Неискушённый

Глава 1

– Господин, мне хорошо известно, какая молва о вас ходит. Не отказывайтесь, прошу. Я платой не обижу.

Антал Бонхомме, закинув ногу на ногу, сидел за столом в Чайном Доме и безучастно смотрел в приоткрытое окно. Солнце медленно садилось. С улицы веяло осенней прохладой. Сквозняк осторожно, почти крадучись, проникал в помещение и нежно касался длинных каштановых волос. Антал его почти не замечал, наблюдая за падающей снаружи листвой.

– Господин?

Антал скучающе вздохнул, подперев подбородок рукой, а после соизволил-таки обратить свой взор на собеседника. Им оказался лысеющий мужчина лет пятидесяти, одетый, надо сказать, дорого и роскошно. Антал забыл спросить его имя – или же вовсе не хотел знать, – но смутно помнил фамилию. Лабарр, кажется. Если память не изменяла, такую носила семья довольно известных аристократов. Они заработали своё немалое состояние торговлей дорогими тканями, которые попадали прямиком во дворец.

– И какая же молва обо мне ходит, господин Лабарр? – тихо, почти шёпотом, поинтересовался Антал, сощурив серые, змеиные глаза.

Мужчина чуть подался вперёд и понизил голос:

– Вы же ведь прескверный. И можете оказать мне одну услугу.

Говорил он вкрадчиво, намёками. Антал, несомненно, прекрасно понимал, что от него хотят. В конце концов, этот Лабарр, точно назойливая муха, ходил за ним по пятам несколько дней подряд, желая внимания. А сегодня вот, очевидно, проследив, нашёл Антала здесь, в Чайном Доме. Лабарр бесцеремонно подсел к нему за столик, не спросив разрешения – привычки аристократа, способного получить что угодно при помощи золота. И в данный момент он был уверен, что сможет убедить несговорчивого Бонхомме хотя бы выслушать его. Было видно, как тяжело мужчине давалось простое человеческое терпение. Его бесила незаинтересованность прескверного, бесило и то, что ему, довольно властному человеку, приходилось унижаться перед ним. Лабарр неискренне улыбался одними только губами. Глаза же его выражали типичную неприязнь и презрение. Но, по всей видимости, дело у него было крайне важное, потому он, прикусив язык, ждал и не давил.

– Какую услугу? – спросил Бонхомме.

Аристократ перешёл на шёпот:

– Мне необходимо проклясть человека.

– Судя по всему, тот человек вам очень сильно насолил, раз вы обратились напрямую ко мне. Вы жаждете для него жестокого наказания. И что же он сделал?

– Этот человек моя жена. А сделала она многое. Не хватит пальцев на обеих руках, чтобы перечислить.

Глаза аристократа загорелись, густые, чуть тронутые сединой брови нахмурились. Он запыхтел от злости, сжав руки в кулаки, а потом принялся объяснять:

– Я женился на ней, считая, что впускаю в свой дом невинный цветок. Она весьма молода и, как мне казалось, скромна. Я был уверен, что с ней не будет никаких проблем. Всё-таки и происхождение знатное, и воспитана, и образована… А оказалось…

Анталу нравилось смотреть, как аристократа распирало от злости. Он покраснел и едва не брызгал слюной. Бонхомме, чуть улыбнувшись, откинулся назад и спросил:

– А оказалось?..

Лабарр повысил голос, ударив по столу:

– А оказалось, что дрянь она! И вовсе не невинна! Она быстро прибрала мои дела к своим ухоженным ручкам. И не просто прибрала, а переписала на себя всё, что я имел. Я остался ни с чем! Хитрая и злобная тварь!

Антал по-детски надул губы, сделав вид, будто ему жаль аристократа.

– Какой ужас. Негодяйка! И почему же она так поступила с вами? Вы ведь, вероятно, очень честный человек. Быть может, вы её чем-то обидели?

Прескверный неприкрыто иронизировал. А Лабарр, будто не замечая этого, продолжал плеваться и распалялся только больше:

– Да вся столица знает, насколько я честный человек! И вы, судя по всему, тоже наслышаны!

Антал усмехнулся и прищурился, задумчиво постучав длинными ногтями по столу:

– Наслышан, это верно. Наслышан и о том, что вы сделали с семьёй вашей юной супруги.

Аристократ осёкся. Поток скверных слов прервался. И даже побагровевшие щёки вдруг сделались бледнее. Он нервно заозирался по сторонам, сглотнул, поправив тесный воротник, но тут же ответил:

– О чём это вы говорите?

– О вашей жене, конечно же. О госпоже Евадне Реверди, чей отец был вашим конкурентом, и которого вы убили. А после силой притащили беззащитную осиротевшую девушку к себе домой.

– Да как вы смеете обвинять меня…

– Я? Причём же тут я? Сами сказали, что вся столица наслышана о вас. И слухи эти распространяются быстрее ветра. Надо признать, госпожа Реверди весьма талантлива и умна, а ещё сильна духом, раз смогла после всего терпеть вас рядом. И как ей хватило выдержки не прикончить вас сразу? Ах да, вы же заткнули ей рот. Лишили памяти. Частенько проклятиями балуетесь, да?

Лабарр вспыхнул и заверещал:

– Я известный человек! На меня работает столько, что тебе и не снилось. И связи имею напрямую с правящей семьёй. А ты? А ты вообще что о себе возомнил, раз решил, что можешь вот так просто…

– Закрой рот, – тихо приказал Антал, прищурившись. – Пока горлом кровь не пошла.

И, вспомнив о том, с кем вёл беседу, аристократ стих. Далось ему это очень тяжело, но страх за собственную шкуру оказался сильнее желания обругать Антала. Всё-таки перед ним сидел прескверный, и следовало быть аккуратнее со столь опасной персоной.

Немногочисленные люди в Чайном Доме уставились на беседующую пару, но потом быстро потеряли интерес и продолжили опустошать чашки. Лабарр, выдохнув, вновь заговорил тихо:

– Это вы сняли проклятие с Евадне? Потому она всё вспомнила?

Антал кивнул:

– Да.

– Так, получается, она нашла вас раньше.

