе не пропаду.

Привет!

Ты все не отвечаешь, а я вот решил написать. Расскажу о себе, а то я сидел и слушал тебя, когда ты к нам заходила а сам ничего о себе не рассказал. Ты без остановки болтала, а мне не хотелось тебя перебивать. Так здорово было тебя слушать.

Я живу один в доме родителей. Вроде бы они умерли не так давно, но я совсем не помню их. Даже не помню, кто из них умер первым мать или отец. Не помню что мы делали вместе и где они работали. Когда спрашиваю у кого-нибудь, все отвечают что-то, но совсем не то. И теперь мне это кажется странным. Я искал свои игрушки на чердаке или фотографии, где я ребенок, но ничего не нашёл. Они все выкинули, мои родители или у меня не было игрушек и фотографий. Я прогуливался недавно возле школы, но не смог вспомнить, как я там учился. И спрашивать у кого-нибудь странно. Как я спрошу – а кто мои одноклассники, а когда я учился. Но память у меня хорошая, я помню рецепты сотни пирожных наизусть, кучи тортов, хлеба с добавками. Но не могу вспомнить школу, родителей, детство и даже откуда у меня этот кот. Он старый и сильно глуховат. Гладить он себя не дает, а только ест, спит и недовольно на меня урчит. Он всегда старый, не помню его котенком или молодым.

Это странно. Я подумаю об этом, пока не буду никому говорить, ну кроме тебя, тебе уже сказал.

Пару дней назад в пекарне я завел разговор с владельцем он очень хороший человек, пожилой такой невысокий с густой седой бородой. Я спросил об отпуске, сказал что хочу поехать в гости к другу. Он ответил, что две вещи мешают пока это сделать. Мост рухнул, а мэр пока не нашел денег построить переправу. И еще девушка, которая выносит заказы так и не поправилась. Я попытался вспомнить ее, но не смог, она давно болеет.

Привет!

Знаешь, я тут подумал. Всякое бывает, а вдруг я тебе тоже понравился. Мы могли бы жить здесь вместе. У меня же три комнаты и веранда. Поэтому я все выкинул из одной комнаты. Поклеил обои зеленого цвета, ты говорила он твой любимый. Комната светлая, здесь тебе будет удобно рисовать свои картины. По тому рисунку я понял, что тебе не нравится жить среди этих башен из бетона, где много окон и много людей живут со своими пластиковыми штуками. Ты говорила, что можно через этот кусок пластмассы друг с другом разговаривать и не видеть друг друга, что это удобно. А я думаю, неудобно, так друзья превратятся в не друзей, если так разговаривать через пластмассу. А мы бы видели друг друга, если бы жили тут, каждый день бы видели, а вечером можно смотреть на звезды вместе и я бы с ними слушал, как ты поешь.

Переправу так и не начали делать. Мэр говорит, что середина лета и скоро зима. Река замерзнет и можно будет ездить по льду. Но я очень скучаю по тебе и не хочу ждать зимы. Я меньше стал со всеми разговаривать. Они какие-то одинаковые. Каждый день говорят и обсуждают одно и то же. Это странно. А еще я не мог вспомнить, сколько я уже работаю в этой пекарне. Сказал как-то владельцу – “Сколько же я у вас уже работаю?” а он просто ответил – “Эх, очень давно”

Я снова спросил про отпуск, а он ответил, что я не думаю об остальных. Кто же будет печь хлеб утром и пирожные, которые все так любят. Мне стало стыдно, не могу же я так взять и уехать куда-то, просто потому что я этого хочу.

Привет!

Я все больше скучаю. Даже не знаю почему. Представляешь, просыпаясь я сразу вслух говорю твое имя и адрес, боюсь забыть, хотя у меня это записано на нескольких бумажках, которые я спрятал в куртки, брюки, кошелек и все шкафы в доме, даже на кухне.

Недавно я узнал у водителя грузовика, что до соседнего города не так уж и далеко, но меня он взять не может, запрещено. И остальные водители тоже не хотят довезти. Мой друг слесарь больше не заходит в гости. Хотя он так любил поесть моей выпечки, которой я всегда его угощал, а он ремонтировал мне водопровод. Котел для нагрева воды барахлит постоянно. Теперь моюсь холодной водой, другой слесарь говорит, что пока занят и зайдет попозже. Я уже звонил ему больше десяти раз, а он всегда: ”Занят, зайду попозже” – и вешает трубку.

И все по другому на меня смотрят. Я знаю это все из-за того, что я перестал гулять с девушкой с фермы и еще потому что каждый день завожу разговор о том, что хочу куда-то поехать и посмотреть на те башни, что ты рисовала и увидеть, как работают эти маленькие пластмаски с камерой, по которым можно звонить. Никто не верит, что они вообще есть, а я с каждым днем наоборот все больше верю.

Привет!

Я украл велосипед. Я прошел два магазина – один для охоты, второй с автозапчастями. В них всегда стояли велосипеды. А вот уже как месяц нет. Говорят из-за рухнувшего моста нет поставок. А еще я ходил по трем объявлениям в газете и все люди сказали, что велосипед у них уже купили.

