Трактир «Волшебная жемчужина»

Размер шрифта: 13

Глава 1

Нарождающийся месяц закрыли тучи, и на улице заметно похолодало. Слуги уже гасили в доме огни, а семья министра Кима готовилась ко сну. Енын, по обычаю, перед сном собралась к матушке пожелать ей спокойной ночи, получить поцелуй и благословение. Проходя мимо покоев отца, она не увидела там свет, а значит, отец лег раньше, утомленный государственными делами. Последние дни он засиживался допоздна, из-за чего выглядел утомленным и бледным, поэтому дочь беспокоилась за его здоровье. Да и желание родителей выдать ее замуж пришлось некстати и добавляло ей переживаний… Енын передернула плечами, вспоминая недавний разговор с матерью.

– Тебе уже семнадцать, пора подумать о замужестве, – сказала матушка, улыбаясь тепло и мягко.

Не ожидая, что беседа примет такой оборот, Енын распахнула глаза и ахнула, поздно спохватившись, что благородной девице не подобает так явно демонстрировать свои чувства.

– За-замужество? – тихо переспросила Енын, во все глаза глядя на спокойную мать, для которой, по-видимому, это решение было чем-то само собой разумеющимся.

– Дитя мое, хватит бегать по городским улицам и рынкам, ты уже не ребенок. Раньше я смотрела на твои шалости сквозь пальцы, но ты уже вступила в брачный возраст, и пора подумать о будущем. Ты аристократка, дочь советника, которого очень ценит Его Величество. Отныне веди себя достойно. Нельзя, чтобы на нашу семью пала тень. – Матушка не повышала голоса, говорила все так же ровно и спокойно, но Енын почувствовала скрытое за этими словами предупреждение.

С тех пор дочь министра Кима не могла думать ни о чем другом, кроме предстоящего замужества. Родители не посвящали ее в детали, сказав, что вплотную займутся поисками достойной для нее партии.

На днях служанка Суджон рассказала, что недавно батюшка нанес визит министру Яну, чей сын был ровесником Енын, и это заставило ее увериться, что именно его выбрали в качестве будущего жениха. Болтушка Суджон, которая дружила со слугами из многих знатных домов, также узнала, что старший сын господина Яна редко бывает в столице, потому что служит в военном гарнизоне Кымджона.

Неужели после свадьбы Енын придется распрощаться с семьей? Уехать с мужем, пока не закончится срок его службы и он не вернется обратно в Ханян[1]?! Она не готова расстаться с родными на долгих три года, но, что еще важнее, – она не хотела выходить замуж за незнакомца. Енын каждый раз спрашивала Суджон, хорош ли собой ее будущий жених, высокий ли, статный ли, но та не смогла ничего для нее разузнать, потому что молодой господин Ян покинул столицу семь лет назад в возрасте десяти лет, и никто из слуг не знал, как он выглядит сейчас.

Мечты о любви, которые Енын лелеяла с раннего возраста, вдребезги разбились о неприглядную действительность, и на душе у нее было грустно и гадко. Как же она завидовала простым людям, которые могли свободно любить, кого хотят… Аристократы же не имели права выбора. Конечно, решение о свадьбе с сыном господина Яна еще не было окончательно принято, но Енын чувствовала, что это лишь вопрос времени.

Легкие снежинки, кружась в хаотичном, но завораживающем хороводе, мягко ложились на землю, укрывая погруженный в тишину двор. Завтра начнутся празднования Нового года, и Енын мечтала пойти на площадь, чтобы увидеть представления и запустить воздушного змея[2]. Она до сих пор не понимала, каким образом диковинное сооружение из бумаги парит в воздухе, и ей очень хотелось понаблюдать за его удивительным полетом. В народе говорили, что это духи стихий уносят его в небо, а не человек, управляющий им с земли. Енын не знала, правда это или нет, но ей нравилась мысль, что не люди, а кто-то большой и сильный руководит всем на свете, дарит жизнь, льет с неба дождь, а утром выпускает на волю солнце. Возможно, это были сами Небеса? Тогда почему же ее судьбой управляют люди? Неужели у них есть на это право?..

Спрятав руки в рукава короткой блузки-чогори[3], она на секунду остановилась посреди двора и вздохнула. Маленькое облачко пара от ее дыхания быстро растворилось в воздухе. Енын посмотрела на небо. Нужно как можно быстрее закончить традиционные вечерние церемонии с матушкой, потому что сегодня дочери советника Кима предстояло совершить еще один вопиющий поступок. Только от этой мысли ей становилось страшно, но она не могла унять нервный трепет от предвкушения.

Отодвинув вправо створку двери, обтянутой рисовой бумагой, Енын поклонилась матушке и опустилась на пол, подогнув под себя ноги. Пол был горячим[4], и она приложила к нему замерзшую ладонь, почувствовав идущее снизу тепло.

– Дитя мое, ты очень бледна. Тебе нездоровится? – спросила госпожа Ли, от внимания которой не ускользнул лихорадочный блеск в глазах дочери.

– Все хорошо, матушка, просто на улице холодно. – Енын улыбнулась, чувствуя вину за то, что обманывает мать. Что бы она сказала, если бы узнала, что задумала ее дочь!

Матушка была образцом воспитанности и мудрости, но Енын не унаследовала ни ее мягкой величавости, ни благородных черт лица, с детства доставляя неудобства своим вызывающим поведением и непокорным нравом. Ей не нравились долгие церемонии, сдержанность и степенность, с юных лет она сбегала из дома, задирала детей простолюдинов и даже однажды подралась с одним мальчишкой из-за сушеной хурмы, которую он украл у торговца. Тогда мать не рассказала об этом отцу, но выпорола Енын мокрыми розгами, запретив покидать поместье. Вот только бунтарский дух дочери никуда не делся и после наказания, поэтому через некоторое время она снова стала сбегать из дома, теперь переодеваясь служанкой. И вот, спустя пять лет после того, как ее поймали и выпороли, Енын официально разрешили пойти на площадь праздновать наступление Нового года, правда, в сопровождении охраны и служанки Суджон.

Енын нравились простые люди. Они были как из другого мира: грубые, неотесанные, но настоящие. Без аристократической искусственности, бессмысленных долгих церемоний. Свободные и простые, как воздушные змеи, парящие в воздухе.

Дочь советника завидовала им, когда слушала истории в трактирах о дальних странах, неизведанных местах или увлекательные сказания артистов на городской площади. И к семнадцати годам у нее сложилось ощущение, что она ничего не знает о мире, потому что провела всю свою жизнь в замкнутом пространстве родительского дома. Словно маленькая рыбка в искусственном пруду во дворе их поместья. Ее кормили, чистили водоем, следили за уровнем воды, но, при всей заботе, она так и осталась крохотной рыбкой, не знавшей ни свободы, ни настоящей жизни. А Енын так хотелось почувствовать все, что переживают обычные люди! Любить и страдать, трепетать от страсти, ждать встречи с любимым, тосковать в разлуке и умирать от нежности в момент воссоединения. Увы, скоро она выйдет замуж за нелюбимого, и ей придется навсегда похоронить свои мечты.

– Сегодня новолуние, завтра большой праздник. Не забудь спрятать обувь перед сном, не то злые духи украдут твои туфельки, и нашу семью постигнут неудачи[5], – наставляла госпожа Ли мягким голосом.

– Хорошо, матушка, – послушно склонила голову Енын.

– Спи спокойно, дитя мое, – ласково проговорила госпожа Ли и, невесомо поцеловав дочь в лоб, отпустила ее.

Енын почти бегом кинулась к своей комнате, скинула туфельки и, не забыв взять их с собой, погасила светильник. Легла на постель с гулко колотящимся сердцем и натянула до подбородка одеяло. Чутко прислушиваясь к тихим разговорам слуг во дворе, она нетерпеливо ждала, когда все уснут, чтобы выбраться из дома. Ей не впервой было идти наперекор традициям, но такую неслыханную дерзость она собиралась совершить впервые, и от этой мысли внутри все дрожало от страха и предвкушения.

– Молодая госпожа, вы уже спите? – Суджон, как всегда, не вовремя вошла в комнату и прищурилась, пытаясь разглядеть хозяйку в темноте.

Енын судорожно дернулась под одеялом и натянула его на голову, боясь, что служанка увидит ее повседневную одежду.

– Да… уже засыпаю… – притворившись сонной, пробормотала Енын.

– Спите спокойно, моя госпожа. – Видимо, удовлетворившись ответом, служанка тихонько вышла. Ее силуэт мелькнул на фоне тонкой бумажной двери и растворился в темноте ночи.

Наконец, когда все стихло, Енын на цыпочках прокралась к двери, медленно отодвинула створку и, оглянувшись по сторонам, шагнула за порог. Надев расшитые цветами лотосов туфельки, она подобрала длинный подол пышной юбки и маленькими перебежками стала продвигаться к потайной калитке на заднем дворе. Сердце билось так, будто сейчас выломает ребра и выпрыгнет на холодную землю перед ней. Руки дрожали, и Енын покрылась липким потом, несмотря на стоявший на улице мороз.

Еще раз обернувшись, она осторожно потянула за кольцо на калитке и выглянула на улицу. Никого. Святые Небеса, где же Ючон?! Он уже должен был ждать ее здесь! Неужели обманул? Нет, не может быть, за два няна[6] он прибежит даже от Восточных ворот. Ждать было страшно, и Енын заметалась возле калитки, не зная, что делать: вернуться или остаться? А вдруг ее хватятся? Или увидят обходящие поместье караульные? Тогда никакого праздника, матушка раз и навсегда запретит ей покидать дом! Но желание пойти наперекор всем и получить то, что хочется, все-таки пересилило страх.

Как назло, совсем недалеко она услышала шаркающие шаги стражников и нырнула за куст замерзшего шиповника. Отсветы горящих факелов проплыли прямо над головой, и Енын зажмурилась, молясь, чтобы охрана ее не заметила. Тихо переговариваясь, солдаты прошли мимо, оставив девушку сидеть на холодной земле и дрожать от страха и холода. Как только они скрылись за поворотом, в калитку тихо постучали: два раза длинно, один коротко. Енын чуть не подпрыгнула от неожиданности и дрожащей рукой открыла дверцу. Из узкой щели на нее смотрели два задорных глаза.

– Ты почему так долго? – зло шикнула она на Ючона.

– Караульных испугался, – ответил он, обнажая в широкой улыбке две черные прорехи на месте выбитых когда-то зубов. – Пришлось переждать, пока пройдут.

– Принес? – Енын перешла сразу к делу.

– А как же! – Парнишка сунул руку за пазуху и достал завернутую в грубую бумагу книгу, запечатанную сургучом.

Енын достала из поясного мешочка два няна и протянула ему.

– И что в этой книге такого важного? О чем она, а? – Взамен протягивая товар, мальчишка с жадностью схватил деньги, которые тут же исчезли в складках его грязного, рваного одеяния.

– Тебя не касается. – Енын придирчиво оглядела упаковку на предмет целостности и облегченно вздохнула: Ючон хоть и был воришкой, но слово свое сдержал и не стал смотреть содержимое. Если бы увидел, то… Енын поморщилась – она бы еще долго стыдилась смотреть ему в глаза.

