Смертность / Fanren

Пролог

Наверное, это был его последний день.

Просто стоя здесь, посреди поля, один на один с этим существом, он чувствовал безграничный ужас, наполняющий каждую клетку его существования.

Что такое было бессмертие на самом деле?

С самого детства ему твердили, что это – небесная походка и белесые одежды. Что на небесах живут добрые небожители, чьи касания исцеляют, а глаза смотрят снисходительно. Их дворцы огромны и светлы, от них веет светом солнца и теплом.

Но никто не говорил ему, что от них веет смертью.

Никто не предупреждал его, что «небожитель» и «бессмертный» – разные вещи. Ему столько говорили про свет, забывая, что свет холоден и безжалостен. Что белый – это снег и траур, безграничный лед и смерть.

Что то, что находится «за смертью», больше не является ей.

Смертные выглядят иначе. Они живые и теплые, в них есть кровь и вода, их взгляды живые, а души глубоки.

Но Это создание не было таким. В нем не было ничего человеческого.

Говорят, глаза – это зеркало души.

Но если ты не был живым… зачем тебе душа?

Ты не пустой сосуд, но я не могу Тебя коснуться. Тебя нет. И мой человеческий глаз не видит этого.

Бессмертный – это больше, чем просто жизнь. У них нет ни жизни, ни смерти, и на самом деле…

Я думаю, что в этом мире Их просто «нет».

Глава 1. Твой незнакомый лик

Ан Даньли знал, что в этом мире не осталось ничего святого. В прошлом он терпел Чистки, жестокое правление династии Янхуа и множество неурядиц. В этом мире жило много плохих людей. Но он не был «хорошим человеком», чтобы печалиться об этом. Это был мир, в котором он жил, а значит, надо было приспосабливаться.

Два года назад мир претерпел изменения.

Люди, вознесшиеся на небеса, не возвращались обратно. Как будто они просто умирали. Даже его брат по оружию, вознесшийся несколькими годами ранее, не вернулся обратно.

Только двое Бессмертных смогли вернуться. Но это были не те смиренные небожители, далекие от красной пыли¹. Это были холодные и безжалостные Боги, убивающие все на своем пути.

Их невозможно было убить. С ними невозможно было тягаться. Они просто отказывались умирать, словно сама Смерть не брала их.

Тогда «небожителей» и «бессмертных» разделили на два понятия. Первые – были легендарные люди, возносящиеся на небеса после всех полученных заслуг. Это были невероятные люди, вложившие много труда в просветление, избранные небесами. Им мог стать каждый из вас, если обладал достаточным талантом и упорством.

Но вторые.... Это были люди, лишенные сострадания и милосердия, люди, чьи сердца были холодны, а глаза – жестоки.

Два года назад все изменилось.

Как будто людей просто кинули, и они остались запертыми в своем смертном мире. Как скот, заточенный и откормленный под угоду Богов.

Тогда Ан Даньли понял две вещи: во-первых, ему нельзя было умирать. У него было внутреннее чувство, что, пока они не убьют этих Богов, никто не сможет переродиться. Во-вторых – больше никто ему не поможет. Мама говорила ему держаться за веру в Небеса, но теперь он не доверял даже Императору.

Их мир впал в тяжелое время, и он больше не мог ни на кого рассчитывать.

И если бы.. хотя бы одного… если бы ему удалось убить хотя бы одного из Богов, он бы возвысился над этим миром.

И ему не пришлось бы страдать.

Он не был безвольной шавкой, которая не может себя защитить. Нет, если что-то не получается, он приложит все свои силы, но возвысится над этим миром.

Ан Даньли не был хорошим человеком. Но он просто отказывался быть скотом.

– Эта чума распространилась и на наши земли.

Господин Сюнь, глава клана Сюнь, уважаемый мужчина преклонных лет в мире боевых искусств, коснулся трости и сжал верхушку меж своих пальцев:

– Дело требует неотложных мер. В прошлом месяце бессмертный «Байсидэ»² напал на столицу Синьпинь, до этого – на Саньчжоу. Тенденция последнего времени удручает, – он вздохнул. – Небожители осквернились, небеса пали. Будда давно мертв – никто не поможет восстановить мир, кроме нас самих.

Госпожа Цинь, закинув вуаль на шею, высокомерно глянула на остальных:

– Это важный вопрос, касающийся всех нас. Если мы снова допустим ошибку…

– Мы слышим это каждый день.

Взгляды обратились на мужчину, прислонившегося к колонне.

– Не надоело?

– Ан Даньли! – девушка рядом с ним шикнула. – Прояви уважение.

Блеснув темными глазами, госпожа Цинь жестко сказала:

– Господин Ан, вам есть, что сказать?

Ан Даньли бросил скучающий взгляд на собравшихся. Уже в который раз это заседание не приносило ничего, кроме потраченного времени. Его иссякшей душе было настолько скучно, что сложно было удержать себя в руках:

– Вот уже как два года мы бьемся с врагом. Бусио³, властелины за гранью смерти. Столько пафосных названий мы дали им. Два года «Байсидэ» сносит все, что мы знали, и что в итоге? Мы ничего не можем сделать. Вам не кажется, что надо что-то менять?

Господин Сюнь махнул рукой:

– Продолжай.

– Презумпция о его бессмертии не доказана. Как насчет открыть подразделение ученых? Уж великие-то умы династии Диньсэ смогут найти оружие против него. Мы знаем только то, что два года бьемся с врагом, которого нельзя убить. И считаем это нормальным.

– Ан Даньли!

– Господина Сюнь можно задушить. Госпожу Цинь убьет разве что ее муж. Я слаб в ментальных атаках, а Сюнь Пинь…

– Довольно! – госпожа Цинь была на грани ярости. – К чему это?

– На каждого найдется его смерть. Он не бессмертный. Вам не кажется, что нужны другие методы? Это не работает. Просто мы недостаточно сильны.

– Что ты предлагаешь?

– Сконцентрируем силы на поимке второго, «Хэйсидэ»⁴. Почему он не объявляется столько времени, вам не кажется это странным? Может, они поссорились. Это базовые человеческие эмоции. И я не верю, что у других существ нет их палитры эмоций. Нам просто нужны рычаги.

Зал всполошился. Когда гул закончился, почесывая длинную седую бороду, господин Сюнь сказал:

– Хорошо. Тогда разделимся на два лагеря. Первые будут заниматься–

– Я соберу лучших. Лучших в своем деле. Вместе мы сформируем отряд и бросим все силы на поимке второго бусио.

– У вас есть такие люди на примете?

Ан Даньли ухмыльнулся. Он ждал этого вопроса. Оттолкнувшись от колонны, он вальяжно прошелся по залу:

– Фань Миафао, Сяо Цухэ, Елянь Мао, Камарк, Мо Ляофэнь и, конечно… Сяо Сяоцинь.

Шепот прокатился по залу. Взмахнув рукавами, госпожа Цинь воскликнула:

– Исключено. Он еще не готов.

– Он Избранный, – жестко отрезал Ан Даньли. – Сами Небеса благоволят ему. Вы действительно отказываетесь использовать главный козырь в этой битве? Это же тэсудзи⁵.

Присутствующие переглянулись. С тех пор, как Бессмертные явились в этот мир, мир боевых искусств начал свою подготовку. Никто не мог сдаться просто так. Монахи из «Небесной сотни» предсказали появление Избранного – и с тех пор начался жесткий отбор.

И такой человек действительно нашелся.

Сяо Сяоцинь, человек из бедной семьи, чей путь был действительно нелегким. Он побеждал раз за разом, пока лучшие мастера не заметили его появления и не взяли под свое обучение. Сяо Сяоцинь настолько хорош, насколько это можно себе вообразить. Молодой человек обладал несравненным обаянием, харизматичностью, но в то же время кротостью и скромностью. Благодаря своему характеру многие благоволили ему, и он отвечал тем же самым в ответ.

Орден сопротивления «Тяньянь» нарек его Избранным.

И Ан Даньли был намерен взять его с собой. Никто бы не справился с этой задачей лучше, чем он.

– Хорошо, – господин Сюнь встал с места. – Тогда так и поступим. Отныне я нарекаю вас «Костровый поход». Будьте честны, будьте праведны, будьте справедливы. Уничтожьте врага, спасите этот мир.

– Даньли, – Мо Ляофэнь ткнула его в плечо. – Ты идиот? Как, по-твоему, мы найдем второго?

Ан Даньли опустил взгляд. Он видел сапоги перед собой и движение одежд; видел расходящуюся толпу и слышал гул голосов. Но он знал, что справится с этим. Этим людям была нужна встряска. Он поднял голову, и его острые глаза блеснули:

– Я знаю, что делать.

Потому что он уже их встречал.

Вскоре они встретились с ними. Сяо Сяоцинь вместе с остальными членами команды ждали их у врат лотосового города. Молодой человек улыбнулся и низко поклонился:

– Сяо Сяоцинь приветствует мастера Ан.

– Ну-ну, хватит формальностей. Мо Ляофэнь, познакомься с новыми членами «Кострового похода».

Девушка выгнула бровь:

– «Костровый поход»? Серьезно?

Остальные члены команды поклонились в знак приветствия.

Сяо Цухэ обладал нравом дикого тигра, дикий и необузданный, с крепким телосложением и своенравностью. Фань Миафао – одна из лучших бойцов, использующая ци как основное направление. Камарк – мужчина среднего телосложения и возраста, не обладающий боевыми искусствами, но чрезвычайно умный. И Елянь Мао – одна из лучших лекарей династии Диньсэ.

Когда приготовления были завершены, молодые люди отправились на самую важную миссию своей жизни – поимке второго Бессмертного.

Но все с самого начала пошло не так.

Лезвие пронеслось в нескольких сантиметрах и лязг разрезал воздух; меч столкнул второй с траектории, и темные глаза мужчины сверкнули. Сяо Цухэ присел с молодым мужчиной и едва успел подхватить его под руки, пока тот заваливался.

Незнакомец вытянул руку, взывая оружие обратно в руку, но Ан Даньли перегородил собой человека позади, ясно давая понять, что не намерен уступать. Казалось, это подействовало, но затем незнакомец едва заметно взмахнул рукой, и Ан Даньли уже был готов ему ответить, но вместо этого мужчина одним движением убрал меч в ножны и сказал:

– Ты не знаешь, кого спасаешь.

Затем он развернулся и пошел прочь. Ан Даньли слегка сощурил глаза, смотря уходящему вослед, и неясное чувство беспокойства и упорства проскользнуло между его ребер, однако короткий вскрик заставил обернуться:

– Не двигайся!

Сяо Сяоцинь поддерживал молодого мужчину под руки, но тот легко выскользнул из рук и уперся рукой о землю; шумное дыхание прорвалось сквозь его губы; тем, кто кричал, был Сяо Цухэ, и только спустя время Ан Даньли понял, почему: незнакомец прикрывал живот рукой, но оттуда норовила выскользнуть рыжая лента кишок. Ах, черт.

Мужчина едва приподнял голову; каскад черных волос растекся по его спине, обнажая светлое лицо. Даже в такой ситуации, когда его внутренние органы норовили выскользнуть, его лицо источало отстранение и задумчивость, как будто все это его не касалось – Ан Даньли даже восхитился его силой терпеть боль.

Ан Даньли присел рядом с ним; руки коснулись выпавших органов и, зацепившись пальцами за их теплоту, он вдруг посмотрел в глаза этого человека.

Поразительно.

Он держал внутренности человека и смотрел в его глаза, далекие и отстраненные, сквозь которые проходил шторм и серые облака.

На мгновение он замер, очарованный этим моментом. На поле боя он неоднократно лечил своих товарищей, но в этот самый момент им овладело что-то, чего он не мог объяснить.

Человек посмотрел ему в глаза.

Спокойствие и глубокая сила таилась в глубине его взгляда, и он слабо улыбнулся кончиком губ.

В следующий момент он потерял сознание.

– Рэн Кацзинь, – это было первое, что сказал мужчина, придя в себя. Елянь Мао вскинула тонкие брови и легко улыбнулась:

– Похвально. Ты помнишь свое имя – это уже что-то.

Девушка отошла в сторону, где на земле на мешочке раскинулись медицинские атрибуты: нитка с иголкой, пару лепестков женьшеня и бинты.

– Пару дней – и будешь чувствовать себя лучше. Матушка Мао плохо не сделает.