Но я больше не хочу думать о том, кто с утра будет печь им хлеб, если я уеду. И не хочу ждать, пока построят эту переправу или замерзнет река! Не хочу их всех больше слушать! Они не хотят, чтобы я поехал, они все меня держат. Они специально добавили работы в пекарне, чтобы я уставал, не продают велосипеды, кот на меня шипит и каждый день царапает и кусает, а люди на улице смотрят прямо как на бандита.

Я рассчитал, за день я доберусь на велосипеде до ближайшего города, там сяду на автобус и поеду в твой город посмотреть твою галерею. Я прокрался к соседу ночью, забрал его велосипед и оставил рядом мешочек с деньгами, столько он стоил новый, так что сосед не сильно расстроится, ему то обязательно продадут велосипед.

Спать не могу, пишу ночью. Утром не пойду на работу. Отправлю письмо и поеду через лесную дорогу к ближайшему городу. У меня рюкзак с едой на три дня. Да я наверное даже раньше этого письма приеду, вот ты удивишься! А потом мы вместе его почитаем.

Привет!

Я не смог уехать. Засветло я поехал по этой песчаной дороге, через густой лес. Но на ней постоянно встречаются развилки. Много раз я поворачивал по свежим следам от шин грузовиков и через час я выехал на асфальтированную дорогу, ведущую в наш город. Я развернулся, но не смог найти дорогу откуда я свернул.

Тогда я проехал через город, так быстро, чтобы никто не заметил и снова поехал по песчаной дороге через лес. Я выбирал другие развилки, ориентировался по Солнцу, но снова вывернул на эту же асфальтированную дорогу в город. Я сделал еще две попытки, но всегда попадал в одно и то же место.

Меня стало тошнить собственным сердцем. Хотелось чтобы оно выскочило изо рта, как выскакивает плохая еда, когда тошнит. Я забыл, что велосипед краденый и поехал к себе в пекарню. Все там волновались за меня, я сидел, рыдал и ничего не мог сказать. А владелец и его жена сделали мне чаю и сказали, что предупреждали меня. Что нужно подождать, ехать позже, а лучше никуда не ехать и пойти гулять с девушкой с фермы завтра вечером, а перед этим утром испечь всем хлеб и пирожные. Потому что сегодня я всех подвел, но они не злятся.

Как же так я поехал куда-то, к кому-то и забыл, что все от меня ждут? Я сильно виноват перед ними. Ведь хлеб кроме меня некому печь. Значит я должен остаться.

Потом я пошел к соседу извиниться за то, что украл велосипед. А он очень удивился, когда открыл дверь и я это ему сказал. Потом он показал на забор у его дома, там стоял его велосипед, ровно на том месте, откуда я его украл. Сосед сказал, что я устал и предложил выспаться и отдохнуть, а то уставшим печь хлеб и пирожные плохо.

Разбитый я вернулся домой.

Мои письма до тебя даже не доходят. Или ты сидишь, читаешь их и посмеиваешься. А может тебя просто нет и никогда не было.

Привет!

Извини за прошлое письмо! Ты есть, точно есть! Просто они до тебя не доходят, они где-то остановились, они точно до тебя дойдут.

Теперь я точно знаю, они все против меня, наблюдают шепчутся. Раньше я думал они все хорошие. Но они злые, очень злые. Зло, которое скрывается под видом добра невидимое и самое опасное.

Я делаю лодку сам. Делаю вечером прямо у себя в гостиной, чтобы никто не заметил. Дома бардак, ну и все равно. Не знаю, сколько времени займет. Мне нужно переплыть реку, а потом три дня пешком и я приду в соседний город.

Лодку я пытался купить, но их все раскупили. Я спрашивал, но никто не хочет переправить на тот берег. Даже группа мальчишек. Они катались на лодке возле берега я предложил им конфет, шоколада и даже монеток. Но они, как и остальные придумали отговорку.

Здесь все заодно против меня. Чтобы со мной было, если бы ты не пришла в пекарню?

Привет!

Лодка готова! Она хрупкая, может будет течь, но мне то нужно всего лишь реку переплыть и я у цели. Сумку с едой я собрал. Рассовал по всем карманам одежды твое имя и адрес. Сегодня ночью я наконец-то уеду.

10.

Привет!

Я утонул. Лодка пошла ко дну на середине реки. Я помню, как попал в холодную воду и начал тонуть. А потом мне было нечем дышать и я чувствовал вкус илистой воды внутри себя. Я кричал, а вода набиралась все больше, а мне хотелось дышать, мне очень хотелось дышать и было больно. Я вспомнил, что через пять минут без воздуха люди умирают. Я решил обрадоваться, мне помучиться всего-то пять минут. Раз уж больше ничего не поделаешь, лучше обрадоваться хоть чему-то. Стало легче, я начал засыпать, но больно было еще очень долго.

Я проснулся и начал кричать, я дышал, но кричал, думал захлебываюсь. Прибежала девушка в белом халате и белом колпачке, сказала, что я в больнице и сейчас придет доктор.

На стене напротив висел телевизор, как ты и говорила он огромный и плоский! Я смотрел его, пока ждал доктора. Сначала показывали людей в пиджаках, они решали важные вопросы, ходили по кабинетам и в конце начали что-то обещать. Они хорошие, такие вещи все правильные говорят. Потом показывали взрыв, где погибли люди. Одни люди взорвали других, потом про какой-то футбол. Там люди бегали по зелёной траве друг за другом, а другие сидели вокруг и кричали и их было так много! Потом я увидел эти высокие башни, показывали какой-то дом, называется банк, где много денег и один человек их украл и пропал.