– Несчастная девушка так мучалась от беспамятства и кошмаров, что могла сойти с ума. Вот и решила, что дело тут нечисто. А потом обратилась ко мне. Кстати, сидела она на том же самом месте, где и вы.

– Тварь… стерва…

– Ответьте, господин Лабарр, где вы достали такую дрянь? Где отыскали настолько мерзкое проклятие, которое даже не действует незаметно? Евадне ничего не заподозрила бы, будь оно чуточку сильнее.

– А вам какое дело?

– Просто интерес.

– Это неважно!

Хотел было аристократ в очередной раз выйти из себя, но вместо этого решил действовать наверняка:

– Господин Бонхомме, прошу, подумайте над моим предложением ещё раз. Я щедро заплачу. Больше, чем заплатила Евадне.

– А она не платила мне.

– То есть как не платила? Вы сняли с неё проклятие бесплатно? Это ещё почему?

– Просто потому что мог. А вам, господин Лабарр, не стану помогать даже за деньги.

Антал хохотнул, видя, как аристократ был готов заплакать от распирающего его гнева.

– Негодяй…

– Да ладно вам, не обижайтесь.

Лабарр вскочил, едва не опрокинув стул, на котором сидел. Он намеревался уйти, и мысли его были теперь переполнены желанием отомстить и вернуть-таки своё. Пусть не таким путём, не аккуратно, а при помощи грубой силы. В конце концов, никто не отменял старое доброе насилие. Теперь ему было всё равно. Хотелось лишь задушить эту суку и бросить её тело на растерзание псам.

Антал, ощутив его настроение, тихо заговорил:

– Господин Лабарр.

Тот остановился, слушая.

– Просто хочу сказать, что госпожа Евадне ушла отсюда не с пустыми руками. И если вы попытаетесь сделать ей хоть что-то, то я вам не завидую. Сами знаете: моё проклятие куда сильнее, чем купленное в какой-нибудь подворотне почти за бесценок. И благодарите Пресвятого Сальваторе за милость вашей супруги. Иначе лежали бы уже, захлёбываясь кровью и испуская последний вдох. И я вовсе не пугаю вас. Так, даю напутствие.

Лабарр так и стоял какое-то время, переваривая сказанное прескверным. Не верить ему причин не было. И, окончательно оставшись ни с чем, аристократ молча ушёл. Стиснув зубы и кулаки, он покинул Чайный Дом, а Антал смотрел ему вслед.

Посидев ещё какое-то время, Бонхомме тоже встал и вышел на крыльцо. Он выудил из кармана папиросу, закурив.

Осенью стояла особенная атмосфера. Закат, напоследок разбросав красные лучи по земле, почти исчез за горизонтом. А ветер заметно похолодел, забираясь под одежду и лаская кожу. Антал любил это время года. И, выпуская из лёгких едкий дым, поистине наслаждался тишиной и приятной прохладой.

Здесь, в маленькой провинции, окружённой лесом, было спокойно. Название у неё было простое – Домна. Тут имелось всего два десятка домов, пара торговых лавок и Чайный Дом, стоящий прямо на выезде, у дороги. Тут Антал проводил много времени, перепробовал весь чай, что имелся, и успел приглядеться к местным. А они – к нему. Мало кто осмеливался заговорить или подсесть вот так просто, как это сделал Лабарр. Никто не докучал ему. И Антал в свою очередь старался жить так, чтобы его не замечали.

Опираясь плечом на деревянный косяк, Бонхомме вновь бросил взгляд в ту сторону, куда ушёл аристократ. Он прибыл сюда пешком, шёл от самой столицы, лишь бы отыскать того, кто ему поможет. А в итоге ушёл ни с чем. Жадный баран! А ведь, если бы он не поскупился на хорошее проклятие, то Евадне Реверди так и не пришла бы в себя. Она бы так и молчала о его преступлениях, забыв прошлую жизнь. Забыв саму себя.

Проклятия бывают разными, но есть в них нечто общее – зло. Антал, несомненно, отлично в этом разбирался, но сам не проклинал никого уже очень давно. Какую бы награду ни предлагали, он отказывал. И даже не назначал цену за то, чтобы проклятие снять. А если люди желали его отблагодарить, то не отказывал.

Так или иначе, зарабатывал на жизнь он другим – ювелирным делом. Мастерил украшениям и амулеты. Частенько отнюдь непростые.

Выдохнув дым, Антал докурил и выбросил папиросу. И собирался уже было вернуться в Чайный Дом, чтобы заказать последнюю чашку на сегодня, как вдруг ощутил на себе пристальный, леденящий душу взгляд. Медленно обернувшись, он увидел прячущегося за ближайшим деревом маленького мальчика. Тот был красиво разодет: богато украшенный белый костюмчик испещрён драгоценными камнями, среди которых и бриллианты, и алмазы, и рубины, а на рукавах – рюши, обшитые маленькими жемчужинами. Русые кудрявые волосы собраны атласным бантом. Очевидно, ребёнок этот принадлежал к какому-то знатному роду и имел благородное происхождение. Так подумал бы любой, окинув его беглым взглядом. Но Антал понял сразу – это не настоящий мальчик. Смотрел ребёнок совершенно нечеловеческими, неживыми глазами. Они, больше похожие на большие белые бусины, совершенно не моргали и не имели зрачка. То был не человек. Это гонец из дворца семьи Дезрозье.

– Господин Бонхомме, – мелодично, но совершенно безэмоционально произнёс он, почтенно поклонившись. – У меня для вас послание.

– Какое такое послание для меня может быть из Дворца Дезрозье? – фыркнул Антал, скривившись. – Что за честь оказана самим правителем такому, как я?

– Мне было велено доставить вам письмо, господин Бонхомме.

Никаких подробностей гонец сообщать не собирался и только повторял одно и то же.

– Послание для вас. Примите, прошу.

И тогда Антал неуверенно протянул руку. Мальчик зашагал в его сторону на негнущихся ногах. Походка его была неестественная, как у заводной куклы. Двигался он достаточно резко, но шустро, ни на миг не смыкая широко распахнутых глаз-бусин. Таких гонцов невозможно сыскать во всём королевстве, и этот являлся единственным в своём роде и принадлежал Дворцу Дезрозье. Антал только слышал о нём, но никогда воочию не видел. И, честно говоря, был бы рад воздержаться от знакомства с ним. Вид мальчика вызывал мурашки. Было в нём что-то противоестественное и ненормальное.

