Моя мама рептилия

Таня

“Всё в жизни может быть – и радость, и гроза,

Не жалует судьба нас временами.

А мамины глаза, а мамины глаза

Всегда следят с волнением за нами.”¹

Надрывался школьный репродуктор накануне 8 марта. Я не любила песен, посвященным мамам. Все они казались мне слащавыми и лживыми. Все, кроме этой. В ней мне слышалось предупреждение: где бы я ни была, и что бы я ни делала, за каждым моим шагом, за каждым моим вздохом, с волнением уже выследившего добычу охотника наблюдает пара зорких материнских глаз… янтарных глаз с черным, вертикальным зрачком.

Моя мама – рептилия.

Доктор Ричардсон

Доктор Таня Ричардсон стояла за кулисой и наблюдала за рассаживающимися в зале людьми. Похоже свободных мест сегодня не будет. Ее чуткий нос уловил легкий запах тины, доносящийся с первых рядов. «Этого стоило ожидать» – подумала Таня и нервно провела рукой по коротко подстриженным волосам. Она перевела взгляд на сцену, где с последними приготовлениями суетился ассистент. С глухим звуком закрылись двери зала. Работники арендованного холла торопливо показывали запоздалым слушателям их места. Свет в зале погас и на экране появился первый слайд с названием лекции:

«Человекоподобные рептилии.

Мифы, теории заговора, реальность»

Еще один быстрый взгляд в переполненный зал, потом на наручные часы. «Ну что ж, пора!» – и быстрым шагом под вежливые аплодисменты доктор Ричардсон вышла на сцену.

– Добрый вечер!

Меня зовут Таня Ричардсон и сегодня мы будем говорить о человекоподобных рептилиях.

Пожалуйста, поднимите руку те, кто верит в существование так называемых рептилоидов? – Партер, ожидаемо откликнулся снисходительными улыбками, но в середине зала и на галерке было много поднятых рук.

– Спасибо. А теперь поднимите руку те, кто лично видел человекоподобную рептилию – пришедшие в зал заерзали на креслах, оглядываясь друг на друга, но поднять руку никто не решился.

– Повезло – улыбнулась Таня и несколько человек нервно рассмеялись.

– Разумеется никто не знает точную цифру, но по последним прогнозируемым расчетам, рептилоиды составляют около одного процента человеческого населения Земли. Иными словами, их более 70 миллионов – это больше, чем все население Великобритании! И далеко не все из них представители шоу бизнеса или политической элиты как пугают нас конспирологи. Более того, я уверена, что каждый в этом зале, так или иначе, сталкивался с человекоподобной рептилией. Рептилоидом может оказаться медсестра в вашей больнице, школьная учительница вашего ребенка, или даже работник службы техподдержки. Ну вы знаете, из тех, кто начинает разговор словами «Ваш звонок очень важен для нас», а заканчивает: «К сожалению, я ничем не могу Вам помочь», – увидев, что на этот раз улыбается почти весь зал, Таня облегченно выдохнула.

– Но давайте обо всем по порядку.

Таня

– Таня! Подойди-ка сюда, – мамин голос звучал обманчиво ласково. Я напряглась. Воздух нашей кухни, где мы только что поужинали, и я собиралась мыть посуду, заионизировал грядущим скандалом. Я уже понимала, что меня ждет, но еще не знала, по какому поводу.

– Танечка, – голос стал приторным ,– а покажи-ка маме свои ушки!

Мое сердце упало. Все. Она заметила. Больше всего на свете мне сейчас хотелось убежать как можно дальше, но я, наоборот, застыла, не в силах сделать и шагу от страха. Умом я понимала, что все это уже бесполезно, и все же я наклонила голову, надеясь, что упавшие на лицо пряди волос скроют мочки моих ушей. Ушей, в которых была только одна сережка.

– Ты че, тупая?! – мама больше не притворялась, – Уши, говорю покажи! – я убираю за ухо прядь, обнажая ухо с сережкой.

– Теперь другое! Ну!

Рука наливается свинцом. Очень медленно я подношу ее к лицу и убираю за ухо другую прядь.

– Танюша! – мамин голос опять стал приторно ласковым, – а где сережка?

– Я не знаю, – отвечаю я еле слышно

– А? Не слышу! Ты что, тварь, потеряла ее?!! – мама наотмашь бьет меня по лицу. Из моих глаз брызгают слезы. Я – один сплошной комок из боли и страха.

– Мама, мамочка! Не надо, прости, я же не специально!

Не специально. Но на самом деле потеря сережки была делом времени.

***

Незадолго до того, как мне исполнилось 10 лет, мама перевела меня в другую школу. В новой школе многие девочки носили маленькие аккуратные сережки. Это было удивительно, потому что в моей старой школе правила были более строгие. Какие там серьги, девочкам с длинными волосами не разрешалось даже сделать «конский хвост». Только косы и только с коричневыми, в цвет школьной формы лентами.

Однажды мама встретила меня после школы и отвела в поликлинику. Мама не сказала зачем. А я к тому времени уже научилась не задавать лишних вопросов. Мама постучала в один из кабинетов: «А вот и моя Танечка» – и меня пригласили войти. Незнакомая мне женщина в белом халате улыбнулась и велела сесть в кресло, похожее на кресло стоматолога. И так же, как у стоматолога, рядом на столике были разложены какие-то медицинские инструменты.

–Ну что, начнем? – спросила она.

Я абсолютно не знала, чего ждать, но мама учила меня вести себя так, чтоб «ей не было за меня стыдно», а мамы я боялась больше любой медицинской процедуры. Поэтому я лишь робко улыбнулась в ответ. Врач взяла что-то со столика, и я зажмурилась. Резко запахло спиртом. Внезапно мое ухо пронзила острая боль. Потом такая же боль охватила другое ухо. Мочки ушей горели огнем, и с ними продолжали производить какие-то болезненные манипуляции. Я крепко сжала зубы, чтоб не застонать и не опозорить маму. Ковыряния в ушах внезапно прекратились, а боль чуть утихла.

– Ну вот и все, поздравляю, – услышала я голос докторши и открыла глаза. К моему лицу поднесли небольшое круглое зеркало. – Нравится? – в мочках моих ушей сияли две золотые капельки.

– Это тебе сюрприз на день рождения! – сказала мама. Я никогда не мечтала о серьгах, а проколотые уши все еще болели, но я горячо поблагодарила маму и весь день делала вид, что бесконечно рада подарку.

Через несколько месяцев серьги в школе носить запретили.

Когда я пришла с этим известием домой мама холодно посмотрела на меня.

– Если серьги не носить, то уши зарастут, – бросила она, – ты будешь продолжать ходить в школу в сережках.

– Но мама!

– Не беси меня! Я что, зря на тебя тратилась?!

– Андрей, скажи ей! – обратилась я за поддержкой к старшему брату.

– Но Тань, примиряюще сказал Андрей, уши ведь действительно зарастут!

В школе у нас каждый день стали проверять уши и если у кого видели сережки, то заставляли их тут же снять. Большинство девочек перестали надевать серьги в школу, но у нескольких моих одноклассниц ситуация была схожа с моей. Каждое утро в школьной раздевалке мы снимали серьги, а в конце учебного дня надевали их обратно. Хуже всего было Лене Самосовой. Уши у нее были проколоты недавно и в них попала инфекция. Мочки ее ушей распухли и стали малинового цвета. Каждый день Ленина подружка Юля по полчаса вставляла ей в уши злополучные серьги с искусственными рубинами.

Однажды я опаздывала на урок и забыла про серьги. Меня заметили, сделали замечание, и я торопливо сняла их и положила в карман школьного фартука. Позже в тот день была физкультура и надо было переодеваться в физкультурную форму. Я совершенно забыла про свои сережки, а когда я стала собираться домой, то в кармане фартука нашла только одну. Конечно, я обыскала всю школу, но ничего не нашла. Я представляла, что меня ждет, когда мама обнаружит потерю, и каждый день шла домой как на Голгофу. Я тогда носила стрижку «каре» и старалась прикрывать свои уши волосами. Пока мне везло, и мама ничего не замечала. С момента потери сережки прошло несколько недель, и я стала забывать о необходимости прятать уши. И без пропавшей сережки хватало проблем. Но, как любит цитировать моя мама: «все тайное всегда становится явным», и вот он – час расплаты.

***

– Не специально?! – мамин голос буквально взрывает пространство нашей маленькой кухни – Еще бы ты специально! Ты совсем не ценишь мой труд и все, что я для тебя делаю! Ты совершенно никчемная! Без меня ты бы давно пропала! Андрей! Неси сюда ремень!

Я падаю на колени:

– Мама, мамочка, нет! Прости, я больше не буду! Пожалуйста! – я захлебываюсь в рыданиях. Огромными от страха, полными слез глазами я умоляюще гляжу на нее.

Мамины глаза полыхают янтарем. Ее ноздри широко раздуты, а рот приоткрыт в хищном оскале. Она берет у Андрея ремень и тяжелая полоска кожи «под крокодила» кажется продолжением ее руки. Я едва успеваю прикрыть руками голову, как первый удар обрушивается на меня. Я громко реву, оглушенная ужасом и болью.

Тогда я еще не знаю, что каждый мой крик, каждая моя мольба о пощаде приносят матери громадное удовольствие. Что каждым таким скандалом она насыщает свой огромный Голод. Что пока я, забившись в своей комнате под стол, пытаюсь унять боль и дрожь, она сытно срыгивает остатки моих эмоций.

Мне только 11 лет, и я еще не понимаю, что моя мама – рептилия.

Доктор Ричардсон

На экране появился следующий слайд.

«Первые сведения о человекоподобных рептилиях дошли до нас в виде мифов и легенд.

Легенд о драконах. У каждого народа есть свои легенды о разнообразных мифических существах. Интересно, что легенды и мифы о драконах существовали в разных странах, на разных континентах. Трудно найти другое мифическое существо, которое было бы так широко представлено в мировой культуре. В Европе драконы были популярной геральдической фигурой. На флагах династии Цин, Уэльса и Бутана присутствует изображение дракона.

Драконов описывали по-разному. С крыльями и без. На двух, четырех лапах или в виде гигантского змея. Но, несмотря на все различия, дракон всегда был изображен рептилией. Мы уверены, что в основе всех легенд о драконах лежат встречи древних людей с человекоподобными рептилиями.

