Военная тайна варягов

Военная тайна варягов

Глава первая: 1943 год. Волховский фронт.

– У нас здесь, на Волховском фронте, их называют не фрицы, а гансы, – Савин внимательно поглядел на гостя, почесал лоб кончиком карандаша, и вновь опустил глаза на расстеленную вдоль стола карту.

В блиндаже было тесно и душно, лето выдалось жаркое, а от комаров просто не было никакого спасения. Запахи свежеспиленной древесины смешались здесь с едким табачным дымком, от полевой кухни тянуло ароматом какой-то стряпни, от чего, у присутствующих на совещании офицеров мысли периодически уходили в ненужном направлении. Со снабжением здесь было неважно и запах, готовящейся пищи, предательски отвлекал от дел.

– От названия сущность врага не меняется, – вступившись за нового человека, деловито заметил политрук Мельников, затем переглянулся с офицером СМЕРШа, и тот многозначительно хмыкнул. – Фашисты они и есть фашисты, как их не назови…

Гость, объявившийся у Савина полчаса назад, не нравился командиру полка. Новенькое, с иголочки обмундирование. Очки в непривычной, щегольской оправе. Тихий, спокойный голос, а главное, манеры, в которых так и сквозило что-то от старого царского режима.

“Приперлась тыловая крыса, – с неприязнью думал про этого подполковника Савин. – От таких визитов жди одних бед”.

– За то, что подсказали, спасибо, – ответил Савину подполковник, – но суть от этого, в самом деле, не меняется. Еще раз хочу подчеркнуть, что операция носит самый срочный и самый секретный характер. Есть сведения, что противник намерен использовать на вашем участке фронта какое-то неизвестное сверхмощное оружие. Для этого сюда прямиком из Берлина должен в самое ближайшее время прибыть эмиссар, чтобы лично руководить секретными испытаниями этой адской штуковины.

– И что это за штуковина? – вставил слово политрук. – Об этом что-то известно?

– Вот этот вопрос всего больше и интересует Ставку. Для этого я сюда и прибыл, – спокойно, но с нажимом, прервал Мельникова подполковник. – А теперь самое интересное! Вчера вечером, вот в этом районе, – гость ткнул пальцем в карту, – был сбит немецкий воздушный разведчик. Так называемый “Шторьх”, а по-нашему значит аист. Это двухместная машина, используется в основном, как я уже сказал, для разведки и наблюдения. Случай со сбитым самолетом, во фронтовой обстановке имеет, казалось бы, рядовой характер, однако, по данным радиоперехвата, у гитлеровцев, это крушение вызвало настоящий переполох! Судьбой экипажа, сбитого “Шторьха” интересуются не где-нибудь, а в штабе генерала фон Стельмаха. Немцы собираются, во что бы то ни стало, разыскать самолет и выяснить, что случилось с пилотом, а главное, с пассажиром, находившимся на борту подбитого аппарата.

– Вы что же думаете, что в этом самолете прилетел тот самый эмиссар из Берлина? – недоверчиво поинтересовался офицер СМЕРШа.

– Из Берлина он прилетел, наверное, на другом самолете, – улыбнулся гость, – а вот над нашими позициями мог вполне кружиться на “Шторьхе”. Мы должны отыскать этот самолет раньше немцев, и постараться узнать, кого и куда он пытался доставить. Если пилот и тот, кто был с ним, еще живы, их надо найти и срочно переправить в штаб корпуса! Желательно, разумеется, живьем.

– Ничего себе задача, – покрутил головою Савин, затем, принялся нервно сворачивать цигарку, зачерпнув табачку из маленькой круглой банки, которая стояла на углу карты, придерживая ее.

– Вот, угощайтесь, – подполковник достал портсигар, предлагая свои папиросы.

Однако Савин уже справился с предательски задрожавшими пальцами, прикурил, затянулся и с облегчением выпустил в потолок струйку дыма.

– Каким образом, мы будем выполнять ваше задание? – угрюмо спросил подполковника Савин.

– Я предлагаю срочно создать подвижную группу, которая немедленно займется поисками упавшего самолета и его экипажа. – Подполковник тоже закурил, затем предложил папиросы Мельникову и офицеру СМЕРШа.

– Легко сказать, создать и заняться, – возмущенно высказался Савин. – У меня острая нехватка людей. Забот – лопатой не перекидаешь! А район, на который вы пальцем показываете – это проклятое богом место! Болото и дикая лесная чащоба! Какими силами прикажете это прочесывать?

– Дело находится на самом высоком контроле, – ткнув пальцем в потолок блиндажа, сурово ответил гость. – Прошу срочно изыскать людей!

– Да, где я их изыщу?! – застонал Савин, в бессильном отчаянии.

– Погодите, товарищи, – прервал, начавшуюся было перебранку политрук, сделав “придавливающий” жест правой ладонью. – В нашем распоряжении есть одно подходящее подразделение. Отдельный кавалерийский эскадрон особого назначения, возглавляемый старшим лейтенантом Иванцовым. Если место падения самолета труднодоступно для нас, то таким же оно является и для немцев. А эскадрон Иванцова в данный момент, и есть наиболее сильный, и наиболее мобильный отряд, который имеется у нас под рукой.

– Значит, Иванцов и будет руководить поиском, – заметил офицер СМЕРШа. – И будет отвечать головой, за успех операции. Если дело на контроле у Ставки, шутить с нами не будут…

– Нет, поведу людей я! – Отрезал подполковник, рубанув кулаком воздух. – Я лично возглавлю поиск, а Иванцов пусть выделит мне бойцов для этого дела. Если считаете, что он должен участвовать, я не против, но командовать этой группой буду я лично.

– Вы? – удивился Савин. – Но, знаете ли, командовать кавалерийским отрядом, дело не простое, и требует определенных навыков.

– Навыки эти я приобрел еще в Первую мировую, а затем, успешно развил в “гражданскую”, – снова улыбнулся гость. – Давайте сюда вашего Иванцова. Дело не терпит проволочки…

Через несколько минут в блиндаж командира полка вошли двое крепких, загорелых мужчин. На обоих темно-синие кавалерийские бриджи, выцветшие гимнастерки со стоячим воротником, фуражки с околышем того же цвета, что и бриджи. Оба, привычным манером придерживали, ножны кавалерийских шашек.

– Старший лейтенант Иванцов, – лихо козырнув, представился первый.

– Сержант Бульба, – коротким движением, бодро исполнил воинское приветствие, второй.

– Фамилия знаменитая, – улыбнулся сержанту подполковник.

– Хорошая фамилия, – улыбнулся в ответ сержант.

– Но, что интересно, совсем не слышно украинского говорка, при такой-то фамилии. – Подполковник подошел к кавалеристам, придирчиво осмотрел обоих.

– Фамилию отец перед моим рождением сменил, под впечатлением прочитанной книги, – объяснил разговорчивый сержант. – Настоящая фамилия Воронов. Обычная… Русская.

– Так вот, товарищи, – прервав задушевную беседу, суровым тоном, отчеканил Савин. – Вы оба немедленно поступаете в распоряжение подполковника Фролова. – Савин движением руки указал на гостя. – По его распоряжению выделите необходимое число бойцов. Всем проверить оружие. Зарядить диски, взять с собой гранаты, запас патронов. Сейчас товарищ Фролов поставит вам боевую задачу. Дело, на которое выступаете, носит самый серьезный характер… Не подведи меня, Иванцов!

– Есть, не подвести! – бодро ответил кавалерист, снова, лихо, по-гусарски, козырнув.

Давайте выйдем на свежий воздух, – предложил собравшимся Фролов, извлекая из портсигара новую папиросу. – Там и обсудим все детали… А карту возьмем с собой.

“А я, похоже, в нем ошибался!” – подумал вдруг, не без удовольствия, Савин, – “Теперь вот заметно стало, что боевой командир… В гражданской войне участвовал. Может и повезет ему с этим самолетом…”.

* * *

– Это новейшее достижение арийской науки, гер генерал, – воодушевленно сказал Ганс Фогель, не замечая саркастических взглядов, начальника штаба, и командира армейской разведки Вебера. – Вы сможете выбрать любую цель, все, что вам необходимо отправить в тартарары, как можно скорее… Паф! И вы можете позабыть навсегда о том, что некогда было помехой для наших войск.

– Паф?! – Конрад Вебер, с ухмылкой взглянул на молодого штатского ферта, столь увлеченно рассказывавшего генералу Стельмаху о целях своего визита.

– И что это за невиданное магическое оружие? – без всякого энтузиазма переспросил начальник штаба. – Здесь, видите ли, идет настоящая война, а не сказочная.

– Вы прибыли сюда из Фатерлянда, как нельзя кстати! – с самым серьезным видом, заявил Вебер, переглянувшись с начальником штаба, который тут же принял суровый и деловой вид. – У нас есть то, что вам нужно… Именно такая цель, которая не дает нам покоя.

– Вы говорите о русском бронепоезде? – живо подхватился начальник штаба. – Я с вами совершенно согласен. Он появляется из какого-то скрытого убежища, обстреливает из пушек наши позиции, после чего, исчезает, с проворностью призрака. Асы Геринга трижды пытались разбомбить этого проклятого монстра. Несколько раз мы пытались накрыть его огнем артиллерии, и все… э-э… Конрад, как говорят русские в таких случаях? Ну, если было много безрезультатных попыток?

– Бестолку, – сказал Вебер, с трудом выговорив заковыристое русское словечко.

– Прекратите паясничать, – без особой строгости, высказался генерал Стельмах. – Господин Фогель объяснил, что его магическое абсолютное оружие – своего рода, футуристический проект… Вы ведь не готовы применить это прямо сейчас?

– Мой непосредственный начальник, доктор Крайпе, еще не завершил необходимых расчетов и приготовлений… – Ганс Фогель, сказал это, с нескрываемой печалью в голосе. – Вы слышали о докторе Крайпе?

– Нет, – признался фон Стельмах, – кроме того, у меня есть для вас неприятная новость… Речь идет о человеке из вашей ученой компании, прибывшем сюда сутки назад…

– О, да! Я знаю, о ком вы говорите, – закивал Фогель, поедая генерала глазами. – Это один из лучших инженеров, входящих в группу доктора Крайпе. Человек безгранично преданный рейху и фюреру. Доктор Крайпе прислал его сюда, для оценки возможности применения э-э… нашего грандиозного изобретения в местных условиях… Разумеется, все, о чем мы сейчас говорим, является информацией особой секретности.

– Этот ваш инженер, настоял на воздушной рекогносцировке, в которой, несмотря на наш дружный протест, решил поучаствовать лично. Самолет, предоставленный ему для этой цели, был сбит вчера вечером. О судьбе пилота и вашего коллеги пока ничего неизвестно…

– Как сбит? – прошептал пораженный Фогель. – Где именно?

– Сбит. Причем, над участком фронта, где русскими руководит некий озлобленный большевистский фанатик по имени Савин. Это русский полковник, находящийся у противника в особом почете. Сейчас мы принимаем все меры, чтобы выяснить, выжил ли кто-нибудь на борту упавшего самолета…

– Вы понимаете, что речь идет о сверхсекретном проекте? – сдавленным голосом просипел потрясенный Фогель. – Если, мой коллега погиб, то это ужасно! Но если он жив и попал в руки к русским, это будет ужаснее в тысячу раз!

– Для этого, мы и позвали сюда командира разведки Вебера, – спокойно, ответил Стельмах, с неприязнью глядя на дрожащие губы Фогеля. – Его парни готовятся разыскать упавший самолет, и выяснить судьбы пилота и вашего инженера. Кто будет возглавлять поисковую группу, Конрад?

– Обер-лейтенант Майер, – быстро ответил командир разведки. – Вряд ли у иванов найдется кто-то расторопнее и удачливее, этого парня. Майеру я доверяю, как самому себе. Если экипаж самолета уцелел, Майер доставит их в расположение наших войск живыми и невредимыми. Если, пилот и его пассажир погибли – сюда будут доставлены их останки.

– Я хочу отправиться на поиски вместе с разведчиками, – заявил вдруг Фогель, поглядев в глаза генералу. – У меня есть предписание, согласно которому вы должны мне во всем содействовать! Я требую, чтобы мне разрешили участвовать в поиске…

– Хотите, погибнуть в болоте или попасть в плен к русским? – не скрывая злости, поинтересовался начальник штаба. – Местность, где упал самолет – настоящие джунгли, если это слово, применимо к русским лесам и болотам… Конрад выделил для этой операции опытных и сильных солдат, имеющих соответствующую подготовку. На кой черт вы им там нужны, Фогель?

– Я настаиваю, и если вы собираетесь мне препятствовать, немедленно позвоню в Берлин и пожалуюсь в соответствующие инстанции… Я должен лично разобраться с тем, что случилось!

– Когда Майер и его люди, будут готовы к началу операции? – махнув рукой, на штатского, поинтересовался фон Стельмах.

– Они уже готовы, ждут только моей команды, – быстро ответил Вебер.

– Выдайте ему обмундирование и оружие, пусть отправляется, раз настаивает… – Генерал поглядел на Фогеля, покачал головой, и, выбравшись из-за стола, подошел к окну.

Как только Фогеля увели прочь из кабинета, Стельмах, прибывший на восток из далекой африканской пустыни, где воевал с англичанами, и где была совсем другая война, поглядел на своих офицеров, и произнес:

– Передайте своему Майеру, что он лично отвечает за безопасность этого чертового молокососа! Пусть не отпускает его от себя ни на шаг. Да, когда будете выдавать оружие штатскому, позаботьтесь о том, чтобы оно не стреляло… Не хватает, чтоб он с перепугу провалил нам всю операцию, и, ко всему прочему, подстрелил кого-нибудь из своих…

* * *

– Коричневые джунгли. – Поморщившись, прошептал Майер, обозревая в бинокль участок болотистой местности, густо поросшей подлеском, над которым вздымалось несколько стройных высоких сосен. – Дикий, угрюмый мир, способный поглотить и растворить в себе любую армию, какой бы сильной и механизированной она не была.

Отряд, возглавляемый обер-лейтенантом, наконец-то выдвинулся в район наиболее вероятного падения чертового самолета. В том, что по закону подлости, эта “птичка” утонула в болоте, или же застряла между деревьями в самом труднодоступном месте этой нехоженой, первобытной лесной глухомани, Майер не сомневался ни на минуту.

Боевой состав группы Майер подбирал исходя из личного опыта диверсионных и разведывательных операций, которых на счету обер-лейтенанта было немало. Впрочем, опыт, приобретенный Майером в ходе войны на Западе, а также в Северной Африке, откуда обер-лейтенант прибыл вместе с Конрадом Вебером и генералом Стельмахом, здесь в России следовало применять с осторожностью. В победу над русскими Майер не верил… Был убежден, что противостояние здесь, на этой необъятной земле, в конечном счете, перерастет в подобие новой столетней войны, причем для немцев, результат ее будет в конечном счете катастрофическим. Майер вдруг вспомнил своего дядю, заядлого шахматиста, всю жизнь просидевшего на бухгалтерской службе. Старик, ничего не видевший в жизни кроме цифр и отчетов, обладал при этом неповторимым умением коротко, но удивительно метко описывать суть вещей и событий. Узнав, что фюрер начал войну на два фронта и вновь наступил на грабли, которые в недалеком прошлом уже привели Германию к военному краху, дядюшка, сидя за шахматной партией со своим приятелем, лавочником средней руки по имени Магиус, заметил: мы снова ввязались в обоюдоострое продолжение, с непредсказуемым эндшпилем.

Помимо девятнадцати автоматчиков, тщательно отобранных Майером из пехотного батальона, в состав его группы входили четыре снайпера, расчет станкового пулемета, огнеметная команда, радисты и отряд подрывников. Да, был еще один штатский… Некий берлинский ферт, которого обер-лейтенант возненавидел с первого взгляда. Болтливый неуклюжий субъект, каким-то непостижимым для Майера образом, убедивший Вебера, включить его в состав поисковой группы. Накануне, Майеру “посчастливилось” познакомиться с этим типом поближе, застать Фогеля в тот момент, когда он, напившись вместе с фельдфебелем из отряда подрывников, принялся рассуждать о древних тевтонах, об устройстве мира после победы рейха, о том, как в ближайшем будущем, древние знания предков помогут арийской расе расправиться со всеми ее врагами…

Теперь, этот чертов трепач, лежал рядом с Майером, ежеминутно “дергая” раздраженного обер-лейтенанта своими идеями, предложениями и вопросами. На крепкие словечки, Фогель ничуть не обижался. Одним словом – ничем его было не пронять. Если бы не приказ Вебера, предписывавший беречь этого штатского недоумка, как зеницу ока, командир поисковой группы давно приказал бы своим привязать его к дереву, где-нибудь на половине дороги, чтобы потом забрать на обратном пути.

Впереди, перед Маейером и его отрядом располагался большой, поросший густым лесом остров, со всех сторон окруженный водой и почти недоступный. Судя по карте, на остров можно было добраться вброд единственным и очень небезопасным маршрутом, однако, обер-лейтенант предпочел, отправить туда дозорную группу на двух резиновых лодках. Слишком заманчивое место для засады являет собой оконечность единственной тропы, окруженной топью.

Теперь Майер ждал возвращения лодок, напряженно прислушиваясь к лесной тишине. Ждал, опасаясь, услышать грохот винтовочных выстрелов и трескотню автоматных очередей. То, что русские могут оказаться поблизости, то, что они, возможно, тоже ищут упавший с небес самолет, обер-лейтенант постоянно держал в голове.

– Вы слышали? – вдруг встрепенулся Фогель, дернув за рукав, и так раздраженного Майера. – Вы слышали это, только что?!

Обер-лейтенант, собирался было сильно нагрубить штатскому, но увидев неподдельный испуг в глазах “потомка древних тевтонов”, коротко, одними губами спросил:

– Что именно?

– Как будто лошадь всхрапнула… Где-то не близко, но и не слишком далеко! Может быть на этом острове, куда вы послали разведчиков…

– Вам померещилось, – зло прошипел на ухо Фогелю Майер. Однако тут же жестом подозвал к себе фельдфебеля.

– Ты что-нибудь слышал, дружище? – охрипшим от напряжения голосом, спросил обер-лейтенант у опытного, матерого служаки. – Что-нибудь подозрительное, вроде конского храпа?

Тот отрицательно помотал головой.

Оставив фельдфебеля на своей позиции, вручив ему бинокль и, приказав присматривать за Фогелем, обер-лейтенант, чертыхаясь, пополз на левый фланг, собираясь спросить то же самое еще у кого-нибудь из своих людей. Конечно, он не доверял слуху Фогеля. Но слова треклятого дилетанта попали на благодатную почву… Подлили масла в огонь, дополнив общее неприятное ощущение близкой опасности, которую Майер чуял, подобно тому, как акула чует чужую кровь, за многие километры. Как и следовало ожидать, никаких подозрительных звуков никто больше не слышал. А вернувшиеся из дозора разведчики, которых Майер отправил в одной из лодок, доложили, что русских на острове нет, что обнаружили заброшенный хутор, в котором можно разместиться на ночлег, и главное, об отсутствии самолета. Впрочем, обильно поросший деревьями, окруженный водою лоскут земли, был достаточно велик размерами, и обер-лейтенант собирался еще раз, лично осмотреть его, на предмет поиска, упавшего “Шторьха”.

– Вы уверены, что на острове нет противника? – переспросил Майер у переодетого в русскую форму, командира, вернувшейся в лодке дозорной группы.

Тот усмехнулся, поправил брезентовый ремень русской трехлинейной винтовки, которая была легче “маузеровского” карабина, однако, при этом, била точнее и дальше “маузера”.

– В этом нет никаких сомнений, гер обер… Никого на острове нет. – Командир дозорной команды, отмахнулся от комара. Оглянулся на своих “головорезов”, также облаченных в зеленые русские гимнастерки и солдатские бриджи, выцветшие, расплющившиеся пилотки, выбелившиеся, видавшие виды короткие ботинки с обмотками.

– Хорошо, – сказал Майер.

Раздавшийся позади хруст веток, заставил обер-лейтенанта резко повернуть голову.

– Я его вижу! – радостно закричал Фогель, которому тысячу раз повторяли о необходимости соблюдать тишину. – Вот он! Я вижу аэроплан!

Возбужденный, радостный “штатский”, указывал куда-то в сторону невысоких еловых зарослей, в которые Фогель, по-видимому, ходил по “малой нужде”.

– Он там! Скорее за мной…

– Стой на месте! – успел скомандовать Майер, однако, Фогель уже исчез средь зеленых хвойных ветвей, при этом издавая такой треск и шум, что обер-лейтенанту невольно представился, лось, продирающийся сквозь бурелом.

– Чертов недоумок! Догоните и остановите его, – приказал Майер разведчикам, сам бросаясь следом за Фогелем.

Самолет, в самом деле, был здесь. Майер увидел его, как только и сам продрался сквозь стену молодых невысоких елок, исцарапав в спешке лицо и руки.

“Шторьх” лежал в самый гуще подлеска, зарывшись носом в зеленый мох, беспомощно простирая переломанные крылья, опорой которым служили теперь, помятые, срезанные деревца, как домино, заваленные при падении крылатой машины.

– Стой, чертов Фогель! – уже не соблюдая никакой осторожности, крикнул Майер, которого не оставляло предчувствие близкой опасности.

Взрыв, раздавшийся вслед за этим, переполошил обитателей болота. Разом напомнил, этому, почивавшему в послеполуденной лени, угрюмому царству, что в этом мире нет ничего постоянного…

Майер, упавший ничком, и скомандовавший своим людям: “Хинлиген¹!”, – спустя мгновение понял, что русские здесь уже были, сделали свое дело, а после, ушли, заминировав местность возле подбитого аэроплана.

– Алесс берайте², – негромко скомандовал обер-лейтенант, после паузы. – Саперы ко мне!

Из зарослей послышались стоны и причитания Фогеля.

– Живучий, – почему-то с досадой, подумал Майер…

* * *

Из окна трехэтажного здания бывшей школы, Иванцову была видна окраина леса. До войны эта школа являлась гордостью современного, благоустроенного, большого поселка, который месяц назад превратился в арену жестокой битвы. Многократно переходил из рук в руки, отчего уцелевших домов здесь теперь осталось едва ли не меньше чем почерневших, подбитых танков. Одна из этих сгоревших машин, стояла в заросшем травой огороде, через который вчерашней ночью, вышел к своим, возглавляемый Фроловым отряд. Остов этого танка, вокруг которого суетились местные пацаны, и сейчас был виден старшему лейтенанту.

Фролов, потемневший от бессонных ночей, утративший лоск и выглядевший почти стариком, сидел напротив командира особого эскадрона, с которым успел сдружиться. Оба они разглядывали отобранные у пленного немца трофеи.

– Удивительно, товарищ Иванцов, как ему все-таки удалось выжить, – покачивая головой, говорил Фролов, с интересом рассматривая пистолет системы “Зауэра”, добротный немецкий компас на кожаном ремешке, колоду порнографических карт и странный, напоминающий крупную пуговицу, предмет на шнурке.

– От пилота мокрое место осталось, а этот выжил, – повторил подполковник, и старлей в очередной раз кивнул.

Иванцов смертельно устал. Поиски сбитого самолета, блуждание по болотам, короткая, но крайне ожесточенная схватка с немецкой группой, которая, возможно, бродила в этих лесах с той же целью, что и отряд Фролова – вконец измотали молодого старлея. Немцы атаковали из лесных дебрей, в момент, когда люди Фролова переправлялись вброд через маленькую, спокойную речушку. Попав под плотный ответный огонь кавалеристов, немецкая разведка предпочла отступить. Схватка закончилась быстро и главное – благополучно, если не считать царапины, которую получил сержант Бульба.

