Любовь перегорела

В мокрой от пота кровати Люба проснулась из-за головной боли. Облепленный тёмными волосами лоб пульсировал, как огромный нарыв, готовый лопнуть в любую секунду. Горло сушило так сильно, словно Любовь наелась песка всухомятку ночью. Эдакий не слишком аппетитный ночной перекус. Девушка ухмыльнулась своим мыслям про песок и попыталась пошевелиться. Оказывается, болела не только голова. Едва смогла встать с кровати, чтобы доползти до кухни. Наливала воду из кувшина, а стакан возьми и выскользни из ладони. Вдребезги. Звон разбитого стекла у ног дополняется криками матери, причитающей и ругающей за криворукость.

Вторая попытка напиться воды увенчалась успехом, как увенчался успехом и поход в ванную комнату. Там Люба не мелочилась, а сразу разделась и залезла в глубокую ванну. Полчаса в тёплой воде – и девушка опять смогла ощутить свои онемевшие пальцы. Боль из суставов забрала вода, высосала все страдания через поры вместе с потом и грязью. Но чем дольше Любовь лежала в ванне, тем скорее просыпалась и вспоминала то, из-за чего в груди рождался и рос до огромных масштабов жар. Огромный огненный шар, заставляющий сердце биться яростнее и быстрее. Сегодня, уже буквально через пару часов, Любочку ждёт встреча с друзьями. Проще говоря, обычная вечеринка, где будут только близкие знакомые из университета: одногруппники и однокурсники, празднующие начало долгожданных летних каникул.

К моменту, когда было надето откровенное бордовое платье, когда была сделана замысловатая прическа и неброский макияж, огненный шар заполнял уже всё её тело полностью. Девушка чувствовала, что пылает, но решительно ничего с этим сделать не могла, как бы ни хотела. Заканчивая последние приготовления, она не отходила от включённого вентилятора, работающего на полную мощь. Мама поминутно заглядывала в её комнату и ругалась из-за «бесполезной траты электрики» за счёт вентилятора, ведь на улице уже и без того ночь – скоро и так будет прохладно. Маме лишь бы попричитать, тем более она ведь не сгорает изнутри, ей не нужно охлаждать себя всеми подручными средствами, которые есть.

Перед выходом из квартиры девушка взяла из морозилки небольшую стеклянную бутылку замороженной воды: за ночь она превратилась в сплошной лёд. Но в руках пылающей Любови та таяла за считанные секунды. Так, не успела Люба дойти до квартиры, где должна была собраться компания, а вода в бутылке уже стала омерзительно тёплой, непригодной для питья. Любочка бежала на встречу с друзьями не без восторга, конечно, но всё же с предвкушением чего-то. Там был всего один человек, к которому девушка могла бежать, как влюблённая дурочка, потому что ею и была. Любочка – влюблённая дурочка, – звучит как жизненный девиз. На самом деле ума ей хватало, а ещё гордости и самоуважения.

Выжатый до упора дверной звонок прозвучал в квартире соловьиной трелью, тихим эхом отразился в пустом подъезде. Замок щёлкнул, за дверью ожидаемо – она, хозяйка вечера и возлюбленная дорогого Любочке человека. Полноватая брюнетка с подведённым чёрным жирным карандашом бесцветными глазами улыбалась ей белозубым ртом и приветствовала:

– Ты как всегда первая пришла, Любочка! Проходи скорее, поможешь на стол накрыть.

Люба вошла следом за говорившей, оставляя обувь в углу прихожей.

– Всё, в принципе, давно готово, только вынести нужно. Поможешь?

– Конечно.

Гостья проходит на маленькую кухню, где каким-то чудом поместились и холодильник, и столик, и пара стульев. Стол полностью заставлен ещё запечатанным алкоголем, а также пустыми, сложенными в стопки тарелками. На тарелках побольше лежали аккуратные сырно-колбасные, а также фруктовые нарезки.

– Прям как на Новый год, – улыбается Люба. – Ты хорошо постаралась, Верочка!

Брюнетка, занимавшаяся чем-то важным у плиты, оглянулась и кивнула, не отрываясь от дела.

– Да, приходится стараться. Влад хочет, чтобы всё было идеально. Ну, ты же его знаешь – перфекционист!

– О да, он такой! – кивает гостья, чувствуя, что при одном упоминании его имени жар, от которого она страдает так сильно, становится больше. Срочно нужно отвлечься. – А что мне делать-то, Вер?