В древних преданиях драконы всегда изображались, как могущественные существа. В некоторых культурах драконы обожествлялись. В Китае и Японии считали, что первые императоры были потомками божественных драконов.

Во многих сказках и легендах дракон способен приобретать человеческое обличье. Так же популярен сюжет, когда человек, победивший дракона сам становится драконом.

Любопытно, что в азиатских странах дракон был изображен как защитник и великодушный даритель счастья и богатства, символ доброго начала, божество, приносящее дождь, а также символизировал императора, процветание и силу.

В Европейской же культуре, Дракон, или Змей был символом Зла, чудовищем, которого необходимо было побороть, а также бессмертием, которое можно было приобрести путем вторжения в тело дракона. Широко известна христианская легенда о Святом Георгии победившим дракона и спасшим царевну.

Однако, начиная с 60-х годов XX века образ дракона в западной культуре претерпел значительные изменения. Под влиянием научной фантастики дракон стал восприниматься как мудрый друг и советчик, превосходящий людей по своим моральным качествам.

Мы предполагаем, что в древние времена человекоподобные рептилии по-разному выстраивали свои отношения с людьми в различных частях света. Объявление себя существами божественного происхождения было очень удобным, оно объясняло необычную внешность и давало доступ к неисчерпаемому человеческому ресурсу, включая жертвоприношения. Скрытая от посторонних глаз жизнь императорских особ так же была комфортна для человекоподобных рептилий. С другой стороны, объявление себя могущественным монстром надежно укрывало от чрезмерного любопытства богобоязненного населения. А легенды про победу рыцаря над чудовищем были не более чем розыгрышем. Часто таким «рыцарем» была еще одна рептилия и «бой с чудовищем» был ничем иным как дележом «зоны влияния».

Но распространение атеизма в 20-м веке потребовало новых объяснений. И на смену древним легендам пришли уфологи и конспирологи.

Как же на самом деле выглядят человекоподобные рептилии?

Таня

Замечала ли я какие-либо странности? Мне смутно помнится, что когда я была совсем маленькая, мама нередко частично показывалась. Я была зачарована ее огромными глазами, меняющими цвет с карего на оранжевый. Меня восхищали ее длинные блестящие когти, которые вдруг вырастали из кончиков ее пальцев.

Но я не думала, что это что-то особенное. Да, у меня так не получалось, но ведь я еще маленькая. У моей мамы меняются глаза, а мама моей подружки Леры умеет шевелить ушами. Когда я хвасталась в детском саду, что у моей мамы на руках длинные когти – этому никто не удивлялся, а воспитательница поправляла: «Не когти, а ногти, Танюша. Когти у кошечки». А мои рассказы про сильный упругий хвост принимали за детские фантазии. Чем старше я становилась, тем реже мама «обращалась». И я была уверена, что все эти путаные воспоминания не более, чем плод моего детского воображения. До одного дня.

Я тогда училась в 6-м классе. 7 ноября всю нашу школу отправили на демонстрацию. Был очень холодный день. Настолько, что могло бы показаться, что уже середина зимы. Отсутствие снега делало наш небольшой сибирский город еще более серым и холодным. День Великой Октябрьской социалистической революции разбавил привычную серость ярко-красным. Сильный, пронизывающий ветер трепал красные флаги, вывешенные на каждом доме. Площадь Ленина, где проходила демонстрация просто утопала в знаменах и транспарантах. У подножья памятника Ленину маленькими костерками полыхали возложенные гвоздики. Серые пальто и куртки детей и взрослых были украшены красными бантами. И только разноцветные воздушные шары в руках у малышни разбавляли это красно-серое марево. На площади вот-вот должен был начаться праздничный митинг. Младшим классам разрешили идти по домам, но нам приказали стоять до конца. С возведенной трибуны зазвучали пламенные речи о достижениях города и о величии нашей советской Родины. Если идти стройной колонной на площадь было просто холодно, то неподвижно стоять два часа было невыносимо. Казалось, что мои ноги в тонких осенних сапожках, намертво примерзли к асфальту. К концу демонстрации мне уже отчаянно хотелось в туалет. Как только дали команду разойтись я пулей полетела домой. Благо, бежать было недалеко. Обычно я могла терпеть очень долго, но в этот раз, из-за невыносимого холода мой мочевой пузырь дал слабину.

Невыносимо долгая поездка в лифте на 8 этаж. Поворот ключа в замке. Не разуваясь, скидывая на ходу куртку, я делаю последние несколько шагов к ванной комнате и резко дергаю на себя дверь. Дверь распахивается с погнувшейся задвижкой. Я делаю шаг внутрь и застываю. Мое горло само издает крик, а туалет мне больше не нужен. Ноги становятся ватными, я медленно оседаю на пол. Но даже падая я не могу оторвать взгляд от того, что вызвало у меня такой ужас.

В ванне нашего совмещенного сан узла лежал монстр.

Больше всего чудовище походило на крокодила, или крупного варана. Мерзкий, толстый хвост не помещался в воде и загибался куда-то вбок. Одна из лап длинными кривыми когтями плотно обхватывала бортик ванной. Отчаянно воняло тухлятиной. Мощная плоская голова на сравнительно тонкой и неожиданно длинной шее повернулась на шум и уставилась на меня огромными для рептилии глазами. У меня перехватило дыхание, а мой вопль ужаса превратился в какие-то булькающие звуки. Я вспомнила эти глаза! Янтарные глаза с вертикальным зрачком.

–Таня! Таня!! Что такое? Что?! – На пороге возник Андрей. Последнее, что я помню – как сильные руки Андрея вытаскивают меня из ванной комнаты.

Доктор Ричардсон

Большую часть времени человекоподобные рептилии находятся в человеческом обличье и внешне абсолютно, я подчеркиваю, абсолютно неотличимы от людей. Ни приборы ночного видения, ни камеры с супермощным разрешением ничем вам не помогут в распознавании рептилоидов. Человеческий облик у рептилоидов столь же разнообразен, как само человечество. Они могут быть разной расы, среднего роста и высокими, брюнетами и рыжими. Их кожа неотличима на ощупь от человеческой, и они не издают никакого особого запаха…

Доктор Ричардсон слегка запнулась. О своей способности чуять рептилоидов по исходящему от них слабому запаху тины она решила умолчать. Она уже знала, что это не общее свойство, а ее уникальный дар.

– Человекоподобные рептилии, – продолжила она, – способны контролировать свой человеческий облик даже во сне. Но при этом рептилоиды чувствуют себя более комфортно в своем истинном обличье – в теле рептилий. Это как прийти вечером домой и переобуться из тесной офисной обуви в уютные тапочки. Как правило, они позволяют себе это только, если уверены, что находятся в полной безопасности: наедине, либо среди сородичей. Однако случаются неожиданные встречи – Таня сделала усилие, чтоб ее голос продолжал звучать ровно и беспристрастно. Именно они лежат в основе как древних легенд, так и рассказов очевидцев, о змееподобных инопланетянах или человекоящерах, обитающих в пустынях.

Так же возможно полное, но чаще частичное превращение в рептилию, если особь находится в состоянии крайнего голода. О Голоде, я бы хотела поговорить подробнее.

Таня

Очнулась я в своей кровати. Меня переодели в пижаму. По комнате разливался запах корвалола. На моем письменном столе стоял стакан с водой и лежали какие-то лекарства. Сильно болела голова. В комнату вошел Андрей:

– А, проснулась, сестрица, ну как ты? – я схватила его за руку

– Андрей! Ты видел, ты видел Ее?!!!

– Видел кого? Или что? – удивленно вскинул он брови.

Я смотрела на него не веря… Андрей ласково погладил мои пальцы.

– Тань, тебе должно быть, приснился кошмар. Мама говорит, ты пришла домой уже вся больная. Она тебе еле температуру сбила, – Андрей высвободил свою руку. – Ладно Тань, мне пора на тренировку. Поправляйся и не пугай нас больше.

Я была в смятении. Температурный бред? Но я так четко все помню. И кроме головной боли у меня нет никаких проявлений простуды. Ни насморка, ни кашля. Но Андрей… Не может же он врать?! Или может? Господи! О чем я?! Как вообще это может быть правдой? Как вообще ЭТО может быть?!!

Я попыталась вспомнить все, что знала о рептилиях из школьного учебника зоологии:

Пресмыкающиеся… утратили связь с водной средой… дышат легкими… у крокодила четырехкамерное сердце… кожа покрыта роговыми чешуями… оплодотворение внутреннее…

Меня передернуло. Бред, бред, бред!!! Не может этого быть. Мне действительно приснился дурной сон.

***

Из всех школьных предметов я любила только биологию. Я с увлечением читала все книги о животных. Все, что могла найти дома и в городской библиотеке. Мне не нравились по большей части грустные истории Сетона-Томпсона, а вот путешествиями Джеральда Даррелла я зачитывалась ночами напролет. А после прочтения «О всех созданиях, больших и малых» Хэрриота я тоже захотела стать ветеринаром. Вдохновленная, я записалась в кружок юннатов. Все закончилось после первого же занятия в кружке.

– Уже восьмой час, где ты шлялась? – по тону матери было понятно, что она в дурном настроении, и я попыталась соврать.

– В школе были дополнительные занятия по математике.

– Не ври мне! От тебя несет как от… от… – Мать брезгливо скривилась.

Меня вдруг охватила безумная смелость. В конце концов, я ни в чем не виновата, я не сделала ничего плохого. И я выпалила:

– Я была в «живом уголке»! Я записалась в кружок! Я буду ветеринаром!

– Выкинь эту дурь из головы! У нас не учат на ветеринара, а в Омск нечего и соваться. Ты пропадешь одна в чужом городе.

– Тогда биологом!

– И что ты будешь делать когда выучишься? Лазить по помойкам и тараканов изучать? Или пойдешь в школу преподавать? Таня, ну какой из тебя учитель, ты ж двух слов связать не можешь! Тебя ученики будут травить. Нет, Таня, запомни, твой билет в жизнь – это английский язык! Закончишь иняз, станешь переводчиком, пойдешь работать в Интурист, все тебя будут уважать.

– Но мама, я не хочу!

– Никого не интересует, что ты хочешь. Я твоя мать и я лучше знаю, что тебе надо. Имей в виду, Таня, что я всегда стою на страже твоих интересов. А теперь мой руки и иди делать уроки. Через час проверю.

На следующий день, придя из школы я обнаружила пустую полку на моем книжном стеллаже.

– Мама, где мои книги про животных?

– Они тебе не нужны.

