Я слышу

Глава 1

От автора

Уважаемый читатель! Сюжет этой книги рождëн целостным. Это единая идея, которая, я верю, не принадлежит мне. Откуда приходит идея? Мы не знаем. Этот момент неуловим. Это фазовый переход сознания от жизни без идеи к жизни с ней. И это невидимая черта, которая разделяет нас с Тобой, читатель. Я приглашаю Тебя на мою сторону. Почему?

Каждый вечер я возвращаюсь к работе над этой книгой. Моя работа состоит не в том, чтобы собирать картину из кусочков, ведь, даже не закрывая глаза, я вижу то, что видят герои этой истории. Я чувствую то, что чувствуют они. И эти чувства переполняют меня. С каждым днëм они становятся явственнее и сильнее. И если наша Вселенная действительно бесконечна – тогда из математики вероятностей я знаю, что где-то там, на расстоянии десяти в безумной степени световых лет, всë это действительно происходит прямо сейчас.

Моя работа состоит в том, чтобы разделить картину, которую я вижу так ясно и полно, на кусочки, на главы и предложения, чтобы суметь передать еë Тебе в целости. Так почему я это делаю? Потому что мне одиноко на той стороне? Нет. Здесь невероятно красиво. Может, потому что эти чувства – тяжëлая ноша для одного? Нет… Они окрыляют.

Ничто не происходит по одной причине – реки впадают в моря, компас указывает на север, Ты оказываешься на этой странице: всë приводит ко всему, всë воткано самой своей сутью в ткань Мироздания, в его законы. Именно так оно говорит с нами, когда необъемлемые разумом вселенские вихри, сходясь в одной точке, вкладывают Истину в Твои ладони. Именно поэтому я думаю, что Тебе нужно услышать эту историю.

Обе.

Ник Ричмонд

Я слышу

«На самом деле, существуют три мира. И все они отдельны друг от друга. Есть платоновский мир, есть физический мир, и есть ещë ментальный мир, мир нашего сознательного восприятия. Взаимосвязи между этими тремя мирами таинственны».

Роджер Пенроуз

«Он видит сон, и его сон – это я. Когда он проснётся, меня не станет».

Карл Юнг

Тем, кто уходит

Глава 1

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57581. Шаг прецессии в ожидаемом диапазоне. Угловая скорость сохранена. Скорость вращения, по сравнению с прошлым измерением… без динамики. Аномалия себя не проявляет.

Старик отодвинулся в кресле на скрипнувших шариковых опорах от узкого металлического стола-тумбы, при этом больно задев ногой угол стоящего на полу контейнера. Поморщившись, он потëр ушибленное место и взглянул в небольшое вытянутое окно, завешенное плотной тканью так, чтобы оставалась лишь небольшая щель.

– Доброе утро, Адиль, – произнëс женский голос.

– Галена сегодня тихая, – ответил он скорее собственным мыслям и отдëрнул штору. Почти весь открывшийся его взгляду небосвод занимала поверхность нависшей над астероидом планеты, тускло освещëнная с одной стороны и угольно-чëрная с другой. Первую покрывали гигантские атмосферные вихри, мерно вращавшие белые массы паровых облаков, а на второй мерцали редкие вулканические очаги, тускневшие по мере удаления от линии терминатора. Свободная же часть неба была густо усыпана звëздами. Адиль с усилием встал, опëршись на край стола морщинистой ладонью, под которой беззвучно, но ощутимо хрустнул слой песчаной пыли.

– Тебе следует принять препараты.

Обведя взглядом комнату, старик увидел крохотную миску с несколькими пилюлями на прикроватной тумбе. Парой шагов он пересëк всë помещение, чуть подволокнув ушибленную ногу, и опрокинул приготовленные капсулы в сухое горло, с усилием протолкнув их внутрь. Затем он нагнулся, придерживая рукой поясницу, поднял с пола упавший угол одеяла, отряхнул его от пыли и бросил на низенькую кровать, с виду будто сбитую из нескольких железных ящиков.

Тонкий жестяной пол, покрытие которого было набрано из разной формы пластин, несмотря на уплотнитель, немного прогибался под ногами при каждом шаге и давал гулкий отзвук, особенно в длинном коридоре. Здесь вдоль сплошной внешней стены, не разделëнной проëмами дверей, тянулись стеллажи с растениями, торчащие зелëные стебли которых Адиль постоянно задевал плечом, проходя мимо. Пространства между горшков были уставлены разного размера баночками и пузырьками – в основном пустыми. На нижних же полках располагались аквариумы с мутной водой. Каждый из них накрывала толстая крышка со встроенными вентиляторами и подсветкой. Всë это издавало едва слышное дребезжащее шипение, сквозь которое старик вдруг различил тонкий глухой свист. Он встал на месте и настороженно прислушался, силясь определить, с какой стороны идëт звук. Наконец он заметил блеснувшую на потолке точку, поднял вверх слегка дрожащую руку и прикрыл найденное место пальцем. Свист тут же прекратился.

– Надо будет залатать, – произнëс он. – После завтрака.

Дверь в кухню легко отодвинулась, тихо пшикнув при выравнивании давления. Адиль вздрогнул всем телом и поëжился, войдя внутрь, а из его рта вырвалась тонкая струйка пара. По всему полу тесного помещения были не слишком аккуратно расставлены транспортировочные контейнеры. Вскрытая крышка одного из них стояла рядом, прислонëнная к стенке кухонного шкафа. Старик привычным движением вытащил из короба маленький запечатанный пакетик, надорвал его с угла и высыпал серый порошок на тарелку. Он протянул руку к прорезиненной кнопке на стене и активировал гидрататор – кучка порошка тут же стала набухать, через несколько секунд превратившись в мягкий брикет тëмно-коричневого цвета, почти сразу развалившийся под своим весом, испустив облачко пара.

Адиль взял тарелку и протиснулся с ней между коробок в дальний угол кухни, где возле откидного столика под окном стоял вертящийся стул на одной ножке. Поставив блюдо на холодную металлическую поверхность стола, старик внимательно осмотрел пространство снаружи через пыльное окно и медленно, сделав паузу, будто прицеливаясь, опустился на стул. Он взял одну из лежавших на столе ложек, выбрав ту, что оказалась чище других, закинул ноги на стоявшую рядом коробку и стал быстро жевать, наблюдая при этом за поднимавшейся над горизонтом планетой. На самом деле, это астероид вращался вокруг своей оси, и так быстро, что движение Галены по небосклону было легко заметно глазу наблюдателя, которому после еë прохода открывалось яркое звëздное полотно: в этой планетной системе не было своей звезды, поэтому свет чужих доходил сюда, не тускнея. Меркли они лишь там, где на их фоне выплывала из-за горизонта туманность Большой медведь – водородное облако, оставшееся на месте взрыва звезды-хозяйки, раскидавшего планеты, которые стали теперь удаляться от центра своих орбит, но ещë не успели разлететься в открытый космос.

Старик вдруг почувствовал боль в одном из зубов и зажмурился.

– Должно быть, это такая вкуснотища… – вновь прозвучал женский голос. – Я тебе даже немножко завидую. Пожалуйста, опиши… Что ты чувствуешь?

Адиль дождался, пока боль немного отступит, и продолжил жевать, глядя в окно. На миг ему показалось, будто он сейчас в рубке космического корабля, облетающего планету. Секунду спустя он ответил:

– Ничего.

В установившейся тишине стало понемногу светать. Когда Адиль вернулся в коридор, кухню уже залило светом, который, впрочем, вовсе не согревал – просто тень Галены постепенно сошла, открыв астероид более яркой стороне галактики. Оттолкнувшись ногой от основания дверного проëма, Адиль сделал несколько длинных шагов вдоль стеллажа с растениями и оказался под обнаруженным им прежде отверстием в обшивке станции. Металл потолка в этом месте был немного вмят внутрь, на сгибе одного из изломов и образовалась почти незаметная протëртая трещина. Вытянувшись вверх, старик воздел к потолку свои руки, в одной из которых он держал вырезанную квадратом серую наклейку, размером чуть больше самой пробоины. Он прижал еë к металлической поверхности и аккуратно разгладил пальцами малейшие складки. Материал заплатки надëжно прилип к металлу, а несколько секунд спустя стал пузыриться, набухать и оплавляться по краям. Вскоре процесс прекратился, место ремонта вновь разгладилось и стало неотличимо от окружающего полотна обшивки.

Сноп разноцветных лучей проникал в комнату через расшторенное окно и собирался на полу в причудливую мозаику. Лучи то и дело менялись местами, переливаясь и мерцая. Адиль стоял рядом, не обращая на них внимания и сосредоточенно махая руками то вверх, то в стороны. С присвистом выдыхая воздух, он стал шагать на месте, высоко поднимая колени. В окружающей тишине, перебиваемой лишь звоном в ушах, не только собственное дыхание казалось ему слишком громким, но даже звук, с которым кровь вязко струилась по венам на его шее. Пересохшим горлом стало больно сглатывать отсутствующую слюну. Наконец, когда нараставшая боль в боку стала нестерпимой, он остановился и пригнулся, упëршись ладонями в колени и восстанавливая дыхание.

– Как самочувствие? – спросил женский голос.

– Чувствую себя… живым, – через паузу ответил старик. – И мне это не нравится.

– Прошу тебя… – прозвучало взволнованно. – Живи! Ты ведь… Должен.

Решительно и долго выдохнув, Адиль вернулся к упражнению и ответил:

– Не бойся, Наджем. Я тебе обещаю.

– Ну как ты можешь обещать?

– Я знаю.

