Академия Зеркал

Академия Зеркал

Астерия Ярц

Глава 1. «Изморозь на окне»

– Надеюсь, теперь ты довольна? Обязательно было позорить нас, меня перед всеми! Пришли такие важные люди, что они подумают? Какую ужасную дочь я вырастила? Это твоя благодарность за всё?! Подумать только!..

– Они тебе важней меня?

– Чего там бормочешь? Огрызаться вздумала?! Совершенно мать не уважает, посмотри на неё!..

Элина замолчала, не стала даже пытаться, знала ведь бесполезно. Начнёт отвечать, сделает только хуже: спор затянется, и вместо гитары спутником на всю жизни станет ненавистный учебник химии за девятый класс. Отвернувшись к окну, она постаралась не слушать, не вникать в слова всё сильнее распалявшейся матери. Зато та – вот так чудо! – наконец, вспомнила, что у неё есть дочь, а не безвольная принцесса в башне. Ни одна пятёрка и прилежное поведение похвастаться таким не могли.

В отражении Элина вновь увидела то, из-за чего всё началось: волосы, остриженные по самый подбородок и выкрашенные в неоновый голубой цвет, а ещё чёрные тени и кожаную куртку. Мелочи, казалось бы, да? Только явилась она так на безумно важный светский вечер, попала в объективы десятка фотокамер и буквально потопталась ногами по доброму имени семьи. Уже завтра жди разгромных статей. Родители неминуемо приняли на свой счёт. Мама пыталась оправдаться, выбелиться перед гостями: «Подростковый бунт, вы ведь понимаете, как тут уследишь», а отец, напротив, молчал, но его тяжёлый взгляд говорил сам за себя. Только они ещё не подозревали, как всё изменилось. Больше им её не запугать, больше никто не назовёт мышонком.

Эта идея пришла совершенно спонтанно, в один из тех дней, когда от привычной ненависти к себе, жалости и слёз стало до тошноты противно. Она впервые захотела измениться; сделать хоть что-то, лишь бы не было больше пустого взгляда в потолок и мыслей о том, что она, как камень, лежит здесь, а жизнь, как река, течёт мимо. Начать решила с малого, для кого-то неважного, но для неё самого желанного – причёски. Каждый раз проходя мимо уверенных, веселых ребят с волосами всех цветов радуги, Элина не могла отвести взгляда. Везунчики! Откуда в вас столько смелости? Где бы и ей заполучить хоть крошечную капельку? А потом так получилось, что сквозь сковывающий ноги страх и похолодевшие ладони, она зашла в подсобное помещение дешёвой парикмахерской и…вышла чуть лучшей версией себя.

Машина вильнула, асфальтированная дорога сменилась гравием – значит, ещё минут десять и будут дома, где наказания не избежать. Если за лёгкие проступки её обычно запирали в комнате или отбирали телефон, думая, что одиночеством можно напугать, то за нечто серьёзное отец доставал из шкафа любимый ремень и, пригубив стопку другую, хлестал по рукам, а то и спине, приговаривая об испорченности и бестолковости нынешнего поколения. Элина никогда не плакала; после в своей комнате – да, но при нём – никогда. Красные полосы и синяки быстро сходили с кожи. «Заживает как на собаке», – не то с недовольством, не то с завистью повторяла мама. Её тонкая кожа ещё долгие месяцы пестрила фиолетовыми пятнами.

Зато сейчас отец отмалчивался. По радио шли его любимые новости, но он не стал выкручивать громкость на максимум, как делал обычно, не стал кричать маме, чтобы заткнулась. Просто крепче вцепился в руль. Но и того хватало понять – зол, как чёрт.

Ожидание должно было пугать сильнее наказания, но не в этот раз. Элина ни за что не сожалела. Она впервые почувствовала себя живой, впервые с того момента как Жени не стало. Вот только тело привыкло бояться и уже не слушалось. То она постукивала ногой, то разминала костяшки или кусала обветрившиеся губы. Пришлось воспользоваться единственным действенным способом отвлечься, ещё ни разу не подводившим – выговориться. Разблокировав экран телефона, Элина открыла заметки и под заголовком «День 182» начала новую запись.

«Уверена, ты посмеялся бы, но это действительно случилось. Мои волосы лежали на полу, а я смотрела на них и пыталась понять, стало ли мне лучше, стала ли я лучше. Парикмахерша утверждала, что да – просто красавица. Я, конечно же, не поверила. Но, глянув в зеркало, впервые подумала: «Может и вправду не такая уродина?».

Представляешь, теперь мои волосы голубые, яркие и сказочные, бирюзовые, как море на картинках! Я о таких мечтала давно, мечтала с того дня, как ты испортил свои кудри этим проклятым рыжим, но всё равно был таким счастливым и довольным!..

Знаешь, это впервые придало мне такую уверенность, такую веру, что казалось, вокруг головы стал светиться нимб, как у тех святых мучеников с икон. Блаженная. Жаль только радость продлилась не долго.

Родители в ужасе, видел бы их лица. Когда явилась так на внеочередной раут, думала, убьют на месте. Все эти люди пялились и пялились, и шептались, и пялились. Смешно, ведь они куда большая фальшивка, чем я. Эти их жеманные попытки унизить, завуалированные, но на деле такие явные – как же бесит! Я…»

Элина оторвалась от яркого экрана. Показалось ли? Вгляделась в пейзаж за окном. Там будто что-то двинулось, мелькнуло как-то не так, по-другому. Но что толку – всё оставалось прежним. Те же желтеющие листья и заходящее солнце, пустая дорога и густой лес.

Возможно, животное или заблудившийся путник?

И вот уже хотела махнуть рукой и продолжить исповедь, как услышала тихий стук. Словно кто-то по дверце легонько скрёб веточкой. Прислонилась сильнее к стеклу, скосила глаза, и тут же отпрянула. Невозможно…

Странное чёрное пятно следовало неотрывно. Оно сильно выбивалось среди золотистой палитры осени. А присмотревшись, Элина даже не верила самой себе. Ворон. Громадная чёрная птица усиленно махала крыльями и летела вровень с машиной. Но на семидесяти километрах в час, такое разве вообще возможно? Маленький бездонный глаз будто заметил чужое внимание: клюв задёргался в попытке каркнуть, открывался и закрывался вновь. Чудилось что-то человеческое в птичьем взгляде, и от того пугающее до мурашек.

«Я спятила, сошла с ума, верно?» – промелькнула в голове самая логичная мысль.

Элина взглянула на родителей, желая убедиться, что не одна видела его, но те, как ни в чём не бывало, продолжали заниматься своими «делами»: отец рулил, а мама ругалась. Почему?..

– Вы видели?

Она хотела указать на ворона, но, повернувшись, уже никого не нашла. Не веря, тут же примкнула к стеклу. Да быть того не может! Неужели померещилось? Настолько поехала головой? Эля, ты серьёзно? Понятно, что экзаменационная неделя, недосып, стресс… Но ведь бывало и хуже, а такого не случалось!

– Что?

Элина вздрогнула. Зря, ой, зря. Потупившись, выдавила:

– Ничего.

Вдох сквозь сжатые зубы показался в разы громче щебетания радиоведущего. В переднем зеркале отразились бешенные покрасневшие глаза отца. Голова сама собой опустилась ниже, пытаясь, как раньше, скрыть лицо за волосами. Но теперь ничего не выходило. Тупая привычка! Забудь уже о прятках, хватит!

Поджав губы, Элина отвернулась. Окно стало вмиг ненавистным, злейшим врагом. Никаких чёрных птиц там так и не появилось. Лишь те же зелёные деревья и пожелтевшие поля, всё сильнее тонущие в снегу… Снегу?! Погодите. Но ведь только что ничего не было! Сентябрь на дворе! Какой к черту снег?!

С неба не просто сыпались хлопьями снежинки – завывала пурга. Белый-белый снег облепил всё своим колючим коконом: и землю, и деревья, и даже стёкла машины; за мгновение намело несколько сантиметров. Элину как парализовало. Такое уж точно не могло привидеться! Она повернулась к родителям, но… Что-то произошло, что-то было не так. Излишне прямые и неестественные, они сидели до странного отстранённо: отец откинулся на сиденье, а мама, скрестив руки на груди, вдруг замолчала, хотя тирады, устраиваемые ей, могли длиться часами, а здесь такой повод.

– Мам? Пап? – дрожащими руками Элина коснулась их плеч.

Никто не ответил. Не повернулся даже, не вздрогнул. Сердце её замерло, рухнуло вниз, а затем застучало как бешенное, громко-громко.

Их лица искажала улыбка, широкая, скошенная набок. Театральная маска из папье-маше.

Она отдернула руки, вмиг будто примерзая к сиденью. Что происходит?! Что-что-что? Что за фильм ужасов?!

Ветер стремительно усиливался, завывал раненным зверем и скулил. Снег окончательно замёл машину, но та продолжала ехать, хоть и буксуя. Радио зашипело и тут же смолкло. Стало темно, изо рта облачками вырывался пар. Элина обхватила себя руками, в тонкой рубашке её трясло. Так можно и на смерть замёрзнуть! Отморозить пальцы уж точно! Что же делать?

Родители никак не реагировали, до них не достучаться. Телефон, предатель, стал сбоить и совсем отключился, только пурга началась. И что остаётся? Останавливать машину, пока не врезались, выбираться и надеяться встретить людей?.. Звучит как план.

Заставить себя двигаться, стоило неимоверных усилий. Дурацкое тело постоянно впадало в ступор, когда наоборот надо действовать – до чего же глупо. Что если однажды это будет стоить ей жизни? Избавившись ослабевшими пальцами от ремня безопасности, Элина перевалила на передние сиденья и лучше рассмотрела отца и мать. Они так и сидели, как сломанные куклы на полке, с пустым взглядом и этой жуткой улыбкой, не двигаясь и, казалось, даже не дыша. Она помахала перед их лицами ладонью, но ничего не изменилось. Прекрасно! Неужели это то самое зомбирование, о котором твердят конспирологи? Почему тогда она не стала такой же – лучше так, чем оставаться совсем одной и принимать жизненно-важные решения, верно?

«Итак, будем вытаскивать ключи?» – стоило краешку мысли появиться, как безо всяких предупреждений, машина остановилась, чуть вильнув в сторону, повинуясь. Конечно, Элина не была готова. Абсолютно. Едва-едва, в последний момент ей удалось ухватиться за подголовники и не вылететь на лобовое, но картинка как она, расшибив голову, лежит в снегу в луже собственной крови так и осталась маячить перед глазами.

Резко заработало радио. Белый шум сменился неразборчивым голосом. Это не был ведущий. Это был мальчишка, ещё совсем ребёнок, чуждый этому месту, но не вьюге за окном – в такт его словам и злости та выла всё сильнее и сильнее, как гончая, спущенная хозяином. Сквозь перебои и шум мальчик кричал:

– Ты! Въяве предо мной, ты, ты! Ха-ха, а я-то им не верил! Ужели…ужели, мучитель мой продолжает жить, жить безнаказанно и мирно, поколе спутана душа моя разорванная страдает! Почему?! Разве я виновен? Разве делал худо? Молчишь, Белый Бог? За что ты разорвал меня? За что? За что?! Отвечай!

Изморозь разошлась по стеклам. Элина обхватила себя руками, но то нисколько не помогало. Прядь волос побелела, кончики пальцев онемели и едва двигались, зубы постукивали друг о друга. Это всё было чёртовым безумием! Сном, просто кошмаром! Но чем дольше она медлила, тем яснее понимала – это реальность. Больная, поехавшая реальность; и если сейчас ничего не сделать, этот яростный голос, подчинявший себя мороз и бурю, её убьёт! Она коротко взглянула на родителей. Лица их скрыл иней и медленно расползался по всему телу. Совсем скоро они превратятся в ледяные статуи! Как им помочь, может ли она вообще?.. Звук радио выкрутился на полную, и в тот же миг Элина распахнула легко поддавшуюся дверцу. Лишь бы убраться как можно дальше! Лишь бы не слышать голос! Лишь бы…

Она вывалилась на гравий, наметённый сугроб смягчил падение, но колени всё равно пронзила острая боль. Поспешила встать, но поскользнулась и вновь свалилась в колючий снег. К горлу подступил ком. Губы скривились в бессилии. Нет, вот только слёз ещё не хватало! Нашла время, дура! Сдалась уже, да?! Слабачка! Сжав зубы до боли, она поднялась.

В тот же момент посредине дороги, словно из неоткуда, появился мужской силуэт, высокий и тёмный, совершенно не вписывающийся в это стерильно-белое место. Он небрежно смахнул налипшие снежинки со своих чёрных многослойных одежд и, достав из рукава карманные часы, покачал головой, явно недовольный. Вдохнув побольше морозного воздуха, ровным шагом, почти летя над землёй, двинулся к Элине. Уже через мгновение стоял за спиной, только она, вся погружённая в себя, в свои страх и ненависть, его не замечала. Тогда незнакомец наклонился ближе и, положив ладонь на трясущееся плечо, произнёс:

– А вот и Вы.

Казалось, всего секунду назад Элина была готова сдаться. Буквально лечь и умереть. Но когда угроза вновь нависла дамокловым мечом, голова тут же опустела, а сама она рванула вперёд. Неважно куда, не разбирая дороги, лишь бы не здесь, лишь бы как можно дальше. Ноги подгибались, вихляли, но двигались – это главное.

Позади раздался удивлённый смешок. Мужчина остался на месте, не сделал и шага. Зато вскинул руки вверх, полы одеяний взметнулись следом, и в тот же миг Элина почуяла неладное. Тело перестало её слушаться. Оно вдруг вытянулось по струнке, замерло, скованное намертво. Как будто парализовало. Полупрозрачная верёвка туго оплелась вокруг. Элина попыталась шевельнуться, вырваться, но ничего не получалось. Внутри начала зарождаться паника. Да кто он такой? Что ему нужно? Что он сделал с ней, как?..

Вместе с хрустом снега мужчина медленно приблизился и, мазнув по щеке прядью длинных волос, навис. Взгляд его неожиданно разозлил, задел за живое – так смотрели на экспонаты в музее или зверушек в зоопарке. Что-то в этом лице и бесцветных глазах показалось до ужаса знакомым, будто они встречались прежде, но разве такое возможно? Нет. Точно нет! Такого сложно забыть. По спине побежали мурашки, и не понять уже было то от страха или холода.

– Прошу прощения. Но Вы сами вынудили меня.

Элина даже не нашлась, что ответить, лишь брови взметнула вверх. Вынудила?!

– Я всё понимаю. Как и неключимых, Вас может напугать любой шорох, но, уверяю, бояться меня не стоит. Пока, – он хмыкнул. – Давайте договоримся: я снимаю Путы, Вы, в свою очередь, не сбегаете и даёте объясниться от и до. Ведающему моего положения совершенно не пристало скакать по полям за невежественной потерянной, но, конечно же…

Элина перебила его:

– Сзади!

Тот нахмурился и окатил презрением.

– Прошу, столь дешёвые уловки давно на меня не…

– Да обернитесь же!

За чужой спиной клубился снежной пеленой буран, завывал всё сильнее, подбирался ближе, а в самом центре как отражение на стекле маячил силуэт, белый и нечёткий. Ребёнок. Тот самый, точно! Он не двигался, выжидал чего-то. Однако поняв, что его заметили, тут же схватился за посох и, чуть подпрыгнув, атаковал. Буквально из воздуха вдруг появились ледяные иглы–сосульки, невероятно острые и крепкие, и полетели прямо в их сторону, набирая скорость.

Что за?.. Разве такое возможно?! Она точно не спит? Точно в своём уме? Кажется, давно нет. Что здесь вообще творится?!

Если бы могла, Элина давно сорвалась с места, уклонилась, уповая на спасбросок ловкости. Но короткие рывки не помогали сдвинуть грузное тело. Раз-два. Раз-два. Ничего. Злость незаметно вытеснила страх. Злость на этого незнакомца-пленителя. Злость на безумного снежного мальчишку. Злость на этот мир, злость, в конце концов, на саму себя – беспомощную и безвольную.

Эти обжигающие чувства удивили. Она всегда подавляла эмоции, плохие и хорошие, любые. Эмоции – это слабость; эмоции – проблемы. Не плачь, не бойся, не кричи. Нельзя. Наверно поэтому за всю жизнь друг у неё был всего один, да и тот…

Вместе со злостью, распирающей изнутри, родилось нечто странное. Другое. То было щекочущее ощущение, медленное тепло, растёкшееся по телу и улегшееся кошкой в животе, где-то в районе солнечного сплетения. Приятное. Почти родное. Давно забытое. С ним же появились уверенность и дурманящая эйфория. Слабая улыбка не скрыла перемен. Мужчина сразу заметил неладное, но сделать уже ничего не мог, ведь…

В тот же миг верёвка лопнула.

Хлоп!

Наконец, свобода!

«Беги, пока не поздно, беги!» – билась отчаянная мысль. Элина сделала рывок, ватные ноги едва сдвинулись, но… Не успела. Ещё бы чуть-чуть! Чужие руки вцепились грубо, до синяков, мешая, не давая и шага сделать. Чтоб его!.. Откуда это спокойствие? Он слепой, глухой? Почему же тогда?..

– О чём вы…

Но не успел договорить, поглумиться вновь, как ледяные иглы просвистели прямо над головами. Бравада мгновенно улетучилась, и белое лицо его вытянулось. Одна из острых сосулек разломилась и на всей скорости вонзилась прямо в чужое плечо, проходя насквозь, словно не замечая плоть и кости. Элина видела, как алая кровь начала капать на снег, а чёрные одежды, пропитываясь, делались ещё темнее. Испарина выступила на лбу, он выдохнул, но оставался спокоен, даже не удивлён и не напуган, в отличие от неё самой. Однако хватка исчезла – ничего больше не держало и, пользуясь выпавшим шансом, она развернулась бежать.

Не тут-то было. Огибая мужчину, буквально поверх раненого плеча, пролетели ещё несколько игл, острых как лезвие. Одна просвистела мимо, но вторая всё же достигла цели. Элина едва успела зажмуриться. Зачем же повернулась?! Холодный клинок рассёк щёку наискось от уголка губ до виска. До чего же больно! Она несдержанно всхлипнула. Рана пульсировала. Жгло ужасно, жгло так, будто не холодом морозили, а огнём! На глаза тут же навернулись слёзы, застилая обзор, но оторвав руку от лица, Элина всё равно различила красное. Красное, красное, красное. Кровь. Сердце загнано застучало, отдаваясь в ушах, заглушая звуки. Она оказалась совершенно в другом месте, не здесь. Белый кафель, белые стены, белая ванна, наполненная водой и…красная кровь. Кап-кап, кап-кап. Гипнотизируя, срывались капли. Она подняла ладони. Красные. Красные…

– Не стойте!

Из оцепенения вывел неслабый толчок. Наваждение спало. Оглянувшись, Элина увидела, как мужчина опять вскинул руки, и впереди, в паре метрах от них, образовалась полупрозрачная стена из кирпичиков. Захотелось протереть глаза, но кровь никуда не делась, и ладони так и замерли в воздухе, неприкаянные. Она обтёрла их снегом. Так и не отрываясь, следила за каждым движением, каждым взмахом, уверенным и отточенным и хотела поверить, что…

Ма-ги-я. Здесь, прямо на её глазах. Иначе уже и быть не могло.

Последняя из сосулек влетела в стену и раскрошилась. Атака стихла.

– Не отходите от меня.

– Что происходит?

– Я разрешал говорить?

– Я сбегу опять, если не объясните хоть что-нибудь!

Он, наконец, обернулся.

– А я поймаю, и что дальше? Хотите в руки Мертвеца – всегда пожалуйста, – и демонстративно, вторя словам, стена пропала. Мужчина отошел в сторону. – Развлекайтесь.

До этого защищённая не только волшебной стеной, но и чужой спиной, сейчас Элина оказалась лицом к лицу с белым призраком. Тот стоял, не двигаясь, и смотрел пристально, неотрывно. Снова выжидал чего-то. На расстоянии разглядеть такое невозможно, но она готова была поклясться – глаза у него бездонно чёрные. Ледяной посох в детских руках мерцал, словно заряженное ружьё, готовое вот-вот выстрелить.

Элина коснулась краешка оставленной им раны. Легонько, лишь подушечками пальцев, но боль мгновенно прошибла всё тело. Что ещё этот мальчишка умел, какой магией владел? Сколько ему потребуется, чтобы убить её? Минута, две? И ведь он не отступится. Он хотел убить. Как и…Глубоко вздохнув, она перевела взгляд на мужчину и, признавая свою беспомощность, пошла на попятную.

– Если Вы пообещаете хотя бы не убивать меня, то я согласна слушаться.

С его стороны послышался смешок, очевидно довольный.

– Так-то лучше, – и чуть повернувшись, добавил. – Впрочем, смерть Ваша здесь никому не интересна.

Ага, конечно, никому, кроме вон того призрака. Мама с отцом превратились в ледышек, а разве люди не умирают от?.. Нет, не думай об этом. Не сейчас.

Мужчина сунул длинные пальцы в рукав и вынул часы. Увиденное явно ему не понравилось. Он стал спешить: движения сделались резкими и короткими, отточенными. Вот стянул одну из перчаток, вот, выйдя вперёд, вскинул ладонь, а вот прямо в сторону мальчишки уже сорвалось несколько десятков огненных стрел.

– Да как ты смеешь, Гавран! – взревел тот обвинительно, когда в ледяной накидке появилась тлеющая дыра.

– Убирайся, откуда явился. А иначе…

– Глянь-ка, заговорил как. Пугать удумал? Меня?

Мальчишка рассмеялся, громко и заливисто, и, подлетев верх, словно птица, словно его тело ничего не весило, вмиг оказался лицом к лицу с мужчиной. Элина отступила на шаг – «чуть ближе, и сбегу», но сейчас в её сторону никто не смотрел. Тишина продлилась недолго, но казалась не живительной передышкой, а скорее изощренной пыткой. Чем дольше они молчали, тем сильнее хотелось сорваться с места, пот катился по спине градом. Только как бы сильно не желала, не смогла бы этого сделать – страх сковал тело.

Полупрозрачные губы наклонились к чужому уху и шепнули несколько слов. Мальчишка быстро отстранился, дьявольский оскал разрушил детские черты, преобразив в монстра из кошмаров, и когда тот одарил взглядом саму Элину, она едва подавила крик. Это был не человек.

«Ты только сейчас поняла?»

«Понимала, но не осознавала», – возразила сама себе.

Тогда это был ребёнок, пусть со льдом и холодом во власти, пусть бесплотный, пусть желающий убить. Но сейчас в этих чёрных глазах зияла пустота.

Маленькая ладонь опустилась на голову мужчины, и меж тонких пальцев показалась прядь чёрных волос, которая медленно белела, покрывалась инеем. На попытку отмахнуться, как от назойливой мухи, тот лишь залился хохотом и вместе с мощным порывом ветра испарился. Как испарился и принесённый им снег и холод, как испарилась и машина с родителями.

Словно ничего и не было.

Теперь только они двое остались на этом пустом шоссе.

Глава 2. «Чужой голос»

– Полагаю, на время с ним покончено, – заключил мужчина спустя несколько минут тишины, – но Лукерия озадачить всё же придётся. Шмелям пора поработать, – оттянув белёсую прядь, с губ его сорвалось намеренно тихое ругательство: – Маленькая погань.

– Кто он? Нет, – Элина попыталась выровнять дыхание, не поддаваться панике,  – мои родители, они правда превратились в лёд? А теперь просто исчезли, он забрал их с собой. Можно ли спасти, как, что вообще делать, я не?..

– Возьмите себя в руки. Для начала, – пристыдил холодно.

Вот опять! Чужие эмоции раздражали его. А ещё непослушание, препирательства и слабость. Всё то, какой была сейчас – одним большим комком нервов. Может, раздражала бы и саму себя тоже?

– Уверяю, произошедшее не останется без внимания. Одно моё слово и Ваши родители будут здесь, в своём глупом мирке. Нам же надо уходить, и уходить как можно скорее.

– Куда?

– Возвращать Вас на родные земли. Куда же ещё?

Он вновь достал часы, прошёлся взад-вперёд, осмотрелся и о чём-то глубоко задумался. На Элину лишний раз старался не смотреть. Может, хотел дать время прийти в себя. А может просто избегал вопросов. Их-то точно накопилось огромное множество, целый вагон и маленькая тележка. Неужели могло быть иначе? Сделав несколько пасов рукой, мужчина с легкостью избавился и от тающего снега, и от каких-либо следов «магического и не объяснимого». Будто ничего и не было, будто преступник спрятал улики.

– Всё готово. Пора выдвигаться.

– Нет, погодите! – не важно, что вся она заледенела и едва могла шевелиться. Ей нужно было знать, нужно было поверить, что мир до сих пор реален. – Объясните же мне. Что всё это значит? Кто вы? О каких землях, возвращении, магии говорите? Это сон или галлюцинации? А может я и вовсе умерла?..

Ожидаемо тот поморщился, будто лимон умудрился съесть. Молчал, но не отмахивался, а, наконец, по-настоящему увидел её, всю взмокшую, с потёкшим макияжем и мертвецки бледной кожей. Приблизился. Элина неосознанно сжалась. Перед глазами отчего-то встал образ отца. Интересно, что бы она выбрала сейчас: его наказание или эту промозглую дорогу с осколками привычного мира? Глупая мысль сбилась, стоило неожиданно горячим ладоням обхватить её щёки. Тут же дёрнулась.

– Неужели думаете, я причиню Вам вред? – от него ничего не скрылось.

Но Элина не ответила. От чужих прикосновений тело вдруг разгорячилось, будто разом окунули в кипяток. Онемевшие пальцы приятно закололо, и ей даже удалось легко пошевелить ими. Одежда высохла, дрожь прошла. А всё эти волшебные руки, которые словно вливали в неё жизнь. Когда они исчезли, отпустили свободно, Элина едва не потянулась следом – «ещё чуть-чуть, ещё немножко». Тепло успокаивало. Тепло давало защиту. Вот только под пристальным взглядом, чего-то выжидающим и насмешливым, она словно увидела себя со стороны, и щёки в тот же миг вспыхнули безо всякой магии.

– Что Вы сделали?

Этот вопрос стал первым, на который получила ответ.

– Оглянку, – и даже пояснение, – небольшой заговор, дарящий тепло или свет. Для созидателя сущая мелочь. Для такого как я тем более.

Конечно, всё сразу стало понятным.

Вновь повисло молчание. Элина уставилась на свои чёрные кеды, ища решимость и нужные слова. На языке осел металлический привкус. Порез. Если бы это был сон, от боли она давно бы проснулась. Так ведь?

– Расскажите. Почему так сложно? Почему я не могу знать? Как должна просто довериться незнакомцу и идти не пойми куда? – запнувшись, уже тише добавила. – Или Вы сотрёте мне память и оставите здесь?

Господи, до чего жалостливый тон! Осталось только на колени встать и умолять его: «Пожалуйста, дайте шанс!»

– Позвольте, но такое было бы куда гуманнее. И проще, – от усталости или мороза голос его приобрёл хрипотцу. Чуть поморщившись, он сглотнул. – Я не лучший человек, для того, чтобы устраивать вводные лекции или хвалебные проповеди. Но Вы правы…

…и другим, более воодушевлённым и представительным, заученным, тоном заговорил:

– К Вашим услугам Севир Илларионович Зорин, служитель Государственной канцелярии и по совместительству заместитель директора в Академии Зеркал. Моя цель здесь: Вы и Ваши проявившиеся силы. Аркуда почуял всплеск по мощности равный не то въержену, не то новоявленному ведающему. Встретив Вас воочию, я убедился в его правоте и решил не медлить. Поэтому сейчас должен сопроводить Вас в Академию, направить на дальнейшее обучение.

Да кто в такое поверит? Полная чушь, лишь бы завести её подальше в лес и убить. Сыграть на детских мечтах. Куче прочитанных книг. И пусть она уже видела, на что они способны, видела, как правила обычного мира рушатся одним взмахом руки, всё равно… Она боялась верить.

«Ты волшебница, Эля»! Смех, да и только.

– Это шутка такая? Розыгрыш, скрытая камера?

– Вы сами знаете ответ.

Он прав. Знала. Всё детство, проведённое в книгах и фантазиях тому подтверждение; слепая вера, что всё в этом мире не для неё и не её – тоже. А ещё то свечение на кончиках пальцев, появлявшееся каждый раз, как Женя позволял тронуть струны Сириус и гордо улыбался, если аккорды звучали верно.

Но Элина никогда не верила себе: «тебе кажется», «у всех так», «ты не особенная»; и в какой-то момент перестала замечать, как будто забыла, стёрла из памяти все странности. А сегодня вот вспомнила. Разом. Безвозвратно.

– Довольны? Теперь готовы идти? – повторил Севир настойчиво. Он не оставлял ей выбора.

– Но могу ли я вернуться? Если захочу?

– Конечно.

Последний рубеж. Последнее сомнение. Путь отступления, которым воспользуется, стоит кому-то прижать хвост. Сбежит, будто никогда и не было, будто забыла обо всём, подхватила амнезию.

До чего же ты безрассудная и доверчивая, Эля.

– Впёред тогда?

Вот и всё. Выбор сделан. Лично твой выбор – второй за всю жизнь.

«Никаких сожалений!» – словно сам Женя эхом зашептал на ухо.

Севир не стал медлить. Из широкого рукава, словно фокусник, выудил снежный шар. Вместо домика и новогодней ёлки там стоял очень детальный и очень реалистичный маленький дворец, вышедший прямиком из ренессанса, с площадью и кучей арок.

– Ни в коем случае не отпускайте моей ладони. Сниж-юза способен занести куда угодно, и хорошо, если то будет Анива, а не Сожжённое княжество. Полунощные земли, знаете ли, не щадят заблудшие души.

И действительно протянул ладонь. Её влажные горячие пальцы сомкнулись на чужих, хоть робко и слабо, но уверенно. Тогда же губы Севира растянулись в улыбке, ласково кошачьей, снисходительной. «Так что ты хочешь от меня? Одну из твоих девяти жизней, кошачий царь».

Он поднёс снежный шар к самому кончику носа, так что игрушечный домик стал казаться большим и настоящим. Долго всматривался в окошечки, словно что-то искал или всё-таки пытался обмануть разум, а затем вдруг тряхнул им, поднимая снежинки со дна. Едва слышно шепнул: «Гостиный двор».

Но ничего не произошло. Элина старалась не смотреть так пристально, помнить о приличиях, но не получалось от слова совсем, она даже моргнуть боялась. А вдруг упустит самое главное?

И в ту же минуту прямо на её глазах снежный шар расцвёл алым, затянулся мутной дымкой. Севир быстро отстранился. Ослабил хватку, и шарик послушно соскользнул прямо им под ноги.

И земля пропала.

Они упали.

Элина раскрыла рот в немом крике и, не думая, ещё крепче вцепилась в Севира. И как она только доверилась ему?! «Вредить Вам никто не хочет» – да конечно! А отправить в бездну, превратить в лепёшку, запереть в кроличьей норе – это другое!

– Успокойтесь. Всё идёт по плану.

– Сомнительный у Вас план!

Они летели в никогде: темнота окутывала коконом, дальше носа ничего не разглядеть, и только воздух бил по лицу, усиливая панику. Севир будто и не чувствовал этого. Он вообще вёл себя так, словно за спиной держал парашют или пару ангельских крыльев. Элину, наверно, должно было это обнадёжить. Но спасительной всё равно стала мысль: «Разобьёмся – так вместе».

Впрочем, этого не случилось. Удача, иначе не объяснить.

Падение закончилось резко. Под ногами снова образовалась твёрдая земля, и огромных усилий стоило устоять, а не свалиться, сдирая колени в который за сегодня раз. Элина, оставшись без опоры, пошатнулась. Голова шла кругом, яркий свет бил в глаза. Да на американских горках и то было лучше. Если такое придётся терпеть из раза в раз, то, пожалуй, она предпочтёт свои «глупые» автобусы и машины.

Шум улицы привёл в чувство. Скопище голосов вынудило сделать вид, что ничего странного только что не произошло.

Они оказались у главных ворот старинного здания солнечного, песочного цвета. Коридоры его состояли из аркад – множества одинаковых арок. На первом и втором этажах размещались витрины и вывески магазинчиков, предлагавших всё, чего душе угодно: книги, картины, косметику, выпечку, антиквариат. На проспекте собралось много людей. Провожали последнее осеннее тепло, радовались и смеялись вместе. Музыканты играли «Три полоски», собирая аплодисменты и мятые купюры. У лотков с кофе было не протолкнуться, в воздухе стойко пахло жареной карамелью.

– Вижу, пришли в себя? Тогда не медлим.

Никто даже не заметил, как они появились здесь, вывалились из червоточины, как инопланетные захватчики. Зря Элина боялась. До чего же нужно быть слепыми! Мимо них проходили парочки и компании друзей, но все, если и смотрели, то насквозь: очередное безымянное лицо в бесконечном потоке. Севиру очевидно, было плевать, как и остальным. В своих странных одеждах, больше похожих на платье, многослойных и расшитых узорами нитей он всенепременно должен был привлекать внимание – музейный экспонат, вышедший погулять. По крайней мере, так думала она. Ей-то постоянно мерещилось, что на них смотрят, следят пристально, подозревают. Но нет, тайна ускользала ото всех.

Севир взбежал наверх. На втором этаже почти никого не осталось, магазинчики медленно готовились к закрытию. Несмотря на это, они шагали всё дальше и дальше, пока не остановились напротив лакированных дверей с потёртым колокольчиком. Кофейная, состаренная вывеска гласила золотыми буквами: «Лавка Мастеров Нагорных».

– Хорошо запомните это место. Единственный способ попасть в Академию, как впрочем и любую другую точку мира, здесь, – и не раздумывая, распахнул дверь.

Цзинь-цзинь-цзинь.

Помещение оказалось хоть и большим, но ужасно тесным, словно вот-вот стены сдвинутся и рухнут прямо им на головы. Всё свободное пространство занимал антиквариат: под потолком весели ажурные люстры, вместо обоев – гобелены, полотна картин и циферблаты часов, а стеллажи погрязли под бронзовыми статуэтками, резными шкатулками и чайными сервизами. Часы тикали, граммофон пел Синатрой: «Two lonely people, we were strangers in the night», и за этим шумом легко терялись собственные мысли. «Вот откуда здесь столько вещей», − заключила с полной уверенностью.

Севир, как Гулливер, широким шагом пересёк путь от двери до крохотного письменного стола в самом центре хаоса. Элина старалась по пятам следовать за ним, боясь запнуться и налететь на что-нибудь ценное, но, то и дело, взглядом цеплялась за блестящие кубки и шестерёночные механизмы. Ничего магического и необычного – может только отсутствие пыли. Да и место это больше походило на барахолку, нежели обитель великого чародея. Но ведь внешность бывает обманчива?

За столом восседал молодой парень лет двадцати. Он никак не обращал на них внимания, погрязнув в тяжёлых раздумьях, и бесцельно листал страницы пожелтевшей книги. Рукава его белой рубашки были неаккуратно подвёрнуты и выпачканы в синей краске, также как и надетый поверх фартук, как и несколько прядей белокурых волос – настоящий творческий беспорядок. Хотя, конечно, странно было бы увидеть в таком месте педантичного клерка.

Зато взгляд Севира как-то резко поменялся. Подожди немного и проскочит молния. Оказывается, к ней он ещё был добр и ласков. Когда подойдя ближе, они остались не замечены, Севир молча сложил руки на груди и принялся ждать. Вот только минуты сменяли друг друга, а реакции так и не было, и, в конце концов, тот не выдержал:

– Вечер добрый, Ангел. Обрадуйте же меня, скажите, неужели Мастер осознал, наконец, проблему и избавился от своего потворства? Хотя, похоже, Ваша бездарность распространилась уже и на эту простую работу.

Названный Ангелом парень вздрогнул и даже слегка подскочил на месте. Заметил-таки. Промедли ещё чуть-чуть и в лавке начался погром.

– И Вам всего хорошего, господин Зорин, – отбросив книжку, тот поднялся из-за стола и теперь возвышался над Севиром на добрые полголовы. Настоящий исполинский богатырь. Дрожжами их всех что ли кормят? – Я всё ещё подмастерье, так что оставьте оскорбления при себе. Чего хотели?

– А как иначе с такими как вы? – тем не менее продолжать не стал. – Мне нужен Мастер.

– Всем он нужен, – Ангел хмыкнул. – Заказ у него сейчас. Не знаю, захотите ли ждать. Уверен, другие Проводники свободны. Нифонт Маврикьевич, например, он Вам всегда рад.

Севир скривился лишь от одного упоминания.

– Ни за что. Даже имя его при мне забудьте. Мы подождём.

«Но разве Вы не спешили?» – обозлёно подумала Элина. На объяснение всего или помощь маме с папой у него не хватало времени, а сейчас?..

Ангел рассмеялся, будто услышал отменную шутку. Похлопал по столу, заваленному бумажками, и резво подскочил к проёму, завешанному гобеленом. Похоже, там находилась подсобка. Отодвинув тяжёлую ткань, он сунул только голову и громко предупредил кого-то:

– Я ухожу!

– А ну стой, – тут же ответили скрипучим голосом, – Мастер что тебе сказал? Сидишь в Лавке и ни шагу в город! Ты наказан!

– Здесь важный гость, дядь. Срочный заказ, понимаешь. Я быстро! – и не дослушав поток нравоучений, задёрнул полог обратно. – Идёмте.

Весь вдруг воодушевлённый и даже излишне энергичный, он обогнул стол и подошёл к стене, где накренённой стояла картина, изображавшая девушку с младенцем, такая огромная, что уголок позолоченной рамы намертво упёрся в потолок и, казалось, сросся с ним. Встав напротив, Ангел вскинул руку и буквально из воздуха достал белый кинжал, острый и тонкий.

Элина даже подумала, не успела ли моргнуть и просто пропустить момент, но потом вспомнила: здесь не нужно искать логики! Вещи берутся из неоткуда, снежный шар переместит куда угодно, призрачные мальчишки клянутся убить – ничего необычного!

Остриё кинжала легонько коснулось лба младенца, и в тот же миг полотно вместе с рамой исчезли. На их месте оказалась железная дверь лазурно-голубого цвета, уходившая в стену на несколько сантиметров. Створки словно оплетала живая лоза, но на деле выточенные из белого металла завитки и листья.

Ангел одним движением сдёрнул с шеи болтавшийся на цепочке ключ и вставил в замочную скважину, надёжно прячущуюся в узоре. Два поворота, и вот скрип – дверцы широко распахнулись, зазывая в свою темноту.

– Сейчас перейдём на полудненые земли. Ощущения незабываемые, на всю жизнь запомнятся, – обращался, кажется, к ней. Элина смогла лишь выдавить улыбку. Чтобы взглянуть в чужое лицо, приходилось сильно задирать голову.

Ангел держался чуть впереди, собираясь показывать дорогу, хотя коридор вёл прямо и никуда не сворачивал. Было темно. Идти приходилось замирая над каждым сделанным шагом. В воздухе летали крохотные светлячки, но их просто не хватало для того, чтобы осветить пол. Впрочем, Севира явно не заботило, что там у него под ногами. Элина чувствовала его цепкий, любопытный взгляд, прожигавший спину дотла. Было это так отчётливо, так близко, никуда от него не деться. Что же опять не так делает? Чем раздражает? До этого лишним взглядом боялся одарить, а тут? Пришлось крепче стиснуть зубы. Чёрт с ним.

Наконец, показалась ещё одна ярко-лазурная дверь – их выход, конечна остановка. Ангел легонько толкнул створки, и жёлтый свет пробился в царство тьмы, освещая ровные каменные стены и последние две ступеньки. Широким шагом он перескочил их и выбрался наружу. Элина, не раздумывая, повторила следом.

И тогда же замерла.

Волна тепла окатила изнутри, такая родная и долгожданная. Обезоруживающая. Как похвала матери или гордость отца. Как искренняя любовь.

Её будто не стало здесь. Растворилась, исчезла. Отныне она – небо, солнце, горный ручей. Она не жива.

Тело сделалось до того лёгким, невесомым, ещё чуть-чуть и воспарит, унесённое южным ветром. Мысли исчезли. Проблемы исчезли. О чём ты думала всё это время? О чём переживала, по чему убивалась? То мелочь, глупость… Всё решено. Спасение рядом.

Ты – ничто. Ты – всё.

Забудь.

Забудь же…

«Не слушай их, Дроля»

Она резко очнулась, будто кто-то окатил ледяной водой. Так страх вернул её на землю. Элина не умела доверять себе, и сегодня это спасло. Странный порыв лишь насторожил, заставил очнуться и не поддаваться. Ведь не бывает просто, не бывает легко. Если просто, значит ловушка.