– Мама, верни пожалуйста! Там были две библиотечных!

– Я их уже выбросила в мусоропровод.

– Но мама! Что я теперь скажу в библиотеке?! – мама пожала плечами.

– Скажешь, что потеряла, ты же вечно все теряешь.

Я тогда проревела пол дня. Когда мама ушла на работу я перерыла весь дом. Возможно ли, что мама и правда выбросила книги? Мой жизненный опыт говорил, что да. Так или иначе, но тех книг я больше не видела. Мне было настолько стыдно, что я так и не решилась переступить порог детской библиотеки и объясниться. А все интересные книжки, которые попадали мне в руки, я с тех пор читала тайком.

***

–Ужинать будешь? – мамин голос резко прервал мои воспоминания.

Мама зашла в комнату, и я уставилась на нее, будто видела впервые. Обычная женщина, скорее даже красивая. Средний рост и редкая для ее возраста стройная фигура. Окрашенные в платиновый блонд волосы с модной тогда хим. завивкой. Никаких хвоста и когтей. И даже глаза, обычные, человеческие, темно-карие. А может я так с ума схожу? Не зря же все считают меня странной. Но почему-то внутренний голос продолжает твердить, что страшная рептилия мне не привиделась, более того, я абсолютно уверена, что в ванной была и напугала меня до смерти она – моя мать.

И тут меня осенило. Запах! От матери всегда исходит очень слабый, но тот же самый тошнотворный запах тины, что сбил меня с ног в ванной несколько часов назад. Я перевожу взгляд и вижу в зеркале отражение моих испуганных от страшной догадки глаз. Я вновь смотрю на маму и по ее усмешке понимаю, что она знает, что я догадалась. Знает и… И ничего.

– Ну, чего молчишь? Ужинать, спрашиваю, будешь? Слуг у нас нет. Возьмешь на плите картошку с котлетой, – с этими словами мать вышла из комнаты. Я была поражена ее спокойствием и даже неким равнодушием.

Однажды, в порыве ссоры я безрассудно брошу ей в лицо:

– Ты даже не человек! Я знаю, кто ты на самом деле!

– И что дальше? – голос мамы спокоен, губы скривились в презрительной усмешке.

– Я… Я всем расскажу.

– В дурку захотела? Чтоб на тебя одели смирительную рубашку и каждый день делали уколы? Давай, вперед! Ты же понимаешь, что тебе все равно никто не поверит. У тебя и так репутация не очень.

Я поняла, что она права. Скажи я кому, что моя мама – крокодилица и легко представить, что бы я услышала в ответ. В лучшем случае мне бы посочувствовали, в худшем и более вероятном – меня бы осудили и прочитали нотацию о материнской святости. И разумеется, мне бы никто не поверил.

Но Андрей? Он же должен знать?!

Андрей был меня старше на 4 года. В отличии от меня он был любимым ребенком. Там, где меня бы неминуемо ждала порка, Андрея лишь мягко журили. На все мои вопросы, почему Андрею можно, а мне нет, мама неизменно отвечала: «Потому, что он старше» или «Потому, что он мальчик, а ты девочка». Но я не ревновала маму к брату. Я обожала Андрея и изо всех сил тянулась к нему. Андрей привык относиться ко мне снисходительно, но тоже любил меня. Не так сильно как маму, но все-таки любил.

– Андрей, – попыталась я как-то начать разговор, – послушай, я не шучу, наша мама, она на самом деле…

– Таня, – перебил меня брат, – я знаю, что мама бывает к тебе сурова. Но ты пойми, она – Мать! Она вырастила нас одна. Думаешь, легко ей было? Даже если она порой была несправедлива, надо понять ее и простить. Неужели ты ее совсем не любишь?

Доктор Ричардсон

Находясь в человеческом обличье, рептилоиды питаются так же, как люди. И так же, как и у людей, у них могут быть свои диетические предпочтения. Любящие комфортное существование в целом, рептилоиды часто бывают гурманами. Но ничего экзотического. Никакой саранчи или толченых мух, и уж тем более никакой крови девственниц! – в зале раздались отдельные смешки.

Но человекоподобных рептилий отличает от людей Голод иного рода. Они питаются эмоциями людей. Чем негативнее эмоция, и чем выше ее накал, тем она «калорийнее».

Сами рептилоиды генерить эмоции не способны. Как я уже сказала, они любят комфортное физическое состояние и у них есть инстинкт самосохранения, но чувство страха, в привычном нам понимании у них отсутствует. Также, у рептилоидов полностью отсутствует эмпатия, они не способны любить. Все, что способны чувствовать человекоподобные рептилии – это чувство голода и чувство насыщения. Чувство сильного Голода практически невыносимо. Именно оно заставляет Рептилий, несмотря на все опасности и неудобства, селиться среди людей и находиться большую часть времени в человеческом облике.

Неспособные испытывать эмоции рептилоиды, однако, великолепно умеют их копировать и изображать. Часто рептилоиды представляются нам душевными и обаятельными людьми. Вы можете годами дружить с рептилоидом и не догадываться, что когда он приглашает вас на обед и внимательно расспрашивает про ваши дела, он на самом питается вашими эмоциями. Положительные эмоции, такие как счастье, радость – тоже пища. Возможно, вы замечали, как после общения с некоторыми друзьями и знакомыми вы, несмотря на отлично проведенное время чувствуете потом осталось и опустошенность. Поздравляю, вы только что послужили чьим-то обедом!

Человекоподобные рептилии, как правило, имеют широкий круг общения. Больше контактов – больше источников для подражания и питания. Однако сытый рептилоид, или рептилоид с постоянным источником питания предпочитает одиночество.

Нередко можно увидеть рептилоида в гневе. Гнев рептилий тесно связан с Голодом, но доподлинно неизвестно, является ли гнев лишь проявлением сильного голода, или же это осознанное действие, направленное на получение ответной негативной эмоции от человека для быстрого насыщения. Самки рептилоидов для тех же целей, наряду с гневом используют истерику. По понятным причинам, рептилоиды, в отличии от людей, никогда не проявляют эмоции, находясь наедине с собой.

Таня

Может и правда на самом деле все дело во мне? Мама часто говорит, что я черствая и бездушная. И вот Андрей сейчас… Может поэтому у меня нет друзей? Но если так, я должна все исправить.

Приближался мамин день рождения, и я решила сделать ей большой красивый подарок. Маме было трудно угодить. Все мои рисунки и поделки, которые я делала для мамы в детском саду в тот же день оказывались выкинутыми в мусорное ведро. Позже, если ей нравился подарок, то она молча убирала его в шкаф. Если нет – возвращала со словами «оставь себе».

В школе у нас ввели уроки УПК. Я не помню, как это расшифровывалось, но идея была в том, чтоб слишком беззаботно живущие школьники познали настоящую жизнь и радость труда на благо социалистической родины. Нас разделили по половому признаку. Мальчики что-то сверлили и колотили в своих мастерских, а девочки шили строительные рукавицы, как шёпотом говорила одна моя одноклассница «для занятых на стройке зеков». Но большим плюсом этих занятий было то, что за готовую продукцию нам, школьникам, платили настоящую зарплату. Копейки, конечно, но все же.

И вот я решила, что на все заработанные деньги, которые я заботливо копила, я куплю маме букет цветов. И не каких-то жалких гвоздик, а настоящие розы! В мамин день рождения, отпросившись под каким-то предлогом, чтобы выйти на улицу, я поехала на рынок. Зайдя в цветочный ряд, я обменяла у торговавшего пожилого грузина свое маленькое состояние на букет роскошных бордовых роз. Когда я вернулась домой, уже прибыли первые гости. Мама заканчивала накрывать на стол, а Андрей развлекал гостей светской беседой. Я развернула газету, в которую продавец заботливо упаковал цветы и протянула букет маме: «С днем рождения!»

Гости восхищенно ахнули. Букет и правда был хорош. Андрей воскликнул: «Ну сестрица, ты даешь!» – и посмотрел на меня с уважением. Мама растянула рот в улыбке и, кажется, первый раз в жизни сказала мне «спасибо».

Обычно мама велит мне сразу после приветствия гостей уходить в свою комнату, но сегодня мне разрешили присутствовать за праздничным столом.

Маму считали веселой и душевной хозяйкой. В ее день рождения телефон звонил непрестанно. Казалось, маму поздравлял весь город. Когда я видела ее такой, на меня тоже действовала магия ее очарования. Было невероятно сложно поверить, что эта блистательная женщина и моя мать – одно лицо.

Накрытый стол был шикарен. Мама вкусно готовила и умела доставать дефицитные продукты. Накануне своего дня рождения она всегда брала отгул и весь день хлопотала на кухне. Мама привлекала меня помочь ей чистить и резать овощи, но на все мои просьбы научить меня готовить отмахивалась: «У тебя все равно не получится, нечего время терять и продукты переводить»

Андрей вел себя как хозяин дома. Ухаживал за женщинами, заботливо подливал им шампанское. Делал комплименты и шутил. С мужчинами был подчеркнуто вежлив и учтив. Я восторженно глядела на брата. «У Андрюши манеры как у английского лорда», – гордо говорила мама, – «ему можно в МГИМО поступать!»

Кто-то из сидящих рядом за столом стал расспрашивать меня о друзьях, о делах в школе. Я начала рассказывать, как вдруг услышала приторно-ласковый голос мамы: «Танюша, а тебе разве не пора готовиться к контрольной по математике? Попрощайся с уважаемыми гостями и иди к себе в комнату».

Зайдя в комнату, я с огромным облегчением плотно закрыла за собой дверь. Если что, скажу, что шум в гостиной мешает мне заниматься. Обычно мне это не разрешают. Дверь в мою комнату всегда должна быть приоткрыта, чтоб мама могла подкрасться и поверить, чем я занимаюсь. В своей комнате мне можно было спать или учиться. Все остальное было под запретом.

Я разложила на столе ненавистную математику, достала из тайника одолженную у одноклассницы книгу Кира Булычева и погрузилась в чтение. Мама и Андрей плотно заняты гостями и вряд ли меня сегодня кто-то потревожит. Я ошиблась. Неожиданно дверь распахнулась. Только я молниеносным движением успела спрятать книгу, как в мою комнату стали проходить и рассаживаться мамины гости. Я не успела удивиться, как один из гостей, глядя на меня пьяными глазами воскликнул: «А пусть Танюша нам сыграет!» и мне стала понятна причина их появления. Дело в том, что в «моей» комнате стояло мамино антикварное немецкое пианино. В раннем детстве мама отдала меня заниматься музыкой, и я действительно тогда что-то играла гостям. Но потом я провалила вступительные экзамены в музыкальную школу и мама в сердцах: «Бестолочь – она бестолочь во всем» – запретила мне подходить к ее инструменту, и буквально через год я забыла то немногое, что умела.

