Добро пожаловать в 5.0

Вита Кисельник. Пруд с кубышками

(35х45 см, холст/масло 2022 г.)

1.1 Зеркало

Мила стояла и пристально вглядывалась в незнакомую женщину – что-то печальное и отрешенное сквозило во всем её облике, особенно в глазах…

Лицо ещё хранило следы былой красоты. Но сколько же грусти в этих «ещё» и «былой».

Уныло опущенные уголки губ.

Уже теряющий четкость овал.

Словно что-то тяжёлое неумолимо тянет её вниз.

На лбу глубокая морщина и совсем не потому, что она всё время думает – банальная морщина старости…

Боже, даже подумать страшно – старости…

Кожа какая-то холодная и грубая – совсем не хочется до неё дотрагиваться, но рука сама потянулась. И в этот момент в ванную постучал муж:

– Мила, ты скоро? Опоздаешь!

Мила вздрогнула, рука её повисла в воздухе, так и не дотронувшись до щеки – из зеркала на неё растерянно и тревожно смотрела совсем незнакомая ей женщина.

«Да, действительно, пора, опоздаю», – сказала себе Мила и обречённо открыла дверь из ванной в новый-старый-серый-обычный-грустный-тяжёлый день.

1.2 Chanel

Как доехала до офиса, поздоровалась с коллегами, включила компьютер, налила кофе – ничего этого она не заметила. И не потому, что была все ещё под впечатлением от своего незнакомого отражения в зеркале, словно только сегодня увиденного. Не замечать, не видеть, не слышать, не чувствовать – это было обычное в последнее время состояние Милы.

В дамской комнате Мила снова застыла возле зеркала – в освещении офисных холодных ламп её «незнакомка» выглядела ещё более несчастной и… старой.

«Так вот ты какая, старая я», – подумала Мила.

– У вас все хорошо? – спросила Милу её начальница, заглянувшая в дамскую комнату.

– Да, – немного растерянно протянула Мила.

– Может, это потому, что вы без макияжа, – не то утешая, не то упрекая, предположила шефиня.

– Да, нет, с макияжем, – ещё более растерянно добавила Мила.

– Может, косметика не очень хорошая?

– Шанель.

Изабелла, так звали начальницу, ещё более внимательно присмотрелась к Миле – молчание продлилось несколько секунд, и всё это время выпуклые, бездонные, ненатурального цвета из-за линз глаза босса исследовали каждую чёрточку её лица..

– Ладно, – видимо, найдя для себя какое-то объяснение, махнула рукой Изабелла.

Мила выдохнула, словно сорвавшись с крючка.

С начальницей у Милы, как и у всего коллектива и даже у клиентов их рекламного агентства, отношения были непростые.

Изабелла была гением, в полном и прямом смысле этого значения:

не всеми, как водится, признанным, мало кем – что тоже логично – понятым,

но от этого не менее значимым и выдающимся.

Со своей гениальной проницательностью ей удавалось находить и приближать к себе людей, которые безусловно признавали её гений и по крайней мере пытались пусть не понять, но принять её со всеми свойственными гениям странностями и быть к ней максимально доброжелательными и… преданными.

Результаты деятельности агентства были выдающимися и оригинальными, ротация сотрудников по понятным причинам очень высокая – команда, в которой служила Мила, держалась дольше всех.

Мила Изабеллу безапелляционно уважала, гением её восхищалась,

как все смертные, немного ее побаивалась

и, как очень немногие, искренне ей служила.

Оставшийся день Мила провела в унылом отчаянии, никуда больше не выходила, ни на кого – тем более в зеркало на себя – больше не смотрела.

Еле дожила до вечера и, глотая предательские слёзы, которые уже не в силах была удерживать в машине, поехала домой.

Разреветься она себе не позволяла – это было бы признанием собственного фиаско: если разревётся, значит признает, что вердикт начальницы верен – у нее всё НЕ хорошо, а с этим смириться Мила никак не могла.

С детства и юности, будучи круглой отличницей и хорошей девочкой, Мила привыкла, выучила насмерть – у нее всегда всё хорошо,

Мила всегда всё может,

Мила никогда ни на кого и ни на что не жалуется

и уж точно никогда ни у кого помощи не просит.

1.3 Зоя

Уже лёжа в кровати, удачно избежав вечерних разговоров с мужем – избегать даже ничего и не пришлось, честно говоря, они уже давно не разговаривают – Мила взяла телефон. Надо бы поставить будильник на завтра пораньше, чтобы более тщательно накраситься и больше не встречаться в зеркале с этой несчастной.

На экране телефона ярко светились значки пропущенных вызовов от Зои.

Зоя была любимой подругой Милы, одной из двух любимых её подруг. Оставить без внимания и без реакции её звонки было, конечно же, неверно даже в такой – тем более в такой – Милиной ситуации.

Перезванивать было уже поздно. Даже нет, не так – перезванивать, тем более любимой подруге, было ничуть не поздно – просто Мила предпочитала разговорам переписки. Ей казалось, что это как-то правильнее – и сама не сильно «включаешься» и другого человека не очень беспокоишь.

Привет… прости… пропустила твой звонок…

Надеюсь… у тебя все хорошо, – быстро настрочила Мила по уже сложившейся привычке заменяя знаки препинания на эмодзи. Это было единственное в её жизни послабление и разрешение себе не следовать правилам.

Ответ загорелся тут же и, понятное дело, высветился другой стороне, как прочитанное – значит шанса на отступление не осталось, надо действительно прочитать и, конечно же, ответить…

Привет! да звонила и не один раз! а ты видимо как всегда держишь телефон на беззвучном режиме??

У меня для тебя новость

Сообщу только если перезвонишь

Зою не проведешь – она точно знает все Милины уловки и её вечное предпочтение общаться без звука и личного контакта. Знает и предпринимает заблаговременные меры. Надо признать – действенные заблаговременные меры!

– Зай, – по старой, ещё детской привычке стала подлизываться Мила. Называть Зою зайкой – такое могла придумать только Мила и только когда им было по 16, – я уже одним глазом сплю… давай завтра…

Может встретимся?

Это было, конечно, опрометчиво – встречаться Мила совсем не хотела. Вернее, встречаться-то она хотела – она не хотела показывать Зое свою унылую старую версию. Мила ещё верила, что Шанель и сила мысли: «Соберись, тряпка!», сделают своё дело и уже через пару дней неустанных тренировок по сбору тряпки приведут её, тряпку-Милу, в обычное, как она про себя уверенно считала, цветущее состояние.

Но вносить исправления в сообщение было уже поздно – оно было уже отправлено и прочитано, а значит и ответ уже вот-вот прилетит. Аккурат! Прилетел!

Да! завтра! в обеденный перерыв в 12 в нашем кафе

Миле ничего не оставалось, как ответить подруге:

До завтра

1.4 Знакомство

Утренний, более ранний подъем для тщательной раскраски лица не удался.

Вернее, проснуться удалось – не удался сам раскрас

После тщательных, с трудом вспоминаемых с ещё большим трудом исполненных чудес макияжа из зеркала на Милу глядело нечто.

В ярко очерченных и «засмокинных» глазах грусть с безысходностью казались еще глубже и пронзительнее.

Мила подумала: «Рамка картину обнажает – хорошую делает ещё лучше, плохую же портит окончательно…»

Решительно смыв косметику и вернув себя, простую и безликую, Мила отправилась на работу, уверовав, что сможет своей неотразимой улыбкой отвлечь жалостливые взгляды коллег и главное – проницательный Зои.

Мила почему-то забыла, что уже очень давно не только не улыбалась, но даже не чувствовала себя способной на это.

По дороге на работу она стала перебирать в памяти обстоятельства своей жизни и пытаться найти в них предпосылки своего теперешнего состояния.

Детство у нее было обычным – родители не слишком баловали и не слишком наказывали, хотя оба были строгими.

Училась она легко и хорошо, школу закончила с медалью.

Друзей у нее всегда было достаточно, правда, в детстве и ранней юности Мила больше дружила с мальчишками – они ей казались более понятными, простыми и главное – добрыми.

Доброту Мила вообще очень ценила и всегда замечала её и в других и в самой себе. Она безошибочно определяла – конечно, не умом, а исключительно сердцем – какой поступок или слово будут добрыми и уместными в её парадигме ценностей, а какие наоборот.

Нельзя сказать, чтобы она абсолютно всегда выбирала первое, порой ум или убеждения окружающих заставляли Милу поступить по справедливости, которая противоречила доброте…

но таких случаев в её жизни было немного.

В последних классах школы она подружилась с Зоей и Лилей.

Три девочки были настолько разными и друг на друга не похожими, что все вокруг, да и они сами очень дивились, что же их свело вместе.

Отличница добрячка Мила, озорная чаровница Зоя и молчунья отшельница Лиля.

Вопреки здравому смыслу и прогнозам одноклассников и учителей девочки не только сдружились, но и бережно несли свою дружбу по взрослой, весьма способствующей к разобщению жизни.

Зоя и Мила даже вместе поработали в агентстве, но Зоя достаточно быстро поняла, что гениальная руководительница вполне может обойтись без её жертвоприношений, которые были обязательны в служении гению. Гении они же такие – им невозможно служить наполовину, только на все 100, забыв про себя, про свою жизнь, семью и свои собственные, на фоне гениальных, каких-то низменные интересы.

Зоя ушла, Мила осталась.

Лиля из них троих была, пожалуй, самая стабильная и самоуверенная —

не судьба и правила, как у Милы,

не воля случая и настроение, как у Зои —

она сама, Лиля, и только она решала, что чувствовать, что говорить, как поступать – два высших образования, собственный успешный бизнес, благополучная неполная и без всяких «но» – это был исключительно её и свободный выбор – семья.

Замуж Мила вышла рано по взаимной счастливой любви. Родила троих детей – двух мальчиков и девочку.

Парни 25 и 22 лет уже жили отдельно от них с мужем.

А 16-летняя дочь – вместе с ними, родителями.

Отношения Милы с сыновьями были всегда и остаются сейчас очень близкими и душевными – оба настоящие мамины сыночки. И внешне, и по характеру весьма на неё похожи.

Дочка же по всем законам логики и мироздания – исключительно и взаимно папина. Отец в ней души не чает, а Мила относится к ней с такой хрустальной осторожностью, которая порой граничит с отдалением.

Милу эта ситуация вполне устраивает – она верит в родовую преемственность и эффект сотой обезьяны, при котором жизненные принципы и усвоенное поведение распространяются на всю популяцию сами собой.

Отношения с мужем какое-то время назад – надо, но Миле всё ещё сложно это признать – весьма и весьма остыли: они друг друга почти не видят и абсолютно не слышат.

Работа у Милы не то чтобы любимая, но терпимая, совсем не похожая на мечту из детства, хотя по глубокому убеждению Милы, в нашем сумасшедшем мире никто не может похвастаться работой мечты, тем более мечты детской.

Тот факт, что Зоя последние пять лет после ухода из агентства без особого успеха, по мнению Милы, пытается «найти себя», не вдохновляет Милу на размышления, что работу стоит, как и мужа, выбирать осознанно и по любви.

Да и служение с любовью гениальному боссу вполне заменяло Миле любовь к самой работе.

– Да, хорошо всё-таки что мы сегодня встречаемся с Зоей и не буду я от неё ничего скрывать, да и толку-то – от неё никогда ничего не скроешь – Зоя умеет слышать и видеть меня насквозь, – думала Мила, паркуясь на офисной стоянке.

Приятное предвкушение встречи с любимой подругой слегка подкрасило румянцем Милины щеки и смягчило взгляд – в офисе сегодня никто не предъявлял завышенные требования к её внешности и возможностям её брендовой косметики.

Время до обеденного перерыва промелькнуло незаметно.

1.5 Подруги

Когда Мила, запыхаясь, вбегала в кафе, Зоя уже была там – яркая, стильная, окутанная какой-то аурой благополучия и всемирной, при чем абсолютно взаимной любви, она восседала в кресле обычного при-офисного кафе, превращая его своим присутствием в при-дворцовое.

Подруги шумно обнялись, расцеловались, друг дружкой полюбовались и уселись рядышком.

– Ну, рассказывай! – не сговариваясь, воскликнули обе. После этого последовал оглушительный девчачий (пожалуй, единственное, что меньше всего меняется с возрастом) смех!

– Ты первая, – сквозь смех икнула Зоя.

– Ну, что я? – отсмеявшись и смахивая со щеки слезу, вернулась на землю Мила. – Я вдруг поняла, что меня нет!

На этой фразе голос как-то предательски задрожал и слезы только что бывшие от смеха в мгновение ока превратились в слезы безысходного, ничем непреодолимого, всепоглощающего горя…

– На днях я всмотрелась в себя в зеркало и себя не узнала. Даже не просто не узнала, я вообще себя там не увидела – на меня из зеркального дна глядела какая-то чужая серая холодная мертвая старуха!

Милу несло. Она сама не ожидала, что в ней столько всего накопилось и просилось наружу. Присутствие подруги вмиг снесло все рамки приличия, гордости, самообмана и самовнушения, что всё ничего, что скоро пройдёт, что это глупости, пмс или простая эмоциональная распущенность и сейчас всё это соберется, сложится и она снова станет доброй спокойной счастливой Милой.

Зоя подругу не перебивала, нежно гладила её по руке и тихо приговаривала: «Поплачь, поплачь, моя хорошая».

Зоя с высоты своего уровня саморазвития, поиска себя и своего предназначения уже давно ждала, когда же её Мила заметит, что «пилит» она совсем не туда, что жизнь не вечна и дана нам не только для того, чтобы мы были отличницами, хорошими женами, примерными матерями и незаменимыми сотрудниками.

Вот и дождалась. Конечно, она не ожидала, что откровение так шандарахнет по её любимой Милочке, но в этом деле вероятно лучше пере-, чем недо-…

Мила еще немного повсхлипывала над своей нежданно случившейся старостью и стала уже по обыкновению искать логические доказательства и обоснование, что это – нормально, у всех так и нужно просто немного потерпеть и потом привыкнешь…

Как только Зоя услышала ненавистное для себя и такое любимое, спасительное для Милы «попривыкнется», она взорвалась:

– Что значит попривыкнется?! Ты понимаешь, что жизнь – это не череда привычек, смирений и отступлений? Ты понимаешь, что каждая из нас пришла на эту Землю творить и быть счастливой?! Ты вообще когда-нибудь разуешь глаза и уши, чтобы услышать и увидеть свое истинное предназначение и глубинный смысл твоего пребывания в этом теле и в этом временном пространстве?

Мила уже совсем оправилась от слез и уже готова была горячо доказывать, что она как раз-таки и живет по предназначению и со смыслом, просто люди стареют…

Обстановка между ними накалялась, еще немного и вспыхнет ссора – в такие моменты они обе, не сговариваясь, переходили на «вы». Они любили друг друга ничуть не меньше, чем кровные сестры, но эта же любовь в минуты противостояний могла сыграть с ними дурную шутку – остужающее «вы» устанавливало между ними безопасную дистанцию и не раз оберегало обеих от слишком болезненных и непоправимых слов.

Отдышавшись, Зоя примирительным и даже немного заискивающим голосом произнесла:

– Ты совсем не следишь за знаками. Ты сама придумываешь себе миссию и смысл и движешься годами, десятилетиями исключительно в выбранном тобою направлении, даже не замечая, что при этом не продвигаешься ни на шаг.

Когда человек следит за знаками Вселенной и идет верным, своим истинным, ему и предназначенным путем, то все случается легко и хорошо, все окружающие и сам человек счастливы и довольны, здоровье, силы, деньги – всего вдоволь! И старухи в твоем зеркале, моя дорогая, точно не тот знак, который про верное направление, – уже на выдохе выпалила Зоя, покосившись на Милу: не слишком ли заденут подругу её слова?

Мила на удивление даже спорить не бросилась, а довольно спокойно и внимательно слушала Зою.

Подбодренная молчаливым согласием подруги Зоя продолжала:

– Да и как ты можешь следить за знаками Вселенной и получать от неё помощь, если один из основных источников подсказок у тебя и вовсе выключен?

– Это какой же источник у меня выключен? – удивилась Мила.

– Звуковой.

– С чего ты так решила?

– А разве не так? Звук на телефоне у тебя всегда выключен, все звуковые прослушиваешь на скорости х2, ролики в соцсетях просматриваешь тоже без звука – если бы я тебе не напоминала, что у некоторых из них смысл именно в звучании, ты и вовсе про это забыла бы… Конечно, в наше время многим свойственно клиповое мышление – картинку смахнули, смысл вроде бы поймали и побежали, но слух-то нам дан тоже не просто так и для чего-то?

– Ну положим, в роликах и без звука все понятно, – начала отстаивать свое право не слушать Мила, – зачем мне забивать голову дополнительной, не особо нужной и к тому же дублирующей информацией? У меня нет сил во всё вникать, и так с ума порой сходишь от потока информации и собственных мыслей…

– А когда я тебе присылаю голосовые ты их тоже не слушаешь?

– Слушаю, – помедлив, ответила она.