Иванцов поморщился, встряхнул головой, избавляясь от чувства тревоги, которое буквально преследовало его последние дни. Единственное, что сейчас хотелось, так это спать. Однако следовало дожидаться группу оперсостава из контрразведки фронта, которая была выделена начальством в помощь подполковнику. Схваченный возле сбитого “Шторьха” ганс упрямо молчал, и Фролов пока не решался отправить его в Москву.

– Зауэр тридцать восьмого года, калибр 7, 65 миллиметров, – со знанием дела сказал Фролов, продолжая крутить в руках пистолет, – хорошая немецкая машинка, между прочим.

– А вот эту пакость, показывать начальству возможно и ни к чему… – Подполковник вытащил наугад из колоды карту, с усмешкой взглянул на грудастую “даму бубен”. – Хотя, если наш немец и в самом деле такая важная птица, то в его арсенале пустяшных вещей быть не может.

– Чертовы капиталисты. Ни стыда, ни совести… – Поддакнул подполковнику Иванцов.

– Компас хороший, – продолжил подполковник, в очередной раз, трогая указательным пальцем трофейный прибор. – А насчет капиталистов – вы правы… Разложение капитализма налицо, так сказать. В гражданскую войну мне случилось воевать против генерала Каппеля. Так вот однажды, под Красноярском, в декабре девятнадцатого года, захватили мы штабную машину. Беляков в ней перебили всех до единого, и стали делить трофеи. Вот значит, наш комроты – беззаветной храбрости и большого ума человек, хотя и малограмотный, подарил мне, для смеха, колоду таких же карт, но изготовленных еще в прошлом веке. У погибшего штабс-капитана эту колоду нашли. Так там дамочки в белье все были… Такого паскудства, как вот у этих, не наблюдалось еще и в помине…

– А это вот, что за штуковина? – не шибко заинтересовавшись эволюцией капиталистического разврата, спросил Иванцов, кивая на четвертый трофейный предмет – ту самую блестящую бляху на шнурке.

– Амулет какой-то… – Подполковник пожал плечами. – Такое впечатление, что здесь изображено какое-то древнее божество. Видите, доспехи еще совсем допотопные. Шлем с крылышками, а ноги босые.

– Древнее божество германцев? – уточнил старлей Иванцов.

– Навряд ли, – помотал головой Фролов. – Я хоть и не крупный специалист в истории, но думаю, амулет не имеет к древним германцам никакого отношения. Что-то восточное… Не могу объяснить почему, но мне глядя на это приходят на ум Шумер или Вавилон. Нечто более древнее, чем Германия. Однако не исключено, что перед нами простая безделица, купленная на рынке или отобранная, при грабеже мирных граждан.

– У меня в эскадроне есть парень по фамилии Шорин. До войны в МГУ учился. По-моему, как раз на истфаке. Может ему это стоит показать? – предложил Иванцов. – А то заберут амулет вместе с пленным гансом, и никогда не узнаем, кто это был? Бог войны вавилонцев, или может кто-то еще.

– Ваши люди на отдыхе, – с сомнением пососав губу, вновь пожал плечами Фролов.

– Пока смершевцев нет, товарищ подполковник… – Иванцов умоляюще посмотрел на командира. – Жутко интересно, что скажет бывший студент об амулете.

– Ну, ладно. Сходите к своему Шорину… Хоть и не вижу особого смысла в этих немецких безделушках, но, поинтересоваться можно. – Фролов снова взял в руку “зауэр”. – Удобный пистолет, – сказал он, когда Иванцов уже закрывал за собою дверь.

Выйдя на улицу, с наслаждением вдохнув свежего воздуха, старлей зашагал в направлении поселкового центра, насвистывая бодрую “пионерскую” мелодию. Полусонное состояние требовало дополнительной энергетической подпитки. А, как известно, ничто так не укрепляет боевой дух, как бравая песня, вовремя прибывшая полевая кухня и крепкое “фронтовое” словцо, прозвучавшее своевременно из уст командира.

Поселок, в котором остановился особый эскадрон Иванцова был, видимо, возведен недавно – в тридцатые годы – и носил современное название – Новостройка Социализма. Немцы организовали здесь мощный оборонительный узел и в ходе весеннего наступления, этот населенный пункт был существенно изуродован артиллерийским огнем. Вся центральная часть поселка была сожжена и разрушена, однако окраины в некоторых местах имели нетронутый мирный вид.

Проходя мимо медсанбата, расположившегося в двухэтажном здании, над дверями которого сохранилась табличка с надписью: КУРСЫ МЕХАНИЗАТОРОВ, Иванцов обратил внимание на брошенную немцами штабную машину. Видимо гансы пытались поспешно ретироваться, однако безнадежно застряли в канаве. Мощный немецкий джип фактически уцелел. В тот момент, когда старлей Иванцов поравнялся с ним, его тщетно пытались стронуть с места несколько советских бойцов. Руководил этим действом седой старшина медицинской службы, переругивавшийся с шофером на предмет, выталкивать ли машину передним ходом, или попробовать сдать назад.

– Бог в помощь, славяне, – весело обратился к трудягам старлей. Затем подбежал к бойцам и, ухватившись за запасное колесо, которое инженерный гений арийцев расположил на боку между дверцами, весело матерясь, включился в работу. – А ну вместе, взяли! – покрикивал Иванцов, стараясь расталкивать машину в такт с остальными.

Наконец, покрытый пятнами маскировки монстр выкатился из канавы на ровное место.

– Молодцы, черти, давно бы меня послушать, говорю же, вперед толкать надо, – хлопая по плечу долговязого молодого бойца, сказал старшина. – И вам спасибо, товарищ старший лейтенант. Куда направляетесь? Если случайно, в штаб артиллерии корпуса, могём подвезти… Трофей этот к штабу приказано буксировать. А он, значит, это самое, своим ходом способен… – Старшина почти ласково хлопнул ладонью по запылившемуся капоту трофейного автомобиля.

Эскадрон Иванцова располагался на территории моторно-тракторной станции. Это было, как раз-таки, рядом с указанным старшиной объектом. Правда интересовал Иванцова вовсе не Шорин, а корреспондент фронтовой многотиражки, у которого имелся фотографический аппарат. Мнение студента истфака вряд ли играло здесь важную роль, а вот фото амулета старлею сохранить захотелось. Корреспонденту, писавшему статью о героических буднях военной разведки, очень уж нравились байки сержанта Бульбы, а потому Иванцов надеялся, что искать журналиста следует в расположении особого эскадрона.

– Спасибо, – весело кивнул Иванцов. – Неплохо бы подвезти… Ноги совсем отваливаются, если честно.

Через минуту, немецкий трофейный джип, управляемый чертыхающимся, молодым шофером, выкатился на проселочную дорогу и, медленно объехав воронку, оставленную крупнокалиберной фугасной миной, двинулся вдоль поселковой окраины, мимо одноэтажных кирпичных домов и заброшенных огородов.

– Наши, как раз вот отсюда, со стороны Белой Горки вели наступление, – рассказывал Иванцову, сидевший с ним рядом в трофейной машине, сержант, указывая в сторону леса.

– Стрелковый полк наступал при поддержке танков, – выдержав паузу, продолжал этот сорокалетний, уже поседевший боец, стараясь говорить громче натужного подвывания немецкого двигателя. – Выбили фашистов с окраины, закрепились. А дальше никак… Немцы тут хорошо подготовились к обороне: артиллерии, минометов, танков у них тут было… – Сержант помотал головой. – Вспомнить жутко, товарищ старший лейтенант.

Иванцов поглядел на черные заскорузлые пальцы сержанта, которыми тот вцепился в зажатый между коленками карабин, и молча кивнул.

– Тут нам бы артиллерию подключить, и снарядов нема!.. – С досадой высказался собеседник старлея, махнув кулаком. – Ох, и тяжко тут нам пришлось. Потом, однако, и немцам стало несладко. Когда по ним “илы” ударили с воздуха!

Иванцов все кивал сержанту, однако слушал его вполуха. Историю эту старлей уже слышал от капитана связистов, с которым вчера пил спирт за знакомство. Потом они долго говорили “за жизнь”, покуривая в темноте трофейные сигареты из смятой зеленой пачки. Капитан захмелел, матерился, ругал начальство. Иванцов его слушал, пока не провалился в сладкую, приятную дремоту.

– Фашисту тоже досталось, – продолжал разговорчивый спутник старлея, не замечая, что его больше не слушают. – Как значит “илы” по йим долбанули, оно совсем по-другому все стало… А грохоту было! А дыму! В эфире сплошной русский мат! Огонь вокруг! Гарь!

Стоявшие посреди дороги красноармейцы, возглавляемые старшиной, почему-то встревожили Иванцова. Бойцов было четверо. Ни молодой шофер, ни старлей, ни увлеченный рассказом, сорокалетний сержант, не заметили, как эта команда оказалась у них на пути. “Как из-под земли выросли”, – рассказывал потом смершевцам единственный уцелевший свидетель…

Глава вторая: Тень Апокалипсиса.

"Из протокола секретного совещания в Ставке Гиммлера 12 июля 1943 года”.

"Гиммлер. Фюрер изложил мне свою точку зрения на то, каким образом следует расходовать денежные средства на научно-технические исследования в области создания новых видов оружия. Вам, доктор Крайпе, следует четко усвоить: если ваш проект не принесет ощутимого результата в течение ближайших шести месяцев, вы рискуете лишиться всякого финансирования и оказаться под следствием. Мы не можем сейчас позволить себе тратить силы на бесплодные поиски и футуристические идеи, не сулящие в самой близкой перспективе практического эффекта.

Кальтенбруннер. Лично я убежден, что Ваши исследования, доктор Крайпе, не что иное, как чудовищная профанация! Объясните нам, какую выгоду мы можем получить от Вашего дорогостоящего проекта? Мы, как вы понимаете, это, во-первых, армия, а потом уже гестапо, СС, и СД.

Крайпе. Проект, о котором Вы говорите – это ключи от ворот всей планеты! Завершив работу, мы получим тотальное превосходство над всеми врагами рейха, возьмем их за горло и никогда уже не выпустим.

Гиммлер. Давайте прямо посмотрим правде в глаза. Вы обязаны максимально скоординировать все усилия, на решении вопросов, которые могут непосредственно повлиять на исход войны. Я читал Ваш отчет о новых возможностях, открывшихся нам в ходе Ваших экспериментов. Постарайтесь, как можно больше внимания уделять решению практических задач! Именно в этом направлении мы ждем от Вас скорого результата. Прежде всего, хотелось бы знать о проекте “Меч Немезиды”!

Крайпе. Я понимаю Ваше нетерпение рейхсфюрер. Меч Немезиды скоро будет готов к практическому применению. Я просил Вашей санкции на первое, экспериментальное использование этого всесокрушающего оружия, из арсенала наших всемогущих предков, владевших этим миром тысячи лет назад! Все же позвольте заметить, что мы не должны отказываться от исследований в области фундаментальной науки. Ведь именно пробный запуск установки на объекте Мордкассель, позволил нам вплотную приблизиться к созданию всесокрушающего Меча. Это обычная практика в нашем деле.

Кальтенбруннер. Если Ваш Меч Немезиды, или как Вы там называете свое изобретение, в самом деле, готов к использованию, следует, не откладывая уничтожить наиболее значимые для врагов Германии исторические центры… Мне представляется, если Лондон, Нью-Йорк, Иерусалим и Москва, а также возможно, Санкт-Петербург превратятся в руины, исход войны будет предопределен. Вид ужасающих пепелищ и развалин на месте этих, жизненно важных для противника мегаполисов, устрашит и деморализует наших врагов настолько, что они утратят последнюю волю к борьбе.

Крюгер. Хочу предупредить Вас доктор, что к нам в IV отдел РСХА неоднократно поступали жалобы от преданных рейху лиц, о Вашей крайней неразборчивости в отношении славянского и еврейского вопросов. У Вас в лаборатории, как нам известно, работают люди с весьма сомнительной наследственностью. Хочу предупредить Вас, что на объекте Имперского значения, национальный вопрос может стать решающим! Проведите самую тщательную проверку всех, кто у Вас работает. Или этим займется гестапо!

Гиммлер. Вам следует более гибко смотреть на вещи, Крюгер. Если деятельность лаборатории Мордкассель, приведет в скором времени к уничтожению жизненно важных очагов противника, думаю, мы можем провести Ваше расследование, либо после нашей окончательной победы, либо, в крайнем случае, после завершения акции по уничтожению перечисленных Кальтенбрунером городов. Кстати, Крайпе, Вы ничего не сказали нам, по поводу предложения обергруппенфюрера… Вы просили у меня санкцию на проведение испытаний Меча Немезиды. Что, если, не откладывая, направить удар на указанные им цели?

Крайпе. Рейхсфюрер, я все же просил бы, произвести испытания по более упрощенной схеме. Я уже выбрал два предварительных объекта, для пробного использования Меча. Мои сотрудники готовят для Вас предложение в письменной форме. Среди объектов две малозначительные цели, которые не вызовут в стане врага большого переполоха, и одновременно дадут нам пищу для анализа. Возможно Меч Немезиды еще нуждается в доработке…

Кальтенбруннер. И что это за цели?

Крайпе. Одна из них находится в Бирме, где мы впервые произвели полигонные испытания Меча. Вторую цель, мы планировали выбрать на русском фронте. Там, правда, возникли некоторые сложности случайного характера. В ближайшее время мы будем готовы доложить Вам, что подготовка завершена.

Кальтенбруннер. На кой черт нам сдалась Ваша Бирма, Крайпе? Бирма входит в сферу интересов Японии.

Гиммлер. Бирма дает нам прямую дорогу в Индию, Кальтенбруннер, не думаю, что мы отдадим Индию в руки японцев!

Кальтенбруннер. Индия – это прекрасно!

Крайпе. Кроме того, это идеальное место для испытаний. К сожалению, в настоящий момент, есть некоторые географические ограничения, которые вынуждают нас тщательно изучать район возможного применения нашего сверхоружия.

Гиммлер. Готовьте Ваши предложения, доктор. Думаю, я смогу дать Вам необходимое разрешение.

Крюгер. Хотелось бы ознакомиться более подробно с текстом предложения. Возможно, подготовка к испытаниям потребует нашего прямого участия…"

Глава третья: Блики на булатном клинке.

– А вы, на каком фронте воевали?

Пожилой человек в изношенной, лишенной пуговиц телогрейке, протянул Иванцову дымящийся окурок.

– Вначале на Ленинградском, потом на Волховском, – тихо сказал старлей. – Выполняя особое задание, попал в плен к фашистам. От немцев бежал… Свои отправили в фильтрационный лагерь… Там выяснилось, что в моей биографии есть признаки враждебной деятельности… Потом суд… Формально наказан за проявленную трусость и добровольную сдачу в плен… Но, дело, конечно, было совсем в другом…

– Понятно, – угрюмо ответил собеседник старлея. – Вам повезло, меня забрали из Ленинграда еще до войны…

– Троцкист? – усмехнулся старший лейтенант.

– Почти угадали, – усмехнулся в ответ человек в распахнутой телогрейке. – Участник антисоветского заговора… По профессии инженер – электрик… Работал над созданием динамо-реактивного противотанкового оружия… Знал Тухачевского лично. Теперь, кажется, что все было не со мной и вообще на другой планете.

– А здесь давно оказались? – глядя на серую ленту реки, хорошо видимую с этого места, сам не зная зачем, спросил Иванцов.

– Перевели из Тагиллага, в феврале сорок второго. Скажите мне… Вот вы боевой офицер. Успели повоевать. Как думаете, одолеем мы Гитлера?

– Конечно, – уверенно сказал Иванцов, – они еще пожалеют, что сунулись к нам. Говорил я с немецкими пленными, по-моему, они сами не понимают, зачем их фюрер затеял такую бойню.

– Этот вопрос намного сложнее, чем многим кажется, – задумчиво сказал старлею бывший инженер. – В гитлеровской империи, возникшей на территории Германского государства в тридцатые годы, возобладало весьма необычное мировоззрение. То, что принято называть арийской наукой. Ее основоположником был некий профессор Мюнхенского университета, отрицавший все прежние научные достижения человечества, и предлагавший свою собственную картину мира. Отрицалось существование эволюции, Млечный путь объявлялся иллюзией, искусной подделкой, все происходящее во Вселенной объяснялось вечной борьбой Огня против Льда. Данное учение получило название Теории Ледяного Мира. В своем учении основатель новой науки опирался на древнюю магию. Все тайны Космоса стали легко постижимы, познание их не требовало особенной подготовки. Все что происходит на Небе и на Земле объяснялось доступным для обывателя языком. То же самое, касалось и законов развития человеческого общества. Предлагалась новая история человечества, согласно которой, нынешней цивилизации предшествовала культура гигантов, обитавших там, где ныне располагаются ужасные безводные пустыни, непригодные для жизни. Возникновение пустынь на месте, где некогда существовала великая цивилизация – последствия чудовищной катастрофы, уничтожившей все творения древних исполинов, примерно четыре тысячи лет назад. Возможности древних нам даже трудно представить. Они могли управлять движением небесных светил, влиять на события космического масштаба, их магия позволяла воздействовать на Природу с непостижимой нам силой. Все это ныне утрачено, однако существует возможность достичь былого могущества предков, стоит лишь возродить дух Высших Сущностей – древних хозяев Земли и Вселенной…

– А воевать со всем миром, зачем? – Старлей обжог пальцы, и отшвырнув окурок, негромко поматерился.

– Война со всем миром довольно стройно вписывается в эту теорию, – пожал плечами собеседник бывшего командира особого эскадрона. – Что касается Высших Сущностей, то согласно данной теории, не все гиганты погибли в результате той древней чудовищной катастрофы. Часть их смогла спастись, переместившись на север Европы. Потомки спасшихся гигантов, таким образом, являются наследниками древнего знания, древней магии, древней великой цивилизации, возродить которую, теперь стремится руководство фашистской империи. Не все человечество может претендовать на наследие великих предков. Согласно представлениям тех, кто правит в гитлеровской Германии, человечество весьма разнородно. Помимо потомков гигантов, этих великих сверхчеловеков, которые почти ровнялись богам, на Земле обитают, те, кто произошли от других существ. Потомки карликов, появившихся после катастрофы, когда поверхность Земли представляла собой, местами окутанные вечным мраком болота, местами скованные арктическим холодом, ужасающие пустыни. Естественно, данная часть человечества недостойна наследия великой цивилизации. Удел этих неполноценных жалок и ничтожен… Их предназначение – рабство. Они живут лишь для блага истинных хозяев планеты. Тех, кто произошел от древних богоподобных исполинов.

– А вы-то, товарищ, откуда все это знаете? – немного удивился старлей.

– Из личной переписки с одним отставным корнетом гусарского полка, – улыбнулся собеседник старшего лейтенанта. – Который, после “гражданской” бежал в Германию…

– Переписывались с белогвардейцем значит, – кивнул Иванцов, впрочем, без всяких эмоций.

– Мой приятель не воевал в Белой гвардии, – инженер, со скорбным видом развел руками, – Но это никак не повлияло на мнение следователя, касательно моего мировоззрения.

– Удивительно, – покачал головой старлей, – и немцы верят в такую чушь? – Иванцов вполголоса выругался.

– Немцы законопослушный народ. Им сказано верить в свою исключительность, и они в нее верят. Верят, что их предки создатели великой цивилизации, а, прочие народы, потомки карликов. Для тех, кто не верил, существовали особые способы убеждения, – в ответ покачал головой новый друг Иванцова. – Сначала всем известным немецким ученым предлагалось присягнуть на верность новой арийской науке, под угрозой увольнения с занимаемых научных постов, затем нацисты взялись за прямое насилие… В результате, в Германии возникла принципиально иная, враждебная остальному человечеству цивилизация. Создана необычная наука и новая религия. По меткому замечанию одного моего знакомого французского журналиста, возникла цивилизация, подобная той, которую создали на Земле фантастические марсиане Уэллса. Но те были вампирами, осьминогоподбными чудовищами…

– Новая религия?! – удивился Иванцов. – Я был уверен, что у них победил атеизм. Насколько я успел узнать немцев, они технический, рациональный народ. Что б там не говорили, но техника у них умная… И образованы они в среднем лучше, чем наши. Разве современный человек, у которого за плечами хотя бы средняя школа, может всерьез доверяться поповским сказкам?

– Новая религия фашистов – религия людоедов и варваров, – твердо сказал собеседник старлея. – А вот, про поповские сказки, вы перегнули. Я, например, знаю точно, что мир этот создан богом.

– Вы? – Иванцов уставился на собеседника.

– Я это точно знаю, – сказал инженер, улыбнувшись столь искреннему изумлению старшего лейтенанта. – Этому есть бесспорное доказательство!

– Какое? – скептически скривил губы Иванцов. – Вы про Библию?

– Как вы считаете, почему нельзя совершать предательство?! – тихо спросил бывший инженер у бывшего старлея.

– Что? Вы, о чем? – подозрительно прищурившись, поинтересовался Иванцов, почему-то начиная злиться.

– Быть может, вы скажете, что в нашем мире все относительно? Понятие “предательство” требует отдельного обсуждения? Если смотреть на один и тот же поступок с разных сторон, то его можно по-разному классифицировать. То, что с точки зрения одного будет являться ужасным предательством, с точки зрения другого может выглядеть, как вынужденный поступок отчаянной смелости! Если спросить о предательстве у романтика и у рационалиста, они дадут весьма отличающиеся ответы… – Собеседник старшего лейтенанта задумчиво посмотрел на мрачное свинцовое небо, на лес, покрывавший противоположный берег реки, со странным названием Чусовая.

– Предательство и есть предательство, – пожал плечами старший лейтенант. – Нам скоро на смену. А погода портиться…

– Предательство – есть предательство. Как бы его не маскировали, и под каким бы соусом не пытались подать. – Инженер продолжал говорить, не глядя больше на собеседника. – Совершать его недопустимо, по единственной причине. В нашем мире существует этика. То, что нельзя объяснить никакими рациональными доводами. То, что не поддается научному анализу, командир Иванцов. Существо, совершившее предательство поражается каким-то необъяснимым тленом, который способен отравить все дальнейшее существование предателя. И, в конечном счете, привести его к бесславному и постыдному финалу. Думаю, что существование этики и есть главное доказательство, что наш мир задуман и создан Творцом.

– В таком случае, нам с вами бояться нечего, – поежившись, сказал бывший командир особого эскадрона, ныне, отбывавший наказание в Пермском крае, на берегах одного из притоков Камы. – Этика, существующая в нашем мире, все расставит на свои места и сделает так, что мы с вами вернемся к нормальной жизни… А наши имена будут снова звучать гордо.

– Если переживем ближайшую зиму, – кивнул бывшему офицеру новый знакомый. – Зиму здесь пережить гораздо труднее, чем лето.

– Перезимуем, – кивнул Иванцов товарищу. – Не такое переживали и перезимовывали…

* * *

– Не могу я понять, на кой черт он тебе сдался?! – Полковник Сибиряк, быстрым шагом двигавшийся по длинному коридору, по обеим сторонам которого располагались неотличимые друг от друга двери, остановился напротив одной из них и обернулся на Фролова. – Ты хоть представляешь, каких усилий от меня потребует твоя идея?

– Иванцов честный парень, можно сказать, спас мне жизнь в лесах под Волховом! – не менее сердито прошептал Фролов. – Если он сейчас незаслуженно осужден, надо его немедленно вызволить!

