Зараза

.

1.

За столом он послал ей бокал вина:

– Первое лакомство.

Она передала его подруге.

Та отпила и поморщилась:

– Лекарство.

Он перегнулся к ней через стол:

– Мне нужно лекарство. Дело жизни! Достанешь?

Его перебили местные:

– Ты – больной. Пока стол стоит, жизнь не течет. Старших надо почитать, а стол старше всех. Он – для отдыха, а дело – повод для знакомства. На отдыхе занимаются любовью, а лечатся от нее дома. Вы из разных городов, но если заразите друг друга, уезжайте вместе. А прежде дела поговорите. Того, кто не может рассказать свой сон, за стол не сажают. После танцев будем селиться в гостинице.

– Поселите меня у него в номере! – взвизгнула еще одна девушка.

– Шустрая! – ответили ей. – Но его тянет к другой. У них дело с белокурой. Но ее выкрадут. Тут охота на чужих. А ты – своя. Сама селись. Но чтоб не видели.

Гостей представили и рассказали местные легенды.

Первая – о заразе.

Будто бы давным-давно тут завелась болезнь. Она разлучала тех, кто хотел быть вместе. Они обнимались и бросались в бурную реку: «Лучше смерть вместе, чем жизнь врозь». А одна девушка не успела прыгнуть и окаменела, чтобы не достаться никому. Эта скала – памятник старины.

Другая легенда – о крепостных стенах.

В трех городах стояли две крепости. Между ними в обрыве струилась река. Через нее протянули для связи лиану. Дернули как-то слишком сильно – оборвали. Повздорили и три города стерли с лица земли. Потом построили заново, а чтобы не разрушать, замуровали пару влюбленных с лакомствами. Сила, которая их притягивает, держит стены.

После разговоров объявили танцы.

– Эй, – сказали, – больной, приглашай белокурую.

Он пригласил, но она отказала:

– Ростом не подходим.

– Ты меня ранила, – упрекнул он.

– Заходи к нам в номер за лекарством, – усмехнулась ее подруга.

Танцевать его увела шустрая.

2.

В полночь он постучался, и дверь открылась сразу.

– Где подруга? – спросил он.

– Спит, – шепнула она.

Они сели на ее кровать.

Он прижался:

– Тебя еще не похитили? Ждешь меня?

– Всю жизнь, – она сбросила его руку с плеча.

Подруга приподнялась на постели.

Он откупорил свою бутылку, разлил вино и протянул бокал подруге.

Та отказалась:

– Со своей микстурой? А нашей уже не нужно? – и накрылась одеялом с головой.

«Опасайтесь случайных связей», – вычитал он вслух из журнала, который лежал на тумбочке.

И снова обнял ее за плечи:

– Ты откуда?

– Издалека, – она показала на восток.

– А я еще дальше, – он кивнул на север.

– И поселиться вам негде, – донеслось из-под одеяла.

– Будем искать, – он нажал на плечо и поцеловал ее в губы: – Не лекарство, а лакомство. Никогда не пил.

– А я пила, – она оттолкнула его, – и отравилась.

– А мне другого не надо, – он опять обнял ее.

– Я – не закуска, – она сбросила его руку, он вернул ее на место, и она положила ладонь на его запястье:

– Есть еще легенда. Девушка поставила парню условие. Подняться на скалу у моря и высматривать огонек. Где огонек, там и она. Поймает его, значит,

и ее. Попробуем?

– Огоньков много, – он убрал руку.

– Надо отличать. Выходи через полчаса к морю.

– А если не приду?

Она встала и повела его к выходу:

– Боишься дальнего пути? Но ближнего нам нет.

– Жаль, что я не высок, – бросил он напоследок.

– Вот ты где! – взвизгнула в коридоре шустрая.

3.

На следующий день устроились рядом на пляже.

Обе девушки плескались в воде, а он лег на песок.

Они рассказали, что ночью была авария и утром у гостей брали кровь для пострадавших. Его не нашли. В суматохе кололи одним шприцем. Кто-то сказал, что среди них – больной. Испугались синдрома, просили молчать до проверки. Шустрая упала в обморок.

– Если что случится, – насупилась подруга, – я им отомщу. Буду заражать по двое местных за ночь.

– Начни с меня, – засмеялся он. – Я приду сегодня.

– А как же она? – кивнула подруга.

– Строит из себя солнце, – он прикрылся ладонью.

– Я для тебя огонек, – поправила она. – Поймал?

– Ты должна была окаменеть на скале и погаснуть.

– Она уже каменная, – пояснила подруга. – Ты ее не прошибешь. Ей мать пишет: не светись, а то сгоришь.

– Любую крепость, кроме солнца, можно пробить острием, – заметил он и рассказал очередную легенду.

О том, как местные жители создали лук в тысячу локтей, свили тетиву из жил тысячи быков и сделали стрелу из тысячи деревьев. Тысяча мужчин не могла натянуть тетиву. А один подошел и запустил стрелу прямо в солнце. Но кто-то прикрыл острие чехлом,

и стрела заблудилась – не долетела.

Девушки заспорили: то ли помешали удальцу, то ли сам скрыл свою немощь, то ли солнце виновато.

– Солнце нельзя покорять, – вывела подруга.

– Но издали оно и не согреет! Надо напасть! – он накинулся на девушек, они отскочили, и он упал.

– Спрячь стрелу, – крикнула подруга, – она в чехле!

– Стрела – средство связи. Как письмо.

– Горячему камню нужны не письма, – поманила его подруга.

– Полночи плыл за ней. Сдох, – он зарылся в песок.

– Это синдром! – девушки, смеясь, нырнули в воду.

4.

Вечером в баре он подсел к ним.

За столом было еще несколько девушек и двое местных парней – шустрая между ними.

Две девушки играли на пианино.

Он пригласил на танец подругу.

С середины танца они вернулись, и подруга объявила его калекой.

– Значит, у нас не случайная связь, – подхватил он. – Зря читала на ночь журнал. Идем к тебе, порву его.

– Не ошибись кроватью, – отмахнулась подруга.

– Хочешь, мы его положим, – вмешались местные.

– Не трогайте, – остерегла подруга, – он заразный.

Он оставил подругу и подсел к ней.

Она взяла четыре спички, сложила их серой в центр, зажгла серу и погасила огонь – получился крест. Она попросила его загадать: одну девушку – на левом конце креста, другую – на правом. «Верхний – ты», – объяснила она и подожгла верхний и боковые концы.

Верхний и правый соприкоснулись.

– Даже поцеловались! – растолковала она.

– Я выиграла! – крикнула шустрая.

Он перевел взгляд на подругу, та – на местных.

– Ты здесь тоже участвовала, – сказал он подруге.

– Но не выиграла! – подруга вскочила и выбежала.

– Опять будет травиться, – хмыкнула шустрая.

5.

Они гнались за ней до самого номера.

В комнате он вырвал у подруги бутылку, разлил вино по бокалам и поднял свой:

– Жребий слеп. Чтоб мы соприкоснулись, моя чайка!

– Это ни к чему, – подруга выпила залпом, – а ты – чужой павлин. Ничего больше не будет. Мне уже двадцать, и я никому не нужна. На работе даже не пристают. Дома сижу и думаю, на чем повеситься.

А здесь – обман: не стоит и начинать.

Он огляделся, встал, отворил дверцу шкафа, взял длинный шарф, сделал на его концах по петле и перекинул одну через дверцу:

– Мне больше двадцати. И уже, говорят, синдром!

Подруга примерилась к шарфу и обернулась:

– А она останется одна?

– У вас не получится, – улыбнулась она. – Ты мала для него. Хочешь поправиться? Закусывай!

Подруга рассмеялась и приняла закуску.

Перебрались на балкон.

Сели в кресла: подруга – в стороне, он и она – рядом.