Когда вошел доктор он спросил как я себя чувствую и что помню последним. Я ответил, что чувствую себя хорошо и что помню как тонул на лодке, когда переплывал мост, ведущий из нашего города. Он повторил за мной: “Переплывал мост”. Потом сказал, что сейчас придет медсестра и даст мне выпить лекарства. Он хотел уходить, как в его кармане заиграла музыка, какая-то песня. И он достал из него такую же пластиковую штуку, она светилась! Он поднес ее к уху и сказал: “Алло! Да, я перезвоню позже!”

Я вскочил к доктору и попросил его сделать мою фотографию. “ Ну это не навредит” Он навел ее на меня, а потом повернул ко мне другой стороной. Там был я! Мое лицо, и часть тела в белом с синим халате. Она делает фотографии! Как ты и говорила! А потом на ней же можно смотреть на них.

Я заплакал снова. Она есть, по ней можно звонить и бетонные башни и пластиковые штуки есть! Ты не врала, я знал, я знал! И ты есть! Самое главное ты есть. Я сказал доктору, что мне нужно ехать, срочно нужно ехать, я могу не принимать лекарства, что мне и так хорошо. Но доктор почему то сказал, что я опасен и мне пока лучше остаться тут. Я ответил, что я всего лишь украл велосипед, но я за него заплатил! А доктор снова за мной повторил: “Украл велосипед”. Потом он ушел. Здесь тоже все против меня и не хотят, чтобы я ехал. Я повторил твой адрес и имя. Я выйду отсюда, выйду.

– Как он, доктор?

– Уже семь лет одно и тоже. Просыпается и рассказывает как тонул, украл велосипед, если замечает мой телефон, просит его сфотографировать, потом плачет. Но если его не сфотографировать, он буянит, поэтому я всегда достаю телефон под разным предлогом. Ах, ты же первый день с ним. Зайди с таблетками минут через тридцать, чтобы он дописал. А потом положи письмо сюда, – он открыл дверцу шкафа там было несколько больших стопок бумаги, – к остальным.

Красивый город

11-13

11.

Привет!

Извини, давно не писал тебе. Глупо наверное извиняться, но я так хочу. Ведь теперь я знаю что мои письма тебе не доходили. Я отправлял их во сне очень много лет. Оказывается целых семь я пробыл в больнице, а до этого может еще где-то. Вспомнить пока не могу. Ах да, я пока живу у Марии. Это медсестра из той больницы. Сейчас попробую все рассказать. Ты прости в эти дни моя память еще не слушалась меня, может что-то забуду.

Однажды вечером, я тогда еще не мог запомнить вчерашний день, Мария зашла и рассказала мне все. Что я лежу в палате, что каждый раз просыпаюсь и ничего не помню, кроме одного и того же сна про мой маленький город, мою пекарню и то, как я хочу к тебе уехать. Сначала я не поверил ей, знаешь девушки ведь иногда странно себя ведут, вот я и подумал, что у нее какая-то странность сейчас. Как же это можно семь лет видеть одно и то же во сне и каждый день ничего не помнить? Я тогда думал, что я в больнице из-за того что утонул. Но я сделал вид, что верю ей, ведь у неё были хорошие новости. Она сказала, что таблетки можно больше не пить и что меня сегодня вечером выпишут. Еще она попросила не говорить доктору и вообще никому. Когда я спросил как мне добраться до дома, она ответила, что пока это не получится сделать и я могу пожить у нее, потому что больница в другом городе и здесь у меня нет друзей и родственников. Я тогда удивился зачем же меня увезли куда-то далеко в другой город. Но и обрадовался. Наконец-то у меня получилось уехать.

Когда на улице стемнело Мария пришла ко мне в палату. Она принесла одежду для меня. Синие джинсы были коротковаты, но Мария сказала, что так модно и все так ходят. Кроссовки чуть жали, но я в жизни такой красивой обуви не надевал! Поэтому не стал ничего говорить. А больше всего мне понравился джемпер такой черный, а на нем зеленый динозаврик. Я сразу понял, что в детстве любил динозавров. Хоть я и не помню свое детство, но почему-то уверен, что любил. Мне было неловко, Мария наверное потратилась и я сказал, что обязательно вышлю ей деньги почтой, как только доберусь домой. Она засмеялась и сказала, что ей ничего высылать не надо, это одежда ее друга и она ему не подошла, и я могу оставить ее себе навсегда.

Но все это я вспомнил не сразу. Первые недели я так же писал тебе письма во сне, но просыпался у Марии дома. Она знала во сколько я проснусь и всегда ждала у кровати, а потом все мне рассказывала. Каждый день рассказывала. Представляешь? И как не надоело ей, больше месяца одно и то же говорить.