Гонец подошёл ближе, резко остановился и протянул конверт с печатью правящей семьи. Антал неторопливо разорвал его длинными ногтями и принялся читать письмо, старательно написанное красивым, каллиграфическим почерком:

«Уважаемый господин Бонхомме,

прошу вас оказать честь и явиться во Дворец Дезрозье на встречу с правящей семьёй. Мы гарантируем вам безопасность и желаем лишь одного – перемирия. У нас есть к вам предложение, и мы очень надеемся на ваше согласие.

Нерон Дезрозье.»

Антал несколько раз перечитал короткое и лаконичное письмо, и с каждой секундой выражение его лица всё больше менялось от искреннего непонимания до презрения. Сморщившись, он смял бумагу и произнёс, чуть ли ни выплюнув ядовитые слова:

– Хватило же наглости! Всё ли в порядке с головой у правящей семьи?! С каких пор они смеют думать, будто могут просить меня о чём-либо?

Стоящий рядом не моргающий гонец вдруг протянул маленькую ладонь и сказал:

– Мне было велено доставить вам письмо и отвести во дворец. Прошу вашу руку, господин Бонхомме.

Антал был готов пнуть мерзкое подобие человека, чтобы тот отлетел куда подальше, но сдержался. Его возмущению не было предела. Получается, то был выбор без выбора? Дезрозье просят о встрече и ждут согласия, раз гонец готов прямо сейчас отвести его к ним. Как и всегда, они не приемлют отказа.

Антал отмахнулся от мальчика и рявкнул:

– А ну пошёл отсюда! И не подходи ко мне больше. И передай своим хозяевам, чтобы шли…

– Господин Бонхомме, я должен сопроводить вас во дворец, – настойчиво вторил гонец, протягивая детскую ладонь. – Прошу, пойдёмте со мной.

В его белых глазах-бусинах не было и капли осознанности, а на лице застыла неискренняя, фальшивая улыбка. Перед Анталом стояла ожившая фарфоровая кукла, которую, несомненно, так легко разбить. Только бы ударить посильнее, пнуть и растоптать. Тогда-то он и рассыпется на осколки, не испытав ни боли, ни страха. Только вот в этом случае Дезрозье смастерят нового и подошлют другого такого же. Антал понимал, что его найдут где угодно, ведь, судя по всему, правящая семья обладала его кровью. Именно при помощи крови гонец находил получателя послания. Даже из-под земли достать мог. Да, отказывать правящей семье было бы весьма опрометчиво – всё-таки люди они сложные, необычные. Но и Антал не был простым.

Гонец терпеливо ждал ответа. Бонхомме поразмыслил над приглашением пару мгновений, после чего решил-таки дать своё согласие. А потом сам себе удивился. Насколько же глупая это была затея! В конце концов, семейство Дезрозье не жаловало Антала Бонхомме – величайшего из созданий Тенебрис. И однажды они даже пытались его убить. А теперь вдруг пожелали видеть прескверного не иначе как на правах… гостя? Что ж, вполне вероятно, что это ловушка, и стоит переступить порог Дворца Дезрозье, как капкан захлопнется. Возможно, голова Антала в ту же секунду полетит с плеч, после чего закатится в самый дальний и пыльный угол. Но это при условии, если у них хватит сил. И смелости.

Но Антал, однако, чувствовал, что дело тут совершенно в другом. Он бросил взгляд на гонца и брезгливо поморщился, а потом всё же взял его за руку. Ладошка мальчика оказалась ледяной. Прикасаться к нему совсем не хотелось. Всё равно что держать за руку хладный труп.

– Не отпускайте, – предупредил гонец. – И следуйте за мной.

И Антал последовал. До Дворца Дезрозье было невозможно добраться при одном только желании. Попасть туда можно лишь по приглашению, ведь жила правящая семья над морем. Дворец буквально парил над водной гладью, уходящей далеко за горизонт, бросая на бескрайние владения гигантскую и всепоглощающую тень. Тем, кого там не ждали, оставалось лишь смотреть снизу на зависший в воздухе кусок земли – своего рода недосягаемый остров – и гадать, что же там творится.

Бонхомме не знал, чего ждать, он никогда там не был, но заранее испытал беспокойство. Казалось, поднимаясь во Дворец Дезрозье, он добровольно отдавался собственным кошмарам. И не потому, что могущественная правящая семья была настроена к нему враждебно. В этом беспокойстве таилось нечто иное. Сама энергетика дворца вызывала мурашки, отталкивала и давила. Было в ней что-то ядовитое. Опасное.

Гонец тем временем зашагал вперёд, потащив за собой Антала, пока не сорвался на бег. И мчался мальчик не по-детски быстро! Пусть ноги его прямые совершенно не сгибались в коленях, всё же скорость развивали немыслимую. Антал, честно говоря, уже было подумал, что не поспеет за ним, но тут их двоих подхватил ветер, подняв ввысь и унося далеко-далеко – к морю. Дыхание тут же перехватило. Органы внутри вдруг встряхнулись, а потом с крайне неприятным ощущением вернулись на свои места. В животе мерзко защекотало. Антал крепко сжимал руку гонца, оглядываясь по сторонам. Вид, несомненно, открывался восхитительный. Стоило только подняться выше вековых деревьев, как взору тут же открылись бескрайние земли королевства Эрхейс. Оно омывалось Бушующим Морем, уходящим далеко за горизонт. И воды его, обычно сердитые и своенравные, сегодня пребывали в спокойствии, тихонечко покачиваясь в такт ветру и поглаживая Багровые Берега. Отсюда было видно и столицу – белокаменный город Веспéрис, власть в котором испокон веков сосредоточена у аристократии. Туда Антал старался соваться не так часто. Таких, как он, в главенствующем городе не жаловали и боялись.

А дальше столицы и примыкающих к ней городов и провинций виднелись горы и леса. Они взяли Эрхейс в своего рода кольцо, будто обособив от целого мира. И любоваться этими видами можно было вечность. Но Дворец Дезрозье, являющийся центром и сердцем королевства, был уже рядом, и Антал вновь вернулся к рассуждениям о том, что его ждёт.