– Вернуть офицерское звание и включить в твой отряд?! – кивнул Сибиряк. – Для работы в тылу у немцев. Интересно, ты в своем уме?

– Зачем ты меня сюда притащил? – успокаиваясь, поинтересовался Фролов.

Вместо ответа, Сибиряк толкнул дверь, и, схватив Фролова за локоть, почти насильно затащил его в кабинет с зарешеченным окном, единственным столом и скамейкой у стены напротив стола.

– Прокопенко, встать! – выкрикнул, сидевший за столом офицер, одновременно вскакивая с места.

Сидевший на скамье, мужчина лет сорока, в потрепанной выцветшей военной форме, со знаками различия сержанта медицинской службы, кряхтя, поднялся, следом за офицером.

– Садитесь товарищи, – махнул рукой Сибиряк. – И ты присаживайся Фролов. Садись вот сюда… Товарищ следователь, вас я попрошу на наших глазах допросить сержанта на предмет событий, имевших место в поселке Новостройка Социализма, связанных с делом Иванцова. Вы понимаете, о чем я?

Колючие глаза полковника СМЕРШа вперились в сорокалетнего сержанта медицинской службы.

– А что ж… Конечно, – так и не севший на скамью сержант ссутулился и развел руками. – В который раз уж… Это самое…

– Прекратите мямлить и сядьте, – немного успокоившись, сказал Сибиряк. – Вам ничего не угрожает, расскажете и вернетесь на место службы, в свой санитарный батальон.

– Садись, и давай, рассказывай, как допустил, что командир Красной Армии на твоих глазах сдался в плен к фашистам, – возвращаясь в сидячее положение, обратился к перепуганному сержанту следователь.

Фролов поморщился и осуждающе поглядел на Сибиряка. Полковник СМЕРШа, закурил и встал у окна.

– Так, рассказывали же уже, – совсем стушевался сержант. – Я почти ничего и не помню… Ранило меня, товарищи командиры. Я ведь как в санитарную службу попал? Войну-то начал в пехоте… А под Бобруйском контузило, потом госпиталь… И в результате – годен к нестроевой…

– Говори по существу дела! – с нажимом сказал следователь, взяв руки какую-то папку. – Тебя про случай в Новостройке Социализма сейчас спрашивают.

– Так мы там немецкую машину… Это самое… – Прокопенко сел на скамью, вцепился в колени черными заскорузлыми пальцами и повернулся к Фролову. – Приказ был от старшины Горохова, Пал Иваныча, трофейную машину в штаб корпуса перегнать.

– Вы рассказывайте спокойно, никто вас ни в чем не подозревает, – мягко сказал Фролов, ободряюще глядя в глаза сержанта.

– Ну, а что там рассказывать? – кивнул сам себе сорокалетний, но уже порядком седой сержант. – Машина у фрицев конечно зверская. Мотор – что у трактора… Выехали на окраину поселка… Я, значит. Потом, водила – молодой еще малый, по-моему, с Рязани он был. И, значит, кавалерист этот… Старший лейтенант. Я его и увидел-то первый раз…

– А зачем он в машину к вам сел? С какой целью? – Следователь глядел на сержанта, гипнотизируя немигающим взглядом.

– Так старшина, Горохов фамилия… Сам ему предложил… Садитесь, говорит, товарищ командир, если вам по пути…

– Дальше! – вставил слово Сибиряк. – Как попали на немцев?

– Да как попали… – Сержант Прокопенко махнул рукой. – Как на них попадают? На дороге они стояли, все в нашей форме… Я думал свои. Обычные бойцы, ничего такого… Помню, четверо их было. А старшой у них, вроде как в старшинах ходил… Да, старшина у них был там главный.

– Как они вас остановили? – спросил Сибиряк, взяв допрос в свои руки.

– Да обычно, руками замахали, мол, подвезите, – пожал плечами сержант. – Я и подумать ничего не успел, а кавалерист этот, что с нами поехал, вдруг, это самое, как закричал… Как крикнет шоферу: Не останавливайся! Дави на газ!

– Что, так и крикнул? – подозрительно прищурился следователь.

– Ну, может наоборот, мол: Дави на газ! Не останавливай машину… Я уж не помню точно… Зато помню, что шофер уже тормозить начал. Да и дорогу они нам перекрыли… Не давить же своих…

– Какие же они свои? – закуривая, беззлобно усмехнулся следователь.

– Кто ж знал, – вновь пожал плечами сержант. – Хотя вот нет, старшой лейтенант-то первый из нагана в них выстрелил…

– Как выстрелил? – притворно удивился следователь.

– Да так… Наган у него уж в руках был… Старшина этот… Ну переодетый фашист, за ручку потянул, чтоб дверцу открыть, а товарищ кавалерист в него два раза и пальнул. Я видел, как красные клочки полетели. Две пули и обе точнехонько в грудь… Ну а потом остальные фрицы по нам и влупили… С трех автоматов сразу… Очнулся… Здесь все раздроблено… – Сержант приложил ладонь к правой ключице. – Кровищи было, думал, помру… Смотрю, вокруг наши. Шофер с головой шинелью накрыт, убили его фашисты, лежит прямо возле машины. Рядом со мной военврач Соколова возится. Стоит на коленях и перевязывает. Старшего лейтенанта нету… С собой они его гады забрали…

– И что, как они его забирали, значит, не видел? – с недоброй усмешкой, поинтересовался следователь.

– Не видел товарищи, – угрюмо подтвердил сержант. – Ранило меня, стало быть, повторно… Без сознания был.

* * *

В тот пасмурный, непогожий денек, у бывшего командира особого эскадрона, а теперь осужденного Иванцова, с утра все валилось из рук. Получивший контузию в самом начале войны, испытавший немецкий плен, едва не погибший, потомок древнего дворянского рода недавно еще мечтал, вернувшись домой заняться любимой им археологией, однако теперь навсегда распрощался с этой идеей. Даже, если предположить, что домой вообще удастся вернуться, учитывая нынешнюю ситуацию. Здоровье его теперь вызывало большую тревогу и вряд ли годилось для дальних разъездов и экспедиций. Впрочем, для этого не годилось и нынешнее, суровое время. Единственным его утешением, было теперь сочинение книги, которую Сергей Иванцов решил написать, вернувшись из лагеря. Естественно это будет после войны, которую еще предстоит пережить. Назвать эту книгу бывший старлей хотел необычно и интересно. Книга о приключениях, смелого офицера кавалерийской разведки, волею судеб, попавшего в плен к нацистам, и оказавшегося вовлеченным в таинственные и опасные события на грани возможного, завладела им целиком.

То, что после проверки в фильтрационном лагере, где особисты выявляли среди побывавших в немецком плену красноармейцев, скрывающихся пособников врага, Иванцова осудили вместе с бывшими полицейскими, карателями из зондер-команд, доносителями немецкой полевой жандармерии и прочими подобными личностями, старлею было, в общем понятно. Конечно же, в этом присутствовала вселенская несправедливость, но Иванцов и не думал жаловаться на судьбу. Было в его биографии, нечто, определенное следователем, как: ” признак преступления, предусмотренного ст. 58 УК РСФСР”. С декабря восемнадцатого года до весны сорок первого, сын бывшего полковника царской армии Сергей Иванцов жил в Германии, повзрослев, учился там, в Лейпцигском университете, одним словом был “несоветским” человеком. В СССР вернулся, скрывая “темное” прошлое, в военкомат явился с чужими документами …попал к немцам в плен, а затем, в фильтрационном лагере, когда выяснилась его истинная биография, путался в показаниях о заграничном периоде своей жизни… За что и поплатился.

В тот понедельник, готовясь к тяжелой рабочей смене, глядя на хмурую ленту реки, над которой нависли тяжелые серые тучи, Сергей узнал, что его срочно требуют к начальнику лагеря…

Особенного беспокойства, по этому поводу у Иванцова не было. Да, Сергей Иванцов не ждал уже ничего необычного. Лимит приключений, тайн и опасностей он выбрал на долгие годы вперед. Как говориться, не на один век хватит…

Самого начальника лагеря в кабинете не оказалось…

– Как ваше здоровье? – начал разговор мужчина в капитанском мундире, сидевший сбоку от письменного стола, с любопытством глядя на Иванцова.

– Нормально… С чего вы решили спросить? – удивился Сергей, с неприязнью поглядев на ухоженные, щегольские усики этого типа.

– Хочу предложить вам перемену климата, и возможность, еще раз послужить Родине, так, как вы делали это раньше, честно и самоотверженно…

– Вы хотите предложить?! – с возрастающим удивлением, переспросил Иванцов.

– Успокойтесь, – сказал еще один незнакомец, стоявший возле окна. В отличие от обладателя ухоженных усиков, этот носил дорогой цивильный костюм. – Мы заберем вас отсюда… Моя фамилия Баландин. Полковник Баландин. Вам необходимо снова вернуться к службе. Судимость с вас снимут. Мы все уладим. Услуга, которую, я надеюсь, вы нам окажете, будет достойно оценена моим руководством.

– Какая услуга? – почувствовав, что губы начинают дрожать, спросил Иванцов.

– Вы что-нибудь слышали о судьбе своего друга по Лейпцигскому университету, Курта Хардангера? Быть может, вернувшись на Родину, вы какое-то время вели с ним личную переписку?

– Ничего я о нем не знаю, – покачал головой, растерянный Иванцов. – В свое время, мы, в самом деле, дружили с Куртом, но сейчас война разнесла нас по разные стороны фронта. Кто знает, где он теперь. Какая уж тут переписка…

– Ясно, – спокойно кивнул полковник Баландин. – Теперь послушайте меня Иванцов. Я прекрасно знаком и с вашей историей, и с вашим личным делом, кроме того, мне многое рассказал о вас, наш общий знакомый, подполковник Фролов. Будем считать, что заочно я хорошо вас знаю… Я знаю, также, что вы не из тех жалких личностей, которые, ради удовлетворения мелочных интересов, и ради застарелых обид, способны презреть интересы родины. Да вы садитесь, Сергей Николаевич, и успокойтесь. – Баландин посмотрел на своего коллегу, носившего форму капитана, как будто хотел заручиться его молчаливым согласием для чего-то. – Вопросы, которые я вам задаю, не повредят вам никоим образом. Мы не из СМЕРШа, мы из разведуправления НКГБ, стратегическая разведка… Можете говорить открыто и честно. Все, что вы скажете, будет использовано исключительно в интересах общего дела.

– Хорошо. – Иванцов присел на массивную, намертво прикрученную к полу скамью. – Я готов вас выслушать.

– Не буду от вас скрывать, что даже для опытного фронтового офицера, каким вы являетесь, предложенная нами работа будет очень опасной. После определенной подготовки, на которую, к сожалению, у нас катастрофически мало времени, вам предстоит отправиться в одно живописное место. Это остров у побережья Норвегии. Там вас на недолгое время приютят наши друзья из Сопротивления. Командировка недели на три… Учитывая состояние вашего здоровья, задействовать вас на больший срок в операции подобного рода никто не станет.

– И что это за таинственный остров? – вложив в вопрос ироничный смысл, невинно приподнял брови бывший старлей. – Зачем нам эта Норвегия? Там, что, придется работать полярной ночью?

– Ну, полярная ночь там бывает только на севере, за полярным кругом, на интересующей нас широте, ничего подобного нет, – улыбнулся капитан.

Баландин извлек из внутреннего кармана дорогого костюма почтовый конверт, из которого выложил на стол несколько фотографий.

– Это данные воздушной разведки. Причем британской… И к сожалению, не самые свежие. Командование ВВС Британии на североморском театре испытывает сейчас определенные трудности. – Полковник изучающее посмотрел на собеседника. – Вас удивил мой вопрос о Курте Хардангере?

– Разумеется, – кивнул Иванцов.

– Он сейчас возглавляет секретную лабораторию нацистов, расположенную вот на этом острове. – Баландин взял со стола карандаш, и показал на один из снимков. – Название острова Эйсберг. Ничего особенного, в Северном Ледовитом океане таких островов полным-полно. Не считая одной единственной детали, которая делает Эйсберг весьма примечательным местом. Именно этот островок руководство рейха усиленно превращает в непреступную крепость. Защищенную с моря и с воздуха. Последние месяцы там ведется крупномасштабное строительство, а сам остров буквально наводнен войсками. Учитывая, что стратегическое значение Эйсберга, вряд ли заслуживает столь тщательного укрепления, напрашивается мысль о чрезвычайно важном значении, которое немцы придают лаборатории Курта!

– Чем они там занимаются? – Нахмурился Иванцов. – В свое время мы с Куртом учились в Лейпциге на историческом факультете. Оба мечтали об археологии. Он, как и я увлекался античными временами… Но это было скорее связано с греками, амазонками и троянцами. А не норманнами и германцами…

– По данным разведки, к сожалению, очень скудным, нам известно, что у нацистов эта лаборатория носит зловещее название “Мордкассель”. – Кивнул старлею Баландин.

– Котел смерти, – поджав нижнюю губу, задумчиво произнес Сергей. – “Наци” любят пафосные названия. Это может означать что угодно…

– Вокруг этого “смертоносного котла” уже существует настоящий клубок мистических тайн, – усмехнулся полковник. – Официальным руководителем лаборатории назначен ваш знакомый Харданегр, однако всю научную деятельность там возглавляет некий загадочный человек известный как доктор Крайпе.

На кумачовое сукно стола начальника лагеря легла новая фотография.

– Это фото сделано нашим агентом еще в сорок первом году. В Берлине, у здания, в котором располагается Управление секретной службы СС “Аненербе”. – Постучав по фотографии указательным пальцем, тихо сказал полковник. – Единственный штатский на фотографии, это и есть доктор Крайпе. Это он выбирается из “Опеля”, под присмотром вооруженной охраны. Обратите внимание, как его берегут нацисты.

– По этой фотографии будет трудно узнать человека, – пожав плечами, заметил Сергей. – Экспозиция и ракурс выбраны не слишком удачно.

– Другого все равно ничего нет, – с сожалением ответил полковник. – Однако узнавать доктора Крайпе вам, в общем, не обязательно. Ваша задача, вербовка Курта Хардангера.

– Вербовка? – брови бывшего командира эскадрона взлетели кверху. – А это разве возможно?..

– Партизаны из норвежского Сопротивления берутся за крайне опасную и сложную задачу, – ледяным тоном отчеканил собеседник Сергея. – Они согласны любой ценой выкрасть шефа нацисткой лаборатории и доставить его в труднодоступные горы на севере острова.

– Интересный замысел, – без особенного энтузиазма, заметил Иванцов, почесав подбородок. – А мне, как я понимаю, предстоит провести с Куртом агитационную беседу и убедить его перейти на нашу сторону?

– Это было бы лучшим результатом, – усмехнулся полковник. – Но на такой успех я не слишком рассчитываю. Неплохо было бы, для начала, просто разговорить вашего приятеля и убедить его дать нам полную и правдивую информацию о деятельности лаборатории. В случае неуспеха вашей миссии старший лейтенант, Харданегра мы ликвидируем на месте. Однако при таком раскладе я буду очень разочарован.

– У Вас есть закурить? – чувствуя, неприятное покалывание в ладонях, попросил Иванцов. – Курить очень хочется…

Капитан, тут же бодро подскочил с места, сунул руку в карман, протянул чуть смятую сигаретную пачку.

“Неплохо они живут у себя в разведке, – подумалось Иванцову. – Галифе побогаче будет, чем у нижних чинов из простых смертных… сапоги, видишь, хромовые, а вместо нагана – немецкий “люггер”, судя по кобуре… И не махорку курят… Американские сигареты!”

– Что нам вообще известно об этой лаборатории? Это разработка оружия? – спросил старлей, с наслаждением затягиваясь.

В кабинете начальника лагеря повисла угрюмая пауза. Стало слышно, как тикают часы на стене.

– Вам известно, что такое “Аненербе”, Сергей Николаевич? – спросил, помолчав Баландин. – Это, возглавляемое Гиммлером гнездо нацистов, главная задача которого обеспечить завоевание жизненного пространства для арийской расы. В том числе и при помощи оккультно-мистической деятельности. Под эгидой “Аненербе” создан так называемый Институт военных исследований, в который поступают заказы из вермахта, ВВС и ВМФ. Лаборатория “Мордкассель” напрямую связана с этим институтом, но непосредственно ее деятельность курируется Советом по научным исследованиям.

– Понятно, – кивнул собеседнику Иванцов.

– Нам известно, что двое сотрудников данной лаборатории выполняли секретный приказ. Их отправили в “командировку” на русский фронт, в район Ленинграда с конфиденциальной миссией. Скорее всего, немцы готовили почву для проведения испытаний сверхмощного оружия, получившего у них название “Меч Немезиды”. Это говорит о том, что деятельность лаборатории уже сейчас начинает давать результаты, способные повлиять на исход войны. С одним из этих фашистов вы познакомились под Волховом… Понимаете, о чем я…

Полковник умолк, наблюдая за реакцией бывшего командира особого эскадрона.

Сергей молча смотрел в глаза собеседника, дожидаясь продолжения.

– В распоряжении стратегической разведки оказалась фотокопия нескольких страниц протокола секретного совещания в ставке Гиммлера, на которых неоднократно встречается упоминание о “Мече Немезиды”. – Баландин сказал это, глядя разжалованному офицеру кавалерийской разведки прямо в глаза. – К сожалению, даже эта фантастическая удача не позволила нам понять, что скрывается под столь зловещим названием. Однако сам факт, что деятельность лаборатории находится на контроле у Гиммлера, вызывает у моего руководства серьезное беспокойство.

– По сути, об этой деятельности нам ничего неизвестно? – без особенного энтузиазма, поинтересовался Сергей. – Опять-таки, само название – Меч Немезиды – говорит о многом…

– Любопытно, – усмехнулся полковник разведки. – И что оно вам говорит?

– Вы что-нибудь слышали о “Молоте Тора”? Это легендарное оружие из древнегерманской мифологии. По мнению некоторых современных ученых – легенда о “Молоте Тора” являет собою след, сохранившийся в памяти человечества от какого-то ужасающего климатического оружия, коим владела древняя цивилизация, давно исчезнувшая с поверхности нашей планеты. – Увлеченно сказал старлей на одном дыхании. – Можно предположить, что “Меч Немезиды”, о котором упоминалось на секретном совещании в ставке Гиммлера в связи с лабораторией на острове Эйсберг, это еще одно дьявольское оружие из арсенала арийских предков, которым бредит нацистское руководство.

– Любопытный вы парень, старлей Иванцов, – усмехнулся полковник. – Скажите, зачем было нужно скрывать свое прошлое, пересекать советскую границу под чужим именем… Вы разве не понимали, что все это вызовет подозрение у товарищей из НКВД, когда тайное станет явным?

Сергей с иронией посмотрел на полковника советской разведки.

– В СССР я приехал для участия в экспедиции профессора Васильчикова. Друга моего отца. Никаких враждебных помыслов у меня не было… Я археолог, полковник. Особенно же интересовала меня Древняя Греция. На юге нашей страны существовали когда-то колонии древних ахейцев, туда мы и собирались отправиться на раскопки… Тут началась война… Прийти в военкомат и представится сыном полковника царской армии? Приехавшим из Германии? Сами понимаете – это прямой путь под следствие… Я хотел сражаться с фашистами, а не оказаться в лагере… Из военкомата попал в пулеметно-минометную школу, затем, узнав о моем увлечении конным спортом, перевели на кавалерийские курсы. Потом на фронт… Но от судьбы, как говорят, не уйдешь.

– Вы говорили о том, что немцы, возможно, работают над климатическим оружием… – Задумчиво произнес Баландин, перебив старлея. – Пропаганда Геббельса постоянно твердит о разработке “оружия возмездия”… Наверное, если лаборатория “Мордкассель” имеет к этому отношение, выполнить наш план будет очень непросто. От вас понадобиться исключительное мужество… Вы понимаете?

– Наше дело Родине служить и лишних вопросов не задавать, – ответил Сергей. – Можно у вас еще попросить закурить?..

Глава четвертая: 1943 год. Норвежское море.

Год назад, когда Третий рейх находился на пике могущества, железные щупальца вермахта потянулись к Кавказу и Волге, где в скором времени развернулась самая грандиозная и страшная битва в истории человечества. Тогда же, в Атлантике был атакован огромный конвой союзников, состоявший из тридцати трех транспортов, танкера, спасательного судна и большого числа кораблей охранения. Гибель конвоя, и то сражение на земле, что разворачивалось далеко на Востоке, были связаны между собой, как и множество прочих событий, имевших место на Суше, на Море и в Воздухе. Судьбы многих тысяч людей, сражавшихся на бескрайних русских просторах, на волнах холодной Атлантики, в джунглях Бирмы или в песках африканского континента, оказались переплетенными в единый гигантский клубок.

В Африке продолжалась тяжелая схватка между немецкими экспедиционными силами и колониальными войсками британцев. Здесь гитлеровская империя пыталась добраться до Нила, однако, решить такую задачу было весьма затруднительно, пока в руках англичан оставалась крупнейшая средиземноморская крепость – Мальта.

С приходом нового, сорок третьего года ситуация в мире решительно изменилась. Не сумев уничтожить Советский Союз в ходе двух военных компаний, потерпев поражение в Северной Африке от англо-американцев, предчувствуя грядущее крупное наступление противника на Западе и на Востоке, руководители рейха впервые ощутили дыхание надвигающейся катастрофы.

Старший лейтенант Иванцов – бывший студент археолог, учившийся до войны в Германии, волею судеб, попавший в немецкий плен и чудом там уцелевший, теперь был оправдан, вновь получил погоны, а главное возможность продолжить службу. В тех живописных, сказочных, легендарных местах, где тысячу лет назад норманны осваивали новые земли, пиратствовали, и слагали песни о своих подвигах. Однако моря, которые некогда бороздили кораблики древних князей и конунгов теперь являлись ареной более грозных и менее романтичных событий. Те светлые, холодные волны, вздымавшие некогда корпуса стремительных норманнских “дракаров” и купеческих “кнорров”, сейчас наблюдали, полную отчаяния и крови, схватку чадящих трубами и ощетинившихся пушками стальных бронированных монстров двадцатого века.

То, что глубоко штатский, миролюбивый и застенчивый человек по имени Сергей Иванцов оказался зачислен в особо секретное подразделение советской разведки, объяснялось несколькими причинами. Старлей превосходно владел немецким языком и неплохо говорил по-английски. Кроме того, этот бывший студент археолог, фанатически увлеченный Древней Элладой, тем не менее, разбирался в географии Северного и Норвежского морей и превосходно знал нравы, обычаи и традиции обитателей здешних мест. О третьей и главной причине знали немногие…

В данный момент, находясь на борту эскортного корабля “Серебряный”, бороздящего под ночными звездами пенистые морские волны, Сергей следил в бинокль за горизонтом. Стояла темная летняя ночь. С минуты на минуту, вдали должны были показаться мрачные скалы острова Эйсберг. Полные яростной первобытной романтики, и пугающей неприступности.

Корабль Северного флота ВМФ СССР, на котором сейчас находился старлей, был обычным эскортным кораблем. В кораблях подобного типа нуждались особенно сильно и британцы, и русские. От них зависела безопасность конвоев, доставлявших в Английскую Метрополию сырье, продовольствие и военные грузы из Северной Америки и многочисленных британских колоний. От них зависела и судьба кораблей, поставлявших военные грузы в Мурманск. Но в данном случае, эсминец “Серебряный” выполнял особую миссию… Эта секретная миссия напрямую касалась весьма удаленного, таинственного и почти фантастического острова, омываемого волнами холодного Норвежского моря. Имя этого острова – Эйсберг. По данным разведки немцы уже полгода вели здесь крупные строительные работы. Превращали Эйсберг в настоящую крепость. По сведениям, поступившим от партизан из норвежского Сопротивления, кроме оборонительных сооружений, береговых батарей, аэродрома и базы летающих лодок, на Эйсберге завершалось строительство сверхсекретного подземного объекта, именовавшегося “Мордкассель”.