– Пару дней?!

Елянь Мао подняла голову, услышав вскрик, и вздохнула.

– Погоди, – обратилась она к уже полусидящему мужчине. – Я сейчас.

Пройдя в сторону лагеря, она подошла к мужчине и ткнула его в плечо:

– Потише нельзя? Даже Император слышал твой крик. Да, пару дней. Строго постельного режима.

– У нас нет пары дней! – простонал Сяо Цухэ. – Надо идти дальше.

– А что такое, тебе лень подождать?

– Сяо Цухэ прав, – Фань Миафао подошла к ним. – Это слишком долго.

– И куда же вы так торопитесь?

Лукаво улыбнувшись, Сяо Сяоцинь подошел к троим людям. Здесь, среди опушки леса, шаги увязали в мягкой траве, становясь неслышимыми; культиваторы обернулись, и их лица посветлели, стоило увидеть этого молодого человека. Единственный, кого не тронуло это соблазнительное лицо, был старший брат. Фыркнув, он вскинул руку:

– Оставь его тут и дело с концом.

– Старший брат Сяо, так ты заботишься о своих подчиненных?

– Чего это вы тут шепчетесь?

Пришедшие Ан Даньли с Мо Ляофэнь несли бревна и, опустив их на землю, подошли к молодым людям.

– Решаем судьбу мира, – отшутился Сяо Сяоцинь. – Говорю же, не можем мы оставить…

– Рэн Кацзинь, – подсказала Елянь Мао.

– «Застревать⁶»? Говорящее имя.

– Ай-я, – Елянь Мао ткнула Сяо Сяоцинь в плечо. – Может быть, это «карта».

Ан Даньли фыркнул:

– Ну-ну, тихие вы наши, а то он вас услышит.

Вскоре к ним подошел Камарк. Услышав спор, мужчина предложил:

– Кто-то из нас может вернуться и доставить его к лекарю.

– Отклонено, – заявил Сяо Цухэ. – Уже столько прошли.

– Я просто предложил, – Камарк в оправдательном жесте выставил руки. – Ладно, это плохая идея. Подлатаем его и отпустим прочь.

Присев на камень и согнув одну ногу под себя, а вторую выставив вперед, Ан Даньли сказал:

– Или пусть пойдет с нами.

Мо Ляофэнь фыркнула:

– Людей не хватает? Возьми в столице еще.

– Нет, – Ан Даньли задумчиво потер пальцами. – Уверен, он нам пригодится.

Сяо Сяоцинь многозначительно взглянул на него; его взгляд устремился вправо, когда он вспомнил момент падения человека, и странная мысль пронеслась у него в голове. Тогда он сказал:

– Ан Даньли прав. Возьмем его с собой.

– Только через мой труп, – пригрозила Елянь Мао. – С такими травмами ему нужно минимум несколько дней отдыха.

Сяо Цухэ скрестил руки на груди:

– Пусть тогда помогает с лагерем. Носит еду и все такое.

Фань Миафао улыбнулась:

– Цухэ, ты так жесток.

– А что? Хочешь, чтобы были полны закрома – вставай с криком петуха.

Смех прокатился по толпе.

– Ну, будет, – сказал Сяо Сяоцинь. – Скоро смеркается, а дров мало.

– Я принесу, – раздался неподалеку голос.

Шестеро обернулись на звук; стыдливый румянец залил щеки присутствующих, когда они поняли, что Рэн Кацзинь все это время был рядом.

– Какой носить! – вскинулась Елянь Мао. – Быстро лежать!

– Я в порядке, – оправдался Рэн Кацзинь и легко отстранился, стоило ее кулаку приблизиться к плечу.

– Вот и ладушки, – хлопнул в ладоши Камарк.

Сяо Цухэ тяжело вздохнул.

Это живописное место среди горных скал недалеко от густого леса навевало какое-то приятное чувство, но вместе с тем Ан Даньли чувствовал себя странно. Он не мог расслабиться в этом прекрасном месте и слегка винил себя, что не может отдохнуть. Но в то же время он решил просто отпустить это и постарался больше ни о чем не думать.

Примерно в то же время послышался стук копыт, и культиваторы, весело переговариваясь друг с другом, вскинули головы. Заметив огонь, незнакомцы приблизились и несколько из них, спрыгнув, пошли к ним, пошатываясь. Отблеск в стороне от кувшина вина, как он увидел позднее, подсказал Ан Даньли, что те были изрядно пьяны.

– Какие-то проблемы?

– Ай-я, – первый человек вскинул руку с кувшином вина. – Что это вы тут разлеживаетесь?

Второй завалился рядом с культиваторами на бревно, устало выдыхая и вытягивая ноги:

– А у вас уютно тут. Никак расслабляетесь? – и вскинул игривый взгляд на Фань Миафао. Девушка инстинктивно скривила губы, и его настроение мгновенно переменилось:

– Думаешь, не вижу, как ты глазки строишь?

– Господа, вам лучше уйти, – сталь, прорезавшаяся в голосе Сяо Сяоцинь, заставила подошедших людей напрячься. Самый отвязный из них, Первый, подошел впритык:

– А то что?

Ан Даньли скосил взгляд на спину мужчины, и увидел несколько солдат, тянущихся к мечам. Воинское чутье подсказало, что будет драка. Бессмысленно было даже что-то говорить – пьяные люди себе не хозяева. Поэтому он сказал первое, что ему пришло в голову:

– Не то худо будет. Валите, я сказал.

– На драку напрашиваешься? – сказал кто-то за спиной Первого.

Но не успел он ответить, как солдаты уже вытащили оружие. Послышался лязг мечей, и Фань Миафао оттолкнула от себя мужчину, который уже тянулся к ней.

– Отойди от нее!

Второй зацепился пальцами за платье Фань Миафао и потянул на себя; белесая пелена застелила глаза Сяо Сяоцинь, и он дернулся вперед, когда слева прилетел удар в челюсть. Отшатнувшись, он ударил в ответ, сваливая мужчину наземь. Послышался звон разбитого кувшина.

В тот же момент, когда посыпался первый осенний дождь, завязалась драка. Десятки солдат вытянули мечи и побежали на них, вступая в бой; культиваторы не уступали.

Множество клинков направились на Ан Даньли, но, лавируя между ними, он оттолкнулся от одного из лезвий и толкнул мужчину вбок клинком. Тогда Ан Даньли заметил, что солдаты отталкивают их к скалистым краям и резко развернулся, чтобы сменить позиции, но в тот же момент мужчина со всего размаху ударил ногой его в грудь, а мимо, когда он едва уклонился, пролетел меч. Не удержавшись на ногах, Ан Даньли рухнул вниз по склону пещеры, уволакивая за собой Сяо Сяоцинь.

Скатившись с Сяо Сяоцинь вниз по пещере, мужчины рухнули на сухую и скалистую землю, раздирая пальцы. Мгновенно сгруппировавшись, Ан Даньли удалось избежать многочисленных ранений, но это все равно было весьма неприятно. Глянув себе за спину, он увидел лежащего Сяо Сяоцинь и, недолго думая, взвалил его на спину.

– Ну и денек, да? – хмыкнул Ан Даньли.

Ответа не последовало. Цепляясь за каменный грог, он полз вперед среди грязи и дождя, но, стоило ему только остановиться, как.. Ан Даньли замер. Капли дождя упали на землю, и смешанный запах свежести и грязи ударил в нос. Пальцы сжали мокрую землю, и он остановился.

Он больше не слышал его дыхание.

Среди неба и земли, грязи и чистоты, больше не было жизни Избранного. Тело человека медленно сползло с его спины, и он пустым взглядом посмотрел на молодого мужчину. Оно сползло так легко и тяжело, что не оставалось никаких сомнений. Не было ни пульса, ни движений, ничего. А из его сердца торчал клинок, тот самый, который Ан Даньли пропустил мимо себя.

Дождь продолжал лить, пока по ту сторону таились люди. Камарк приподнялся из-за кустов и, завидев Ан Даньли, поманил остальных. Культиваторы выскочили, но, сделав пару шагов, Камарк замер. Грудь сдавило от дурного предчувствия. Глядя на Ан Даньли, мокрого от крови и дождя, его дыхание затаилось, и мужчина спросил:

– Что случилось?

Над пещерой прогремел взрыв, и всплеск фейерверков рассыпался громом по небу. Ан Даньли внезапно улыбнулся. Среди этого шума, грязи и пыли, барабанящего дождя и туч, его улыбка показалось такой жуткой и устрашающей, что у Камарка свело желудок.

Он уже знал, что тот скажет, даже не слыша этих слов.

Но Ан Даньли все же раскрыл рот:

– Избранный мертв. Остались только мы.

Пустой и злобный взгляд был полон отмщения, пустотности и злобности. Заслышав новость, большинство людей замерло – только некоторые, не поверив, рванули в пещеру, расталкивая мужчину. Качаясь словно тростник на ветру, он держал растянутые губы, но его взгляд все больше мрачнел.

– Он умер, правда умер!

Камарк отодвинул неприятные чувства и подошел к Ан Даньли, крепко сжав того за плечо:

– Не вини себя. Ты ничего не смог бы сделать.

– Хм, – широко раскрытые глаза слегка дрогнули. – Кажется, нам суждено умереть.

– Не говори так, – Камарк вздохнул.

– Пустите!

Ан Даньли поднял взгляд. Расталкивая отряд, один человек пробирался к трупу. Но, рванув вперед, заколка не выдержала и упала, растрепывая волосы. Фань Миафао упала на колени рядом с Сяо Сяоцинь. Слезы катились по ее лицу, и от плача неприятно сдавило внутри. Хватаясь за его морозную кожу, она что-то бормотала про себя, слегка покачиваясь. Пальцы скользили по его лицу, заправляя волосы, поправляя одежду, как будто в этих повседневных жестах она еще могла сохранить его жизнь. Но все это было бесполезно. Один из культиваторов подошел, успокаивающе кладя руку на ее плечо, когда девушка пробормотала:

– Что же.. нам теперь делать?

Странная мысль проскользнула в его голове, останавливая. Как же то.. должно быть, иронично. Даже его девушка скорбела не столько о его смерти, сколько о своей.

Выжившие солдаты бежали.

Шестеро человек обступили тело, и их хваткие пальцы цеплялись за его одежду, за его кожу и волосы, как будто одно их прикосновение могло его исцелить.

Это было очень странное чувство.

Ан Даньли смотрел на человека, которого знал, на человека, который много значит, но вместо этого видел безвольную игрушку, бесполезный труп. Он уже был мертв – не было способа воскресить его.

Он не знал, почему так в этом уверен, это звучала как очевидная и простая истина, как то, с чем им бы все равно пришлось столкнуться.

Ан Даньли поднял взгляд на небо.

Он не знал, почему, но каждый раз, когда происходило что-то страшное, он смотрел на него. Его глубокие глаза будто вопрошали: «Серьезно?», сталкиваясь с неведомой и фантасмагорической судьбой.

Было ли это предопределенно?

Знали ли небеса, что оставят их одних?

Ан Даньли не знал, что сказать.

Эти холодные, сумеречно синеватые небеса, покрытые клубнями туманных туч, сворачивались и плавно разверзали небо, плывя как льдины, как как острие, как смерть.

______________________________________

¹ Красная пыль – мир смертных

² Белый

³ Бессмертный

⁴‬ Черный

⁵ Отличный ход в игре го.

⁶ 卡 – созвучно с «Ка», застревать, но имеет и другое значение – «карта сокровищ».

Глава 2. Холод твоих цепей

Под тихий вой, развеянный по ветру, раздался шелест шагов; Сяо Цухэ обернулся, заметив выходящего из-за дерева Рэн Кацзинь. Он почти отвел взгляд, когда его внимание привлек оторванный кусок ханьфу на подоле. Взгляд задержался, и он едва хотел отвести его, но так и не смог. Тогда он сказал голосом более жестким, чем хотел:

– Где ты был?

Длинные брови чуть нахмурились, и Рэн Кацзинь недоуменно взглянул на него:

– Ходил за дровами. Как вы просили.

В подтверждении он шелохнул несколько бревен у него в руках и собирался пройти мимо, но Сяо Цухэ не дал ему пройти, останавливаясь перед ним. Он действительно почти отошел назад, но это движение, сдвиг бревен, обнажил оттертый след крови с руки.

Маленький, просто ерунда, но по какой-то причине эта мысль резанула ему мозг острым лезвием:

– Откуда эта кровь?

