Розвинд. Тьма (Краткая версия)

Глава 1

1.1. Предвестие бури

Капитан Блэкуотер мрачно грыз зубочистку и читал рапорт сержанта Брогана, иногда хмуро поглядывая на него из-под кустистых, с проблесками седины, бровей.

– Произошедшее на Сильвер-лэйн иначе как бойней и не назовёшь! Подобному непрофессионализму нет и не может быть никаких оправданий! Убиты пять гражданских, ранен полицейский, разгромлен магазин, оба подозреваемых мертвы! Пресса уже наседает на меня, требуя сделать заявление, комиссар в ярости, мэр настойчиво пожелал взять это дело под личный контроль, а у меня есть только вот эта маловразумительная жвачка! Позвонившая в 911 местная жительница сообщила о припаркованном возле китайского ресторана внедорожнике, оказавшемся, согласно номерам, принадлежащим разыскиваемым уголовникам. Пусть они и отмечены в базе как «вооружены и опасны», но прибывшие на место полицейские открыли пальбу в магазине, полном людей! В ходе перестрелки убиты два гражданских, ещё два трупа найдены в китайском ресторане ниже по улице, прохожий, которого сбила машина подозреваемых, умер в больнице. Топорная работа, которая может стоить мне головы!

Выслушивая разнос, сержант переступал с ноги на ногу и хмурился, когда же капитал умолк, вздохнул и, поправив форму, ответил:

– Мы ещё опрашиваем свидетелей, но приблизительная картина уже ясна. Подозреваемые убили владельцев ресторана при попытке ограбления, но их спугнули прибывшие по вызову из соседнего дома патрульные, так как проживающая там старая леди заподозрила неладное, обратив внимание на чересчур долго стоящую рядом, цитирую, «подозрительную машину». Убийцы попытались скрыться с места преступления, но, не справившись с управлением, врезались в витрину магазина одежды, где их и настигла полиция. При оказании вооружённого сопротивления оба были застрелены. Сбитый ими на улице местный турагент был доставлен в окружную больницу, где и скончался от полученных травм. До получения результатов баллистической экспертизы нельзя этого утверждать, но, по предварительному анализу, оба гражданских, погибших в магазине, – продавщица Эмили Стоунбридж и покупательница Изабель Меллоун – пали жертвой преступников.

– Ладно, побыстрее заканчивайте с показаниями очевидцев, и пусть каждый офицер, имеющий отношение к этой вакханалии, предоставит мне собственный рапорт о случившемся. А также проследите, чтобы, как только результаты экспертизы будут готовы, они тут же попали ко мне на стол. И оповестите родственников погибших, а я пока подготовлю вразумительное объяснение для мэра и прессы.

Сержант помялся, как будто собираясь что-то сказать, но лишь кивнул и, молча повернувшись, вышел, а капитан, выбросив изжёванную в щепки зубочистку в урну рядом со столом, уставился на разбросанные по столу бумаги так, словно под ними притаилась ядовитая змея. Он проработал в полиции достаточно долго, чтобы знать, что охватившие его мрачные предчувствия – лишь слабый отблеск приближающейся с пока неизвестной стороны грозы.

* * *

Стэнли вышел из дверей прохладного офиса наружу, и жара окатила его, как горячий душ. Он даже сбился с шага и закашлялся. Остановившись на пару минут, он подставил лицо увядающему солнцу, чтобы немного привыкнуть к кипящему супу городских улиц, прежде чем окунуться в него с головой; протёр глаза рукой, смахнув выступившую испарину, и, достав из пиджака ключи, направился к стоянке.

Невысокий кустарник, служащий одновременно украшением и оградой, устало вздыхал в такт лёгкому ветерку, покачивая сникшими ветками. Стэнли нажал кнопку сигнализации на брелоке, и его «мерседес» S-класса, послушно откликнувшись, разблокировал двери. В салоне Стэнли тут же включил кондиционер и, упав на раскалённое сиденье, нажал кнопку запуска двигателя. Автоматически включилась магнитола, и из неё полилась одна из слащавых песенок-близнецов очередной модной группы быстрого приготовления.

Несколько минут он сидел погрузившись в свои мысли, а затем вздохнул и поехал домой. Мотор негромко урчал, и Стэнли, расслабившись, глазел по сторонам.

Когда Стэнли выехал на свою улицу, то почти сразу увидел припаркованную у их дома полицейскую машину и прибавил скорости. Предчувствие беды обволокло, как вата, он остановился на подъездной дорожке и медленно, будто выплывая из глубины, вышел наружу, отстранённо слушая приглушённый участливый голос полицейского, сообщавший, что миссис Меллоун убита в перестрелке бандитов с полицией и нужно будет поехать в морг, чтобы опознать тело.

* * *

Утро робко предъявляло свои права на владение Розвиндом: дождевые капли чертили на оконном стекле размытые иероглифы, негромко работал телевизор, приглушённый свет торшера мягко падал на диван из красного плюша и стеклянный журнальный столик с разбросанными по нему газетами и тарелкой с недоеденным сандвичем.

Стэнли находился в состоянии полудрёмы с того самого момента, как полицейский сообщил ему о смерти Изабель. На него как будто накинули пыльный мешок, через который можно с трудом разглядеть окружающее и нельзя свободно дышать.

Нехотя поднявшись, Стэнли выключил телевизор и отправился в душ: наступил понедельник, а значит, пора идти на работу, которую он теперь выполнял совершенно машинально, как скверно запрограммированный робот, делающий слишком много ошибок. Он понимал: если так будет продолжаться, его выгонят, но не мог заставить себя проявить к этому интерес.

На работе он привычно разбирал документацию, поступающую от различных отделов и клиентов, отправляя готовые подборки в соответствующие подразделения. Рутина, до этого утомлявшая, теперь, наоборот, успокаивала, позволяя уйти от реальности в свои мысли, в которых он снова и снова возвращался к Изабель.

Но иногда память вытаскивала на свет красную тряпку воспоминаний о том дне, когда он узнал о её гибели, и тогда у него перед глазами снова появлялось восковое, безжизненное лицо, принадлежащее брошенному душой телу, более не имеющему с его любимой ничего общего. В такие дни он был ещё более отстранённым, поглощённый неудержимой злостью к тем, кто готов растоптать любого на своём пути ради денег или развлечения, совершенно не заботясь о причинённом ущербе. Он проклинал не только двух убивших его жену ублюдков, он ненавидел всех подобных им носителей вируса бешенства.

Сегодня настал как раз такой день, и ему приходилось надолго прерывать работу, пока не спадала багровая пелена и не разжимались стиснутые до дрожи кулаки.

Когда на него в очередной раз накатил кипящий прилив ярости, он встал с кресла и пошёл в туалет, чтобы сполоснуть лицо холодной водой. Он с трудом переставлял ноги, видя только просвечивающее через красную вуаль мёртвое лицо жены, а другие работники офиса боязливо перешёптывались у него за спиной, замечая его перекошенное лицо и слыша с присвистом вырывающееся через крепко сжатые зубы дыхание.

