Два евро на сдачу

Лилль

– Мадам, я попрошу вас убрать свою еду. У нас так не принято. Сделайте заказ, на витрине огромный выбор пирожных. – Лорен, старшая официантка, с грозным видом стояла у одного из столиков, загораживая сидящего за ним человека. Кларисса только что вышла из служебного помещения и растерянно уставилась ей в спину.

– Что здесь происходит? – спросила она у посетителя, сидящего за стойкой.

– Привет. – Он улыбнулся Клариссе.

– Да привет-привет. – Кларисса отмахнулась и выжидающе посмотрела на него. Тот молчал. – Ну, Даниэль, жалко тебе, что ли?

– Да просто та женщина за столиком принесла с собой кусок торта, а вашей официантке это не понравилось.

Кларисса нахмурилась и пошла к месту происшествия.

– Я заказала кофе. Я жду кофе, мадам. – Выглянув из-за спины Лорен, Кларисса увидела пожилую женщину. Трясущимися руками она держала фотографию, а на столе стоял пластиковый контейнер с кусочком шоколадного торта.

– Я позову мадам Фурнье! – нервно сказала Лорен, резко развернулась и быстрым шагом пошла на второй этаж кафе, чуть не сбив с ног Клариссу.

– Здравствуйте. – Кларисса бесшумно опустилась на стул рядом с женщиной, будто боялась ее спугнуть. – У вас все в порядке?

Та кивнула.

– Здесь раньше было другое кафе… – тихо сказала она.

– Да, точно. – Кларисса знала, что прежний хозяин продал это кафе мадам Фурнье, нынешней владелице, около года назад, когда сама она устроилась сюда работать официанткой.

– Здесь продавали вкуснейший шоколадный торт. Мы с мужем приходили сюда отмечать его день рождения и всегда заказывали его. В этом кафе нет такого, и я попробовала испечь похожий. Мне это удалость, правда, только с пятой попытки. – Она грустно улыбнулась.

Кларисса посмотрела на фотографию – на ней был запечатлен пожилой мужчина в очках и с усами.

– Сегодня день его рождения? – догадалась Кларисса.

Женщина кивнула.

– Так, знаете что, мы не станем покупать здесь кофе. – Кларисса решительно встала из-за стола и направилась в служебное помещение, громко продолжая: – Сейчас придет мадам Фурнье и ничего хорошего нам не скажет. Знаете почему? Потому что она злобная грымза!

– Мадемуазель Лагранж! – прогремела мадам Фурнье, спускаясь по лестнице со второго этажа в сопровождении Лорен. – Вы уволены!

– О, мадам Фурнье! Я как раз искала вас. Я увольняюсь.

Кларисса натянуто улыбнулась ей, выходя из служебного помещения. Она подошла к столику, взяла контейнер с тортом и протянула руку пожилой женщине.

– Куда мы? – растерянно пробормотала та, вставая из-за стола.

– Мы идем спасать день рождения вашего мужа! За углом кафе Паскаля, я его знаю, он нас пустит. – Она повысила голос, глядя в сторону мадам Фурнье: – А здесь мы даже кофе никогда не будем покупать!

Они вышли на улицу, и женщина, повернувшись к Клариссе, взяла ее руки в свои.

– Дорогая моя, спасибо вам, конечно, но я себя никогда не прощу, если вас действительно уволят из-за меня. Пожалуйста, вернитесь, я уверена, все еще можно исправить. Мой муж такого бы точно не хотел. Все хорошо, я пойду домой… Мне просто хотелось выпить вкусный кофе, я совершенно не умею варить его сама, иначе бы никуда не пошла.

Она смотрела на Клариссу умоляющими глазами. Та выдохнула.

– Позвольте хотя бы кофе вам вынести! Я сейчас! – Кларисса метнулась обратно в кафе и в дверях чуть не сбила с ног Даниэля.

– О, ты вернулась, – обрадовался он.

Кларисса, проигнорировав и его слова, и даже мадам Фурнье, открывшую рот от такой наглости, побежала к кофе-машине.

– Она ушла, – сказал Даниэль, глядя в окно.

– Что? – Кларисса не расслышала его голоса из-за шума кофе-машины.

– Женщина ушла. – Даниэль подошел ближе.

– Вот дерьмо! – Кларисса от злости слегка пнула стойку.

– Мадемуазель Лагранж, покиньте мое кафе, – строго сказала мадам Фурнье.

Кларисса сжала кулаки и шумно выдохнула.

– К черту! – Она схватила Даниэля за рукав пальто и практически выволокла его из кафе. На улице Кларисса дотащила его до своего старенького красного «Фиата», припаркованного у входа, и скомандовала:

– Садись!

Даниэль испуганно таращился на нее, но перечить не смел и быстро залез на переднее сиденье. Кларисса села за руль и заблокировала двери. Из бардачка машины она достала тугую связку каких-то трав, а из кармана куртки – зажигалку.

– Мы куда-то поедем? – вкрадчиво поинтересовался Даниэль.

Кларисса молча кивнула, поджигая травы.

– Знаешь, я бы подождал снаружи, пока ты доделаешь… все, что хочешь тут сделать. Мое пальто моментально впитывает все запахи…

Кларисса скривилась.

– Пальто! – повторила она с досадой в голосе.

Пучок с травами наконец занялся, и Кларисса, тут же потушив его о керамическую коробочку, выуженную из того же бардачка, стала вдыхать дым.

– Это что? – Даниэль округлил глаза и стал озираться по сторонам. – Нас же могут увидеть. Мне не нужны проблемы.

Кларисса внезапно искренне рассмеялась:

– Дурачок. Это шалфей. Он успокаивает и очищает ум.

Даниэль закашлялся. Она открыла окно со своей стороны, помахала рукой возле его лица и положила шалфей в коробочку.

Даниэль откинулся на кресло и уставился вперед. Минуту они сидели молча.

– Так куда мы едем? – Он шумно выдохнул.

Кларисса сидела и не двигалась, пока Даниэль в упор смотрел на нее.

– В Париж, – наконец сказала она, нажала на газ, и маленький «Фиат» бодро помчался по узким улочкам, подпрыгивая на брусчатке старого города.

– Эй, что? – Даниэль явно понял, что она не шутит.

– В Париж, – спокойно повторила Кларисса.

Для нее эта поездка, впрочем, как и все события сегодняшнего дня, тоже стала неожиданностью. С утра она проснулась в своей маленькой квартирке на окраине Лилля. Как обычно, выпила кислый растворимый кофе, потому что сотрудникам запрещалось бесплатно пить приличный кофе из кофемашины в кафе, где она еще несколько минут назад работала официанткой. За завтраком она смотрела в окно и наблюдала, как соседская собака бежит за каким-то пакетом, ставшим заложником безжалостного декабрьского ветра. Действиями, доведенными до автоматизма, она собрала свои длинные светлые волосы в косичку, оделась в то, что было чистым и не очень мятым, надела куртку, небрежно замотала вокруг шеи огромный шарф и отправилась на работу. По дороге к машине она вляпалась в собачье дерьмо – предположительно той самой соседской собаки, – и несколько минут искала поблизости лужу, чтобы отмыть ботинок. Несмотря на довольно частые дожди в Лилле зимой, ни одной приличной лужи поблизости не оказалось, и Клариссе пришлось вернуться домой, чтобы привести себя в порядок. После мытья ботинок, конечно, потребовалось тщательно вымыть раковину. Страшно было представить количество бактерий, которые успели бы поселиться там к вечеру, когда Кларисса вернется домой после смены. Разумеется, она опять опоздала на работу. Озвученные причины опозданий всегда были разные, но настоящей была всего одна: она просто не хотела приходить. И работать официанткой тоже не хотела. В общем-то, она этого и не скрывала, нехотя обслуживая посетителей и игнорируя большую часть указаний мадам Фурнье. Но так, чтобы уходить из кафе в разгар рабочего дня, потому что какой-то пожилой женщине не дали там съесть принесенный с собой торт, – такое с ней случилось впервые.

– Париж – это место какое-то? Кафе там или что? – Даниэль из последних сил цеплялся за возможность быстрее покончить со всем происходящим и вернуться к своей обычной жизни.

Кларисса медленно покачала головой.

– Мы правда поедем двести километров до Парижа? – в отчаянии повысил голос Даниэль. – Сейчас? На этой тарантайке?

Кларисса неодобрительно покосилась на Даниэля:

– Правило номер один: машину мою не оскорблять.

– Ты же пошутила, да? – Даниэль смотрел на Клариссу умоляющим взглядом.

– Слушай, ты несколько недель зазывал меня на свидание. Считай, что я согласилась. Вот такое у нас с тобой свидание. Радуйся.

Даниэль и правда приходил в это кафе уже несколько дней подряд, всегда просил, чтобы его столик обслуживала Кларисса, и настойчиво звал ее выпить кофе вместе с ним. Она с присущей ей прямотой, которую окружающие часто принимали за грубость, сразу сказала, что у него нет шансов. Не то чтобы у нее кто-то был, нет. Просто парень был слишком уж красив, по ее мнению. Вьющиеся волосы, квадратный подбородок с ямочкой ровно посередине, белоснежная улыбка – уж слишком идеальный, чтобы быть нормальным. Будто сошел со страниц модного журнала. И вообще не в ее вкусе.

– Очень радостно. Ты больная? У меня работа есть вообще-то, мне завтра утром нужно там быть.

– Подумаешь, завтра к вечеру уже вернешься домой.

– Да и у тебя вообще-то не свободный график в кафе, насколько я понимаю.

Кларисса поморщилась.

– Ты думаешь, меня кто-то пустит обратно? Да я и сама не стану возвращаться. Тоже мне, работа мечты. Из десятков кафе в городе угораздило устроиться именно в то, где начальник – огромная заноза в заднице.

Даниэль отвернулся и уставился в окно со стороны своего сиденья.

– Мне всегда везло на сумасшедших, – шепотом проворчал он.

– Что ты там бормочешь? – Кларисса нахмурилась. – Второе правило в моей машине: меня тоже не оскорблять.

– Сумасшедшая – это не оскорбление, это констатация факта.

– Ну ты-то не психиатр, чтобы такие факты констатировать.

– Откуда тебе знать?

– А что, психиатр? – вдруг искренне заинтересовалась Кларисса.

Даниэль закатил глаза.

– Жаль, – сказала Кларисса, увидев это. – Было бы прикольно. Хотя, конечно, что это я… Будь ты психиатром, ты был бы веселее. Хотя нет, наверное, это только на антидепрессантах. Наверняка ты какой-нибудь скучный банковский служащий.

Несколько минут они ехали молча.

– Что тебе нужно в Париже? – спросил Даниэль на удивление добродушно.

– Навестить Патрика Люмо.

– Кого? – Даниэль округлил глаза, услышав знакомое имя. – Певца и звезду мюзиклов Патрика Люмо?

Кларисса кивнула.

– Зачем? Ты с ним знакома?

– Нет, виделись один раз. Но дело важное.

– Какое? – Даниэль задумался. – Ты от него беременна?

– Фу, нет, ну что ж ты так…

– А что, он тоже недостаточно хорош для тебя?