– Что это?..

Она не договорила. Только сейчас поняла, чего ждали эти двое с таким мерзким предвкушением – её реакции. Вот почему смотрели так. «Хлеба и зрелищ!». Нашли себе развлечение. Такие ведь крутые, знающие всё.

Элина выпрямилась. Вспомнилась школа и любимый класс. У них был точно такой же взгляд, когда дружно подкладывали ей на парту жуков, и когда резали форму, и когда чёркали в тетрадях с домашней работой. Выжидающий. Изголодавшийся. Звериный.

– Понравилось? – Ангел подмигнул, посмеиваясь.

– Очень.

Что она вообще забыла здесь, с этими людьми? Захотелось вдруг сбежать, как ещё недавно, вихляя в снегу и падая.

– Таково влияние перехода, – взялся пояснять Севир, хотя до этого божился, что ненавидит и не умеет.  – Сам мир приветствует ведающих, детей восьми Богов, вернувшихся под крыло матери. Здесь им место, здесь их суть. Нигде больше не испытают этой защищённости, свободы; ни в одном уголке чужого мира. Глупцы те, кто сами лишают себя этого.

Одно Элина осознала чётко – Севир ненавидел мир «простых» людей. Возможно, ненавидел и её, живущую там. Его голос звенел от подавляемой злости. Ангел поглядывал косо, но даже ему хватило ума промолчать. Элина неопределённо кивнула. В ней росла какая-то отстранённость.

– Сегодня у нас многолюдно. Домцы устроили форум. Мастер обещал тоже поучаствовать, но хоть бы к концу успел. Вечно он…

Только теперь обратила внимание, куда их вывел коридор. Широкая площадь, жёлтые фонари, толпа людей. Казалось, вышли на противоположную сторону Гостиного Двора, вернулись туда откуда начали, но это было не то место. Совершенно не то.

Низенькие каменные дома ютились совсем близко друг к другу, наслаивались как мазки краски на холсте. Под ногами хрустел снег, а кустистые ёлки светились в инее. На площади прямо напротив них, горел костёр. Люди водили хороводы, пели песни. Поголовно носили тяжёлые меховые накидки, хотя с Элины пот катился градом, а на поясах держали непонятные деревянные фигурки в виде солнца. С тележек разбирали что-то горячее, дымящееся в деревянных стаканчиках. Один мужчина и вовсе забрался на плечи стоявшей в центре статуи и декларировал: «Следующая группа из Омойвки! Оцените по достоинству их Вахру, революционная идея! Я помогал!». Где-то далеко видна была сцена. Похоже, как раз там и представляли свои идеи и изобретения.

Это ведь настоящий город. Город, распростёршийся на километры. Город, поместившийся внутри здания. А это не горы ли там видны? Магия, да… Как давно это здесь скрывалось? Всегда? И сколько же ещё такого неизведанного, ей не доступного?

Ангел повёл их дальше сквозь галдящую толпу. Удивительно, но, завидев его, даже преклонных лет дядечки спешно расступались и склоняли головы, горячие споры смолкали, и они легко проплывали мимо.

– Я пойду встречу его, предупрежу. Вы ждите, – только этого и желая, он пулей вылетел наружу.

Оставил их в холле какого-то очень старого поместья. Элина устало свалилась в одно из кресел. Неужели долгожданная передышка? Сейчас бы горячую ванну и чая. И большущий кусок черничного пирога. Интересно, могут здесь колдовать еду? Севир остался стоять у не зашторенного окна, наблюдая за бушующими веселящимися людьми. Тишина между ними отчего-то стала отдавать неловкостью. Так прошла одна минута, за ней вторая, третья, пока вдруг Севир не зашевелился, вспомнив, и не достал из нагрудного кармана серебряные часы.

– Не нервничайте так. Это вынужденная мера. Вы бы поняли, доведись увидеть Нифонта воочию.

Элина вздрогнула. Уже успела так привыкнуть к тишине и мыслям, что чужой голос показался хлопушкой, взорвавшейся над ухом.

– Я не нервничаю, – и всё равно добавила, – но тогда, казалось, у Вас даже нет времени поговорить.

– Теперь есть. Любые Ваши вопросы, пожалуйста, – как бы в подтверждение занял второе кресло и, облокотившись на подлокотник, прищурился выжидающе.

«С чего такая щедрость?» – наверно, не самый лучший первый вопрос. Подтянувшись и сев ровно, Элина сцепила руки вместе и медленно проговорила:

– Где мы? Это место не похоже на академию.

– Всё верно. Мы лишь на полпути к ней, – кивнул, – Не представляю даже как донести всё в такие сжатые сроки. Но, будем честны, выбора у меня особо нет… Как я уже говорил, сейчас мы пересекли границу. Отныне мир неключимых позади. Этот город, Ярмс, уместился на клочке полудненых земель. Тысячу лет назад он никому не был нужен, окружённый и разделённый, а теперь руками Нагорных стал мечтой многих умов, воинов и юнцов.

– И кто они? Ну, те к кому мы пришли? Почему мы их ждём, если до этого Вы просто взяли шар и переместились?

Как же ненавидела она задавать вопросы. Как назло голова мгновенно пустела, хотя до этого гудела от догадок и рассуждений. Так ещё и буквы не хотели складываться в слова. Хуже пятилетки, ей-богу.

– Дом Перехода не просто так получил своё название. Мы пришли к Хранителям Пути, к Мастеру, в частности, к Досифею Маврикьевичу. Он сам и его ученики – проводники. Они пользуются Тропами и через полунощные земли имеют ход в любую точку мира. Что до Сниж-юза, это их изобретение, товар, и скажу я Вам, не самый дешёвый. Пусть пока ещё в стадии доработки, на него уже огромный спрос, и то, что я истратил его на Вас – невероятная щедрость с моей стороны. Но даже так, без Мастера в Академию нам не попасть. Она запрятана в самой глуби полунощных земель, и ни одному Сниж-юза с таким не совладать.

– Понятно, – соврала Элина.

– Думаю, Вас интересует, что за силой мы пользуемся, что это вообще такое? – помог Севир, заметив заминку. – Впрочем, Вы уже сами имели шанс познакомиться с ней. Признаюсь, никто так быстро не справлялся с моими Путами. Удивительно, как Вас не нашли раньше, – и едва слышно хмыкнув, он–таки начал лекцию. – Итак, силы. Они – наша, скажем так, внутренняя, а для кого-то и внешняя, энергия, преобразованная в нечто материальное и необходимое в данный конкретный момент. Всего их две: созидательная и разрушительная. Каждая по иному рассматривает получение энергии и визуализацию, но то сейчас не важно, узнаете больше на занятиях. Важно, что принцип у них один и тот же – быть орудием для защиты от полунощных тварей. Неключимые бы назвали это магией, но как всегда оказались бы не правы. Это дар Восьми Богов. В их бытность только избранные обладали силами: сами горние князья и их семьи. Теперь же всё иначе.

Тишиной можно было убить, так внимательно слушала.

– Но, пожалуй, начну немного издалека. Ваша яркая мимика выдаёт, как плох мой ораторский навык, – и слегка усмехнувшись, продолжил, не дав Элине вставить ненужное извинение, уже щекочущее язык. – Почти тысячу лет назад существовало шесть княжеств. Они никак не могли обрести мир, войны заканчивались и начинались вновь. Всё потому, что одни делили север, а другие юг. Одни превозносили идолов, другие Богов древности. Во главе одних правили созидатели, а у других разрушители. Не в их природе искать баланс. Так могло продолжаться ещё многим дольше и дойти до наших дней, но получилось, что в один момент пришлось им объединиться. Иначе всё исчезло бы, мир рухнул, превратился в сплошные полунощные земли. А виной тому Морена – тогда вдова одного из княжичей Утёса, даже неключимых слабее, а сейчас, наравне с теми, кто боролся против неё, Богиня. И за что интересно? За то сколько жизней погубила и до сих пор продолжает, руками своих порождений? Или как разорвала материи единого и лишила нас святых земель, ослабила, вынудила прятаться? Воспевают её, почитают…

Непонятная злоба вспыхнула как спичка, голос его сорвался, и Элина сама не заметила, как вжалась в кресло. Какого чёрта, это же просто древняя легенда! Чего принимать так близко к сердцу-то? Лишь заметив её напрягшуюся, выжидающую чего-то, Севир осознал, где и с кем он, и тут же замялся.

– Не обращайте внимания, – попросил неловко и, прикрыв глаза, постарался продолжить. – Итак, как я и сказал, князья объединились против Морены. Но силы в ней имелось столько, что даже этого примирения, тяжёлого и вынужденного, оказалось недостаточно. Они больше не знали, что делать. Бесполезно искали, выспрашивали, молились. И вот в один день Белобог нашёл выход: древнейший ритуал, кровавый, требующий жертвы, но способный спасти мир от холода и тьмы. Им нужно было выбрать лишь одного. И они сделали это с лёгкостью. Тот, кто даровал Морене настоящую силу, кто причастен к разрушениям не меньше – её последний муж, недолгий хозяин Утёса, Чернобог. Он ответил за содеянные злодеяния, пособничества, предательства. Но прежде удивительно для него честно вместе с остальными Богами разделил собственные силы между подданными, чтобы те защищались от полунощных тварей, чтобы остались живы и несли в себе частичку горних князей. Так появились ведающие, как Вы можете понять. Сейчас мы продолжаем защищать мир и этих слепых неключимых, но ничто не стоит на месте. Единственное, о чём до сих пор помнят: о подвиге князей, а культ Восьми лишь усиливается из века в век.

Элина слушала внимательно, кивала даже, но в голове до обидного было пусто. Ей нужно время, чтобы переварить всё: двадцать четыре часа наедине с чашкой кофе и смятыми листами бумаги – попытками впихнуть легенду в понятную схему.

– Разве можно поклоняться обычным людям? – вопрос сам сорвался с губ, тихо, по привычке. За последней партой никто не смог бы услышать, но она забыла, что сейчас не урок.

Севир издал что-то наподобие смешка и весь как-то сразу расслабился.

– Они никогда не были обычными людьми, только не в глазах своих подданных. В их руках была сила, магия, если так проще. Конечно, раньше существовали иные Боги, но до того далёкие и эфемерные, нереальные, что их легко вытеснили. В то же время потомки Восьми до сих пор на этой земле несут с собой память о предках, следуют их заветам и традициям; а некоторые даже учатся в нашей академии.

«Столько кануло в лету, а всё такой же изветчик».

Элина замерла. Прямо в голове, но так словно кто-то стоял рядом за спиной, раздался юношеский голос. Могло ли показаться? Нет, после всего пережитого нет, не могло. «Призрак», – в панике застучала мысль, – «нашёл, нашёл их даже здесь!». Но разум пытался анализировать – не он, это не он, обожди. Слишком взрослый, слишком спокойный, слишком человечный.

«Ш-ш-ш, Дроля, тихо. Ты должна успокоиться и молчать. Не вздумай ему говорить, не вздумай дать понять, слышишь?»

«Кто ты?»

Но ответа не было. Пусто. Чёрный квадрат. Похоже голова опять только её. Или тот затаился и решил обмануть?

– Я сказал что-то не так?

Конечно же, Севир заметил. Сложно не заметить, когда она вдруг заметалась, разнервничалась, стала избегать взгляда. Рассказать ли? Разве слышать голоса и следовать им не главный признак шизофрении?

– Что будет с моими родителями? Вы сказали, с этим кто-то разберётся, но тот призрак клялся убить меня, угрожал даже Вам! Он уже превратил их в лёд…

И всё же Элина послушалась. Вывернулась, так ужасно воспользовавшись собственной потерей. На грани каких-то ощущений её тянуло довериться. Сказать ведь никогда не поздно?

– Не стоит переживать, – Севир истолковал всё, как ей и было нужно. – Буду откровенен, такое происходит не впервые. Полунощные твари стали пробираться сквозь барьеры и посты, утягивать неключимых. Пожирают они их или оставляют в живых, чтобы те обратились в им подобных, неясно. Но, что хочу сказать, Братство Защитников уже набило руку в подобных делах. Вашим близким ничего не грозит. Тот мальчишка не более чем Мертвец.

«Вы совершенно не умеете утешать» – подмывало съязвить. Хотя может его истинная цель, заставить её прочувствовать до самых костей эту горькую вину. Лица родителей так и стояли перед глазами, заледеневшие, неживые. Лица, молившие о помощи. Но она слабая, она бросила их, спасая свою жалкую жизнь. Наверно, надо было остаться тогда в машине, никуда не бежать и замерзнуть. Сдаться. Так было бы проще. Справедливее.

– Гильдия Хранителей Пути тоже работает над такими происшествиями. Знаете, им приходится разбираться со всем, что имеет хоть какое-то отношение к Полунощным землям, а подобного, поверьте, немало. Из-за загруженности перемещения стали проблематичны, но то цена развития. Вот ещё десять лет назад всё было по другому, но сменяются люди, правители, и мы уже видим совершено новый мир…

«Эй, тебя правда здесь нет? Не ответишь мне? Думаешь, исчезнешь, и я забуду просто?» – ещё раз попыталась Элина, но ощутила себя полной дурой. Ей надо слушать Севира, вникать в его рассказы. Знакомится с новым миром. Не отвлекаться на чужие голоса, пусть даже в собственной голове.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась. На пороге показался молодой мужчина, чуть запыхавшийся и растрёпанный. Он спешно попытался пригладить выбившиеся из хвоста волосы, одёрнуть манжеты туго стянутого пиджака, но ничего не могло уже спрятать сковавшую весь облик усталость. Болезненно худой и осунувшийся, под глазами тёмные круги, о скулы можно порезаться. Глядя на него, невольно возникало желание покормить и дать отоспаться. Не человек, а бледная тень. За ним попятам следовал Ангел, с натугой нёсший металлический сундук.

− Господин Зорин! Прошу прощения, что заставил ждать. День сумасшедший выдался, ничего не поспеваю.

Севир тут же поднялся и подошёл ближе, встал лицом к лицу. Они пожали руки на странный манер: пальцами крепко обхватили запястья друг друга.

− Досифей-Досифей, Мастеру не пристало извиняться. За такие мелочи тем более, − улыбка, словно приклеилась к его губам, до того удивительно открытая, безо всякой скрытой насмешки, что сам собой возник вопрос: «Когда успели подменить?» − Я слышал, Вам пришёл золотой конверт. Неужели Дом Перехода скоро присоединится к Канцелярии?

− Поставь здесь, − отвлёкшись, Досифей ответил не сразу. Ангел, следуя наказу, опустил ношу на пол и, с лязгом открыв крышку, начал что-то искать. − Думаю, этому уже не случиться. По крайне мере до тех пор пока Его Императорское Величество не пересмотрит свои требования. Погоня за пустыми землями ни к чему хорошему не приводила. Никого и никогда.

− Бесконечно Вас поддерживаю. Нельзя изменять себе, особенно в таких делах.

− Спасибо. Никто из Домцев со мной не согласился. Хотят, чтобы я ещё подумал и передумал в конце концов. Вы единственный, кто понимает…

Разговор прервал Ангел:

− Мастер, всё готово.

И правда. На стеклянном столике уже мерцали в ряд стоящие кривые склянки, соседнее кресло полностью накрыли красной бархатной тканью, а сам Ангел сжимал в руках белые перчатки. Оглядевшись и видимо оставшись довольным, Досифей приглашающее взмахнул:

− Севир Илларионович, прошу.

Тот, не колеблясь, вновь послушался и, устроившись левым боком, ровно тем, где была сквозная рана, стал расстегивать мелкие незаметные пуговки. Элина вмиг покраснела и опустила взгляд в пол, но, проиграв любопытству, подняла обратно. Её бы точно отругали за такое − всего один косой взгляд! Как будто перед ней так часто раздевались мужчины. С тяжелым вздохом Севир сдёрнул-таки прилипший рукав и оголил бледное плечо, неожиданно тронутое светлыми рыжими пятнышками. Но всякие мысли смыло рекой, стоило увидеть рану. Розоватую, кровоточащую опять. Элину передёрнуло от фантомной боли.

В горле тут же встал ком.

Нужно отвернуться.

Ведь кровь…

− Боитесь крови?

Ни с того, ни с сего вдруг обратил внимание Досифей. Ангел одевал ему перчатки, то и дело растирая ладони, но так аккуратно и медленно, словно боялся ненароком причинить боль. Светлые брови сошлись на переносице от усердия. Каким же покорным стал!

− Вроде того, − попыталась звучать отстранённо.

На самом деле пробирало всегда по-разному. Иногда просто кружилась голова, иногда начинало тошнить, а бывало и так, как совсем недавно, что страх снедал голову, воспоминания оживали, и она терялась.

Севир тоже обернулся и, похоже, сложил два плюс два. Чёрт. Лишь бы не стал задирать нос опять, не стал смотреть как на мерзкую беспомощную гусеницу.

− К слову, это наша новая ученица. Академия пополняется стремительно, столь одарённых уже не мало.

Только отвернувшись, Досифей вновь взглянул на неё, но теперь иначе. Что-то успело незримо поменяться. До этого ему, очевидно, было плевать, кто ты, что ты − лишняя информация. Сейчас же тёмные глаза прошлись от кончика носа до постукивающей подошвы сбитых кед, внимательно и вдумчиво, словно зазубривая книгу, оценивая. Такое уже случалось. Элина вспомнила: так смотрел Севир в самый-самый первый раз.

− Буду рад стать Вашим проводником, − выдавил вежливую улыбку и суетливо приступил к делу. − Ангел, хватит. Давно достаточно.

− Твои руки будут болеть, − запротестовал тот, не желая отпускать. Похоже, упрямство всё же никуда не делось.

− Ангел.

Это подействовало, и с показной неохотой ладони разжались.

До чего же странная меж ними висела атмосфера, Элина никак не могла разгадать, хотя обычно ей и взгляда хватало, чтобы понять чужие чувства. Вроде бы старший и младший, вроде Мастер и его ученик. Но то словно фасад, а на деле были друг для друга равными, близкими друзьями.

Досифей подошёл к Севиру, уже успевшему схватить со стола одну из склянок и залпом выпить неприятную молочную субстанцию. Разборки мастера и подмастерья он слушал, скорчившись, и вины горького настоя в том точно не было.

Чуть склонившись, в последний раз поправив перчатки, Досифей вытянул руки вперёд, прямо над плечом − разворошённым кровавым месивом. На кончиках его пальцев загорелись обмотанные вокруг каждой фаланги, связанные на крепкие узелки белые полупрозрачные нити. Они тянулись к краям раны, проходя насквозь, и, вторя движениям, шевелились.

− Начнём.

Один стежок, и голова Севира опустилась ниже. Элина больше не видела его лица. Второй, и плечи задрожали от участившегося дыхания. Ангел протянул очередной пузырёк, в этот раз чернильно-чёрный. Ещё стежок, и ещё, и ещё, и ещё…

Прошла четверть часа, прежде чем на белой коже не осталось и шрама. Со своего кресла Элине слишком хорошо был виден процесс. Теперь она могла похвастаться отличным знанием паркета. Поднять взгляд удалось лишь раз, и то мир поплыл, как на карусели. Но справилась же?

Севир скоро пришёл в себя, застёгивался, что-то пил, и был живее всех живых, чего не скажешь о Досифее. Ангел взялся опять растирать его ладони и бубнил себе под нос, что «мальчишки знают лучше». Видимо судороги, столько времени продержись в одном положении − ещё бы. Или тремор? Пальцы продолжали хаотично дрожать.

− Может, позовём Нифонта?

− Всё в порядке. Пустяк. Скоро пройдет, − Досифей отстранился, легко выдерживая напористый взгляд.

− Но…

− Было предельно ясно сказано, Вам не кажется? − Севир не смог смолчать, как раз закончив прихорашиваться.

− Ваше какое дело? Не лезьте, куда не просят, не с Вами говорят.

Грубость искрилась ненавистью. Ангел переключился на Севира, наверно, выпуская пар. Желваки играли на лице, и, со своим внушительным ростом и широкими плечами, он казался страшным непобедимым волком. Элина побоялась, как вдруг, набросившись, не оставит от глупца и косточки.

− Ангел! Прекрати сейчас же, как ты себя ведёшь! − Досифей неожиданно прикрикнул, преграждая путь.

И это его-то она посчитала самым безобидным садовым цветочком? Значит за тихим голосом и вежливостью, скрывалась-таки росянка? Или нет, и то особая форма, только для непослушного глупого подмастерья?

Раздражённый, он тем не менее загородил Ангела своей спиной и повернувшись к Севиру, попытался сгладить ситуацию.

− Извините этого нерадивого мальчишку. Ребёнок совсем несносен, я не спущу этого с рук. Наказание своё получит, обещаю.

− Только ради Вас, − Севир сложил руки на груди. − К тому же, думаю, нам пора выдвигаться.

Элина неуверенно подошла к нему, всё ещё ожидая продолжения. Но этого не последовало. Досифей повёл их по тёмным коридорам куда-то в глубь поместья. Разговор больше не клеился, и путь прошёл в неловком, ощутимом молчании. Ангел плёлся позади, подавленный, но ни капли не успокоившийся. Элина шла рядом и то и дело косилась в его сторону, но, боясь разоблачения, тут же отводила взгляд, хоть и ясно понимала, что до неё ему нет дела, − все мысли заняты Мастером.

Ещё пару раз она пыталась достучаться до голоса: «Знаешь, прятки для детей!», «Ты не хочешь ничего сказать?», «Ну пожалуйста, хватит», но всё без толку. Тогда же родились сомнения − а не показалось ли? Может, надо было сразу сказать Севиру?

Они остановились у самой дальней двери на минус первом этаже. Войдя внутрь, Элина пожалела белоснежную подошву своих кед. Здесь было ужасно грязно, а ещё так сильно пахло ацетоном, что заслезились глаза. Стены и пол слились друг с другом, погрязли в нескольких слоях малярной краски. Странные знаки, вроде рун, находили друг на друга, смешивались, создавали такую психоделическую картину, испугавшую даже психиатра.

Красные, чёрные, жёлтые. Все цвета радуги.

Самой свежей была синяя надпись, почти рисунок. Полукруг с восьмью волнистыми линиями, под каждой − кривая, едва читаемая буква. Если сложить их, получалось: «Скарядие», ничего не значащее слово, или, может, Элина неверно читала. Тот, кто рисовал это, явно держал кисть зубами, иначе как получилось настолько ужасно? Но кое-что она вспомнила: именно это изображалось на тех деревянных медальонах, что носили с собой Домцы. Интересно для чего?

Ангел, обойдя всех, подошёл к раскинувшемуся во всю стену шкафу. С антресоли достал металлическую банку и распушённую некрупную кисть, передал всё это в руки Досифея, но с таким видом, что любой бы прочёл мысли. И, действительно, не выдержав, тут же попросил:

− Разреши мне.

Мастер же, потянув вещицы на себя и чуть запрокинув голову, чтобы смотреть хотя бы в глаза, осадил вновь, загрубевши голосом:

− Нет. Повторяю последний раз. Я прекрасно себя чувствую.

Поставив банку у одной из стен, он окунул кисть в синюю краску и стал вырисовывать точно такие же символы, какие были здесь повсюду. Элина сразу поняла, кому принадлежала та кривая надпись. Рука Досифея дрожала.

− Вот и всё.

Последним штрихом стало прикосновение, размазавшее буквы, и тогда же вместо голой стены, с потрескиванием, как от костра, появились две створки, уже знакомые, лазурно-голубые. По спине невольно пробежал холодок − она ещё помнила те веселящиеся лица.

Ангел, немедля, подскочил с платком и принялся оттирать замаранную ладонь. Досифей никак не отреагировал, принимая как должное, а вот Элину, напротив, передёрнуло. Это нормально, вообще? Да о ней так даже родители не заботились! Ни в детстве, ни когда ломала ногу, ни-ког-да! А он!.. Не смотрит, отмахивается, не ценит. Нос воротит. Завидовать ему? Или злиться? Она бы всё отдала за подобное, за капельку тепла и внимания.

Метнувшись обратно к шкафу, Ангел на этот раз достал две тяжёлые шубы. Ту, что с чёрным мехом, накинул на плечи Досифею, а другую, серую, надел сам. Теперь оба походили на викингов, только без топоров и рогатых шлемов. Им же с Севиром ничего не предложили, не заикнулись даже, и Элина с какой-то обречённостью поняла: в этом мире ей никогда не согреться. Почему утром не догадалась надеть свитер и шерстяные носки?

− Идём по очереди. Сначала я, затем Вы, Севир Илларионович, Ваша ученица, и, замыкающим, Ангел, − остальное, очевидно, предназначалось лично для неё. − С тропы не сходить, не отставать и не нарушать строй. Обо всём прочем мы уж позаботимся.

Не дожидаясь ответа, Досифей распахнул дверцы и, без задержки, шагнул в полную темноту. Сразу будто пропал, вмиг поглощённый, ни звука шагов тебе, ни голоса. Элина уставилась в бездонный проём. Возможно, когда-нибудь она привыкнет. Когда-нибудь совсем не скоро.

Следующим шёл Севир. Но прежде чем ступить за порог, он вдруг схватил Элину за плечи, как птица когтистыми лапами, и, притянув ближе, склонившись опять так, словно личных границ не существовало, зашептал поспешно:

− Не отходите от меня ни на шаг. Не смейте сходить с тропы, отвлекаться даже.

− Я не тупая. И с первого раза ясно всё, − невольно огрызнулась, тушуясь и пытаясь отодвинуться. – Да поняла я, поняла. Идите уже. Пожалуйста.

Напоследок смерив её ещё одним предостерегающим взглядом, тот, наконец, убрал руки и, подобно Досифею, испарился в темноте.

И о чём только думал? Не уж то в его глазах она вот такая? Глупая и ничего не понимающая. Даже если так, слушать-то она умеет. Единственная полезная черта.

− Давай, твоя очередь. Я последний.

Ангел нетерпеливо, а может и нервно, подтолкнул вперёд. Элина тут же очнулась. Какие горячие ладони! Она передёрнула плечом и в ответ лишь кивнула, делая глубокий вдох, как перед прыжком в воду. Времени настраиваться не было, надо двигаться. Её трясло немного. Опять волновалась.

Посмотрела в чёрную бездну. Та молчала, стылая и отрешённая. И тогда же, зажмурившись, Элина сделала шаг ей навстречу.

Глава 3. «Повязаны крепко»

В лицо ударил ветер, больно и колко, сбивая дыхание. Ледяные крошки царапнули кожу. Нет, только не это, только не снова! Холод и снег. Дорога и призрак. Страх. Элина отступила в жалкой попытке вернуться.

Но сбежать ей не позволили. Тёплые руки тут же подхватили, спасая от падения.

− Всё в порядке. Вы в безопасности, − узнать хриплый голос не составило труда. – Я здесь.

Приоткрыла слезящиеся глаза. Севир спиной загораживал её от буйного ветра. Он щурился, выглядывая что-то вокруг, пряди настырно лезли в лицо, но то не казалось важным. Единственное, о чём могла думать: неужели он, ледяной король, попытался успокоить? И не кричал даже? Верно вот-вот случится что-то плохое.

Все четверо они оказались посреди сухого поля, в самом эпицентре, – какой уже по счёту? − снежной бури. Трава доходила до пояса, кололась, и, кажется, в любой момент могла утянуть жёсткими стеблями куда-то во тьму маячившего поодаль леса. Но пугало другое: всё было серым. Будто выцветшие краски картины, будто чёрно-белое кино. И только у них одних остались ещё цвета – Элина видела свои синие пряди.

− Цикл сдвинулся. Сегодня будет опасней, чем обычно, − голос Ангела доносился словно сквозь помехи, едва слышный, искажённый.

− Нет. Тут что-то другое, − только сейчас Элина заметила, как глаза Досифея разгорелись в серости неестественным ультрамарином. Он поисковым псом огляделся по сторонам и констатировал: − В центре, рядом с Руинами. Вьюга идёт оттуда. Придётся заглянуть на обратном пути.

− И какой только заложный решил забраться? Помрёт же.

− Узнаем. Может сам Мороз. Лукерий тогда бы закрыл, наконец, дело.

− Не смеши, он ж разревётся от счастья.

− Только не при тебе.

Двое спокойно переговаривались, не обращая внимания ни на расстояние, ни на завывание ветра. Зато Севир непривычно молчал. Элина догадывалась почему. Кто ещё мог сотворить такое? Кто владел льдом и холодом играючи легко? Кто был мертвецом? На ум приходил только он. Мальчишка-призрак, похититель. От одних воспоминаний разболелся порез. Вечный кошмар.

Это всё из-за неё – то, что здесь происходило, верно? Из-за неё, и только потом из-за мальчишки. Вся эта вьюга, безумие, жажда смерти предназначались ей. Севир тоже знал это, но почему-то смолчал: положил тайну в карман и зашил красной нитью. Пришлось играть по его правилам. А впрочем, так ли хотелось возражать?

Медленно они двинулись вперёд. Снег хрустел под ногами. Элина исправно выполняла чужое требование: шла за Севиром след в след, и единственное, что видела – крепкую спину, обтянутую чёрной тканью. Между высоких колосьев и правда была вытоптана тропинка, но её никто не смог бы разглядеть без Досифея. Каким-то образом земля под ногами сделалась того же цвета, что и его пугающие глаза.

Впереди показался лес. За елями и берёзами изредка мелькали покорёженные деревянные избушки со скрипящими ставнями и пустыми глазницами окон, со сгнившим брусом и обрушившимся крыльцом. Неужели кто-то мог жить здесь? И не страшно им? Место это чистейшая декорация к любому ужастику.

Ветер затих, стоило покинуть поляну. Вместо него налетел туман, такой плотный и тяжёлый, что дальше кончика носа ничего не разглядеть. Странно близко запахло чем-то палёным, как дымом от костра. Слепота раздражала, но на деле больше пугала. Что ни прислушивайся, что ни всматривайся – бесполезно. Только шорохи, только мутные пятна, и не понять: игры разума то или реальность.

Внезапно шаг группы сбился. Все остановились. Элина, конечно же, заметила слишком поздно, как обычно плавая в мыслях, и лбом влетела в чужую спину. К счастью, Севир даже не обернулся, а вот сама она поспешила увидеть Ангела, желая выяснить, что случилось. Тот стоял полубоком, весь напряжённый, вытянувши шею, прислушиваясь и всматриваясь. В руке лежал наготове знакомый белый кинжал. Ещё чуть-чуть и того гляди ринется в бой.

− Что не так? – спросила шёпотом.

Ответа не ждала. Но получила. От Досифея, чей голос был хоть и тих, но так понятен и разборчив, словно стоял прямо за спиной.

− Нечистые ходят. Слишком близко к Тропам. В другое время сработали бы барьеры, а сегодня почему-то нет. На днях вот проверяли, ничего такого не было, и… − он вдруг замолчал, прервавшись на полуслове. Разглядел что-то. Тогда же мягкий, тёплый тембр сменился уже знакомым жёстким и приказным. – Ангел, на восемь часов, метров шестьдесят. Двое. И никакой самодеятельности.

− Понял.

Ни капли не раздумывая, тот подчинился, тут же сошёл с тропы и пропал в тумане. Резко все стали так сосредоточенны и серьёзны, что Элина невольно поддалась тревоге. Точно ли всё будет хорошо?

− Опять решили довериться ему? Простите, конечно, но неужели прошлые разы не показали, чего стоит этот мальчишка?

− Вы слишком строги к нему, − не согласился Досифей, − он ещё только подмастерье, мой ученик. Лучше пусть совершает ошибки сейчас. Пока не в ответственности за других.

− Но вспомните себя в его возрасте. Вы уже были Мастером, взялись за управление Домом…

− Не по своей воле, это прекрасно известно. Будь у меня выбор, я ни за что…

Внезапно голоса оборвались. Всё смолкло. Двое, до того так неосторожно громко переругивавшихся, как будто испарились.

Ти-ши-на!

Резко обернувшись, Элина не нашла никого и тем более не нашла даже тропы, с которой ей не велено было сходить. Один туман вокруг.

− Нет-нет-нет…

Лёгкие, как водой, наполнились паникой – как дышать? Она закрутилась на месте. Вот сейчас, сейчас… Но ничего, никого. Нет! Только не это! Опять своим поганым языком, одним своим присутствием приносит беды!

Снова одна. Снова не знает, что делать. Снова дрожит и боится. Хочет сбежать. Спрятаться.

Господи, да соберись уже!

Хватит!

Элина постояла пару минут, прислушиваясь, но всё оставалось по-прежнему. Ни шороха травы, ни карканья птиц, ни голосов, ни шагов. Тишина. Звенящая, давящая пустотой, предрекающая неизбежное. Ведь «тишина – это смерть»

Не успев и шага сделать, она приметила под сваленной корягой необычное растение – василёк. Необычное тем, что лепестки его, ядовито-сиреневые, в общей серости почти горели, приманивали к себе неоновой вывеской.

− Ха-ха-ха, заметили-заметили…

Засмеялся как будто сам цветок. Элина опустилась на корточки рядом. Угрозы совсем не чувствовала, и решила, может вот он – шанс разобраться.

− Что ты такое? Это ты утащил меня? – шепотом, лишь бы не спугнуть. Не понять только кого: себя или его.

Лепестки затрепетали в явном любопытстве.

− Я? Да разве хватило бы мне сил? Тут никого нет больше, никто не придёт. Так одиноко, − голос менялся от слова к слову то на мужской бас, то на писклявый детский.

− Со мной были ещё люди… Может, знаешь, где они?

− Знаю, знаю! – раздалось вдруг сзади, эхом прокричало во все стороны. Элина подорвалась, но обернуться не хватило духа. − Да разве люди то? Нет, нет. Не люди! Дурачат всех, рыщут, рыщут. Житья не дают. Доверяешь им? Зря, ой, зря… Погубят, всех нас погубят!

− Так может отведёшь к ним?

−А оно тебе надо? – опять переместившись, голос засмеялся прямо ей в лицо. Чем же он был? Ничем. Перед глазами стоял один лишь туман. − Видела же, видела, ты для них всего лишь обуза, балласт, который надо тащить, возиться. Зачем такая им там? Может, сами и избавились…

− Пусть так. Без них мне не попасть в…

− Академию! – откуда знает? − Ах, да, да, великое место знаний… Учатся там лучшие из лучших, нет им равных. А что до тебя?.. Сама ведь понимаешь: ты ничтожество!

− Ч-что?

− Ничего не умеешь! – точь в точь голос отца. − Опять в аттестате двойки, никакой грант уже не светит! Это всё тот грошовый музыкантишка? Он плохо на тебя влияет? Я запрещаю общаться с ним! – тут же вторил мамин. − Сорвала вечер, растолстела, не прошла пробы! Бесталанная, бракованная! Никакой магии, ересь-ересь-ересь! Ты недостойна! Лучше бы у меня вообще не было дочери! Никогда!

− Откуда?.. – Элина отшатнулась. − Ты не можешь этого знать!

− Я знаю всё! Всё, что знаешь ты! – теперь разговаривала сама с собой. − Я неудачница. Я уродина. Никто никогда такую не полюбит. За что им любить меня? Я не достойна, я не идеальна. Странная, глупая, никуда не вписывающаяся. Хочу быть как все, хочу быть обычной. Я никогда не выйду из этой комнаты, я обречена на одиночество! Лучше бы никогда не рождалась! Лучше бы исчезла. Всем стало бы проще, никто и не заметил бы, никто бы не плакал!

«Не слушай!» − как освежающий глоток воздуха, заглушая шорохи в голове, заговорил знакомый незнакомец. – «А ты убирайся отсюда. Немедля!»

Только вот проще сказать, чем сделать. Элина не могла не слушать. Каждый день, каждую ночь она жила с этими мыслями, и по привычке соглашалась: не отрицала и не защищалась.

− А ещё я самая ужасная подруга. Думала только о себе. Единственному по-настоящему близкому человеку нужна была помощь, но что я? Послушалась родителей, испугалась и бросила одного! Женя-Женя… Он всегда поддерживал: «Солнце, не грусти», держался из последних сил. А теперь Жени нет. И всё из-за меня. Эгоистка. Сколько не повторяй, но своей кровью не отплатить за его. Слезы и сожаления никого не вернут… Надо было стараться, надо было быть умнее, лучше, не бояться, бороться-бороться-бороться…

− Заткнись! Хватит!

Элина не заметила, как опустилась на землю. Зажала уши руками. По щекам катились слёзы, горячие и горькие. Хотелось ударить себя побольнее, прямо в ноющее, колющее в тоске сердце. Лишь бы не чувствовать, не вспоминать, лишь бы не слышать правду.

Как жить с этой болью? Ненавистью? Почему ничего не помогает забыть?

Воздуха стало резко не хватать. Тук-тук, тук-тук − набатом внутри. Она схватила пригоршню снега и с силой втёрла в щёки, в шею. Но холод уже не помогал. Что ещё? За что уцепиться? Как отвлечься?

«…Дроля, слушай меня. Слушай меня, давай же!»

«Слышу»

«Добро», − выдохнув как будто с облегчением, он заговорил тише и мягче, − «Это Замятник. Он копается в головах и ищет страхи, худые мысли. Они для него сила. Если поддашься – уведёт к росстани и оставит без души. Его нельзя слушать»

«Я пыталась, окей? Очевидно, не вышло, но я пыталась» − бормотание не утихало, и Элина вымучено спросила, – «Что мне делать?»

«Есть один способ. Источник − уничтожь его»

«И что это? Как мне?..»

«Замятника нельзя увидеть, но к чему не прикоснется – оставляет следы»

Почему все так любят загадки? Или им это нечто очевидное? Она с трудом соображала, в висках до сих пор пульсировало. Следы, следы…

«А может, прямо скажешь?»

Но ещё до того как получила ответ, взгляд зацепился за единственное яркое пятно вокруг, и разгадка нашлась сама собой. Элина поднялась с колен. Даже силы нашлись откуда-то. В два шага оказавшись у василька, она потянулась к нему, чтобы сорвать и растоптать, но голос вдруг закричал истошно:

− Здесь, здесь! Чужаки! На помощь! Убивают, убьют!..

Со злости Элина таки вырвала его и бросила наземь. Невидимые руки пытались защитить цветок, оттащить, прикрыть, но были так слабы, что отбросить смог бы и ветер. Мыском подошвы она вдавила стебли в снег и за пару движений превратила в бесформенное зелёное месиво. Сразу же стих и голос, и шуршание в голове пропало.

Наконец-то. Вдох. Выдох.

Тишина. Хорошо.

Но вместе с облегчением неожиданно пришло и осознание. Она, что… убила его? Убила?

Мыслящее, разумное существо? Взглянув на вдавленные, расплющенные в жижу лепестки, её чуть не вырвало. Она ведь даже тараканов жалеет! Что на неё нашло? Почему не остановилась? От самой себя мерзко.

«Ты всё сделала верно»

«Верно? Да разве может быть верно отбирать чужую жизнь?»

Мысли не утихали бы ещё долго, но из за спины стал доноситься странный шум, − приближающийся металлический скрежет. Обернувшись, Элина различила среди клубов тумана две исполинские фигуры, неумолимо надвигающиеся. Должно быть, она сошла с ума, но страха совсем не чувствовала. Так и стояла там, не сдвинулась даже, не бросилась бежать как можно дальше – привычно и глупо. Нет. Отчего-то срослась с мыслью, что её роль − не более чем зрителя в театре, словно до сих пор не верила, что всё происходящее здесь реально. Обычная постановка, где, если актёра ранят – это понарошку, если его убьют, он всё равно выйдет на финальный поклон.

Каждый шаг существ сопровождался грохотом. Они точно не были людьми. В общей серости платья горели кроваво-красным. Вместо лиц красовались железные маски, настоящие рыцарские шлемы с забралом. Только те, выплавленные из кружевных завитков и узоров, давали разглядеть сквозь прорези, что внутри никого не было – лишь пустота. Руки и ноги тоже сковало посеребренное железо, а блестящие сабли, размером едва ли не с саму Элину, волоклись по земле. Из-за громоздкости движения казались заторможенными: шаг, пауза, ещё шаг, пауза; но то было иллюзией. Настигли её за считанные секунды.

Только когда двое подошли вплотную, едва ли не лицом к лицу, Элина заметила ещё одну фигуру: в два раза меньше, с белым кинжалом и шубой. Ангел. Он кружил между неповоротливыми железяками, сбивал и всячески отвлекал, тыча остриём меж пластин брони. Мошка против слонов. Как только до сих пор оставался невредим?