– Бери нарезки и попытайся найти им хорошие местечки на столе. Но не забывай, что мне ещё мясо с картошкой выносить, хорошо бы и их как-то туда впихнуть!

Вера говорила ласково, с улыбкой, при этом каким-то образом умудряясь энергично толочь пюре. Любовь восхищалась Его избранницей, искренне завидовала тому, что никогда не сможет такой стать. К сожалению, это для неуклюжей и несобранной Любочки буквально невозможно. Она и тарелки с колбасой и сыром несла с огромной осторожностью до соседней комнаты, а всё равно умудрилась задеть бедром край кресла и чуть не опрокинула ношу вместе с самой собой на пол.

Зал с огромным раскладным столом, устланным светлой кружевной скатертью, сиял идеальной чистотой и свежестью. Ремонт старый, мебель тоже, а с потолка свисает допотопная люстра, но кругом ни единой пылинки, поверхности блестят наполированной чистотой. Поставив нарезку на стол, Люба даже погладила ладонью ковёр под ногами – нет, ей не показалось, он действительно ещё чуть-чуть влажный от недавнего мытья. «Господи, какие же они молодцы! Как подготовились!» – кисло про себя подумала девушка, хотя хотела подумать восхищённо. Любе захотелось выйти на балкон, да и выпрыгнуть. Только бы не быть здесь, не быть пылающим пятном стыда и любви на фоне идеально вымытой квартиры, готовой к приёму гостей.

Дверь ванной комнаты открылась, когда Люба шла за фруктовой нарезкой. Столкнулась с Ним едва ли не лоб в лоб, и для неё, кажется, это ДТП в коридоре тут же стало смертельным. Влад, пахнущий дурманящим одеколоном и пеной для бритья, в больших квадратных очках в тонкой блестящей оправе, с его орлиным носом и чёрными бакенбардами, как у известного поэта, приветственно кивнул Любе и тихо сказал: «Здравствуй». Люба беззвучно ответила тем же. Он уже развернулся, пошёл на кухню, а Любовь так и осталась в коридоре, прижимаясь пылающей спиной к ледяной стене.

– Любовь моя, ты мясо не забыла выключить?

– Не забыла, дорогой, – ответила Вера, ведь обращался Он к ней.

– Только ты же смотри, долго держать его в духовке нельзя. А то есть риск, что оно так пересушится, что прожевать будет невозможно. Мы уже это проходили, помнишь?

– Да, было дело, – коротко хохотнула. – Но сейчас я точно ничего не испорчу, милый. Тогда случайно вышло.

– Я и не говорю, что ты его испортишь, просто…

В дверь опять позвонили, и громкая соловьиная трель резко оборвала воркование влюблённой парочки на кухне.

– Я открою! – после нескольких секунд молчания произнесла Люба не своим, слишком высоким голосом. Возясь с незнакомым засовом на чужой двери, Люба прокашливалась, пытаясь вернуть себе нормальный голос.

– О, какие люди в Голливуде!

Едва девушка успела отпереть дверь, как в квартиру вошёл букет цветов. За ним с трудом можно было рассмотреть того, кто нёс его, а меж тем вошли два гостя – Лена и Антошка. На звук голоса новых гостей из кухни вышли хозяйка и хозяин вечера. Верочка принимала цветы, рассыпалась в благодарностях, а Влад пожимал руку товарищу и принимает из его рук бутылку домашнего вина в бутылке без этикетки, о чём-то негромко спрашивая улыбчивого парня. Никто будто бы и не заметил, как Люба тихонько вернулась на кухню, открыла холодильник, затем морозильную камеру наверху. Ей жутко захотелось засунуть голову в этот лёд, что она и попыталась сделать, однако голова была слишком велика для этого. Люба прислонилась щекой к холодному краю морозильника, да и то ненадолго, ведь услышала приближающиеся шаги.

Любовь наскоро отёрла щёку от влаги, спешно и неуклюже захлопывая холодильник. Рядом стояла Лена, малознакомая девушка с параллельного курса, и смотрела с какой-то то ли насмешкой, то ли осуждением.

– Фух, ну и жара! Хотела найти чего-то холодненького попить, а ничего не увидела.

– Да ну, что ты! Сегодня совсем не жарко, – пожала плечами Ленка, беря в руки стопку тарелок и уходя в сторону зала.