– Я поранился, – честно признался Рэн Кацзинь. – Посмотрите на них, – он повернул одно из бревен рукой, – они довольно колючи.

Сяо Цухэ не знал, по какой причине так поступает, но что-то перекрыло его разум; в два шага он подошел к мужчине и, схватив за ворот, рывком прижал к дереву; от неожиданности Рэн Кацзинь выронил бревна, и они рассыпались по земле, больно ударившись по ноге, но он не издал ни звука.

– Где, черт возьми, ты был на самом деле?!

– Господин Сяо–

– Это плащ Сяоцинь! Хватит лгать, это не твоя одежда, что, черт возьми, ты с ним сделал?!

– Сяо Цухэ, успокойся!

Елянь Мао подошла ближе, но мужчина одной рукой оттолкнул ее и ей же схватился за вторую часть ворота, встряхивая. Глядя ему в глаза, он произнес:

– Сяо Сяоцинь порвал ханьфу, когда лазил по дереву, спасая котенка. Незначительная вещь, никого не волнует. Но я знаю это.

– Господин Сяо, – голос Рэн Кацзинь спокоен и тих. – Я не знаю, о чем вы говорите. Я порвал ханьфу, пока рубил дрова.

Затуманенные глаза опустились к подолу, и на мгновение в них промелькнуло сомнение. Подошедший Камарк положил руку на его запястье и отдернул:

– Возьми себя в руки, черт возьми. Эй, вы! Проверьте одежду Сяоцинь.

Наблюдавший Ан Даньли опустил глаза на тело героя. Здесь действительно не было никакого оборванного конца, только целая. Некоторое время он еще перебирал пальцами одежду.

– Вот она, – Елянь Мао по другую сторону от тела расправила ханьфу, показывая оборванную часть. – Это его одежда.

Камарк отвел Сяо Цухэ в сторону; мужчина вырвался из его рук и подошел к Сяо Сяоцинь. Взгляд скользнул по одежде и, действительно, все было на месте.

Он ошибался?

Сяо Цухэ вернулся обратно и снова посмотрел на Рэн Кацзинь, после чего сказал:

– Я старший брат Сяо Сяоцинь. Я следил за ним с самого детства, одевал и купал его, так что, конечно, я знаю отличия. В тот день Сяоцинь полез за котенком на дерево и оборвал себе ханьфу. Но дырка была больше, чем здесь. Это не его одежда.

Елянь Мао обернулась к Фань Миафао.

– А ты что скажешь?

– Я… Не уверена..

По заплаканному лицу Фань Миафао скользнула тень сомнений; как бы она ни старалась разглядеть, слезы мешали ей смотреть прямо и, даже вытерев их, она все еще не понимала, что из этого будет правильно. Так что она сказала:

– Дырка действительно похожа на ту. Она не была большой. Мне кажется.. Это его одежда. Простите, – рука потянулась к лицу, и она снова тихо заплакала.

Нежные пальцы скользнули по плащу, перебирая ткань. Слезы продолжали течь из глаз, так что она склонилась еще больше, норовя закрыть лицо в коленях, когда внезапно остановилась, и ее рука замерла. Девушка приподняла лицо и на дрожащих ногах подползла ближе, наклоняясь. Поведя носом между шеей и воротником, она приподняла голову, глядя исподлобья:

– Это.. Это точно его запах. Кедр и шалфей. Он.. Он так их любил. Всю одежду ими душил.

Ан Даньли взглянул на Сяо Цухэ. Тяжелое дыхание прорывалось сквозь его рот, и даже отсюда он видел, как скрипели его зубы. Сомнение, печаль, хмурость и тень тесно переплелись в его лице, двигая челюсти, мешая мыслить ясно.

Рэн Кацзинь убрал дрова в другое место и потянулся за своим мечом, чтобы убрать его.

Взгляд упал на меч в его руке. Подрагивающая, дрожащая рука сжимала рукоять, как будто он только недавно научился держать меч, и хрупкие кости не привыкли к тяжелому весу. Так бы сказал каждый. Но Ан Даньли смотрел не на его руку. Он смотрел на положение его пальцев, и эти подушечки прикладывались к рукояти столь легко и непринужденно, а пальцы сложены определенным образом.

Так держал руку только настоящий мастер.

Внезапно он понял, что нужно делать.

– Сяо Цухэ.

Мужчина обернулся; тень залегла между его бровей, и магматичный поток протекал сквозь его глаза, грозя извергнуться в любой момент.

И тогда он сказал:

– Принеси цепи. Рэн Кацзинь. От лица Второго Мастера я объявляю вас подозреваемым. Свяжите его.

Магма сменилась на недоумение и глубокую благодарность, стекшую в глазах Сяо Цухэ; он сразу же пошел за цепью. Рэн Кацзинь, заслышав это, застыл на месте.

Елянь Мао взглянула на него:

– Это беспочвенные обвинение. Мы не можем судить людей за домыслы.

– Вот почему он подозреваемый, а не виновный.

Никто ему не препятствовал; все они молча смотрели, как выносят цепь, не решая заступиться. Потому что никто не знал, что будет правильно на самом деле.

Их сердца горели, и они просто хотели найти виновника.

Ан Даньли не знал, правда ли это он. Елянь Мао права – убить Сяо Сяоцинь мог каждый, это могла быть даже случайность и любой из них, даже сам Святой дух мог быть виновным.

Но он знал одно – он поступает правильно.

Не было никаких причин, доказательств или подтверждений – интуитивно он чувствовал, что это то, что ему нужно сделать.

То, что может успокоить их всех.

Им не нужна правда. Им нужно отмщение.

Рэн Кацзинь даже не шелохнулся – он покорно выставил руки, позволяя крепким цепям объять тонкие запястья, и его плечи согнулись, слегка подрагивая. Этот человек, будучи обвиненным в ужасном преступлении, не только не стал сопротивляться, но и сдался на волю судьбе.

Его рот открылся, чтобы тихо сказать:

– Мастер Ан, я не буду сопротивляться. Виновен я или нет – пусть решают небеса, я покорно приму Вашу волю.

От этих слов Ан Даньли стало не по себе; возможно, он действительно совершал серьезную ошибку.

– Но.

Ан Даньли поднял взгляд.

– Если вы ошибаетесь, я потребую возмещения.

Ан Даньли легко согласился:

– Конечно. Все, что захочешь.

– Ан Даньли.

Тихий, словно шелест деревьев, но в то же время твердый, обволакиваемый листьями голос прозвучал, мягко оседая в воздухе. Женщина мягко двинула головой, но ее голос был тверд:

– Как не стыдно? Это разгоряченное решение. Посмотри на него – он ранен. Как ты можешь?

Елянь Мао неодобрительно качнула головой. От этого тихого голоса ему действительно на мгновение стало совестно. Но он не мог позволить себе поддаваться. Вместо этого он сказал:

– Решать суду. Если он не виновен – Второй Мастер лично извиниться перед ним.

Если же нет… Стоит ли об этом и говорить?

– Мне не нужны извинения Второго Мастера.

– Тогда что же ты хочешь?

Взгляд упал на Рэн Кацзинь. Ан Даньли не мог объяснить это резко нахлынувшее чувство: холодная вода протекла сквозь его ребра бурным потоком, оставляя острые порезы на костях. Волосы на голове зашевелились, и хладные мурашки пробежали по коже. Это было странное, доселе неиспытанное чувство.

Как будто он столкнулся с чем-то неизведанным, едва объяснимым. Реальность едва заметно изменилась, и он, даже при всем желании, не мог объяснить разницу. Это было так, словно он вошел в комнату, в которой все предметы переменили места, но он забыл, как выглядела эта комната, забыл, что это за предметы, но его сознание оставило слабый след того, как это должно быть.

Эта легкая и слабая улыбка на мгновение померещилась ему чем-то страшным, и он поспешил отвернуться.Взгляд задержался на Рэн Кацзинь, и внезапно тот слегка улыбнулся.

– Не важно, – пробормотал Ан Даньли. – Поговорим, если будешь невиновен.

Под треск костра семеро собрались вместе, грея руки у огня. Будущее оставалось туманным – больше не было ничего, способное их спасти. Поодаль, на камне, сидел закованный в наручи Рэн Кацзинь.

– Ну, – Сяо Цухэ вздохнул. – Что будем делать дальше? Может, вернемся?

– Исключено, – Фань Миафао качнула веткой в костре. – Мы и так потеряли много времени. Хочешь, чтобы никого не осталось?

– И что ты предлагаешь? Только Сяо Сяоцинь был таким сильным.

Ан Даньли поднял голову:

– У нас нет выбора. Избранный мертв. Остались только мы. Мы сами победим Бессмертного.

Молчавшая до этого Мо Ляофэнь повернулась к мужчине. Он уже знал, что ничего хорошего не услышит.

– Тебя зовут Белым Тигром. Ты один из самых сильных культиваторов и отличный мечник, ты один из лучших специалистов по борьбе с нечистью, но ты не мог сравниться с Сяо Сяоцинь. Ты все еще хочешь его одолеть? Даже у тебя ничего не выйдет.

Все эти комплименты… В целом, можно было и не произносить.

Сяу Цухэ печально положил голову на колени.

– Нам нужно вернуться в орден. Рассказать им обо всем.

– Задержимся и только, – Фань Миафао качнула головой.

– А если… – Сяо Цухэ задержал дыхание. – Если заручиться поддержкой Святой сотней. С ними я смогу убить Бессмертного. И его смерть не будет напрасной.

– Кто такая «Святая сотня?»

Ан Даньли приподнял голову, смотря на Рэн Кацзинь. Мужчина, закованный в цепи, смотрел на него в ответ сквозь огонь, и мужчина небрежно ответил:

– Система защиты. Буддисты, отрекшиеся от любой силы кроме «святости». Говорят, их тела и души настолько чисты, что в их жилах течет самая настоящая махаянская кровь, – повернувшись к Сяо Цухэ, он продолжил. – Только ты не сможешь ей воспользоваться, а они не пойдут против Бессмертного.

– Это критичная ситуация, – не согласился Сяо Цухэ. – Никто не знал, что так случится. Никто даже не был к этому готов.

Фань Миафао вмешалась:

– Даже если ты упросишь, твое тело не выдержит. Оставь это им.

– Ты говоришь про Сянь'Ин?

Ан Даньли выгнул бровь:

– Что еще за Сянь'Ин?

Мао Сяофэнь двинула плечами:

– Я только слышала об этом. Говорят, несколько из Святой сотни объединят усилия. Это будут боевые монахи под проектом «Сянь'Ин». Это только слухи, но.. Возможно, это наша надежда.

– Тогда поможем им чем сможем. Мао Сяофэнь, зови птичку. Скажем им, что мы идем на помощь.

– Но это далеко.

– Ты сама сказала, что я лучший из лучших. И все здесь – настоящие герои своих кланов. Мы справимся. Даже если мы не Избранный.

Товарищи посмотрели на него. Это был взгляд, полный надежд, взгляд, полный боли и веры.

Никто из них не хотел брать на себя эту роль, никого из них не выбирали. Они были лучшими, но недостаточно. Но так случается в жизни. Герои погибают – и ты спасаешь себя сам.

Они плачут не о его смерти, они плачут по своей жизни. Они просто не хотят умирать.

Хруст веток привлек его внимание, и Рэн Кацзинь сказал:

– Я знаю, что ты здесь.

– Мх.

Из-за тени дерева вышла Елянь Мао. Тень упала на нижнюю часть ее тела, и он не сразу разглядел, что в ее руках. Девушка шагнула по направлению к нему, и мужчина едва заметно дернулся; она двинула рукой в успокаивающем жесте и села рядом с ним.

– Ты хромал, – сказала она. – Еще и ногу повредил?

– Хм, – мужчина неопределенно качнул головой. – Ерунда. Просто царапина.

– Могу посмотреть?

Он кивнул, и девушка осторожно опустила сапог и приподняла штанину. Кожу разрывал уродливый шрам, покрывающий большую часть голени, и между ними торчали вены.

– Это..

– Ерунда, – повторил он. – Просто царапина.

Девушка неодобрительно взглянула на него:

– Сначала это просто царапина, а потом люди теряют ноги. Никто не следит за своим здоровьем, а потом жалуется, что не может ходить. Хочешь также?