Накрылись пледами. Под пледом он взял ее за руку и принялся считать огни на море.

Она позавидовала отчаянной игре пианисток, доносившейся снизу:

– По-моему, они на все готовы.

Подруга запищала, как чайка:

– Где мой павлин? – и вдруг спросила: – Ты ее за руку взял? От кого вы прячетесь? Пледы принесли, чтобы я не видела. Я уйду и мешать не буду.

– Мы тебе завидуем, – он попытался удержать подругу. – Думаешь, легко взять крепость? Она меня исцарапала. Одна голова цела. Тебя никто не тронет.

– Штурмуй, я никому не скажу, – подруга встала, царапнула его затылок, вышла и прикрыла за собой балконную дверь.

6.

Вдвоем они долго рассматривали вечернее море.

– Ты ей нравишься. Осторожнее! – попросила она.

– Хочу лакомства, – он прервал ее поцелуем в губы.

Через час он сказал:

– Поищем другого, пониже.

– Другого тебе не подадут, – она торопливо отодвинулась.

– Я сам возьму.

– Не получится. Я уже заказана.

– Счастливый случай?

– Случаи бывают только несчастные.

– А у нас с тобой?

– Без меня ты нашел бы другую. И не отличил бы.

– А как отличить, если не пробовать?

– Я тебе и палец в рот не положу. Ты живешь от случая к случаю. И я бы не прочь. Но когда случай кончается, жить не хочется. Чувствуешь себя обглоданной до костей.

– А если случай – один? Исключение из правил?

– Для меня все правила – чужие. Веду себя не как другие. Вот и мать пишет, боится, что ошибусь. Невыносимо то, чего не понимаешь. Я вижу жизнь без правил. Для меня – жизнь или правила. Не знаю, с кого брать пример.

– А с тем, кто тебя ждет?

– Это ничего не изменит. Когда двое соединяются, один присваивает другого, как вещь. А я – не вещь. Просто мне пора уступить правилу. Я буду изменять ему. И никому не скажу о нас. А ты? Тебя ждут?

– Чтобы изменять, надо сначала отдать себя. Мне это не нужно.

Всю ночь они говорили, целовались, наблюдали за морем и слушали шум волн.

Она не раз предлагала разойтись, но он не отвечал.

Под утро он позвал ее на пляж – она отказалась:

– Что подумают люди, что скажут, сделают с нами?

– Ну, дернут нашу лиану. Как подруга. И исчезнут.

– Подруга меня осуждает, но спасает. Наш связник.

– Еще станет разлучницей! – он встал, чтобы уйти.

– Случайная ночь, – шепнула она. – Я ее запомню. Как и море. А ты?

– Уже забыл, – он закрыл ей глаза губами. – И море забыло. Бери с него пример.

7.

Днем поехали в центр города, в ресторан: он, она и несколько девушек.

По дороге к ним приставали местные. Он пытался отвадить их, но девушки отталкивали его.

Не раз он подходил к ней, но она уклонялась и уводила подругу:

– Мы сами по себе.

Шустрая подхватила:

– Так его, таскуна! Пусть кровь сначала сдаст!

У входа в зал ресторана их зазывали:

– Эй, сюда! Кто посадит, не осудит!

Но они сели вместе за отдельный стол.

Он замешкался, и место рядом с ней заняли. Тогда он попросил подругу, и та уступила ему свое, а сама перебралась напротив.

Пили за юг, весну, отдых, море.

Он предложил – за случайные встречи.

Кто-то откликнулся:

– Не с тобой.

Шустрая уточнила: «Со мной», – но он отвернулся.

Подруга объявила ему через стол, что поправляется и вечером он ее не перевесит.

Две музыкантки сели к пианино и заиграли те же мелодии, что и в баре гостиницы. Один из местных громко спросил у них: «Сколько хочешь?».

Она поинтересовалась, где он работает и зачем ему нужны лекарства.

Он сказал, что работает в лаборатории и они там изобретают новый препарат:

– Провожу смертельные опыты. На себе. Выживу – прилечу к тебе в гости, – и обнял ее за плечи.

Она отпрянула:

– Люди вокруг!

Он возмутился:

– Не звери! Ты уедешь и никого из них не увидишь.

Она не согласилась:

– А вдруг?

Он облизнулся:

– Закусим?

Она вытерла губы:

– Это другой стол.

К девушкам подходили, предлагали пересесть, заманивали их и угощали.

Подруга привела к нему местного.

– Слушай, – спросил тот, – чьи это девушки?

– Мои, – подмигнул он.

– Ты справляешься? – удивился местный и указал на подругу: – Хочешь за нее большие деньги?

– Не продается, – он взглянул на подругу, и та согласно кивнула.

– Ты – орел! Но залетел в чужие края. Берегись! – местный взмахнул руками и удалился, а подруга шепнула: «Не орел, а павлин».

Вскоре к ним приблизился еще один:

– Можно твою соседку? Ты откуда?

– Нельзя. Мы – вместе. А я – издалека.

– А она?

– Еще дальше.

– Она твоя временно, – рассудил местный. – Я тоже хочу ее временно. Пусть она выберет.

– Она выбрала меня, – они посмотрели на нее, но она отвернулась.

– Ты ошиблась, – бросил ей местный и исчез.

Но тут же подскочил следующий:

– Ты ей по росту не подходишь.

– Чужого захотел? – он встал перед ним.

– Отойдем, выясним, кто из нас чужой, – с вызовом предложил местный.

– Нам не по пути.

– Вырубить тебя здесь? Ты и мне ростом мал.

– Я умру за нее, – он вытянулся в струну.

– Ну, держи, – местный размахнулся, но в тот же миг с криком: «Не надо!» – в него врезалась подруга.

Местный поцеловал ее ладонь:

– Как чайка, налетела! Скажи спасибо, а то убил бы. Правила уважаю: женщина остановит – ухожу. А ты уезжай скорее из города. Ты – не орел.

Девушки подозвали официанта и стали собираться.

Ресторан покинули молча, но на улице повеселели:

– Пролилась бы кровь – наш убийца заразил бы его!

Он не отступал от нее. На канатной дороге она села в вагоне рядом с местным. Он встал перед ней. Вскоре она показала ему пальцем: на ее спине – чужая рука.

– Убери, пожалуйста, руку, – попросил он.

Местный не поднял глаз, но руку убрал.

– И за что я только умру? – спросил он ее тихо.

Она взглянула на него, но промолчала.

В гостинице он вошел в ее номер вместе со всеми. Сразу снял ботинки, разул ее, прислонился спиной к ее спине и спросил у девушек, кто выше ростом. Те немного поспорили, но согласились, что – ровно.

Она покраснела:

– Жаль, тебя не вырубили. Ты даже не выше меня.

– А почему к тебе не приценились? – процедил он. – Хотели бесплатно. Товар, что ли, не редкий? А за подругу большие деньги давали. Смекай!

– Подруга еще девушка, – объяснила шустрая.

Подруга вскочила и забегала по комнате: «Ну где же этот шарф?» – не нашла и скрылась за дверью.

– Она тебе больше подходит, – произнес кто-то.

– По росту, – добавил другой голос.

Он обулся и молча вышел.

8.

Поздно вечером он вернулся.

Обе девушки читали, лежа на кроватях.

Он присел на кровать подруги:

– Я – лиана, что свяжет две крепости. Тяните меня!

Подруга рассмеялась, отложила в сторону журнал и дернула его за руку.

Он завалился к ней в постель.

– А она не тянет, – подмигнула подруга.

– В игры не играю, – она перевернула страницу.

– Ну, пусть я – крепость, – он устроился поудобнее рядом с подругой. – Кто соединит меня с другой? Или будем разрушаться?

– Разберем тебя по камню, – улыбнулась подруга.

