Ларс 3

Пролог

Лето 827 г.

Итиль горел. Столица каганата пылала. Это немного притупляло мой гнев на Триумвират. С другой стороны, на грани сознания что-то ворчало о неразумности такого кардинального подхода к решению хазарского вопроса.

Я стоял на башне каганского дворца. Вокруг разверзся филиал ада на земле. В закатных сумерках предместья столицы алели жадными языками пламени. Кое-где население пыталось спасти имущество от пожара. Мои воины не препятствовали, но и не помогали местным в тушении.

Еще месяц назад я штурмовал ворота Царьграда, а сейчас наблюдаю за падением некогда великой столицы огромной империи. В моем времени «точку» в хазарском вопросе поставил Святослав Рюрикович в середине 10 века. По крайней мере, так говорил Эдик еще в Царьграде. Я сам не помню точной даты.

С того дня, как мне сообщили о смерти отца и пленении Милены, я и Ходот были в состоянии холодной ярости. За этот период моя армия на драккарах и спешно арендованных купеческих суднах, совершила марш-бросок вдоль восточного побережья византийцев и высадилась на берегу Меотийского моря, которое в будущем называется Азовским. Мы проплыли несколько крупных городов, в том числе и Тьмутаракань или Тама́тарха, как ее называют имперцы-византийцы. Моя орда включала и болгарские войска, и ободритских наемников. Они, воодушевленные успехом в Царьграде, сами изъявили желание участвовать в походе на Хазарию. Сам поход стал неожиданностью для многих. Кстати, Ходота пришлось посвятить в проблему Триумвирата. Он теперь знал все пор это, за исключением темы «попаданцев».

Я прекрасно понимал, что двигаться сломя голову в Хольмгард не имело смысла. Кардинально мое присутствие в столице не изменит ничего. Поэтому я отправил Эсу и Эдика в Хольмгард. Там они проведут первичное расследование и возьмут след плененной Милены. По крайней мере, я на это надеюсь.

А так как я знал тех, кто стоит за нападением, ведь Триумвират не намеревался скрывать свое участие, то у меня было только два выхода: захватить хазар, либо забрать Рим. С византийским патриархом дело решенное. Эсовы ученицы будут распространять слухи о пагубности и греховности патриаршества, а, в случае успешного избрания очередного главы, несчастный случай докажет правдивость слухов.

Мне же остается разобраться с хазарами и Римом. Понтифика не получится взять нахрапом, в отличие от каганата. Более того, мне кажется, что именно римский престол играет главенствующую роль в Триумвирате. Не удивлюсь, если нити расследования моих ближников в приведут именно к папскому двору. Поэтому я высадился на берегу будущего Азовского моря и спешно атаковал Саркел – ближайший крупный город хазарского каганата. Времени на его осаду не было, поэтому атака началась сразу требушетами с огненными снарядами – смесью спирта и нефти. Последнее было куплено мной в Царьграде. Саркел был деревянным городком, поэтому мы спалили его практически дотла. Слух о таком кардинальном подходе царства растекся по каганату словно саранча в знойную погоду. Подходя к Итилю, армия несла с собой ореол неизбежного зла. Царские войска воспринимались местным населением со смесью страха и ужаса, хотя мы не зверствовали и довольно лояльно относились ко всем – ведь это мои будущие подданные. К Итилю мы вышли довольно быстро. С переговорщиками не разговаривали, только поставили условие – отдать кагана. При выполнении этого условия мы обещали не трогать город и уйти. Естественно нас не послушали. Захват Итиля пошел по сценарию Саркела. В столице было больше строений, поэтому она продержалась немногим дольше предыдущего сожженного города.

Сейчас, стоя на башне каганского дворца, я наблюдаю плоды своего гнева. Что интересно, Итиль был необычным городом. В период своего расцвета город состоял из трёх частей, разделённых рекой. Сообщение между ними осуществлялась на лодках. Правая часть была административной, в которой обитал царский двор численностью около четырех тысяч человек и военный гарнизон размером около восьми тысяч человек. Эту часть окружала крепостная стена. В стене было четверо ворот, из которых двое выходили к стоянке судов у реки, а двое позади города в степь. Между двумя частями располагался остров, где размещались дворцы. Это были единственные сооружения, выстроенные из обожжённого кирпича, остальным жителям не разрешалось строить из данного материала. Остров соединялся с одной из частей при помощи моста из лодок. Левая часть возникла позже и являлась торговой. Здесь располагались рынки, торговые склады и бани. Жилые дома представляли собой войлочные юрты, деревянные шатры и землянки.

Захватив город, я не получил какого-либо удовлетворения. Возможно из-за того, что войдя во дворец кагана, я не обнаружил правителя. В глубине души я рассчитывал увидеть его труп. Я надеялся на то, что смерть кагана будет инсценировкой, которую организует Триумвират, дабы я не смог узнать ничего важного.

Все оказалось банальнее. Хазарский каган отбыл в Тьмутаракань в день осады. Видимо, хитрый ход с захватом флотилии не дал ему надежды на благополучное ведение затяжной войны. Он «смылся» по тайному ходу. Допрос его слуг прояснил картину его бегства. А посланные вдогонку люди подтвердили наши выводы. Они скрытно «довели» кагана до Тьмутаракани.

За моей спиной послышались шаги и тихое пыхтение. Наверняка это Радомысл. Мало кто еще отважится меня беспокоить в такое время. И мало кого пропустит Ага, стоящий у лестницы на башню.

– Красиво, – нехотя проворчал дядя, опираясь локтями на удобное ложе между зубцами башни.

Зубцы-выступы в верхней части башни служили для прикрытия защитников дворца-крепости от обстрела.

Я промолчал. Итиль облизывало пламя. Ничего красивого в этом я не видел. Вокруг были только разрушения и смерть. Мне казалось, что даже самые яркие краски стали тусклее после того, как злосчастный гонец сообщил мне о смерти Гостомысла и пленении беременной Милены.

– Пришел гонец от Ходота, – сообщил дядя в пустоту, – Семендер сдается без боя.

Эта новость лишь слегка заставила меня ухмыльнуться. Ходота я отправил на юг для захвата последнего важного города каганата – Семендера. И по моим ожиданиям тесть должен был дойти до этого города лишь сегодня вечером. Видимо, делегацию с предложением о добровольной сдаче отправили сразу, как узнали о бегстве кагана и взятии Итиля. Радомысл подтвердил мои мысли.

– Думаешь о том, куда дальше путь держать? – спросил дядюшка, – Дальше Семендера находится Дербент – крупная крепость. Она принадлежит арабам.

– Нужно отдохнуть пару деньков и подготовиться к захвату Тьмутаракани, который мы не тронули, а потом навестить свои владения на крымском полуострове, которые отошли под мою руку согласно сделке с Феофилом.

– На полуострове осталось несколько крупных городов хазар, которые теперь могут попроситься в состав Византии, а присутствие хазарского кагана только упрочит их желания.

– Они мои по праву сильного.

– Если византийцы успеют ответить согласием на принятие их в свою империю, то мы нарушим договор с имперцами, когда заберем эти города силой.

– Не успеют. А даже если так, то Феофилу не до этого. Он сейчас пытается укрепить власть после нашего нашествия. Мирный договор с царством пошатнул позиции императорского трона.

– Именно из-за этого его могут подтолкнуть к возобновлению войны и заставить принять под свою руку хазарские остатки.

– Войны с кем? С тем, кому Феофил клялся в верности? Или с тем, кто может вернуть с того света умерших?

– Хм… – Радомысл задумался, поглаживая бороду целой рукой, – думаешь, византийцы будут соблюдать наши договоры?

– Если Феофил не хочет лишиться власти, то ему придется держаться за нас. Наши пять тысяч легионеров под его рукой не только являются наемниками для него, но и нашим кинжалом, который снесет ему желание нас предать.

– Гор, оставленный там за старшего, должен справится, – кивая головой, ответил дядя.

– А может разделить армию? – заявил Радомысл.

– Зачем? – я удивленно посмотрел на него.

– На севере есть богатое ханство, которое было данником хазар.

– Булгары? – я отвел взгляд, уставившись на полыхающий город.

– Да. Можно разделить войско так, чтобы часть, которая отправится на север, состояла из уставших и раненных наших солдат.

– Можно, – пробормотал я, – Василько в этой местности хорошо разбирается. Пусть готовится.

– Так он же и предложил.

– Замечательно. Пусть потом детали сообщит, когда Ходот вернется.

Радомысл начал стучать пальцем по протезу. Нервничает что ли?

– Говори уже, дядя, – проворчал я.

– Ларс… – я повернулся к родственнику и прямо посмотрел на него, – ты начинаешь совершать ошибки. – Я приподнял бровь на сказанное, – Да, сжигание двух богатых городов – это ошибка, которая привела только к одной хорошей новости – бескровному взятию Семендера.

– Хазары должны запомнить, что каганата больше нет и не будет. Здесь теперь отныне и навсегда – Гардарики, – спокойно заявил я.

– И ты хочешь сказать, что намеренно сжег Итиль и Саркел, чтобы подавить желание возродить каганат?

– Ну почему же намеренно? – я пожал плечами и повернулся лицом на вид горящего города, – Итиль я не хотел сжигать. Так получилось.

– Вот именно, Ларс, – дядя вздохнул, – раньше ты старался сохранить людей, причем и своих и чужих. Ты переживаешь смерть отца. Переживаешь за судьбу жены – и это понятно.

– Дядя, – я остановил словесный поток Радомысла, – сообщи войску, что завтра я буду награждать отличившихся воинов. Нужно будет раздать медали Сокола. И собери всех известных тебе аристократов и богатых купцов, которые здесь есть. Будем общаться с ними на предмет политического устройства царства и создания Итильского, Саркельского и Семендерского княжеств.

Радомысл хмуро разглядывал меня, пытаясь что-то сказать, но не решаясь.

– Слушаюсь, царь, – только и сказал он, после чего развернулся и ушел.

Обиделся. Жаль.

Но и слушать его рассуждения о Милене и Гостомысле я еще не в силах. Ни в прошлой жизни, ни в этой у меня не было настолько сильного потрясения, которое смогло бы так сильно выбить меня из состояния равновесия, как новости о похищении беременной жены, убийстве отца и разграблении столицы.

Только Эса и Ходот до конца смогли понять мое состояние. Только они смогли проникнуться той холодной, леденящей душу яростью, которая движет мной.

Я перерыл все дворцы кагана, но не смог найти ничего, что смогло бы связать хазар с Триумвиратом. В какой-то момент мне показалось, что я всего лишь пешка в руках Карната. Ведь это по его настоянию я взялся уничтожить Триумвират. С другой стороны, вмешиваясь в историю России я уже сделал свой выбор. Рубикон перейден. Назад пути нет.

Мрачное уныние меня начинает бесить. Вопросы без ответов раздражают. Надеюсь, через пару недель Эса и Эд вовремя прибудут в Крым. Мы договаривались о том, что по плану ведения военного похода за полтора месяца наша армия справится с каганатом. Тогда это звучало бахвальством. Сейчас же это – как само собой разумеющееся. Понятно, что захват трех ключевых городов каганата не уничтожает в полной мере само государство, но хребет этой полукочевой империи уже сломлен. Дело осталось за малым – предложить населению взамен утраченной политической структуры нечто иное, более привлекательное. Вечевая монархия в моем лице способна дать надежду многим слоям хазарского населения. Разумная система налогов и бережное отношение к народу привлекательны для этого времени. Нигде в мире больше нет такого справедливого симбиоза властьимущего с властьдающими. По крайней мере, я на это надеюсь.

Я смотрел на зарево пожаров и думал о том, что нужно будет заняться флотом. Итиль раскинулся на устье реки и если бы мы не смогли захватить большую часть речных судов, куда и была направлена основная масса атак, то захват столицы каганата мог бы растянуться на месяцы. Благо на это вовремя обратил внимание Ходот. Суда стали своеобразными мостиками между частями города. Под покровом ночи мы с имеющихся драккаров абордажем брали суда. Моя армада не обращала внимания на крепостные стены. Мы один за другим захватывали порты и причалы, а получив господство на водной глади, сумели безболезненно вести артобстрелы, что дало нужные плоды. В будущем нужно будет взрастить флотоводца, хотя никаких умений и навыков в этой сфере я не имею, как, собственно, и Эдик. Ведь даже захват Царьграда удалось осуществить отчасти из-за удаленности основной флотилии византийцев. Как я узнал позже, большая часть флота имперцев находилась на юге, у берегов современного Израиля. Будь флот Византии в столице, я не был бы уверен в том, что получилось бы осуществить захват Царьграда с теми потерями, которые у нас были на тот момент.

Моя завоевательная компания в этом году получилась намного более продуктивной, чем я ее планировал. К примеру, болгары должны были стать в лучшем случае союзниками, но из-за самодеятельности Эсы и вмешательства Триумвирата, удалось примкнуть их к царству в качестве автономного ханства в составе царства. Византию я планировал просто пограбить и заявить о себе, как о новой силе, с которой надо считаться и выгодно торговать, попутно выполнив обещание Карне об упразднении константинопольского патриаршества.

Кстати, судя по последним донесениям, Вселенский Патриарх Константинопольский – официальный титул главы православной церкви, – остается вакантным уже больше двух недель, сразу после череды несчастных случаев, унесших жизни аж пяти избранных глав. Из-за этого, даже Феофил писал мне письма с просьбой помочь организовать охрану этой должности. Пришлось напомнить ему, что мои легионеры подчиняются ему также как и мне, поэтому он может ими руководить, как считает нужным, без моего вмешательства. Но, насколько я знаю, даже легионерская охрана не смогла спасти патриаршество от «кары за пагубность и греховность избранных глав». По крайней мере, именно такая формулировка была написана в донесениях Гора. Он, кстати, показал себя исключительно с положительной стороны, сумел правильно понять задумку с моими действиями по уничтожению должности Патриарха Константинопольского. Видимо, слухи о насильственных попытках распространения веры царьградскими миссионерами являются не просто слухами. Или же Гор, как истинный язычник, недолюбливает иные конфессии.