– Нет, просто странно думать о нем… вот так. Я ходила на его выступления еще маленькой девочкой. Он же, ну, как отец. Или вроде того.

– Патрик Люмо ей как отец… Ну да. Так зачем он тебе?

– Еду закрывать гештальт. Мой психотерапевт говорит, что нужно завершить все незаконченные дела, чтобы сдвинуться вперед с мертвой точки.

– Что за гештальт?

– Не важно. Он не сдержал свое обещание. Терпеть не могу, когда словами разбрасываются, будто они ничего не значат. Некоторые, между прочим, верят этим словам! – Кларисса стиснула челюсти и машинально надавила сильнее на педаль газа, втянув шею в плечи.

– Эй-эй, потише! – Даниэль поднял руки в примирительном жесте, будто он разговаривал с непредсказуемым террористом.

Кларисса сбавила скорость, взглянув на Даниэля так, будто пришла в себя.

– Значит, ты ходишь к психотерапевту? Это хорошо. Говорят, они могут помочь даже с очень сложными… – вкрадчиво начал Даниэль.

– Что? – оборвала его Кларисса. – Откуда у меня деньги на психотерапевта? Даже ты чаевых совсем не оставляешь.

– Работаешь ты отвратительно, не похоже, что тебе нужны чаевые. Ты же только что говорила про своего психотерапевта, который сказал тебе закрывать гештальты. – Даниэль уже был в полной уверенности, что у одного из них точно поехала крыша.

– Ах, это… – Кларисса потупила взгляд. – Да это не мой психотерапевт. Просто смотрю канал одного психолога в интернете.

Даниэль серьезно уставился на Клариссу.

– Кларисса! – Он сложил руки в умоляющем жесте. – Пожалуйста. Останови машину. Пощади. Выпусти меня. Мне нужно домой. Я клянусь, что больше никогда в жизни тебя не потревожу. Я больше ни разу не зайду в кафе, где ты работаешь… работала… Я больше вообще в кафе ходить не буду. – Даниэль прикрыл глаза ладонью, опершись локтем о дверь.

Кларисса затормозила на обочине дороги, чуть не съехав в кювет.

– Да кто только тебя водить учил!

– Бабуля.

– Что? – взвыл от отчаяния Даниэль. – У тебя даже прав нет? Или твоя бабуля работает инструктором по вождению?

Кларисса хмыкнула, пожав плечами.

– Можешь идти, – тихо сказала она.

Он с опаской высунулся в окно.

– Мне кажется, если я сейчас выйду, машина перевернется.

– Конечно, только на тебе все и держится. Вали давай. Так и знала, что ты самовлюбленный засранец.

Даниэль открыл окно и попытался вычислить, не погибнет ли он под перевернувшейся машиной, если аккуратно выскользнет. Казалось, что переднее колесо с его стороны зависло в воздухе. Он бросил взгляд на Клариссу и увидел, что по ее щеке одна за другой стекают слезы. Она поспешно смахнула их и вытерла нос, смешно задрав его ладонью.

– Да зачем я тебе? – вдруг по-доброму сказал Даниэль. – Ты меня совсем не знаешь, и, очевидно, я тебе не очень-то нравлюсь. Зачем тебе ехать столько времени с незнакомцем?

– Так было бы проще добраться до него и не развернуться обратно на полпути, – Кларисса делано равнодушно смотрела вперед на дорогу.

– Ты уже не первый раз едешь к Патрику Люмо?

Кларисса кивнула. Даниэль в раздумьях смотрел на нее. Со своими белокурыми волнистыми прядями волос, выпавшими из косы, и большими покрасневшими глазами она совсем не походила на сумасшедшего маньяка. Скорее, на обиженного ребенка. Она устало посмотрела на Даниэля:

– Извини, что накричала и обозвала. Ты правда можешь идти, дальше я поеду сама.

Даниэль помолчал какое-то время, а потом шумно выдохнул.

– Вообще, я давно не был в Париже…

Кларисса резко повернула голову и удивленно уставилась на него.

– Я мог бы составить тебе компанию, так и быть, но у меня есть три условия.

– Какие? – Кларисса заерзала на кресле.

– Во-первых, мы заедем ко мне, чтобы я взял немного вещей.

Кларисса состроила страдальческую гримасу.

– Мы же туда и обратно…

– Во-вторых, – Даниэль продолжал, не обращая на нее внимания. – Ты расскажешь мне, чем тебе так насолил Патрик Люмо.

– Хорошо, но позже, не тогда, когда я за рулем.

– Окей. Мне нравится, что ты начинаешь думать о нашей безопасности. В-третьих, я поведу машину, потому что у тебя нет прав.

– Размечтался! – Кларисса показала ему язык и лихо вывернула обратно на дорогу. – Есть у меня права, дурачок. Поведу я. Но за вещами твоими мы заедем. Так и быть. Показывай дорогу.

В квартире Даниэля пахло теплым и тяжелым мужским парфюмом. Не было ни одной вещи, намекавшей на то, что хозяин этого места хотя бы пытался создать уют. Белый диван, стоявший у светло-серой стены, выглядел совсем неприветливо. На стене напротив висел огромный телевизор. Клариссе не захотелось проходить в гостиную, поэтому она осталась стоять у двери, ожидая, пока Даниэль соберет вещи.

– У тебя слишком много белого в доме, – заметила она, оглядывая из прихожей белые кухонные фасады, плитку, видневшуюся в ванной комнате, светильники и торшер. – Сразу видно, ты живешь один и сам никогда не прибираешься. Заказываешь уборку?

– Вообще-то квартиру обставила моя бывшая, – отозвался из спальни Даниэль. – Но она тоже сама не прибиралась, здесь ты угадала. Мы точно едем только туда и обратно?

– Точнее некуда.

– Тогда этого должно хватить. – Даниэль выкатил из спальни метровый чемодан на колесиках.

Кларисса перевела взгляд с чемодана на Даниэля и обратно.

– Хотела спросить, почему вы расстались с бывшей, но вопрос уже снят.

– Ха-ха! Очень смешно, – серьезно ответил Даниэль. – Если тебе понадобятся вещи первой необходимости, ко мне даже не обращайся.

– Все мои вещи первой необходимости помещаются в бардачке машины.

– Твой шалфей не вещи первой необходимости.

– Вот понадобится тебе успокоить нервишки – не приходи за травой.

– Ты такое при полиции только не говори. А мы что, не едем к тебе?

– Ага, размечтался. Может, ты маньяк какой, а я буду тебе показывать место, где я живу!

– Ты до сих пор думаешь, что я маньяк?

– Ты две недели подряд приходил в кафе мадам Фурнье и требовал, чтобы именно я тебя обслуживала. Вот уж не надо меня винить в том, что я считаю тебя маньяком.

– Во-первых, не требовал, а просил. Во-вторых, тогда ты казалась милой.

– Прости, что разочаровала тебя. Не ты первый, не ты последний. Поехали уже!

Кларисса вылетела из квартиры на лестницу, чуть не сбив с ног миловидную старушку с тойтерьером на руках, и упорхнула на улицу.

– Здравствуйте, мадам Лемар!

– Здравствуй, Даниэль! – Старушка добродушно улыбнулась. – Твоя новая пассия? Милая девушка… Мне показалось.

– Вам действительно показалось, мадам Лемар.

В путь

Какое-то время они ехали молча, пока Даниэль не заговорил:

– Не хочется отвлекать тебя от дороги, но что там вообще в кафе случилось?

– Ты же там был.

– Я слышал, что со своей едой в ваше кафе нельзя, ну а ты-то чего ввязалась в это?

– Не люблю несправедливость.

– Не очень вежливо было со стороны официантки. Разве существуют такие правила?

– Думаю, да. Мадам Фурнье сказала бы то же самое, – прищурила глаза Кларисса.

– Ты же не можешь знать это наверняка. Надо верить, что в людях есть что-то хорошее, – улыбнулся он.

– Они не дают повода в это верить. – Кларисса пожала плечами.

Она еще помолчала немного, а потом продолжила:

– Не знаю, навалилось все как-то. Работа надоела, дожди зарядили, дерьмо это собачье с утра… Знаешь, как бывает? – Пока Кларисса говорила, Даниэль внимательно смотрел на нее. – А женщина эта мне бабулю напомнила. Мою бабулю, понимаешь. Она же просто хотела выпить кофе. Она же этот торт пекла ради него, ради дедули своего. Да как вообще можно быть такими черствыми? Обеднеют они, что ли, если она не съест их гребаный кекс?

– Ты ее напугала.

– Да неправда. Ей просто неловко стало, что меня из-за нее уволили. А я ведь сама ушла.

– Да я и сам испугался, если честно.

– Насчет тебя я вообще не удивлена, – покачала головой Кларисса.

– Эй, – возмутился Даниэль. – Ты меня вообще-то не знаешь.

– Буду только рада, если я насчет тебя заблуждаюсь. Нам твоя смелость еще пригодится.

– А что, Патрик Люмо опасен? Или он живет в одном из неблагополучных округов Парижа?

– Да уж конечно! Этот засранец живет в седьмом! Куда уж лучше?

Они опять немного помолчали.

– В это время года, конечно, лучше было бы ехать в Страсбург. Украшения по всему городу, рождественские рынки… – задумчиво сказал Даниэль.

– Пожалуй. Но что уж имеем. Успеешь еще на Рождество в Страсбург. В Париже тоже будет красиво, я уверена, это же Париж, – мечтательно сказала Кларисса.

– Ага, кучи мусора и собачьего дерьма в свете гирлянд. – Даниэль хмыкнул.

– Эй, посмотрите, вот он – дух Рождества! – Кларисса закричала наигранно весело и тут же добавила обычным тоном: – За что ты так невзлюбил столицу?

– Там действительно слишком грязно. – Даниэль пожал плечами. – Это же факт.

– Слушай, но Париж не виноват! Париж прекрасен! Если тебя связать по рукам и ногам, а потом пустить к тебе кучку глупых детей, они изрисуют тебя и измажут собачьим дерьмом, потому что дети так могут себя вести. Это же не значит, что ты перестанешь быть красивым. Подумаешь, начнешь немножко попахивать. Ну, неприятно, да. Придется тщательно отмываться, согласна. Но…

– Значит, ты считаешь меня красивым? – Даниэль довольно улыбался.

Кларисса поморщилась.

– Отвратительно красивым. Терпеть не могу таких мужиков. Знаешь, я иногда думаю, что тебе не помешает пара собачьих какашек на лице, чтобы ты хоть на человека стал походить…

Он продолжал улыбаться.

– Соберись, Даниэль! Мы в Париж по делу едем, а не праздничную иллюминацию разглядывать!

– Дела там только у тебя, а я могу и разглядывать.

– Может, даже успеешь подарки купить.

– Это необязательно.

– Уже всем купил?

– Нет, да и я не умею их выбирать. И не люблю, когда со всех сторон на меня давят, будто я обязан потратить все свои деньги на Рождество.

– И что? – сердито взглянула на него Кларисса. – Ты не покупаешь подарки, что ли? Ты из тех уродов, которые не дарят подарки, прикрываясь девизом: «Все праздники придуманы корпорациями, чтобы обдирать людей»?

– Почему сразу «уродов»? Каждый человек имеет право на свое мнение.