Зайдя в сверкающий кафелем и зеркалами туалет, Стэнли на минуту зажмурился и глубоко вздохнул, затем подошёл к отделанной под мрамор раковине, повернул хромированный вентиль на полную мощность и, подставив под ледяную струю голову, стоял так, пока череп не начало ломить, а кровавый туман не рассеялся. Опершись на раковину, он смотрел в зеркало, а вода ручьями стекала с волос и струилась по лицу, смешиваясь с хлынувшими из глаз, как только выдохся охвативший его гнев, слезами. Это приносило некоторое облегчение, как будто концентрат боли растворялся и вытекал из мышц и сухожилий, оставляя внутри лишь блаженную пустоту.

Стэнли закашлялся: оказалось, он не заметил, как перестал дышать. Зажмурившись, он судорожно вздохнул, пытаясь унять боль в лёгких, и схватился правой рукой за грудь. Наконец он медленно открыл глаза, перед которыми назойливыми суетливыми мошками плавали бурые точки, и ещё раз посмотрел в зеркало, откуда на него таращился взъерошенный, мокрый, в измятой потной майке и с застывшим в покрасневших глазах страданием, тяжелобольной человек. Вздрогнув, он попытался хоть немного привести себя в порядок.

Вдруг в зеркале мелькнул расплывчатый образ. Видение продолжалось всего пару мгновений, и Стэнли не смог разглядеть фантом как следует, но ему показалось, что он похож на кадры из фильма ужасов – по границе восприятия прошло существо неправдоподобно ужасное. Он попытался закричать, но смог выдавить только сиплый шёпот, не громче комариного писка.

Отшатнувшись в ужасе, Стэнли чуть не упал, но, покачнувшись, всё-таки удержал равновесие. Мысли катались в голове, как разбитые шары на бильярдном столе: сталкиваясь, разлетаясь в стороны и не желая попадать в лузы.

– Видимо, я окончательно лишился рассудка, – сказал он в пустоту, не в состоянии принять увиденное за реальность.

Он уставился на своего зеркального двойника, как будто пытаясь разглядеть за зыбкой серебристой поверхностью какой-то другой мир, но измерений по-прежнему оставалось четыре, и, заставив себя собраться, Стэнли выключил продолжавшую хлестать из крана воду. Не проронив ни слова, он повернулся и направился к своему рабочему месту, не обращая внимания ни на тревожные взгляды, которыми провожали его коллеги, ни на их острожное перешёптывание; отклеил со стены кабинки фотографию Изабель и так же молча вышел на улицу – о возвращении сюда можно забыть, если он дорожит уцелевшими в катастрофе осколками разума.

Как ни странно, приняв это решение он полностью успокоился и начал планировать необходимые для выживания шаги: машину он пока оставит, а вот жильё придётся найти подешевле и там, где его никто не потревожит. Если экономить, сбережений должно хватить на пару лет, и за это время он сможет прийти в себя, а если нет… то дальнейшее не будет иметь значения.

Он ускорил шаг, а затем побежал. Ему не терпелось поскорее оказаться в тишине и знакомой обстановке, чтобы осмыслить корёжащие его перемены. Руки тряслись, как у заправского алкоголика, и он не сразу смог попасть в зажигание. Когда мотор всё-таки завёлся, ему пришлось сдерживаться, чтобы не нажать на педаль газа со всей силы.

Когда он наконец загнал «мерседес» в гараж и вышел наружу, то чувствовал себя пробежавшим стомильный марафон, и настоящим подвигом стало открыть парадную дверь, проковылять до дивана в гостиной и упасть на него совершенно без сил. Как только голова коснулась подушки, на Стэнли упал тяжёлый, не приносящий отдыха сон.

* * *

Они с Изабель гуляли по красивому лугу под безоблачным небом, держались за руки и смеялись. Увидев перед собой холм с одиноким дубом-великаном, они побежали к нему, но, как только оказались на вершине, небо грозно нахмурилось, зарядил ледяной дождь, просачивающийся в каждую пору кожи промозглой липкой изморосью. С другой стороны холма оказалась река, её чёрные яростные воды неистово обрушивались на берег, и он начал подаваться, обваливаясь рваными пластами, исчезающими в раскрывающихся, как голодные рты, бурлящих водоворотах.

Тем временем дождь усилился, и к нему присоединился злой, сбивающий с ног ветер. На ветке над их головами, как ни в чём не бывало, сидел ворон и молча косил то одним, то другим глазом. Холм начал подрагивать, а ветер рыдал и вопил, словно умоляющие о пощаде души грешников. Они упали возле казавшегося незыблемым могучего дерева на колени, в ужасе обхватив друг друга руками.

Холм теперь сотрясался в агонии – река пожирала его огромными ломтями, которые со стоном тонули в бездонных разъярившихся водах. По вершине холма пробежала трещина, и вековой исполин нехотя, цепляясь за землю толстыми, уходящими глубоко в недра корнями, начал заваливаться.

Ворон каркнул и взлетел в небо, но продолжал, сопротивляясь шквальному ветру, описывать вокруг них ломаные круги, зорко наблюдая за происходящим.

Холм тряхнуло, словно под ним взорвалась мощная бомба. Стэнли не удержался на ногах и кубарем скатился вниз по склону, оставив оглушённую толчком Изабель лежать на самом краю воющей пропасти. Из последних сил он встал на четвереньки и пополз наверх, чтобы вытащить её из этого адского хаоса. Он почти дотянулся до её ноги, когда земля обречённо ухнула и стала медленно оседать, погружаясь в огромную раскрывшуюся пасть чёрной, как безлунная ночь, воды.

Замерев, не в силах произнести ни слова, он смотрел, как ярд за ярдом исчезает в ревущем водовороте раздробленная вершина холма с сокрушённым великаном и маленькой безжизненной фигуркой с развевающимися волосами. На мгновение, когда вздыбленные над проваливающимся в бездну хрупким островком, вращающиеся в безумном хороводе стены воды сошлись вокруг погибающей Изабель, время, казалось, замерло: умолк ветер, даже ворон застыл в воздухе, словно отлитый в янтаре, а готовый вырваться крик застрял в горле свинцовым удушающим комом.

На несколько бесконечных секунд всё вокруг остановилось, будто вырванное из лап скаредного времени подкараулившим удачный момент фотографом, а затем, навёрстывая упущенное, хаос сорвался с поводка, и исполинские аморфные горы рухнули в образовавшуюся воронку, поглотив Изабель под рыдания и свист безумного ветра, танцующих джайв1 в обсидиановой, поглощающей любые отблески света рассвирепевшей пустыне водоворотов и его собственный жалобный крик, напоминающий вой одинокого койота, а над всем этим накручивал расплывающиеся в глазах круги зловещий чёрный страж.

Наконец время утомилось и, прервав спринт, вновь перешло на размеренный шаг. Смолк крик, начал стихать ветер, перестала дрожать земля, и только вода, будто вытекшая прямо из адских глубин, бесновалась и рычала внизу.

Ворон прекратил кружить над головой Стэнли и спикировал на уцелевший кусок холма перед ним. Усевшись, он уставился прямо в глаза человеку, и от его взгляда становилось ещё более тоскливо, хотя и до этого Стэнли казалось, что пришитую суровыми нитками к его естеству душу безжалостно, с мясом, вырвали, и теперь она кровоточит и задыхается.