В один день, я его хорошо запомнил, я проснулся и Мария сидела возле кровати. Она сразу начала меня успокаивать, говорить где я и что произошло. Но я её остановил и сказал, что все помню. Помню что ей скоро нужно на работу, как пользоваться телевизором, что в шкафы лазить нельзя(я сразу понял там женские секретные штучки), помню что где на кухне и как использовать плиту, помню что если в дверь позвонят, то открывать нельзя, помню все что делал в её квартире пока она не пришла с работы. Помню, что она живёт в небольшой квартире, а не в доме. А ещё помню, что она оставляла тесто и ягоды каждый день и ещё что-то в холодильнике, а я готовил ей ужин и пек пирожки с ягодами в духовке. Помню, что ей все всегда нравилось и помню как грустно иногда она на меня смотрела, но все равно отвечала на все мои вопросы, пока мы смотрели телевизор и ужинали. И помню, что она ни разу не сказала, что я ничего не помню.

Она заплакала и обняла меня. И я понял что это от радости. Я тоже её обнял, но ты не ревнуй – это по дружески, все-таки она столько сделала для меня.

Я сказал ей, что вспомнил все дни с тех пор, как мы ночью уехали из больницы на странной машине, а она принесла мне чёрный джемпер с зеленым динозавриком.

12.

Привет!

Сегодня я гулял по городу первый раз! До этого я подолгу смотрел в окно. Но окно выходит во двор, как и все остальные в квартире Марии. Такой квадратный, знаешь, даже солнца толком не видно. И на всех желтых стенах в пять этажей идут окна. Одинаковые. Я даже сначала испугался, что мы живём в тюрьме. Оказывается тут все живут в высоких каменных домах. Тут все как в отсеках или каютах в своих бетонных кораблях.

Я очень испугался, когда мы вышли на улицу. Повсюду были люди, ездила куча машин, стоял гул. Что-то шумело и пищало. У меня закружилась голова и стало страшно. Я упёрся руками в стену и стоял. Я дрожал и не мог пошевелиться. Дыхание сбилось и воздуха сильно не хватало. А Мария меня успокаивала, гладила по спине и говорила, что все хорошо. Что скоро я привыкну. И я привык.

Снаружи город очень красивый! Разноцветные фасады домов так ловко украшены. На некоторых даже статуи есть и барельефы. Я уже видел по телевизору такое, но собственными глазами намного красивее. Повсюду разные кафе и магазины. Мы шли, а они не кончались. Когда я спросил у Марии зачем так много магазинов и кафе, она ответила, что тут живёт не один миллион человек. Я не поверил. Такого быть не может. Целый миллион съехался в одно место, чтобы роиться тут, как пчелы в ульях и жить в этих каменных малюсеньких отсеках. Ведь можно жить в городе, как мой. В своем доме, не сидеть в тесном камне, разбить рядом сад. Когда вокруг тишина и все друг друга знают и здороваются на улице. Тут никто не здоровается. Сначала я всем говорил: “Добрый день! Здравствуйте!”. Но все куда-то спешили, как на пожар и никто не здоровался. Мария рассмеялась и сказала, что это большой город и у него свой ритм. Странный ритм. Видимо мне многое нужно будет понять. Не знаю, как долго я ещё буду жить у Марии.

Но город красивый. Видела бы ты эти реки и набережные. Тут их так много. По рекам плавают кораблики, а там сидит куча народа. И кто-то им всем что-то рассказывает, пока они плывут. “В этом доме жил такой-то человек, этот дом построен тогда-то, сейчас мы проплываем это”. Я остановился у ограды и пытался разобрать, что же там говорят, но ничего толком не понял. Мария пообещала, что мы как-нибудь тоже прокатимся на корабликах.

Мы долго шли, а город не кончался и я понял он действительно огромный. Я столько всего увидел по пути! Ты извини, никак в голове все не уложить, но я обязательно все тебе напишу, только потерпи, ладно?

Через час с небольшим Мария спросила не голодный ли я. А у меня давно в животе урчало. Но мне было так неловко это говорить. Я жил у Марии уже наверное не один месяц и ни за что не платил. Мария поняла, что я хотел есть и стеснялся и наругала меня. Сказала говорить такие вещи ей сразу и взяла с меня слово. Я же сказал правду, что хочу помогать ей и хоть где-нибудь работать и мне неловко лишний раз просить у неё что-то. Она пообещала, что подумает над тем, где мне можно временно работать и мы поговорим об этом позже.

Мы пошли есть бургеры. Мария спросила, ел ли я их когда-нибудь. Я ответил, что конечно не ел. У нас в городе такого не было.

Там столько народа! И такая суета! Я не удивлюсь, если в этом городе люди едят на бегу, во время работы или даже, извини за сравнение, во время исполнения супружеского долга. Бургер это просто сладковатая булочка с котлетой и всякой начинкой. Вкус показался знакомым. Картошку фри я точно уже ел, но не помню когда и где. И эта чёрная сладкая газировка, после которой я нечаянно срыгнул, потому что много выпил. Мне стало стыдно, а Мария рассмеялась. Она спросила, знаком ли мне этот вкус. Я ответил, что точно её пил, но пока не могу вспомнить где.

Рядом с нами сидела маленькая девочка. Родители ей купили Бургер размером с пол её головы! Ещё и картошку и эту черную сахарную воду. Когда она все съела я не отрываясь смотрел на неё. Я думал, что наверное девочка готовится к конкурсу едоков или давно ничего не ела. Я спросил у Марии, а она ответила, что это нормально. То есть не нормально, но так происходит.

Дальше мы пошли в кинотеатр. И пока мы шли я снова захотел есть. Очень хитрый человек придумал эти бургеры с черной водой! Сначала ты наелся, а потом почти сразу голоден.

