Поющая чаша

Мне всё ещё снится

Земля, как собака, прильнет теплым боком на склоне

Меня укачает волна дружелюбным дельфином,

Но я, как и ты, просыпаюсь от собственных стонов,

И Землю, свою колыбель, ни за что не покину.

Готова была я собою закрыть нашу рощу,

Но всё понапрасну – опять завизжат бензопилы..

Меня убеждают – живи для себя и попроще,

А я не могу: вместе с лесом теряю я силы…

И как мне прожить без пушистого влажного бора,

Без щебета, пенья дождя и шептания снега?

…сияющий бархат барханов в дрожащем пустынном просторе

Мне душу тревожит свирепой запретною негой…

Мне всё ещё снится, что я точно птица летаю,

Что я обнимаю в парении небо крылами.

И небо в молчаньи искрится над нашею стаей

И в брызгах ревёт Ниагара глубоко под нами.

Мне все еще снится: люблю – и навряд ли взаимно…

Не знаю – возможно, совсем ничего я не значу…

Но боком Земля согревает меня – и шепчу я во сне твое имя…

Опять как молитву шепчу… и слезами счастливыми плачу…

Когда замерзаешь

Стремглав, наобум, не оставив следов,

Сорвав только с вешалки шубу да шапку,

Не переобувшись, в мороз на крыльцо –

Бежать, спотыкаясь походкою шаткой.

Спешить, замерзая слезами в глазах.

Колодцы глазниц засыпая порошей,

И сердце под шубой екает так,

Как будто и впрямь я всем миром заброшена.

Укрыться, уйти. Затвориться. Пока

Еще не нашли. Не окликнули грубо.

Долой! Как добраться – да всё равно как…

Пусть дача забита. Заснежена вьюгой.

И окна крест-накрест забиты доской,

Как на зиму – и паутина в проеме.

Сквозь щели – лучи точно иглы- зато

Сколь солнечный мир беспредельно огромен!

Морозно. Не топлено. И миражи

Скользят по обрывкам обоев на стенах.

Когда замерзаешь – то хочется жить.

И хочется спать – до предела Вселенной.

Захочется встать – но уже не уйти.

Проснувшись, полов не коснуться стопою.

Но градом – горохом! Просыпался стих…

И слово рекой!

Водопадом!

      И строчки бегут к водопою!

…Взлетают листы в темно-алом раю.

Снимается с кромки крылатая стая.

И стопкой листы на столе у печи – я на самом краю.

Замерзну? Сгорю? А быть может – слезами истаю?

Невнятно?– зато мне тепло замерзать,

И греют лучи на закате сквозь стекла.

И щурятся сонно сквозь солнце глаза,

Сквозь сонные слезы. И сумерки – около.

Буду говорить

Так бывает непросто слышать голос души,

Что словесная россыпь начинает душить.

Говорит еле слышно, но пойму невзначай –

Чтобы душу услышать – перестану молчать:

Чтоб запела струною серебристая нить,

Ограненное слово перестану хранить.

Богом данное слово мне, душа, подари

Буду по-человечьи от души говорить.

Стрекозкой

Стрекозкой-бабочкой, беспечно, как во сне

Пестрее лилий полевых, что не прядут,

Не мысля об одежде,

Я не заметила, как выпал первый снег,

Пушистый, как последняя надежда.

И вот вся жизнь, как с чистого листа,

Как поле после снегопада.

Аллея черно-бурая чиста

И снегу можно без цензуры падать.

Все сны безлюдны, помыслы пусты.

И страсти отступили.

Толки смолкли.

Но в инее деревья и кусты

И безупречны, и чисты.

А жизнь стоит,

Как запрещенный фильм на полке.

Свет мой

Свет мой, снег мой!

Как тает на склоне мартовский снег…

Талой водою все плачет, искрится и льётся…

Как тебе спится в ночи и что снится во сне?