Рэн Кацзинь слегка улыбнулся:

– Не стоит беспокоиться из-за такой мелочи. Нужно просто заменить, вот и все.

Елянь Мао тяжело вздохнула и сердито затягивала бинты:

– Ты дурак. Такие вещи просто не заживают. Как самочувствие?

Рэн Кацзинь ничего на это не ответил. В ночной тишине он слышал шелест и трение бинтов, движения девушки. Затем он внезапно спросил:

– Почему лекарь?

На мгновение руки остановились; Елянь Мао отвела взгляд, прежде чем поднять на него:

– По той же, почему ты – воин, – руки обматывали ленту бинта вокруг чужой ноги. – Это как предназначение. В один момент эта мысль поселяется у тебя в голове и больше не уходит.

Рэн Кацзинь сказал:

– Почему тебе нравится спасать людей? Это чувство власти или что-то такое?

Елянь Мао нахмурилась:

– Что за ерунда? Я же говорю, – завязав узел, она посмотрела мужчине в глаза. – Спася жизнь один раз, ты больше не сможешь остановиться. Кто им поможет, если не ты? Не у всех есть средства или время или возможность.. Что за человек это ни был – каждый достоин жить.

В полутемноте она не очень могла разобрать его взгляд. Отчего-то ей показалось, что с ней столкнулось огромное непонимание, заточенное в зрачках. Елянь Мао приподнималась, когда услышала едва тихое, брошенное в пустоту:

– Почему «жизнь» так ценна?

Это был странный вопрос. Настолько, что она даже не сразу поняла его смысл. Не успела она ответить, как рядом раздался голос, и она едва не дернулась от испуга. Вышедший из тени Ан Даньли сказал:

– А ты хочешь помереть? Это доступно каждому, валяй.

– Эй, не пугай так!

Девушка ткнула мужчину в плечо, и он усмехнулся.

– Что ты здесь делаешь?

– Следил за безопасностью. Столица спит – и я спокоен, – отсалютовал он.

– Господин может успокоиться, – улыбнулась она. – Столица сейчас уснет.

Девушка отошла в сторону спальных мест; Рэн Кацзинь уже повернулся, когда рядом с ним раздалось движение, и Ан Даньли сел рядом, звякнув мечом.

Рэн Кацзинь приподнял бровь:

– Я думал, ты спать собирался.

– Плохо думал. Кто-то же должен оставаться на стороже. Пойдем. Поговорить надо.

Ан Даньли поднялся и, не глядя, устремился вглубь леса. Рэн Кацзинь поднялся следом и, хромая, пошел; они прошли некоторое время, и каждый шаг сопровождал хруст веток или шелест травы. Через некоторое время показался обрыв, и огромная луна выглянула из-под облаков, заливая землю слабым бледным светом. Рэн Кацзинь занес ногу для шага, но обнаружил, что больше не слышит звука – и едва успел увернуться от рассекающего воздух меча. Крутанувшись на носках, он вытащил меч одним движением и отбил следующий удар.

Ан Даньли наносил удары жестко. Они летели со всех сторон, но каждый из них Рэн Кацзинь отбивал – пригнувшись под одним, он прыгнул сальто, отбивая кончик клинка мыском и, оттолкнувшись рукой о землю, приземлился на ноги, но что-то резко толкнуло его в спину, и он, не удержавшись, влетел в дерево. Мужчина едва обернулся, как крепкие пальцы обхватили его горло и прижали к стволу дерева; кадык дернулся под пальцами.

– Неплохо дерешься для раненого, – самодовольно произнес Ан Даньли. – Я даже немного впечатлен.

Рэн Кацзинь дернулся, чтобы освободиться, но рука не отпускала – и тогда он застыл, позволяя себе немного расслабиться, и взглянул на мужчину:

– Раны не должны влиять на бой.

– И то верно.

Ан Даньли сделал шаг вперед – до этого он стоял на расстоянии вытянутой руки, но теперь стал еще ближе, настолько, что мог почувствовать дыхание чужого человека и его сбившийся, словно «ковыляющий» пульс. Полуухмылка расползлась по его лицу, и он сказал:

– Не знаю, виновен ты или нет. Скоро я это выясню. Но должен предупредить – хороший ты человек или плохой, если ты причинишь вред кому-то из них, я убью тебя, не моргнув и глазом. Так что тебе лучше быть милым, понимаешь? С вредителями у меня разговор короткий.

Сдавленное дыхание прорвалось сквозь губы, и он пальцами ощутил вибрацию от голоса:

– …понимаю.

– Вот и славно.

Пальцы разжались, отпуская человека, и Рэн Кацзинь отодвинулся в сторону, потирая горло. Ан Даньли развернулся к лагерю, но слабый свист привлек внимание, и он уклонился в сторону, пропуская удар. В тот же момент удар по спине заставил пройти несколько шагов, восстанавливая равновесие и, уже повернувшись, рот открылся, но нога заехала по челюсти, и Ан Даньли упал на землю. Все произошло так быстро, что он почти не успел отреагировать. Тяжелый ботинок опустился на его грудную клетку, надавливая и не давая встать.

– Давай проясним одну вещь.

Голос, еще немного хриплый от сдавливания, казался мягким и твердым одновременно:

– Я не твой заложник. Я – подозреваемый. Либо ты обращаешься со мной должным образом, либо пожинай плоды. Будь милым ко мне – и я буду таким же к тебе, понимаешь?

Рэн Кацзинь убрал ногу с его груди:

– Не пожалей потом, что запугивал хорошего человека.

Ан Даньли усмехнулся, поднимаясь:

– С каждым ударом ты все меньше похож на «хорошего человека».

Мужчина молча пожал плечами.

– Странно, – лукавая полуулыбка скользнула по губам Ан Даньли. – Разве твое тело не должно болеть?

– О, мне очень больно, – спокойно произнес Рэн Кацзинь. – Но это просто тело.

– Тело ничто по сравнению с задетой гордостью, хах? Я встречал таких, как ты. Все делают ради того, чтобы держать лицо.

– Можешь забирать его. Только уходи. Я хочу спать.

Рэн Кацзинь нагнулся, чтобы что-то поднять, и послышался звон цепей. Только сейчас Ан Даньли понял, что этот человек освободился от цепей. Лунный свет скользнул по металлу, и мужчина перекинул цепь себе на плечо, уходя в сторону лагеря. Ан Даньли проводил его взглядом.

Что ж. Это будет весело.

Следующим утром пришел ответ. Монахи Сян’Ин согласились принять их, и все дороги были открыты.

Но…

– Это…

Фань Миафао сделала шаг назад.

В этом месте, пропитанном святостью и верой, полы залиты кровью, а тела монахов прибиты крестом изощренной веры.

– Кто… Кто, черт возьми, выкашивает всех героев?

Нет, что более важно.. Кто настолько силен?

Елянь Мао не выдержала и, не дойдя до выхода, выплюнула рвоту. Ужасающее зрелище издевательства над Буддой.

– Они бросают нам вызов, – тихо сказал Сяо Цухэ.

Сяо Цухэ никогда не чувствовал себя так плохо, обыскивая буддийские гробницы в поисках улик. Он трижды поклонился предкам и небесам, но даже после этого не мог омыться от взятого на душу греха.

– Мо Ляофэнь.

Ан Даньли стоял неподвижно, впитывая глазами отвратительную картину, не в силах оторвать глаза.

– Передай ордену сообщение. Скажи, что нас предали.

– Что?..

– Никто не знал об этом месте, – сказал Ан Даньли. – Никто, кроме ордена и нас.

Не задумываясь, люди неосознанно переглянулись, и несколько опустили взгляд, словно стыдясь, что эта мысль пришла им в голову.

Но это было логично, разве нет?

Сидя поодаль, Камарк спросил:

– Вам не кажется, что Небеса нас ненавидят?

– Не говори так, – шикнула Фань Миафао.

– Они их убивают. Убивают всех. Не оставляя нам ни единого шанса, – Сяо Цухэ взъерошил волосы, словно так мог выплеснуть толику отчаяния, которая скопилась в нем за время их путешествия.

– Что же здесь произошло..

– Ан Даньли, – позвал Камарк, и мужчина обернулся. – Ты же специалист по нечисти. Знаешь, как убить водного духа и даже изгонял целую толпу призраков.

– Ближе к делу.

– А ты не можешь.. ну..

Камарк и немного замялся, словно ему стало трудно говорить, а язык слегка онемел.

– Здесь некого изгонять, – сказал Ан Даньли, и плечи мужчины слегка поникли. – Однако.. Здесь и правда никого нет, но я могу попробовать призвать духа Монаха. Но есть сложности. Во-первых, мне потребуется ваша помощь, потому что я недостаточно силен для такой мощности. Во-вторых, я не знаю, получится ли.

– Как называется эта техника?

– Обряд «Кх’Ащение».

Фань Миафао замерла, широко взглянув на него. Ан Даньли перехватил ее взгляд и неловко улыбнулся; странное чувство, похожее на холодную струю воды, стекло по его ребрам, отдавая резкостью и болью, а налипь тревоги ударила по лицу. Плечи едва дернулись, смахивая неприятное чувство.

Последние лучи рыжего солнца соскользнули со стен, и золотой купол монастыря побледнел. Свеча, такая же яркая, как и блеск заходящего солнца, поставлена на землю, замыкая круг. Ан Даньли вскинул голову кверху, всматриваясь в безмятежное небо и тонкую нить облаков, плавающих по синеве, словно льдины. Насыщенная палитра природа цепляла глаза, но он не мог дальше любоваться – глубокий вздох прорезал легкие, и он встал в круг.

– Обряд «Кх’Ащение» имеет неприятные последствия, – отряхивая руки от земли, начерченной символами, продолжила Мо Ляофэнь. – Это вызов души для последней исповеди, отмывание ее грехов, чтобы министерство Ада снизило ее карму. Человек, вызывающий душу, забирает ее грехи на себя.

– Это же Монахи, – бросил Сяо Цухэ. – Какие у них грехи?

– По идее никаких, но – здесь другая сложность. Ты не можешь призвать душу, которая сильнее тебя. Призывание духа истощает твою собственную ци, и времени у тебя ровно столько, сколько у тебя хватит сил. Если это обычный человек – нет проблем, но Монахи Махаяны.. Они практиковали «святость» всю жизнь и относятся к Небесной сотни.

Сяо Цухэ с сомнением взглянул на Ан Даньли:

– А тебе хватит сил?

– Нет конечно, – беспечно бросил Ан Даньли. – Вот почему мы используем силу всех. – Не хочешь помочь?

Рэн Кацзинь даже не взглянул в его сторону:

– Нет.

Ан Даньли тяжело вздохнул и пригласил остальных к нему присоединиться. Сев на землю и взявшись за руки, молодые люди образовались круг, в центре которого лежали мощи монаха. Ан Даньли прикрыл глаза и сказал остальным повторять за ним. Чем больше слов произносилось, тем больше ощущалось чье-то присутствие. Мощи шевельнулись и, по прошествии некоторого времени, засветились.

Сложно описать цвет, которым кости сияли. Это напоминало темноту, как если бы она могла подсвечиваться. Рэн Кацзинь с интересом смотрел на происходящее, когда что-то мелькнуло из-под костей и дух вырвался наружу.

«Аааа!» – крик прорезал воздух. От этого звука мышцы заныли, а кости напряглись; дух устремился вверх и вокруг него раскинулось призрачное пламя – тут же расцепив руки, герои бросились прочь, потому как пламя обожгло кому-то руку, кому-то ногу. Сгорая в призрачном огне, приведение трансформировалось в антропоморфную фигуру и тонкие длани накрыли лицо.

«Ууууу!»

Громкий возглас слился с резким порывом ветра и внезапно монах распахнул глаза, залитые кровью. Покрасневшие кончики глаз сулили глубокую усталость, а безмятежный дух залился глубокой ненавистью, проходящей в капиллярах глаз.

– Это они виноваты! – эхом отозвался призрак. – Они, они, они! Ты… – монах отдернул руку от лица, словно обожгясь о пламя, и неопределенно ткнул в группу культиваторов. – Умрешь!

Страх прошил охладевшие от ужаса тела, и культиваторы неотрывно смотрели на ужасную сцену перед собой. Единственные, чье лицо не изменилось – это Мо Ляофэнь, привыкшая находиться рядом с мастером Ан, и сам Ан Даньли, продолжающий сидеть на месте. Пламя ласкало его ноги, но не кусало – следы ожогов распространялись по его телу, но он будто ничего не чувствовал и, сцепив руки, низко поклонился:

– Господин Монах…

Призрачный монах опустил взгляд и обернулся, глядя на Ан Даньли, после чего сказал:

– Я… Я правда не хотел… Сяцинь.. Сяцинь..