«И зачем, скажи на милость, ты перед ней оправдывалась? Кто она, чтобы перед ней отчитываться, да ещё и врать при этом?» – мысленно ругала себя Люба. Новопришедшие гости вместе с хозяевами уже о чём-то мило беседовали за столом, а Любовь поняла, что ещё чуть-чуть – и она грохнется в обморок от духоты, жара, излучаемого её же телом, медленно убивающим и сводящим с ума.

Заперевшись в ванной комнате изнутри, Люба долго смотрела на пустую эмалированную ванну, борясь с желанием воспользоваться ею, наплевав на все нормы и правила приличия. Вместо этого наплевала на другое, а именно на собственный макияж – умылась ледяной водой, и вроде бы от этого стало даже легче. Да, теперь на неё из зеркала в ванной смотрит бледная мышь без нормальных ресниц и бровей, но зато Люба опять может дышать, а не задыхаться. Надолго ли?

Гости на домашнюю вечеринку только прибывали. Любовь, между попытками помочь Вере с заботами на кухне, каждые полчаса убегала в ванну, чтобы умыться и охладиться. Девушка понимала, что теперь знакомые одногруппники и однокурсники будут думать, что у неё недержание или что-то вроде того. Зато обморока удавалось успешно избегать, и на том спасибо. Но каждый чёртов раз, когда Любовь запирала за собой дверь ванной комнаты, каждый раз она смотрела на себя в зеркало, чувствуя пульсирующий жар внутри, и думала: «Что я тут забыла? Зачем я сюда пришла? Он ведь на меня даже не смотрит».

Но даже полностью понимая, что Он будет там с Ней, не с Любочкой, она бежала туда, где потеряется в кругу друзей, где будет тише воды и ниже травы наблюдать за их парой со стороны. За парой действительно красивых, подходящих друг другу людей. Любовь Любочки длится так долго, так мучительно, так сильно терзает её, что очередная встреча, где Он опять будет с Ней, не ранит. Не ранит, что Влад за руку Веру берёт, целует в запястье и смотрит в её глаза из-под съехавших на нос очков. Не ранит, что Вера наклоняется к его уху и шепчет что-то тайное-секретное, после чего Он так загадочно улыбается.

Если Влад не уделял внимания своей второй половинке, то заговаривал о чём-то отвлечённом, не слишком важном с гостями. С вежливостью хозяина вечера он благосклонно выслушивал их новости и истории, делал точные и уместные замечания, давал краткие и полезные советы. Когда пришли последние гости из числа тех, кто был Владу особенно важен, он с гордостью продемонстрировал новинку – большой, громоздкий кассетный магнитофон. Техника явно зарубежная, очень дорогая, и Любе только гадать оставалось, как именно её дорогому другу удалось её заполучить.

Любовь восторженно смотрела на то, как уверенно Влад обращается с магнитофоном, как достаёт большую коробку, доверху заполненную маленькими кассетами. Насколько удобные штучки, не ровня виниловым пластинкам! Но восторг девушки как обрезало, когда Он включил первую из кассет. Комната наполнилась шипящими, какими-то плохо различимыми звуками современной популярной, но не слишком хорошей музыки. Люба слышала подобные весёленькие мелодии из магазинов, из открытых окон соседних квартир, из кафе, но всегда старалась пройти быстрее мимо. Такая пустая, дурацкая музыка была Любови отвратительна, она её не понимала. Как же может Влад слушать такое? Но Влад, как и все гости за столом, был полностью доволен игравшей задорной мелодией. Покачивали головами, постукивали пальцами по столу, кто-то даже притопывал ножкой. Люба опять убежала в уборную, борясь уже не только с жаром, но и с приступом тошноты.

Когда девушка вышла из ванной комнаты, в зале прибавилось ещё несколько человек. Вере, хозяйке вечера, пришлось проявить ещё и чудеса находчивости, заново выискивая место за столом для Любови и принося стулья с кухни. А усадив, ей поспешили наполнить бокал домашним вином, ведь как раз один из гостей поднимался и произносил тост с тёплыми пожеланиями хорошо и продуктивно провести это лето. Любочка скромно улыбалась, пила вместе со всеми. Играла ещё одна неприятная новая музыка, которую по собственному вкусу поставил Он. «Быстрее бы вечер закончился, быстрее бы уйти», – думала девушка, делая глоток спиртного. Вино хорошее, насколько может судить редко пьющий человек, а хорошее оно потому, что сладкое. Любочка чувствовала, как по телу расползается нега. До слуха доносился глубокий, низкий из-за сигарет голос Влада:

– Говорю тебе, сдать экономику вполне реально! Да, реально. Не смотри на меня так, будто не веришь. Это простой и лёгкий предмет, и взяток я никаких не платил – просто выучил и сдал.