Как родниками под снегом весенним смеется?

Свет мой, снег мой! Прохладой коснись меня,

Свежею влагой и снежной негой

Или просто однажды приснись,

Лепестками белея под снегом…

Свет мой

След исчезает в апрельском весеннем снегу,

Превращаясь в кристальную сильную влагу.

Я исчезаю и я не могу

Не расставаться с собой,

Проступая проталиною на бумаге!

Снежный, чистый, совсем первозданный, как ты,

А4 мой лист, без единой помарки,

И совсем не похож на другие листы.

Возникает мой стих,

Изогнувшись в прыжке на бегу,

Только черная тропка в снегу

Ослепительно ярком.

В начале пути

Вот ни вздоха, ни словечка мне не выкинуть!

Поезд десять дней стоял на станции

У перрона под названием Каникулы.

Поезд тронулся – и не сойти, не выпрыгнуть,

И не оглянуться – хоть окликнули,

у окна пиши элегии ли, стансы ли…

Сердце как чаша

Сердце как чаша, то пусто до самого дна,

                  колоколами звучит.

Слово прольётся на рану елеем и мирром,

Или просыплется солью.

Если б заранее знать, что содеется с нами!

То ли исполнится миром

Душа, то ли взорвется неслыханной болью.

Не уставай и себя не жалей, и, как в чаще,

Певчею птахой звучи – не молчи!..

Время кончается, трется

Голодною кошкой.

Маятник мерно качается,

Сердце о клетку все бьется,

Все чаще

к Богу

      в окошко

            синицей, замерзшей стучит.

Сгинь

Сгинь, рассыпься – видно, я у стала.

В этот мир мой – только звезды вхожи.

В этом мире я сильнее стала

И – немного на тебя похожа.

На тебя – в котором отразилась

Я, как в зеркале, влюбившись в отраженье.

И теперь со мной моя любовь и сила.

И в победу обратилось пораженье.

Я свободна и полна – собою.

И печаль моя дает мне крылья.

Я, любимый, и тебе желаю боли

И прозренья – настолько чтоб осилил.

И на высоте, на самой круче

Пусть с тобою станется такое:

Видишь. Там внизу, и дождь, и тучи.

Здесь – сияет солнце золотое.

Не напишу – умру

Не напишу – умру.

Вселенная молчит.

Все холоднее ночь.

Ноябрь накрыл меня как бреднем,

Где обручем зодиакальный круг

Горит в ночи

И холодно глядит на фокусы и бредни.

Тянись – тянусь.

Чтоб до тебя – что до звезды – не дотянусь,

Хотя тянуться стану до последнего…

Протуберанцами нагар на солнце.

На свече. И стрекоза

На солнечном плече.

На загорелом

Летнем

…не то, не так!

А лучше невпопад –

Не в бровь,

А прямо в глаз,

Чтоб враз

Ослепнуть, окриветь

Косить напропалую…

От слез не видеть –

И ловить наощупь,

В дождь и снегопад

Свою любовь слепую.

Спи, ангел

Спи, ангел. Будь. Буди. Пока ты есть

В моей ночи, я вижу свет и знаю,

Что край земли не далеко, а здесь.

Да, прямо тут – и я хожу по краю.

Так близко, что захватывает дух.

Дыханье замирает.

Я точно жук на тоненькой травинке…

Жду..

      Иду..

            Скольжу…

…и вверх взмываю!

Я – вверх… я растворяюсь в сне,

В аккордах сонных летних линий,

Где сныть внизу и стынь реки свежа как снег.

Где миг висит на кончике травинки в тишине

И где роса в прохладной глубине озерных лилий.

…Где

…где ты не суть,

Не суд,

А повод

И дверь в пульсирующий мир.

…не повод – может поводырь?

Привратник? Мытарь? Конвоир?