– Нет, конечно, я не осуждаю. Уроды имеют право на свое уродское мнение. Только вот никто из них не дарит подарки без повода, заметил? Когда на вас не давишь, вы вообще даже не вспоминаете о подарках. Хотя бы бездушным корпорациям не все равно, они выдумали десятки гребаных праздников, чтобы ты хоть иногда вспоминал о тех, кто тебя любит.

Даниэль молча включил радио и несколько раз сменил волну.

– Это такой способ заткнуть меня? – спросила Кларисса.

– Тебе нужно следить за дорогой, помнишь? И не нервничать. – Даниэль приложил палец к губам, улыбнулся и стал смотреть в окно.

Париж

Через два часа и пару десятков песен они уже въехали в Париж. Кларисса, поплутав по улицам в тщетных поисках бесплатной парковки, наконец остановилась там, где это вообще было возможно, хотя бы за деньги.

– Вот его дом. Улица Капуцинов, тридцать восемь. – Кларисса кивнула на старинное серое здание из камня, к которому они подошли.

– Ого! Звездам мюзиклов неплохо платят. Даже представить не могу, сколько стоит квартира в таком здании.

– Она у него еще и на самом верху – двухуровневая. Готова поспорить, есть выход на крышу. – Кларисса заговорщически округлила глаза.

Даниэль серьезно посмотрел на нее:

– Ты в курсе, что ведешь себя как больная фанатка из какого-нибудь фильма ужасов? Из тех, в которых за героем охотятся, а потом рано или поздно его расчленяют. Откуда ты вообще знаешь, где он живет?

– Моя подруга спала с его агентом несколько лет назад, – повела плечом Кларисса, поднимаясь по крутой лестнице к парадной двери. – Квартира девять.

– Ты уже несколько лет ходишь с его адресом в голове?

– Это же легко запомнить: три плюс восемь равно одиннадцать, а один плюс один – это два, а два – это день моего рождения. – Кларисса смотрела на Даниэля так, будто он не понимает элементарных вещей. – А девять…

– Тебе говорили, что ты странная? – Даниэль тут же осекся, увидев в ответ ее нахмуренное лицо, и поднял руки в уже привычном жесте. – Но кто я такой, чтобы спорить! Почему же ты не нажимаешь на кнопку домофона? Уж не думаешь ли ты, что тот парень, с которым спала твоя подруга, просто представился агентом Патрика Люмо, чтобы затащить ее в постель?

Кларисса подняла брови.

– Нет, я так не думаю. А что, ты так делаешь? Притворяешься агентом знаменитости? Или, может, вообще известным актером?

– Так делают многие, – пожал плечами Даниэль.

– Но не ты?

– Так я точно не делал.

– Ясно. Значит, делал как-то по-другому. – Кларисса кивнула и нажала на цифру девять на панели у входной двери.

– Месье Люмо нет дома, – отозвался равнодушный голос консьержа.

– А когда он вернется, скажите, пожалуйста? – Кларисса нервно застучала ногой по крыльцу.

– Извините, даже если бы я знал, не смог бы вам этого сообщить. – Консьерж отключился.

– Проклятье! – Кларисса скрестила руки на груди и уставилась наверх. – Ну да, в окнах нет света… Этого я не предусмотрела. Я, конечно, не думала, что Люмо настолько стар, что уже не может выходить из дома, но почему-то была настроена застать его дома.

– Зря ехали, – всплеснул руками Даниэль.

– Что значит зря? – удивилась Кларисса. – Мы подождем.

– А что значит «мы подождем»? Ты обещала вернуть меня домой вечером. Мне завтра на работу! Кларисса! – Даниэль схватил ее за плечи и потряс. – Уже темнеет, между прочим!

– Да, извини. А где ты работаешь, кстати?

– Это имеет значение?

– Вообще, да.

– Стоило узнать об этом, прежде чем сажать меня к себе в машину, не находишь?

Кларисса равнодушно пожала плечами.

– Да я тут подумала, вряд ли ты маньяк… У тебя слишком запоминающаяся внешность. Они как-то скромнее выглядят, что ли.

Она села на ступеньку. Даниэль спустился ниже, чтобы их глаза были примерно на одном уровне.

– Значит, ты не едешь?

– Да нет, зачем? Я уже на месте. Подожду. Если уж Патрик совсем загулял, пойду искать хостел. Но я уже доехала, понимаешь? Я же несколько лет пыталась, все откладывала. Надо доводить начатое до конца.

– Так твой психолог говорит? – Даниэль улыбнулся.

– Да так все психологи говорят. Разве нет? Ты, поди, сам к такому ходишь.

Даниэль навалился на перила спиной и скрестил руки на груди.

– Ты можешь ехать, кстати. – Голос Клариссы стал мягче и тише. – Не то чтобы я тебе разрешаю, тебя же никто не держит. Ты уже мне очень помог. Спасибо тебе. Правда.

Какое-то время они молчали.

– Я, наверное, еще пожалею об этом, – Даниэль почесал лоб, – но на поезде я ехать не хочу, а поймать кого-то на BlaBlaCar уже не получится сегодня…

Кларисса не смогла сдержать улыбку.

– Ты остаешься со мной?

– Да, но только до завтра и при одном условии. – Он поднял указательный палец.

– Я готова рассмотреть ваше условие, месье.

– Мы не будем мерзнуть на крыльце, а вернемся завтра, и сейчас мы пойдем в отель. И не в хостел, а в отель.

Кларисса замялась и помолчала, переводя взгляд с Даниэля на тротуар.

– Если только не очень дорогой, – наконец сказала она. – У меня кредитка не резиновая. – Она поднялась со ступеньки и спустилась по лестнице.

– Нет! Даниэль, я серьезно. Я не собираюсь из-за сиюминутной слабости уступить тебе, а потом жалеть об этой ночи всю оставшуюся жизнь!

– Ну хочешь, я дам тебе денег?

– Вот еще! – фыркнула она. – Я ни при каких условиях не собираюсь отдавать за одну ночевку свою месячную зарплату. И какая мне разница, чьи деньги я возьму – твои или банка. Это неразумно, Даниэль. Я поеду искать хостел, а ты можешь оставаться здесь, конечно.

Они стояли возле одного из самых дорогих сетевых отелей страны, за стеклянными дверями которого маячил консьерж. Это был ближайший отель в пешей доступности от дома Патрика Люмо, но он, как и все гостиницы седьмого округа Парижа, не мог порадовать ценами ни простых туристов, ни только что уволившихся официанток.

– Ладно. – Даниэль вздохнул. – Давай в хостел, но только такой, где есть отдельные номера, я не собираюсь спать в одной комнате с толпой вонючих незнакомцев.

Еще час они провели в машине, выбирая гостиницу в интернете и споря о том, какая лучше, пока, наконец, не договорились. Они выбрали уютный хостел, один из тех, где хозяйка сама принимает гостей на ресепшене. Когда они нашли платную парковку рядом с ним, Кларисса взяла кое-какие вещи из бардачка, свою сумочку, затем достала из багажника огромную дорожную сумку и поставила ее на тротуар, чтобы поправить сбившийся шарф.

– Вот ты… «У меня все необходимые вещи в бардачке», – передразнил ее Даниэль.

Кларисса цокнула языком, закинула на плечо дорожную сумку и двинулась к входу.

– Кларисса! – окликнул ее Даниэль.

– Что? – не останавливаясь, спросила она.

Он подбежал к ней и попробовал выхватить сумку у нее из рук.

– Давай понесу?

– Я и сама могу, – удивленно посмотрела она на него.

– Ну я же мужчина.

– Да, я заметила щетину у тебя на лице.

– Мне несложно донести и приятно тебе помочь.

Кларисса фыркнула.

– Ты из этих, да? – продолжил Даниэль, настойчиво пытаясь вырвать сумку у нее из рук. – Из феминисток?

– Нет. Вовсе нет. Я считаю, что у мужчин тоже есть права. Какие-то есть наверняка. Но о помощи я просить как-то не привыкла. Гораздо проще все сделать самой.

Она так и не отдала сумку. Придерживая ее за лямки обеими руками и наклонившись, чтобы создать противовес, она дотащила ее до входа в хостел и навалилась на дверь, но та не поддалась. Тогда она поднажала плечом на дверь сильнее, но тоже безуспешно. Даниэль отодвинул Клариссу в сторону и потянул дверь на себя, посмотрев на нее с жалостью.

Внутри их встретила хозяйка. Она любезно рассказала обо всех вариантах проживания и провела небольшую экскурсию по первому этажу. В огромном зале сидели люди – одни во что-то играли на приставке в наушниках, другие собрались вокруг стола с настольной игрой, еще парочка сидели и разговаривали на мягком уютном диване с подушками. В углу стояла большая ель с огромными блестящими шарами. Кухня была маленькой, но очень уютной – деревянная мебель и стены, обшитые деревом. На окнах мерцали гирлянды. Тихонько играла популярная рождественская музыка. С этим временем года она у Клариссы не ассоциировалась, потому что почти каждое Рождество она проводила у бабушки.

Я проснулась на заднем сиденье бабушкиного «Пежо». В общем-то, там, где и уснула, – среди бесчисленных пакетов, свертков и коробок. Бабуля не так давно открыла свой магазин и еще не успела разместить внутри него весь товар. Она столько всего заказала из Индии, что пространство ее магазина просто не могло вместить в себя все это. Мы ехали куда-то по темным декабрьским улицам с их светящимися вывесками и развешенными повсюду гирляндами. Это было мое первое Рождество вдали от дома. Вскоре приезжать к бабушке на праздники стало традицией. Вынужденной традицией, потому что не я это придумала, но от этого не менее приятной. С бабулей было легко и весело, с ней можно было говорить обо всем на свете.

– Бабушка, я мечтаю стать певицей.

– О! Это прекрасно! Я считаю, что тогда нужно тренироваться в пении каждый день. Давай начнем прямо сейчас.

Она включила музыку громче – играла рок-версия одной из самых популярных рождественских мелодий, – и мы стали петь. Бабуля знала слова, я – нет, но меня это ничуть не останавливало. Потом бабуля научит меня английскому произношению, и я почти освою даже сложный звук «х» с придыханием, выучу тексты ее любимых песен, и мы еще много лет будем ездить в машине, распевая то про шоссе в преисподнюю, то про дверь на небеса.

Кларисса, как и Даниэль, заселилась в отдельный номер, потому что разница в стоимости между ним и местом в общей комнате была небольшой. Хозяйка хостела предупредила, что завтрак будет с половины восьмого до половины десятого.

Кларисса приняла душ, высушила волосы и, поскольку больше в номере было нечего делать, оделась и спустилась на первый этаж. Хозяйка хостела возилась за стойкой ресепшена, подпевая рождественским песням. Из кухни доносились негромкие голоса и теплый запах готовящейся еды. Вдохнув эти ароматы, Кларисса почувствовала себя как дома. Не в своей квартире в Лилле, а в доме, который она, пожалуй, всегда хотела иметь. Там, где кто-то спокойно готовит еду и заваривает чай. Там, где ведут неспешные разговоры о том, как прошел день. Там, где можно было просто расслабиться.