Разглядывая алое зарево, я поймал себя на мысли, что увиденное меня успокаивает. Нет, я не перестал желать крови тех, кто напал на Хольмгард, не перестал желать смерти тем, кто похитил жену и убил отца. Но, оглядываясь на события, которые произошли за этот месяц, разглядывая, как итог – пылающий Итиль, я слегка подуспокоился. Возможно, во мне бурлила импульсивная кровь молодого юноши, резко отреагировавшая на смерть отца, а возможно я просто искал немедленного выхода ярости, которую вызвали новости с Хольмгарда. Ведь я ничего бы не смог сделать, пока загонял бы лошадей и гребцов, за десять дней пути в столицу царства. А ближайший раздражитель – Каган Хазарии. Благо, разум возобладал от немедленного убийства царьградского патриарха. Тот, хотя и был членом Триумвирата, по утверждению Карната, но не имел прямого отношения к атаке на Хольмгард, так как был в осаде.

В любом случае, сейчас, стоя на башне хазарского дворца, мне немного стало легче. Душа приняла смерть отца и поняла реальность произошедшего. Надеюсь, что вид пылающего города и осознание того, что я чуть подуспокоился в своей мести – не звенья одной цепи.

Нужно спуститься во дворец и поспать. Завтра будет тяжелый день. Направляясь к лестнице, хмыкнул, ловя себя на интересных мыслях. Может, я пиромант? Вряд ли. Насколько я помню, пиромантия – это гадание с использованием жертвенного огня, следовательно, пиромант – это тот, кто гадает на огне. Я же, вроде как, исцеляюсь от вида пламени. Тогда я – пиромантофил. Правда, не уверен, что есть такое слово.

Глава 1

Итиль, лето 827 г.

– Поэтому, здесь самый удобный путь на Волжскую Булгарию, – Василько ткнул указкой на путь от Итиля на север.

Мы находились в огромном зале каганского дворца. Все командиры, одетые в самые богатые одежды, сверкали недавно полученными медалями «Сокола». Такие же медали получили самые отважные и заслужившие солдаты царства. Даже наемники Годслава удостоились чести быть награжденными этой медалью.

Утром лучшие в воинском умении воины моей армии выстроились перед дворцом. Я наградил своих командиров медалями, после чего получение этих же медалей обычными солдатами воспринималось ими особо трепетно. Сословное разграничение в этом времени уже довольно четкое, поэтому сам факт награды от царя, наравне с командирами, в разы увеличил мою популярность в войске. Не то, чтобы я в этом сильно нуждался, но я таким образом хотел пресечь возможное ворчание о затянувшемся походе. Хотя, если быть честным, в это время именно походы были основным развлечением воинского сословия.

После раздачи медалей сквозь удушливый дым от потухших пожаров, я разрешил командирам отдать приказы на отгулы дня эдак на три, после чего мы собрались во дворце, чтобы подвести итоги компании на каганат. Откровенно говоря, я думал получить больше выгоды от банального грабежа каганской казны, но пожары внесли ощутимый урон в доходах, что будет мне в будущем уроком.

В обширном зале, где собрались командиры имелся огромный стол с относительно подробной для этого времени картой с обозначением местности Хольмгарда, Константинополя и Итиля. Вокруг этой карты мы и вели дискуссию. Василько, чуть наклонившись над столом, указкой показывал путь от Итиля на север, в Болгар, столицу Булгарии.

– Эмиром, так называется царь булгар, является Микаил ибн Джагфар, – заявил Радомысл, – очень хитрый и коварный воин. Советую не вести с ним переговоры и сходу готовиться к осаде.

– Неожиданно, – я заинтересованно взглянул на дядю, славившегося в последнее время своей тягой к дипломатическому решению вопроса практически во всех делах.

– Его сладкая речь может ввести в заблуждение любого неподготовленного к этому воина. Лучше не вести с ним бесед, – строго добавил Радомысл.

Кажется тут что-то личное. Неужели дядя и там успел наследить или же это и в самом деле очень хитрый противник у меня под боком – Булгария.

– Ладно, князь Василько, прими к сведению сказанное Радомыслом и старайся не общаться с этим эмиром.

– А если получится взять его в плен, – вставил дядя, – то лучше отрубить ему голову, иначе сбежит, соберет армию и устроит много неприятностей. А оно тебе надо? – обратился он к Василько.

Да, видимо, там что-то личное.

– Как скажешь, князь, – заявил Василько, косясь на дядюшку и подозрительно покручивая ус.

– Что же, разобрались, – я постучал пальцем по столу, обозначая окончание этой темы, – Годслав, твои войска хотят еще послужить на благо царству?

– Конечно, – папаша Рюрика, так сильно напоминающий последнего Николая Романова, аж подскочил, – ты только скажи на кого мечи направить, – улыбнулся он.

– Я хотел бы, чтобы ты направился вместе с Василько и его уставшими солдатами в Булгарию, а потом прошелся до Хольмгарда. Оттуда уже с новобранцами, которых соберет Василько, навестил наших соседей в Бирке, возле Упсалы.

– А зачем? – растерянно спросил Годслав.

Судя по таким же любопытным взглядам остальных командиров, они так же как и ободрит не понимают причины моего желания забрать Бирку.

– Во-первых, тебе давно пора стать князем царства Гардарики, поэтому Биркское княжество будет тебе в самый раз, – два его друга-ободрита, являющимися главами крупных отрядов наемников, довольно растянулись в улыбке, – оно и на берегу моря, в котором ты как рыба в воде, да и по богатству тоже очень весомое.

Еще бы оно таким не было, ведь Бирка – основной северный город скандинавов, который обирает в себе основной пул отморозков-викингов, промышляющих набегами на весь север славянских племен.

– Спасибо, царь, – Годслав встал и поклонился, прижав руку к сердцу.

Его молчаливые товарищи повторили этот жест.

– А во-вторых, ты станешь хранителем сердца нашего царства, предотвращая любой набег на Хольмгард со стороны моря. Ни одно судно не должно проплыть мимо тебя.

Теперь уже всем стали понятны причины захвата Бирки. Это еще они не знают, что я лично Годславу расскажу о примерном местоположении богатых английских и франкских городов, куда можно направить неуемную прыть викингов-отморозков.

Довольство ободритов было тяжело описать. Наши командиры решили выпить за столь важное дело, а Годслав хотел дать вассальную клятву, дабы стать князем уже сейчас. Но я еще не закончил раздавать пряники, поэтому попросил подождать с этим.

– Драг! – я обратился к уличу, – Я считаю, что прошло достаточно времени, чтобы твое племя определилось и решило по какому пути жить дальше – с царством или без него.

Низкорослый, но широкий Драг, обнимая свой рогатый шлем, косо посмотрел на меня. Он уже достаточно сносно разговаривал на нашем языке, в услугах толмача уже не нуждался. Вид вечно хмурого улича, являющегося владельцем самого большого двуручного топора в моем войске, долгое время вызывал во мне подозрения, так как изначально он и его племя были наняты мной в качестве наемников. Мне все время казалось, что от них можно ожидать какой-либо подлости. В действительности же они были самыми верными воинами и беспрекословно подчинялись командирам. А угрюмость Драга – всего лишь черта характера предводителя уличей. Радомысл говорил, что они созрели к вступлению в царство.

– Царь, – заявил Драг с легким поклоном, – уличи хотят жить в твоем царстве, – с небольшим акцентом закончил вождь.

– В нашем царстве, Драг. В нашем! – поправил я, – Тогда принимай на себя титул князя Итильского. Дядя, – я перевел взгляд на Радомысла, – поможет тебе с обустройством здесь. И, кстати, нужно будет организовать вечевые выборы князя в Саркеле и Семендере, – это я уже дал задание непосредственно дядюшке.

У Драга было растерянное выражение лица. Он, видимо, ожидал стать уличским князем в лучшем случае, а в итоге стал князем бывшей столицы хазарской империи. У него есть братья, которые будут вождями уличей. А здесь мне нужен надежный оплот. То, как уличи сопротивлялись от покорения соседями внушает уважение.

Тишина была нарушена здравницами Василько и присоединившихся к нему командиров.

В итоге, ближе к вечеру я принял вассальные клятвы Драга и Годслава. Грандиозная попойка под руководством дяди затянулась до глубокой ночи. Конечно, придется еще многое сделать, чтобы бывший каганат принял новую власть. Захват трех крупных городов еще не означает полный развал каганата. Думаю, что мелкие беки будут поднимать восстание. Да и с самим каганом надо разобраться. Все это я втолковывал Драгу. Хмурый поначалу улич все больше начинал улыбаться. Я так понимаю, что спокойная жизнь князя его не слишком прельщала, но когда ему донесли о сложностях по усмирению непокорных, воин приободрился. Все же я не прогадал с назначением Драга. Да и Радомысл одобрительно поддакивал мне, когда я объяснял уличу перипетии местной политики кочевников-хазар.

С Годславом тоже прошел обстоятельный разговор. Мне удалось заинтересовать ободрита покорить Британию для своего сына Рюрика, которого я сделаю князем аглицким. Видимо, не будет в этой истории походов Рагнара Лодброка, а если и появится подобный персонаж, то в своих записках я сообщу наследникам об угрозах с этой стороны. Надеюсь, что племянник не задумает отсоединится от царства. Но и этот вопрос я решу. Как только будет изобретен славянский алфавит, буду жаловать грамоты, в которых будут указаны границы владений того или иного княжества царства Гардарики. А Эса через своих послушниц будет контролировать князей, дабы они соблюдали интересы царства.

Радомысл был занят также в общении с известными аристократами и богатыми купцами Итиля. Идея о вече и налоговой системе царства пришлась им по душе. Еще бы! Каган не церемонился и забирал порой все у проштрафившихся беков. Дядя был занят и вертелся как белка в колесе. Радомысл был в своей стихии.

На следующий день наша армия начала готовится к разделению и последующему походу на Тьмутаракань. От Ходота пришло известие, что он отбудет из Семендера сразу в сторону Крыма. Так мы сэкономим время на своевременную атаку последнего оплота кагана.

А еще через день я тепло распрощался с Василько и Годславом, отправившихся на север, покорять Булгарию. Князь Годслав после булгар пойдет на Бирку, а Василько расквартирует наших пожилых и раненных воинов. Я дал ему поручение остаться в Хольмгарде до особых указаний. Василько будет помогать в обучении новобранцев.

Я же с остатками своей урезанной армии направился в Тьмутаракань. Радомысла и Драга с уличами я оставил в Итиле. Они будут укреплять рубежи и наводить порядок в новом княжестве и окрестностях бывшего каганата.

Моя армия стала численностью в 18 000 человек. Еще 5 000 воинов приведет к Тьмутаракани Ходот. Итого у нас 23 000 воинов, из которых около 7500 легионеров и 3 000 конницы. Остальные ушли с Василько и Годславом. Есть еще 15 000 воинов Омуртага, который направился усмирять мятежников, которых он так и не трогал из-за последних событий по захвату Царьграда. После новостей из Хольмгарда, я отпустил Омуртага наводить порядок в ханстве.

Двигаясь вдоль берега Волги, в устье которого расположен Итиль, мы неспешно вышли к развалинам Саркела. Расположившись лагерем возле города, я принял купцов и видных деятелей, сумевших выжить после нашего нашествия. Благо, Радомысл послал верных людей, которые смогли убедить местных о выгоде диалога с царем. Пообещав восстановить город и освободить от налогов на время ремонтных работ, купцы и аристократы оставили мой шатер. Они были не слишком наполнены энтузиазмом, но это и понятно. После такого погрома любой здравомыслящий человек с опаской отнесется к тем, кто был виноват в этих разрушениях. В любом случае, мое дело было малое – показать себя и подтвердить тезисы послов Радомысла. Дальше дело было за моим дядей.

Спустя неделю после того дня, как мы покинули Итиль, мое войско вышло к берегу будущего Азовского моря и направилось в сторону Тамархи, как ее называют византийцы. Еще через пару дней мы вышли к конечной точке маршрута.

Тьмутаракань был основан греками с острова Лесбос и получил название Гермонасса. В дальнейшем город входил в состав Боспорского царства. С самого начала имел двухэтажные каменные дома с печами и хранилищами зерна. Здания крылись черепицей и содержали по пять комнат. В центре его располагался акрополь. Неподалеку от города был храм Афродиты. Позднее Тамарха вошла в состав Византийской империи. Еще позднее город был завоеван Тюркским каганатом. Последним владельцем Тьмутаракани был хазарский каганат. И скоро этот город станет моим. Надеюсь.

Мы не спеша начали обустраивать лагерь, готовясь к длительной осаде. Стены города были каменными, поэтому к вопросу захвата Тьмутаракань будем подходить основательно. Мне доложили, что на стенах города есть какое-то движение, ворота открылись. Это, видимо, парламентеры. Ну что же, пообщаемся. Я взял с собой только Агу и Луку, нашего командира канониров. Вскочив на скакунов, мы помчались к «гостям».

Как же все-таки здесь красиво. Тьмутаракань расположилась на берегу моря. Широкий залив и скалистая местность придавали особый колорит каменной твердыне – городу. Запах моря и шум волн действовали успокаивающе и умиротворенно.

Когда мы встретились с переговорщиками, воцарилась тишина. Я разглядывал фигуры оппонентов и что-то меня смущало. Пять кочевников на низкорослых лошадях были одинаковы, будто близнецы. Шестой всадник выделялся богатой и пестрой одеждой. Он был в нарядном синем кафтане с черными кожаными вставками и ярко красными узорами.

– Давно не виделись, Ларс, – заметил последний, – жаль, что ты так и не отдал мне Эстрид.

Бек Манассия. Точно! Тот самый, что хотел захватить Кордно, а до этого пытался забрать Эсу в дар кагану, взамен установления мира с хазарами.

– Я ни о чем не жалею, бек Манассия, – ответил я.

– Каган! – прорычал Манассия, дернув поводьями, – Я – хазарский каган!

Не понял? Серьезно? Этот тип стал каганом? А встреча становится все удивительнее и удивительнее.

– Каган? – я посмотрел по сторонам, – Что-то я не вижу больше каганата. Видать судьба у тебя такая, Манассия.

– Какая – «такая»? – не дождавшись продолжения, зло спросил бывший каган.

– Быть беком при встрече со мной, – ухмыльнулся я.

Манассия хотел что-то мне ответить, но было заметно, что он сдержался.

– Я прошу перемирия, – сделав усилие над собой, заявил он, – уйди от этого города и я одарю тебя подарками.

– А зачем мне твои подарки, если я сам возьму этот город вместе с тем, что ты можешь мне подарить?

– Твое войско поляжет здесь, – повысив голос, заявил Манассия.