− А ты ещё здесь откуда?

В какой-то момент в своём опасном танце Ангел налетел прямо на неё. Недоверие так и читалось во взгляде. Видимо, здесь могли не только забирать голоса, но и внешность? Открыв рот, Элина не нашлась, что сказать. Её похитили? Странный цветок залез в голову? Она убила его? Слова вертелись на кончике языка. Так и не дождавшись ответа, он переключился на монстров, успевших занести сабли над головами.

Отрешёно Элина наблюдала за неравным боем. Только и слышался противный скрежет – столкновение лезвий, искры летели во все стороны. Кинжал Ангела ярко светился, и от каждого попавшего удара существа издавали глухой вой. Похоже, она опять была не права. Сначала одна, затем вторая железяка исчезли, сражённые. Всё, что от них осталось – серая горстка пепла, скоро разлетевшаяся по земле.

Всё ещё тяжело дыша и приходя в себя, Ангел провел по клинку открытой ладонью, стирая кровь, а затем и вовсе убрал и повернулся к ней.

− Итак?

− Я-я честно не знаю, как ушла с тропы, − как на духу, сразу в лоб. – Но думаю, это из-за него.

Взглянув ей под ноги, куда и указала, он заметил смятый цветок и весь как-то сразу расслабился.

− Замятник. Давненько не объявлялись, − и даже похвалил, − А ты не промах, я погляжу. Догадалась, как с ним справиться. Смотри, так может и к нам захочешь!

Элина выдавила улыбку, понимая, что это не более чем шутка.

− Ладно, идём. Не теряйся только.

Ангел двинулся вперёд, целенаправленно и решительно, словно следовал каким-то невидимым указателям. Семеня следом, Элина боялась отстать, но, не прошло и пяти минут, как они таки вышли к тропе. Ультрамариновое свечение не спутаешь ни с чем.

− …и когда же придёт то время? – чем ближе подходили, тем явственней слышались голоса Досифея и Севира.

− Скоро, в этом апреле. Так что? Выпустите меня уже? Нужно отыскать девочку, нельзя оставлять её здесь.

− Я всё ещё не понимаю, чего Вы добиваетесь? В чём прок? Ведь не так давно мечтали умереть, сами говорили.

− Замечу, всё ещё мечтаю, − послышался смех. – Но мною было обещано отплатить Сильвии по долгам. Вот время и пришло. Отныне на всё её воля. К тому же, разве вам не лучше будет? Дела Дома только наладились…

Ангел не пытался скрыть своего присутствия, и потому разговор резко оборвался. Мужчины удивлённо уставились на них: оба выставили вперёд ладони, вовсю готовые защищаться. Ангел же, ничего не замечая больше, поспешил к Мастеру и чуть самодовольно отчитался:

− С Железными стражами справился. А гостью там же подобрал, её Замятник увёл. Больше никого рядом нет.

− Молодец.

Досифей потянулся к волосам Ангела и, как большую собаку, погладил по голове. Со стороны это смотрелось крайне странно: ученик давно превзошёл учителя ростом, и такой родительский жест совсем им не подходил.

Севир же отвернулся и очевидно для галочки поинтересовался у Элины:

− Вы в порядке?

Она кивнула. А как иначе? Смертельно ведь не ранена. Остальное уже не так важно.

Вскоре всё вернулось на круги своя. Они пошли по тропе дальше. И хотя никаких опасностей за поворотами не наблюдалось, Досифей ещё пару раз останавливался и вслушивался, всматривался. В конце пути их ждал сплошной кирпичный забор, защищённый от и до колючим терновником. Среди сухих ветвей скрылась такая знакомая и отныне горячо любимая лазурная дверь.

Положив на неё ладонь, Досифей заставил колючки исчезнуть, ослабить свои путы и открыть для них проход.

− Прошу.

Севир, источая уверенность, толкнул створки вперёд. Элина же напоследок обернулась, желая сохранить в памяти образы этих двух людей – кто знает, может им больше не суждено встретиться? Те не собирались идти с ними дальше, на этом их работа закончена. Прислонившись друг к другу, они яростно о чём-то шептались, лишь краем глаза приглядывая за Севиром.

− Не стойте долго, − тот без лишних раздумий шагнул в темноту.

Сделав глубокий вдох, Элина послушалась.

И вновь ощущение как прыжок в мутную воду, когда воздуха не хватает, а уши заложило. Но, так же быстро появившись, оно пропало, и вот она уже может дышать, и вот видит яркий свет. От столь резкой смены декораций начинала раскалываться голова.

Место, куда они попали, оказалось небольшой круглой площадью. Ровная гранитная брусчатка, парочка высоких фонарей и тёмный образ хвойного леса вдали ничем не выделялись, привычные и обычные. Думалось так до тех пор, пока не отойдёшь поближе к краю и не поднимешь вверх головы. Металлические прутья из кованого забора тянулись выше и выше, а затем сходились в одной точке − настоящая птичья клетка. А за ней, там, где кончалась площадь, простиралась, не трогаемая светом, пропасть. Силуэты деревьев – лишь приманка, маячившая на противоположном берегу. В воздухе зависли зеркала самых разных форм, вот только отражалось в них нечто совершенно иное: острые шпили, витражные окна, бескрайние луга и скалистые горы.

Севир не стоял без дела. Он уже склонился над каким-то сооружением, выглядящим ужасно одиноко в этой глуши. Оно было полностью сделано из дерева и походило на кукольный домик не только размером, но и пёстрым цветом: сочетанием красного и синего. Две башенки соединялись друг с другом навесным мостом, а внизу во дворе лежала пригоршня золотых и серебряных монет-кругляшков. Взяв одну из них и поддержав в руке достаточно долго, чтобы та нагрелась, Севир подбросил её в воздух. Она исчезла. В тот же момент лишь с секундной задержкой по всей округе пронёсся искажённый голос:

− Вы были услышаны. Ожидайте.

Элина рефлекторно вздрогнула. Похоже на фонарях прятались громкоговорители, а она опять ничего и не заметила. Севир глянул искоса, но промолчал, скучая в ожидании. Вскоре раздался противный скрежет металла о металл, и меж прутьев появился проход, а за ним – мост. На противоположном конце в чьих-то руках светился фонарь. Севир расценил это как приглашение и направился к свету. Обернувшись на мгновение, торжественно огласил:

− Не отставайте. Пришло время познакомиться с Академией Зеркал.

Элина кивнула и поспешила следом, как собачка на поводке. Она бы и не смогла отстать! Любопытство так и распирало. Как же выглядела эта их крутая магическая школа, отличалась ли чем-то от её обычной? Должна! Не могли же здесь учить этой занудной химии с математикой! Зачем оно магам?

Встречал их странный человек. Странный из-за своего вида. На нём была козлиная маска. Из головы выходили два рога, на каждом − по паре колокольчиков, что звенели при малейшем движении. Тяжёлый плащ обит мехом, руки в массивных перчатках-краги, а на спине берестяной короб с торчащими инструментами. То, что она приняла за фонарь, оказалось керосиновой лампой. Подойдя ближе, в нос ударил стойкий запах жжёных трав и какой-то сырости. Теперь точно, иначе чем лесничим или лешим не назовёшь.

Дождавшись их, тот развернулся и повёл за собой вдоль лесной тропы, в какой-то миг сменившейся на мощёную плитку. Местность стала обжитее, не те леса и поля, по которым её водили весь сегодняшний вечер. По бокам виднелась живая изгородь, за ней – остриженный по линейке газон. Жёлтые фонари и знакомые летающие огоньки никак не справлялись с безлунной темнотой, оставляя настораживающие тени по углам. Вдалеке размытыми фигурами выступали здания. Несмотря на относительно ранее время – всего-то около десяти часов – вокруг ни было ни души.

Или почти ни души.

Со стороны барбарисовых кустов раздался шорох, возня, а затем и сдавленный смех. Для ночной тиши, нарушаемой лишь сверчками, это было громко. Слишком громко. Как слон в посудной лавке. Провожатый резко остановился, но словно не знал, как поступить. Тогда вперёд выступил Севир, нагнав на себя образ строгого учителя: выпрямился ещё сильнее, заложил руки за спину. Не хватало только очков, чтобы поправлять важно и высокомерно.

− Господа, молодые люди, не находите ли Вы своё поведение в крайней степени неприемлемым? Все порядочные ученики давно греют постели.

Голоса тут же смолкли, будто надеялись ещё остаться незамеченными.

− Хотите в прятки со мной играть?

Распознав угрозу, парни быстро сдались и всей гурьбой вывалились на обозрение Севиру. Было их трое, все примерно её возраста. Один: с буйными чёрными кудрями и самой шальной улыбкой, в пижонских очках с красными стёклами и тлеющей сигаретой в ярко-накрашенных губах отвесил шутливый поклон.

− Севир Илларионович! Вот так встреча! Столь поздний час, а Вы не спите. Разве не боитесь получить наказание?

Двое за его спиной старательно боролись со смехом. Получалось, по правде говоря, у них так себе. Но Севир вопреки всему даже не разозлился. Наоборот, казалось, скрывал улыбку.

− Шутить вздумали? Посмотрю я на Вас завтра утром в своём кабинете…

Парни протестующе застонали, сразу сделавшись виноватыми. Да только глаза выдавали их: полные озорства и упрямства.

− Ну, не злитесь, Севир Илларионович!..

− Никаких «ну». И где это, позвольте заметить, вы потеряли ещё одного незаменимого члена своей братии? Надеюсь, не бросили одну под ближайшим деревом?

− Аделина точно не оценит, какого Вы о ней мнения, − встал на защиту другой парень, из них самый приятный. Он был светлым и каким-то мягким: медовые волосы растрёпаны, тонкая кожа покрыта красным румянцем. Короткие пальцы вцепились в не по размеру огромный свитер и накинутую поверх шаль. Элина позавидовала. − И вообще её с нами не было! Староста не может нарушать правила и гулять с такой плохой компанией как наша.

Если даже Элина не поверила, что уж говорить о Севире. Тот покачал головой, всем видом выказывая снисхождение не только к ним, но и всей ситуации в целом. Может, это его любимчики? Иначе как объяснить такое поведение? Оно никак не вязалось со сложившимся, пусть и за короткое время, образом в её голове – беспринципного сухаря и педанта.

− Ваше красноречие, как я вижу, совсем испарилось.

− У него просто горе, Севир Илларионович! – опять вклинился тот, что носил красные очки, − Представляете, Сорока, то есть Виолетта Демидовна не одобрила пьесу! «Банально», − сказала! А как пятый год подряд ставить «Предания», так это ей нравится!

− Действительно, горе, − покивал, соглашаясь, но ни в одной чёрточке лица не найти было отражения слов. – Теперь же попрошу Вас отправляться спать. Попадётесь мне ещё раз, так легко не отделаетесь, господа. Доманский, полагаюсь на Вас, как самого здравомыслящего. Доведите своих дорогих друзей до кроватей и впредь без происшествий.

− Будет исполнено.

Элина робко окинула заговорившего взглядом. В отличие от двух других, тот был сдержаннее и аккуратнее: русые волосы зачёсаны назад, спина прямая-прямая, будто палку проглотил, на распахнутом плаще ни единого пятна или складки. Но даже так, его губы тоже украшала улыбка, а в глазах плясали черти. Красивый. Ужасно, непозволительно красивый. Она сразу опустила голову. Рядом с таким и стоять нельзя близко. На прослушиваниях мама всегда твердила держаться как можно дальше. Элина и сама знала. На их фоне становишься лишь уродливее: подчёркиваешь чужие достоинства и свои недостатки. И всё равно, что-то тянуло взглянуть ещё раз.

Попалась.

Именно в тот момент он заметил её, и глаза их встретились. Миг показался вечностью. Улыбка его сделалась шире. Чуть наклонив голову, он прищурился, а после и вовсе подмигнул. Лис, натуральный лис! Румянец мгновенно залил щёки, даже уши горели, но благо в полумраке никто не заметил. Какое-то ощущение, мягкое и обволакивающее, не давало покоя. Было в этом образе что-то знакомое и незнакомое одновременно. Как будто дежавю или забытый сон.

«Быть не может…»

Парни давно ушли, а чувство так и осталось рябить, путать мысли. Наверно, очередное действие магии? Иные варианты рассматривать не хотелось.

«О чём ты?»

«Забудь»

Опять исчез, ничего не объяснив, зачем только появлялся? Молчал бы и дальше.

− Смотритель, инцидент решён. Севир Зорин разобрался с нарушением.

Прозвучало довольно грубовато. Севир относился к провожатому не как к человеку, а как к какому-то механизму для исполнения приказов. И ведь тот в ответ не возмутился даже, не сказал и слова, только покорно кивнул и развернулся, готовый продолжить путь.

Заметив потуги её мышления, Севир сжалился и пояснил:

− Не смотрите так. Он − не человек и не живое существо. Он − подарок от Дома Перехода и создан был специально для академии, чтобы следить за барьером, чинить, иногда отгонять нечистых. С недавних пор у него прибавилось в полномочиях, и теперь по ночам гоняет непослушных школяров и назначает им отработки. К сожалению, не заложено ему чувство сострадания. Иногда дети – это просто дети, им нужно давать свободы.

Элина не показала осуждения. Точно ведь посчитает чокнутой. Это она привыкла болтать даже с «обычными» вещами: извиняться перед упавшим телефоном или умолять компьютер поторопиться. А здесь совсем реальный человек…

Такие вот последствия у долгого нахождения взаперти. Один на один с собой.

Смотритель провёл их к ближайшему зданию. Оно напоминало какой-то католический собор, такое же острое и эфемерное. Белый кирпич словно светился, но сама палитра не отличалась броскостью. По правде говоря, от здания веяло холодом, безжизненностью, хотя в некоторых окнах до сих пор горел свет. Такое же ощущение появлялось от склепов – красиво, но заброшенно. Не хватало лишь призрачных завываний и запаха плесени.

Севир приказал Смотрителю остаться снаружи, а сам упорхнул внутрь. Настрой его значительно улучшился, стоило попасть в академию. С каждой аркой, с каждым пролётом, уходя всё дальше вглубь, они шли, словно на исповедь – покаяться в грехах, вымолить себе прощение. В коридорах темнота стояла кромешная, хоть глаз выколи. Белокурые девушки с витражных окон наблюдали пристально и ничуть не спасали ситуацию. Вместе с эхом шагов раздавался другой звук, далёкий и гнетущий: ритмичный стук по дереву, раз за разом, раз за разом. Не сбился и не остановился. В самом конце, самом дальнем закутке под лестницей спряталась дверь, слегка приоткрытая. Оттуда и шёл этот монотонный звук. Севир постучал по косяку. Стало тихо.

− Артемий Трофимович, примите позднего гостя?

− Заходите, раз пожаловали, − устало вздохнул мужчина.

Крохотный кабинет едва поместил в себя стол, пару стульев и книжный стеллаж – типичный офисный набор. Пахло же внутри какой-то затхлость, пылью, вперемешку с чем-то горелым. Здесь явно давненько не убирались. Словно в подтверждение повсюду высились подвязанные кипы бумаг, папок, ватманов и вырванных из записной книжки листов.

− С чем на этот раз? А, вижу. Пополнение, значит-с.

За столом, откинувшись в кресле, сидел уже немолодой мужчина: в тёмных волосах виднелась седина, а худое тело выпирало острыми углами сквозь белый костюм. Казалось ещё немного, и тот упадёт замертво или заснёт прямо здесь. Сняв очки, он потёр глаза и, хлебнув чего-то очевидно горького и бодрящего, уставился на них с тем единственным вопросом: «Да когда же это всё, наконец, закончится?»

− Всё верно. И ведь сначала, меня уверяли, что справляться придётся с въерженом, а по факту, сами можете посудить, обычная ученица.

− О чём только в Канцелярии думали, посылая Вас?

− Я им о том же говорил, но, к сожалению, других кандидатов не нашлось, − ни сколько не обиделся, наоборот согласился. − Все заняты, скоро ведь Осенины.

− А Вам закрывать отчётность как всегда не нужно?

− Не для таких дел мне дано бессмертие.

Артемий Трофимович привстал из за стола и стал копаться в ящиках. На пол полетели ручки и скомканные листы. Среди устроенного бардака затесалось нечто блестящее. Лорнет, кажется. Пара линз почему-то имела сиреневый оттенок, а рукоять в мужских руках сделалась совсем крошечной, даже хрупкой.

− Догадываюсь, про Зрячец Вы и не вспомнили?

− Никто их с собой постоянно не носит.

Приложив лорнет, Артемий Трофимович перевёл взгляд на Элину и осмотрел с головы до ног. Она уже не знала, куда деться. И руки стали лишними, и ноги – точно выставила себя посмешищем. Увиденное, очевидно, ему не понравилось. Он задумчиво хмыкнул, склонил голову на бок и, молча, передал лорнет Севиру. Тот поколебался секундно, но всё же последовал примеру.

− О? – и мгновенно откликнулся, − Так вот в чём дело.

Так и подмывало спросить, что же там такого интересного они увидели. Любопытство не порок, хотя, как все знают, можно нечаянно остаться и без носа.

− Что там?

− У Вас крайне слабый энергетический отблеск, почти прозрачный. Поэтому Аркуда обманулся и сказал о въержене.

− Это плохо? Что вообще значит?

Севир непривычно замялся, а Артемий Трофимович и вовсе не стал вмешиваться. Так вопрос повис в воздухе, оставшись намеренно проигнорированным.

− Что насчёт распределения? Много времени ведь не займёт?

− Думаю, можно, − на этот раз Артемий Трофимович подошёл к стеллажу. Потрогал за корешки какие-то определённые книги, и только тогда снизу выдвинулась особая полка. − Так-так, сейчас найдём.

Там стояло много странных вещей. Первое, что бросилось в глаза, птичьи черепа на верёвочке. Даже не хотелось думать, для чего они могли понадобиться. Ещё хрустальный куб, скальпель, ступа, сушёные травы в склянках, свечи, какие-то древние графины, бальзамированные органы. В самом центре висело зеркало, а внизу, как подношение, на круглом подносе разбросаны рябиновые бусы, шишки и мох.

Для Элины же достали каменную чашу, тяжёлую даже на вид. Артемий Трофимович поставил её на свой стол, смахнув остатки документов на пол. Вернулся к шкафу, взял теперь пару свечей, сушённые полынь и шалфей, ещё кувшин. Севир наблюдал со стороны, никак не вмешиваясь, но и не помогая. В чашу налили воды, прикурили травы, так что дым, и что хуже, запах наполнил всю комнату. Едкий и горький, пробирающий до самых лёгких. Элина закашлялась.

− Итак, садитесь сюда, − поставил перед ней второй стул. – Свет, пожалуйста.

Со стороны Севира послышался смешок, а после тот щёлкнул пальцами, и в комнате в один миг стало темно. Ещё щелчок, и вспыхнули свечи.

− Положите руки на стол, ладонями вверх. По сторонам не смотрите, на меня тоже. Смотрите только на воду и своё отражение в ней.

Элина опустила глаза. Было душно. В горле пересохло, рубашка прилипла к спине. Она боялась сделать что-то не так, испортить, как только ей одной дано.

Водная гладь в противовес оставалась спокойной и удивительно чётко отражала испуганное лицо. Всё внимание к себе притягивал воспалённый порез. Интересно, останется ли шрам? Или можно как Севиру залечить магией? А надо ли? Ведь это ещё одно напоминание о слабости и беспомощности. О том, как в очередной раз думала только о себе.

Элина всё смотрела и смотрела, но ничего не менялось. А что вообще должно произойти? Только мысли стали громче. Она устала от них и, позабыв, прикрыла глаза.

А когда открыла, то увидела не себя: не свои карие глаза и круглые щёки. Кто-то чужой.

Из отражения озадачено выглядывал парень, голубоглазый и златокудрый. У него был такой же шрам! Только вот других тоже было предостаточно, хоть и белые, почти незаметные, они украшали щеки в веснушках, переносицу, губы. Красный воротник упёрся в подбородок, не давая разглядеть дальше.

«Как? Нельзя этому быть…»

Вторя голосу в голове, парень в отражении открывал рот. Кажется, теперь она поняла.

«Это ты?»

«Лучше бы нет! Если они увидят!..»

«Да почему ты так трясёшься? Что случиться? Почему им нельзя знать?»

«Верь мне. Коли узнают, быть беде»

«Всё равно не понимаю…»

− Теперь обратитесь к Богам и попросите о силе. На меня не отвлекайтесь, для обряда дальше потребуется прядь ваших волос.

Элина чуть не ослушалась. Она же только сделала причёску! Знала бы, не остригала всю длину, а оставила специально для них. Резали бы, сколько хотели.

Чёрт, надо же думать о богах. Не волосах.

«Кхм, здешние боги одолжите мне, пожалуйста, этой вашей силы. Самую капельку хотя бы. Иначе меня оставят лысой! Или что хуже отправят обратно!»

Щелчок ножниц раздался у самого уха. Элина на периферии зрения увидела, как Артемий Трофимович отнял руку от затылка. Ужас! Её же засмеют!

«Ха-ха, услышали бы эти боги, как ты к ним взываешь!» − в отражении осталась видна одна лишь трясущаяся макушка, − «Ох, разозлились бы! Златодан боле всего! Любо какой Бог!»

«Не смейся! Мне откуда знать, как обращаться надо»

Артемий Трофимович поджог вьющуюся прядь и быстро стряхнул в воду. Тогда же отражение и вовсе пропало: не осталось ни её, ни чужого лика. Только мутная непрозрачная жидкость, приобрётшая вмиг красный, почти рубиновый оттенок, словно влили красителя. Или смыли кровь.

− Созидательница. Однозначно. Никогда ещё не наблюдал столь насыщенного оттенка.

Элина очнулась, когда со стола уже всё убрали. Артемий Трофимович смотрел заинтересовано, внимательно. Казалось, вот-вот достанет лупу или микроскоп.

− Всё бывает впервые, − ответ Севира, напротив, звучал почему-то глухо, безразлично даже. Элина, не сдержавшись, обернулась. Тот, скрестив руки, опёрся о стену и смотрел в потолок. Взгляда её так и не заметил. – Продолжим? Время позднее. Девочке завтра рано вставать. Вам и мне, впрочем, тоже.

− Простите, − удивительно, как резко стушевался Артемий Трофимович, − возьмёмся за документы.

Он заново стал копаться в ящиках стола и, в конце концов, достал коричневую папку. Чёрными буквами прямо на лицевой стороне написал «Дело ученика № 433» и чуть поменьше, уточнив у неё, «Левицкая Элина Дмитриевна». А после начался допрос. Как иначе это назвать? Ей пришлось отвечать на самые разные вопросы: от возраста до количества друзей. Было неловко. Ужасно неловко. Одно дело отвечать на стандартные, безличные, ничего не значащие, другое, когда пытаются залезть в сокровенное и болезненное, ещё и с таким лицом. Прямо как у её отца, стоило заговорить о музыке. Как у мамы, если Элина вдруг решалась поделиться тем, как прошёл день. Равнодушным.

А ещё здесь оставался Севир, который тоже мог всё это слышать. И пусть ему, откровенно, было плевать больше всех, перед ним хотелось казаться лучшей версией себя.

Того ли они ждали? Можно ли взять и так просто начать рассказывать незнакомцу: «А вот знаете, друзей у меня никогда не было. Даже знаменитые родители не спасали. Потому что пока остальные общались, гуляли и жили, я зубрила домашку, ходила на секции, прослушивания, олимпиады и мечтала больше никогда не просыпаться. Пыталась заслужить любовь, думала, что если стану идеальной во всём что-то изменится. А потом так привыкла к одиночеству, что совсем разучилась разговаривать. Но в один момент это изменилось, у меня появился первый друг. Только вот я всё испортила, не уберегла. Как иначе? Я проклята одиночеством, и если это спасёт моих близких, значит, так тому и быть». Не лучшее откровение даже для костра и гитары. Поэтому все ответы оставались лаконичными и сухими, лишь бы не показать ненужных эмоций, не сболтнуть лишнего. Но даже так Артемий Трофимович к концу стал неодобрительно покачивать головой.

На вопросе о родителях Элина споткнулась и обернулась за помощью к Севиру, не зная, как правильно рассказать о случившемся. Но тот, будто намеренно избегая скользкой темы, пробормотал лишь: «Кое-что случилось. Подозреваю, их забросило на полунощные земли. Но Хранители Пути уже поставлены в известность и разберутся сами». Элина впервые слышала об этом! Почему не сказал сразу? Почему если и договорился обо всём, не поделился и не успокоил? Неужели хотел, чтобы мучилась подольше?

Подводя к концу, Артемий Трофимович пообещал, что подаст документы в Канцелярию и в ближайшие месяцы для неё будет сделано удостоверение личности и другие бумажки, нужные, чтобы спокойно существовать в их мире, а также заикнулся о неком пособии для таких как она, потерянных. Что бы это могло значить? Тех, кто не знал о магии? Не жил здесь?

− Полагаю, придётся направить кого-то за вещами. Времени на сборы Вам не дали, − он укоризненно глянул в сторону Севира. – Что до прочего…Пропуск и учебники возьмёте в библиотеке, расписание узнаете у старосты. Та будет сопровождать Вас на занятия и, пока не освоитесь, помогать. Так что не стесняйтесь.

Элина приподнялась на затёкших ногах, готовая уходить.

− Ах да, и ещё одно, чуть не забыл, − послушно остановилась, внимательно слушая. − Как же его? Устройство Ваше…Телефон, точно. При Вас?

− Да? – похлопав по карманам, Элина вытащила тот, весь поцарапанный. Как выключился в буране, так больше она и не вспоминала.

− Очень хорошо. Тогда позвольте его изъять. Не переживайте, это временно. Механик поработает над ограничителями и всем прочим. Спросите у него самого, если станет интересно. Я в этом несильно разбираюсь.

Не без труда Элина передала телефон. Пусть не работал, пусть не включался. Там столько всего. Целая жизнь.

− Дорогая директриса ещё у себя? – уточнил Севир.

− Последнее время задерживается даже дольше нашего. Не удивлюсь, если совсем не спит, благо, что бессмертная, но и на её состоянии это может сказаться. Вам ли не знать, Севир Илларионович. Вы бы, может, поговорили с ней, − голос мужчины отчётливо поменялся, сделавшись мягче.

− Вам ли не знать, насколько упряма эта женщина. Боюсь, ей моё «неуместное сование носа не в своё дело» совершенно не понравится.

Так, распрощавшись с Артемием Трофимовичем, они вдвоём покинули кабинет и молча вышли на улицу, где истуканом продолжал стоять и ждать Смотритель.

− Как думаете, на сегодня хватит приключений? – обратился к ней Севир, и то прозвучало даже ласково.

− Точно хватит, – не сдержала усталый смешок. − На всю жизнь хватит.

− Всё ещё впереди. Но сейчас Вам пора отдохнуть. Смотритель отведёт до общежития, комендантша установит комнату. Не о чем волноваться.

− Спасибо, − она кивнула. Пусть и ужасно, но он старался и на самом деле многое сделал для неё.

Смотритель повернул в сторону дороги и покачал лампой, как бы подзывая и намекая, что надо выдвигаться. Элина в последний раз улыбнулась Севиру и поспешила к тропинке. Ещё долго она чувствовала на себе чужой взгляд.

Прошли они совсем немного − минут пять, хотя для усталого разума эти блуждания в темноте показались вечностью. Смотритель остановился напротив коробочного здания − её будущего пристанища. Вход оплело плющом, сквозь окошки в дверях был виден холл. В остальном место казалось совершенно безлюдным и тихим. Смотритель вновь качнул лампой, буквально подначивая: «иди».

− Спасибо, − вышло по привычке, хоть Севир и твердил, что так не надо.

В ответ тот, конечно, ничего не ответил и быстро скрылся в темноте одним большим светлячком.

Не давая себе испугаться и надумать чего, Элина последовала наставлению и отворила тяжёлую дверь. Её сразу обдало теплом. Холл весь был сделан словно из стекла, лестниц и растений. Стены увешены зеркалами, большими и маленькими, а где нет их, там есть лозы и листья папоротников. По бокам две каменные лестницы, а меж ними мини-оранжерея, стеклянная и набитая горшками с гортензиями и кактусами. Через квадратное окошко в двери она различила пожилую женщину, которая сидела, сгорбившись, и читала какую-то книгу. Элина и не поняла сначала, что там живой человек. Старушка ужасно походила на нахохлившуюся сову: толстые стёкла очков увеличивали глаза раза в два, а нагромождение платков, шалей и бусин легко было принять за оперенье. К тому же стоило двери хлопнуть, как та резко повернула голову. Элина побоялась, что сейчас убегать придётся ещё от какой нечисти. Но потом вспомнила: «Наверно, эта та самая комендантша»

− Милочка, ты на время смотрела? Отбой пробил уже третий час как.

− Простите, − Элина замешкалась. − Но я новенькая, меня только отпустили. И сказали, что Вы выделите комнату.

− Ещё одна, − проскрипела она, перебирая бусы. − Думаешь, на меня подействует такая ложь? Придумали бы уже чего поубедительней, всю неделю только это и слышу.

− Но, − едва нашлась, что возразить, − но это правда. Я не вру.

Кажется, пропускать её никто не собирался. Старушка подбоченилась, приняла позу мегеры, собираясь доказывать свою власть и защищать вотчину. И что теперь делать? От усталости и волнения уже ноги подкашивались.

Внезапно на весь холл раздалась противная ушам трель: маленькие молоточки остервенело крутились и били о колокольчик на столе. Элина сморщилась – ещё немного и её душа точно уйдёт в астрал. С глухим хлопком что-то упало прямо старушке в руки, сбив очки с носа. Приподнявшись на носках, Элина незаметно заглянула за прилавок. Там оказался красный бархатный конверт с сургучной печатью. Может предупреждение о ней? Пожалуйста! Было бы очень кстати. Что вообще отправляют поздней ночью?

И, кажется, надежды оправдались. Пухлые пальцы разорвали конверт и заскользили по строчкам. Сложив бумагу вдвое, лицо старушки скривилось. Нахохлившись, та ещё больше стала похожа на сову – осталось ухнуть и повернуть голову на все триста шестьдесят градусов.

− Видимо, ты не соврала, − всё, чем наградили. Никаких тебе «извините», это ведь выше нашего достоинства.

Убрав с колен книжонку с подозрительным названием «Рабыня страсти», комендантша, наконец, покинула свой пост. Сначала повела Элину к каморке на подвальном этаже. Там выдала комплект постельного белья, гигиенический набор и бумажный сверток с, как сказала, обязательной формой. После они поднялись на три этажа выше. Стояла гробовая тишина. Удивительно, но похоже все и правда спали. Пройдя половину коридора, старушка остановилась у одной из белоснежных дверей с закруглённой верхушкой. Золотистая табличка гласила: «212» и «Аделина Княжнина, класс 2Б». Её соседка? Ужас, а Элина-то думала, надеялась, что будет жить одна. Комендантша достала из неоткуда длинный, выше себя, посох, напоминающий сухую ветку, и невесомо провела им по табличке. Произнесла имя, и тут же оно появилось рядом с другим. Передав ключ, сразу наставила:

− Подъём в семь тридцать, завтрак в восемь, уроки начинаются в девять. Мои правила просты: не нарушать отбой в десять вечера, не шастать по ночам, не шуметь, не использовать силу вне тренировочного зала, не проносить запрещёнку и животных, соблюдать правила общего житья. Туалет и душ в конце коридора, общая гостиная на первом этаже. Об остальном узнаешь от старосты.

И посчитав свой долг выполненным, шаркая ногами, поспешно удалилась.

− Спасибо, − крикнула вдогонку. Чёртова врождённая правильность.

Элина огляделась в нерешительности. До чего же символичный момент: запертая дверь, ключ в её руках, но она всё равно медлит, боится, не решается открыть путь к переменам. Глупая, да, но в этом её суть – «избегай проблем, и они решаться сами собой». Жаль только в этот раз не сработает. Сейчас проблема не касается привычных вещей: оценок за четверть или сплетней одноклассниц, завидующих её знакомствам с людьми из телевизора. А ведь ещё утром Элина предвкушала их реакцию, гадала, какими будут новые прозвища, сколько синяков получит. Теперь же это казалось таким далёким. Ничто не сравнится с волшебным миром, прячущимся прямо под носом, и магией, её силой.

Бряц!

Замочная скважина сделала оборот, и дверь открылась.

Комната была крохотной, рассчитанной ровно на двоих. По углам стояли кровати, между ними стол и створчатое окно с деревянной рамой, сейчас приоткрытое и выпускающее последние остатки тепла наружу. У противоположной стены впритык упёрся разворошённый платяной шкаф, на его дверце покачивалось красное платье. Под потолком в плетёнках висели цветы, на подоконнике тоже стояло несколько горшков. Книги, пледы, пара туфлей, палетка теней и плюшевый кролик – всё это валялось на полу. Сразу понятно, никто её не ждал.

Соседка нашлась крепко спавшей, укутанной парой одеял по самую макушку. Видно замерзла. Элина на цыпочках подкралась к окну и закрыла на щеколду. Как тихо. Положив выданные вещи на стол, она хотела ненадолго присесть, отдохнуть, но осознала, что если поступит так, уже не сможет подняться. Поэтому пришлось буквально заставлять себя расстелить постель, раздеться, оставив лишь рубашку, и только после спокойно лечь. Ни о каких умываниях и мысли не было. Тело покалывало от усталости, как после двух уроков физкультуры. Дыхание вскоре выровнялось, сердце застучало размеренно.

Элина закрыла глаза.

И вновь открыла.

Мысли, мысли, мысли. Тысячи мыслей, сдерживаемых весь день. Все её страхи, беспомощность, шок и боль. Ненависть к себе. Почему это ты здесь избранная, нежишься в тёплой постели, собираешься в школу магии и совсем не чувствуешь вины? Ведь это всё твоя вина. Ты и правда позор семьи, лучше бы замёрзла насмерть, лучше бы никогда не просыпалась! Всем было бы легче, никто бы не плакал, ведь им плевать на тебя, пустое место, ты!..

Слёзы покатились по щекам.

Одна, две, три.

Они не прекращались, как бы она ни старалась, капали и капали без остановки, заставляли задыхаться и беззвучно хватать ртом воздух. Краешек одеяла, о который она вытирала их, промок насквозь и тоже уже не выдерживал.

Вот, теперь лицо опухнет, и завтра все будут смеяться над уродиной, возомнившей, что она может учиться в такой крутой академии. Никто не захочет иметь с ней дело и «белая ворона» вновь будет одна. Ведь так было всегда, о каких друзьях можно мечтать?

Собственные злые мысли причиняли боль, вскрывая зашитые тоненькими ниточками раны. Она начала задыхаться, но, боясь разбудить соседку, лишь сильнее уткнулась в подушку. Внутри будто не осталось ничего, лишь огромная чёрная дыра, вместе с плохим поглощавшая и всё хорошее.

Больно.

Как же больно…

«Дроля, что с тобой? Могу я чем помочь?»

Элина вздрогнула. Точно. Совсем забыла о нём.

«Ничего, я в порядке»

«Позволишь сказать, что не верю? Ежели боишься, коли расскажу кому, так невозможно такое»

«Я в порядке»

«Дроля, мне ты можешь довериться»

«Я же сказала: я в порядке! Можешь просто оставить одну!?»

«Уже лучше», – тем не менее, голос дрогнул. – «Не стоит в себе держать»

«Что ты хочешь услышать? Что? Как я осталась здесь совсем одна, в этом непонятном незнакомом мире, где каждый пытается меня чему-то научить, доказать что-то своё? А я тупая и наивная! Я ничего не понимаю. Меня выдернули из привычной жизни, закинули сюда! Ещё утром я ничего не знала! Ни о магии, ни о другом мире! А завтра уже какая-то учёба, занятия, новые люди. Все они лучше меня, они всё знают, хотя бы владеют силой. Я ведь опозорюсь перед ними!..»

«…»

«Мой главный страх сбылся! Я потерялась и осталась совсем одна!»

«Ты не одна. Желаешь или нет, я с тобой» − как ударом под дых.

В голове всплыл образ Жени – поддерживающий и трогательный. В тот вечер они забрались на крышу его дома, старой хрущёвки в пять этажей, ждали заката, и Элина впервые открылась кому-то. Говорила и говорила, обо всём на свете, пока не заболело горло: о мыслях, о чувствах, о всепоглощающем страхе жизни, где смысл известен всем, но только не ей. И именно тогда поняла – вот он, друг. Настоящий. Женя слушал. Женя весь вечер повторял: «я с тобой», а затем это стало их традицией.

«Не одна?»

«Повязаны крепко» − и с заминкой спросил, − «лучше?»

Элина промычала нечто невнятное. Близко-близко начал подбираться стыд.

«Дóбро» − он облегчённо выдохнул. – «Я думал поговорить о…О себе, о нашей связи, о том, что хотя бы помню. Но понимаю, не время сейчас, да?»

Несмотря на то, как сильно она устала и как часто моргала, лишь бы глаза не закрылись, ложиться спать не хотелось. Вдруг получится оттянуть подальше завтрашний день?

«Почему? Я-то готова, а вот ты? Не исчезнешь опять и не начнёшь притворяться, что ничего не было? Мне это так надоело!»

«То необходимость. При нём опасно являть себя»

«При Севире?» − легко сопоставила факты. − «Почему?»

«Так надобно. Я знаю, чувствую»

«Ладно» − не стала настаивать, да и какой смысл. Вряд ли бы поняла что-то. − «Итак? Кто ты? Что забыл в моей голове? Конечно, я подозревала, что у меня проблемы с менталкой, пара расстройств там, но чтобы шизофрения…»

Кажется, она его озадачила. На мгновение повисла тишина, и Элина быстро пожалела, что зашла опять слишком далеко, что начала говорить, не подумав.

«Моё имя Яромир», − разумно проигнорировал он и, чуть сбиваясь, начал. − «Иного о себе не ведаю, но эти места словно знакомы. Многое туманно. В твоей голове я не хотел быть, но очнулся уже так»

«Ты совсем ничего не помнишь?»

«Совсем. Лишь иногда воспоминания вдруг всплывают. Как недавно: в том лесу с Замятником. И есть ещё кое-что, оно постоянно крутится в голове, словно нечто важное: «Дващи денница»»

«Может всё же стоит кому-то рассказать? Это ведь не нормально даже в вашем мире! Наверно. По крайне мере они хотя бы могут знать, что тебе надо»

«Нельзя!» − от резкого возгласа Элина содрогнулась и нелепо подскочила, до того безоружная и почти убаюканная. Яромир продолжил тише, но с тем же напором и яростью, − «это единственное мне доподлинно известно. Нельзя рассказывать, никому, ни при каких обстоятельствах! Мы сделаем всё сами, решим, исправим…Надобно только разузнать, что это и понять как. Ты и я, мы ведь вместе, верно? Повязаны крепко»

«Верно, да, но у тебя есть хоть какое-то представление где искать, с чего начинать?»

«Возможно. Там, где хранятся ценнейшие, прекраснейшие создания человечества − книги»

«Библиотека» − обречёно поняла Элина.

«Ты поможешь мне, а я помогу тебе. Буду обучать владеть силой!»

Её не покидало ощущение, что ввязалась она во что-то подозрительное. Но, в то же время, внутри теплилась странная уверенность – так правильно. Иначе и быть не могло.

Глава 4. «Новый день, новая я»

− …Ещё ты дремлешь, друг прелестный – пора, красавица, проснись: открой сомкнуты негой взоры навстречу северной Авроры, звездою севера явись! Подъём, засоня, кому говорю! Я всё вижу!

По комнате разнёсся громкий юношеский голос, весёлый и от того жутко раздражающий. Это оказался необычный будильник соседки. Элина, не разлепляя глаз, села. Голова, как чугунная, была совершенно тяжёлой и пустой, но кто виноват? Легла бы раньше. Решившись чуть приоткрыть глаза, она тут же зажмурилась снова. Солнце! Адское орудие пыток!

− А ты ещё кто такая? – раздалось сверху отнюдь не радостное.

Вот что заставило проснуться быстрее ушата с водой. Элина подскочила, попыталась встать, но запуталась в одеяле и свалилась на пол, прямо под ноги ничего не понимающей соседке. А это точно была она, которая проснувшись, столкнулась с нежданным пополнением. Какой же стыд! Прекрасное первое впечатление, ничего не скажешь! К счастью, та сейчас тоже находилась не в лучшем состоянии. Белоснежные волосы слежались, спутались колтуном с одной стороны, на кофейной коже остались полосы от подушки, яркие тени и помада размазались, а шикарное, насыщенно синее, индиговое платье измялось. Вечерок выдался явно весёлым.