– Даже я не так уверена в нашем успехе, как ты. Почему?

– Потому что никто другой не выполнит мою работу, – ответил старик, переборов одышку.

Грязная одежда смятым комом упала в глубокий контейнер. Сверху на неë высыпалась горсть бесцветного гранулированного порошка. Крышка захлопнулась, приглушив шипение внутри. Адиль с закрытыми глазами стоял рядом, в узком закутке, обдаваемый горячим паром. Вскоре он вышел из кабинки, несколькими движениями вытерев впитывающим полотенцем голову, шею и плечи, и взглянул через дверной проëм внутрь комнаты.

– Ну и помойка, – недовольно проворчал он. – Когда здесь в последний раз кто-нибудь убирался?!

– Пыль вредна для твоих дыхательных путей, поэтому лучше еë как можно скорее убрать.

– Да ладно пути – у меня так весь инструмент окислится! Нет уж, придëтся нам с тобой тут маленько пошуршать.

Неторопливо пройдясь по всему помещению, Адиль пособирал прямо в свëрнутое полотенце мелкие чëрные камушки с рваными сколотыми краями, рассыпанные повсюду в слое мягкой пыли, легко приминавшейся при малейшем касании. Затем он вышел в коридор, открыл небольшую откидную гермодверцу со стеклянным окошком и перекидной камерой и вывалил туда собранный мусор. Вернувшись в комнату, он стал скрупулёзно вытирать полотенцем каждую поверхность вокруг себя, медленно продвигаясь вдоль стен и мебели. Материал притягивал к себе пылинки, сжимая их и сваливая в тонкие катыши. Наконец, разогнувшись над последним вычищенным уголком, старик схватился за стрельнувшую поясницу и, поморщившись, обвëл пристальным взглядом всю комнату. Он вновь подошëл к гермодверке, сбросил туда все собранные катышки с полотенца, захлопнул еë и нажал рядом крупную прорезиненную кнопку. Несколько секунд спустя наружу вылетело сероватое облачко, медленно поплывшее в сторону от станции.

Адиль осмотрел свои ладони, на которых остались мазаные следы, вытер их полотенцем и отправил его в дымящийся контейнер к грязным вещам, а из стоявшего рядом достал чистую футболку и надел еë через голову.

– Никак не укрыться от этой пыли, – произнëс он задумчиво и устало. – И как она всë время проникает внутрь?

Он покачал головой, глубоко вздохнул и добавил:

– На что потрачена жизнь!.. Не ту аномалию я изучал все эти годы: у нас тут налицо какой-то сверхъестественный диффузионный предикат.

– Я думаю, ей достаточно воли, – ответил женский голос.

Старик аккуратно сел в своë рабочее кресло возле узкого стола и некоторое время молча смотрел куда-то сквозь пространство, пока его взгляд вдруг не выхватил из полумрака проплывшую мимо в луче света одинокую пылинку.

– Нет у неë нет никакой воли. Еë просто несëт сквозь космос невидимая сила.

– Внешние силы действуют на всë. Воля противостоит им. Это нормально. Это и есть жизнь. Гораздо страшнее, когда никаких сил нет вообще. Не за что зацепиться. Не от чего оттолкнуться. Одна лишь… тишина.

Помолчав немного, старик произнëс шëпотом:

– Неужели это и есть то, что ты чувствуешь?

Ответа не последовало.

– Тебе не придëтся опять проходить через это, Наджем. Всë закончится, и ты будешь вновь свободна. Я обещаю.

– Спасибо, Адиль. Ты лучший из людей, кого я знала.

– Да, но… Разве я не единственный?

– Ты единственный в каждый миг, что я провожу с тобой. Но вокруг нас вечность, и путь в ней так долог…

– Мой путь уже подходит к концу. И я не знал никого, кроме тебя.

– Ты жалеешь об этом?

– Нет.

Он повернулся к столу и положил руку на специальную мягкую подставку, тут же сжавшую свою добычу боковыми фиксаторами. Их хватка постепенно усиливалась, пока не раздался чуть слышный звуковой сигнал. После него прошло несколько секунд, и Адиль почувствовал подушечкой пальца лëгкий укол. Фиксаторы ослабли, и он достал руку, встряхнув кистью. Капля крови упала на пол.

– Тебе больно? – спросил женский голос.

– Боль – то немногое, что у меня осталось. Я рад ей.

Старик взял из упаковки на столе прямоугольный пластырь и, отодвинув ворот футболки, наклеил его себе на грудь. Затем он встал и прошëлся по комнате взад-вперëд, немного помахав руками. Наконец, он подошëл к стене сбоку от стола и встал вплотную к ней, прислонившись грудью к висевшему там квадратному экрану. Быстро сверкнули две вспышки, и вновь раздался звуковой сигнал. Адиль сорвал пластырь, скомкал его и убрал в отсек сбора мусора под столом. Он сел на стул, глубоко вздохнул и подпëр голову ладонями. Проведя так какое-то время, он опять услышал сигнал, тут же встал и подошëл к экрану на стене, внимательно изучая отображëнную на нëм информацию.

– Не так уж плохо… – задумчиво пробормотал он , а потом обвëл комнату сощуренным взглядом и добавил: – Сейчас подлатаем.

Он подошëл к одной из транспортных коробок, изучил содержимое под крышкой, затем открыл соседнюю и достал из неë прозрачный пакет с бесцветной жидкостью. Взвесив его на ладони и бегло прочитав текст на упаковке, Адиль пододвинул своë рабочее кресло к окну и повесил пакет на специальный крючок на стене. Из следующей коробки он достал ещë один пакет, на этот раз меньше размером, и вынул из него длинную тонкую свëрнутую трубку, размотал еë и вставил еë штекер в разъëм на пакете. После всего этого он устроился поудобнее в кресле, приклеил липкий кружок конца катетерной трубки на своë предплечье и глубоко вздохнул, откинувшись на спинку и закрыв глаза. Минуту спустя он вздрогнул всем телом и вновь открыл их. Осмотрев комнату, он увидел одеяло на кровати, осторожно потянулся за ним и, достав, расправил его на своих коленях. Помещение наполнил терпкий лекарственный запах.

Адиль тихо наблюдал за звëздным небом. За тем, как спокойно ворочают свои гигантские массы атмосферные циклоны Галены. Он долго смотрел, как разделяется на разноцветный спектр луч света, проходящий сквозь пакет с препаратом, мерно отдающий лекарство, каплю за каплей. На какой-то миг ему показалось, что в дверном проëме кто-то стоит. Старик повернулся – но, конечно, там никого не было, лишь тень от собранной шторы чуть колыхнулась и замерла. На полу он увидел каплю крови, обронëнную им ранее: она едва заметно ползла в сторону из-за вращения астероида.

Через некоторое время Адиль вдруг почувствовал, что начинает падать. Он дëрнулся и в этот момент понял, что проснулся от сна. Пакет с лекарством был пуст.

– Всë в порядке, Адиль, – произнëс женский голос. – Ты готов.

Старик оторвал липучку катетера и ответил:

– Надеюсь, скафандр мне ещë впору.

Щелчок, и стекло только надетого шлема вмиг запотело, но сразу начала работать вентиляция, и несколько секунд спустя Адиль снова мог ясно видеть окружающую обстановку. Напоследок он ещë раз осмотрел перчатки, глубоко вдохнул и выдохнул, затем привычным движением повернул запорную ручку внешней двери шлюза и почувствовал, как та на миг просела под давлением изнутри, но за секунду весь воздух из тамбура вышел через открывшийся проëм, прыснув двумя серебристыми струйками по углам, мгновенно разлетевшимися кристаллизованной пылью в окружающем пространстве. С ними пропал и звук, оставив старику возможность слышать лишь его собственное хрипловатое дыхание. Дальше дверь отворилась уже без всякого усилия. Осторожно перешагнув порог, Адиль вышел на металлический решëтчатый пандус, опоясывающий небольшое здание базы. Он располагался на высоте около полутора метров над поверхностью и имел ограждающие перила, к которым карабинами были пристëгнуты оба конца длинного троса в белой обмотке. Старик отстегнул один из карабинов и прицепил его к петле на скафандре. Затем он повернулся в противоположную от плавного спуска сторону пандуса, где секция перил была снята, и шагнул с краю вниз, медленно опустившись на песчаную поверхность. Всë его тело тут же вздрогнуло от пробежавшего по нему холодка: в окружающем вакууме один лишь стылый реголит астероида отнимал у скафандра тепло, но делал он это весьма эффективно даже сквозь четырнадцать слоëв фенилона и экранно-вакуумной изоляции, а также подошву.

Обернувшись назад, старик осмотрел крепление троса и здание базы, на пыльной стене которой не так легко было различить истëртую надпись: «Адиль-3». Он пригнулся и оценил состояние стальных свай, держащих станцию над поверхностью, после чего подошëл к транспортному контейнеру, валявшемуся полузарытым в грунт, и, открыв его гермодверцу, одну за одной, достал из него несколько автономных ламп освещения. Стоило ему тряхнуть лампу в руке – она загоралась оранжевым светом, и старик отбрасывал еë в сторону. Осветив таким образом достаточную площадь вокруг базы, Адиль огляделся вокруг: широкая равнина между грядами рваных скал, избранная когда-то местом строительства жилой станции, была усыпана разного размера транспортными контейнерами, испещрена бороздами, оставшимися после перемещения некоторых из них, и покрыта ровным слоем мелкодисперсной космической пыли. В разных еë сторонах торчали из грунта мачтовые антенны, от которых тянулись к центру, неповоротливо извиваясь из-за толстых стенок своих защитных кожухов, сигнальные кабели.