– Ты не смог ей помочь, – гортанно прокаркал ворон, и Стэнли почувствовал, что проваливается в бездонный, наполненный склизкой тьмой колодец. – Но ты можешь помочь многим другим, – так же пристально смотря ему в глаза, изрёк пернатый оборотень. – Впусти нас! – внезапно проорал он, а затем, распушив перья и судорожно забив крыльями, упал навзничь; его глаза, подёрнувшись серой плёнкой, лишились своей магической притягательности, тельце начало прямо на глазах разлагаться, и через несколько мгновений от него остался только прах, который тут же смело в океан.

Стэнли впал с состояние болезненного оцепенения. Голову заполнила звенящая пустота. Стоя на коленях, дрожа, он смотрел туда, где только что сидел ворон, и просто ждал конца. Вой ветра постепенно начал складываться в осмысленные фразы, и, холодея от ужаса, он разобрал в нём всё то же надсадное отчаянное требование, как будто терпящие невыносимые мучения души бились в дверь его барабанных перепонок:

– Впусти нас! Впусти нас! Впусти нас!

Вой всё нарастал, слова накладывались друг на друга, превращаясь в бессмысленный, затягивающий в пучину отчаяния рёв. Вдруг раздался оглушающий раскат грома, и в землю ударил ослепительный сноп молний.

* * *

Стэнли резко очнулся и, полуослепший и оглушённый, долго не мог понять, где находится. В голове пульсировал заглушивший все мысли вой. Наконец, дрожа и чувствуя ужасную слабость, он смог разглядеть, что лежит на полу своей гостиной около дивана, с которого упал в попытках сбежать из поглотившего его кошмарного видения. Мысли лихорадочно метались в голове, не складываясь ни во что определённое, а сюрреалистический сон с говорящим вороном и погибающей в бездонной пучине любимой казался до боли реальным.

С трудом поднявшись на ноги, спотыкаясь, он добрался до комода из тиса, уставленного фарфоровыми вазочками, керамическими, стеклянными, хрустальными и деревянными фигурками медвежат, которые так нравились Изабель, и взял в руки фарфоровую фигурку медвежонка, играющего на банджо, сидя на пеньке из разноцветного стекла. В сердце вонзилась тонкая раскалённая игла: это была её любимая фигурка.

Он крепко сжал медвежонка в кулаке, зажмурился и, тяжело дыша, опёрся на комод свободной рукой. С губ сорвался приглушённый стон, кулак разжался, и медвежонок, упав на пол, разлетелся на цветные осколки.

Стэнли открыл глаза и оглядел знакомую, с любовью обставленную комнату, раньше всегда дарившую тепло и умиротворение. А сейчас, куда бы ни бросил взгляд, он видел только Изабель.

Это не только рождало много счастливых воспоминаний, но и подливало бензин в разведённый вокруг него костёр, превращая и без того невыносимую потерю в незаживающую кровоточащую рану.

Оглядываясь вокруг, он видел лишь терзающие душу вещи: полочку для специй, которую держали на плечах два бронзовых медведя, купленную для Изабель в лавке старого еврея-антиквара, фарфоровую банку для печенья в виде Микки-Мауса – они выиграли её на ярмарке штата.

Он понял, что в их доме всё будет напоминать о растоптанной грязными сапогами на тихой окраинной улочке любви и рано или поздно это или сведёт его в могилу, или отправит в сумасшедший дом.

Решив приступить к выполнению своего плана немедленно, Стэнли встал, вернулся в комнату, наскоро собрался, в последний раз закрыл входную дверь и, не глядя по сторонам, сел в машину и поехал в присмотренное им ранее в телефонном справочнике риэлторское агентство, чтобы выставить на продажу дом и подобрать небольшую, спокойную гавань, в которой он сможет переждать обрушившийся на него шторм.

1.2. Если жизнь измеряется в деньгах, она не стоит ничего

Хитрый Витти быстрым шагом направлялся в ресторан «У Джо». Выглядел он неряшливо – мятая цветастая рубашка с незастёгнутыми верхними пуговицами заправлена в синие шерстяные штаны с капельками грязи по нижнему канту, почти скрывающие когда-то неплохие, а теперь полинявшие рыжие мокасины.

Как и большинство выросших в трудном районе подростков, Витти знал только, что в этой жизни сильный всегда жрёт слабого, даже слабые могут сожрать сильного, если собьются в стаю, а стая сильных всегда сожрёт с потрохами стаю слабых. Он не окончил школу, не читал книг и к десяти годам прибился к местной банде, где шлифовал своё образование, понимая смысл жизни так, как его видел. Поэтому он никогда никого не жалел, никогда никого не любил, руководствовался в своих поступках только личными интересами, старался заручиться поддержкой сильных, держал в страхе слабых и ради выгоды мог без колебаний пойти даже на убийство.

«У Джо», как следовало из названия, принадлежал Джо Мяснику – бывшей правой руке итальянской мафиозной семьи, который, умудрившись дожить до пенсии, теперь рубил тесаком лишь говядину на своей кухне.

Хотя Мясник отошёл от дел, его ресторан являлся излюбленным местом встреч преступников и ублюдков всех мастей, и здесь никому не пришло бы в голову задавать лишние вопросы, если, конечно, вышеозначенная часть тела дорога её хозяину. К тому же Джо не гнушался передать и сохранить (разумеется, не бесплатно) кое-какие поручения и секреты и организовал своеобразную биржу труда для лиц тех профессий, которые не встретишь в колонке с вакансиями «Сандэй Ивнинг».

Витти открыл тисовую дверь с огромными бронзовыми ручками и, войдя в зал, огляделся по сторонам. Из двенадцати тяжёлых дубовых столов занятыми оказались лишь несколько. Справа от входа с аппетитом налегал на минестроне какой-то банкир, его толстое брюхо под лоснящимся красным лицом говорило, что еде в его жизни отдана значительная часть приоритетов. Он целиком сосредоточился на тарелке, кашемировый пиджак висел на спинке стула и опытному карманнику представлялся чем-то сродни детёныша тюленя для полярного охотника: даже не пришлось бы напрягаться, чтобы его выпотрошить. Но Джо без обиняков донёс до всех заинтересованных лиц, что клиенты, пришедшие к нему хорошо заплатить за хорошую еду, должны остаться довольны и вернуться за добавкой, а стало быть, по крайней мере внутри ресторана, обладают неприкосновенностью.

Мало кому захотелось бы нарушать установленные Мясником правила. Так что Витти прошёл мимо банкира, даже не повернув в его сторону голову, и направился к дальнему столику, освещённому низко висящей лампой в красном тканевом абажуре, где уже сидело два человека, ради встречи с которыми он и совершил вечерний променад.

Неспешно подойдя к столу, он присел на свободное место. Сидящие молча кивнули, протянув руки для приветствия. Сначала он пожал огромную волосатую длань Гитариста Тони, получившего прозвище отнюдь не за любовь к этому музыкальному инструменту, а за то, что свои жертвы он душил гитарной струной. Затем, в соответствии с иерархией, поздоровался с его доверенным лицом, Хриплым Стью, обзаведшимся скрипучим, хриплым баритоном из-за шрама на горле, оставленного ножом более не присутствовавшего среди живых конкурента, решившего в старомодной гангстерской манере отстоять свою территорию от притязаний мафиозного клана Тони.