«Та-ня! Та-ня! Та-ня!» – призывно захлопали гости. Я умоляюще посмотрела на маму. Ведь ей хорошо известно, что я совершенно разучилась играть. Но мама смотрела на меня как ни в чем не бывало, мол давай. Сгорая со стыда, я открыла крышку пианино и сыграла несколько тактов, после чего, глядя в пол пробормотала, что это все, что я помню. Гости разочарованно загудели, а мама смотрела на меня с ненавистью и презрением. Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я опять ее опозорила.

Но тут один из гостей спас меня. Он подошел к пианино, тихонько шепнув: «Ничего, Таня» – и уже громче – можно? – сел за пианино и стал играть «миллион алых роз» и что-то еще. Довольные гости вразнобой и фальшивя стали подпевать. Так прошел остаток вечера, разъехались гости уже за полночь.

На следующее утро мама подозвала меня.

– Таня, Ты мне больше роз, пожалуйста, никогда не дари.

– Но почему? Тебе не понравились?

– Ну вот ты где эти цветы купила?

– На рынке.

– Ну и дура! Там все втридорога. Цветы надо покупать в цветочном киоске «на Ленина». И потом, ты же не умеешь их выбирать, и тебя облапошили – продали уже старые цветы, и они скоро завянут. Да, я забыла проверить, ты сделала вчера математику?

Доктор Ричардсон

Теперь давайте обратимся к самой животрепещущей теме, к конспиративным теориям.

Если среди вас есть фанаты Дэвида Айка, то мне придется вас разочаровать, но его гипотеза, что рептилоиды охвачены жаждой власти и тайно правят миром, не выдерживает никакой критики. Действительно, расчетливые, лишенные эмпатии, но умеющие очаровывать рептилоиды легко попадают во властные структуры и на руководящие посты.

Но сама по себе Власть рептилиям малоинтересна. Однако, чем больше власть, тем больше ресурсов для удовлетворения Голода. Чем больше людей читают и смотрят негативные новости, чем больше людей живут в ненависти, страхе и тревоге, тем сытнее живется рептилоидам.

Другая причина, по которой многие человекоподобные рептилии стремятся попасть наверх карьерной лестницы – это элитарность. Элитарность не только обеспечивает сытую, комфортную жизнь, но и дает возможность быть собой среди своих. Рептилоидам важно периодически находиться в своем истинном виде. Закрытые рестораны и клубы, шикарные отели и виллы, гольф, яхтинг – все это дает рептилоидам так необходимую им приватность.

Конспирологи правы, когда подозревают, что многие представители шоу-бизнеса не являются людьми. Шоу-бизнес прекрасно обеспечивает элитарность и дает доступ к эмоциям миллионов людей.

В прежние времена возможность находиться в истинном облике достигалась другими способами. Я уже упоминала китайских императоров. Некоторые монастыри различных религий были основаны рептилоидами. И вы не ошибетесь, если свяжете масонство с человекоподобными рептилиями. Тайное общество, закрытые собрания, инициация, маски и повязки на глаза. Все это давало рептилоидам возможность расслабиться и «потусить» среди своих.

Но рептилиям важно, чтоб «свои представители» у них были везде. Так, на первый взгляд парадоксально, но на самом деле очень логично, что очень большое количество рептилоидов работают в медицине. Думаю, многие из вас сталкивались с бездушными врачами и теперь вы знаете, кого вы встретили на самом деле.

Надо заметить, что сами рептилоиды прекрасно распознают представителей своего вида в человеческом обличье.

Так как же нам относиться ко всем рассказам о встречах со змееподобными монстрами и похищениях людей?

Я еще раз хочу подчеркнуть, что рептилии физически не едят людей, но питаются их эмоциями. Поэтому им нет никакого резона похищать и убивать представителей человеческого рода.

Все рассказы о монстрах – ничто иное, как встреча с рептилоидом в частичном обращении. Человек видит янтарные или зеленые глаза с вертикальным зрачком, или руки, покрытые чешуей и его воспаленное воображение дорисовывает все остальное. Рептилоиды относятся к таким эксцессам спокойно, зная, что мало кто поверит подобным свидетельствам.

Встречи людей с рептилоидами в полном обращении чрезвычайно редки, при этом люди уверены, что видят крупных, но обычных рептилий. Чаще всего, из-за внешнего сходства их принимают за крокодилов или варанов. Если подобные животные не встречаются в дикой природе в той местности, где произошла встреча, то, как правило, после этого в медиа появляется новость про сбежавшую из зоопарка рептилию.

Наиболее известная встреча людей с человекоподобной рептилией в полном обращении произошла в 1933 году. Мистер и миссис Маккей увидели купающуюся в озере рептилию и это породило легенду о Лох-несском чудовище. Надо отдать должное предприимчивым жителям деревни Драмнадрочит, которые сумели «найти» более древние свидетельства встреч с чудовищем, создать легенду и развернуть успешный туристический бизнес в регионе. Не удивлюсь, если Лох-несский рептилоид является одним из жителей этой деревни. Но подобный опыт «сотрудничества» является исключительным.

Таня

Своего отца я никогда не знала. Моя ситуация не была уникальной. Когда я была маленькой и ходила в детский сад, дети, которых, как и меня, всегда приводила и забирала только мама, рассказывали, что их папа моряк, космонавт, или покоритель Севера.

Как-то, по пути домой я спросила у мамы:

– Мама, а мой папа тоже моряк?

– Моряк с печки бряк, – ответила мама и рассмеялась.

Я ничего не поняла, но мне почему-то стало страшно от ее смеха, и на долгие годы я перестала задавать вопросы о папе. Но я продолжала о нем мечтать.

Что однажды откроется дверь и войдет мой папа. Он будет высокий, непременно с бородой, и от него будет пахнуть морем и еще чем-то волнующим и непонятным. Он подхватит меня на руки, подарит самую красивую в мире куклу, и никому не позволит меня обижать. Когда я, спасаясь от приступов маминого гнева пряталась под стол, я тихонько шептала: «Папочка, спаси!»

Но когда я стала постарше, я поняла, что никакой моряк-полярник никогда ко мне не приедет и никто меня не спасет.

Однажды, я еще раз попыталась спросить маму о папе, но мама неожиданно впала в истерику, обвинила меня в эгоизме и черствости и оставила меня без ужина. Я пыталась спросить о папе у Андрея, но казалось, вопрос о втором родителе его совершенно не интересовал. Андрей боготворил маму и ни в ком больше не нуждался.

Доктор Ричардсон

А теперь коснемся такого интересного аспекта как размножение человекоподобных рептилий.

Удивительным образом ДНК рептилоидов действительно совместим с ДНК людей. ДНК совместимы, но скрещиванию не подлежат. Это как любимый коктейль Джеймса Бонда «Смешать, но не взбалтывать». Гибрид человека и рептилоида невозможен. Человекоподобные рептилии обоих полов в человеческом обличье способны вступать в сексуальную связь и получать от секса удовольствие. Самец рептилоид может забеременеть человеческую женщину, и рожденные дети от такой связи в 100% случаев являются человеческими детьми. Самка же рептилоида неспособна забеременеть от человека. Ей для этого нужен другой рептилоид. Тем не менее, рептилоиды предпочитают создавать семьи с людьми, а не друг с другом. Это тоже связано с Голодом. Человеческий партнер является постоянным и доступным источником эмоций.

Но еще лучшим источником пищи являются дети. Человеческие дети. И если самцам рептилоидам достаточно просто «создать семью» и обеспечить себя питанием, то самке приходится сложнее. Брак самки с человеком всегда бесплоден. Но у людей сильный инстинкт продолжения рода, и порой, даже искусной на манипуляции рептилии бывает сложно сохранить свой брак без детей. И тогда самка тайно встречается с другим рептилоидом и беременеет от него. Самцом- рептилоидом может оказаться известный Шаман или Гуру, врач клиники лечения бесплодия, «лучший друг семьи», а порой даже родной свёкор.

Некоторые самки рептилоидов, если это позволяют культурные традиции места проживания, предпочитают не вступать в брак и становятся матерями-одиночками.

Есть и такие рептилоиды, кто живет в одиночестве, если они могут полностью удовлетворить свой Голод на работе. Я думаю, все без труда вспомнят одинокую мегеру – учительницу, живущего работой начальника, или политического деятеля – популиста.

Способом воспроизводства потомства у человекоподобных рептилий является яйцеживорождение. Беременная самка рептилоида вынашивает внутри себя яйцо с зародышем. Оболочка яйца мягкая и напоминает кожаный мешок. Детёныш покидают яйцевую оболочку ещё в теле матери и после этого рождается. Внешне, самка рептилоида, вынашивающая яйцо, напоминает обычную беременную женщину. Но это внешне. Поэтому, с развитием медицины, с появлением УЗИ и прочее, самки рептилоидов наблюдаются и рожают исключительно у «своих» акушеров.

Как рептилоиды в человеческом обличье неотличимы от людей, так и их детеныши неотличимы от человеческих. Вот только, в отличие от человеческих, эти дети неспособны на чувства и эмоции, а потому своим матерям – самкам рептилоидов они не нужны. Поэтому, испокон веков и до настоящего времени самки рептилоидов подменяют своих детей на человеческих.

В зале возникла мертвая тишина. «Словно перед цунами» – подумала Таня Ричардсон. И точно. Через короткое время тишина сменилась громким гулом. Казалось, что говорить начали все разом. Схлынула первая волна изумления, и на смену ей пришло возмущение. Таня ждала когда люди немного успокоятся. Продолжать лекцию сейчас было нереально. Таня посмотрела в партер. Она уже вычислила от кого именно исходил легкий запах тины, и ей была интересна реакция рептилоида. Притворится ли он изумленным? Злится ли он на нее? Но рептилоид – пожилой респектабельный джентльмен в твидовом костюме сидел неподвижно, прикрыв веки, и его тонкие ярко-красные губы были растянуты в широкой улыбке. «Да он кайфует!» – изумилась про себя доктор Ричардсон – «Для него эта буря людских эмоций как наркотик!» Публика, наконец, начала успокаиваться.