Адиль пошëл к ближайшей из антенн. Медленно, наваливаясь вперëд при каждом шаге, он ступал на ровный пыльный ковëр, чувствуя, как тот с беззвучным хрустом подминается под ногами, налипает на ботинки, и в нëм остаются глубокие следы. Было темно. Туманность – самое яркое пятно на небе, – сейчас была скрыта Галеной, полностью взошедшей над горизонтом и постепенно переваливавшейся с одной стороны небосвода на другую по мере вращения астероида.

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57582. Попытка восстановить связь. Антенна №1, судя по индикации, исправна. Совершаю обход остальных.

Старик повернул в сторону следующей антенны и довольно быстро достиг точки еë установки, двигаясь по дуге вокруг станции.

– Антенна №2 исправна, – произнëс он. – Направляюсь к следующей.

– Ты расстроен, Адиль? – прозвучал женский голос.

– Нет, Наджем. Я знаю, что антенны в порядке. Проблема не в них. Но по инструкции я обязан проверить оборудование.

– Я чувствую, что ты… чем-то взволнован.

– Всë хорошо.

Он продолжил путь по равнине между двух скалистых хребтов, идя навстречу вращению астероида, поверхность которого резко уходила вниз у линии близкого горизонта, отчего постоянно сохранялось ощущение, будто находишься на обрыве, и опора ускользает из-под ног.

– Антенна №3 исправна. Иду даль… – что-то вдруг с силой дëрнуло его назад, прервав на полуслове и перехватив дыхание. Старик чуть не упал, но сумел устоять на ногах и обернулся, увидев позади себя натянутый трос.

– Тебе пора возвращаться, Адиль. Ты зашëл достаточно далеко.

Он взглянул вперëд – туда, где на вершине скалы, на фоне сияющей Галены, чернела мачта антенны №4.

– Мне страшно, Адиль.

– Чего ты боишься, Наджем?

– Того, что ты… оставишь меня одну.

– Этого не произойдëт. Я обещал тебе, помнишь?

– Неужели ты сам ни капельки не боишься?

Старик внимательно осмотрел скалу перед собой, острые выступы реголита с одной еë стороны и более пологий склон с другой. Затем он задумчиво ответил:

– Нет… Чего мне бояться?.. – Адиль опустил взгляд на свой скафандр, на ботинки с мощными грунтозацепами, и добавил: – Я дома.

После этого он уверенно отстегнул трос и пошëл в сторону четвëртой антенны. Он постепенно ускорял шаг, пока, перед самой возвышенностью, не перешëл на бег. Легко взбежав по склону, он схватился двумя руками за один из скальных выступов. Огромная инерция вынесла его ноги вперëд и подняла их, но он смог удержаться на месте и вернуть себе равновесие. Стараясь перебороть одышку, он какое-то время стоял на месте и смотрел на звëзды, слепившие глаза крупными каплями жемчужного дождя. Смотрел на тело астероида, представлявшегося отсюда, с вершины, каким-то незначительным ошмëтком материи, ничтожно, пренебрежимо малым на просторах бескрайнего космоса.

– Я чувствую, что мы всë больше отдаляемся друг от друга, – произнëс женский голос.

Адиль молчал, обводя взглядом пустынный простор равнины, с краю которой стоял, крепко вгрызшись сваями в грунт, его домик, казавшийся с высоты совсем крошечным, подсвеченный тусклыми оранжевыми лампами. В его окнах горел свет, а дверь тамбура была открыта нараспашку. Длинный белый трос, местами припорошенный пылью, тянулся к старику от самого дома, будто стараясь достать его.

Раздались несколько приглушëнных женских всхлипов.

– Ты разбиваешь мне сердце, Адиль…

– Антенна №4 исправна, – наконец ответил он. Вдруг ему показалось, что изображение в глазах как-то поплыло, стало смазанным, но, взглянув на по-прежнему чëткую Галену и звëздную крошку в небе, старик понял, что барахлил только астероид: всюду над его поверхностью поднялась пыльная дымка, высотой слоя где-то по щиколотку.

– Прошу тебя, вернись. Мне нестерпимо больно.

Дымка стала медленно, чуть заметно подниматься. Адиль вздрогнул от холода и сказал:

– Что ж, пожалуй, мне нужно в туалет.

Старик повернулся к склону и стал аккуратно нащупывать подошвами сквозь серый туман чистые от острых осколков реголита участки, чтобы наступить на них. Плотная молочная пелена плавно двигалась, разгоняемая его ногами, завихряясь подобно слабовязкой жидкости. На склоне он уже шагал легче, больше отталкиваясь по касательной, паря над уходящей из-под ног поверхностью и едва задевая зыбкую пелену. Он поднимался в каждом из таких прыжков чуть выше и выше, после этого всë же каждый раз опускаясь на песчаную твердь, будто сама пустота космоса выталкивала его туда, где ему место, собирая подобное к подобному. Адиль почувствовал подошвой крупный камень со сглаженной поверхностью, прыгнул от него чуть влево и точно попал на другой подобный камень. Прыгнув с него вновь правее, он оказался на третьей площадке, сглаженной тысячей подобных прыжков. Старик закрыл глаза. Он оттолкнулся со всей силы, взмыв на несколько метров ввысь. Он не чувствовал ничего, кроме пустоты, в этот момент – даже свет звëзд был настолько слаб, что не проникал сквозь тонкую плëнку его истончившихся век. Вновь открыв глаза через некоторое время, Адиль увидел перед собой парящий, вращающийся астероид неправильной, рваной формы. Астронавта развернуло в прыжке так, что он оказался с небесным телом лицом к лицу и так же парил в пространстве, со стороны наблюдая свободный полëт своего пристанища во тьму неизведанного космоса.

База, в оранжевом пятне светящегося изнутри тумана, находилась прямо под ним, или перед ним. В какой-то момент старик вновь почувствовал, что приближается к ней. Он падал. Медленно летя вниз, его тело развернулось в сторону Галены, уже готовой скрыться за горизонтом, и он поднял руку в жесте прощания. Затем он легко опустился на твëрдую поверхность перед пандусом станции, по пояс утонув в тумане, и лишь тогда заметил в дымке мелкие чëрные вкрапления.

– Оборудование связи поста на астероиде SV-1.27 полностью работоспособно. Предполагаю неполадки на стороне Земли, – Адиль опустил свою ладонь и аккуратно поднял на ней маленький чëрный осколок реголита, паривший в пыльном облаке. – Аномалия… Проявилась.

Несколько минут спустя он уже устало сидел на полу, сняв тяжëлый шлем, вытянув ноги и наблюдая, как сизый туман чуть заметно подрагивает за маленьким окошком неосвещëнного помещения шлюза.

– По какой-то причине я всегда думаю, что на этот раз она не вернëтся.

– Мне очень жаль, Адиль.

– Она всегда возвращается.

– Ты думаешь, из-за неë земляне совсем оставят тебя?

– Я боюсь не за себя.

– А за кого?

– За них. Галена – не единственный и не лучший их вариант. Но если все остальные надежды рухнут… Я хочу знать, что она не подкачает.

– Тогда ты знаешь, что нужно делать.

Адиль промолчал

– Если всë получится, то мелочи вроде этого астероида перестанут их волновать, – говорил женский голос. – Они взорвут его, если потребуется.

– Ты права, Наджем. Я только немного переживаю за…

– Ты должен понимать, – прервала она его, – что это для всеобщего блага. Ты ведь… понимаешь.

– Понимаю, Наджем.

– …А если так всем будет лучше – то почему бы и не принести небольшую… жертву?

– Я просто пытаюсь найти способ вовсе избежать жертв.

– Ты сам сказал, что твоë время заканчивается. Шанс появляется так редко… Прости, что я об этом спрашиваю, но ты уверен, что проживëшь ещë один цикл?

– Нет.

– В конце концов, во что землянам обходится содержание этой базы? Они постоянно чем-то жертвуют. Так может… пора обернуть всë это на пользу, Адиль? Не ищи то, что уже найдено.

Старик поднялся на ноги, подошëл к маленькому окошку и взглянул через тонкую щель, оставшуюся под верхней рамкой, на окружающий пейзаж разлившегося вокруг серо-молочного моря, на невесомые пыльные струи, стекавшие со скалистых склонов.

– Я выполню все свои обещания. Им и тебе, Наджем.

Вскоре плотная серая пелена скрыла окно целиком. Шлюзовую камеру окутал мрак, сквозь который Адиль разглядел редкую пылевую взвесь. Его лицо вдруг стало абсолютно спокойно. Он едва заметно улыбнулся. Женский голос ответил:

– Я знаю.

Лëгкая дрожь пробежала по всему телу старика. Его руки и ноги будто потеряли вес. Потеряв и опору, они в первые мгновения пытались выхватить из пустоты хоть что-то материальное, чтобы сцепиться с этим, создать систему, стать еë частью. Частью чего-то большего. Того, чему можно без стеснения желать… существования. Так, будто не мечтаешь о нëм сам. Но новой опоры найти не удалось, и тогда тело Адиля размякло. Закрыв глаза, он плыл сквозь пространство, куда-то вверх.

– Ты… здесь? – спросил голос.

– Да, – ответил старик.

– Что ты чувствуешь?

Он попытался осознать себя чем-то в пространстве, хотя бы какой-то структурой, но не смог.

– Ничего, – ответил он. – Я не чувствую… себя. Вокруг только чернота. Я будто вижу себя со стороны, но… я ничем не являюсь. Это похоже на невидимую вспышку.

– А что ты чувствуешь… теперь?

Адиль очень удивился и не сразу понял, что произошло.