Поднялись они очень высоко. Внизу – морская глубина. И, если разжать ледяную руку гонца, то непременно в ней и окажешься. Если, конечно, переживёшь удар о беспокойную водную гладь. Высоты Антал не боялся, но всё равно постарался отогнать тревожные мысли прочь. Щурясь от заходящего красного солнца, он спросил у мальчика:

– А звать-то тебя как?

Гонец тут же ответил, опустив не моргающие глаза-бусины на Бонхомме:

– Альва, господин.

– Удивительно! И для чего тебе имя? Души в тебе нет, как и жизни. Ты просто… предмет. Вещь.

Гонец, ничуть не обидевшись, ответил всё с той же неестественной улыбкой:

– Альва. Моё имя Альва, господин.

Бонхомме вздохнул, закатив глаза, и пробубнил:

– Ещё и безмозглый.

Диалог не задался. Всё-таки с фарфоровой куклой поговорить было не о чем. И оставшиеся пару минут подъёма Антал летел молча, пока ноги его наконец не ступили на твёрдую поверхность. Оказались они прямо перед входом во дворец. Великан из серого гранита тянулся к небу, едва не касаясь его острыми крышами башен. К нему прилегали великолепные сады. Антал озирался по сторонам, с неподдельным интересом рассматривая окружение. Здесь было много цветов, и в воздухе стоял их свежий аромат. Бонхомме прикрыл глаза на миг и сделал медленный, глубокий вдох. А потом прислушался: стояла тишина, нарушаемая лишь пением птиц.

Лёгкий ветерок осторожно коснулся длинных каштановых волос Антала, качнув их. Летняя вечерняя прохлада расслабляла. Хотелось остаться в этом мгновении навсегда. Близость Дворца Дезрозье вызывала спокойствие. Его энергетика нежно забиралась внутрь и ласкала саму душу, баюкая и утешая. Казалось, это была самая настоящая колыбель. Бонхомме и подумать не мог, что сможет чувствовать себя здесь – на территории врагов – настолько одухотворённо. Он открыл глаза и вновь окинул дворец заинтересованным взглядом. Что же это за место? Что оно в себе таит? И что за люди такие – правящая семья?

Альва, который всё это время продолжал держать его за руку, вдруг потянул, повторив в очередной раз:

– Господин Бонхомме, мне было велено доставить вас во дворец.

– Да ты что! – съязвил Антал в ответ. – А я и не понял!

Гонец засеменил по вымощенной камнем дорожке, направляясь к внушительным дверям. Вдвоём они поднялись по гладким гранитным ступеням, оказавшись прямо перед входом. Мальчик громко постучал. Долго ждать ответа не пришлось. И стоило дверям с жалобным скрипом отвориться, гонец тут же отпустил руку Антала, по всей видимости решив, что миссия его выполнена. Альва тут же ушёл куда-то вглубь дворца, оставив гостя на пороге. А Антал так и замер на месте, осматриваясь. Внутри было прохладно. Полумрак разгоняли горящие свечи – тут и там глаз натыкался на вычурные канделябры. Под ногами – начищенный до блеска тёмный мрамор. Антал без труда мог разглядеть в нём своё отражение. На стенах красовались огромные картины в золотых рамках с искусной резьбой. Среди пейзажей и портретов удалось разглядеть и написанные на холстах события прошлого, а ещё лик божества, которому, несомненно, правящая семья и добрая половина Эрхейса поклонялись. Поклонялся ему и Антал.

Бонхомме вдруг осознал, что все окна были плотно зашторены. По крайней мере на первом этаже. Внезапно со стороны донёсся натужный вдох. К Анталу вдруг сделал шаг появившийся откуда-то дворецкий. Казалось, тот всё это время был рядом, ведь шагов совершенно не было слышно. При этом присутствие его ничто не выдавало. И только он приблизился, как глаза Антала широко распахнулись от изумления. По спине тут же побежали мурашки.

– Добрый вечер, господин! Вижу, вы совсем один! Я должен вас сопроводить! Чай подать и услужить!

Говорил мужчина с трудом – дыхание его сбивалось, и голос то и дело норовил осипнуть. Однако он продолжал изрекать рифмы и даже старался напевать! Но не столько стихи в простой разговорной речи удивили Антала, сколько внешний вид дворецкого. Голова его была вывернута в обратную сторону, а шея, несомненно, сломана. То есть стоял мужчина к гостю спиной, но при этом смотрел на него прямо. Выглядел он, однако, идеально: на приталенном тёмном сюртуке не было ни пылинки, на руках – ослепительно белые перчатки, а ноги обуты в начищенные туфли. Стоял он ровно, держа руки по швам. А вот лицо выражало целый спектр противоречивых эмоций. Казалось, несчастный дворецкий изо всех сил пытался улыбаться, но уголки губ нещадно тянулись вниз, а в широко распахнутых, бегающих туда-сюда глазах застыл страх. Улыбаясь, дворецкий скрипел зубами, как от страшной боли. Антал не сомневался – ему действительно было больно. Но тот не смел жаловаться и очень старался изображать абсолютное спокойствие.

Бонхомме прищурился, внимательно разглядывая человека. В голове роилась куча вопросов.

– Что происходит? – тихо спросил он.

Дворецкий, точно в мюзикле, пропел:

– Простите, если испугал! Меня хозяин наругал! Теперь я выгляжу вот так! А в голове моей бардак!

Антал всё больше ловил себя на мысли, что надо бы отсюда бежать куда подальше. Но только вот куда? Сброситься с парящего над морем острова? Может, и так, ведь от былого умиротворения не осталось и следа.

– Ты что, всё это время стоял рядом? Я не слышал твоих шагов.

– Я за спиной у вас стоял! И тихо-тихо наблюдал!

Антал развернулся, чтобы сию минуту покинуть дворец, как вдруг раздался голос, оттолкнувшийся от стен эхом. Со второго этажа неторопливо спускался мужчина. Голоса он не повышал, но при этом казалось, будто говорил достаточно громко. Быть может, из-за устоявшейся тишины или потому, что сам дворец внемлил ему.