– Я могу продолжить? Хорошо. Итак, у самки рептилоида две задачи. Раздобыть для утоления Голода человеческого ребенка и пристроить своего. Разумеется, проще всего это сделать в роддоме. Даже сейчас, когда новорожденные большую часть времени находятся с матерью, это не составляет большого труда, если среди работников роддома есть хоть один рептилоид. А он, как правило, есть. Я уже говорила вам, что очень много рептилоидов работают в службе здравоохранения.

Но если по каким-либо причинам обмен произвести не удается, то самка просто оставляет своего детеныша в роддоме, а всем друзьям и знакомым говорит, что ребенок умер при родах.

Но в современном мире заполучить человеческого младенца стало гораздо легче. Его можно просто купить у суррогатной матери. И столь же просто продать своего. -Таня перевела дух- Сейчас у нас будет перерыв. В холле вас ждут прохладительные напитки и небольшая закуска.

Барановские

Марина Барановская училась в одном классе с Андреем. А в их последний школьный год Марина с Андреем начали дружить. Они сидели за одной партой, ставили вместе номера в школьной самодеятельности, принимали участие в комсомольских мероприятиях. Иногда Андрей водил Марину в кино, театр и кафе «Мороженное». Но чаще они просто гуляли по улицам, держась за руки. Марина была самой красивой девушкой в школе. Ее шикарные черные волосы были заплетены в длинную «французскую» косу. Марина носила модную, недавно разрешенную «прибалтийскую» школьную форму: юбку и пиджак темно-синего цвета, и белую блузку. Марина была легкой, общительной и ее все любили. Маринин папа был зам директора нашего химкомбината.

Марина была очень добра ко мне. При встрече в школьном коридоре всегда здоровалась и спрашивала как у меня дела. Иногда дарила маленькие подарки: японскую авторучку, маркер, ломтик импортной жевательной резинки. Среди советских школьников такие вещи были «на вес золота».

Знаки Марининого внимания заметили, и моя школьная репутация слегка улучшилась. Со мной стали заговаривать. Сесть со мной за одну парту больше не считалось зазорным. Но в гости по-прежнему никто не звал. Поэтому я сильно удивилась, когда Марина, приглашая Андрея на ужин, добавила: «И обязательно возьми с собой Таню!»

Марина с родителями жила в полногабаритной квартире в центре. Андрей где-то умудрился достать букет хризантем, а перед тем, как пойти к Марине мы зашли в кондитерскую и купили набор пирожных. По пути Андрей давал мне наставления, как себя вести, что говорить. Он нервничал и был недоволен, что ему пришлось взять меня с собой. Мы пешком поднялись на пятый этаж, и Андрей позвонил в высокую, обитую дерматином дверь.

Дверь открыл Борис Аркадьевич – Маринин папа.

– Андрюша! А это, должно быть Танечка? Входите! Аня! Марина! Идите скорее сюда.

Андрей вручил Марининой маме цветы и пирожные, Борис Аркадьевич галантно помог мне снять куртку, и мы вошли в комнату. Там был уже накрыт стол для ужина. Я была удивлена, не увидев в «стенке» сервиза «Мадонна» – позднесоветского символа достатка и благополучия. Вместо него там стояли какие-то старые чашки.

– Они принадлежали еще моей бабушке, – Анна Яковлевна перехватила мой взгляд, – садитесь за стол, я сейчас все принесу.

Андрей сел рядом с Мариной, и они о чем-то тихонько защебетали. В ожидании ужина я продолжила рассматривать комнату. Признаться честно, от квартиры замдиректора и главного технолога химкомбината я ожидала большего. Помимо «Мадонны» в комнате отсутствовала обязательная люстра из чешского стекла. Ваза, в которую поставили наши цветы тоже была не из хрусталя, а из какой-то глины. Тогда я еще не знала слова «керамика». Должно быть тоже – память о бабушке, подумала я.

Зато в комнате было очень много книг. У нас в гостиной тоже были книги. Мама пристально следила за модой на литературу. Она не унижалась сбором макулатуры в обмен на популярную литературу, но у нее где-то был «свой человек», который доставал для нее подписки на популярные книги. Пройдет несколько лет и в магазинах можно будет купить любую книгу, от мировой классики до сборника детективов. Но в те годы хорошие книги были редкостью и их, как и все остальное, приходилось доставать.

– Любишь читать? – обратился ко мне Борис Аркадьевич.

– Да, – это все, что я смогла из себя выдавить. Я была ужасно смущена. Мне раньше не доводилось сидеть за одним столом со взрослыми и вести с ними светские беседы. Подали ужин. Со своего места я с восхищением смотрела на Андрея. Как ловко он управлялся со столовыми приборами. Какой он был вежливый и учтивый, как мог подхватить беседу на любую тему. Как галантно он ухаживал за Мариной. Ужин пролетел быстро. За чаем Маринин папа снова завел со мной разговор о книгах. Спрашивал, какие книги я люблю, читала ли я ту или другую вещь, а если читала, то что я думаю. Сначала я отвечала односложно, но увидев, что меня внимательно слушают, и проявляют искренний интерес, я стала чувствовать себя свободней.

– Спасибо вам большое за ужин, нам пора домой, – голос Андрея резко вернул меня в реальность.

-Спасибо, что пришли! Таня! – Маринин папа повернулся ко мне, – если хочешь, то можешь взять у нас что-нибудь почитать.

– Ой, Борис Аркадьевич, лучше не надо! – Андрей широко улыбнулся, – Таня у нас вечно все теряет.

Я почувствовала, как краснею. Мне вдруг стало нестерпимо жарко. Схватив свою куртку и скомкано попрощавшись, я выбежала на лестничную площадку. Отвернувшись, чтобы провожавшая нас семья Марины не заметила моих слез, я слышала, как Андрей еще раз всех благодарит и вежливо прощается. Когда закрылась дверь квартиры, мы молча спустились по лестнице и вышли из подъезда. Андрей тут же накинулся на меня:

– Таня! Как ты могла меня так опозорить?! Ты, если не умеешь себя вести в приличном обществе, так сиди дома!

– Что я такого сделала? –из глаз вновь покатились слезы и я уже не пыталась их сдерживать.

– Ты еще спрашиваешь?! Когда тебе предложили взять добавки – надо было отказаться! Ведешь себя так, как будто тебя дома не кормят. А когда тебя спросили, нравится ли тебе пирожное, ты ответила «Ага». Что это еще за «ага» такое?! Ты что, нормальных русских слов не знаешь?! Зачем ты вообще со мной поперлась?

Андрей распекал меня всю дорогу до дома. К концу пути все мои приятные воспоминания о прекрасно проведенном вечере растаяли без следа. Осталось лишь мучительное чувство стыда. Вернувшись домой, я убежала к себе в комнату, упала на диван и рыдала пока не заснула.

Я была несказанно удивлена, когда через несколько дней Марина, встретив меня в школьном коридоре обратилась ко мне:

– Тань привет! Понравилось тебе у нас? Мой папа просил тебе передать, что если хочешь, то ты можешь в это воскресенье прийти к нам на чай.

-Я?!

– Ну да. Ты очень понравилась моим родителям. Папа говорит, у тебя живой ум, – Марина ласково улыбнулась, – ну так как, придешь? Меня там не будет, мы с Андреем идем к друзьям.

– Я… О… Да… Я приду, спасибо! Я буквально задыхалась от охватившей меня радости. Я не опозорила брата, меня снова зовут в гости, меня снова хотят видеть. Меня! О, Господи!

В субботу после занятий, я выучила все уроки и сделала генеральную уборку в квартире. Я ужасно боялась, что мама за что-нибудь накажет меня и запретит выходить из дома. Но все обошлось. В воскресенье к маме пришла подруга, и ей было не до меня.

Я выскользнула из дома и побежала к Барановским. Сначала мы с Мариниными родителями пили на кухне чай с печеньем, которое испекла Анна Яковлевна, потом прошли в гостиную. Мы вновь говорили о книгах, о моих школьных делах, еще о чем-то.

– Почему твой брат сказал, что тебе нельзя ничего давать? – вдруг спросил меня Борис Аркадьевич. К горлу подкатил комок, а глаза налились слезами. Анна Яковлевна с укором посмотрела на мужа.

– Потому что… потому… меня вдруг прорвало и я , плача, стала рассказывать, как мама выбросила библиотечные книги о животных, как потом сотрудница библиотеки приходила в школу и меня позорили перед всем классом, а я не могла никому признаться, что произошло на самом деле. Наконец я выдохлась и замолчала.

– Таня – мягко произнес Борис Аркадьевич, я думаю, что ты на самом деле ответственный человек и тебе можно доверять. Иди умойся, а потом, если хочешь, можешь выбрать что-нибудь почитать.

– Но моя мама…

– А с мамой я поговорю.

Я стояла над раковиной, подставив руки под струю холодной воды и глядела в зеркало на свою зареванную физиономию, когда услышала голос Анны Яковлевны:

-Бедная девочка! И как она только живет с этой крокодилицей? – я застыла, а голове вспыхнуло: «Она знает? Откуда?!»

– Аня, ну что ты такое говоришь?

– Я знаю, что я говорю, я ведь пересекаюсь с Людмилой Васильевной на работе. Она та еще… Пока ты у власти, она лебезит перед тобой, но если оступишься – сожрет с потрохами. Как есть крокодил!

Только я успела выдохнуть от осознания, что Маринина мама выражается фигурально, как она добавила:

– Так странно, что они брат и сестра… Знаешь, мне было бы гораздо спокойнее за Марину, если б Андрей больше походил на Таню!

Я была в смятении. Андрей был моим кумиром, Андрея все любили. И это Андрея всегда ставили мне в пример. Наверное я что-то не так поняла.

Борис Аркадьевич настоял, чтоб я взяла что-нибудь почитать, и я схватила том Конан Дойля. Дома я хранила эту книгу как величайшее сокровище, я придумала тайник в своей комнате и читала книгу только когда никого не было дома, или ночью под одеялом при свете фонарика. И я была бесконечно рада, когда, спустя время, вернула книгу в целости и сохранности.