– Присутствие. Кто-то рядом со мной. Но не слева или справа, а просто… здесь. Это ты?

Голос не ответил. Но старик почувствовал… улыбку.

– А теперь… отсутствие… – продолжил он. – Но это отсутствие тревоги. Страха. Одиночества.

– Я здесь, Адиль. Вместе с тобой.

– Я чувствую… бесконечность.

– Тебе пора возвращаться.

– Но я не хочу.

– Твоë время ещë не пришло.

– Я хочу провести вечность с тобой.

– Так и будет, Адиль. Обещаю.

– Да… Я знаю, Наджем. Я ощущаю… колебания.

– Ты возвращаешься.

Перед глазами появилось изображение – сначала мутное, затем оно стало понемногу проясняться. Появились очертания чего-то прямоугольного. Оно было чуть светлее всего вокруг и постепенно становилось ярче. Форма этого прямоугольника со скошенными углами казалась такой знакомой и привычной, такой правильной… Она дарила спокойствие. Прошло несколько минут, прежде чем Адиль понял, что это было окно.

Он громко чихнул, и во все стороны волной разлетелось пылевое облачко. Старик долго лежал на полу шлюзовой камеры с невидящим взглядом. Затем он несколько раз с силой моргнул и осторожно приподнялся на локтях, зажмурившись от усилия и боли. Выждав какое-то время, чтобы дать нормализоваться кровяному давлению, он аккуратно поднялся на ноги. Чуть прихрамывая, Адиль подошëл к внутренней двери и открыл еë, оказавшись в коридоре жилого отсека, а затем – в жилой комнате. Он сразу приблизился к экрану возле рабочего стола и зачеканил, хмуро глядя в него:

– Центр аномальной массы не смещался – как и всегда при редуцирующем сдвиге. Грависцилляция… четыре целых семь десятых. Слабо. Предварительной интенсификации не зафиксировано. Декремент затухания сохранëн.

Вдруг Адиль прервался и медленно опустил глаза. Постояв так некоторое время, он обвëл комнату изучающим взглядом, а затем провëл кончиком пальца по поверхности стола и поднял потемневшую фалангу к лицу. Осмотрев пятно, он повернул задумчивый взгляд в сторону коридора. Пару мгновений спустя он выбежал в него и торопливо зашарил глазами по полкам стеллажей, став судорожно раздвигать пыльные склянки, загремевшие единым беспорядочным хором. Несколько штук даже упало на пол, отскочив в разные стороны. Но вдруг старик замер, упëршись взглядом в одну точку. Он медленно протянул вперëд руку, не двигая при этом ни одной лишней мышцей, и вытянул дрожащей кистью маленький стеклянный пузырëк, который, в отличие от остальных, был плотно закрыт поворотной крышкой. Адиль поднëс пустой, на первый взгляд, сосуд к самым глазам, сощурившись и внимательно изучая его. Постепенно на его лице проступила довольная улыбка.

– Ха-ха! Я же говорил? Говорил?!

Он торжествующе потряхивал пузырьком в руке, в котором, если очень напрячься, можно было разглядеть на самом дне кучку из нескольких тëмных песчинок.

Ложка с насохшими коричневыми комками гидрированного порошка каждый раз с неприятно громким стуком опускалась на тарелку, чтобы поднять очередной кусок разогретого пищевого брикета и отправить его старику в рот. Тот сидел на кухне, сгорбившись над обеденным столиком, интенсивно жуя и не сводя глаз со стеклянного флакона, стоявшего напротив. По-быстрому закинув в себя положенную продовольственную норму, он резко встал, схватил пузырëк и направился с ним в комнату.

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57583. При текущем уровне технического оснащения экспедиции я вынужден считать невозможным дальнейший прогресс в исследованиях: последние результаты моих импровизированных, кустарных экспериментов позволяют сделать вывод о проявлении на макро-уровне некоторых эффектов, подобных квантовым, что приводит к ряду противоречий, неустранимых в отсутствие точного оборудования.

Адиль вскочил с рабочего кресла и прошëлся по комнате с рыщущим взглядом.

– Не уверен, что я представляю себе все масштабы необходимых к проведению исследований, – торопливо продолжал он. – Скорее всего, потребуется строительство отдельного павильона для размещения нового оборудования. Нужно увеличить частоту и качество коммуникаций с координационным центром управления исследованиями – возможно, потребуется внедрение новых, более надëжных протоколов связи.

Он похаживал туда-сюда, резко разворачиваясь и шаря глазами по полу и стенам.

– Сколько времени может занять подготовка и доставка всего необходимого? Нужно как можно скорее начать веерные консультации со всеми профильными специалистами. Интересует также механика работы со всеми приборами и устройствами, которые будут определены к передаче на станцию. Обучающие материалы можно направить заранее, чтобы я как можно скорее начал теоретическую подготовку. Надеюсь, что моих способностей будет достаточно…

Старик встал как вкопанный и уставился куда-то за окно – впрочем, точка его фокусировки вряд ли находилась в пределах видимой части Вселенной.

– А что, если… – бормотал он, – меня окажется… недостаточно? Возможно, потребуется специалист, способный в кратчайший срок приступить к монтажу и применению нового оборудования, или даже несколько специалистов. Для них нужно будет возвести и жилые модули – ко мне-то ведь надолго не поселишься, куда тут деться! Хотя… кто знает… Я ведь могу и не дожить до их прилëта. Как далеко шагнули ваши технологии? Сколько времени займëт доставка, вместе с приготовлениями, согласованием?..

Адиль вдруг замолчал и потупил взгляд.

– Да… Да, пожалуй, моë дело теперь – просто подготовить станцию к вашему визиту. Прибраться тут, может, как-то законсервировать… А дальше вы уже как-нибудь сами. Или… Может, вы вовсе и не полетите сюда? Может… у вас уже достаточно вариантов и получше.

Старик глубоко вздохнул и присел на кровать, сосредоточенно массируя пальцами виски.

– Тяжеловато мне без связи с вами. Неудобно планировать. Вдруг будет новый экспериментальный цикл, а тут вы объявитесь – и что делать? Я уж и не вспомню, когда в последний раз получал от вас экспедиционные инструкции. В конце концов, я могу что-то понять неправильно. Интерпретация исследований – не моя работа. Я ведь… не учëный. Поэтому прошу вас осуществить руководство дальнейшими планами экспедиции Адиль-3 и как можно скорее уведомить меня о принятых решениях. Это поможет нам с вами скоординировать работу.

Старик опустил голову и замолчал. Долгое время он сидел, просто глядя в пол. Затем он поднял взгляд и произнëс:

– А лучше не прилетайте. По большому счëту, мы не узнали ничего нового об аномалии. Она может быть опасна для корабля, для оборудования… для вас. Я продолжу работу. У инцидентов нет временных паттернов, но могут быть иные. Я должен найти их, чтобы обезопасить ваш путь. Тогда всë будет не напрасно. Тогда мы сможем, наконец, контролировать ход экспериментов, мы подберëм безопасные орбиты, мы…

В этот момент раздался грохот из коридора. Адиль тут же смолк и уставился в открытый дверной проëм, ожидая продолжения, но его не последовало. Тогда он встал и осторожно вышел из комнаты.

– Ты помнишь… нашу первую встречу? – спросил женский голос.

Старик поднял с пола упавшую склянку, поставил еë на полку стеллажа и ответил:

– Я помню каждую минуту, проведëнную с тобой, Наджем.

– Не знаю, как описать то, что я почувствовала тогда. Я вспоминаю тот момент снова и снова. Он нравится мне. Нравится повторять его, понемножку меняя, но оставляя суть.

– Без тебя мне было одиноко.

– Я будто и не жила до твоего случайного прикосновения. Оно было…

– …Невероятно, – закончил Адиль.

– Я не хочу другого.

– Всë будет так, как я тебе обещал.

– Но ты… отвернулся от меня.

– Не говори так.

– Твои мировые линии вдруг вспыхнули в каком-то порыве. Я вижу: они вьются, тянутся… не ко мне.

– Разве я давал тебе повод усомниться в себе?

– Ты больше не коррелируешь со мной, Адиль. Почему?

– Наверное, ты говоришь о полях вероятностей. Но я не могу влиять на них.

– Ну конечно можешь!

– Нет. Человек слишком… неаккуратен для этого. Мы живëм в трëх измерениях. Передвигаемся в них. Дрейфуем в четвëртом, и уже оно неподвластно нам – куда мне до твоей стихии!

– Однако, мы с тобой встретились именно там.

– Это необъяснимо… и прекрасно.

– Не покидай меня, Адиль.

Он взглянул через крошечное окошко гермодверцы на вновь взошедшую Галену, сверкавшую яркими грозовыми разрядами.

– Я покинул Землю ещë ребëнком. Веря, что жертвую не зря. Нам всем так говорили. Задачи наших миссий вроде как должны были быть соизмеримы с продолжительностью наших жизней. Для многих ли это оказалось правдой?

– Твоя жизнь ещë не закончена.

– Уже почти. Но я не приблизился к разгадке аномалии.

– Если ты желаешь воздаяния прямо сейчас – найди его в том, что ты проторил путь будущим поколениям колонистов.

– Каждый из нас проходит свой путь. Давно ли я был снаружи? Моих следов там уже не отыщешь – всë занесло пылью.

– Твои следы в вечности, над ними не властна пыль.

– Что ж… Тебе виднее. Надеюсь, они там кому-то помогут.