В те времена на западе Норвежского моря, сложилась особая ситуация. Ночью английские канонерки, торпедные катера и эсминцы, были хозяевами положения. Однако стоило небу окраситься предрассветным багрянцем, британцы спешно ретировались. В светлое время суток здесь безраздельно господствовала немецкая авиация. Потому торопился эсминец “Серебряный” выполнить свою миссию до рассвета. Эсминец советского флота должен был подойти к скалистому берегу Эйсберга и дождаться рыбацкую лодку с группой норвежских патриотов из коммунистического подполья. Трех отважных людей, которые собирали на острове информацию об объекте “Мордкассель”. Именно им предстояло забрать с эсминца старшего лейтенанта Иванцова и до рассвета вернуться на остров.

Лодка возникла из сумрака, когда звезды начали гаснуть. Ветхая рыбацкая скорлупа, появилась из темноты, как раз в тот момент, когда командир эсминца, сорокалетний Александр Попов, уже с опаской поглядывал на часы, и на то, как бледнеют, исчезающие звезды.

В лодке действительно находилось три человека, однако, один из них, неподвижно лежал на мокрой циновке, с головою укутанный в старую плащ-палатку. Этот человек был командиром группы, бывшим майором норвежской армии. Когда его подняли на борт советского корабля, стало ясно, что часы его сочтены. Майор получил ранение в спину. Как выяснилось, группа нарвалась на немецкий патруль, и едва сумела уйти от погони, под покровом тревожной ночи. Соваться сегодня в переполошившееся осиное гнездо было чистым безумием, поэтому командир “Серебряного” принял решение, возвращаться на базу, забрав с собой партизан.

Стрелки часов на руке Иванцова показывали начало пятого, когда “Серебряный” двинулся к базе, стремясь, как можно быстрее, покинуть опасный район. Погода ухудшилась, на волнах появились белые пенные гребни, усилился ветер.

– Бодрит, черт возьми, погодка? – Припав к окулярам бинокля, старпом внимательно осмотрел горизонт. Предрассветная пелена казалась непроницаемой.

Жилистый, долговязый старпом Петров, в залихватски заломленной набекрень фуражке, подмигнул Иванцову. Петров был великим оптимистом. Верил в счастливую звезду и в удачу своего капитана.

От Петрова Сергей успел наслушаться много морских историй. Не слишком верил в них, однако любил послушать красивые байки. Старпом в представлении молодого старлея являлся прожженным морским разбойником. Благородным пиратом эпохи капитана Блада, американский фильм о котором, Сергею довелось посмотреть перед самой войной. Романтичный Иванцов верил, в благородных разбойников… Старлей, проживший большую часть жизни за рубежом, верил также и в то, что советский морской офицер мог иметь нрав, хоть немного похожий, на нрав человека из мира наживы, выгоды и авантюр, что конечно было полной иллюзией.

Именно от старпома Сергей узнал о прежних победах капитана Попова в должности командира эскортного эсминца “Серебряный”. О схватках у северных берегов СССР, о защите конвоев, об охоте на субмарины.

– В последнее время, старлей, замечаю в себе симптомы странной болезни, – Петров оторвался от бинокля, и лукаво улыбнулся офицеру разведки.

– У вас?!

– Представьте себе, как только я слышу слова: работа, аврал, тревога, сразу же начинает колоть в боку, – захохотал Петров. – А вот от слов, вечеринка, девушки, наркомовские сто грамм, самочувствие резко улучшается…

– Вы неисправимы, старпом, – улыбнулся Сергей, которого вдруг охватило смутное беспокойство.

Иванцов не раз успел побывать в смертельно опасных, боевых передрягах, однако, нынешний рейд почему-то заставил его дрожать еще до выхода в море. Теперь это чувство смутной тревоги резко усилилось.

– Пойду, пообщаюсь с норвежцами, – объявил Сергей Иванцов старпому, и заодно попью горячего чаю.

Петров собирался, что-то ответить, однако, в этот момент раздался тревожный голос одного из матросов. Слева, в серой рассветной мгле неожиданно показались силуэты трех кораблей.

– Эсминцы, – коротко резюмировал старший помощник, поглядев в бинокль в указанном направлении. – Похоже, немецкие. Боцман! Свистать всех наверх! Ход увеличить до полного!

Матросы поспешно заняли боевые посты. Вскорости, обстановка приняла и вовсе опасный характер.

– Обнаружены еще три надводные цели! – доложили старпому, спустя минуту. – Стремительно приближаются с зюйд-зюйд-Веста. Похоже, среди них есть один легкий крейсер…

– Черт, похоже, нас здесь караулили, – растерянно пробормотал старпом.

Силуэты эсминцев уже отчетливо выделялись на фоне просветлевшего горизонта. Все они шли параллельным курсом. Три других корабля пока находились на таком удалении, что опасности не представляли…

Появившийся на мостике капитан третьего ранга Попов взял командование на себя. В отличие от старпома, командир эсминца сохранял деловое спокойствие.

Обнаруженный позже отряд из трех кораблей на какое-то время исчез, затем появился справа, как раз в тот момент, когда борта немецких эсминцев засверкали вспышками, затем грянул залп. Один из пятидюймовых снарядов ударил в мостик. Еще несколько снарядов обрушилось на советский эсминец мгновением позже.

Первые же попадания привели к ужасным последствиям. Часть артиллерии корабля была уничтожена. Осколками шлюпки, разбитой в щепки прямым попаданием был изранен старший помощник. Вокруг, уцелевшего чудом Иванцова оказалось несколько раненых и убитых.

– Стоп, машина! – скомандовал с мостика капитан третьего ранга, который хотя и избежал ранения, но был весь забрызган кровью убитого рулевого. – Артиллеристы, вести ответный огонь без команды.

“Серебряный” был оснащен в основном зенитными пушками, бомбометами для борьбы с субмаринами и не имел торпедного вооружения. Почувствовав безнаказанность, немцы принялись за израненного противника с еще большей энергией.

Второй отряд кораблей врага, молниеносно приближавшийся справа, открыл по эсминцу шквальный огонь, однако приказ командира застопорить машину, позволил избежать на время новых смертельных ударов. Большинство немецких снарядов пролетели мимо.

– Полный вперед! – скомандовал капитан третьего ранга, надеясь снова обмануть противника.

Положение становилось все более угрожающим. Зажатый в клещи советский эсминец выставил дымовую завесу, и отчаянно маневрируя, еще пытался спастись от новых гибельных залпов. Иванцов отчетливо видел хищный силуэт немецкого крейсера, приблизившегося настолько, что были видны сверкавшие с мостика стекла биноклей. Это был крупный корабль, оснащенный мощной артиллерией, множеством торпедных аппаратов и тремя самолетами. Сражаться с подобным монстром кораблику вроде “Серебряного” было просто немыслимо.

“Что же скрывают немцы на этом проклятом острове, если за нами охотится здесь такая эскадра?!”– подумал, потерявший всякую надежду на спасение Иванцов, для которого все происходящее приняло какой-то замедленный нереальный характер.

Даже чудовищный взрыв, раздавшийся где-то в районе кормы, и швырнувший Сергея на холодную, залитую соленой водою и кровью палубу, не произвел на Иванцова сильного впечатления. Сергей вяло подумал, что гансы, по-видимому, угодили в заряженный бомбомет. В любом случае, для “Серебряного” все было кончено.

Палубу советского эсминца затянуло дымом. Ход его упал почти до нуля. Оглушенный, Иванцов увидел, как один из немецких эскадренных миноносцев подходит к их, потерявшему управление, искореженному кораблю. Когда расстояние между обездвиженным “Серебряным” и немецким эсминцем сократилось до нескольких сотен метров, с правого борта немецкого корабля спустили моторный баркас. Качавшийся на волнах “русский”, теперь не казался врагу опасным.

“Послали к нам абордажную команду, – вяло подумал, оглушенный, потерявший счет времени, Иванцов. – Значит, плен?.. Не все еще кончено?”

Потом Сергей подумал, что с точки зрения гитлеровцев, он, скорее всего, попадает под их “особый приказ о коммандос”. Сдаваться нельзя. Рука Иванцова потянулась к кобуре с тяжелым, флотским кольтом, выданным старлею в разведотделе вместо штатного “ТТ”.

Баркас уже подошел к “Серебряному” на такое близкое расстояние, что Сергей отчетливо слышал, как переговаривались, сидящие в нем гансы. В этот момент, неподвижно лежавший на палубе старший помощник, вдруг медленно поднялся на четвереньки, потом подобрал лежавшую рядом фуражку, и кое-как встал на дрожащие, непослушные ноги. Единственным уцелевшим оружием на эсминце, оставался крупнокалиберный пулемет “шпандау”, когда-то снятый с полузатопленной, брошенной немцами самоходной баржи. Приблизившись к пулемету, Петров, деловито и не спеша нахлобучил подобранный головной убор, прицелился, и выпустил по баркасу длинную очередь. Застигнутая врасплох абордажная команда гансов была тут же истреблена. В тот же момент с немецкого эсминца ответили шквальным огнем. Затем по “Серебряному” снова ударила корабельная артиллерия немецкого крейсера. Спустя пару минут, советский эсминец стал быстро заваливаться на левый борт. Лег мачтами на воду. Затем, бесследно исчез под волнами…

* * *

Придя в себя на больничной койке, почуяв ноздрями типичные для лазарета запахи бинтов и карболки, Иванцов сначала не мог поверить своему счастью. Сознание оставило его в тот момент, когда залп немецкого крейсера поставил точку в сумеречном морском сражении “Серебряного” с многочисленными врагами. Однако, советский, а может союзный британский флот, по-видимому не оставил своих в беде. Возможно, поблизости находилась большая группа прикрытия, которая врезала гансам по первое число и спасла тех счастливчиков из команды эскортного эсминца, что держались на морской поверхности, после гибели корабля. Иванцов считал себя неплохим пловцом, а потому нет особой странности в том, что он оказался в числе спасенных.

В большое, распахнутое настежь окно пробивался мягкий вечерний свет. Иванцов физически ощутил вдруг соленое дыхание огромной водной стихии и почувствовал новый прилив удовольствия. На душе стало весело и легко.

Эйфория закончилась, когда дверь маленькой светлой палаты, в которой он себя обнаружил, открылась, впуская двух дюжих, крепко сбитых санитаров, щуплого, очкастого типа в белоснежном халате и одного высокого, худого военного, мундир которого сразу развеял сомнения Иванцова, касательно его нового положения.

– Он способен давать показания? – по-немецки спросил военный у очкастого доктора.

– Его состояние, вполне удовлетворительное, – кивнул военному врач.

– В таком случае, его нужно одеть… Полковник приказал мне доставить его в цитадель, как можно быстрее. Он англичанин?

– Русский…

– Черт, у нас кто-нибудь говорит по-русски?

– Кажется, нет, господин майор.

Иванцов отвернулся от говорящих. Все-таки плен… Но куда могли привезти его гансы? Неужели, на Эйсберг?

– Вставайте и одевайтесь! – резко сказал по-немецки один из санитаров. Затем, подумал и повторил то же самое на ужасном английском.

– I just need to take a shower and get dressed³, – ответил ему старлей.

“Верно, английский язык он учил у какого-нибудь ирландца…”, – про себя усмехнулся Иванцов, у которого некогда, “в прошлой”, заграничной жизни было немало друзей ирландцев. Ирландский акцент, всегда нравившийся Сергею, теперь прозвучал с карикатурной резкостью.

– Вы можете говорить на родном языке, – по-немецки добавил пленник, опуская на пол ноги, и поднимаясь с больничной койки. – Я учился в Лейпциге… Так что, не утруждайте себя…

Самочувствие русского было и в самом деле достаточно сносным. Если не считать небольшого головокружения и боли в ушибленном правом плече, Иванцов, на счастье, не обнаружил в своем состоянии ничего, вызывающего тревогу.

Стоял чудесный летний вечер. Даже зловещий вид секретной нацистской базы, в самом сердце которой столь неожиданно оказался Иванцов, не мог повлиять на приятный просоленный воздух, чудесный горный пейзаж, открывавшийся в прозрачной дали, и лазурное небо, на котором не наблюдалось ни единого облачка. Сергея вывели на открытую круглую площадь, окруженную серыми приземистыми строениями. Неподалеку, в защищенной от моря гавани, мерно покачивался на волнах небольшой сторожевой корабль, с вяло шевелившимся на мачте флагом. Слева от корабля, среди мшистых, изрезанных скал, вздымалась громада старинного форта, помнившего еще, наверное, времена крестовых походов. Теперь это средневековое сооружение ощетинилось пушками и пулеметами, а над круглой сторожевой башней, властвующей над старыми крепостными стенами, развевалось красное полотнище со свастикой в белом круге.

– Впечатляющая цитадель! – сказал Иванцов немецкому офицеру, который жестом указал пленному русскому на маленький, тупоносый автомобиль, с открытым верхом и запасным колесом на капоте.

– Хватит болтать, вы не на пикнике, – отчего-то разозлился немец, и бесцеремонно подтолкнул Иванцова к автомобилю, возле которого суетился низкорослый, потный, одутловатый водитель, по возрасту годившийся Сергею в отцы. – Ваше счастье, что за вас здесь есть кому заступиться, иначе, я говорил бы с вами совсем в другом месте и в другой манере!

Последнее утверждение удивило старшего лейтенанта, но он предпочел не вступать в дальнейшие разговоры. Пленника усадили на заднее сидение, с боков от него разместились двое солдат с автоматами. Офицер сел рядом с шофером, после чего, кургузый автомобиль покатил в направлении скал, на пути огибая колонну грузовиков, с которых разгружали длинные ящики с боеприпасами.

Угрюмый старинный форт, до которого, как сперва показалось Сергею, было рукой подать, был построен когда-то с целью держать под контролем не только подходы с моря, но и подступы со стороны единственной горной дороги. По этой дороге и везли сейчас Иванцова, наблюдавшего живописный горный пейзаж, мелькавший сквозь плотный ряд запылившихся сосен, аккуратно посаженных с двух сторон, вдоль всего их маршрута. Иванцов теперь и сам убедился, какое количество войск держали немцы на маленьком, с виду обычном и мало чем примечательном острове. Строительство здесь и, правда, велось повсюду. Остров укреплялся для обороны так, будто немцы готовились отражать масштабное нападение с моря и с воздуха. Когда, после очередного поворота, Иванцов снова увидел, вздымавшуюся над окрестным ландшафтом, громадину средневекового форта, автомобиль свернул на широкую асфальтовую дорогу и, почти сразу же, оказался перед двумя рядами колючей проволоки. Проволока тянулась к полосатому шлагбауму, над которым крупными буквами, по-немецки, значилось: СТОЙ! СТРЕЛЯЮТ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ!

Рядом располагалось одноэтажное каменное сооружение, сторожевая вышка, мощная прожекторная установка, а также, защищенная мешками с песком, пулеметная позиция.

Охранявшие пост солдаты, вызвали у пленного старшего лейтенанта некоторое удивление. Крепкие, как на подбор, высокие гансы, облаченные в пятнистую, темно-зеленую униформу. Вместо привычных карабинов Маузера, необычного вида оружие со складным прикладом.

Проверив документы у сопровождавшего Иванцова офицера, командир “зеленых”, подозрительно поглядел на, скромно улыбнувшегося ему, русского.

– Кто этот тип? – спросил он, положив ладонь, на подвешенную к ремню массивную кобуру.

– Пойманный большевистский шпион. Торопится на аудиенцию к полковнику Фрейслеру…

Оба немца негромко рассмеялись.

Шлагбаум поднялся. Теперь их автомобиль продвигался вперед с черепашьей скоростью. Миновав сосновую рощу, они въехали в небольшой поселок, с узкими, изогнутыми улочками, невысокими деревянными домами. Поселок тянулся вдоль берега, глядя направо, можно было, время от времени, наблюдать превосходный вид на тихое, предзакатное море. Местность здесь высоко вздымалась над окрестными водами, и можно было увидеть спокойную водную гладь, омывавшую берег сонной, серповидной бухты. На севере поднимались громады потухших вулканов, как немое свидетельство бурного исторического прошлого здешних мест.

Иванцов еще минут десять наслаждался видами чужестранной природы, пока, наконец, глазам его не предстало то, что, по всей видимости, и являлось цитаделью, о которой он услышал в лазарете, и за которую принял, “взобравшийся” на прибрежные скалы, средневековый форт.

То, что именовалось здесь “Цитаделью”, никак не могло относиться к средневековью. Скорее, это грандиозное сооружение можно было принять за фантастическую подземную крепость будущего. Прикрывавший вход в цитадель сферический, оснащенный мощным бронированием, колпак, выступал из крутого, поросшего буйной растительностью, горного склона. Охраняли вход в бункер все те же, одетые в темно-зеленую униформу, вооруженные до зубов, отборные гансы.

“Парашютисты? – подумалось Иванцову. – Те самые головорезы маршала Геринга, что штурмовали английскую базу на острове Крит, а у нас, в сорок первом, с целью разведки и диверсий пачками забрасывались в тыл Красной Армии… Сколько вреда тогда от них было!”.

Насколько старший лейтенант мог припомнить, у тех, что ему доводилось видеть, на эмблеме красовался, пикирующий золотой дракон, у этих же гансов, эмблема была иной, неброской. Какие-то цифры, пронзенные двумя молниями.

– Говорит Каппель, – сказал сопровождавший советского пленника немец, крутанув ручку, подвешенного на КПП телефона, – я привез русского. Да, – добавил он после паузы. – Слушаюсь, господин полковник.

Иванцову тут же завязали глаза, затем кто-то взял старшего лейтенанта под локоть, а кто-то положил ему руку на плечо, легонько подтолкнув в спину.

Свет вечернего солнца, сначала пробивавшийся под черную повязку, вскоре сменился непроницаемым мраком. Иванцов услышал, как кованые подошвы немецких сапог застучали по гулким металлическим плитам. Затем послышалась жужжание электромоторов, сопровождаемое звуком разъезжающихся дверных створок. Воздух стал спертым, а пол под ногами провалился вниз.

“Лифт”, – подумалось Иванцову.

Наконец, после довольно-таки продолжительного путешествия по какому-то коридору, освещение которого вновь стало пробиваться под ткань повязки, старший лейтенант советской разведки услышал вежливый стук в деревянную дверь.

– Развяжите ему глаза, – сказал приятный мужской баритон. – Благодарю вас, Каппель, вы можете быть свободны.

Повязка с глаз Иванцова была снята, за спиною послышался звук осторожно прикрываемой двери. Старший лейтенант стоял на ковре, посреди, роскошно обставленного, кабинета.

– Да, это он, – сказал облаченный в штатский костюм человек, внешность которого Иванцову не удалось пока распознать, поскольку глаза не привыкли еще к нормальному освещению.

– Он говорит по-немецки? – спросил тот самый приятный баритон, источник которого располагался за письменным столом, прямо напротив русского пленника.

– Вместе со мною учился в Лейпциге, – ответил человек в штатском. – Говорит, практически без акцента.

– Присаживайтесь в это кресло, – сказал “баритон”, обращаясь к Иванцову.

Теперь Сергей мог прекрасно разглядеть обоих. За столом, украшенным дорогим письменным прибором с маленькими бронзовыми пушками, бюстиком Бонапарта и какими-то подобными атрибутами наполеоновской эпохи, восседал толстяк в форме немецкого полковника. Приятный баритон принадлежал, как выяснилось, вот этому “бонапартисту”. Худой, низкорослый человечек в штатском, стоявший у огромного шкафа с книгами, приблизился к Иванцову и протянул ему руку.

– Здравствуй Сергей. Сколько же мы с тобою не виделись, старина?

– Хардангер? Курт? Тот самый Маленький Барбаросса? – невольно улыбнулся Сергей Иванцов, узнав наконец-то старого университетского друга.

– Не сомневайся. Именно он, – рассмеялся немец, крепко сжимая протянутую старшим лейтенантом руку.

– Вам повезло, дружище, – молвил немецкий полковник, протягивая Иванцову серебряный портсигар. – Закурите?

Иванцов кивнул, опустился в кожаное кресло, и вытянул ноги.

– Признаться, не ожидал, что встречу здесь, столь теплый прием, – заметил он сухо, вспомнив, что находится совсем не в гостях.

Лицо немецкого полковника, вдруг утратило добродушный вид.

– Подобным приёмом вы обязаны лишь тому, случайному обстоятельству, что господин Хардангер оказался вашим приятелем и сумел убедить меня, в вашей исключительной полезности для дела, которым мы здесь занимаемся. – Твердо сказал полковник, блеснув в лицо Сергею толстыми очковыми линзами. – Кстати, откуда взялось это прозвище, Маленький Барбаросса?

– В те времена, когда мы были студентами, я как-то, на практике, во время раскопок, решил отрастить себе бороду. По большей части, чтобы произвести впечатление на одну француженку из нашей ученой компании. Отпущенная мной борода, отличалась рыжими прядями, – усмехнулся Хардангер. – А как известно, знаменитый король был рыжебородым. Жаль только, что на этом мое сходство с данной легендарной личностью и заканчивалось. Впрочем, это все не существенно, господин полковник. А вот, то, что мы видим перед собой Иванцова, и в самом деле меня обрадовало. Он может оказаться очень полезен, и вы сами в этом убедитесь.

– Я буду вам здесь полезен? – искренне изумился Сергей Иванцов, весьма красноречиво поглядев на старого приятеля. – Прошу вас учесть, господин полковник, что я представитель древнего дворянского рода, известного в России еще при Иване Грозном. И могу расценить подобное предложение, как личное оскорбление…

– Вы забываетесь. – Обладатель приятного баритона, грозно насупил брови. – Вы, верно, полагаете, что вокруг вас разворачивается некое театральное действо? В реальной жизни, мой дорогой, быть героем гораздо труднее, и в сто раз опаснее, чем на сцене.

Сергей, с демонстративным спокойствием закурил сигарету, недавно извлеченную из серебряного портсигара полковника.

– Послушайте, Фрейслер, – не по-военному обратился к восседавшему за столом хозяину кабинета, Хардангер. – Позвольте, я поговорю с ним наедине. Не обращайте внимания. Вы же видите, что это напускная дерзость…

– Только учитывая наши дружеские отношения, – буркнул полковник Фрейслер, не забыв, напоследок, пронзить русского многообещающим взглядом. – Посмотрим, до чего вы договоритесь.

Хардангер, с поспешностью, ухватил Иванцова за плечо.

– Вставай-ка дружище. Продолжим беседу в моих личных апартаментах.

Сергей покорно поднялся, кивнул полковнику Фрейслеру, и последовал за Хардангером, который торопливо распахнул, красиво отделанную резцом мастера дубовую дверь, пропуская старого приятеля вперед себя.

Глава пятая: Сталь против стали.

– Кого рекомендуете на должность командира группы? – Генерал прошелся по длинному, просторному кабинету, остановился возле огромной политической карты мира, посмотрел на собравшихся в его апартаментах участников совещания.