Витти периодически выполнял различные щекотливые поручения для клана Тони, впрочем, как и для многих прочих, не желая присоединяться ни к одному из них, за что и получил кличку Хитрый.

Тони вернулся к своим каннеллони, запивая их белым мускатным вином, в то время как Стью налегал на большую порцию спагетти карбонара. Витти подозвал официанта и заказал лазанью с лососем и стакан виски: в любое время суток он предпочитал крепкие напитки, не задумываясь, подходят ли они к конкретному блюду.

Какое-то время за столом царила тишина, прерываемая только скрипом вилки по тарелке и звуками, доносившимися из кухни. Наконец Тони отложил вилку, отпил из бокала и вытер рот бордовой хлопчатобумажной салфеткой. Сыто откинувшись на спинку стула, он взял из хромированной вазочки зубочистку.

– Слышал ли ты, Хитрый, о перестрелке на Сильвер-лэйн? – начал он без предисловий и, сощурив глаза, повернулся к Витти.

Оказавшись в перекрестье цепкого взгляда сорок пятого калибра, Витти подождал с ответом. Как раз в это время официант принёс его лазанью, а рядом поставил стеклянный, с выдавленным на нём весёлым усатым поваром, стакан с напитком цвета тёмного янтаря.

– Слухи уже на улицах. Пара отморозков грабанули китайский ресторан, но были слишком тупы, чтобы покинуть его вовремя, и, дабы окончательно исключить сомнения насчёт своего интеллекта, ввязались в перестрелку с копами, – ответил Витти и задумался, к чему клонит Тони.

– Всё так, но дело в том, что эти безмозглые куски навоза выполняли наше поручение. И не только его не выполнили, но и наследили, как стадо ужаленных в жопу слонов на кукурузном поле.

– Говорил я тебе – не стоит нанимать случайных гопников, такая экономия обязательно выйдет нам боком. Даже если поручение кажется достаточно простым, чтобы с ним справился и идиот. Эти болваны гораздо тупее среднестатистического идиота, иначе не зарабатывали бы продажей краденых телевизоров и грабежами пьяниц по тёмным углам, – вполголоса пробурчал Стью, оторвавшись от стремительно пустеющей тарелки.

– Не важно теперь, кто что говорил! – огрызнулся Тони. – Дело до сих пор не сделано, а значит, мы потеряем большие деньги, если не доведём его до конца! Хитрый, ты парень надёжный и способный, а нам как раз надо закрыть кое-какие хвосты, которые теперь, благодаря этим дебилам, могут привлечь внимание полиции. Как видишь, я ничего не скрываю: работа достаточно сложная, но и оплата будет соответствующая.

Витти прикрыл глаза и задумался. Деньги, конечно, ему не помешают, но, если придётся шустрить под носом у копов, есть шанс, что потратить их удастся только лет эдак через двадцать. К тому же надо учитывать, что криминальный люд чрезвычайно жаден, поэтому, собственно, и занимается криминалом. Если оплата будет слишком щедра, то вместо денег Тони может запросто подарить ему струну номер пять.

– О какой сумме идёт речь? – спросил он вслух.

– Двадцать кусков. По десять до и после. Оплата более чем достойная: если бы вокруг не кружились стервятники, хватило бы и десятой части, но, поскольку теперь урегулирование этой проблемы стало довольно рискованным, я готов заплатить гораздо больше.

– А что за проблема? Деньги неплохие, но хотелось бы узнать, в какую петлю я засовываю голову.

Тони отпил немного вина и не спеша вытер тыльной стороной руки губы.

– У мистера Шенга случайно оказались весьма полезные документы о городском планировании, которые он раздобыл для нас через свои каналы в мэрии, а поскольку одним из наших законных бизнесов является строительство и продажа недвижимости, знание о некоторых, так сказать, неявных особенностях различных участков даёт возможность покупать их заранее и дёшево, а затем продавать, разумеется, гораздо дороже. Но в этот раз китаёза решил запросить за свои услуги больше изначальной суммы, так как, по его утверждению, достал какую-то уж очень важную информацию. Поскольку задача выглядела плёвой – слегка поучить косоглазого законам ведения бизнеса и забрать бумаги, для того чтобы всё провернуть, мы наняли двух мелких беспринципных ублюдков. Но кто мог подумать, что эти обдолбанные имбецилы устроят такое побоище! Искомые бумаги сэкономят нам кучу денег при заключении сделки на парочку интересных объектов на следующей неделе. Проблему я вижу только в одном – тот, кто знал, где они находятся, мёртв, а значит придётся чрезвычайно осторожно прощупать ближайшее окружение, принадлежащую мистеру Шенгу и его близким недвижимость, банковские ячейки, чёрт, если это необходимо, то выкопать его из могилы, но бумаги должны оказаться у нас в руках вечером в понедельник, то есть на всё про всё у тебя будет пять дней.

Тони замолчал и принялся сверлить Витти напряжённым взглядом, ожидая его ответа. Витти тоже молчал, раздумывая, стоит ли ему ввязываться в эту сомнительную авантюру. В принципе, он не видел особых сложностей: ему приходилось добывать информацию из куда менее сговорчивых источников. В целом работа, на первый взгляд, казалась выполнимой даже в такие сжатые сроки. Ещё немного повертев в голове варианты, он кивнул в знак согласия.

– Хорошо. Думаю, мы договорились.

– Вот и славно. Я знал, что мы достигнем взаимопонимания.

Тони повернулся к Стью и кивнул. Тот отложил вилку, полез во внутренний карман своего белого пиджака из тонкой шерсти, выудил оттуда увесистый конверт и протянул его Хитрому. Витти, заглянув в конверт, убедился, что он туго набит сотенными купюрами, но, проявляя уважение, не стал их пересчитывать.

– Всё окей. Мне принести документы сюда?

– Пожалуй, не стоит. Приезжай в центральный офис, тебя будет ждать Открывашка. Передашь ему бумаги – он отдаст тебе оставшуюся часть денег.

Витти знал Открывашку – здоровенный, как бык, жестокий и бескомпромиссный грек, получивший свою кличку за то, что взламывал дома и сейфы ломом, полагаясь на свою звериную силу, а не на навыки и отмычки, сейчас работающий у Тони начальником службы безопасности или попросту грубой силой для выбивания долгов, при необходимости исполняя обязанности телохранителя. Если Тони прикажет убить Витти, то у него будет не больше шансов, чем у канарейки в лапах гориллы, но вряд ли из-за десяти штук Тони захочет лишаться надёжного, проверенного работника. Тут вроде всё чисто.

– Договорились, в понедельник вечером буду у вас в офисе.

Он встал и протянул руку сначала Тони, а затем Стью. Взяв со стола конверт, положил его в задний карман брюк и, повернувшись на каблуках, направился в сторону выхода.

Вечер уже стал поздним. Фонари накрыли улицу пологом света, защищая прохожих от негостеприимной темноты.

Витти достал из кармана пачку сигарет и инкрустированную перламутром серебряную зажигалку. Прикурив, глубоко затянулся. Немного постоял, выдыхая дым в прохладный ночной воздух, прикидывая, как лучше подступиться к стоящей перед ним задаче. Вариант с банковской ячейкой или несгораемым сейфом в подвале не выглядел многообещающим: это была рядовая сделка, и документы, скорее всего, припрятаны в ресторане или квартире. Но вламываться в «Золотую луну» в процессе текущего расследования – не лучшая идея.