Адиль окинул хмурым взглядом коридорный стеллаж, уставленный горшками с растениями, заметив несколько пожелтевших стеблей среди разносортной зелени, пышные побеги которой кое-где пробивались холодными пëстрыми лучами света дальних звëзд. Он ощупал пальцами несколько гладких листьев, найдя среди них один более шершавый, принадлежащий небольшому бледному кустику с тонкими стеблями в железном горшке. Адиль оборвал несколько его мелких листьев, оставив только самые крепкие, и повертел горшок, критически осмотрев растение, теперь выглядевшее обглоданным. Затем он с сомнением снял горшок с полки и отнëс его к дальнему краю стеллажа, поставил на платформу с невысокими ножками и накрыл широким прозрачным наклонным куполом с простеньким экраном. Раздалось тихое шипение, под куполом побежали струйки пара, и в воздухе ненадолго появился прелый кисловатый запах. Экранчик отобразил несколько цифр, и старик вслух произнëс:

– Ну… вроде, пока ещë неплохо.

Он поднял купол, взял растение и понëс его обратно, но, вернув на прежнее место, заметил, что тесно составленные горшки стоят близко к краю, почти выпирая в проход. Не сумев достаточно раздвинуть их, Адиль переставил обкорнанное растение в железном горшке на верхний ярус, который был хуже освещëн, но зато абсолютно свободен.

Зацепившись рукавом, старик заметил торчащую в проход ветвь и осмотрел еë стебель. Сорвав и с этого куста несколько жухлых листьев, он решил пройтись по всему коридору, аккуратно собирая увядшие побеги во взятую тут же пыльную склянку, которую он затем опустошил в контейнер биопресса и оставил рядом с ним же. Запустив систему полива, Адиль обратил внимание на нижний ярус стеллажа, на котором располагались бурлившие аквариумы с серо-зелëной водой. Включив лампу над одним из них и неудовлетворëнно покачав головой, старик опустился на корточки и нажал несколько кнопок в задней части крышки аквариума. Вода ненадолго притихла, а затем гулко забурлила на более низкой частоте. В резервуаре появились мириады мелких пузырьков, и вскоре цвет воды стал постепенно светлеть. Адиль взял из стоявшего рядом на полу транспортного контейнера таблетку в защитной упаковке и положил еë в специальный откидной отсек в крышке. Затем он не торопясь повторил эту процедуру со всеми остальными аквариумами. В конце он, взяв ту же грязную склянку, прошëл обратным путëм, опустошая в неë сливные отсеки аквариумов, накопившие густую и неприятно, перепрело-кисло пахнущую серо-бурую биомассу.

Закончив, старик провëл тыльной стороной запястья по своему взмокшему лбу, упëр руки в боки и довольно оглядел приведëнное в некоторый порядок хозяйство.

– Ну… трудись, органика, – с выдохом произнëс он.

Ровный зелëный ковëр обрамлял теперь полки стеллажа, не мешая проходу, а всë помещение заполняли свежий аромат и мерное журчание чистой, прозрачной воды, в которой постепенно растворялись набухшие и развалившиеся на дне таблетки с рассадой фитопланктона.

Адиль долго сидел у окна в своëм рабочем кресле, ловя падающие звëзды и кометы на быстро убегавшем за горизонт небе. Он внимательным взглядом провожал спокойную Галену, укрывшуюся ровной мягкой шалью белого тумана, иногда освещаемой изнутри редкими грозовыми вспышками.

Встав с кресла, он шагнул ближе к окну и, задумчиво покачав головой, еле слышно произнëс:

– Всë-таки это странно.

– Что? – спросил его женский голос.

– Они говорят, для жизни на Галене не нужна звезда.

Голос не ответил.

– По мне, так это какая-то глупость, – продолжил старик. – Все индексы оценки пригодности планет к жизни, какие я помню, включали в себя правильную орбиту вокруг звезды, как и саму звезду. Так разве можно обойтись вовсе без неë?

– Видимо, они считают, что да.

– Я этого не понимаю…

– Это довольно горячая планета. Если у неë достаточно собственного, внутреннего тепла…

– Но ведь звезда – это не только тепло! – прервал еë Адиль.

– Они привезут свои источники энергии и…

– Это не только энергия! – шëпотом воскликнул старик. – Звëзды рождают планеты! Растят их и напитывают веществом.

– Ну, коль рождение уже свершено…

– Кто знает, что может случиться?! Такое, чего мы не предполагаем? Ведь звезда может помочь, например, как гравитационный щит.

– А может и не помочь. Вдруг они правы? И если всецело полагаться на звезду нельзя – может, им стоит научиться жить без неë? Пусть строят себе щиты, силовые поля, спутники…

– Без орбиты Галена скоро улетит в бездну космоса. Холодную и пустую. Что она там встретит? Радость и счастье? Или свою гибель, от одиночества или от столкновения с другим таким же проклятым куском материи?

– Если Галена станет блуждающей планетой – еë движением смогут управлять, – произнëс женский голос. – От угрозы метеорита можно отвести саму планету, если она движется свободно, не боясь при этом потерять орбиту. Да и от столкновения каких-нибудь рукавов галактик проще уйти невредимой одной планете, чем целой звëздной системе. Так что… в чëм-то они могут быть правы. Пусть колонисты живут, как им нравится – одни сидят на орбитальных планетах, другие дрейфуют в открытом космосе. Кто-нибудь из них выживет.

– Но это же… Нет, постоянно жить, зная, что ты один в пустоте – это… тяжело.

– Ты ведь сам так живëшь?

– Именно поэтому и говорю об этом. Я запомнил ещë с самого своего детства на Земле, что человеку нужно быть… частью чего-то большего. Там люди привыкли быть частью Солнечной системы. Это дарило спокойствие. Веру в то, что весь мир – звëзды, планеты, галактики, – всë создано… хорошо. И именно поэтому существуем мы. И будем существовать… дальше.

– Ты хотел сказать «будем существовать вечно»? Не бойся произнести это. Никакая звезда не может жить вечно, как и человек – в отличие от человечества.

– Мы далеко не всë знаем об эволюции звëзд. Раньше считалось, что Солнца хватит на пять тысяч лет – а потом в нëм закончится уголь.

– Звëзды умирают, Адиль. Через пять тысяч лет или пять миллиардов. Оглянись вокруг. Ты живëшь в системе без звезды. Потому что она умерла. А Галена ещë жива. В конце концов, если бы не вера землян в Галену… тебя бы здесь не было. И мы бы с тобой никогда не встретились.

Через минуты, проведëнные в тишине, старик произнëс:

– Я и сам верил когда-то.

– Так не отказывай другим в возможности жертвовать собой – так же, как это сделал ты.

Пристально глядя куда-то в темноту космоса, Адиль ответил:

– Я не откажу.

Галена, уже почти полностью обращëнная к астероиду своей тëмной стороной, вдруг издала несколько необычно мощных грозовых вспышек. Ровный слой туманных облаков на еë поверхности постепенно рассеивался, обнажая вулканические очаги. Старик прищурил взгляд, силясь разглядеть что-нибудь в ярко сверкнувшей зоне, которая сразу же несколько раз вспыхнула вновь. И тут он поймал себя на странном ощущении, как будто на голове зашевелились волосы. Он дотронулся до своих жиденьких седых волос, и оказалось, что они действительно торчали во все стороны. Тогда Адиль взглянул на свои ладони и увидел, как из кончиков пальцев едва заметно бьют короткие электрические разряды. Он почувствовал лëгкую слабость. Опустив руки, он отстранился от окна, сделал шаг назад и, коснувшись ногой кресла, медленно сел в него, откинулся на спинку и прислонил голову к мягкому подголовнику. В комнате постепенно нарастал негромкий, но навязчивый гул. Маленькие молнии, вырываясь из кончиков пальцев старика, забегали короткими дугами по подлокотникам кресла. Его взгляд стал безучастным, и вскоре его глаза закрылись, а на висках так же засверкали холодные электрические блики. Он рефлекторно поднял вверх подбородок, запрокинув голову, и с силой вытянулся вдоль собственного тела, потряхиваемого мелкой дрожью.

Адиль пришëл в себя на кровати, не помня, как перебрался в неë с кресла. Он широко распахнул глаза и жадно втянул воздух, будто только всплыв на поверхность из-под воды. В ушах стоял звон, периодически перебиваемый надоедливым писком непонятно с какой стороны. Вся комната была залита непривычно ярким светом, заставив старика вновь зажмуриться, давая отдохнуть возмущëнным глазным нервам.

– Это ещë что такое?.. – беззвучно-хриплым голосом произнëс он. – Сверхновая?

Осторожно приоткрыв веки, он увидел всë ту же картину – ослепительно яркий свет заливал помещение, и все предметы отбрасывали небывало чëткие, резкие тени, казавшиеся их продолжениями. Адиль обвëл взглядом комнату, стараясь рассмотреть окружающее пространство, но ему мешали это сделать всë не проходившее с первых мгновений пробуждения слепое пятно и артефакты по периферии его обзора. Ему показалось, что кто-то стоит в дверном проëме, однако тот оказался закрыт. Старик не мог ни на что взглянуть прямо, но заметил, что всë в комнате выглядит немного иначе: его стол возле стены, рабочее кресло, полки с инструментом – всë было каким-то незнакомым, но вряд ли можно было выразить словами, чем и от чего они отличались.

Только попытавшись подняться, крепко вцепившись пальцами в белую простынь, Адиль понял, что изголовье кровати было приподнято – и это помогло ему встать, но не спасло от головокружения. Он покачнулся и задел пучок свисавших откуда-то тонких трубок, но смог устоять, опëршись ладонью на согревающую подушку с пушистым ворсом и успев удивиться при этом необычной мягкости еë материала. С сомнением осмотрев еë, он вновь попробовал оглядеться и отметил безупречный порядок во всëм помещении: все предметы (очертания которых, впрочем, не вызывали немедленных ассоциаций об их предназначении) лежали на своих местах организованно и ровно.