– Если что еще надо будет, обращайтесь, молодая госпожа, – подмигнул он и скрылся в темноте.

Енын аккуратно свернула книгу в трубочку и засунула в рукав. Посидела еще некоторое время за кустом, прислушиваясь, не идет ли кто, затем поднялась и побежала к своей комнате, инстинктивно пригибаясь к земле, будто так ее не заметят.

Вскочив на ступеньку, она скинула туфли и осторожно шагнула на деревянный порог, неслышно отворила дверь спальни и юркнула внутрь, едва переводя дух. О наставлениях матушки Енын совсем не думала, все ее мысли занимала заветная книга, которая досталась такой дорогой ценой. А потому она забыла спрятать обувь.

Когда глаза немного привыкли к темноте, Енын подняла одеяло с пола и, накинув его на ширму, за которой обычно переодевалась, соорудила нечто вроде шалаша, а затем отнесла в свое убежище светильник и с замиранием сердца зажгла огонь. Все это она продумала уже давно, когда только прослышала о запретной книге знаменитого среди простого народа писателя, который творил под псевдонимом Лунный Влюбленный.

Енын устроилась на полу и аккуратно сломала печать. Книга жгла пальцы, от нетерпения кружилась голова. Перед Енын словно разверзлась бездна, в которую она собиралась шагнуть. Если матушка узнает, что ее дочь читает любовные романы… Нет, Енын даже думать не могла о том, что ее тогда ждет. Гнев родителей был самым ужасным наказанием. Даже страшнее, чем розги.

Трясущиеся пальцы открыли первую страницу. На ней была изображена красивая кисен[7], за которой в проделанную в двери дырку подглядывал молодой аристократ. Енын жадно погрузилась в чтение, глотая слова. С каждой перевернутой страницей иллюстрации становились все более откровенными, и Енын почувствовала странный жар внизу живота.

«– Будь моей! – пылко сказал Сонхва и заключил Мен Воль в свои объятия. – Мне все равно, как тебя зовут, ты любовь моей жизни!

Кисен игриво дернула бровями и медленно потянула шелковую ленту, развязывая чогори. Глаза Сонхва сверкнули в неверном свете напольного светильника, и красная блузка упала на пол. Не в силах сдерживаться, мужчина припал к губам возлюбленной неистовым поцелуем…»

Енын впилась глазами в книгу, чувствуя, что вот-вот сейчас произойдет тот самый роковой шаг в пропасть. Сердце колотилось так, что на груди подпрыгивала белая ткань. Ладони вспотели, и она чувствовала, как из глубин ее души поднимается что-то запретное и настолько сильное, что рядом с этим мерк даже страх перед родительским гневом. Ей вдруг страстно захотелось оказаться на месте кисен, ощутить горячие прикосновения Сонхва, испытать тот же фейерверк ощущений, который описывал автор. Но внезапное дуновение холодного воздуха затушило светильник, Енын вздрогнула и, чертыхаясь, на ощупь вылезла из своего укрытия.

Неожиданно яркая вспышка серебристого света ослепила ее даже через закрытые двери, заставив закрыть лицо руками. Сквозь пальцы Енын видела, что всего мгновение светящийся шар висел напротив ее комнаты и вдруг растворился в темноте, как клубы пара изо рта на морозном воздухе. В комнате вдруг стало очень холодно, и Енын задрожала, растирая руками замерзшие плечи. Что это было?

Во дворе послышались голоса, стук дверей, и слуги высыпали на улицу, вероятно, тоже испугавшись источника странного света. Енын наконец опомнилась и наугад ринулась обратно к ширме, впопыхах сдирая одеяло. Кое-как нащупав оброненную книгу, она поскорее запихнула ее под матрас и легла, укрывшись до подбородка. Она уже слышала приближающийся голос матушки, которая спрашивала, что произошло. Енын лежала ни жива ни мертва, надеясь, что ее не раскроют.

– На молнию не похоже, госпожа, – послышался заспанный голос Суджон. – Да и какие молнии зимой?

– Енын спит? – спросила матушка.

– Да, я проследила, чтобы она легла.

– И обувь не забыла убрать, – утвердительно сказала госпожа. – Хорошо, возвращайтесь к себе, не будем поднимать шум.

И тут Енын прошиб холодный пот. Занятая мыслями о том, как бы ее не поймали, она совершенно забыла о туфлях, которые абсолютно точно остались на пороге. Но если матушка сказала, что их там нет, то… куда же они делись?

Глава 2

Горячие ладони легли на спину, и по телу пробежала сладкая дрожь. Енын выгнулась, ощущая, как чьи-то руки скользят по ее обнаженной коже. Прикосновения были мягкими, почти невесомыми, но смелыми, и ей хотелось, чтобы эти пальцы всегда скользили по плечам, спине, бесконечно гладили запястья и бедра. Внизу живота что-то встрепенулось и забилось, желая продолжения. Какого – она не знала, но чувствовала, что за этими прикосновениями должно следовать нечто неизведанное, всепоглощающее, что навсегда изменит привычный мир.

Тихий голос что-то шептал ей на ухо, щекоча дыханием кожу, и все волоски на теле вдруг поднялись, а сама Енын отчаянно потянулась вперед, желая ощутить тепло и силу чужого, но такого притягательного тела. Объятия становились все горячее, кто-то страстно сжимал ее в руках. Енын вдруг стало не хватать воздуха, она забилась, пытаясь вырваться, и… проснулась.

Едва подняв отяжелевшие руки, она попыталась скинуть ставшее вдруг неподъемным одеяло. Ей было жарко, лицо и шея вспотели настолько, что намокли волосы на затылке. Наконец, справившись, она раскинула в стороны руки и, тяжело дыша, открыла глаза. Уже наступило утро, и приглушенный бумажными ставнями свет вовсю хозяйничал в ее комнате. Вытерев мокрый лоб, Енын устало опустила руку обратно на матрас. Почему она чувствует себя такой измотанной? И где Суджон? Сколько сейчас времени? Наверное, вчерашние волнения сыграли с ней злую шутку, она перенервничала и ослабла. Да еще и не спала почти до утра.

– Вот, значит, какие книги читают девицы из благородных семей, – произнес рядом мужской голос с легкой усмешкой, и Енын вскрикнула, дернувшись на постели. Раздался удивленный возглас, а она, не сумев подняться на ноги, упала на пол и поползла в сторону выхода, но ее сил оказалось слишком мало, чтобы сбежать.

– Ты кто? Кто ты такой и как проник ко мне в спальню?! – взвизгнула она, в ужасе оглядывая комнату, в которой не было никого, кроме нее самой.

– Ты… ты меня слышишь? – удивленно спросил голос над ее ухом, и Енын закрыла уши ладонями, отчаянно тряся головой.

– Уходи! Уходи! – твердила она, молясь всем богам, чтобы это наваждение отпустило ее, и обещая, что отныне всегда будет вести себя как примерная дочь дворянина.

– Странно… ты не можешь меня слышать. – Голос, казалось, искренне недоумевал. – Но все же это так. Неприятно, конечно…

– Уходи! Убирайся из моей комнаты! – причитала Енын. – Клянусь, я никогда больше не буду читать подобные романы! Обещаю! Пожалуйста, отпусти меня!

– Угомонись! – Голос громыхнул над ее головой. – Я никуда не денусь, можешь не умолять, Небесам до тебя нет никакого дела, уж поверь мне. – Он чуть усмехнулся, как будто бы грустно. – А уж твои вульгарные романы меня вообще не интересуют.

– Тише! – невольно шикнула на него Енын, отнимая руки от ушей. Она не переставала оглядываться, надеясь увидеть загадочного обладателя голоса.

– Боишься, что матушка узнает? Зря. Это уже не важно, все равно ты скоро умрешь.

– Я… ч-что? – Енын уставилась расширившимися глазами туда, откуда слышался голос, и на мгновение ей показалось, что от комода отделилась едва заметная, почти прозрачная тень.

– Надо было слушаться маменьку, а не читать по ночам развратные книжонки! Тогда бы ты не забыла, что нужно убрать туфли. – Мерзопакостный голос просто издевался над ней.

– Так ты…

– Дошло, наконец! Я украл твои туфли, а скоро украду и жизнь. – Он громко расхохотался в потолок, как будто кто-то невидимый запрокинул голову вверх.

– Да кто ты такой? Как смеешь распоряжаться моей жизнью? – Енын вдруг разозлилась. – Подумаешь, туфли! Глупости какие! Как я могу расплатиться за это жизнью?

– Туфли приведут меня в мир живых, а тебя проводят в царство мертвых. Все просто, молодая госпожа, любящая пошлые картинки, – с издевкой выдавил голос. Енын могла бы поклясться, что его невидимое лицо сейчас скривилось в саркастической усмешке.

– Послушай, господин невидимка, меня такими фокусами не проведешь! – Она наконец начала понимать, что все это значило. – Покажись немедленно и скажи, сколько ты хочешь за молчание.

Енын решила, что кто-то прознал о ее проступке и теперь пытается ее шантажировать. Раздалось презрительное «пф-ф», и голос прошептал ей прямо в ухо:

– Мне жаль, молодая госпожа Енын, но ваша жизнь теперь принадлежит мне.

На нее вдруг навалилась усталость. Сил не было даже на то, чтобы позвать Суджон. Енын вяло шевелилась, еще не веря, что все происходящее правда. Но веки тяжелели, и с каждой попыткой подняться ее все больше затягивало в манящую темноту, которая обещала покой и блаженство…

Сквозь приглушенные голоса слышались тихие всхлипы. Голова гудела, будто внутри кто-то бил в огромный колокол.

– Ее состояние очень тревожно, – сказал незнакомый мужчина.

– Что с ней? Чем она больна? – Дрожащий голос матушки прервался судорожным всхлипом, и сердце Енын дернулось, отзываясь на страдания родного человека. Но открыть глаза и сказать, что с ней все в порядке, было выше ее возможностей, поэтому она продолжала неподвижно лежать и слушать, о чем говорит лекарь.

– Не могу сказать. Пульс в порядке, и я не вижу никаких признаков болезни, но она очень слаба. Я выпишу укрепляющие травы, которые нужно будет заваривать и давать ей три раза в день. Больше я ничего не могу сделать, простите, госпожа.

– Мое бедное дитя! – воскликнула матушка, и столько было в ее голосе отчаяния, что Енын сделала над собой усилие, распахнула глаза и попыталась сесть. Но руки будто сломались в локтях, и она снова рухнула на подушку. Какая-то невероятная тяжесть давила сверху, не давая даже пошевелить пальцем. Казалось, ее тело стало весить на несколько пун[8] больше. Енын прислушалась к ощущениям, но не почувствовала боли – лишь ужасную усталость, словно весь день без передышки бежала на гору Намсан и обратно.

– Матушка… Что случилось? – Ничего не понимая, Енын повернула голову и посмотрела в заплаканное лицо матери. В дверях, вытирая рукавом слезы, стояла Суджон.

– Девочка моя, как ты? Ты так нас напугала! – Дрожащей рукой госпожа Ли взяла ладонь дочери и поднесла к губам. Из-под опущенных ресниц по щекам скатились две слезы.