Гораздо проще будет начать с квартиры, на которую направлено не столь пристальное внимание, а если документов там не окажется, то потрясти людей из ближайшего окружения Шенгов. Для этого желательно уже сейчас выяснить, не имеет ли кто-то из них знакомств, способных доставить неприятности. Только если эти шаги не приведут к цели, ничего не останется, как тщательно присмотреться к ресторану.

Пепел длиной в половину сигареты упал на бордюрный камень и скатился на проезжую часть. Витти посмотрел на оставшийся окурок, сделал ещё одну затяжку и метким щелчком отбросил его по направлению к ближайшей сливной решётке; рассыпая искры, тот ударился об асфальт и нырнул в коллектор.

Это уже походило на план. Сначала Витти навестит своего информатора Ли Мина из азиатского квартала, чтобы озадачить его выяснением, с кем убитый ресторатор общался достаточно часто, а ближе к ночи посетит квартиру покойного.

Как всегда, когда план готов и необходимые действия кристально ясны, Витти почувствовал душевный подъём – задача ещё не решена, но с его хитростью, решительностью и способностью идти вперёд, как носорог, успех – это просто вопрос необходимого инструмента и времени. «Кстати об инструменте», – подумал он.

Оглядев дорогу, Витти не спеша перешёл на другую сторону улицы и, пройдя мимо пары закрытых стальными жалюзи магазинов, свернул в тёмный узкий проулок. Надо будет заглянуть на арендованный склад на Ривер-стрит, недалеко от приходской больницы святого Иммануила. Всё, что может поведать о его незаконных занятиях и должно пригодиться сегодня ночью, хранится там: комплект отмычек, пистолет со сбитыми номерами, потайной фонарь, несколько предоплаченных телефонов и набор фальшивых документов различных служб, не раз открывавших перед ним двери без помощи отмычек и угроз.

Но сначала он посетит Мина, инструменты и квартира ресторатора подождут глубокой ночи, когда обычные граждане спят, а на улицах города можно встретить только припозднившихся гуляк, не нашедших клиента проституток, рыщущих в поисках легкой добычи воришек и редкие патрули замогильной смены. Насвистывая одну из прилипчивых модных песенок, он исчез в темноте закулисных городских лабиринтов.

1.3. По следам зла

Хотя офицер Боб Маколти служил в полиции меньше года, его уже иногда направляли на подмогу детективам, если в сложном деле не помешали бы лишние глаза, руки или ноги.

В данный момент капитан направил Боба помочь детективам, работающим по громкому делу на Сильвер-лэйн, чтобы опросить свидетелей, пока его товарищи будут собирать улики на месте преступления. Он не имел ничего против – ему нравилось общаться с простыми людьми. Разговор с глуповатым и ограниченным, но сердечно встречающим посетителей хозяином местной бакалеи давался ему не в пример легче, чем беседа с очередным высоколобым и лицемерным выпускником элитного колледжа.

Бобу импонировали неспешные утренние поездки: солнце ещё не слишком высоко, ночная прохлада уже уступает место бодрящей свежести, а новый день распахивает дверь в неизвестность и сулит удивительные возможности.

Когда Боб въехал на Сильвер-лэйн со стороны парка, то сразу увидел кирпичного цвета седан с выключенным проблесковым маячком на крыше возле опустевшего ресторана.

Припарковавшись сразу за ним, он оглядел спокойную улицу, уже позабывшую о недавнем происшествии, оставившем только накипь сплетен и разговоров в барах и пошёл к застеклённым дверям ресторана.

Перешагнув через ленты полицейского ограждения, он толкнул створку двери и под звон колокольчика, извещающего о посетителях, вошёл в зал.

Детектив Джим Коллинз что-то записывал, сидя за одним из столов, но сразу оторвался от блокнота и повернулся к вошедшему. Боб отрапортовал о своём назначении и отдал честь, оставшись стоять в ожидании, пока его введут в курс дела.

Снимая одноразовые перчатки, из кухни вышел детектив Лэйни Чейз и, тепло улыбнувшись, протянул холёную, но сильную руку. Они знали друг друга со школы, оставшись приятелями, которые не прочь иногда пропустить стаканчик-другой в каком-нибудь баре.

– Здорово, Боб! Что, работаешь детективом на полставки? Если будешь продолжать в том же духе, может, даже получишь досрочный перевод.

– И тебе не болеть, Лэйни. Просто я пашу на совесть, а иногда и за двоих, вот капитан этим и пользуется.

Отмахнувшись от его пафосных речей, Лэйни направился к столу, за которым сидел Коллинз, и устало присел на стул напротив.

– Итак. Отпечатки пальцев обоих подозреваемых у нас уже есть, так как они лежат в городском морге. Кроме них на кухне обнаружены ещё семь комплектов – два принадлежат семье Шенг, остальные – потенциально обслуживающему персоналу, сейчас мы как раз дактилоскопируем работников, чтобы установить это точно. Простая формальность: маловероятно, что, кроме этих двух субчиков, тут побывал кто-то ещё, да и устроенный ими разгром указывает на обычное разбойное нападение. В общем, дело ясное, как безоблачный день. На тебе, Боб, лежит задача опросить жителей близлежащих домов и немногочисленных свидетелей. Особо не усердствуй, тут явно нечего выяснять, надо просто выполнить положенные стандартные процедуры, чтобы с чистой совестью отправить дело в архив.

Боб сосредоточенно выслушал изложение ситуации, на первый взгляд, соответствовавшей описанию Лэйни, ведь на городских улицах действительно более чем достаточно наркоманов и отморозков, которые и за такой жалкий куш способны убить двух человек. Но, согласно принципам Боба Маколти, будет недостаточно просто опросить несколько случайно выбранных человек. Он должен собрать исчерпывающие сведения из всех доступных источников.

– Ещё пара вопросов, Лэйни. Кто вызвал полицию?

– Одна старая одинокая леди, которая из-за отсутствия хобби и кошки целыми днями наблюдает за окрестностями. Эдакий оплот правопорядка. Она живёт в доме напротив на третьем этаже, квартира номер одиннадцать.

– Отлично, тогда с неё и начну. Ещё были какие-то свидетели?

– Пара человек видели, как от ресторана отъезжает машина, ну и, конечно, половина улицы наблюдала трагический финал. Настолько громкий тарарам не мог не привлечь пристальное внимание обывателей, но дать показания согласились всего пять человек.

Лэйни достал из пиджака блокнот, записал семь фамилий с адресами и, вырвав листок, протянул его Бобу.

– Первые две – это те, кто видел, как отъезжают преступники, остальные – свидетели развязки в магазине.

Боб бегло просмотрел список, аккуратно сложил и убрал его в карман рубашки.

– Всё ясно. Разрешите выполнять?

Он вытянулся в струнку и козырнул. Устало посмотрев на него, Лэйни покачал головой.

– Примерный служака! Удачи. Присоединишься к нам в субботу? Мы с Томсоном собирались погонять шары в баре «Вуден Игл» на Винд-стрит.