– Ты здесь, Наджем? – произнëс он, не узнав собственного голоса.

Никто не ответил.

– Что-то произошло непонятное. Ты участвуешь?

Но в окружающей тишине старик услышал только собственное сердцебиение, непривычно редкое и тихое. На прикроватной тумбе стояла мисочка с пилюлями. Адиль схватил еë и тут же опрокинул всë еë содержимое себе в рот, с усилием проглотив крупные капсулы. Он поставил миску на место и заметил, что она как-то странно скрипнула, коснувшись поверхности. Присмотревшись, он понял, что волокнистая текстура покрытия тумбы была ему незнакома, и поэтому миска имела непривычное для руки сцепление с опорой. Но самым странным было не это: вся поверхность тумбы была идеально чистой, на ней не было видно ни одной мельчайшей пылинки.

Адиль дëрнулся с места, задев стопой низкую ножку тумбы, отчего та с низким скрипом тяжело сдвинулась с места. Решив, что она выскочила из напольного крепления, старик опустился на колени и попытался вернуть еë в прежнюю точку, чтобы закрепить, но не смог нашарить ничего похожего на стандартную защëлку, которой он пользовался много раз. Вместо этого он через несколько секунд безуспешных попыток вдруг нервно выдернул руку из-под тумбы, как только понял, что даже на полу нет ни крупицы пыли. Он встал и провëл пальцем по верхней полке, увидев на еë желтоватой поверхности эти же странные продольные волнистые линии, создававшие чуть заметные неровности, борозды, идущие вдоль друг друга.

Он толкнул кровать, и та, оказавшись намного легче обычного, сдвинулась с таким же скрипом по полу. Адиль обернулся и осмотрел остальную мебель, на многих элементах имевшую такую же странную внешнюю текстуру. Он обратил внимание на инфоэкран с краю от рабочего стола и приблизился к нему: прямо на его поверхности было приклеено множество разноцветных тонких квадратов из какого-то тонкого и с виду ломкого материала. На них имелись короткие надписи, но текст было не разобрать – буквы не только принадлежали, судя по всему, незнакомому языку, но и написаны были весьма криво и грязно.

Старик огляделся вокруг, повернувшись спиной к столу у стены и прислонившись к нему. Затем он приподнялся и сел на него. Наконец, он смахнул с него на пол какие-то предметы, которые не успел разглядеть, и залез на стол с ногами, отодвинувшись к стене и не сводя глаз с окружающего пространства, медленно переводя взгляд с окна на дверь и обратно.

– Кто выбрал для космической базы с низкой гравитацией такую неподходящую мебель? – нахмурившись, недовольно проворчал он в тишину.

За окном не было видно ничего: всë окружение базы было залито равномерным белым светом. Дверь в коридор же была плотно закрыта.

– Она совсем не подходит. Нужно немедленно составить заявку в сектор снабжения на доставку новой.

Тишина вокруг не прерывалась ничем, кроме звуков, которые Адиль издавал сам. Он глубоко вздохнул, осматривая комнату, водя глазами от одной точки к другой снова и снова, а затем остановился и закрыл их. Долгое время он так и сидел на столе, скрестив ноги. Затем осторожно приоткрыл один глаз: вокруг всë осталось без изменений. Адиль вновь плотно сжал веки и продолжил сидеть в тишине, даже сквозь их тонкую кожу ощущая не убывающую яркость освещения.

В этом свете было что-то неочевидно странное: то есть, помимо того, что он вообще был и заливал собой, судя по всему, весь видимый с поверхности астероида космос… было и что-то ещë. Удивительно, но сквозь всю свою чужеродность и противоестественность он как будто нëс с собой что-то знакомое. Привычное. Обычное. А ещë… Адиль вдруг понял, что этот свет нëс в себе тепло, которое теперь пропитывало всю комнату, поверхность стола, его собственную одежду, воздух… Но это тепло не обжигало, а было таким выверенным и подходящим, таким математически корректным, как будто являлось продолжением человеческого тела.

Адиль открыл глаза. Он смотрел на прикроватную тумбочку, с интересом изучая еë дверцу и ручку из того странного материала. Он пытался вспомнить, как открывал их, но не мог. Пытался вспомнить, что лежало внутри этой тумбы, но память не приходила. Хотя другие воспоминания – об изучении аномалии, сборе данных, ремонте оборудования, о выходе в открытый космос, – стояли перед глазами.

Переведя взгляд, он будто укололся о неуловимую мысль о том, что кровать имела раньше низкие ножки, а сейчас стала такой высокой, что на неë неудобно было бы взбираться. Но… воспоминание о том, как старик раньше ложился на эту кровать, ускользнуло у него прямо из-под носа. Он отпустил эту мысль, не став цепляться за неë.

Дверь в коридор должна была открываться внутрь стены, прячась в специальный пенал – это стандартная технология для космических баз, позволяющая экономить место, обеспечивающая безопасный проход и удобство при проносе габаритных вещей – таких, как транспортные контейнеры… ни одного из которых сейчас не было в комнате. Старик не смог вспомнить, что доставал из них. Их регулярно доставляли с Земли, и в них всегда было что-то критически важное – что-то, без чего было бы невозможно выжить на космической станции вдали от родной планеты. И вот теперь ни одного из них здесь не было, но вместо того, чтобы ощутить тревогу или панику, Адиль вдруг заметил, что в комнате стало как-то… просторнее. По ней теперь можно было пройтись туда-сюда, не спотыкаясь о коробки, наваленные штабелями со всех сторон. По большому счëту, это не было так уж странно, потому что он сам не раз, наводя порядок, думал, куда их можно деть, не находя в итоге такого места и бросая на этом затею. А сейчас… он вдруг осознал, что ему совсем не интересно, куда они делись.

Он осторожно слез со стола и встал на ноги. Обернувшись, он чуть придвинул стол обратно к стене, а затем подошëл к окну и, глубоко вздохнув, попытался осмотреть территорию вокруг здания, но у него ничего не вышло – вездесущий свет был таким ярким, что в его сиянии растворялись даже самые чëрные скопления реголита. Но сейчас он вовсе не слепил глаза, не раздражал и не вынуждал жмуриться. Адиль едва заметно пожал плечами и отвернулся от окна. Он подошëл к кровати и аккуратно заправил еë, разровняв одеяло и взбив мягкую подушку. Оглядев комнату, старик удовлетворëнно кивнул.

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57584. На данный момент ресурсное обеспечение базы достаточно и полно. Полученного мной ранее снабжения хватит на длительный срок. Все системы станции работают в штатном режиме и не требуют ремонта или модернизации. Я намерен продолжить наблюдения и сбор данных согласно ранее установленного плана. Если что-то потребуется – я сообщу об этом дополнительно. Вы и так обеспечили меня всем необходимым. Я сожалею, что редко благодарю вас, хотя испытываю благодарность за вашу заботу в каждый момент времени, который провожу здесь. Спасибо.

Он подошëл к инфоэкрану возле рабочего стола и прислонил к нему ладонь, опëршись на неë. И долго вглядывался в непонятные буквы на слегка загнутых разноцветных квадратных пластинах, задумчиво потирая подбородок. Перевесив одну пластинку ближе к другой, Адиль сравнил написанное на них. Он прошëлся вдоль стола, постукивая по нему пальцами с глухим отзвуком, и его взгляд вновь упал на плотно закрытую дверь в коридор. Дверь, которая имела с одной стороны весьма характерные поворотные шарнирные петли.

Поставив руки на пояс и постояв так какое-то время, сосредоточенно шлëпая ступнëй по полу, старик вдруг опустил взгляд и внимательно изучил напольное покрытие из светлых квадратных пластин. Он опустился на корточки и провëл пальцами по гладкой прохладной поверхности, на которой не было ни намëка на пыль. Затем он осторожно поковырял пальцем уголок одной из пластин, и у него получилось немного приподнять еë краешек вверх… Тогда он поддел его двумя пальцами и с некоторым усилием оторвал от пола, открыв слой изоляционной подложки из плотного, но мягкого волокнистого материала, неожиданно больно коловшего пальцы. Его толстый пласт был проложен между рëбрами жëсткости. Весь кусок мешало поднять напольное покрытие, поэтому Адиль снял его окружающие пластины, после чего с усилием поднял и большой пласт утеплителя, прислонив его к кровати. В наружной металлической обшивке пола показался гермолюк с несколькими поворотными запорными ручками. Покрутив их, старик осторожно нажал двумя ладонями на его толстую дверцу, та продолжительно пшикнула и туго открылась вниз. Там, в кромешной тьме, ничего нельзя было разглядеть. Адиль сел на край этой ямы, свесив ноги, и некоторое время всматривался в бездну, но безуспешно. Наконец, он чуть приподнялся на руках, перевесившись через край, и скользнул вниз.

Пару секунд он медленно падал, после чего приземлился на каменный пол. Под ногами хрустнула мелкая реголитовая крошка. Ещë какое-то время спустя его глаза привыкли к темноте и стали выхватывать из неë очертания выщербленных каменистых стен и бугристого пола узкой пещеры, уходившей по спирали вниз. Старик пошëл вперëд, пригибая голову. Вскоре луч света, падавший из комнаты, скрылся за поворотом.