– А на какой скорости?

– На удвоенной…

– Да… А музыку вообще, саму по себе-то ты слушаешь?

– Да, – оживилась Мила, – я очень люблю музыку! Единственное, что может поднять меня с любого эмоционального дна, это музыка! У меня на все случаи жизни есть музыка – для меланхолии, для драйва, для вдохновения… Без музыки у меня не было бы жизни… Без музыки не было бы меня.

– А почему ты тогда игнорируешь, лишаешь себя той музыки, которая тебя окружает ежеминутно и несёт тебе откровения, разъяснения да просто поддержку и силу?!

– Ну, послушай, какую такую поддержку несёт мне орущий за окном грач? Или того невыносимее – воющий строительный кран или что там у них на стройке воет?

– А почему ты сразу вспоминаешь звуки, которые тебя раздражают, почему не вспомнить приятные?

– Ну ты же утверждаешь что все звуки – ресурс, вот я у тебя и спрашиваю, какой такой ресурс может быть в этом шуме, от которого голова трещит и скулы сводит…

– А ты когда-нибудь задумывалась, почему у тебя именно от этих звуков трещит голова и сводит скулы, как ты говоришь?

– Нет, не задумывалась, зачем? От этих звуков у всех голова трещит, я уверена.

– А ты попробуй допустить, что нет, не у всех, и попытайся задуматься – может что-то полезное для себя узнаешь-услышишь.

– Ну я вроде и прислушиваюсь… Только ничего не слышу. Может, я всё свое уже прослушала и больше ничего не осталось?..

– Пока ты жива, тебе есть, что слушать и слышать! Говоришь, любишь музыку, а сама бежишь от всех звуков… Кстати, то, из-за чего я тебе вчера звонила, тоже связано со звуком. Я тут была на одном занятном мероприятии и там давали необычную практику – я тебе пришлю, только там нужно именно слушать, слышать, и… представлять, вживаться в ощущения. Пришлю – попробуешь?

– Ну, давай, спасибо, попробую.

– Я уже должна бежать, – вдруг, опомнившись, воскликнула Зоя, – а ты, пожалуйста, перестань загонять себя в депрессию и в убеждение, что у тебя в зеркале твоя старость – у тебя в зеркале твоя несчастная, невыслушанная, непонятая, непринятая и недолюбленная ты! И у тебя еще есть время все исправить – начни себя слушать. И не то, что ты привыкла разрешать себе слышать, а то, что действительно говорит тебе твоя душа! Все целую, обнимаю, рада была тебя увидеть, я побежала!

Зоя убежала, занавес закрылся, карета снова превратилась в тыкву, а сказка в реальность – Мила одна сидела в обычном кресле обычной офисной кафешки. Магия и волшебство улетели вслед за Зоей.

– Может, она и права, – вдруг подумалось Миле, – ну не может же всё быть настолько бессмысленным и будничным, должна же быть в жизни какая-то звезда, а значит, должны быть и указатели, как до этой звезды добраться… И в звуках может и есть какой-то толк и смысл… Может, стоит попробовать?..

1.6 Детские мечты

Мила решила не сразу возвращаться на работу, а немного пройтись по свежему воздуху, подышать, поразмышлять над словами подруги, да и вообще над своей жизнью.

– Почему Зоя все время подтрунивает надо мной, что я отличница и хорошая жена, мать и сотрудник? Разве не в этом смысл жизни – быть хорошей на каждой своей должности?

Но что, если эти должности – это еще не всё? Я не помню, чтобы в детстве я мечтала быть незаменимым сотрудником, – Мила даже хихикнула себе под нос – так нелепо это звучало. – А правда, кем я вообще мечтала быть в детстве?

Ох! Воспитательницей детского сада! – от неожиданного ценного воспоминания даже мурашки по спине побежали…

– Да уж… начальник отдела по подбору персонала в рекламном агентстве – это же почти-почти…, – горько ухмыльнулась самой себе Мила. Нет, даже и думать об этом не стоит – всё давным-давно в прошлом, детским мечтам не место во взрослой жизни!

Но… почему же так щемит сердце от мысли, что из детства уже ничего недоступно?..

К глазам снова подступили слёзы, в носу защипало. «Неужели у меня снова будет истерика? Мало было позора перед Зоей – сейчас еще напугаю прохожих в парке…» – грустно подумала Мила и присела на скамейку. Полезла в сумку за салфетками и увидела на экране телефона горящее сообщение от Зои:

«Это тебе звуковая практика… обязательно… внимательно… прослушай и все сделай, как говорят! Потом обсудим… люблю тебя»

Слёзы снова хлынули из Милиных глаз – она горько и искренне плакала над своей такой, как сейчас казалось, бессмысленной судьбой, пугающей старостью, забытыми детскими мечтами, притаившейся где-то в глубине неприкаянной своей душой и трепетной счастливой дружбой, выручавшей её на протяжении всей жизни.

Ещё утирая слезы, Мила достала наушники и стала слушать присланную подругой звуковую практику.

1.7 Менталяция «Круги жизни»

Закройте глаза,

подышите,

сонастройтесь с ритмом своего сердца

и своего дыхания

Мысленно Погрузитесь в себя

Поблагодарите себя, что вы есть

Поблагодарите все

ваши чувства и эмоции,

все ваши воспоминания и переживания,

все ваши печали и радости,

ваши боли и победы,

все ваши знания и ошибки,

Все это ваше

и дано вам на благо,

для развития и для радости

Вслушайтесь внутрь себя

Просто слушайте

не критикуйте

не оценивайте,

не сомневайтесь,

не бойтесь —

просто слушайте,

что звучит внутри вас

Вспомните ваш сегодняшний день, как вы проснулись, встали, как прошло ваше утро, с чего начался ваш день, как он продолжался, что вы видели, слышали, чувствовали в каждом его моменте:

с кем вы встречались разговаривали,

кого вы слушали,

с кем соглашались,

с кем спорили

Вспомните, как вы уставали в течение дня,

как испытывали жажду и голод,

как вам было тепло или прохладно,

как ваша кожа ощущала прикосновение с одеждой,

как ваши ноги упирались в землю,

как ваше сознание соединялось с информационным пространством,

какие чувства и эмоции вас посещали,

какими мыслями и идеями был занят ваш разум

А теперь представьте себе, что прошел год…

Где вы?

Что вас окружает?

– оглядитесь по сторонам:

где вы живете,

кто с вами рядом,

чем вы занимаетесь,

что вас радует,

что вас заботит

Как вы себя чувствуете

Как вы себя ощущаете

О чем вы думаете

А теперь представьте себе, что прошло 50 лет…

Где вы?

Что вас окружает?

– оглядитесь по сторонам:

где вы живете,

кто с вами рядом,

чем вы занимаетесь,

что вас радует,

что вас заботит

Как вы себя чувствуете

Как вы себя ощущаете

О чем вы думаете

А теперь представьте себе, что прошло 90 лет…

Где вы?

Что вас окружает?

– оглядитесь по сторонам:

где вы живете,

кто с вами рядом,

чем вы занимаетесь,

что вас радует,

что вас заботит

Как вы себя чувствуете

Как вы себя ощущаете

О чем вы думаете

А теперь представьте себе, что наступил момент, когда вы улетели на облачко…

Кто пришел с вами проститься

Что о вас говорят эти люди

Что они чувствуют, думая о вас

За что они вас благодарят

Что осталось после вас

Чем вы гордитесь

Чему радуетесь, что сделали, что смогли

О чем сожалеете, чего не успели…

А теперь представьте себе, ощутите себя, словно вы оказались в каком-то сильном вихре темной теплой воды,

Вас крутит вертит, куда-то толкает сжимает со всех сторон

Вы чувствуете сильное давление и вот вы выныриваете наружу

В глаза бьет нестерпимо яркий свет

Вас окружают слишком громкие звуки

Вам холодно и страшно

Ваши легкие разрываются от боли лишь потому, что вы сделали свой первый вдох!

Вы кричите от боли и от всех этих невиданных ранее ощущений и чувств!

Вам кажется, что вы один на всем белом свете и вас изгнали из теплого, уютного, безопасного и родного Рая…

И вдруг вы слышите голос,

который вы уже слышали много раз – просто звучит он сейчас немного по-новому, как-то звонче и отчетливее

При звуке этого голоса вас накрывает чувство спокойствия и безопасности

И вдруг вы чувствуете, как оказались почти в таком же уютном и тёплом пространстве, какого только что лишились

Вам тепло и приятно от объятий, которые вас окружают

Над вами кто-то склоняется

Чье-то лицо

пристально смотрит на вас —

вы никогда раньше его не видели,

но вас переполняет какое-то невероятно приятное, светлое и доброе чувство счастья

Вы еще не знаете – просто чувствуете, что это лицо вашей мамы

И что счастье, которое вас накрывает – это любовь

Вы точно знаете, ощущаете каждой клеточкой вашего тела и души —

вас любят!

Вас берегут!

Вам дарят целый мир!

Вас ждали!

Вы родились!

А теперь представьте себе, что прошло пару месяцев после вашего рождения

ощутите, как вы лежите в кровати

беспомощный и счастливый

Весь мир крутится вокруг вас

По вашему зову вам приносят еду

Вас накрывают тёплым одеялом

Вас выносят на прогулку и там уже другой мир крутится тоже вокруг вас

Теперь представьте себе, что прошло пару лет после вашего рождения – ощутите себя в этом новом качестве

в этом новом для вас теле

Мир по-прежнему крутится вокруг вас, но и вы уже кое-что можете сами

Каждый ваш шаг, каждый ваш новый опыт, каким бы косым-кривым он ни был, приветствуют с восторгом с радостью и благодарностью

Вы ходите, еле держась на ногах и часто падая, но все вокруг вас любят и все равно хвалят

Вы не всегда попадаете в рот ложкой, но это все равно вызывает восторг и умиление от вас

Вы уже почти забыли, как было хорошо и спокойно в животе у мамы

Вы уже почти достигли таких же комфорта и безопасности и при этом у вас появилась возможность самому передвигаться в пространстве, трогать разные предметы, ощущать разные состояния – всё необычайно интересно и любопытно!

Теперь представьте себе, что вы подросток

Ощутите на себе, что комфорт и безопасность куда-то делись любящие родители вдруг превратились в главных злобных врагов всё внутри и снаружи вас непонятно, неясно, небезопасно уже ничего не хочется или хочется, но так, что невозможно вытерпеть и дня!

А всем от вас нужно чего-то невероятного, невыносимого, невыполнимого

А вам самому не хочется ничего… мир из интересного превратился в страшный, сложный, враждебный и опасный выхода нигде нет и никто вас не понимает и не любит…

Теперь представьте себе, что все трудности пубертатного периода закончились – ощутите себя взрослым, самодостаточным и свободным человеком

Вы закончили школу перед вами открывается целый мир возможностей и интересов

Вы уже знаете, чем будете заниматься ближайшие 10 лет

Вы уже выбрали себе профессию

Вас всё манит – впереди столько открытий и свершений!

Теперь загляните в момент, когда вы встретили своего человека – любовь вашей жизни

Вспомните, как вы впервые её или его увидели

как познакомились

как поняли

как почувствовали – это именно Он или Она

Как мир вокруг и внутри вас стал в сотни раз богаче, светлее, ярче и добрее

Как любовь стала ещё более осязаемой, многогранной, безусловной и абсолютной!

А теперь вернитесь в свой сегодняшний день

Вспомните, как он начинался

Как вы себя чувствовали

Чему радовались

Из-за чего огорчались

Чего хотели и чего боялись

Ощутите всем своим телом и сознание, что впереди у вас ещё целая жизнь, вы всё можете успеть всего достичь, всем всё сказать и сделать!

Ваша жизнь полна возможностей и любви!

Делайте вдох-выдох

Открывайте глаза

Идите вершить свою счастливую, красивую и невероятную жизнь!

Прослушать данную практику можно по ссылке:

https://t.me/skillsoflistening

1.8 Что-то открылось…

Практика закончилась, а Мила продолжала сидеть на скамейке с закрытыми глазами. Она всё ещё парила в бесконечности своей жизни, задерживалась на определенных моментах и перелетала к следующим —

в каждом из них было что-то очень для неё важное и ценное, какие-то казались судьбоносными, а некоторые даже перекрёстками.

Если бы сейчас действительно их вернуть – как бы я поступила?

Как бы распорядилась тем, что подарила мне судьба? – не столько размышляла, сколько фантазировала сама с собой и о себе Мила.

И ведь среди того, что было в её жизни, немалое она, Мила, устроила сама и во многом верно использовала предоставившиеся ей возможности.

Так, например, Мила выбрала своего мужа сама – это она его разглядела в компании знакомых парней: он там был единственным, кого она не знала и кто был лучше и оригинальнее всех одет!

Она, стеснительная, всегда робкая на общение, абсолютно интровертная Мила, спросила у друзей про незнакомца!

И когда он спустя какое-то время её нашел, она не спряталась в свою раковину, не стала лепетать, что это не она спрашивала и совсем не о нём – она легко и стремительно нырнула в эти отношения какой-то своей даже ещё не женской, а девичей мудростью. Уже тогда Мила точно знала – это ОН, ТОТ САМЫЙ.

Вот кто-то же ей тогда это подсказал, как-то же её Душа до неё достучалась!

Где она потеряла свою способность слушать, слышать и доверять?!

Вот бы вернуть всё это! Вот бы она снова ощутила чёткую уверенность, что ей надо именно туда!

Мила вдруг почувствовала, будто в ней действительно что-то сдвинулось, приоткрылось, что ли… Она на мгновение поверила, что не боится больше старухи из зеркала, ощутила какую-то силу, способную эту старуху оживить и омолодить!

– Да, буду слушать себя и знаки и… верну магию в наши отношения с мужем! – твёрдо решила Мила и стремительной походкой помчалась в офис.

1.9 Музыкант

Мила почти бежала по подземному переходу – её подстёгивала какая-то новая энергия и мысль, что она прогуляла уже полдня. С ней такого никогда в жизни не случалось!

И хотя начальником у Милы была она сама, природный перфекционизм не давал ей спуску ни в чем.

Она уже почти добежала до выхода, как что-то внутри заставило её остановиться. Откуда-то из-за угла раздавалась знакомая, давным-давно забытая мелодия…

Мила развернулась и пошла на звуки музыки.

Да, прямо за углом на маленькой уличной сцене, устроенной в подземном переходе, играл на гитаре и пел музыкант:

Мила совершенно не понимала, что с ней происходит – по телу бежали мурашки, по щекам снова слёзы. У неё было чувство, что старый добрый Боб Марли специально реинкарнировался в этого уличного музыканта, чтобы напеть ей когда-то так любимые слова…

Мила вспомнила слова Зои: «говоришь, что любишь музыку, а сама бежишь от всех звуков…»

Может, права подруга и именно через слух я получу знак, куда и как мне идти дальше?

Мила подошла к музыканту со словами благодарности бросила ему монету и уже выходя из подземелья на свет, подняла голову к небу, прищурилась и прошептала: «Спасибо!»

1.10 Мастерская

Придя домой, Мила первым делом побежала звонить по поводу урока рисования, который ей когда-то давно подарили коллеги, а она так бессовестно про него забыла.

Сейчас, когда она твердо решила вытащить себя из зеркальной старости и безысходности, важно наверстать абсолютно всё, что когда-то пропустила!

В телефонной трубке раздался очень приятный женский голос. Мила представилась и, рассыпаясь в извинениях, объяснила, что уже давно получила подарочный сертификат на сессию рисования, но звонит только сейчас.

Женщина успокоила её, сказав, что и сама была в последнее время очень занята – работала над интересным проектом про осознанное слушание и рисовала для них блокнот. Она ещё что-то рассказывала о том, как необычно создавать блокнот для курса про слушание – чувствуешь себя волшебницей, рисующей звуки…

Но Мила зацепилась за первую фразу – «осознанное слушание» – и буквально в ней залипла, как пчела в меде.

– Как вы сказали, курс по осознанному слушанию?

– Да, называется Мастерская Слушания.

– Ой, вы знаете, – запричитала Мила, – мне туда тоже очень надо! Как их можно найти?

– Я вам пришлю ссылку – у них есть онлайн-версия. Сможете ознакомиться и обязательно скачайте блокнот – он получился каким-то мистическим, прямо по-настоящему звучащим! – художница сама рассмеялась от своей метафоры. – А на урок рисования вы когда хотите?

– А когда можно, тогда и хочу, – машинально ответила Мила, все ещё находясь в состоянии медового оцепенения.

– Хорошо, я вам пришлю расписание со свободными датами – выбирайте. Буду вас ждать.

– Спасибо большое, да, обязательно! И ссылку на Мастерскую Звуков тоже пришлите мне, пожалуйста!

– Да, да, прямо сейчас всё отправлю. До свидания! До встречи на уроке живописи.

– Спасибо, до свидания, – на автомате произнесла Мила, а сама уже смаковала слово «живопись». Надо же, действительно, сколько всего удивительного можно услышать, если слушать!