– Не думаю, что Тьмутаракань будет сложнее захватить, чем Саркел, Итиль и Семендер.

При упоминании Семендера его спутники возбудились. Видимо, они надеялись скооперироваться с этим городом дабы предпринять что-то по возвращению своей власти. Семендер, как рассказывал Радомысл, был самым крепким орешком каганата, сдерживавшего южные рубежи от завоевания арабами.

– Твое войско поляжет здесь, – повторно заявил Манассия и развернув коня, умчался вместе с путниками.

Я пожал плечами и направился в сторону своего войска. Я хотел расспросить кагана о Триумвирате и договориться, но разговор как-то не удался изначально.

Вернувшись в лагерь я направился в свой шатер. Вокруг были довольные лица моих легионеров. Не думаю, что их вдохновил факт переговоров. Тут что-то другое. Ненадолго отлучившийся Лука догнал меня с такой же радостн6ой физиономией.

– Царь, в шатре тебя ждет сюрприз, – улыбаясь во всю ширину лица, заявил мой канонир.

Мне оставалось только снова пожать плечами. Не время для сюрпризов. Я косо проследил за тем, как Лука что-то прошептал Аге, который так же озарил свою рожицу щербатой улыбкой. Пришлось пришпорить коня и быстрее двигаться к лагерю, игнорируя довольные морды моего окружения.

Добравшись до центральной части лагеря, я нетерпеливо соскочил с лошади и зашел в шатер. Внутри сидели два человека. Глаза еще не привыкли к легкой полутьме, когда одна из фигур резко подскочила и двинулась в мою сторону. Мой советник Метик, раскрыв объятия, направился ко мне. Я радостно встретил друга. За его спиной маячила фигурка Эсы.

– Прошу тебя, больше никогда не отправляй меня на задание с этой сумасшедшей, – прошипел Эд.

– Что? Совсем достала? – хмыкнул я.

Мой лекарь закатил глаза, но так, чтобы Эса не увидела этого.

– Рада, что ты цел, – фыркнула Эстрид, бесцеремонно отодвигая Эда и обнимая меня, – у тебя входит в привычку вляпаться в какую-либо напасть и месяц ходить раненным.

– В этот раз обошлось, – ответил я полуулыбкой, распахнув объятия и ей.

Закончив с приветствиями я пригласил их сесть за стол. И не успел я толком разместиться, как полог шатра вновь раскрылся и внутрь вошел седовласый дедушка.

– Подними свое царское седалище и подойди, обними деда, – заявил старик, тяжело передвигаясь с помощью посоха.

Это же Буривой – вредный, ворчливый старикашка. Он-то чего тут делает? Пока я помогал ворчащему деду примоститься на лавке, Эса вкратце поведала о назойливом желании Буривого отправиться ко мне. При этом, дед успевал комментировать и цыкать на девушку. Он даже успел пройтись по лагерю и проинспектировать ход его обустройства. Деятельная натура деда доведет меня как-нибудь до крайности.

Когда все разместились я украдкой рассмотрел своих ближников. Новых шрамов или увечий не было. Даже дедушка, несмотря на то, что он пережил разграбление Хольмгарда, выглядел отлично для своих лет.

– Рассказывайте, – заявил я, после того, как все сели за стол.

Эса и Эд как-то странно переглянулись. Так! Что-то нарыли, видать.

– Узнали где Милена? – спросил я.

Ближники снова обменялись взглядами. Да что ж такого они боятся сообщить? Я начинаю заводиться. Судя по нервному сжатию пальцев в замок, Эса тоже на взводе.

– Только выслушай спокойно, – торопливо заявила она.

Глава 2

Окрестности Тьмутаракани, лето 827 г.

Я закрыл глаза, выдохнул и кивнул Эсе.

– Набегом на Хольмгард руководил мой отец Улоф и наш старый знакомый Рогволд.

Гнев, пеленой застилавший глаза, заставил судорожно сжать кулаки.

– Нам удалось расспросить выживших и выяснить, что армия Улофа, – продолжил за девушку Эд, – выкрав Милену, направилась в сторону Пскова. Там они две недели осаждали город, но взять не сумели. К тому времени твой дед кинул клич, – я посмотрел на поникшего дедушку, – Он собрал немаленькую армию бывшего словенского союза и направил в сторону Пскова, – закончил лекарь.

– Когда мы подошли к Пскову, – начал рассказывать Буривой, – войско Улофа, бревно ему гузно, сбежало на запад. Видать, ему донесли о нашем приближении. Дальше преследовать их мы не решились. Да и войско у меня было из одних стариков, да мальцов.

Я тяжело вздохнул. Из дальнейшей беседы выяснилось, что изначально Улоф напал на мою крепость на Ладоге. Не сумев ее взять, он ее просто сжег и направился в столицу, чтобы не терять времени. Хольмгард сопротивлялся трое суток. Буривой говорит, что если бы не новые каменные укрепления, требушеты и «хазарская дорога», ощутимого урона Улоф не получил бы. А так он потерял большую часть армии.

Гостомысл, мой отец, спрятал казну царства на второй день осады. Все добро закопали в ров, который строился для казначейского дома. А всех, кто участвовал в этом действе, отец одарил кошелями с золотом и потребовал клятвы перед Богами за молчание. Не сумев получить казну, Улоф пытал отца, а после – убил. Кстати, интересно, что Ньёруна, жена Гостомысла, слезно просила о пощаде и защищала отца. Ее убили вместе с Гостомыслом. Буривой рассказывал, что она защищала собой тело мужа.

Эдик и Эса смогли выяснить о последующих действиях Улофа. Местные рассказывают, что после Пскова Улоф распустил войско, раздав скудную добычу, и направился в Гнезно. Эса считает, что в этом городе могут держать сейчас Милену. Метик же думает, что Гнезно не может быть конечной точкой. В любом случае Эсовы лазутчики пошли по следу Улофа и прибудут в Киев после того, как выведают подробности.

– Ларс, – обратился ко мне дед, – мне нужно попросить прощения у тебя.

Буривой, опираясь на посох, встал и склонил голову.

– За что? – недоуменно спросил я.

– За то, что не уберег твой стольный град, царицу и своего сына.

Я смотрел на поникшие плечи дедушки. Этот могучий старикан выглядел очень беспомощным, будто из него высунули стержень. Он до сих пор держался только для того, чтобы встать передо мной и повиниться.

Я не выдержал, встал и обнял старика. Этот могучий человек потерял сына, будучи в столь преклонных годах. И при этом он рассуждает об ответственности передо мной, с его точки зрения, юнцом. Да, я царь, но для всех окружающих мне всего лишь восемнадцать лет.

Я попросил Эсу проводить Буривого, заверив старика в том, что его вины в случившемся нет никакого. Оставшись наедине с Эдиком, я попросил его рассказать свое видение случившегося.

Метик пожал плечами и высказал мысль, которая сама напрашивалась. Триумвират решил идти в ва-банк. Они послали Рогволда к Улофу для того, чтобы последний организовал набег. Видимо, организаторские способности бывшего смоленского воеводы их не устраивали, что собственно, понятно. Набегом на Хольмгард Триумвират старался отвлечь меня от похода на Царьград. И вряд ли они предполагали, что я направлюсь на каганат. Логичнее было бы вернуться в столицу и преследовать тех, кто похитил мою беременную жену. Честно говоря, я так и поступил бы, если был уверен в реальной полезности такого поведения. Ведь мне пришлось Ходоту рассказывать про Триумвират, иначе он грозился в одиночку направится на вызволение дочери из лап грабителей.

Кстати, самое упорное сопротивление оказал поселок Добрынин. Набежчикам не удалось сломить оборону поселка. Добрыня сумел отбиться благодаря тому, что удалось вооружить всех жителей поселка арбалетами. А много умения не нужно для того, чтобы нажать на курок и взвести самострел. В будущем нужно будет иметь запас арбалетов в должном количестве в случае осады столицы.

Эдик сообщил, что три тысячи арбалетов и пять тысяч комплектов брони уже готовы и будут направлены в Тьмутаракань. Эд считает, что через недельку обоз прибудет, так как в тот момент, когда ближники выезжали из столицы, обоз был почти готов к выходу.

– Я не хотел говорить при Буривом, – продолжил лекарь, – но при осаде Хольмгарда вместе с Улофом был некий старик в ярко-красном одеянии с золотым крестом на груди.

– Католик? Или православный? – удивился я.

– Когда в начале осады направили парламентеров, а среди них затесался твой дед, со стороны Улофа направился Рогволд и этот старик. Буривой его описал и мне кажется, что это был папский легат.

– Кто это?

– Личный представитель папы римского.

– Ты уверен?

– Это мое предположение. Кардинала же не будут посылать на такие дела – слишком важная шишка.

Филипп тоже важная шишка, кардинал целый, так его посылали на проведение пыток бедного меня. Хотя Филиппа я видел всего лишь раз, причем он не особо светился на людях.

– А кто такой этот легат? – спросил я друга-попаданца, – Извини, не слишком хорошо разбираюсь во всей этой церковной иерархии.

– Папский легат, – терпеливо объяснял мне лекарь, – это личный представитель папы римского с поручением на определенный срок, необходимый для его выполнения. Легат назначается лично папой. Легаты не являлся дипломатическими представителями и действуют от имени папы лишь в рамках полученного задания.

– Значит конечный бенефициар всей этой движухи – понтифик, – задумчиво протянул я.

– Не факт. Не хотелось бы, чтобы ты делал выводы, основываясь только на моих предположениях, – пожал плечами лекарь.

– Эдик, рыльце понтифика выглядывает из каждого утюга после того случая, когда меня и Омуртага пытали в окрестностях Плиски.

– И что делать? Воевать с Римом?

– Не знаю. Не представляю, как можно сейчас идти на Папскую область. Мы откусили огромный кусок пирога и должны его переварить. Иначе все окончится плачевно.

– Александр Македонский захватил половину известного мира, а после его смерти империя распалась на части, – согласно кивнул Эд.

– Нам далеко до лавр Македонского, – хмыкнул я, – кстати, кого за главного оставили в Хольмгарде?

– Того кряжистого мужика с космами, как у одуванчика. Черниговский наместник.

– Судимир?

– Да. Он был в Хольмгарде, обучался бухгалтерскому делу у Гостомысла. Толковый администратор вышел. Если бы не он, Буривой полгода собирал бы армию на преследование Улофа.

При упоминании последнего, я снова сжал кулаки. Эсова семейка никак не угомонится. Сначала покойный Гунульф, а сейчас его папаша ломает все планы. Хорошо, что Ага и Эстрид на моей стороне.

– Если Судимир справится с восстановлением столицы, то быть ему моим советником вместо отца.

– Он заслужил это. Между прочим именно он спрятал женщин и детей. Благодаря Судимиру Умила с Рюриком спаслись.

За столом воцарилась тишина. Я задумался о том, как можно вызволить Милену из лап Триумвирата. Этот городок Гнезно не может быть конечным маршрутом Улофа, Эдик прав.

– Нужно найти достоверную карту Европы и выяснить какие пути ведут из Гнезно в Рим, – осторожно заметил Эд, будто читая направление моих мыслей.

– Займешься? – ухватился я за соломинку.

– Инициатива имеет инициатора, – рассмеялся лекарь.

– Прости, нужно что-то предпринять для спасения Милены, а я пока связан осадой. Мозгами понимаю, что я на верном пути, но хочется сорвать армию и протащить галопом от Хольмгарда до Рима.

– Да понимаю я, – взмахнул рукой Эд, – не волнуйся, отыщем карты и высвободим женушку твою.

Метик встал, ободряюще хлопнул по плечу и ушел отсыпаться. С запозданием вспомнив о наличии трофеев, я полез в сундук с картами, которые сумел раздобыть во дворцах Итиля. Помнится, там была небольшая карта, на которой была часть Европы. Найдя искомое, я разложил ее на столе, установив на углах медные кубки и тарелки. Из уроков географии я примерно помнил очертания европейского региона. То, что видел сейчас я, было мало похоже на знакомые евроочертания. Да и не было там обозначений европейских городов. И город Гнезно тоже не наблюдается.

Надо отдать должное, карта была более детализирована на Азии и Ближнем Востоке. Разглядывая очертания бывшего каганата, я заметил яркую линию из азиатского региона на север, через Хазарию. Если мне не изменяет память, это Волжский торговый путь – часть Великого шелкового пути. Параллельно этой линии был еще один – тот, который называли «из варяг в греки». С учетом моих последних завоеваний, я контролировал уже две важнейшие торговые артерии. Если удержать уже имеющееся, то на ближайшие пару веков, царство Гардарики обеспечено финансовой стабильностью и, я бы сказал, «сверхприбылью».

Я плохо помнил где именно, но как-то читал, что одной из причин феодальной раздробленности Руси была утрата ценности торгового пути «из варяг в греки». Ведь к моменту начала монгольского нашествия, на Ближнем Востоке из-за крестовых походов образовались государства-королевства, которые контролировали торговые пути из Азии в Европу. Русь из-за этого стала получать меньше доходов, а, следовательно, развитие экономики прекратилось. Это породило, в свою очередь, нестабильность и стало одним из факторов раздробленности.

Присматриваясь к Ближнему Востоку, я все больше убеждался в неотвратимости войны с папством. Не будет Папы – не будет крестовых походов. Не стоит забывать, что Вендский крестовый поход, который объявили против славян, был детищем и понтифика.

Я очень надеюсь, что деятельная натура Годслава сумеет захватить британские острова и присоединить к царству – так я избавлюсь от колоссальной головной боли в виде Англии. И вообще, стоит подумать над тем, что нужно бы захватить всю Европу до того, как объявятся монголы. Кстати, видных кочевников, а в частности Темуджина, можно будет заранее вывезти из монгольских степей и воспитать в верности царству. Не стоит убивать Чингисхана. Кадры решают все.

Выгода от захвата Европы колоссальная – не будет в будущем США и колониальных империй. А в случае переизбытка населения, потомки направят горячие головы на покорение Сибири и Дальнего Востока. Благо эти регионы вплоть до 21 века оставались полупустынными в части населенности.

Свернув карту, я убрал ее с глаз долой. Нужно найти толкового человека на замену Аршаку. Мне остро необходим грамотный торговец-финансист, которому я мог бы доверять. Может попросить у Феофила? Глупая затея. Только второго предателя-торговца мне не хватало.