– Есть отличная кандидатура, – поднимаясь с места, бодро отрапортовал подполковник Фролов, привычным движением одергивая китель. – Это опытный боевой офицер, капитан Никитин. Имеет все необходимые для данной операции навыки. В “гражданскую” воевал против Врангеля. Войну с фашизмом встретил на Украине. Побывал во многих сражениях. В боях под Смоленском, летом сорок первого, командовал ротой инженерной разведки и управления. Там мы собственно и познакомились… В настоящее время, прикомандирован ко мне, для участия в операции. Человек проверенный и надежный.

– Хорошо, товарищ Фролов, насколько я понял, с командиром группы вы определились однозначно. С тем, что касается состава, боевого оснащения, целей и средств, у нас тоже порядок?

– Так точно, товарищ генерал, – ответил Фролов. – Исходя из данных разведки, прямо скажем, неполных, было принято решение использовать для операции смешанную боевую группу, в состав которой вошли бойцы инженерно-саперного штурмового батальона, морские пехотинцы, разведчики и связисты. Численность группы в данный момент еще окончательно не утверждена, но будет не более численности двух пехотных взводов. Вооружение: автоматы ППС, финские ножи, снайперские винтовки, ручные пулеметы, огнеметы, противотанковые ружья, гранаты различного вида, но особенно – специальные зажигательные. Опыт сражений этой войны показал, что при штурме укрепленных позиций, а также в уличных боях весьма эффективно использовать стальные нагрудники. К сожалению, в предстоящей операции мы не сможем использовать танки и артиллерию, поэтому подготовке бойцов уделяем самое серьезное внимание. Тренируемся, товарищ генерал. Особенно отрабатываем приемы рукопашного боя и метания гранат. Учимся преодолевать частоколы, заборы и лабиринты, проволочные и деревянные препятствия, вести ближний бой с использованием носимого шанцевого инструмента, малых саперных лопат. Для успешного выполнения боевой задачи, которая включает не только дерзкую вылазку на территорию в глубоком тылу врага и похищение из-под носа у эсэсовской охраны научного руководителя проекта “Меч Немезиды”, но и сбор ценной научно-технической информации, мною планируется включить в состав группы несколько опытных военных инженеров и других специалистов. Я также просил бы включить меня в личный состав, поскольку я являюсь военным инженером, так сказать с дореволюционным стажем.

– Нашли чем хвастаться, – повернувшись к Фролову, заметил, одетый на полувоенный манер, черноволосый и задиристый мужчина лет тридцати. Когда шестерых, собравшихся в генеральском кабинете мужчин представляли друг другу, об этом черноволосом, Фролов успел запомнить лишь принадлежность к “Политуправлению”.

– Да-с, представьте себе, горжусь, – сделав намеренно надменное лицо, заметил Фролов. – Хотя, сказать честно, не самой престижной была при последнем Романове, наша профессия. При хорошем достатке родителей, и высоких оценках, высшая техническая школа считалась куда престижнее военного училища. Однако в артиллерии и инженерных войсках традиционно служили лучшие офицерские кадры.

– Вот что, товарищ Фролов, – усмехнулся генерал, постучав по столешнице костяшками пальцев. – Ваша старорежимная лекция, на этом заканчивается. Что у вас еще есть по существу?

– У меня пока все, товарищ генерал.

– Я вот никак не могу понять, профессором, каких наук является этот ваш доктор Крайпе? – усмехнулся “политуправленец”. – Не водит ли он за нос, оголтелых начальников из СС всеми этими лженаучными фокусами?

Генерал отошел от карты, вернулся к столу, над которым висел портрет Сталина, взял в руки увеличительное стекло в красивой медной оправе.

– Фокусник Крайпе или нет, можно выяснить лишь экспериментальной проверкой его идей. – Ответил, прилетевший на совещание из Куйбышева, профессор, фамилию которого Фролов так и не успел запомнить. Профессор носил аккуратную ухоженную бородку, был облачен в дорогой темно-синий костюм “made in England”. Единственное, что сильно раздражало в этом ученом муже, так это привычка постоянно негромко посмеиваться.

“То ли считает себя непревзойденным мудрецом, то ли не знаком с чувством такта, – сердито подумал Фролов, услышав опять негромкий смешок. – То ли, и то и другое сразу…”

– История науки, товарищ, знает немало примеров, когда истина шла долгим и тернистым путем. – Продолжил профессор. – Почитайте словарь Брокгауза и Ефрона, узнаете, что писали ученые мужи того времени о падении с неба камней… Теперь в существовании метеоритов никто не сомневается. Мысль понятна?

– История – это, прежде всего факты. – Ответил профессору задиристый “политуправленец”.

– Факты? – Снова похихикал профессор. – А я вам скажу, что история – это пенящийся и бурлящий котел, в котором варится блюдо из мифов, легенд, анекдотов и домыслов.

– Ничего себе, заявление, – ахнул “политуправленец”. – Простите, а как сочетается это ваше определение исторической науки с историческим материализмом?

Присутствующие насторожились, и в кабинете повисла тишина. Стало слышно, как на столе генерала тикают большие красивые часы, на литой подставке из бронзы.

– Истрия и историческая наука, не одно и то же, молодой человек, – негромко сказал профессор. – А исторический материализм – это часть марксистского учения, которое, как известно, не является догмой, а представляет собой руководство к действию…

– Это точно, Павел Ипполитович, – сказал генерал, усаживаясь на место. – Кроме того, товарищ Безруков, фашистское гнездо, которое нам предстоит уничтожить, существует в реальности, в независимости от научных взглядов немецкого доктора Крайпе.

“Безруков его фамилия!” – подумал Фролов, с неприязнью косясь на задиристого брюнета. – “Что-то очень знакомое… Где-то я ее слышал”.

– А я, например, согласен с товарищем Безруковым, – высказался полковник СМЕРШа по фамилии Сибиряк, которого Фролов знал еще с довоенных времен. – Мы вас уважаем, профессор и знаем, что вы относитесь к научной элите, однако, подобная трактовка сущности исторической науки, выглядит несколько странно.

– Ничего здесь странного нет, – снова посмеявшись, сказал представитель “ученой элиты”. – Скажите, полковник, вам приходится иногда ходить с супругой на рынок?

– У меня нет семьи, – сурово ответил представитель СМЕРШа.

– У меня есть, – сказал генерал. – До войны, мы с женой частенько ходили на рынок, профессор. Обычно по воскресеньям. Так, что вы хотели сказать?

– Представьте теперь, что, вернувшись из этого похода, вам и вашей супруге, предложили рассказать по отдельности, обо всех обстоятельствах этого воскресного путешествия. – Профессор, выдержал паузу. – А, затем, спустя сутки, предложили, опять же, по отдельности, рассказать о походе на рынок снова. Теперь вопрос: сколько всего историй о вашем путешествии на воскресный рынок, мы получим таким образом. Одну, две или четыре?

– Думаю – четыре, – усмехнулся генерал.

– Мысль, поняли? – улыбнулся профессор.

– Но, все же, точная дата и время похода на рынок, будут известны. И это будет являться неоспоримым фактом! – вступил в разговор высокий сорокалетний мужчина в очках, судя по форме, принадлежавший к инженерным войскам.

– Черта с два, – улыбнулся профессор из Куйбышева. – Попросите-ка товарища генерала и его жену, рассказать то же самое спустя пару лет. Вы удивитесь, но скорее всего их мнения опять разойдутся. Товарищ генерал припомнит, что события состоялось пятнадцатого числа, в воскресение, во второй половине дня. А жена его скажет, что в тот раз они, кажется, отошли от традиции, и ходили на рынок в субботу, и не пятнадцатого числа… И не после обеда, а утром…

Присутствующие посмеялись. Все кроме Безрукова, который заметил, что сравнивать марксистко-ленинское учение с походом на рынок и вовсе аполитично…

– Тогда приступаем, ко второй части совещания. – Генерал протянул руку к, встроенному в стену, сейфу и вынул большую красную папку. – Сейчас мы ознакомимся с особо секретной информацией, почерпнутой из разных источников, в том числе и у наших английских союзничков… Это касается оперативного использования “арийского” наследия, и того, с чем мы можем столкнуться в ходе предстоящей операции. С этой целью, мы пригласили еще одного научного консультанта. Доктора физико-математических наук, уникального специалиста. Именно он привлекался контрразведкой в качестве эксперта при допросах немецкого инженера Вульфа, которого подполковник Фролов так ловко доставил в расположение советских войск, несмотря на мощное противодействие отборных фашистских головорезов.

Присутствующие дружно посмотрели на Фролова, отчего подполковник смутился и принялся усердно протирать очки, извлеченным из кармана платком.

Генерал нажал потайную кнопку и в кабинете возник высокий, статный, выхолощенный адъютант, пригласивший войти угловатого, видимо очень застенчивого, подвижного брюнета, сравнительно молодого возраста. Движения гостя были нервными, а взгляд его показался Фролову взглядом человека, озабоченного какими-то заоблачными, иррациональными мыслями. Старательно закивав присутствующим, вошедший промолвил:

– Доброе утро, товарищи.

– Здравствуйте, товарищ физик. Прошу Вас, присаживайтесь, – дружелюбно сказал генерал, указывая на свободный стул.

– От вас мы хотим услышать ответы на следующие вопросы. – Продолжил генерал, после короткой паузы, дождавшись, пока гость осмотрится, и перестанет ерзать на стуле. – Первое: что все-таки за странное место, фашисты называют Черным Фантомом? Где оно находится, если посмотреть на физическую карту мира?! Что необычного в этой территории? Какова вероятность, что подобный ей тайный уголок планеты, существует где-то еще? Как это может быть связано с информацией, о планах гитлеровцев, готовящих для нас неприятный сюрприз, в смысле создания сверхмощного оружия? Может быть, речь идет о пропагандистском трюке? О преднамеренной утечке сверхсекретной информации? Давайте начнем с этой группы вопросов, поскольку вторая, относится непосредственно к деталям проведения операции “Остров”. Об этом мы поговорим позже.

Физик прокашлялся, смущенно посмотрел на присутствующих, затем посмотрел на свои, сцепленные “в замок” руки.

– Вопросы вы задаете сложные, товарищ генерал, – сказал он, немного помолчав. – Ну, что ж, постараемся ответить на них с точки зрения современной науки… Во-первых, на карте мира мы искомую область не найдем. Это не совсем обычное место. А точнее сказать, весьма необычная область пространства, с парадоксальным течением времени. С нашей, привычной географией, подобные области связаны посредством, гипотетических геотемпоральных зон, существование которых было предсказано некоторыми зарубежными теоретиками еще вначале двадцатого века.

– Ничего себе, – хмыкнул “политуправленец”. – Это как же понимать такое?

– Что такое Пространство и что есть Время? – помолчав, сказал физик. – Два наиболее важных и не менее загадочных понятия, о сущности которых ученые и философы спорят уже многие тысячелетия. Согласно субстанциальной концепции, Пространство и Время существуют независимо от материи и независимо друг от друга. Этой точки зрения придерживался Демокрит и так понимал Пространство и Время Исаак Ньютон. Альтернативное представление гласит, что Пространство и Время лишь формы существования материальных объектов. Сами по себе, как субстанциальные сущности они не существуют. Так считали Аристотель, и, например, Лейбниц… Теперь предположим, что правы все-таки Демокрит и Ньютон, и что некая разумная сила настолько овладела тайнами Пространства и Времени, что способна оперировать с ними, подобно тому, как гончар обходится с глиной. Например, она способна создать некую природную лабораторию, где пространство имеет ограниченный объем и замкнуто в четвертом измерении, а Время может менять направление, ускоряться и замедляться.

– Хотите сказать, что именно с этим мы столкнулись, в случае с нашей таинственной областью, а геотемпоральная зона – это вход в иное пространство из нашего мира? – спросил куйбышевский профессор.

– И, что это за сила? – нахмурился “политуправленец” Безруков. – Вы на кого намекаете?

– Хотелось бы знать, каким образом Черный Фантом, связан с островом Эйсберг, – сказал военный инженер, по большей части молчавший на совещании. – Насколько я понимаю, главная задача предстоящей диверсионной акции есть уничтожение фашистского объекта “Мордкассель”. Что если, область пространства, именуемая немцами Черным Фантомом, является территорией расположения данного объекта? В таком случае, мы должны точно знать, как туда проникнуть.

– Это точно, – согласился Фролов. – Именно с этой целью нам, возможно, придется, еще до начала операции “Остров” забросить на Эйсберг группу разведчиков, которые установят связь с местным коммунистическим подпольем и выяснят точное расположение фашистской лаборатории.

– Это очень верная мысль, – кивнул Сибиряк из СМЕРШа. – Я лично допрашивал немецкого инженера Вульфа. У меня вообще сложилось стойкое убеждение, что Вульф имеет непосредственное отношение не к этой лаборатории, а к вопросам практического применения “Меча Немезиды”. О лаборатории он почти ничего не знает… О Черном Фантоме он много раз слышал, но не знает, где он находится. Таким образом, у нас есть оперативные данные о трех секретных объектах, скрываемых нацистами на острове Эйсберг, между которыми существует некая зловещая связь. Это “Мордкассель”, “Черный Фантом” и “Меч Немезиды”. Осталось выяснить, каким образом они взаимосвязаны и повлечет ли уничтожение лаборатории “Мордкассель”, нейтрализацию двух других опасных факторов?

– Нет, а что это за сила, которая способна творить подобные фокусы? – не унимался Безруков. – Насколько я знаю, человек – хозяин на Земле. Высшая форма эволюции Природы. А вы кого имеете в виду, товарищи? Кто способен лепить Пространство и Время, слово гончарную глину?

– Теоретически, можно предположить следующую цепь событий. – Приглашенный генералом физик, прямо посмотрел в глаза полковнику СМЕРШа Сибиряку. – Мы думали над этим. Конечно для нас, трехмерных существ, это трудно себе представить, однако, что, если дело обстояло так?.. Допустим, под руководством группы немецких физиков, на острове Эйсберг была создана некая экспериментальная установка, способная изменять свойства пространства и времени. В ходе экспериментов, цель которых нам пока абсолютно непонятна, образовался некий феномен. Условно назовем его Черным Фантомом. Это та самая геотемпоральная зона с парадоксальным течением времени. По каким законам там изменяется течение времени, какое воздействие это может иметь на людей, находящихся внутри “зоны”, можно только гадать. Однако понятно, что при творческом подходе Черный Фантом дает неограниченные возможности… В том, числе и для создания новых материалов, технологий, вооружений, машин и даже биологических существ с фантастическими способностями.

– Отсюда, мы можем предположить, что “Меч Немезиды” является продуктом исследований, которые нацисты ведут в этой вашей “парадоксальной зоне пространства”? – произнес куйбышевский профессор, потеребив бородку.

– Тогда возникает вопрос, – медленно произнес полковник СМЕРШа, переглянувшись с Фроловым, – способна ли советская передовая наука предоставить для нас возможность проникнуть на территорию секретной вражеской базы на Черном Фантоме в нужном нам месте и застать неприятеля врасплох?!

– Подобная область по форме, возможно, напоминает колбу… – Физик пожал плечами. – Вход в нее, один. И выход тоже. Однако, замкнутое в четвертом измерении пространство – это не лабораторная колба! Теория относительности позволяет взглянуть на данный феномен с творческой точки зрения и подсказывает возможность, проникнуть сквозь “стеклянные” стенки в любом нужном нам месте… Существует гипотеза о так называемых пространственных складках. А способ проникновение сквозь трехмерное пространство в нужной нам точке, получил название “прокола Римановой складки”. Но в настоящее время это все из разряда теоретических построений.

– Теория относительности, насколько я знаю, такая же буржуазная выдумка, как и генетика монаха Менделя или, так называемая, кибернетика, – снова встрял в разговор Безруков.

– Я думаю, что, учитывая современные реалии, на Черный Фантом есть единственный путь, через геотемпоральный канал, и еще я знаю, что находиться там крайне опасно. – Молодой физик вновь посмотрел на Фролова, затем перевел взгляд на генерала. – Человек, оказавшийся там, даже на очень короткое время, может не вернуться в наш мир, а, например, оказаться в другой эпохе. В далеком будущем. В другом измерении… Черт его знает, – пожал плечами молодой физик. – Звучит, в самом деле, весьма фантастично, но теоретически, такое возможно. Представить себе, что немцы создали в подобной иррациональной пространственной области целый завод по производству новейшего оружия, крайне трудно… Но с другой стороны, факты, которыми мы располагаем, указывают на такую возможность.

– Ясно только, что Карфаген должен быть разрушен, – усмехнулся куйбышевский профессор.

– Вы о чем? – прищурился Безруков.

– Это точно, – сказал Фролов. – И он будет разрушен, чего бы нам это не стоило!

– Ладно, товарищи, – генерал поднялся из-за стола и прошелся вдоль политической карты мира, затем остановился напротив молодого физика. – Все кроме Сибиряка и Фролова свободны, – генерал улыбнулся научному консультанту. – Вам отдельное спасибо за описание физической сути, предстоящей нам операции.

– Чем богаты, тем и рады, – смущенно улыбнулся в ответ консультант. – Более ясной картины пока у нас нет.

Глава шестая: 1943 год. Меч Немезиды.

– Ничего особенного, – пробормотал корветтен-капитан Штольц, обозревая в бинокль поверхность каменистой гряды, кое-где обнаженной, а в некоторых местах, покрытой вялой растительностью. – Обычная морская скала.

– Обычная, да не совсем, – усмехнулся, наслаждавшийся дуновением соленого ветра, Хардангер, стоявший рядом с морским офицером, на палубе двухмачтовой архаичной посудины, оснащенной парусами и дизелем.

– Это знаменитое место, юноша, – подтвердил слова Хардангера, маленький, сухой старичок, облаченный в штатский костюм.

Этот пожилой господин, выглядевший так, будто только что прилетел со светского приема в Берлине, никогда не упускал возможности показать окружающим, что является важной фигурой. На палубе маленькой парусно-моторной шхуны он смотрелся нелепо и даже, при легкой качке стоял, неказисто расставив ноги и отчаянно вцепившись в скользкие от брызг железные поручни.

Штольц покосился на старика с открытым презрением, однако, не осмелился выказать недовольство, по поводу того, что эта старая сухопутная крыса назвала его юношей.

Сергей Иванцов, которого Хардангер теперь таскал за собою повсюду, усмехнулся, заметив свирепый взгляд Штольца. Несмотря на то, что Хардангер всем своим видом давал понять, что Иванцов не является более пленником, позади русского повсеместно присутствовал коренастый и низкорослый угрюмый “ганс” в матросском бушлате и обычном полевом снаряжении. Этот тип и сейчас стоял позади всей компании. Стоял, мрачно обозревая море из-под стальной черной каски, и опираясь на винтовку системы “маузер”.

– Когда-то, много тысячелетий назад, вот в этих местах, в окрестностях острова Эйсберг, была расположена крепость наших могущественных непобедимых предков. – Сухой старичок, говорил это менторским тоном. Похоже, он не сомневался в собственном интеллектуальном превосходстве над любым из присутствующих. Все, что он говорил, звучало, как лекция, либо же, как нравоучение. – Предков, которые своей мощью устрашали весь мир! Даже, тех самых ахейцев, которые прославились взятием Трои. Но, крепость, остатки которой мы будем искать, была построена задолго до троянской войны.

– Кем же была построена крепость? – спросил Штольц, продолжая осматривать островок, вдоль которого они в данный момент бороздили морскую гладь. – Разве наши предки воевали с ахейцами?

– Великая война между Элладой и Атлантидой за власть над миром! – Старичок рассмеялся вдруг, смехом, скорее похожим на кашель. – Греки и атланты впервые скрестили оружие на морях. Впоследствии, атланты высадились на побережье Европы и даже осаждали Афины. Это была жестокая, но справедливая война за обладание миром, которую вели наши предки, и которую мы теперь продолжаем.

– Наши предки? – Штольц посмотрел на лектора, с нескрываемым удивлением.

– Разумеется! – сердито ответил, старик. – Разве вам неизвестно, что Атлантида – колыбель самой древней цивилизации на Земле? Ее цари были самыми могущественными правителями и властелинами, которых когда-либо знал этот мир. Могущество древних атлантов было столь велико, что даже нам, их прямым наследникам оно пока еще недоступно! Но мы стоим на пороге великих свершений. Все вы должны гордиться своим участием в этой великой миссии, порученной нам самим фюрером.

Услышав последние слова, Штольц мигом утратил желание к продолжению спора.

– Согласно древней легенде, высадившиеся на берега Европы атланты, были разгромлены в решающей битве гражданами Афин, призвавшими на помощь амазонок, спартанцев и даже кентавров. – С явственным удовольствием, высказался Сергей Иванцов. – Такова суровая и неизбежная участь всех завоевателей…

Одетый в штатский костюм старик, со злостью уставился на русского пленника, открыл, было, рот, чтобы что-то ответить, но в этот момент, на палубу их посудины обрушился настоящий фонтан соленой воды. Непривычный к подобным шуткам природы, берлинский коллега Хардангера, не устоял на ногах, и если бы не крепкие руки Штольца, Иванцова и, приставленного к русскому пленнику, матроса, старика пришлось бы вылавливать из морских волн.

– Мои очки, – минуту спустя, отплевываясь, бормотал старик, с отвращением, ощупывая свой промокший насквозь костюм. – Их, наверное, смыло за борт!

– По-моему я их успел подхватить, – не скрывая довольной улыбки, успокоил немецкого атлантолога, Иванцов. – Возьмите. Они в полном порядке…

– Вам лучше спуститься в каюту, уважаемый доктор Крайпе, – ласково обратился к коллеге Хардангер, при этом, бросив на русского испепеляющий взгляд. – Как только мы войдем в бухту, я вас позову. Там море спокойно, и нет никакого ветра.

– Пожалуй, вы правы, – согласился немецкий доктор, опираясь на руку Курта Хардангера. – Здесь слишком дует, и очень мокро.

Как только заботливый Курт увел престарелого доктора с палубы, Штольц и Иванцов улыбнулись друг другу с нескрываемым злорадством.

– Чертова сухопутная крыса, промокла, – ядовито шепнул пленнику немец, – кивая вслед удалившейся парочке.

– То ли еще будет, – усмехнулся в ответ старлей.

* * *

Островок, к которому направлялась моторная шхуна Штольца, имел ромбовидную форму. Его наибольший размер ровнялся примерно трем милям. Этот остров был безымянным, поверхность его была густо усеяна огромными глыбами. Ущелья острова заросли хмурым лесом.

Все здесь, и этот угрюмый лес, и мрачные, угловатые скалы, вызывали в людях чувство уныния и неосознанную тревогу. Видимо, не случайно, здесь не было ни единого человеческого жилища. Всюду, девственная природа. Нигде, ни малейшего намека на цивилизацию.

Пройдя сквозь узкий канал, ведущий в спокойную и широкую бухту, моторная шхуна остановилась неподалеку от берега. Глубина здесь была большой, а тихая водная гладь имела суровый стальной оттенок.

Где-то в центральной части этого островка, крылатая разведка, производившая аэрофотосъемку окрестностей Эйсберга, обнаружила странную, замкнутую в кольцо, мегалитическую структуру, представлявшую собой, окруженный огромными глыбами круглый участок земли, лишенный какой-либо зелени. По мнению престарелого доктора Крайпе – это вполне могло оказаться остатками древней крепости.

Именно эта, возможно, искусственная структура была главной целью маленькой экспедиции Курта Хардангера. Туда и направился, высадившись на берег, отряд из пятнадцати человек, которые прибыли из Берлина по настоянию Фридриха Крайпе. По словам Хардангера, Крайпе был атлантологом, но помимо этого, имел степень доктора оккультных наук. Как объяснил Хардангер русскому пленнику, Крайпе был важной птицей в каком-то секретном исследовательском институте. По специальному заданию фюрера, он уже побывал на Тибете, в Перу и где-то на Крайнем Севере. Теперь его научная деятельность продолжалась в лаборатории острова Эйсберг. Иванцов имел обо всем этом самое общее представление. Однако понял, что главная цель его бывшего университетского товарища состоит в создании какого-то сверхмощного магического оружия, секрет которого Хардангер и Крайпе надеялись перенять у древних атлантов.