Получив ссылку на Мастерскую Слушания1, Мила сразу же ее открыла и… зависла.

На первой странице под какую-то волшебную музыку выплывали, качаясь на волнах мелодии, вопросы-предположения – и каждый про Милу:

– Вы устали…

– Вам почему-то перестало быть интересно-вкусно-весело – вроде всё хорошо, да ничего хорошего…

– У вас иссякло вдохновение и вы не знаете, где его снова искать…

– Вам кажется – вы совсем одна и не знаете, с кем, куда и как…

– У вас нет сил и времени заняться своим состоянием,

да вы уже и не верите, что это может что-то изменить…

– Да-да-да-да! – мысленно кричала Мила.

А что, если мы скажем,

что помощь совсем рядом с вами

и была доступна всегда?

– Скорее давайте ее сюда! – уже вслух произнесла Мила.

– У человека шесть органов чувств, – продолжала вещать программа, – по частоте получения информации на втором месте после зрения – слух. Мы предлагаем вам научиться осознанно использовать этот ресурс для отдыха, развития, энергии, здоровья, удачи и хороших взаимоотношений с собой и миром.

За шесть занятий вы научитесь:

– отдыхать, лучше себя узнать и помочь себе через обычные повседневные звуки

– развивать свою интуицию, научившись слышать себя

– улучшать ваши отношения с близкими, разобравшись, что они вам говорят и о чем молчат

– получать помощь и поддержку от своих предков

– выбирать себе героев

– наслаждаться и пользоваться тишиной

Шесть звуковых уроков с понятной теорией и занятной практикой – все в одном звучании!

– Хочу, хочу, хочу! – пролепетала Мила, покупая билет в Мастерскую Слушания.

Сразу после оплаты ей пришло приветственное сообщение, которое заканчивалось словами:

«Будьте добры к себе. Относитесь к своим ушам с любовью и заботой!»

От этих слов на душе у Милы посветлело и появилась надежда, что у нее всё получится!

1.11 Ужин

Мила готовила ужин и впервые за долгое время что-то напевала себе под нос.

Муж, по обыкновению поздно придя с работы, удивился ароматам и звукам, доносящимся из кухни.

Дочь отказалась от совместной вечерней трапезы и Мила с мужем ужинали вдвоем.

Над столом раздавались только аккуратные звуки передвигаемой посуды и еле слышные касания тарелок приборами.

Мила несколько раз порывалась что-то спросить у мужа, но ответы получала такие сухие и односложные, что стало очевидным – продолжать лучше в тишине.

Но у Милы в этот вечер была хоть и маленькая, но победа – она впервые за очень долгое время чувствовала себя «включённой»: ей хотелось вслушиваться и всматриваться, хотелось исследовать и познавать. А ещё ей хотелось отпраздновать свой первый этап возрождения.

– А помнишь, как мы познакомились? – неожиданно даже для себя самой вдруг спросила Мила.

Муж пристально на неё посмотрел, но его взгляд, как ей показалось, прошел сквозь неё и уперся в стену.

Повисла тяжелая пауза.

Легкость, только что искрящаяся в Милиных зрачках, упорхнула и на лице её привычно закрылся занавес.

– Ещё вина? – нарочито многозначительно спросил муж.

– А ты думаешь, что предаваться воспоминаниям о романтических встречах можно только после вина? – слишком резко парировала Мила.

Муж словно был доволен её реакции – она была ему привычна, предсказуема и обычно он слышал от Милы либо претензии, либо демонстративное молчание и тут вдруг ни с того, ни с сего вопрос, помнит ли он, как они познакомились. Да он уже не помнит, когда Мила просто была в хорошем настроении, что уж говорить про романтику…

Все эти мысли Мила прочла у него на лице – ему даже не нужно было произносить их вслух. Он и не произнес. Лишь с грустью заметил:

– Давно это было…

– Да, давно, но ты помнишь? – Мила всё ещё надеялась, что им удастся преодолеть взаимную отчуждённость и поговорить по душам.

– Я очень устал, работы сегодня было много, спасибо за ужин, – сплошной фразой произнёс муж и поднялся из-за стола, – доброй ночи.

Занавес.

Маленькая победа Милы над серой старой собой рассыпалась на маленькие осколки.

– А что ты хотела? – сама у себя мысленно спросила Мила. – Мы столько времени не разговариваем, не слушаем и не интересуем друг друга, не удивлюсь, если у него кто-то есть…

От этой мысли ей стало вдруг особенно горько и одиноко. Мила понимала, что если и есть у её мужа другая женщина, то первый, кто в этом виноват – она сама.

Нет, конечно, она была образцовой женой – чистота в доме, всегда свежеприготовленные завтраки-обеды-ужины, белоснежные выглаженные рубашки, гости по праздникам, визиты к пожилым родителям по выходным…

Но вот только чувства, простые теплые отношения, нежные заинтересованные взгляды, трепетные прикосновения, откровенные беседы обо всем и ни о чем – все те мелочи, из которых и складывается счастливая жизнь двух любящих друг друга людей – куда-то давно и далеко подевались…

1.12 Машины

Мила лежала с открытыми глазами, специально не смотря на часы – от осознания, как поздно она не спит, её шансы заснуть уменьшатся в десять раз, а усталость завтра наоборот во столько же увеличится. Лучше просто не знать, который час, и надеяться на скорый сон.

Ссора с мужем, да и не ссора-то в общем, обыденный разговор, окончательно опрокинула Милу из короткого воодушевления в привычную серость…

– А еще эти ужасные автомобили!

Как они мне надоели! Туда-сюда, туда-сюда, «шихают» своими шинами по асфальту, как наждачной бумагой по расцарапанной коже… Жуткий, ненавистный звук! И что в нём может быть для меня интересного, да ещё и полезного? Что там Зоя говорила: «Подумай, почему он тебе не нравится?»

Почему, почему? Не знаю я почему – потому что он мешает мне заснуть, потому что напоминает мне о так и не сбывшейся мечте иметь автомобиль… О каком я там мечтала? Горчичный спортивный Бентли? И почему я о нем мечтала – что вообще о нас говорят наши мечты?

И почему я сейчас об этом думаю?

Ааа, звуки – в звуках, которые нас окружают, есть ресурс, предназначенный работать нам во благо, а не только для раздражения… Но как же этот ресурс вытащить из ненавистных «ших-ших»?!

И тут Мила вспомнила про свое новое приобретение – Мастерскую Слушания. Заснуть ей в ближайшее время всё равно не удастся – лучше потратить это время с пользой.

Мила достала телефон, наушники и включила свой первый урок (Ссылка на курс по осознанному слушанию: https://t.me/skillsoflistening) по знакомству с осознанным слушанием про звуки вокруг нас.

1.13 Звучание

Утро началось звуком захлопнувшейся двери – супруг ушел раньше обычного. Эх, жаль не успела с ним поделиться, но вспомнив их вечерний разговор, она поняла, что «поделиться» – это сейчас не про них с мужем…

Весь день Мила чувствовала себя ловцом звуков – она их искала, отслеживала, вычленяла, приближала, рассматривала и расслушивала, пробовала на вкус, цвет, запах и свет.

Она не переставала удивляться тому, как, оказывается, много звуков, какие они разные и самое главное – как она раньше этого всего не замечала.

– Колокольчик на дверях в кафе – так мило. Наверняка тот, кто это придумал, любит старые английские фильмы, склонен к меланхолии и романтизму, – фантазировала Мила.

– Необычный клаксон на автомобиле – признак взрослого ребенка с синдромом дефицита внимания, – хихикала себе под нос Мила.

– Какой-то невероятный грохот от совсем небольшой машинки-агрегата, укладывающей асфальт – такая маленькая и такая шумная, – поморщилась Мила. – Уверена, её мозго-раздирающее звучание мне ни о чём не говорит и решительно ни для чего мне не сдалось. Хотя… это же я – я точно также упорно прорываюсь сквозь препятствия, когда мне что-то нужно или у меня задание! Ничего и никого не замечая вокруг – мешаю ли я кому-то, кто-то даже, возможно, от меня страдает. Мне некогда об этом думать – мне нужно вгрызаться в задачу и совсем неважно, сколько шума и неудобств другим я при этом наворочу… Вот это да! Никогда бы про себя такого не узнала.

Миле было порой немного неловко за такие открытия про себя, но… так приятно что-то про себя узнавать и слышать – внутри и снаружи – по-новому!

В её мире вдруг зазвучало всё – улица, небо, цветы, дома, фонари, люди…

Мила тонула в этом безбрежье звуков.

Она вспомнила, как в юности гостила у друзей: они сидели августовской ночью во дворе под открытом небом и ловили падающие звезды – вернее, все ловили, а Мила вообще не видела ни одной…

В какой-то момент муж подруги заподозрил что-то неладное со зрением Милы и начал спрашивать у неё, что она вообще видит? Выяснилось, что немногое… Ей дали чьи-то очки и тут случилось чудо – Мила увидела мир! Увидела звёзды, оказывается, они действительно сияют!

Увидела деревья – оказывается, это не просто пятна, а листики, веточки! Увидела летящих птиц!

Мила уговорила дать ей очки с собой и по дороге на работу – о, чудо – Мила увидела лица прохожих! Она целый день тогда проходила в этих очках, открывая для себя всё новые и новые подробности её такой, казалось бы, обычной жизни!

Но самое удивительное случилось потом: Мила по какой-то непонятной ей причине не заказала себе собственные очки – несколько дней походила в чужих, полюбовалась миром, потом их отдала и… ничего.

Почему? Как так могло быть, что приоткрыв для себя вселенную, Мила захлопнула туда дверь и самой себе сказала: и так хорошо, вижу то, что мне нужно…

На самом деле в этом была вся Мила: загореться, увлечься, чем-то восхититься, долететь до небес и… вернуться в свой домик, как ни в чем не бывало, сняв и оставив крылья у порога – они ведь, как известно, ползать то мешают.

Нет, со звуками я так не поступлю – я больше ни с кем и ни с чем так не поступлю!

– Одним из основных инструментов психики, – вдруг вспомнила Мила слова из какой-то умной лекции, – является сохранение объективной связи с реальностью – только в таком случае можно заметить все возможности, которые предлагаются миром для решения именно тебе.

Где внимание – там энергия. Вот оно! Через звуки, благодаря моему открывшемуся вниманию к ним, я нахожусь в осознанной связи с реальностью – мое внимание направлено на «здесь и сейчас», и мое «здесь и сейчас» наполняется энергией! Как же это здорово!

Какая тут усталость?

Какая старость?

Я здесь! Я есть! Я живу!

Вита Кисельник. Одуванчики

(42х49 см, холст/масло 2023 г.)

По дороге домой Мила в машине прослушала свое первое занятие *Мастерской Слушания ещё и ещё, и ещё раз… В голове кружилась какофония звуков, которые хотели, чтобы она их наконец-то услышала!

Память подкидывала ей звуки детства и юности, когда она ещё слушала и слышала, когда была чуткой и внимательной.

Вот она несётся на всех парах на велосипеде – с тонким дзыньканьем подрагивает звонок, шелестят шины, ветер шуршит в ушах и волосах!

Вот школьный бал – звон бокалов, грохот салютов, школьный оркестр в актовом зале и песни на кассетниках во дворе.

Вот их с мужем громкий шёпот.

Вот первый плач её первого ребёнка.

Вот первое стихотворение дочери в школе.

Вот её выступление перед правлением – бешеный стук сердца в пронзительной дрожащей тишине.

А вот неприятное: нервная дробь мужа пальцами по столу – она всегда напрягалась, когда слышала этот звук – для неё это означало, что муж на пределе и вот-вот взорвётся.

И вдруг она вспомнила, как в юности он делился с ней своим способом расслабления:

– Представляешь, Милка, это оказывается так просто! У всего живого и движущегося есть свой ритм и если что-то пошло не так и ритм сбился, то его можно восстановить осознанно – надо просто найти, что послужит камертоном. Иногда это могут быть твои собственные пальцы!

После этого он восторженно отстукивал пальцами по столу Yestaday и просил послушать его сердце, чтобы удостовериться – оно бьется почти также.

– Боже, какая же я дурааааа… – с тоской подумала Мила. – Как же я могла всё это забыть и перестать слышать?!

Мила была так взбудоражена своим открытием, что вопреки обыкновению не занялась филигранной парковкой машины – поставила ее просто ровно и быстрым шагом почти помчалась в дом к мужу. Она ещё не знала, что ему скажет, но уже верила – теперь у них всё будет по-другому!

В доме была какая-то тягучая тишина и темнота.

Мила обошла все комнаты. Постучавшись, заглянула к дочери – Юлька, лишь позволив матери чмокнуть себя макушку, по привычке протянула: «Ну, мааам…»

На кухонном столе белел конверт.

Мила взяла его в руки открыла, достала письмо и невольно присела на стул.

Быстро пробежав текст глазами, Мила приложила листок к дрожащим губам и еле слышно прошептала: «Неужели я опоздала?..»

Вита Кисельник. Гранаты на красном

(40х50 см, холст/масло 2021 г.)

2.1 Вечность

Мила еще раз перечитала записку мужа:

«Уехал в командировку надолго.

Когда вернусь, не знаю. Не жди.

Макс»

Она всматривалась в эти короткие, рубленные фразы и пыталась услышать в них своего мужа – человека, которого любила практически с детства, человека, с которым прожила всю свою сознательную жизнь единым целым…

Но как бы она ни старалась, она не слышала своего Макса…

В его записке было только то, что он посчитал возможным и нужным ей сообщить. Это она хотела, чтобы там был целый ворох слов – волнения, сомнения, ожидания, обещания… Нет… Их не было. И отсутствие этих слов кричало еще сильнее, чем если бы они там были… Отсутствие слов – это тоже слова. Отсутствие ответа – это тоже ответ.

Мила знала Макса, и она очень хорошо понимала, что именно он сказал ей в этой короткой записке. Можно было, конечно, успокаивать себя: «Ну чего ты? Человек просто уехал в командировку. Ничего же не случилось, он же не написал, что от тебя ушел!»

В том-то и дело, Мила интуитивно, где-то на седьмом круге своего сознания точно знала – Макс никогда бы не сказал и тем более не написал бы, что он от неё уходит. И дело не в том, что он не мог сказать ей правду – он не мог бы сказать ей такую правду. В этом был весь Макс, и в том числе за это она его и любила.

Оправившись от первого шока, Мила заварила себе свой любимый цветочный чай – подруга присылает из Франции – забралась с ногами в любимое кресло мужа, накрылась тяжёлым, но мягким пледом, и погрузилась в темноту комнаты и собственных мыслей.

Сначала она попыталась прислушаться к звукам —

доносящийся из-за окна шум вечернего города,

еле слышное дыхание комнаты,

шелест пледа,

усталые поскрипывания кресла,

звучание её собственного прерывистого дыхания и какой-то совсем глухой, будто далёкий стук сердца.

Вроде всё привычное и знакомое, но в то же время какое-то новое и даже немного чужое.

Все эти звуки – свидетели и попутчики её, Милиной жизни. Ещё совсем недавно она их не замечала, потом открыла, и они стали её ориентирами – успокаивали и наполняли энергией, а сейчас почему-то зазвучали словно с укоризной:

– Что же ты, Мила? Ты жива? Ты хочешь, ты будешь жить?..

Как же так? Только-только Миле показалось, что она поборола старость, а тут вдруг ощутила себя не просто старой – неживой…

И самое удивительное и неожиданное ощущение – это случилось не потому, что муж ушёл. Его записка лишь разрубила последнюю ниточку иллюзии, оставив после себя противную навязчивую догадку: неживая не потому, что он ушел – он ушел, потому что ты неживая. И не просто вдруг, и не только физически…

Как вдруг оказалось так, что она, послушница и отличница, хорошая девочка-девушка-женщина, у которой всё всегда получалось, сидит тут в темноте одна и не знает, как и куда дальше?..

Всю свою жизнь Мила словно выполняла какую-то программу – школа, университет, замужество, дети, работа… Школа – с медалью, универ – с красным дипломом, замужество – по любви, дети – желанные, карьера… Ну карьера, допустим, не Бог весть какая, но возможности роста есть, начальница неустанно мотивирует Милу стремиться за горизонты.

А Мила? А у Милы больше нет энтузиазма – хотя был, очень даже большой! А теперь весь вышел – не хочется… Ничего не хочется… Ни в чём этом больше не видится ни смысла, ни радости…

Просыпаешься утром и не чувствуешь привычного задора и любопытства – что там мне этот новый день готовит?!

Дни стали похожими, почти одинаковыми, желания тусклыми, почти иссякшими… И силы… У Милы больше ни на что не было сил… Энергичная, заводная, вечно куда-то спешащая Мила остановилась… Села в кресло с ногами, укрылась пледом, держит в холодных руках остывший чай и не знает, чего дальше хотеть…

Жизнь вроде продолжается, но что в этом продолжении и зачем оно, это продолжение?..

И в то же время – неужели это всё и больше ничего не будет?..