Кинотеатр большой. Ну я уже видел их по телевизору. Кино мне понравилось. Мне сейчас все фильмы нравятся. Это было про космос, перестрелки и каких-то чудовищ. Но я лучше буду смотреть фильмы дома. Все два часа люди рядом и по всему залу хрустели попкорном, а ещё чем-то очень неприятно пахло. Мария сказала это пиво. Не понимаю зачем пить такой вонючий напиток. Меня это отвлекало.

Потом Мария повела меня в магазин одежды. Она сказала, что скоро станет очень жарко и мне нужна летние вещи. Опять мне стало неловко, но я промолчал и послушался. Я ещё с кафе с бургерами начал запоминать, сколько стоила моя еда. Кстати Мария платила картой. Это и правда удобно. Кто бы мог подумать, приложил кусок пластика и все. Ах да, я приплюсовал билет в кино и запомнил, сколько стоила одежда. Несколько футболок, какая-то штука с капюшоном, вроде худи называется, и кроссовки. С кроссовками опять вышло неловко. Мария увидела, что я носил на полтора размера меньше. Опять наругала меня. Но я понимаю, что это она по доброму ругает. Поэтому из магазина я вышел в новых, а старые мы положили в пакет.

Покупать вещи приятно. Чувствуешь себя обновлённым и радостным. Поэтому наверное в магазинах так много народу. Я должен Марии девять тысяч. Но я решил добавить продукты, поэтому записал про себя пятнадцать тысяч. Я даже не знаю много это или мало, но я обязательно отдам ей все.

Потом мы ещё долго гуляли. Заходили поесть какой-то китайской лапши. Мария ела палочками, но я попросил себе вилку. Палочки я видел по телевизору, но сам использовать их не умел. Я съел немного и сразу покраснел и закашлял. Потом захрипел. Я мотал головой из стороны в сторону и мне было очень не по себе. Мария засмеялась и налила мне стакан воды. А я взял бутылку и выпил сразу литр. Потом спросил, не отравлена ли еда. А Мария извинилась и сказала, что моё блюдо было с острым перцем. Сказала, что не досмотрела за этим.

Когда мы вышли на улицу было ещё светло, но Мария сказала, что нам пора домой уже поздний вечер. Когда я спросил, почему же так светло – она ответила, что здесь летом белые ночи и ночью сильно не темнеет. Глядя в окно я это раньше не замечал, но Мария сказала, что ночи светлеют постепенно. Вот это город! Ты должна в нем побывать. А может ты уже здесь была, ты же много где была со своими картинами.

Мы сели в трамвай. В трамвае хорошо. Было мало народу и он очень уютно стучит пока едет по рельсам. Меня как будто начал согревать изнутри этот стук. И он так неспешно катился, все машины кругом ехали быстро, люди на улице торопились, а трамвай ехал себе и ехал в своём ритме. Я представил, что он говорит этому городу: “Ты спеши, а мне вот спешить не хочется. И не буду! Еду, как привык!”. От него веяло каким-то тёплым и ласковым прошлым. Мне почудилось, что я у себя в городе, что я дома.

А потом резко у меня участилось дыхание. Знаешь, когда разом куча мыслей приходит в голову. И не очень хороших. Я понял. Под конец дня среди всех этих бургерных, машин, людей странно одетых, смартфонов, рекламных табло, высоких каменных зданий, памятников, парков и всего остального, что я увидел, понял, что моего города просто не существует. Что единственная правда, которую я помню это последний месяц. Что я как ребёнок беззащитен. За меня везде платила Мария. Люди в кафе, когда я съел острое так смотрели на меня, да и потом ещё много раз я вёл себя странно. Я даже не знаю как меня зовут, кто мои родители и откуда я. А самое страшное. То, что повергло меня в отчаяние. Тебя же тоже нет.

Мы вышли не доехав до дома. Я сел на остановке и не мог успокоиться. В глазах рябило, я резко дышал, а сердце выпрыгивало из груди. Мария дала мне воды, а потом обняла и сказала, что это она виновата. Не нужно было ей сразу мне все показывать. Она спрашивала, что меня беспокоит. И я все рассказал. Даже про тебя, извини, я очень испугался тогда. Это очень страшно. Когда не понимаешь существуешь ты или нет. Спишь или нет. Что настоящее, а что нет.

Мария меня успокоила. Она сказала, что у тебя была карточка и смартфон. Значит ты реальный человек, который мне дорог и поэтому ты пришла даже в этот сон с придуманным городом, чтобы поддержать меня. Она сказала, что мы скоро найдём и узнаем кто я и где родился и где мои родители. Что в больнице потерялись мои документы, но скоро их восстановят и тогда я найду тебя и узнаю, как меня зовут. А завтра она предложила выбрать мне второе имя. Она сказала, что мне повезло. Всем дают одно имя родители, а у меня будет два. Одно от родителей, а второе я возьму себе сам.

Я успокоился. Да, ты существуешь и я скоро о себе все узнаю. Мария хорошая. Ты должна нарисовать ей картину за то, что она пока заботится обо мне. Я никогда не забуду её доброты. Завтра же напомню ей, что хочу начать работать, чтобы ей было легче.