– Откуда этот твой Крайпе узнал о старинной крепости, и вообще, откуда ему известна вся эта история о войне атлантов и древних греков? – полушепотом спросил Сергей Иванцов, улучив момент, когда их с Куртом никто не мог слышать.

Высадившись на берег острова, они какое-то время шли следом за Крайпе и его людьми, однако, постепенно отстали, пообещав именитому ученому мужу догнать его группу несколько позже.

Хардангер остановился, вдохнул полной грудью просоленный и бодрящий утренний воздух, после чего оглянулся на неподвижно застывшую шхуну, прекрасно видимую отсюда. На палубе наблюдалось шесть человек, одетых во флотскую униформу. Несмотря на кажущееся спокойствие, экипаж корабля оставался в боевой готовности. Крупнокалиберные пулеметы, с заряженными лентами, расположенные в носовой и кормовой части шхуны, были готовы в любой момент отразить нападение. В средней части палубы и у входа в рулевую рубку наблюдались вооруженные люди. Видно было и Штольца, прохаживающегося по палубе со “шмайссером” наготове.

Оглядев шхуну, Хардангер бросил, затем, мимолетный взгляд вслед, удаляющимся вверх по склону, людям доктора Крайпе. Потом поглядел на, приставленного к советскому офицеру, “мрачного ганса”, неотступно следовавшего за Куртом и Сергеем.

Между тем, старлей прикидывал в мыслях возможность побега. В принципе, бывший командир эскадрона особого назначения, бывший студент-археолог, а ныне пленник, считал себя человеком спортивным и смелым. Занятия боксом и верховой ездой, сделали Сергея Иванцова крепким и ловким парнем. Насколько он помнил студенческие времена, Хардангер не отличался особенной силой, был натуральным маменькиным сынком, которого Сергею как-то пришлось защищать на дружеской вечеринке от кулаков подвыпившего однокашника. Скрутить Хардангера, таким образом, было делом вполне возможным… Матрос, вооруженный винтовкой и парабеллумом, выглядел крепким баварским крестьянином. Справиться с ним оказалось бы делом нелегким, однако, Сергей рассчитывал на свой опыт спортивных схваток на ринге. Но что, черт возьми, было делать, после расправы с Куртом и угрюмым соглядатаем? Попытаться скрыться в зарослях острова, досидеться до темноты, а после попробовать вплавь добраться до Эйсберга и укрыться в рыбацком поселке? Местные жители, ненавидящие оккупантов, возможно, помогли бы Иванцову выйти на связь с бойцами Сопротивления… Но, каковы шансы на успех в этом рискованном деле? Кроме того, Иванцову было весьма интересно, что все же задумали Курт и его берлинский коллега? То, что они говорили, подчас, казалось Сергею бредом безумца. Но эти двое не походили на сумасшедших.

Конечно, когда к высокому слову “наука” добавляется уточняющий эпитет, это выглядит несколько странно. Сделавшись “арийской”, “наука” теряет свою независимость. Несомненно, Хардангер и Крайпе находятся в путах своей людоедской идеологии, и считать их серьезными учеными было трудно… Все же, Иванцов продолжал сомневаться, имеет ли он право теперь бежать? Спасать свою жизнь, упуская редкостный шанс, проникнуть в тайны секретной лаборатории “Мордкассель”?! Было ли это допустимо для офицера советской разведки?

– Послушайте, Густав, – обратился к матросу Хардангер, прервав размышления русского пленника.

Мрачный немецкий матрос, до этого, с безразличным видом, стоявший в нескольких шагах от Курта и Иванцова, переступил с ноги на ногу и уставился на Хардангера, без особенного интереса во взгляде.

– Отправляйтесь сейчас на берег, туда, где мы оставили свой баркас, и ждите нашего возвращения там. Здесь остров, и ваш подопечный никуда отсюда не денется. Я сам за ним присмотрю…

– Гер оберст Фрейслер приказал мне не спускать глаз с красного шпиона, когда он находится за пределами крепости, – буркнул в ответ матрос, глядя на Курта немигающим взглядом.

– Здесь командую я, – без малейшего раздражения в голосе, ответил Хардангер. – Полковник Фрейслер, как комендант базы на острове Эйсберг, всецело распоряжается ТАМ, и слово его закон. Но, мы сейчас находимся в экспедиции, которую возглавляю Я. Вам это понятно?!

– Да, господин гауптштурмфюрер.

Матрос вытянулся во фрунт.

– Тогда, исполняйте приказ, и живо! – заорал вдруг Хардангер, так, что не ожидавший от “маменькиного сынка” подобного шума, Сергей Иванцов, вздрогнул.

– Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер! – рявкнул в ответ “мрачный ганс”, и поспешным шагом направился в сторону берега.

“А он, оказывается, имеет звание офицера СС!”– тут же подумал Сергей Иванцов, покосившись на университетского приятеля с некоторым удивлением.

– Черт побери, ты меня напугал своим криком, – попытался сострить офицер советской разведки, когда они с Куртом остались одни.

– Я страшен в гневе, – не то, шутя, не то серьезно, кивнул Хардангер, после чего рассмеялся. – Присядем на этот вот живописный камень.

Курт показал рукой на эпический, гладкий валун, лежавший неподалеку.

– Теперь мы можем поговорить спокойно…

Хардангер дождался, пока русский усядется рядом с ним. Не торопясь, достал из, накинутого поверх штатской одежды, бушлата почти пустую сигаретную пачку.

– Ты считаешь меня дураком, Старина? – спросил вдруг Хардангер, глядя куда-то в сторону от советского пленника. – Ты заблуждаешься. Можешь не сомневаться, я в здравом уме.

– Что за странный вопрос?.. – Начал, было, Сергей Иванцов, но собеседник остановил его жестом руки.

– У нас мало времени. Слушай внимательно и не говори ничего, пока я не выскажусь до конца. – Курт закурил. Подумав о чем-то, молча, выпустил в небо несколько дымных колечек, затем поглядел на бывшего друга с недоброй усмешкой. – Я вижу тебя насквозь, мой верный товарищ. Скажи, ты ведь был сперва удивлен, узнав, что я не позволил тебя расстрелять. Сохранил твою жизнь, хотя существует строгий “приказ о коммандос”, предписывающий уничтожать подобных тебе врагов, попавшихся в ходе диверсионных либо разведывательных акций?! Я, зная, что ты офицер советской разведки, добился от своего начальства немыслимого разрешения на твое участие в одном из самых секретных научных проектов. Скажи, тебя ведь это до сих пор удивляет?

Иванцов открыл, было, рот, но немец не дал ему вставить слово.

– Знаешь, зачем я отправил отсюда, приставленного к тебе охранника? Чтоб уберечь от глупости, которую ты обдумывал пару минут назад. Густав, конечно, не слишком умен, но это закаленный служака. Ветеран многих схваток, и кровопролитных сражений. На его счету штурм польской крепости Вестерплатте в тридцать девятом. Захват острова Крит в сорок первом. Участвовал он и в боях с русскими под Таллинном в июле сорок первого года, был там контужен и после госпиталя попал в Норвегию. Таких интеллектуальных хлюпиков, как мы с тобой, тип, вроде Густава, сможет легко придушить двумя пальцами. Понимаешь?

– Черта с два твой фриц-густав-ганс управится с настоящим русским дворянином, в роду которого были стрелецкие воеводы, кавалергарды и даже один пират, грабивший на Волге купеческие суда во времена Стеньки Разина! – заносчиво ответил Сергей Иванцов, позабыв об осторожности. – Но я восхищен твоей проницательностью, Курт Хардангер. Мой бывший друг и товарищ, а ныне гауптштурмфюрер. Член людоедского ордена. Враг всех свободных людей…

– Не надо так много слов, и дурацкого пафоса, – спокойным голосом, перебил пленника Курт Хардангер. – Прекрати идиотскую болтовню, и приготовься к тому, что я удивлю тебя еще больше. Давай я тебе скажу, что мне противен наш фюрер с его бредовой идеей о высшей расе арийцев. Скажу еще, что уверен я и в другом: пройдет не больше двух лет и Германия будет разгромлена. Рейх лопнет, как мыльный пузырь. Враги испепелят его. Разрушат, как Карфаген. И даже еще более чем Карфаген, поскольку, мы умудрились расшевелить такое осиное гнездо, что пощады теперь не будет!

Иванцов был действительно шокирован, и глядел на старого приятеля широко распахнутыми глазами.

– Да-да, дружище, – Хардангер явно наслаждался произведенным на Иванцова впечатлением. – Я не так глуп, как ты думал и вижу тебя насквозь! Но мне ненавистна также и лживая западная демократия, ненавижу я и большевиков. Вообще, последнее время, я все больше и больше превращаюсь в мизантропа. Этот мир нуждается в коренных переменах. И у меня есть уникальный исторический шанс, осуществить эти перемены, воспользовавшись титаническими достижениями самой могущественной цивилизации, из всех, что когда-либо возникали на нашей планете. Не смотри на меня, как на психа. Я, как и ты считаю доктора Крайпе старым ослом. Но из любой, даже антинаучной теории можно выделить рациональную составляющую. Крайпе во многом заблуждается, то, что он говорит об истории человеческой цивилизации основывается на неподтвержденных фактами домыслах и всевозможных сказках, порою наивных, а порою нелепых или даже пугающих. Но на данном этапе его опыт научных экспедиций имеет для нас огромное значение. Именно с его помощью мы открыли путь к великому тайному знанию. К тому, что сделает нас непобедимыми и почти всемогущими!

– Кого это нас? – наконец вступил в разговор Сергей. – Что-то я тебя не совсем понимаю, Курт. Минуту назад ты сам утверждал, что рейх обречен.

– Я доверю тебе, Сергей Иванцов. Сказать по правде, годы, когда мы вместе учились в Лейпциге, были самыми безоблачными в моей жизни. Ни до, ни после, не было у меня такого умного и интересного друга как ты. Не было у меня и такого надежного и верного товарища.

Харданегр вздохнул, отшвырнул сигарету и хлопнул приятеля по плечу.

– Мы – это группа мыслящих, сильных людей, способных на вещи, о которых, субъекты вроде, приставленного к тебе, Густава или, даже, полковника Фрейслера и подумать не могут! Даже Крайпе – этот самодовольный индюк, которому фюрер дал поручение выйти на связь с Высшим Разумом, и тот ограничен в своем понимании сущности нашего мира.

– Если уж быть откровенным, то я, дорогой мой Курт, ни черта не смыслю в твоей Атлантиде, – мягко ответил Иванцов, несколько растроганный подобной откровенностью собеседника. – Я до сих пор убежден, что легенда об Атлантиде возникла после того, как корабль, каких-нибудь финикийцев, или пунийцев, или бес его знает каких еще мореплавателей античного мира, был выброшен штормом на берега допотопной Америки. Чем я могу быть тебе полезен?

– Посмотри-ка на это.

Хардангер небрежно вынул откуда-то из-под бушлата, нечто похожее, на крупную золотую монету.

– Посмотри на это внимательно, Сергей Иванцов! Доктор Крайпе рассказывает своему руководству, что это древняя реликвия. Артефакт, именуемый Богом Войны.

– Не думал, что ты все еще занимаешься доисторическими богами и волшебными амулетами. Ты ничего не путаешь, Курт? Теперь ты не археолог, а высокопоставленный офицер СС.

– Прекрати издеваться, и лучше, не зли меня, Иванцов. Фрейслер искренне верит, что этому амулету уже много тысячелетий. Когда-то он якобы принадлежал одному из царей атлантов. Самому могущественному из всех царей Атлантиды. Его подданные владели огромным потенциалом. А сам он имел не только власть над людьми! В его руках была власть над самой Природой! Я уверен, что все это ложь, придуманная Крайпе, для сокрытия настоящей тайны.

Сергей слушал Хардангера, с нескрываемым изумлением.

– Однако, в том, что рассказывает Крайпе, есть некоторая доля правды. Существуют древние письмена, обнаруженные на разных материках и собранные по крупицам, специальным подразделением, подчиняющимся руководству “Аненербе”. Думаю, ты слышал об этой организации?

Иванцов молча кивнул.

– Есть средневековые карты, срисованные с манускриптов древних картографов. Именно на одной из таких карт, обозначена крепость, руины которой мы здесь отыскали. На самом деле никто не знает, кем была создана эта крепость, однако ясно, что те, кто ее построил общались с разумом титанической мощи, обитающим за пределами нашего мира. Секрет доктора Крайпе в том, что он смог обнаружить мост в будущее, понимаешь?

– Мост в будущее? – Иванцов взял в руку золотой амулет, с уважением взвесил его на ладони.

– Это и есть Бог Войны атлантов? – старший лейтенант советской разведки, поднял глаза на Курта Хардангера.

Изображенная на золотом амулете, многорукая, большеголовая фигура была облачена в увесистый, грозный шлем и чешуйчатые доспехи. Это существо лишь отдаленно напоминало человека. Вокруг, украшенных браслетами, босых ног божества извивался зубастый фантастический змей. В ладонях Бога Войны застыли смертоносные молнии. Самая нижняя пара рук, по-видимому, предназначалась для символов власти, и для обороны. Там наблюдалось нечто похожее на скипетр, и небольшой круглый щит, покрытый каким-то узором.

– Еще раз скажу тебе: амулет этот качественная подделка. Меня так просто не проведешь. Уверен, что Крайпе старается всех облапошить, – отмахнулся Хардангер, – умело использует сказку об Атлантиде, чтобы придать, тому, что мы делаем правильную идеологическую окраску. В расшифрованной доктором древней хронике нет ни единого слова об ариях и атлантах, зато точно указано что помимо крепости, в этих местах был воздвигнут Подземный Храм. Из этого храма есть путь в весьма необычную область пространства, лежащую за пределами нашего мира. То, что мы там обнаружили – настоящее чудо! Рог изобилия! Ларец, наполненный тайнами. Крайпе хитер и дурачит свое руководство…. Подбросил им в качестве наживки единственную игрушку, умалчивая, что Меч Немезиды лишь малое зернышко из огромной амфоры, наполненной до краев зерном!

– Так он все-таки существует? – Прищурил глаза старлей. – Этот волшебный меч.

– Ну, скажем, меч – это просто название… Магическое оружие, которое может рассечь Время надвое в любой конкретной точке пространства. Любой объект, пораженный этим магическим клинком, провалится в тартарары. Исчезнет без следа. Раствориться во Времени! Любой объект, слышишь меня Иванцов?! Будь это корабль, или целая эскадра. Военная база или огромный город. Я должен успеть завладеть секретом Меча Немезиды. А потом и всей амфорой, наполненной до краев! Я говорил, что не сомневаюсь в поражении Германии, но пока этого не случилось, пока в моих руках находится лаборатория, пока мне оказывают поддержку отборные инженеры и ученые рейха, я должен завладеть этим оружием. Грозной карающей силой, которая пригодится нам в послевоенном будущем! Я говорил тебе, что у меня есть соратники. Это разумные люди. Среди них есть ученые, инженеры, чиновники и военные. Разумеется, их немного. Мы не являемся заговорщиками. Однако сам понимаешь, если о нашей группе узнают фанатики фюрера, все мы окажемся в подземелье секретной тюрьмы гестапо. Тогда все будет кончено.

“Похоже, он все-таки сумасшедший, – с ужасом подумал Сергей Иванцов. – Метит на должность нового фюрера. Вот это Курт, вот это маменькин сынок!”

– Научная группа доктора Крайпе имеет в своем составе немало ученых специалистов. Однако есть в ней и отборные офицеры рейха из абвера и СС, объединенные в так называемую команду “Werwolf-04”. Подобный состав сопровождающей его команды не случаен. Нам предстоит опасное и трудное дело, Сергей. И тебе предстоит принять в нем самое активное участие.

– Ты так и не ответил: зачем я тебе понадобился? – переспросил, потрясенный услышанным, Иванцов. – Я уже говорил, что у меня напрочь отсутствуют познания в интересующей тебя области.

– Ты понадобишься, когда наступит решающий момент и нам всем придется, какое-то время скрываться от гнева победителей. В одном, весьма удаленном пункте, укрытом за пределами привычного нам мира. Там, куда не дотянутся руки американцев и русских, уже сейчас создается секретная база. Оттуда мы и начнем создание Новой Империи. Самой великой и самой мощной в истории человечества…

– Империя Курта Хардангера? – не удержался от иронии советский старлей.

– Назови это так, как тебе больше нравится, Сергей. Новый Рим, Новый Рейх, или Новая Атлантида, от этого суть не меняется.

Иванцов какое-то время молчал, переваривая услышанное. Хардангер не мешал ему думать. Немец закурил новую сигарету и, тоже молча, смотрел на, застывшую возле берега, шхуну.

– И как называлась та неприступная крепость, которую смог найти Крайпе?

– Как ее называли создатели нам неизвестно, но доктор утверждает, что впоследствии, викинги именовали ее Троллиберг. Это необычное место казалось людям таинственным и зловещим… Отсюда и название: Гора Тролей. Пойдем дружище, такое долгое уединение, может вызвать подозрение у наших друзей. Ты думаешь, здесь следят только за тобой?

Глава седьмая: 1943 год. Визит в преисподнюю.

Русскому пленнику все же пришлось познакомиться с мрачным средневековым фортом, который Сергей Иванцов, вначале, ошибочно посчитал Цитаделью, содержавшей главную тайну острова Эйсберг. Все произошло неожиданно. Вечером того самого дня, когда парусно-моторная шхуна доставила “ученых сотрудников” доктора Крайпе на островок, где некогда располагалась крепость атлантов, Иванцова, повторно арестовали, и бросили в камеру, расположенную в подвалах старого форта. Причины такой перемены в отношениях с Куртом Хардангером и его руководством Иванцов не понял, однако осознавал, что это, по-видимому, означает скорый конец.

Промаявшись до утра в тревоге и неизвестности, то ложась на железную койку, то вскакивая, и шагая из угла в угол, офицер советской разведки, наконец-то уснул. Случилось это, когда в окружающем его гулком мраке возникли первые признаки рассвета, пробившегося в мрачное логово сквозь маленькое окошко под заплесневелым, сводчатым потолком.

– Поднимайся, я забираю тебя отсюда, – услышал Иванцов, пробудивший его голос университетского приятеля. – Хватит бездельничать, Сергей, сегодня нам предстоит совершить великое открытие!

Хардангер стоял возле койки, облаченный в военную форму, в которой Сергей увидел его впервые.

– Я думал, что мне конец, – протирая, покрасневшие от бессонной ночи глаза, сказал Иванцов, с трудом заставив себя подняться и сесть на койке.

– Это все осел Фрейслер, – Курт засмеялся, и бросил быстрый взгляд за спину, убеждаясь, что его слов не слышит кто-то из посторонних. – Вчера в полдень, пока мы карабкались по горам проклятого острова, где доктор Крайпе осматривал развалины, на полковника было совершено нападение!

– Партизаны? – с нескрываемым удовольствием, поинтересовался Иванцов.

– А, черт его разберет, – не менее весело, отозвался Курт, засунув большой палец левой руки под ремень, а ладонь правой руки, поместив на массивную кобуру из черной искусственной кожи. – Фрейслер доложил в Берлин, что организатором нападения была британская “Интеллидженс сервис”, а ты являешься не обычным пленником, а внедренным на Эйсберг агентом. Именно тебя он подозревает, как главного виновника происшествия.

– Но, что же случилось? – удивился Сергей Иванцов. – Неужели, твоего шефа пытались, в самом деле, похитить? Или даже застрелить?! Второе было бы более правильным… И почему “Интеллидженс сервис”, он же знает, что я русский?

– Не говори так громко, – поморщился Курт Хардангер, и “череп с костями” расположенный, на околыше его черной фуражки, зловеще блеснул серебром. – Твое положение до сих пор весьма незавидное. Мне удалось убедить господина Крайпе вступиться за тебя. Если бы не старик, тебя уже этой ночью отправили бы на материк, чтобы немедленно отдать в заботливые руки гестаповских костоломов… Выйдем отсюда и договорим по дороге!

– Дело произошло в полдень, как я тебе уже говорил, – продолжил Хардангер, сев за руль армейского “кубельвагена”, и предложив университетскому другу занять место рядом.

Оглянувшись, Сергей обнаружил, что следом за ними заводит моторы внушительный эскорт из двух, оснащенных пулеметами, мотоциклов и открытого полугусеничного вездехода, в который спешно грузились вооруженные до зубов гренадеры вермахта.

– Теперь на нашем острове объявлено “фронтовое положение”, – усмехнулся Хардангер. – Меня чертов Фрейслер обязал носить военную форму, и вооружиться “маузером”. Кроме того, за мной теперь постоянно таскаются эти парни…

– Но что же все-таки произошло? – снова поинтересовался Иванцов, с радостью наблюдая за тем, как охрана форта открывает перед их машиной тяжелые, покрытые ржавыми пятнами, ворота.

– Фрейслер, который всегда говорит, что не опасается за свою жизнь, но бережет ее для фюрера и народа рейха, вчера решил совершить инспекцию. Взяв с собою внушительную охрану из трех автоматчиков, и одного офицера из числа тех, что прибыли в помощь доктору Крайпе, господин полковник отправился по главной дороге острова, от своей резиденции в сторону базы летающих лодок. Ехали они на таком же автомобиле, который сейчас везет нас с тобой. Проезжая центральную часть нашего веселого острова, в том месте, где дорога идет по лесистому склону, а затем опускается в низину, огибая каменистую пустошь, которую местное население зовет “диким полем”, автомобиль полковника вынужден был остановиться. Ты не поверишь, дружище, – лицо Хардангера приняло вдруг озабоченное выражение, и только злорадные огоньки в глазах заставляли усомниться в его искренности, – прямо на дороге, сразу за крутым поворотом, они обнаружили лежащего без сознания английского летчика! Пилот лежал на спине, посреди дороги, раскинув в стороны руки и ноги. Рядом, на дереве одиноко болтался его парашют. А еще… В нескольких шагах от пилота, валялись какие-то карты и документы, высыпавшиеся из раскрытого планшета.

– Откуда же он мог взяться? – искренне удивился пленник. – Ваш остров охраняется таким количеством войск, что здесь муха не пролетит незамеченной…

– То же самое подумал и Фрейслер, – кивнул старшему лейтенанту Хардангер. – Стоило автомобилю полковника остановиться, как этот пилот вскочил на ноги и открыл по машине огонь из скорострельного автоматического пистолета. Одновременно, из-за огромного валуна к автомобилю бросились, облаченные в гражданскую одежду люди, на ходу стреляя из автоматов. То, что Фрейслер остался жив, скорее всего, следует отнести к разряду чудес, поскольку, охранявшие его автоматчики были убиты тут же на месте, а офицер, сидевший за рулем “Кубельвагена” был попросту изрешечен пулями. Возможно, британцы из “Интеллидженс сервис” – если это конечно были действительно “томми” – посчитали полковника убитым, в то время как он всего лишь лишился от страха чувств. А может быть, они задумали захватить его живым, и утащить к партизанам. На счастье, полковника, в это самое время, со стороны пустоши выкатился грузовик, перевозивший вооружённых солдат из полевых войск люфтваффе. Началась перестрелка, и нападавшие, вынуждены были поспешно спасать свои жизни. Эта компания ринулась вниз по склону и, несмотря на преследование и отчаянную стрельбу, умудрилась скрыться в лесу. Подстрелить удалось только одного диверсанта, и, к сожалению, рана оказалась смертельной. Остров теперь прочесывается войсками здешнего гарнизона, военной полицией и, специально присланным с материка горно-егерским батальоном, однако, все безуспешно! Фрейслер, на котором нет ни единой царапины, убежден, что фокус со сбитым летчиком просто инсценировка, а английская диверсионная группа высадилась на Эйсберг ночью с подводной лодки. Гестапо считает, что теперь чертовы диверсанты скрываются в каком-то мифическом подземном тоннеле, о котором нам ничего неизвестно. Такие дела, мой друг.