Ну да, конечно, дети, их судьбы, их семьи, дети детей… Всё это безусловно важно и очень нужно, и всего этого она, безусловно, ждёт и хочет, но это всё не то чтобы она сама – это её продолжение, совсем не требующее больше её непосредственного участия…

А где же она, Мила, с её собственными желаниями, чувствами и поступками?..

Нет, сегодня, видимо, вечер только вопросов – ответы если и придут, то в другой раз.

Еще немного посидев, Мила медленно поднялась и поплелась в ванную – готовиться ко сну или бессоннице.

В спальне Мила сначала подошла к окну и широко его распахнула, подставила лицо под обжигающую прохладу ночи, посмотрела вверх, потом вниз… Какое-то гнетущее и липкое, тревожное и пугающее состояние её сковало и вдруг… Сквозь пелену бессознательного прорвался такой знакомый и такой некогда неприятный звук движущихся по дороге за окном автомобилей.

– Ших-ших, ших-ших, жив-жив, жив-жив…

– Вы серьёзно? – Мила даже невольно улыбнулась.

Ну да, я живая – я человек, живущий свою жизнь, и в этой жизни есть место всему – и началу, и окончанию,

и юности и старости,

и радости и размышлению —

и то, что мне сейчас совсем нерадостно и я не знаю, как и зачем всё это, совсем не означает, что этого «как и зачем» нет. Это лишь значит, что я их ещё не нашла… И раз я об этом думаю, значит, у меня есть все шансы – найти или создать их для себя самой.

Мила прикрыла окно, легла и, кажется, ещё на пути к подушке, провалилась в сон.

2.2 Конфликт

Утром Мила проснулась достаточно бодрой. Завтракала, собиралась на работу, уговаривала себя на ещё один новый день. Даже смогла себя убедить, что с мужем совсем не конец и никуда она не опоздала – всё у них ещё будет хорошо – как же иначе?

Просто ей сначала необходимо разобраться с собой.

Уже перед самой дверью в офис вспомнилась дурацкая, а может и нет, фраза из какого-то женского журнала: «Когда женщина меняется, её мужчина тоже меняется или… меняется».

– Нет, только не это, – подумала Мила и включила в телефоне звук – вдруг муж позвонит или напишет – и решительно шагнула в свой кабинет.

Неоновый свет офисного освещения слепил глаза, звук уже успевших накалиться ламп настраивал на долгую монотонную работу: стандартное приветствие компьютера, жужжание трудяги-принтера где-то в соседнем помещении – всё было знакомо и привычно до оскомины.

Мила уже занесла кисти над клавиатурой, как вдруг какой-то совсем неизвестный яркий звук и вместе с ним такая же совершенно новая шальная чья-то – точно же не её, не Милы, мысль – пронзили все сознание:

– А кто сказал, что это навсегда?

Мила даже прикрыла рот рукой и обернулась.

– Неужели это прозвучало вслух? И что это вообще было?

Неизвестный звук – оповещение о сообщении в её же собственном телефоне – если всегда жить в бесшумном режиме, то действительно покажется неизвестным.

А мысль?.. Не успела Мила к ней приблизиться – в кабинет забежала Женя, помощница начальницы, и каким-то заговорщицким шёпотом, часто моргая и почти подмигивая, сообщила, что Милу вызывают.

В небольшом, сплошь заставленном всякой всячиной кабинете Изабеллы уже собрались сотрудники и слышался какой-то взбудораженный гул.

– Коллеги! У меня гениальная идея! Рассаживайтесь, записывайте, запоминайте, это будет великий день – наша жизнь больше не будет прежней!

Это было обычное – если вообще можно в этом случае применить данное слово – начало собрания в кабинете директора. Мила машинально записывала в блокнот буквально каждое слово, почти не вслушиваясь и совсем не вдумываясь в их значение. Эта быстрая стенография словно защитным рвом отгораживала Милу, не способную сейчас ни в чем другом участвовать, кроме своей собственной жизни, от гениальных «прожектов» начальницы.

Короткие, как всегда у Изабеллы, сроки, выдающиеся, как обычно у неё, ожидаемые результаты, бесконечные списки обязанностей и немыслимые объёмы работы для каждого сотрудника…

Весь коллектив загорелся, все воодушевлены и готовы броситься выполнять, достигать и рапортовать…

– Согласитесь, это гениально? Как мы раньше до такого не додумались? Вас назначаю руководителем проекта! Вы рады? Это словно специально для вас? Мила? Вы меня слушаете? Да, бросьте вы строчить!

Мила не сразу поняла, что обращаются к ней.

– Я? Спасибо. Да. Я сейчас не могу… у меня…

– Мила, давайте пожалуйста, всё заново и без этих «не могу и не сейчас». Вы разве забыли, в нашей компании нет слова не могу – должен, значит, можешь.

– Да, – промямлила Мила.

В душе поднималась буря – всё Милино нутро протестовало и сопротивлялось: вспомнился маленький шумный агрегат, долбящий асфальт – Мила снова почувствовала себя этим разрушителем, но в данном случае разрушителем самой себя.

Почему она так быстро сдалась?

Почему совсем не попыталась отстоять своё право на выбор?

Почему даже сейчас, когда она так нужна самой себе, она снова отдает себя другим?

Эти вопросы кричали и добивали её внутри, словно выстрелы в упор.

Мила ещё ниже склонилась над своими записями и теперь уже мечтала только об одном – не разреветься прямо здесь, на глазах всего коллектива, перед боссом, которая никогда не видела Милу плачущей. Да она наверняка даже и не представляет, что Мила на такое способна…

Время застыло, где-то вдалеке глухо звучал воодушевлённый и воодушевляющий голос Изабеллы, где-то наверняка слышались поддакивания коллег – Мила не слышала ничего, кроме своего бешено бьющегося сердца и подступающих, как тошнота, рыданий.

И вдруг среди этого оглушающего мрака Мила услышала – или ей показалось, что она услышала – какую-то знакомую, весёлую (вот уж чего не ожидала!) песню:

Мила ухватилась за этот спасительный звук и, как по канату из пропасти, стала вытаскивать себя по нему из состояния предистерики, и вот, когда уже казалось, остался последний рывок на свободу, снова прозвучал резкий голос начальницы:

– Вы сегодня точно в ударе! Это же у вас телефон звонит? Мы долго будем слушать это представление? Вам сегодня правила совсем не писаны?

А песня тем временем в ответ:

И только тут Мила в ужасе понимает, что эта музыка выпархивает из её кармана, куда она машинально сунула телефон перед собранием. Мила резко вскочила и, барабаня извинения, выбежала из кабинета.

Остановилась она только на лестничной клетке, где были настежь распахнуты окна и где неоновый спертый воздух офиса уступал играющему живому шуму улицы.

Судорожно, дрожащими руками Мила наконец выудила проказник-телефон из кармана и, увидев на экране кривляющееся лицо дочери, Мила вдруг расхохоталась – этим хохотом она и ответила на звонок.

– Мам, это ты? Ты что, плачешь?

В ответ Мила захлебывалась смехом, сквозь который еле просачивалось трясущееся не разобрать что!

Юля наконец догадывается по характерным звукам, что мать не плачет, а смеется – что в общем-то было свойственно Миле, но никак не на работе – и тоже начинает смеяться вместе с ней.

Их общий семейный смех продолжается пару секунд, после чего Мила, с трудом возвращая себе способность членораздельно говорить, спрашивает у дочери, что она хотела.

– Я уже не помню, чего я хотела – ты сначала скажи, с чего ты так хохотала? – вопросом на вопрос ответила Юля.

– Я хохотала с тебя – это же ты мне установила такой рингтон на телефоне! Помнишь, когда у нас с тобой была дискуссия по поводу твоего вездесущего «всё равно»? Я же обычно держу телефон на беззвучном режиме, а сегодня включила звук, так и пошла на собрание. И тут ты звонишь —

я заслушалась и только потом поняла, что это мой телефон, – всё ещё всхлипывая от смеха рассказывала Мила.

– Ну, не вижу я тут ничего такого уж смешного, мам, но я рада, что у тебя такая реакция на перемены.

После слова «перемены» Милу словно выключило – смех тут же погас и мир вокруг и внутри снова стал серым.

– Дома поговорим, – быстро бросила Мила дочери и отключилась.

Кажется, я сегодня действительно в ударе, вспомнила слова начальницы Мила – как же мне себя вытащить из-под этого удара? В этот момент телефон, всё ещё находящийся в руках Милы, словно подпрыгнул и мяукнул – на экране высветилось сообщение. «Только бы что-нибудь хорошее», – успела подумать Мила.

2.3 Лиля

Это было уже второе – Мила вдруг вспомнила, что забыла прочитать первое полученное сообщение – от подруги Лили. В сообщениях, как всегда от Лили, было коротко и конкретно. В первом:

– Буду по делам в твоем районе, хочу с тобой чашку кофе в нашем кафе в 14:30 – ок?

Во втором:

– Ты, как всегда, ничего не слышишь, но я все равно буду в нашем кафе в 14:30

Мила посмотрела на часы – 14:15 – быстро вернулась в офис, схватила сумку, плащ и понеслась, на ходу бросив администратору:

– Я на обеденный перерыв.

Мила влетела в кафе без четверти три и наткнулась на острый взгляд Лили – та сидела, элегантно перекрестив свои длиннющие ноги, и томно, с чувством не всегда доброжелательного, но точно абсолютного превосходства рассматривала посетителей кафе.

По взгляду подруги Мила сразу поняла – то, что она опоздала, это еще полбеды, а вот то, как она постарела, это уже не просто целая беда, а настоящая катастрофа!

И если после разговора с боссом на Милиных бусах обретенного равновесия ещё оставалось пару оптимистично звенящих жемчужин, то под взглядом Лили вдребезги и с оглушительным звоном разлетелись и эти последние…

– Привет! – промямлила Мила и наклонилась поцеловать подругу.

Лиля всё также пристально и остро, с небольшой то ли улыбкой, то ли… сверлила взглядом в конец растерянную Милу.

Нет, у них действительно настоящая дружба, хотя какие параметры это определяют?..

Они знают друг друга 100 лет, и так уж повелось с самого начала —

Лиля умная, строгая, всегда уверенная в своей правоте. И это не просто слова – именно она из них троих, Милы и Зои, самая успешная в плане карьеры, денег, стабильности, безопасности и системной заботы о себе любимой. Только она, как настоящая Евангелиста, могла и позволяла себе не вставать с кровати – не отменять очередной курс СПА, если ей за это не платили тысячи.

В личной жизни Лиля тоже была успешна, потому что спала только с теми, кого любила и всегда любила тех, с кем спала – двое её чудесных детей наглядное тому подтверждение!

Когда Мила ещё по юности пыталась доказать и свой успех в личной жизни, потому что она тоже спала и любила одного, Лиля её осадила: «Вот именно, что одного», – в её системе ценностей лучшее необходимо выбирать, перебирая, а не хватать первое, что попалось под руку, и нарекать его лучшим.

При всей разности взглядов и темпераментов и Лиля, и Мила, и Зоя были подругами, и каждая за другую стояла горой, но вот внутри их маленького кружка каждый проявлялся по-своему.

Лиля искренне считала, что вносит в их общую дружбу самый большой вклад, на который способна именно она – это объективность и честность, и если у кого-то из подруг что-то не так, только она, Лиля, может открыть на это глаза и тем самым спасти от неприятностей.

Форма предупреждения и защиты у Лили была одна – сарказм, но ведь не в форме дело – главное всегда содержание.

– Ну, давай, сразу выдай мне все нагоняи, – попыталась пошутить Мила, присаживаясь за стол.

– Судя по тебе, нагоняи тут не помогут – только обнять и плакать, – Лиля придвинулась к Миле и крепко её обняла.

После этих крепких, почти мужских объятий Миле полегчало и, как это бывало почти каждый раз при встрече с Лилей, она скинула с себя поверхностное восприятие строгости подруги и окунулась в её искреннюю настоящую сестринскую любовь.

Вообще удивительно: пару недель назад в этом же кафе они встречались с Зоей – это было их общее «наше кафе» на троих – и вкус той встречи был совсем другим. С Зоей Мила были больше похожи и коннект у них включался моментально, а с Лилей что Мила, что Зоя сначала продирались сквозь забор строгости и, казалось бы, холодности и только потом «вспоминали», что Лиля тоже своя.

На эту тему у подруг было немало ссор – особенно по молодости – были и упреки в адрес Лили по поводу её жесткости, и обиды по поводу её слишком прямолинейной честности, и даже слёз по поводу её сарказма – особенно сарказма! Но… всё это как-то стерлось, сравнялось и поросло цветочками. Только первые мгновения с Лилей – как в холодное море, но зато потом – такой кайф!

И в этот раз Мила быстро преодолела первый этап и расслабилась, достигнув второго. В формате Лили при всей его сложности были и свои плюсы: ты всегда можешь быть уверена – то, что говорит Лиля, это абсолютно точно правда, даже если очень горькая, даже если очень кому-то хотелось бы её от большой дружбы-любви подсластить. И ещё. Лиля никогда не бросала жёсткую правду в лицо без плана, как эту правду использовать на благо – только аргументированная критика и способы всё исправить!

– Я думала, Зоя преувеличила, но глядя на тебя, вижу, что может даже и наоборот… – с места в карьер начала Лиля.

Это была ещё одна особенность их дружбы втроём, и с этим они тоже давно разобрались и все втроём согласились – они могли обсуждать друг друга даже в отсутствии кого-то из них. Опыт показал, что гораздо ценнее быть в курсе проблем, событий и не только, пусть и в ущерб этики «в отсутствии третьего лица».

– Поэтому ты решила приехать меня спасать?

– Не только – давно тебя не видела, соскучилась, но спасать, конечно, тоже. А какой у тебя план своего спасения? Только, пожалуйста, уволь меня от рассказов про музыкальные курсы, которые якобы тебе сейчас самое то…

– Какие музыкальные курсы? Аааа, ты про Мастерскую Слушания? Это ооочень интересно и полезно, я уже после первого занятия….

– Ой, только не надо, пожалуйста. Ты у нас всегда была немного отлетевшая, но морщины на лице звуками ты не разгладишь и мужа в дом ими же не вернёшь!

– Нет, ну дай, пожалуйста, мне с тобой поделиться, как это работает…

– Хорошо, удиви меня, – снисходительно согласилась Лиля, демонстративно бросив взгляд на свои золотые Cartier.

Милу этим не смутить – она и не такое сомнение Лили преодолевала – главное, верно преподнести!

– Ты же занимаешься медитацией? Это тоже своего рода медитация, способная успокоить, очистить ум, соединиться с собой, почувствовать себя «здесь и сейчас». А значит…

– Мила, ну что ты сравниваешь – медитацией люди занимаются тысячи лет! – поморщившись, перебила Лиля.

– А ушами пользуются, ты думаешь, меньше? – довольная, что нашлась, как ответить, выпалила Мила. – Я не умаляю возможностей медитации – просто то, чем я занялась, очень на неё похоже. Цель у этих техник схожая – помочь человеку узнать, понять и принять себя и других, узнать и принять реальность, соединиться со «здесь и сейчас», чтобы найти лучший из возможных способ реализации своего жизненного предназначения. И кстати, принятие факта наличия морщин в 50 лет и мужа, с которым проживаешь почти столько же и при этом почти не разговариваешь, тоже штука весьма полезная.

– Возможно, для принятия – да, полезная, но для разглаживания первых и возвращения второго, бесполезная, – безапелляционно парировала Лиля.

– Ну ты погоди! Я только начала! У меня только первый урок про звуки вокруг был, и то я уже столько про себя узнала и поняла, а вторым будет про Интуицию – представляешь, сколько я всего в себе накопаю!

– Ты-то накопаешь, с твоей бурной фантазией ты и накопаешь, и закопаешься. Нет, Мила, ты, конечно, можешь играть в гуру слуха, но пожалуйста, послушай меня, умную женщину – заметь, я обращаюсь к твоему мастерству: «Послушай!» – я тебе никогда ничего плохого и бесполезного не советовала. Значит так! Во-первых, вот тебе контакт моего косметолога, творящего чудеса, – Лиля достала свой телефон и элегантным движением тонких, с аккуратным маникюром пальцев смахнула в Милину бездну драгоценный номер, – вот тебе аккаунт моего тренера по барре фиту, вот тебе номер психолога-расстановщика, за которым гоняется весь город – я с ним уже договорилась, он ждёт твоего звонка, и вот тебе номер Skype таролога.

– А гадалка-то мне зачем?!

– Не гадалка, а таролог, но меня радует, что надобность всех остальных тебе известна, – сказала Лиля, посмотрев Миле в район третьего глаза. – Таролог тебе для того, моя дорогая девочка, чтобы ты со своей интуицией дров не наломала – уж прости, если ты к пятидесяти так и не научилась ею пользоваться, то вряд ли тебе в этом помогут какие-то подмастерья слуха. Все, милая, моя карета скоро превратится в тыкву, как, впрочем, и твоя – ваша гениальная генеральша, как всегда, лютует и отравляет вас в космос? Вот кому никакие наушники и даже тарологи не указ! Ха-ха! – довольная своей шуткой Лиля с элегантностью дикой кошки медленно и в то же время стремительно, как умеют только кошки – и только дикие! – взошла со стула, обняла Милу, снова посмотрела ей теперь уже в пятый глаз и куда-то в самое бессознательное, тихо и в то же время оглушительно для Милы произнесла:

– Проверю! Люблю, целую, пока.