Она небрежно замотала свой огромный шарф вокруг шеи, натянула шапку и вышла на задний двор. Сиреневый свет сумерек из последних сил сдерживал надвигающуюся темноту. Войти во внутренний двор можно было только из хостела и дома, примыкавшего к нему вплотную. В углу располагалось несколько скамеек и столиков – должно быть, здесь приятно позавтракать в теплое время года или выпить горячий чай зимой. Недалеко от двери хостела стояли качели. Кларисса села на влажное деревянное сиденье, металлические петли неожиданно резко скрипнули, нарушив тишину дворика. Клариссе показалось, что сейчас все выглянут в окна, чтобы посмотреть на нарушительницу спокойствия. Она окинула взглядом окна – нигде даже занавеска не колыхнулась. Тогда она стала раскачиваться сильнее, помогая себе ногами, прямо как в детстве. Волосы, которые она оставила распущенными, развевались, слегка морозный воздух бодрил, изо рта при выдохе вырывались облачка белого пара.

– Вот ты где! – Даниэль показался в дверях хостела.

Кларисса от неожиданности резко затормозила качели.

– Я тебя потерял.

– А где ты меня искал?

– Ну… в номере. А потом выглянул в окно и увидел, как кто-то качается на качелях. Сразу понял, что это ты.

Даниэль подошел и встал рядом.

– Что тебе нужно?

– Ты такая грубая. – Даниэль нахмурился.

– Я же просто спросила, чего тебе. Что здесь грубого?

– Не знаю… Можно же как-то повежливее с человеком, который вызвался развлекать тебя в поездке.

Кларисса засмеялась:

– Ну да, ну да. Вызвался, как же! – Она слегка оттолкнулась ногами от земли.

– Ну хорошо, сначала это больше походило на захват заложника, но сейчас-то я по своей воле остался.

– Зачем тебе это, кстати? Ты так и не сказал.

Даниэль пожал плечами.

– Нам вроде весело, – негромко сказал он.

Кларисса почувствовала, как кровь прилила к щекам, и порадовалась, что на улице уже темно.

– Да и деньги сэкономлю, если ты завтра повезешь меня обратно, – громко добавил он.

– Эй! – Кларисса легонько стукнула его по плечу. Она немного помолчала и добавила: – На обратном пути мне нужно будет заехать к бабушке. Это как раз недалеко от Парижа – совсем небольшой крюк. Ты не против? Давно у нее не была.

Даниэль нарочито громко вздохнул:

– Так и быть. А впрочем, мне и правда не терпится познакомиться с твоей бабушкой, которая научила тебя водить.

Кларисса мило улыбнулась:

– Она многому меня научила, на самом деле. А ты ей понравишься. Удивительно, но ей вообще всегда нравились люди, особенно малахольные, прямо как ты.

– Очень смешно, ага.

Они немного помолчали, глядя куда-то в темноту.

– Тебя воспитывала бабушка? Я столько о ней услышал за этот день и совсем ничего о твоих родителях.

– Бабуля в детстве мне однажды сказала: «Если ты своими словами не преумножаешь добро в этом мире, то лучше помолчи». Вот я и молчу.

– Какая мудрая у тебя бабушка. Как жаль, что мудрость не передается по наследству.

– Эй! – Кларисса снова легонько ударила его по плечу и продолжила: – Но воспитывала меня не бабушка. Мы почти все время жили в разных городах. Меня воспитала улица, – добавила она драматичным шепотом и усмехнулась. Даниэль улыбнулся. – Но это не потому, что я якшалась с какой-то гангста-шайкой. Я просто болталась на улице как можно дольше, чтобы только не возвращаться домой. Сначала я уламывала девчонок из школы погулять со мной после уроков, но, так или иначе, когда они возвращались домой намного позже позволенного или в рваной и грязной одежде, их родители запрещали им гулять со мной. А они, как оказалось, были все такие послушные…

– Что? В рваной и грязной одежде?

– Ну да, пока гуляешь, разное может случиться вообще-то. – Кларисса развела руками. – Мы же лазили по заборам и деревьям, иначе какой смысл гулять?

– Действительно… – с сарказмом сказал Даниэль. – Никакого смысла.

– Ну так вот. – Кларисса не обратила на него внимания. – В конце концов я стала гулять одна. Потом наступала зима, становилось совсем холодно, и я приходила в местную библиотеку на нашей улице. Сидела там часами до самого закрытия. Мне кажется, я перечитала там все книги. Некоторые даже несколько раз. Есть ощущение, что в библиотеке я научилась гораздо большему, чем в школе. Тем не менее мои культурные посиделки в гордом одиночестве превратили меня из странной девчонки в настоящего изгоя.

Кларисса пожала плечами и перевела взгляд на Даниэля. Тот смотрел на нее по-доброму, с грустью в глазах.

– Ой. Вот только не надо меня жалеть. Я счастлива, что не росла каким-нибудь избалованным ребенком вроде тебя.

Жалость мгновенно улетучилась из взгляда Даниэля, и он сжал губы, раздув ноздри.

– Все, Кларисса, я пошел спать. Спокойной ночи. – Он встал и направился к двери в хостел.

– Эй, ну ладно тебе! Подожди меня! – Кларисса побежала за ним. – Какие все-таки они ранимые, эти избалованные богатенькие дети…

Забежав в хостел, Кларисса врезалась в Даниэля, стоявшего прямо около двери.

– Ты хочешь есть? – спросил он, будто две секунды назад не собирался ложиться спать.

– Было бы неплохо. Но я не пойду с тобой в мишленовские рестораны, ты меня так скоро разоришь.

Даниэль засмеялся:

– Конечно!

Прогулка

– И все равно я не понимаю, зачем было так сопротивляться. Ну принесли тебе капучино вместо латте, разве это проблема? – сказал Даниэль, когда они, поужинав, вышли из пиццерии.

– Не люблю молочную пену. К тому же они не добавили корицу, а я ведь просила с корицей и ванилью.

– Ваниль! Так по-девчачьи пить ванильный кофе. Все девчонки такое любят, да?

Кларисса нахмурилась.

– Откуда я знаю. Ваниль любят все, это один из самых уютных запахов. И, поверь, во мне из ванильного только выпитый кофе. И то ненадолго.

Даниэль засмеялся.

– Не хочешь прогуляться? – спросил он. – Как будто потеплело.

– После еды всегда так кажется, – отмахнулась Кларисса.

– Я серьезно, пошли. – Даниэль потянул ее за руку. – Быть в Париже под Рождество и даже не прогуляться? Тем более уже совсем стемнело, будет красиво.

– Ну ладно, – нехотя отозвалась она.

Рождественские украшения сверкали повсюду, блики отражались от мокрого темного асфальта. Деревья, украшенные гирляндами с лампочками, ярко освещали улицы, и, несмотря на поздний час, было очень светло.

– Жаль, что галерея «Лафайет» уже закрыта, – сказал Даниэль, когда они проходили мимо ярко украшенного здания.

– «Лафайет»… – задумчиво протянула Кларисса и, немного помолчав, добавила: – Да, одно из красивейших мест под Рождество. Ты, наверное, вместо того чтобы находить подарки под елкой как простые смертные дети, ехал с родителями сюда, и они покупали тебе все, на что ты указывал пальцем.

– Я вот весь день не могу понять. Почему ты вообще решила, что я богатый? Может, поделишься?

– Я знаю, в каких магазинах продается одежда, которую ты носишь.

Даниэль окинул взглядом свое пальто, рубашку, брюки и шарф.

– Может, это просто гениально сделанные копии дорогих брендов?

Кларисса поморщилась.

– Если копия действительно сделана гениально, то она тоже будет стоить немало.

– А может, у меня и нет таких денег, а я беру кредиты и потом годами расплачиваюсь за свои рубашки? Может, просто пускаю пыль в глаза?

– В это охотно верю, – улыбнулась Кларисса.

– Конечно, люди всегда охотно верят в то, что они хотят увидеть.

– Ну то есть ты хочешь сказать, что я ошибаюсь и ты нищий… эм… управляющий банка или кто ты там?

Даниэль усмехнулся.

– Зарплата у меня совершенно обычная.

Кларисса недоверчиво смерила его взглядом.

– Но мои родители, пока я еще учился в школе, выгодно инвестировали деньги из фонда, который они держали в банке на мое образование.

Кларисса скривилась.

– Ну а я о чем?

– Что? – запротестовал Даниэль. – Я же фактически стал жертвой! Они не посоветовались со мной и все деньги, отложенные на меня, пустили в сомнительное предприятие!

– Не такое уж и сомнительное, раз у них все получилось. Наверняка они знали, что делают. Да и все равно это были не твои деньги. Они их зарабатывали и могли делать с ними все что угодно. В их обязанности вообще-то не входило копить на твое образование. Пошел бы после школы мыть сортиры и копить на Сорбонну или что там у тебя было… Не умер бы.

– Ну и ладно, – смирился Даниэль.

– Почему тебя вообще так волнует, что в моем представлении ты из богатеньких?

– Дело же не в деньгах, а в твоем убеждении, что раз уж они есть у человека, то он просто везунчик, не знавший горя. Поверхностный и пустоголовый.

– Или так, или чванливый сноб.

– Ну вот видишь, ты сразу клеймишь человека и даже не пытаешься узнать его поближе. Нельзя вешать ярлыки на людей. Люди разные.

Кларисса внимательно посмотрела на серьезное выражение лица Даниэля.

– А ты ведь тоже ходишь в магазины с дорогой одеждой? – Его вдруг осенило. – Иначе откуда ты знаешь, сколько стоит мое пальто? Вряд ли ты увидела его на модели в журнале и с ходу определила, что это оно на мне.

– Каюсь, – подняла руки Кларисса. – Я захожу иногда в такие магазины. Но это исключительно в терапевтических целях.

– Что? – улыбнулся Даниэль. – Это все твоя легендарная интернет-терапия?

– Смейся-смейся. – Кларисса показала ему язык.

– Нет, серьезно, что за терапевтические цели?

– Я так приобщаюсь к богатству. Заглядываю в дорогущие магазины, брожу между рядами, трогаю эти приятные ткани, нюхаю ароматы туалетной воды. Как бы делаю это частью и моего мира тоже.

– И как? Помогает?

– Если честно, не очень. Внутри все продавцы косятся на меня, будто я собираюсь украсть что-то. А когда выхожу оттуда, ощущаю себя еще хуже, ведь у меня этого всего нет. Как будто мир богатых выплевывает меня, вздохнув с облегчением.

– В бесплатных видео в интернете явно чего-то недоговаривают, тебе так не кажется?

– Возможно.

– Но перед Рождеством ты же бывала в галерее «Лафайет»? – Даниэль решил вернуться к тому, с чего они начали.

– Да, мы с бабулей всегда гуляли в декабре по Парижу и обязательно заходили туда. Но для меня это не какой-то торговый центр с магазинами. Для меня это музей. Все очень красиво, «экспозиции» в витринах каждый год разные, и толпы, толпы народа. Хорошо, что она закрыта. Если бы мы зашли, мне бы стало грустно, что мы не с бабулей.

– Но ведь она до сих пор живет где-то неподалеку? Под Парижем, ты говорила?

– Да.