– Отлично, хотя я не люблю загадывать так далеко, сам знаешь, какая у нас работа, – можно сглазить.

Лэйни расхохотался и, встав из-за стола, похлопал Боба по плечу.

– Не знал, что ты такой суеверный! Может, и в призраков веришь? А не чупакабра2 ли ограбил на прошлой неделе винный магазин на Тэйпер-роад?

Детективы рассмеялись. Боб присоединился к ним – он не обижался на коллег, иногда им требовалась разрядка в виде безобидных шуток, чтобы снять угнетающий стресс от ужасов, с которыми приходится сталкиваться каждый день. Отсмеявшись, он пожал обоим руки и направился к выходу.

– Созвонимся в пятницу вечером, раз ты не хочешь планировать отдых заранее, – крикнул на прощание Лэйни.

Боб, не оборачиваясь, поднял руку с оттопыренным большим пальцем и вышел на улицу.

Он любил ходить пешком, дышать прогретым солнцем воздухом, к тому же так он мог лучше наблюдать за происходящим. Особенно ему нравилось гулять по таким районам – спокойным, заполненным маленькими семейными магазинчиками и резвящейся во дворах ребятнёй, где никто не боится, что в следующий момент какие-то наркоманы или бандиты примутся выяснять отношения, и можно просто наслаждаться жизнью.

Сначала он обошёл указанных Лэйни очевидцев произошедшего возле ресторана и тщательно выспросил все подробности увиденного ими в исходной точке вектора разрушений, а затем ещё пару часов опрашивал свидетелей перестрелки в магазине, пусть фактически это и не относилось к произошедшему в ресторане и не могло ничего прояснить. Тем не менее он скрупулёзно записал каждое слово.

Никто из них не знал Шенгов достаточно близко, чтобы сообщить что-либо о подоплёке их убийства и не добавил ничего нового к уже известному.

Все свидетели феерического конца погони рассказывали одно и то же: машина сбила прохожего, а затем протаранила витрину, преступники отстреливались от полиции, но хорошие парни выиграли. Нет, они ничего не говорили, или никто этого не слышал.

В итоге Боб тоже начал склоняться к версии простого ограбления, но решил ещё поспрашивать у детективов и офицеров в участке про хозяев ресторана. Даже маленькая зацепка может в корне поменять дело, а значит он должен всё проверить.

1.4. Логово зверя

Стэнли приехал на Рэдрок-стрит, в деловой центр города, около полудня. Судя по рекламе, агентство «Хиллман и сыновья» гарантировало продажу недвижимости за три дня, а по телефону ему также обещали большое количество нужных квартир в наличии. Хотя это и смахивало на известную поговорку про щит и меч, у него не было ни сил ни желания рыскать по городу в поисках лучшего предложения.

Поскольку Стэнли хотел побыстрее закончить дела, он, мельком просмотрев предложения, выбрал однокомнатные апартаменты в новом многоквартирном доме на окраине города. В Саус Оринж обосновались люди из деловых кругов, точно знающие, как уберечь свои инвестиции. Полиция в Саус Оринж присутствовала в достаточном количестве и работала на совесть, поскольку некоторые разочарованные недостатком её усердия влиятельные граждане могли запросто устроить разговор капитана участка с мэром и не сочли бы за труд нанять дорогих изворотливых адвокатов, чтобы вчинить городу парочку судебных исков.

Спустя час Стэнли уже заключил договор и, передав документы на полный мучительных воспоминаний дом, получил ключи от своего нового жилища, куда, по достигнутому соглашению, мог заселяться хоть сегодня. Его это полностью устраивало, несмотря на то, что стать полновластным собственником квартиры и получить разницу в стоимости он сможет только через неделю.

На свою новую квартиру Стэнли ехал, опустив передние стёкла и выключив радио, мучимый не только воспоминаниями об Изабель. Нет, боль утраты и ненависть к людям, способным оборвать чужую жизнь ради своих прихотей, нисколько не уменьшились, но теперь к ним добавился суеверный ужас от преследовавших его видений. Их кажущаяся реальность сводила его с ума. Они выглядели как смесь ночных кошмаров и чего-то неуловимо чуждого, ощущаемого на уровне подсознания, не дающего наполнить их смыслом, который можно принять или отвергнуть.

Эта неопределённость заволакивала разум тягучим, липким туманом, мешающим разглядеть то, что ворочалось и пыталось вырваться наружу из его серой пелены. Заблудившись среди искажённых отражений памяти, Стэнли не заметил, как въехал в Саус Оринж, и вернулся в реальный мир только благодаря резкому звуку автомобильного гудка: он продолжал стоять на перекрёстке, хотя светофор уже давно переключился на зелёный, и коротко стриженный мужчина в красном «шевроле» позади, не жалея сил, напоминал ему об этом. Вздрогнув, он махнул рукой в окно, показывая, что отлично понимает, что от него требуется, и без сопровождающих яростные нажатия на клаксон двусмысленных эпитетов. Нажав на газ, он выехал на перекрёсток и уже начал поворачивать налево, когда внезапно из радиоприёмника послышалось шипение, через которое издалека, казалось, пробивался какой-то голос.

От неожиданности Стэнли вдавил педаль газа в пол, отчего железный конь прыгнул вперёд и стал резко набирать скорость. Опомнившись, он со всей силы нажал на тормоз прежде, чем выскочил на тротуар; не привыкший к такому вольному стилю езды «мерседес» возмущенно заскрипел и, проехав ещё футов десять, замер посреди дороги. Теперь уже к сигналам остальных машин подключился хор испуганных пешеходов, которые что-то кричали, показывая на то ли пьяного, то ли попросту ненормального водителя.

Хотя он не мог разобрать слова, но не сомневался, что кто-то из свидетелей его манёвров уже наверняка вызывает полицию. Через лобовое стекло как раз отлично виднелся рыжеволосый толстяк в безразмерной жёлтой рубашке и синих шортах, который что-то гневно излагал в практически исчезнувший в огромной руке телефон.

Очень аккуратно Стэнли проехал немного вперёд и затормозил у обочины. Руки мелко тряслись, а сердце билось в грудной клетке, как пойманная в силки птица. Не сразу через окружающую какофонию он услышал, что магнитола по-прежнему издаёт странные шипящие и щёлкающие звуки, хотя ни одна лампочка на её панели не горит; словно коробка, наполненная змеями и скорпионами, из которой пробивается утробный низкий голос, настойчиво повторяющий одни и те же ускользающие от понимания, бессвязные фразы.

Парализованный животным ужасом, Стэнли уставился на магнитолу, ожидая, что в следующий момент из неё полезут все те жуткие твари, которые так стремятся вырваться из неназванного бесформенного ничто. Внезапно шипение, стрекотание и шёпот стихли. Магнитола включилась, цифры на её дисплее быстро и хаотично менялись, и на секунду не задерживаясь на какой-то одной станции.