– Господин Монах, кто вас убил?

Рот юноши приоткрылся, но вместо слов из него вылетело пламя – огонь охватил все его тело, и монах протяжно закричал, плача и извиваясь, не в силах выбраться из костра.

– Это он, это он, это он! – продолжал кричать. – Это… ты.

В одно мгновение пламя потухло, и призрак исчез вместе с ним. Испустив выдох облегчения, Фань Миафао едва успела схватить за шкирку рухнувшего на землю Камарка, который зарылся пальцами в волосы и выдохнул, покачиваясь на месте: «Охохо…»

– Это… – губы Сяо Цухэ дрожали. – Черт бы побрал его до седьмого колена! Это что было?!

Мо Ляофэнь согнула ногу в колене:

– Н-да.. Ситуация..

В тот же момент раздался смешок, и культиваторы обернулись к Рэн Кацзинь. Заинтересованно смотря на происходящее, он жевал травинку и тут же поспешил закрыть рот рукой.

Елянь Мао разжала руку, держащую Фань Миафао, и отошла в сторону:

– Не слишком информативно вышло.

– Нет. Ошибаешься.

Культиваторы перевели дружный взгляд на Ан Даньли.

– Он сказал все, что мог. Их не просто кто-то убил, их пожрало «Призрачное пламя».

Сяо Цухэ выглядел непонимающим:

– Оглянись вокруг. Их перерезали.

– Сперва я тоже так решил. Но это – последствия. Сначала их души сожгли в «Призрачном пламени», после чего убили их тела. Видели этого духа? Пламя, в котором он сгорал, могло сжечь и нас. Вытянуть души.

– Почему ты не отошел?

– Для культиватора нечисти у меня особый иммунитет. Они не смогут вытянуть мою душу. А вы правильно сделали, что отошли. В то же время…

– Если их души уничтожило «Призрачное пламя», то как ты смог связаться с ним? – спросила Фань Миафао.

Ан Даньли хмыкнул:

– Хороший вопрос. Я бы не смог, если бы кое-кто не помог.

Глядя прямо в лицо Рэн Кацзинь он сказал:

– Убийца оставил нам послание и сжег последнего не до конца. То, что мы слышали – были последние слова перед смертью.

Камарк тяжело выдохнул и издал излюбленное: «Ох». Из всех них он был единственным со слабой психикой и телом, а потому подобные события отразились на нем больше, чем на остальных. Потерев лоб, мужчина сказал:

– Давайте передохнем, ладно? Это слишком тяжело. Я видел деревню недалеко отсюда.

Глава 3. Призрачность твоих видений

– Призраки, говорите?

Дым от горячего чая плавно взмыл вверх; обхватив пиалу рукой, Ан Даньли поднес ко рту и отпил.

– Атож, – женщина потерла широкие рукава ханьфу, и ее лицо слегка скривилось, словно ей стало неуютно или она кого-то осуждала. – Ночью третьего дня никто из семьи Гу глаз сомкнуть не мог; всюду им голоса мерещились да звоны колокола. Младшенькая Гу Цинь послала за мной, так я сразу прибежала. Дрожала она, – голос смягчился, и плечи женщины слегка опустились. – Забилась, бедная, под кровать и на помощь звала.

Ан Даньли обвел взглядом комнату, но, наткнувшись на Гу Сяовэй, уловил нечто странное в ее взгляде, как будто она хотела что-то сказать, но не решалась. Запоздало заметив его взгляд, женщина сглотнула и отвела свой, однако, немного погодя, продолжила:

– ..но была и странная вещь.

– Расскажите.

Женщина отвела взгляд, и глаза ее стали глубоки и странны, словно она вспомнила нечто непонятное:

– В ту ночь.. Был сильный ветер и оттого люстры шатались да огни гасли. Потом я тоже услышала вой, думала, призраки совсем обезумели, едва сил хватило младшенькую вывести, ноги от страха подкашивались, да только вот.. – брови слегка дернулись, и Гу Сяовэй подняла голову:

– Господин Ан, вы верите в загробную жизнь?

Ан Даньли усмехнулся:

– Это моя работа.

– Ежели верите.. Проверьте сами. Ветер завывал да духи плакали, да только.. Кричали они «помогите». Госпожа, – она повернулась к Мо Ляофэнь. – Я могу отличить страх и печаль, не настолько стара я. И они были напуганы. Не как люди боятся смерти, а как… – она помолчала. – Мне кажется, там было что-то еще. Что-то, чего они тоже боялись.

Ан Даньли переглянулся с Мо Ляофэнь.

Выйдя во двор к остальным, они пересказали то, что услышали, и Камарк поежился:

– Можно и другую деревеньку найти…

– Поздно, – резко оборвал Сяо Цухэ. – Ночуем здесь. Да и потом – разве не культиваторы мы, чтоб от проблем бежать?

Остальные молча с ним согласились.

Вечером ворота семьи Гу выглядели устрашающими: сломанные от рьяного побега, они слегка качались на ветру. Из-за раскрытых окон нараспашку дом обветрился и стал холодным. Подобрав лампу со стола, Мо Ляофэнь зажгла ее; шаги отдавали скрипом половиц.

Оставив Камарка, Рэн Кацзинь и Елянь Мао отдыхать, остальные культиваторы отправились исследовать дом. Внутри стояла глубокая тишина – казалось, даже шаги замирали в полупустом пространстве. Ан Даньли спустился на первый этаж, чтобы рассмотреть место преступления самостоятельно, когда понял, что не слышит шагов товарищей.

Куда… все пропали?

Тихий, завывающий плач раздался по дому; эта тонкая жалобная нить повела его вглубь дома, где стены с каждым шагом разрывались от рыданий, а сбитое дыхание становилось громче. Неведомая тень или слабое светлое пятно привлекло его внимание; стоя в конце коридора, как свет в конце туннеля, смутная тень содрогалась от рыданий. Затаив дыхание, Ан Даньли осторожно, шаг за осторожным шагом, приближался к призраку, едва ступая по полу. Рука легла на металлическую рукоять, крепко сжимая пальцы. Низ платья призрака развевался на ветру, и что-то тонкое отделилось от его тела, приподнимаясь. Ан Даньли нахмурился, не сразу понимая, но это движение напоминало поднятие руки – и дрожащий палец приведения указывал за его спину.

Ан Даньли покрылся холодными мурашками, останавливаясь; завывания призрака усиливались, а потом он вдруг пронзительно закричал. Смутная черная тень мелькнула в боковом зрении, и Ан Даньли резко обернулся – и в тот же момент надрывный вой призрака оборвался. Его охватило дурное предчувствие. Здесь, в этой глубокой темноте, его слух уловил слабое, но зловещее дыхание. Как будто здесь был кто-то еще, и его плечи застыли от напряжения. Рука сжала ручку фонарика до боли, и он медленно его поднял. Желтый отблеск упал на стену и, чем выше он поднимался, чем шире раскрывались глаза Ан Даньли. Живот скрутило узлом, как будто кто-то резко вытянул его душу.

Здесь, куда падал свет фонаря, вся стена была исписана углем: «ОНО ЗДЕСЬ», «ПОМОГИТЕ». Но что еще более странно, когда он опустил фонарь, то заметил росчерки угля и по полу, которых раньше не было.

«Ну, хватит».

Ан Даньли поставил фонарь на землю и, изогнув пальцы, призвал огненный шар. Бледное мерцание осветило пол, и он увидел странные линии с символами. Следуя за ними, он обнаружил изображение леса, каких-то линий, что-то вроде домов. Он двинулся в центр дома и заметил расчерченный широкий круг с крестом посередине. Все это чрезвычайно напоминало карту, и Ан Даньли, достав из сумки пергамент с мелом, как можно скорее перерисовал это.

Местность казалось немного… знакомой. Он изучал ее пару минут, пытаясь понять по кривым символам, где и что значит, но вскоре понял, что все это ведет к «Озеру духов», как прозвали его местные. Туда зовут его призраки.

Ан Даньли нарисовал мелом на стене символ «Ловушки духов» и вскоре завывания усилились; не прошло и нескольких минут, как нечто пронеслось мимо него, словно желая как можно скорее забежать в ловушку. Внезапно его охватило странное чувство, словно эти несчастные призраки забились внутрь ловушки, как бродячие и напуганные псы, желая спрятаться. Страх прошел по ребрам мурашками, и он поспешил к «Озеру духов».

Опушка с озером встретила его холодным ветром, и он поежился на ветру, обдуваемый воздухом. Ан Даньли прошел дальше, останавливаясь у самой воды – тихий всплеск раздался из-под ног, и он перевел ци в ноги, применяя технику «поступь цикады». Ноги ступили на гладь воды, и он прошел вперед. Где-то раздался треск, и он обернулся, но никого не увидел. Проходя дальше, он смутно уловил чужое присутствие; эти неясные видения постепенно стягивались к воде, но он не чувствовал от призраков какой угрозы.

Остановившись посередине, краем глаза он заметил белесые и прозрачные пятна, стягивающиеся к воде, и вскоре он обнаружил себя среди призраков.

И здесь, стоя в окружении духов, он вдруг заметил, что все они поднимают руки, показывая на него. Странное чувство овладело его разумом, и все тело пронзило животным страхом. Он отступил на шаг, но что-то тотчас остановило его. Ему мерещится или просто кажется, но черная огромная тень возрастает за его спиной, и он резко оборачивается, сталкиваясь с ЭТИМ лицом к лицу.

Три пальца вверх. Указательный между двумя. Два указательных. Ромб из пальцев.

«Что?…»

Эта тень что-то показывала ему жестами.

Едва объяснимое чувство проскользнуло внутри тела, но он был так напуган, что не обратил на это внимание; внезапно он заметил, что смотрит на озеро и, кроме него, здесь никого нет. Призраки единовременно исчезли.

– На помощь!

Далекий крик привлек его внимание, дурное предчувствие завязалось узлом внутри горла и, схватившись за меч, Ан Даньли поспешил на звук. Чем ближе он был, тем отчетливее слышал звон металла.

Переставляя ноги быстрее, вскоре он выбежал на опушку деревни и обнаружил то, чего боялся больше всего.

На плечах сражающихся людей против его товарищей сиял белый журавль.

– Отряд Ен, – прорычал он.

Выхватив меч, Ан Даньли бросился в атаку. Режа и взмахивая мечом, он рубил тела врагов нещадно, бессердечно. Никто не смеет трогать «Костровый поход», его личную команду, его лично собранных людей. Он бьет, рвет и мечет – он зверь. Зверь, кусающих своих врагов, убивающий и вырывающий последний вздох. Когда, наконец, в его поле зрения враги заканчиваются, он слышит лязг металла справа, на скрытой опушке возле деревни, и бежит туда.

Увидев знакомое лицо, Ан Даньли было ринулся вперед, но занесенная нога замерла; странный лед сковал внутренности, и отчего-то ему сделалось не по себе. Отчего-то ему захотелось отойти назад, дискомфорт пронзил его мышцы, заставляя напрячься. Нога нерешительно опустилась на землю, а острые глаза слегка прищурились, губы дрогнули, и слова едва не вылетели изо рта, но он тут же остановился, так ничего и не сказав. В то же время раздался хлюпающий звук, и Ан Даньли опустил взгляд. Наконец он увидел картину ясно. Картину, которая была перед ним, картину, которая здесь простиралась на самом деле. Но он был так слеп и ослеплен, чтобы увидеть это раньше, так засмотрелся, что совсем забыл, что за человек стоял перед ним.

С хлюпающим звуком лезвие вытянулось из плоти, и Рэн Кацзинь потряс мечом, смахивая капли крови.

Ан Даньли: «…»

Молодой господин поднял голову. Два взгляда – холодный и острый – столкнулись и пересеклись, словно снова связавшись невидимой нитью. И внезапно Рэн Кацзинь улыбнулся. Это была не та улыбка, которой он одаривал мужчину ранее. Эта улыбка показалась жуткой и неправильной, такой холодной и бездушной, словно его губы раздвинули чужие пальцы, а лицо не двигалось – это была маска, каменная и холодная, застывшая и недвижимая.