– Значит, можно возобновить традицию? Я думаю, что на пару дней любую работу официантки можно отложить.

– Со временем стало сложнее выбираться куда-то вместе… – тихо сказала Кларисса и добавила обиженным тоном: – И я сейчас изо всех сил стараюсь не ткнуть тебя в то, что ты навесил на меня ярлык официантки, как будто я всегда разносила еду в кафе. И всегда буду.

– Прости. Но я не это имел в виду. Я же не знаю, кем ты еще работала. Да и нет ничего плохого в том, чтобы быть официантом.

Кларисса недоверчиво посмотрела на него.

– Да честно. – Даниэль пристально посмотрел на Клариссу и вдруг остановился. – Если мы свернем вот сюда, – он показал рукой направление, – то выйдем к саду Тюильри, а там рождественский рынок. – Он посмотрел на наручные часы. – Должен быть еще открыт. Во сколько он закрывается? Ближе к полуночи?

Кларисса пожала плечами и развела руки в стороны.

– Не знаю, давай проверим.

Хотя уже был двенадцатый час, в Тюильри толпился народ. В несколько рядов выстроились палатки-домики со всякой всячиной. На крыше каждого такого домика висела гирлянда, а внутри суетились торговцы.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросил Даниэль, подводя Клариссу за руку к одной из палаток с едой и напитками. Темноволосый парень с густыми черными бровями, который стоял за прилавком, широко улыбнулся им:

– Добрый вечер!

Кларисса кивнула, разглядывая черную доску, на которой мелом были написаны цены.

– Здравствуйте, – ответил Даниэль. – Будьте добры, имбирный эль со специями. – Он вопросительно посмотрел на Клариссу. – Присоединишься? Или, может, глинтвейн?

Кларисса поморщилась.

– Нет, – резко ответила она. – Ничего алкогольного. Я бы выпила горячий шоколад.

Даниэль слегка нахмурился и задумчиво перевел взгляд на парня за прилавком.

– А знаете, мы оба будем горячий шоколад. – И, секунду подумав, добавил: – С зефирками.

Кларисса с благодарностью посмотрела на Даниэля. Через минуту у них в руках были стаканчики с темным густым шоколадом, на поверхности которого плавали маленькие белые зефирки, присыпанные корицей. Кларисса несла свой стаканчик, обхватив обеими руками, и время от времени вдыхала согревающий аромат.

– Что-то не так с алкоголем? – наконец нарушил молчание Даниэль. – Тебе нельзя? Ты здорова? Все в порядке?

Кларисса от такого напора даже замедлила шаг, уставившись на Даниэля.

– Да все со мной нормально. Просто терпеть не могу запах алкоголя.

– Надо предупреждать о таких вещах. Вот я бы сейчас напился эля, а ты бы со мной перестала разговаривать.

– Я же не могу тебе запретить пить алкоголь.

– Но если ты перестанешь со мной общаться, я бы хотел знать заранее, чтобы делать осознанный выбор. Понимаешь?

– Наверное… – Кларисса высунула язык и подцепила им одну зефирку. – Думаю, я не привыкла так общаться, – добавила она, прожевав. – Обычно я делаю то, что считаю нужным, и ничего ни у кого не спрашиваю. Соответственно, не имею привычки диктовать свои условия другим.

– Справедливо, конечно, но это мало похоже на дружеское общение.

Они прогулялись по рядам рождественского рынка, маневрируя между парочками и целыми семьями, перегораживающими проход то тут, то там. И, выкинув уже пустые стаканчики, подошли к большому катку. Несколько человек катались по одному или по двое, а в самом центре на льду два подростка пытались устоять, опираясь друг на друга, чтобы сохранить равновесие.

– Я, наверное, так же выглядел, когда учился кататься. – Даниэль смотрел на них, улыбаясь. – Я только лет в тринадцать научился кататься… Да, точно. Тогда к нам еще приехали родственники из Швейцарии, и дядя взялся учить меня стоять на коньках. Думаю, он быстро пожалел о своей инициативе.

Кларисса стояла молча и смотрела на голубоватые огоньки гирлянд, протянутых над катком.

– А ты когда научилась кататься?

– Что? – Кларисса будто вернулась из собственных мыслей. – Я не училась.

– Как так? – Даниэль в недоумении уставился на нее. – Ты не умеешь кататься на коньках?

– Да почему…

Даниэль с облегчением улыбнулся, а Кларисса продолжила:

– Может, и умею, я же не пробовала. Как знать.

– Ого! – удивился Даниэль.

– Ну что? Не помню, чтобы мы с родителями куда-то ходили веселиться. А бабуля никогда не была большим фанатом катков. Она никогда не предлагала покататься, по крайней мере.

– Нужно научить тебя! – воодушевился Даниэль.

– Кому нужно? Тебе? Мне не нужно. – Кларисса стала отходить от ограждения.

– Да ладно тебе, это весело!

– Успокойся, Даниэль, – замотала она головой. – Ты просто перебрал с зефирками. Тебе сахар в голову ударил.

Он потянулся к Клариссе и успел схватить ее за руку, прежде чем она ее отдернула. Он подтянул ее к себе, взялся обеими руками за ее руки и завел их за свою спину так, что Клариссе пришлось подойти к нему почти вплотную.

– Хотя бы на полчасика. – Даниэль посмотрел на нее умоляющим взглядом.

– Нет, я правда очень боюсь, – из последних сил отнекивалась Кларисса, понимая, что ей уже сложно противостоять напору Даниэля. – Давай я морально подготовлюсь, и ты меня обязательно научишь. Только не сегодня. – И шепотом добавила: – Пожалуйста.

Даниэль задумался, и в этот момент какой-то мужчина в очках громко объявил, что через пятнадцать минут каток закрывается.

– Тебе просто повезло, – сказал Даниэль, продолжая держать ее за руки и смотря ей прямо в глаза. – Тогда в следующий раз, когда мы увидим каток.

Кларисса кивнула и, не выдержав его пристального взгляда, стала в растерянности водить глазами по сторонам. Тогда Даниэль медленно разжал пальцы, и она отошла от него.

– Твое обещание я запомнил. – Он коварно улыбнулся. Кларисса прочистила горло, отводя взгляд, и скрестила руки на груди.

– Мне кажется, надо уже возвращаться в хостел, – сказала она.

Два евро

Кларисса открыла глаза и подпрыгнула на кровати – часы на телефоне показывали десять утра.

Она разочарованно вздохнула, осознав, что на завтрак она уже опоздала, и побрела в ванную. В зеркале над раковиной отразилось лицо, которое намекало на то, что она полночи ворочалась, не в состоянии уснуть. А теплое чувство, разливавшееся в груди со вчерашнего вечера, то и дело сменялось колючей тревогой, от которой начинало подташнивать.

– Хорошо еще, что я не пью, – пробормотала Кларисса и потрогала свое лицо, оценивая масштабы его помятости.

Она умылась холодной водой, хлопая по щекам и глядя в зеркало после каждого ополаскивания, будто лицо и впрямь могло измениться за считаные секунды. Немного подумав, она решилась на контрастный душ. После него лицо и впрямь посвежело, а складки как у шарпея перестали угрожающе нависать над глазами. Ее внимание переключилось на волосы, она попробовала их зачесать сначала на одну сторону, потом на другую, сделала пучок, потом хвостик, и, не удовлетворившись ни одним из вариантов, снова залезла в душ, чтобы вымыть голову. Наконец, уложив волосы феном, она достала из дорожной сумки свежую футболку, черные колготки и черную юбку до середины бедра, переоделась, покрутилась перед зеркалом, с особым вниманием осматривая колготки, чтобы удостовериться, что на них нет ни дырок, ни затяжек. Привстала на носочки и поняла, что в туфлях на каблуках ее ноги смотрелись бы куда эффектнее. Взглянула на свои массивные ботинки на шнуровке, с легкой грустью понимая, что никогда в жизни не променяет их удобство и устойчивость на ненадежные шпильки, которые так и норовят подвести в самый неподходящий момент. А когда она наконец собрала все вещи, замотала на шее шарф, накинула куртку и вышла из комнаты, невольно подумала, что Даниэль, возможно, уже давно уехал обратно в Лилль. Наверняка уехал, ведь уже было двенадцать часов, а он не писал сообщений и не заходил за ней.

Сообщения!

Кларисса только сейчас поняла, что они с Даниэлем даже не обменялись номерами телефонов. Хотя зачем? Он несколько недель просил ее дать свой номер, а она не соглашалась. Сегодня они вернутся в Лилль и больше никогда не увидятся, ведь он не узнает, где она будет потом работать. С этими мыслями, которые роились в голове, Кларисса подошла к двери номера Даниэля этажом выше и прильнула к ней ухом – тишина. Кларисса без надежды постучала, прикидывая, как пойдет к Патрику Люмо и о чем будет говорить. Никто не открыл. Она попробовала нажать на дверную ручку, но безрезультатно, потому что дверь закрывалась на замок автоматически, а открывалась ключом-картой. Тогда она села на свою сумку прямо в коридоре, навалившись спиной на дверь, и стала смотреть в интернете, как проще добраться до Патрика и где там поближе есть парковка. Желательно бесплатная. Через пять минут Кларисса поняла, что проще и дешевле дойти пешком, оставив сумку в машине, а потом вернуться сюда. Она стала подниматься, ухватившись за дверную ручку, и оперлась на нее так, что та издала какой-то подозрительный звук, и Кларисса решила, что сломала ее. В этот момент дверь резко распахнулась, на пороге показался Даниэль, одетый в светло-голубые джинсы и стильную черную рубашку. Кларисса уставилась на него в изумлении.

– А я думал, мне уже мерещатся шорохи за дверью, – улыбнулся он.

– Что? Что ты здесь делаешь? – тряхнула головой Кларисса.

Даниэль вопросительно посмотрел на нее.

– Я здесь собираюсь. Ты кого-то другого ожидала увидеть?

Даниэль прошел в глубь комнаты, оставив дверь открытой, и продолжил складывать вещи в чемодан, который лежал на кровати. Кларисса взяла свою сумку и зашла за ним.

– Я стучала, ты не открыл.

– Хм… Я был в душе, наверное.

– Я думала, ты уехал обратно в Лилль…

Даниэль на секунду замер с телефонной зарядкой в руках и непонимающе нахмурился.

– Что? Почему?

Кларисса пожала плечами.

– Да кто тебя знает…

– Ну ты могла хотя бы попытаться меня узнать. Спросить, например, если сомневаешься. Да и зачем мне уезжать? Мы же сегодня вместе вернемся. Зачем мне платить за билет на поезд? – усмехнулся Даниэль.

Кларисса поморщила нос.

– Скоро ты уже соберешься?

– Минутку. – Даниэль ушел в ванную комнату.

Кларисса осмотрелась и увидела на прикроватной тумбочке флакончик с туалетной водой. Она взяла его, покрутила в руках, обернулась на закрытую дверь ванной комнаты, открыла и несколько раз втянула носом аромат, закрыв глаза. Внезапно раздался громкий звонок телефона, Кларисса вздрогнула, и флакончик выскользнул у нее из рук. Она попыталась поймать его, но только сильнее ударила, придав ему скорости. Когда раздался звук бьющегося стекла, Кларисса уже зажмурила глаза и закрыла лицо руками. Мобильный телефон тут же замолчал, как будто понял, что сейчас не до него, а Даниэль распахнул дверь ванной.