– Умолкни, паразит, – приказал мужчина дворецкому.

Антал уставился на него, прищурившись. Догадаться не трудно: перед ним сам Нерон Дезрозье – повелитель королевства Эрхейс. Король шагал уверенно. От него несло гордостью, достоинством и невероятно приятным парфюмом. Ни от одного аристократа не пахло так, как от него, а Анталу доводилось встречать их немало. Аромат власти и какой-то внутренней силы дурманил. По всей видимости, никто в этом мире не мог пахнуть так, как сам Нерон Дезрозье. И выглядел тот соответствующе, а именно безупречно. Чёрные короткие волосы зачёсаны назад, одет он был в шёлковую тунику тёмно-коричневого цвета, подпоясанную кожаным ремнём с золотой бляшкой, тёмные льняные брюки и мантию, волочащуюся вслед по полу. Что удивило Антала, так это босые ноги короля. Видимо, по этой причине полы и были такими идеально чистыми. О том, что правитель не носил обувь, Бонхомме не слышал раньше. Он чуть задержал взгляд на аккуратных ступнях мужчины, после чего посмотрел ему прямо в голубые глаза. К этому моменту Нерон подошёл и остановился, смерив гостя таким же заинтересованным взглядом.

– Приветствую, – произнёс король тихо. – Рад, что вы согласились принять наше приглашение.

Он не улыбался и вблизи выглядел уставшим. Под глазами залегли тёмные синяки. Антал видел, что Нерон не пытался расположить его к себе, не одаривал фальшивой улыбкой и не бросился угождать. Если ему и было что-то нужно от небезызвестного господина Бонхомме, то Нерон точно не собирался получать это путём подольщения. Нет, король продолжал держаться достойно, чуть приподняв подбородок.

Согласно этикету, Антал должен был поклониться, но делать этого не стал. В конце концов он тоже не собирался пресмыкаться перед правящей семьёй, потому что, честно говоря, её ничуть не уважал. Всё-таки эти люди отчаянно желали снять с него шкуру. Из-за них Антал прошёл через немыслимые испытания. Он пережил самый настоящий кошмар. И было бы из-за чего! Виновен Бонхомме не был ни в чём – лишь в своём прескверном происхождении.

Заметив такую немыслимую дерзость со стороны Антала, дворецкий тут же сделал ему строгое замечание:

– Не стоит, господин, лениться! Пред вами наш правитель – нужно поклониться!

Нерон тут же, нахмурив брови, спокойно произнёс:

– Я, кажется, сказал тебе умолкнуть. Пошёл прочь отсюда. Гостю подай чаю.

Дворецкий тут же осёкся и, конечно же, не посмел спорить. Он поклонился сам и всё с той же вымученной улыбкой поспешил уйти. Шагал он спиной вперёд, неестественно и даже пугающе выбрасывая ноги. Колени не гнулись. Дворецкий двигался неуклюже, хотя изо всех сил старался идти ровно. Антал не отрывал от него взгляда и смотрел вслед до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом. Фигура, с трудом ковыляющая по тёмным коридорам дворца, выглядела поистине устрашающе.

Нерон вновь обратился к Анталу:

– Прошу прощения, если дворецкий вас напугал. Видите ли, все обитатели дворца, кроме правящей семьи, с некоторых пор в таком состоянии.

Король устало прикрыл глаза и снова нахмурился, принявшись массировать переносицу.

– У нас… случилось несчастье. Горе.

Антал молча слушал и не перебивал, всё ещё пребывая в некотором потрясении от происходящего. Взгляд то и дело возвращался в коридор, по которому мгновение назад неуклюже шагал дворецкий с вывернутой шеей. Анталу не было страшно. Скорее просто не по себе. Он сложил руки на груди, будто таким образом мог закрыться от Нерона и всего Дворца Дезрозье, в котором, очевидно, творились кошмарные вещи. И зачем он явился? Ну не глупый ли поступок? И самое пугающее, что даже спуститься обратно на землю сам он не сможет. Однако ситуация всё равно не была безвыходной.

Бонхомме украдкой опустил глаза и взглянул на свои длинные и, несомненно, острые, как нож, ногти. Ими он разорвал не одну глотку. И правящую семью мог бы убить. По крайней мере, Антал хотел в это верить – что при необходимости сумеет защититься и выжить.

Поток тревожных мыслей прервал король, сделав к Бонхомме шаг. Тот в свою очередь тут же отстранился. Это не ускользнуло от внимания Нерона, и правитель поспешил заверить:

– Прошу, поверьте, господин Бонхомме, вы здесь в гостях. Никто не причинит вам вреда. К тому же, я пригласил вас не просто так.

Антал поджал губы и скептически поднял брови, съязвив:

– Как у вас всё легко и просто, господин Дезрозье! По-вашему, у меня нет причин опасаться вас? И, хотите сказать, что оставили бы меня в покое, если бы я дерзнул отказать вам в приглашении? Вы послали за мной гонца-кровопийцу, который гарантированно нашёл бы меня. Уверен, будь я даже мёртв, он притащил бы моё бездыханное тело вам на порог.

Нерон изучающе смотрел на Антала и терпел его наглый тон. Он не впал в ярость, не велел казнить и внимательно выслушал гостя, прекрасно понимая его положение. Потому лишь спокойно ответил:

– Признаюсь, я не мог принять отказ. Потому что нуждаюсь в вас.

– А я считал, что правящая семья ни в чём нужды не знает. – Бонхомме усмехнулся и пожал плечами. – Удивительно! А что бы вы делали, если бы меня всё-таки убили ваши головорезы за те несколько лет, пока на меня шла охота? И, раз уж на то пошло, чем таким я – осквернённый поцелуем Тенебрис – могу помочь пресвятой и безгрешной правящей семье?

Нерон опустил взгляд и едва слышно вздохнул, но оправдываться не собирался. При других обстоятельствах король не стал бы терпеть обвинений в свой адрес и давно наказал бы небезызвестного Бонхомме, но сейчас ситуация требовала иного отношения. Он только сказал:

– Вашего общества потребовала моя дочь.

Брови Антала вновь поползли вверх:

– Это для чего же я понадобился принцессе?