– Не верю, – отвечал ему собеседник.

– Ну, как знаешь. Тем не менее, это чистая правда. Борисовна только с виду злая, а на самом деле никогда двойки не ставит тем, кто хоть пытается учиться.

Голос Влада каким-то волшебным образом сводил Любу с ума. Этот поставленный голос ведущего радио, пробирающий до костей из-за силы, грубых и нежных ноток, которые он мешал в своих самых обычных интонациях, этот голос даже несколько раз ей снился. Во сне облик её любимого человека был расплывчатым и неясным, зато голос был чётким настолько, будто Он шептал ей все слова прямо на ухо. Влад звал её подойти ближе, сесть рядом, обнять его… то есть говорил всё то, что Любовь никогда в жизни не слышала от него. И не услышит.

С Любовью Он дружил не более, чем с другими парнями и девушками, сидящими за этим столом. Не более, а менее, ведь на Любу даже не смотрит обычно, не рассказывает ей лично о том, что он сдал экономику без взятки, что Борисовна хороший преподаватель. Нет, Влад её будто не замечает. Он умеет говорить, шутит легко и естественно, невозможно не слушать и не наслаждаться речами. А сидящая рядом с Ним Верочка то и дело берёт его под руку, кладёт голову на плечо, и когда он поворачивается к своей дорогой партнёрше… их влюблённые взгляды достойны кисти художника. Так искренне, так правильно.

Любочка чувствует подкатывающую к горлу горячую горечь, пытается заглушить – залпом опрокидывает в себя содержимое бокала. Противный ком в горле не исчезает. Вот-вот Люба расплачется.

– Эту песню я посвящаю Любочке, – с добродушной улыбкой говорит Он, когда его дама уходит поправить макияж. – Она всегда у меня ассоциировалась с тобой, Люба.

Слёзы уже успели подкатить к глазам девушки, когда Влад неожиданно сказал это. Мутным взглядом она посмотрела в его сторону, но его облик, как и во сне, расплывался. Тем временем по комнате расплылась новая мелодия. Не шаблонная популярщина, нет. Это была иностранная песня, Люба никогда её не слышала и не знала, на каком языке она исполняется.

– А что это за песня такая? – спросил кто-то за столом.

– Эдит Пиаф, – ответил Влад. – Non, Je Ne Regrette Rien называется.

– И что это означает?

Влад только пожал плечами, но вместо него неожиданно ответил Антон, сидящий по левую сторону от Любочки:

– «Нет, ни о чём не жалею» переводится.

– Да тихо вы! Дайте послушать! – сердилась почти жена Антошки, Леночка, сидевшая всё это время по правую сторону от Любови.

Все заворожённо замолчали, слушая томную, страстную, жгучую иностранную песню. Из всей компании смысл её понимал, может быть, один только Антон, студент факультета иностранных языков, но непонимание текста не мешало получать удовольствие от красивого женского пения. Люба не могла не думать, что именно эту мелодию Влад посвятил ей. Нет, песня совсем не под стать стеснительной девушке, но Он почему-то увидел похожесть. С ума сойти. По щеке слеза, но Любочка прижимает к щеке холодное стекло бокала – никому не видно, что слезинка падает в сосуд.

– Красивая песня, – спокойно улыбнулась девушка, когда музыка закончилась.

– Как и ты, Любовь! – смеётся Влад, изобличая в этом не симпатию, а жест вежливости. – Красивая, как и всегда!

Когда Вера возвращалась за стол, взгляды всех присутствующих обратились на неё. Она неловко улыбнулась, мельком окинула взглядом подол синего платья. Не найдя там ничего примечательного, плюхнулась прямо на колени хозяина вечера. Влад трогательно обвил руками её живот, нежно потёрся щекой с бакенбардами о её голое предплечье. Люба сейчас почувствовала яснее всего – дальше наблюдать она не может, с ней случится что-то плохое, если она продолжит так измываться над собой. «Что случится? Что?» – спрашивала она себя, не пытаясь сдержать слёз, не отрывая уже горячего стекла пустого стакана от пылающего лица. Видит, как любимые ею руки касаются чужого тела, родной взгляд срывает с чужой фигуры одежду, обожаемый Он хочет совокупиться с другой женщиной, с милашкой и всеобщей любимицей Верочкой, прямо здесь, на глазах у друзей. Друзья-то против не будут, но Он ведь такой вежливый и совестливый, такой порядочный и правильный, такой глубокий и сдержанный. Хороший мужчина с любимой женщиной, но не с Любочкой. Любочка нелюбимая.