– Ну что вы, матушка, со мной все хоро…

Чей-то ехидный смешок возле уха заставил ее подавиться словами. «Мне жаль, молодая госпожа Енын, но ваша жизнь теперь принадлежит мне». Она вдруг вспомнила странный разговор с невидимым незнакомцем, и холодок пробежал по спине. А что, если это не какой-то негодяй, решивший ее шантажировать? Вдруг на самом деле это невидимый дух, который хочет забрать ее жизнь?

– Верно мыслишь, молодая госпожа, – мерзко захихикал голос, и Енын кинулась к матери. Вцепившись в ее подол, она качала головой, сжимаясь от страха.

– Что с тобой, доченька? Енын! Енын, что с тобой, где болит? Что тебя так напугало? Успокойся, посмотри на меня! – Теплые руки матери немного привели ее в чувство, но она все равно ощущала спиной чей-то взгляд и практически видела, как губы невидимки кривятся в издевательской усмешке.

– Вы слышите его? – пряча лицо в коленях матери, отчаянно зашептала Енын, дрожа, как лист на ветру.

– Кого? Девочка моя, кого? – сквозь слезы отчаянно спросила матушка. Она гладила Енын по спине, пытаясь успокоить.

– Голос, – прошептала она, поднимая на мать полные ужаса глаза.

Лицо госпожи Ли исказилось болью, и она переглянулась с лекарем.

– Я выпишу еще лекарств, – неловко пробормотал он. – Похоже, у нее нервное расстройство.

– Нет у меня никакого расстройства! – сердито выкрикнула Енын, злясь, что ей никто не верит. – Он говорит, что заберет мою жизнь!

– Девочка моя, здесь никого нет…

– Я знаю! – В отчаянии Енын невольно обернулась, чувствуя на спине пристальный взгляд невидимки. – Однако он рядом…

– Я пришлю слугу с необходимыми травами и подробно опишу, что и как заваривать. – Как бы подытожив весь разговор, лекарь поклонился госпоже Ли и поспешил покинуть спальню.

– Дорогая моя, если тебе страшно, Суджон останется с тобой. – Матушка ласково погладила дочь по волосам.

– Да, пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине…

Будто отдав все силы этой вспышке ужаса, Енын обессиленно упала на подушку и закрыла глаза, варясь в собственных страхах. Она вся превратилась в слух, пытаясь уловить в знакомых звуках, наполнявших ее маленькую комнату, чужеродное дыхание или голос духа, но слышала лишь шорох посонов[9] по полу, шелест платья и тихие всхлипы Суджон.

– Госпожа моя, вы поправитесь, обязательно поправитесь! – Голос служанки дрожал, будто она сама не верила в то, что говорит. – Я разузнала, что сын господина Яна скоро прибудет в Ханян, и вы сможете его увидеть после официальной помолвки. Вы еще так молоды! Пожалуйста, поправляйтесь скорее…

Енын стояла на вершине горы. Позади шумел густой сосновый лес, а на самом обрыве прямо из камней росла покореженная ветрами сосна. Изогнутый мощный ствол десятилетия противостоял непогоде, но не сломался, а принял причудливые очертания, дававшие представление о том, как тяжело пришлось бедному дереву в неравной битве со стихией. Тонкий слой снега покрывал каменные выступы, засохшую пожухлую траву и кроны сосен. Но Енын почему-то не чувствовала холода.

За спиной послышался хруст снега, и легкий ветер взметнул ее пышную юбку. Енын обернулась. Навстречу ей шел высокий, статный молодой мужчина. Длинные белые волосы свободно струились по плечам, покрытым ханбоком из синего шелка. Незнакомец был очень красив: высокие скулы, прямой нос, тонкие черты благородного лица. Было в нем что-то нечеловечески прекрасное, и с первого взгляда на него стало ясно, что он не из этого мира, потому что не мог существовать на земле настолько красивый человек. Он не отрывал от завороженной Енын острый, внимательный взгляд, и ей почудилась яркая искорка усмешки, затаившаяся на дне его черных глаз.

Незнакомец остановился рядом и некоторое время изучающе рассматривал смущенную его пристальным вниманием Енын. Сердце вдруг вздрогнуло и заполошно забилось в груди. Она хотела что-то сказать, но у нее не хватало смелости заговорить с этим нереальным созданием, словно сотканным из ветра и снега.

– Ну здравствуй, госпожа Енын, – ухмыльнулся он, заложив руки за спину.

Этот голос был ей очень хорошо знаком, и волнение, мгновение назад царившее в ее сердце, сменилось яростью.

– Ты! – воскликнула она, отшатнувшись.

– Узнала меня? – Он наклонился ближе и чуть склонил голову, изучая разъяренное лицо девушки. – Вот мы и встретились.

– Что тебе нужно? – запальчиво спросила Енын, сжимая пальцами тонкую ткань юбки.

– Да в общем-то ничего особенного. – Мужчина равнодушно пожал плечами. – Хотел поговорить. Ты лежишь без сознания целые сутки, скучно стало. А здесь красиво. Тебе нравится?

Он обвел широким жестом мягкие разливы гор, вершины которых покрывал тонкий слой снега. Пейзаж действительно завораживал своей красотой, и в другое время Енын обязательно бы это оценила. Но не сейчас, когда ее враг и убийца стоял прямо перед ней.

– Моя жизнь для тебя – забавное развлечение? – едва сдерживаясь, чтобы не кричать, спросила Енын, с ненавистью глядя на остроносый профиль.

– Нет, это драгоценный дар, – возразил он спокойно, повернувшись к ней. – Ведь благодаря тебе я стану человеком.

– Тебе совсем не жаль меня? Мою молодость, будущее, убитую горем мать? В тебе есть хоть что-то человеческое? – Енын не знала, для чего говорит все это, но ей хотелось достучаться до этого существа, кем бы он ни был. Он не выглядел злодеем, и наверняка она сможет его переубедить. Ведь ее жизнь только началась! Она еще не успела полюбить, не познала мужчины! Даже не смогла запустить воздушного змея во время новогодних гуляний…

– Человеческое? – Лицо существа искривилось болезненной гримасой. – Я не человек. Сочувствие, жалость, уважение, любовь – людской удел. Я не способен все это ощущать. Я – дух ветра Сондольсин и никогда не испытывал того, о чем ты говоришь.

– Для чего тебе тогда становиться человеком? Ты могущественный дух, можешь повелевать стихией, казнить и миловать, так почему стремишься в мир людей? Назови мне причину, почему я должна умереть. – Гнев Енын немного утих, уступив место любопытству. С детства она слышала много сказок о том, как духи и призраки овладевают человеком, но никогда не понимала, для чего им это нужно.

– Потому что я, – он повернулся так резко, что полы длинного одеяния взметнулись по бокам, – хочу все это ощутить. Страдать, любить, ненавидеть, сожалеть. Вы, глупые людишки, избегаете своих чувств, боитесь, игнорируете или пытаетесь избавиться от них, не понимая, что все это и есть жизнь. Не знаете, как беспросветно существование тех, кто не способен это испытать. Поэтому я вас и ненавижу.

Глаза Сина горели лихорадочным блеском, и Енын впервые почувствовала жалость к этому несчастному, одинокому существу, которого никто никогда не любил.

– Но я же не виновата в этом. Небеса создали нас такими. Мне жаль, что ничем не могу тебе помочь. Неужели ты не понимаешь, что отнимать чужую жизнь нельзя? – Голос Енын прозвучал тихо.

Тонкие ноздри Сина затрепетали, он шумно втянул носом воздух и обнажил белоснежные зубы в жестокой улыбке.

– Почему, если я могу ее отнять? Это очень просто.

– Потому что люди так не поступают, а ты ведь стремишься стать человеком? Имея силу, нужно уметь применять ее во благо, а не во зло.

– Какая ты умная. – Ехидная усмешка исказила красиво очерченные пухлые губы. – Не смей меня учить, глупая человеческая девчонка! Я всесильный дух, и твоя жизнь в моих руках.

Син схватил Енын за плечи, толкая к обрыву. Его пальцы были жесткими и сильными, как стальные цепи, а она с ужасом смотрела в горящие ненавистью глаза и беспомощно пыталась вырваться.

– Страшно стоять над пропастью? – Его красивое лицо оскалилось в злобной гримасе, превратившейся в уродливую маску.

– От-тпусти меня, – пролепетала Енын, инстинктивно хватаясь пальцами за широкие плечи Сина.

– Ты сама попросила, – ухмыльнулся он и разжал руки.

С диким криком Енын полетела в пропасть.

Глава 3

Судорожно хватая ртом воздух, Енын распахнула глаза. Чувствуя, что задыхается, она беспомощно скребла ногтями горло, выпученными от страха глазами глядя в потолок.

– Госпожа! Моя госпожа! – Крики Суджон доносились как через толстое одеяло. Енын поняла, что это действительно конец, и если сейчас не сделает вдох, то на самом деле умрет.

Вдруг тиски, сдавливающие грудную клетку, разжались, и Енын, надсадно кашляя, вдохнула воздух натопленной комнаты. Когда она немного пришла в себя, то увидела, с каким ужасом на нее смотрит Суджон.

– Как вы меня напугали! – Ее губы дрожали, а в голосе слышались слезы. – Вот, выпейте, я только что приготовила вам отвар.

Суджон протянула ей голубую фарфоровую пиалу с темно-коричневой, отвратительно пахнущей жидкостью. Пить ее совсем не хотелось, но выбора у Енын не было. Несмотря на все произошедшее, в глубине души она не верила, что умрет. Слишком невероятной казалась мысль скончаться в самом расцвете лет, еще совсем не увидев жизни. Поэтому горькое лекарство она приняла с благодарностью и выпила залпом, даже не поморщившись.

– Надеешься, что это поможет? – опять произнес ненавистный голос, едва она сделала последний глоток.

– Замолчи, – буркнула Енын в сторону и поставила пиалу на низенький столик перед собой. Лицо Суджон обиженно вытянулось.

– Да я ничего и не сказала, госпожа. Незачем так сердиться.

– Я не тебе, – устало отмахнулась она, поняв, как нелепо выглядит, общаясь с невидимым собеседником. Нужно стараться контролировать свои слова.

– Поешьте, ваша матушка сварила рисовую кашу с морским ушком. Она мигом поднимет вас на ноги. – Бесхитростная, добрая Суджон опять захлопотала вокруг своей немощной хозяйки, помогая ей сесть поудобнее и придвигая ближе маленький столик из красного дерева.

– У меня совсем нет аппетита, – грустно сказала Енын, уныло глядя на любимую кашу, которую матушка всегда варила ей, когда она болела.

– Нужно, госпожа, вам надо поправляться. – Зачерпнув ложкой кашу, служанка поднесла ее ко рту Енын и кивнула, как ребенку, чтобы та раскрыла рот. – Вот так, понемножку… Какая вы у меня умница!

– Расскажи последние новости, – без энтузиазма жуя кашу, которая раньше казалась ей верхом кулинарного искусства, попросила Енын.

– Ох, новостей так много! Даже не знаю, с какой начать! – Суджон лукаво улыбнулась и нарочно сделала многозначительную паузу, чтобы подогреть интерес своей госпожи.