На трамвай мы больше не успевали и Мария вызвала такси. Стоимость такси я прибавил полностью к остальному долгу. Хоть я живу на этом свете всего лишь месяц, пора взрослеть быстрее и отвечать за себя.

13.

Режет болью уши тишина,

Голос твой мне больше не услышать,

И привет, и даже твой “пока”,

Я одна и нужно просто выжить.

Я в слезах подушку обниму,

Но представлю – это твои плечи,

Как щетину я твою люблю,

И трепалась об нее бы вечно.

Холод, холод, в окно холодок,

Даже летом в знойную погоду,

Холод, холод так же одинок,

Отпусти в морозную свободу.

Пленной пленницей в себе я живу,

И сама ношу я эту клетку,

В клетке этой только и молю,

Чтобы птица вновь взлетела с ветки!

Холод, холод, в окно холодок,

Даже летом в знойную погоду,

Холод, холод ты не одинок,

Я с тобой, молящая к морозу.

Столько слов не сказанных вчера,

Столько раз тебя не обняла,

Уходи, исчезни навсегда,

Чтоб себе я больше не лгала!

Привет!

Проснулся сегодня от этой песни. Пошёл на звук, на кухню. Там сидел мим в пижаме. Бледный мим, знаешь с этими черными подтеками под глазами. Волосы растрепаны, как пышный куст. Я застыл в дверях глядя на него, а мим смотрел на меня. Это был самый грустный мим на свете. Взгляд был такой, как будто он сейчас умрёт и его не спасти. Можно только облегчить страдания. Он смотрел на меня и ждал от меня чего-то. То есть он не ждал. Ждал и не ждал. Я должен был решить, чего он ждёт. И тогда я подошёл и обнял Марию. Пусть этот грустный заплаканный мим снова станет Марией.

Я бы хотела все письма твои позабыть,

Сбросить из памяти все твои сладкие речи,

Но что не в силах того не могу изменить,

Я иду ближе к тебе, а хочу быть далече!

Мим пропел ещё немного и умолк, теперь Мария вернулась. Я хотел попросить её умыться, но подумал, что стоит сначала ей поесть. Поэтому начал готовить завтрак на скорую руку. А она сидела и смотрела на меня, сжимая свою гитару обеими руками. Как будто я хотел её отобрать. И я хотел, но не стал. Хотел забрать гитару, чтобы она такое больше не пела.

Я болтал всякие глупости. И даже измазал лицо мукой и тоже сделал себе потекшие глаза. Только не тушью а кофе. Сначала не очень помогало, но я старался. Вспомнил все, что её смешило раньше и наконец-то она засмеялась. Отложила гитару и мы вместе поели. Я расспрашивал её обо всем, чтобы она отвечала и отвлеклась от тех мыслей, что причинили ей боль. Я хотел спросить что случилось, но решил ей так будет хуже.

Когда мы поели я протянул ей руку и сказал, что мне приятно познакомиться. Что меня зовут Виктор. Это её обрадовало. Я много дней не мог выбрать себе имя. А сейчас сказал первое, которое пришло в голову и даже не думал. Ну и пусть. Буду Виктором, лишь бы она не плакала. Как думаешь может я плохо поступил с такой уловкой? Но Мария хорошая. Не должна она плакать. Я обязательно узнаю что её так расстроило и помогу.

Я уложил её и она сразу уснула. Потом я взял влажные салфетки и протёр ей лицо. Я слышал, что тушь так оставлять нельзя.

Она проспала до самого вечера. Я понял, что ей одиноко и она по кому-то скучает. Может быть как я по тебе, а может сильнее. Это странно в таком большом городе некоторые люди страдают от одиночества. Я уже замечал много одиноких людей. Не знаю почему, но я уверен, что это так. Часто я видел, как мужчина где-то идёт с женщиной и она что-то ему рассказывает, а он совсем не слушает. Потом они менялись, мужчина рассказывал и уже женщина не слушала. Они конечно притворяются, что слушают, но им не интересно и они не понимают друг друга.

Когда Мария проснулась я сидел у её кровати и читал книжку. Какую не скажу, мне пока неловко. Мария посмотрела на меня и спросила, есть ли у меня что-то от чего мне очень плохо, но меня к этому тянет. Я сказал, что наверное шоколадный эклер. Я бывает ими объемся и мне потом не по себе. Клонит в сон, приходит усталость и ничего не хочется. Но через пару дней я забываю об этом и если где-то их увижу, то снова хочу их съесть.

Мария сказала, что и у неё есть такой шоколадный эклер. И она тоже забывает, как от него ей становится плохо.

Потом Мария спросила не хочу ли я с ней прокатиться за новым платьем. Конечно я хотел! Тем более она сказала, что мы поедем на метро. Мария хотела поднять настроение покупкой, чтобы не думать про этот эклер. Я конечно понял, что речь о мужчине, но такого мужчину я буду называть эклер. Без начинки. Ведь он обижает такую добрую девушку. На него даже 50 грамм шоколада жалко.

Пока мы собирались я попросил Марию спеть весёлую песню. Она пообещала, что когда мы вернемся она обязательно споет.