Вдруг дверь распахнулась, и несколько девушек ворвались в комнату, заполнили ее и прокричали:

– Мужчина в постели! Ночью! Разносчик вируса!

Затем так же быстро они вышли, и номер затих.

– Что теперь будет? – подруга закрыла лицо руками.

– Камня на камне не оставят, – он засмеялся.

– А если домой напишут?

– Тебе завидуют. Гордись! Соседка сейчас убежит.

– Крепости не убегают, – подруга опустила руки. – Когда мы будем вешаться? Я за ночь опять похудею. От недосыпа. А она молчит. Эй, скажи что-нибудь!

– Не пора ли расходиться? – она заложила палец между страницами книг.

– Еще успеем, – ответил он. – Разъедемся надолго.

– Навсегда, – поправила она.

Подруга вздохнула:

– Не люблю такие поездки: только познакомишься – и уже расстаешься, и снова между вами – пропасть, бурная река. И на переправу нет ни времени, ни денег. Да еще люди удерживают.

– Захочешь, переплывешь, – он изобразил гребок. – Кто говорит «навсегда», тот не хочет. А ко мне – пожалуйста, приезжайте.

– Но адрес забудешь дать, – хихикнула подруга.

– Я – не забывчивый, как твоя соседка. Вчера звала, а нынче не помнит. Мечтала, что подерусь из-за нее насмерть. А я не стал. Буду умирать от синдрома.

Подруга закрыла ему рот ладонью – он схватил ее пальцы и сжал в своих:

– Будущее – в наших руках. А она…

– Хотите, предскажу вам будущее? – она отложила книгу и повернулась к ним. – Он заживет с той, что ждет его. Но застукает ее с другим и уйдет без драки, поджав хвост. А ты скоро станешь женщиной. Наспех, с первым встречным. Даже о последствиях забудешь. Больше его не увидишь: адреса он не оставит. Потом встретишь другого, на всю жизнь.

– Поздравляю, – он поцеловал подругу в щеку.

– А ну вас, – та столкнула его с кровати.

Он встал и направился к выходу.

Когда дверь скрипнула, девушки пропели хором:

– Ду-ура!

9.

На следующий вечер встретились в баре.

Сначала он подошел к ней, но потом сел между шустрой и подругой.

Девушки спросили, где он был так долго, целый день, но он не ответил.

Рассказали, что пропустил собрание: им вручили подарки за кровь, поблагодарили за спасенных. Объявили, что в крови у кого-то нашли вирус. После проверки обещали выслать зараженного из города.

Он молчал. Она не поднимала головы.

Играла тихая музыка, но танцевали немногие.

– Никто нас не приглашает, – вздохнула подруга.

Шустрая предложила выпить за влюбленных.

– Он сегодня что-то задумчив, – обронила одна из пианисток. – Сохнет. По ком из нас?

– Проведем собрание? – рявкнул он.

– Мы тебе сыграем, – пианистки сели за клавиши.

– А ты потанцуй с подругой, – добавила шустрая.

– С какой из двух? – он подошел к ним, но обе сразу встали и выскочили из бара.

Он догнал их в номере.

– Я больше не могу, – всхлипнула подруга.

Он заставил их рассказать, что случилось.

Утром на пляже девушки накинулись на подругу: угрожали отправить письмо домой. Говорили, что нужно соблюдать правила: никто из них не проводит ночи с мужчиной. Да еще напоказ. И не бегает за ним, как собачонка. Не она одна здесь в девушках. Пусть представит, каково другим.

На полуслове подруга вылетела на балкон:

– Хватит!

Они переглянулись.

– А о тебе? – спросил он.

– Если бы только пискнули, то пожалели.

– Что им нужно от нее?

– На тебя неровно дышат.

Подруга вернулась:

– Я на вас не в обиде. Но вы меня подставляете. Вы боитесь, а не я. Даже в баре не садитесь рядом. А я теперь из номера – ни ногой. Или уйду, продамся местным. Они у гостиницы только и ждут.

– Кого ты слушаешь? – прокричал он. – Тебя ведь еще не купили. Ну, придет письмо – и что?

– Весь город узнает, – подруга смахнула слезу. – Со мной ни один не пойдет. Хотите меня выручить – ходите в обнимку. Или бегите отсюда. Возьмитесь за руки и прыгайте живо куда сможете! – она ринулась к двери. – Простите меня!

10.

– Надо ее догнать, – засуетилась она.

– И почесать за ухом, как собачонку, – он встал и вывел ее на балкон.

Море шумело в темноте. Внизу стонало пианино.

– Я думала, у нас другая музыка будет, веселее.

Он закрыл ей рот поцелуем.

Потом предложил:

– Пойдем ко мне в номер!

– Что мы там будем делать?

Но не успел он ответить, как дверь открылась и в комнату стали заходить девушки:

– Беглецы! Нас никто не приглашает. Где подруга?

Они разбрелись по номеру. Шустрая обняла его и закружила в танце: «Одна я тебя не боюсь!».

Потом его подхватила другая, третья, четвертая…

Пианистки играли на губах.

В суматохе она стояла посередине и растерянно озиралась. Он шепнул: «Иди ко мне. Я – следом».

У дверей своего номера он настиг ее. Они вошли, он запер дверь, и они сели в кресла. Он поцеловал ее.

– Где твой сосед? – отодвинулась она.

– Он не придет – мы договорились.

– Я сегодня получила письмо из дома. С ним тоже начиналось с поцелуев. Теперь я ему даже не отвечу.

– Чего ты боишься? – он притянул ее к себе.

– Тебя.

– В первый раз нам никто не мешает.

– Мне мешаешь ты. Я тебя не знаю. Хватит с меня всяких случаев.

– Можно знакомиться до смерти.

– У нас еще несколько дней. И вся жизнь.

– А если завтра я умру? Если я не владею будущим? А ты – хочешь. Я уступаю ночь, а тебе подавай все остальные. Это – насилие.

– Может быть, любой случай, как у нас, насилие?

Он обнял ее, приподнял и повалил на кровать. Она вырвалась, схватила вазу и швырнула в стену:

– Мы порежемся об осколки, и кровь смешается.

– Мы можем смешать ее и по-другому.

– Я позову на помощь.

– Ты их уже не боишься? Зачем же пришла?

– Ты спешишь.

– Ты опаздываешь.

– А ты подожди, пока догоню. Кровать, как и стол, надо сначала накрыть.

Они снова сели в кресла и взялись за руки. Она порывалась уйти, но он удерживал ее. Три раза он спрашивал: «Будешь звать?» – она отвечала: «Буду».

После третьего он проводил ее к себе.

11.

На прогулке в крепость они отстали и заблудились.

– Зови людей на помощь, – хмыкнул он и полез на колокольню. – Буду бить в колокола.

– От твоего боя крепость рухнет! – крикнула она.

На его перезвон откуда-то сбежались люди в черном и бросились к ним с кулаками и палками.

Под ударами они углубились в подземный каменный лабиринт, где погоня отстала.

Вскоре они попали в тупик и повернули обратно. Чтобы никого не встретить, уклонились в сторону, но наткнулись на рабочих, которые заделывали пробоину в стене. Те загоготали: «Парень может пройти!» – и они снова спустились в подземелье.

– Замуруют нас навечно, – криво улыбнулся он.

– Мечтаю об этом, – ответила она.

Три часа они провели в темной келье, за решеткой: целовались, вслушивались в тишину, искали тайный ход, собирали камни, рисовали углем на стене, разожгли костер и прыгали через него.

– Попробуй пробиться силой, – предложила она.

– Чужаки всегда слабее, – отказался он.

Они говорили, что легенды повторяются, но когда вспомнили, что даже в преданиях не заточали в стены без пищи, отправились к выходу.

Набрели на знакомый пролом и увидели, что былая легенда умерла: дыра осталась, а рабочие исчезли.

Они выбрались наружу.