– Ужас, – с притворным недоумением высказался Сергей Иванцов, и вдохнул полной грудью свежий, наполненный морским ароматом воздух.

– Вот именно, – покосившись на университетского друга, усмехнулся Хардангер.

– Но, что же с документами и картами, высыпавшимися из планшета? – спросил старлей.

– Все это оказалось липой, – отмахнулся Курт. – Обычной фальшивкой, служившей лишь для правдоподобности разыгранного врагами сценария. У нас нет пока ни единой зацепки. Кроме тебя, разумеется, – добавил Хардангер, после некоторой паузы, и подмигнул приятелю.

– Я здесь не причем, – серьезно ответил Сергей, которому вдруг стало не по себе. Не слишком приятными были мысли о гестапо, о страшном нацистском ведомстве, в железных когтях которого он едва не оказался, лишь благодаря заступничеству человека, которому старлей совсем не хотел быть хоть чем-то обязанным.

– Крайпе теперь желает с тобой говорить, – не менее серьезно, сказал Хардангер. – Будь осторожен. Старик не очень доволен тем, что ему пришлось звонить вчера ночью в канцелярию шефа Имперской Безопасности, для того, чтобы спасти твою жизнь. Он долго выговаривал мне, что ставит под угрозу свою безупречную репутацию, из-за какого-то русского студента-археолога. В то, что ты нам будешь полезен, доктор совсем не верит. Спас он тебя, исключительно из уважения ко мне.

– Спасибо, конечно, – кивнул Сергей Иванцов с угрюмым видом. – А кто он такой этот Крайпе? Ты мне о нем почти ничего не рассказывал.

– Кто он? – Хардангер на секунду умолк. – А, черт его знает, Сергей. Он возглавляет один из множества институтов, созданных под крылом Аненербе. Знаю точно, что Крайпе не является преданным солдатом рейха, и служит интересам фюрера скорее из страха, чем из убеждений. Я слышал, будто Старик обладает выдающимися паранормальными способностями. Говорят, он способен на такие фокусы, что не снились самому Отто Гануссену!

– А кто это? – поежился старший лейтенант советской разведки. – Хотя, догадываюсь, что еще какой-то известный маг.

– Не просто известный, а самый известный в Германии, и погибший при таинственных обстоятельствах, – кивнул Хардангер.

– Я помню, что свой “Меч Немезиды”, ты вознамерился заполучить при помощи этого Крайпе, – кивнул в ответ Сергей, – но скажи мне, дружище, почему настоящий маг, способный на такие вещи, что нам и не снилось, боится Вас, как огня? Вместо того чтобы превратить любого из своих врагов в паука или жабу, он вынужден раболепно исполнять приказы Вашего фюрера? Неужели магия бессильна против гестапо?

– Рассуждаешь, как вздорный молокосос, – улыбнулся Хардангер.

“Кубельваген” тем временем выехал на проселочную дорогу, спускавшуюся от стен старого форта к сосновой роще. Пейзаж здесь был мирным. От моря дул свежий ветер. Даже рев мотоциклов, и лязганье гусениц вездехода с охраной, не могли испортить радужного настроения, которое создавалось живописными окрестностями, словно сошедшими с полотна великого мастера.

– Доктор Крайпе – человек необычный. Его биография сплошь состоит из тайн и загадок. В молодости он увлекался Восточной магией. Несколько раз бывал в Индии и в Египте. Он знает несколько экзотических языков. Способен читать старинные рукописи без перевода. Участвовал во многих экспедициях и не раз рисковал жизнью ради науки. Именно потому, ему поручили особую миссию! – Хардангер, говорил теперь горячо, убежденно, и без тени улыбки. – Представь себе, еще до войны, в тридцать пятом году, доктор Крайпе, работавший в историческом институте, и возглавлявший там маленький второстепенный отдел, был неожиданно вызван в Берлин. Все это рассказал мне он сам, находясь в сильнейшем волнении, я видел, как тряслись его руки! Так что имей в виду, Сергей, разговор между нами! Мне не хотелось бы, чтоб человек, оказавший нам помощь, пострадал по нашей вине.

Старший лейтенант молча кивнул.

– Как выяснилось, из Берлина ему предстояло отправиться в Вестфалию, а конкретнее в исторический замок Вевельсбург, где доктора ожидал для беседы Гиммлер. От подобного внимания, Крайпе не ожидал ничего хорошего, однако рейхсфюрер встретил гостя приветливо, долго расспрашивал о каких-то бытовых мелочах, и, лишь после этого, как бы, между прочим, поинтересовался отношением ученого к теории Дарвина. Крайпе ничего не имел против Дарвина, однако прекрасно знал, как относятся к нему новые власти, а потому заявил, что теория Дарвина – это полная чушь, противоречащая здравому смыслу. Гиммлер выглядел явно довольным, и доктор, понял, что рейхсфюрер услышал именно то, что хотел. “Посмотрите вот это”, – сказал ему Гиммлер, протянув какую-то толстую папку. – “Это очень древняя восточная рукопись, доставленная сюда из Северной Индии. Здесь содержатся сведения о событиях самой глубокой древности. О том, что происходило на Земле приблизительно тридцать тысячелетий назад! Из этой рукописи следует, что человек на Земле появился в ходе небывалого эксперимента, поставленного, прибывшей к нам извне могущественной, неизвестной современному человечеству расой. И все, что происходит с человечеством, обусловлено свойствами, некой протогуманоидной субстанции, из которой были созданы люди. Вам дается ровно неделя, доктор. Через этот срок, мы будем ожидать от вас четкого, продуманного доклада по поводу содержания этой папки. Особенно, фюрер хотел бы знать ваше мнение насчет места во всей этой истории древних ариев. Вы меня понимаете?” Крайпе, естественно, сказал, что все понимает. После этого разговора, доктор неожиданно для себя оказался директором того самого института, где прежде был скромным, почти рядовым, сотрудником. Его семья переехала в особняк, расположенный в районе Потсдама. В этом особняке, его тут же взяли под контроль люди Гиммлера. А в подвале дома был размещен пост прослушивания, в котором постоянно дежурили какие-то мрачные личности, записывавшие на пленку все разговоры доктора и его гостей. Но самое удивительное, в этой истории, это то, что Крайпе и в самом деле увлекся рукописью, переданной ему для анализа. То, что было написано в древнем манускрипте, сочеталось с некоторыми работами, которыми Крайпе с энтузиазмом занимался уже много лет. Именно в этой древнеиндийской рукописи он почерпнул информацию о нескольких амулетах, способных влиять на ход эксперимента, якобы затеянного на нашей планете неизвестной космической расой. История с амулетами понравилась доктору, и он позаботился, чтоб они появились в его распоряжении. Конечно без шельмовства тут не обошлось. Один из этих амулетов, я тебе недавно показывал… Теперь ты понимаешь, чем занимается Крайпе. Знаешь, кто его покровители. Перед кем он отчитывается в своей работе. Но ты не знаешь еще одной вещи, которая как раз, наиболее интересна для нас с тобой…

Хардангер умолк, поскольку в это самое время, их автомобиль оказался перед воротами крупного сооружения, со всех сторон окруженного лесом. Построено оно было из толстых бревен и своим видом напоминало небольшую крепость, возведённую европейскими колонистами на диком американском западе.

Хардангер остановился и посигналил.

– Кроме научной деятельности, Крайпе увлекается еще одним делом. Еще в студенчестве он стал членом некой таинственной организации, известной как “Общество Туле”. Это организация ученых, магов и медиумов, изучающих скрытые, необычные способности человека. Я понимаю, что ты с подозрением относишься к магам и прорицателям, но, познакомившись с Крайпе поближе, ты сможешь увидеть, как много есть в этом мире непознанного!!! Я подошел вплотную к тайне невероятного, ужасающего своей мощью, оружия, и именно Крайпе способен помочь мне заполучить его в свои руки, с помощью магических знаний.

Ворота загадочного строения распахнулись, и к автомобилю Хардангера направился офицер, с погонами гауптмана. Он шел, приглядываясь к сидящим в автомобиле людям, придерживая, подвешенный на плечо автомат.

– Вас ждут, – негромко сказал он, наклонившись к Хардангеру, после обычного приветствия. – Построение ровно в девять, вам стоит поторопиться…

– Хорошо, – кивнул ему Курт, и въехал во двор “деревянной крепости”, окруженной основательным палисадом из толстых, пахнувших свежеспиленным лесом, отточенных кольев.

Построение состоялось во внутреннем дворе “крепости”. Здесь Иванцов увидел их всех. Всех, кому предстояло участвовать в опасной экспедиции. Кого Хардангер и Крайпе хотели вести за пределы нашего мира, в места, где обитали Высшие Сущности. Непостижимые обитатели внеземного пространства, от контакта с которыми, Хардангер надеялся получить секрет своего ужасающего “Меча Немезиды”.

“В хорошенькую историю я попал”, – хмыкнул про себя русский разведчик, глядя на хмурые лица собравшихся. – “Похоже, никто здесь не ждет от грядущих событий, чего-то такого, что внушало бы большой оптимизм”.

Сергей, разумеется, знал, что о предстоящей “сверхсекретной” акции, на острове Эйсберг ходили самые невероятные слухи. Говорили о том, что, набираемый Хардангером отряд собираются забросить на Мальту, для испытания там, какого-то фантастического оружия. Мальта была неприступной английской крепостью. Все знали, что захватить ее обычными средствами практически невозможно.

По другим слухам, людям, прибывшим на остров по настоянию доктора Крайпе, предстояло участвовать в испытаниях какой-то небывалой воздушной техники, способной мгновенно перемещаться в пространстве на огромные расстояния. Якобы, это была летающая машина, не похожая ни на один из известных летательных аппаратов. По слухам, эту машину тайком привезли на остров, и спрятали в одном из ангаров на базе летающих лодок…

Конечно, Сергей не сомневался, что действительность окажется гораздо банальнее, но при этом не менее опасной.

Отряд Хардангера, как теперь стало ясно, был собран не только из, прибывших в помощь доктору Крайпе, отборных офицеров рейха. Здесь, на импровизированном плацу, собралось не менее тридцати человек. Все физически крепкие, рослые… Все были облачены в светло-серые полукомбинезоны, характерные для парашютистов люфтваффе. Все вооружены автоматами, впрочем, здесь же присутствовал пулеметный расчет, а также огнемётная команда.

Возглавлял это войско суровый, седой незнакомец, с романтичной черной повязкой, прикрывавшей левый глаз, и делавшей своего обладателя отчасти похожим на морского разбойника.

“Держится, как генерал”, – подумал об одноглазом субъекте, Сергей Иванцов.

Кстати сказать, одет этот незнакомец был так же, как остальные. В тот же светло-серый полукомбинезон, без отличительных знаков.

– Все собрались, – сказал Крайпе, как только, Хардангер и Сергей присоединились к, построившемуся на плацу отряду. – Прошу внимания! – Доктор Крайпе, одетый в “экспедиционный” костюм, в пробковом шлеме, в щегольских перчатках и с изящной тростью, неуверенно оглядел присутствующих. – Я, как вы знаете, человек мирный и штатский. Поэтому, за безопасность нашей экспедиции будет отвечать вот этот смелый и опытный офицер. Он ветеран многих битв, полковник…

Доктор замешкался и, со смущенной улыбкой, взглянул на стоявшего рядом одноглазого типа.

– Слушайте, что я вам скажу, парни! – громогласно, начал речь незнакомец, охотно взяв на себя инициативу. – Я назначен военным руководителем экспедиции. И с этого момента, все вы находитесь в моем распоряжении. Я знаю, что всем вам приходилось не раз рисковать своей жизнью. Участвовать в сражениях и диверсионных акциях. Многие из вас знают, что такое вражеский тыл, и что такое, опасная неизвестность!

Одноглазый полковник перевел дыхание, затем пристально оглядел каждого, кто стоял перед ним в строю.

– Знаю, что все вы истинные солдаты рейха, способные показать врагу, что значит тевтонская ярость, – продолжил он после паузы. – Но в этот раз перед нами поставлена необычная боевая задача. Нам предстоит чрезвычайно опасная экспедиция, в которую мы отправимся этой же ночью. Эта секретная миссия, чрезвычайно важна для всех немцев. Перед тем, как вылететь сюда из Берлина, я получил инструкции от генерала, назначенного фюрером на один из высших постов в Управлении Имперской Безопасности! Он пообещал мне, что в случае успеха, каждый из нас будет вписан золотыми буквами в историю будущей Тысячелетней Империи. А в случае гибели, семья каждого получит пожизненное обеспечение…

Полковник продолжал говорить, но Сергей больше его не слушал. В голове пленника теперь крутилась единственная, пугающая, но настойчивая и неотступная мысль.

“Сегодня же ночью надо бежать! Это единственный шанс! Потом будет поздно…”

– Перед выходом, еще раз проверьте оружие и снаряжение. Знаю, что вас не нужно учить, но напоминаю, о том, что предстоящая акция должна рассматриваться вами как рейд в глубокий вражеский тыл…

“Даже если удастся выжить в их сумасшедшей экспедиции, потом они все равно уничтожат всех ненужных свидетелей…” – Продолжал размышлять старлей, до которого слова немецкого полковника доносились теперь откуда-то издалека. Будто из фантастического, небывалого мира, к границе которого Сергей имел неосторожность приблизиться, и теперь не знал, как спастись.

“Бежать этой же ночью! – твердо решил Сергей Иванцов. – А там, будь что будет!”

* * *

Идея с ночным побегом оказалась неосуществимой. В полночь, при свете полной луны, отряд в пешем строю покинул территорию “деревянной крепости”. Молча шагая по тайной тропе, спускавшейся к морю, по склону, поросшему можжевельником, Сергей с огорчением обнаружил, что находится под неотступным контролем двух крепких мужчин, в одном из которых он узнал корветтен–капитана Штольца.

Штольц следовал позади пленника на расстоянии двух шагов, и делал вид, что не знает Сергея. Во всяком случае, на приветствие Иванцова, он не ответил. Второй “конвоир” находился все время сбоку от Иванцова. Одной рукой этот тип держался за автомат, другой иногда придерживал Сергея за плечо.

Хардангер и Крайпе шли где-то в самом конце колонны, и их старлей не мог ни слышать, ни видеть.

Дыхание моря чувствовалось все сильнее. Вскоре, Иванцов увидел спокойную водную гладь, над которой торжественно возвышалась Луна. Огромное, желтое и величественное светило. Холодное, равнодушное и безмолвное.

В какой-то момент Сергей с надеждой подумал, что все это скоро кончится. Идея Хардангера о каком-то Подземном Храме Древних Атлантов, теперь, под покровом ночи, приобрела вдруг мистический и зловещий оттенок. Теперь эта идея казалась реальной. Но Иванцов упрямо пытался убедить себя, что является участником некого фарса, своеобразного театрального представления.

Не может же быть, в самом деле, чтобы Хардангер, который всегда был холодным прагматиком, рационалистом, в котором напрочь отсутствовали романтические представления, в действительности рассчитывал вывести их за пределы Земли с поверхности обыкновенного острова?

Не может быть, чтобы Курт, в самом деле, искренне верил во всю эту ересь. Скорее всего, он пытается обмануть свое фанатичное руководство. Под маской примитивного мистицизма ведет свою собственную игру, задачи и цели которой теперь были в целом понятны. То, что сейчас происходит, наверное, будет похоже на то, чем когда-то, в школьные годы, так увлекался Иванцов. Что-то наподобие игры в индейцев, за которой последует чаепитие у костра, с последующим пением под гитару и рассказом ночных историй. Иногда чуть-чуть страшных, но чаще веселых и увлекательных.

Воспоминания о далеком прошлом, о детских играх, о костре и ночных разговорах, подняли Сергею настроение, и даже взбодрили русского пленника.

Силуэт небольшого военного корабля, появившийся из-за скалистого выступа, навел Иванцова на невеселые мысли о предстоящем пути на тот самый остров, где Крайпе копался в развалинах непонятного происхождения. Неужто, среди руин, которые проклятый немец именовал древней крепостью Троллиберг, в действительности существует вход в волшебный тоннель, сквозь который можно угодить на свидание с Высшими Сущностями, обитающими вне Земли?! Иванцов просто не верил, что Крайпе, Хардангер и их таинственные покровители, могут всерьез заниматься подобными изысканиями…

– Эта канонерка до сорок первого года служила грекам, – доверительно сообщил советскому старлею, внезапно заговоривший с Сергеем, Штольц. Корветтен – капитан показал на черный силуэт корабля. – Современная быстроходная канонерская лодка, с новенькими пушками, пулеметами и зенитками… В апреле сорок первого года, когда греческие войска уже капитулировали, а “томми” спасались бегством из портов Аттики и Пелопоннеса, этот кораблик в числе многих других, прикрывал отступление англичан из Греции. Но ему не повезло. Бомба, сброшенная люфтваффе, угодила в стоявшее рядом судно с боеприпасами. – Штольц резко взмахнул руками и издал звук, скорее походивший на чпокание открываемой бутылки шампанского. – Поврежденную канонерку захватили солдаты непобедимого рейха, и теперь она служит нам.

Сергей неопределенно пожал плечами.

– Вы, как моряк, разумеется, знаете, что у любого корабля есть душа, – продолжил Штольц, перейдя на горячий шепот. – Даже у самой допотопной посудины, давно брошенной и ржавеющей на берегу. Этот корабль поможет вам. Это последний шанс, Иванцов! Поверьте мне… Сейчас мы взойдем на борт этой канонерки. Дождитесь, когда она отойдет от берега на пару кабельтовых и бегите! Прыгайте за борт, и вплавь возвращайтесь на остров. Ночью, у вас это наверняка получится.

– Штольц… Вы, что выпили?! – тоже шепотом, спросил удивленный пленник, отстраняясь от навязчивого корветтен – капитана, и с опаской глядя на блестевший в темноте “шмайссер”, который немец держал наготове. – И с чего вы решили, что я моряк?

– Какого черта? Я трезв! Вы не понимаете… Хардангер и Крайпе – это страшные люди! Вы, что, в самом деле, им верите? Спасайтесь, Иванцов и постарайтесь помешать их дьявольским планам!

Штольц вдруг умолк, подтолкнул советского офицера, и довольно громко обратился ко второму, присматривавшему за русским немцу, который почему-то на время отстал, а теперь вновь вынырнул из темноты.

– Райнхард, у вас есть часы? Который теперь час, дружище?

– Минуту…

– Вы должны бежать, и сообщить своим, обо всем, что здесь происходит! – вновь прошептал Штольц, почти коснувшись губами уха русского старшего лейтенанта.

– Половина первого, – сказал тот, кого звали Райнхард. – По-моему, нам предстоит небольшое морское путешествие…

– Оно будет приятным. Море сегодня спокойное. Почти полный штиль…

Штольц отстранился от Иванцова и до момента, когда они поднялись на борт канонерки, больше не проронил ни слова.

Путешествие по ночному морю было и в самом деле приятным. Сергей сидел между Штольцем и его соотечественником по имени Райнхард. Старлей молча взирал на ночные звезды. Слабый, едва заметный морской ветерок ласкал его волосы. Качка была несильной. Море во всех направлениях было спокойным величественным и безмолвным.

Иванцов все ждал, когда Штольц опять начнет подстрекать его к безумному шагу, однако, немец молчал и даже не глядел на русского.

Был ли его порыв искренним, или же корветтен-капитан выполнял поручение чертового полковника Фрейслера, приказавшего склонить пленника к бегству и застрелить при нелепой попытке удрать, Сергей Иванцов так и не смог для себя решить.

Путешествие к островку, где, то ли атланты, то ли какое-то неизвестное современной науке могучее племя, воздвигло когда-то неприступную крепость, продолжалось, как показалось Иванцову, целую вечность. Наконец канонерка замедлила ход, и крадучись, осторожно вошла в ту самую бухту, которая была хорошо знакома советскому пленнику по недавнему путешествию на архаичной моторной шхуне.

– Иди за мной, Сергей.

Возникший из темноты Хардангер, был, как никогда, суров и сосредоточен. Говорил он тихо, и, как показалось Иванцову, жутко нервничал.

Спущенный на воду моторный баркас какое-то время скользил по воде вдоль берега безымянной бухты. Ночь была тихой, и от того звук мотора казалось, делал сидящих в баркасе людей беззащитными перед древней, магической тайной острова, который бесстрашные норманны прозвали Троллибергом.

Наконец, баркас сбавил ход, и Иванцов увидел, что они приближаются к странной плавучей посудине. Сначала Иванцову показалось, что он видит приземистый силуэт субмарины. Однако качавшийся на воде объект имел форму диска, и скорее походил на “ныряющее блюдце” океанологов, предназначенное для сугубо мирных исследований морского дна.

– Ничему не удивляйся, дружище, – негромко сказал Хардангер, и Сергей скорее почувствовал, чем увидел, что немец улыбается. – Во время недавней экспедиции доктор Крайпе удостоверился, что внешне островок выглядит диким нагромождением скал. Мы убедились: с поверхности острова невозможно обнаружить тот тайный вход в подземелье, который в нашу эпоху скрыт под морскими волнами. Крайпе подозрителен, недоверчив и ужасно боится своих покровителей из Берлина. Во всем перестраховывается, все пытается сам контролировать.

С опаской ступив на мокрую, шаткую и блестящую в лунном свете поверхность “ныряющего блюдца”, Сергей прошел вслед за Куртом Хардангером к возвышавшейся в центре диска надстройке. Затем, через узкую “шахту” они поочередно спустились по вертикальной железной лестнице в недра шаровидной капсулы, служившей рабочим отсеком для экипажа из трех человек.

– Добро пожаловать в преисподнюю, Иванцов, – произнес Курт, шутливо скривив рот в жутковатой гримасе. – Да перестань ты дрожать! Не узнаю потомка стрельцов, казаков и скифов! Смелее, дружище – это только начало!

Внутри аппарата было не слишком уютно. Иванцову не приходилось раньше спускаться на глубину в миниатюрной подводной лодке, то, что старлей увидел здесь, было для него абсолютно новым и неизведанным.

Внутри шаровидной капсулы, обнаружились три человека в комбинезонах с эмблемой “Кригсмарине”. Все они находились в центральном отсеке аппарата. Слева располагался люк, ведущий в кабину для пилотирования, справа – такой же люк приблизительно метрового диаметра, для входа в пассажирский отсек. Здесь же, в нижней части центрального отсека имелся вход в шлюзовую камеру, через которую можно было покинуть “ныряющее блюдце”, или войти в него снизу.

Как только, следом за Куртом Хардангером и русским офицером в “подводное блюдце” спустилось еще несколько человек из прибывшего на канонерке отряда, экипаж стал готовить посудину к погружению.

– Сейчас они включат прожектора, и через иллюминаторы можно будет увидеть много такого, что ты и представить себе не можешь! – шепотом пояснил Хардангер. – Готовься к встрече с нашей подводной базой. Весьма необычное зрелище, Сергей, тебе понравится!