Метро было под глубоко под землёй, я это уже знал. Знал, что люди спускаются вниз по движущейся лестнице и там ходят поезда. Мария дала мне купюру в сто рублей и я сам пошёл покупать жетон. Она сказала, чтобы я просто сунул деньги через стекло и все. Говорить ничего не надо. Можно только сказать: “один”. Я бы сказал: “Добрый вечер! Мне пожалуйста один жетон.” Но тут свой ритм, поэтому пять слов лишние. И я понял почему. Тут очень много людей и все спешат. Никто не хочет тратить время на вежливость.

Когда мы спустились я увидел, как красиво на станции. Почти как в музее. Только тут люди шли рекой. Поезд тоже долго не стоял, все быстро вышли и быстро вошли. Пока мы ехали я изучал карту метро. Там было пять веток. Так называются пути, по которым идут поезда. И мне показались очень замысловатыми и красивыми названия станций.

Магазин оказался прямо рядом с метро, откуда мы вышли. Там было много этажей и на каждом куча магазинчиков поменьше. Мария спросила не хочу ли я чего-то себе купить, но я сразу сказал, что пока не знаю, что мне нужно. Заодно я добавил, что не голоден и это правда. Пусть Мария спокойно выбирает себе платье.

Потом я понял, что она очень терпеливая девушка. Мы ходили два часа. Она померяла около двадцати платьев. И про каждое спрашивала у меня, красивое ли оно и как сидит. Мне все нравились. Так я и отвечал. И в

один момент она обиженно сказала: “Тебе все нравятся, а какое мне выбрать?” Я сказал, что ничего не понимаю в женских платьях. Но они все красивые по своему. Да и как я помогу, ей же самой нужно выбрать, главное ведь, чтобы Марии нравилось. Если бы я покупал себе платье, я бы выбрал то, которое нравится мне и ни у кого бы не спрашивал. Но мне платье совсем не нужно.

Наконец Мария выбрала одно. Черное с красными цветочками. Оно было красивое и ей подходило. Ведь и волосы у неё были чёрными. Она сразу надела платье. Я сказал, что мне очень нравится и что ей стоит чаще носить платья. До этого я видел её только в джинсах и кофточках. Ты только не ревнуй, но Мария и правда очень красивая девушка.

Выходя из магазина, Мария заторопилась. Оказывается мы долго там пробыли и метро уже закрывалось. Она начала себя ругать за свою забывчивость и мы пошли быстрым шагом. Мы даже по движущейся лестнице шли. Мария сказала, что главное успеть на пересадку, чтобы не тратиться на такси. Мне опять стало не по себе. Когда я начну работать мы не будем бегать по метро. Я буду тратиться на такси. Скорее бы начать.

На станции пересадки было много народа. Многие были в синих шарфах и синих футболках. Они пели песни и что-то кричали. Мария сказала, что это болельщики. Недавно закончился футбольный матч. Я видел футбол по телевизору. Мне он понравился. Я понял, что очень сложно бегать так полтора часа, а ещё и ловко обращаться с мячом, когда тебе все мешают.

Поезд приехал и толпа в шарфах ринулась внутрь. Я потерял Марию из вида, начал искать её и двери закрылись. Поезд уехал и кроме меня никого не осталось на станции. Тогда я вспомнил, что женский голос говорил, что это последний поезд.

Я очень обрадовался. Знаешь почему, мне должно было быть страшно. Я ведь не знал что делать. Но я не испугался. Не знаю почему. Я же пообещал себе отвечать за себя. Да и Мария утром плакала и я ещё пообещал помогать ей и поддерживать, пока мы вместе. А как я ей помогу, если буду тут сидеть и бояться? А помочь я очень хотел и не хотел доставлять трудности.

Я хорошо запомнил карту метро и название станции, где мы садились. Ещё я помнил табличку с улицей и номером нашего дома.

Ко мне подошёл мужчина в синей форме и сказал, что поездов больше нет и чтобы я выходил со станции. Когда я спросил, как мне дойти до моей станции, он не ответил, а снова попросил выйти. Я стал подниматься на улицу, подумал лучше там спрошу, ведь у этого мужчины наверное нет времени, ему же станцию закрывать.

На улице похолодало. Я был в футболке с длинным рукавом, а все вокруг уже ходили в куртках. Я решил, что просто пойду быстрым шагом, как только пойму куда. Поэтому я сразу подошёл к первым попавшимся людям. Они стояли за углом у метро – несколько молодых мужчин и девушек. Я сказал, что из другого города и не успел на метро, а деньги на такси забыл дома. Назвал свой адрес, а они ответили, что сейчас дождутся друга и пойдут в ту же сторону. Я обрадовался, мне очень повезло, что я сразу встретил добрых людей. Они были очень весёлые и громко разговаривали. Когда меня спросили откуда я, я вспомнил один маленький город из новостей. Там было наводнение и сказал, что приехал из него. Что мой дом затопило и здесь я пока живу у друга, к которому приехал в гости. Мне потом было стыдно, что я их обманул, но Мария говорила, что мне не следует говорить о себе правду, пока у меня нет документов. Без документов могут забрать в полицию и тогда я больше не буду жить у Марии. Поэтому я соврал. Но я же ничего плохого им этим не сделал.