Ан Даньли сделал шаг вперед. Он не был уверен, что сделает в первую очередь, но его рука и сердце все решили. Делая последний шаг, рука ловко вытянула меч из ножен и протянула лезвие к шее Рэн Кацзинь. Оторопелость скользнула во взгляде Ан Даньли, но сразу же сменился твердой решимостью: даже если перед ним друг или мать, он не смеет идти против своих правил, против пути, который он выбрал. Он не смеет предавать «Костровый поход».

Рэн Кацзинь едва двинул головой и медленно поднял взгляд: «…»

Под прицелом лезвия он махнул мечом и одним движением убрал в ножны за спиной. Что-то было странное в этом движении. Ан Даньли не верил, что люди слабы перед лицом друзей. Он не верил в оправдания и склонение головы, ему было чуждо само понятие «сдаваться». Но в то же время, глядя на Рэн Кацзинь, он ощутил смутное чувство: это была волна заботы и печали, смываемая непомерным давлением, таящимся в скрытой угрозе.

Беззащитная шея была обнажена, руки отпустили клинок, но почему именно он чувствовал себя под угрозой?

Чужие губы слегка шевельнулись, и Ан Даньли машинально сжал пальцами рукоять, готовясь к атаке; каждая мышцы напряглась, он считывал каждое едва заметное движение, даже шорох костей, еще чуть-чуть и он будет готов нанести удар, даже если этого не хочет, ему придется, он обязан, если ты посмеешь двинуться, я тебя…

Рэн Кацзинь легко поднял голову, слегка наклоняя, и глаза расплылись в светлой улыбке:

– Господин Ан, что вы тут забыли?

Ан Даньли: «…»

– Что ты делаешь?

– Ох, я вас напугал, – Рэн Кацзинь поклонился в приветственном жесте и отвел руку в сторону, говоря. – Я взял на себя ответственность остановить врагов. Они были близко.

Ан Даньли бросил взгляд в сторону трупа. Странно. Еще мгновение назад он был уверен, что Рэн Кацзинь убил кого-то из «Кострового похода», но теперь, приглядевшись, он заметил одеяния отряда Ен. Ан Даньли повернулся обратно, и его сердце замерло. Из-под полу опущенных век на него смотрели два холодных, издевающихся глаза; в миллиметрах от острого лезвия Рэн Кацзинь поднимал голову – даже несколько волосков почти было слетели с его головы, нежная кожа едва не была задета… Ужас прошил током похолодевшие внутренности, и Ан Даньли резко убрал меч. К тому времени Рэн Кацзинь уже поднял голову, и два улыбающихся полумесяца светло глядели на него.

Ан Даньли отчего-то подумал: «Они светлые. Светлые – не как мягкая улыбка или нежный лепесток. Светлые – как холодный горный хрусталь, как лед, переливающийся светом на ветру».

И светлые как замерзшая кровь на льду.

Возвратившись обратно, он пересчитал своих товарищей и понял, что кое-кого не хватает. И в тот же момент, как это неприятное чувство проскользнуло внутри него, он услышал душераздирающий крик, наполняющий легкие, он услышал его и замер сам, кости стали несгибаемыми.

Он боится.

Боится услышать.

Боится понять.

Боится осознать.

Нет-нет-нет-нет…

Камарк выбегает из-за дерева, таща на себе человека; Ан Даньли с ужасом понимает, что он знает эти висящие светлые пряди, знает эту выгнутую спину и знает эти повисшие пальцы…

– Она мертва, мертва!

Камарк подходит к Ан Даньли и с глазами, пронзенными глубокой болью, едва ли не шепчет:

– Даньли… Она…

– Как… – голос хрипит, и он прочищает горло. – Как она умерла?

– Отряд Ен… – начинает Камарк и замолкает, глядя на Рэн Кацзинь. Его глаза на мгновение задерживаются на человеке, после чего возвращаются к Ан Даньли: – Прорезали насквозь! Я едва успел увернуться, но она… Она…

Стенающий плач раздался эхом, и Ан Даньли помог опустить Фань Миафао на землю; в ее груди огромный и толстый порез, и кровь вытекает густотой, смачиваясь чернью. Из ее рта продолжает течь кровь, и девушка буквально захлебывается ею в послесмертном покое.

Ужасное, ужасное зрелище.

Ан Даньли сдерживает рвотный позыв; человеческая природа плоха сочетается с жалостью, и он ощущает это отвратительное чувство неприязни больше, чем боли.

Затем Мо Ляофэнь взглянула на Рэн Кацзинь. Взгляд, наполненный слепой яростью, смотрел не мигая, словно пытаясь прорезать насквозь. Ледяной голос, прошитый морозом, раздался:

– Признайся честно – ты с ними заодно?

Рэн Кацзинь спокойно взглянул на нее:

– Нет. Сколько еще раз вы будете так думать?

– Ты постоянно сидишь ночью. Кто, кроме тебя, мог открыть им врата?

– Я не знаю, – с легким раздражением процедил Рэн Кацзинь. – Может быть, Фань Миафао.

Мо Ляофэнь слегка дернулась, едва ли не набрасываясь с кулаками, но вовремя взяла себя в руки; глаза продолжали гореть, но голос был холоден.

– Все, кроме тебя, здесь свои. Еще одна выходка – и ты труп. До суда не доживешь. Понятно?

– Госпожа Мо, – внезапно послышался женский голос. – Давайте успокоимся. Не будем делать поспешных выводов, – сказала Елянь Мао. – Это просто человек. Что, если мы ошибаемся? Не мучайте его. В конце концов, мы взяли одного пленного – Су Ин – и узнаем от него все.

Это немного подействовало на Мо Ляофэнь. Глубоко вздохнув, она снова посмотрела на Рэн Кацзинь – и на этот раз ее глаза горели яростью гораздо меньше. Женщина погрозила мечом:

– Странно, что убивают только наших. Почему не трогают тебя? Как так оказывается, что ты выбираешься невредимым, не пошевелив и пальцем?

Это был весомый аргумент – даже Рэн Кацзинь это почувствовал. Но вместо волнения его лицо осталось таким же спокойным, и он сказал:

– Я не знаю. Может быть, я просто лучший боец, чем вы?

– Ты!–

– Давайте все успокоимся, – Елянь Мао развела руки в сторону, вставая меж ними. – Это был тяжелый день. Не лучше ли поговорить завтра?

– Я убью тебя, – пообещала Мо Ляофэнь. – Клянусь всеми предками, если это ты, я убью тебя.

Это был слишком тяжелый день для всех них. Пролив слезы, товарищи отправились отдыхать, чтобы выспаться в эти последние рассветные часы. Единственный, кто так и не смог уснуть – был Ан Даньли. Он думал о многом. О том, как ему померещилась смерть человека из «Кострового похода», которая по итогу оказалась правдой. Как Сяо Цухэ померещилась одежда Сяо Сяоцинь на Рэн Кацзинь. Было ли это просто совпадением или за этим стояло нечто большее?

Перевернувшись на другой бок, он, наконец, понял, что с него хватит. Выхватив из рукава два мешочка для игры в го, он двинулся вперед, к единственному человеку, который в это время точно не спал.

Сделав ход, он посмотрел на этого человека. Рэн Кацзинь посмотрел на него.

– Твоя техника игры интересна, – подметил Ан Даньли. – Осторожна, но в то же время безжалостна.

Покрутив камешек в руках, Рэн Кацзинь поставил камень, перекрывая дыхание.

– У меня был хороший мастер.

– Это же..

Густые брови Ан Даньли нахмурились. Подняв голову, он посмотрел на оппонента:

– И не жалко тебе делать самоубийственный ход?

Рэн Кацзинь безмятежно улыбнулся:

– Это просто жизнь, что с того? – затем, помолчав, он добавил. – Лучше присмотрись.

Ан Даньли опустил взгляд и, действительно, заметил, что лишается всех дамэ. Коротко рассмеявшись, он сказал:

– А ты хорош. Убить себя, чтобы противнику ничего не досталось.

Когда партия была доиграна, Ан Даньли достал из рукава флягу и сделал несколько глотков, после чего предложил собеседнику.

– Ты легко отзываешься о жизни. Я немного завидую. Будто тебя ничего не волнует.

– Разве может быть иначе? – тонкая улыбка скользнула по губам, и Рэн Кацзинь, отпив, вернул флягу обратно.

– Ничего ты не понимаешь. У людей так много забот – встать пораньше, чтобы собрать рис, накопить денег для больной матери… Разве можно быть таким беззаботным? Мы давно не юны – нет больше времени путешествовать по миру.

– И все же ты здесь, – мягко отозвался мужчина. – Пьешь вино.

Ан Даньли отмахнулся:

– Это издержки. Благодаря своему рангу я могу это делать. Но даже здесь, – взгляд помрачнел. – Ты теряешь людей, даже будучи уверенным, что все пройдет гладко. Только что мы потеряли двоих – о каком веселье тут идет речь?

– Разве это проблема?

Ан Даньли поднял голову и посмотрел на мужчину. Он не понял, действительно ли искренне Рэн Кацзинь это говорит или это говорит в нем вино. Поэтому он сказал более грубо:

– Конечно же, это проблема. Смерть – это всегда плохо.

– О, – только и сказал Рэн Кацзинь. – Не знал.

Легкое раздражение проскользнуло внутри глаз Ан Даньли:

– Не знал? Ты не терял близких? Повезло, если так. Я потерял многих. И те, кто говорят: «я не знал», не вызывают ничего, кроме раздражения.

Рэн Кацзинь ничего на это не ответил. Вместо этого он вынул из мешочка черный камешек и, потерев его меж пальцев, задумчиво сказал:

– Смерть и жизнь мне одинаково безразличны. Если ты жив и если ты умер – какая в этом разница? Все одно, небеса и земля.

– Странный ты, – заключил Ан Даньли.

Глава 4. Острие твоих зубов

– Брось, – Сяо Цухэ взмахнул рукой. – Ты завидовал ему.

Камарк резко поднялся с места:

– Что за чушь ты несешь?!

Мужчина обогнул взглядом каждого:

– Только не притворяйтесь святыми. Каждый из вас ему завидовал. Потому что он Избранный, а вы – нет.

Мо Ляофэнь:

– Успокойся, Цухэ.

– Нет, – отчаянная улыбка скользнула по лицу, как всплеснутая вода. – Нет. Я знал это еще тогда.

Елянь Мао попыталась положить руку на плечо Сяо Цухэ, но в миг была скинула:

– Не пытайся, Елянь Мао. Ты ничуть не лучше. Твои способности превосходны, но даже великий Журавль семи морей не мог тягаться с Сяо Сяоцинь.

Елянь Мао вздохнула:

– Брат, ты ведешь себя неразумно. Из всех прямо сейчас ты вызываешь больше всего подозрений.

– Да как ты смеешь!..

– Заткнулись все, – Ан Даньли развел руки в сторону, призывая к спокойствию. – Что за балаган вы развели? Разве это подобает бессмертным? Сяо Цухэ, сядь на место и подумай о своем поведении. Ты обвиняешь нас, своих товарищей. Тебе не приходило в голову, что враг того и желает? Или ты хочешь быть следующим?

Сяо Цухэ ничего на это не ответил. Поняв, что он может наговорить еще лишнего, Ан Даньли тяжело выдохнул и пошел по направлению к дому, который им любезно предоставила семья Гу.

Мужчина вернулся в дом, но, ступая по полу, он не слышал ничьих шагов, никакого дыхания – тогда он прошел дальше, в гостевую комнату, но внутри никого не было. Внимание привлекло белый кусок на кровати. Подойдя ближе, он заметил бумажку, на которой криво написано: «Не ищите меня».

«Черт бы тебя побрал», – ругнулся он про себя. Быстрыми шагами Ан Даньли вышел во двор.

– Рэн Кацзинь сбежал, – быстро протараторил он.

– Что? Как?

– Пока мы тут ругались. Черт возьми. Кто-нибудь видел, куда он пошел?

Культиваторы переглянулись: они были так заняты выяснением отношений, что ничего не заметили. Тогда Ан Даньли молча уставился на дом, из которого мужчина пропал. Из этого дома была два выхода, и второй выход обозначался с внутренней стороны двора, там, где сидел Су Ин.