− Привет, я-я Элина. Новенькая вроде как. Меня ночью заселили, – невообразимым образом удалось связать пару слов и кое-как выпрямиться.

Девушка ничего не ответила, лишь нахмурилась, пристально разглядывая с ног до головы. Вот только почти сразу же пожалела, болезненно морщась, и стала агрессивно массировать виски. Она отошла к двери и вдруг начала стучать: сначала справа, затем два раза слева и посередине. Как будто использовала тайный шифр или азбуку Морзе. А может, так и было? Ведь в тот же миг прямо в протянутую ладонь приземлился уже знакомый бархатный конверт. Элина вскинула голову, ожидая увидеть в потолке дыру или хоть что-то, откуда мог появиться конверт. Но, конечно же, там ничего не было. Пора привыкать! Соседка вот ничуть не удивилась и сразу же принялась вчитываться в размашистый подчерк. Элина не понимала, ей ждать или идти собираться? Как вообще воспринимать это полное безразличие? Но всякие мысли мгновенно вылетели из головы, стоило на глаза попасться знакомому блестящему грифу.

На её половине комнаты стояли в ряд десятки коробок. Сверху на них лежали тетрадки и книжки, подписанные пластинки и альбомы, а рядом, как вишенка на торте – гитара, её Сириус. Элина тут же подскочила и невесомо коснулась пальцами. Кто-то и вправду побывал в их доме и принёс всё! Это пугало, но с другой стороны даже радовало – не нужно ломать голову, где взять простые ручки и тетрадки или переживать об оставленной коллекции золотой классики. Вдруг мама опять решилась бы сжечь? Ах, да…

Гитара сама собой перекочевала в руки, и, не задумываясь, Элина наиграла любимый риф. «Freaks». Соседка тут же отвлеклась от тяжёлых дум и по-настоящему обратила внимание, бросив конверт на стол.

− Нашла время. За стенкой тебе спасибо не скажут, − и, не дожидаясь извинений, поторопила. – Собирайся уже. С меня ведь спросят, если опоздаешь. Считай, теперь моя обуза.

− Твоя?

− А кого ж ещё, − она кисло усмехнулась, − Я как бы староста второго класса. Твоего класса.

Вот так удачное соседство. Хотя, похоже, обрадовалась этому одна лишь Элина. Гитару пришлось оставить и напомнить себе, что то не увеселительная поездка в детский лагерь. Всё серьёзно.

− Аделина Княжнина, − представилась та и зачем-то протянула ладонь, хотя видно было, до чего же ей не хотелось даже касаться. – Будем знакомы.

Пожав сухую, изящную руку, Элина быстро собрала вещи, вторя действиям соседки, и последовала в умывальню. Между делом успела спросить мысленно, убедиться в реальности:

«Яромир, ты здесь?»

«Да. Ужели мог куда деться?»

В коридоре было многолюдно, даже слишком. Все сновали туда-сюда потерянные и заспанные, в пижамах и халатах. Не сравнится с ночной пустотой. Но ещё хуже оказалось внутри. Пришлось отстоять долгую очередь, чтобы просто плеснуть холодной водой в лицо и почистить зубы. И то, без помощи Аделины не пробиться бы ей и во веки вечные, ведь каждый норовил влёзть вперёд «зайцем».

В комнату вернулись в спешке и переоделись в «обязательную форму». Элина то и дело одёргивала пышную юбку – не питала никогда к ним особой любви. Хотя и, стоило признать, выглядело даже красиво. Жаль было портить всё своими складками, растяжками и толстым телом. Форма её имела три цвета: золотой, белый и красный. Сначала шло лёгкое белое платье с кружевным подолом. Затем бархатный пиджак багрового оттенка с расширяющимися рукавами и вышивкой по краям, но такой приталенный, что и дышать трудно. А в довершение накидка того же цвета, доходящая до колен, увитая как плющом золотым узором перьев. Всё это было таким ярким и выделяющимся, абсолютно ей не подходящим. Тут же захотелось переодеться, да хотя бы в такое же чёрное, как у Аделины.

Та была в похожей форме, только других цветов: серебряном, чёрном и синем. Но помимо этого юбке недоставало пары сантиметров, а на подоле мерцали самодельные звёзды. За это время Аделина успела собрать волосы в высокий хвост и «слегка» накраситься: голубые тени легли в уголки глаз, переливчатый блеск на губы и две точки-капельки на правую щёку. «Настоящая красотка», − с возрастающей завистью думала Элина и не стала даже смотреться в зеркало перед выходом. Зачем расстраиваться? Такой же крутой никогда не быть.

Но прежде чем выйти наружу, Аделина учительским тоном наставила:

− Не спеши. Сразу видно ничего в наших делах не смыслишь. На каждое утро у нас есть маленький ритуал. Его нельзя пропускать. Всё что нужно – встать у зеркала и минуту или две нахваливать себя, обязательно вслух и обязательно смотря прямо в глаза. Поняла? Тогда за дело.

− А что именно говорить-то?

Задача показалась совсем не такой легкой, какой расписывали.

− Что-нибудь приятное?.. О Боги, ладно, сейчас.

С мукой на лице, скривив губы, Аделина стала рыться в бумажной горе, именуемой письменным столом. Всё, не прошедшее отбор, летело на пол. Элина успела пожалеть, что спросила – ничего бы не случилось, говори первое пришедшее в голову. Спустя сотни листочков и изрядно возросшей горе мусора, Аделина нашла-таки истертую бледно-розовую брошюрку.

− На. И быстрее, быстрее. Мы итак уже опаздываем!

Пробежав взглядом по мелким буковкам, Элина встала напротив зеркала и, стараясь не запинаться, начала:

− «Я принимаю и люблю себя такой, какая я есть», «Я могу достичь всего, чего захочу», «Я могу преодолеть все проблемы, с которыми сталкиваюсь», «Моя жизнь имеет значение»…

Чем больше говорила, тем глупее себя чувствовала. Какой же бред. Как будто слова могут что-то решить и исправить. Аделина, кажется, думала точно так же, с неохотой буровя отражение взглядом.

Когда они покинули общежитие, солнце успело высоко подняться над горизонтом. В мягком утреннем свете окрестности академии приобрели совсем иной вид: из них ушло всякое таинство и интимная причастность. Теперь это место окончательно превратилось в типовой загородный кампус со спешащими учениками и глупым правилом не ступать на газон, о котором вспоминали разве что старосты.

− Мой тебе совет, ходи везде по дорожкам. Зайдёшь чуть дальше и нарвёшься на барьер, а он по мозгам сильно проходится. Так и доведёт до комнаты, а тебе на уроки надо, например. Вот и отработка у Эстрин.

– Вон тот? – вдалеке за зданиями у самой кромки леса мерцала перламутром полупрозрачная стена, уходящая куполом к небу. – Не далековато ли, чтобы просто так забрести?

– Иногда по глупости попадаешь. Не углядела, задумалась – и всё. Но и просто любопытных хватает, это точно. К нечистым мечтают угодить на блюдечке, сразу им на обед. Такой вот естественный отбор. Ты ведь знаешь, что мы сейчас, считай, на полунощных землях находимся?

– Не сложно догадаться.

– Хоть что-то, – явно многого и не ожидала. – Чтобы воздействия на нас совсем не было или, по крайне мере, оно не ощущалось так сильно, создали этот барьер и обереги, – Аделина показала тоненькое колечко, красующееся на указательном пальце, – они-то и спасают от Скарядия. Полунощные земли быстро съедают разум. Одни лишь Хранители Пути научились каким-то образом обходиться сами, и теперь за этим их секретом гоняются все три Ордена в придачу с Императором. Не нравится оставаться позади. Поэтому если разрушится барьер, все мы здесь умрём, рано или поздно. Так рьяно за ним и приглядывают, лишь бы ничего не случилось. Смотритель вон каждую ночь, как коршун бродит, не продохнуть.

Элина зарубила себе: «Не подходить к барьеру и не снимать оберег».

– Кстати, всё спросить хотела. Что это у тебя за, – она указала на глаз, – порез? Поторопись, могли бы и залечить легко. А сейчас уже шрам останется.

О «подарке» от призрака успела позабыть. Рана обросла тонкой корочкой. Неуверенно пожав плечами, Элина ответила:

– Да я не знала просто.

Никто ей не предлагал. Откуда могла знать? Вдруг исцеление это что-то дорогостоящее или предназначенное лишь для значимых персон. Таких как Севир.

От общежития они прошли по дорожке прямо, а затем свернули налево. Обернувшись, можно было заметить два точно таких же здания, одинаковых до малейшей чёрточки, до каждого кирпичика и листочка плюща. Единственное, что отличало друг от друга – поскрипывающие на крышах флюгели. Каждый в форме птицы, но у всех разной: у первого здания, из которого они вышли, со снегирём, у второго с синицей, а у третьего со свиристелем.

– Общежития наши, – заметив, куда она смотрит, Аделина махнула рукой. – В каждом по три класса живут. Кажется, что одинаковые, да? Но самое крутое всё равно у старших. Представь, они в комнатах по одному селятся, как в отдельной квартире! И никаких очередей в умывальню. И никакая Сипуха не дышит в спину, за каждым шагом не следит! Везунчики, согласись?

Элина кивнула. А потом поняла, что до того, как её так бесстыдно подселили, Аделина ведь жила совсем одна. Везунчики… Кто не расстроился бы и не возненавидел? От беспокойства тут же свело живот. Лишь бы уйти от темы, спросила, хотя и так догадывалась, о ком шла речь:

– Сипуха это?..

– Именно. Наша надзирательница. Ты её видела? Вылитая сипуха! – рассказывая об этом, та вдруг оживилась. – Это ещё до нас пошло. Кто знает, сколько ей на самом деле лет! Папа частенько вспоминал, как в их год один из Зарницких окрестил сначала Паучихой, а уже затем там целые конкурсы с голосованиями устраивались! Так что мы просто пожинаем их наследие. С тех пор каждый учитель обзавёлся прозвищем. Причём птичьим! Почему – ещё одна загадка! Вот кого ты видела, кто тебя привёл?

– Эм, Севир…Севир Илларионович.

Аделина резко остановилась, едва не споткнувшись, и уставилась широко раскрытыми глазами.

– Что?

– Поверь мне, но он никогда не отправлялся за потерянными сам! Серьёзно! Весь такой якобы занятой, да и, мягко говоря, недолюбливает эти вечные разбирательства с неключами. Боится не сдержаться. За тысячу лет явно успел многого насмотреться. Да даже мы для него не лучше муравьёв, глупые и скучные. Вот если бы я была бессмертна, то на его месте ни за что бы не!..

– Погоди, то есть он реально бессмертный?

Ещё вчера Элина думала, что ослышалась или поняла как всегда не верно. Глупость ведь, не может человек жить вечно. А сегодня уже ничему не удивлялась, смирившись, понимая, что законы прошлого мира здесь не работали.

– А как, по-твоему? Он и директриса, – та быстро взяла себя в руки и вновь стала проводником нового и непонятного. – Они жили ещё во времена Богов, знали их лично, да что знали!.. Севир Илларионович – младший брат Белобога, а Сильвия Львовна – дочь Дажьбога! Представляешь? Так что смело можешь звать своими бабушкой и дедушкой, ты ведь из их «светлой» братии.

– Но…

– Они Присные Тали. Что-то вроде смотрителей или охранников. Следят за тем, чтобы не повторилась вторая Вечная Ночь. Потому и не могут умереть. Вот и всё.

И как уложить это в голове? Как воспринимать и общаться с Севиром как раньше? Ясно, почему в его глазах не более чем неразумный ребёнок.

Чуть погодя они влились в кипучую толпу, неуклонно разрастающуюся и готовую покорять столовские просторы. Задев Элину плечом, мимо пробежали две девчонки в точно такой же форме как у неё. Даже как-то дышать сразу стало легче. Значит, не будет гадким утёнком на потеху остальным.

– Так и какое всё-таки у него прозвище?

– К сожалению, самое очевидное и банальное. Ворон. Не только из-за его пристрастия ко всему чёрному, – Аделина взмахнула руками, изображая не то крылья, не то чьи-то очень длинные рукава. – Поговаривают, что он перевертень, воролак. И якобы если выглянуть ночью со стеклянной крыши, можно заметить его облетающим академию. Но я в это не верю.

А вот Элина не сомневалась. Она вспомнила того ворона, до смерти напугавшего, первого предвестника будущих бед. Кто же ещё это мог быть?

Столовая совсем не выглядела как столовая. Что обычно всплывало в памяти? Квадратная коробка с облезшей краской и штукатуркой, пережиток прошлого, не рассчитанный даже на полсотни учеников. А здесь? Она возвышалась, как римский Колизей, такая белая колона с винтовой лестницей и парапетом. Вверх уходило целых шесть этажей и, по словам Аделины, именно на самом последнем находилась та самая стеклянная крыша. Главным достижением любого ученика значилось пробраться туда ночью и полюбоваться на звёзды.

Внутри же наоборот показалось даже слишком просторно. Народ быстро разошёлся по разным этажам и столикам, оставляя после себя гулкое эхо.

– Нам сюда, – Аделина указала на несколько деревянных столов с фисташково-зелёными скатертями. У других в цветах остались серый и сиреневый. – На первом этаже завтракают младшие классы, иногда некоторые учителя, но и то редко. Кстати, ещё есть дежурства: скатерти там накрыть, тарелки выставить или поварам помочь. Не знаю, успели ли тебя вписать. Можешь глянуть в списке вон на той доске. Или потом в Зеркалке. Оно будет там же где и расписание.

Аделина целенаправленно шла к одному из столиков, самому дальнему, у приоткрытого окошка. Элина семенила следом. Там уже сидела троица парней, показавшихся смутно знакомыми.

Прежде чем подошли достаточно близко, Аделина предупредила:

– Давай только не позорь меня, ладно? И без тебя хватает проблем. Если чего не знаешь, лучше держи язык за зубами.

Стало вдвойне неловко. Роль обузы её саму не радовала, но что могла поделать, если без этой помощи хуже слепого котёнка тыкалась бы носом по углам и терялась. Это всего на один день, а завтра уже точно не будет мешать, не будет путаться под ногами.

Завидев Аделину, парни тут же оживились. Один из них в голубых очках и того же цвета форме, чуть приподнявшись, сходу заговорил:

– Дорогая Княгиня! Как это Вы смогли почтить нас своим присутствием? После вчерашнего мы-то уже думали, все уроки пропустишь. Касьян щепки горазд крутить.

– Что точно, то точно. Да только мне тут, к сожалению, успели подкинуть работёнки, – и, ничуть не стесняясь, указала пальцем прямо на Элину.

Этим навлекла три любопытствующих взгляда.

– Кто это?

– Новенькая в наш класс. И теперь моя соседка.

Парни так и уставились в ожидании чего-то, каждый по-своему оценивал. Элина же, наконец, вспомнила – это ведь те самые ночные нарушители! В свете дня их было не узнать, хоть и внешне ни капли не изменились.

– Привет, эм, – до неё дошло, чего все ждали и, пытаясь звучать уверено или хотя бы просто не запутаться в собственном имени, она представилась: – меня зовут Элина, Элина Левицкая.

Наверно, прозвучало всё-таки тихо и жалко, ведь на подмогу тут же пришёл один из парней, усиленно греющий руки о чайную чашку. Он тоже носил красно-золотую форму и единственный выглядел хоть сколько-то дружелюбно. Посланник самой судьбы, не иначе.

– Приятно познакомиться. Я Аврелий Гранин, заместитель нашей дорогой старосты и руководитель драмкружка, а эти двое…

Не давая договорить, его перебили. Подведённые карандашом глаза прищурились хищно, и, протянув Элине руку, парень в цветных очках представился сам:

– Измагард Истомин к вашим услугам. Лучший из лучших.

Элина потянулась, чтобы ответить на рукопожатие, но в последний момент от неё отпрыгнули как от чумы и заливисто рассмеялись:

− Но-но! Не по правилам!

Она нахмурилась. Никто объяснять в чём дело не спешил.

И вот остался последний из них. Тот, на кого Элина продолжала посматривать украдкой. Опять те же чувства: странные и абсолютно незнакомые. Неприятные. Словно она забыла что-то, а ей обязательно надо вспомнить.

Так она провалилась в ледяную прорубь.

Он тоже что-то искал. Взгляд вспарывал кожу, изучал, пытался докопаться до сути. Холодный и напористый. Вчера было иначе. От весёлых искорок и мягкости не осталось и следа.

Обычно Элина не смотрела людям в глаза. Ни прохожим, ни учителям, ни даже родителям. А иногда и самой себе в отражении. Она ненавидела это.

Говорят: «глаза – зеркало души». Так и есть. Она видела слишком многое, понимала: этот лжёт, а этот хочет поскорее сбежать. Да и сама не умела ничего скрывать: «Всё написано на лице».

Но именно сейчас, именно с ним всё было по-другому.

Ей нравилось.

Борьба взглядов, где она откуда-то знала, что выйдет победителем. Так ведь?

– Дорогие мои, я, конечно, всё понимаю: искра, буря, любовь с первого взгляда, но постыдились бы, пожалели наши бедные души, чистые и невинные, не готовые к таким представлениям…

Только когда Измагард вдруг разразился ехидной речью, Элина осознала, до чего должно быть странно они уставились друг на друга. Ребята смеялись. Боже… Она сейчас умрёт со стыда.

– Что за извращённые у тебя фантазии? Не болтай попусту, – отмахнулся с завидной лёгкостью и, проведя по волосам ладонью, всё-таки представился: – Севериан Доманский.

На него подколка, похоже, никак не повлияла. Только развеселила, вместе с остальными.

– Потомок самого Чернобога, страшного и могучего, – вклинился вновь Измагард. – Второй лучший из лучших, сразу после меня.

– Разве вчера мы не оба были на первом месте?

Севериан толкнул его локтём в бок, за что тут же получил в ответ. Ненадолго между ними завязалась шуточная потасовка.

– Дети малые, – любовно упрекнула Аделина, помогая дежурившим расставлять тарелки на стол.

– А вы тогда родители!

– Не дайте Боги. Ни жену такую, ни детей, – Аврелий закрылся учебником, не желая даже слушать.

За столом, не смолкая, звучали шутки, понятные только им, смех и ругань. Друзья. Самые настоящие друзья. И только одна она ничего не понимала, мешала, была лишней. Чего вообще ожидала?

– Так у нас значится ещё одна потерянная? – спросил вдруг Измагард, чуть приспустив очки. Оказывается, глаза у него такие же голубые.

– Потерянных? – так к ней уже обращались. – Что это значит?

Зачем столько непонятных слов и терминов? Ей-богу, такими темпами ей придётся взять словарь и заучивать от а до я.

– Точно из этих! Как мёдом вам намазано!

И вот опять. Вместо разъяснений просто всплеснул руками и пристал уже к девушкам за соседним столиком, раздражённый их громким смехом. Элина несдержанно вздохнула. Вроде бы ничего такого не успел сделать, а уже вывел её из себя. Как она таких не любила! Слишком они природой разные: две полярности, тихоня и болтун.

Со стороны может Измагард и вызывал в ней зависть и уважение: весь такой открытый, безрассудный, не вписывающийся в рамки закостенелого общества. Он красился, носил корсет, нос был проколот, а на надетые побрякушки с лёгкостью слетелись бы сороки. Это было смело: его самобытность и самовыражение. Но в общении… Сквозило в нём какое-то высокомерие и полное отсутствие такта. Не хватало только пресловутого вопроса: «А ты всегда такая тихая?».

Хотя возможно это затаённая беспомощность. Элина просто понимала – такой же ей никогда не стать.

– Потерянными называют ведающих, живших или живущих в мире неключей и ничего не знающих ни о своей силе, ни о нашем мире, – к её удивлению за пояснение взялся Севериан, но с таким до боли скучающим видом, что становилось понятно, говорит о прописных истинах. – Когда-то давно они ушли к неключам и стали подобны им. Они предали доверие Богов, и потому потомки стали забывать, что такое сила, где настоящая родина. Поэтому и называют их потерянными – чужие для нашего мира, забывшие своё место, но с проявившейся силой, как последним шансом вернуться.

– А если они не хотят пользоваться этим шансом? Не хотят возвращаться?

Светлая бровь изогнулась. Лица ребят отчего-то посуровели.

– Израдцы. Изменники. Стоит только ступить обратно, они сгорают. А их пепел остаётся пылью на полунощных землях.

Элина старалась ничем не выдать испуга, вспыхнувшей вдруг злости. Разве Севир не говорил, что в любой момент её могут вернуть домой? Разве не поэтому она согласилась, ведь думала, что всегда есть путь отступления, план Б, где жизнь возвращалась на круги своя?

Он солгал.

Конечно же, солгал. Чтобы меньше возиться с ничего не понимающей дурочкой, наивной и доверчивой. Чтобы поскорее избавиться от неё, не слушать раздражающего нытья и бесконечных вопросов.

А чему теперь вообще можно верить? Что из сказанного им было правдой?

Ничего?

– Так им и надо, – запальчиво воскликнул Измагард, хотя казалось, вначале даже не хотел слушать, – Сначала бежали как крысы, а потом их почему-то должны принять с распростёртыми объятиями. Крысы всегда останутся крысами. Предадут оба мира ради лёгкой наживы. Таким и второго шанса нельзя давать. Сразу подносить Богам как требу.

Появилось глупое желание приосаниться, лишь бы уйти с «линии огня». Конечно, он не говорил об Элине. Но в то же время…Кто знает. Она ведь потерянная, так?

– Успокойся, радикал наш, не пугай людей, – Аделина хлопнула Элю по плечу, пытаясь казаться участливой.

– Всё в порядке, – натянуто улыбнулась.

С улицы раздался перезвон колоколов, слышимый должно быть на всей территории. Если кто-то и хотел поспать, такой будильник точно не пропустишь. Это и мертвого разбудит!

Из за учительского стола собственной персоной поднялся Севир. До этого Элина его не замечала, но оно и к лучшему. Горькое разочарование никуда не делось.

– С началом ещё одной учебной недели Вас, дорогие ученики. Прежде чем я пожелаю приятного аппетита, и мы все вместе начнём нашу трапезу, хотелось бы напомнить о скором празднестве. Академия будет встречать Осенины неизменно традициям в ночь на двадцать первое число. Смею заверить, ничего не помешает провести его должным образом. Костры будут гореть ярко, а песни петься громко. Но тех, чьи семьи посчитают необходимым провести это время дома, попрошу подойти в Учебный отдел или лично к Артемию Трофимовичу и написать заявление.

Снова. Снова Элина не понимала, о чём говорят. Казалось бы, дело пяти минут, спроси у ребят, учителей, прочти, в конце концов. Но само то, что она единственная здесь ничего не знает, угнетало и усиливало и так застрявшее костью в горле чувство одиночества.

– На этом я, пожалуй, закончу своё скучное объявление и, наконец, приглашу Вас побеждать голод вкуснейшими блинчикам.

На столе уже всё было накрыто: запеченная картошка, грибной суп, овсяная каша, фрукты, чай и те пресловутые блинчики с малиной. Дежурившие ученики и дамы в белых передниках постарались и успели расставить всё к звонку. Только вот Элина даже не притронулась к еде. Поковырялась и отодвинула. Если съест что-то, её точно вывернет наружу. Не такое должно быть первое впечатление. Поэтому, подперев щёку, она просто сидела и ждала ребят.

Когда те почти закончили, к их столу вдруг подскочила незнакомая девушка и на глазах у всех обняла Севериана и тут же звонко поцеловала в щеку.

– И почему ты ко мне не подошёл? Я ждала хотя бы «с добрым утром», – с ходу начала жаловаться она, по-детски дуя губы и строя печальные глаза.

Внешность соответствовала поведению. Девушка была миниатюрной и даже какой-то кукольной. Милое личико обрамляли светлые завитые локоны, глаза навыкате специально подведены так, чтобы казаться ещё больше. Форма её тоже была красно-золотой, но вместо одной юбки имелось как будто десять, из-за чего она напоминала балерину в пачке. Ужасно приторно. И ужасно фальшиво.

– С добрым утром. Ты же видишь, что я с ребятами. Не обижайся только, Лиль, – Севериан может и пытался звучать помягче, но всё равно понятно, что делал для проформы, лишь бы поскорее отстали.

– С ребятами, с ребятами…Ты постоянно с ними, а я же как? – она огляделась и тогда же, конечно, заметила Элину, – Хм? А это ещё кто?

По тону становилось понятно – ей не рады.

– Я Элина, новенькая, – скоро язык отвалится это повторять.

Но слушать её не захотели и тут же перебили.

– Почему она за вашим столом? Мне нельзя, а ей можно? Почему? – не хватало только топнуть ножкой.

– Аделина за ней присматривает. Как староста.

– Да, да, конечно. Для этого не обязательно садить её к вам, – подаренный взгляд иначе как угрожающим и злым не назовёшь, но затем Лилиана быстро улыбнулась и переключилась на саму Аделину. – Почему тебя вчера не было у Зарницких? Они ждали, они уже готовы помочь с рекомендациями, но никому так и не сказали, чего потребуют взамен. Держат при себе.

– Много дел скопилось. Зайду к ним после занятий, – та явно не горела энтузиазмом.

С завтраком было покончено, и все встали из-за стола. Измагард зацепился с Аврелием на тему декораций к какой-то пьесе, спорили: оставить каменный замок как есть или перерисовывать заново. Лиля продолжала наседать на Аделину, а Севериан пытался её остановить, абсолютно безуспешно. Элина же столкнулась с неожиданной проблемой. Её обступили одноклассники. До этого лишь наблюдавшие с соседних столов, теперь они смогли подойти и с любопытством осматривали, оценивали, как диковинную зверушку.

– Так у нас новенькая? А разве посреди года принимают? Или?..

– Да она из потерянных, наверно. Их девать некуда, вот и к нам сразу, – хихикнул какой-то парень с ярко-розовыми волосами.

Спрашивается, зачем подходили? Могли обсудить всё это и без неё, прямо за спиной, и так получалось просто замечательно! Элина хмуро наблюдала за ними. Никто не любил новеньких, особенно, таких как она – отличающихся. Но понимание не ограждало от подбирающегося раздражения. Этот день должен был пройти явно не так! Помимо прочих, она заметила Севериана, наблюдавшего с каким-то ехидством, ожиданием чего-то интересного. Как будто Элина не собиралась просто молчать.

– Хотя обычно таким грешат в первых классах. Но чтобы к нам на второй!..

– Они вообще там не думаю. Как будто кто-то будет по десять раз объяснять темы для таких. А мы слушать, пф!..

Их смешки прервала Аделина, вырвавшаяся, наконец, из кукольных ручек.

– Вы, может, начнёте вести себя прилично? Устроили балаган. О себе бы сначала позаботились. На уроки идите.

Сработал её авторитет старосты, а может и испорченное настроение, не прибавившее дружелюбия. Все в мгновение ока разбежались, бубня теперь себе под нос.

– Спасибо, – пробормотала Элина.

Та отмахнулась, и они двинулись следом за толпой. Вот-вот прозвенит звонок.

– Кто-то явно сегодня не в духе, – приметил Измагард и протянул Аделине пачку сигарет.

– А кто-то хочет нарваться на отработку? – она отказалась, кивком головы указав на учителей, идущих впереди.

Измагард наоборот рассмеялся и замахал руками. Аврелий, закатив глаза, щёлкнул для него пальцами. Загорелась искорка. С кончика сигареты сорвался дым, и Измагард затянулся. Они свернули на какие-то задворки, тропинки уводили ближе к лесу, но каким-то магическим образом, вскоре прямо перед ними появились несколько трёхэтажных зданий, крамольно белых и острых. Они разрастались вширь своими башнями, колоннами и окнами. На одном из них среди шпилей даже виднелся отражающий солнце зимний сад, а у другого в самом центре отстукивал своё циферблат. Аделина добавила лично для неё, шепнула, что здесь проводятся только теоретические занятия, а для всей практики и владения силой есть другие места: «зелёные поля, багряный лес и пустые скалы». Элина желала бы получить карту, и пусть там будет, наверно, меньше квартала, зато она не терялась бы в трёх соснах.

Внутри всё превратилось вдруг в обычную школу с длинными коридорами, приоткрытыми кабинетами, деревянными партами, толкотнёй, шумом и гамом. С витражей за ней опять наблюдали противные белокурые девушки и, одарив их в ответ таким же взглядом, Элина пообещала себе не поддаваться на провокации. Денег для покрытия ущерба у неё теперь не имелось. Их класс остался на первом этаже у самого дальнего кабинета. Солнечные лучи нещадно припекали – высокие окна не были ничем прикрыты, сентябрьское утро выдалось непривычно жарким. Плевав на это, Измагард залетел на подоконник и затащил к себе Севериана. Там они стали шептаться о чём-то секретном-секретном, вжавшись друг в друга, лишь бы никто не услышал. Лиля крутилась рядом, пытаясь добиться внимания или хотя бы подслушать, но на неё то и дело шикали. Из под накидки Измагарда что-то блеснуло, но он тут же спрятал это обратно. Севериан заметил любопытный взгляд Элины, и раздражённо мотнул головой мол «Что-то не так?», с намёком, чтобы в их дела никто не лез. Она отвернулась, закусив губу. Первое впечатление не обманчиво. Ледяной принц.

– Если я ещё раз увижу синусы и косинусы, я умру, клянусь. Дай списать, а? – уловила краем уха разговор двух одноклассниц и буквально впала в ступор.

Не говорите, что здесь есть математика, только не это! Это разве не школа магии, где все должны забыть о скучных предметах и учиться делать только что-то крутое? Почему же получалось, что теперь это стало элитной школой для одарённых детей, в их случае скорее мутантов со сверхъспособностями? Элина решилась тихонько отвлечь Аделину:

– Здесь правда есть математика?

Получилось даже как-то жалко, и та удостоила её утешительным хлопком по плечу.

– Конечно есть, дурочка. И математика, и биология, и даже физика. На силе ведь мир не кончается. Мы получаем и обычные аттестаты, помимо академического табеля, и если захотим, можем уйти учиться или работать к неключам. Об этом позаботилась Сильвия Львовна, когда вступила на должность. Далось ей такое крайне тяжело, к слову. Император наш, наслушавшись консерваторов, и знать не хотел о «прямом пути к вымиранию ведающих». После кризиса и войны, как мне рассказывал дед, тот быстро переобулся и спелся с правящей верхушкой неключей.

– А чем это отличается от потерянных?

– Потерянные отрекаются от Богов, никогда больше не используют силы. А мы просто работаем.

– Но, а какие-то… – попыталась Элина вернуть разговор обратно.

– Преобразование энергии, искусство самовыражения, любовь к себе. Они основа для нашего класса. Успеет ещё наскучить, так что не волнуйся ты так. Сейчас как раз «Существа и сущности» будут. Хотя весёлого там мало…

Как будто вторя словам, из-за угла появилась молодая женщина, направлявшаяся прямо к ним. Все сразу смолкли. Аделина мигом подобралась, как в армии по стойке смирно. Даже Измагард с Северианом едва не слетели с подоконника, позабыв о своих важных секретах. Элину посетило нехорошее предчувствие. Крайне нехорошее. Просто ужасное.

По ощущениям, к ним приближался вовсе не человек – хищник. Стремительной походкой она заставляла всех на своём пути отступить и спрятаться, а строгий придирчивый взгляд и того побуждал вспомнить об инстинктах травоядного и немедля спасать свою шкуру. Женщина была высокой, бледной и худой, и Элина сравнила ту с утопленницей, очень надеясь, что читать мысли рядом никто не умеет. Плохое предчувствие оправдало себя: понять, что перед ней сложный прямолинейный человек не составило труда. Такие всегда делают больно, осознано или нет.

– Доброе утро, Аглая Агдеевна, – нестройным хором поприветствовали ученики.

– Доброе.

Отворив кабинет, она первой вошла внутрь. Лишь после следом потянулись все остальные и тихонько расползлись по партам. Как мышки. Разложив принесённые бумаги и учебники, Аглая Авдеевна отвернулась к доске и стала вырисовывать нечто отдалённо похожее на карту. Аделина бесстрашно подошла к ней и заранее предупредила о новенькой в классе. Едва ли окинув взглядом Элину, мнущую подол юбки в нервозности, та молча указала на единственно свободную парту, третью в ряду, и вернулась к чертежу.

Место Элине понравилось – это не первая парта «отличников». Только была одна маленькая проблема. Там уже сидела девушка, очень красивая и очень холодная, смотрела в окно и совершенно не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Она показалась Эле отчего-то одинокой. Все общались между собой, никого не оставляли без внимания, но её будто не существовало для них – пустое место.

Аделина подтолкнула Элину вперёд и шепнула на ухо: «Не бойся, иди», а сама заняла место рядом с Аврелием. Прямо-таки прилежные студенты – староста и её заместитель. На парте стопочкой лежали тетради и учебники, а ребята, сложив руки, переключили всё внимание на учёбу. От них прежних не осталось и следа, теперь это «винтики идеального мира».

Элина, глубоко вздохнув, всё же примостилась на краешек стула. Соседка по парте даже не шелохнулась, продолжая глядеть в окно, видна оставалась лишь копна коротких тёмно-рыжих волос. Тогда Элина легонько коснулась чужого плеча. На самом деле не так уж сильно хотелось заводить новые знакомства, но в голову вдруг пришла мысль, что если та, повернувшись посреди урока, заметит чужачку, возмутится и решит прогнать, будет это неловко и унизительно. Элина лучше умрёт, чем даст случиться.

Девушка вздрогнула и резко выпрямилась. Нахмурив светлые брови, она огляделась, но стоило заметить Элину, раздражение переросло в открытое удивление. Она была похожа на лисицу: треугольное лицо с высокими скулами усыпали бледные, едва заметные, веснушки, приподнятые уголки глаз и брови в разлёт добавляли затаённой хитрости, неподходящей лукавости.

– Привет.

Та не ответила. А после поднесла руку к уху и вынула белый наушник. Чёрт, её даже не слышали. Элина заставила себя вернуть на лицо улыбку.

– Привет. Я новенькая, Элина Левицкая. Ты не против, если я здесь сяду?

– Ты уже сидишь? – то ли с недовольством спросила, то ли с недоверием.

– Эм, да, точно, – в ответ неловко хихикнула, а мысленно корила себя: «дура, дура, дура!», – но просто других свободных мест нет.

– Тогда зачем спрашиваешь?

Резонно. Кто вообще потянул её за язык?

– Не знаю, – после короткой паузы всё же созналась, – вдруг ты будешь против?

Та насмешливо выгнула бровь. Наигранной обречённостью пыталась скрыть живые искры во взгляде, но затем всё же сжалилась:

– Авелин Чагина.

И протянула ладонь.

Не раздумывая, Элина ответила и, наконец, ненадолго успокоилась. Главное слово – ненадолго. Ведь тут же зазвенел звонок.

– Давайте начнём, – одна негромкая фраза привела класс к затишью, – но прежде поприветствуем новую ученицу. Выходите сюда.

Скажите, что она шутит! Зачем эта показательная казнь в первый же день? Элину бросило в жар, руки вспотели. Поднявшись на ватных ногах, она могла думать лишь о том, что сейчас будет: какие вопросы, советы, угрозы? Встав у доски и повернувшись к классу лицом, ей вспомнился совет от преподавательницы пения: «Когда стоишь на сцене и жуть как волнуешься, лучше не смотри в зал – в этих лицах едва ли найдёшь поддержку. Смотри поверх них. На всех и ни на кого одновременно». Это всегда спасало её, потому и сейчас, задрав подбородок и распрямив плечи, Элина вперилась в табличку над дверью, с ироничной цитатой на латыни: «Ex nihilo nihil fit». Из ничего выйдет ничего.

– Представьтесь нам всем.

Иного не оставалось, и, кивнув скорее себе самой, послушно начала:

– Ещё раз здравствуйте. Зовут меня Элина Левицкая, я новенькая. Надеюсь, мы с вами подружимся, и никаких проблем не возникнет. Эм…

Не зная, что ёще можно добавить и чего вообще от неё хотели, она замолчала и кинула короткий взгляд на Аглаю Авдеевну. Та, ещё сильнее нахмурившись, постучала ногтем по столу и задала вопрос:

– К какому Роду вы принадлежите? Какой семье? Ваша фамилия мне ни о чём не говорит.

– Никакой?

– Хорошо. Попробую иначе, – поджала она губы. – Вы знали о силе и этом мире?

– Нет.

– Вот что мне и требовалось. Ваш второй класс сплошь и рядом потерянные, – в голосе проступило раздражение. Элина понадеялась, что на этом всё, и ей уже можно будет сесть и прийти в себя, но не тут-то было. – Возьмите мел. Посмотрим, какие у Вас знания.

Элину бросило в жар. Какие к чёрту знания! Откуда? Однако перечить не смела, и под пристальными взглядами одноклассников взяла протянутый кусочек мела и осмотрела доску.

– Пока не смотрите туда, – заметила. – Сначала ответьте на простые вопросы. Откуда произошла вся нежить? Чем отличаются существа от сущностей? Какие классификации существуют? Как следует встречать болотника? А полевика?

Время превратилось в пытку. Стоило ли говорить, что ни на один из многочисленных вопросов Элина так и не смогла дать ответа? Даже если ей казалось, что логически она догадалась, даже рта открыть не решалась. По итогу за неё отдувались другие: Аглая Авдеевна не давала темам повиснуть в воздухе и устроила не иначе как квиз. Теперь точно, одноклассники возненавидят Элю.

Какие-то, казалось бы, десять минут. Искусное унижение – так бы она назвала это. Показать ей, кто здесь умный, а кому не следует высовываться. Будто Эля собиралась, ага. Единственное, что сейчас волновало, как бы не расплакаться перед всеми и не опозориться ещё больше – в носу першило, слёзы уже подступали. Последним уколом в её адрес стало:

– Довольно. Чего и следовало ожидать от взращённой несведущими неключимыми. Придётся исправлять вашу бездарность. Жаль, уйдёт много времени. Пока садитесь.

Место за партой перестало казаться мечтой, коей она грезила, унижаясь у доски. Авелин кинула сочувствующий взгляд, но промолчала, уткнувшись в учебник. Оно и к лучшему. Урок потёк своим чередом. Показушная покорность других стала понятна; Аглая Агдеевна – дьявол воплоти. За любую ошибку давала дополнительную работу «на дом», и Элина поняла, что почти легко отделалась, когда один из одноклассников уже в пятый раз записывал себе в блокнот новое задание.

Тем не менее насовсем про неё не забыли и ещё пару раз спрашивали по уже нынешней теме – «Обитание задушных и неупокоенных нечистых», и, о чудо, один раз Эля даже смогла выдавить нечто похожее на правильный ответ. За излишнюю самоуверенность – где только в ней нашли? – она-таки получила хвалёное наказание. В довесок к итак не маленькой домашней работе: мало того что конспектирование темы в двадцать страниц, к этому добавлялось ситуативных задач штук тридцать, ещё нужно было провести исследование о том, каких существ можно встретить в близи Академии. А лично для неё Аглая Авдеевна выделила темы с первого класса и пообещала устроить ещё один блиц-опрос на занятии.

Стоило только прозвенеть звонку, все подорвались с мест. Элина не стала дожидаться Аделину и буквально выбежала из кабинета. После произошедшего как вообще можно было смотреть им в глаза, всем таким умным и крутым? Нападки Аглаи Агдеевны совсем их не задели.

Ребята задерживались. Элина бессмысленно подпирала стенку и раз за разом прокручивала в голове момент своего позора. Если бы только она была смелой, если бы не боялась ошибаться и перечить…

– Забавное ты устроила представление, – рядом встала Лилиана и наклонилась чуть ближе, говоря почти шёпотом, но с неизменной маской сочувствия и доброжелательности. – Мы посмеялись от души. Тебе бы в цирк клоуном. На большее, пожалуй, и вправду не хватит. Знаешь же, некоторых сколько не дрессируй – бесполезно. Порода не та.

Ясно, опять начинается. Борьба за «территорию», попытка так красивенько намекнуть, что нарываться и лезть в чужие компании не стоит. Элина молчала и старалась игнорировать. Худшая тактика на самом деле. Она даже не удивилась: с самого начала чувствовала, что тем всё и кончится. Лиля напоминала ей одну из тех пай-девочек, что за школой устраивали самые жестокие драки.

– Ты ведь должна понимать, – между тем продолжала, – то, что тебе позволили проводить с нами время, мешать Севериану и его друзьям, не делает тебя равной. Если бы не приказ, они бы ни за что не стали общаться с такой как ты. Для этого хотя бы надо не быть потерянной! Поэтому предупреждаю тебя, держись подальше. Иначе…У меня есть способы заставить это сделать.