– Что случилось?

Ответ на этот вопрос не требовался, потому что Даниэль смотрел на рассыпанные по полу осколки и мокрое пятно на светло-сером прикроватном коврике.

– Я куплю тебе новую. – Кларисса отняла руки от лица и виновато посмотрела на Даниэля. Тот покачал головой:

– Не получится, это особенная туалетная вода, она продается только в Марокко.

– Она даже не французская? – обрадовавшись, уточнила Кларисса и бодрым голосом добавила: – Скажи мне, сколько она стоила, я заплачу.

– Не нужно. – Даниэль махнул рукой и продолжил собирать вещи в сумку.

– Нет, серьезно, я не хочу быть тебе должна, для меня это принципиально!

Даниэль шумно выдохнул и скрестил руки на груди.

– Ну хорошо. Триста.

– Что? Триста евро?

– Триста пятнадцать, если быть точным.

Кларисса вытаращила на него глаза и уставилась на темно-серое пятно на коврике.

– Может, отожмем обратно в бутылку?

– Что, твоя принципиальная позиция пошатнулась? – усмехнулся Даниэль.

– Нет. – Кларисса замотала головой, будто стряхивая с себя оцепенение. – Но у меня столько нет, я отдам тебе… Когда-нибудь позже. Точно отдам. Однажды я разбогатею и тогда найду тебя.

– Давай мы заедем по пути в торговый центр, и я себе выберу что-нибудь там в отделе парфюмерии, а ты заплатишь, если так хочешь.

Кларисса неуверенно кивнула и потянулась к своей сумке.

– Хорошо, идет. – Она достала кошелек.

– Можем обговорить бюджет, если нужно.

– Нет, что ты, выбирай все что захочешь. – Кларисса пошуршала банкнотами в кошельке. – В пределах двадцати пяти евро.

– Ты уверена, что здесь можно купить туалетную воду? – Даниэль с сомнением оглядывал стеллажи с детскими подгузниками, плавно сменяющиеся прилавками с колбасными изделиями. Кларисса уверенно шла впереди, будто бывала в этом месте уже не раз.

– Конечно! Ты что, впервые в супермаркете?

– Разумеется, нет. Но для парфюмерии есть специальные магазины, я же имел в виду не парфюмерный отдел в универмаге, – еле слышно пробормотал Даниэль, задумчиво озираясь по сторонам.

Кларисса резко остановилась, так что Даниэль чуть не врезался в нее.

– Так, месье богатенький. Или мы покупаем тебе туалетную воду здесь и сейчас, или просто уйдем отсюда, и я при первой же возможности отдам тебе твои триста евро.

Даниэль поднял руки в примирительном жесте.

– Ладно-ладно, веди меня. Я тебе полностью доверяю.

Кларисса развернулась и двинулась дальше.

– Вообще твоя вода была изрядно попользована. Поэтому вряд ли я разбила все триста евро. Та-дам! Вот и нашли! – Кларисса победно раскинула руки в стороны перед несколькими полками с туалетной водой.

– Небольшой выбор, конечно, но давай попробуем, – оптимистично отозвался Даниэль.

– Мужские ароматы только на этой полке. – Кларисса показала на верхнюю.

Даниэль поджал губы и постарался выдохнуть бесшумно, но у него это не получилось. Кларисса увлеклась изучением женских ароматов.

– Даже не знаю, что выбрать… – Спустя минут пять Даниэль беспомощно посмотрел на Клариссу, которая вертела в руках уже десятый по счету бутылек. Она что-то пробормотала, побрызгала на себя туалетной водой, удовлетворенно кивнула головой и подошла к Даниэлю.

– Ты будешь покупать эту воду?

– Нет. С чего ты взял? Я просто попользовалась тестером, в следующий раз попробую другую. Я всегда так делаю. Покупка целого бутылька обяжет меня пользоваться только ей, а так я чувствую себя свободнее.

– По-моему, это странно.

– Я просто не встречала еще ни одной туалетной воды, которой мне хотелось бы пользоваться долго.

– Может, ты просто непостоянная?

Кларисса нахмурилась.

– А может, ты пользуешься туалетной водой за триста евро, чтобы производить впечатление еще до того, как откроешь рот? Типа, «чувствуете, как от меня пахнет? Так пахнет ваша недельная зарплата»!

– Ты бы предпочла, чтобы от мужчины пахло одеколоном из киоска «Все за два евро»? Тебе такие нравятся? Я прошу прощения, что звал тебя на свидание. Я совершенно не соответствую твоим представлениям о мужчине мечты. Уж очень они у тебя… эм… эксцентричные.

– Да ну тебя. – Кларисса отмахнулась и переключилась на полку с мужским парфюмом. Перенюхав все, она остановилась на одном. – Давай возьмем этот?

Даниэль понюхал еще раз.

– Мне не нравится.

– Да брось! Он на тебе раскроется потом.

– Ага, раскроется запахом сельского работника.

– Тогда поехали в другой магазин!

– Не-е-ет! – взвыл Даниэль и округлил глаза. – Только не это. Берем его, значит. Нам тут главное – избавить тебя от чувства вины.

Кларисса заулыбалась:

– Вот увидишь, он тебе еще понравится.

Туалетная вода стоила двадцать шесть евро. Кларисса достала две бумажные десятки и пятерку и потрясла кошелек в поисках мелочи. На прилавок упала монетка в два евро, Кларисса тут же спрятала ее назад.

– У тебя будет один евро? – поинтересовалась она у Даниэля.

– У тебя же есть. – Он принялся искать по карманам мелочь.

– Эта монета не для покупок, – нехотя сказала Кларисса.

Даниэль выудил две монетки по пятьдесят центов, и кассир рассчитал их.

– А для чего тебе эти два евро, если не для покупок? – поинтересовался Даниэль, когда они вышли из супермаркета.

– Я хочу есть, – пробормотала Кларисса, игнорируя его вопрос.

– Это намек?

– Это констатация факта.

– А если я куплю тебе еды, ты расскажешь про два евро?

– Даже не знаю, – задумчиво протянула Кларисса. – Продавать историю за еду… Это должна быть очень хорошая еда!

– Выбирай, куда идем. – Даниэль потер руки в предвкушении.

– Я придумала, – радостно заявила она. – Мы с бабулей часто ходили в одно кафе, где пекут просто божественные киши! Туда надо доехать, но ничего, ты же оплатишь бензин? – Кларисса постаралась улыбнуться так очаровательно и невинно, как только могла, но не до конца была уверена, что у нее получилось.

– Как-то странно, не находишь? – нахмурился Даниэль.

– Что именно?

– Ты говоришь, что не хочешь оставаться в долгу и поэтому обязана купить мне туалетную воду, но при этом я оплачиваю бензин, покупаю еду…

– Я стараюсь об этом не думать, иначе мне с тобой просто не расплатиться, – пожала плечами Кларисса. – Если хочешь, выстави мне счет, когда вернемся. Возможно, я за всю жизнь так и не расплачусь с тобой, но тебя будет греть мысль о том, что я живу с чувством вины.

– Что? – разочарованно воскликнула Кларисса, всплеснув руками, когда они остановились возле кафе с фастфудом. Она еще раз посмотрела на адрес на картах в интернете.

– Божественные киши с картошкой фри и кетчупом? – уточнил Даниэль и добавил, закатив глаза: – М-м-м, мои любимые…

Кларисса шлепнула его по плечу.

– Раньше здесь было уютное кафе… Как же оно называлось… Неважно, в общем. – Кларисса стала смотреть по сторонам через стекла автомобиля.

– Можно купить по сэндвичу… – Даниэль указал в сторону кафе на углу здания напротив. – Только здесь парковаться нельзя, поэтому давай поищем, где встать?

– Нет, я уже сильно хочу есть, если меня не накормить, я начну убивать, – сказала Кларисса и серьезно посмотрела на Даниэля: – Давай ты сходишь за сэндвичами и кофе?

Даниэль скривился.

– Это ты говоришь, чтобы не платить за сэндвичи.

– Ну пожалуйста. – Кларисса сложила руки в молитвенном жесте. – А я присмотрю за машиной, чтобы нам не выписали штраф. Ты же не хочешь еще и штраф оплачивать?

Даниэль, осознав, что спорить бесполезно, отстегнул ремень безопасности.

– Купи мне, пожалуйста, с курицей и двойным сыром, мне нужно много сыра… – попросила Кларисса, пока Даниэль выбирался из машины, и задумчиво добавила: – И помидоры… да, и еще…

– Что куплю, то и будешь есть, – сказал Даниэль и, захлопнув дверь, пошел в кафе.

Кларисса скрестила руки на груди.

– Так и знала, что он абьюзер, – прошептала она и показала язык ему вслед.

Кларисса воспользовалась отсутствием Даниэля с его дорогущим пальто и достала палочку Пало Санто из мешочка в бардачке. Выйдя из машины, зажгла ее и через несколько секунд погасила, положив на керамическую подставку. Когда черный дым сменился белым, она вернулась с палочкой в машину. Она села, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Теплый аромат укутывал, будто одеяло.

– Бабуль, а откуда эти палочки?

– Из Южной Америки.

– Это далеко?

– Очень далеко. Это палочки из священного дерева тамошних индейских племен.

– Значит, когда я вырасту, уеду в Южную Америку. Я стану индейцем.

Кларисса так просидела минут десять, пока не услышала, как что-то приземлилось на крышу машины, а затем открылась дверь со стороны пассажирского сиденья.

– Что, ты тут опять устроила свои воскурения! – воскликнул Даниэль и стал размахивать руками, выгоняя из машины белый дым. – Припарковалась в неположенном месте и зажигает сомнительные травы.

– Это не травы, а дерево. Пало Санто называется, – усмехнулась Кларисса, убирая палочку в керамическую коробочку и затем в бардачок. – Очищает пространство. В том числе и ментальное. А еще успокаивает нервы, между прочим, расслабляет.

– И это не наркотик?

– Могу тебя заверить. Я даже спиртное не пью, какие наркотики, Даниэль? Садись уже.

Он взял с крыши машины картонный поднос с двумя стаканчиками и два свертка с сэндвичами.

– Это твой кофе. – Даниэль показал на тот стаканчик, который был ближе к Клариссе. Она сняла крышку и вдохнула аромат.

– Это что, латте с корицей и ванилью? – Она удивленно посмотрела на Даниэля.

– Ну да, – пожал плечами Даниэль. – Я надеюсь, твои вкусы не изменились со вчерашнего вечера? Осторожно, он горячий.

Кларисса довольно зажмурилась так, что на переносице кожа сложилась мелкими складочками.

– А это сэндвич. С курицей. Я попросил тройной сыр и побольше помидоров, потому что они сначала положили буквально два ломтика… Что? Что ты так смотришь? – спросил Даниэль, увидев, что Кларисса уставилась на него не моргая.

– Нет-нет. – Она будто стряхнула с себя оцепенение. – Все в порядке. Спасибо. Такой замечательный сэндвич даже я сама себе не смогла бы купить.