– Рассказывай… у меня нет сил играть с тобой в загадки. – Отодвинув от себя тарелку, Енын устало опустилась на постель.

Суджон опять надулась, но ненадолго. Было видно, как ей не терпится поделиться последними новостями. Придвинувшись ближе, она чуть наклонилась и загадочно прошептала:

– Кажется, ваши родители договорились о свадьбе. – Из глаз Суджон так и сыпались искры. Енын даже не представляла, чего стоило девушке держать в себе эту новость в ожидании, пока хозяйка очнется.

– С сыном господина Яна? – без особого интереса спросила Енын. Она не знала, что будет с ней завтра, поэтому замужество уже не вызывало прежнего интереса.

– Да, – кивнула служанка. – Его ждут со дня на день в Ханяне, тогда-то я и смогу его увидеть. А потом рассказать вам, каков он из себя.

– Ах, как романтично! – послышался справа язвительный комментарий, и Енын закатила глаза: ей до смерти надоело присутствие насмешливого духа в собственной спальне!

– Могу я хотя бы минуту побыть одна! – воскликнула она, глядя в потолок.

– Госпожа, так бы сразу и сказали, зачем кричать… – опять обиделась Суджон, быстро встала и, шмыгнув носом, выскочила на улицу.

– Да я не… Суджон! – крикнула Енын в уже захлопнувшуюся дверь. – Все из-за тебя! Ты можешь оставить меня в покое и дожидаться моей смерти где-нибудь в другом месте?

Она с трудом приподнялась на локтях и обвела пустую комнату возмущенным взглядом.

– Собственно, я как раз собирался уходить, сидеть с тобой – такая скука! А у меня и без тебя куча дел. – Син как будто бы тоже обиделся. – Встретимся перед твоей смертью, я приду проводить тебя в последний путь. У тебя есть месяц.

– Подожди! – вдруг воскликнула Енын и, насколько возможно быстро для своего состояния, поднялась с постели. – Если уж ты и вправду… – она сглотнула, произнести это вслух оказалось страшно, – решил забрать мою жизнь, то могу я попросить тебя об одолжении? Последнее желание умирающего.

Она не видела, но могла представить, как удивленно взлетают вверх идеальные брови Сина.

– Последнее желание? – после небольшой паузы спросил он. – Смотря что ты хочешь попросить. Сохранить тебе жизнь уже невозможно, так что…

– Я не об этом, – замотала головой Енын. – Можешь позволить мне прожить этот месяц так, как я хочу, а не лежать в своей комнате и ждать конца. Я хочу сделать перед смертью все, что не могла себе позволить раньше. Избавь меня от болезни и позволь прожить этот месяц как в последний раз.

Син некоторое время молчал. Енын в волнении прижала руки к груди, глядя туда, откуда слышался голос. «Ну пожалуйста!» – молила она про себя и в то же время боялась, что дух разгадает замысел, который яркой надеждой бился в груди. Она должна попытаться найти выход. Должна спастись! Енын не могла покорно принять свою судьбу, которую она не выбирала!

– Хорошо, – наконец выдавил дух. – С моим уходом твое самочувствие станет прежним. Я милостиво дарю тебе тридцать дней, но вернусь в следующее полнолуние и заберу твою жизнь. Используй дарованное мной время правильно, не трать его на бессмысленные попытки спастись. Процесс уже необратим, наши души связаны, и разрушить эту связь может только смерть одного из нас. А поскольку я, как ты догадываешься, бессмертен, то итог предрешен.

«Негодный дух! – рассердилась Енын. – Бессердечный, бесчеловечный, бездушный…»

– Да-да, все верно, я именно такой. Поэтому не вздумай натворить глупостей, я все равно о них узнаю. И тогда тебе не поздоровится. До встречи через месяц, маленькая госпожа, любящая развратные романы, – напоследок хмыкнул дух. Легкий ветерок всколыхнул занавески на окнах, и Енын почувствовала, что действительно осталась одна. Син исчез.

Разговор с духом отнял у нее много сил, и она устало опустилась на матрас. Закрыла глаза и провалилась в сон.

Глава 4

Проснулась Енын от холода. Поежилась, плотнее завернувшись в теплое одеяло, и ощутила, как по полу тянет прохладный ветер. Нахмурившись, она нехотя открыла глаза и оглянулась в поисках сквозняка. Окно ее спальни было приоткрыто, и по нему стучала тонкая ветвь молодой вишни, которую Енын сама посадила четыре года назад.

«Наверное, Суджон решила проветрить и забыла закрыть окно», – с досадой подумала она и встала, чтобы притворить створку. В лицо ей дохнул холодный ветер, бросив на одежду пригоршню снега. Енын не удержалась и выглянула на улицу. Святые Небеса, какая волшебная красота открылась ее взору! В ночь выпал снег, и весь двор покрылся пушистым белым покрывалом. Он лежал на черепичной крыше, на ветвях деревьев, на забытых у порога матушкиных туфлях. Тихо искрился в лучах едва проглядывавшего сквозь прозрачные облака солнца, и Енын захотелось как в детстве зачерпнуть пригоршню и съесть, чувствуя, как он хрустит на зубах. Она улыбнулась, и сердце затрепетало в груди, как птица. Как же хорошо!

Она с наслаждением потянулась, чувствуя, что превосходно выспалась, и ее молодое тело вновь наполнилось здоровьем и силой. Значит, мерзкий дух сдержал свое обещание и подарил ей месяц полноценной, здоровой жизни. Енын деловито оглянулась, уперев руки в бока. Нельзя терять ни минуты. Она была полна решимости отыскать выход из ужасного положения, в котором оказалась.

– Суджон! Собирайся! – крикнула она, зная, что девушка услышит ее в соседней комнате.

Енын на всякий случай проверила, надежно ли спрятана книга, ставшая невольной причиной произошедшей с ней трагедии. «Вот ради чего я теперь должна поплатиться жизнью…» – подумала она, пролистав картинки, которые еще два дня назад казались ей такими волнующими. Сейчас же, при свете дня, они выглядели пошлыми, вульгарными и вызывали глухое раздражение. Завернув книгу в одну из шелковых юбок, Енын запихала ее в самый дальний ящик комода, прикрыв сверху чистыми посонами.

Едва она успела спрятать улики, на пороге показалась Суджон. Служанка выглядела все еще обиженной и смотрела в пол, ожидая указаний хозяйки. Енын с сожалением заметила ее покрасневшие глаза, опухшие веки и виновато улыбнулась.

– Вам уже лучше, госпожа? – тихо спросила служанка.

– Я прекрасно себя чувствую! Суджон, прости за вчерашнее, я была не в себе и не понимала, что говорю. – Енын бережно взяла ее руки в свои ладони и чуть сжала их. – Не обижайся, ты же мне как сестра.

Суджон родилась в очень бедной крестьянской семье и с раннего возраста познала лишения, поэтому родители отдали ее в услужение в дом янбана[10], чтобы дочь не знала нужды и голода. Министр Ким согласился взять девочку, ровесницу его дочери, служанкой и приставил ее к юной госпоже. Девочки очень быстро подружились и вскоре стали как сестры, несмотря на огромную разницу в социальном положении.

Ссориться с Суджон, ко всему прочему, было еще и невыгодно, ведь она не раз помогала госпоже сбегать из дома под видом служанки, тайком покупала для нее одежду простолюдинов и покрывала вольности Енын, из-за которых не раз и сама была наказана.

– Все хорошо, госпожа! Главное, что вам стало лучше! – Ее простое, широкое лицо просияло. – Но куда вы собираетесь? Матушка не разрешит покинуть дом, тем более вам только-только стало лучше!

– Поэтому мне и нужна твоя помощь, – прошептала Енын, приложила палец к губам и сделала знак, чтобы служанка отошла от двери.

– Что вы опять задумали, госпожа? – нахмурилась Суджон, внимательно следя за Енын, которая плотнее закрыла окно и уселась на пол напротив нее.

– Мне нужно найти сильного шамана. Поспрашивай среди слуг, наверняка кто-то из них знает, к кому можно обратиться.

Глаза Суджон потрясенно распахнулись, и она отшатнулась, едва не врезавшись спиной в комод.

– В-вы… вы это серьезно? – пролепетала она.

– Да. И чем скорее ты найдешь его, тем больше вероятность, что я останусь жива.

– О чем вы говорите, госпожа? – Суджон продолжала смотреть на нее огромными глазами. – Вы так юны, и если бы не это неожиданное недомогание, то…

– Суджон, я пока не могу тебе всего рассказать, а если бы и рассказала, ты все равно не поверила бы, – серьезно сказала Енын. – Просто найди сильного шамана и отведи меня к нему.

– А если ваша матушка узнает?

– Я позабочусь о том, чтобы она ни о чем не догадалась.

После того как напуганная Суджон покинула спальню госпожи, Енын вышла во двор и закрыла глаза, с наслаждением вдыхая морозный воздух. Ей казалось, что она не была на улице не два дня, а несколько лет. Слуги уже чистили двор от снега, сновали на кухне, готовя для хозяев завтрак. Енын медленно шагала по хрустящему снегу, напряженно раздумывая. Где еще она может найти ответы на свои вопросы? Возможно, в каких-то древних книгах о духах и колдовстве? Стоит наведаться к господину Лиму, самому крупному торговцу книгами. Енын обожала читать, поэтому была с ним знакома довольно близко и стала постоянным посетителем его магазина. Но есть ли у него то, что может ей помочь, – неизвестно. Зато она может навлечь на себя ненужные подозрения, которые, учитывая длинный язык господина Лима, легко превратятся в слухи. А этого нельзя допустить, ведь репутация дочери королевского советника должна быть безупречной.

Енын вдруг замерла, вспомнив, как однажды на рыночной площади услышала разговор двух простолюдинов о некоем просветленном монахе, живущем на вершине горы Пэктусан. Он славился мудростью и обширными познаниями, и многие ходили к нему за советом и благословением. Говорили даже, что монах много путешествовал по миру, достиг совершенства в боевых искусствах и врачевании. Вот кто может знать, что Енын делать со свалившимся на нее несчастьем.

Только как уйти из дома? Дорога до храма и обратно по горной тропе займет не меньше четырех дней…

– Дитя мое! – услышала Енын за спиной радостный оклик и обернулась к спешащей к ней матери. – Тебе лучше? Зачем вышла на холод, ты еще больна!

– Матушка, – улыбнулась она и поклонилась, приветствуя родительницу. – Вашими молитвами я здорова.

– Хворь может вернуться, ты еще слаба! – Мать взяла ее за руки и с беспокойством заглянула в глаза. – Я молилась день и ночь о твоем выздоровлении, слава Небесам, они услышали меня!

Сердце Енын заныло: матушка не подозревала о проклятии, которое ее дочь так неосторожно на себя навлекла, забыв на пороге злосчастные туфли, и не знала, что ей осталось жить всего лишь месяц.

– Я бы хотела совершить паломничество в монастырь на горе Пэктусан, – смиренно сказала Енын. Она была почти уверена, что ей откажут, но все же сделала попытку. – Говорят, там живет монах, который вылечил многих людей. Позвольте мне посетить его.

– Дитя мое, ты выдержишь такую долгую дорогу? – Госпожа с сомнением покачала головой.