Я вышел из шатра. Смеркалось. В который раз я с наслаждением повернул голову в сторону моря. Прохладный влажный ветерок приятно дул в лицо. Рядом стоял Ага и ухмылялся.

– Чего лыбишься, богатырь? – ехидно проворчал я, – Нравится мне море. Тебе же тоже, я знаю.

– Ага – ответил мой Обеликс.

– В Царьграде вроде тоже море, но какое-то не такое. Здесь уютнее что ли.

Великан промолчал, щербато ухмыляясь.

Вокруг моего шатра установили вагенбург, а вокруг всего лагеря возводили частокол. Благо, некоторые материалы мы привезли с собой, а что-то мы отыскали здесь. В частности, благодаря найденной неподалеку каменоломне, мои умельцы начали сооружать невысокую полутораметровую стену из камня-пластушки. Командиры обещали закончить работы через три дня. Да, крепость сооружения была никакой, но цель ее была иной – оградить от стрел возможных вылазок осажденных.

Со дня на день должны будут прибыть отряды Ходота из Семендера. Посыльный оттуда уже прибыл, сообщил о выходе армии с юга.

Еще через несколько дней прибудет «посылка» Добрыни. И тогда моя армия будет закована в мощную броню. А арбалеты увеличат огневую мощь войска. Нужно будет отправить обратно с обозом все, что сумел награбить в каганате. Нечего с собой таскать все это добро.

Я вгляделся в закатные сумерки. Силуэт города-крепости на фоне темно-алого неба выглядел величественным. Поймал себя на мысли, что Царьград выглядел величественнее, но его было проще взять. Но тогда помогла военная хитрость. Здесь же нужно придумать такую же уловку. И пока у меня в голове идей нет.

Возле моего шатра развевался флаг царства все время вызывавший во мне хулиганское настроение. Наверное, все, дело во внешнем виде – на бело-голубом фоне цветов Хольмгарда красовался герб в виде моего «железного трона», а на нем восседал огромный косолапый медведь.

Интересно, Омуртаг уже успел разобраться с мятежниками на западе или нет? Его 15 000 воинов были бы не лишними вдобавок к моим 23 000.

Что интересно, восстание в Болгарском ханстве подняли дунайские славяне. Омуртаг вел интересные беседы с Радомыслом и решил продавить через своего сына-хана идею о проведении административно-территориальной реформы. И, мне кажется, он ушел даже дальше нашей вечевой монархии. Он хочет разделить ханство на комитаты, во главе которых будут поставлены комиты. Это низшее звено местного самоуправления. Если у болгарского советника – титул Омуртага – получится начинание, то можно будет перенять лучшее в этой идее. Думаю, что связка Омуртаг-Судимир могут много интересного принести царству.

По крайней мере одну «придумку» Омуртага я воплощу обязательно. Войско болгар разделено на постоянную дружину и ополчение, призываемое в случае войны. Такое же разделение будет и у нас. Но всему свое время.

Задача номер один – забрать Тьмутаракань, допросить Манассию на предмет слабых сторон Триумвирата.

Задача номер два – по прибытии лазутчиков с Гнезно, проработать вариант военной компании на Папскую область, желательно перехватив на пути в Рим, самого Улофа и мою беременную жену. При воспоминании о Милене, у меня непроизвольно заходили желваки. Надеюсь, с ней все в порядке и она сможет выносить моего наследника или наследницу.

Я поправил рукав, в котором ютился платок Милены с рунами наших с ней имен.

В этот момент я почувствовал легкий дискомфорт. Мне в висок прилетел увесистый камень. Покушение? Опять? Я присел в боевой стойке, рыкнув на Агу, чтобы он не попал под удар.

В ответ я услышал странное бульканье. Ага закрыл рот и проигнорировал мой приказ. Странно. За ним не водилось такого.

Сзади я услышал заливистый смех Эстрид. Никто иной не мог так нагло ржать. Слегка пораскинув мозгами, я понял, что опасности нет. Я принял невозмутимый вид и встал ровно. Видимо, со стороны это смотрелось комично, раз бульканье Аги превратилось в откровенный ржач.

– Прости меня, царь, – подошедшая Эса поклонилась, – но ты бы видел свое угрюмое выражение. Не смогла устоять от каменюшки в сторону твоего котелка.

– Целая княжна, а ведешь себя, будто пацаненок-озорник, – пробурчал я, стараясь сдержать улыбку.

Я присел на чурбан возле входа в шатер. Эстрид, продолжая хихикать, встала напротив. Ага, отсмеявшись, вынес из шатра лавку, на которую умостилась воительница. Она села боком ко мне.

– Нет повода для того, чтобы горевать, Ларс, – уже серьезно заявила девушка.

Она была одета в походный мужской костюм, облегающий ее фигурку. Эса вытянула ножки и уставилась на носки сапог.

– Почему ты так уверена в этом? – я с любопытством взглянул на нее.

– Я знаю отца. Он тот еще негодяй, но беременную женщину не обидит. Его убеждения не позволят совершить подлость. А надругательство над беременной – будет подлым поступком для Улофа. Если бы Милена была такой же, как я – тайным орудием, убийцей, то тогда повод для беспокойства был бы. А так, – Эса повела плечом, – она всего лишь женщина, которая не виновата в том, что выполняет свое предназначение.

– Рогволда такая мораль не тревожит, – ответил я.

– Рогволд всего лишь пешка. А Улоф – конунг.

– Расскажи об отце. Я должен знать что он из себя представляет.

Эса вздрогнула. Видимо, ей тяжело вспоминать отца. С другой стороны, именно ее отец убил Гостомысла – моего отца.

Глава 3

Окрестности Тьмутаракани, лето 827 г.

– Наверное, – со вздохом начала Эса, – стоит начать с того, что десять лет назад великий конунг норманнов, ярл Улоф, умер в первый же день получения титула конунга.

Мое недоуменное лицо вызвало кривую ухмылку у воительницы.

– На всеобщем тинге выбирали конунга. С большим трудом и невероятными интригами смогли избрать моего отца. По закону присутствующие на тинге выборщикиклялись своему избраннику в том, что «страна его и они его подданные». Некоторые отказались это делать. Улоф дал им время на то, чтобы они оценили то, как он будет править и только потом пришли давать клятву. Разногласия между выборщиками были настолько сильными, что даже итоговое решение о выборе конунгом Улофа не понравилось значительной части голосующих. И тогда, на пире в честь конунга, против него выступили заговорщики и смертельно ранили. Отец, воспользовался ситуацией и притворился мертвым. Более того, ближайшим людям он приказал огласить свою смерть.

– Хитрó, – обронил я.

– Более чем, – кивнула Эса, – ведь нападение на конунга является серьезным преступлением. Заговорщиков поймали, казнили. Их семей лишили привилегий, титулов и богатства. А во время церемонии прощания на погребальной ладье, мой отец восстал и приплел Одина и Тора, которые якобы благословили Улофа на земные подвиги. В народе мой отец получил, чуть ли, не священный статус. Теперь никакой речи не могло быть о смещении богоизбранного воина Вальхаллы.

Интересный персонаж этот Улоф. Сумел найти выход из, казалось бы, проигрышной ситуации.

– Благодаря этим событиям, – продолжила воительница, – слава о новом конунге разлетелась до самых отдаленных фьордов[1]. Улоф сумел сплотить викингов и совершить ряд прибыльных набегов тем самым, подтвердив своей удачливостью, статус любимца богов. Я это все к тому, что Улоф хитрый, коварный и беспощадный. Набегом на Хольмгард он решил множество проблем, несмотря на «небогатый улов».

– Это каких же?

– Во-первых, он отомстил за смерть Гунульфа, своего сына. А во-вторых, он отомстил за уничтожение храма Упсалы. Наконец, в третьих, он покончил с Гостомыслом – своим последним врагом, которого знали многие ярлы. Ведь о твоем отце даже скальды пели песни. Он был легендарным человеком.

– Ты даже не представляешь насколько легендарным, – тихо прошептал я.

– Когда я была совсем маленькой, – продолжила Эстрид, – отец захватил в одном из набегов сотню трэллов[2]. Среди них было много беременных женщин. Их он поместил отдельно ото всех, не давая статус рабов. Только после того, как они родили, их перевели в жилище трэллов.

– Не могу сказать, что это благородно.

– Зато можно утверждать о том, что к беременным он снисходителен.

– И что стало с младенцами? – осторожно поинтересовался я.

Эса поморщилась и взглянула на меня.

– Девочек отправили в храм, чтобы храмовники воспитали их воинами-убийцами. А мальчиков отдали их матерям.

– Что ж, раз так, будем считать, что ты утешила меня. Но тревога за Милену все равно осталась.

– Утро вечера мудренее, Ларс, – сказала Эса и встала с лавки.

– Спокойной ночи, Эстрид, – пожелал я девушке.

Воительница кивнула и направилась в свой шатер. Разбередил я раны ей. Тяжело ей дался рассказ об отце.

На небе мелькали тысячи звезд. Пока мы разговаривали с Эсой, к нам подкралась глубокая темень. Ярко-желтая луна освещала окрестности. Я снова взглянул в сторону крепости. Как же тебя все-таки расколоть? Может Эса права и надо на боковую?

Вздохнув, я направился к себе в шатер. Ага легким кивком пожелал мне добрых снов и направился на боковую – небольшую «комнатенку» у входа в моем шатре. Его сменили два легионера.

Уснул я быстро. Снилась полная ахинея. Под впечатлением от рассказа моего вассала, мелькали кадры из к/ф «Викинги». Рагнар Лодброк всю ночь спаринговался со мной на топорах. Больше не буду с Эсой общаться на ночь. А если и буду, то только на эротические темы. Хотя бы сны будут приятные.

На следующий день меня разбудил шум у входа. Продрав глаза, я разглядел Ходота что-то расспрашивающего у Аги. Пришлось встать.

Я крикнул Аге, что проснулся. Ходот вошел. Поприветствовав друг друга, я пошел совершать утренний моцион. Пока я одевался и умывался, Ходот вкратце обрисовал итоги похода на Семендер. Полководец оставил там сотню своих доверенных, которые будут приглядывать за местными первое время. Наместник Семендера прислал через Ходота дары. Взятку я, естественно, принял. Тесть сказал, что семендерский глава толковый мужик. Это радует. Сейчас не до внутренней политики. Радомысл пусть с Драгом разбираются.

Ходот прибыл всего час назад. Я ему тоже рассказал о полученной от Эсы и Эдда информации. Вятич согласился с тем, что маловероятно предполагать Гнезно в качестве конечного маршрута похищенной Милены.

Обсудив текущее положение дел и варианты взятия Тьмутаракани, я отпустил князя – пусть отдохнет с дороги.

Не успел я проводить тестя, как в мой шатер ввалилась Эса с Михрюткой, который тащил здоровенный поднос с яствами.

– Доброго утречка, – буркнул я.

– Угу, доброго, царь, – кивнула Эстрид что-то пережевывая.

Ее помощник поклонился после того, как положил поднос на стол и спешно ретировался.

– Что это с ним? – спросил я девушку, провожая взглядом искрящие пятки Михрютки.

– С кем? – удивленно поинтересовалась Эса, схватив с подноса виноградинку и катапультируя ее в рот, – А, с этим, – продолжила она, проследив за моим взглядом, – «накосячил» он, как ты любишь выражаться.

Мое окружение слишком быстро ухватывает словечки, за которыми я забываю следить.

– Чем провинился? – полюбопытствовал я, усаживаясь за стол и принимаясь за завтрак.

На подносе умудрили вместить фрукты со свежими витыми булочками и теплым молоком. Булочки наверняка испекла наша Одноглазая Забава. Никогда не думал, что на костре можно испечь что-то кондитерское, если бы однажды сам не подглядел за чародейством лекарки, так и считал бы до сих пор эти булки неким чудом. Ароматы свежей выпечки вкусно гармонировали с запахом фруктов. Еще бы сюда чашечку кофе и тогда завтрак был бы поистине царским.

– Легионеры нашли неподалеку водоем. Мои девки пошли туда купаться. А этот извращенец за ними подглядывал. Теперь будет целый день прислуживать тебе и носить еду.

Стараясь сдержать улыбку, я чуть не подавился. Девками она называет своих учениц – бывших послушниц монастыря Упсалы. А Михрютка – дурачок, мог же ведь не попадаться. Хотя, видимо его наказали как раз не за то, что подглядывал, а за то, что попался. Но у Эсы не забалуешь. Она и невидимку углядит.

Я непроизвольно вспомнил Аршака, который когда-то подглядывал за Эсой еще в первые дни нашего знакомства. Настроение сразу испортилось.

– Аршака вспомнил? – покосилась девушка, – Сама о нем подумала.

– Не знаешь, чем он занимается? – максимально нейтрально спросил я.

– Говорят, помогает отцу в его делах.

Расправившись с виноградом, Эстрид схватила грушу и начала кромсать его небольшим ножиком. Закончив процедуру «распила», она нанизала кусок фрукта на кончик ножа и отправила грушу в свою бездонную утробу. А как она умудряется есть в три горла и при этом оставаться такой миниатюрной – ума не приложу.

– Сможешь отправится в крепость и разведать обстановку? – спросил я, закончив есть.

– Эй, «глазастый», – рявкнула Эса, слегка напугав меня, – царь изволил окончить трапезу.

Вбежавший Михрютка в считанные секунды уложил остатки еды на поднос и выскочил вон.

– Сама хотела тебе предложить, – спокойным тоном, как ни в чем не бывало, продолжила девушка.

– Только без самодеятельности, – строго сообщил я, на что Эса закатила глаза.

– Хорошо, сегодня ночью совершу вылазку.

Усмехнувшись, я пробурчал пару ласковых в адрес этой несносной егозы. Воительница сделал вид, что ничего не услышала и умчалась по своим делам – учить уму-разуму своих девок, да и Михрютке пару затрещин для профилактики раздать.

Я же вышел из шатра и направился в сторону крепости. Ага пристроился в моем кильватере.

Проинспектировав ход обустройства лагеря, я заметил Буривого, который что-то втолковывал Луке. Мой канонир, заметив меня, поклонился деду и бросился в мою сторону.

– Царь, – обратился Лука, – дозволь начать обстрел города. Орудия к бою готовы, – заявил канонир.

– Если до обеда не вышлют переговорщиком, можешь начинать, – ответил я.