– Давай отъедем, пока нас не оштрафовали.

– Да не бойся ты!

– Кларисса, я не буду оплачивать штраф, которого мы могли бы избежать, не будь ты такой беспечной.

– Ой! – недовольно пробурчала Кларисса, откусила огромный кусок от сэндвича и сунула его в свободную руку Даниэлю. Она проехала несколько метров, повернула в переулок, припарковалась в другом месте, где тоже не было знака парковки, заглушила мотор и отобрала свой сэндвич у Даниэля.

– Так, конечно, гораздо лучше, – скептически заметил он.

– Я хочу есть, – отрезала Кларисса.

– Я мог бы вести машину иногда, подменять тебя. Например, обратно в Лилль могу быть за рулем, а ты отдохнешь.

– Заманчиво, конечно, но нет, – сказала Кларисса с набитым ртом.

Добравшись до середины сэндвича, Даниэль снова подал голос:

– Я жду историю про два евро, между прочим.

– Я могла бы рассказать историю за тот божественный киш, который, увы, мы теперь не купим. За сэндвич я не готова продавать свои рассказы.

– Но сэндвич с тройным сыром! Можно хотя бы в общих чертах?

Я сидела, закрывшись у себя в комнате. Я пыталась сконцентрироваться на дурацких примерах по математике. В свои десять лет я в ней ничего не понимала и на уроке часто играла с цифрами в уме, запоминая большие числа. Как легко запомнить число три тысячи четыреста восемьдесят три? Три плюс четыре плюс восемь плюс три. Восемнадцать. Один плюс восемь. Девять. Девятый месяц сентябрь, а в сентябре день рождения мамы. А потом раскрути всю цепочку обратно… Это казалось гораздо проще, чем запомнить цифру. Которую, в общем-то, не нужно было запоминать, но меня странным образом отвлекал и успокаивал весь этот счет в голове. Строчки с цифрами плыли у меня перед глазами, пока мама с папой за стенкой говорили все громче и громче. Они еще сдерживались. Они всегда пытались. Не ради меня, нет. Чтобы соседи не услышали. Боюсь, их слышали даже соседи на противоположной стороне улицы. Даже если наши окна были закрыты. Я слышала, как папа уже начинает ругаться неприличными словами, за которые я, если бы произнесла такое, могла получить по губам. Мама заглянула ко мне в комнату и сказала мне идти в магазин за молоком. Она говорила напряженно, казалось, она кое-как сдерживается, чтобы и на меня не повысить голос. Поэтому я без единого возражения надела куртку, схватила шарф и деньги, которые она мне протягивала, и вышла из квартиры, хотя я точно знала, что в холодильнике стоит целый пакет молока. Я была рада сбежать оттуда. Я долго бродила по кварталу, пропуская один магазин за другим, будто там не было никакого молока, – так я придумала, на случай, если дома меня спросят, почему я так долго. Я не взяла свои наручные часы, поэтому не знала, сколько времени. В какой-то момент пришлось все-таки купить молоко, потому что вскоре магазины могли начать закрываться. На сдачу мне дали несколько монет, одна из них мне показалась необычной – на монетке в два евро было небольшое сквозное отверстие, как будто кто-то специально проделал его каким-то тонким сверлом. Я пошла домой, но, как только оказалась в подъезде, тут же услышала знакомые голоса, доносящиеся из-за закрытой двери со второго этажа. Тогда я села на лестничном пролете между вторым и третьим этажами и стала ждать. Там я ощущала себя в гораздо большей безопасности: даже если бы родители вышли из квартиры, они не смогли бы меня сразу заметить, и я бы успела подняться еще выше, но при этом мне было слышно, что творится у нас дома. Казалось, я просидела там под звуки криков целую вечность, вертя в руках свою новую необычную монетку, пока не услышала шаги на лестнице. Я хотела спрятаться, но подумала, что это могут быть соседи с верхних этажей, а если я сейчас побегу вверх по лестнице, то только еще больше привлеку к себе внимание. Но это была наша соседка напротив, мадам Лефрен. Сначала она удивилась, увидев меня сидящей на ступеньках, я поздоровалась, и тогда она посмотрела на дверь в нашу квартиру, из-за которой доносились крики. Она тоже поздоровалась со мной в ответ и зашла к себе. А через пару минут выглянула и пригласила зайти. Я отказалась сначала, потому что мне было неловко, да и о чем мне было с ней разговаривать? Что я могла делать у нее в квартире? Но она настояла, и я все-таки согласилась. Ее квартира была поменьше нашей, но как только я зашла, мне стало как-то особенно хорошо. Не могу теперь сказать из-за чего. Запахи, освещение, обстановка – все вместе показалось мне таким уютным, что я расслабилась и не хотела больше выходить оттуда. Я почувствовала себя в безопасности. Мадам Лефрен была старше моих родителей. Наверное, она могла бы быть моей бабушкой, судя по ее возрасту, но это место моя бабуля заняла раз и навсегда. Мадам Лефрен стала задавать мне вопросы на разные темы, пока наливала мне чай и доставала свежие круассаны и шоколатины из сумки, – про школу, про друзей, про учителей. Я отвечала односложно и неохотно, потому что на все эти темы мне хотелось говорить не больше, чем о моих родителях, и о том, почему я сейчас сижу у нее, а не доделываю математику дома. Потом она спросила, что мне интересно. Это было так странно. Казалось, никто и никогда не спрашивал меня о моих интересах. В школе и дома до этого никому не было дела, потому что «надо заниматься тем, что от тебя требуется, а не тем, что ты сама хочешь». До этого момента об интересах мне удалось поговорить только с парой друзей, промелькнувших в моей жизни. Я рассказала, что люблю читать, и увидела в глазах мадам Лефрен искренний интерес. Я говорила о своих любимых книжках, а она внимательно слушала, не перебивая, и только изредка задавала какие-то уточняющие вопросы. А когда мы попили чай, она повела меня в гостиную, где вдоль каждой стены, кроме той, где было окно, стояли книжные полки до потолка. От удивления я открыла рот, а мадам Лефрен стала доставать книжки, которые, как она подумала, могли бы мне понравиться. Я набрала целую стопку и уселась читать в кресло, когда мадам Лефрен подвинула к нему кофейный столик и включила лампу торшера. Я в восторге погрузилась в первую историю, но, расслабившись, почти сразу уснула прямо там, в кресле. А утром она меня разбудила пораньше, чтобы я успела забежать домой и собраться в школу. Она предложила мне взять книжки с собой, но я сказала, что мама не поверит мне, если я скажу, что мне вот так просто кто-то дал целую стопку книг. Дома уже никого не было. Мне стало до слез обидно, что меня даже никто не искал с тех пор, как я ушла за молоком. Я собрала портфель и пошла в школу. А вечером к нам в дверь постучала мадам Лефрен. Она принесла молоко, которое поставила вчера в свой холодильник, и стопку книг, которые я выбрала. В тот момент я расстроилась, потому что у нас была такая огромная разница в возрасте с человеком, который мог бы запросто стать моим другом. И дело было не в том, что она мне в бабушки годилась, а в том, что она была взрослой, а у взрослых всегда много забот и проблем, им всегда не до детей. Уже потом, несколько лет спустя, когда я перебирала книги у себя в шкафу, я задумалась, откуда были те, что я взяла у мадам Лефрен. Ведь я никогда не видела, чтобы у нее были свои дети.

– В общих чертах… – задумчиво пробормотала Кларисса. – Ну ладно. Эта монетка для меня – напоминание об отношениях между матерью и отцом. О том, что нужно во что бы то ни стало избежать повторения таких отношений. Она со мной уже больше десяти лет.

– И что? Работает?

– Да, как видишь.

– То есть, чтобы избежать повторения их отношений, ты решила вообще прекратить любые отношения с людьми?

– Это не принципиальная позиция, просто я еще пока не встретила такого человека, с которым у меня могли бы сложиться другие отношения.

– А как ты это определяешь?

– Сразу чувствую, какие могут быть проблемы.

– Выходит, это просто твои домыслы?

– Не домыслы, а интуиция.

Даниэль, казалось, хотел еще что-то сказать, но замолчал и продолжил жевать сэндвич. Кларисса несколько раз покосилась на него и, так и не доев, положила свой сэндвич обратно в бумагу и завела мотор.

Все не так, как кажется

Из динамика донесся бодрый голос консьержа:

– Добрый день! Месье Люмо вас ожидает?

Кларисса победно посмотрела на Даниэля и бодро ответила:

– Да, месье.

– Пожалуйста, подождите секундочку, мадам.

– Черт. – Кларисса всплеснула руками.

Через несколько мгновений консьерж вновь вышел на связь.

– Прошу прощения, но месье Люмо сегодня не ожидает гостей. Хорошего вам дня!

Кларисса только успела открыть рот, как он уже отключился.

– Вот нахал этот консьерж!

– Ему платят за то, чтобы он не пускал к жильцам тех, кто собирается обрушить на их головы необоснованные претензии многолетней давности.

– Это мы еще посмотрим, – шепотом процедила Кларисса.

Она сбежала вниз по лестнице, выскочила прямо на проезжую часть и, глядя на окна верхних этажей здания, истошно завопила:

– Патрик Люмо! Выходи, негодяй, пообщайся со своей дочерью, которую ты бросил! Патри-и-ик! Безответственный подлец!

Даниэль оглядывался по сторонам, округлив глаза, будто ждал, что настоящая Кларисса сейчас вынырнет из-за угла и успокоит эту сумасшедшую. Кларисса с криками прыгала по улице, блокировав все движение. Машины сигналили, водители высовывались и безуспешно пытались перекричать Клариссу. Кто-то из прохожих шарахался, пытаясь как можно скорее обойти обезумевшую девушку. Другие останавливались и глазели, пара человек навели на Клариссу камеры своих смартфонов.

– Негодяй! Трус! Мерзавец! – продолжала гнуть свою линию Кларисса. Ее волосы растрепались, шарф из последних сил держался, зацепившись за расстегнутую молнию куртки. Даниэль вжался в перила, прикрыл лицо рукой и судорожно искал что-то в телефоне. Из окон стали высовываться люди.

– Ну все! Прекращай спектакль! – прогремел низкий голос откуда-то сверху. Патрик Люмо, высунувшийся из окна на четвертом этаже, жестом дал понять, что можно подняться к нему, и тут же захлопнул окно.

Кларисса гордо откинула волосы назад, поправила шарф как ни в чем не бывало и победоносно направилась к входной двери мимо Даниэля, который все еще пытался сделать вид, что не знает эту ненормальную. Но, когда дверь стала медленно закрываться, он все же подскочил и нырнул в здание вслед за Клариссой.

– Это правда? – Взгляд Даниэля блуждал по свежевыкрашенным стенам подъезда, пока они поднимались по лестнице на четвертый этаж.

– Чистая! – отчеканила Кларисса.

– Ты внебрачная дочь Патрика Люмо? – Голос Даниэля сорвался на фальцет.

– Что? – Кларисса смерила его взглядом. – Нет, правда, что он негодяй. А это я выдумала, чтобы вынудить его впустить меня. Как я и предполагала, он не любит скандалов.

– Какая ты проницательная! К твоему сведению, скандалов никто не любит. И я тоже.