И упорхнула – только Лиле удавалось сохранять такую стройность, легкость и грацию, что при её росте 180 слово «упорхнула» было самым точным.

2.4 В кране капает вода…

Вечером Миле хотелось чего-то тёплого, домашнего, уютного – спрятаться бы от всего мира, залезть под одеяло без мыслей, воспоминаний, рассуждений, без чувств…

Но дочь Юля была, наоборот, на подъеме и ей хотелось, в отличие от её обычного состояния, пообщаться с матерью.

– Ну, ты расскажешь, что у вас там сегодня в офисе произошло и почему ты так смеялась со своего рингтона? Если бы ты не была моей мамой, я бы сказала, что даже не смеялась, а… – Юля мыла фрукты и вполоборота посмотрела на мать.

Мила вскинула на дочь глаза, и та вовремя остановилась.

– Да ничего особенного не было, просто я не выключила звук на телефоне на собрании, – как о ком-то другом, а не о себе, сказала Мила, с ногами забираясь на свой кухонный диванчик.

– Не выключила звук?! – Юлия даже выронила из рук яблоко, которое по своей привычке заядлой чистюли мыла не просто под водой, а со щеткой. – Ты не выключила звук? Да ты же его никогда и не включаешь! А… сейчас у тебя появился повод держать телефон наготове – ждёшь, что папа позвонит… конечно…

– Юля, пожалуйста, – остановила дочь Мила, – лучше расскажи, из-за чего ты мне днем звонила.

– Ай, мне понадобились мои детские фотографии, хотела у тебя спросить, где дома хранятся наши старые альбомы? Представляешь… – дочка начала подробно и издалека, как она любит, рассказывать про проект, к которому они готовятся в школе, и зачем вдруг понадобились детские фотографии учеников. И весь этот монолог лился под шум воды из крана, так как Юлия продолжала по десятому кругу намывать фрукты.

Мила не перебивала, молча и внимательно, слушала повествование дочери. Но мозг периодически переключался на воспоминания о её собственном непростом дне, на размышления о своих новых обстоятельствах, о том, что надо, наверное, поговорить с дочерью про отъезд отца – им вообще надо в связи с этим внести какие-то изменения в их расписания. Макс очень много проводил времени с Юлей – помогал с домашками, они вечно что-то обсуждали, к чему-то вместе готовились, что-то планировали.

Сейчас, видимо, всё это будет делать Мила. Не то чтобы она этого не хотела – просто ей сейчас с собой бы разобраться. Мила вдруг поймала себя на раздражении – что это? Откуда? Почему я вся напряглась?

Дочь по-прежнему щебетала про свою школьную жизнь и по-прежнему мыла фрукты… Вот оно – вода в кране… Этот звук бегущей воды всегда действовал на Милу угнетающе…

Она уже собралась встать и закрыть кран, конечно, со словами упрека в адрес дочери, которая совсем не бережет воду…

– Так, стоп, чему нас там в Мастерской Слушания2 учили? – вдруг неожиданно для самой себя подумала Мила. – Если вы встречаетесь с каким-то неприятным для вас звуком, просто остановитесь и… вслушайтесь – в том, что режет ваш слух, есть отсыл к тому, что когда-то ранило вашу душу. И чем раньше вы с этим разберётесь, тем легче вам будет дальше жить.

Так, Милочка, давай, вспоминай, девочка, когда звук открытого крана поранил твою душу, было ли такое вообще? Может ты что-то выдумала?

Обращение к себе «девочка» что-то включило в сознании Милы и перед внутренним взглядом понеслись кадры: она маленькая, стоя на табуретке, тщательно чистит зубы, следит, чтобы паста не пачкала ни раковину, ни её саму, чтобы вода не намочила закатанные рукава, чтобы повязка на вечно больном горле тоже не намокла, и вдруг в ванную заглядывает мать и резко закрывает кран:

– Ты что, не понимаешь, что не надо лить воду, когда ты ею не пользуешься!

Мать была строгой и расчетливой, даже если это касалось дочери. От её резкого голоса у маленькой Милы всё внутри сжалось, предательские слёзы потекли ручьями – вместо выключенного крана…

А вот она уже взрослая, самостоятельная, замужем и «засыном» осталась у родителей, потому что малыш заболел и не хотелось тащить его по морозу домой, и оставлять здесь одного тоже не хотелось – решила переночевать одну ночь, а там, даст Бог, малышу станет получше и они уедут.

Та же ванная, та же раковина, табуреточки только не хватает. Мила чистит зубы и болтает с отцом через открытую дверь – у них всегда были легкие, доверительные отношения – и вдруг слышит, как малыш заплакал. Она бежит к нему, а воду в кране оставляет открытой… Тот же строгий колючий возглас матери: «Тебя что, мы в детстве не научили кран закрывать?»

Мила с плачущим малышом на руках, прячет те же, как в детстве предательские слёзы, утыкается в кофточку сына: «Тише, тише, родной, мама с тобой», – еле унимая дрожащий голос, твердит Мила то ли сыну, то ли самой себе.

Это же было сто лет назад, я уже давным-давно всё это забыла, всё простила… Неужели нет?

Мила невольно провела рукой по сухой щеке, и вспомнила, сколько раз уже она сама делала замечания мужу, который вот также, как сейчас их дочь, мог лить воду часами…

Когда Макс вернётся, я больше никогда не буду мешать своему самодостаточному мужу лить столько воды из крана, сколько он только пожелает, и замечаний ему, проваливаясь в своё детство, превращаясь из его жены в его маму, я тоже делать больше ни за что не стану.

Мила с нежностью и любовью посмотрела на спину дочери и вдруг неожиданно для самой себя просияла улыбкой. Как же это здорово – слышать и понимать!

– Ну че ты улыбаешься – в этом нет совсем ничего смешного! – уже, видимо, в который раз повторяла Юля.

– Да, только я открыла для себя силу слуха, как тут же не слышу собственного ребенка, – подумала Мила и вернулась в реальность.

– Я поражаюсь твоей отрешённости, ты словно не живёшь, а витаешь в каком-то только своём, закрытом от других мире, – строго выговаривала дочь. – Тебе словно всё равно, что папа уехал, ну и че, – в который раз уже Юля повторила это «че», – ты, наверное, даже рада… А ты не боишься, что он не вернётся?! – жёстко выпалила дочь и громко хрустнула яблоком, выходя с кухни.

– Кстати, про свои детские фотографии, если тебе, конечно, интересно, я узнала у папы – мы с ним всё время на связи, – язвительно прокричала Юля уже по пути в свою комнату.

Мила вздрогнула и от резкого голоса, и от показавшегося ей символичным яблочного хруста и главное – от предположения дочери, что Макс может не вернуться…

То, что принято считать интуицией или, скорее, чутьём, неприятно сжалось внутри Милы, и какой-то чужой ледяной страх сковал её, казалось, только что немного прояснившееся сознание.

– Может, Лиля права? – ни с того, ни с сего вдруг подумала Мила. – И мне действительно стоит сходить к гадалке… Моя интуиция вряд ли подскажет мне что-то стоящее.

2.5 А на обед у нас таролог

Дни шли, Мила вслушивалась в пространство вокруг и внутри себя, телефон кричал по работе и молчал по личному, даже Юлины зайцы попрятались за дубами и сидели там тихо.

Пространство внутри Милы стонало и скрипело от мыслей, воспоминаний, откровений, ассоциаций, прилетающих под натиском открывшихся окружающих звуков.

А ещё пространство вокруг постоянно подсовывало Миле гадания – она и не предполагала, что все люди сейчас только и делают, что гадают или, по-модному, консультируются у тарологов, высчитывают судьбы у нумерологов и выстраивают пути по звёздам у астрологов. Когда помощница напомнила, что сегодня в пять у Милы встреча с таргетологом, Мила даже вздрогнула:

– С кем?

– С таргетологом, – повторила девушка, – он сказал, что придет после обеда, в 5 часов.

– Ну раз после обеда у нас таргетолог, то на обед обязательно должен быть таролог, – себе под нос пошутила Мила, вслух же поблагодарив администратора офиса.

Мила решила сыграть в рулетку – если это «её», то таролог ответит и примет её в ближайшее и подходящее время, а если нет, то…

Сообщение от специалиста по картам, контакт которого дала Лиля, пришло почти сразу – среди предложенных вариантов встреч оказался промежуток, теоретически подходящий под возможности Милы.

Встречу забукировали.

Осталось дождаться предсказаний.

Спустя несколько дней, точно в назначенное время Мила пришла на сеанс или сессию – кто же знает, как это у них, тарологов, называется?

Здание, в котором жила или работала женщина-предсказательница, было в тихом центре на набережной. Высоченные двери, еще выше потолки, лепнина – всё очень благородно и достойно. Двери открыла стройная блондинка непонятного возраста в очках, в стильной уютной и, скорее всего, очень дорогой одежде.

– Здравствуйте, я от Лили, мы с вами списались и договорились о встрече на сегодня, если я ничего не путаю, – с неуверенной улыбкой озвучила Мила.

Даже ей самой в этой фразе и в том, как она была произнесена, слышались и неловкость – зачем пришла, и сомнение – а может, ещё не поздно уйти?..

– Да, всё верно, здравствуйте, проходите, меня зовут Елена, – после некоторой паузы произнесла молодая женщина, судя по глубокому взгляду внутрь Милы, тоже услышавшая и сомнения, и неловкость новой клиентки.

Они прошли в уютный полутёмный, заставленный книгами, вазами и статуэтками кабинет. Здесь был мягкий широкий диван – Миле предложили его, а сама хозяйка легко приземлилась в стоящее напротив такое же удобное, широкое и глубокое кресло.

– Итак, вам на личную жизнь или на глобальную? – тасуя в руках колоду необычно больших карт, спросила Елена.

– На глобальную, – не успев подумать, ответила Мила.

Елена смотрит на Милу, словно разрешая ей подумать и тогда ответить, но Мила молчит, отказываясь от этого законного и логичного права.

– Левой рукой на себя, пожалуйста, – предложила Елена, протягивая карты Миле.

– Одну? – уточнила Мила.

– Колоду. Сколько чувствуете, – подбодрила Елена.

Мила вытягивает всё равно одну. Елена принимает, откладывает:

– Ваша первая карта показывает, что вы стоите, не видите будущего, вообще не знаете, куда и как дальше, – и снова тасует и снова протягивает Миле, – левой рукой на себя.

Мила снова вытягивает.

– Посмотрим, в каком вы сейчас состоянии, мне даже кажется, что я знаю, кто вы, – тихо, словно самой себе, приговаривает Елена и, принимая Милину вытянутую колоду, снова перетасовывает карты. – Есть 16 фигурных карт, и каждому человеку в определенный момент жизни соответствует какая-то карта, – объясняет Елена, – это как психотипы, типажи и качества человека.

Елена с глухим постукиванием колец на длинных тонких пальцах тасует оставшиеся карты, смотрит на Милу и просит её тоже смотреть ей в глаза, приговаривая:

– Кто у нас сейчас Мила? Вот, я так и предполагала, – восклицает Елена, выкладывая на стол замысловатую карту с изображением какой-то дамы, скорее похожей на королеву. – Королева Пентаклей – очень рациональная, выверенная, уравновешенная, всегда знает, чего хочет, самым важным приоритетом для нее является благополучие семьи – ради этого она готова работать день и ночь. Это очень хорошая карта для женщины, – добавляет прорицательница и тасует карты. – Давайте ещё, левой на себя, – снова протягивает колоду Миле.

– На ближайшее будущее, – напоминает предсказательница и раскладываеть карты какой-то веерной дорожкой, приговаривая, – ну, слушайте, ничего хорошо я пока не вижу… Но и супер плохого тоже… Вижу вокруг вас очень много мужчин, разводиться не собираетесь?

– Нет, совсем нет, – для чего-то уточняет Мила.

– Вижу дорогу, разлуку, новые возможности из прежних забытых ресурсов, много неожиданных, не всегда приятных открытий и встреч с прошлым и с будущим, у вас будут сложности с выбором. Какой-то влиятельный господин вам поможет, подскажет, но вы ему должны будете дать взятку – заплатить за его помощь, но совет его будет стоить этой платы – не скупитесь и не бойтесь ни спрашивать у него, ни следовать его совету. Какая-то женщина вам будет очень мешать, а какая-то, даже не одна, а несколько, будут очень помогать. Одна из них даст вам ложный совет – не следуйте ему, иначе будут очень неприятные последствия. Любовь вижу, измену вижу, тупик, но и из него есть выход – вы найдёте его, если научитесь видеть и слышать по-другому, по-новому, не так, как привыкли… Шансы у вас на счастье точно есть, но и препятствий тоже предостаточно… Выбирайте сами, не давайте решать за вас – если сейчас не возьмете инициативу на себя, вряд ли когда-нибудь ещё вам это удастся. Не стоит упускать такой шанс – пусть и страшно начинать отвечать за свою жизнь самой, но это и очень увлекательно, тем более силы у вас есть, да и звёзды на вашей стороне, но без вашего решения ничего не произойдет – теперь, чтобы вам помогали, надо многое делать самой. Инициатива и ответственность только на вас.

Мила ехала домой с ощущением словно её раздели, распотрошили и вывернули наизнанку. У неё было чувство, что кто-то чужой забрался в самые потаенные уголки её души и вытащил на свет те мысли и желания, в которых она сама себе не только никогда бы не призналась, но даже не признала бы возможность их существования.

Вроде ничего особенного гадалка ей не сказала и всё, ею произнесённое, можно трактовать очень по-разному, но чувство нарушенных границ Милу не покидало и лишь усиливало желание отмыться и спрятаться.

Первым делом, вернувшись домой, Мила пошла в душ и долго стояла под горячей струей, совершенно не чувствуя, как вода не просто смывает с кожи впечатления дня – она выжигает из неё воспоминания.

Распаренная, румяная и немного ожившая Мила наконец хватается за мысль, которая уже давно крутилась в голове, но никак не давалась – только она сама, Мила, знает своё прошлое и будущее, только её собственная интуиция способна её предупредить и объяснить, какая она сейчас, куда и как ей стоит двигаться дальше.

Ей не нужны посредники в общении со своим подсознательным – ей просто необходим канал, по которому она расслышит свою интуицию. Расслышит, да, именно!

– У меня же есть Мастерская Слушания, в которой точно должен быть урок про Интуицию – как же я забыла, и почему мне его ещё не прислали? – вдруг спохватилась Мила.

Она сразу же взяла телефон, убедилась, что урока по Интуиции ещё нет, но в программе обучения он действительно значится. Написала в службу поддержки и выяснила, что доступ к занятию открывается сразу после отчета о выполнении задания из предыдущего урока.

Мила отчиталась – написала про открытые заново, но всегда её окружавшие звуки,

про асфальтного рачка, который оказался её копией,

про воду в кране и гнетущие, казалось уже давно рассеявшиеся воспоминания,

про дразнящие её, каждый вечер по-новому шуршащие шины,

про звонок телефона.

Мила не писала про всё, но выполняя задание, осознала, как круто поменялось её отношение к жизни и с жизнью только благодаря тому, что она стала слушать окружающие звуки – она, Мила, перестала всё время улетать в свой закрытый, обособленный мир – она стала всё больше и больше пребывать в мире реальном, и все чаще и чаще стала находить в нём что-то важное и ценное для себя. Обычные повседневные звуки словно построили мостик между миром её фантазий и миром окружающей её жизни, оживив первый и обогатив второй.

После отправленного задания Мила тут же получила урок про Интуицию и с воодушевлением его включила.

2.6 Сама себе таролог

Весь следующий день и последующий, и ещё несколько последующих дней в мире Милы сражались две идеи: одна о том, что нужно слушать всё и всех, в том числе и тарологов, другая – слушать только себя, свою интуицию и свои ощущения.

Логичные доводы, что можно найти золотую середину – взять от каждой идеи полезное и вылепить из этого максимально полезное именно для себя – Милу не очень устраивали.

В такие моменты Мила понимала, о чём говорил отец, когда ещё в Милином детстве шутил над дочерью, говоря, что для неё всё либо за миллион, либо даром.

У Милы действительно была какая-то врождённая особенность, которая с возрастом, как оказалось, никуда не делась: выбрать из чего-то одно, а ещё сложнее – повыбирать не целиком, а кусочками и составить свою «золотую середину». Этого Мила никогда не умела и, что самое ужасное, категорически не хотела этому учиться!

Мила никак не могла понять, почему её так «зацепило» у таролога, почему она почувствовала себя там словно раздетой?..

И в какой-то момент Мила вспомнила свою теорию, которую вывела ещё в далекой юности.