– Нам известно, что вы искусны в изготовлении украшений. Молва о том, какой вы одарённый ювелир, дошла и до нас. И моя дочь пожелала серьги.

С губ Антала сорвался нервный смешок. Король, вероятно, сошёл с ума?

– Вы это серьёзно?

– Более чем, – твёрдо ответил Нерон.

– Во всём Эрхейсе не нашлось лучшей кандидатуры, чем прескверный Антал Бонхомме?

– Она захотела именно вас.

– И почему я должен согласиться?

– Вас ждёт награда.

– Честно, я ожидал, что вы начнёте угрожать.

– Ни в коем случае, господин Бонхомме.

Антал ему, конечно же, не верил, однако его интерес с каждой секундой всё больше разгорался.

– И какая же награда меня ждёт?

– Вы сами вольны решать, чего хотите. Я дам всё, что попросите.

Антал хихикнул, закусив костяшку указательного пальца.

– Аппетиты у меня большие, господин Дезрозье. Я никогда не отличался скромностью, потому мелочиться не стану – буду просить много.

– В деньгах я не ограничен.

Антал, цокнув языком, ответил:

– А деньги-то меня как раз и не интересуют. Мне с некоторых пор известно, что у вас имеется некая диковина.

Нерон напрягся. Незаметно для самого себя он отступил, видимо, уже догадываясь, о чём шла речь. А Бонхомме продолжил:

– Козлёнок.

Король сморщился. Его догадка подтвердилась. Он не спешил давать ответа и принялся размышлять. А Антал, в полной мере осознавая, о чём имел наглость просить самого Нерона Дезрозье, заволновался, хотя этого не показал. Он терпеливо ждал, не собираясь отступать.

Это был не простой козлёнок. Подобных ему во всём Эрхейсе насчитывалось всего трое. Четвёртый по слухам находился во Дворце Дезрозье. И каждый был глубоко и надёжно запрятан – отыскать так просто невозможно. Ценность их заключалась в крови. На вкус она была слаще мёда и любое проклятие, даже самое страшное, способна побороть. Козлята олицетворяли собой четыре завета: не вижу, не слышу, не говорю, не чувствую. И Антал в них очень нуждался.

Нерон мог бы выгнать его сию секунду, мог бы убить по щелчку пальцев. И он солгал бы, если бы сказал, что не думал об этом прямо сейчас, но в противовес этим мыслям король думал ещё и о дочери. Желания её – закон, тем более в такой тяжёлый для королевской семьи период. Что бы принцесса ни задумала, для чего бы ей ни понадобился Антал Бонхомме, так тому и быть, если это поможет ей справиться с… насущными обстоятельствами. Нерон очень сомневался, что причина, по которой Элейн захотела видеть прескверного господина, заключалась именно в серьгах, ведь её шкатулки с малых лет ломились от всяческих украшений. Значит, такую высокую цену король заплатит вовсе не за работу ювелира.

Нерон взглянул на Антала и медленно кивнул:

– Я согласен.

Бонхомме поначалу не поверил своим ушам. Вот так просто? Всего лишь смастерить серьги взамен на самую драгоценную во всём Эрхейсе диковину? Что-то было не так, что-то крылось за всем этим, и Анталу только предстояло выяснить, что именно.

– Что ж, по рукам, – ответил он.

– В таком случае, я познакомлю вас с моей дочерью, после чего дворецкий покажет ваши покои.

Честно говоря, снова видеться с дворецким Анталу очень не хотелось. Он собирался избегать его по возможности, однако возражать не стал и лишь молча кивнул. Нерон жестом пригласил гостя следовать за ним, и Бонхомме, озираясь по сторонам, сдвинулся с места. Во дворце стояла тишина, и громкий стук его металлических каблуков разносился по коридорам, отталкиваясь от стен эхом. Антал размашисто вышагивал, гордо задрав подбородок. В свою очередь король ступал тихо-тихо, абсолютно не издавая никаких звуков. Босые ноги аккуратно касались мраморного пола, и даже одеяния его не шелестели. Единственное, что выдавало присутствие Нерона Дезрозье – аромат, тянущийся вслед за ним манящим шлейфом.

Вдвоём они поднялись на второй этаж по широкой, идеально начищенной лестнице, направившись в крыло, в котором располагались покои. Здесь окна оказались открыты, и солнечный свет беспрепятственно проникал внутрь, освещая коридоры. Дворец уже не казался таким мрачным и враждебным. Антал даже ощутил уют и тепло. От взгляда его не ускользнули ни искусно вышитые тёмно-синие ковры, пестрящие замысловатыми золотистыми узорами, ни множество цветов. Зелени под окнами было много. Она выглядела свежо, и даже дышать тут было как будто бы легче. Второй этаж Дворца Дезрозье разительно отличался от первого: словно то были два совершенно разных мира, каким-то чудом соседствующих друг с другом.

Но внезапно взгляд напоролся-таки на картину, сломавшую, казалось бы, идеальный образ. Вновь сделалось тревожно, по спине побежали мурашки. Антал даже чуть приостановился, внимательнее вглядываясь в странных служанок. Головы их были вывернуты так же, как и у несчастного дворецкого, а лица выражали весь спектр эмоций. Они тихо плакали и постанывали, неуклюже шевыряясь в горшках с цветами. Сидели на коленях, повернувшись к растениям спинами, и старательно перебирали дрожащими пальцами лепестки, убирая засохшие и потемневшие. Они, что удивительно, тоже говорили рифмами. Бонхомме пришлось прислушаться, чтобы разобрать их речь.

– Ох, наш юный господин! Покинул нас в ночь именин! Кровь лилась с него рекой!

Вторая служанка, тут же подхватив, продолжала надрывно причитать, роняя горькие слёзы:

– Не отыскать теперь покой!

– Мы о душе его молились! Скорбели, плачем разразились!

– Но принц не слышал нас, увы! Ведь он лишился головы!

– В гробу лежит совсем один!

– Стынет тело! Спит убитый сын!

Закончив стихи, служанки тут же громко разрыдались. Лица их страшно исказились, мышцы задёргались. Антал бросил взгляд на Нерона – тот был мрачнее тучи. В голубых глазах читалось бессилие. Он тихо произнёс, будто объясняясь:

– Я же сказал, что у нас случилось горе.