Крепостной двор опустел: ни заезжих, ни местных.

Они назначили свидание в этом дворе – через год и каждый год навечно – и пошли наугад в город.

Улицы петляли. Редкие прохожие не отвечали им.

– Мы тоже ищем друг друга, и пути не спросишь, – сказала она. – Или сами найдем, или заблудимся.

Смеркалось.

Они стучали в двери и окна, но никто не отзывался.

– У них тут и лица похожи на решетки на окнах, – сравнила она: – горбоносые и не открываются.

Вдруг дверь подалась, и дряхлый старик распахнул ее и пригласил их в дом.

– Надеюсь, его ты не боишься? – шепнула она.

– Тебя продаст, а меня поджарит, – ответил он.

Старик усадил их за стол.

Они сначала не притрагивались к еде и опасливо переглядывались, но хозяин подал пример и стал дружелюбно расспрашивать их, откуда они и где познакомились. Когда узнал, что тут, рассмеялся и поинтересовался, будут ли встречаться потом. Они ответили, что надоели друг другу. Старик погрозил пальцем и рассказал, что год назад приютил двух отпускников: они встретились у моря и остались на полгода. Обоим написали, что выгнали с работы, а в семье не хотят видеть, но они держались, пока не истратили деньги, а потом уехали – каждый к себе.

– Почему не вместе? – удивилась она.

– Он не спросил, – старик похлопал его по плечу. – Любовь –дело для бездельников, говорили мудрые.

– Любовь – цель жизни, – возразила она.

Старик предложил выпить за ее слова и добавил:

– Однажды – цель, потом – средство. Или обуза. У меня три сына – три ночи была целью. Но кровать – как стол: утолил голод – вылезай. Я детей обеспечил – ушел из дома. Любовь – зараза. Мутит голову, с пути сбивает, мешает работе. Из-за нее дерутся насмерть. Бездельники летят сюда за ней, как мошки на болото – какой нам пример? Путают день и ночь. Разве у себя в городе ходят в обнимку? Нет, боятся. А тут можно! Когда кругом – знакомые, они осторожны: уважают чужие обычаи. И вражды – меньше.

Когда они стали прощаться, старик задержал их:

– Погодите! Предскажу ваше будущее. Тебе, чужак, в любви не повезет. А тебя, лакомая, украдут!

Хохоча, он проводил их на улицу и указал дорогу, а потом долго стоял у порога и смотрел вслед, а они оглядывались, пока не потеряли его из виду.

Когда он обнял ее за плечи, она смахнула его руку:

– Мы уже не в крепости. Зачем звонить?

– Жаль, что мы выбрались, – рассмеялся он.

12.

В гостинице собирались на морской пароход.

Они решили, что не поедут, и спустились в бар.

– То с одной исчезает, то с другой, – взвизгнула шустрая. – А я?

– Очереди ждешь? – ответил он. – А местные?

– Вчера одного пригласила на танец – еле убежала.

Подошла подруга, и они сказали ей, что не едут.

Подруга отвернулась: «Ну-ну» – и пошла прочь.

– Остаюсь с пианистками, – объявил он шустрой, – чтобы разгонять тоску по тебе.

– Ну-ну, – шустрая вздохнула и ушла за подругой.

В баре остались вчетвером: он, она и музыкантки.

Пианистки заиграли что-то новое. Он попросил повторить, и они повторили.

– Как быстро они исполняют все твои желания, – шепнула она.

– А выпить у вас есть? – он заглянул под пианино.

Одна из девушек достала оттуда начатую бутылку.

Он засмеялся.

– А ты думал, нам весело без тебя? – усмехнулась пианистка. – Пойдем к нам в номер? Там и закусим.

– Она у вас, поди, не первая? – он взял бутылку.

– Ты у нас будешь первый, – подмигнула ему одна из пианисток, и обе сели к нему на колени.

– А третью возьмем? – он обернулся.

– Третья – лишняя, и уже уходит, – ответили они.

– Ты куда? – потянулся он, но она помахала рукой:

– Накормите его, девушки, я для него – слишком неприступная крепость. И держу его впроголодь.

– Спокойной ночи, скала! – пропели ей пианистки.

13.

Он постучался к ней в номер за полночь:

– Подруга не вернулась? Пошли ко мне.

– Хочу домой, – пожаловалась она. – А где сосед?

– Соседа выгоню. Когда я с тобой, не хочу домой.

– Не надо так, – потупилась она.

Когда они вошли к нему в номер, он закрыл дверь на ключ. Они сели в кресла. Она осмотрелась:

– А занавески нет? Сюда не заглянут?

– Только чайки, – он обнял ее, – пугливые, как ты.

В коридоре послышались голоса, и она вздрогнула.

– В гостинице нет никого, кроме пианисток.

– Они дали тебе закусить?

– Я им дал. И отравил. Обещали завтра всем рассказать, что я был у них первый.

– Завидую тебе, – она вздохнула, – а на самом деле?

– Если завидуешь, почему тебя еще не украли?

Она привстала и приложила палец к губам.

– Носы прищемлю! – он подкрался к двери и резко распахнул ее, но там никого не было, и он вернулся в кресло: – Боишься письма?

– Письмо страшнее человека, – она склонилась к нему и уткнулась носом в его плечо.

Он встал, поднял ее, усадил на кровать и принялся целовать в губы. Потом – ниже: в шею, в плечи.

– Тебе мало моих губ? – она оттолкнула его.

– Это – первое угощение, – он повторил поцелуи.

– Нет сил с тобой бороться. Я боюсь тебя, – она прижалась к нему.

– Без меня будет страшнее. У меня всё, что надо, – он сунул ей в руку маленький пакет.

Она взглянула:

– У нас в городе их применяют только зараженные.

– Но это же не лекарство, – он начал раздевать ее, и она не сопротивлялась.

Вдруг в номер постучали.

Она вскочила, оделась и отдала ему пакет.

Он открыл дверь и притворил ее за собой снаружи.

Вскоре вернулся:

– Это сосед с девушкой. Я их прогнал. Сядь ко мне.

– Садись, а потом ложись? – она отошла к окну.

Он медленно приблизился к ней:

– Сначала насилуешь меня, а теперь – и себя. Мало между нами пути – удлиняешь на дни? Я веду к тебе мост, а ты его разрушаешь. Крепость, впусти стрелу!

– Без стрелы со мной не можешь? – она попятилась.

– Человек без своей части – неполный. Пианист без инструмента. Калека! У тебя нет ни окон, ни ворот. Одна стена. Или горбатая решетка. Ты больна, а я – здоровый. Или ищешь другого стрелка? Я не мешаю. Кинь жребий – будет настоящая случайная связь!

Он вынул из кармана монету, зажал в кулаке и спрятал обе руки за спиной, а затем показал кулаки:

– Угадаешь – ложись.

С минуту они молчали. Она смотрела на его руки.

– Тут не хочешь искать? – он открыл ладони, на каждой из которых лежала монета, и скривил губы: – Путь свободен! – и указал ей на дверь.

Они переглянулись. Она помедлила, затем вдруг побежала, споткнулась, еле устояла на ногах, долго возилась с ключом и, наконец, выскочила в коридор.

Он ее не окликнул.

14.

Утром они увиделись на пляже. Он устроился там вместе с пианистками, она – с подругой. Не раз они встретились взглядами, но не кивнули друг другу.

Потом пианистка передала ей длинный стебель:

– Это – от него лиана.

Она отбросила стебель.

Тогда он сделал лук и запустил в нее, как стрелу, цветок – она увернулась, и цветок попал в подругу.

После обеда он пришел к ней в номер.

Подруга спала, а она загорала на балконе.

Он поздоровался, и она ответила тем же.

– Солнце сегодня ласкает гостей, – он оглядел небо.