Рэн Кацзинь подозревается в двух убийствах. Его нельзя так просто отпускать. Ан Даньли быстрым шагом отправился во внутренний двор, где сидел Су Ин, привязанный к столбу. Резко схватив его за шкирку, Ан Даньли грубо спросил:

– Здесь кто-то пробегал?

Мужчина выглядел ошарашенным; несколько секунд испуганно смотря на культиватора, он выдавил из себя:

– Н-нет.

– Не лги мне.

Ан Даньли толкнул его на землю, и мужчина со связанными руками рухнул. Сердце бедного забилось в два раза сильнее, напомнив ему о том, что он просто попавшаяся шавка. Это испугало его еще сильнее, и он машинально дернул пальцами в попытке освободиться. Перекатившись на бок, он пополз обратно к столбу, но Ан Даньли опрокинул его снова.

– Что ты делаешь!

Мо Ляофэнь направлялась к нему быстрыми шагами.

– Не мешай.

– Я правда ничего не…

Ан Даньли поставил ногу на его бок, мешая подняться, и кинул записку тому в лицо.

– Говори. Ты видел его?

– Я не–

– Ан Даньли! – Мо Ляофэнь хотела вмешаться, но Ан Даньли выставил руку в сторону, мешая ей приблизиться.

– Видел, видел!

Мо Ляофэнь сразу же остановилась, и Ан Даньли хмыкнул, убирая ногу.

– Говори.

Посчитав, что уже нет смысла скрывать, потому что жизнь ему была дорога, Су Ин принялся рассказывать:

– Он вылез через окно. Половину палочки благовоний назад1. Я не знаю, куда он направился, он просто сказал мне быть тише.

Ан Даньли ругнулся про себя. Наказав остальным допросить Су Ин, он бросился вперед, вглубь леса.

Но разве можно отыскать человека в этих глубинах? Эта ведьма подобрала самый удачный момент, когда все стали спорить. Выбора не оставалось. Ему придется прочистить весь лес, но он найдет его.

Ан Даньли осмотрелся. Выход из внутреннего двора направлен на юг, и, чтобы скрыться и пройти незамеченным, он мог пойти либо на юго-запад, либо на юго-восток. Ан Даньли остановился. Перед ним стояло два пути. Куда бы пошел он сам? Вдоль по юго-западной дороге можно попасть в столицу, а по юго-восточной – густой лес. Конечно, логично, что он пошел бы в лес, чтобы скрыться от погони… Но разве не так каждый думает?

Рэн Кацзинь был умен. Крайне умен. Иначе бы он не смог так долго протянуть. Недолго думая, Ан Даньли побежал в южно-западную сторону.

Ан Даньли был человеком логики. Несмотря на мастерское владение в области нечисти, он полагался не только на исключительную интуицию, но и на логические доводы, что позволяло ему быть специалистом широкой области. И это дало свои плоды – среди густой листвы и шелеста травы ему показалось, что он услышал странный стук. И, тихо крадясь, пошел дальше. Стук усиливался. Он становился громче и громче, пока, наконец, резко не стих – и Ан Даньли растерянно остановился.

Внезапно его пронзило острое чувство, и он резко отклонился в сторону, когда рядом пролетел меч, вонзаясь глубоко в землю. Смех пронзил воздух, и он поднял голову, смотря наверх.

– А я думал, мозгов не хватит.

Ан Даньли обернулся. Там, на дереве, сидел Рэн Кацзинь, подбрасывая в руке камешек. Неприятное чувство скользнуло под ребрами, и Ан Даньли скривил губы:

– Ты позволил себя найти.

– Верно, – Рэн Кацзинь подтянул ногу и согнул в колене.

Далекий вой пронзил воздух, и Ан Даньли инстинктивно взглянул в ту сторону. Из учений он знал, что в этой местности обитают волки, а потому стоит как можно скорее двинуться дальше. Услышав этот вой, Ан Даньли кое-что понял. Это был не акт побега, это – акт демонстрации силы. Невольная ухмылка скользнула по губам. Затем что-то кольнуло его сердце, но, увлеченный, он не сразу обратил на это внимание.

– Как проходит ваш допрос? – непринужденно поинтересовался Рэн Кацзинь, словно ведя светскую беседу.

– Только начался.

Рэн Кацзинь взглянул на него:

– На его месте я бы ничего не говорил. Если ты разбалтываешь секреты под пытками – ты слабак. И дорога тебе одна – смерть. Не имеет значения, насколько тебе было больно, угрожали ли тебе матерью или собакой. Если ты предал свой отряд – никому не будет до тебя дела.

– Слезай и пошли обратно.

– Господин Похититель опять будет сковывать меня цепями?

– Они тебе ни к чему. Очевидно, даже они не могут справиться с таким плутом, как ты.

Рэн Кацзинь хмыкнул, и вой раздался снова. Ан Даньли хотел сказать что-то еще, но его брови дрогнули, когда он снова ощутил покалывающее чувство. Нужно было возвращаться. Он не знал, почему, но ему срочно надо было вернуться.

Интуиция подводила его только в редкие моменты.

Иногда он действительно не понимал, что он чувствует и по какой причине, но со временем с этим смирился – и понял, что к этому надо прислушиваться.

Так происходило каждый раз. Так произошло и в этот.

Елянь Мао лежала, глотая кровь. Здесь не было больше лекарей – только она одна могла спасти себя, но больше никто не знал базовых основ. Мо Ляофэнь подскочила, держа девушку за плечо, и могла ей только кричать: «Держись, держись!» В миг оказавшись рядом, Ан Даньли взял в свою руку ее и принялся передавать духовную энергию, чтобы помочь хоть как-то, но этого очевидно было недостаточно, ничего не было достаточно, и Смерть подкрадывалась совсем рядом.

И тогда Рэн Кацзинь подошел рядом.

– Уйди! – в слезах толкнула его Мо Ляофэнь, но, только пошатнувшись, он сел перед головой Елянь Мао и прислонил пальцы к ее вискам.

– Что ты делаешь?!

Игнорируя ее, Рэн Кацзинь молча сидел.

Прошло некоторое время, прежде чем Елянь Мао широко распахнула глаза и закашлялась, после чего потеряла сознание. Мо Ляофэнь позвала ее и, не получи ответа, разрыдалась снова, после чего вскочила на ноги и, схватив Рэн Кацзинь за волосы, оттащила в сторону, нанося удары:

– Что, черт возьми, ты наделал?!

– Мо Ляофэнь!

Она не слышала голоса, зовущего ее, и поняла только когда ее руки перехватили.

– Он спас ей жизнь, угомонись! Она в порядке!

Остановившись, она посмотрела на Ан Даньли заплаканными глазами и, словно не поверив, оторопела перевела взгляд ему за спину, смотря на Елянь Мао. Ее острые глаза увидели едва заметное дыхание, но ее грудь точно вздымалась!

Рэн Кацзинь отошел в сторону, и Ан Даньли посмотрел на этого человека. В нем смешались противоречивые чувства, и он никак не мог понять, что испытывает.

Его посетило странное чувство. Словно кто-то стоял здесь, рядом с ними, и наблюдал. Тогда он попросил у Мо Ляофэнь пергамент и записал на нем: «Я чувствую присутствие». Немного подумав, он добавил: «Это страшно». И закинул себе в поясную сумку.

– Это был Су Ин.

Елянь Мао подвинула под себя ноги и вздохнула, болезненно скривив лицо.

– Мы допрашивали его, когда он резко освободился и нанес удар. Это было так быстро. Я не поняла, что случилось.

– Он точно знал, куда бить, – вмешалась в разговор Мо Ляофэнь. – Он словно чувствовал, куда нужно нанести удар. Любой бы другой среагировал моментально – но ближе всех оказалась Елянь Мао.

Ан Даньли перевел взгляд в окно, где Сяо Цухэ копал яму под бездыханный труп. Мо Ляофэнь скользнула взглядом по сидящему поодаль Рэн Кацзинь и тихо сказала:

– Ан Даньли, тебе не кажется это странным? Прошло всего пять дней, а нас уже стало вдвое меньше. Если бы Елянь Мао не спасли… Может, Сяо Цухэ был прав – и Небеса правда против нас?

Услышав это, Елянь Мяо обняла себя руками. Внезапно для себя она произнесла то, чего клялась никогда не произносить. Ни после смерти матери, ни после смерти брата. Она клялась, что никогда не скажет этого снова, но это вырвалось из ее губ:

– Мне страшно, – прошептала она.

– Отставить страх, – резко сказал Ан Даньли. Посмотрев на лекаря, он сказал. – Ты можешь бояться бесчисленное количество раз. Пока ты жива – это нормально. Но в этом нет никакого смысла. Пока ты позволяешь страху взять над собой вверх, ты ничем не лучше дрожащей овечки. Возьми себя в руки. Ты сильнее, чем думаешь. Ты страшнее, чем хочешь быть.

Елянь Мао взглянула на него широкими глазами.

– Ты прав, – тихо прошептала она.

Он не хотел признавать, что не понимает происходящего. Необъяснимые вещи всегда вызывали у него любопытство, но это… это было выше его сил. В Ан Даньли поселилось странное чувство. Это чувство было похоже на волка в доме. Когда все смыкают глаза, это чувство появляется снова – у него широкая пасть и острые зубы, которые точат струны души. Это чувство грызет его нервы, заставляя их подниматься до предела. Кто-то убивает его команду. Он не может с этим смириться.

Поэтому он сказал:

– Впредь мы будем держаться вместе. Чтобы ни происходило – не позволяйте страху взять над собой вверх. Не отходите друг от друга. Держитесь близко. Все поняли?

Люди кивнули.

Утром следующего дня они двинулись дальше. Усталость легла вуалью на их плечи, оттягивая книзу, к земле; каждый из них был погружен глубоко в свои мысли, и мысли каждого клубились мрачными тенями.

– Берегитесь!

Внезапно крупная стая волков Фолио окружили культиваторов. Это были не обычные животные. Это животные, в течение долгого времени питавшиеся ци, грызущие кости павших культиваторов. Их прозвали «Фолио», потому что они питались падалью и духовной энергией, смешанной с кровью.

Глубокий страх пробрался сквозь организм, и молодые люди замерли на месте.

Опасно двигаться. Опасно дышать. Любой шаг – верная смерть.

Еще была надежда, что они… они…

Надежда оборвалась ровно в тот момент, когда волки, рыкнув, бросились на них.

– Защищайте Елянь Мао и Камарка!

Один из волков бросился на Ан Даньли, и тот взмахнул мечом, пытаясь проткнуть животное насквозь, но был укушен; остальные сражались так яростно, как только могли, но в результате каждый из них получил минимум один укус. Раненные и уставшие, они пытались отойти в сторону, но волки сбивали их в кучу, не позволяя выбраться.

Дикие и необузданные, животные рвали и метали, пытаясь вытрясти из культиваторов весь дух. Как будто они были мясо, падаль, забившиеся овцы.

Ан Даньли насадил одного из волков на меч, когда услышал позади себя:

– Нет!!

«Уууу!» – вой вдалеке раздался снова, и волки, завыв в ответ, побежали прочь, развозя кровь среди желтых листьев. Они сбежали так быстро и легко, словно в этом покушении и была их цель.

Елянь Мао бросилась к Камарку, но было слишком поздно. Мужчина уже не дышал. Лежа с разодранной шеей, он безмолвно взирал в холодные и далекие небеса.

Черт возьми. Черт, черт, черт!!

Сяо Цухэ пал на колени рядом с товарищем, смотря на его лицо. Елянь Мао пыталась влить так много духовной силы, как только могла, пока рука Ан Даньли не легла на ее плечо. Обернувшись на него, она увидела покачивание головы и дрожащие руки замерли, переставая подавать энергию. Глубокое чувство боли пронзило ребра и слезы покатились по ее лицу, когда девушка накрыла лицо рукой.

Умер. Еще один из них был мертв. Сяо Цухэ не знал, что говорить, никто из них больше не знал, что следует сказать. Волки скрылись так быстро, словно в этом и состояла их цель.

Камарк пал от того, чего боялся больше всего – физической силы.

– Нас прокляли, – упавшим голосом пробормотал Сяо Цухэ. – Нас точно прокляли. Я не понимаю. Почему. Почему?!

Раз за разом, один за один они умирали, словно соломенные собаки. Это было как чертово проклятье, свалившееся на их головы, и никто не мог ничего сказать.

– С меня хватит, – внезапно сказала Мо Ляофэнь. – Ан Даньли, повернем назад.