– Ну прости! Что-то я не услышала от тебя никаких идей, пришлось действовать, как умею. Какие все вокруг чувствительные!

Дверь в квартиру Патрика Люмо оказалась уже открытой.

– Ты уверена, что можно? – тихо спросил Даниэль, но Кларисса твердым шагом уже входила в прихожую.

Внутри на стенах и на потолке было невероятное количество позолоты, лепнины и огромных картин, вероятно, известных художников, и Клариссе показалось, что она попала в музей. Через пару секунд в прихожей появился человек, который, казалось, был прифотошоплен к окружающей обстановке, иначе он в этих декорациях никак не мог бы очутиться. Он был одет в помятый халат, расходившийся на огромном животе, который, будто сбежавшее тесто, нависал над застиранными шортами. В дополнение к этому и так врезающемуся в память образу на ногах у него были тапочки с заячьими ушами.

– Здравствуйте. – Даниэль стал неловко переминаться с ноги на ногу.

Патрик Люмо молча стоял, засунув руки в карманы халата. Кларисса прочистила горло, вдохнула поглубже и вдруг, показалось, утратила всякую решительность.

– Что вам нужно? – строго спросил месье Люмо.

Кларисса посмотрела на Даниэля в поисках поддержки, но тот так же вопросительно уставился на нее. Она шумно выдохнула.

– Мне нужно с вами поговорить, – сказала она как можно тверже и вздернула подбородок.

Патрик секунду поколебался, но все же повернулся и жестом пригласил их следовать за собой. Из прихожей они попали в огромный зал с окнами во всю стену и потолком высотой в два этажа, на котором висела невероятных размеров хрустальная люстра, как в каком-нибудь оперном театре. В зале помимо позолоты и картин были еще и скульптуры, а ковер и вся мебель ослепляли своей белизной. Патрик молча указал на диван, а сам сел в кресло напротив. Кларисса с Даниэлем замешкались, глядя на свои ботинки, покрытые слоем дорожной пыли.

– Вы ждете, что я вам предложу напитки? – усмехнулся Патрик.

Кларисса и Даниэль прошли по ковру и сели на диван, скрипнув его кожаной обивкой. Патрик выжидающе смотрел на Клариссу.

– Знаете, – начала она, прочистив горло, – в детстве я очень любила все ваши мюзиклы и не пропускала ни одного, если их показывали по телевизору. Я многие ваши песни оттуда знала наизусть и представляла, как сама стою с вами на одной сцене и пою. Я беззвучно открывала рот, как будто пою под фонограмму, повторяла танцевальные движения, как могла… – Кларисса замолчала, опустив глаза на сумочку у себя на коленях и теребя ее ручку.

– И? – Патрик вольготно развалился в кресле, разложив руки на подлокотниках. – Вы пришли признаться мне в любви и взять автограф? Очередная сумасшедшая фанатка?

Кларисса посмотрела на его обрюзгшее тело и вдруг поняла, что так сильно выбило ее из колеи, как только она зашла в квартиру.

Мама закрылась у себя в комнате. Они опять ругались с папой. Их ссора застала меня в ванной. Я закрылась изнутри и села на пол, прислонившись спиной к двери. От этих криков я чувствовала себя парализованной. Невозможно было двигаться и даже думать. Живот скрутило в узел. Тело напрягалось так, что иногда ноги начинало сводить судорогами. И всегда подташнивало. Я видела, что в минуты отчаяния в фильмах люди начинают молиться. В нашем доме никто никогда не молился, но я закрывала глаза и пыталась отправить посыл какому-нибудь могущественному существу, которое намного сильнее меня и может вдруг прийти на помощь. Вязкие мысли в голове не хотели двигаться, поэтому весь мой посыл состоял из одного слова: «Пожалуйста…» Страшно было подумать, что кому-то из родителей понадобится в ванную, и тогда мне придется выйти, и все те сгустки ненависти, от которых меня отделяла тонкая деревянная дверь, понесутся в меня. И я не выдержу. Но никто не захотел зайти в ванную. В конце концов дверь маминой спальни хлопнула так, что я почувствовала вибрацию по полу и услышала треск, с которым в коридоре где-то от стены отошли обои. Казалось, что до этого момента я и не дышала. Я просидела так, наверное, еще несколько часов, пока меня не отпустило настолько, чтобы я могла встать. Тело стало ватным и не хотело двигаться, как будто я не сидела, а таскала кирпичи. Я прильнула ухом к закрытой двери – на всякий случай. Тишина. Я потихоньку вышла из ванной. Свет в квартире везде был выключен. Темнота меня не пугала. В темноте со мной никогда не происходило ничего страшного. Она заботливо окружила меня со всех сторон, и я на ощупь добралась до зала, откуда доносился храп отца. Он спал в углу комнаты на матрасе, положенном на пол. Когда мама окончательно выгнала отца из спальни, он пару ночей пытался, скрючившись, спать на маленьком диванчике в зале, который даже не разбирался. Но потом все же купил себе матрас. Посреди зала стоял телевизор, отвернутый экраном от матраса. На тумбочке возле него электронные часы показывали полночь. Возле часов я нашла пульт от телевизора и нажала на большую красную кнопку. В следующую секунду, пока еще изображение на экране даже не появилось, я выключила звук, который на малюсенькую долю секунды успел прорваться в темноту зала. Отец перестал храпеть, я замерла и перестала дышать, повернув голову в его сторону. Но через пару мгновений он резко и шумно вдохнул и опять захрапел. Я стала перебирать каналы один за другим, пока не наткнулась на людей в золотистых мантиях на сцене. Они явно о чем-то пели, на их лицах эмоции сменялись одна за другой, при этом они умудрялись танцевать. Не просто танцевать, а исполнять целые акробатические номера. Уже потом я стала смотреть мюзиклы со звуком и окончательно влюбилась. А пока я сидела перед молчаливым изображением и пыталась прочитать по губам, о чем поют эти люди. Мне нужно было чем-то занять свою голову. И я сидела, забравшись с ногами на диван и уперев глаза в мигающую картинку, пока не заснула. И я знала, что отец не проснется в скором времени, потому что в комнате висел запах перегара…

От Патрика несло перегаром. Она настолько привыкла в детстве к этому запаху, что даже сейчас не сразу заметила его, хотя ее тело захотело скукожиться еще в прихожей. Кларисса почувствовала, как у нее все сжалось в груди от злости и отвращения. Пауза затянулась. Казалось, что время и вообще вся реальность вокруг превратились в болото. Язык не хотел шевелиться. Кларисса молча встала и пошла к выходу, не посмотрев на Патрика.

– Кларисса! – Даниэль развел руками, переводя взгляд с ее удаляющейся спины на Патрика, который привстал и вытянул шею, чтобы лучше видеть, куда Кларисса направляется.

В прихожей она прибавила шаг и, выскочив за дверь, побежала по ступенькам вниз.

– Что случилось? – спросил Даниэль, догнав Клариссу на крыльце дома. Кларисса скрестила руки на груди, уткнулась взглядом в ступеньки и заелозила ботинком по каменному полу.

– Кларисса, мы потратили столько времени, чтобы ты поговорила с ним, а ты просто встала и ушла. А это был единственный шанс, между прочим, я думаю, он теперь нас близко не подпустит, еще и судебный запрет какой-нибудь запросит. Ничего не хочешь объяснить?

Кларисса усмехнулась и посмотрела Даниэлю прямо в глаза:

– Сколько времени ты потратил? Два дня?

– Согласен, не так много, но ты учти, что мне-то это вообще не нужно было, поэтому для меня это довольно много времени, чтобы тратить его на чужие проблемы, – сказал Даниэль и, помолчав секунду, подчеркнул: – Которые меня вообще не касаются.

Кларисса кивнула, вздохнув.

– Можешь рассказать хотя бы, в чем дело?

– Я потратила на него много лет. А он оказался алкоголиком со звездной болезнью. Я сидела там, а в голове проносились вопросы… Что я здесь делаю? О чем я вообще думала? Разве мог этот человек, развалившийся в кресле, определить мою судьбу на долгие годы? Я поняла всю бессмысленность моей затеи. Какие бы ответы я ни искала, они явно находятся не здесь. Что изменится, если даже этот спившийся неудачник, бывший когда-то всемирно известной звездой, почувствует себя виноватым и возьмет обратно свою фразу, брошенную мне дежурно, точно так же, как и тысячам других фанаток?

– Так а что случилось-то?

Кларисса поморщилась и нехотя стала рассказывать:

– Мы с бабулей однажды попали к нему на концерт. Мне было лет семь. Я к тому моменту знала наизусть все песни мюзиклов, в которых он играл. А после концерта можно было взять автограф у нескольких артистов, в том числе и у него. Там выстроилась огромная очередь, я была невысокая и худенькая, поэтому протиснулась вперед. Он подписал мне плакат из журнала, который я взяла с собой. А пока ставил автограф, спросил, кем я хочу быть, когда вырасту. Я сказала: «Я хочу петь в мюзиклах, как вы!»

Кларисса замолчала.

– И что он сказал тебе?

– Что у меня все получится, и что все будет хорошо.

Даниэль все так же смотрел на Клариссу, ожидая продолжения. Она развела руками.

– И что? – попытался он докопаться до истины.

– Ничего не получилось и не стало хорошо! – воскликнула Кларисса, округлив глаза, как будто для Даниэля это должно быть очевидно.

Он закрыл лицо руками и тихонько застонал.

– А теперь, сидя там, я просто поняла, что даже если я и скажу ему все, что собиралась, прямо в его опухшее лицо, у меня внутри ничего не изменится. Ни-че-го. И навалилась какая-то апатия. Что теперь делать? Что делать, если цель последних твоих нескольких лет не оправдала себя?

– Поставить новую? Адекватную? – вкрадчиво предложил Даниэль, отнимая руки от лица. – Я сразу понял, что не в Патрике дело. Надо было прямо там, в машине около кафе в Лилле, провести тебе сессию, честное слово…

– Ну, ты не психолог, поэтому вряд ли я бы тебе стала доверять, – всплеснула руками Кларисса.

– Только поэтому, да. Сомневаюсь, что и психологу ты бы стала доверять. Ты же понимаешь, что твои проблемы связаны с совсем другими людьми?

Они немного помолчали, и Даниэль продолжил:

– Ты разве не догадываешься, с кем тебе на самом деле нужно было поговорить?

Кларисса холодно посмотрела на него и поправила ремешок сумки у себя на плече.

– Понятия не имею. – Она зашагала вниз по ступенькам.

Даниэль шумно выдохнул.

– Мы едем обратно?

– Да, только заедем к бабуле, хорошо? Ты обещал!

– Да-да, – нетерпеливо ответил Даниэль. – Но мы сегодня вернемся?

Кларисса пожала плечами.

– Эй, – возмутился Даниэль.

– Да шучу я, поедем сегодня, да. Должны успеть вернуться еще до темноты.

В машине Кларисса стала шумно рыться на заднем сиденье, втиснувшись между передними.

– Знаешь, что я все-таки не взяла?

– Зубную щетку? – скривился Даниэль.

– Ха-ха, зубная щетка у меня всегда с собой. Лет с двенадцати.