Согласно этой теории все гадатели, обладающие какими-то сверхспособностями, могут по сути одно – считывать с нашего внутреннего компьютера то, что нами же туда и занесено.

Все наши установки, ограничивающие убеждения, страхи, мимолётные мысли, сокровенные желания, травмы, ожидания, предположения, сомнения – всё это гадающие выносят наружу и озвучивают своим языком, возможно, добавляя какую-то интерпретацию, но всё равно ответы базируются именно на том, что уже записано на собственном hard disc того, кто пришел с вопросом.

Таким образом таролог «прочитала» Миле то, что «записано» у неё внутри, дав Миле услышать себя со стороны и, возможно, благодаря этому лучше себя понять.

Исходя из этого, предсказания, озвученные прорицательницей, предначертаны Миле не судьбой и уж тем более не картами, а… самой Милой.

И значит, Миле стоит опасаться не чего-то страшного, что ей суждено – ей нужно бояться того, что она сама себе готовит!

Вздохнув с облегчением, как труженик, который наконец решил сложную, долго не поддающуюся задачку, Мила стала судорожно вспоминать, что там наговорила ей обладательница волшебных карт.

Первое что приходило на ум – это то, что у неё будет много мужчин и что возможен развод.

– Неужели я скрытая нимфоманка, – со страхом подумала о себе Мила, – неужели я сожалею, что всю жизнь живу с одним мужчиной и не смотрю по сторонам? Неужели это мое скрытое желание и я просто себе в этом никогда не признавалась? Фу! А может, этому есть и какое-то другое объяснение?

Тут Мила вдруг снова засомневалась – а с чего это я взяла, что моя юношеская теория верна? Что, если карты и их владельцы действительно «видят» будущее, предначертанное судьбой, а не мыслями их клиентов?

Что, если мне лишь кажется, будто мне озвучили мои собственные подсознательные страхи и то, что я ими себе напророчила?

Но… тут она вспомнила, как предлагают пользоваться своей интуицией в Мастерской Слушания3 —

не критиковать,

не оценивать,

не сомневаться,

не подозревать (это уже Мила добавила от себя),

не бояться!

Мила вспомнила, что там и инструкция была – как применять на практике то, что «прилетает» сверху или изнутри.

Она быстро открыла в телефоне заметку с заданием к уроку про интуицию и нашла формулу из пяти П вопросов:

понять,

принять,

порадоваться,

погрустить,

попробовать.

– Так, первое П – это понять – ну что, кажется, я поняла, что боюсь предсказаний… Второе П – это принять – хорошо, я принимаю свои страхи. Третье – порадоваться: радуюсь тому, что предсказания – это не перст судьбы, а мои собственные установки. Четвертое – погрустить – этого я уже вдоволь наделала. И пятое – попробовать – я попробую пожить с мыслью, что какая-то часть меня хотела бы развестись с мужем и побыть в окружении других мужчин, – от этой мысли у Милы по спине побежали холодные мурашки и она, как в детстве, зажмурилась и быстро-быстро проговорила по-новому. – Попробую пожить с мыслью, что какая-то часть меня хотела бы пообщаться – только пообщаться – с другими мужчинами. Ух! Если даже просто это самой себе сказать так сложно, то как же я это попробую? Надо срочно закрепить – обсудить с другом – звоню Зое! – решила Мила и сразу же пошла выполнять.

Зоя почему-то не удивилась звонку подруги, которая почти никогда сама не звонила – для Зои это был знак, что перемены в жизни Милы, наконец, начались.

Зоя терпеливо выслушала эмоциональный рассказ Милы про её мужа, который так и не звонит, и не пишет,

про её дочку, которая грубит и обвиняет мать, что из-за неё ушел и даже может не вернуться папа,

про конфликт на работе и Милину реакцию «как всегда»,

про встречу с Лилей,

про рекомендации, которые та ей щедро навыдавала

и наконец, про поход Милы к тарологу

и про Милину теорию, что предсказания – это не знаки судьбы, а вероятное будущее, которое мы формируем себе сами, и именно это расшифровывают и озвучивают гадатели.

Вдоволь помусолив каждый пункт, подруги особенно подробно остановились на тарологе, её картах и предсказаниях.

Теорию Милы Зоя помнила, как и то, что именно из-за неё, когда в школе была мода на всякие гадания, Мила демонстративно отказывалась в них участвовать – странно, что сама Мила об этом забыла и всё-таки отправилась к гадалке.

– А что касается мужчин, так мы с Лилей всё время твердим – тебе давно пора выходить в люди и общаться не только с узким кругом семьи и коллег, – уверенно заметила Зоя, – и Мила, не обижайся ты на своего мужа – он у тебя и правда восхитительный. Просто, наверное, вам сейчас нужно время каждому отдельно разобраться, куда и как, и с кем – тебе прежде всего нужно это время и это понимание. Как говорят, найдёшь себя, найдёшь и мужа, – со смехом добавила Зоя. – У тебя всё получится, у тебя всегда всё получалось, и интуиция у тебя прекрасная, просто ты давно ею перестала пользоваться, вот она и заржавела… А что у тебя с Мастерской Слушания, ты же вроде рассказывала, что там тоже есть про Интуицию?

– Да, есть, и я уже получила одно занятие – теперь тренируюсь.

– А почему только одно? С интуицией, тем более такой «чайник», как ты, – засмеялась Зоя, – с одного занятия не разберется, ты у них там поспрашивай – наверняка есть курс для более глубокого погружения. Тебе сейчас это самое то. Поход к гадалке – верный признак того, что ты свою интуицию где-то давно и сильно потеряла.

Миле понравилась идея Зои. Ей и самой уже стало понятно – для того, чтобы с собой и своей жизнью разобраться, нужно что-то более обширное.

– Хорошо, спасибо за подсказку – я обязательно узнаю. Ты такой чудесный советчик и самое главное, ты восхитительный слушатель – вот рассказала тебе всё и так полегчало, – искренне призналась Мила Зое.

– Да ладно тебе – а ты что, не также меня выслушиваешь?

На этой обоюдно приятной ноте подруги распрощались.

И только положив трубку, Мила вспомнила, что в этот раз совсем ничего не спросила у Зои – как её дела?

Хотела сразу же перезвонить, но что-то внутри ей подсказало – пусть сегодня уже будет так.

Сначала Мила хотела с этим внутренним голосом поспорить, а потом вспомнила, что сигналы интуиции стоит слушать и им следовать, и просто написала Зое сообщение, что в следующий созвон будут болтать только про Зоины дела.

Зоя ответила улыбочкой.

– Да, мне точно нужен глубокий тренинг – слушатель из меня никакой…

2.7 Попытка номер два

Работы сегодня в офисе было непочатый край. Все бегали, суетились – в полдень должен был прийти новый, очень важный клиент.

Изабелла уже была при полном параде и в состоянии «боевой готовности», когда ни в коем случае нельзя стоять у неё на пути, нельзя ничем не заниматься, нельзя заниматься не тем,

нельзя не ответить на её вопрос,

нельзя ответить на вопрос не сразу,

нельзя ответить не так, как ей надо.

Этого клиента она выхаживала уже давно – привлекла все свои связи и таланты разведчика и манипулятора – ей казалось, что точка икс, в которой он из клиента желанного станет клиентом реальным, случится именно сегодня, поэтому всё должно пройти идеально.

И тут вдруг босс получает сообщение, в котором клиент мечты сообщает, что у него непредвиденные обстоятельства и он, к сожалению, прибыть на встречу не сможет.

Изабелла не привыкла сдаваться и стала названивать клиенту не столько с тем, чтобы выяснить причину, хотя это ей тоже было важно знать для выстраивания дальнейшей стратегии, сколько для того, чтобы непременно назначить дату и время встречи новой.

Клиент ответил не с первого раза, но все же ответил – видимо, понял, что от Изабеллы так просто не сбежишь.

Всё это проделывалось на глазах у офиса – Изабелла любила в сложных ситуациях расхаживать по помещению, поэтому сотрудники всё слышали и видели.

Как босс ни старалась, клиент причину отмены встречи не сдал и на новую встречу так и подписался. Изабелла была в ярости. Это ещё одно её состояние, помимо «боевой готовности», которого все боялись и в такие моменты старались на глаза директору не попадаться.

Мила это знала, сотни раз проходила, но сейчас она даже на работе была не в мире других, а исключительно в себе – тем более, что там, оказывается, есть столько интересного и еще неизведанного…

И вот в своём таком внутри-стороннем состоянии она вынуждена мчаться в кабинет босса, потому что та её вызывает.

– Мила, у нас готов пробный рекламный макет по проекту с аптеками? – не вдаваясь в подробности, спросила начальница, как только Мила открыла дверь в её кабинет.

– Да, наверное, я, простите, не веду этот проект… – это была фатальная ошибка Милы, которую они никогда бы не совершила, будучи хоть немного более включённой в работу, а не в собственные переживания о жизни.

Нет, директор, конечно, не кричала – она вообще почти никогда не повышала голос – но, посмотрев куда-то сквозь Милу, сказала:

– Вы что? Вы забыли, что здесь работаете? Вам кажется, что мир крутится только вокруг вас? Вы за последние три недели ни разу не пришли на работу вовремя и уходили раньше обычного. Вы отдаете себе отчёт в том, над каким важным проектом мы сейчас работаем и как важно, чтобы все, абсолютно все в нашем офисе выполняли свою часть ответственности? Вы вообще понимаете – кто вы и кто наш клиент?!

Мила знала, что оправдываться и тем более спорить было нельзя, как нельзя было объяснять свои минутные опоздания по утрам и уходы с работы раньше обычного – обычного, потому что последние 10 лет Мила уходила самым последним сотрудником, когда вообще уже никого в офисе не оставалось.

Мила стояла и вжималась в пол, молчала и боялась не разреветься, как совсем недавно также боялась этого же – в этом же кабинете перед этой же начальницей.

– Будьте любезны, – Изабелла в минуты ярости любила ввернуть нарочито уважительные обороты, – пойдите узнайте, на каком этапе подготовки находится рекламный макет, и узнайте, где клиент организовал встречу фокус-группы, – тоном, не терпящим никаких возражений, отчеканила директор. – Можете идти, – не меняя интонации, добавила она.

Мила вышла из кабинета на ватных ногах ина автомате побрела в дизайнерский отдел узнавать про макет, понимая, что если он не готов, ей нужно будет совершить подвиг (в их компании это всегда считалось нормой и никаким подвигом не называлось)

или чудо (отношение к чудесам в офисе было такое же, как и к подвигу), параллельно искала в майл-переписке информацию, где будет проходить фокус-группа.

На её счастье подвиг потребовался совсем рядовой – ничего сверхъестественного, всего лишь пара десятков исправлений и коррекций. А когда Мила уже готовила директору отчет о выполнении первого её задания, пришло и сообщение с адресом встречи фокус-группы.

Мила с облегчением отправила два отчёта.

Первый директор проигнорировала, а по второму задала вопрос, который привёл Милу в некоторое замешательство – Изабелла спрашивала, сходила ли Мила на место встречи фокус-группы, чтобы выяснить, где именно это находится?

Мила уже занесла палец, чтобы написать «нет», но потом задумалась – не пошлёт ли её начальница, действительно, идти, а вернее, ехать, проверять… Догадка в голову Милы и сообщение от директора к ней на телефон пришли почти одновременно – догадка звучала однозначно: «Пошлёт».

Сообщение от директора было еще короче и состояло из знака вопроса.

Первой Милиной реакцией было – «в смысле?»

Второй – шансов избежать проверки места встречи нет, но Миле было абсолютно очевидно, какая это глупость – во времена навигаторов идти проверять адрес?

Внутри Милы развернулась целая дискуссия – одна часть ее сознания, рациональная, командовала: «Иди – не связывайся!»

Вторая – больше похожая на интуицию – мягко подталкивала: «Иди откажись».

Мила стала медленно одеваться, застегивать плащ, натягивать перчатки, сумку – на плечо.

Мила вышла из офиса, спустилась на парковку, села в машину, завела мотор, настроила gps на нужный адрес и…

заглушила мотор, вышла из машины, вернулась в офис, распечатала маршрут и вид нужного здания, сложила всё в папку и понесла директору – постучалась в дверь её кабинета, дождалась позволения войти и, войдя, сказала ровным, тихим, но каким-то несвойственным ей, слишком уверенным голосом:

– Вот материалы, которые помогут вам добраться к месту встречи, если вдруг gps в вашей машине и телефоне – ссылка с адресом вам выслана – по какой-то причине не будут работать. Физическая проверка адреса не входит в мои должностные обязанности. Если у вас есть претензии к выполнению моих непосредственных задач, я готова к пересмотру трудового договора и, если понадобится, к увольнению.

Директор недоуменно смотрела на Милу, словно видела её впервые.

И так как Изабелла молчала, Мила добавила:

– Если у вас нет ко мне вопросов, то с вашего позволения и поскольку рабочее время давно закончено, я прощаюсь с вами до завтра. Всего доброго, – на одном дыхании произнесла Мила, вышла и закрыла за собой дверь в кабинет начальницы.

2.8 Не правила, а чувства

Мила редко бывала в таком состоянии, но она его хорошо знала – когда ты словно прячешься или бежишь от самой себя: точно чувствуешь, что внутри тебя что-то происходит – что-то тебя ранило, вывело из равновесия, но… ты отказываешься это признать и саму себя выслушать, понять… поддержать…

Вот и сейчас – внутри у Милы все гудело – она прямо физически ощущала, как натянуты её нервы, словно канаты, и как они с пронзительным гулом вибрируют, увлекая все её сознание в этот неприятный бесконечный гул.

Мила не могла это в себе остановить, как и не могла вернуться мыслями в кабинет детектора и прожить ситуацию заново – ей было страшно, ей хотелось спрятаться в «домике» и сделать вид, словно ничего и не было.

По сути, ничего особенного и не произошло, но в их компании и тем более в отношениях Милы с директором случившееся сегодня – это инцидент века! Никогда раньше Мила не только не позволяла себе отказываться от выполнения поручений Изабеллы, она даже в самом страшном сне не могла предположить, что так можно…

Кто-то другой – совсем не Мила – устроил сегодня в офисе забастовку, нарушил субординацию и вообще дискредитировал себя, как сотрудника и как человека.

И этот безобразник живет в Миле.

Нет, этого она не могла допустить ни за что и никогда. Но этот новый, доселе ей незнакомый кто-то, всё равно в ней был и отчетливо прослушивался даже сейчас, когда Мила наотрез отказывалась этому верить.

Мила никогда ни с кем не конфликтовала, не говорила то, что думает, если думала не очень, да и думать не очень тоже боялась.

Ещё в детстве она решила для себя – если кто-то и правда поступает нехорошо, если кто-то и правда, прости Господи, козел/коза, и я об этом буду так думать, то это не сделает меня добрее!

Для Милы даже просто в слове «доброта» была какая-то магия и сила – каждый раз, когда Мила не знала, как именно надо, она себя спрашивала:

«А как будет добрее?» И вопрос сразу же снимался – ответ становился очевидным и однозначным.

Это правило выручало её всю жизнь и вот вдруг она, взрослая, почти старая тетка, взяла и – не подумав, как будет добрее, да и вообще никак не подумав, а поддавшись своим каким-то инстинктам – устроила бунт на корабле!

Какая-то часть Милы признавала, что это неспроста и не без повода – она, словно вода, всю жизнь сдерживавшая свои порывы закипеть, никогда ранее не дававшая себе перейти красную линию, хотя уже давно ее достигшая, вдруг взяла и закипела просто потому, что позволила себе отпустить наружу то, что давно копилось и просилось.

Получается, что, помимо правил и формул, нами ещё что-то управляет – всю жизнь Мила держала это под контролем, и вдруг оно вышло наружу…

Она все же смогла себе признаться, что «звоночки» были и ранее – уже случалось так, что ее «накрывало» эмоциями, которых она в себе не признавала, и лишь призвав на помощь все свои шаблоны, Мила устанавливала внутренний мир, но вопросы все равно оставались.

Как быть с эмоциями и чувствами, которые приходят, но ты их не принимаешь и не хочешь принимать?

Где грань между добротой и искренностью, и что важнее?

Можно ли интуитивно различить?

Как жаль, что Макса сейчас нет рядом. Мила взяла телефон и уже в который раз собралась позвонить мужу, но… снова этого не сделала. Она не могла себе объяснить, почему – почему она боится услышать или, наоборот, не услышать его голос? Почему не готова к тем словам, которые он может ей сказать или промолчать? Может потому, что она должна сначала сама?

Но желание соединиться с ним было таким сильным, что Мила полезла искать их фотографии – где они вместе счастливые, довольные, с горящими глазами и улыбающимися лицами, где старости не было и в помине, где вся жизнь была впереди, где не было вопросов без ответов и где не было ответов, которые не вдохновляли на радость или развитие. Ведь по сути все, что нужно для счастья – это жизнь, любовь, энергия и вера в то, что любое событие, которое посылается, можно и нужно пройти либо с радостью, либо с намерением осознать что-то новое. У них с Максом даже шутка была: мы никогда не ссоримся – мы либо радуемся, либо развиваемся!