Он затравленно посмотрел в окно. Похоже, время, субъективно тянувшееся для Стэнли часами, на самом деле не слишком продвинулось вперёд: красный «шевроле», тоже повернувший налево, только что проехал мимо, водитель показывал ему в окно руку с оттопыренным средним пальцем. Стэнли опять взглянул на одержимую духами магнитолу: цифры продолжали свой непонятный танец, но вдруг мельтешение прекратилось, и они замерли на частоте 55.5. В тот же миг шум снаружи исчез, и наступила глубокая, затягивающая тишина, сменившаяся неживым, гулким, скрипучим голосом. Если бы песок умел говорить, то именно так бы он и звучал. Голос произносил непонятные речитативные предложения то увеличивающейся, то уменьшающейся интенсивности, вызывающие тоску и несовместимые желания немедленно заткнуть уши и слушать дальше. Наконец бессмысленная абракадабра умолкла. Песчаный голем3, или что бы это ни было, чётко, с явственной силой произнёс:

– Не враг!

Прошло ещё несколько бесконечных мгновений, наполненных лишь атмосферными помехами.

– Ты не смог её спасти!

Опять удушающая тишина.

– Можешь спасти многих других! В багажнике красного «шевроле» лежит девушка, Элоиз Бронсон. Сегодня она умрёт. Можешь остановить. Прими силу возмездия, и ты не будешь знать поражений!

Стэнли впал в полубессознательное состояние – каждый вздох давался ему с трудом, он судорожно проталкивал в лёгкие ставший кисельно-густым воздух и не мог пошевелить ни одним мускулом. Голос обволакивал, проникая внутрь через поры кожи. Инстинктивно Стэнли понимал: нечто, спрятавшееся в океане радиоволн, ждёт ответа, но не мог заставить себя разомкнуть челюсти. Каждый волосок на его теле дрожал от ужаса и ощущаемых всем естеством пронизывающих кабину «мерседеса» потоков энергии неимоверной мощи, способной гасить солнца и превращать в пыль галактики. Разум говорил: такого просто не может быть, а всё происходящее – лишь приступ сумасшествия, в то же время какая-то его часть хотела впустить эту силу, поглотить, стать с ней одним целым. Но из каких-то потаённых глубин сокровенных знаний пришло откровение, что её нельзя будет использовать, что это не безвозмездно дарованное могущество, – он станет разящим клинком, но в чужой руке. Когда Стэнли уже начал терять сознание от тяжести обрушившегося на него безмолвного вопроса и недостатка кислорода, то, как будто со стороны, услышал свой крик:

– Не-е-ет!

В тот же миг неизвестное измерение, в котором протекала его агония, схлопнулось, и в лицо ударил порыв горячего, пахнущего городом ветра. В машине всё ещё метался громкий, отчаянный крик. Стэнли понял, что кричит он сам, но только неимоверным усилием воли ему удалось заставить себя замолчать. С него ручьями стекал пот, вся одежда промокла насквозь, словно он упал в бочку с горячим сиропом, а в зеркале заднего вида отражалось незнакомое перекошенное лицо с совершенно безумным взглядом.

Судорожно дыша и сотрясаясь всем телом, он сидел, до боли сжав кулаки и пытаясь собрать мечущиеся в голове обрывки мыслей в осмысленное целое.

– Сэр, вы в порядке?

Голос раздался совсем рядом, и Стэнли чуть не выпрыгнул из салона «мерседеса», пронзённый иррациональным страхом: ему показалось, что незримый мучитель пробрался в реальный мир и теперь преследует его во плоти. Но вопрос был задан живым властным голосом, с оттенком беспокойства, и, очевидно, принадлежал обычному человеку.

Повернув голову, Стэнли увидел заглядывающего в окно водительской двери внушительных размеров лысого негра в форме полицейского. Офицер хмурился, и его правая рука предусмотрительно лежала на расстёгнутой кобуре. Стэнли посмотрел вперёд и увидел в самом конце улицы быстро покидающий зону видимости красный «шевроле». Он уже почти собрался рассказать полицейскому о девушке в его багажнике, которой угрожает опасность, но затем подумал, как это заявление прозвучит из уст того, кто явно не в себе, к тому же без каких-либо доказательств, и осёкся.

Во рту пересохло, в горле начало першить. Он сглотнул и закашлялся. Кашель никак не прекращался, Стэнли бил озноб, на глаза навернулись слёзы. Когда он всё-таки смог перевести дух и немного пришёл в себя, то, выдавив жалкое подобие улыбки, ответил:

– Я в порядке, офицер. Просто голова закружилась – может, перегрелся. Но теперь всё в порядке.

Не спуская с него подозрительного взгляда, полицейский отступил на шаг от дверцы, так и не сняв руки с пистолета.

– Вы живёте в этом районе?

– Да, только сегодня приобрёл квартиру на Хармони-сквер, могу показать договор купли-продажи, – сдавленно прохрипел Стэнли.

– Если вас не затруднит. Я патрулирую улицы этого района уже пять лет и знаю тут в лицо почти всех. Так что можно считать это неофициальным знакомством.

Стэнли наклонился к бардачку и, открыв его, начал копаться в поисках требуемых бумаг. Краем глаза он заметил, как офицер сузил глаза, немного вытащив пистолет из кобуры. «Обычная предосторожность», – убеждал себя Стэнли, но нахождение под прицелом нервировало, и ручьи стекающего по спине пота превратились в водопад. Наконец он отыскал договор и, не спеша распрямившись, протянул его в окно. Лишь теперь полицейский, заметно расслабившись, снял руку с оружия. Внимательно изучив документы, он вернул их уже без скрытой враждебности.

– Добро пожаловать в Саус Оринж, мистер Брайт. Может, вызвать скорую помощь? Выглядите вы и правда неважно.

– Благодарю, не стоит, я ещё немного посижу, чтобы окончательно прийти в себя, а затем поеду домой.

Полицейский козырнул и пошёл к стоящей позади патрульной машине, по дороге придирчиво осматривая «мерседес». Стэнли перевёл дух и огляделся. На тротуаре уже столпилось человек семь зевак, жадно высматривающих, чем закончится разговор чокнутого водителя с полицией. Когда патрульный направился к своей машине и стало очевидно, что ни задержания, ни погони, ни других столь же милых сердцу простого обывателя развлечений не предвидится, разочарованная толпа стала постепенно рассасываться.

Стэнли ещё с полчаса сидел в машине, рассматривая улицу и раздумывая о случившемся. Всё вокруг казалось вымытым и начищенным. Свежевыкрашенные дома, в основном пяти- и семиэтажные, часть в классическом стиле, часть построенные по индивидуальному дизайну, создавали гармоничную, восхитительно умиротворяющую атмосферу, как будто он смотрел в детский калейдоскоп, хаос разноцветных осколков в котором сложился в затейливый чудесный рисунок.

Стэнли взирал на раскинувшуюся вокруг него волшебную страну с лёгким чувством недоумения и тревоги. Ему, привыкшему к современному жестокому миру, где каждый сам за себя и против всех, это казалось лишь иллюзией, скрывающей за парадным фасадом обычную, совершенно не похожую на увиденное жизнь.

Он снова вспомнил о полученном то ли во сне, то ли в Валгалле предупреждении о красном «шевроле» с обречённой девушкой в багажнике, но по контрасту с увиденным оно звучало совершенно нереальным, словно включённый на детском утреннике хеви-метал.