…у берега в тени плотвичек стая…

…гудит и больно жалит овод…

И полдень

На коре смолистой тает…

Дойти до края

Дойти до края, перейти через поток

Через ручей, иссохший руслом,

Чтобы грустить – как сушняком хрустеть

И кутаться в платок

И вспыхивать парчой ничьей

И в сумраке сиять среди свечей

И чтобы на душе – легко и грустно…

Поющая чаша

Понемногу приму –

Что со мной ничего никогда не случится.

Родниковой воды мне в горах никогда не напиться,

Не скакать на коне по альпийским лугам Алатау.

Никогда-никогда, разве только во сне!-

Не коснуться меня шелковистые травы.

Мимо-мимо вся жизнь.

Я лишь утварь на пире Господнем.

Остается блистать и гореть под сияющим сводом.

Точно йог и аскет совершенствовать свойства сосуда –

Все вмещать, все терпеть. И поющею чашей

                  звенеть при касании чуда.

Ты успеешь?

Ты успеешь?– вчера ты спросил.

Не успею! Осталось немного

И терпенья, и сил.

У меня, у природы. И даже у Бога.

И не только. Пылая, лечу

По параболе через зенит небосвода.

И полета осталось немного!

Чуть-чуть.

До касания вечности. И абсолютной свободы.

Золотая рыбка

Льет стеною августовский ливень

За стеклом. Я за столом с друзьями

Мне тепло и нежность между нами.

Шум дождя сопровождает вечер,

То припустит, то приляжет в лужи.

Принесет официантка свечи,

Светотени в полутьме закружат.

В теплом свете мир сияет краше,

За стеклом блестят асфальт и крыши.

Светится луной на стойке чаша,

Точной лес ночной туманом дышит.

Чаша глыбой льда стоит, не тая,

И зеленые бутылки чащей.

В чаше кружит рыбка золотая

Плавно – то помедленней, то чаще.

Замерцала свежестью озерной,

Каплей хрусталя большая чаша.

Рыбку попрошу – судьбы посею зерна,

Что задумаю – потом самой вынашивать…

Хинно-горько-сладкий вкус мартини.

Сколь ни пью – все более я жажду.

Лед на дне блаженной влагой стынет

А потом совсем исчезнет. Да, однажды

Лед расплавится и до конца растает.

От конца к началу жизнь листая,

Кружит рыбка, вьется золотая…

Поплыву я в серебристой стае,

Улетаем в небо, улетаем!

С нами рыбка, рыбка золотая…

Поплыву и я над облаками…

Льют еще дожди, асфальт лаская.

Пьем вино, как в Галилейской Кане.

Влага жизни душу омывает.

То ль вино, то ли вода в стакане.

Рыбка в чаше – золотая-золотая…

Рождество

Январский зимний день, как пасмурная длань,

По – матерински мир истерзанный укутал.

«Сегодня добрый день. Успех – твоим делам», -

Мне пожелали кто – то ниоткуда.

За письменным столом уютно и тепло.

Рождает снег в окне невидимая мета –

Физическая явь. «Мне грустно и светло».

Гранат мой засиял продолговатым светом.

Летняя гамма

Судьба запахла сентябрем.

Пора в обитель отряжаться,

В которой Пушкин отражался,

Как в неге, вскормленной трудом.

Что будет? И вернется ль дар

Мечтать дождливыми ночами?

Что ж, время есть: в рояльной гамме

Мы летний соберем нектар.

В нем будет запах тополей,

Восторги детские и слезы,

Дубы, сомы, костры – со-лэй!

И пастернаковские грозы.

Пороги детства перейдя…

Пороги детства перейдя,

Вскрывая старости консервы

Становишься сухой Минервой

Под шепот зимнего дождя.

Кем отменен свет алых роз,

Наивность парусов летящих,

Глаза невиданные в чаще,

Волна невыплаканных слез?

Как хочется лететь по льду,

Забыв про "падать осторожно!"