Старый лептоп приветственно зевнул, на экране высветилась фотография всей их семьи – Юлька, еще младенец, на руках у Милы, сыновья-подростки висят обезьянками на Максе, а Макс обнимает всех – счастье через край!

Мила словно окунулась в него, и тут старенький компьютер крякнул и потух, и никакие Милины заклинания не могли привести его в чувство.

Повозившись немного, Мила уже хотела оставить затею – увидела же одну фотографию, но потом – не решила – почувствовала, что ей нужно ещё, поэтому этот архив нужно открыть во что бы то ни стало!

Без помощи не обойтись – и Мила, задумавшись лишь на секунду, написала давнему другу их семьи Валентину, Вале, как ласково они его все, даже дети, звали – однокурснику Макса, который пошел дальше по пути электроники и, конечно же, разбирался во всех умных машинках, и конечно же, всегда с радостью помогал, если чей-то PC начинал капризничать.

Валентин ответил довольно быстро, сообщив, что завтра вечером готов поработать Айболитом для их старого друга.

Получив этот веселый ответ, Мила порадовалась, что не саботировала свое желание попросить о помощи – послушала свою интуицию. Или это не интуиция? – вдруг снова засомневалась Мила. «Нет, сейчас же, пока вовсе не разуверилась в своих способностях слышать собственный чуй, иди и запишись на тренинг в Мастерскую Слушания – шести занятий без подробностей такой закостенелой „слабослышащей“, как ты, явно будет недостаточно», – сама себе авторитетно заявила Мила и сразу же отправила запрос на добавление в группу со своего телефона.

Тариф выбрала соло – с возможностью в течение полугода получить две индивидуальные консультации по темам Мастерской.

– Вот тогда-то я точно смогу стать самой себе тарологом! – с озорной улыбкой подтрунивала над собой Мила.

2.9 Старый друг

Мила знала, что дочь с отцом постоянно на связи, слышала, как они общаются онлайн – дверь в свою комнату Юля, конечно, закрывала, но смеялась и делилась своей жизнью с Максом так громко, что слышно было на весь дом!

Этот вечер не был исключением. Дождавшись затишья, Мила постучала и после позволения зайти (с дочерью так – просто постучать недостаточно – необходимо дождаться разрешения!) открыла дверь и сообщила, что у них сегодня гости – дядя Валя. Может и Юля захочет присоединиться, ведь знает его с детства, ну и может, у нее есть к нему какие-то вопросы с техникой – на что Юля довольно грубо ответила, что все свои вопросы она решает с отцом.

Валентин пришел ровно, как и обещал, с конфетами и бутылкой дорогого виски.

– Ну ты даешь, – смутилась Мила. – Во-первых, Макса нет, во-вторых, это я тебе должна буду за услугу.

– Во-первых, про отсутствие Макса я знаю, – на этих словах он чуть дольше задержался взглядом на лице Милы, – а во-вторых, помню, что ты любишь этот напиток, а про плату за услугу даже не хочу говорить – всегда рад любому поводу тебя… Вас, – исправился Валентин, – повидать.

Расположились они в гостиной, Мила заранее туда принесла и лэптоп, и порезанные фрукты. Валентин открыл виски, Мила принесла фужеры.

– А может, ты хочешь чего-нибудь посерьезнее перекусить? – вдруг подумала и спросила Мила.

– Нет, спасибо, я сыт. Хотя с радостью с тобой что-нибудь приготовил бы – помнишь, какие мы устраивали пиры?

Когда Мила была в декрете и в основном сидела дома, Валентин к ней иногда захаживал и они вместе осваивали приготовление какого-нибудь нового блюда. Макс был только рад – жена готовила не очень, да и общения ей в то время не хватало.

– Ой, да, порой с ностальгией вспоминаю наши кулинарные эксперименты! – подхватила Мила.

– Так чего вспоминать – давай забацаем как в былые времена! – тут же обрадовался Валентин.

– Да… сейчас и есть-то особо некому… – погрустнела Мила, но тут же спохватилась, исправилась, – мальчишки редкие гости, а под Юлькины вкусы мы вряд ли угодим.

– Было бы желание, – философски, словно не заметив грусти Милы, добавил Валя.

И чтобы отвлечь подругу от безрадостных размышлений, стал вспоминать веселые истории, в которые они все втроем – Макс, Мила и он – попадали по юности. А историй было достаточно – они часто тусили вместе: Мила с Максом уже сложившаяся парочка, а у Валентина девушки постоянно менялись – когда бывало очередное затишье, он был с ними один. И у Макса с Милой, и у Валентина увлечения были схожие, поэтому им было интересно и весело втроём.

Мила с лёгкостью откликнулась на воспоминания – они перескакивали с одного события на другое, вспоминали детали, при чем Валя помнил их гораздо больше, чем Мила – перебивали друг друга, хохотали, вели себя, словно им снова по двадцать!

В какой-то момент даже Юля вышла на них посмотреть – поздоровалась с Валентином, а матери нарочито громко заметила:

– Ты, смотрю, время зря не теряешь… – и схватив из коробки пару конфет, быстро ретировалась.

Мила покраснела – Валентин явно грубость дочери услышал, но слава Богу, виду не подал и ничего не спросил, не сказал.

– Ну вот, всё готово – принимай работу. Только настоятельно рекомендую перекачать важные фото и документы – долго он не прослужит, – предположил Валя, поворачивая к Миле экран с идиллическим семейным фото.

– Да, спасибо, мне лишь фотографии из него и нужны – документы там только Макса, и он наверняка себе их уже давно скопировал.

Они ещё немного посидели, повспоминали юность.

– Ну что ж, я пойду, – засобирался Валя, – очень рад был тебя повидать. Ты, как всегда, свежа и хороша, – заметив, что Мила снова загрустила, искренне добавил Валентин.

Уже стоя совсем в дверях, Валентин, глядя на Милу, заботливо сказал:

– Не грусти, всё наладится, ты – чудесная женщина и ты любима – таких, как ты, носят на руках.

– Да, уж, чудесная, – со вздохом усомнилась Мила, – ты всегда ко мне добр и субъективен. Если бы не знала тебя сто лет, подумала бы, что ты в меня был влюблен, – засмеялась Мила от виски, неловкости и абсурдности предположения.

Валентин смотрел на нее, не отводя глаз, и в них совсем не было смеха – скорее даже наоборот.

Стараясь как-то сгладить неловкость, Мила, как это бывает, когда не слышишь других, добавила:

– А может и был?

– Нет, не… был, – с особой паузой между «не» и «был» произнес Валя.

У Милы внутри что-то ёкнуло, но она сделала вид, что не расслышала ответа Вали на свой глупый и опрометчивый вопрос.

Скомкано попрощались.

Дверь закрылась.

Мила пошла убрать со стола.

Глаза её споткнулись об все ещё горящий экран починенного лэптопа с улыбающейся Милой и всей её семьей.

– Сколько же я еще всего в своей жизни пропустила – не заметила, не расслышала?..

В этот момент пискнул сообщением телефон:

«Встретимся завтра. Попробуем решить, что дальше».

Внутри у Милы всё сжалось.

2.10 Ты есть

Мила сидела у себя в комнате, готовая разрыдаться, но в этот момент к ней постучалась дочь

– Мам, прости меня, пожалуйста, я не хотела тебя обидеть, – с порога начала Юлия, приближаясь к матери с объятиями. – Просто я, – уткнувшись Миле в грудь, всхлипнула девочка, – просто я… Просто мне очень страшно, что вы с папой разойдетесь… И мне страшно, что я совсем одна и что я какая-то не такая…

Мила незаметно смахнула свои слёзы и стала усердно утирать слёзы дочки:

– Что ещё за страхи? Мы с папой никогда не разойдёмся – всегда будем с тобой и всегда будем твоими родителями, – стала утешать Мила, сама заметив, что её утверждение какое-то неоднозначное. И чтобы дочь этого тоже не заметила, сразу же перевела тему на Юлины опасения по поводу её самой, – что ещё за «я какая-то не такая»? Откуда у тебя такие мысли? Ты самая что ни на есть такая – наша любимая чудесная доченька, девочка, – приговаривала Мила и гладила дочку по голове.

– Девчонки со мной в школе не дружат, считают меня занудой и ребёнком, некрасивой и дикой, – вперемешку перечисляла Юлия свои горести и обиды, горько плача у матери на плече.

– Ну что ты, Юленька, что ты такое говоришь? Ты у нас самая красивая, самая умная и совсем не дикая – придет же такое в голову! Ты у нас есть. Ты есть у себя. Ты есть у мира и в мире, и это счастье! – повторяла Мила, вырывающиеся откуда-то из глубин её души слова.

– Чем раньше ты поймёшь, что самое главное, самое важное и то, чего достаточно для счастья – это осознание, что ты есть – тем счастливее ты будешь! – добавила Мила не то дочери, не то самой себе.

Ты ЕСТЬ вне зависимости от того, как ты себя чувствуешь и как ты выглядишь

Ты ЕСТЬ вне зависимости от того, что ты о себе думаешь и что думают о тебе другие люди

Вне зависимости от того, чего хотят от тебя окружающие, Ты ЕСТЬ

Вне зависимости от того, какой хотят тебя видеть твои родители, Ты ЕСТЬ

Вне зависимости от того, как тебя научили,

как ты привыкла,

как выполняешь или, наоборот, не выполняешь свои обязанности

и обязательства – всё равно Ты ЕСТЬ

Вне зависимости от того, что бывает плохое настроение, что ты иногда даже кричишь и кого-то осуждаешь – всё равно Ты ЕСТЬ

Вне зависимости от твоих слабостей – Ты ЕСТЬ

Вне зависимости от того, что уже умеешь или не умеешь и даже если никогда не научишься – Ты ЕСТЬ

Ты никому ничего не должна

Ты должна только одно – БЫТЬ

Ты ЕСТЬ, и этим продолжается твой род

Ты ЕСТЬ, и этим ты выполняешь своё предназначение

Ты ЕСТЬ, и в этом проявляется жизнь

Ты ЕСТЬ, как есть небо и солнце

Ты ЕСТЬ, как есть птицы и ветер

Ты ЕСТЬ, как есть вода и воздух

Ты ЕСТЬ, как есть цветы и бабочки

Ты ЕСТЬ часть всего этого

Юля мирно спала, лежа на плече у матери, а Мила, не останавливая уже собственные слезы, всё гладила и гладила дочь по голове, всё повторяла и повторяла откуда-то прилетающие слова. Повторяла не только дочке – повторяла самой себе.

*Ссылка на курс по осознанному слушанию

https://t.me/skillsoflistening

Закройте глаза, подышите, расслабьтесь,

сонастройтесь с ритмом своего сердца

Мысленно Погрузитесь внутрь себя

Почувствуйте как заходите в храм где обитает ваша душа

Нежно и бережно скажите своей душе

Я ЕСТЬ

Я ЕСТЬ вне зависимости от того как я себя чувствую и как я выгляжу

Я ЕСТЬ вне зависимости от того что я о себе думаю что думают обо мне другие люди

Вне зависимости от того чего хотят от меня окружающие Я ЕСТЬ

Вне зависимости от того какой хотят меня видеть мои родители Я ЕСТЬ

Вне зависимости от того как меня научили

как я привыкла

как я выполняю свои обязанности

и обязательства – все равно Я ЕСТЬ

Вне зависимости от моего возраста

моих морщинок

моего лишнего или недостаточного веса

несовершенств фигуры Я ЕСТЬ

Вне зависимости от того что у меня бывает плохое настроение капризы иногда я даже кричу и кого-то осуждаю – все равно Я ЕСТЬ

Вне зависимости от моих слабостей и недостатков Я ЕСТЬ

Вне зависимости от того что я умею что я сделала чего не сделала чему не научилась Я ЕСТЬ

Вне зависимости от моих дипломов и оценок Я ЕСТЬ

вне зависимости от недоделанных дел

непройденных уроков

непрочитанных книг Я ЕСТЬ

Вне зависимости от всех обстоятельств препятствий уроков

Вне зависимости от родовых программ моих предков Я ЕСТЬ

Я благодарю свой род что он дал мне возможность стать Я ЕСТЬ

Я ничего им не должна

я должна им только одно – БЫТЬ

Я ЕСТЬ и этим продолжается мой род

Я ЕСТЬ и этим я выполняю своё предназначение

Я ЕСТЬ и в этом проявляется жизнь

Я ЕСТЬ как есть небо и солнце

Я ЕСТЬ как есть птицы и ветер

Я ЕСТЬ как есть вода и воздух

Я ЕСТЬ как есть цветы и бабочки

Я ЕСТЬ часть всего этого

Я ЕСТЬ их сестра и дочь

Я ЕСТЬ их душа

Эй мир!! Ты меня слышишь??!!

Я У ТЕБЯ

ДЛЯ ТЕБЯ

С ТОБОЙ

ЕСТЬ!!

Я ЕСТЬ!!

Побудьте в этом состоянии

Я ЕСТЬ душа мира

подышите медленно и осознанно —

глубокий спокойный вдох Я —

глубокий спокойный полный выдох ЕСТЬ

вдох Я – выдох ЕСТЬ

вдох Я – выдох ЕСТЬ

и медленно открывайте глаза

Приложите руки к своему сердцу поблагодарите его,

поблагодарите свой ум – все своё тело за то, что они дали возможность проявиться вашей душе

проявиться душе мира в вас

Бережно

уверенно

благодарно и нежно

продолжайте свой жизненный путь на земле

Вита Кисельник. Мать-и-мачеха

(19х30 см, холст/масло 2021 г.)

3.1 Попробуем

Мила собиралась на работу и мысленно снова возвращалась к сообщению от босса про «попробуем решить, что дальше».

С момента отправки сообщения прошло уже больше недели, а директор, редко и налетами появляясь в офисе, ни разу внимания на Милу не обратила – холодное и безличное «здравствуйте» не считается – и про встречу-решение не упомянула.

Слово «попробуем» напрягало Милу больше всего – ведь именно в нём может быть всё что угодно, даже то, чего невозможно ожидать. Начнём с того, что в их компании боссом вообще запрещено использовать слово «попробуем». Каждый раз, когда кто-нибудь в забытьи скажет «попробую», Изабелла несётся к несчастному с карандашом в руках и возгласом: «Ну, попробуй! Попробуй у меня забрать этот карандаш!»

Зрелище не для слабонервных: по авторитетному и единственно правильному мнению директора, пробовать – это не делать, а не делать в их компании невозможно!

Но босс не впервые нарушает собственное правило – как-то раз она уже употребляла эту запрещёнку. Когда Мила и Зоя были в командировке в Лондоне (они тогда ещё работали вместе), босс, из-за непредвиденных обстоятельств вынужденная остаться дома, всё время писала и звонила им с разными указаниями и замечаниями. Среди них и оказалось предложение попробовать позавтракать где-нибудь вне гостиницы…

Они тогда, получив это невозможное слово, сначала с недоумением в глазах переглянулись, а потом сложились пополам от хохота, повторяя сквозь всхлипы: «Попробуйте позавтракать». Эта процедура повторялась ими возле каждого паба, который попадался им на пути, и навеки вошла в арсенал их шуток, повторяемых при каждом случае употребления этого пресловутого «попробую».

Воспоминания о поездке с подругой так согрело и расслабило Милу, что она вовсе не боялась встречи с боссом, тем более – хоть она и не призналась бы себе ни за что – внутренне уже была готова ко всему, в том числе ик увольнению…

Мила почувствовала какую-то внутреннюю силу, словно кто-то более мудрый и самодостаточный внутри Милы точно знал – все будет хорошо! И что удивительно – Мила уже не бросалась спорить и подвергать сомнению уверенность этого своего внутреннего некто.

«Не зря я все-таки приобрела целый тренинг – пять занятий по интуиции не прошли даром», – порадовалась за себя Мила, подъезжая к работе.

Но при таком прогрессе в слушании и понимании – хорошо, ещё не совсем в понимании, но уже точно в принятии пусть и непонятной пока себя – Мила не могла не признавать, что с пониманием других дела у неё совсем не такие успешные.

Другие люди для Милы по-прежнему оставались закрытыми книгами. И даже обложки у них не их собственные, а те, что надела на них сама Мила – надела и дальше никогда не заглядывала, то ли чтобы не разочаровываться, то ли чтобы не очаровываться ещё сильнее.

Так, обложка у книги с директором была иссиня-черная, бархатная, абсолютно уникальная и невероятно дорогая – инкрустированная драгоценными камнями, золотыми скобами, с золотыми буквами и золотым же обрезом. Всё свидетельствовало о том, что это раритет – не всем доступный, не для всех предназначенный, и раз уж вам посчастливилось к нему приблизиться, то падайте ниц и цените каждую фразу, слетающую со страниц этого восхитительного редкого фолианта.