Антал ни о чём подобном не слышал. Слухи по всему Эрхейсу обычно разносятся вместе с ветром – так же быстро. Но на сей раз, по всей видимости, никто не был в курсе происходящего во Дворце Дезрозье. Бонхомме, как и другие подданные, несомненно, знал о том, что у Нерона и покойной Нереиды – короля и королевы Эрхейса – было двое наследников: принц Бартоломью и принцесса Элейн. Но то, что с ними могло что-то случиться, Антал и представить не мог. Это казалось чем-то невозможным. Как же подобное могло случиться в стенах обособленного и недосягаемого дворца? Неужто в самом деле принца исхитрились убить? И для чего кому-то понадобилась его смерть? Спрашивать Нерона Антал не стал. Во-первых, это было не его дело. Во-вторых, прескверный господин Бонхомме не был настолько бесчувственным и жестоким, чтобы, будучи совершенно чужим человеком, влезать в душу королю. Хотя сейчас перед ним был вовсе не король, а всего лишь потерявший ребёнка отец. Нерон всем своим видом показывал, что не намерен обсуждать эту тему, потому даже пытаться поднять её не стоило.

Но что случилось с прислугой? Какая сила превратила их… в это? От них исходила знакомая энергетика, которую Антал не спутал бы ни с чем другим. Сомнений не было – все люди здесь, не считая правящей семьи, мертвы. Ходячие трупы. Оно и неудивительно! Вероятно, жить с вывернутой в обратную сторону головой было бы сложно. Однако вопрос о том, почему они ведут себя так, будто участвуют в каком-то ужасающем мюзикле, оставался открытым.

Тем временем Нерон остановился у дверей, постучав. Из покоев донёсся приглушённый женский голос:

– Войдите.

Король толкнул двери, шагнув внутрь. Антал ступал следом. Носа вдруг аккуратно коснулся лёгкий цветочный аромат, пропитавший каждый уголок комнаты. В покоях принцессы было светло и уютно. Бонхомме прищурился, осматриваясь. Окружение ему понравилось. Всё здесь указывало на то, что хозяйка обладала утончённым вкусом. Мебель из тёмного дерева была обшита узорчатой светлой парчой, на кровати, прикрытой балдахином, – шёлковое покрывало и множество подушек, а под ногами лежал пестрящий узорами расписной ковёр.

У окна сидела она. Закинув ногу на ногу и откинувшись, принцесса смотрела в окно. Из него открывался поистине захватывающий вид – морская гладь простиралась до самого горизонта, соединяясь с небесами в одно целое.

Элейн тоже была босая, и Антал про себя отметил то, насколько красивы были её аккуратные ступни. Он позволил себе дерзость и задержал на них взгляд чуть дольше, чем позволяли правила приличия, после чего поднял глаза выше. В ту самую секунду принцесса обернулась, и Антал тут же лишился дара речи. Элейн оказалась невероятной: с плеч спадали длинные чёрные волосы, украшенные золотыми заколками и шпильками, на бледном лице – мягкие и аккуратные черты, а в голубые глаза, унаследованные от отца, было страшно посмотреть. Ведь они так и грозились утопить, затянуть в самую глубину, где невозможно вздохнуть и откуда не выбраться. Прескверный в самом деле перестал дышать – настолько её образ восхитил. Как долго смотрела принцесса на море? Раз оно успело остаться в её взгляде. По спине побежали мурашки, сделалось холодно. Смотрела Элейн прямо, не отводила в смущении взор, как это положено принцессам. При том не было в нём ни капли вызова, не было дерзости и никакой гордыни. Антал прищурился, рассматривая её, но, как ни пытался, проникнуть глубже не смог. Пусть она перед ним во плоти, однако всё равно будто была где-то далеко. В недосягаемости.

Элейн встала, изящно поправив шёлковое платье, и подошла, не сводя взгляда с гостя, а потом произнесла:

– Приветствую вас, господин Бонхомме.

Как бы ни была хороша собой принцесса Элейн, Антал всё же не собирался кланяться и ей.

– Здравствуйте, – только ответил он.

И было в принцессе нечто большее, чем красота. Облик её, несомненно, приковывал взгляд, но также вызывал и страх. Страх? Не может быть. Антал медленно вдохнул, отгоняя эти мысли, как вдруг услышал до боли знакомое хихиканье где-то на задворках сознания.

– Какая прелесть, Антал! Она напоминает тебе кого-то, верно? Ха-ха-ха! Вот так совпадение, да?

Бонхомме нервно сглотнул. В пересохшем горле запершило. Он старался не слушать назойливый голос, однако заставить его смолкнуть навсегда под силу лишь чудесным козлятам. Принцесса Элейн действительно слишком сильно была похожа на…

– На меня, Антал. Она же просто моя копия! Теперь принцесса не кажется такой уж красивой? Теперь тебе противно на неё смотреть?

Как же так вышло? Почему Элейн Дезрозье имеет колоссальное сходство с…

– Господин Бонхомме?

Антал тряхнул головой, прогоняя наваждение и слыша напоследок лишь мерзкое хихиканье. Он взглянул на короля:

– Простите?

– Вам нездоровится? Вы побледнели.

Антал прочистил горло и невозмутимо ответил:

– Мне бы чаю, если позволите.

Руки его тряслись, незаметно перебирая складки рубахи, а на лбу выступила испарина.

– И, прошу, дайте мне немного отдохнуть. Я бы хотел отправиться в свои покои. А к серьгам приступлю утром.

– Конечно, – ответила Элейн. – Как вам будет угодно.

– Что ж, в таком случае… – Нерон выглянул из покоев дочери и вдруг гаркнул так, что Антал вздрогнул: – Дарио! Живо сюда!

В ту же секунду откуда-то примчался дворецкий, едва не споткнувшись о собственную ногу. По обыкновению своему он широко улыбался. Или же скалился?

– Мой король, вам повинуюсь! На ваш лик, меж тем, любуюсь!

Нерон сморщился и отмахнулся от лестной рифмы, как от надоедливой мухи, после чего приказал:

– Сопроводи гостя в его покои. Сейчас же.