Но что-то стало невозможно

Под сенью девушек в цвету.

Как получилось, что трамвай,

Который в детство отправлялся,

Меня забыл и рассмеялся

Звонком вожатой невзначай?

Надежда

Вот уж действительно год роковой!

С лестницы неба навстречу

Брызжет болтливой фонтанной молвой

Чувств романтических вечер.

Силу любви мы впотьмах бережем

Ни-для-кого ниоткуда.

Верим, что скромно дойдем бережком

К принцу и алому чуду.

Может быть,– я понимать не хочу,

Сердце пульсирует в скачке,-

То, что ушло, уже не по плечу

Глупой девчонке, гордячке.

Что же теперь? Роковое "прости,

Я не хотел, дорогая"?

Серые Волки на скальном пути

Хнычущим не помогают.

Лапа и коготь, и острый оскал -

Вот твои слуги, надежда.

Ты мое имя в аду отыскал,

Там, где ты не был прежде.

Мы живем, как в лихорадке…

Мы живем, как в лихорадке,

Нас бросает в жар и хлад.

Все с судьбой играют в прятки -

И никто не виноват!

Ты меня, дружок, не понял…

Ты меня, дружок, не понял.

И обиделся ты зря.

Оборвалось сердце стоном,

Как листок календаря.

Рифмы – горькая сюита -

Окружили милый май.

Потеряй меня из вида,

Никогда не вспоминай.

Скерцо

Морозной пыли белизна,

Капели солнечной сиянье

Напоминают о свиданьи

В объятьях творческого сна.

Я закажу себе мечту -

Пустяк! – Звезду с душой поэта.

Надеюсь, будешь ты при этом.

Не ошибись, узнав не ту!

Выбор

Я плыву посередине

Меж собой и не собой,

Между льдиной и не-льдиной,

Между роком и судьбой.

Это город и не город.

Это вечность или смерть?

Это споры, это норов:

Что мне – сметь или не сметь?

Что мне смех и что мне ласки,

Ледоходная вода,

Коль утрачены развязки

Из сюжета «Никогда».

Есть бандиты – нет Вийонов,

Алкоголик – не Эдгар.

Литератор полон стонов:

«Гаснет творчества пожар»

Модны воры – непоэты,

Черный ворон – вот нахал! –

Улетел в мои сонеты

На оксиморонный бал.

Ветер странствий

Ветер странствий бьет в лицо.

Вдаль зовет, шумит дорога.

Только выйдешь на крыльцо –

И затянет ради бога.

Ветер странствий – сладкий звук!

Ты, как воздух, мне опасен.

Не ищи моих согласий –

Я боюсь твоих разлук.

Ветер странствий гонит прочь,

Прочь от милого порога.

Ты уйдешь в пустую ночь,

Ты простишься однобоко.

А меня сожмет тоска.

Ветер странствий лоб закружит…

Лишь надгробий полукружье

Успокоит на века.

Как тень живу я на земле

Как тень живу я на земле

Тех отголосков и того лица,

Кто никогда не видел здешней скверны,

Чьи руки не марались при паденьи,

Чей светел взгляд,

Строй мыслей величав…

Кто недостоин милости богов –

Безгрешен, чист и одинаков.

Кто с Пушкиным смеется и росу

Медвяную ногами топчет,

И ангелом зовется меж людей.

На небесах же он – кто знает?

Безмолвие

Изломанная синяя печать.

Поэзии невоплотимы муки.

Такое сотворится лишь от скуки:

Искать – молчать, найти – молчать, молчать!

И обещанья грудами ложатся

Смой себе – не миру, а душе.

Слова мертвы: ложа, ложи, ложи…

Нет памятников. Пусто. Не творятся.

Теряться вспять, пропасть на перепутье?

Замкнуть себя на малое кольцо

И позабыть, что существуют люди:

Знать только руки и твое лицо…

Нет, мало мне. Хочу слова и звуки