Ан Даньли посмотрел на нее неверящим взглядом. Он не мог взять в толк, что его близкая подруга решит все бросить на пол пути. Но с другой стороны.. Он понимал, почему она так сказала. Никто больше не был продолжать, каждый боялся за свою жизнь. Каждый из них мог быть следующим.

– Вот что, – наконец сказал он. – Если кто-то хочет вернуться назад – возвращайтесь. Я не стану останавливать.

– Это проклятье, проклятье, – продолжал бормотать Сяо Цухэ. Его руки блуждали по лицу и волосам, то зарываясь, то оттягивая, то потирая, словно они нигде не могли приткнуться, словно он не мог остановиться.

– Пойдем в Фуяо? – с надеждой спросила Мо Ляофэнь. – Нам нужна помощь.

Ан Даньли согласно кивнул. Он уже был согласен почти на все.

Глава 5. Ты не хотел бы этого знать

– Мм, – Мо Ляофэнь повела носом. – Пахнет азалиями.

– Странно, – сказала Елянь Мао. – Разве они растут здесь?

– Брось, – зевнула Мо Ляофэнь. – Цветы словно грибы – распространяются всюду.

Почувствовав сонливость, молодая девушка остановилась и, проморгав несколько раз, заметила, что остальные тоже хотят спать.

– Стойте.

Культиваторы остановились и непонимающе взглянули на нее:

– Они не должны здесь расти. Разве вы не хотите спать? Это.. это странно…

Мо Ляофэнь сонно пошатнулась, чуть не впечатавшись в Сяо Цухэ. Проморгавшись, девушка распахнула глаза:

– Черт побери, – протерла лицо рукой. – Как же хочется спать.

Остальные безмолвно с ней согласились, но Елянь Мао уже напряглась:

– Слушайте меня. Нам надо срочно уходить отсюда. Азалии не должны здесь расти, это неподходящий для них климат. Но это… Этот запах… Ядовит–

Не договорив, девушка рухнул наземь, больно ударяясь головой – но это не волновало ее, потому как она уже потеряла сознание.

Ан Даньли с силой потер глаза и потянулся к ней, но пошатнулся от сильного желания спать; вскоре он услышал еще несколько грохотов. Размытое зрение уловило тени, рухнувшие на осеннюю листву, и под солнцем растянулось несколько человек, сладко заснув. Собрав всю силу волю в кулак, он подполз ближе, чтобы повернуть лицо Елянь Мао к себе, но, не удержавшись, его голова коснулась земли.

Перед тем, как он потерял сознание, взгляд уловил обеспокоенное лицо Рэн Кацзинь.

Мирная тихая жизнь. Дом. Семья. Собака. Детство. Школа. Взрыв. Руины. Части тела. Никого не осталось.

Ничего не осталось.

– Солнышко, закрой глаза. Сейчас к нам прилетит добрый дух.

– И исполнит желания?

– Да, – мама улыбнулась. – Обязательно. Прижмись крепче, он громко шумит.

Мама. Мама.. Мамочка. Страшно. Так страшно. Шумит. Почему все так шумит..

«Добрый дух».

А как вы утешаете своих детей?

– Если к нам прилетит, мы и не заметим. Своего удара не слышишь. Слышишь другие.

– Если прилетит, нас всех размажет по земле.

– Солнышко, возьми маму за ручку. Сейчас будет громко, но это шумят феи.

– Вы будете разгребать части своих детей.

– Мама тебя любит, мама тебя укроет.

– Дом разрушен, наш дом, блять, полностью разрушен!

– Солнышко, ты хотела приключений? Забирайся, мы отправляемся в волшебный лес.

Уши. Закрыть уши. Закрыть глаза. Не хочу ничего слышать. Надо все слышать. Вдруг прилетит. Но своего не услышишь. Тишина. Гром. Тишина. Гром. Страх. Ужас. Паника. Я умру. Мои конечности будут собирать по асфальту.

Я умру.. Я сейчас умру..

Если я выживу, но отрежет ноги?

Будда, я хочу умереть в мгновение.

Я не хочу умирать.

Только в мгновение.

Оставьте мои ноги.

– Солнышко, тише, тише.

Рыдания, рыдания, рыдания. Хватит, хватит, хватитхватитхватит..

– Хватит!

Ан Даньли ударил со всего размаха в стену, и иллюзия распалась.

Кровь было первым, что он осознавал.

Это воспоминание прямиком из самого детства, того самого детства, о котором не принято говорить.

О таком не расскажешь, верно?

Куски его брата разметались по земле.

Честный бой, хах? Героическая смерть? Нет, это был просто взрыв. Самый обычный взрыв. Самый обычный взрыв среди самого обычного дня.

Таким не похвастаешься.

Боль. Неверие. Ужас. Боль. Паника. Страх. Ужас. Боль. Все смешалось в одно. Не было ничего. Все смешалось в одно. Не было ничего.

Он не слышал своего голоса, барабанные перепонки повредились от громкого взрыва.

Брат лежал на земле.

Куски брата лежали на земле.

Что-то, что было его братом, лежало.

Вот нога. Вот рука. Немного головы. Если придвинуть ближе, можно собирать, как паззл. Но память стерла его лицо.

Где глаз? Тут должен быть глаз.

Смех прорезал легкие, и он, захлебываясь, искал уже язык.

Лицо должно быть целым. Что-то же должно быть целом.

Если он не найдет ногу – как его брат будет ходить? А смотреть? Нужно все найти.

Ан Даньли ползал по земле в поисках запчастей. Нет, он соберет своего брата и обязательно восстановит по кусочкам. Ты же не можешь умереть так, верно?

Братья так не погибают.

Семья не оставляет просто так.

Разве они не должны были пасть в бою?

С мечами, с кровью на лице, драться спинами друг к другу, защищая своей жизнью второго.

Так почему он выжил?

Огненный шар разорвал брата в клочья.

Просто… раз… и еще два… а вот три… почти собрал.

Остались мелочи. Голова, вторая рука и печень. Это мелочи. Мелочи на фоне природы.

Он не видел ничего из-за слез, не говорил из-за кома в горле, не двигался из-за боли.

Как будто если пошевельнется, то умрет.

Что-то тронуло его за плечо.

– Это было больно?

Больно? Это не то слово. Очевидно, это не то слово, которое вообще стоит использовать. Было ли ему больно?

Не знаю. Наверное. Что вообще испытывает человек, собирая младшего брата по кускам?

Ан Даньли вскинул голову. Антропоморфное существа перед ним, имеющее длинные длани и глаза, смотрело на него жутким взглядом.

Кажется, после такого ничего вообще не будет казаться «жутким». Но, наверное, такой был взгляд. Ан Даньли не знал.

– Ты страдал.

Ан Даньли рассмеялся ему в лицо.

Страдал. Да что ты знаешь!.. Пока кого-то утешали феями, ему говорили, что его размажет по земле. Страдал он. Как же.

Существо переменилось. Чернота внутри его тела отлила сиянием, и демон двинулся вперед.

И тогда Ан Даньли сделал кое-что странное.

Чужая рука легла на его руку, захватывая пальцы, и, подцепив кусок, бросила в сторону демона.

Ан Даньли бросил ошметок брата в демона.

Что?..

Его рука, придавленная чужим весом, продолжала закидывать монстра.

Что он творит?

Зачем он его собирал?

– Доверься мне, – прошептали ему на ухо.

Демон двинулся вперед, но резко остановился, будто что-то разрезало его на куски, и помехи прошлись по его антропоморфному телу. В следующий момент реальность исказилась, и он распахнул глаза.

Кто-то тряс его.

Мгновенно вскинувшись, он увидел Мо Ляофэнь:

– Слава небесам, ты в порядке.

Ан Даньли оглянулся по сторонам заторможенным взглядом. Больше не было никаких кусков, ни развалин, ничего. Он сидел на тропе, залитой солнечным уходящим светом, и смотрел на лицо нависающей над ним Мо Ляофэнь. Внезапно его руки потянулись к ней, крепко сжимая в объятьях.

Черт побери…

Это просто… это просто сон… Он не был уверен, что это так, просто его исколотое иголками сознание отчаянно твердило, что это было сном, это было неправдой, это было ложью.

Ложью, спрятанной в глубине его сердца, запрятанной так далеко, как только возможно.

– Ты в порядке?

– Тшш.

Рядом послышался голос, и он обернулся на звук, увидев недалеко от себя Рэн Кацзинь. Мужчина неопределенно качнул головой.

Ан Даньли едва не сказал: «Нет».

Вместо этого он высвободил Мо Ляофэнь из объятий и поднялся.

– Черт возьми, – выругнулась Мо Ляофэнь. – На нас напали ментальные демоны. Елянь Мао была права – это все азалии.

Вскоре они подошли к Елянь Мао. Влив в нее духовную энергию, молодые люди смотрели на побледневшее лицо, когда, наконец, девушка раскрыла в ужасе глаза и резко поднялась.

– Будда… Какой это был кошмар…

Остался только Сяо Цухэ. Четверо подошли к мужчине и по очереди вливали духовную энергию для его пробуждения.

Но, сколько бы они его не трясли, он не просыпался. Тогда Елянь Мао опустилась рядом с ним на колени и пощупала пульс, после чего подняла голову и с распахнутыми глазами, дрожащим голосом сказала:

– Он… Он не дышит…

Их пробрало ужасное чувство. Это чувство было дрожью, шагающей по внутренней стороны грудной клетки. Это чувство было собакой, обгладывающей кость. Небеса словно сгустились над ними, над головами культиваторов, погружая в отвратительное и беспомощное чувство, словно сама Судьба была против них.

Ан Даньли присел рядом и двинул рукой, закрывая глаза Сяо Цухэ.

Он был самым ярким из всех. Как.. он мог так легко умереть?

– Одного не понимаю, – призналась Елянь Мао. – Как так получилось, что он умер от своей единственный слабости – ментальной атаки?

– Совпадение ли, – прошептала Мо Ляофэнь.

– Вот и думаю, что нет.

Словно с ними кто-то игрался. Кто-то изящно переставлял камешки на доске, манипулируя их слабостями.

– С меня хватит.

Мо Ляофэнь резко двинула мечом, и лезвие оказалось у шеи Рэн Кацзинь:

– Клянусь всеми богами и буддами… Здесь нет никого, кроме тебя. Ты единственный, кто мог это провернуть. Ты, черт возьми, еще будешь оправдываться? Я не дождусь суда – я сама тебя–

– Мо Ляофэнь! – Ан Даньли попытался протиснуться между ними, но палец девушки ткнулся в его сторону:

– Даже не смей меня останавливать! – крикнула она. – Ты сам знаешь, что он – виновник.

– Госпожа…

– Заткнись, дьявол.

– Мо Ляофэнь, он был со мной, когда Елянь Мао была ранена.

– Это правда, – подтвердила девушка.

– Вот почему она выжила, – холодно произнесла Мо Ляофэнь. – И вот, почему они погибли. Он всегда, всегда был рядом с нами.

– Именно, так почему ты винишь его? Рэн Кацзинь также подвергся ментальной атаке.

Ан Даньли промолчал. На самом деле, Рэн Кацзинь был последним, кто упал, так что….

– Елянь Мао, не будь глупой. Этот дьявол… С меня хватит!

Мо Ляофэнь замахнулась мечом, но Ан Даньли оттолкнул Рэн Кацзинь и попал под удар вместо него; лезвие вошло в его плечо, и Мо Ляофэнь ужаснулась, отшатнувшись.

– Что ты делаешь!

Елянь Мао распахнула глаза. Ан Даньли зажал кровоточащее плечо рукой и спокойно сказал:

– Мы уже решили, что доставим его в суд, помнишь?

– И скольких он убьет по дороге? Меня или, может, тебя?

– Успокойся, – резко сказал он. – Мы уже близко. Он ничего не сможет сделать. Елянь Мао, заблокируй его ци.

Неуверенно взглянув на мужчину, она получила дерганье бровей в ответ в качестве «ну?» и подошла к Рэн Кацзинь, пробормотав «извини». Губы Рэн Кацзинь тронула слабая понимающая улыбка. Ударив его по двум точкам, она заблокировала ци.

– Не знаю, почему ты его защищаешь, – с отвращением в голосе сказала Мо Ляофэнь. – Но клянусь, если это он, я лично прикончу его своим мечом.

Глава 6. Презумпция о твоей