По бокам пещеры то и дело выступали из породы и уходили дальше вниз бурильные трубы. Становилось холоднее, а идти становилось всë легче из-за росшего наклона пещеры, пока, миновав несколько витков, Адиль наконец не почувствовал, что его подошвы соскальзывают вперëд, отрываясь от пола. И они соскользнули, но это не привело к падению: он просто вдруг потерял опору и, сделав несколько неловких движений в попытке еë восстановить, застыл, паря в воздухе. Отсюда и дальше по стене шëл гибкий поручень в виде троса, схватившись за который, старик полулëтом двинулся вглубь, скоро оказавшись возле широкого портала в сферический зал. Находясь здесь, он мог чувствовать небольшие волны колебаний скомпенсированной со всех сторон околонулевой гравитации. На стене сбоку был закреплëн потëртый металлический транспортный контейнер. Открыв его, Адиль достал увесистый фартук-нагрудник из мягкого золотистого материала, но с тяжëлыми твëрдыми пластинами внутри, облачился в него и приблизился к открытому пространству сферы: оно всë было увешано тросами, беспорядочно тянувшимися из стороны в сторону, пересекавшимися под разными углами, а кое-где скреплëнными между собой. Здесь было темно, но всë-таки сюда доходил какой-то свет – видимо, отражаемый некоторыми вкраплениями реголита, – и глазам хватало его, чтобы ощущать пространство вокруг, хоть и мерцающее темнотой.

Адиль плавно поплыл вперëд, хватаясь за один из тросов, по направлению к центру зала, где находилось нечто похожее на тëмно-серый каменный шар почти правильной формы, который свободно покоился в пространстве. По разным сторонам его имелось четыре кольца-проушины, сквозь которые проходили тросы, как будто поддерживавшие его, но в действительности свободно колыхавшиеся без всякой нагрузки, а вокруг него в воздухе медленно вращался плоский диск чëрной реголитовой крошки.

Приблизившись к шару, Адиль положил свою ладонь на его холодную поверхность и медленно провëл ей по неглубоким бороздам и выщербинам в камне. Он опустил взгляд и едва заметно улыбнулся.

– Как я рад, что ты здесь, Наджем, – сказал он. – Я уже подумал, что начинаю сходить с ума.

Старик отпустил трос и с усилием нажал обеими ладонями на середину шара, и тот с коротким скрипом раскрылся на две половины – верхнюю и нижнюю, – испустив через образовавшуюся щель ослепительные лучи золотистого света, тут же заполнившие собой всë помещение сферического зала и унëсшиеся по коридору наверх. Каменная крышка широко распахнулась, и внутри стал виден гораздо меньший по размерам светящийся шар, сквозь сияние которого можно было различить в нëм метавшиеся беспорядочным клубком то ли лучи, то ли сгустки раскалëнной материи. Они бились и пульсировали, не в силах покинуть отчерченную им зону пространства, излучая лишь незначительную часть своей немыслимой энергии. Всë это издавало довольно громкий монотонный гул.

– Чувствую… холод, – произнëс женский голос.

– Прости меня. Мне нужно было тебя увидеть, – сказал Адиль.

– И что, тебе… нравится то, что ты видишь?

Помедлив немного, старик ответил:

– Ты прекрасна… так же, как в день, когда мы впервые встретились.

– Ты ещë помнишь этот день?

– Будто он и не заканчивался.

– В моëм мире так и есть. Я проживаю эти мгновения вновь и вновь… какая-то часть меня находится в них прямо сейчас.

– Я хочу быть там с тобой, Наджем.

– Будешь, когда придëт время. Для меня оно не является преградой. А для тебя…

– Для меня оно является проклятьем.

– Не говори так. Это твоя жизнь.

– Ты – моя жизнь.

– Ещë нет. Но стану ей, когда ты шагнëшь мне навстречу.

– Я уже здесь.

– Да… Но тебе нужно оказаться ещë и сейчас.

– Я не могу шагнуть сквозь время. Могу лишь дрейфовать в его волнах, надеясь, что они вынесут меня к тебе.

– Однажды наши миры уже соприкоснулись. Значит, это произойдëт снова. Ты же знаешь, что мы вместе. Навсегда.

Адиль аккуратно и медленно закрыл крышку и прислонился к еë поверхности щекой, зажмурив глаза и широко раскинув руки, будто силясь объять весь шар целиком, а затем ответил:

– Я знаю.

Комки реголитовой крошки похрустывали под ногами, пока старик возвращался наверх по тëмному коридору.

– Мне снился такой странный сон, – произнëс он с неуверенной улыбкой. – В нëм всë было… иначе.

– Люди ведь часто видят сюрреалистичные сны? – прозвучал женский голос. – Это нормально.

– В том-то и дело: этот был таким… реальным. А хуже всего то, – Адиль вдруг посерьëзнел, с сомнением глядя рыщущим взглядом куда-то себе под ноги, – что я чувствовал самого себя… принадлежащим тому миру. Моë тело. Мой разум. Я был не здесь. Не на астероиде.

– А где?

– Не представляю, что это за место. Там было так светло. Тепло и… безопасно. Кажется, я был внутри своего корабля, но куда нас с ним занесло…

– Там была невесомость?

– Нет.

– Значит, там была гравитация. Сильнее этой?

– Ну… да, наверное.

– Было ли тебе тяжело дышать?

– Чего? – поморщился старик. – Нет… Нет, не думаю. Послушай, это был всего лишь сон… Причуда сознания.

– Не бывает всего-лишь-снов. И всего-лишь-причуд. У сознания есть состояние… и место в пространстве-времени. Что-то связывает тебя с тем местом, где ты был.

– Ну хватит, я не первый раз вижу сон! Ты же сама только что…

– Скажи, – настойчиво перебил его женский голос, – чувствовал ли ты, что тебе дышится легче, чем обычно?

– Какая разница?! Мой мозг просто обрабатывал информацию, которая до этого…

– Нет, не просто! Твоë тело находилось в других условиях. Оно знает это. Оно помнит. Твой разум не может помыслить ничего, что тело не испытало ранее.

– Но я…

– Давление там, где ты находился, было выше, чем искусственно поддерживаемое здесь, на станции. Поэтому тебе дышалось легче. Ты помнишь это, не так ли? Твоë сознание ещë не устало корпеть над восстановлением такой точной, избыточной и такой бесполезной информации?

– Не думаешь же ты…

– Адиль, ты находился на поверхности планеты. Поэтому ты чувствовал всë так явно: ты был там. По-настоящему.

Старик встал на месте и поднял невидящий взгляд прямо перед собой.

– Телепортация?.. – пробормотал он. – Это была она?

– Нет. Не в том смысле, который ты имеешь ввиду.

– А в каком?

– Твоë тело никуда не перемещалось. Я бы почувствовала это.

– Значит, это всë-таки была галлюцинация.

– Нет.

– Я не понимаю. Ты можешь объяснить нормально?

– Не стоит думать, что ты можешь понять всë на свете по щелчку пальца. Тебе всë необходимо ощущать посредством своего тела – только тогда ты начинаешь осознавать происходящее. Твоë сознание ничего не выдумывает, оно просто находится в одном месте пространства в один момент времени. И ощущает. Телом. Именно ощущения привязывают тебя к реальности. Всë, что ты таким образом испытываешь, существует как математически воспроизводимый объект, а твоë сознание – лишь экран для его проекции.

– Где тогда во всëм этом место реальности?

– Она – лучи, рисующие изображение. Твоë сознание – холст, на котором пишется шедевр, а она – краски.

– Не принижаешь ли ты еë значение? Всë-таки реальность содержит суть вещей, которую мы не всегда можем просто представить. Ты ведь сама говоришь, что для познания мне необходимы телесные ощущения. А значит… реальный мир содержит больше информации – пока я не познаю еë всю, а этого не произойдëт никогда. Я могу нарисовать яблоко из своего воображения, но это не значит, что я смогу его съесть. Пока его не доставят мне с какого-нибудь проходящего корабля.

– Почему ты думаешь, что это лучший способ взаимодействовать с яблоком? Неужели не важнее познать его истинную суть и красоту, его устремления? Ты мог бы вырастить яблоко. Это уже значило бы больше, чем просто его вкус, передающий травоядному информацию о необходимости съесть плод, чтобы в итоге удобрить семя, потому что, наблюдая жизнь ростка, ты получаешь часть его опыта – а значит, и его сознания. И эта часть может варьироваться до весьма значительной.

– …Хочешь сказать, именно это со мной и произошло? – догадался старик.

– Всë, что существует в твоëм так называемом «воображении», где-то достаточно далеко существует и в действительности. Это метод познания, и он в своих формулах не учитывает расстояний. Телесный опыт, который ты получил, мог преодолеть всю Вселенную на пути к тебе. И наоборот. Это то, что мне известно. Но взаимосвязь между тобой и местом, где ты побывал, произлегает в материях, мне недоступных.

– Да уж! – задумчиво покачал головой Адиль. – Осталось понять, кто я – росток или наблюдатель.

Он оказался перед каменной стеной и посмотрел наверх – туда, где в нескольких метрах над ним был распахнут бортовой люк в обшивке станции. Через люк вниз падали лучи тусклого света, в котором невесомо парили мельчайшие пылинки, увлекаемые каждым тонким движением воздуха. Собравшись с силами, старик оттолкнулся ногами от пола и взмыл ввысь, по пути помогая себе продвигаться, отталкиваясь руками от выступов реголита. Оказавшись у самой поверхности, Адиль схватился за края проëма люка, упëрся ногами в неровности каменных стен, через миг его мышцы налились силой, и он поднялся внутрь своей комнаты.