– А почему с нами нет твоего ученого друга? – вяло поинтересовался Сергей Иванцов, которому происходящее нравилось все меньшее и меньше.

– К сожалению, мы не можем принять на борт этой славной посудины всех желающих за один прием, – улыбнулся Хардангер. – Придется делать несколько рейсов.

Сергей Иванцов кивнул, вдруг вспомнив слова подполковника Фролова – бравого старого служаки, с которым он когда-то, охотился на экипаж подбитого “Шторьха”. Слова подполковника, сказанные им, после успешного лесного рейда, тогда поразили и неприятно удивили Иванцова.

“Иногда у меня складывается впечатление, что нацистам помогают какие-то тайные, темные силы, поставившие своей целью испытать нашу цивилизацию на прочность», – сказал тогда подполковник, с удрученным видом. – Проверить чем, в самом деле, является человек. Узнать его истинные возможности. Его отношение к этому Миру. Его место в извечном противоборстве Добра и Зла”.

Иванцову, в тот момент показалось, что подполковник преувеличивает технологическую мощь врага, теперь же, побывав на Эйсберге, многое увидев и услышав от своего университетского приятеля, Сергей вспомнил, оброненную Фроловым фразу. Теперь эта фраза показалась советскому пленному офицеру мрачной, пугающей истиной, которая только открывалась перед ним во всей своей многогранной и опасной реальности.

– Ты еще многое увидишь, Иванцов, – сказал вдруг Хардангер и Сергею вновь показалось, что немец читает его мысли. Видит его насквозь.

Впрочем, тот же самый подполковник Фролов, который в представлении Сергея был образцом настоящего русского офицера старой закалки, говорил и другое. Нечто, более обнадеживающее.

“Даже в самом опасном противоборстве, – сказал тогда же Фролов, сидя напротив старшего лейтенанта в здании школы, когда они дожидались группу оперсостава СМЕРШа, – можно выиграть, если ты будешь держать достигнутые позиции мертвой бульдожьей хваткой. Бульдожья хватка – это то, перед чем отступит даже более умный, коварный и сильный враг, в случае, если его сила воли слабее твоей. История битвы при Ватерлоо свидетельствует о правоте моих слов! Даже хваленый, гениальный Бонапарт, не выдержал настоящей бульдожьей хватки, с которой держал позиции фельдмаршал Артур Веллингтон! Вот вам пример настойчивости и упорства. Пример мужества и самообладания”.

“Буду держаться и не сдавать позиций, – решил для себя Сергей Иванцов. – Хотя у Фролова и в самом деле старорежимные замашки… Вспомнил какого-то Веллингтона… Как будто у нас нет достойных примеров…”

Сергей попытался вообразить себя герцогом Веллингтоном, которому предстояло сойтись в смертельном противоборстве с самим Бонапартом, однако почти все его силы уходили сейчас на то, чтоб унять предательскую дрожь в руках.

“Хардангер конечно не Бонапарт, а чертов Фрейслер – не французский маршал времен наполеоновских войн. Однако то, с чем столкнулся мир в лице этих господ, опаснее любого, самого опустошительного нашествия прошлых веков. Фрейслер, Хардангер и им подобные – это представители иной цивилизации. Некое враждебное людям племя. Иная раса, отказавшаяся от всего человеческого. Поклонявшаяся иным, враждебным, и незнакомым идолам, требующим человеческих жертвоприношений.” – Размышлял Сергей, наблюдая за тем, что происходит вокруг, с едва скрываемым страхом и, одновременно, почти с отвращением.

Знаменитая немецкая скрупулезность, с которой экипаж подводной машины выполнял свои обязанности, горящие глаза Хардангера, надменные лица, с которыми все здесь смотрели на пленника, все вызывало в Иванцове скрытый протест, и желание помешать их планам, во что бы то ни стало.

Наконец, “ныряющее блюдце” было готово к погружению.

– Мы спустимся на дно, посредством набора морской воды в балластные цистерны? – спросил русский, пытаясь отвлечься от мрачных мыслей и для того затеяв разговор с Хардангером.

Хардангер, пробурчал что-то о магните, управляющим чугунной дробью. Дробь здесь использовалась в качестве балласта. Электромоторы управляли гребными винтами. А, для обеспечения плавучести был использован бензин. Сказав это, Курт отмахнулся от русского и уставился в иллюминатор.

“Все-таки, подполковник Фролов был недалек от истины, – уныло подумал Иванцов. – В моих представлениях, немцы всегда выглядели немного комично, с их грубоватым акцентом, культовой педантичностью, избыточной серьезностью в лицах, железной дисциплиной и тупостью, доведенной до совершенства. С их лязгающими, чадящими и громыхающими машинами в английских, американских и французских карикатурных комиксах. С их неискоренимым варварством, успешно сохранившимся с тех пор, когда они наводили ужас на римских солдат и офицеров, покоривших почти весь мир, но потерпевших жуткое поражение в мрачном Тевтобургском лесу. Теперь, в их руках имелась небывалая техническая и военная мощь. Они использовали невероятные по новизне идеи, и самые современные технологии для достижения бесчеловечных, варварских целей. Их самолеты, подводные лодки, ракетные установки и вычислительные машины, поражали воображение знатоков. Может быть, в самом деле, им помогают некие таинственные, враждебные человечеству силы? Чем еще объяснить, сложившуюся на всех фронтах ситуацию? Чем объяснить, что прекрасно обученные и вооруженные войска Британской империи, имея превосходство в людях и артиллерии, танках и самолетах, терпели в Северной Африке поражение за поражением, и лишь создав пятикратное превосходство в силах, с грехом пополам одолели немцев? Что прославленный на весь мир английский солдат теряет обычное для него самообладание, при воспоминании о Роммеле и его африканском корпусе? Чем еще объяснить, что Красная Армия, сумевшая разгромить нацистов в Московской битве, затем вновь попала в критическое положение, и даже после победы под Сталинградом, на русско-германском фронте идет небывалая по масштабам война, которой не видно конца и края”.

Тем временем подводный аппарат продолжал погружаться. Сергей Иванцов, прильнувший к иллюминатору по примеру Хардангера, увидел в свете прожекторов, как из непроницаемой мути подводного царства нарисовались контуры длинного сигарообразного корпуса. Это была субмарина, специально помещенная здесь, накрепко зафиксированная на дне и превращённая в стационарную, промежуточную станцию! Станцию между нашим миром, и тем неведомым, пугающим Сергея местом, где начиналась граница Необычайного.

“Ныряющее блюдце” приблизилась к бывшей субмарине, которую Курт Хардангер назвал подводной базой. Пристыковалось к ней в районе комингс-площадки, и после удаления воды из шлюзовой камеры, Хардангер, Иванцов и остальные члены команды, переместились через аварийный люк на борт переоборудованной подводной лодки.

Конструкция субмарины была, в самом деле, сильно изменена, теперь в ее носовой части, там, где когда-то располагался торпедный отсек, находилось особое помещение. Вход туда закрывала мощная бронированная дверь, с предупреждающей об опасности надписью. Прошло минут сорок, прежде чем, в превращенную в подводную станцию субмарину, прибыли остальные люди команды Хардангера. Наконец появился Крайпе, с которого напрочь сошел лоск отважного экспедиционера. Немецкий археолог и доктор оккультных наук выглядел откровенно измученным, жаловался, что его укачало, что его тошнит от запаха водорослей и машинного масла. Говорил он это негромко, обращаясь только к Хардангеру, но Иванцов стоял поблизости и прекрасно слышал, о чем они говорили. Когда же доктору Крайпе попытались вручить какой-то миниатюрный, почти игрушечный пистолет, доктор отчаянно замахал руками, утверждая, что боится оружия, и что непременно себя поранит. Суету вокруг научного руководителя экспедиции прекратили, только лишь после того, как из-за бронированной двери раздался металлический лязг.

Именно из-за этой двери, на глазах пораженного Иванцова, трое, облаченных во флотские робы мужчин вывели весьма необычного типа, одетого в белый скафандр, от которого в нос старшего лейтенанта ударил специфический “резиновый” запах. Пока облаченному в скафандр субъекту помогали раздеться, Иванцов исподволь наблюдал за происходящим вокруг него действом. Команда, готовившаяся к рейду через тоннель в область, где обитали неведомые человечеству призраки, нервозно готовилась к выходу. Одноглазый полковник, доктор Крайпе и Курт Хардангер, оживленно переговаривались с, человеком, которого только что вывели из-за бронированной двери. Как только с этого типа стащили тяжелый шлем, напоминавший аналогичное средство защиты средневекового крестоносца, он тут же встряхнул головой, задорно поглядел на Хардангера и попросил закурить.

– Там все без изменений, – заявил, освобождаемый от скафандра разведчик, жадно затягиваясь сигаретой, которую один из немцев заботливо подносил ко рту этого долговязого блондина.

– Вы отважный человек, обер-лейтенант Бертгольд! – почти растроганно сказал доктор Крайпе. – Я бы не рискнул оказаться там в одиночестве!

– Пустяки, профессор, – развязано говорил долговязый блондин, потряхивая головой, чтобы защитить глаза от крупных капель пота, катившихся градом с его высокого лба. – Там тихо… И там вполне можно обойтись без вашего чертового защитного костюма. Все то же самое, что и в прошлый раз. По-моему, там вообще ничего не происходит…

Иванцов вопросительно взглянул на Хардангера, но тот только многозначительно подмигнул советскому старлею.

Наконец, освобожденного от скафандра разведчика увели на отдых. Белый скафандр, на рукаве и в нагрудной части, которого Иванцов узрел знакомые эмблемы “Кригсмарине”, с типичным орлом и свастикой, а также с перекрещенными мечами на фоне креста, был аккуратно вынесен техниками по частям.

Суета продолжалась еще какое-то время. Одноглазый полковник, не спеша вооружился автоматом и гранатами. Нахлобучил каску. Затем натянул перчатки, с которыми использовать “шмайссер” было удобнее, поскольку ствол этого адского оружия быстро нагревался. Затем, придирчиво оглядел свой отряд, и дал команду открывать бронированную дверь.

Иванцов, которому в отличие от немцев оружия не выдали, вновь оказался между старыми знакомыми, Штольцем и его приятелем Райнхардом.

За бронированной дверью, был пост охраны. Там, командир вооруженных до зубов эсэсовцев отсалютовал шагавшему впереди одноглазому полковнику, и пожелал их команде удачи.

Преодолев шлюзовую камеру, овальный коридор, освещенный тусклым искусственным освещением, а после, длинный мрачный тоннель в котором пришлось идти по скользкой наклонной поверхности, гулко отзывавшейся в такт шагам, “экспедиционный” отряд оказался под мрачным пещерным сводом. В месте, куда не проникал естественный свет и где в лучах фонарей, отражались лишь склизкие стены, и черная водяная гладь подземного озера. Все это происходило в полном молчании. Иванцов, все еще не веривший в реальность происходящего, угрюмо шагал вслед за Штольцем. Так они шли не менее получаса, затем, откуда-то спереди потянуло прохладой. А после, Сергей почувствовал дуновение свежего ветра.

– Вот это место! – отчетливо услышал Сергей Иванцов, восторженный голос Курта Хардангера.

Как только Курт произнес это, над головой русского пленника появилась роскошная звездная россыпь. Оглядевшись, Иванцов вдруг понял, что видит звезды не только над головой. Звезды были повсюду, на мгновение старшему лейтенанту советской разведки почудилось, что он утратил под ногами опору.

– Смелее, – послышался голос доктора Крайпе.

Старик был взволнован и голос его дребезжал от волнения.

– Продолжайте идти и не глядите по сторонам. Мы в полушаге от цели!

Это было и впрямь необычное место! Иванцов, не склонный к мистике, принципиально не веривший во всевозможную небывальщину, иронично называвший чертовщиной все, что не вписывалось в очерченные наукой рамки, теперь был готов поверить в то, что Хардангер рассказывал о Великих Сущностях, обитающих за пределами нашего мира. Иванцов, который не верил даже в гипноз, всегда считал “подсадными” тех лиц из зала, которые соглашались выйти на сцену, во время сеансов магии, или при выступлении гипнотизера, теперь был просто шокирован.

Это было странное, небывалое и величественное зрелище. Черная, мраморная поверхность внизу, звездная россыпь над головой, серп неестественной, синей, огромной Луны, застывшей в самом зените…

Причудливые кристаллы, прозрачные как хрусталь, возвышались здесь повсеместно, подобно деревьям. Кое-где на поверхности наблюдались расщелины, кое-где Иванцов видел огромные валуны, иногда на глаза попадались россыпи разнокалиберных камешков и цепочки странных овальных углублений.

Поискав глазами Хардангера, Сергей, увидел недалеко от себя немецкого доктора, опиравшегося на трость, и также присматривавшегося к окружающему ландшафту. Иванцов хотел было спросить у Крайпе о Храме Атлантов. Спросить, почему по пути в это странное место они не встретили нечто, похожее на руины античных сооружений. Оглянувшись на доктора, старший лейтенант неожиданно сам получил ответ на этот вопрос. Черный зияющий провал, из которого они вышли под это низкое звездное небо, оберегали две исполинские каменные фигуры. Полуразрушенные, но сохранившие нечто величественное, древнее и поражавшее воображение. Это были каменные изваяния двух мускулистых воинов, облаченных в круглые шлемы, кольчужные панцири, тщательно вырезанные инструментом античного мастера. Что-то в них было весьма необычно, однако разволновавшийся Иванцов никак не мог уловить, что именно!

В этот момент, окрестности озарились странным, искристым сиянием.

– Радуга! – выкрикнул Штольц, толкая Сергея в бок.

Над мрачной черной поверхностью, над кристаллами, гладкими валунами, над близким горизонтом, до которого казалось рукой подать, в самом деле, возникло небывалое небесное мерцание.

В этом неярком мистическом свете, Иванцов понял, наконец, что именно его поразило в каменных фигурах. Это были циклопы! Облаченные в доспехи, вооруженные короткими копьями и короткими прямыми кинжалами, одноглазые исполины. Теперь Иванцов видел, что возле их ног находились еще две фигуры, значительно пострадавшие от времени. Рядом с каменными исполинами сидели странного вида химеры. Рассмотреть их подробно Сергей решил на обратном пути.

Все были поражены необычным небесным явлением. От окружающей картины захватывало дух, учащенно стучало сердце. Иванцов, который по сути был настоящим романтиком, теперь не жалел об этом, необычайном, пугающем и смертельно опасном, но все-таки наиболее увлекательном приключении в своей биографии.

– Это не радуга, больше похоже на северное сияние, – неуверенно молвил Хардангер.

Сияние на мгновение стало ярче, и одноглазый полковник, который заметно нервничал, указал стволом автомата на, возвышавшийся над окрестным ландшафтом, иззубренный пик.

– За этим утесом, мне кажется, мы отыщем источник этого “северного сияния”.

Военный руководитель экспедиции, видимо пытался иронизировать, но слова его прозвучали столь неуверенно, что Иванцов внутренне позлорадствовал.

“Они до чертиков боятся этого места, – решил про себя советский старлей, – Хваленые тевтоны, забрели в саму преисподнюю, и теперь не знают, что с этим делать”.

Затем, мысли Иванцова вновь возвратились к химерам, сидевшим у ног “окаменевших циклопов”. Интересно, как они выглядели, пока время не изменило их облик до неузнаваемости? Обладали ли эти странные существа телами хищных и грациозных кошек, и головами гордых и свирепых птиц? Сергей улыбнулся этой фантазии. Почему-то данные существа представились ему именно так…

“Я соскучился по нормальной человеческой жизни, – подумал старший лейтенант. – Я археолог. Мог бы стать выдающимся первооткрывателем… Вместо этого, вынужден рисковать здесь жизнью, ради бредовых идей этих сумасшедших, вообразивших себя потомками и наследниками хозяев мира”.

Первый шок от увиденного прошел. Отряд Хардангера, состоявший из опытных и бывалых вояк, построился в боевой порядок. Вперед осторожно выдвинулась разведка, которую полковник, с прикрывавшей глаз “пиратской” повязкой, направил к высокому пику. Тому самому, чьи иззубренные края возвышались над окрестностями, подобно гигантским зубам дракона. Пик этот находился на самой границе этого странного мира, но расстояние до него, как казалось, было совсем небольшим. Правда, путь этот пролегал по своеобразной местности. Все здесь было необычным. Каким-то нереальным… Словно, фантасмагория из странного сна, воплотившаяся в действительность.

– Знаешь, Райн, – обратился Штольц к приятелю, который двигался слева от Сергея, не спуская глаз с русского пленника. – Готовься к большой переделке. Предчувствие у меня неважное… Слышишь это звук?

Райнхард, схватился за ”шмайссер” двумя руками, а Штольц, взял в руки, нечто напоминавшее ракетницу системы Вальтера. Сергей Иванцов уже видел у немцев такую штуку и знал, что это портативное устройство для стрельбы осколочными гранатами, способное произвести выстрел на небольшое расстояние, метров, примерно, на двадцать. Стрелять из такого штурмового пистолета, естественно следовало из укрытия.

Звук, в самом деле, был теперь превосходно слышен. Какое-то металлическое бряцание, которое становилось все громче. Полковник, который назвался военным руководителем экспедиции, предостерегающе поднял вверх руку, однако было уже поздно. В то самое время, когда корветтен-капитан Штольц только услышал это странное бряцание. В момент, когда отряд Хардангера пробирался через джунгли, похожих на кристаллы деревьев – впрочем, возможно, это были кристаллы, выгладившие деревьями, кто же знает?! – в этот самый момент, добравшиеся до иззубренной громадины пика разведчики, уже наблюдали за теми, кто издавал эту странную металлическую “мелодию”.

За громадой утеса, открывалось довольно ровное, почти плоское место. Здесь начинался большой пустырь, усеянный, гладкими валунами и каменной крошкой. Именно там, на открытом месте, изумленные разведчики обнаружили странную блестящую машину, с изящными хищными очертаниями. Скорее всего, это был летательный аппарат неизвестной конструкции. Формой, это техническое чудо напоминало тело, ринувшейся к добыче акулы.

Это была удивительная, фантастическая машина, вокруг которой сновали юркие, глазастые и низкорослые двуногие существа. В их суетливости, в странной механике движений, в том, как они застывали, в полусогнутом состоянии, внимательно разглядывая то, что вызывало их интерес, было что-то настолько чуждое человеческой природе, и при этом, настолько близкое природе обычных земных рептилий, что эти твари, облаченные в серебряные облегающие одежды, просто не могли не шокировать. Трое разведчиков, посланных одноглазым полковником к утесу, видели их всего в нескольких шагах перед собой. Все трое держали оружие наготове. И как только “ящерицы” заметили их, три автомата ударили по ним одновременно и без всякой команды.

Когда на месте событий появились другие участники экспедиции, дело было практически довершено. Несколько “двуногих рептилий” были побиты автоматными очередями. Некоторые из них спасались бегством, отчаянно петляя, среди небольших валунов, которые, все же, могли служить им надежным укрытием, поскольку твари эти были втрое ниже людей.

– Прекратить огонь! – попытался крикнуть Крайпе, размахивая тростью, однако в следующий момент, блестящий и черный летательный аппарат, поразительно напоминавший тело акулы, вдруг загудел, и начал подниматься в воздух, взметнув вокруг себя настоящее облако пыли.

По взлетающей машине принялись стрелять уже все, включая Курта Хардангера. Не стреляли только старший лейтенант Иванцов и доктор Крайпе, поскольку у них не было при себе оружия. Сергей видел, как пули, ударяя в фюзеляж и “лыжное шасси” этой машины, высекают из нее искры. Тем не менее, аппарат спокойно поднялся на высоту нескольких метров. Затем его окружило едва заметное голубое сияние, и звон пулевых ударов о броню тут же прекратился.

Аппарат поднялся над этим странным, таинственным миром черного мрамора и цветных кристаллов. Затем от его днища отделилось нечто похожее на огромный мыльный пузырь.

– Прекратите огонь! – закричал что было силы полковник. – Это бомба! Ложись!!! Все в укрытие!!!

Меняя форму, пульсируя и переливаясь всеми цветами радуги, “мыльный пузырь” поплыл на небольшой высоте, в направлении пика. Летающая машина тем временем растворилась в небе, продемонстрировав способность моментально набирать невероятную скорость.

Штольц ухватил, застывшего Сергея за рукав и резким рывком повалил на землю рядом с собой. Перед тем как упасть и больно стукнуться локтем о камень, старлей увидел, что примерно также поступил Хардангер с доктором Крайпе.

Затем пузырь лопнул. Энергия чудовищного взрыва вырвалась на волю, сметая все на своем пути. Сергей Иванцов увидел яркую вспышку, после чего оглох от невообразимого грохота. Глаза русского разведчика заволокло космическим мраком, и старший лейтенант провалился в ужасающую бездну, вмиг поглотившую и его тело, и последнюю слабую искорку его сознания.

Глава восьмая: Морлоки, элои и логика космоса.

– Полковник Фрейслер, с этого момента вы отстраняетесь от исполнения обязанностей коменданта. У меня есть приказ арестовать вас, и доставить на материк, для дальнейшего расследования.

Слова, прозвучавшие в кабинете коменданта военной базы на острове Эйсберг, из уст человека в штатском, сопровождаемого четырьмя автоматчиками, донеслись до слуха, ошеломленного Фрейслера словно гром среди ясного неба.

“Это гестапо!” – пронеслось в голове у Фрейслера. – “Я под следствием!”

– Но, простите! – Фрейслер лихорадочно пытался понять, чем вызван такой крутой поворот в его блестящей карьере. – Я хотел бы сначала узнать…

– Заберите у него оружие, – перебил полковника, человек в штатском. – У нас приказ срочно доставить его в Управление. На разговоры нет времени.

– Но кто же теперь будет комендантом? – растеряно спросил полковник, которого уже схватили под локти.

– Он обезоружен, шеф, – сказал один из четверых автоматчиков, повернувшись к незнакомцу в штатском костюме, который бесцеремонно плюхнулся в кресло Фрейслера и уже копался в бумагах на столе.

– Кто же теперь назначен комендантом? – повторил потерявший самообладание арестованный полковник.

– Приказом рейхсфюрера, комендантом объекта “Мордкассель”, теперь буду я, – прозвучало из-за распахнутой дубовой двери.

Вслед за этими словами, в кабинете Фрейслера появился подтянутый, энергичный мужчина в генеральском мундире.

– Боже мой, Биргоф! – немного успокаиваясь, воскликнул арестованный. – Может быть вы, по старой дружбе объясните мне, что здесь происходит.

При виде генерала, человек в штатском и четверо его сподручных вытянулись по стойке смирно.

– Оставьте нас наедине с арестованным, – коротко приказал генерал.

– Но его уже ждут на аэродроме, – попытался вяло возразить, тот, кого называли шефом.

– Оставьте нас наедине, это не займет много времени, – генерал Биргоф быстро и решительно прошагал к столу Фрейслера и сел в то самое кресло, которое только что освободил шеф гестаповцев. Полковник остался стоять напротив собственного стола, уныло глядя на нового коменданта.

– Ты осел, Фрейслер, – произнес генерал, как только дубовые двери закрылись за гестаповцами. – Нужен особый талант, чтобы так провалить порученное тебе дело. Где, черт возьми, твои помощники? Я говорю про престарелого маразматика Крайпе и выскочку Хардангера. Где русский шпион, который при твоем попустительстве, беспрепятственно расхаживал по секретному объекту, и возможно, уже нашел способ передачи сверхсекретной информации в Москву?