Хуже кобры, с её языка капал яд. Угрозы не были пустыми, и Элина легко представила, что её ждёт. Новый рекорд – запугивание в первый же день! Но даже так, куда она денется? Что хуже: постоянно теряться во всём, унижаться на уроках или быть избитой, где-то в лесу? Две стороны одной медали. Элина не знала, что ей делать.

– Хэй, Бельская! Терапию начала? Не кажется, что рановато?

Язвительный звонкий голос принадлежал новой знакомой. Авелин демонстративно медленно и расслабленно приблизилась к ним. Странно, Элина думала, та давно ушла вслед за остальными.

– Тебя вроде не касается? Или что, потерянные спелись? Родные души почувствовали? Грязь к грязи тянет?

– С тобой нам естественно не сравниться, – Авелин взяла Элину под руку и потянула вперёд. Она качнула головой на лестницу. – Идём.

– Но я жду Аделину?..

– Ничего с ней не станет, не будет оставлять одну.

Так они поднялись на третий, самый последний этаж. Значит, Авелин тоже потерянная, совсем как Элина. Стоило догадаться: и по отношению одноклассников, и по наушникам.

– Спасибо, – слов не хватало, и Элина неуклюже потупилась. Когда последний раз за неё заступались?

– О чём ты? – попыталась откреститься та. – Я с Бельской не в ладах давно, поводов мне искать не надо.

– Всё равно. Наверно, я бы так и выслушивала это, пока не пришли бы ребята.

– Старайся ей отвечать, – всё же дала наставление. – В тихонь она вцепляется и не выпускает, пока с ума не сведёт или не приблизит к въержену. Вон Кирилл какой ходит; призрак, а не человек.

На Кирилла и правда было жалко смотреть. Нервный, даже хуже Эли, дерганый парень, который утыкался при любой возможности в книги и от всякого внимания замирал, входил в анабиоз, только судорожно поправляя круглые очки.

– А кто такие?..

В этот момент их настигла Аделина. Похоже, самовольный уход её разозлил, ведь та с порога начала отчитывать и Элину, и Авелин. Остальные поглядывали из за спины не то с сочувствием, не то со смехом. Всё это оставалось ужасно неловким, в особенности поведение Лили, которая вновь вертелась вокруг Севериана и играла роль милой глупышки.

Сейчас по расписанию стояли два одинаковых урока – «История ведающих». Когда в кабинет ворвался немолодой мужчина, высокий и широкий, истинный сибиряк, стало понятно, что легче не будет. Роман Васильевич может и общался с ними на равных, часто шутил, пытался казаться «своим», но был, словно ходячая энциклопедия, осведомлён обо всём, и поэтому требовал от них того же: знаний на зубок, чтобы любой разговор могли поддержать, на любой вопрос ответить и вставить своё мнение. На первом уроке он вёл лекцию, а на втором проверял, как внимательно его слушали.

Стоило ли говорить, что как бы Элина не записывала усердно материал по теме: «Раздробленные княжества Старобожества», в голове гулял сквозняк. Даже Яромир пару раз порывался подсказать ей, не выдерживая глупости, но даже так она могла лишь что-то мямлить неразборчиво. Роман Васильевич почёсывал бороду раздражённо и милостиво предупредил: «На первый раз прощаю. Но это не дело лезть в чужой монастырь, не зная устава». И почему всем так хотелось её поддеть, поставить на место? Что она делала не так? От вчерашнего предвкушения сказки, избранности и волшебства не осталось и следа. Разбились о грустную реальность. Почему всё не может быть проще? Элина поняла, что скучает по дому как никогда сильно.

На обед её утянули силком, как бы не упиралась, что не голодна и просто не хочет портить всем аппетит.

– Эти что угодно и как угодно съедят. Им даже нравилась моя стряпня!

– Ага, едва не подохли, – Измагард театрально схватился за горло, показывая, как будто чем-то подавился.

– Тем более, тебе понадобиться много энергии, – Аделина его проигнорировала. – А где её брать, если не в еде? Там и витамины, и минералы, всё что надо. Главное питаться правильно и сбалансировано!

Элина взглянула на худенькую, тонкую как тростинка, Аделину, и поняла, что даже если будет питаться одной водой и морковкой, ни когда не добьётся того же. Но уговоры не прошли бесследно. Удалось впихнуть в себя тарелку печёных овощей и кусочек хлеба.

На последнее занятие пошли в другой корпус, их ждал «Иностранный язык». Как оказалось, их делили на группы с другими классами, по тому языку, который они хотели изучать. Помимо родных и привычных, Элине рассказали и о двух «особенных». Божий слог и инакий язык. Севериан посещал оба и с неизменным выражением «это известно всем» поведал глупой ей, что же это такое. Божий слог необходим будущим ремесленникам, книжникам и ритуалистам; то буквально и есть древний язык, который использовали сами Боги, создавая амулеты и заговоры. Что до инакиева языка, им пользовалась нечисть, та, которая не утеряла разум и с которой ещё можно было договориться. Как оказалось, не только Севериан был таким особенным, но и Лилиана, и Измагард. Они все считались выходцами древних семей, и выбора как такового для них не было. Аделина изучала французский. «Из-за своих дальних родственников. Хочет считать себя коренной француженкой» – Измагард тут же поплатился, выхватив по макушке. Аврелий же выделился больше всех и ходил на латынь с древнегреческим. «Всё во имя театра и искусства».

В такой компании Элина со своим базовым знанием английского, казалась совсем странной. Ей не хотелось соваться в неизведанные дебри новых языков, и потому выбрала привычное «плыть по течению». С неохотой Аделина оставила её на попечение Авелин. Странно, как будто не она всё утро хотела избавиться от обузы.

Этот урок единственный прошёл легко и свободно. Молодая учительница – Светлана Игнатьевна, не напирала и никого не заставляла, но это было и не нужно. В группе было человек пятнадцать, и все они были заинтересованы в знаниях: никто не зажимался и не ругался, все то и дело тянули руки вверх, только бы заполучить минутку внимания, а вместе с тем и главную награду – почётный значок лучшего ученика недели. В этой тёплой атмосфере Элина смогла расслабиться и даже один раз ответила на вопрос. Без запинки!

Английский она знала хорошо, и задания с подковыркой не вызывали трудностей.

– Собралась, наконец? Копуша. Вон, возвращайся под крыло матушки гусыни.

Авелин исправно выполняла возложенные на неё обязанности, но делала это с лицом великой мученицы, и, то и дело, язвила и препиралась. Элина не отвечала, пропуская всё мимо ушей. Аделина верно ждала в холле у самой двери. Ребят рядом не было, да и сама она похоже спешила, нервно переминаясь с ноги на ногу.

– Мне надо идти, – начала сходу, не дожидаясь, – очередная планёрка. Тебе ведь за учебниками надо? И к Юсову ещё. Смотри, библиотека находится вон в той стороне, между столовой и общежитиями. Там ещё колокол на крыше. Если что спросишь. Хорошо?

Хоть Элина и кивнула, но внутри всё сжалось от страха. Надо будет всё делать самой. Идти куда-то и опять спрашивать – тыкаться, как слепой котёнок.

– Хорошо. Тогда встретимся на ужине. Или в комнате, как повезёт.

Так Элина и осталась одна, бродить по владениям академии. Казалось бы, всё ведь легко: иди по тропинке, вспомни, где ты уже была, и дойдешь без проблем. Так и было бы, не будь она Элиной Левицкой, что буквально синоним неудаче и невнимательности. Конечно же, она задумалась, засмотрелась и очнулась как будто совсем в другом месте. Деревянные ряды трибун возвышались над головой в метрах пятнадцати и закрывали солнце. Небольшой туннель вёл на зелёное поле, где сейчас кипела жизнь. Ученики кто в школьной форме, кто уже без, разбились по группкам. Каждый занимался делом. Кто-то пинал мяч, кто-то практиковался с силами, одни, склонившись над землёй, что-то считали, а другие, распластавшись по нижним трибунам, просто наблюдали. Очевидно, это было одним из мест, где любила собираться молодёжь. И куда Элина попала интересно узнать? Стопроцентно, в совершенно противоположную сторону от нужного места, иначе и быть не могло.

Она побаивалась даже ступать на поле и так и мялась на входе, не находя в себе смелости ни уйти, ни остаться. Надо просто подойти и спросить: «Как пройти в библиотеку?». Надо, да, но сделать ужасно страшно.

Так бы она и стояла, наверно, до самого вечера. Но тут в темноте туннеля показался одинокий силуэт. Если столкновения не избежать – чем не идеальный шанс?

– Извините, пожалуйста, не могли бы мне помочь? – и как на духу выпалила: – Я новенькая, и я немного потерялась. Мне нужна библиотека, не знаете, где она?

Только столкнувшись нос к носу, Элина осознала, какую же огромную ошибку совершила. Мало того, что это был парень, так это ещё был чертовски красивый и чертовски милый парень. Глупейшая, глупейшая ошибка! Он был чуть ниже Элины, и показался если не одногодкой, то на год младше. Однако рост компенсировался широкими плечами и крепкими мышцами, которые лёгкая ткань формы никак не могла скрыть – настоящий спортсмен. Только вот весь образ портили милые щёки и нос-кнопка, совершенно не вязавшиеся с телом. На плече он держал биту и, свободой рукой продолжал лохматить мокрые от пота чёрные пряди.

Что-то внутри Элины перевернулось.

Поначалу он даже не заметил её, чуть не прошёл мимо, но, услышав сбивчивую речь, дернулся и приостановился. Показалось, или в глазах действительно промелькнула паника? Элина осмотрела себя с ног до головы – неужели так страшно выглядит? Но уже в следующее мгновение тот переспросил с каменным спокойствием:

– Помочь?

Растеряв всю с таким трудом накопленную уверенность, Элина закивала и совсем тихо подтвердила:

– Да. Найти библиотеку. Или ты не знаешь? Ты, наверно, первоклассник.

Вперившись взглядом в землю, она не заметила промелькнувшего недоумения, быстро сменившегося раздражением.

– Идём. Мне по пути.

И неопределённо махнув, он прошёл мимо. Элина засеменила следом, держась чуть позади и не осмеливаясь шагать вровень, верно истолковав недовольство и быстрый шаг.

Дальше они молчали. Наверно, хорошо, что так. Иначе Элина точно опозорилась бы, начала болтать несусветную чушь и просто сгорела от стыда. Зато появилась возможность чуть дольше любоваться идеальным профилем. И как земля таких носит? Какого вообще им, этим везунчикам, выигравшим лотерею жизни? Ловить на себе восхищенные взгляды, влюблять, вдохновлять, лишь пройдя мимо, лишь столкнувшись мимолётно…

По тропинке шли недолго, никуда не сворачивали, прямо и только прямо – как же умудрилась потеряться? Неудачница Эля, что и требовалось доказать! Вскоре появились знакомые очертания зданий.

– Тебе туда, – он указал в сторону высившихся деревьев и подстриженной изгороди. – Через аллею иди по диагонали. После фонтана со статуей как раз будет библиотека.

Бросив фразу, как точку поставив в предложении, парень свернул с тропинки к крохотной постройке, отличавшейся простотой и невзрачностью. Видимо то была подсобка для всякого спортивного и не только инвентаря, ведь бита перекочевала с плеча в руки.

– Спасибо большое! – она не хотела кричать, но получилось само собой.

Смутившись, Элина рванула в сторону аллеи, не дожидаясь ответа. Ну, почему так не везёт! Почему постоянно ведёт себя глупо, по-дурацки, выставляя посмешищем и только мешая таким, как он? Эх.

«Будь осторожней» – Яромир не заставил себя ждать, – «Мне кажется, он что-то скрывает, что-то знает».

Элина рассмеялась, немного нервно и сдавлено.

– Тебе кажется.

Глава 5. «Потерянная надежда»

Элина была редким гостем в библиотеках. В детстве ей могли купить всё что угодно, стоило лишь попросить, и простенькие книжки были не самым сложным из бесконечного списка желаний. Тогда она никак не могла разобрать принцип работы. Это что нужно отдавать кому-то своё, делиться, так потом ещё возвращать? Ужас! Но вскоре начались школьные годы, полные старых учебных пособий и пыльных пожелтевших страниц словарей – «только в них вы отыщите истинные знания!».

Иногда ей даже нравилась эта эстетика: дышащая тишина, упорная работа до заката и крепость из книг. Но в остальное время она всё ненавидела. Злых библиотекарш с извечным: «Кто измял корешок!?», нудные заумные учебники и кучу способов утонуть в мыслях, попасться в ловушку прокрастинации.

Здесь внутри до странного было мало людей. Поэтому огромный величественный зал ощущался одиноким, почти заброшенным. С высоких витражных окон наблюдали лики Богов, лестницы вели то вверх под самую крышу, то вниз, множество укромных уголков пустовали, ажурная люстра в центре покачивалась от скуки. Как-то всё не радостно, но чего ещё ожидать от библиотеки?

Элина заозиралась по сторонам, не понимая, куда ей нужно подойти и к кому обратиться. Привычной стойки не видать, тишина стоит едва не гробовая, а единственные ученики находились намного дальше, разбежались по разным этажам.

Вдруг она почувствовала лёгкое касание к волосам. Над ухом раздался шелест бумаги. Это была книжка, вот только… Летающая! Тогда же Элина заметила и другие, вообразившие себя бумажными самолётиками и пикирующими от полки к полке. Ничего себе! Что это за книжки такие, как их вообще читать?

– Аккуратней, аккуратней! – прокричали откуда-то сверху, – Ловите же их! Ловите! О, нет-нет-нет, куда же…

С лестницы на второй этаж торопливо спускался молодой мужчина около тридцати лет.

– Гостья? Неужели Вы ко мне? Ко мне?

На его лице вдруг отразился непомерный восторг, про книги сразу позабыл и подскочил ближе. Худой и высокий, он носил песочный костюм: верх из сюртука и накидки переходил в высокие широкие брюки, а всё это ещё было туго затянуто тканью пояса, подчёркивая талию. Странным в наряде же была вуаль, накинутая на светлые кудри и золотой ободок, такая прозрачная, что ни капли не скрывала лица с острыми скулами, и такой же плащ, похожий на крылья бабочки.

– Думаю, да? Мне нужно забрать телефон и…

Едва не за секунды весь его запал испарился, сдулся, трансформировавшись в разочарование. Не дав ей договорить, он начал жаловаться, обвиняюще.

– Вы к Игорю. Конечно! Всем как мёдом намазано! Столько ведь книг интересных, столько ведь знаний, но нет, всем лишь бы развлечения искать. Вон он, вверх по башне, идите. Где же ему ещё быть.

Несмотря на то, что её уже спровадили и на то, как излишне экспрессивно вёл себя мужчина, Элине некуда было деваться. Ей нужна хоть какая-то помощь, и потому она повторила:

– Да, мне нужно забрать телефон, но ещё и забрать учебники. Вы не подскажете, где здесь библиотекарь? Или как ещё можно получить книги?

Похоже, она открыла портал в ад в лице одного человека. Мужчина засиял так, словно и не было никаких эмоциональных горок.

– Ох, тогда Вы по адресу. Позвольте представиться, здешний библиотекарь, Эмиль Назарович Ельский из Дома Истории, книгочей.

И вывалил на неё огромнейший поток информации, пока водил от полки к полке, не замолкая ни на секунду. Элина была не уверена, надо ли ей знать всю подноготную, но и вежливо спровадить, намекнуть не получалось. За такой короткий промежуток она узнала, что: ему двадцать восемь лет, он не просто библиотекарь, а библиотекарь-стажёр, для сдачи последнего экзамена в Братстве Книжников от него требуют практику с книгами и архивами, и потому-то он застрял здесь. Братство – его семья, и подвести их нельзя, но в академии ужасно скучно, никто не хочет с ним общаться, и он ждёт, когда же, наконец, закончится срок. Тема резко перескочила на саму работу, и Эмиль излишне настойчиво стал втолковывать ей, как ухаживать за книгами так, чтобы они не пожелтели и сохраняли презентабельность: хранить в закрытых шкафах и лучше как можно дальше от школяров.

«Ты ничего не забыла?» – голос стал неожиданностью.

Забыла. Вот чёрт, правда забыла!

«Так и спросить в лоб? Про Дващи денницу?» – пыталась набраться немного уверенности.

«Да. Напрямик, без изворотов. Справимся, если что».

Отступать некуда. Даже сбеги, Яромир не оставит в покое. Пока Эмиль отгонял «особенные» книги и приговаривал: «С такими надо аккуратней. Они разумны, не каждому откроются, сколько не проси», Элина всё ждала подходящего момента. Казалось, вот, сейчас, давай, но затем поток речи только ускорялся. Нельзя долго думать, иначе вообще никогда не решишься!

– А Вы что-нибудь знаете о Дващи деннице?

Тишина показалась оглушительной. Эмиль насторожено склонил голову, его взгляд потемнел, руки сложились на груди.

– Зачем Вам это? Откуда Вы вообще об этом услышали?

«И что теперь делать?!» – лицо она постаралась держать, но вот в мыслях уже сквозила паника.

«Не волнуйся. Попробуй сказать про Севира» – Яромир напротив оставался излишне спокоен, словно примерялся к шахматной партии.

– Я просто, знаете, когда вчера попала сюда…Севир Илларионович меня сопровождал, и вот он упомянул. А-а мне вдруг вспомнилось, – как бы она старалась не заикаться, скрыть любое волнение, не получалось. Так нагло врать, опять! Чему её учит этот мир.

Но, кажется, сработало. Эмиль заметно расслабился.

– Ах, вот как… Да-да, он любит повспоминать былое, такой ходячий кладезь истории. Наши братья его боготворят, едва не богохульствуют – настоящий идол! Почти половина сведений о старом мире, старобожестве, начале эры ведающих получена от него! Каковы бы мы были сейчас?

–Так?.. – попыталась не дать сорваться в очередной длинный монолог.

Он смолк, подбирая слова. Видно, то действительно нечто страшное и запретное, о чём не стоило говорить и спрашивать.

– Дващи денница крайне противоречивое явление. На самом деле Севиру Илларионовичу не стоило упоминать его, а Вам запоминать, но… Я поощряю знания и всё же расскажу немного. Но пообещайте, что это останется между нами.

– Обещаю, – выпалила, согласная на что угодно.

– На самом деле, – он понизил голос и огляделся, лишь бы никого не было по близости, – так называется комплекс ритуальных действий, обрядов, что проводили вместе Белобог и Чернобог, когда их ещё никто не знал, как Богов. Морена нарушила ткань двух миров, пытаясь создать собственный. Всё живое должно было погибнуть и, утеряв земную оболочку, вернуться вновь, но уже покорное ей. Те же двое не позволили этому случиться. Своей силой они сшили половинки вместе. Спасли всех. Жаль только, ничего не даётся просто так. Оба кончили плохо.

«Мало. Надо больше. Спроси, есть ли где прочитать об этом»

– А я могу как-то узнать больше? В книге какой прочитать?

Элина буквально ощутила, как внутри него борются два лагеря. Один – чужой запрет, второй – желание помогать и делиться.

– Есть кое-что… Ах, давно мечтал ими поделиться! Никто эту подборку и не вспоминает! – он окончательно сдался. – Так и быть, добавлю Вам в формуляр. Но надеюсь, за это Вы будете приходить сюда почаще.

– Конечно. Спасибо.

«Добро. Обошлось малой кровью», – только сейчас голос Яромира выправился, до этого глухой и безэмоциональный. – «Даже непривычно».

Эмиль настолько к ней проникся, что даже вызвался проводить наверх, к этому «неучу из материалистов». Интересно, что за чёрная кошка меж ними пробежала? Вроде бы делят одно здание. Вдвоём поднялись по лестнице, идущей прямо по одной из стен, и вышли наружу. Здесь, пройдя по узенькому балкончику и зайдя за угол, они оказались на мансарде. Всё вокруг захламляли железяки, разные детали и устройства, какие-то деревянные макеты. Элине сразу вспомнилось другое место – вчерашнее. Ещё одна лавка старьёвщика, барахолка. В центре всего этого хаоса возвышался мужчина, ненамного старше Эмиля, и несколько крайне взбудораженных учеников-посетителей.

– Но почему, Игорь Олегович?! Эти неключи всё равно ничего не поймут, подумают, что графика крутая! У меня миллионы подписчиков было бы, если б не тупые ограничители!..

– Сбавь обороты, Алекс. Они не просто так сделаны. Твои попытки прославиться, едва ли будут волновать протекционную комиссию.

– Всё равно! Я должен попробовать!..

Наконец, их присутствие заметили. Сложно было не заметить. Эмиль своим «вежливым» покашливание усиленно действовал на нервы. Ученики сразу изменились в лице.

– Ты что-то хотел, Эмиль?

Чего не скажешь об Игоре, который встретил с добродушной улыбкой и мгновенно бросил все дела. Он показался вполне обаятельным человеком, хоть и крайне неряшливым: тёмная щетина, гнездо вместо волос, рукава неровно закатаны, а бледно-зелёный фартук весь испачкан в маслянистых разводах.

– Привёл к тебе посетительницу, – сухо ответил и, вскинув высоко подбородок, едва не сбежал. Элина знала, что он будет ждать её внизу.

Игорь лишь устало покачал головой и, посмеиваясь, произнёс:

– Как всегда невыносим.

Трое учеников у стола не поддержали его мягкого веселья и беззастенчиво стали перемывать Эмилю косточки.

– Неужели он не понимает? Как можно влезать опять!

– Я в библиотеку больше не ногой, меня так задолбало выслушивать бесконечное нытьё! Конечно, все бегут побыстрее! Если бы не учёба!..

– Ха, ты не видел его, когда я помял одну книженцию!.. Разобиделся и ругать стал. А я ему: «Да мне плевать, скажите спасибо, что не сжёг»! Ха-ха-ха!

Элина даже как-то стало жаль Эмиля. Ей-то он помогал. Да, может где-то и прилипчив, но разве то от хорошего? Никто ведь с ним общаться желанием не горит. Игорь внимания на ребят не обратил, но и не останавливал, и обратился к Элине:

– Так чем же я могу помочь тебе?

Собираясь с духом, она подошла чуточку ближе к стойке и, пытаясь игнорировать любопытные и недовольные взгляды, пояснила:

– Мне нужно забрать свой телефон, я новенькая и вчера только…

Договорить ей не дали, тут же перебив:

– Ах, да-да, точно! Левицких, верно? Сейчас-сейчас, дай мне минутку…

И, хлопнув в ладоши, он скрылся за стеллажами. Долго копался в собственном беспорядке. За это время Элину успели обсмотреть со всех сторон и пошушукаться, о «задаваке-новенькой, принимаемой не по старшинству». Когда Игорь, наконец, вынырнул из завалов, хотелось уже просто поскорее убраться отсюда. В его руках и правда был её телефон – в розовом чехле с солнцем и подсолнухами.

– Так, смотри. Я подправил слегка батарею, на ней был какой-то остаточный след чужой силы; затем поставил ограничители на все сети. Думаю, ты понимаешь, что не стоит распространяться о нашем мире? Так же установил парочку программ: по учёбе там, наших нововведений. В общем, уверен, сама быстрее разберёшься, что к чему.

Взяв протянутый телефон, Элина просто кивнула. Так и есть. Попользуется с часик и всё поймёт.

– Ты, если есть вопросы или будут неполадки какие, обращайся. Я всегда здесь, с радостью помогу.

На том и решили. Элина быстро сбежала вниз. Эмиль порхал между стеллажей и, её не зря посетило дурное предчувствие, складывал то одну книжку, то другую в излишне разросшиеся стопки. Не говорите, что это всё для неё одной! Да столько ведь и за всю жизнь не прочесть! Неужели к нему настолько редко заходят, не интересуются, что он решил отыграться вволю? Элина посочувствовала, конечно – они ведь так похожи, но… Сочувствие кончилось, стоило попытаться поднять всё это добро. А Эмиль продолжал тараторить: «Ох, и вот эту возьми!», «А вот как же!», «Может ещё?..»

«Ничего ты не разумеешь» – к тому же взялся поучать Яромир, – «Знание – это сила».

«Ага, учиться, учиться и ещё раз учиться, как завещал дедушка Ленин».

Элина поскорее сбежала из библиотеки, точнее не сбежала, а поплелась словно черепаха, боясь сорвать спину. Кое-как добравшись до общежития и пройдя дотошную Сипуху, что только бубнила под руку, пока Элина тащила книги по лестнице, она, наконец, развалилась на полу и позволила себе немного выдохнуть. Аделины ещё не было. Наверно, это хорошо.

«Кажется, теперь мой черёд?»

«Будешь учить меня? Уверена, это гиблое дело»

«Посмотрим. Из меня тоже не лучший наставник»

Элина с трудом поднялась и полезла в так и не разобранные коробки в поисках привычной одежды: чёрной толстовки, чёрных широких штанов и, конечно же, чёрных кед. Эта излишне яркая, излишне вычурная, красивая форма весь день нервировала, не давая быть собой – той самой серой мышкой, прячущейся от любого внимания. Дома она не хотела ею быть, но здесь это по крайне мере способно принести мимолётного спокойствия. На самом деле, ей было ужасно лень. Сейчас бы ничего не делать, только лечь обратно на пол и бесцельно созерцать потолок. Но нельзя, время нужно проводить с пользой…

«И возьми с собой, что там книгочей советовал»

«Проще найти то, что он не советовал»

Из огромной кучи Элина наобум выбрала две книги: «Истинные предания Восьми», где выглядывала закладка, и тонюсенькое пособие «Владение силой для самых маленьких». Закинув сумку на плечо, она выбежала наружу.

«Куда только идти? Опять потеряюсь в трёх соснах…»

«Лесок бы нам не помешал. Там всяко потише»

Но по настоянию Аделины Элина сходить с тропинки не спешила, и потому пошла по знакомому маршруту, лишь чаще осматриваясь по сторонам и следя за тем, куда стягиваются остальные. Так незаметно она вышла к самому началу, где сходились все дороги – к скверу. Помимо площади и не вписывающихся аллей здесь ещё был круглый фонтан и монументальный памятник с изображением каждого из восьми богов. Вот тебе и лесок. Деревья потихоньку сбрасывали листву, и сейчас та приятно шуршала под ногами. Ученики всех возрастов катались по земле, устраивали пикники и, в общем, радовались последним тёплым дням. Будет легко затеряться.

Элина ушла чуть вглубь, ближе к библиотеке. В основном собирались компаниями, а одиночки, как она прятались на окраинах. Пледа с собой не было, но и сидеть времени тоже. Сбросив сумку, Элина застыла в ожидании.

«Так что? С чего начнём?»

«Добро», – Яромир задумался, – «Так как ты созидательница, всё однозначно будет проще. Я тоже был созидателем, хотя и с методами разрушителей знаком не понаслышке».

«Эти воспоминания тоже сразу были?»

«Думаю, да. Возможно, что-то вспомнилось, пока наблюдал за тобой. Иногда стоит услышать слово, и я как будто видения вижу о том, что было»

«Может, так совсем скоро вспомнишь всё-всё»

«Хотелось бы», – замялся неуверенно. – «Но давай-ка начнём. Силы созидания. Обычно, считают, что ими пользоваться проще: не нужно тренировать тело, не нужен проводник, не нужно постоянно копаться в себе. Просто поглощаешь окружающий мир. «Просто» – так думают только разрушители. Для созидания нужна большая концентрация и усидчивость. Иногда после сбора энергии невозможно поднять головы, так она раскалывается. Наши тела сами по себе проводники, и если больно тело, ничем уже нельзя помочь».

Элина слушала внимательно, как ещё ни один урок до этого. Это основа, база, на чём строится всё остальное. Не знаешь её, можешь даже не начинать пытаться. Что бы она вообще делала без Яромира? Штудировала учебники?

«Для начала нужно прочувствовать мир вокруг. Стать с ним единым целым. Поэтому первым чему учат, это избавляться от мыслей, слушать не себя, а, например, шелест листвы или дыхание партнёра, чей-то голос. Давай с тобой тоже попытаемся»

«Очистить голову? Тяжеловато будет»

«Постарайся», – он непреклонно оборвал её сомнения и тут же смягчил голос, точно шепча прямо в уши, – «Закрывай глаза. Вот так. Сосредоточься на том, что окружает тебя. Птицы поют. Дети кричат и смеются. Ветер, шорохи, шаги…»

И Элина слышала. И птиц, и детей, но… Замерев телом, она не замерла разумом. Мысли клубились внутри. Эти ощущения не были ей в новинку. Жизнь проносится мимо, пока ты стоишь на месте и просто наблюдаешь. Они не замечают тебя – ты призрак, большое раскидистое дерево. Лица их одинаковы; они меняются, совершенствуются, растут, а ты статичен и всё так же жалок и несчастен.

«Я же сказал, не думать»

«А я сказала, что не получится»

Простояв наверно так ещё час в тщётных попытках, они решили перейти ко второму этапу. Яромир просто сдался. Сказал, что отложил на потом, и пока должно быть достаточно и этого. Кажется, её скудные способности и упрямство потихоньку выводили его из себя.

«Давай попробуем второй шаг. Нужно представить то, как ты хочешь использовать собранную тобою энергию. Дать ей образ и форму. Например, если тебе нужно тепло, сделать ту же Оглянку, я обычно представляю костёр. Кто-то другой будет о бане или палящем солнце думать. Здесь зависит от самой тебя».

Это оказалось серьёзным вопросом: понять, что же она ассоциировала с теплом. Элине вспомнилось, как вчера Севир согрел её Оглянкой. Тогда сами его руки горели и топили лёд, и это вдруг натолкнуло её на мысль. Для неё тепло – это прикосновения. Тепло чужого тела, объятия, любовь…

То, чего в её жизни было крайне мало. То, чего ей ужасно не хватало.

Элина уставилась на собственные руки, а после крепко зажмурилась. В голове кружили эфемерные образы, но внутри оно никак не откликалось. Опять что-то не так! На что только надеялась? Бесцельно тратя время, она, вдруг не выдержав, вскочила.

– Не может быть, чтобы я совсем всё делаю не правильно! – Элина полезла в сумку за той пресловутой детской книжкой.

«Это твоя первая попытка, а первый блин всегда комом, верно?» – ей показалось, что утешал он себя и свои наставнические навыки.

– Как всегда! Даже такая легкота у меня не получается. Я и не думала, что сразу буду ультра-магом, кидаться файерболами и оживлять мёртвецов, но… Но хоть бы что-то.

– Кажется, кто-то решил попрактиковаться? – неожиданно из-за спины раздался ехидный голос.

Элина резко выпрямилась и обернулась. Вот кого точно она не ожидала здесь увидеть – почему он вообще решил подойти? – перед ней стоял Севериан. Один, без ребят. Вместо формы – полностью чёрный наряд из приталенной кофты с буфами и широких брюк. В руках он вертел деревянный меч, очевидно тренировочный.

– Посмеяться пришёл? – череда неудач оставила её взвинченной и раздражённой, и неосознанно слова сделались грубыми.

– Возможно? – не понятно хотел он глупо пошутить или говорил серьезно. – Я прогуливался и увидел вдруг, как кто-то многострадально пытается поглощать энергию. Подошёл, а это оказалась наша дорогая новенькая.

– Спасибо, конечно, но можешь идти дальше. Ты же увидел всё, что было нужно.

Кажется, ещё немного и Элина взорвётся. Лучше пусть уходит. Даже если она попросит помощи, ждать от него нечего – опять поднимет на смех или будет красоваться своими знаниями. Весь сегодняшний день ей пытались намекнуть, какая же она глупая и неспособная, а выслушивать всё это по второму кругу уже не было никаких сил. Вчерашний день казался тяжёлым, но сегодняшний просто неподъемная ноша Атланта – последняя капля и она, пошатнувшись, упадёт в море.

Севериан какое-то время молчал. Элина даже сперва подумала, что тот послушался и ушёл, и досадливо вздохнула, бесцельно переворачивая страницы.

– Не выставляй меня плохим человеком, – глухо произнёс он, но после исправился и вернул свой привычный чуть ироничный тон. – Может я и правда хотел помочь? Дай сюда, с чем у тебя проблемы?

Севериан подошёл ближе и потянул руку к пособию, но Элина успела отскочить и прижать то к себе. Увидит – точно начнёт смеяться и подкалывать.

– Со всем.

– Ты же уже что-то пыталась тут изобразить, – он не стал отбирать книжку, но, склонив голову набок, всё равно углядел обложку. Как Элина и боялась, он рассмеялся, прижимая руку к груди и едва не утирая слёзы. – Ох, тебе в самый раз. «Для самых маленьких»! Только здесь едва ли объясняется теория. Где ты её вообще откопала?

В ответ она закатила глаза к небу – неужели её вера в человечество не безгранична? – и потянулась к сумке, не понимая, что её вообще тут держит. Никакие странные ощущения и чувства не помогут сейчас.

– Ладно, ладно, я не буду больше, – он легонько коснулся её руки, останавливая. – Давай я расскажу тебе о трёх правилах силы.

«Трёх?» – озадачился Яромир, до этого никак не комментирующий их переругивания.

– Всё честно, – повторил Севериан и отстранился, тем не менее не сводя взгляда, – Итак, правила. Каждое из них важно и без наличия всех трёх будет сложно. Но они общие как для созидателей, так и разрушителей. Первое: наличие энергии, её преобразование в нужную. Второе: визуализация. Желание в голове должно оформиться в способ достижения. А третье, как говорят все, самое-самое важное, это любовь к себе и вера, что всё получится.

– Любовь…к себе? – глупо переспросила Элина.

Вот оно. Всё встало на места. Вот почему у неё никогда ничего здесь не выйдет. Какая же глупость! А она уже поверила, что будет по-другому, что хотя бы сейчас справится и станет своей, вольётся в сказочную жизнь. Но никакой сказки нет, а она – просто неудачница, такая какой всегда была и будет! Спрашивается, что Элина вообще забыла здесь?

– Исходя из этого, есть два особых типа ведающих. Те, кто обожают самих себя и потому заведомо сильнее других – их называют нарциссами. А есть те, кто наоборот настолько ненавидят, что выжигают изнутри мыслями и чувствами, направляя силы на самоуничтожение – въержены.

Сразу стали понятны все ужимки и недомолвки Севира – немногие способны в лицо сказать: «У Вас проблемы: Вы ненавидите себя». Хотя он-то казался именно из таких. Да она не то что нестабильна, она просто никакая. Наверно, они ошиблись, и её место – дома, среди обычных людей.

– Эй, ты чего?

От Севериана очевидно не укрылась резкая смена настроения, и он озадаченно старался выяснить, что сказал такого. А у Элины просто рушился замок из детской надежды, где магия исправила бы её суть, научила не думать о плохом и подарила счастье.

В носу защипало, слёзы стояли уже где-то в горле, но она из последних сил держалась, и, опустив голову, спрятала лицо в ладонях. Вдох-выдох. Успокойся.

«Я не знал об этом шаге, не помнил, правда» – отчего-то начал оправдываться Яромир.

«Всё в порядке. Может просто никогда не задумывался».

Последний раз глубоко вздохнув, Элина убрала руки от лица. Севериан всё ещё здесь. Догадался ли он? Хотелось верить, что нет, но смотрел теперь странно – озадачено и неуверенно. Он вытянул руки так, словно собирался ловить её, если упадёт. Но падать Эля точно не собиралась. «Падение на доверие» с ним не сработает.

– Всё в порядке. Спасибо за рассказ, но солнце уже садится. Надо идти, – суетливо и нервно она пихнулась книжку в сумку и готова была бежать.

– Стой. Ты ведь пойдёшь в столовую? Сейчас ужин.

– Наверно? – к чему это.

– Можем пойти вместе. Я туда и шёл.

Элина скептично окинула взглядом тренировочный меч, но указывать на маленькое несоответствие не стала. Пусть делает, что хочет. Лишь бы перестал уже смотреть так пристально.

Они вышли обратно к лавочкам и аллеям и в свете заката двинулись в сторону башен библиотеки. Висела жутко неловкая тишина. Та самая, когда в голове усердно придумывались темы для разговора, но никто не решался начать первым. Хотя…

– Думаю, других не будет, – Севериан звучал легко и непринужденно, но Элина уверена, то очередная маска. – Сегодня собрание у театрального кружка. Измагард такое ни за что не пропустит, а Аврелий хотел бы, да кто даст руководителю уйти.

– Понятно, – лишь бы поддержать. – А Аделина? Она разве в кружке?

– Не дайте Восемь, – хмыкнул он, слегка приободрившись. – Её ни на один пост туда не пустят, она даже из великих произведений устроит фарс. Творчество не для неё. Ей бы речи писать и с трибун кричать. И сегодня как раз важная встреча. Надеюсь, всё получится.

Опять заминка и тишина.

– Вы давно познакомились?

– В первом классе, – подхватил, – кажется, уже прошла целая вечность. А вот с Измагардом мы вместе с самого рождения. Наши отцы, можно сказать, дружат – «выгодное сотрудничество для обоих родов». Даже появилась присказка: «у Доманских связи, а у Истоминых деньги». Они из старых семей, не как мы, не принадлежали Богам, но сейчас сильно укрепили положение. Измагарду это совсем не по душе.

– Почему?

– Его хотят сосватать, – не сдержавшись, хохотнул. – Едва ли не каждую неделю какая-нибудь девчонка прибегает на порог и по наказу папеньки приглашает на званый ужин, иногда даже крича признания и ударяясь в слёзы. Завидный жених. Весело это было первые раз десять. Да и Измагард…Не думаю, что хоть одна из них способна завоевать его сердце.

– Здесь до сих пор сохранились браки по расчёту?..

– От них не избавится. А ты значится не сторонница?

– Это ведь прошлый век, – Элина впервые высказывалась на такую тему. – Нарушение прав, свободы. Разве можно насильно полюбить кого-то.

– Брак не про любовь, редко про любовь. Это выгодная сделка.

Выгодная, да, но не молодожёнам. Их отцам и матерям, главам рода и семьи – да. Но не им.

– Значит, у тебя уже есть невеста?

Севериан поморщился. Не оценил, куда завернула безобидная тема. Или то, что Элина не захотела продолжать бессмысленный спор.

– Пока нет.

– Кто-то есть на примете?

– Есть, – выдавил неохотно, – и ты даже её знаешь.

Элина на мгновение задумалась и неверяще выпалила единственный вариант, пришедший в голову:

– Аделина?!

Севериан сбился с шага и, широко распахнув глаза, уставился на неё. А после, не выдержав, рассмеялся так громко, что привлёк внимание рядом идущих.

– Ох, Боги, ха-ха-ха, – он не мог остановиться и уже слёзы появились в уголках глаз.

– Ну, хватит, – смущённо и недовольно протянула она, – Я поняла, что ошиблась. Хватит уже.

Выпрямившись, Севериан всё пытался отдышаться. Даже несколько прядок выбилось из идеальной причёски, и он пригладил их обратно рукой.

– Скажешь тоже. Аделина хорошая подруга, но невеста и жена из неё…Даже будь мой отец не против, а он против, я сам бы поостерёгся. Жалко мне того бедолагу, что попадёт к ней в рабство. Нет-нет-нет.

– Значит, Лиля?

– Ага, – весь запал тут же испарился. – Объединить два рода. Больше силы, больше власти, лучше потомство. Отец ещё думает, но ответ очевиден.

– И ты согласен на это? Ты любишь её?

– Как я уже говорил, любовь и брак – несовместимы.

Элина тяжёло вздохнула. Как-то грустно. Севериану явно не хотелось такой помолвки, да и вообще им всего по пятнадцать! О какой свадьбе и будущем может идти речь! Совсем ещё дети. Хотя Лиля похоже была не против, а может и влюблена? Севериан с ей был мил и пусть отталкивал, но не грубил открыто.

– Зря я тебе это рассказал, да? Теперь только об этом будешь думать и ещё сильнее захочешь сбежать от нас? – он опять звучал слегка ехидно. Знакомая тактика.

– Нет, так умереть я не хочу. Но мне кажется, я никогда не разберусь в этом мире целиком.

– Даже мы в нём целиком не разбираемся. Так что не переживай.

Показалось, или её только что постарались поддержать?

Они дошли до столовой. Людей оказалось в разы меньше чем утром, да и преподавательский стол пустовал. Стало намного уютней. Сама атмосфера тишины и спокойствия буквально обволакивала теплотой – теперь начало клонить в сон. Вдвоём они сели за тот же столик друг напротив друга. Вспомнились утренние переглядки, и Элина искоса поглядывала на Севериана. Уложив меч, он присел и придвинул к себе порцию овощной пасты. Движения его были мелкие и аккуратные, знакомые – так делали все, кого в детстве мучили столовым этикетом.