– Горный воздух целителен, к тому же я поеду в паланкине, – кивнула Енын, удивляясь тому, что обычно строгая мать готова отпустить ее так далеко.

– Хорошо, дорогая моя, только возьми стражу: в горах много разбойников. Я скажу твоему отцу, когда он вернется от господина Ли. Главное – твоя жизнь и здоровье, ведь ты наша единственная дочь. А теперь иди к себе, пока не простыла. Я прикажу Суджон принести тебе лекарство.

В добрых глазах матушки стояли непролитые слезы, и Енын с горечью подумала о том, что с ней будет, если через месяц ее дочь покинет этот мир… Даже представлять это страшно. Она поежилась и вернулась к себе. Прислушалась к тишине своей спальни, опасаясь, что Син не сдержал обещание и все-таки находится где-то здесь, но она чувствовала, что его нет рядом.

В дорогу собирались долго. Матушка без устали раздавала слугам указания, что нужно взять с собой, чтобы молодая госпожа по пути ни в чем не нуждалась. Нагрузили целую телегу с теплыми вещами, подушками, одеялами, лекарственными травами, которые Суджон несколько раз пообещала заваривать и строго следить за тем, чтобы ее госпожа их принимала.

Енын места себе не находила от беспокойства и ощущения, что они впустую теряют время, ведь каждая минута приближала ее к смерти, а она даже не знала, поможет ли ей этот монах. Наконец, к вечеру все было готово, Енын накинула теплый чанот[11], отороченный лисьим мехом, и села в паланкин. И в сопровождении Суджон и десятка стражников отправилась в путь.

Она молилась всем известным богам, чтобы на вершине горы Пэктусан найти избавление от свалившейся ей на голову напасти. Путь предстоял неблизкий, и она прикинула, что должна прибыть в храм не раньше завтрашнего утра, если идти без остановки. Енын тайком сунула каждому воину и носильщику в ладонь по десять нян, чтобы они шли как можно быстрее, и менялась с Суджон, позволяя уставшей служанке хоть немного отдохнуть в хозяйском паланкине.

На Ханян опустились сумерки, слишком ранние даже для зимнего дня. Снег, который прекратился прошлой ночью, пошел вновь, падая на мерзлую землю крупными хлопьями. Дорога на гору Пэктусан лежала через центр столицы, и Енын отодвинула вбок деревянную створку окошка, чтобы посмотреть на любимый город.

Они направлялись по слабо освещенной фонарями улице к рыночной площади. Празднование Нового года, на котором Енын так мечтала побывать, уже закончилось. Торговцы складывали свои товары в большие плетеные корзины, убирали столы, а на земле валялись затоптанные воздушные змеи. Убогие бечевки, которые крепились к корпусу, тянулись по дороге, словно указывая ей путь. На душе вдруг стало грустно и тоскливо. Вот они, мечты юной девушки: втоптанный в грязь, никому не нужный мусор, который завтра на рассвете уберут государственные рабы.

Енын вздохнула и хотела было закрыть окошко, как вдруг замерла, напряженно всматриваясь в просвет между ближайшими домами. В узком переулке мелькнули длинные белоснежные волосы.

– Остановитесь! – крикнула она носильщикам и, едва дождавшись, когда они поставят паланкин на землю, резво выбралась наружу.

– Госпожа, что случилось? – Уставшая, замерзшая Суджон нахмурила брови, преграждая хозяйке путь.

– Пропусти, мне нужно отойти на минутку! – нетерпеливо бросила Енын, отодвигая служанку с дороги.

– Нельзя! Госпожа, куда вы собрались? На улице уже почти совсем стемнело! – Суджон опять возникла перед ней и раскинула руки в стороны, не давая пройти.

Енын раздраженно цыкнула и обернулась к мрачным воинам, которые смотрели на нее с таким видом, будто она преступница, пытающаяся сбежать.

– Мне… – Она замялась, лихорадочно придумывая причину, и шепнула Суджон на ухо: – Мне нужно по нужде. Не могу терпеть! Можешь пойти со мной, если не веришь.

Суджон смерила ее подозрительным взглядом и нехотя опустила руки. Оглянулась в обе стороны пустынного переулка и медленно кивнула. Енын не стала дожидаться разрешения стражи и кинулась туда, где несколько минут назад скрылся Син. В том, что это был он, она не сомневалась. «Как он может разгуливать среди людей? Он ведь дух, так? Тогда почему я его вижу? Может, он мне наврал о том, что хочет стать человеком, и на уме у него что-то совсем другое?» – лихорадочно соображала Енын, пока бежала между домами, подхватив юбки.

Через мгновение она вновь увидела высокую фигуру в длинном белоснежном турумаги[12] и бросилась в погоню, не обращая внимания на заполошные крики Суджон за спиной. Она должна все выяснить прямо сейчас! Кто он такой и для чего она ему понадобилась. Лгун! А еще пытался разжалобить речами о своем вечном одиночестве! Белые волосы мелькали то тут, то там и будто заманивали Енын куда-то. Она поняла это, только оказавшись перед тяжелой деревянной дверью трактира, за которой скрылся негодный дух. Над дверью висела грубо сколоченная покосившаяся табличка с надписью «Волшебная жемчужина».

Крики Суджон, плутавшей по темным переулкам, стремительно приближались, и у Енын было всего мгновение, чтобы решиться. Глубоко вздохнув, она толкнула дверь и шагнула внутрь.

Глава 5

Если бы перед ней разверзлась преисподняя, Енын бы не удивилась так сильно, как сейчас. Вместо пропахшего алкогольными парами и по́том трактира она оказалась в ледяной пещере поистине исполинских размеров. Она была настолько огромной, что затянутый тонким льдом свод терялся в вышине. Енын замерла, разглядывая «трактир» с открытым ртом.

Между круглыми столами и стульями, вылитыми изо льда, стояли прекрасные ледяные деревья, ветви которых украшали рубиновые ягоды. От стен исходило холодное голубое свечение, отчего в пещере было светло, как днем. На секунду Енын зажмурилась, ослепленная танцующими на гладкой поверхности бликами. На первый взгляд пещера была пуста, но девушка чувствовала, что здесь кто-то есть. Поежившись от холода, она медленно двинулась вперед. Волшебная пещера поражала настолько, что дух захватывало от ее неописуемой, холодной красоты. Настоящее произведение искусства – ледяное, неприветливое, но нечеловечески красивое. Такое же, как дух ветра, Син. Людям не под силу создать такой идеальный, непревзойденный шедевр.

Вдруг впереди, за переливающимся стволом высокой ивы, что-то звякнуло, и послышался звон разбитого стекла. Енын дернулась и застыла на месте, только сейчас осознав, как глупо было прийти сюда. Суджон, наверное, места себе не находит! А если она зайдет сюда… В страхе, что подвергла подругу опасности, Енын бросилась назад, но не увидела ничего похожего на дверь. Она в ужасе ощупывала стены, скользя ладонями по гладкому льду. Ее теплые пальцы оставляли размытые следы, и руки мгновенно замерзли, покрывшись холодной влагой. Дверь должна быть где-то здесь, она же только что вошла сюда! Но стена пещеры оставалась такой же идеально ровной, холодной и неприветливой, замуровав несчастную девушку в своих хрустальных недрах.

Тяжело дыша, Енын обернулась, поняв, какую страшную ошибку совершила. Но уже ничего не могла поделать. Что будет с матушкой, когда она узнает, что единственная любимая дочь пропала?! Енын зажмурилась, сжав ледяные пальцы в кулаки. Нельзя поддаваться панике! Если подлый дух заманил ее сюда специально, то она должна найти его и заставить сдержать обещание!

– Син! – осипшим голосом позвала она и несмело шагнула вперед. Обернулась, мысленно отметив то место, где предположительно находилась дверь, и медленно пошла внутрь пещеры. – Выходи! Зачем ты заманил меня сюда? Что тебе опять от меня нужно? Ведь ты обещал, что…

Обогнув звенящую хрустальными ветвями иву, она осеклась, увидев сидящего за ледяным столом человека. Рядом с ним, на гладком полу, валялись осколки разбитой стеклянной чаши. Вероятно, именно этот звук и слышала Енын несколькими минутами ранее.

Мужчина поднял голову и широко зевнул, уставившись на Енын сонными глазами. Как только она посмотрела на него, то сразу поняла, что человеком он быть не может. Он был так же божественно, почти невыносимо красив, как и дух ветра, только внешне выглядел его полной противоположностью: иссиня-черные волосы до пояса, черный балахон, расшитый золотыми драконами, глаза – колючие омуты, а кожа бледная до такой степени, что казалась прозрачной.

Незнакомец потянулся и хмуро уставился на Енын.

– Ты кто такая? Призрак, что ли? – Голос хриплый, низкий. Енын почувствовала его вибрации в животе и вновь сжалась от страха. Что это за существо? Чего от него ждать?

– А ты кто такой? Где Син? Мне нужно с ним поговорить. – Енын изо всех сил старалась говорить уверенно, но на последнем слове голос ей изменил. К тому же она замерзла и дрожала от холода, кутаясь в чанот.

Незнакомец заинтересованно выпрямился и внимательно осмотрел незваную гостью с головы до ног.

– На призрака не похожа… – констатировал он, поднимаясь с ледяного табурета.

– Н-не подходи! – Енын отшатнулась, выставив перед собой руки.

Мужчина потянул носом воздух, и его прямые, словно нарисованные тушью, брови удивленно взлетели вверх.

– Пахнешь как человек, но разве может человек попасть сюда?

В три широких шага он преодолел разделяющее их расстояние и оказался рядом с обмеревшей от страха Енын.

– Я слышу стук твоего сердца! – воскликнул он, хлопнул в ладоши и расхохотался. – Да быть того не может! Как ты здесь оказалась, человеческая девушка?

Енын смотрела на нового знакомого во все глаза, совершенно не понимая, о чем он говорит. Это что, еще один дух? Но почему она его видит? И что это за место? Только сейчас она заметила рядом со столом, за которым сидел странный незнакомец, огромную бочку. А на ледяной столешнице – красивый большой сосуд с прозрачной жидкостью. Что это за жидкость, страшно даже представить. Однако мужчина не вел себя враждебно, и Енын немного расслабилась, хотя от холода ее все равно била дрожь.

– Я пошла за Сином, думала, что попаду в трактир, а в итоге оказалась здесь. Где я? – Она обвела покрасневшей от холода ладонью огромную пещеру.

– Ты видишь Сина?.. – Красивые брови незнакомца сошлись к переносице. – Кто же ты такая?

– Она мой пропуск в мир живых, – раздался за его спиной презрительный голос, и из недр ледяного леса не спеша вышел Син.

Енын задохнулась от возмущения: значит, все это время негодяй был здесь, наблюдал за ее попытками выбраться, но соизволил появиться только сейчас, когда она уже совсем закоченела от холода!

– Ты! – выпалила она, яростно ткнув в него пальцем. – Мы же договорились, зачем ты привел меня сюда? Немедленно открой дверь и выпусти меня!

– Маленькая госпожа, я тебя сюда не приводил. – Заложив руки за спину, Син неспешно обошел Енын, разглядывая ее так, будто впервые видит. От его пристального внимания ей стало не по себе. – Я дух ветра, ты забыла? Поэтому гуляю, где захочу. Видела, какой снег сегодня? Это моя работа. А теперь время для отдыха.