– Проснулся, царь, – буркнул дед, подходя ко мне, – экий ты лежебока.

Лука, получив разрешение, поклонился нам и ушел.

– И ты здрав будь, дедушка, – вздохнул я.

– Вот ответь мне, почему ты свои хитрые камнеметалки на ту высоту не отведешь? – Буривой показал в сторону небольшой возвышенности, находящуюся в стороне от лагеря.

– А смысл? Ну, увеличится дальность. И что? Мне не нужно город разрушать. Это же мой город, – заявил я.

Теперь понятно о чем дед с Лукой разговаривал. И вот все Буривому надо знать и свой нос сунуть. Вредный и любопытный старик.

– И то верно, – ответил дед, поглаживая посох, – Что же твой Лука мне не смог этого объяснить?

– Ему был дан приказ разместить орудия именно здесь, – обвел я рукой вокруг себя, – а приказа рассказывать о планах атаки «кому ни попадя» – не было, – со смешком заметил я.

Дед долго думал – теряет хватку что ли? Да и обсуждали мы с Лукой размещение орудий. Удобнее всего было держать их за легионерами, так как не надо было бы разделять армию, выделять часть войска на охранение орудий на возвышенности.

– Как это «кому ни попадя»? – громко возмутился Буривой, стукнув посохом.

О, дошло до дедули. Я тоже могу быть вредным, однако.

– Я еще не сообщал командирам о том, что ты мой советник, дед, – примирительным тоном, стараясь не улыбаться, заявил я.

– Тогда – ладно, – буркнул старик после небольшой заминки.

Дед втайне обрадовался тому, что станет советником. Как я понял он ни в какую не хотел уезжать назад, поэтому маялся без дела, пытаясь быть полезным.

Покрутившись на краю лагеря, я направился назад. Ничего путного так и не пришло в голову. Придется по старинке выколупывать защитников. Сначала атака требушетами, разрушаем стены. Потом идем в бой на стены, под прикрытием лучников.

Будем ждать вылазки Эсы, возможно появится новая информация.

До вечера не произошло ничего интересного. В полдень Лука начал бомбардировку стен. Процесс был уже отлажен, поэтому особого восторга у войска уже не было. К сожалению, значительных повреждений стена не получила, но это, думаю, поправимо. Вечером я раздал медали Сокола Эсе, Метику, Забаве и Ходоту. Та часть армии, которая была в Семендере, получила свою награду. Это дело нужно было отметить, поэтому армия праздновала награды. Не повезло только дозорным.

Вылазка Эстрид не принесла ничего значимого. Выяснилось только, что стены с противоположной стороны крепости меньше по толщине. Но это уже не имеет существенного значения. Дневной обстрел нивелировал эту разницу.

Через два дня на стенах крепости появились широкие бреши. В нескольких местах стена обвалилась, а одна из башен обрушилась. Что интересно, за это время ни разу не было даже намека на переговоры со стороны защитников.

На третий день бомбардировки к нам пришел караван из Хольмгарда, который отправлял Добрыня. К моему удивлению, с караваном пришел и сам кузнец Добрыня. Он привез три тысячи арбалетов и пять тысяч комплектов кирас.

А причиной, по которой мой советник-металлург решил лично явиться ко мне – это алфавит. В Хольмгарде закончили работу над гардарским руническим алфавитом. Более того, Добрыня излил в металле табличку с рунами. Всего в алфавите было 33 основные руны. Таблица была в виде металлического свитка, инкрустированного позолоченными славянскими узорами. В связи с приездом Добрыни, я и Эдик на сутки выпали из пространства, изучая алфавит и его особенности.

Когда мы разобрались с рунами, войско уже было готово к штурму стен. Перед тем как идти в атаку я провел военный совет – первый с тех пор, как войско вышло из Итиля. Совет был не совсем в полном составе, хотя пора привыкать к такому количеству лиц.

Буривого я официально сделал своим советником. Об этом был мой первый указ на новом гардарском руническом алфавите. Было непривычно поначалу, но, думаю, со временем обвыкнусь. Дед категорически отказался оставлять меня. Говорит, что уже потерял сына, а внука не отдаст в Ирий, пока сам туда не попадет. Я решил не спорить с вредным стариком.

Очень важно то, что я сделал Судимира, черниговского наместника своим наместником в Хольмгарде. Ему же и доверил выдвижение кандидатуры наместника в Чернигове. Об этом был мой второй указ на новых рунах. Судимиру я поручил собрать свод законов. Я потратил кучу времени на то, чтобы тезисно изложить основные постулаты этого свода. Не уверен что без ошибок смог написать на рунах, но посмотрим что из этого получится. Буду упражняться – все будет получаться.

Руководством армией занимается Ходот, он же и главный полководец. Лука – наш главный канонир, у него в подчинении восемь требушетов и четыре баллисты, остальное оставили в Итиле – князю Драгу. Луке подчиняются лучники и арбалетчики.

Куляба командовал конницей. Метик руководил полусотней целителей, а Забава была его замом. Эса со своими послушницами заведовала разведкой. А Михрютка был замом моего первого вассала.

Добрыня пока был не при делах, но после совета я дам ему немного интересных идей.

Понятно, что отсутствовал Гор, который остался с 5000 легионерами в Царьграде. Князья Василько и Годслав отправились покорять Булгарию. Улич Драг стал князем Итильским, а мой дядя Радомысл помогает ему в нелегком деле наведения порядка на руинах бывшего каганата.

Мы сидели за моим столом, разглядывая схему Тьмутаракани. Эса изложила на коровьей шкуре план города.

– Друзья, – начал я совет, – как вы знаете, Добрыня привез нам кирасы и арбалеты, которые князь Ходот и княжич Лука распределили среди наших воинов. Я также прошу вас изучить алфавит. Советник Метик будет обучать всех командиров и сотников. График занятий будет оглашен позднее, – Эдик кивнул появившейся задаче.

– Староват я для учебы, – почесывая бороду, промычал Куляба.

– Я, значит, не староват, а ты вдруг стал пеньком трухлявым? – провыл Буривой, больно стукнув посохом рядом сидящего Кулябу.

Смешки моих командиров заставили и самого Кулябу улыбаться.

– Завтра на рассвете мы начнем штурм, – прервал я веселье, – а сегодня вечером Лука подвинет вперед требушеты и будет обстреливать крепость так, чтобы снаряды по большей части перелетали стену. Будем мешать спать нашим противникам. После захвата стен, легионеры разделятся на три части, – я показывал на карте маршруты, – Под прикрытием арбалетчиков и лучников, мы двинемся на центральную площадь. Наши враги успели соорудить там укрепления. К сожалению, бой в городе будет нешуточным. Нужно иметь это ввиду.

Наш совет продолжался часа три. Мы корректировали план захвата, искали варианты обхода наиболее тяжелых для захвата районов. В итоге, когда все важные детали были выяснены, мы закончили обсуждение и тут же устроили небольшой пир. Тем более время было обеденное. За разговорами я послушал командиров, увидел главное – моя команда стала стратегической единицей. Мне удалось самое главное – создать дружный коллектив единомышленников. И это при том, что не присутствуют Радомысл, Драг, Гор, Василько и Годслав.

– Царь, ты обещал мне несколько придумок рассказать, – торопливо зачастил Добрыня.

Вот же маньяк кулибинский! Не дает спокойно посидеть. Ну что же, нужно будет наладить промышленное производство наконечников стрел и копий. Но для начала приманку нужно кинуть, что-то к чему он будет стремиться еще не один год.

– Ты слышал что-нибудь о воздушных шарах? – спросил я.

Удивленные глаза Метика, ставшего свидетелем вопроса, меня позабавили.

[1] Фьорд, также фиорд (норв. fjord) – узкий, извилистый и глубоко врезающийся в сушу морской залив со скалистыми берегами.

[2] Трэлл (др.-сканд. þræll) – термин, использовавшийся в скандинавском обществе в эпоху викингов для определения социального статуса человека как раба.

Глава 4

Тьмутаракань, лето 827 г.

Рассвет следующего дня не понравился осажденным. Непродолжительный обстрел из требушетов позволил подтащить баллисты вплотную к воротам. Стены города-крепости атаковали с помощью осадных лестниц. Под прикрытием артиллерии, легионеры, добравшись до стен, взяли штурмом наиболее поврежденную часть стены. Проем снесенных вчера главных ворот Тьмутаракани прекрасно простреливались баллистами. Уже к полудню стены и часть пригорода были заняты царскими войсками. Я в этом действе не участвовал. Ходот, подговорив всех командиров, настоятельно просил не рисковать моей драгоценной тушкой.

Когда внешний периметр города был взят, начались сложности. Осажденные, видимо, за ночь, подготовили дополнительные укрепления в самом городе. Это доставляло значительные трудности. Было сложно вести уличные бои. В который раз легионеры радовались кирасе, не раз спасавшие их от внезапной залетной стрелы. И арбалеты в узком пространстве улиц показали свою эффективность.

Мне кажется, что, не имея такого вооружения, мы могли завязнуть в боях не на один день. Благодаря современному, по нынешним меркам, броне и оружию, уже к вечеру город был в наших руках. К сожалению, была и ложка дегтя в нашей победе. Центр города контролировался Манассией. Он засел в донжоне дворца. Выкурить его оттуда не получалось никак. Пришлось подтянуть требушеты и обстреливать его с площади. Особого успеха это не принесло, поэтому, говорить о конечной победе можно будет только через несколько суток, когда обстрел принесет ощутимые результаты. Попытки взять башню штурмом провалились. Да и урона мы получили несопоставимо больше от этих штурмов. Сквозь узкие щелки-бойницы, меткие лучники умудрялись попадать в незащищенные части тела легионеров. Особо глазастые попадали в глаз. А очередной штурм превратился в сущий кошмар. Осажденные окатили атакующих кипящим маслом. Судя по всему этого средства было мало, так как ранее его не применяли во внешнем периметре города.

Посовещавшись, мы решили оставить их в покое. Окружили донжон и бомбардировали требушетами. Я разместился в небольшом купеческом доме, примыкающем к площади, откуда был прекрасный вид на донжон. Домик был двухэтажным, вместительным. На первом этаже разместились Ага, Эса и Ходот. А на втором расположилось мое царское тельце. Эта забота о венценосном царе меня начинает напрягать. Я понимаю, что моя фигура главы государства важна, но внутри все равно что-то борется. Участь монарха меня тяготит в плане ограничения свободы перемещения без охраны.

– Ларс! – Эса вбежала в мою комнату, – Мои лазутчики прибыли из Гнезно. С Миленой все в порядке.

Я вскочил с кровати, на которую завалился после бурного дня. Эстрид тяжело дышала, наверное, бежала ко мне, чтобы обрадовать. Я непроизвольно расплылся в улыбке. Мила жива!

– Где они? – нетерпеливо спросил я.

– Внизу, ужинают. Пусть отдохнут, они загнали не одну лошадь, пока добирались сюда. Скоро поднимутся сюда.

Что же, будем надеяться, что это не единственные радостные вести. Мне казалось, что разведка воительницы не скоро прибудет.

Через пару минут в комнату ввалились два парня с непримечательными лицами. По внешнему виду они напоминали обычных путников этого времени. Мешок-рюкзак за плечами и сапоги – это единственные дорогие вещи у них.

Лазутчики рассказали нам интересные вещи. В Гнезно они заехали вместе с купеческим караваном, к которому они прибились за плату. В городе было неспокойно. Били слухи, будто на востоке некий варварский царь огнем и мечом захватывает соседей. Вести о создании царства Гардарики несутся по Европе. Жители городка рассказывают, что в Гнезно прибыл конунг Улоф с малой дружиной. Сами лазутчики сумели присутствовать на пиру у главы города. Разведчики нанялись разнорабочими к труппе циркачей, которые выступили на празднестве, организованном в честь приезда Улофа. Там они увидели Милену. С ней обращались максимально вежливо, как и подобает обращаться к знатным вельможам. По слухам она обещала не пытаться убегать из плена взамен лояльного отношения к ее ребенку.

И все же умница у меня женушка. О ребенке подумала, а не о свободе. А зная ее крутой свободолюбивый характер, уверен, решение далось ей нелегко. Стоит отметить и благородство Улофа. Ведь он действительно хорошо относится к царице.

Самой плохой вестью было то, что на этот пир прибыл посланник Папы Римского, что еще больше увеличило значение торжества. В роли посланника выступил наш давний знакомец – Аршак. На этом моменте поплохело не только мне, но и Эсе. Легко предугадать, что судя по титулованию – «посланник Папы Римского» – Аршак стал заодно с Триумвиратом. Такого предательства я не ожидал. Он ведь был мне другом и сподвижником. Он руководил экономикой огромного государства, которое в будущем, уж я постараюсь, прославится в веках. Зачем он это делает?

– Он виделся с Миленой, – строго спросила Эса у разведчиков.

– Да, он даже смел сесть возле нее, княгиня Эстрид, – вежливо ответил один из них.

– А царица что? – поинтересовалась воительница.

– Не разговаривала с ним, – ответил второй лазутчик, – а уж торгаш, как только не пытался разговорить ее, да все без толку.

Что-то слишком быстро Аршак ввяз в дела Триумвирата. Неужели он не понимает, что при следующей встрече я его лично отправлю в здешний Ирий?

Эсовы разведчики сделали вывод, что посланник Папы Римского приехал, чтобы встретить Улофа и препроводить в Рим. По крайней мере, были здравницы, желавшие удачной дороги воинам Улофа в Папскую область. Эса пораспрашивала своих лазутчиков еще несколько мелочей и отправила их отсыпаться, отблагодарив воинов звонкой монетой и какими-то еще привилегиями. Я же ушел в свои мысли. Если Аршак прибыл в Гнезно, то он изначально знал куда едет и с кем будет общаться. Отсюда можно сделать вывод о том, что тогда, когда я узнал о разграблении Хольмгарда, мой бывший казначей уже собирался на встречу с Улофом. Как же мерзко на душе.

С другой стороны, радует только то, что мы не ошиблись в предположениях о конечной цели Улофа – прибытие в Рим. Уши понтифика торчат и здесь. Мало того, что при Улофе был папский легат, как предполагает Метик, так еще и Аршак в роли посланника понтифика засветился.

– В Гнезно осталось еще три человека, – задумчиво проговорила Эса, – они проследят за дальнейшим путем Милены. Если получится ее выкрасть, то они это сделают.