– А я хочу домой, – она посмотрела вниз. – У моря я чужая. В нашем городе воздух хуже, а я привыкла.

– Привычки тянут назад, а жизнь идет вперед.

– Я здесь отпробовала жизни. И десерта не нужно.

Он раскрыл коробок спичек и стал выкладывать на столике фигуры. Сначала – девушку: «Это ты». Обнес ее линией: «Вот крепость». Выложил еще человека: «Это я». Между ними провел волну: «Тут пропасть, бурная река». Дал ей спички: «Выкладывай мост». По мосту между фигурами он двинул свою: «Пойдем навстречу?». Фигурки сошлись. Она засмеялась: «На нас не похожи. Надо оторвать тебе голову или ноги». Он выкрикнул: «Эй! Не хватай меня между ног!» – и предложил удлинить спичечное платье: «Сними-ка платье, а то ноги коротки!». Она отвела его руку от столика: «Не дергай меня за юбку! Я уже голая!». Пальцы их сцепились, и спички смешались. Она возмутилась: «Зачем ты на меня залез?». Он зарычал: «А это что у меня торчит?». Она поправляла свою фигурку: «Мое тело ценнее! Укорочу ноги и продам как нетронутый памятник старины» – «Кто же тебя купит?» – «Ценители. У тебя денег не хватит» – «Да зачем они тебе?» – «Водить тебя по ресторанам» – «Тогда и мое тело продай!» – «А как их отделить?».

Так они играли в спички и без умолку смеялись, пока не появилась на балконе подруга:

– Что здесь происходит?

– Гадаем на спичках, – они объяснили, в чем дело.

Подруга недоверчиво ткнула пальцем в столик:

– Послушали бы себя со стороны! Еще кричат! Что люди подумают? Я проснулась, но боялась глаза открыть. Вы на самом деле только на спичках этим занимались?

15.

Вечером подруга исчезла, и они вдвоем пошли в бар.

Он подарил ей цветок, похожий на лиану.

В баре они присоединились к пианисткам.

– Мы уже всем рассказали, – заулыбались те.

– А она не верит, – он подмигнул ей.

– Его посадят как разносчика на много-много лет, – сказала ей сурово одна из пианисток. – А если мы умрем, то как убийцу. Ты должна спешить.

– Я подожду его, – улыбнулась она. – Хоть сто лет.

Когда пианистки ушли к инструменту, за стол сел местный, пожаловался, что остался без девушки, и попросил помочь. Он объяснил местному, как найти подругу, если она вернулась к себе, и предложил привести ее в бар: «Скажешь, ты от нас».

Местный вернулся не скоро. Он тянул подругу за руку – та упиралась: «Он правда от вас?». Местный обиделся: «Я от себя. А ты – не известно, откуда».

Они подтвердили, что посылали за ней, и все долго смеялись и пили друг за друга.

Потом поднялись к девушкам в номер.

На лестнице подруга не раз порывалась сбежать, но ее удержали: «Тебя ж не на смерть ведут!» – и дверь закрыли на ключ, чтобы не вышла.

Устроились на балконе. После нескольких тостов разделились: местный увлек подругу в комнату. Та хныкала: «Не бросайте меня на съедение этому». Ее успокоили: «Мы с тобой на всю ночь».

Затем слушали с балкона приглушенный шепот из комнаты: «Чего ты от меня хочешь?» – «Любви!» – «Ишь, разогнался!» – «Это первая потребность!» – «Третья!» – «А какая первая?» – «Работа!».

Вскоре подруга стала бегать от собеседника по комнате – затихла – снова бегала и затихала…

С балкона подглядывали:

– Светится от радости! Она ведь нецелованная!

– Я сегодня – тоже. А где мое солнце?

– Вот она я!

Они перестали наблюдать за комнатой.

– Зачем ты меня напоил? – спросила она.

– А зачем ты пила?

– Да, я сама хотела напиться. Говорят, камень растворяется в вине. Мне сейчас всё равно. В первый раз так напилась. Через минуту забуду, что сказала. И подлокотники мешают: они нас разделяют.

Она перебралась к нему на колени. Он целовал ее в губы, в шею, в плечи. Она прижималась: «А мне всё мало». Он открыл ее грудь и поцеловал: «Мое второе лакомство». Она подставила другую: «Это – город на двух холмах». Он спросил: «А что у тебя дальше?». Она показала на комнату и погрозила пальцем.

– Эй, вы, там, – крикнул он, – погуляйте у моря!

– Гуляй сам! – отозвался местный.

– Мы так не договаривались! – пропищала подруга.

– Спустимся к морю? – спросил он.

– Я охраняю подругу. И уже протрезвела, – она пересела в свое кресло. – Я у тебя одна здесь?

– Ты еще не совсем у меня.

– Зря спросила. А ты – третий, с кем я целуюсь. Первый меня бросил, второй – ждет: сегодня от него письмо получила.

– Третий – главный, – заверил он, – во всех сказках.

– С первым мы стали целоваться через месяц после знакомства, – разговорилась она. – Было смешно. Зачем, думала, люди трутся носами, губами? Вкусно или нечем заняться? А он думал, я над ним смеюсь.

– И часто вы целовались?

– По случаю. Иногда через несколько дней.

– Ах, вот оно что! Теперь ясно.

– Что тебе ясно?

– Не скажу. А как у тебя со вторым?

– Он меня ждет не лучше, чем я его тут. Но мы уже решили: через день после моего приезда у нас будет свидание. Познакомились на улице. Он подошел и предложил встретиться. Думал, не приду. А я взяла да явилась. Ему, наверно, все равно, с кем. Уже пора! Мне – тоже. Но я решила: лето отгуляю, а осенью – хватит! Он мне по росту подходит.

– А я – нет? – улыбнулся он.

Она спрятала лицо и прижалась к нему:

– А сколько девушек ты целовал?

– Сотни.

– Ладно, молчу. Одну не нашел? Тебе какая нужна?

– Чтоб не мешала работать.

– А такие есть? Возьми меня. Может, получится?

– Я думал сегодня. Рост мешает.

– А я пригнусь.

– Горбатая калека мне скоро надоест.

– Ну и пусть.

– А скоро мы и здесь можем.

– Ты опять за свое. Я знала, что ты заговоришь об этом. Я не могу. Если тебе нужно, ищи другую.

– А у тебя в крепости – сокровище? Не знаешь, как избавиться, и говоришь, все равно, с кем, а я – не кто угодно? Давай договоримся: вс или ничего!

– Неужели ты не понял: у меня никого не было.

– Я же сказал, теперь ясно. Целовались бы каждый день. Оттого и бросил. Думаешь, одна у него была?

– Надо же! – она задумалась. – Один раз у нас чуть было не случилось, но пришла мать.

– Значит, бережешь для второго?

– Только не для него!

– Тогда для меня. Завтра, да? Сегодня сосед мой просил на ночь уйти. Или еще надеешься до осени встретить четвертого?

– Представь себе, надеюсь! Ты не добьешься. Мы встретились и разошлись. Человек, который только стреляет, неполноценный. У меня есть и другие сокровища. Мы еще не говорили о работе. Почему? Ведь она – часть моей жизни. Если тебе нужно только одно, можешь не приходить ко мне.

– Смотри, не приду. Но четвертый может оказаться ниже ростом, пятый – заразным, а шестой – только и будет о работе с тобой говорить.

Хлопнула дверь, и они услышали голос подруги:

– Эй, ребята, он ушел, можно, я – к вам?

– Не уговорил, – шепнул он. – Не стал, как я, время тратить, – и громко добавил: – Меня к тебе пустишь?

– А как же она? – засмеялась подруга.

– Скажи одно слово, и я ее брошу.

– Я не могу ее бросить, – заглянула к ним подруга. – Идите вдвоем. А о чем вы так долго спорили?

16.