Будучи готовым ко всему, он осторожно поднял глаза над уровнем пола и осмотрел своë жилище, увидев привычный узкий железный стол возле стены, зафиксированный в напольных креплениях, своë рабочее кресло на шариковых опорах и погасший инфоэкран на стене сбоку. Повернув голову, он увидел через незашторенный уголок окна чëрное, усыпанное звëздами небо. Решительно выдохнув, старик подтянулся и сел на краю. Несколько секунд спустя он поднял ноги и захлопнул люк, а затем аккуратно сложил обратно все слои покрытия пола. Встав на ноги, он удовлетворëнно произнëс:

– Наджем, мы дома.

Он тяжело плюхнулся в кресло, откатившееся под его весом, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Проведя так некоторое время, он затем устало наклонился вперëд, снял со своих ног массивные ботинки, подошвы которых были густо покрыты лепким песком, и отбросил их ко входной двери. Придвинувшись к столу, он стал искать что-то среди сложенных в лотках инструментов, при этом наговаривая запись:

– Плановая проверка полостей тела астероида, обнаруженных методом электропневматического бурения, завершена. Конфигурация медиальной каверны не изменена. Признаков внешнего либо искусственного образования ответвлений по-прежнему не обнаружено – по совокупности имеющихся данных, они имеют естественную природу, однако механика их образования на данный момент не установлена.

Адиль наконец нащупал искомый предмет и поднял его перед глазами, внимательно осмотрев: это было среднего размера ручное устройство с гофрированной трубкой спереди и маленьким инфоэкраном сбоку.

– Не зафиксировано каких-либо соответствий форм, размеров, иных изученных характеристик латеральных ответвлений проявлению аномалии, времени и циклам начала инцидентов, неравномерности зон воздействия в прямом и обратном векторных распределениях.

Старик медленно выдохнул весь воздух, затем поднëс ко рту гофрированную трубку прибора и постепенно вновь заполнил лëгкие, при этом наблюдая за всплывшим внутри прозрачного корпуса устройства ярко-жëлтым шариком, а потом вновь не торопясь выдохнул и, как только поборол головокружение, задумчиво произнëс:

– Я вот чего не понимаю: зачем нам нужен корабль? Чтобы перемещаться, так? По сути, он является просто трансформатором топлива в энергию, нужную нам для перемещения в пространстве, – он повторил процедуру. – Но ты говоришь, что я только что пересëк всю Вселенную…

– Не ты, а твоë сознание, – ответил женский голос. – Оно не обладает массой. А это… несколько проще.

– Да, но и ты ведь…

– Энергия в данном случае расходуется не на перемещение как таковое из точки А в точку Б, а на движение в пространстве. Сквозь него. Посредством движения происходит перемещение. Но это не единственная возможность.

– Именно об этом я и думал! – энергично закивал Адиль. – Смотри: нарисованный мной на листе корабль будет потреблять нарисованное мной топливо для движения в своëм пространстве. Но понадобится ли ему топливо, когда я сам понесу лист в руке?

– Перемещение действительно может происходить в полях более высокого порядка, нежели пространственные, если ты об этом.

– Во времени? – с сомнением спросил старик.

– Нет. Двигаясь по горизонтали, ты можешь при этом и двигаться, и не двигаться по вертикали. То же самое с пространством и временем – они связаны так же тесно, поэтому я бы не стала разделять эти понятия в нашем контексте. Я скорее имею ввиду движение в полях вероятности.

– Не уверен, что могу представить себе такое…

– Нераспределëнному сознанию вроде твоего может быть трудно понять эти принципы, потому как с его собственной точки зрения оно всегда находится в одной точке координат пространства и времени с вероятностью единица. Но как сторонний наблюдатель ты всë же способен осознать объект, находящийся для тебя в суперпозиции – в нескольких местах одновременно с разной вероятностью, и общей – намного больше единицы. Тебе его перемещения будут представляться случайными, непоследовательными… мгновенными. На самом же деле, это не сложнее, чем камень, остающийся на месте в разные моменты времени, или два камня, существующие одновременно. Просто, глядя на предмет, ты видишь его только с одной стороны, хотя и догадываешься о существовании других. То же самое и с вероятностью: таково твоë зрение, что ты не видишь еë многообразия. Иные способны осознать своë движение в ней.

Вновь прервавшись и сделав глубокий вдох через прибор, Адиль затем продолжил:

– И что, ты… можешь перемещаться таким образом?

– Я могла лишь дрейфовать в полях вероятности – так же, как ты во времени. Но сейчас… я будто села на мель.

– Кажется, я понимаю твои ощущения, – закрыв глаза и потирая виски, ответил старик. – Но всë же, что именно мешает тебе двигаться?

Женский голос какое-то время молчал. Адиль не торопил еë с ответом, решив пока продолжить свою дыхательную процедуру. Вскоре Наджем заговорила:

– Две мировые линии – твоя и другого объекта, – ветвятся с точки зрения друг друга. Но лишь до того, как свяжутся причинно. Когда ваше взаимодействие будет совершено, вариант для вас останется один. Им вы и будете связаны навсегда.

– Это случилось с тобой? – осторожно спросил старик. – Что же связало тебя?

Наджем вновь замолчала, и Адиль замер в ожидании, боясь пошевелиться. Наконец она ответила:

– Я думаю… Ты.

Положив на стол дыхательный аппарат, старик опустил голову и нахмурил брови. Его взгляд, устремлëнный куда-то сквозь поверхность стола, казалось, искал что-то судорожно и отрешëнно.

– А что, если бы ты, – негромко заговорил он, – вновь освободилась…

– Я не хочу этого, – прервал его женский голос.

– Я знаю, Наджем, я тоже. Но… ты ведь понимаешь, почему я об этом спрашиваю. Мы должны рассматривать все варианты.

– Нет.

– …Ты смогла бы, став свободной, попытаться…

– Прекрати повторять это! Мой ответ – нет.

– Почему мы не можем просто обсудить это?

– Потому что я не научусь двигаться там ни с того ни с сего. Потому что причинную связь не разорвать. Потому что… мне неприятно.

Адиль встал с кресла и задумчиво прошëлся по комнате, встав у окна и уставившись на горизонт, над которым одна за другой восходили звëзды.

– Если я не ошибаюсь, – произнëс он в полной тишине, – кое-что способно разорвать причинную связь. Аномалия.

– Ты понимаешь, что ты говоришь?! – прозвучало исступлëнно и горько.

– У нас есть цель, Наджем. Мы должны достичь еë, чего бы нам это ни стоило. И мы достигнем. Так или иначе.

– Не так.

– Надеюсь. Но мы обязаны продумать свои действия на случай неблагоприятных обстоятельств.

– Ты слишком легкомысленно относишься к своим собственным мыслям. Так, будто они – что-то ненастоящее.

– Они нереальны. Я создаю теоретическую модель реальности для еë изучения и предвидения. Как ещë мне рассмотреть альтернативные варианты развития событий?

– Всë реально. Эта модель живëт в твоëм сознании бок о бок с той, которую ты принял для себя за истину. Они причиняют одинаковую боль. И та, и другая способны опустошать разум и дарить счастье. Истины нет. Как ты различаешь их?

– Я помню, которую я создал сам.

– Ты создал обе, просто одна из них более подробна. Что, если вторая в какой-то момент обрастëт сопоставимым числом деталей? Что, если ты упустишь этот момент? Сможешь ли ты тогда, обернувшись назад, отличить одну свою модель от другой? Сумеешь понять, какая из них реальна? Уверен, что не запутаешься?

Старик молчал.

– Ты должен быть уверен, Адиль.

Пристально глядя сквозь космос, он заговорил:

– Я улетал с Земли ребëнком, зная, что передо мной лежит вся Вселенная. Я очень хорошо понимал, за что отдаю свою жизнь, – прервавшись на мгновение, он добавил: – Всю жизнь. Так что… я знаю, что такое уверенность. Иначе бы меня здесь не было.

– Ладно. И всë же, в тот момент ты распоряжался лишь одной своей жизнью.

– Полагаешь, другие я не отрину столь же спокойно?

– Я не сомневаюсь в тебе, Адиль. В конце концов, мы оба знаем, что всë это во имя жизни. Таков будет итог.

– Так или иначе, Наджем. Завет будет исполнен.

Старик отвернулся от окна и окинул усталым взглядом свою пыльную комнату.

– Надо будет завтра поднавести порядок в этом сарае, – с довольной улыбкой произнëс он и задëрнул штору из потрëпанного полотнища, глухо дребезгнувшую на погнутой проволочной струне.

Сев в рабочее кресло, старик не очень ловко подкатился на нëм к рабочему столу и заговорил ровным голосом:

– Журнал экспедиции Адиль-3. Астероид SV-1.27. Запись 57585. Изучение аномалии продолжается. Сегодня был проведëн комплекс очередных исследований, до этого момента не выявивших подлинного генеза периодически наблюдаемых отклонений в гравитационных взаимодействиях с участием тела астероида. Конечно, никто не ожидал слишком быстрых результатов на этом направлении… И всë же иногда мне немного грустно, что я, видимо, уже не успею их дождаться. Честно говоря, я всегда мечтал об этом. Но я понимаю, что главный результат моей работы – это вклад в дело нашего общего будущего. Прошу куратора простить мне этот эпизод сентиментальной слабости. Надеюсь, что связь вскоре восстановится, и вы получите мои последние отчëты, а я получу от вас новые руководства к дальнейшим исследованиям. Конец доклада.

Старик осторожно поднял взгляд на инфоэкран, на котором светилась тусклая надпись:

«Запись завершена.

Отчëты сформированы в очередь на отправку.

Количество файлов в очереди: 9125».