Когда вернулся их друг, он принёс сигареты и несколько бутылок. Они все сразу закурили и предложили мне. Я боялся их обидеть и мне уже было стыдно, что я соврал. Поэтому я взял сигарету. Но вдохнул я только два раза и сразу закашлял. Они засмеялись и спросили, зачем я взял сигарету, если даже курить не умею. Я растерялся и сказал, что хотел попробовать. Тогда один из мужчин подошёл и похлопал меня по плечу. Он сказал, что ничего страшного и предложил мне попить. Он протянул мне стеклянную бутылку. На мой вопрос что это, он ответил – лимонад. Очень странный лимонад. Он жёг горло и я его чуть не выплюнул. Но пить хотелось сильно и я сделал несколько глотков. Они снова рассмеялись.

Мы шли я молчал, а они болтали. Я даже не могу вспомнить о чем. От лимонада мне стало тепло и я попросил ещё. Снова я сделал несколько глотков и потом все погрузилось в туман. Я помню, что спрашивал, скоро ли мы придём, а они уже не отвечали. Потом один из мужчин спросил кто я такой и начал меня толкать. Тогда остальные сказали, чтобы я уходил и не мешал им. И я пошёл. Я долго шёл и думал, что знаю куда идти. Мне было тепло и спокойно. Только какое-то время спустя я заметил, что дома вокруг стали какие-то другие и это место совсем не похоже на те, где мы с Марией гуляли. Тогда я развернулся и пошёл в другую сторону. Я повторял про себя название улицы и номер дома. Потому что пока я шёл с этими людьми я не мог его вспомнить.

На улице никого не было, но передо мной остановилась машина. Мужчина спросил куда мне ехать. Он как-то странно выговаривал слова. И откуда он узнал, что мне надо ехать? Я назвал улицу и номер дома. Он предложил сесть и сказал, что довезет. Я так обрадовался! Я сел к нему в машину и он начал спрашивать откуда я. Я снова рассказал про наводнение и друга. Потом он рассказал, что у него на родине два сына и жена, что он работает каждый день и денег не хватает. Оказывается он из другой страны и приехал сюда на заработки. А потом ему кто-то позвонил и он всю дорогу очень громко с кем-то разговаривал и ругался. Но я ни слова не понял, он говорил на своём языке.

Когда мы приехали я сразу узнал наш дом. Я поблагодарил его и сразу вышел из машины. Но он вышел со мной и сказал, что я должен ему тысячу. Когда я спросил за что, он ответил – за то, что он меня подвез. Я очень удивился. Я думал, он просто хотел помочь мне. Если бы я знал, что нужны деньги, то не поехал бы, ведь у меня их нет. Так я ему и сказал. Он начал ругаться и кричать. Сказал, что я “под чем-то” но я не понял что это значит. Еще он спросил не больной ли я. И я решил сказать правду. Я ответил, что два месяца назад вышел из больницы. Тогда он предложил мне взять денег у друга, то есть у Марии, ведь он привёз меня куда надо и мне следует заплатить. Я пытался набрать номер квартиры, но у меня не получалось позвонить в домофон, тогда я попросил его помочь мне с ним. Он начал быстро говорить что-то на своём языке, но в домофон позвонил. Я запомнил, что после номера квартиры нужно нажать “В” и поблагодарил его, за то что он меня научил. А он начал говорить еще быстрее и громче непонятные слова. Никто не отвечал и я понял, что Марии нет дома. Я предложил ему оставить мне свой адрес или дать номер телефона. И как только я начну работать, сразу принесу ему эту тысячу. Я понял, что он очень занятой и ему нужно работать, поэтому он и переживал. Он спросил есть ли у меня с собой телефон или ещё что-то. Но я ответил, что у меня вообще ничего с собой нет. И вывернул карманы джинсов, чтобы он не думал, что я обманщик. Тогда он сказал плохое слово, я хоть и не знаю этого языка, но понял, что оно плохое. Он махнул рукой, сел в машину и уехал. Странный человек. Я бы отдал ему эти деньги, а он не оставил ни адреса ни телефона.

Я принялся ждать Марию. Я думал тогда, что наверное она меня ищет и волнуется. От этого было не по себе. Я снова, как маленький ребенок провинился. Через полчаса из двери вышел мужчина с собакой. Я уже его видел, это наш сосед. Я поздоровался с ним и вошел на лестницу. Тут хотя бы было тепло. Мне очень хотелось спать, но я боялся, что остальные жильцы плохо подумают о Марии, если увидят спящего человека у нее под дверью. Поэтому я стоял у окна, а когда надоедало ходил по лестнице вверх вниз. Я решил, что если спросят, я опять совру. Про наводнение и все остальное. Я скажу, что потерял ключ и жду друга. Но врать не пришлось. Вскоре я увидел Марию. Она медленно поднималась по лестнице. Увидев меня, она ускорила шаг и быстро взбежала на площадку. Мария вытянул указательный палец на меня и сказала, что я молодец, потому что сам добрался домой, дурак потому что не стал ждать её у станции, она дура, потому что это произошло. Потом она понюхала меня и спросила где я умудрился выпить. Я начал рассказывать, но она перебила. Мария сказала, что нам нужно поспать и погреться, а сейчас она устала и ничего не хочет слышать. Она начала рыться в сумочке и достала ключи. Открыла дверь и я зашёл за ней. На Марии до сих пор было это чёрное платье с красными цветочками. Я тебе куплю такое же. Это теперь моё любимое платье.

Продолжить чтение