Утром в автобусе, по дороге в театр, он сел позади нее, рядом с шустрой, а она – рядом с подругой.

Шустрая пожаловалась, что в городе будто зараза: люди озабочены. И он принялся громко, на весь автобус, рассуждать, чем же: море тянется к берегу, деревья – к солнцу, дороги – к улицам, и каштаны и тюльпаны как бы просят, чтобы их сорвали, а чайки, павлины и прочие двуногие дрожат от нетерпения: всякое живое хочет слиться с живым.

– Тут только больные и калеки избегают случайных связей, – он обнял шуструю за плечи, – вот почему, красавица, ты прижимаешься ко мне, а я – к тебе.

– Пойдем вечером в бар? – предложила шустрая.

– А потом сольемся?

– С тобой опасно!

– Безопасно только с невинными мальчиками.

– А ты уже виноват? – захохотала шустрая.

– А ты – не девушка?

– Ты разве не знаешь? Не притворяйся.

– Не помню. Надо проверить. Но если не девушка, воздержусь. Только одноразовый партнер не заразит!

Шустрая смолкла. Впереди слушали этот разговор то со смехом, то качали головами. При последних его словах подруга покрутила пальцем у виска.

В театре он сел между подругой и шустрой.

Подруга шепнула ему, что соседка ее горбится.

– Хочет казаться ниже меня ростом, – пояснил он. – А села не со мной. Опоздала.

На сцене показывали легенды о тех, кому мешают соединиться. И он, и она, и подруга не узнали, чем спектакль закончился: все трое заснули.

На обратной дороге сели в прежнем порядке, и он снова повел с шустрой беседы о слиянии в природе.

– Вы далеко зайдете, – предсказала подруга.

– Не дальше твоей комнаты, – ответил он.

В гостинице он сразу прошел к ним в комнату.

Несколько девушек последовали за ним.

Но вскоре подруга заткнула уши и убежала.

Чуть погодя, за ней потянулись другие.

Когда они остались вдвоем, она сказала ему, что он впустую тратит время:

– Возьмешь свое, а дальше? Завтра не подойдешь ко мне. Между нами – пропасть.

– Опять завтра! – воскликнул он. – Что ты знаешь о будущем, гадалка? Завтра местные вырубят меня или украдут тебя. Или еще что случится. Сегодня я – твой, но завтра – не знаю. Спеши!

– Мой? Давай ходить в обнимку! – улыбнулась она.

– Осмелела! Зачем обманывать людей? Ведь они подумают, что у нас что-то было. И ошибутся.

Она прилегла, одетая, на кровать. Он опустился рядом и накрыл ее и себя одним одеялом:

– Надо менять правила. Боишься кровати – будем привыкать к ней. Начнем вместе накрывать стол.

Так они лежали больше часа. Не раз в комнату заглядывали девушки, но быстро выходили, и она норовила встать, но он удерживал ее:

– Эй, девушки! Если буду нужен, ищите на этой кровати. Я здесь поселился.

На обед ходили порознь, и она вернулась грустная:

– Подруга спросила, может, ей перебраться. Другие – опять о своих правилах. Намекали, что у одного из нас вирус, и меня подозревают больше тебя. Нам надо держаться подальше. А подруга – пропала.

Он снова увлек ее на кровать:

– Подруга пусть останется. У нас же ничего нет. Лежим в штанах, как товарищи по работе, и между нами – пропасть. Уедем и никогда не увидимся. А девушкам скажи, чтобы заняли на меня очередь.

До вечера они так и лежали.

Потом он встал и сказал, что идет в бар к шустрой.

– Думаешь, меня не задевает? – бросила она вслед.

– Ах, крепость разваливается! – он хлопнул дверью.

Но вскоре вернулся:

– Шустрая не пришла. Значит, не девушка.

– А если бы я была не девушкой? – вспылила она.

– Была бы опасна, как я, – засмеялся он. – Хотя ты, а не я, сдавала кровь через один шприц со всеми.

Он повел ее в бар. Там она объявила, что напьется.

Он подливал и, едва произносил тост, как начинал другой. Потом поднял ее из кресла: «Пора закусить». Она с трудом держалась на ногах, и он понес ее на руках – под общий смех бара – к себе в номер.

В номере он сразу стал раздевать ее. Она помогала: «Ты понял, зачем я напилась». Вдруг заволновалась: «Ты ничего не забыл?». Он показал маленький пакет и разобрал кровать: «Стол накрыт».

Но как только они оказались вдвоем в постели, она забилась в истерике:

– Не могу, мне страшно!

Он долго успокаивал ее.

Когда она затихла, он поцеловал ее в губы, но она сразу же снова задрожала, стала кричать и обеими руками отталкивать его. Слезы заливали ее лицо.

Внезапно распахнулась дверь балкона, и в комнату ворвались ветер, морские брызги и рев прибоя. Было слышно, как по всему зданию скрипят и хлопают двери, а где-то зазвенело разбитое окно.

– Даже природа нам мешает, – простонала она.

– Хочешь, отложим на завтра? – уступил он.

– Нет, – всхлипнула она. – Сегодня я решилась, а завтра не смогу. Сейчас или никогда.

Вдруг комнату огласил истошный писк, и что-то яростно забилось о стены.

Он сполз с кровати и сел, а она вскочила на ноги, сжала кулаки и завизжала.

– Это – чайка! – сказал он. – Лает, как собака. Я ее прибью. Ложись! Не надо кричать, – и обнял ее ноги.

Она стихла, но продолжала стоять на кровати, а он принялся гоняться за птицей: пытался сбить ее своей рубашкой, брюками, кинул ботинок, другой, бросил стакан, швырял стулья и всё, что попадало под руку, прыгнул на пол и чуть не поймал ее в охапку, а едва птица вырвалась, запустил в нее графин, и графин пробил оконное стекло, и в эту дыру чайка вылетела.

Когда он снова сел на кровать, она уже была наполовину одета. Он взял ее за руку, но она ее отдернула. Губы ее шептали: «Никогда, никогда…».

В коридоре послышался шум, топот, гомон.

– Это пароход причалил, – сказал он. – Сейчас придет мой сосед.

– Не провожай меня, – попросила она и вышла.

17.

Утром он застал их в сборах.

– Нам тут нельзя оставаться! – отрезала подруга.

Втроем они поехали в ботанический сад.

По саду гуляли целый день.

Говорили о пустяках: о травах, цветах, деревьях.

К концу дня подруга сказала, что согласна с ним:

– Здесь всё шепчет о слиянии.

Но он развел руками:

– Мне уже не шепчет.

У водопада он объявил, что жизнь потеряла цель, и скрылся под потоком. Девушки стояли с разинутыми ртами. Но вскоре он вынырнул, и даже сухим, и объяснил, что спрятался в потайной нише.

– От жизни так не спрячешься, – изрекла подруга. – Ниши не найдешь.

В лианах аллеи подруга увидела, что они целуются тайком от нее, и с ухмылкой напомнила:

– Не шепчет, а торопит.

– Будущее покажет, – ответил он.

– У вас нет будущего, – рассудила подруга. – Завтра будет конец: разъезд.

– Напоследок мы сыграем влюбленную пару.

– Этот спектакль я уже видела. Во сне.

Обедали они в павильоне рядом со зверинцем.

В пруду бултыхался крокодил, по берегу чинно вышагивали павлины и сновали чайки.

После долгого молчания подруга подвела итоги:

– Мы тут только играем. Как вы в спички. Или как звери в саду: им кажется, они – на воле, но вокруг – решетка. Мы тут, как в театре, в масках. Дома мы – другие. А на работе – и подавно: сплошная решетка. Но там идет жизнь, а здесь – представление. Ты, как павлин, распускаешь перед всеми хвост, а остаешься один на один – только дразнишь. Я – чайка, которая лает, но не кусает – ее не угощают. А она…

– Что скажет она? – перебил он и кинул крокодилу кусок арбуза. – Ему, как и мне, нравится мякоть.