Дворецкий криво поклонился, почти завалившись набок, а потом пригласил Антала следовать за ним. Бонхомме оставаться с ним наедине очень не хотелось, и всё же он пошёл, тяжело вздохнув и поджав губы. Элейн вслед произнесла:

– До завтра, господин Бонхомме.

Он медленно кивнул в ответ, провожаемый взглядами короля и принцессы. Внутри тем временем засела тревога. И что он тут забыл? На самом деле Антал знал ответ на этот вопрос. Он понимал, что Дворец Дезрозье – святыня королевства Эрхейс, и в стенах его не осквернённых молились божеству, у которого Бонхомме и сам искал защиты с некоторых пор. Антал наивно полагал, что здесь безопасно именно из-за этого, невзирая на отчаянное желание правящей семьи заполучить его голову. Ему казалось, что здесь гнетущее прошлое и ужасающее настоящее до него не дотянутся. Но что же получается? Даже тут нет спасения. И, по всей видимости, никакая вера, даже самая сильная и искренняя, не помогут.

Антал бросил взгляд в окно, уставившись на морской пейзаж. Дворец находился на необычайной высоте и крышей своей, казалось, почти касался облаков. Однако Тенебрис добралась и сюда, нашла его здесь, игнорируя святость стен Дворца Дезрозье.

Быть может, это из-за неё вся прислуга мертва? Она сотворила это с ними? Выкрутила головы, но не позволила лечь в могилу, заставив существовать и, превозмогая боль, продолжать прислуживать своим господам. Мертвечиной здесь пахло отовсюду, и запах этот удушающий всегда преданно сопровождал её.

– Мой дорогой Антал, не стоит винить меня во всех грехах. Могу поклясться, моей вины в происходящем во Дворце Дезрозье нет.

Бонхомме тихо пробубнил в ответ незримой собеседнице:

– Замолчи.

Дворецкий молча глянул на него, но вопросов задавать не стал, продолжая вести по коридору.

– Прикуси язык, гадёныш. Не смей затыкать мне рот.

Тон Тенебрис заметно переменился. Она угрожающе шипела, точно змея, однако всё-таки не стала больше докучать и смолкла.

– Дрянь, – скривившись, процедил сквозь зубы Антал.

Ответа не последовало – богиня действительно оставила его. Жаль, что только на время. Скоро снова объявится, когда соскучится. Тем временем Дарио вновь бросил на гостя вопросительный взгляд и прислушался: что там бормочет этот прескверный? Антал же уставился на него в ответ, широко улыбнувшись и вдруг ласково залепетав:

– А чего это мы подслушиваем?

Дворецкий вздрогнул, взгляд его заметался. И, вопреки правилам приличия, не нашёлся с ответом, просто промолчав. Он ускорился, доведя наконец гостя до покоев, после чего удалился. Бонхомме закрыл двери на щеколду – слабая, но хоть какая-то защита от незваных ночных гостей. Мало ли, кому из здешних обитателей взбредёт в голову войти к нему. В конце концов, ни о каком доверии к правящей семье не шло и речи, потому Антал чувствовал себя спокойнее взаперти. Он прислушался. Стояла тишина. Ни шагов, ни хриплого дыхания, пахнущего смертью, за дверьми не было. Только тогда прескверный выдохнул, решившись наконец расслабиться.

Покои ему выделили поистине королевские. Неужели и впрямь считают желанным гостем? Не поскупились на гостеприимство, пообещали щедрую награду… Но ощущение, что крылся за всем этим какой-то умысел, не отпускало. Происходящее с каждой секундой казалось всё страннее. Антал прошёл к большой кровати и устало опустился на мягкую перину. На прикроватной тумбе уже стоял поднос с чаем. Бонхомме взял чашку и, поднеся её к носу, принюхался – пахло травами. Вроде как даже не отравой, что удивительно. Он попробовал напиток кончиком языка и понял, что вкус у него был совершенно обычный, без горечи. В самом деле простой чай? Немыслимо. Уж если прямо на пороге не удавили, то точно попытались бы отравить! Но пока правящая семья бездействовала.

За окном смеркалось, однако прескверный, опустив голову на подушку, всё никак не мог сомкнуть глаз. Он размышлял, уставившись в потолок. Зачем нужно было тащить его сюда? Король мог сделать заказ, подослав жуткого гонца, но всё же пригласил ювелира для личной встречи. Для убийства? Тогда уже убили бы. Ещё покоя не давала прислуга. Короля устраивает, что ему служат мертвецы? По Дворцу Дезрозье – святыне королевства Эрхейс – гуляют восставшие трупы! Проклятые! Это кощунство. Мёртвые должны быть погребены по всем правилам, а души их – отпущены. И кто же, интересно, проклял этих несчастных? Да ещё и настолько бесчеловечно: заставить людей после смерти встать и продолжать служить.

А был ли вообще похоронен убитый принц? Или он тоже бродит по коридорам, мучаясь от боли и завывая? Траур здесь несут неправильно, это очевидно. Ни благовоний, ни песнопений… И отношение правящей семьи к утрате Антал не понимал. Погиб наследник, брат принцессы, а она вдруг захотела новые серёжки? Вот так непочтение к почившему!

Стало душно. Бонхомме, откинув одеяло, лениво встал и тихо проследовал к окну, чтобы пустить в покои ночную свежесть. По полу неслышно крался лунный свет, бесцеремонно проникший внутрь. Минуя стекло, бледный луч коснулся лица Антала, придав виду его уставшему мрачности. Выглянув наружу, он вдруг заметил Альву. Гонец, облачённый в белое, сильно выделялся. Стоял он у подножия дворца, запрокинув голову назад и совершенно не двигаясь. Взгляд его был устремлён ввысь, на луну. Складывалось ощущение, будто между ними происходил немой диалог. Альва… внемлил ей. Купался в её внимании. Луна же смотрела в ответ – так же неподвижно и молча. Подобное явление Анталу уже доводилось видеть раньше, но вспоминать те времена сейчас ему совершенно не хотелось. Он сморщился, прищурился, после чего, поёжившись от холодного ветра, вернулся в кровать. Прескверный поворочался с боку на бок ещё пару часов, после чего всё-таки смог провалиться в сон без сновидений. Ночь прошла спокойно и тихо.