– Спасибо, Эса, – ответил я со вздохом, – сообщи Ходоту новости, пожалуйста.

Эстрид кивнула. Он подошла ко мне и положила руку на плечо, подбадривая. Постояв так пару секунд, воительница вышла из комнаты.

Я выглянул в окно второго этажа своего временного обиталища. Во дворе Ходот и Лука проводили учебный поединок. Они уже собрали приличную толпу зевак. В этом времени развлечений мало, поэтому выставочные бои такого умелого вояки, каким является мой тесть, уже является событием дня.

Тьмутаракань станет неплохим форпостом на южных рубежах. Отсюда будет удобно возить строительные материалы для постройки серии крепостей для защиты рубежей Итильского княжества от кочевников. Радомысл мне все уши прожужжал об угрозе вторжения кочевников. Естественно, я внимательно отнесся к его советам, ведь кому как не мне знать о возможных бедствиях, которые могут принести кочевники. Именно поэтому вдоль всей восточной границы царства будут построены крепости с сигнальными башнями. Эту идею подал Метик, который подсмотрел ее у византийцев. Сигнальные башни – это целая система извещения о появлении врага. На вершинах гор и холмов, в хорошей видимости друг от друга, будут построены каменные сигнальные башни. При появлении кочевников на вершине башен будут зажигаться сигнальные костры, дым от которых предупредит об опасности всю округу. Сигналы эстафетой будут передаваться от башни к башне. Дымящиеся башни будут означать сигнал тревоги, подготовки к обороне.

Такая цепочка сигналов будет идти к административному центру – столице княжества. Планируется обустроить эту систему вдоль всей восточной границы, от Итиля до будущего Булгарского княжества. Надеюсь булгары не вызовут сложностей у Годслава и Василько.

Лука проиграл учебный поединок, что было очевидно. Но здесь главное то, что он с каждым разом все дольше и дольше держится против Ходота. Да, в какой-то момент он остановится в развитии, так как не хватит внутренних резервов для того, чтобы стать сильнее моего полководца, но задача у Ходота другая – подтянуть до максимального уровня воинского умения своих подопечных.

Кстати, с вятичем у меня предстоит разговор. После того, как Эса расскажет ему о новостях про Милену, я хочу обсудить с ним поход на Рим. Возможно, нам придется в очередной раз разделить армию. Один из нас направится в Рим через север, в том числе через Гнезно, а второй двинется через юг, возможно по морю. Так мы сможем убить несколько зайцев одновременно. Во-первых, царство подчинит себе сразу несколько новых территорий одновременно на юге и севере, ныне Русского и бывшего в будущем Черного, моря. Во-вторых, защитникам Папской области придется также разделять свои войска, чтобы отразить вторжение с юга и с севера. В-третьих, такое решение принесет больше шансов на успех вызволения Милены из лап Триумвирата. В-четвертых, наладить снабжение двух средних армий проще и выгоднее, чем одной большой. И последнее имеет немаловажное значение.

Проследив за тем, как Эса перехватила Ходота, отправившегося умываться после поединка, я отошел от окна и сел за стол.

Комната, которую я занимал, была обставлена довольно скромно для купеческого кабинета. Говорят, что купец, занимавший этот дом, собрал все свои пожитки и отправился по морю в Византию. Судя по некоторым пятнам на стенах, можно предположить, что где-то стояли шкафы, комоды и иная утварь. Сейчас же здесь были только стол, лавки и кровать. Аскетично, но, главное, функционально. И многим моим сотникам нравится такое отношение к окружению. Царь не стал неженкой, а был в первую очередь воином и полководцем.

– Разрешите войти? – ввалился ко мне Метик, улыбаясь в тридцать два зуба.

Мой советник по здравоохранению, личный лекарь, да и один из немногих людей, которым я полностью доверял, стоял по струнке смирно. Его темно-зеленый кафтан на груди был украшен красивой буквой «Z». Насколько я знаю, у Забавы так же на груди красуется этот значок. У остальных медиков эта латинская буква размещена на рукаве.

– Вольно, – хмыкнул я другу-попадацу.

– Ты в курсе последних новостей? – поинтересовался Эд, присаживаясь напротив меня за стол.

– Про разведчиков Эсы? Знаю, – ответил я.

– Да нет же. Слухи про сокровища кагана.

– Это еще что?

– Говорят, – понизил голос Метик, – что в башне донжона каган Манассия спрятал все сокровища Хазарского каганата.

– И что? – я фыркнул, – Тебе деньги нужны? Давай я тебе выделю на что надо.

– Да при чем тут я? – отмахнулся лекарь, – Ты мне и так нормально платишь, не на что тратить. Знал бы в будущем, что такое скажу «работодателю», да еще и царю – не поверил бы, – засмеялся Эд.

– Тогда зачем ты мне эти слухи рассказываешь? – улыбнулся я.

– Сейчас армия держит в осаде донжон, вяло его обстреливая. Кстати, стены там потолще всех виденных мной.

– Я заметил, – скривился я.

Надежда захватить башню за пару суток уменьшалась с каждым часом, так как бомбардировка требушетными снарядами не увенчалась особым успехом. Стены донжона были очень прочными и толстыми.

– Так вот. Если пообещать воинам часть добычи, находящейся в башне, то каган уже завтра может быть в наших руках.

– Да вроде энтузиазма у армии хватает. Недостатка в стимуле я не наблюдал.

– Так-то оно так, да не так, – философски заметил лекарь, – лишняя монетка в кошельке обычного воина никогда не будет лишней, а с учетом тех слухов, которые гуляют в городе, то глядишь и что-нибудь придумают особо шустрые варяги, – закончил с довольным видом Эд.

– Это что же они придумают? Залезть на крышу и через чердак войти в донжон? Или превратиться в змею и сквозь узкие бойницы пролезть?

Метик удивленно уставился на меня и раскрыл рот. Его глаза, казалось, выскочат из орбит.

– А ведь с чердаком – это классная идея, – прошептал лекарь, – Ты гений, Ларс! – воскликнул друг-попаданец.

– Да успокойся ты! Эса и ее подчиненные уже пробовали – не удалось.

Я задумался над тем, что предлагает Метик. А ведь что-то в этом есть. Я ведь ничего не теряю. А возиться с каганом мне надоело. Да и толщина стен слегка расстраивает. Нужно будет с Ходотом посоветоваться.

– Ладно, поговорю с Ходотом, предложу твою идею. Может, что и выгорит, – хмыкнул я.

– Вот и хорошо, вот и славненько, – Эд довольно потер руки, – но я не за этим к тебе.

– Во как, – я улыбнулся, – рассказывай.

Я отвык от нормального общения. В последнее время хмурые лица моих подчиненных в связи со смертью Гостомысла и похищением Милены вводили и меня в еще большее уныние. А поведение Эда сейчас выбивается из общей картины. Возможно, он пытается вывести меня из этого мрачного состояния, чтобы не упасть духом. В любом случае, нужно быть благодарным другу. Да и действительно хватит горевать. Я ведь сделаю все, чтобы отомстить за смерть отца и вернуть жену. Наверное. Ну вот, опять я в меланхолию впадаю.

– Есть слухи с Крыма…

– Чего это ты сплетнями начал заниматься? – рассмеялся я.

– А что делать? – Эд развел руками, – Забава прекрасно справляется без меня в полевом госпитале. Да и долгое общение с Эсой не прошло даром – наблюдал, как она информацию собирает, в том числе и сплетни, – многозначительно подняв указательный палец, подчеркнул он, – и делает соответствующие выводы.

– Ладно, рассказывай, сплетник, – вновь рассмеялся я.

– Итак! – ответил улыбкой Метик, – С полуострова пришла инфа о том, что там начинаются волнения.

– Так, стоп! Почему ты об этом рассказываешь, а не Эса или Ходот? – возмутился я.

– Дело в том, что только сегодня я оперировал одного местного купца…

– Частная практика? – я приподнял бровь.

– Именно поэтому у меня денег куры не клюют.

Честно говоря, мне все равно было на подработки ближников. Главное, чтобы это было не в ущерб государству.

– И что же тебе сказал купец, богатей ты наш?

– Он попал в Тьмутаракань за день до осады. Сам – из Корчева, в будущем это Керчь. И когда он уходил с Крыма, там начались волнения. До них дошли вести о переходе под крыло царства. Многих византийцев начали преследовать, особенно после того, как византийская администрация и войска покинули полуостров. Начались погромы, воцарилась анархия.

– Интересные слухи. Насколько можно верить твоему купцу? – задумчиво спросил я.

– Я передал инфу Эсе, она отправит туда лазутчиков. Поэтому она и не говорила тебе ничего, пока не убедится в правдивости сведений. И это она попросила меня рассказать тебе, так как у нее было срочное дело к Ходоту.

– М-да, с каждым днем все больше и больше убеждаюсь, что корона царская жмет мою головушку.

– Это да, – оскалился Эд, – не повезло царству с царь-батюшкой. Слишком ответственный, – нагло заявил Метик, развалившись на лавке.

– Тебе надо поменьше общаться с Эсой, набираешься у нее вредности.

– Есть такое, – хихикнул Эд.

– Кстати, – коварно хмыкнул я, – готовься к тому, что станешь князем.

– Чего это? Зачем? – нахмурился встрепенувшийся лекарь.

– Давно пора примерить ответственность не только за здоровье людей, но и здоровье отдельно взятого княжества, – осклабился я.

– Ларс! Мне хватает ответственности и после каждого боя. Не имея нормальных септиков, антибиотиков, лекарств, приходится многих людей мысленно «списывать», а ведь их можно было спасти, – горько проговорил лекарь.

– Вот именно поэтому тебе и нужна отдельная вотчина, в которой ты наладишь производство лекарств, построишь здравницы и лечебницы, – ухмыляясь, произнес я.

– Может не надо? – жалобно спросил поникший Метик.

– Надо, Федя! Надо, – откровенно поржал я, – Да и княжество тебе дам такое, которое при любых раскладах должно быть преданным центру. А значит и человек должен быть верным.

– Это какое же? – вяло поинтересовался Эд.

– Крым! Быть тебе князем Крымским.

Глава 5

Тьмутаракань, лето 827 г.

Не делите шкуру неубитого медведя. Эта пословица сейчас уместна как никогда.

На следующий день после того, как я сообщил Метику о его будущем княжеском титуле пришли вести с Крыма. Эсова разведка сообщила о бунтах на полуострове. Византийские войска вместе с администрацией городов дружно погрузились на дромоны[1] и покинули Крым.

Ушлые местные аристократы при поддержке остатков хазарских войск провозгласили независимость. Новообразованное мной крымское княжество погрузилось в пучину анархии и беззакония. Местные аристократы практически сразу начали грызню за верховенство.

С Манассией надо было срочно решать вопрос, иначе проблема Крыма могла принести большие неприятности. Раздумывая над тем, как захватить кагана, я вышел на площадь перед многострадальной башней, в которой укрылся Манассия. Сооружение за пару суток регулярного обстрела все же показало первые признаки разрушения. Обшарпанные каменные блоки выглядели печально. Пара бойниц, в которые попали снаряды, расширились до размеров приличного окна. Попытки осажденных заделать дыру, не привели к успеху. Наши спрятавшиеся арбалетчики и лучники собирали кровавую дань.

Солнце только недавно взошло, освещая разрушения. Разглядывая башню, я не заметил приближения Ходота.

– Сегодня попробуем обложить башню дровами и хворостом под покровом ночи. Если не сдадутся, то сожжем упрямцев, – заявил тесть.

– Хорошая идея. Давно пора выкурить кагана.

– Это Метик предложил после того, как подтвердились вести с его будущего княжества.

– Уже похвастался своими новыми владениями? – хмыкнув, спросил я.

– Крым – это ворота в Русское море. Это княжество очень важно для царства, – протянул полководец.

Не понял. Это зависть? Или неодобрение назначением Эдика на роль крымского князя? Я с прищуром посмотрел на Ходота. Тот, заметив мой подозрительный взгляд, нахмурился.

– Это не осуждение, царь, – вздохнул он, – думы о Милене… – Ходот махнул рукой.

Я понимаю князя. Иногда тяжело не срываться на окружающих, осознавая, что в лапах врага находится самый дорогой тебе человек. И броситься на выручку хочется, и самоубийственную погоню возглавить также хочется. И только мысли о неразумности таких действий останавливают. Триумвират именно этого и хочет. Они хотят манипулировать мной, загнать в ловушку. И пока я не найду наиболее выигрышный вариант в этой схватке, придется терзаться и переживать за судьбу жены. Поэтому, Ходота я понимаю. Так же как и он меня. Радует, что ему не нужно разжевывать последствия опрометчивых поступков немедленного преследования похитителей.

– Аршака все же надо было убить, – после небольшой паузы заявил вятич.

А вот это осуждение, судя по всему.

– Не факт, – резко ответил я, – Он, конечно, предатель, но не конченный подлец. Думаю, он не даст в обиду Милену.

– Если он считает, что из-за тебя он не может получить Эстрид, то Милена для него просто подарок, месть тебе за обиды.

С этого ракурса я не рассматривал этот вопрос. Неужели я ошибаюсь в добродетелях бывшего друга? С другой стороны, предательство – это последнее, что можно простить. Но я не мог по-другому. Как же сложно все.

Я, влекомый эмоциями, направился к башне Манассии. На мне была кольчуга, поэтому я не особо тревожился за возможное ранение. Да и приближаться на расстояние, которое позволит меткому лучнику попасть в незащищенные части тела, я не собирался. Судя по возмущенному сопению Ходота, решившего сопроводить меня, моя выходка ему не особо нравится. Плевать. Царь я или рядом пробегал!?

– Каган! – проорал я, остановившись на середине площади, – Выгляни в бойницу! Потолкуем!

«Леопольд, подлый трус, выходи!» – промурлыкало мое подсознание.

– Чего тебе, самозванец? – донеслось из глубин башни.

Чего это я самозванец? Совсем с ума сбрендил бывший бек? Или он в курсе моего попаданства? Вот я действительно «баляба», как говорил Сокол. Он же член Триумвирата! Естественно он в курсе всей этой ситуёвины.

– Слово царское даю, что не тронут тебя, – прокричал я.

– Я не боюсь умереть от стрел твоих жалких лучников, – пафосно заявил Манассия, появляясь в проеме бывшей бойницы.