– Видели бы вы меня на работе! – вздохнула она. – Там ко мне не подступишься. У нас хранят лакомые куски, и вокруг вертятся попрошайки, как этот крокодил. Но я – скала, и они ничего не получают.

– Ты и тут на высоте, – он смерил ее взглядом. – И здесь – ничего. Павлин остался с хвостом. Забудем!

– Я не забуду никогда, – возразила она.

К столу не раз подходили, спрашивали свободное место. Подруга отвечала, что этот стол – на троих.

– Сама избегаешь событий, – кивнул он подруге, – а жалеешь, что их нет. И упускаешь случай.

– Хочешь, чтобы тебя вырубили? – скривилась подруга. – Ты ведь не утес. И не ты нас, а мы тебя бережем. Ты не знаешь, сколько у нас случаев. Пока ты не вылезал из нашей комнаты, они не давали нам проходу. Наши окна выходят на море, и ты не видел, что на другой стороне днем и ночью стоят машины, оттуда зазывают девчонок кататься. И некоторые рискуют. Одну до сих пор не нашли. Я вчера тоже съездила – еле живая вернулась. Мне лучше без этих событий. После них я уже буду не я, а совсем другая. Хочу оставаться собой. Чем стать пылью, которую топчут павлины, лучше – скалой, как она.

– Почему я не знаю о машинах? – спросила она.

– Ты еще много чего не знаешь. В гостинице вчера тебе суд устроили. Думают, что ты – больная. Хотят схватить тебя и отвезти на проверку. И его – тоже.

– И что им от меня надо? – удивилась она.

– Блюсти правила. Загнали нас, как в зверинец, а разместили, как в публичном доме: комната для двух девушек, рядом – для двух парней. Балкон – общий: живите крест-накрест, и без шума. И гадать не надо, кого выбирать. Я думаю, люди должны жить врозь, подальше, и выбирать, чтобы не случали, как зверей.

– Дальше, чем мы живем, некуда, – ответила она. – Оттого и встреча без цели. Слишком много преград.

Мимо прошла цветочница, и он купил два букета.

– Мне за что? – покраснела подруга. – И что скажут в гостинице? Что меня купили?

– Даже цветы взять боишься! – вскрикнул он. – Да скажи, местные подарили. Не поверят? А ей?

– А меня местные даже на машине не катали!

– А у меня деньги вышли, – он вывернул карманы.

– И деньги его не на твой рост, – сострила подруга.

– А я хочу машину! – вскочила она. – Крокодила, павлина, моря! Хочу местного, чтобы украл меня!

Когда они вышли из сада, она выбежала на дорогу и закружилась в танце между колесами.

Они еле поймали ее и с трудом отвели от шоссе.

По пути она строила глазки встречным мужчинам, задавала им бессмысленные вопросы, дарила цветы из своего букета, а потом – и цветы подруги.

– Сдам тебя местным бесплатно, – пригрозил он.

– С утра мечтаю об этом!

На бульваре путь им преградили три верзилы. Постояли, помолчали, посмотрели и посторонились:

– Береги девушку, ей цены нет.

– Какую? – спросил он.

– Сам знаешь, – бросили ему вслед.

– Знаем, кто бесплатная, – заволновалась подруга. – Надо спешить в гостиницу. Не убережешь ты ее.

– А в гостиницу не страшно? – удивился он.

– Запремся в номере, как в крепости.

– А я буду плясать здесь. Пока не пригласят!

Рядом остановилась машина:

– Эй, плясунья, садись, покатаемся!

Они переглянулись: дождалась.

Она сделала игривый шаг в сторону машины и посмотрела на него. Затем – еще шаг, еще, еще. Он молчал и не отводил взгляд. «Скажи ей», – толкнула его подруга. Но он наблюдал без слов. «Уедет», – подруга ударила его локтем в бок. Но он не подал голоса. Дверца машины открылась, она занесла ногу внутрь и оглянулась. Он отвернулся.

– А куда мы поедем? – она села рядом с водителем.

– Скалу покажу, – обещал тот.

– Ты ее уже видела! – крикнула подруга.

– В зеркале, – добавил он.

– Поцелуйтесь, тогда не поеду, – засмеялась она.

– Если уедешь, я его поцелую, – ответила подруга.

– Не буду вам мешать, – она захлопнула дверцу и помахала им рукой. – До утра!

Машина тронулась и умчалась.

18.

Утром она разбудила их.

Она лежала на своей кровати, подруга – в своей постели, он – между ними, в кресле.

Он сказал, что не заметил, как она вернулась.

Она предложила ему зайти к ним позже на завтрак.

Подруга попросила их найти другое место:

– Я буду спать.

Он напомнил, что спешит на самолет, и пригласил обеих на завтрак к себе в номер.

Подруга зарыла голову в подушку.

Он поцеловал подруге руку:

– Считай, что мы только играли.

Когда она пришла к нему в номер, завтрак на двоих был готов, а вещи – сложены у входа.

– Не будем о вчерашнем, – улыбнулась она. – Я цела.

Они сели за стол, и он рассказал, что со всеми уже простился: его спрашивали, увезет ли он ее с собой, советовали не брать ее лекарства (чтоб не испортить отношений), или взять, но держаться подальше, и сказали, что вчера получили какие-то анализы крови.

– Я сама узнаю, – перебила она. – Если захочу.

Он наполнил бокалы вином.

– Скажи мне что-нибудь, – попросила она.

– Зачем? – он задумался. – Ты хочешь крокодила и еще чего-нибудь. Только не меня. Ты – слишком полноценная. Тебе ничего не нужно. Мы могли бы сыграть сцену расставания. И любую другую. Но между нами – тысячи километров. Да и много чего. Тебя ждет кто-то. Меня – работа. И еще кое-что. По росту мы не подходим. Люди нам мешают. Мы сами себе мешаем. Деньги кончились. Что тут сказать?

– А ты скажи, – улыбнулась она.

– Ты – почти мое солнце, – он выпил залпом. – Но моя стрела не добьет до солнца. Она – в чехле.

– Приезжай ко мне в гости, – вздохнула она.

– А что скажет мама?

– Выгонит. Ей нравится мой второй.

– Тогда приеду.

– Зачем?

– Сделаю ему подарок.

– Он и без тебя получит.

– Я хочу быть первым.

Она сделала глоток:

– Ты не хочешь. Это – игра. Какая тебе разница, кто первый? Если и я не вижу. Или собираешь жертвы? Или маньяк и мстишь невинным за свою болезнь? Откуда я узнаю правду? Мы знаем то, что услышим друг от друга. Крепость тебе не нужна. Не нужно и солнце, и море. У тебя – свой пруд, у меня – болото.

– Дай телеграмму, когда прилететь. Запиши адрес.

Он достал бумагу и карандаш. Она записала адрес, внизу – свой, и оторвала ему нижнюю часть листа:

– Ты мне напишешь? У меня нет телефона.

– У меня тоже.

– Хочешь, чтобы я писала?

– По три письма в день. Вместо еды.

– Лучше я к тебе приеду.

Он вскочил:

– Спектакль! Чужие слова! Где они написаны?

Она улыбнулась:

– А помнишь, ты пришел, а мы читали. Я читала старый рассказ. Там тоже – встреча на юге. Кое-что похоже. А потом он приехал к ней.

– И чем кончилось?

– Там нет конца. Так и будут ездить друг к другу.

– Им, наверно, на юге не мешали.

– Да.

– А мы теряем время на болтовню.

– Предлагаешь закусить в постели? Поздно. Помеха не исчезнет. Если она есть. Постель тут не поможет.

– Откуда ты знаешь? Читала?