– Кстати, – вдруг воскликнул он, – тебя уже водили в храм?

– Храм?

– Понятно, – хмыкнул, – Но ты всё равно сходи лучше.

– Зачем? Помолиться?

– В том числе. Ещё представиться Богам, попросить благословения, найти покровителя. Не всем, конечно, дано услышать Их голоса и тем более получить дар. Но даже так это неотделимая часть нашей жизни. К тому же вот-вот начнутся Осенины.

Вот ещё один пункт в бесконечном списке пополняющихся дел. Ей уже не нравилось. Как будто нет минутки даже спокойно вздохнуть.

– Осенины – это тот праздник, о котором объявлял Севир?

– Ага. Тебе повезёт его застать. Будут пляски всю ночь, песни, костры гореть! Повеселимся на славу.

Тут Элина заметила знакомое лицо, отделившееся от лестничного пролёта и ворвавшееся в мирную атмосферу зала. Севир. Помяни чёрта, он и явится. Словно хищник, он осматривал столики в поисках жертвы и заметил-таки её. Верно услышал, как она нелестно отзывалась. Прямой наводкой он пошёл на них.

«Чего ему опять надобно?»

– Приятного Вам аппетита, Доманский, – обратился сначала к Севериану, но не дал даже ответить, – Элина, надеюсь, Вы закончили. Могу я пригласить Вас к себе в кабинет для разговора?

На самом деле видеть его она не хотела, и разговаривать тоже. Обида всё ещё теплилась внутри и ждала выхода. Но отказать не могла – это не просто так, точно что-то важное. Может даже про родителей?

– Хорошо.

Она вышла из-за стола. Напоследок поймала взгляд Севериан, с которым хотела попрощаться так внезапно и неловко. Но не решилась и рта открыть, лишь глупо махнула рукой. Светлые брови свелись к переносице, льдистые глаза прищурились по-лисьи, пытаясь проанализировать, догадаться, о чём будет разговор. Так и сверлил в спину, пока они не вышли на улицу. Не за чем ему знать.

Севир шёл впереди, она торопилась за ним. От столовой и обратно в парк, а после направо к знакомому зданию, где обитал Артемий Трофимович. Поднявшись на второй этаж, они прошли в кабинет, стандартный и пресный. Здесь явно проводили не так много времени. Стол пустовал, стеллажи не тронуты, шторы задвинуты. Единственное, что отдавало жизнью – чайный сервиз и коллекция чёрного чая и травяных сборов в стеклянных баночках.

– Присаживайтесь, не стойте.

Элина присела на краешек кресла. Не зная, за что зацепиться, она невольно стала свидетелем «чайной церемонии». Севир отошёл к небольшому столику, подержал пузатый чайничек в ладонях, насыпал две ложечки заварки и схватил чашки.

– У меня для Вас хорошие новости. Я обратился в Братство Защитников вчера ночью. Они нашли ваших родителей целыми и невредимыми. Конечно, некоторое время им придётся провести в Ордене плоти, но то мелочи.

Чашки оказались по центру стола, и Севир аккуратно разлил дымящийся чай. Элина же глупо уставилась на его руки. Кажется, она чувствовала облегчение. Ведь именно так называлась захватившая её дрожь – мелкие иголочки? Они в безопасности. Она не виновата. Как они отреагируют, если узнают, куда её забрали? Наверно, разозлятся?

Но пути назад для неё нет.

– А смогу я их увидеть?

– Берите, не стесняйтесь, – настойчиво пододвинул чашку. – Боюсь, что это будет затруднительно в нынешнем положении. Неключимым и так сложно находиться здесь, а после пребывания на полунощных землях…

– Я могла бы встретиться с ними и у себя дома, – она знала ответ, и ещё раз хотела убедиться.

– Полагаю, это тоже затруднительно.

Не стал отпираться и, конечно, всё понял. Блёклые глаза блеснули любопытством.

– Я знаю. Мне уже рассказали – о потерянных и об израдцах. Но почему вы не сказали, как есть? Солгали…

Её голос дрожал, но не от злости или обиды, а от волнения. Страшно высказываться. Открывать мысли и настоящие чувства. Чего от него ждать? Не ремня же, в конце концов.

– Я знал, что Вы узнаете обо всём в скором времени. И да, умышленно солгал. Но ведь это помогло Вам не сомневаться и так скоро принять решение. Как по мне, одни плюсы.

Он очевидно и не осознавал, какие огромные сомнения посадила одна маленькая ложь. Элина поджала губы. Некстати, вспомнились слова Аделины о высокомерном бессмертном. Сейчас она могла разглядеть это.

– Не делайте такого лица. Переход прошёл легко, так будьте рады. Если одна недосказанность может ввести Вас в такое состояние, то как же Вы дальше будете? Мы, ведающие, любители двойных смыслов, – не дождавшись ответа, Севир легко перевёл тему. – Предлагаю забыть сию маленькую оплошность. Лучше расскажите, как прошёл Ваш день?

– День как день, – подмывало огрызнуться, встать и уйти, но такого она не могла себе позволить. Как и не могла начать жаловаться на учителей и все подначки.

– Вижу, Вы уже успели подружиться с одноклассниками. Доманский не самый худший друг, как и его компания. Но я удивлён, как быстро они приняли Вас.

– Вам кажется. – «Я для них лишь вынужденное поручение Аделины».

– Не знаю, за завтраком я наблюдал иное.

Он лёгким движением руки опустошил чашку и отставил в сторону,

– Я понимаю, Вы злы на меня. Имеете право. И сегодня я не буду мучить Вас и заставлять говорить. Но, тем не менее, я был бы рад, если после в вашу привычку войдёт заходить ко мне на чай.

– Зачем?

Севир точно был не из тех людей, что любили много болтать, к тому же с какой-то глупой девчонкой. До этого чуть ли не плевался на любое её слово, а сейчас строит любезность? Почему?

– А разве для этого должна быть особая причина? Я привёл Вас в академию и просто хотел бы знать, как Вы устроились.

Она кинула подозрительный взгляд. Больше ей нельзя верить каждому его слову.

Нельзя.

Глава 6.

«Яростное пламя»

Неделя летела своим чередом. Элина пыталась привыкнуть, подстроится под новую жизнь, вот только подкатывающие под ночь тоска и слёзы никуда не делись. Учёба всё ещё шла тяжело. И ладно бы касалось это лишь магических предметов! Так ведь и привычные математика и химия здесь были не такими, какими-то другими, в разы сложнее. Учителя везде приплетали силы и свои законы, своих богов, которые будто влияли на всё вокруг. Да услышь такое кто на экзамене в её школе, вызвали бы психиатрическую бригаду.

Лучше всего запомнились предметы, напрямую относившиеся к силе и, как теперь Элина понимала, к самооценке. Учителя старались привить им такое, что в обычной школе, наоборот, на корню уничтожали: желание творить, мыслить, отстаивать себя и свои идеи. Любить людей вокруг. Любить мир. Любить себя.

И это было самым-самым сложным. Непривычным.

Один из предметов назывался «Основы уважения и терпения». Вела его интересная женщина – Яна Никитична. В один момент она могла казаться очень юной, наравне с ними, а в другой мудрой и старой. Её выдавали глаза, скрывавшие за весельем и мягкостью неподвластную человеку трагедию. Одни поговаривали, что как-то давно она потеряла мужа, другие, что ребёнка, третьи, что она сама совершила убийство. Казалось бы, образ доброй женщины невольно обрастал ужасными придумками. Не прибавляло этому и её общение с Севиром. Им сразу же приписали запретную любовь. Но Элине это виделось смешным: до того были разные! Севир, выглядящий как граф Дракула, такой же мрачно-чёрный и готический, одним словом вампир, и Яна Никитична на его фоне фея-крёстная, милосердная и воздушная, будто вот-вот расправит крылышки.

На пока единственном занятии учеников разбили на пары. Нужно было встать друг напротив друга и, глядя прямо в глаза, назвать по недостатку друг друга. Всего одному. После же сказать, как его превратить в достоинство.

Как чувствовала, Яна Никитична поставила Элину в пару с Лилей. Вот так везение! Сходу, Лиля нарушила главное правила: с самым милым личиком начала поливать грязью, позабыв о лимите слов.

– Так-так-так. Конечно же, новенькая. Серая мышка с огромным самомнением, ищущая внимания там, где не следовало бы и с кем не следовало бы. Тупая и совершенно бездарная, не чтящая древних традиций.

И Элина приняла это всё. Как всегда принимала до этого, как будто ей плевать, хотя внутри бушевал ураган.

– Ты не забыла о правилах? Нужно всего одно.

– Ах, да? Хорошо-хорошо, тогда теперь твой черёд.

Но в этот момент подошла Яна Никитична, и внимание всего класса оказалось приковано к ним. К ней. Естественно Элина не смогла вымолвить и слова. Опять. Как же она ненавидела себя в тот момент! Почему не может стать как они? Почему то, что им легко, ей – невозможно?

И самым ужасным стало то, как после занятия Яна Никитична подозвала к себе и предложила: «Если у тебя что-то не получается или помощь нужна, поговорить даже, ты не бойся, обращайся». Понятно, какое ужасное впечатление произвела!

В чём-то похожим оказался другой предмет, буквально называвшийся «Любовь к себе». Хотя куда больше он напоминало психологический тренинг или странную терапию. Преподавал его Григорий Маркович – мужчина за тридцать, запоминающийся и эпатажный. На урок он влетел, безбожно опоздав, и с ходу начал жаловаться на Канцелярию и Хранителей Пути вместе взятых, якобы гоняют его туда-сюда по глупым поводам. Пришёл он с ярким макияжем, в белом костюме с жабо и брюками клёш. Нагромождение из подвесок, вышивки и цепочек создавали удивительную гармонию в хаосе. Завитые волосы топорщились во все стороны, в ушах поблёскивали кольца-серьги, а стёкла очков на переносице имели блёклый розоватый цвет. До чего же знакомый образ… Вот значит, на кого ровнялся Измагард.

Занятие тоже проходило странным образом. Их привели в огромный зал, полностью состоящий из зеркал. Такие можно было встретить по всей академии. Круглые или квадратные, длинные или широкие, в деревянных или золотых рамах. Все разные и уникальные, тем не менее, каждое имело витиеватую надпись по центру: «Здесь вас слышат». Элина побаивалась этих зеркал. Каждый раз стоило ей заглянуть, как отражение начинало двигаться само по себе и что-то пыталось сказать. Но как оказалось, для этого ими и утыкана вся Академия. Нет, не пугать учеников. Наоборот. Им можно было раскрыть душу, выговориться и тогда отражение поддержит или даст совет. Отныне фраза: «себя понять можешь только ты сам» заиграла новыми красками.

Однако Григорий Маркович дал задание в разы сложнее. Не просто поговорить с зеркалом, итак открывая душу перед всеми на распашку, а ещё «отпустить все обиды, ненависть, злобу; то, что копится внутри». Такое только для самых-самых смелых. И ведь нашлись. Элина пряталась за чужими спинами и глаза опускала вниз, боясь, что её вот-вот выберут. Но повезло. Не выбрали. От одной мысли ноги немели, и в животе крутило. Ребята были такими искренними и открытыми, ничего не боялись и не стыдились. Везунчики.

Хотя было занятие, которое пришлось Элине по душе – «Искусство самовыражения». Как объяснила лично для неё Аделина, содержание менялось от недели к неделе. В один день, например, могло проходить занятие музыкой, в другой рисованием; бывали ещё театральное мастерство, пение, танцы, лепка, готовка, флористика и многое другое. Это был отличный способ найти себя в чём-то новом, чего никогда не было в школах, где училась Элина. Это удивляло не меньше, чем наличие в мире магии – такой подход к учёбе.

Виолетта Демидовна относилась ко всем как к детям, обращалась не иначе как «милая» или «дорогуша». Ей было около семидесяти, но это не мешало громко хохотать, приплясывать и всех веселить. Элина невольно сравнивала её с цыганской предсказательницей: повязанный на плечи цветной платок, голубые тени, бусы и плиссированная юбка в пол. Не хватало только хрустального шара.

На нынешнем занятии оказалась обожаемая музыка. Виолетта Демидовна с заразительной страстью вещала о струнных инструментах – именно так звучала тема. На невысокую сцену актового зала выносились то скрипка, то контрабас, гитара и даже гусли и китайский гуцинь. Каждый ученик выбирал себе инструмент и практиковался, чтобы в конце сказать, понравилось ему или нет.

Конечно же, Элина хотела завладеть знакомой и родной гитарой, в которой была уверена больше, чем в себе самой. Но таких как она оказалось слишком много, почти половина класса, и в конечном итоге пришлось сдаться без боя и отступить. Но, тем не менее, под конец раздачи ей повезло урвать нечто похожее – укулеле.

За их обучение отвечал музыкальный кружок. Те, казалось, не особо были рады, не иначе как Виолетта Демидовна заставила. Она имела безграничную власть на все творческие объединения. Не удивительно, что те считали себя её рабами.

Ученики разбились на группы. Каждую курировал один из музыкантов. Первую проблему Элина заметила сразу: с гитарой в руках на краю сцены сидел знакомый парень, тот самый, что показал ей путь до библиотеки. Вторая проблема состояла в том, что именно он выпал её куратором. А третья стояла рядом – везде преследовавшая Лиля.

Элина взмолилась Богам, лишь бы не облажаться.

– Так, что у вас тут? Гитара, укулеле и это…вроде домра, да? – Авелин неохотно кивнула. Она была третей в их группке. Прямо-таки святая троица, без слёз не взглянешь. – Отлично. Меня зовут Демьян, если ещё не знаете. Будем знакомы. Сегодня я ваш наставник. Наш кружок активно ищет ребят со способностями. Половина прошлого состава успешно и не очень выпустилась. Поэтому если вы что-то умеете, приходите.

Элина не могла поверить, что так легко захочет куда-то вступить. Жаль только у неё уже был опыт школьного «клуба». Она догадывалась, что и здесь главным будет не общение, разучивание песен, просмотр концертов и другое интересное, а те самые обязательные выступления на каждом празднике. Да и заинтересовала её отнюдь не музыка…

– Итак, – Демьян посмотрел на них, прицениваясь. – Кто что умеет?

– А мы и не должны что-то уметь, – вздёрнулась Лиля. Сегодня точно был не её день, ведь от образа милой девочки остались крохи. – Ты же наш наставник. Вот и учи.

В ответ он только хмыкнул, коснулся серёжки в правом ухе и сказал им взяться за инструменты. Элина сидела напротив, и каждый раз стоило Демьяну поднять голову, их взгляды пересекались. Наверно поэтому, пальцы дрожали, неправильно зажимали аккорды, и даже будь она сто раз лучшей гитаристкой мира, ничего бы не вышло. И пусть Женя учил сотни раз, что волнение и страх – убийцы искусства, что толку?

Демьян показывал базовые аккорды, наигрывал короткие мелодии и хвалил их. Хвалил, и хвалил, и хвалил. Но получалось-то у всех ужасно. Чего ожидать от первого раза? Абсолютно не ясно, как через час они должны выйти на сцену и что-то продемонстрировать. Единственная надежда, что они не будут хуже остальных.

– Ты точно что-то умеешь, – странно, как он приметил это. Элина слышала лишь мольбы струн. – Но вот на этом тебе будто тесно. Хм… Попробуй-ка мою.

В руки попала красная бас-гитара, красивая и блестящая. Страшно было даже дышать на неё. В панике Элине уставилась на Демьяна, который лишь тихо посмеивался.

– Это плохая идея, правда, – попыталась возразить, так и держа гитару на весу.

– Почему же?

– Я-я струны скорее порву.

– Заменить – дело пяти минут. Пробуй, – не отставал он. Деваться было некуда.

Авелин скорчила самое кислое лицо и вообще отвернулась от них, мучая бедную домру. А вот Лилиана наоборот следила внимательно и не мешала – на неё совсем не похоже.

Когда гриф гитары легко лёг в ладонь, ногти прошлись по струнам, Элина вспомнила ту единственную песню, которую знала хорошо. Никогда не забудет.

Пальцы перебирали аккорды, она сбивалась, конечно, но в голове уже звучали строчки.

«Мы будем любить и горькие слёзы лить будем.

Мы будем дышать, искать и лажать, мы люди.

Когда-то закончится эта безумная длинная чёрная ночь,

И в заключении заточения мы обнимемся вновь»

Перед глазами стоял образ Жени: на сцене, в подсобке, на мостовой, и везде-везде-везде с ним эта песня, эти слова. Как гимн, как призыв, как смысл жизни.

Не скоро Элина поняла, что строчки звучали не только в её голове. Демьян подпевал. Тихий голос легко играл тонами, прибавлял веса словам и смыслам. Неужели знает? Однако и до того чёрные, сейчас его глаза утратили всякий блеск – настроение сменилось по щелчку пальцев. Элина естественно сразу сбилась. Когда смотрят вот, с тоской и нежностью, и смотрят вообще-то на тебя, пусть и представляя кого-то другого, оставаться невозмутимой и продолжать играть – невозможно.

– Я же говорила, – вернула красотку хозяину.

– Не так всё плохо. Ты молодец.

Элину как током прошибло. Чёрт. За что он так с ней? Это ведь просто табу, вето – нельзя нарушать, ни за что. Её нельзя хвалить. Даже из жалости.

Выступили они ужасно. Ладно, может не так ужасно как многие, но и не идеально. Элина позабыла все струны, все табы, аккорды, всё на свете, и даже заверения Демьяна не спасли от самоуничижения. Почему рядом с ним не хотелось быть привычной собой? Почему хотелось быть лучше, достойнее; заслужить эти добрые слова, выстрадать, а не принимать пустыми и безличными?

Теми, кто покорил всех, стала, конечно, «одарённая четвёрка», хоть и по отдельности. Аделина заполучила скрипку и буквально вытянула всю группу, играя как сам Моцарт. Всегда идеальная. Есть ли хоть что-то, в чём плоха?

После академичности первой скрипки выступление Измагарда ещё сильнее напомнило балаган. Он отхватил гусли. Едва ли научился бить по семи струнам, как уже пошёл развлекать народ частушками. Благо не матными.

«Ты зачем же завлекала,

Коли я тебе не мил

Ты бы с осени сказала,

Я б и зиму не ходил».

Как будто специально для него на гуслях был ремешок. Потешно пританцовывая, Измагард втягивал других в пляс. Не иначе в прошлой жизни был скоморохом. Больше всех его выходку оценила Виолетта Демидовна, кружась как волчок наравне с ребятами: «Ох, и уморил ты меня, милок».

Аврелий оказался тем, кому присвоили титул: «уши в трубочку». Ему досталась арфа, и казалось бы, они идеально подошли друг другу внешне: золотистые и античные, но…струны извергали зубодробительную какофонию. «Я актёр, а не какой-то глупый бард!» – не сдержавшись, вскликнул он и как можно скорее спрыгнул со сцены. Руки у него дрожали.

А вот Севериан…Из-за того, что никак не мог выбрать инструмент, он оказался последним и, можно сказать, сорвал джек-пот. Виолетта Демидовна предоставила ему главный козырь вечера – фортепиано. И ведь правда, оно тоже струнное, пусть и на половину.

После их странной прогулки и неловкого разговора, встреч тет-а-тет больше не случалось, а в компании тот предпочитал не замечать Элину или же давить односложными язвительными комментариями. Его поддержка и помощь в тот день стали казаться выдуманными. Теперь она лучше лишний раз обойдёт укромные уголки парка, чем нарвётся на него. Но когда Севериан сел за фортепиано, даже от неё не укрылась перемена. Наружу вырвались искрение эмоции, гремучая смесь боли, тоски и решимости. Пальцы порхали по клавишам, давили то с нежностью, то с силой, и за всем этим стоял живой настоящий он. Элина слушала заворожено, кажется, только сейчас видя в нём нечто похожее, чувствуя родство, которое бывает только у сирот с ещё живыми родителями.

Многим дольше после этого стояла гробовая тишина. А Измагард, не обращая внимания на взгляды, взлетел прямиком к Севериану и крепко-крепко обнял. После они ещё долго шептались вдвоём, но любопытные уши Элины всё же выловил два слова: «брат и отец».

***

Наступила пятница – ещё немного поднажать и выходные. Элина проснулась одна, лишь сквозняк гулял по комнате, да стёкла звякали у приоткрытой форточки. Аделина опять не ночевала в комнате и уже даже перестала объясняться, куда и зачем идёт. Просто уходила вечером, а затем появлялась за завтраком, как ни в чём не бывало. Элине, наверно, стоило радоваться редкому одиночеству и тишине, но не могла, всё равно переживала. Казалось, Аделина совсем не спит. Был момент, когда на перемене она, сама не заметив, задремала. Сколько бы энергии не имелось в человеке, всем нужно восполнять резервы. Для неё же такой потребности, как отдых, будто и вовсе не существовало.

Утро встретило прохладой и сыростью. Всю ночь лил дождь, и только сейчас распогодилось. Наскоро перекусив в столовой, Элина ещё раз сверилась с расписанием: подряд шли два занятия «Созидание и преобразования» с пометкой красным: «обязательна тренировочная форма». Так назывался костюм, состоящий из бордовых штанов и короткой куртки, делавшей плечи до смешного огромными. Местом назначения значилась «багровая роща, секция номер три». Элина о такой и не слышала. Поэтому наученная опытом она открыла карту в телефоне – больше теряться и искать помощи не хотела – и дошла по зелёным стрелочкам прямо до места.

Кленовый лес стал виден ещё на подступах. Треугольные листочки разнеслись по округе, и название тут же обрело смысл. Из-за них даже земля стала красной словно марсианская. Секции обозначались табличками, вкопанными друг от друга в паре километров.

У кромки леса грелись на солнышке одноклассники, не только её класс, но и параллельный. Что примечательно все в бело-красном, ни одного разрушителя. Только тогда до Элины дошло – похоже, занятия сегодня раздельные. Неужели они будут использовать силы? Ладошки сразу вспотели. Она ведь так ничему и не научилась, не получалось и всё тут. Яромир, если бы мог, начал биться головой о стенку. Изо дня в день он пытался как-то вытеснить её плохие мысли, вместе с ней читал эти обучающие книжки и старался выполнить данное обещание.

С Дващи денницей они зашли в тупик. В тех талмудах, что дал Эмиль, не было ничего нового, только подробностей больше и язык заковыристей. Яромир же хотел узнать не констатацию прошлого, а саму суть ритуала, как его проводили, где и когда. Элина думала, что они остановятся на малом. Узнав о Дващи деннице, Яромир бы всё вспомнил о себе, о том, почему застрял в её голове, но… Наивная, наивная Эля. Вопросов становилось лишь больше.

– Второй класс, все собрались? Тогда проходим, проходим.

Со стороны общежитий к ним подошёл полноватый низенький мужчина с курчавой копной выжженных солнцем волос, круглыми очками и добрыми глазами. Одетый совершенно нелепо: в зелёный халат с фиолетовыми цветочками и брюки в полоску, он пружинистым шагом успел обогнать едва переминающих ноги учеников и вывел их на солнечную поляну. Здесь уже стопкой лежали пледы, сшитые из разноцветных кусочков. Рядом стояло несколько чайничков и чашек, взятых из разных и абсолютно не сочетающихся сервизов. Поляна оказалась к тому же удивительно сухой – ни росинки на траве. Да быть того не может. У них что намечался пикник? А как же урок?

– Пф.

Авелин, не сдержавшись, рассмеялась. Она плелась рядом, прямо позади всей процессии, и, конечно же, не могла не оставить без внимания скрежет шестерёнок в чужой голове. Опять веселилась за её счёт! Нет бы хоть что-то объяснить, помочь! За неделю Элина привыкла к чужой компании и сопровождению, но постоянно задавалась вопросом: «Если я тебя настолько раздражаю, зачем же ты ходишь за мной хвостом?»

– Проходим-проходим. Ну не стойте вы столбом. Разбирайте, усаживайтесь. Да, Дима, возьми вот горелку, воду, но смотри, аккуратней. Опять обожжёшься.

Фёдор Васильевич непонятным образом излучал волны добра и позитива. Раздавая указания направо и налево, он не забывал много шутить и сам внимательно слушал, чем с ним делились ученики. Видимо поэтому те словно оттаяли и иной раз забывали, что сейчас не посиделки в кругу друзей, а полноценное занятие. Единственные, чьи кислые лица портили идеалистичную картину, были Авелин и, что странно, Аврелий. Тот, как и обычно, улыбался мило, кивал головой, поддакивал словам учителя, но от Элины не скрылась фальшь в гении актёрской игры.

– Так значит у нас пополнение? Приятно, приятно, – Фёдор Васильевич завертелся на месте, стоило Лилиане упомянуть Элину. Ничего хорошего от неё не дождёшься. Заметив новое лицо, он подозвал ближе: – Дай-ка взглянуть на тебя.

Элина повиновалась, поднимаясь с места. Занять его точно никто не захочет. Авелин и Дима – ещё один потерянный – лучше сторожевых собак, от них убегают как от прокажённых.

– Элина Левицкая, – сходу представилась она, желая сократить надоевшие расспросы к минимуму.

– Фёдор Полёв, – тот расплылся в улыбке.

За спиной уже кто-то шептался.

– Посмотрим сегодня на твои умения.

Он отпустил её и продолжил болтать с ребятами, как ни в чём не бывало. Даже не заметил, как одной фразой ввёл в панику. У Элины ком застрял в горле. Теперь единственное о чём она будет думать, постоянно прокручивать и ждать – момент очередного позора. Не смешно! Совсем! Дома тоже было не сладко, но здесь она просто бьёт все рекорды!

«Ты справишься. Нужно верить, что всё получится»

«Мы это уже проходили»

Прозвенел колокол, и урок начался. Конечно, если то, чем они собирались заниматься, вообще можно было назвать уроком.

– Итак, на сегодня регламент такой. Полчаса на открытое созидание, час на медитацию. Потом небольшой перерыв и приступим к преобразованию. Дам вам одно лёгонькое задание, а там как пойдёт, может, ещё чего попробуем. Все всё поняли?

Возражений не последовало. Ученики расселись по пледам, взяли чашечки в руки и в молчании осматривали округу. Одна Элина ничего не понимала. Фёдор Васильевич к ним больше не подходил. Он примостился вдалеке под деревом и читал журнал «Вояж» с пляжем на обложке.

Было жутко страшно нарушить тишину и витающую умиротворённость. Копируя действия соседей, Элина продержалась ровно пять минут, прежде чем в очередной раз всё не испортила. Над ухом прожужжала оса, от испуга рука дёрнулась, и горячий чай расплескался мимо, прямо на штаны и голые лодыжки. Вот же!.. Больно! Элина едва успела подавить глупый вскрик и с силой сжала губы. Слёзы собрались в уголках глаз, а она даже не могла позволить себе выругаться. Что за проклятье быть ей! Что-то вечно идёт не так!

– Ты в порядке? – поинтересовался шёпот.

Это оказался Дима. Он сидел рядом и с первых рядов заметил пантомиму. Поставив свою чашу на землю, он порылся в сумке и протянул ей платок. Стало вдвойне неловко, но отказаться сейчас и того хуже.

– Спасибо.

Пока вроде никто не оборачивался и не смотрел недовольно, грозясь убить.

– С заданием проблемы? – получив вымученный кивок в подтверждение, он незло пожурил. – Так чего молчишь, спросила бы. Хотя бы нас. Думаешь, мы через такое не проходили? Ещё как! Потерянных никто не любит. Возвращают на эту якобы родину, а дальше – свободное плавание, всё сами.

Авелин на его слова лишь демонстративно закатила глаза и выхватила из рук Элины вновь опасно накренившуюся чашку, отставляя подальше.

– Как будто дома было иначе. Люди везде люди.

Дима лишь поджал губы. К потерянным и правда относились иначе, особенно преподаватели, особенно такие как Аглая Авдеевна. Но и некоторые ученики не отставали от этой странной неприязни. Дима, например, был очень дружелюбным и открытым парнем, но одноклассники почему-то принимали его за пустое место. Если с Авелин это теперь казалось закономерным – кто стерпит её вечные подколки и нежелание поддерживать диалог? – то с ним оставалось загадкой. Только ли это из-за того, что потерянный? К Элине хоть и не относились со щенячьей радостью, но обычные разговоры поддерживали. Да кривясь и плюясь, но всё же поддерживали.

Диму хотелось назвать простым парнем, «своим в доску». Элина же мысленно дала ему прозвище скейтер, ведь тот постоянно ходил в мешковатой одежде, из которой спичками выглядывали запястья и лодыжки. Даже форма висела мешком. Он был ярким и тёплым, как солнце, и таким же одиноким и далёким. Один раз, тренируясь в парке, Эля наткнулась на него, распластавшегося по голой земле, раскинувшего руки в стороны и поглощавшего ультрафиолетовые лучи. Должно быть так и появился его загар, а волосы выгорели.

– Смотри, – горячее дыхание обожгло ухо, – сейчас у нас, так называемое, открытое созидание. Мы вбираем в себя энергию окружающего мира, его красоту и спокойствие. Проще говоря, как сейчас пьём чай, разглядываем деревья и цветочки, всё в этом духе. Пытаемся осознать себя, как часть общего, единым организмом с природой и людьми – внешним. К слову, бывает и закрытое созидание, но, забавно конечно, им по большей части пользуются разрушители. Им с их «внутренностью» постоянно приходится копаться в мыслях и чувствах, добывать энергию и подпитывать проводники. Нам почти повезло.

– Что до медитации, думаю, ты знаешь, что это такое: садишься в позу лотоса и начинаешь «ом-м-м». Хотя и не только. Так наше тело преобразовывает и копит энергию. Нужно отбросить мысли и провести путь от головы до сердца. Спрессовать образы, собранные до этого. Учитель будет сопровождать голосом, но от него мало что зависит на самом деле. Нужна уверенность, визуализация. Стало понятней?

Элина закивала болванчиком:

– Да-да, спасибо большое.

А сама подумала: «Это вообще возможно?». Если бы она не попалась призраку и воочию не узрела магию Севира, явления, не поддающиеся объяснениям, Элина бы приняла всё сказанное за учения какой-то секты. Впрочем, а далеко ли они ушли?

Авелин протянула ей чашку обратно. Плескался на дне уже не чай.

– Какао, – фыркнула. – Намного вкуснее этой бурды.

Элина кивнула, принимая дар, и тотчас же отпила маленький глоток. Сладко. Глубоко вдохнув, она постаралась настроиться. Что там нужно? Не думать, стать единой с природой, копить энергию?

Полчаса прошли в один миг, и уже Фёдор Васильевич поднялся, сворачивая журнал в трубочку. Только он протиснулся в центр между всех пледов и хотел что-то сказать, как откуда-то с соседнего поля-секции раздались крики, ругань и лязганье металла о металл. Учитель изменился в лице.

– Продолжайте, продолжайте. Я разберусь.

И торопливо скрылся за деревьями.

– Бедные разрушители, мне их даже жалко. Скопа опять зверствует!

– Как нам повезло.

– И не говори. Мне Аглаи и на «сущностях» по уши хватает! Жуть берёт, стоит ей начать по списку вызывать, – то был парень с фамилией Авдиев, и он буквально ненавидел фразу: «тогда начнём по алфавиту». Из-за этого у него вырисовывала не одна двойка.

Его друг лишь залился хохотом. С уходом Фёдора Васильевича не только они потеряли всякую концентрацию. Все расслабились и начали болтать. Авелин распласталась по пледу, а Дима, наконец, отставил давным-давно пустую чашку. Элина решилась спросить:

– Значит, Аглая Авдеевна ведёт такое же у разрушителей?

Авели вскинула руку вверх, но ничего не сказала, синтезируя как растение, поглощая солнечные лучи. Пришлось отдуваться Диме:

– Ага. Она, конечно, одна из сильнейших ведуний десятилетия и раньше работала в Канцелярии, но кто надоумил её преподавать? Иногда я уверен, её сама директриса боится.

– Пф, ещё чего, – Авелин встрепенулась и даже села прямо, – это Сильвия Львовна ведёт над ней шествие. Лишь бы поддерживала барьер по тому древнему договору, а дальше не её забота. Но преподавать Скопа умеет. Я точно столько способов усмирить шутовок не знала бы.

– И что там всё-таки происходит? – перебила их Эля, указав в сторону, куда ушёл учитель. Дикие вопли не стихали.

– Что, что, тренировка разрушителей, – быстро утратив интерес, Авелин плюхнулась обратно и прикрыла глаза.

– Аглая мучает их там разными боевыми стойками, упражнениями на силу и выносливость, бегом или играми. Разогревает тела, – и, похоже смирившись с ролью духовного наставника, Дима взялся пояснять. – Ты уже знаешь, что они получают энергию не как мы. Им приходится попотеть…даже в прямом смысле. Мы черпаем энергию извне, они же полагаются на собственное тело. Поэтому-то им нужны всякие проводники: посохи, мечи, да хоть простая ветка, куда можно перелить накопленное. Нам в этом плане повезло.

– Повезло, так повезло, – пробормотала Элина.

Хорошо, что она созидательница. Иначе…остался бы один замученный труп. Ладно физическая подготовка, так там ещё и «любимейшая» Аглая Авдеевна. Настоящее комбо для тех, кому скучно жить.

Спасибо Богам, родителям, кому угодно.

– Ну что же вы!.. Расслабились совсем, я погляжу. Непорядок, – то вернулся Фёдор Васильевич, невредимый и радостный. По затихшим крикам стало понятно, что из схватки с главным боссом он неожиданно вышел победителем. – Давайте, убирайте всё и подбирайтесь в круг.

Нет, да точно же секта! Или шабаш начинался, как знать. Ученики передвинулись ближе, скрестили ноги и положили ладони на колени тыльной стороной вверх. В центре образовался просторный круг, а вот они, точки в этой окружности, едва не соприкасались плечами. Как и ожидалось, Фёдор Васильевич протиснулся внутрь.

– Приступим, ребята, приступим. Медитации теперь ничего не помешает. Примите удобное положение, успокойтесь. И помните, мысли – это яд, от них надо избавиться.

– Теперь же начнём, – голос его мгновенно поменялся, сделался ниже и размереннее, слова выверенее, как у диктора. – Закройте глаза. Слушайте мой голос. Сосредоточьтесь на дыхании. Оно ритмичное, лёгкое и приятное. Сделайте вдох. И выдох. Вдох. Выдох. Вот так. Вы чувствуете, как тепло зарождается в теле. Согревает, ласкает, щекочет. Вы в безопасности.

Клонило в сон. Ужасно. Вместо того чтобы не думать, Элина зациклилась на чём-то глупом.

«Опять ты за своё», – выполз на свет Яромир.

«У меня никогда не получится», – констатировала она обречённо. – «На наших тренировках я и то лучше концентрируюсь»

«Что странно. В том лесу так тихо и спокойно не бывает»

«Может ты на самом деле классный учитель»

«Не пытайся умаслить. Мы должны хотя бы с Оглянкой справиться. Не дело всё бросать!»

«Ага-ага, личный вызов, долг и так далее»

«Раз заниматься ты не хочешь… Я подумал, в храм нам всё же надо сходить. Вдруг что-то натолкнёт на воспоминания»

Элина и правда до сих пор там не была. Севериан советовал, а она замоталась с учёбой и тренировками и, если вспоминала, то только под ночь. К тому же сам Яромир совсем не горел желанием.

«Главное чтобы не очередная двухсотлетняя книга. Я такое не осилю больше»

«Не жалуйся. Читать надо вдумчивей, каждое слово вкушать. А ты же…»

«Только не снова, не начинай»

– Поток вашей энергии растёт. Выше и выше, больше и больше. В стремлениях к цели он сметает все преграды. Вас охватывает радость от их преодоления. Огромная уверенность и стремление ведут вас вперёд. Вы полны сил. Запомните это ощущение. Это ваша энергия, ваша сила. А теперь отройте глаза.

Время пролетело. Хотя сначала оно ползло, словно улитка, но затем ускорилось ракетой и врезалось в луну. Глаза заслезились от яркости мира, а спина и ноги ужасно затекли, иголочки больно приводили их в жизнь. Кряхтя как старушка, Элина поднялась. Как и до этого никаких изменений она в себе не чувствовала, ни намёка на то далёкое тепло, хоть как-то напоминавшее о первом и похоже единственном применении сил.

Осмотрев соседей, Элина облегчённо поняла, что не одна провалила медитацию. Дима широко зевал, потирая глаза, Авелин со всклоченными на загривке волосами, видно, вообще успела поспать. Таких как они было много, даже Аврелий – извечный отличник, недовольно разминал плечи и вот-вот готов был выругаться. Это успокаивало.

– Но-но, не раскисаем. Сейчас проверим ваши успехи, – бодрости Фёдору Васильевичу не занимать, голос только чуть охрип. Живчик. – Я приготовил такое задание: и полезное, и легкое, и интересное! Кто же хочет первым?

Странно, но никто не вызвался. Обычно всегда бывала пара тройка смельчаков.

– Ну что же вы. Мальчики, давайте. Покажите девочкам пример. Так-так…Ясенев, выходи вперёд. Будешь у нас первым.

Дима жалобно вздохнул, но повиновался, и, едва переставляя ноги, вышел в центр. Похоже, кое-кто всё-таки значился в любимчиках.

– Сегодня у меня есть вот что, – Фёдор Васильевич поднял на руки небольшой сундук и, приоткрыв крышку, дал им взглянуть на внушительную горку кристаллов: бело-голубых, похожих на сам лёд, каждый размером с ладонь. – Искры, новенькие. Видите, какие красивенькие нашёл специально для вас.

Он достал один из кристаллов и, чуть сжав, заставил его светиться зелёным.

– Знаете ведь, для чего мы их, скажем так, заряжаем собственной силой? Это наша треба. Ни одна молитва или служба не проходят без подарков. Такие малышки используются чаще всего, потому что по легенде Богиня Морена ответила Елизару, только когда он принёс ей гору самоцветов. И теперь уже мы приносим требу, чтобы просить присмотреть за душами родных, чтобы отвадить смерть от самих себя. Так что кто хорошо зарядит, разрешаю забрать с собой и родственничкам преподнести-то. Всяко рады будут.

Элина заметила, как резко Дима поменялся в лице: непривычно насупил брови и вскинул подбородок, но смотрел не на учителя, а на эти кристаллы. Когда Фёдор Васильевич буквально впихнул один ему в руку, сложилось впечатление, что какого-то мерзкого таракана получил, так сильно скривился.

– Вспомни ощущения медитации и представь…

Тот запнулся. Не успел договорить, ведь подсказки и наставления его оказались без надобности. Дима зажёг кристалл с одного тычка, сжал крепко-крепко, что, казалось, разотрёт в порошок. Жёлтый свет хоть и подрагивал иногда, но был ярким.

– Ох, как и ожидалось! Молодец-молодец! Слово я своё держу, можешь забирать.

– Оставьте себе.

Только с той же злостью Дима вернул кристалл в сундук. Что-то точно было не так. Его трясло? Почему?

– Что это с ним? – спросила Элина шёпотом, склонившись ближе к Авелин.

Та лишь отвела взгляд и нахмурилась. Остальные тоже вели себя как-то не так, стали шушукаться и тыкать пальцами, будто поведение Димы значило нечто-то большее.

– Не важно, не бери в голову, – а потом, словно передумав, предложила. – Может он сам расскажет, если спросишь.

Один только Фёдор Васильевич не придал этому значения и продолжал занятие. Он подозвал к себе каждого и выдал по кристаллу.

– Давайте, давайте, пробуйте.

Элина всё ещё была где-то не здесь, в своих мыслях и догадках, когда в руках очутился увесистый камень. Его холод привёл в чувства. Что ей делать? Как? До этого не получилось ни разу, будет ли сейчас иначе?

«Вспомни, чему я тебя учил. Ты опять загоняешься в круг. Нужно дышать. И ни о чём не думать!»

«Знаю я, знаю»

Камень молчал, не отзываясь ничем. Жар ладоней не грел его, не ломал и не плавил. Элина не понимала, как подступиться. Закрывала глаза, открывала. Представляла фонарь, костёр, лампочку. Но ничего не менялось. Опять. Ни намёка. А после она, похоже, совершила главную за сегодня ошибку – проверила, чего добились другие. И захотела разрыдаться, а может потопать ногами со злости. Да почему! Почему у них получается, а у неё – нет! Половина, если не больше, справились и заполучили по кристаллу в карман, перешли уже к другому заданию: «свет на ладони», где буквально надо было заставить ладонь светиться изнутри.