Ходот сердито засопел. Согласен, обидно считать жалкими тех, кто заставил остатки немногочисленных хазар забиться в небольшой башенке.

– Спускайся, потолкуем о делах наших, – проорал я экс-кагану.

Манассия, стараясь выглядеть величественно, но украдкой поглядывая на моих не особо прячущихся лучников и арбалетчиков, скрылся в проеме и вышел из башни. Частые попадания в донжон собрали приличную кучу камней, поэтому бывшему беку понадобилось приложить усилия, чтобы отрыть узкую, обитую металлом, дверцу, являющейся единственным входом в здание. Манассия вышел вместе с еще одним воином, который держал в руках немалый щит. Видимо, они надеются спрятать за ним своего предводителя в случае непредвиденных обстоятельств.

Через пару минут в центре тьмутараканьской площади встретились гардарский царь и бывший хазарский каган. Манассия выглядел не лучшим образом. Видавший лучшие виды каганский доспех был в ужасном состоянии. Вмятины и глубокие царапины от принятых копий и мечей знатно попортили ранее красивую бронь.

Спутник Манассии выглядел не лучше. Бессонные ночи и тяжелое положение осажденных, в итоге, сыграли свою роль.

– Я готов отпустить тебя, если ответишь честно на несколько вопросов, – заявил я, когда перестал рассматривать недобитых еще врагов.

– С какого рожна такая щедрость? – фыркнул Манассия.

– Я – царь! Могу себе позволить, – оскалившись, ответил я.

Кажется, собеседников взбесил такой ответ.

– Ты – самозванец, а я – каган! – рыкнул бывший бек.

– Каган, да без каганата, – хмуро обронил Ходот.

И Манассия, и его спутник зло зыркнули на моего полководца.

– Манассия, – я обратил внимание на себя, – в любом случае остатки твоего войска погибнут в этой башне. Либо от голода – через несколько недель, либо от того, что мне надоест это недоосада и мы просто подожжем башню. Наваляем бревен у основания и спалим все. А умрете вы от огня или от удушья, – не самая лучшая смерть, кстати.

Пробежавшая по лицам оппонентов тень, сказала мне больше, чем они хотели бы показать. Видимо, такого развития событий они точно не ожидали. С другой стороны, вряд ли Манассия согласился бы общаться, если не понимал всю тяжесть своего положения.

На лице экс-кагана боролись всевозможные эмоции. Судя по всему, ему нелегко даются безальтернативные решения.

– Что ты хочешь узнать? – сказал, будто выплюнул, Манассия.

Я повернулся к Ходоту и кивком попросил оставить нас. Тесть покосился на моего собеседника и неторопливо отошел.

Сопровождающий Манассию воин повторил действия моего полководца, оставив меня и Манассию наедине.

– Почему ты называешь меня самозванцем?

– Ты и есть самозванец, – скривился бывший бек, пожимая плечами.

– Объясни. Ты не в том положении, чтобы утаивать что-то.

– Не было раньше никаких царей на севере. Ты сам придумал себе титул. А каганы были всегда! – горячо заверил Манассия.

Что-то не понятное вещает хазарин. Я самозванец, потому что придумал титул царя? Значит, он ничего не знает про гостей-попаданцев? Неужели я слишком высокого мнения о Манассии? Если так подумать, то сам бек стал каганом в результате грызни за каганский престол. Естественно некому было передавать новому правителю знания о наличии гостей и Триумвирата. Или я чего-то не понимаю?

Задумавшись, опустил взгляд себе под ноги. Что-то на краю сознания меня тревожило.

Может Манассия придуриваться? Я взглянул на экс-кагана. Может, наверное. Ведь как-то же получилось у него стать руководителем каганата. А там, я так понимаю, немаловажную роль играют интриги. Итак, что мы имеем? Бывшего кагана, который, возможно, скрывает знания о «гостях». Называя меня самозванцем, он, опять же – возможно, просто проболтался. Вопрос: зачем ему скрывать что-то? Помниться, аристократ Филипп не особо скрывал то, что знает о наличии «гостей».

– Манассия, а скажи-ка, что ты знаешь о гостях? – решил я порыбачить в мутной водице.

Реакция бывшего бека мне понравилась. Сдержать лицо у него получилось. Почти. То, как дернулся уголок рта, навевает на размышления. Или я ищу то, чего нет на самом деле? Как же не хватает Радомысла. Он в три счета раскусил бы хазарина.

– О чем ты ведешь речь? – максимально невозмутимо спросил экс-каган.

– Да брось уже, не ломай комедию, – фыркнул я, – что ты можешь рассказать о Триумвирате? Византийский член вашей шайки уже давно перестал существовать, так что сейчас вы… Двавират? – говоря это, я во все глаза наблюдал за эмоциями Манассии.

Если в начале моей фразы он еще пытался выглядеть невозмутимым, то в конце – его лицо налилось красным. Хазарин был в ярости.

– Если ты думаешь, что смог победить, то скоро разочаруешься в этом, самозванец, – прошипел экс-каган, сжав кулаки.

Я, сдерживая торжествующую улыбку, рассматривал бывшего властителя некогда огромной империи. Манассия сбросил маску, теперь передо мной был обычный вояка, потрепанный жизнью. Осталось только доделать начатое, раз клиент «поплыл».

– Да ладно тебе, Манассия, – хмыкнул я, скрестив руки на груди, – что может сделать Понтифик? Без византийского и хазарского участника своей шайки-лейки, он не более чем Папа Римский. Его максимум – объявить крестовый поход.

Судя по всему, про крестовые походы он ничего не знает. Но ехидное выражение его физиономии мне не нравится. А может ли понтифик действительно объявить крестовый поход? Эта мысль меня заставляет нервничать. Ладно, обсудим это с Метиком.

Пока я размышлял о крестовых походах, к нам подоспела Эса, ненавязчиво привлекая к себе внимание, напевая какую-то песенку. Ее присутствие заставляло моего собеседника сдерживать свой нервный тик. Воительница стояла возле Ходота и подпиливала ноготочки своим метательным ножом. Вредная девушка.

– Уверен, ей тоже понравится, – оскалившись, прорычал Манассия, кивая в сторону Эсы.

– Что понравится? – не понял я.

– Результаты твоих действий.

– Загадками говоришь, бек.

– Каган! – прошипел Манассия.

– Как справедливо заметил князь Ходот, каган, да без каганата. А раз так, то ты максимум – бек.

Нужно растормошить собеседника. Что-то он перескакивает с одной темы на другую, так ничего мне не сообщив.

– Ты освобождаешь мне путь из города и не преследуешь, а взамен я отвечаю на любой твой вопрос, – самодовольно заявил он, поглядывая сальным взором на Эстрид.

– Не в том ты положении, бек, – Манассия болезненно принимает такое обращение, судя по дернувшейся щеке, – поэтому ты сейчас ответишь на все вопросы, а взамен я отпущу тебя и обещаю не преследовать дня, эдак… – я картинно задумался, – три.

– Десять дней и три вопроса, – сориентировался экс-каган.

– Пять дней – это все что могу гарантировать. Ты не золотая рыбка, чтобы ограничивать количество вопросов, – хмыкнул я.

Манассия не понял, видать, фразу про золотую рыбку.

– Спрашивай, – нахмурился он, скрестив руки на груди, скопировав мою позу.

Я обернулся и попросил Эсу организовать здесь стол и стулья. Разговор обещал быть долгим. Эстрид, подгоняя помощников, и здесь успела пошалить. Мой стул был с удобной широкой спинкой и подлокотниками, а Манассии достался обычный невысокий табурет. Он, правда, пытался сдержать лицо и не показывать своего недовольства, но получалось у него откровенно плохо. Экс-каган сел за стол. Его локти были широко расставлены, а глаза смотрели снизу вверх. Небольшая бородка едва касалась поверхности стола.

Я с укоризной посмотрел на Эсу, но та даже бровью не повела, продолжая насвистывать песенку.

– Итак, Манассия, – начал я, когда мы уселись, – Что ты знаешь о гостях?

Собеседник зло зыркнул на воительницу и уставился на меня, собираясь с мыслями. Мне было неловко от выходки Эсы, ведь планировался честный и равноправный разговор, а так получается, что я унижаю бывшего кагана. Но было уже поздно что-то переигрывать, я упустил свой момент.

Размышляя об очередной эсовой шалости, я уцепился взглядом за руки Манассии. На правой руке у него был золотой перстень со смутно знакомым узором. Я разглядывал украшение, напрягая память. Манассия, заметив мой интерес, накрыл ладонью перстень.

– Гости, – начал он, – появились на нашей земле еще со времен ромейской империи, – заявил бывший каган.

История, которую он рассказал, ничем особым не отличалась от того, что я знаю от епископа Филиппа и волхва Карната. Триумвират пользовался этими источниками информации. По известным данным, которыми располагал понтифик, определялись «ветви» с который пришли гости. Волхвы, священники и прочие представители духовенства определяли инородность духа в теле гостя. Каким образом это определялось, экс-каган не сказал, якобы не знает. Я сделал вид, что поверил. Обо мне же он узнал от посланника Понтифика, который, судя по описанию, сильно смахивал на Филиппа. Манассию предупредили о том, что гардарский царь может стать угрозой для хазарского каганата, но экс-каган не ожидал столь стремительной военной компании. Хазарин не мог предположить такого разгрома. Что греха таить, я сам был первое время встревожен громадными успехами. И если бы не жестокое взятие Саркела, то маловероятным было бы столь успешное наступление на Итиль и Семендер.

По поводу самого понтифика, его замыслов и общего состояния дел Триумвирата, Манассия не мог сообщить ничего путного, так как сам Манассия был занят тем, что пытался удержать власть в руках, подкупая слабых и подавляя сильных противников каганской власти. Он банально не успел разобраться с внутренними делами. И мой поход против него был, видимо, самым лучшим моим решением за последнее время.

Касательно вопроса о наличии каких-либо документов о деятельности Триумвирата, Манассия уворачивался как мог. Говорит, что сжег все. Врет, небось, паршивец.

Интересно, что экс-каган поведал о возможных неприятностях. Якобы подробностей он не знает, но представители понтифика обещали ужасные проблемы Царству Гардарики как раз в это время, разгар лета. Манассия предполагает, что это может быть мор, поветрие и прочая гнусность. Говоря это, он осклабился, демонстрируя свои желтые зубы.

Не хватала еще применения «биологического оружия» со стороны западного недоброжелателя моего царства. Меня очень напрягло это известие.

Итак, что мы имеем? Кагана отпускаем, через пять дней его кончаем. Да, жестоко, но время такое. Если у кого-то возникнут мысли о том, что с моей стороны это не благородно, то пусть сначала посмотрит на пепелища разграбленного Хольмгарда, а потом рассмотрит труп легендарного Гостомысла. За столицу я отомстил Саркелом, а за Гостомысла цена – головы Триумвирата. Византийский патриарх был как-то буднично взят, с каганом разберусь через пяток дней. Останется понтифик.

Далее. В царстве грядет нечто ужасное, возможно мор, чума. Возможно – крестовый поход. Последнее маловероятно, так как слишком длительный это процесс – сбор такой армии. Да и не сформировались еще центры силы в виде королей, которые не хотят драться друг с другом из-за единой религии.

Нужно еще разобраться с Крымом. Подавить восставших и утвердить Метика князем. А потом дождаться Радомысла и решить как поступить с вызволением Милены из лап Понтифика.

Размышляя, я снова уткнулся взглядом в перстень Манассии, который он перестал укрывать от моих глаз. Я вспомнил, что это за узор. Трезуб. Точно такой же на гербе Украины. Неужели этот перстень что-то значит для экс-кагана, представителя Триумвирата? Что-то я слышал о хазарском трезубе. Что-то на краешке сознания. Теперь понятно, что меня смущало в начале разговора. Неужели это символ кагана или члена Триумвирата?

– А перстень тебе придется оставить здесь, на этом столе, – ровным тоном заявил я хазарину.

Лицо Манассии побагровело.

[1] Дромон – быстроходное парусно-гребное судно византийского военно-морского флота.

Глава 6

Тьмутаракань, лето 827 г.

Я стоял на вершине крепостной стены и рассматривал красоты тьмутараканьского берега. Сочно-голубые волны набрасывались на песчано-галечный берег в многочисленных попытках разграбить его. Летнее солнце яркими мазками подсвечивало неустанные попытки моря по захвату суши. Влажный воздух приятно щекотал ноздри. Многочисленные чайки сновали по побережью в поисках еды.

Вчера Манассия покинул город в сопровождении тридцати оставшихся хазарских воинов. Перстень ему все же пришлось оставить. Я потратил не один час, разглядывая украшение, но так и не смог догадаться о его реальном происхождении. То, что перстень с трезубцем был ценен бывшему кагану, неоспоримо. То, с какой ленцой и недовольством он стягивал с пальца золотой кружок, говорило само за себя. Жаль, что Манассия проигнорировал вопросы о перстне. Думаю, что это вполне может быть символом члена Триумвирата. Это слишком очевидно. Метик со мной согласен в этом. А Эса обещала выяснить у своих людей в Царьграде наличие подобного перстня в «гардеробе» патриархов.

Кстати, судя по последним донесениям, православную церковь возглавляет теперь не единоличный глава. Управлять ей будет коллегиальный орган в лице Совета митрополитов. Меня это вполне устраивает. Главное, чтобы не рождались мысли об участии в сговоре с Понтификом по мировому господству. Никогда не верил в мировые заговоры, но реальность такова, что приходится бороться именно с ним. С другой стороны, я ничем не лучше, сам же предполагал, что придется менять историю так, чтобы будущее, из которого появился я, стало лучше. Противники хотят того же – поменять историю, чтобы лучше было именно им. Вот только разница не только в этом, но и в том, что понятие «лучшего» у нас кардинально разнится.

Жаль, что мне ставят палки в колеса и приходится отвлекаться на Понтифика. Но проблема Запада, как говорит Эдик, будет висеть над нашим царством, словно дамоклов меч. И единственным правильным и верным решением является покорение этого Запада. Задача не простая, займет много времени, но дивиденды будут катастрофически огромными. Контроль территории Англии, Франции, Германии, Испании, Португалии, Италии и кучи мелких государств, даст мне неоспоримое преимущество перед всем остальным миром. Что ни говори, но именно Европа дала половину всех потрясений, всколыхнувших человечество. Крестовые походы, кругосветные путешествия, покорение Америк, уничтожение целых цивилизаций многих континентов, не говорю уже о мировых войнах. Все это заставляло людей искать решения, которые помогли бы пережить эти потрясения и выйти живыми из сложившихся проблем.