Я стала бывать у Барановских примерно раз в месяц. Мы пили чай. Иногда меня кормили обедом. Мы говорили о музыке, литературе, искусстве и много еще о чем. Мне нравилось быть услышанной, и я училась слушать сама. А Борис Аркадьевич умел рассказывать! Каждый свой визит я возвращала книгу и брала новую из домашней библиотеки Барановских. Постепенно детективы и приключенческие романы сменились более серьезной литературой. Борис Аркадьевич мягко направлял меня, рекомендуя почитать ту или иную вещь, просил потом поделиться мнением. Не все мне нравилось, не все я понимала или принимала. Но были и подлинные откровения. Полузапретную «Мастер и Маргариту» я прочитала за одну ночь, а потом долго не возвращала книгу, так мне не хотелось с ней расставаться. В другой раз, я целый вечер читала рассказы Борхеса и всю ночь мне снились странные сны. У Барановских была богатая библиотека. Некоторые книги представляли собой вручную переплетенные страницы журналов, другие – компьютерные распечатки «самиздата».

Я старалась уходить из дома незаметно. Но однажды мама поймала меня на выходе:

– Куда это ты собралась?

– К Барановским

– Зачем?

– Они пригласили меня на чай

– Делать им что-ли больше нечего? – казалось, мама была немного удивлена и обескуражена, но возражать против моего визита к своему начальству не стала.

После школы Андрей с Мариной поступили в Химико-Технологический институт. Институт являлся филиалом московского ВУЗа и был в нашем городе самым престижным. Андрею сначала не хватило балла, но Борис Аркадьевич с кем-то поговорил, и Андрея тоже зачислили.

Однажды Андрей вернулся домой рано и сильно возбужденный. Он улыбался во весь рот, а его карие глаза радостно сияли.

– Танюха! Я уезжаю! – Андрей схватил меня в охапку и закружил по комнате

– Уезжаешь?! Куда?

– В Израиль! Маринкины предки собираются подать документы на выезд. Мы с Мариной поженимся, и я смогу уехать с ними!

– Ой, Андрюш, я так за тебя рада! – я была так счастлива за брата, что даже не подумала, как я тут останусь с мамой вдвоем, без него.

– Еще бы! Это же совсем другой мир, другие возможности! А еще, я слышал, некоторые вместо Израиля едут в Америку! А?! Представляешь? Америка! «Кока кола – вкус свободы!» – и он вновь закружил меня.

Вечером Андрей поделился радостной новостью с мамой. Но мама не выглядела счастливой. После ужина она позвала Андрея в свою комнату поговорить. «А ты марш делать уроки» – бросила мама в мою сторону. Но я нашла предлог, чтоб оказаться в коридоре и услышать их разговор. Сквозь закрытую дверь до меня доносился мамин голос:

– Андрюша, ты хорошо подумал? Зачем тебе это надо? А обо мне ты подумал? О Тане? Сам знаешь, какая она у нас. И потом – мама понизила голос – ты знаешь, как это бывает? Если их не выпустят, то это как клеймо на всю жизнь! И тебя заденет и меня. Нет, ты все-таки подумай еще раз. Да если даже и выпустят… Кем ты можешь стать здесь, где у нас все схвачено, и кем там, один, среди этих…

Андрей сначала бурно возражал, потом его голос звучал глуше. Прошло должно быть больше часа, когда дверь маминой комнаты распахнулась и Андрей, не замечая меня, выскочил в коридор. Сорвав с вешалки ветровку, он вышел из нашей квартиры, хлопнув дверью так, что по углам обсыпалась штукатурка.

Мама выглядела абсолютно невозмутимой. Отправив меня спать, она села читать книгу. Но, конечно, я не спала. Вернулся Андрей к середине ночи и абсолютно пьяным. Я никогда раньше его таким не видела. Но мама вела себя так, будто ничего экстраординарного не происходит. Она помогла Андрею раздеться, уложила в кровать, поставила рядом красный пластмассовый тазик, в котором мы обычно стирали белье. Я слышала, как Андрея несколько раз рвало.

На следующее утро мама была очень обходительна с Андреем, отпаивала его какими-то таблетками, чуть ли не с ложки его кормила. Андрей ходил мрачный.

Через неделю я все же решилась подойти к нему и спросить про отъезд.

– Никуда я не еду – бросил он резко – как я вас с матерью оставлю?! На тебя ведь надежды никакой!

Я ужасно переживала за брата, и мне казалось, что это я во всем виновата.

А вскоре в нашем городе бомбой разорвалась новость – Барановские подали документы на выезд. С ответом тянули, и последствия для Барановских оказались сокрушительными. Бориса Аркадьевича уволили с работы, Марину выгнали из комсомола и грозились отчислить из института. В мгновенье ока они из самого уважаемого семейства в городе превратились в прокаженных.

Однажды я встретила на улице Марину.

– Таня! – окликнула она меня – скажи, Таня – Марина теребила пальцами край блузки – а как Андрей, ему лучше?

– Андрей? – Я непонимающе смотрела на нее

– Ну да. Я ему звонила, а ваша мама взяла трубку и сказала, что у него страшная ангина и он не может подойти к телефону.

– Ангина? Летом?! А… ну то есть да… – я не решалась посмотреть Марине в глаза, щеки мои горели.

– Понятно – Марина опустила руки – ну пока, передавай ему привет от меня, пусть выздоравливает.

Марина развернулась и быстро зашагала в другую сторону.

***

– Андрей, я случайно встретилась с Мариной. Оказывается, мама сказала ей, что у тебя ангина.

– Ангина? – Андрей усмехнулся – мама молодец!

– Ты что, тоже перестал общаться с Барановскими?

– Конечно. Я же себе не враг.

– Но Андрей! Ведь ты хотел жениться на Марине, и если б не мама…

– Дурак был! Слава богу, что мама меня отговорила. А то б я сейчас тоже… как они… – Андрей вдруг улыбнулся новой, странной улыбкой – так что Танюха, заруби себе на носу: маму надо слушаться, мама плохого не посоветует! И вот еще, Тань, надеюсь мне не надо объяснять, что тебе тоже больше не стоит таскаться к Барановским? Ну, что уставилась? Думала, я не знаю о твоих воскресных чаепитиях?

Андрей запретил мне ходить к Барановским. И он непременно все расскажет маме. Но и Барановским было явно не до меня, и на чай меня больше никто не звал. Да и как я могу показаться им на глаза, после того как Андрей даже не объяснился с Мариной?

Но у меня в тайнике лежал томик Пастернака, который Борис Аркадьевич дал мне почитать еще до всех событий.

«Ах, Борис Аркадьевич! Не давайте Вы ей ничего, Таня вечно все теряет!» – сказанные когда-то слова Андрея колоколом звучали у меня в ушах. Маленький, потрепанный томик стихов жег мне руки огнем. Мне было невыносимо стыдно, словно я его украла.

«Я только верну книгу и все» повторяла я про себя, поднимаясь по знакомой лестнице на пятый этаж. Дойдя до двери, я все никак не решалась нажать на кнопку звонка. Вдруг дверь распахнулась сама и на пороге показалась Анна Яковлевна. Выглядела она плохо, словно постарела за эти месяцы лет на десять. В руках у нее были какие-то сумки. Она удивленно смотрела на меня, словно мы были незнакомы.

– Здравствуйте, Анна Яковлевна! Я Таня, помните меня? Я книжку принесла вернуть, мне Борис Аркадьевич давал почитать, – но Анна Яковлевна продолжала смотреть словно сквозь меня.

– Книгу? – переспросила она растерянно, – так странно, к нам теперь никто не ходит…

– Да, Борис Аркадьевич мне ее дал и…

– У Бориса Аркадьевича инфаркт, перебила она меня. Его увезли по скорой. Я сейчас еду к нему в больницу, – она снова посмотрела на меня и ее взгляд прояснился. Кажется, она, наконец, узнала меня.

– Деточка, ты знаешь, оставь книгу себе. На память. Я передам Борису Аркадьевичу, что ты заходила.

– Можно… можно я Вам с сумками помогу?

Это был последний раз, когда я видела Барановских. До меня дошли слухи, что вскоре после того, как Бориса Аркадьевича выписали из больницы, они всей семьей уехали в другой город, вроде бы к сестре Анны Яковлевны.

***

«Но кто мы и откуда,

Когда от всех тех лет

Остались пересуды,

А нас на свете нет?»²

Много лет спустя, на конференции в Париже ко мне подошла красивая женщина. Близоруко сощурив глаза, она пыталась прочесть мой бейджик

– Я прошу прощения… Таня? Таня … – она назвала фамилию по которой меня давно уже никто не звал

– Марина?!!!

Мы пошли выпить кофе.

– Таня, мы думали о тебе, когда это случилось. Но ничего ведь толком нельзя было узнать, ни в газетах ничего не было, ни по ТВ, только слухи… Как же я рада тебя видеть!

– Я тебя тоже. Как ты? Как родители? Живы?

– Да, все хорошо, – Марина отпила кофе, – теперь хорошо. Мы ведь смогли уехать из страны только когда уже все рухнуло. А до этого несколько лет жили у моей тетки в таком захолустье, по сравнению с которым даже наш Новокаламск покажется столицей. Папа болел. Маму никуда не брали на работу, и она подрабатывала репетитором химии. Меня взяли только в пед. училище и еще я подрабатывала нянечкой в детском саду. Там почти ничего не платили, но можно было бесплатно поесть… И после переезда сначала было трудно, но постепенно все наладилось. – Марина замолчала. Казалось, она забыла про меня, уйдя в свои воспоминания.

– Знаешь, нам ведь почти ничего не удалось увезти с собой. И так забавно, столько вещей пропало, столько денег, а папа больше всего сожалел о своей библиотеке.

– Возможно я могу это немного исправить – я открыла свою сумку и достала сильно потрепанный томик стихов – Узнаешь? Анна Яковлевна разрешила мне оставить его себе. И с тех пор я всегда носила его с собой в сумке. Не хотела, чтоб его случайно нашли дома. Поэтому он и оказался со мной когда мы бежали. Эта книга у меня навроде талисмана. Но, видимо, настало время ее вернуть.

– Нет, что ты! Раз мама разрешила, это теперь твое. Может и правда в ней есть сила талисмана, раз тебе удалось спастись. Папа будет рад узнать, что одна из его книг уцелела и в хороших руках.

Мы попрощались. За время нашего разговора с Мариной ни одна из нас не упомянула Андрея.