– Подождите-подождите! – Мужчина в черном возмущенно выставил перед собой руки. – Син, друг мой, может, объяснишься?

Дух ветра терпеливо вздохнул и повернулся к нему, неловко почесав переносицу. Выглядел он смущенным.

– Дело в том, что я… э-э… еще не успел тебе рассказать, Имуги[13], но в канун Нового года мне удалось заполучить туфельки этой госпожи, и… в общем, через месяц она умрет, а я стану человеком. – Енын изумленно переводила взгляд с одного мужчины на другого, ощущая абсолютную нереальность происходящего. Что? Имуги? Морской змей?!

– И когда ты собирался мне об этом сообщить? – Голос Имуги упал до яростного шепота, а красивые черные глаза угрожающе сузились. Енын вздрогнула, когда увидела, как на его руках, шее и щеках проступила черная чешуя.

– Тише-тише, успокойся, – Син положил руки ему на плечи, – это произошло всего пару дней назад, я просто не успел, не было подходящего времени…

– Ах, ты не успел! – вскинул голову Имуги, испепеляя друга сердитым взглядом. – И когда же, по-твоему, наступил бы этот удобный момент? Так вот почему ты пропал на два дня? Ты был с этой девчонкой!

Он ткнул пальцем в ничего не понимающую Енын, для которой странный диалог между мужчинами походил на ссору двух старых супругов.

– Имуги, послушай, я собирался… – Син попытался объясниться, но друг остановил его жестом.

– Значит, через месяц ты станешь человеком, а я? Что будет с трактиром? Со мной? Со всеми духами, что приходят сюда?

Енын в страхе оглянулась, уже представляя, как из-за волшебных ледяных деревьев к ней протягивает руки всяческая нечисть. Но кажется, в пещере по-прежнему кроме них никого не было.

– Успокойся. – Син по-прежнему говорил спокойно, в то время как его друг полыхал от злости. – Я сообщил брату, он уже ищет мне замену. А ты… все равно ведь хочешь стать настоящим драконом и вознестись на Небеса. Тебя ведь здесь ничто не держит, кроме меня.

– Для начала мне нужно найти волшебную жемчужину поджу[14]! А я понятия не имею, где ее искать! – взорвался Имуги. Но в следующее мгновение он покачнулся и, если бы Син не поддержал его, рухнул бы на ледяной пол.

– Присядь. И вот, возьми. Выпей скорее. – Дух ветра усадил бунтующего друга за стол и опустил хрустальный графин в стоящую рядом бочку.

Не чувствуя от холода пальцев ног, Енын наблюдала за тем, как Имуги жадно выпил прозрачную жидкость. «Должно быть, вода!» – догадалась она. Было так странно наблюдать за тем, как равнодушный к ее участи, холодный и бездушный Син беспокоится за кого-то. Будто и в самом деле может испытывать какие-то чувства.

– Извините, господа духи. – Она подала голос, пытаясь обратить на себя внимание. – Выпустите меня отсюда и выясняйте отношения, сколько вам будет угодно.

Мужчины одновременно повернулись к ней, и она поежилась от их холодных взглядов. Но Енын так замерзла, что ей было уже почти все равно, что сделают с ней эти странные существа.

– Кажется, ей холодно, – слабым голосом констатировал Имуги. – Отпусти девчонку, а то она чего доброго умрет, и твое перевоплощение не состоится.

– Не могу я ее отпустить, – сердито буркнул Син, приближаясь к Енын. – Она должна сама найти выход.

– Я искала! – взвизгнула она, теряя и надежду, и терпение. – Но дверь, в которую я вошла, исчезла!

– Ничем не могу помочь, маленькая госпожа, я не человек и не могу видеть дверь, в которую вошла смертная! – Син повысил голос, и на нее дохнуло ледяным ветром. – До тебя сюда не попадал ни один человек.

– Не может быть… – Силы покинули Енын, и она осела на ледяной пол пещеры. – Верни меня домой, ты обещал! Мы договорились, что у меня есть еще месяц! Обманщик!

– Этот трактир – средоточие моей энергии и силы. Чтобы уйти, нужно что-то отдать! – громыхнул Син, поморщившись. – И не кричи, я не привык к такому вопиющему поведению в своем доме!

– Что отдать? Что? – Енын не выдержала и разрыдалась от безысходности. Даже если могущественный дух ветра не может помочь ей выбраться, то как же она, простая девушка, сможет покинуть это место? Слезы срывались с ресниц, падали на гладкий ледяной пол, и она чувствовала, что еще немного, – и ее постигнет мучительная смерть от холода.

Вдруг позади раздался грохот, и все присутствующие обернулись. На ледяной стене проступили очертания двери – ровный, светящийся синим светом полукруг. Енын застыла, по инерции всхлипывая, а потом бросилась наутек, страшась, что благословенная дверь вот-вот снова исчезнет.

– Твои слезы – путь к свободе. Уходи и больше не возвращайся сюда, маленькая госпожа! – донеслось ей вслед, но Енын было все равно, что говорит Син. С разбегу врезавшись плечом в дверь, она кубарем выкатилась в переулок Ханяна.

Глава 6

Хватая ртом морозный воздух, Енын оперлась на деревянный столб, держащий угол соломенной крыши, и кое-как поднялась на дрожащие ноги, путаясь в длинной юбке. Она подняла голову. Снаружи все выглядело по-прежнему: та же покосившаяся дверь и вывеска с надписью «Волшебная жемчужина». Не верилось, что прямо за ней находится огромная ледяная пещера, в которой есть дух ветра и морской змей, устраивающие дружеские перебранки, словно они самые обычные люди.

Еще не отойдя от потрясения, Енын сделала несколько шагов по улице, пытаясь уложить в голове произошедшее. Это оказалось трудно. Невозможно представить, что с ней, дочерью уважаемого министра, всю жизнь прожившей под родительской опекой, могло такое приключиться. Енын всегда думала, что ее судьба известна на годы вперед: замужество, слуги, дети, внуки, забота о муже и домашние дела. Именно так прожила свою жизнь матушка, и Енын, хоть ей это и не нравилось, была уверена, что ее ждет точно такая же участь. Удивительно и непостижимо, что потусторонние силы так внезапно вошли в ее некогда спокойную, расписанную до самой смерти жизнь.

Она обернулась в поисках Суджон, носильщиков или кого-то из стражи. Улица была пустынна в обе стороны, и Енын забеспокоилась, опасаясь, что не сможет их найти. Как долго она пробыла в волшебной пещере? Ищут ли ее до сих пор, или напуганные ее исчезновением слуги уже вернулись домой и доложили матушке? Представив, какой ужас испытают родители, когда узнают, что их дочь пропала, Енын ускорила шаг, двигаясь в наугад выбранном направлении.

В этой части города она никогда не была и не понимала, куда идти. По обе стороны узкого переулка возвышались старые, покосившиеся дома с покрытыми соломой крышами. Улица пахла нечистотами, и Енын подняла повыше подол юбки, чтобы не запачкать его. Она все шла, но только забиралась все дальше в нищие кварталы Ханяна. Постепенно ее начала охватывать паника. Да и пустынная темная улица внушала совсем уж нехорошие мысли. Мало ли недоброжелателей, которые захотят получить выкуп за богато одетую дворянку?

Енын снова ускорилась, вжав голову в плечи и стараясь стать как можно незаметнее. Если идти вперед, рано или поздно куда-нибудь да выйдешь, а там, как знать, возможно, она узнает знакомые места? Позади послышался шорох сапог по мерзлой земле, и Енын испуганно обернулась. Никого. Как можно было совершить такую глупость и кинуться в погоню за этим высокомерным духом? О чем она только думала! Енын припустила бегом, теперь отчетливо слыша за спиной шаги преследователя. Сердце заполошно колотилось в груди, она стиснула руками края чанота, несясь по улице на всей возможной для нее скорости. Дыхание сбилось, волосы забивались в рот, а чужие шаги за спиной все приближались. Несколько раз она поворачивала за угол, но знакомые места все никак не встречались. Ноги в туфлях, совсем не предназначенных для бега по улице, замерзли и промокли, и Енын молилась только о том, чтобы выбраться из этой передряги живой.

И вот впереди, на соседней улице, она вдруг увидела слабый свет красных фонарей гёбана[15]. Люди! Там люди, нужно скорее добраться до них! Слыша за спиной чужие шаги, она собрала последние силы, бросилась вперед и… сразу за поворотом нос к носу столкнулась с Суджон.

– Госпожа моя! – дрожащим голосом пролепетала служанка. В ее глазах блестели жемчужины слез.

– Бежим, Суджон, скорее! За мной кто-то гонится! – Енын кинула за спину полный паники взгляд и замерла: улица была пуста, а преследователь исчез. Она облегченно выдохнула.

– Кто, госпожа? – Служанка вытерла слезы тыльной стороной ладони и выглянула из-за плеча хозяйки. – Куда же вы побежали? Стража повсюду вас ищет! Нам нужно остановиться на ночлег: дорога к храму долгая, а ночью еще и опасная!

– Хорошо, – согласилась Енын, идя вслед за Суджон к оставленному паланкину, который она увидела уже через несколько шагов. Мысль идти к храму ночью по лесу, полному опасностей, вызывала животный ужас. Уж лучше они потеряют день в пути, чем погибнут из-за ее опрометчивой глупости.

«Странно… Мне казалось, я бежала совсем в другую сторону, прежде чем открыла дверь трактира», – подумала она, но сил удивляться в очередной раз уже не осталось.

Енын замерзла, устала и хотела спать, да и недавнее недомогание еще не покинуло ее тело, поэтому она была счастлива оказаться, наконец, в безопасности под защитой воинов, а потом и в теплой комнате на постоялом дворе, о которой договорилась Суджон. И, засыпая, благодарила Небеса за то, что выпуталась из ужасной передряги, которая могла закончиться для нее плачевно. У нее не осталось сил даже на то, чтобы как следует обдумать свое приключение в пещере Сина. Все это она оставила на завтра.

На следующий день их маленькая процессия вновь отправилась в путь, но движение затруднял снег, который за ночь будто собрался с силами и теперь шел сплошной стеной. Носильщики с трудом брели по рыхлой дороге, паланкин потряхивало, и к середине дня Енын чувствовала, что у нее болит все тело. Не выдержав этой пытки, она пошла пешком, но быстро поняла, какой опасной затеей оказался этот поход. Гора Пэктусан оказалась почти непреодолимым препятствием. Протоптанные дороги замело, идти было трудно, снег попадал в туфли, посоны промокли. Енын едва переставляла ноги, боясь, что они не успеют дойти до храма засветло. А мысль, что придется заночевать в лесу под открытым небом, попасться в лапы разбойникам или – не дай бог – хищникам, вызывала настоящую панику. Черт бы побрал этот снег!

На очередном привале Енын повалилась на большой валун и пыталась отдышаться, глядя в небо. Большие хлопья падали с неба, укрывая лес белоснежным покрывалом. «Это все Син! – зло подумала она, раздраженно смахивая с одежды белые снежинки. – Как будто специально не пускает меня к монаху!»