– Хорошо-хорошо. Вы молодцы, пусть и не у всех получилось, – Фёдор Васильевич стал заканчивать урок. – Мальчики, вижу, справились все. А я и не сомневался. В следующий раз попробуем ещё раз, и затем уже продолжим.

Ученики собрали сумки и спешили поскорее выбраться из леса. Им давали больше времени, чтобы успели заскочить в общежитие и переодеться. Элина, насупившись, готова была сбежать вместе со всеми, раствориться в толпе, но её выцепил сам Фёдор Васильевич.

– Думаю, ты знаешь, о чём пойдёт разговор. Я заметил, что тебе с трудом далось задание. Честнее сказать, совсем не далось, – дождавшись кивка, он продолжил. – Такое случается по многим причинам, застой энергии, например, или Скарядие. Но я сужу по своему опыту и вижу, что проблема не в теле, нет, а в голове. В твоих мыслях. Понимаешь?

– В любви к себе, да, да. Я знаю, – голос дрогнул, едва стоило ей признать перед другим эту слабость. – Как будто я могу с этим что-то сделать…

– Это действительно сложнее исправить, чем физическую болезнь. Говорят: «мысли хуже чумы», верно? Но это возможно. Нужно лишь приложить немного усилий и сильно захотеть.

Элина чуть не рассмеялась вслух. Насколько сильно? Разве уже не достаточно? Бездействие не всегда значит, что тебе наплевать, что не стараешься.

Так и не дождавшись чего-то умного и полезного, нового, что хотя бы могло направить в нужном направлении, Элина ушла. Уже трезвонил колокол, а опаздывать никак нельзя. Влетев в общежитие, привычно не слушая Сипуху, она быстро забежала в пустующую комнату, накинула форму и, даже не взглянув в зеркало, выбежала обратно. Только на самом подходе к корпусу стало понятно, что зря она торопилась. Их класс куда-то вели. Незаметно примкнув в самый конец, Элина заметила «одарённую четвёрку» в полном составе.

– Куда мы идём?

– А я-то уже думала, ты прогулять решила, – шедшая с самого края Аделина закинула руку ей на плечо.

– Я же не ты, – сдавлено хихикнула, – Да и неделя ещё не прошла даже.

– Кого это останавливало? Точно не нас, – Измагард вскинулся, но похоже занятия с Аглаей Авдеевной выжали весь его энтузиазм, и плёлся он едва переставляя ноги, облокачиваясь то и дело на Аврелия. – Хотя сегодня точно надо было остаться и поспать подольше. Чтоб я тебя ещё раз послушал!

– Ещё спасибо мне скажешь, – не повёлся Севериан. – Скопа тебя не пожалела бы.

– Если вот то было её жалостью, я!..

– Чижа срочно вызвали в Дом Сотворения, – игнорируя парней, Аделина, наконец, ответила на вопрос, – им зачем-то понадобился именно сертифицированный обрядник. Нам замену не успели найти, и вот отправили помогать с подготовкой к Осенинам. Как обычно не хватает рук.

Их привели в актовый зал. Казалось, в любое время дня и ночи здесь ошивались ученики: актёры дрались с музыкантами за время репетиций, художники устраивали показ работ, увешивая всё картинами, танцоры разминались у стен, декораторы и костюмеры ругались на каждого, кто не так подышит в сторону их творений, а ребята из кружка дебатов и квизов всё время просили задать им по вопросу. Весело. Даже учителя старались поскорее сбежать отсюда, особенно если премьера вот-вот на носу. Наверно, чаще всех здесь зависал Аврелий, будто это его второй дом. Элине рассказывали, что в прошлом году тот буквально заночевал меж кресел и другим не давал уйти. Бедные, бедные его подопечные.

А им и правда просто дали задание: сплести из цветов венки. Они расселись кто прямо на пол, кто на кресла. Рядом вёдра с цветами, и Элина сразу разглядела закономерность: те, что с ромашки, для разрушителей, а с одуванчиками для созидателей. Тоже часть традиций? Подсев поближе к Аделине, Элина пыталась запомнить и повторить как правильно. Спустя пару попыток уже пожалела тех, кому достанутся такие кривые венки. Только бы не ей самой. Ребята давно начали болтать, смех гремел на весь зал. Видимо поэтому из гримёрной вышли их проверить.

Учительница выглядело молодо, легко спутать со студенткой: совсем короткие волосы, румяна на щеках и лучащиеся оленьи глаза. Но одета была как истинный педагог: в кучу свитеров и накидок, явно ненавидя холода. Она улыбалась, и чувствовалась сразу какая-то лёгкость и мягкость в человеке, но… Рядом шла Аглая Авдеевна, и вся эта доброта даровалась ей. Кто вообще захотел бы в присутствии той веселиться?! Кто мог идти плечом к плечу и не хотеть бежать как можно дальше?

– Всё трудитесь? Как у вас дела? Получается?

Нестройным хором ответили, что всё хорошо.

– Старайтесь лучше. Это Вам не просто побрякушки.

Элина взглянула на свои венки и задвинула за спину. Конечно, говорили не о ней, но…

– Аглая, будь ласковей. Ребята молодцы, помогают нам.

– Лучше совсем не помогать, чем помогать, но плохо.

– Не будь букой. Зачем так категорично.

Боги, ей нельзя было это слышать. Нельзя! И так каждый день сомневалась в своей сознательности, вдруг всё вокруг её больной вымысел, а тут…Хорошо, что после двое ушли обратно и не мозолили глаза своей неправильной «дружбой».

– Кто это с Аглаей Авдеевной?

Аделина отвлеклась от бессмысленных попыток приструнить мальчишек и раздражённо отвернулась, хватая несколько ромашек.

– Агния Гурьевна. Ведёт в старших классах «Знахарское лечение», – и разглядела-таки недоверие. – Что, странно видеть нашу тираншу дружелюбной? Ты не привыкай. С нами не пройдёт. Да и ни с кем не пройдёт. Агния Гурьевна большое и единственное исключение.

Звон колокола раздался неожиданно – вот когда время пролетает незаметно. Все повскакивали с мест и сбежали в столовую: плетением венков им заниматься ещё целых полтора часа, а голод – не тётка. Впрочем, Элина опять пропустила обед – глупая на самом деле привычка – и, развалившись на кресле, коротала время за книжкой. Эмиль как раз хвалил её рвенье и нарадоваться не мог, стоило принести прочитанное на сдачу. «Сказания Снеды» были сборником народных мифов и легенд, по большей части о Богах и их человеческой жизни.

«А ведь знавала я тех, кто поговаривал, что Чернобог сделался въерженом. Якобы юнцом совсем, когда отрёкся от названных брата и отца и покинул Белые вершины, тогда же это случилось. Правды не скрыть. Ещё вдовой Морена бранила его, прогоняла, мол, подсунули им не могучего поганца; коли жалеет о свершённом, то не место ему среди них. Умертвив отца, как же он убивался, не меньше Белобога, родного сына. Не смог тогда задуманного исполнить, корыстного плана своего батюшки. Пощадил, оставил любимого братца жить. А тот не отплатил тем же, загубил. Око за око. Вот только, мы знаем, двоих крепко повязала нить: не могли они друг без друга. Белобог умер в бою, едва год успел смениться»

Яромир воспринимать спокойно этого не мог:

«Ничего-то она не знает! Чувствую душой своей, половина – ложь! Далемир – въержен, это же смешно!»

«Не принимай близко к сердцу. Почитал бы нынешние СМИ, ужаснулся, как можно одно и то же вывернуть под разными углами»

«Я просто не понимаю… Если жизнь Богов для них тайна, какой вообще смысл поклоняться неживым, выдуманным образам»

«Так проще. Мало кто хочет знать грязные подробности, да и вообще копаться в информации. Проще поверить на слово»

Вдруг позади со стороны амфитеатра раздались мальчишечьи голоса, медленно приближающиеся и становящиеся громче.

– Кирю-ю-юша, не верю, какие ты слова-то знаешь, оказывается, святоша наш! Ну-ну, не трясись, мы тебе ничего не сделаем плохого. Пока.

Элина застыла вся и не дышала даже, боясь себя выдать. Она поняла, кто это. Как тут не понять – это главный подпевала Лили, Вадим. Он был старше на год, с третьего класса, но это не мешала им общаться. Наоборот, казалось, всё свободное время те проводили вместе и строили козни потерянным. Ладно, может и нет. Но Элина знала, что Вадим тоже из потомков Богов и о таких, как она, отзывался в духе Измагарда: «убить всех недостойных». Поэтому стоило только заметить его бритую голову, Элина начинала мысленно молиться и искать пути отступления. Кто знает, что у него на уме? Вдруг Лиля надоумит в один день избавиться – злоба в её глазах только росла изо дня в день. Общения с «четвёркой» ведь никто не прекращал. Пусть и редкое, пусть и по делу. Лиля не хотела понимать, что Элина – лишь вынужденное поручение Аделины.

– Я отдал всё, что было. Чего вы ещё от меня хотите? – второй голос надломлено кривился, звучал едва слышно.

Кирилл вспоминался смутно. Вроде бы он из параллельного класса, конечно же, потерянный, и созидатель. На сегодняшнем занятии его сгорбленная спина и лохматые волосы то и дело маячили перед носом – у него тоже были проблемы с силами, и Фёдор Васильевич порывался обоим поставить в расписание пару дополнительных часов.

– Завались. Я, по-твоему, совсем тупой? Думал, не узнаю, как ты за спиной у нас с Зарницкими сделки крутишь? Они тебя не защитят. Ещё раз перейдёшь Лиле дорогу, – по спине пробежал холодок, – и ты, бракованный, поплатишься. Уяснил?

Послышался звук удара и судорожный вздох, едва подавляемый вскрик. В живот. Элина вспомнила, каково это и будто почувствовала на себе. Что же делать? Очевидно, здесь устроили «чёрную» и просто так, мирно, никого не отпустят. Но…Это ведь не её дело? Какой резон ей вмешиваться?

Может, потому что кто-то хочет сделать другому больно?

Может, потому что тебе самой никто так ни разу и не помог, просто прошёл мимо?

«Так давай же. Почему медлишь?»

Элина вскочила с места и бросила книгу. Она справится, она сделает это.

Глава 7. «Секрет директрисы»

Две фигуры расположились у выхода и ещё одна, которую Элина не ожидала увидеть, сидела в кресле, повернувшись боком. Лиля. Тоже здесь. Конечно же, куда без неё! Остаться незамеченной не получалось. Эхо шагов заставило Вадима вздрогнуть и отскочить от согнувшегося пополам Кирилла, да только быстро разобрав, что никакой это не учитель, задира расплылся в усмешке, не предвещавшей ничего хорошего.

– Гляди-ка кто. Ты потерялась, крошка? Могу помочь найти выход.

– Иди куда шла и не мешайся, Левицкая, – подала голос Лиля, вставая с места, – иначе станешь следующей. Ты давно нарываешься. Не слушаешься моих добрых советов.

Элина поджала губы.

– Отпустите его.

Больше всех, кажется, удивился сам Кирилл. Вскинувшись, он посмотрел с легко читаемым вопросом «Да кто ты такая?» и «Почему?». Лилиана же открыто рассмеялась, даже голову запрокинула и в ладоши захлопала, а после приблизилась настолько, что приторный цветочный аромат въелся в кожу, стал душить без рук.

– Подумай хорошенько, кому решила указывать, – угрозы, произносимые елейным шёпотом, и правда имели какой-то другой эффект. – Даю тебе последний шанс. Поступи благоразумно и не выводи меня из себя.

– Он вам ничего не сделал. Зачем сразу бить? Не кажется, что на поступок «благородных» это не очень-то похоже?

– Ах, заступницу из себя строишь? Похвально-похвально, – она отстранилась и приказала Вадиму: – Продолжай. Посмотрим, сколько продержится.

Послушавшись, тот опять занёс кулаки и несколько раз ударил Кирилла на манер боксёрской груши, попадая то в живот, то в спину.

«Останови его. Ну же!»

– Прекрати! Чего вы этим добьётесь? – Элина кипела внутри, сама не понимая от чего.

– Страха, да, Кирюша? И послушания.

До скрипа сжав зубы, Элина обогнула Лилю и бросилась на Вадима. Единственное до чего додумалась – крепко вцепиться в его руку, собираясь если не остановить, то хотя бы повиснуть мёртвым грузом. Он не ожидал такого и пошатнулся:

– Куда ты лезешь?!

Но это не спасло надолго. Тот со всей силы оттолкнул её, брезгливо отряхивая рукава. Как тряпичная кукла, Элина отлетела к стене, ударяясь затылком. Только вот сегодня от боли не хотелось стенать и плакать, от боли наоборот хотелось ударить в ответ.

«Так чего же ты ждёшь? Бей!»

Элина подскочила. Кончики пальцев горели огнём, мелко покалывали. Вот оно, то самое чувство, сейчас как никогда желанное.

– Я ведь попросила.

Красные искры соскочили вниз. Подобравшись к Вадиму, они вспыхнули и с треском взорвались. Кончик его плаща загорелся.

– С ума сошла?!

Лиля подбежала и помогла выпутаться из ткани. Остался лишь истлевший клочок. Кирилл напугано смотрел из стороны в сторону и медленно стал пятиться к выходу.

– Думала напугать нас фокусами? – одним складным движением Лиля вновь откинула Элину к стене. – Кем себя возомнила, м?

Грозно нависнув, она отвесила пощёчину – несильную, и оттого ещё более позорную и обидную.

– Ты никто здесь. Даже права не имеешь открывать свой грязный рот. Запомни…

А Элина готова была накинуться снова. Всякие тормоза отказали, в голове набатом повторялось: «бей, бей, бей».

– Вы что здесь устроили?!

Никто не заметил, как дверь подсобки отворилась, и в зале показались две женщины. С партера они должно быть прекрасно рассмотрели «представление». Аглая Авдеевна за считанные секунды оказалась рядом. Лилиана успела отступить к Вадиму, а Элина отлипнуть от стены. Никто не решался поднять взгляда, но и без того понимали: сейчас будет больно и плохо.

– До чего додумались! Не забыли, где находитесь? Я вас спрашиваю!

– Аглая, – положив руку ей на плечо, Агния понизила голос, – успокойся. Нельзя так…

– Ещё скажи, отпустить их и по головке погладить, – взвилась в ответ. – Сейчас же к директрисе! Будете на отработки ходить до конца года, пока не исправитесь. Чтобы ученики нашей академии так себя вели!..

– Но это не честно, – не иначе как бессмертная Лиля состроила самую жалостливую мордашку из своего арсенала, – мы здесь совсем не причём, мы жертвы! На нас напала эта сумасшедшая! С нею так и общайтесь, а…

– Вы не первый раз попадаетесь на лжи, Бельская. Не думайте, что я слепая или глупая, и спущу всё с рук. И на родственные связи свои не надейтесь. Вы давно на карандаше и чего стоите на самом деле, я вижу прекрасно.

Если бы ситуация располагала, Элина давно разразилась бы хохотом. Поделом! Хоть кто-то смог приструнить эту скользкую змею! Вот только ради этой справедливости она сама сейчас лишится головы.

– А Вы? Весело Вам? – и правда что ли мысли читала? – Ничем не лучше. Только явились, а уже нарушили устав. Будь моя воля, я бы всех потерянных отправляла прямиком в Сожжённое княжество! Не тратила бы сил попусту!

– Аглая, – вмешались вновь. На этот раз даже, кажется, сработало.

Слова едва ли задели. От Скопы чего ещё ожидать? За эту неделю Элина много выслушала в свою сторону «хорошего», только лишь за то, что кто-то из её предков когда-то отрёкся от сил и ушёл к неключимым. Сейчас же внутри грелось странное удовлетворение. Плевать на наказание. Она, наконец, не стояла в стороне. Она вмешалась и помогла. Пересилила себя.

Словно под конвоем их повели к директрисе в кабинет. Учительницы возглавляли процессию, опять развязав спор, и, казалось, совсем не обращали на них внимании; но даже так ни у кого и мысли не возникло улизнуть и спрятаться. Если и принимать смерть, то достойно.

Рядом с Элиной, понурив голову, шёл Кирилл. Он всё ещё держался за живот, дышал тяжело и загнано, но про плохое самочувствие не говорил и не жаловался. Знакомо, даже слишком.

– Почему ты не отбивался? – шёпотом спросила Элина. С затравленным Кириллом ей не было страшно общаться. Наверно, нашла родственную душу.

В школе, той, что осталась где-то далеко, на землях обычных людей, Элина тоже сталкивалась с травлей. Её часто поджидали возле спортзала и учили правилам жизни. Но даже тогда без боя она не давалась – кто в своём уме дастся? Можно сразу лечь им в ноги и ждать переломов.

– А смысл? – не скоро ответил он. – Что изменилось? Уж спасибо, но теперь бить они будут куда сильнее и злее.

У неё вырвался сдавленный смешок. Истеричный.

– Если так думать, они никогда не отстанут. Дождёшься и попадёшь в больницу с летальным исходом. Кому легче станет?

– Спасибо за заботу, конечно, – здесь не звучало и грамма настоящей благодарности, – но влезать и «помогать» я не просил. И поучений кстати тоже.

«Он совсем?..»

Обнаглел?! Да кто знает, что они с ним бы сделали? Избили бы и забыли! Не так бы заговорил. А теперь и сунутся не захотят. Она ведь показала, как надо.

«Ещё бы ты так за себя билась. И силы откуда-то сразу взялись»

«Это были силы?!»

«Дурочку не строй»

«Я думала, это ты что-то сделал»

«Всё что я мог, я сделал – подтолкнул к действию»

Видимо так и было. Кто знает, через сколько она очнулась бы и высунула голову из песка. Если вообще не заткнула уши и сделала вид, что её здесь нет.

– Неужели тебе нравится, как они себя ведут? Как издеваются? Ты же не мазохист какой. Почему не попробуешь противостоять? Я тебе уверено заявляю, так хотя бы…

– Да чего ты пристала?!

Ещё раз окинув его внимательным взглядом, Элина просто махнула рукой. Если ему так нравиться – пожалуйста, пусть терпит, пусть пускает всё на самотёк и даже не принимает помощи. Неловкость возрастала в квадрате, вместе с нежеланной обидой. Она ведь заступилась за него, подставилась сама, разозлила Лилю – пусть это и было неизбежно, но… Хоть немного благодарности? Это же не так сложно?

Они дошли до административного корпуса и поднялись на третий этаж, в западное крыло. Дверь в кабинет оказалась открыта, но когда Аглая Авдеевна постучала, никто не отозвался. Тогда та приказала им оставаться внутри, ничего не трогать и ждать директрису, а сама разозлённая ушла. Какая странная затея оставить их, недавно подравшихся, наедине вновь. Неужели так уверена в своём авторитете? Или их благоразумие?

Изнутри кабинет вовсе не походил на кабинет – это был музей. По углам стояли античные статуи, книжные полки забиты доверху как в библиотеке, граммофон крутил пластинку, с картин пристально следили люди. И конечно, куда без этого, здесь вытянулись в пол стены позолоченные рамы зеркал. Что ужасно, ни что из этого не сочеталось абсолютно, и напоминало скорее Лавку Нагорных.

Стоило двери за Аглаей Авдеевной закрыться, как не прошло и пяти минут, и активизировалась Лилиана.

– Мне-то ничего не будет, – обращалась она как будто к Вадиму и продолжала прерванный разговор, – я у тётушки любимица, она мне всё прощает. Тебя ей будет жаль, иначе придётся слушать нытьё Алины, а это почти смертельно. Поэтому в итоге отыграется она на никому не нужных потерянных. Даже жаль их немножко. Тётушка в гневе хуже ().

Вадим лишь поддакивал. По поведению обоих легко понять, что наказание их особо не пугало и вообще взрослые – просто помеха. Элине бы такое спокойствие. У неё-то никаких связей, знакомых и родственников в этом мире нет. Кому она здесь нужна, кроме себя? Она одна.

«Не одна», – Яромир ненавидел, когда такие мысли возникали в её голове. Он сразу просыпался и пытался убедить в обратном. – «У тебя есть я»

«Я знаю»

«Но забываешь слишком часто»

«С этим делом ты всё равно не поможешь»

Пытаясь отвлечься, Элина стала осматривать все «музейные» экспонаты. Она мало смыслила в искусстве. То есть, конечно, ей нравилось изучать картины, погружаться в музыку, восхищаться театром и актёрами, но чтобы знать от и до разные эпохи, признаваться эстетом и видеть нечто большее позади красок, слов – точно не про неё. Единственная статуя, что была ей известна, всем сюжетом намекала – Нарцисс. Невероятной красы юноша склонился к собственному отражению в озере, готовый сдаться в любой момент.

«Знаешь, в этой комнате что-то не так» – пробормотал вдруг Яромир. – «У тебя нет этого чувства? Будто тянет куда-то»

Элина покачала головой.

«Хм» – прозвучало многозначительно, – «пройдись ещё раз вдоль шкафов»

Она подчинилась, сама вглядываясь в каждую мелочь. Корешки книг, фарфоровые статуэтки, агрессивный цветок – ничего такого, что как-то могло зацепить, зачаровать.

«Не то» – мог бы, покачал головой.

Элина вернулась к статуе Нарцисса.

«Вот оно, снова!»

Теперь и ей послышался какой-то необъяснимый звон, словно несколько колокольчиков на новогодней упряжке. Ошибки быть не могло. Это цветок в руках каменного юноши.

«Что же скрывается за ним?»

«Так, только не говори, что тебе всенепременно надо это выяснить»

Она шутила, но когда ответа не последовало, едва не заскулила.

«Если я ещё раз ввяжусь во что-то, меня точно вытурят из академии! Нарушать устав два раза на дню и тем более лезть в тайны самой директрисы! Не кажется, это слишком?»

«Ты же обещала» – уступчиво и ласково начал он.

«И что? Сколько людей бросается словами и живет радостно, а главное спокойно!»

«Но ты не такая»

«Но я не такая» – быстро сдалась, сдулась, проклиная и себя с моральными глупыми принципами, и манипулятора Яромира.

Наклонившись ближе к статуе, Элина сначала заглянула в белоснежное идеальное лицо, – и всё же до чего красив! – осмотрела, надеясь заметить что-то необычное, и лишь затем потянулась рукой к цветку. Острые лепестки неосторожно оцарапали кожу, даже выступила кровь, но Элина не чувствовала боли и продолжала оглаживать холодный камень. Что же ты скрываешь, что? Расскажи, покажи.

«Осторожней. Механизмы, питающиеся кровью, крайне…»

В этот момент раздался громкий-громкий скрежет. Элина подскочила, отходя от статуи на десяток шагов. Цветок загорелся красным, и юноша резко вскинул руку вверх, указывая на возникшую меж шкафов тёмную дыру.

– Что ты натворила?! – на неё тараном надвигалась Лиля.

Скрежет возник не от каких-то шестерёнок или механизмов, а от сдвинувшихся в стороны книжных полок. Потайной проход ввёл куда-то вниз, света там никакого не было, и это только распаляло любопытство и страх.

– Это не я. Оно само.

– Конечно, конечно, – Вадим махнул рукой в сторону Нарцисса. – Никто же сейчас не тёрся с ним рядом.

Не удосужив его даже взглядом, Элина обратилась к Лилиане:

– Ты знаешь что это?

– Нет. Но тебе совать сюда свой нос точно не стоит, – и сама при этом зашла внутрь.

– А тебе значит можно?

– Ох, как ты мне надоела! От тебя уже голова раскалывается! – всплеснула она рукам. – Отстать!

Вадим подошёл к ней. Из них всех только Кирилл не проявлял к потайному ходу никакого внимания, он вообще не сдвинулся с места и, кажется, влипать во что-то новое, закапываться ещё глубже не собирался. Здравая позиция, здравая. Жаль только для Элины не рабочая.

«Давай узнаем что там. Не просто так же всё это?»

Лили и Вадима уже было не разглядеть, их спины быстро скрылись в темноте – и кто здесь не в своё дело лезет? Но, наверно, не ей их судить, ведь сама собралась следом.

– Остаёшься?

– Хочешь втянуть меня ещё и в это? – хмуро осадил Кирилл и, словно боясь, что она сейчас насильно потащит, отошёл ещё дальше. – И так достаточно.

Закатив глаза, Элина оставила его. Лаз был узким, явно не рассчитанным на толпу, ступеньки под ногами крошились, а в темноте того и гляди соскользнёшь и свалишься до самого низа. Зато там брезжил свет. Спустившись, она оказалась в огромном зале – сером и холодном. Колонны, удерживавшие потолок, расположились по периметру и были увиты вьюнками. По стенам полз плющ, на полу разбросана раскрошившаяся плитка. Место казалось давно заброшенным, нелюдимым. А ещё ужасно пахло плесенью.

– А если оно опасно? – голоса отдавали эхом.

Двое настороженно всматривались в поросшую стену. Настрой их сменился, и ребячество испарилось. Элина невольно поддалась и тоже стала шагать аккуратнее.

– О чём вы?

Но когда поравнялась с ними, увидела сама. По середине слившись с зелёными стеблями пряталось существо. Руки и ноги его вросли в стену. Оно смутно походило на человека, только вместо лица – листья папоротника. С каждого за ними наблюдал десяток пар глаз, вертящихся в разные стороны, щурившихся. Бледное, будто прозрачное, совсем белое, как молоко, бесполое тело скрывалось за искрящейся невесомой тканью.

Но что больше пугало Элину – одного взгляда на существо хватило, чтобы внутри появилось инородное, не её, чужое, чувство доверия и привязанности. Голова шла кругом от такого.

«Надо уходить, срочно. Я ошибся. Нам не помогут здесь»

«Только что ты говорил об обратном!»

«Откуда мне знать, что то был зов Ока?! Так я тебя сюда не пустил бы ни за что!»

– Не подходите к нему!

Но останавливать их было поздно. Лиля держала «пламя на ладони», пока Вадим, присев на корточки подле существа, пытался рассмотреть, что такое пряталось за плющом. Мгновенно он отшатнулся и поднялся, смотря с ужасом.

– Кости!

Теперь все точно убедились, что им здесь не место и нужно срочно уходить. Жаль поздно. Существо зашевелилось, просыпаясь. Его листья зашуршали и расползлись в стороны, открывая один главный глаз: вертикально расположенный, размером с голову. Лиля очнулась первой, не стала ждать и отбежала к выходу, но…

– Проклятье!

Проход закрылся. То есть буквально, вместо арки сплошная стена из камня – они оказались в ловушке, замурованы.

«Что нам делать?!»

«Не знаю» – ни капли не обнадёжил, тоже нервничая. – «Нападать точно нельзя. Да и кто из вас силой умеет пользоваться должно? Разозлите только, а оно и десяток воинов раскидает»

«Просто замечательно! Успокоил, так успокоил, спасибо»

«Тяните время. Помощь придёт. Но, умоляю, не слушай его бредни, не дай одурманить»

«О чём ты вообще?»

– Ха-ха-ха, глядите-ка, сестрицы, к нам гости пожаловали.

В тишине раздался зловещий голос, такой тихий, словно то собственные мысли, а не чужие слова, такой шипящий и хриплый, словно существо давно позабыло, как говорить. Трое вжались в стену. Что потянуло их войти в эту комнату!? Они проклинали тот момент.

– Не бойтесь. Лучше подойдите ближе, я хочу лучше видеть вас.

Никто не сдвинулся с места. Тогда оно вновь рассмеялось.

– Зачем же вы явились ко мне, ежели не хотите говорить? Потомки Дажьбога, Сварога и…О.

Элина поняла – смотрели на неё. Существо затрепетало, закачалось из стороны в сторону, пытаясь вытянуться и приблизиться.

«Не подходи» – голос Яромира стал непривычно твердым, напряжённым и обрывистым. – «И помни: не слушай»

Что-то было не так. Неужели он сталкивался с этим существом раньше? Помнил?

– Какая честь, – сказало с придыханием, – какая честь вновь встретиться с вами, Белый Бог.

«Яромир?» – неуверенно протянула Эля, подозревая, что ничего сейчас не добьётся.

«Не слушай»

Существо, тем не менее, продолжало, позабыв, будто обо всём на свете:

– Ужели прошла тысяча лет? В этой темнице время и не движется вовсе. Но коли вашими руками всё скоро изменится, так и быть, так и быть…Подскажу, да только станете ли слушать? В прошлый раз, помниться мне, дорогой ваш брат уговора не исполнил. По вашей милости мы заперты навечно.

– Что за бред оно несёт?

Ох, дорогая, это не бред. Пазл медленно начал складываться – теперь-то Элина узнала и прочитала достаточно мифов, чтобы сложить двух братьев, тысячу лет и Белого Бога вместе. Осталось только поверить, что на самом деле всё это время в её голове жил не заблудший дух, призрак, кто угодно, а целый Бог чужого мира. Слушал её нытьё, утирал слёзы и сопли, поддерживал, помогал и учил.

– Озёрные служители. Те, кто знают правду, те, кто видел смерть десятка миров. Они сделают всё, лишь бы кто-то освободил их души. Они устали. Скоро будут гореть костры. Время проклятых. Найдите их, снимите проклятье, и получите свою плату.

«Ложь. Все твои слова ложь»

Существо словно услышало его. Тёмно-зелёные листья вдруг начали белеть. Все глаза закрылись, будто исчезли, и папоротниковые листья заострили кончики, что как змеи Горгоны зашевелились, защищая главный глаз, око, распухший и покрасневший.

– Мы никогда не врём, юнец!

«Ага, мы просто не договариваем»

«Ты что делаешь!? Оно нас сейчас поубивает!»

«Надежду человечества? Да ни за что»

– Поэтому людям нельзя давать силы! Дурман в головах, слепота в сердце!

Элина не выдержала и зажмурилась, видя, как острые листья несутся прямо на неё, нацелено и неумолимо. Даже рукой не успеешь взмахнуть, не говоря о пресловутых силах. Что же, это была короткая и невероятно грустная, бессмысленная жизнь.

Не успела она попрощаться с Яромиром, как почувствовала резкую хватку на плече, и её отбросило на пол. Боль пронзила копчик и заставила открыть глаза. Впереди стояла женщина в красном брючном костюме. Вскинув руки вверх, она заслонила их плотным барьером. Существо шипело, позабыв человеческую речь, и билось в агонии. Папоротниковые листья скручивались и иссыхали, опадая прямо на глазах. Элина встала, хватаясь за спину, и отошла к Лиле и Вадиму. На лицах обоих смешались страх, восторг и облегченье.

– Теперь мы в безопасности, – прошептала Лиля.

Только стоило женщине обернуться, они поняли, что расслабляться было поспешно.

– Живо ступайте наверх! Вы вообще думаете, во что лезете?! Я за такое с радостью отчислю каждого! Знаете, что оно могло с Вами сделать?! Конечно, не знаете!

Уже второй раз на дню их отчитывали, так грубо и злостно, но, понятно, что по делу. Возвращаясь в кабинет, они отходили от шока и пропустили мимо остаток речей Сильвии Львовны. Их мучили вопросы: что за чудовище жило в стенах академии, знали ли о нём другие и, главное, действительно ли сейчас их могли просто сожрать, оставив лишь косточки?

Единственный разумный человек – Кирилл, так и стоял в кабинете. Кажется, ему было абсолютно плевать на них. Может даже, не стань их, он радостно похлопал бы в ладоши – все проблемы исчезли разом. Закрыв проход, Сильвия Львовна устало рухнула в своё кресло и задумчиво окинула взглядом горе-четвёрку. Впору начинать молиться.

– Замечу, вы сами себе вырыли могилу. Я не разделяла позицию Аглаи, хотела пощадить. Драки и споры – такая же ступень образования. Но то куда вы влезли…Наказание научит вас думать, прежде чем делать. Каждого.

– Меня с ними не было, – Кирилл считал иначе, и попытался отстоять себя. В другой ситуации это звучало бы разумно и смело, но не сейчас.

– И правда не было, – вот где Лиля научилась елейным угрожающим улыбкам. – Однако товарищи твои на глазах творили глупость, так почему же их никто не догадался остановить?

Кирилл с силой сжал челюсть и резко опустил голову вниз. Не докажешь, сделаешь только хуже.

В конечном итоге, до конца года каждый из них вместо развлечений и кружков вынужден будет проводить по два-три часа на «общественных работах». Так Сильвия Львовна окрестила помощь работникам академии. Лилю и Вадима отправили к прислужникам в Храмы, Кирилла в библиотеку – Эмиль будет счастлив как никогда. А Элине досталось точно самое ужасное – помощница Смотрителя! Если у других примерно понятно, чем придётся заниматься, то у неё нет. Будет ходить за ним по пятам? Наказывать нарушителей? Следить за барьером? А ему точно нужна обуза?

***

«Думаю, ты хочешь поговорить?»

Когда Элина завалилась на кровать и закрыла глаза, раздался неуверенный голос.

«Разве? Мне кажется и без этого всё понятно»

«Я ведь говорил тебе не слушать. Но ты сразу поверила во всю эту чушь»

«Может, потому что это имеет смысл?» – невольно всплеснула руками, раздражаясь, – «Белый Бог, что может быть очевиднее? Ты помнишь тысячелетний ритуал, Богов, столько знаешь. К тому же не только оно звало меня так. Я не знала тогда, но призрак, унёсший моих родителей, обращался именно к тебе!»

«Я…» – он замолк в сомнениях. Прошло несколько минут, прежде чем заговорил вновь. – «Добро. Быть может это и правда, может я догадывался даже, но… Разве похож я на Бога? Боги могучи, мудры, стары, люди к ним приходят, в них верят. Ничего из этого у меня нет»

«Может всё твоя амнезия? Вернутся воспоминания, вернутся и ощущения. Ты ведь не соврал и в этом?»

«Я ни в чём тебе не врал!», – воскликнул поспешно, и кажется, это впервые на её памяти. – «Я очнулся с горсткой информации, не пойми где и как. Только этот проклятый ритуал в голове!»

«А мы ведь так ничего не узнали. Видимо придётся послушаться Око и наведаться к тем духам озера или как их там»

«Вдруг это ловушка, обман, как столь просто ты можешь верить ему? Ещё немного и нас бы не стало!»

«Оно как-то догадалось кто перед ним. К тому же, если ему тысячи лет, и оно помнило тебя и Чернобога, разумно прислушаться. Не всё же книжки читать и верить в удачу»

«Я ему не доверяю. Опасно это…»

Они замолкли. Каждый пытался понять, что делать дальше. Элина не понимала, чем заслужила такого. Бог в голове, поспешное необдуманное обещание помочь, а что теперь делать? Конечно, она его не бросит. Просто не может. После всего того что было? Он для неё друг, а друзей, как знает, бросать в беде нельзя.

«И всё же, значит, теперь мне к тебе обращаться Белобог Великий?»

«Ха-ха, умоляю не надо. Я всё тот же Яромир»

«Неужели и у других могут оказаться Боги в головах? Чернобог, например? Твой брат, его существо тоже упомнило»

«Он мне не брат», – прозвучало вдруг жёстко, но он моментально взял себя в руки. – «Надеюсь, что подобного не случиться. Ежели такой как он вновь ступит на землю, от неё не останется и кусочка. Он хитёр и злопамятен. Он безжалостен»

«Ладно-ладно» – примирительно перебила поток брани. – «Но всё же если что кандидатура у нас имеется. Севериан!»

«Может и так. Но не кажется тебе, что юноша этот слишком часто занимает твои мысли?»

«На что ты намекаешь!?» – хуже то, что она и правда покраснела.

«Ни на что. О чём же ты подумала?»

«Только не начинай опять!»

Элина умудрилась свалиться с кровати.

***

После ужина она уже привычно стояла у кабинета Севира. Эти странные встречи так и продолжались. Элина не говорила много, не рвалась открывать душу и совершенно не понимала, чего в ней интересного мог найти Севир. Хотя признаться, иногда хотелось – поделиться всеми распирающими впечатлениями, вопросами, обидами. Чтобы она говорила, а её слушали.

Ровно в восемь дверь открылась, и её пригласили внутрь. Терпкий аромат чая наполнил комнату, и верно на столе уже стояли две чашки из голубого фарфора. Своей маленькой страсти Севир никогда не скрывал. Они расселись, и догадаться о чём сегодня пойдёт разговор не сложно.

– Знаете, дорогая директриса рассказала мне буквально только что прелюбопытнейшую историю. Словно какие-то второклассники пробрались в её кабинет и неведомым образом нашли проход в древнее хранилище. Не хотите поделиться подробностями?

– Да разве есть чем делиться? – ей отчего-то стало стыдно, очень стыдно, как будто тот вот-вот станет отчитывать.

– Я бы с радостью послушал.

Элина не разобрала, так ли это на самом деле или просто очередная подколка. Но смотрел Севир не в пример внимательно и настойчиво.

– Лиля с Вадимом задирали Кирилла, – собравшись духом, выпалила она. – Я попыталась их остановить, и мы немного повздорили. А потом пришла Аглая Авдеевна и всех отругала, сказала, что мы недостойны зваться учениками этой академии и отвела прямо в кабинет.

– Очень похоже на неё, – улыбнулся Севир, скорее прячась за чашкой.

– А там мне просто понравилась статуя с Нарциссом. Я коснулась цветка и тут – бац! – проход. Если бы не Лиля, мы бы туда не пошли. А там внизу жило странное страшное существо…

– Мохры, полагаю. Их мало осталось на земле, Защитники истребили большую часть популяции, но то к лучшему. В канцелярии их причислили к рангу жёлтой опасности. Вам несказанно повезло.

– Так и есть. Если бы оно не заговорило с нами и сразу бы напало, мы были бы трупами. Я точно.

– И о чём же Мохра говорила?

Кажется, она ступала на тонкий лёд. Яромир всё ещё был сильно против рассказывать хоть кому-то о себе. А Севиру тем более. Если так посудить, разве они не родные братья? В этом всё дело?

– О всяком. Почему-то больше всего о Богах, наверно из-за Лили с Вадимом, – и скорее перевела тему. – Значит, Вы знали про это существо в подвале директрисы?

Он рассмеялся.

– Я был тем, кто привёл его сюда. Столь сильное существо помогло справиться с первичным барьером, снижало влияние полунощной скверны. До сих пор снижает. Лучшее наше вложение. Сэкономили и время, и деньги. Но всё же иногда появляются такие как Вы любопытные ученики и влезают куда им не стоило.

– Это случайность, – пробормотала она себе под нос.

– Охотно верю. Однако теперь Вам придётся нести дозор вместе со Смотрителем. Не самая лёгкая задача.

– Почему?

– Он привык действовать в одиночку и потому крайне молчалив. В чём радость обходить территорию с таким компаньоном?

– Это не такая уж проблема. Думаю, мы похожи.

Глава 8. «Шерт» Яромир

– Когда ж уже? Зорь ушла, а тятя никак не начнёт. В твой день никто столько не медлил.

– Смеялся тогда, а теперь сам каков? Жди. Позовут вот-вот.

Двое спрятались под сенью широкого раскидистого дуба. На двор и правда опустилась ночь, небосвод горел звёздами. Сегодня Белая вершина праздновала: один из княжичей вступал во взрослую жизнь, ему исполнялось пятнадцать лет.

– Так что за дар тятя сготовил? Спорим, будет меч какой, богатый и редкий. А ежели булатный, из чёрной стали!..

– Даже спорить не буду. Всем то известно. Мне орудья незачем, Витамиру доверять рановато. Остаёшься ты один, от отцовского гнева нас уберегающий.

Огонёк в ладони Яромира стал подрагивать. Уже несколько ночей он не мог спать, и потому силы ослабли. Поклясться готов был – ежели дар его отвергнут, посмеются, проще удавиться. Сколь многое потратил, поставил на кон. До самого пира сердце будет не на месте.

– Рано иль поздно тятя разгневается. Бегай, не бегай – не успокоится.

– Не порти праздник. Дорогам нашим ведомы сегодня лишь песни, пляски и сладкий мёд.

Далемир засмеялся, как умел только он: содрогаясь всем телом, заваливаясь назад, будто вот-вот упадёт и его пора хватать. И раньше завидный жених, сейчас расцвёл ещё краше: наряженный в белый кафтан и длинные сапоги, увешанный сапфирами и рубинами, умытый и причёсанный. От девиц отбоя не будет. Ежели обряд стерпит.

Вдруг их окутала тьма. Оглянка погасла, и Яромир недовольно встряхнул ладонью. Что твориться-то! Уж и легкий заговор не держит! Не дай отец увидит – убьёт. Внезапно по коже поползли холодные пальцы. Далемир впился в его запястье, и Яромир тогда смог вновь увидеть чужое лицо, на этот раз обеспокоенное и всматривающееся чуть пристальнее. Черные лисьи глаза поблёскивали в холодном свете.