Максим

Когда я перешла в последний, 10-й класс, мама, которая все так же хотела пропихнуть меня на иняз, записала меня к репетитору по английскому. Репетитором оказалась старая бабка с одышкой. На ней всегда было черное платье с огромным, связанным крючком белым воротником. Она напоминала престарелую гимназистку. В ее квартире царил полумрак и пахло тяжелыми, старомодными духами. Репетиторша считала, что лучше всего изучать язык вместе с кем-то еще, поэтому меня поставили в пару к ее другому ученику, который начал заниматься раньше меня. Так я познакомилась с Максимом. В отличие от меня, Макс был буквально влюблен в английский язык и мечтал поступить в Ленинградский институт иностранных языков. Макс был худой, вечно лохматый и немного нескладный. У него была очаровательная улыбка и сам он был само обаяние. Благодаря Максу занятия у репетитора не были совсем отвратительными и мне даже удалось что-то выучить. Очень скоро мы начали встречаться помимо занятий у Эльзы Сергеевны, как звали старуху.

Макс учился в другой школе, после занятий он либо подходил к моей школе, либо мы договаривались встретиться «посередине». Мы гуляли по нашим серым, промозглым улицам, не замечая ничего и никого вокруг. Если погода была плохая, то мы шли домой к Максиму. У Макса мы закрывались у него в комнате, скидывали диванные подушки на пол, падали туда сами и болтали обо всем на свете. Позже приходила с работы мама Максима, стучала в дверь комнаты Макса и звала его обедать. Макс всегда ужасно смущался, что его как маленького звали покушать. Говорил мне: «Хочешь, я попрошу маму пригласить тебя за стол?» Но я всегда отказывалась, говорила, что не голодная. И тогда Макс говорил: «Подожди меня пожалуйста здесь, я мигом! Послушай или почитай пока что-нибудь». И я оставалась в его комнате одна. На стене у Максима висели фотографии Битлов. Фото были плохого качества, но Макс очень гордился ими, говорил, что купил их по случаю на «Толкучке», «отвалив кучу бабла».

У Макса была хорошая библиотека и, по моим меркам, огромная коллекция музыки. В ожидании Макса я действительно брала у него что-то почитать, а порой просто водила пальцем по его многочисленным кассетам, вчитываясь в, по большей части, незнакомые названия. Однажды Макс застал меня за этим бессмысленным времяпровождением:

– Хочешь взять у меня что-нибудь послушать?

– Я?

– Ну да. Какая музыка тебе нравится?

– Не знаю. – Я чувствовала себя ужасно глупо. Будь здесь сейчас мой брат, он бы сказал: «Таня, ты дебил?».

– Как не знаешь? А что ты слушаешь дома на своем магнитофоне?

– У меня… У меня нет магнитофона.

– Как нет?! Ну хорошо, а у брата у твоего есть?

– Да, но Андрей не разрешает мне его трогать.

– Хочешь сказать, что ты вообще музыку не слушаешь?

– Мама любит, чтоб в доме было тихо.

Макс некоторое время смотрел на меня молча. Потом улыбнулся:

– Значит будем слушать у меня. Потом скажешь, что тебе больше нравится. С чего бы нам начать? – Макс, в точности как это делала я пять минут назад, стал проводить пальцем по своим кассетам. – А вот, как тебе это? Он вставил кассету в магнитофон и в комнате негромко зазвучало:

«Пока цветет иван-чай, пока цветет иван-чай,

Мне не нужно других книг, кроме тебя

Мне не нужно…»³

Я выпала в другую реальность. Передо мной открылся новый прекрасный мир. Я нырнула в него с головой, чтобы уже никогда не вернуться обратно. Это было похоже на волшебство.

– Макс, а кто это?

– Кто?!! А, ну да, откуда тебе знать. Это Борис Гребенщиков, группа «Аквариум».

Некоторое время мне удавалось скрывать свои отношения с Максимом от своих домашних. Для мамы и брата Макс был лишь моим товарищем по изучению английского, а все наши встречи – дополнительными занятиями по языку. Когда часы в гостиной у Макса били шесть, это означало, что мне надо было возвращаться домой.

В один из дней мы, как обычно, сидели на полу и слушали музыку. Макс положил мне голову на колени и я гладила его жесткие, непослушные волосы. Как же мне было хорошо. Но стрелки часов неуклонно приближалась к шести.

– Если б ты только знал, как я не хочу туда идти! – вырвалось у меня.

– Таня! – Макс сел прямо – Тань, она что, тебя бьет?

– Нет! Ну то есть да, иногда. Не в этом дело. Просто она… «Она Рептилия! Вонючая рептилия с острыми когтями и мерзкой мордой варана!» – хотелось мне закричать. Но это было бы чересчур даже для Максима. – От нее не знаешь, чего ждать, у нее мгновенно меняется настроение, она постоянно следит за мной… В каком-то смысле ее вообще трудно назвать человеком. – Я улыбнулась, надеясь обратить наш разговор в шутку. Мне было неловко говорить о маме. Но Макс оставался серьезным. Он взял меня за руку и поднес ее ближе к настольной лампе:

– Откуда у тебя шрам на руке?

– А, это меня мама укусила, еще в детстве – слова вырвались до того как я успела подумать и что-то соврать. Максим смотрел на меня широко открытыми глазами.

– Твоя мама… Укусила?!! Как?!

– Ну мне было лет семь тогда. Мы пошли с мамой в магазин купить брату плавки в бассейн. И я ее спросила: «чем отличаются плавки от трусов?» – ее это ужасно рассердило, и она укусила меня за руку.

– Что, прям в магазине?

– Нет, мы к тому времени уже вышли на улицу.

– И что, никто за тебя не заступился?!

– Да никто даже внимания не обратил. Эка невидаль – родитель тащит за руку рыдающего ребенка!

– Но при таком шраме рука должна была кровоточить?

– Да, крови было много. Но, наверное, все решили, что я где-то упала.

Макс долго молчал, глядя в пол. Я ужасно жалела о том, что рассказала ему. Теперь он не захочет со мной больше общаться. Наконец Макс снова поднял на меня взгляд:

– Таня! Поехали со мной поступать в Питер!

– Смеешься? С моими-то знаниями? И потом, мама меня в жизни не отпустит.

– Как она может тебя не отпустить?

– Так. Мама говорит, что если я поеду в другой город, то завалю экзамены, деньги у меня украдут и я пойду работать проституткой на вокзал.

– Охренеть!

***

Мама не была бы мамой, если бы вскоре не поняла, что Максим очень важен для меня. Слишком часто он звонил мне по телефону. Слишком счастливая возвращалась я домой после наших встреч.

«Танюша, почему бы тебе не познакомить нас с твоим новым другом? Как, кстати, его зовут? Максим? Ну вот, пригласи Максима к нам домой. У тебя ведь тоже есть своя комната. Можете у нас заниматься английским»

Но с приглашением я не спешила. До Макса у меня практически не было друзей и ко мне в гости никто не ходил. И до сих пор маму это полностью устраивало. «Это не твой дом и здесь ничего твоего нет» – любила говорить она. Я же боялась, что мои немногочисленные приятели ее увидят, увидят ее настоящую. От этой мысли было страшно и стыдно одновременно. В то время как все вокруг восхищались моей матерью, я стыдилась ее, как стыдятся родителей дети алкоголиков. И речи быть не могло, чтобы показать ее Максиму!

Но тут подключился Андрей:

– Таня, ты не понимаешь. Это мальчики ходят в гости к девочкам, а не наоборот. А ты таскаешься за ним по всему городу как шалава! Это просто неприлично! Ну что, что тут такого – пригласить мальчика в гости?! Мы же должны знать с кем ты общаешься. В общем так, или ты зовешь его к нам, или мы запрещаем вам встречаться!

– Мы?!!

– Мама. Я. Какая разница! Мы же о тебе, дурочка, заботимся!

Похоже, выбора мне не оставили.

***

– Максим, тут такое дело, моя семья хочет с тобой познакомиться. Как ты смотришь, чтобы после школы прийти ко мне....

– Без проблем.

– Ты уверен?

– Да, диктуй адрес.

И Максим стал бывать у нас. И конечно мама показала свой нрав в полной мере. Нет, в первый раз она была сама любезность. Усадила Макса за стол, накормила вкусным обедом. Расспрашивала его про родителей, про планы на будущее. Похвалила его увлечение английским, не забыв при этом посмотреть с упреком в мою сторону. Но надолго ее не хватило. Она стала врываться в мою комнату и в присутствии Макса орать на меня:

– Таня, какого черта ты здесь сидишь, когда посуда не мыта?

– Таня, ну надо же следить за своими гостями, весь пол мне натоптали!

– Таня, скажи своему гостю «до свидания», тебе пора учить уроки.

Но Макс словно не замечал ее гнева:

– Ах, Людмила Васильевна, простите, это я во всем виноват. Мы сейчас все сделаем, все уберем – и улыбался своей невероятной улыбкой.

Мать обескуражено поджимала губы и замолкала. Вскоре она и вовсе стала запираться в своей комнате, когда приходил Максим.

Однажды, когда Максим был в гостях в комнату вошел Андрей. Он оглядел нас – замерших на полуслове и на его губах появилась легкая улыбка

– Танечка! Что ж ты за хозяйка у нас такая непутевая? Почему ты своего гостя даже чаем не напоила? – Я уставилась в пол не зная, что ответить.

– Андрей, а Вас разве не учили стучаться в дверь к девушке прежде, чем войти?

Макс встал и оказалось, что он ростом выше Андрея. Андрей был вынужден смотреть на него снизу вверх. Покровительственная улыбка исчезла. Он молча развернулся и вышел из моей комнаты

– И, кстати, Таня знает, что я чай терпеть не могу, – добавил Макс вслед закрывающейся двери.

Я смотрела на Макса с изумлением и восхищением. До сих пор никто не мог так ловко обходиться с моей семьей. Мне показалось, что у меня дома стало легче дышать. Теперь я могла целый час проболтать с Максом, и никто меня не упрекал, что я занимаю телефон. Могла в выходной уехать с ним за город на весь день на электричке, и никто не напоминал мне про учебу. Однажды Андрей увидел, как мы целуемся у нашего подъезда и прошел мимо, ничего не сказав. А когда Максим подарил мне на день рождения магнитофон – скромную «Электронику», то мне любезно разрешили негромко слушать музыку! Моему восторгу не было предела! Максим словно раскрасил красками мой серый мир.

Закончился учебный год. Приближалась пора вступительных экзаменов. Максим поехал поступать в Питер, так он любил называть Ленинград. Через три недели Макс позвонил и сказал, что поступил. Я ответила, что завалила экзамены. Макс велел мне не вешать нос и сказал, что что-нибудь придумает.