Люба не заметила, что всё это время плакала в собственный бокал. Когда посмотрела, что на дне не слёзы, не вода, очень удивилась. На дне бокала плещется сизый дым, похожий на сигаретный, плещется и не поднимается вверх. Неожиданно девушка осознала, что похожий дым отходит и от её кожи, сочится из каждой поры. Будто что-то загорелось, а источника огня нет.

Решив, что это ей всё кажется, что она поехала рассудком, незамеченная Любочка выбежала из-за стола и убежала в уборную. Никто не придаёт этому большого значения, все привыкли, что она куда-то постоянно уходит. Всем плевать. В ванной Любовь забыла включить свет, но осознала, что он без надобности – дым, пробивающийся через кожу, подсвечивается потусторонней синевой. Вся небольшая комнатка уборной осветлена так, будто там включили синюю неоновую лампу. «Как я теперь вернусь? Что они подумают? Что со мной?» – перед глазами Любочки смеющиеся друзья, а главное, смеётся Его женщина, и смеётся Он сам.

Девушка опирается руками о раковину, начиная беззвучно рыдать. За плотно закрытой дверью играет новая, опять неприятная песня. Уборная стремительно наполняется синеватым свечением. Синева подсвечивает и подёртый линолеум, и кривую плитку, и паутину по углам. Сменились уже несколько песен, один раз стучали в уборную и спрашивали, всё ли с Любочкой в порядке. А она смотрела на себя в зеркало и понимала, что больше ничего не чувствует. То, что пылало в ней так долго, теперь перегорело. Теперь всё равно и на Влада, и на Веру, и на всех остальных. Теперь она правдивая и искренняя. Но что делать с синим дымом? Сбежать с вечеринки прямо сейчас?

Любовь тихо открывает дверь ванны, когда точно знает, что за ней пусто. Затем, оставляя ванну открытой, отпирает форточку на кухне. Не забыв поправить волосы перед зеркалом в прихожей, возвращается к знакомым. Все из них задумчиво слушают балладу о любви и смерти, которая самой Любови кажется омерзительной. Вместо того чтобы молча стерпеть и сесть обратно за стол, девушка начинает медленно покачивать бёдрами.

– Ребята, а почему вы сидите, а я танцую? Непорядок! Штрафую вас на вино, – хватает со стола почти пустую бутылку и делает несколько крупных глотков, продолжая пританцовывать. Затем хватает за руку одного из парней и увлекает танцевать. Молодой человек робеет от такой смелости, но полностью покоряется Любови.

– Откуда дымом несёт? – настороженно спрашивает Вера. Сидящие за столом принюхиваются, озадаченно переглядываются.

– Лампочка в ванной перегорела, кажется! – радостно отвечает Люба. – К счастью перегорела! К счастью!

Девушка обвивает руками шею знакомого. Тот улыбается, не отводя взгляда от декольте танцующей партнёрши. О да, она же додумалась надеть то багровое обтягивающее платье, где и грудь, и тонкая талия напоказ. Всё для Него, конечно! Для любимого своего так старалась, так хотела понравиться! Давясь внутренним смехом от осознания нелепости прошлых поступков, девушка вдруг целует того, с кем танцует. Запускает тонкие накрашенные пальцы в короткие мягкие волосы. А краем уха слышит:

– Эй, а что происходит?!

– Люба! Вот чёрт…

– Антон! Люба! Немедленно перестаньте!

– Прекратите это, – командует низкий и властный голос Влада.

Любовь хоть и перегорела, но голос пробирает всю её, несчастную, до мурашек. Антон нехотя отстраняется, оборачивается на вечного хозяина любого их совместного вечера. Недавно ещё любимый Любой мужчина сердится, но лицо его пассии вообще перекосило – о, господи, да Вера же с ума сходит! Глаза бесцветные выпучила, рот открыла, раскраснелась как варёный рак, ноздри как у быка раздуваются, разве что копытом красотка не бьёт. Любе смешно с её физиономии, но в то же время интересно: с чего это она так всполошилась? Какая Верочке разница, она ведь не дрожайшего Влада целует? Это ведь всего лишь, как там его, Антошка.