– Не используй меня, как проводник, – пробормотал наперёд.

– Какой-то ты не такой. Захворал ли? Бледный вон, как после чащобы, дух на пределе. Когда последний раз спал? Книжки свои поди опять читал? Может?..

– Нет. Ничего такого, – получилось излишне поспешно, из-за чего Далемир недоверчиво прищурился. – Устал, не выспался. Добро? Ты прав. Но такой день негоже пропускать. Твой день. Я должен быть рядом.

– Не поверю… Ты что же, ведёшь себя как подобает старшему братцу? – он расплылся в широкой улыбке.

– Я всегда такой, – оба рассмеялись, зная, что то не правда.

Вскоре пришёл отцовский прислужник и, убедившись, что всё готово, повёл их через лес к Малой вершине. Далемир нервничал. Любой, кто знал его достаточно близко, понял бы по задранному подбородку и болезненно прямой спине – дела плохи. Яромиру приходилось следить, как бы тот не оступился. Покрытая снегом скользкая тропа сегодня могла стать смертельной.

Около жертвенника полукругом стояло шестеро человек. Лица их укрывала тень, за спинами ярким пламенем разгорался костёр. Ряженные в тяжёлые меха они напоминали зверей, на запах крови и мяса вышедших к людям. Одним из них, точно бурым медведем, был отец. Остальные – старейшины Рода. Все смотрели, все выжидали. Яромир оставил брата одного и занял место подле отца.

– Настал этот день. Вместе с Богами мы принимаем в мир нового мужчину, воина и защитника, – отцовский громогласный голос поднял стаи птиц в округе. – Отныне покровительству отца и матери нет места. Вверяя себя в руки Богов, ты сам отвечаешь за свои решения. Никто не волен отнимать твою душу. Только смерть. Готов ли ты, Далемир, сын мой, отречься от прошлого и вступить в новую жизнь?

– Готов, – страх и предвкушение смешались внутри.

– Тогда подойди и ублажь Богов своей милостью.

Яромир как сейчас помнил своё «прощание». Странно будь иначе – даже зима не успела кончиться. Тогдашнее утро он проходил в беспамятстве, от и до прокручивая всё, что прочёл в родовом талмуде, выданным отцом. Любимое, казалось бы, дело – чтение. Но когда Яромир вступил на заметённую снегом дорогу, увидел столп дыма и размытые жаром фигуры, в голове поселилась зловещая тишина. Он перепутал слова клятвы, споткнулся, разбил обрядную чашу, старше их всех собравшихся. Ходившее поверье остерегало: быть беде. Но куда уж хуже? Будь они одни, отец не остановил бы нож и воткнул до самого сердца.

Далемир справлялся замечательно. Словно рождён именно для того. Сбросив кафтан, он повторял заученные слова клятвы-подношения и спиной опустился на ледяной камень. Глаза закрыты, дыхание ровно.

Отец первым достал нож.

Одно движение и на груди Далемира проступила кровь – начало полукруга, знака перехода в инакий мир. Так повторилось один раз, другой, третий. Пока кинжал не дошёл до Яромира. Оставалась последняя косая черта, последние кровь и боль. Деревянная рукоять неудобно легла в ладони. Он медлил и делал лишь хуже. Бледное беззащитное тело сковало его руки хуже верёвки. Находиться по другую сторону оказалась…странно? Не так приятно, как думалось. Но отныне он часть Рода, не мальчик больше, и должен это доказать. Так надо. Надо. Делай. Лезвие разрезало мягкую плоть, но до того слабо и невесомо, что и крови не было. На помощь пришёл отец, своей грубой хваткой толкая нож глубже. Даже в темноте легко различить было гневный блеск глаз. Конечно, сам-то никогда не дрогнет.

– О Боги Древние, внемлите словам моим, услышьте просьбу. Воздайте. Примите душу дитя и верните к нам юношей.

Луна поднялась высоко над небосводом прежде чем обряд завершился. Костёр прогорел, и стоило последней из искорок потухнуть, им сделалось ясно – всё прошло гладко. Никто из Вышних не вмешался, не разозлился. «А бывало ли иное?» – закралась крамольная мысль. Яромир первым подхватил Далемира, помог подняться и накинуть хоть что-то тёплое. Кожа у него сама стала как камень, холодный и твёрдый гранит. Знахарь быстро осмотрел его, поводил ладонями и отпустил. Здоров как бык. Только знак на груди заживлять нельзя – доказательство.

– Вот и всё. Вот и всё. Добро. Ты справился.

– Да не страшно было. Не больно даже. Холодно немного, – хрипло рассмеялся. – Небось, ты больше меня трясся.

– Не правда, – щеки зажгло стыдом, но хорошо, что на морозе то осталось не замеченным, – я тебя так порезал, чуть без всякой кровинушки не оставил!

Жаль только Далемир знал, кто шёл последним, и чьё лезвие оставило самую тонкую рану.

***

Может обряд и считался важной частью сегодняшнего вечера, но не такой важной как ночное пиршество. От ночи до рассвета двор кипел. Убирались, готовили, расставляли лавки и столы, располагали гостей и всех родственников. Хлопот много, времени мало.

Густая ночь опустилась на Белую Вершину в тот момент, как празднество началось, и зазвучала музыка. Яромир сидел подле Далемира за главным столом и со скукой вслушивался в длинную речь дяди Слава. Начав с пожеланий здоровья, тот вновь перешёл к воспоминаниям о Велицей батчине, а после и того воинским байкам.

– Спорю, он дойдёт до хмельного чурла, – наклонился ближе Далемир.

– Рановато. До водяницы слепой.

– Дело твоё. Но ежели выиграю, ты следующий.

Яромир метнул взгляд к другим столам, уставленным яствами: печеным поросёнком, фазаном и тетеревом, икрой рыбьей, овощами и мясом; оглядел разошедшихся гостей, уже порывавшихся в пляс. Им и правда пора сбегать отсюда.

– Следующий отец, – покачал головой.

– Значит после него.

Как и ожидалось, выиграл Далемир. Словно быть могло иначе. О его жажде споров ходило много толков: неким образом всякая ставка безоговорочно работала. Пора думать, как бы вещим не заделался. Яромир помнил один лишь раз, когда своего-таки добился: первая серьёзная драка, Далемир распластан на земле и смеётся, запрокинув голову.

Дядя Слав продолжал бы свои россказни многим дольше, да тут из-за стола поднялся отец и вышел вперёд.

– Спасибо, Бурислав, за твои добрые слова. Время вспомнить былые подвиги ещё предвидится, – гости притихли, обратившись в слух. – А сейчас я бы хотел обратиться к своему сыну. Далемир. Шесть лет ты уже с нами, шесть лет как стал частью нашего Рода. Ты рос на наших глазах, превратился из гадкого мальчишки в прекрасного юношу. Многое ушло, многое мы разделили вместе. Кажется, ещё вчера я привёл во двор напуганное чумазое дитя, закованное в цепи. Поучал, наказывал, где-то хвалил. Отныне же я больше тебе не указ. С этих пор ты отвечаешь за себя сам, а мне остаётся только принимать и в крайнем случае давать советы. Отныне я надеюсь, ты станешь отличным воином и возглавишь однажды нашу дружину. Поэтому дар мой ни для кого не загадка…

Прислужник торопливо протиснулся к отцу и передал в руки поблёскивающие серебром ножны. Булатный меч. «Залаз». Им ещё дед побеждал буйных, а после и отец отвоёвывал Скривы горы. Этот дар не просто вобрал в себя память и подвиги, он поставил точку в вопросе: «Можно ли считать наследником Вершины оборванца без кровного родства?» Далемир подскочил со своего места и в считанные секунды оказался подле отца. Глаза обоих горели одинаковым задором и предвкушением.

Подхватив меч, Далемир обнажил лезвие, острое, совсем недавно наточенное, и примерился, совершив серию ударов. В широкой улыбке не укрыть было восторг и благодарность. Он воскликнул:

– Я не подведу! «Залаз» в надёжных руках, ни за что не затупиться и не заржавеет!

Гости подняли шум, одобряя. Яромир продолжал улыбаться, но, наблюдая за крепкими объятьями, невольно вспоминал свой праздник. О даре и говорить нечего. Перстень Рода – вот что вложили ему в руку. Самое безликое и самое гнетущее. Казалось, Яромир ещё не родился, а то уже принадлежало ему, вместе с ответственностью, вместе с ожиданиями и возложенными надеждами. Нужен ли он был отцу как сын, а не как княжич, наследник?

– Нет, думаю, сейчас черёд моего брата.

Далемир похлопал его по спине, настаивая. Отказывать было неприлично, да и разве он собирался? Встав на место отца, Яромир дал себе вздохнуть спокойно, всего немного, чтобы собраться с мыслями и не начать нести пургу. Все смотрели на него, но то не волновало сейчас так сильно. Повернувшись лицом к Далемиру, заметив его поддержку, он начал:

– Не могу сказать, что я рад тому, как быстро ты вырос. Мы опять наравне, а мне так хотелось побыть старшим. Хотя даже в этом, ты всегда на шаг впереди. Отец верно сказал – ты часть нашего Рода. Для меня – с самой первой встречи. Поэтому мой дар не совсем обычен. Скорее даже совсем не, и я пойму и приму, если ты откажешься от этой затеи. Такой вариант тоже предусмотрен.

Далемир уже был заинтригован и пойман в сети любопытства. Отец же, напротив, напрягся, зная, что Яромир не умеет по-простому.

– Конечно же, отыскал я это в древних письменностях. Хочу предложить тебе обоюдную клятву, древний обряд. Шерт. Он позволяет наречённым породниться душами, соединяет двух людей воедино. Это доказательство безграничного доверия. После оба не могут навредить друг другу, не подставив самих себя, и я не нашёл упоминания тех, кто не отправился б следом за грани смерти. Звучит совсем не весело, да? Поэтому у тебя есть шанс отказаться.

Позади себя Яромир слышал возрастающий гул из перешёптываний и вопросов. Прежде чем Далемир дал ответ, отец вновь поднялся с места.

– Это крайне серьёзная вещь. Мне единожды доводилось видеть подобный обряд. Его затеял Златояр, твой дядя, и Ведагор, ныне великий полководец, а тогда простой кузнец. Они полжизни были неразлучны и говорят, даже смерть встретили вместе. Златояр погиб от руки разрушителя, а Ведагор чуть позднее в опале меж рекой Хурь. Ежели и случайность, всё равно нельзя браться за это впопыхах, не обдумано.

Яромир кивал, полностью понимая опасения. С самого начала идея была излишней и давящей. Но увидев в свежем писании о Шерт, он уже не мог остановиться, постоянно вспоминал и думал: «Ежели Далемир согласиться, ежели сами Боги и смерть свяжет нас, то больше никто, никогда не заикнётся о неправильном побратимстве. Шерт лишь покажет всем нашу близость, докажет преданность». Но ведь клятва – действо обоюдное. Хоть сто раз будь готов, решить должны оба.

Яромир посмотрел на Далемира, чуть улыбнулся и, идя на попятную, согласился с отцом:

– Твоя правда. Я знал, что не стоило браться за это, не спросив совета, но за своим желанием…

– Иди сюда.

Речь сразу сбилась, как язык прикусил.

– Что?

– Я согласен, – и пожал плечами, будто соглашаясь на простой спор, а не важный ритуал.

Тогда сразу же вмешался отец:

– Ты точно уверен? С таким не шутят и ежели…

– Я верю Яромиру, и коли он сказал, что нам оно надо, я с ним.

Далемир встал из за стола и подошёл ближе. Так и читалась в нём готовность к действию. А вот Яромир вдруг струсил, чувствуя поднимающуюся внутри тревогу.

– Я ведь уже говорил: ты всегда можешь отказаться. Я приму и не обижусь. Не стоит мне потакать, ты сам должен желать, а коли только…

По зале разнёсся искренний смех. Далемир в дурашливом жесте схватил Яромира за щёки и вкрадчиво втолковал одному ему:

– Хоть я и признаю что из нас двоих ты умнее, но за полного дурака меня не держи. Я понял. И я готов.

Обряд вызвался провести отец. Яромир передал ему талмуд на сотню страниц, а сам подготовил всё необходимое: чара с мёдом и клинок. Это его затея, ничья больше, но почему-то чем дальше, тем сильнее укоренялся внутри скребущий страх. Правильно ли? Под всеми взглядами он растерял былую уверенность. Точно хотел ли этого Далемир? А ежели так, стоило провести обряд в уединении? Жаль только Яромир совсем не мог ждать, изнемогая в мыслях, загоревшись идеей.

Отец встал полу боком, они двое напротив. Тишина повисла мгновенно, даже те, кто изрядно выпил и порывался в пляс, сейчас присмирено сидели и, коли не заснули, наблюдали.

– Проводя обряд, я выступаю посредником перед Богами и даю своё дозволение. Однако мне важно, чтобы каждый из вас делал это обоюдно и осмысленно. Вы уверены в своём выборе?

– Да.

Такие вопросы и вся атмосфера невольно напоминали о венчании: и родитель, и вопросы, и двое юнцов. Хотя Шерт сильнее даже таких уз. Что говорить, боевой товарищ никогда не сравниться с женой.

– Тогда приступим. Кровь станет для вас проводником, свяжет плотью и силами. Сделайте друг другу небольшой надрез. Заживлять их нельзя, это станет сродни священной метки, напоминанием.

Первым ладонь протянул Яромир, поспешно и резко. Он ненавидел боль. Но едва не во всех обрядах и праздничных ритуалах требовалась жертва. Далемир, конечно же, знал это и, взявшись за кинжал, одним слитным движением вспорол загрубевшую кожу. Маленькие красные капли одна за другой срывались в подставленную чару, смешиваясь с мёдом. Затем Яромир повторил то же для Далемира. Их кровь заполнила кубок. Порез жгло и понять легко, что заживать будет долго и мучительно, но вот именно сейчас в этот момент боль будто испарилась.

– Станьте же едины. Испив из чары, вы будете родны, как братья, преданы, как воины, ближе чем мать и отец, чем возлюбленные и Боги. Коли не станет никого, вы всегда будете друг у друга. Двое.

Повернувшись к Далемиру и смотря прямо в глаза, Яромир принял чару из рук отца и сделал первый глоток. Язык обожгло терпким вкусом. Мёд оказался горьковатым, но сладким. Зато привкуса их крови совсем не чувствовалось. Далемир поморщился, допивая до донышка, и прикрыл рот ладонью. Даже леваши казались ему «сильно сладкими», приторными, а мёд и подавно.

Ещё губы не обсохли, а кровь не остановилась, они соприкоснулись ладонями, сжали крепко, до боли. Рана пульсировала.

– Теперь же перед всеми свидетелями, передо мной, перед Богами скажите свои клятвы верности, подтвердите намерения. Отныне вы принадлежите не только себе. Ваши души и судьбы переплелись неотделимы.

С каждым этапом обряда отец становился всё мрачнее и задумчивее. Жалел, что позволил Шерт случиться? Или было что-то ещё?

– Повторяй за мной, – уверенно шепнул Яромир и поймал озорную улыбку напротив. Вот у кого не было сомнений и страхов.

Клятва звучала просто и бесхитростно: «Я обещаю быть верным своему брату до самой смерти, никогда не предавать, иначе расплачусь собственной душой. В бою обещаю стоять за него до конца, прикрывать спину и защитить от любого врага». Яромир медленно проговаривал заученные от и до слова, Далемир же сосредоточенно следил за его губами и повторял, ни разу не запнувшись.

Когда оба смолкли, смолк и мир вокруг. Вдвоём они будто очутились в совершенно ином месте, хоть и знакомом – ржаном поле. Здесь ими устраивались игры, а в знойный день легко было спрятаться за высокими колосьями от отца или его прислужников. Место приятных воспоминаний. В этом образе оно замерло, как неживое – ни звука, ни движения. Делемир схватился крепче и дернул Яромира в сторону. Позади них мерцала чернота. Бесформенная, расползшаяся как туман, но что странно, внутри не было пустоты – кто-то наблюдал и следил. Почувствовав на себе их взгляды, оно заговорило шелестом листвы:

– Ах, ещё одни юные-юные души. Чего же вы ждёте? Никогда не слушаете мудрость нашу, есть ли толк? Идите-идите, не зовите Бога. Вмешиваться в перипетии судьбы ему нельзя. Коли ни один из Вас клятв до конца не исполнит…

– О чём ты?..

Но стоило Яромиру сделать шаг и открыть рот, как образ пропал – они опять стояли в княжеской зале. Что это было? Далемир рядом был задумчив, но быстро отпустил думы. Отец подошёл к ним и похлопал по плечам, заглядывая в лица. Гости хлопали и шумели.

– Добро?

– Добро, – за двоих ответил Яромир.

Переглянувшись, оба решили оставить это между собой. Маленькой тайной, не известной никому, кроме них. Ночь обещала быть длинной.

Глава 9. «Осенний костёр»

Элина резко проснулась. В комнате что-то громко хлопнуло, но она никак не могла отойти ото сна: такого реалистичного и в то же время мутного, словно старое кино. Это ведь были…воспоминания? Те воспоминания, которых лишился Яромир? А если так, всё потихоньку возвращалось на круги своя?

«Так ведь?»

Вопрос потонул в молчании.

Не успела встревожиться, как шум повторился вновь, и мысли быстро разлетелись в разные стороны. В предрассветной тишине раздался всхлип. Элина замерла, вся обращаясь в слух. Первым желанием было притвориться глухой, слепой и глупой. Тактика «я не вижу, я не слышу, меня вообще здесь нет» – привычная и действенная. Но отныне нельзя потакать себе. Заступившись за Кирилла, она поняла, что не всё потеряно. Ей по силам избрать правильный путь.

Элина подскочила, сбросила одеяло, свесила ноги с кровати. На полу свернувшись калачиком между разбросанных вещей лежала Аделина, содрогавшаяся в рыданиях.

– Хэй, что случилось? Ты в порядке?

Опустившись на колени, Элина неуверенно положила руку на чужое плечо. Конечно, это стало неожиданностью. Аделина подскочила, так что едва не зарядила локтем в лицо. Глаза, покрасневшие и опухшие, впились в Элину с замешательством и раздражением. Похоже, кто-то забыл – комната больше не в единоличном пользовании.

– Прости, – Аделина стала тереть щеки, – прости, я…

– Забыла, да?

Она отвернулась и усиленно принялась тереть глаза.

– Не важно.

– Может, хочешь поговорить? – протянула Элина, упираясь спиной в острый каркас кровати. Голос сделался мягче и вкрадчивей. Так говорили со смертельно больными.

– Предлагаешь жилетку для слёз? Нет уж, спасибо.

– Тебе сразу станет легче.

Аделина ничего не ответила, лишь упрямо стиснула челюсть. Думала. Всего пара минут, а затем, словно дамбу прорвало, последний рубеж сомнений и доводов рассудка остался позади.

– Хорошо. Я расскажу. Если тебе так сильно хочется посмеяться, – глубокий вдох, как перед прыжком, и началась исповедь. – Я устала, просто устала, понимаешь? Аделина сделай то, Аделина сделай сё. Все полагаются на меня. Только на меня, как будто других людей нет. Я, да, сама загнала себя в рамки. Ты не знаешь, но моя мечта однажды встать рядом с этими чурбанами из Канцелярии и доказать, что не только родовитые и потомственные ведающие чего-то стоят! Но чем ближе становлюсь, тем чаще задаюсь вопросом – а что дальше? Где буду настоящая я? Вообще какая это настоящая я? Та, которая не подлизывается и не угождает всем, не ходит на эти скучные встречи, не идёт по головам? Без этих масок и игр – где та я?

Элина не перебивала. Только думала теперь – как же ошибалась. Аделина казалась идеальной девушкой с обложек, со стендов «Ими гордится школа». Отличница, активистка, душа компании. Элина завидовала. А как иначе? Кто бы не позавидовал? Но оказалось, каждый имеет второе дно, каждый прячет кривое отражение. Даже идеальная Аделина устаёт, сомневается, боится.

– Так почему бы не узнать? Начать делать то, что действительно хочется, а не то, что ты думаешь «надо». Бросить всех и вся. Остановиться на мгновение…

– Да что ты вообще понимаешь? – набросилась вдруг. – Легко говорить, когда тебя здесь ничего не держит. Ты новенькая. Одиночка. Позади нет ни родителей, ни друзей, ни сестры. Никому дела нет: на тебя не давят и не ждут ничего. А я не могу всё бросить. Не сейчас. Не тогда, когда пожертвовала всем… Да лучше насмерть расшибусь, но до конца дойду.

Элина нервно улыбнулась, задетая пренебрежением.

– А может наоборот? Рядом с тобой всегда есть кто-то, готовый поддержать. Кто-то для кого важна именно ты, а не придуманные титулы. Не боишься, что в один день даже встать не сможешь? Они тогда оценят? Понравится им, лучше станет? А тебе?

– Кто-то должен. Ради будущего, ради семьи. Мы ведающие уже в третьем поколении, но до сих пор считаемся отбросами! Я обязана это исправить! Никто не имеет права смотреть на нас таким взглядом! Да они сами только рады будут!..

– Уверена?

Что-то явно пошло не так. В комнате стало жарко и душно. Аделина вскочила.

– Всё это так тупо. Зачем вообще с тобой говорю? Чего ждала от неключа? Да и сама ты…О таких проблемах и не слышала наверно? Живёшь радостно и спокойно, в розовых очках и розовом мире, пока остальные… Не поймёшь никогда. Просто забудь. Забудь.

Громко хлопнула дверь. Элина осталась одна. По полу словно в насмешку расползся розовый рассветный луч. Опять сделала хуже. И правда, зачем только открыла рот? Зачем влезла в чужое? «Вынужденное поручение», неужели забыла? На какую дружбу надеялась, глупая? А казалось ведь, отныне всё изменится, отныне неудачница Эля будет делать только правильные вещи, будет отстаивать себя и других, сражаться. Значит, всё зря?

Руки нашарили телефон. Она не писала Жене с тех самых пор, как попала в Академию.

«День 169.

Прости меня, но…Я опять ошиблась. Я знаю, что злятся не на меня, знаю, но, разве от этого легче? Отмотайте время назад и заткните меня. А лучше сразу убейте. Помогла, называется. Я такая глупая, такая ужасно уродливая, такая дурацкая, слабая и недостойная. Ненавижу. Любой бы справился лучше.

Аделина права? Но если всё, что было до этого зовётся беззаботной, счастливой, радостной жизнью, то что тогда настоящее?

Что вообще хорошего в одиночестве? Только ты меня и спасал от…

Но только не думай! Я всё ещё слушаюсь. Держусь. Когда мне хочется сделать себе больно, я пишу. Видишь?»

***

Весь день Элина проходила, как в воду опущенная. В воскресенье не было уроков, и впервые она об этом пожалела. В голову то и дело лезли мысли. Раз за разом прокручивая утренний разговор, Элина искала ошибки, воображала как бы могла ответить. В чём оступилась? Так, садясь за чтение, уже через десять минут она находила себя, бездумно вчитывающейся в одну и ту же фразу. Беря в руки Сириус, она наигрывала минорные аккорды, крутила колки, а потом просыпалась посередине «революционно, условно, не модно» – старого и приевшегося до боли. Аделина в комнату не вернулась. Яромир попросил не тревожить, до сих пор отходя ото сна.

Сегодняшней ночью праздновались Осенины. То явно был не простой праздник, раз им выдавали особую форму: белое длинное платье с вышивкой на рукавах, тёмный сдвоенный передник, бусы и медальоны, а ещё знакомый до боли одуванчиковый венок. Не хватало только заплести косу, но благо волосы не позволяли. Ближе к полуночи Элина присоединилась к разодетым ученикам, и гремучей толпой все они вскоре вышли на площадь. Осенины праздновались с ночи до рассвета, как можно дальше от чужих глаз. Поэтому только ради сегодняшнего вечера директриса открыла некую часть земель Академии, куда в обычные дни ход имели лишь её доверенные. Сначала их провели к кругу ожидания – тому самому скованному забором и зеркалами, а затем подняли прямо испод земли мост, ведущий в чернеющий на противоположной стороне лес. В сумерках всё казалось зловещим: деревья кривили рты, птицы заливисто смеялись.

Серп луны с трудом пробивался сквозь грозовые тучи. Сгустившаяся мгла казалась всепоглощающей. Единственное, что могло разогнать её, испугать, это свет. Костры возвышались на несколько метров, снопы искр вздымали в небо, оттеняя разномастную толпу. Трава щекотала щиколотки. Несмотря на середину осени, здесь было ужасно жарко.

С любопытством ребёнка Элина смотрела по сторонам. Она словно очутилась посреди фильма о ведьмах и шабаше, стала маленькой Сабриной. Ей нравилось думать, что так её приобщают к великой тайне, секретному обществу, где посвящённые – особенные люди, избранные не просто так, а с великой целью. Лица учеников светились предвкушением. Эту ночь, должно быть, они ждали как ни одну другую. Сегодня запреты неведомы.

– Не стоим. Проходим на места. Вот-вот начинаем, – где-то вдалеке маячила Аделина. Заученно и бесцветно продолжала она исполнять роль незаменимой старосты и лидера.

Элина подобралась ближе к классу. Там все разбирали ленты и повязывали на венки. Лишь бы не выделяться, она сделать так же.

– Полночь, полночь!

– Начинается!

– Это что, Ворон? Он сегодняшний Облечённый?

Вторя поднявшемуся шёпотку, в центр вышел Севир, встал напротив самого большого, самого главного костра. Поэтому все так удивились? Ворон сменил чёрное оперенье на белое!

– Опустите головы, Боги смотрят на вас. Внемлите. Молчите.

Голос его эхом разлетелся во все стороны, магическим образом достигая каждого. В отсвете пламени черты лица заострились. Теперь и правда казалось, что ему тысяча лет, что не принадлежит ничему земному.

– Сегодняшнее почитание возлагает на нас большую ответственность. Издревле повелось в день, когда солнце приходит в равноденствие, созидателям и разрушителям позабыть об извечном противостоянии и объединиться. Осенины возбраняли любые войны, распри, ненависть. Прольётся кровь – Боги обрушат свой гнев и изведут силы. Поэтому я прошу вас до самого рассвета только и делать, что веселиться, общаться и танцевать. Но прежде не забудьте о символе единства – делитесь ею с каждым. Придём же к равновесию!

Все вторили ему низким рокотом, стуча ногами по земле и вмиг оживая. Ученики и классы перемешались меж собой. Ребята снимали ленты с венков, чтобы затем повязать чужие. При каждом таком случае двое обхватывали запястья и с широкими улыбками играли в гляделки. Это и было обрядом?

Не изменяя старым привычкам, Элина осталась в стороне, никак не решаясь влиться в круг смелых и беззаботных. Наблюдая за ними, она представляла и себя рядом, в самой гуще событий. Только столь жалкая ложь не спасала надолго. Похоже, даже жару костров не по силам было растопить ледяное сердце, а горячим слезам вымыть осколок проклятого зеркала.

Над поляной зазвучала музыка, весёлая и задорная, так что ноги сами хотели пуститься в пляс. Играли, конечно же, ребята из музыкального кружка: на флейте, волынке и бубне. Бедные. Им не повезло попасться в руки Виолетты Демидовны. Отныне они – заложники этого вечера.

Собравшиеся тут же бросились танцевать: водить хороводы у костров, выстраиваться в кадриль, исполнять вальс. Кто во что горазд. Праздник заиграл новыми красками, заискрился, зажёгся как лампочка, только вместо тока – эмоции.

Элина поднесла руки к костру, растёрла. Никого не оказалось рядом. Наблюдая за языками пламени, она позволила себе тяжело вздохнуть. Какое же всё-таки мерзкое это чувство – одиночество. Вроде столько людей вокруг, столько возможностей – подойди и заговори, но от того оно ощущалось ещё сильнее. Потому что страшно; и как на детском утреннике пытаешься найти хоть одно знакомое лицо, родителей, а затем понимаешь – их нет, ты одна.

– Почему не веселишься со всеми?

Элина вздрогнула и поспешно обернулась. Льдистый взгляд, расправленные плечи, зачёсанные волосы, чуть примятые ромашковый венок. Севериан. Удивительно, но сейчас она была даже рада его компании. Только странно, где же…

– А ты? Куда дел святую троицу?

Он стоял совсем близко, и оранжевые блики смягчали обычно серьёзные и напряжённые черты. Склонившись к ней, Севериан понизил голос:

– У них всё идёт как никогда гладко. Не хотелось бы мешать.

Элина невольно вскинула подбородок и мельком скользнула по чужому лицу: веснушчатому носу, тонким губам, бликам на коже. Но стоило их глазам пересечься, тут же отвернулась к гудящей осиным ульем толпе и стала всматриваться туда, куда указал. Среди незнакомых учеников нашлись и остальные члены «одарённой четвёрки»: Измагард злостно кружил едва ли не в танго греческую Афродиту, Аврелий нежно щебетал с нимфой в воздушном сарафане, и даже Аделина нашла время для танцев, отхватив, к тому же, сразу двоих первогодок-близнецов.

Тут уже Элина в открытую засмеялась:

– Им и правда совсем не до тебя. Но не расстраивайся, всё ещё впереди. Вон смотри, какая очередь поклонниц выстроилась.

Так и было. Мгновение назад рядом гулял разве что ветер, а сейчас чуть поодаль, но недостаточно, чтобы остаться незамеченными, мялось несколько девчушек, что никак не сводили с Севериана глаз. Удивительно, как это среди них не оказалось Лили. Хотя та, наверно, быстро разогнала бы каждую, угрожая самой доброй улыбкой.

Вот только Севериан едва обратил внимание и, цокнув, закатил глаза, открыто жалуясь:

– Кто только надоумил? Преследуют везде, но ни одна так и не подошла. Да я бы и сам не согласился.

– Почему? Ты ведь просто им нравишься.

– Конечно, конечно, – не согласился он и наклонился ещё ближе, чуть не касаясь носом макушки. Вроде в этом была необходимость: девчонкам не стоило их слышать, потому Элина не отстранилась, – мне бы это даже польстило. Но я-то знаю, что на самом деле нравится этим дамам – мой статус наследника рода Чернобога. И уж точно не мой отвратительный характер.

– Что есть, то есть. Совсем не белый и пушистый, – не удержавшись всё-таки хихикнула.

В её сторону уже готовились проклятья или какая-нибудь ядреная порча. Но сама Элина могла лишь посочувствовать этим глупышкам. Только не влюбляйтесь в него, только не…

– Верно. А впрочем, – он резко отстранился и, прищурившись по-лисьи лукаво, протянул ладонь, – не будете ли Вы против подарить мне первый танец?

Все слова застряли в горле. Да что это с ним сегодня? Тот ли это человек, всю неделю избегавший и воротивший нос? Разве Аделина не рассказала, не убедила, что знаться с ней не стоит? Ему ли теперь говорить о скверном характере! Как-то это странно и подозрительно…

– Не шути так. Посмотри, скольких расстроишь. Они так ждут.

– Да плевать на них. Нужна-то мне ты, – и в нетерпении поиграл пальцами. – Так что?

Внутри боролись двое: Элина-смелая и Элина-трусиха. Элина-смелая поддалась атмосфере праздника и кричала: «Давай, сделай это! Веселись! Живи!». Элина-трусиха же, наоборот, боялась многого: опозорится перед Северианом, натолкнуться на Лилю, обзавестись ещё парочкой врагов, и отговаривала: «Останься. Подумай, что о тебе будут говорить». Сегодня она уже обожглась один раз, поддавшись порыву, но… Выиграло-таки одиночество, от которого всеми силами хотелось сбежать.

Элина вложила свою горячую ладонь в чужую холодную. Тонкие губы растянулись в широкой улыбке, и в тот же миг Севериан потянул её в круг безумных открытых людей. Они встали друг напротив друга, его ладонь на талии, её на плече. Отчего-то Элину совсем не удивило, как посреди хаоса и простоты, тот не изменил себе и выбрал самый что ни на есть классический вальс.

– Даже не вздумай наступать на ноги.

Похоже зря переживала. Мистер Колкость никуда не делся.

– Я-то справлюсь. Но всё зависит от ведущего, а не ведомого.

– Никто ещё не жаловался, – и на зло схватил её крепче, сразу начиная танец тремя шагами.

Заметь их кто, подумал бы, чего они тут забыли – шли бы на паркет. Для незнающих так и казалось: две напряжённые фигуры, кружащие и едва смотрящие по сторонам, движения плавны и отточены, в глазах вызов. Но резво начав, Севериан так же быстро сдался, замедлился, и вскоре танцевать они стали что-то больше напоминающее пресловутый «медляк».

– А ты и впрямь хороша. Удивительно для Потерянной. Они на такое время не тратят. Называют пережитком прошлого.

– Я мало от них отличаюсь, – покачала головой. – Это всё из-за родителей и их желания слиться с местной элитой. Когда-то они решили открывать каждый раут моим вальсом. Но пожалели уже разе на пятом. Я постоянно налетала на стулья и столики, ничего не видела от волнения, а в самый последний раз гостья вообще осталась без платья – мы на неё сначала налетели, пролили вино, а потом я наступила на длиннющий подол и, сам можешь догадаться…

Севериан громко рассмеялся, теряя ритм, и Элина вторила следом. Ей непривычно и неловко было делиться не то что бы такой глупой историей, а вообще – собой. Обычно это она слушала, а сейчас всё прошло так естественно, гладко и даже неосознанно.

– Бедная женщина, – его глаза блестели от слёз. – Но неужели это я стал таким профессионалом? Ты отлично танцуешь.

Опять использует запрещённый приём! Уже от такой крохоткой похвалы щёки потеплели, и захотелось уйти в отрицание, доказывая обратное.

– Я много практиковалась после. По ночам включала обучающие видео в наушниках и делала «раз-два-три» до рассвета. Не знаю, как мой топот оставался незамеченным, – не стоило заикаться об этом. Всё веселье сошло на нет. – Наверно, я думала, что, если отточу всё до идеала, у меня появится ещё один шанс. Но ошибка есть ошибка, её уже нельзя исправить.

– Вовсе не так, – вдруг возразил он запальчиво. – У нас тысячи шансов, а ошибки лишь ступени к успеху! Я вот, например, ужасен в рисовании. Никаких пейзажей и картин не видать. Но мне жуть как надо было научиться, чтобы попасть в подмастерье к ремесленникам. Все эти чертежи, зарисовки…Их ведь не только читать и понимать надо, но и воссоздавать. Кажется, я раз пять, если не больше завалил экзамен. Чего обо мне Мастера только не говорили! Безнадёжный, бесталанный… Я сам готов был поверить. Один только брат сказал мне: «Не пройдёшь в пятый раз, пройдёшь в десятый. Не пройдёшь в десятый, пройдёшь в двадцатый. Только не сдавайся и продолжай работать».

– Значит, он оказался прав?

– Отныне это моё кредо, – воспоминания о брате отразились непривычно мягким выражением лица. – Я стал подмастерьем благодаря ему. Жаль только, все старания оказались зря. Пришлось уйти по…кое-каким обстоятельствам. Едва год проучился.

Он замолчал, смотря куда-то сквозь неё, вдаль. От откровений атмосфера вокруг сделалась совсем горькой и вязкой. Неловкой. Они так мало знали друг друга, но отчего-то слова сами легко слетали с языка. С Элиной впервые такое.

Музыка не сбавляла напора, одна песня сменялась другой, инструменты переходили из рук в руки. Почему земля ещё не тряслась под ними? Они кружили и кружили, до дрожи в ногах и сбитого дыхания. Ленты на венках подлетали от каждого поворота, путались и цеплялись. Внезапно Севериан словил одну из них меж пальцев и спросил:

– Ты и не обменялась ни с кем?

Элина склонила голову, не совсем понимая.

– Венок с лентами. Наши силы, – подсказал, не забыв закатить глаза.

– Это так обязательно? – она случайно оступилась, и они совсем остановились. – Не думаю, что кто-то захочет меняться со мной…

– Я хочу.

Не медля, он увёл их подальше от толпы и снял свой венок. Для неё выбрал две ленты: чёрную и небесно-голубую, и вложил прямо в раскрытую ладонь. Элина так и застыла.

– Ты мне тоже должна, – напомнил, прищурившись как кот на солнце. И чему так доволен?

– Да, да, конечно, – она поспешно стала крутить венок из стороны в сторону, выбирая самые красивые и аккуратные ленточки.

По итогу Севериану достались равноценные две бордово-красные. Он ловко повязал их на место прежних. Элина неуверенно последовала примеру. Действительно ли так они делились силами или всё то для красного словца, тянущаяся с начала веков традиция? Узнать бы сейчас у Яромира, но тот будто совсем испарился, исчез, не реагируя ни на что. Это нервировало. Обещал ведь не оставлять одну.

– Закрепим?

Севериан протянул ладонь, и Элина вспомнила, что осталось ещё кое-что. Рукопожатие. Почти коснувшись, они оказались прерваны вдруг вклинившимся знакомым незнакомцем.

– Чем это ты тут занят? Опять играешься?

Демьян! Элина сразу забыла куда девать руки и, вообще, как дышать. С прошлой встречи стало лишь хуже. Сегодня он был ещё милее с этим ромашковым венком и великоватой рубахой.

– Тебе-то какое дело? Зачем пришёл? Я здесь с приятными людьми общался. В отличие от тебя.

Севериан за секунды преобразился: вернул слетевшую было маску, стал вновь недвижимым айсбергом. Вскинув подбородок, распрямившись, он будто специально пытался сделаться выше. Двое сцепились взглядами хуже дворовых котов. Что за напряжение такое с самого начала?

– В том то и дело, – Демьян неожиданно обернулся к Элине, пригвождая к месту, и серьезно произнёс: – Не стоит его слушать.

– Почему?

– Потому что ты не знаешь его. А я знаю.

Севериан едва не поперхнулся воздухом:

– Говори за себя! Я честен как никогда, и вообще оправдываться не должен. Элина, пойдём отсюда.

Но не успела она даже задуматься, чью сторону принять, как Демьян решил всё сам.

– Хочешь одну? – он оттолкнул потянувшуюся было руку Севериана и тоже снял с венка ленту, серебристую.

Неуверенно кивнув, точно совсем разучившись говорить, Элина обменялась и с ним. Жёлтый быстро затерялся в цветном вихре.

– Если давать силы кому попало, хорошего ничего не случится, – прошептал Севериан ей на ухо.

– Говорю же, и зачем его слушать? – Демьян же чуть усмехнулся и уверено протянул ладонь.

Элину словно искушали два демона. Что за неприязнь такая, раз любым способом хотели друг другу насолить?

Демьян не давал ей спокойно вздохнуть, взгляд блуждал по лицу, по цветам на венке, по растрепавшимся волосам, по белой ткани платья. От такого хотелось сбежать, но в то же время и остаться на месте, отвечая тем же.

Она легонько пожала его ладонь, крепкую и широкую, зацепившись самыми кончиками пальцев, что уже стали ледяными, как у мертвеца. Однако, стоило Элине поспешить отдёрнуть руку, Демьян, наоборот, ухватил крепче и огладил нежную кожу большим пальцем. А вот от такого и правда можно упасть! Сердце загнано забилось. Да что это с ней такое? И с ним тоже! Нельзя же вот так, вот так!..

– А может?..

Вопрос Севериана потонул в криках. За один миг пышущие до этого жаром костры погасли, все до единого! Как по щелчку пальцев! Воцарилась кромешная тьма. Даже кончик носа не разглядеть – полная слепота!

Элина почувствовала, как Демьян подтянул её ближе и обхватил за плечи.

– Я здесь, – голос его поменял цвет, став серьёзным и напряжённым.

Среди учеников нарастала паника. Такого точно не должно было случиться. Учителя пытались хоть как-то всех успокоить и убедить, что всё под контролем, но их поведение говорило само за себя – ничего здесь не в порядке.

– Севериан! – выкрикнула Элина, зная, что тот не мог отойти от них далеко.

Вдруг истошный напуганный крик пронёсся по всей поляне, заглушая всех остальных. Девушка истерично повторяла:

– Это Тени! Тени! Бегите!

Словно нажали на спусковой крючок. Все ринулись врассыпную, удаляясь дальше и дальше. Гвалт и хаос стихали, оставляя после себя звенящую тишину.

– Что такое?..

Внезапно по плечу Элины что-то медленно скользнуло, почти невесомо, а потом резко схватило клыкастой пастью. Она взвизгнула в ужасе.

– Тише ты, тише. Это я.

– Ты совсем!?..

Боже, Севериан, она тут чуть Богу душу не отдала! Стало так стыдно, Элина даже порадовалась, что темнота скрывала их. Только бы ночь эта оказалась не последней…