Я думала, что мать меня убьет. Но мама на мой провал отреагировала иначе. Она начала бурно рыдать, и рыдала пару недель, не выходя из комнаты, взяв по блату больничный, чтоб не ходить на работу. Андрей не уставал меня попрекать, что я довела маму. Наконец, не выдержав, я возмутилась. Мне казалось, что если кто и должен расстраиваться и плакать, то это я.

– Да что с тебя взять, ты черствая как сухарь! – бросил в ответ Андрей

– Но Андрей, это не честно! Ты, как никто, должен меня понять, ведь ты сам, когда поступал не добрал балла, и если б не Борис Аркадьевич…

– Ты меня с собой не сравнивай! Я поступал в один из самых престижных ВУЗов за Уралом! Туда вообще без блата не попасть! И если б я не попросил Барановского!..

– Ты просил его?!

– А ты как думала?! Я намекал Марине еще до экзаменов, чтоб она поговорила с отцом, но она как будто не понимала. Пришлось самому чуть ли не на коленях ползать и унижаться!

– А когда его уволили, ты им даже не позвонил?

– Таня! – Андрей начал злиться – я тебе уже объяснял. В таких вопросах каждый сам за себя. Или ты хотела, чтоб и меня и маму тоже отовсюду выгнали? Ты вообще, хотя бы иногда, думай, что говоришь!

Наконец мама выползла из своей комнаты. Она перестала со мной разговаривать. А если в ее разговорах с Андреем речь заходила обо мне, то мама называла меня не иначе как «Эта».

– Ах, Андрюша! Как Эта могла меня так подвести?! Меня ж все про нее спрашивать будут! Боже мой! Что я скажу тете Зое?! И куда ее теперь? В ПТУ?

ПТУ звучало несмываемым позором.

– Зачем в ПТУ? Пусть поработает годик. Хахаль ее теперь в Ленинграде. Может без него она за ум возьмется. Но и ты, мам, тоже виновата. Все ей разрешала, во всем ей потакала! Вот наша Таня и разбаловалась.

Я с изумлением смотрела на Андрея. Неужели это мой любимый брат?!

Но тут опять из Ленинграда позвонил Макс. Он весело кричал мне в трубку:

– Танька, я обо всем договорился! Тут в институте есть подготовительные курсы. И работать можно тут же на кафедре. Жить будем вместе у моей тетки! Она оказалась мировая чувиха! Многих музыкантов ленинградского рок клуба лично знает! Ты представляешь?! Так что можешь сказать своей маме, что тебе не придется идти на вокзал! – Максим захохотал – Тань, ты хочешь приехать?

В моем животе бабочки закружили веселую карусель. И сама я стала словно наполняться легким газом и подниматься к потолку. И хотя меня немного смущал все тот же иняз, уехать из дома, быть вместе с Максимом – за это я готова была отдать все на свете!

– Очень хочу!!!

– Отлично! Тань, у меня тут подвернулась шабашка. Я уезжаю до конца лета на Север, буду строить какие-то коровники, как раз заработаю нам денег. Я так понял, со связью там плохо, но я постараюсь тебе еще позвонить. Ты пока собирайся! Целую!

Меня ждала новая жизнь!

***

– Танюша, подойди-ка сюда, нам надо поговорить – мама снизошла до того, чтоб назвать меня по имени, и одно это уже не сулило ничего хорошего.

Мама сидела в большом кресле в гостиной. «Как жаба на троне» – подумалось мне.

– Таня, ты никуда не поедешь, ни в какой Ленинград. Так что не выдумывай даже.

Мамины слова не были для меня неожиданностью. Я бы скорее удивилась, если б она легко меня отпустила. Но на кон было поставлено мое будущее и сдаваться я не собиралась.

– Но почему? Максим обо всем договорился, от тебя ничего не нужно.

– Потому что я так решила. Этого достаточно. Ты моя дочь и все важные решения в твоей жизни буду принимать я.

Я поняла, что никакие просьбы, никакие уговоры на нее не подействуют. Раньше этого бы хватило. Но раньше в моей жизни не было Максима. Чумея от собственной храбрости, я твердо проговорила:

– Я тоже все решила. И я еду. И не ты, и никто другой не смогут мне помешать. В твоем благословлении я не нуждаюсь.

Мамины глаза сузились в две узкие щелки. Я не смогла бы сейчас определить цвет ее глаз.

– Совсем страх потеряла, мерзкая девка!

Мамины губы вытянулись в тонкую полоску, и она выплевывала слова, шипя словно сифон с газировкой, в котором закончилась вода. Я заметила, как на концах ее пальцев стали расти длинные острые черные когти и в ужасе попятилась назад

– Никто не сможет помешать? – передразнила она меня. Ярко-красные губы растянулись в мерзкую улыбку на пол лица. Кончик ее языка, тоже ярко красного раздвоился. Я смотрела на нее со страхом и отвращением.

– Запомни, деточка, раз и навсегда. Здесь все решаю я! – Она замахнулась на меня. Я зажала рот рукой, не в силах ни убежать, ни отвести от нее взгляд. Резкий свист прорезал воздух, когда моя мать сильным ударом когтистой лапы полоснула себя по бедру.

И тут же вновь превратилась в обычную женщину. Она посмотрела на свою ногу и, словно в глубоком изумлении воскликнула: «Ах, кровь!» – и тут же громче – «Андрюша, мальчик мой, неси скорее бинты, я умираю!»

Дальше все было как в бреду. Андрей выскочил из комнаты, увидел маму всю в крови. В ужасе бросился к ней, заметался. Заметил меня: «Что стоишь, дура, неси бинты!» Пока я неумело делала перевязку Андрей вызвал скорую. Потом звонил знакомым врачам. Пока ехала скорая держал маму за руку и плакал: «Мама, мамочка, не умирай!» Приехала скорая, маму унесли на носилках. Андрей настоял, чтобы сопровождать ее в больницу.

В пустой квартире острый запах лекарств мешался с затхлым запахом тины. На полу в гостиной подсыхала лужа крови. У меня начала кружиться голова и я облокотилась на стену. Ноги мои подкосились и я медленно осела на пол. Так я просидела некоторое время тупо глядя перед собой.

Потом медленно встала, нащупала на стене выключатель. Я открыла все окна в квартире. Из шкафчика в ванной взяла резиновые перчатки, которые мама в большом количестве таскала с работы. В красный пластмассовый таз налила воды, взяла щетку и пошла мыть пол. Я пыталась осмыслить произошедшее. Прямо скажем, получалось плохо. Когда мать замахнулась, я была уверена, что она сейчас убьет или покалечит меня. Но она ранила себя. Рисковать своей жизнью только для того, чтоб не пустить меня к Максу?! Уму непостижимо! Я бы еще понимала, если б она любила меня, была ко мне привязана. Но я была уверена, что любит она лишь Андрея, я же – позор семьи, только мешаю ей. Или это какая-то из ее многочисленных игр? Но я только что убрала огромную кровавую лужу с пола. Мама действительно чуть не лишила себя жизни. В этом не было сомнений.

Я посмотрела на часы. Оказывается уже почти полночь. Я осознала, что впервые в жизни я была в этот час одна в квартире. Одна! Я могу включить музыку. Могу поесть и не убрать за собой тарелку. Могу читать всю ночь напролет или смотреть телевизор. Черт побери, могу свободно ходить по квартире, а не сидеть мышкой в своей комнате, скукожившись от вечного страха! Как же хорошо! И я вдруг подумала, а что, если она умрет? Что, если она никогда не вернется сюда? И мы будем жить вдвоем с Андреем… Эти странные мысли пугали и пьянили меня. Наверное, Андрей прав, я совершенно бесчувственная.

Андрей позвонил утром. Сказал, что мама потеряла много крови. Что у нее какая-то редкая группа крови и в больнице не было запасов для переливания, и мамина жизнь висела на волоске. Но потом выяснилось, что у Андрея такая же группа, и он послужил донором и теперь мама в безопасности. Сегодня мама еще побудет в больнице, но возможно завтра ее уже выпишут домой.

– Так быстро? – вырвалось у меня. Смогла ли я скрыть свое разочарование? Но, кажется, Андрей принял мой вопрос за беспокойство о маме.

– Да. Врачи, конечно, хотели бы подержать ее подольше, но мама настаивает на том, чтоб долечиваться дома. Тут еще вот какой момент, Таня… У мамы оказался перерезан крупный нерв, возможно – его голос дрогнул – возможно она никогда больше не сможет ходить! – Андрей больше не мог сдерживаться и рыдал в трубку. Я стояла у телефона, потрясенная его горем, не зная, что сказать. Но тут я вспомнила, что ведь это она сама с собой сделала! Совершенно осознанно и хладнокровно.

– Андрей – начала я осторожно – а что в больнице говорят по поводу того как это вообще случилось?

– А что тут говорить? Это же при тебе все произошло. Мама перешивала юбку и нечаянно напоролась бедром на портняжные ножницы. Несчастный случай. Ужасная трагедия, просто ужасная! Боже мой! Ведь она могла умереть! – и Андрей вновь заплакал.

Мои глаза остались сухими.

Маму выписали через 3 дня. Лифт в этот день не работал, и Андрей на руках занес маму на восьмой этаж. Он бережно уложил ее в постель. Мамина нога была плотно перебинтована, а сама она была очень бледной. У меня сжалось сердце:

– Мам, тебе что-нибудь принести?

– Ах Таня, детка, нет, спасибо, ничего не нужно – ответила она слабым голосом. И мне действительно было ее очень жаль.

Мама быстро начала приходить в себя. Но несмотря на улучшающееся самочувствие она действительно практически не могла ходить, и мы с Андреем ухаживали за ней. А на мне теперь была и вся работа по дому. Готовила тоже я. Как умела.

Весть о мамином несчастье быстро разнеслась по городу и к нам потянулась длинная вереница визитеров. Все хотели выразить маме свое сочувствие. Мама возлежала на своей кровати, утопая в больших подушках, рядом поставили кресло и на нем теперь всегда восседал кто-нибудь из ее многочисленных знакомых. Маму завалили подарками. Возле ее кровати теперь лежала стопка женских романов, и стояла большая чаша с апельсинами. А еще у нас теперь непрерывно звонил телефон. Андрей поставил аппарат рядом с маминой кроватью, и мама счастливо весь день принимала соболезнования.