Книга про Зою – это что-то наподобие «Маленького принца»: вроде сказка, а вроде философия. В любом возрасте найдёшь для себя что-то новое и откровенное, при этом каждое открытие будет нести в себе не только глубокий смысл, но и вдохновляющий элемент, способный воодушевить даже самого закостенелого пессимиста взглянуть на мир и поверить, что счастье «можно найти в одной-единственной розе…»

Книга про Лилю – это, скорее, толстенный (неожиданная аллегория – тончайшую во многих смыслах Лилю сравнить с толстенным книжным экземпляром) кодекс поведения Эмили Пост «Этикет»: ответы знает на все вопросы, решения найдет в любой ситуации и никогда, ни при каких обстоятельствах не даст повода усомниться в собственной правоте и изысканности.

Книга про Макса… Ох, эта книга про Макса… От одного воспоминания о муже ёкало сердце и как-то нервно сжимались ладони…

Мила вспомнила, что совсем недавно в книге про Макса появилась новая неведомая глава…

Любуясь заново открытыми в старом компе фотографиями их семейной идиллии, Мила полезла в корзину с надеждой найти там нечаянно удалённые и обнаружила давний доклад Макса, который он готовил к какой-то своей конференции.

Название у доклада было не только непонятным, но и непроизносимым – тем не менее Мила доклад восстановила и полезла его читать: всё, что хоть как-то касалась её любимого мужа, имело сейчас для Милы особый ценный смысл, даже если никакого смысла в этом она не понимала.

Блуждая сквозь совершенно непонятные предложения, представляя, как Макс их строчил на компе, вероятно ночью, Мила вдруг споткнулась о фразу «Моя исповедь».

Неожиданность была такой невероятной, фраза такой неуместной и для Макса, да и для самой Милы неподходящей, что сначала она словно через неё перепрыгнула глазами и лишь спустя пару строчек, осознала – она пропустила что-то, заслуживающее внимания, хоть и невозможное для доклада с непроизносимым названием…

У Милы бешено колотилось сердце, внутренние проводочки словно получили больший, чем способны вынести, разряд тока, и от этого тело странно вибрировало, а на глаза почему-то навернулись слёзы – захотелось мгновенно захлопнуть компьютер, забыть навсегда этот момент и остаться в своей, пусть и не совсем понятной, но понятно непонятной жизни…

– Все уже пришли, открыто, – откуда-то с небес прозвучал голос уборщицы Вали.

Мила поняла, что стоит перед дверью офиса, парализованная неожиданными воспоминаниями о вчерашнем вечере…

– Да, да, спасибо, я чего-то замешкалась, хорошего вам дня, – пролепетала Мила, подняв голову и увидев на лестнице этажом выше знакомую женщину со шваброй.

Сама женщина, её будничный вид с инвентарём и привычная фраза про добрый день пусть немного, но всё же вернули Милу в реальность, и пусть совсем немного, но всё же вселили надежду, что день будет добрым.

3.2 Помощь vs провокация

Мысли про Макса и его «исповедь» словно воробьи, сидящие на соседних ветках – только и ждут, когда Мила потеряет бдительность, чтобы галдящей стайкой налететь на неё, как на хлебные крошки.

Это ощущение угнетало и напрягало – что бы Мила не делала, о чем бы не думала, она словно боковым зрением души ощущала беспрестанное присутствие проблемы и задачи. Она ещё не могла определить для себя, чего больше – проблемы или всё-таки задачи?

Задачей для неё сейчас – помимо того, что необходимо разобраться с самой собой и со своей дальнейшей жизнью – было принять факт ухода Макса и понять, почему и главное – зачем, для чего ей, ему и им нужен был этот уход.

Проблемой же было то, что решать эту задачу Миле приходится самой, без какой-либо помощи и даже, что логично в данных обстоятельствах, без присутствия Макса.

И её неожиданная находка «исповеди» эту проблему, да и задачу, облегчала или наоборот?

С одной стороны, что тут сложного? Тебе прислали подсказку – бери «Исповедь» мужа и читай: находи там ответы на все свои вопросы – что ты пропустила, что не так поняла, чему не придала значения, общаясь с ним в жизни…

Но в мире Милы всё было не так просто – подсказка могла оказаться ловушкой, которая заведет Милу совсем не туда и более того, лишит её права на удачу.

Когда-то в юности Миле попалась компьютерная, по нынешним меркам совсем примитивная игра – даже не в телефоне (тогда таких ещё не было, у Милы и её окружения точно), а на портативной приставке. И хотя Мила никогда не была азартной и охочей до игр, она почему-то решила в неё поиграть.

В игре было несколько уровней, какие-то лабиринты, препятствия, которые необходимо было пройти, воспользовавшись помощью друзей и избегая ловушек врагов.

Больше всего Милу удивило, что помощь в игре выглядела почти также, как и ловушка, и чтобы их отличить, необходимо было включить логику и воображение.

Так, например, можно было долго искать верный путь, а потом, когда казалось, что вроде выходишь на верную тропу, тебе вдруг подкидывали соблазн «срезать», чтобы попасть быстрее туда, куда тебе надо, но это оказывалось ловушкой, в которой ты терял жизни или вообще вылетал из игры.

И конечно, верным в таком случае решением было проигнорировать подсказку и следовать своему выбранному маршруту.

Мила помнила, что никак не могла научиться отличать подсказку-помощь от подсказки-провокации и вынуждена была постоянно начинать игру заново, многократно из неё вылетая.

Потом она проанализировала и поняла, что у провокаций есть свои особенности – подвох прятался там, где плата за помощь оказывалась принципиально недопустимой или несоразмерной.

Так, если требовалось за что-то нужное отдать одежду, то это помощь, а если необходимо было отказаться от друга-коня – провокация; если свернуть с дороги нужно было, чтобы помочь старушке донести воду и там увидеть скрытый проход, то – опять помощь, а если сойти с дороги предлагалось, чтобы наесться сочных яблок, то это уже могло быть провокацией.

Только когда Мила в этом разобралась, выигрывать стало гораздо легче.

И принцип этот она перенесла в жизнь – если ей «посылался» какой-то «знак», казавшийся помощью, то Мила перед тем, как этим «знаком» воспользоваться, всегда проверяла – взвешивала на своих внутренних весах – это помощь, это провокация или это просто случайность, которую её неуёмная фантазия превращает в «знак». Последнее, кстати, часто бывало наиболее вероятным, но не в этот раз – получить в руки ключ к мыслям и чувствам того, кто сейчас занимал почти все её ментальное пространство. Это никак не могло быть случайностью…

Но всё равно оставалось ещё два варианта – помощь или провокация?

Да, «исповедь» ей попалась в руки сама (может, интуиция её привела?) – Мила её не искала и даже не подозревала о её существовании, но всё равно этот текст ей не принадлежит, и разрешения им воспользоваться у неё нет.

Более того, рукопись находится там, где её никто ни за что не нашел бы – что однозначно указывает на нежелание автором ею делиться.

Да и с детства усвоенный урок – не читать чужие дневники – тоже связывал Миле руки.

Можно воспользоваться практически беспроигрышным тестом – поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой: представить, что это её, Милину, «исповедь» нашел Макс в момент их раздора и желания спасти их отношения – хотела бы она, чтобы он открыл её сокровенные записи?

Ответ прятался в содержании дневника – если бы там было то, что поможет и помирит, то конечно, да, а если наоборот?..

Можно мысленно представить себе, как кто-то, кого ты уважаешь и чьему авторитету ты беспрекословно доверяешь, наблюдает, как ты открываешь компьютер, чтобы… Нет, от этой мысли становилось страшно и стыдно, и неважно, кто в этой роли бы выступал – Милин отец, которого она уважала и кому доверяла, или сам Макс, который для неё тоже всегда был авторитетом и человеком, мнению которого она во всем доверяла.

Ещё можно спросить у подруг, но… Миле и от этой мысли становилось не по себе.

Вроде как все тесты указывают на то, что читать «исповедь» Макса – это, как минимум, плохая идея.

Но почему же тогда что-то или кто-то на самом дне Милиной души шепчет ей, что это может быть спасением, совсем неслучайно ей посланным?

– Вам прислали с курьером, – в кабинет Милы, постучавшись, вошла администратор Женя. У неё в руках был большой букет от клиента, которому Мила по доброте своей или слабости позволила сделать в рекламном макете миллион правок, но зато макет получился именно таким, каким его представлял себе сам клиент.

– Цветы, – больше с удивлением, чем с радостью произнесла вслух Мила, – спасибо.

Цветы в жизни Милы были как раз таки хорошим знаком, свидетельствующим о том, что она движется в верном направлении.

– Какое же именно направление моей интуиции верное – читать «исповедь» или не читать? – в голове у неё уже была каша, в душе – тёмная смута.

Мила вдруг почувствовала смертельную усталость – и немудрено: всё это время, пока одна часть её насиловала себя мыслями о неразрешимом личном, другая выполняла не терпящие отлагательства рабочие дела.

– Пора сделать паузу и скушать «Твикс», – сама себе и помощнице Жене, которая ставила на стол букет, пошутила Мила и отправилась в соседнее с офисом кафе. Не столько, чтобы выпить там кофе, сколько, чтобы просто пройтись и, возможно, движением физическим остановить эмоциональный поток внутри себя.

3.3 Формула любви

Звуки улицы тут же переключили Милу на новую волну и дали ей столь желанную и недостижимую ранее передышку.

Она словно выбралась из какой-то тёмной пещеры на волю: здесь всё было жизнью – бурлящей, цветущей и звучащей!

Птички чирикали про свободу.

Ветер шевелил верхушки деревьев про высоту.

Машины, пусть не так отчетливо, как ночью, но тоже напоминали: «Ших-Ших, жив-жив».

Стук собственных каблуков им поддакивал.

А детский смех на просторах парка веселил и убеждал, что конца у жизни нет.

Подставив лицо ветру и солнцу, вобрав в себя, как губка, все эти живительные звуки, Мила вновь почувствовала себя лёгкой и даже счастливой – она словно сбросила в омут непрестанно движущегося пространства свою боль и тяжесть, и они там растворились, рассыпались на миллионы частиц и вернулись к Миле созидательными звуками.

Парочка молодых родителей с годовалым карапузом вернула Милу к Максу, но уже совсем с другими воспоминаниями.

Когда-то еще в далёкой юности они лишь фантазировали на тему брака и любили представлять, какая у них может быть семейная жизнь. Насмотревшись зарубежных фильмов, они репетировали взаимные клятвы – может где-то даже сохранился клочок бумаги, на котором они по очереди записывали свои варианты – и вот среди этих почти детских клятв:

любить друг друга, даже если или когда будут ненавидеть,

не убегать друг от друга, даже если или когда будет очень сложно —

была и клятва:

говорить друг другу правду, даже если или когда эта правда может ранить…

«Даёт ли этот пункт мне право узнать правду Макса, которую он от меня спрятал наверняка потому, что она может причинить мне боль?» – снова вспомнив свою дилемму с «исповедью», задумалась Мила.

– Макс нарушил обещание «не убегать», а я размышляю, подходит ли ситуация с нечаянно найденным, спрятанным от меня текстом, под обязательство про правду?! – приближаясь к истерике, подумала Мила, идя вдоль дороги, на которой машины терпеливо и не очень стояли в ожидании зелёного светофора.

Из открытого окна одной из машин доносились звуки музыки – давнишней песни Пугачевой «Не отрекаются любя».

Мила остановилась, прислушалась – по телу побежали мурашки, в душе запорхали бабочки:

«Как же я его люблю, как же я по нему скучаю… Как же важно мне его дождаться – дождаться и встретить не упреками и вопросами, а объятиями и своими ответами: почему поменялась, почему стала такой невнимательной и глухой…»

Светофор уже давно горел зелёным, машина с неожиданной подсказкой уже давно умчалась по своим делам, а Мила все стояла на обочине и наслаждалась вернувшимся к ней, затопившим всю её душу, таким забытым и таким знакомым ощущением любви.

И тут же в голове всплыла давным-давно найденная и бережно сохранённая в сознании Милы фраза: «Если кто-то один из двоих уходит, то другому стоит просто ждать, чтобы тому, кто ушёл, было к кому вернуться».

«Красиво, – возвращаясь в офис и в мир своих мыслей, подумала Мила, – но сейчас в этих словах для меня столько условностей – а что, если тот, кто ушел, не вернётся, а что, если тому, кто остался, было нужно, чтобы его оставили и совсем не для того, чтобы снова встретиться?..

На свете восемь миллиардов людей – зачем ждать того, кто захотел от тебя уйти?

Почему нам кажется, что мы будем счастливы только с кем-то, кого мы выбрали когда-то?…» – вопросы, как тараканы из щелей, заполонили Милино пространство, выталкивая из него бабочек и мурашек.

«Нет, – Мила остановила тараканов и себя, – сейчас мне необходимо понять лишь какие мои поступки или их отсутствие привели к тому, что Макс ушёл, а уж потом…»

Из-за угла сознания послышался провоцирующий шёпот оставшегося таракана:

«Но ты же не одна – в паре вас двое, значит, и ответственность – на двоих, и чтобы понять причину случившегося, надо знать мотивы обоих. Свои ищи, копай, а мотивы Макса наверняка есть в его тайном тексте, и ты их можешь узнать, чтобы понять вас двоих и, возможно, даже помочь вам обоим», – Мила чувствовала, как снова погружается во тьму своих страхов и неопределённостей.

«Может, взять и выкинуть компьютер одним махом, чтобы убрать соблазн, или отдать его Вале – придумать, что она там что-то натыкала и он снова завис… Пусть заберёт его себе, – при мысли о Валентине ей стало как-то совсем неловко и Мила отказалась от этой идеи.

– Сейчас мне нужно понять себя одну и понять себя в паре с Максом – интересно, это два разных человека или один и тот же?»

Мила уже сидела в офисе.

На неё глядел чёрный экран её компьютера.

Мила смотрела на свое еле заметное отражение в нём.

Удивительно, как устроено: человек сам себя не видит – для этого ему необходим посредник – гладкая поверхность зеркала или другой человек. Иначе ведь никак – только отражаясь в чём-то или ком-то, мы видим самих себя.

Но ещё более удивительно то, что как только мы приближаемся к своему отражению в другом, мы забываем, что это – наше отражение. Нам начинает казаться, что все изъяны, которые мы вдруг разглядели – это не мы, – это якобы всё в том, кто отражает. Либо зеркало нам кажется кривым, либо человек, что нас отразил, кажется если не плохим, то уж точно не подходящим, и мы готовы пуститься на поиски нового «зеркала», даже не подумав, что любое другое зеркало в прямом и переносном смысле будет отражать одно и то же – нас самих.

Влюблённость даёт нам возможность приукрасить и самих себя, и свои отражения.

Любовь же обнажает и соединяет – ты больше не можешь укрыться от своего отражения, даже если оно тебе вдруг перестает нравиться. И у тебя по сути остается два пути – принять то, что видишь, как прекрасное, благословенное и жить счастливо с радостью и благодарностью, развиваясь и меняясь сначала внутри себя, затем в отражении, или возненавидеть отражение и обречь себя и того, кто тебя отражает, на страдание.

Мила видела немало таких пар, которые страдали, стараясь друг друга не замечать, либо постоянно выливали свою ненависть через конфликты – от ссоры по поводу немытой чашки до обвинения в измене… Но суть оставалась прежней – вы все также смотрите на самих себя и вините зеркало за несовершенство.

Получается, вечная книга права: «Полюби ближнего своего как самого себя».

И полюби – в значении действия – заботься, понимай, принимай, береги, уделяй время, оказывай внимание, проявляй доброту, дари, благодари, балуй, обнимай, целуй…

И не ожидай от другого того, чего нет в тебе.

Мила вдруг вспомнила свою истерику перед зеркалом, в котором она себя не увидела – отражающаяся там старая грустная безжизненная тетка ей не только не понравилась, а вообще показалась незнакомой. Мила не протянула ей руку, Мила от неё отвернулась и ушла, как и Макс…

Хочешь вернуть Макса, верни себя саму.

3.4 Формула дружбы

«Как же все сложно в этих любовных отношениях – то ли дело дружба – вот если бы это была «исповедь» Зои или даже Лили, можно было бы не взвешивать, и просто взять и читать. Ведь мы договорились – всё, что может быть использовано для помощи, должно быть и использовано, даже с риском кого-то обидеть, – Милины мысли вышли на новый виток.

– В любви словно появляется какая-то другая нота, какие-то другие ожидания – в любви мы становимся ближе, но в то же время и опаснее, что ли, друг для друга. То, что было возможно простить в дружбе, в любви становится кинжалом, способным разорвать в клочья связывающие нас сосуды, – Милина жизнь продолжала двигаться без неё, а сама Мила продолжала размышлять. Она уже вернулась с работы домой, уже вроде расслабилась и замедлилась. Сама Мила, возможно, но не её мысли – они продолжали свою упорную работу, —

от кого больше зависит чувствительность любви – оба погружаются в эту небезопасную пучину или достаточно лишь одного участника любовной истории-истерии?

Возможно ли сохранить лёгкость дружбы в соединительных тканях любви или эта небезопасная вовлечённость и делает любовь любовью?..