Суджон выглядела измученной и печальной. Сердце сжималось от жалости, когда Енын смотрела на ее растрепанные волосы и бледное лицо. Девчонка, наверное, не раз успела проклясть и этот поход, и свою сумасбродную хозяйку. Но Енын не могла отступить, ведь от этого зависела ее жизнь. Она должна сделать все, чтобы спастись, пусть даже придется идти пешком до империи Мин.

К жилищу монаха они прибыли уже затемно. Стражники, которые за время пути не проронили ни слова, держали факелы, освещая густую черноту хвойного леса. Снег, будто смирившись, что не смог помешать Енын добраться до монастыря, наконец утих, и вскоре путники вышли на просторную, хорошо утоптанную площадку на вершине горы. Посреди нее стоял небольшой одноэтажный храм, пустынный двор которого освещал единственный фонарь.

Енын растерянно оглянулась в поисках монаха, но не увидела ни одной живой души. Возможно, он давно покинул это место, а народ еще об этом не прознал? Хотя территория храма выглядела ухоженной, чисто выметенной и очищенной от снега, а значит, кто-то здесь все-таки жил.

– Что привело ко мне столь важную госпожу? – раздался позади хрипловатый голос.

Все одновременно повернулись к мужчине, который неспешно вышел из-за деревьев. Он совсем не походил на просветленного монаха: шелковый ханбок, аккуратно убранные в сантху[16] волосы, дорогие туфли, которые носили аристократы. Брови Енын взлетели вверх, и она удивленно рассматривала появившегося мужчину. Он поклонился и остановился в нескольких шагах, с интересом изучая гостью.

– Вы монах Чонджи? – неуверенно спросила Енын. Она запечатала в сердце горькое разочарование и решила не делать поспешных выводов.

– Непохож? – Кривая ухмылка исказила тонкие губы.

Когда «монах» подошел ближе, Енын увидела, что он гораздо моложе, чем ей показалось на первый взгляд. На вид ему было не больше тридцати, и это не добавляло уверенности в его знаниях и способности ей помочь.

– Понимаю, – кивнул он, будто отвечая на ее мысли. – Но не стоит судить людей по ханбоку, молодая госпожа. Пойдемте внутрь, здесь холодно, к тому же нам нужно разместить на ночлег ваших могочисленных сопровождающих.

Енын переглянулась с ничего не понимающей Суджон и пошла за монахом только потому, что им нужна была крыша над головой. Разочарование и злость кипели в душе, и она сжала зубы, стараясь сохранить невозмутимое лицо и не показывать, как расстроена своей неудачей. Ничего, у нее есть еще вариант: Суджон выяснила, к какому шаману ходят все знатные дамы Ханяна, и, если этот фальшивый монах ей не поможет, Енын обратится к нему. Она будет искать возможность разорвать их связь с Сином столько, сколько потребуется. А завтра на рассвете уйдет отсюда и продолжит поиски ответа, как ей остаться в живых.

Комнат в монастыре было всего четыре, одну из которых заняли Енын и Суджон. После долгой, утомительной дороги девушки чувствовали себя измотанными и уже собирались лечь спать, как вдруг в дверь кто-то тихонько постучал.

– Госпожа. – Енын узнала голос монаха и нахмурилась.

Суджон отрицательно мотнула головой, как бы говоря, чтобы она осталась, но Енын накинула чанот и все же вышла на улицу. Монах стоял напротив их спальни и улыбался.

– Не думал, что вы проделали такой путь только для того, чтобы переночевать на горе Пэктусан.

Енын поджала губы и ничего не ответила, глядя в темное беззвездное небо. На вершине было значительно холоднее, чем в столице, колючий ветер качал вершины сосен, пробирался в рукава блузки, и Енын бросила на мужчину недовольный взгляд, ожидая, когда он начнет говорить. Так и замерзнуть недолго.

– Удивительно, как сильны в людях предубеждения, – мягко сказал монах. – Неужели моя любовь к красивой одежде обесценила то добро, которое видели от меня люди?

Енын заинтересованно рассматривала расстроенного ее недоверием мужчину. Он удрученно покачал головой.

– Я должен ходить в рубище, чтобы мне поверили? Это печально… Однако я знаю, почему вы здесь.

– Неужели? – почти равнодушно сказала Енын, разглядывая его лицо. Оно было приятным и невольно располагало к себе.

– Вам не удастся разорвать связь с духом, тем более с таким сильным, как Сондольсин, – вдруг сказал монах, и она оторопело застыла, жадно глядя ему в глаза.

– Откуда вы знаете…

– Госпожа, я же говорил, чтобы вы не делали поспешных выводов о человеке лишь по его одежде, – лукаво улыбнулся он и запрокинул голову, будто ища что-то на черном небосводе.

– Ответьте мне! – От волнения голос Енын прозвучал более властно, чем того требовали приличия, но сейчас ей было не до церемоний. Если он что-то знает, может быть, и правда сможет помочь?

– Ваш тон красноречиво говорит о вашем происхождении, – беззлобно хмыкнул монах и устремил на нее блестящие черные глаза.

– Умоляю, скажите, что… расскажите мне все, что знаете, прошу! – сбивчиво взмолилась Енын, шагнув к нему. Она выбьет из него правду, даже если придется угрожать.

– Я помогу вам, однако у меня есть одно условие.

– Что угодно!

– Уверены, что сможете выполнить любое мое желание? Не отступите, даже если будет страшно, больно, невыносимо трудно? – Из взгляда монаха внезапно исчезли лукавые искорки, его глаза стали холодными и пугающими. И чем-то неуловимо напомнили глаза Сина.

– Если вы знаете, как спасти мою жизнь, я готова на все! – выпалила Енын, запоздало подумав, что цена может оказаться слишком высокой. Однако все равно хуже смерти ничего быть не может.

– Вы пообещали, госпожа, и от своей клятвы отказаться не сможете, – жестко сказал мужчина, и от его слов по коже Енын рассыпались ледяные мурашки.

Она с трудом сглотнула и медленно кивнула, не сводя глаз с его неожиданно ожесточившегося лица.

– Что я должна сделать?

– Подарить покой семи страдающим душам, только и всего, – пожал плечами монах так, будто это было что-то совершенно обыденное.

Енын, которая ожидала услышать про какие-нибудь кровавые жертвоприношения или что-нибудь в этом роде, недоуменно смотрела на него, гадая, что же он имел в виду.

– И как мне это сделать? Как отыскать эти души?

– О, вы это поймете, будьте уверены. Главное, чтобы вам хватило сил выполнить свое обещание, – натянуто улыбнулся мужчина.

«Кто же он такой? Откуда знает про меня и Сина, ведь я никому об этом не рассказывала, даже Суджон! Может, он тоже какой-то дух? Хотя Суджон и стражники его видят…» – терялась в догадках Енын. Что он имел в виду? Кому она может помочь? Беднякам? Сиротам?

– Как мне разорвать связь с Сином и остаться в живых? – задала она более важный вопрос, ради которого и пришла сюда.

– Вам нужно уничтожить место, где сосредоточена энергия духа ветра. Вы уже были там, и войти туда снова не составит труда.

– Это его пещера? Трактир «Волшебная жемчужина»? – удивилась Енын. Она вспомнила слова Сина о том, что там сосредоточена его энергия.

– Именно. Это его сердце и душа. Только уничтожив ее, вы сможете освободиться от чар и прожить долгую жизнь. – Странный монах расплылся в радостной улыбке, словно получил сейчас долгожданный подарок на день рождения.

– Но как это сделать? – Енын начала сердиться: получив ответ, она не имела ни малейшего понятия, как воплотить это в реальность.

– Когда придет время, вы все поймете, госпожа. А теперь пора спать, я рано ложусь и рано встаю, поэтому вынужден откланяться. Советую вам тоже отдохнуть. Силы понадобятся вам, ведь впереди вас ждет долгий и трудный путь.

Енын не успела ничего сказать, как монах развернулся и стремительно скрылся за дверью своей кельи, оставив ее наедине с холодной луной и угрожающе качающимся полотном черного леса.

Глава 7

В трактире стояла оглушающая тишина, которую время от времени нарушали лишь страдальческие вздохи обиженного Имуги. Син неловко крутил ледяную пиалу в пальцах и ждал, когда друг, наконец, заговорит. Было видно, что тысячи вопросов и упреков рвались с его тонких губ, однако он раз за разом наполнял свой графин, пил воду и молчал.

Сведенные к переносице брови, резкие движения – змей все еще был обижен и, по-видимому, не собирался мириться. Син вздохнул и сделал шаг первым:

– Я догадывался, что мое решение будет тебе не по душе, вот и не говорил. Не знал, как сказать.

От этих слов будто прорвало плотину, и Имуги разразился гневной тирадой:

– Мы были друзьями почти тысячу лет! Неужели я до сих пор не заслужил твоего доверия? А если бы эта девчонка случайно сюда не зашла, ты бы так и продолжал скрывать от меня такую важную новость? А что потом? Просто исчез бы в следующее полнолуние? Ну спасибо, друг!

Имуги допил остатки воды и с размаху опустил графин на стол.

– Ну прости, прости меня, я виноват. Я не думал, что это тебя так заденет. Извини. Ты мой единственный друг и единственный, кому я могу доверять. Я просто боялся, что мое решение ранит тебя, вот и оттягивал момент объяснения. – Син видел, как с каждым произнесенным словом сердитая складка на лбу Имуги разглаживается. Дух ветра едва сдержал усмешку: он всегда знал, чем может польстить вспыльчивому другу.

– Ну ладно, будем считать, что извинения приняты, – пробурчал змей и заглянул в бочку. – Воды почти нет.

«Ну еще бы! Ты же в гневе выпил ее за полчаса». – Син едва удержался, чтобы не закатить глаза. Щелкнул пальцами, и чистая родниковая вода вновь наполнила бочку. Имуги улыбнулся, и Син понял, что друг больше не злится.

– Я тут разбил твою пиалу… – сказал змей извиняющимся тоном.

Син вскочил с места, вихрем метнулся к ледяному прозрачному шкафу с посудой и распахнул дверцы. Яростно повернулся к невозмутимому другу и выкрикнул:

– Она была из моего любимого сервиза! И ты еще смел строить из себя обиженного ребенка после того, как нанес такой урон моей коллекции?!

– Ой, да перестань, сделаешь себе такую же, – поморщился Имуги, однако, судя по опущенным глазам, все же чувствовал себя виноватым.

– Тебе прекрасно известно, что я не могу создать две одинаковые вещи! Моя магия подчиняется внутреннему состоянию моей энергии, и этот сервиз я создал, когда впервые исполнил людские желания и пролил долгожданный дождь в засуху! Второй раз я не смогу испытать тот же восторг, а значит, и сотворить даже что-то похожее!

– Хорошо, будем считать, что мы квиты, – хитро улыбнулся Имуги. – Хватит беситься, все равно скоро ты станешь человеком, и эта пещера исчезнет вместе с твоей силой и твоими сервизами.

Син вернулся за стол к другу и постарался погасить вспыхнувшее внутри раздражение. В конце концов, скоро их дороги, долгое время идущие вместе, разойдутся, и неизвестно, увидятся ли они когда-либо еще. Поэтому ссориться с Имуги расхотелось.