– А ты пробовал? С кем? С подругой? Ну и как оно, легче? А с пианистками? А с шустрой? А еще с кем? Помехи исчезли?

Он вышел на балкон и прокричал оттуда:

– Что ты знаешь о чужой жизни? Она для тебя навсегда будет рассказом. Если найдешь писателя.

– Ты отошел подальше, чтобы я поняла? – она улыбнулась. – Вот и напиши мне издалека.

Он сел рядом и наполнил бокалы вином:

– Мне кажется, я больше не увижу тебя.

– Мне тоже.

– Но это не важно. Кстати, о работе. Ты мечтала поговорить о ней. Мне нужно кое-что для опытов.

– Все, что смогу.

– Я составлю список, – он взял карандаш.

– Не сейчас, – она накрыла его руку, – а то будто…

– Ага! Уличила! – он вырвал руку. – Для того я и знакомился. Помнишь, в ресторане? Услышал, где работаешь, и натянул тетиву. Раз так, напишу много!

Она понурилась:

– Зачем ты портишь последние минуты? Десерт.

– Не я, а ты, – он обнял ее. – Лишила меня десерта. Представляешь, сколько раз я хотел тебя бросить, но вспоминал о работе и думал: пусть вышлет сначала по списку. Работа нас связала. И не раз!

– Прости меня, – прошептала она.

– И ты меня.

Он поднял бокал, они выпили и поцеловались.

– Конец спектакля, – объявил он, и они встали.

– Я не буду провожать. Посмотрю с балкона.

– Говори им, что у нас ничего не было.

– А разве было?

Они рассмеялись. Он взял вещи, и они вышли в коридор. Она протянула ему вчерашний цветок:

– Я сохранила. К свиданию.

Он бросил цветок на пол. Она подняла:

– Мое сокровище! Увяло, но другого не купишь!

– Я уже ничего не куплю. Оставил тут последнее.

– Сколько ты на меня истратил? Лианы, вино, лакомства, павильоны. Я подсчитаю и вышлю.

– Умножь на погубленное здоровье.

– Я заразила больного! – улыбнулась она.

– А я излечился от бесценного сокровища!

Он подмигнул ей, она – ему, и они разошлись.

Потом она махала ему платком с балкона, а он ей сумкой – с автобусной остановки.

Сумка задела местного, и тот набросился на него – и бил его, пока он не запрыгнул в автобус.

II.

1.

Этого письма я не отправлю. Пока не получу твое. Или совсем не отправлю. Зачем? Я еще не уверена, что оно тебе нужно. Да и мне. И вообще, я пока не знаю, что нам с тобой нужно друг от друга. И могу ли я писать «нам с тобой». Не пустые ли это слова? Как и всё, что ты говорил мне.

Я думаю, ты принимал меня за другую. И скорее всего, я тоже ошибаюсь в тебе. Мы носили маски отпускников и наигрались вволю. Не хватит ли?

Я сейчас дома, но не чувствую, что вернулась. Как будто часть меня осталась на юге, а часть перелетела еще дальше, к тебе. А за моим столом сидит третья часть, настоящая, но и она тоже – разбросанная и несобранная, как мои волосы, которые ты ворошил своими настойчивыми руками.

Помню твои руки. Помню глаза. Голос уже стала забывать. Может случиться, и остальное быстро сотрется из памяти. Тем меньше обмана.

Я не понимала тебя, не понимаю и не хочу. Разве может один человек понять другого? Ведь у каждого свои встречи, чувства и мысли. И не успеешь что-то ухватить, как оно изменилось и убежало, а в руках твоих – только вчерашний хвост, который сбросили, чтоб не мешал. Забыла, кто из них сбрасывает хвост: павлин или крокодил? К чему нам ловить вчерашние минуты? Ведь они давно уже повзрослели и стали сегодняшними часами. А завтра будут годами.

Нет, не получишь ты это болтливое письмо. К чему тебе древние летописи, когда рядом жизнь, к чему словесный туман, когда светит живое солнце?

Я теперь – здесь, а ты – там, и не пора ли поставить точку в нашем рассказе? Но ставлю вопросительный знак и жду. Чего? Твоего письма? Неужели не смогу теперь ставить точки без тебя? Так мне и блуждать в вопросах, как в лианах ботанического сада?

Сегодня я спала целый день и будто в лабиринте бродила. Снилось, что ты дерешься с местными и кричишь, а я ищу тебя, ищу – и не найду. Так хотела помочь тебе, что мать два раза меня будила: ты, говорит, вопишь. Расспрашивала, как я отдохнула. А я не знала, что ответить. Сказала, что устала. Мы с ней живем в одной тесной комнате, так что от вопросов мне бежать некуда. Только в сон.

Место, где родился, не выбираешь: оно – случайно, как место встречи. Но если первый случай не совпал, а второй свел нас, нет ли тут загадки? Зачем? Может, наше место – не твой город и не мой и даже не город нашей встречи, а огромная дорога между нами? Как много, получается, у нас мест! И каждое может стать нашим, если мы захотим. И если захотят те, кто нам мешает. А случайность умирает, как солнце, которое заходит в моем окне. Наступает ночь, и мы сами будем освещать ее, как звезды, если сможем.

Заметил, какая я осторожная? У меня одни «если».

Потому что я не верю.

Зачем писать письма? Ведь это – насилие над пространством! Над каждым метром, который нас разделяет. Зачем тебе лист бумаги, когда рядом нет человека? Я – не лист, и он меня не заменит!

Нет, не нужно. Пишу для себя. Придумала, что ты здесь, и разговариваю с тобой. Поставлю точку, и ты исчезнешь. Ты и сам, может быть, моя выдумка!

Когда мы прощались, я ждала чего-то, каких-то слов. Но ты их не сказал. И дело – не в словах, нет. Я ждала невозможного. Нет, я не сомневалась, что всё позади, но как хотелось невозможного! С детства люблю сказки. Но детство кончилось.

Перечитала сегодня рассказ, тот, о котором мы говорили. Почему он приехал к ней? Развеялся на свежем воздухе, а когда вернулся к старому, быстро надоело. Снова захотел нового. Встретились. Потом – еще раз и еще. И что дальше? Рассказ кончился, и я думаю, что и она ему надоест, как старая обстановка. Захочется новенького, а она уже будет старенькая. Первой встречи не повторишь. Значит, надо жить по привычке. И она ему не нужна. Ему надо снова на юг, а не к ней. Там будет новая первая встреча.

Вспомнила подругу, уже бывшую. Мы с ней даже адресами не обменялись. Когда ты уехал, не хотела говорить со мной. Отворачивалась. Что у вас с ней было? Признайся. Было? А взял у нее адрес? И с кем будешь переписываться? Все-таки она мешала нам, а сейчас, когда ее нет между нами, может и разлучить нас. Забавно, да? Или всё наоборот: я вам мешала?

Но ничего, здесь у меня другая подруга. Как легко мы их меняем! И здесь у меня другой, но я знаю, что она нам не помешает. Пусть попробует! Нет, у нее своих хватает: больше, чем нужно. Завтра вечером у меня свидание, и старое, конечно, вернется, как будто тебя и не было. И ничего не было.

Конечно, я не забуду тебя. Как и травлю, которую мне там устроили после твоего отъезда. Особенно шустрая. Она говорила, что ты со многими переспал. Это ее слова. Когда же ты успел? Шустрик! С ней – тоже, чуть ли не в первый день. И пианистки ко мне приставали: просили твой адрес. Значит, и с ними? Шустрая говорила, что ты их всех заразил. Ай, да стрелок! Упекут они тебя за решетку! Адрес твой, сказали, узнают в гостинице. Жди гостей!

Но я тоже времени даром не теряла. Помнишь, мы расстались в первый вечер? Неужели ты и вправду ждал меня у моря? А я повеселилась! Ты думаешь, почему к тебе местные приставали? Неспроста!