Поэтому идея покорения Европы, чтобы в дальнейшем не случилось мировых войн, США, уничтожения «индейцев» и прочих злодеяний европейцев, является достаточно здравой. Да, я не альтруист и делаю это все не столько для «блага человечества» сколько для моего новорожденного царства. В любом случае, Гардарики станут империей. Все к этому идет. Если, конечно, я выживу и смогу оставить после себя наследие, способное сохранить то, что получится собрать. Александр Македонский тоже неплохую империю сколотил, но после его смерти все развалилось. И таких примеров история знает много.

– Ларс, не хмурься, – фыркнуля Эса, посмеиваясь над моим сосредоточенным лицом.

Девушка подкралась незаметно. Либо я слишком сильно задумался, не заметив, как она появилась. Воительница, одетая в мужскую одежду, ничуть не становилась менее привлекательной. Мне иногда кажется, что она специально носит штаны и рубахи на несколько размеров меньше, чтобы наряды плотнее облегали стройное тело девушки.

Она встала рядом со мной, также облокотившись локтями на парапет крепостной стены. Эса была без брони и вездесущих метательных ножей. Высокие темные сапоги, штаны, обтягивающие икры и бедра, а также белая с орнаментами рубашка, затянутая кушаком на осиной талии. Вроде все неброско, но гармонично сочетаются на молодой девушке. Ее прическа с выбритыми висками мне даже нравится. Как-то необычно. Косичка уже достаточно отросла, стала ниже плеч. Маленький шрам потерял красноту и стал не таким заметным.

Эстрид, заметив то, что я ее разглядываю, повернула голову и чуть приподняла бровь в немом вопросе.

– Давно не виделись, – ответил я на невысказанное: «Чего уставился?» – вот и рассматриваю.

Я повернул лицо в сторону моря. Ветер доносил соленый запах прибоя.

– Скоро Радомысл приедет. Он благополучно раздал ценные советы и собрал вокруг Драга, нового итильского князя, советников, которые помогут ему в управлении.

– Откуда информация?

– Инфо… на что?

– Сведения, говорю, откуда? – улыбнулся я.

– Утром прибыл караван с моим доносчиком. Завтра отправится в Киев, отнесет пару наказов моим помощникам.

– С Крыма вестей нет?

– Только слухи о создании Крымского каганата.

– Манассия что-ли будет каганом? – я с удивлением повернулся к Эссе.

– Вроде как не он. Какой-то местный купец.

– Как поживает бывший каган?

– Бежит, сверкая пятками.

– В Крым?

– В ту сторону. Пытается успеть за пять дней ускакать как можно дальше. Сомнительно, что он пойдет в Крым. И без него хватает желающих покаганствовать.

– Как истечет срок, который я ему дал, закрой этот вопрос. Сколько людей его ведут?

– Пять воинов и трое моих послушниц.

– Управятся? С тридцатью-то хазаринами? – с сомнением протянул я.

– Там и одной воительницы достаточно было бы. Просто «страхуюсь», как ты говоришь, – улыбнулась Эса.

Я кивнул. Действительно, хватило бы и одной ее послушницы. Отравить пищу и уйти незамеченной, либо притвориться дамой легкого поведения и пройтись по шеям «клиентов» бритвенно острыми кинжалами – это только самые простые способы работы этих ассасинш.

– Дождемся Радомысла, соберем совет и направимся к Крыму, – заявил я, – закроем вопрос с полуостровом и начнем разбираться с Понтификом.

– Думаешь, справимся с Римом? – озадаченно спросила девушка.

– Надо. Не знаю – как, но нужно что-то придумать.

– Годслав отвлечет внимание северных союзников Папы Римского. Он набрал внушительный опыт ведения войны. Василько с новобранцами помогут ему в этом. Война с викингами, если она будет, должна сковать силы врага и не допустить их сюда, на юг.

– Как думаешь, после того, как до Улофа дойдут слухи о северных набегах, он ринется на защиту своих владений или останется воевать с нами?

– Все зависит от того, когда мы начнем войну здесь и когда до Улофа дойдут вести с севера. Если мой папаша узнает о военных действиях Годслава и Василько раньше, чем мы начнем свои действия здесь, то я уверена, что он ринется на помощь своим союзникам и данникам. Он, в первую очередь, конунг, поэтому не сможет сидеть и ничего не делать. А это значит, что Триумвират не сможет убедить его остаться.

– А если мы начнем воевать здесь раньше, чем Улоф узнает о северных набегах?

– Вот здесь я уже не уверена, что он сразу поскачет на север. Он живет битвами, войной.

Мы помолчали, каждый думая о своем. Жаль, что не получится выкрасть Милену – уже обсуждали этот вариант с Эсой. Она не гарантировала успешность такой операции, так как пришлось бы скакать несколько дней, чтобы уйти от преследования, а это гарантированно убьет неродившегося малыша. Было бы легко и просто выкрасть и забыть о Западе на годик, чтобы я смог нормально собраться с силами и подготовиться к полномасштабному вторжению в Европу.

– Ты Агу расстроил, Ларс, – весело пропела Эстрид.

– Чего это вдруг? – удивился я, оглядываясь назад, в надежде увидеть Агу.

– Ты вчера пошел на площадь без сопровождения охраны, когда Ага завтракал.

– Ну, я нечаянно, – промямлил я, разглядывая могучую спину телохранителя, загородившую единственный проход на стену.

– Он решил больше не завтракать, – прыснула Эса.

– Да ладно, – покосился я на девушку, – серьезно?

– Угу, – рассмеялась она, – теперь будет есть только в случае, если ты будешь находиться перед его взором. Раньше так и поступал, расслабился. А легионеры, которых он всегда ставил вместо себя, когда отлучался, сегодня ходят и светят синевой под глазами.

Я с укором посмотрел на Эстрид. Лучше помогла советом, но ей лишь бы поржать надо мной. Видимо моя физиономия отобразила мысли, так как Эса зашлась новой волной смеха. Вредная девчонка!

Нужно будет попросить у Ходота хорошего и проверенного легионера в помощь Аге.

Пока мы беседовали с моим первым вассалом, к нам подошли Буривой и Метик.

Дед что-то втолковывал сосредоточенному Эдику. Кстати, слухи о сокровищах кагана, услышанные лекарем, не подтвердились. Манассию отпустили налегке, поэтому утащить что-то с собой он не мог. Думаю, кольцо с трезубом – единственная для меня ценная вещь бывшего кагана.

По мере того, как приближались дед с Эдом, я догадался о содержании их беседы. Буривой предлагал Метику взять половину армии и идти на Крым, захватывать свое княжество. Оставшуюся половину он предлагал отправить в Болгарское ханство на соединение с пятнадцатитысячной армией Омуртага, который наверняка решил вопрос с восставшими регионами. С учетом того, что у меня сейчас чуть менее 23000 воинов, половины этой армии действительно хватит для того, чтобы навести порядок на полуострове. А если учесть наличие небольшой флотилии драккаров, охраняющей побережье Тамархи, то предложение действительно было разумным.

Дед и Эдик, поприветствовав Эстрид, приступили к изложению совместной идеи. Пока они пытались донести логичность подобных действий, Эса привлекла мое внимание, кивнув в сторону. К нам направлялись Куляба с Ходотом. Судя по всему, у нас намечается небольшой военный совет. Бездельники мы. Только Лука делом занят, наводит порядок в городе.

Когда и Ходот с Кулябой подошли, я попросил Буривого еще раз изложить мысли, чтобы все были в курсе. Дед, надо отдать ему должное, с удовольствием повторил, совместную с Эдиком, идею.

– Флотилию, конечно, можно отправить по побережью полуострова, – начал Ходот, задумчиво поглаживая косички на бороде, – но если мы пойдем на соединение с войском Омуртага, флот нам понадобится на западном берегу моря.

– А так ли нужно разделять армию? – спросил Куляба, – Наше войско и так разделилась после захвата каганата. Василько с Годславом забрали изрядное количество воинов.

– Мы можем не тратить время на присоединение Крыма, – сказал Ходот, – и направится к Омуртагу.

– Не дело за спиной врага держать, – возразил Буривой.

Ходота можно понять, он хочет побыстрее направится в сторону тех, кто похитил Милену. Тесть в последнее время все тяжелее переносит «бездействие» в отношении похитителей моей жены.

– Какое количество войска нам может противостоять на полуострове? – спросил я.

– От трех до пяти тысяч. Большая часть боеспособной армии уплыла с византийцами. Остались только отряды местных купцов и вельмож. Качество вооружения и дисциплины оставляет желать лучшего.

– Тогда, – я задумался, – предлагаю Метику и Луке взять пять тысяч легионеров. На драккарах высадится в главных портовых городах полуострова и захватить их. Еще пять тысяч под руководством Кулябы, двинутся со стороны перешейка, с севера. Возможно есть смысл направить лазутчиков под видом торговцев для захвата ворот городов изнутри.

Мое предложение было рациональным, наш импровизированный военный совет перетек в детали. Я попросил Ходота, Кулябу и Метика поработать над ними самостоятельно, а сам покинул ближников и направился в сторону своей штаб-квартиры. Ага и Эса сопровождали меня. Буривой остался с советниками, наблюдая как мои ближники решают задачу по захвату полуострова, разбивая ее на подзадачи – сам научил, прижилось.

Как же не хватает информации. А скорость передачи информации – то, с чем мне до сих пор трудно смириться. Если с картами окрестностей Гнезно и Папской области удалось разобраться, Метик бросил клич местным купцам о ее покупке за существенную сумму, то своевременная информация о слежке за перемещениями Милены меня доводит до исступления. Причем, новости с Гнезно доходят своевременно. Для этого времени.

Я добрался до своего временного дома, перекусил и нацепил на себя кольчугу. С делами города прекрасно справлялся Лука. Он, по моему поручению, сумел организовать местных аристократов и купцов, которые выбрали из своих рядов главу – местного купца Благояра. Это был кряжистый мужик плотного телосложения. Широкая спина и могучие руки с мозолями говорили о том, что купцом он был не всегда. Его кустистые брови и волнистая борода с проседью, вкупе со смуглой кожей, придавали ему неординарную внешность. Все-таки влияние востока здесь сильнее. И это отражается не только во внешности, но и в характере традиций и устоев. Благояр был достаточно умным и рациональным купцом для своего времени. Он нормально отнесся к захвату Тьмутаракани, а когда узнал о нашей политике по снижению налогов при строительстве дорог, я получил достаточно лояльного к царству человека, насколько может быть лояльным тот, кто недавно жил в другом государстве.

Я утвердил его наместником. Это временное решение. Если проявит себя успешным управленцем, то сохранит должность. Он же и отвечает за внедрение нашего алфавита и обучению им всех желающих.

Я думаю, что до вечера мои советники сообразят детальный план захвата Крыма. Тогда я отправлю их воплощать его в жизнь, а сам буду дожидаться Радомысла, после чего отправлюсь к Омуртагу на соединение с его войском. Я уже отправил ему гонца с соответствующей информацией. С гонцом отправил и рунический алфавит, благо, посыльный, более-менее сносно, понимает его.

Выглянув в окно, я заметил переодевшуюся Эсу. Она направлялась в конюшню. Вдохнув свежий морской воздух, я решил прогуляться. Благояр подарил мне арабского скакуна. Я в них не разбираюсь, арабским его назвал Ходот. Внешне конь был редкостным красавцем. Поэтому, совмещу приятное с полезным. Прокачусь на жеребце, прогуляюсь. А Эса составит мне компанию.

Сообщив Аге о своих намерениях, я направился в конюшню. Зайдя в помещение, я снова восхитился статью животного. Он был словно нарисованным. Телосложение коня отличается своей изящностью. У него длинная шея с легким изгибом и массивные ноги с хорошо развитыми мышцами. В стойле стоял прекрасный скакун по имени Дастан – черный, словно сама ночь, на свету блестел легкой рыжинкой. Умные, с пушистыми ресницами, глаза, подозрительно уставились на меня.

– Да, красавец, пора нам с тобой познакомиться поближе, – с улыбкой заявил я, подходя к скакуну.

На мой голос выглянула Эса, фыркнувшая на мое сюсюканье. Она седлала свою лошадь в соседнем стойле. Дастан тоже фыркнул, словно соглашаясь с Эстрид.

Конюх сноровисто оседлал моего жеребца. Эстрид же от его услуг отказалась. Мою идею с прогулкой она поддержала при условии, что мы заедем в небольшую деревеньку на берегу. Хоть убей, не знаю как, но Ага организовал нам охранение. Десяток легионеров уже стояли у ворот конюшни верхом на лошадях.

Поправив в рукаве платок Милены с рунами наших с ней имен, я взгромоздился на Дастана. К счастью, получилось с первой попытки. Конь, чуть приплясывая, повел головой, надеясь, видимо, что всадник имеет опыт управления подобным транспортным средством. Я похлопал по шее своего буцефала, заверяя в том, что он не первый мой конь. Второй. Видимо, я сказал это вслух, так как тяжелый вздох коня вызвал у Эсы заразительный смешок, заставивший наше охранение давить лыбу.

Выходя из ворот Тамархи, верхом на Дастане и в окружении Аги, Эсы, а также десятка легионеров, я даже не мог предположить во что обернется эта злосчастная конная прогулка.

Глава 7

Окрестности Тьмутаракани, лето 827 г.

Кавалькада из тринадцати всадников выкатилась из города-крепости. Свернув в сторону побережья, мы направились по южной дороге, ведущей в рыбацкий поселок. Солнце стремилось в зенит, подсвечивая яркими бликами утреннюю росу. Легкой рысью мы проскакали треть пути до деревушки. Свежий ветерок с густым и сочным запахом моря, бодрил сильнее ароматного кофе. Вспомнив о кофе, я даже поностальгировал по вкусу бодрящего напитка.

Наш отряд шел легкой трусцой – даем чуть отдохнуть коням. Дастан, казалось, наоборот, только начал входить во вкус, разгорячился. Мой конь приплясывал, сдерживая порывы к стремительной скачке. Я погладил шею возбужденного животного. Покосившись одним глазом на меня, конь милостиво всхрапнул и успокоился.