– Почему она тебя видит? И как смогла попасть в трактир? Ведь это под силу только духам. – Видимо, этот вопрос Имуги хотел задать с того момента, как девчонка покинула пещеру.

– Точно не знаю, но могу предположить, что это из-за связи наших душ, поэтому она может видеть и меня, и мой трактир. Сначала она только слышала мой голос, но поскольку с каждым днем все больше теряет связь с человеческим миром, то теперь и видит нас.

– Хорошенькая, – констатировал Имуги и хитро прищурился. – Ты поэтому ее выбрал?

– Ну конечно же, нет! – всплеснул руками Син. – Просто во всем Ханяне только она умудрилась оставить туфли на пороге в канун Нового года. Мне все равно, кто приведет меня в человеческий мир: красивая девушка, торговец с рынка или бездомный бродяга.

– Жалко девчонку, такая юная… Не понимаю я твоего желания стать человеком. Для чего? Ты могущественный дух, повелеваешь стихией, в земном мире ты станешь беспомощным, – пожал плечами Имуги и внимательно посмотрел на друга, подперев ладонью щеку.

– У каждого из нас своя мечта. – Син не хотел распространяться о своих переживаниях, поэтому решил поставить точку в разговоре. – Тебе уже лучше? Тогда помоги мне приготовить успокаивающий напиток, скоро к нам пожалуют гости.

Имуги на мгновение замолчал, его глаза остекленели, как бывало, когда он смотрел сквозь стены и пространство, и сказал:

– Похоже, наша незваная гостья заблудилась… Пойду-ка провожу ее, а то еще беда какая по дороге приключится.

Син хмыкнул: друг всегда отлынивал от работы под любым удобным предлогом, однако обладал очень полезным даром видеть сквозь стены. Поэтому дух ветра сделал вид, что поверил в его искреннее стремление помочь Ким Енын невредимой добраться до места назначения.

– Только не задерживайся, сегодня будет полно работы.

Имуги дернул бровями и исчез в черном вихре.

Син вздохнул и открыл шкафчик с зельями, настоями и травами. Он чувствовал энергию ярости и безысходности, которая приближалась к «Волшебной жемчужине», и предчувствовал очередного обозленного духа, стремящегося выплеснуть свою злость и негодование в единственном месте, где его хоть кто-то мог выслушать.

Трактир существовал долгие столетия, с тех пор как Син понял, как тягостно и беспросветно его одинокое существование. Когда не с кем поделиться своими мыслями, печалями и горестями, а ведь у каждого духа они есть. Люди боялись их, называли нечистью, даже когда потусторонние силы не причиняли им никакого вреда. Их пугало все неизвестное, они закрывали глаза и уши, если неприкаянные души пытались до них достучаться.

Дух ветра столетиями жил лишь одним желанием: хотя бы раз испытать то, что чувствуют люди. Он носился над вершинами гор, над широкими реками и глубокими ущельями, гнал по небу грозовые тучи, проливал дождь и высыпал из облаков холодный снег. Повелевал природой, а значит, властвовал над всем живым. Но его душа замирала, лишь глядя на ничтожных, глупых, жадных людишек, которые поклонялись ему как богу. Он хохотал каждый раз, когда они проводили ритуалы вызова дождя в засушливые годы, молили о хорошем урожае, приносили в жертву животных, чтобы он, великий дух Сондольсин, имени которого они даже не знали, был милостив к ним и не дал им умереть с голоду.

Син презирал людей за слабость и глупость, но завидовал им так, как не завидовал никому на свете. Ведь они были друг у друга, они любили, ненавидели и страдали, веселились, смеялись и были счастливы. Каждый новый год встречали песнями и танцами. На главной площади Ханяна собирались фокусники, бесстрашно ходившие по канату, рассказчики в масках, разыгрывавшие забавные сценки, над которыми хохотала вся толпа. Молодежь запускала в небо бумажных змеев, которых он, Син, уносил далеко-далеко, чтобы эти ничтожные людишки поверили в то, что их ждет спокойное и счастливое будущее. Он всегда был среди людей. Невидимый и неузнанный никем, трепал волосы, поднимал полы одежд, бился в окна, заползал в щели, пытаясь получить хоть капельку тепла уютных домов. Он был властелином мира и не имел ничего. Всесильный, но одинокий.

Каждый новый год, в канун праздника, как одержимый метался он вместе с другими духами, ища забытую на пороге обувь, чтобы проникнуть в такой манящий и недоступный мир людей. Но люди боялись и тщательно охраняли свое существование от таких, как он. И вот неожиданно ему улыбнулась удача. Дочь королевского министра, увлеченная своим новым приобретением, сама того не зная, предоставила ему шанс. Обычная человеческая девчонка, чьи чаяния и мечты ему были совершенно безразличны.

Она пришла сюда, напуганная, потерянная, и где-то глубоко внутри, там, где у людей обычно находилось сердце, что-то дрогнуло. Но Син отогнал жалость, о которой говорил Имуги. Не его вина, что Енын так безрассудно предоставила ему шанс занять ее место в человеческом мире. Да, друг прав – став человеком, он лишится своего могущества, зато получит все, о чем мечтал. Ведь даже всесильным богам хочется тепла и любви. Проживет одну короткую, но яркую жизнь и вновь станет духом ветра.

Син легко читал души людей и знал, что задумала Енын. Девчонка оказалась на удивление упрямой и решила попытаться разорвать их связь, поэтому отправилась на поиски ответов к монаху на горе Пэктусан.

Син добавил в большой ледяной кубок настой ромашки, пустырника и папоротника. Плеснул зелья счастья, окрасив напиток в ярко-синий цвет, и щедро насыпал сверху больших кружевных снежинок. Пусть попытается. У нее все равно не получится, но пусть ее душа будет спокойна, что она сделала все возможное, чтобы сохранить свою жизнь.

Дверь трактира громко хлопнула, и перед Сином возникла взъерошенная, растрепанная кумихо[17]. Он повел носом и нахмурился, чувствуя странный, чужеродный запах, исходящий от гостьи. Жестом пригласил сесть за ближайший стол и молча поставил перед ней успокоительный напиток, после которого лисе должно было стать лучше.

Девушка провела по волосам дрожащими пальцами, наспех заколола выбившиеся из прически пряди и осушила кубок в несколько глотков. Вытерев тыльной стороной ладони алые губы, она криво улыбнулась и посмотрела на невозмутимого Сина, который наблюдал за ней, заложив за спину руки.

– Долго я искала твой трактир. Кто бы мог подумать, что за неприглядной вывеской находится такая красота. – Она повела рукой, с интересом разглядывая своды пещеры и ледяные деревья.

– Ты полукровка?

Девушка напряглась, но обреченно кивнула.

– Мать лиса, отец – человек.

– Как тебя зовут?

– Хэиль. Пак Хэиль.

– Первый раз встречаю кумихо, которая называет фамилию своего рода. Это дорого как память об отце? Или ты… – Син удивленно распахнул глаза. – Неужели ты живешь среди людей?

– Жила, – процедила Хэиль и подвинула кубок к Сину. – Можно мне еще?

Он только сейчас обратил внимание, что сидящая перед ним лиса одета в красивый ханбок, который могли позволить себе лишь аристократы, а на полу рядом со столом лежит увесистый узелок с вещами.

– Ты можешь рассказать свою историю, здесь тебя выслушают.

– И помогут? – мрачно усмехнулась она, наблюдая за ловкими движениями Сина, который готовил ей вторую порцию напитка.

– Это не в моих силах. «Волшебная жемчужина» существует для того, чтобы духи могли излить свои печали.

– Жаль. А то мне и идти теперь некуда, – вздохнула Хэиль, опустив голову на скрещенные руки.

– Люди поняли, что ты кумихо? – почти утвердительно спросил Син, добавив помимо зелья счастья еще и элексир эйфории. Хорошее настроение ей сейчас не помешает, пусть и созданное искусственным путем.

– Поняли и чуть не убили, – мрачно проронила лиса, беря из его рук вторую порцию «Напитка откровения». Обычно после него все духи становились веселее, разговорчивее и к концу беседы понимали, что не так уж все и плохо в их потусторонней жизни.

– Злобные людишки. Боятся всего неизвестного. Хотя в твоем случае их страх, в общем-то, оправдан, – резонно заметил Син.

Хэиль снова осушила чашу и поставила ее на стол. В ее узких глазах загорелся азартный огонек, она вдруг распушила хвосты и грациозно поднялась на ноги. Плавно обогнув стол, подошла к Сину, вызывающе глядя на него, приподнялась на цыпочки и прошептала в губы:

– Может быть, такой красивый господин позволит мне остаться здесь, пока я не найду новый дом?

Кожа кумихо замерцала, охваченная нежно-голубым магическим светом, и теплые пальцы невесомо прошлись по щеке Сина.

1 Столица Кореи во времена династии Чосон, ныне Сеул. – Здесь и далее прим. автора.

2 По преданию, во время празднования Нового года люди запускали в небо воздушных змеев, чтобы отпустить все плохое, что было в прошедшем году.

3 Блузка или жакет, основной элемент ханбока, корейского национального наряда, как мужской, так и женской его разновидности. Чогори закрывает руки и верхнюю часть тела.

4 В Корее существует система отопления – ондоль. Ее особенностью является то, что тепло идет с локальной зоны на полу, используемой для сна, приема гостей, работы. Система ондоль является аналогом русской печи с лежанкой.

5 В Чосоне существовало поверье, что, если в канун Нового года не убрать обувь с порога, ее украдут злые духи, и семью постигнут болезни и неудачи.

6 Денежная единица в Чосоне.

7 Это были куртизанки, обученные музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора – всему тому, что было необходимо для развлечения мужчин из высших классов на банкетах.

8 Мера веса в древней Корее, равная 0,375 г.

9 Носки, которые надевают с ханбоком.

10 Дворянский класс в Чосоне.

11 Закрывающая лицо женская одежда времен династии Чосон.

12 Долгополый халат, его носили в холодное время как повседневную и церемониальную одежду.

13 В Корее есть множество сказаний, в которых говорится про имуги – огромных морских существ, которые мечтают стать драконами. В некоторых легендах они изображаются как безрогие существа, похожие на драконов, но не способные ими стать из-за проклятия. В других преданиях они являются «куколками» или «личинками» драконов и выглядят как гигантские добродушные морские змеи, обитающие в водных просторах или даже в прибрежных пещерах. А полноценными и полноправными драконами они станут, пробыв 1000 лет в океане. Я взяла нечто среднее. В моей книге имуги – тысячелетний морской змей, который мечтает стать драконом.

14 По легенде, чтобы стать настоящим драконом, имуги нужно найти волшебную жемчужину поджу.

15 Дом, в котором жили и работали кисен.

16 Корейская прическа в виде пучка на макушке.

17 Существо из корейской мифологии, представляющее собой лису с девятью хвостами, способную превращаться в женщину. В большинстве легенд играет отрицательную роль, чаще всего соблазнительницы мужчин, которая через совокупление получает энергию ци, после чего убивает своих жертв и съедает их сердце или печень.

Продолжить чтение