Стэнли успокоился. Хотя он ещё не испытывал уверенности в способности здраво размышлять и адекватно реагировать, всё же, заведя машину, отъехал от тротуара и, поддавшись умиротворяющему ритму, неторопливо поехал на Хармони-сквер.

* * *

Хотя в Розвинде и нет ярко выраженного Китайского квартала, тем не менее большинство выходцев из Поднебесной отдаёт предпочтение району Оак-парк. Здесь не наблюдается привычного для азиатской общины засилья суши-баров и лавочек с сушёными корешками, но каждый второй его житель замешан на пряном куличном тесте. Вывески в Оак-парке дублируются на китайском и японском, а многие рестораны и кафе оформлены в красно-золотых тонах с резными иероглифами, стараясь выглядеть, даже если на самом деле таковыми не являются, восточными. Многолюдные улицы освещены большими раскрашенными фонарями – местные жители обычно допоздна ходят по магазинам и ужинают в кафе, закрывающихся далеко за полночь.

Ли Мин держал антикварный магазинчик на углу Санрайз-авеню и Моссрок-стрит – в удалении от наиболее оживлённых мест, где арендная плата слишком высока, но в достаточной степени на виду, чтобы снискать какую-никакую известность.

Пройдя по ярко освещённой, праздничной Санрайз-авеню и получив от этого изысканное удовольствие, Витти свернул к принадлежавшему Мину «Застывшему времени».

Магазинчик не мог похвастаться большими красочными витринами, но хозяин придал ему самобытный, запоминающийся стиль. В небольшом закутке за стеклом возвышалась пагода из лакированного палисандра, а окружающие её стены украшала панорама древней китайской гористой местности с деревеньками на склонах и горящими вдоль нарисованных вьющихся тропинок маленькими фонариками. У самого края сидел, таращась на прохожих выпученными стеклянными глазами, раскрашенный гипсовый самурай, держа на коленях церемониальный японский меч или его очень неплохую подделку. Вывеска была сделана из искусственно состаренной бронзы на фоне из чёрного с красноватыми прожилками мрамора.

Витти толкнул деревянную, тоже выкрашенную в чёрный цвет дверь, и о его приходе негромко известили меланхоличные колокольчики.

Ли Мин сидел за большим потемневшим столом из красного дерева в окружении множества старинных вещей, столь же невозмутимый, как Будда. О том, что он заметил посетителя, можно было судить только по мимолётному взгляду с прищуром, оценивавшему, принесёт ли этот визит прибыль. Обойдя стоящий у двери манекен в средневековых рыцарских, слишком блестящих для подлинных, доспехах и миновав полки, уставленные серебряными портсигарами, керамическими и бронзовыми фигурками, макетами замков и вовсе уже потерявшими название штуковинами, Витти оказался перед старым антикваром, молча и бесстрастно наблюдавшим за его перемещениями.

Мин не любил попусту тратить время, поэтому ходить вокруг да около не имело смысла, как и настаивать на выполнении заказа, если он по каким-то причинам не хотел за него браться. Зная эти его особенности, Витти перешёл сразу к делу.

Когда он умолк, непроницаемый китаец взял лежащую на подставке справа от него трубку и не торопясь принялся её набивать. Оставшись доволен результатом, так же неспешно Мин вынул из бокового кармана расшитой шёлковой куртки спички и закурил, погрузившись в размышления.

Витти знал и то, что поторапливать Мина не стоит, – он всё равно будет равнодушно смотреть сквозь тебя своими раскосыми глазами, словно видит за твоей спиной не увешанные давно отслужившими своё предметами стены, а открывающиеся его взгляду глубины мироздания. Как бы ни старался посетитель добиться внимания, Мин ответит, лишь когда примет решение и оценит риски и труды в некоторой сумме в долларах, хотя иногда казалось, что в такой атмосфере гораздо уместнее прозвучали бы дублоны или тетрадрахмы.

Наконец Мин выпустил длинную струю пахучего дыма и вернул трубку на место.

– Задача несложная, но мне не нравится шпионить за соплеменниками, особенно если после этого они могут пострадать, – медленно проговорил он с характерным акцентом, пристально уставившись в глаза просителя.

Витти знал, что на соплеменников этому последователю Сунь Цзы4 наплевать и он просто набивает себе цену. Хотя плата за получение документов была назначена достаточно щедрая, Витти и не думал сорить деньгами и платить за услуги косоглазого вымогателя дороже, чем они могут стоить.

– Сколько? – спросил он прямо.

– Пятьсот долларов, и завтра к вечеру у тебя будет та информация, которую ты просишь.

«Вот же наглый сукин сын!» – подумал Витти.

– Могу предложить двести, если информация будет завтра вечером, и двести пятьдесят, если завтра днём.

– Я могу навлечь на себя гнев Куан Кун. Если он посчитает, что мои действия несут зло, я буду должен принести ему щедрое пожертвование, дабы умилостивить. Четыреста долларов, и информация будет завтра вечером.

– Я дам тебе двести пятьдесят долларов и оплачу благовония, чтобы ты мог принести их в жертву своему богу.

– Сжечь благовония в курильнице – это хорошее подношение, но хорошие благовония дороги. Жертва могущественному богу, способному лишить меня богатства и покоя, не может быть меньше, чем сто долларов. Триста пятьдесят долларов, и информация будет у тебя завтра днём.

Витти задумался. В принципе, сумма его устраивала, но если не торговаться с изворотливым китайцем до последнего, тот сочтёт его простачком и с этого момента за любую помощь будет драть три шкуры.

– Триста долларов, и я обещаю, что не причиню вреда указанным тобой людям. Мне просто надо задать им несколько вопросов, и твой бог не будет гневаться, если ты пожертвуешь ему благовоний на пятьдесят долларов.

Мин сунул в рот трубку и, прищурившись, затянулся. Помолчав около минуты, он ответил:

– Хорошо. Триста долларов, и ты получишь информацию завтра вечером. Но если ты обманешь мои ожидания и кто-то из этих людей пострадает, Куан Кун5 будет рассержен недостаточным за столь тяжёлый проступок подношением, а значит, я потеряю много денег, которые ты должен будешь мне компенсировать.

Витти усмехнулся и покачал головой.

– Хорошо, никто не пострадает! Мы договорились?

Он достал из кармана портмоне, отсчитал три сотенные бумажки и протянул их хозяину «Застывшего времени». Слегка помедлив, Мин взял деньги, и они тут же исчезли в каких-то потайных карманах его куртки. Он величественно кивнул, подтверждая достигнутое соглашение, и, уставившись в стену или другие измерения, закурил, вновь превратившись в неподвижную статую.

Витти понял, что аудиенция окончена и задание принято к исполнению. Он тоже кивнул и, попрощавшись таким образом, вышел на улицу. На сегодня оставалось ещё одно дело – наведаться в квартиру мистера Шенга, и можно с чистой совестью идти спать.

Повернув направо, он прошёл ярдов пятьдесят по тенистой Моссрок-стрит и, увидев проулок между уже закрытым офисом юридической конторы и облицованным панелями из розового песчаника жилым домом, нырнул туда. Он прибавил шагу – сначала ему надо попасть на Ривер-стрит, чтобы забрать со склада кое-какую экипировку, а туда путь не близкий.

* * *

Закончив с опросом свидетелей, Боб поехал обратно в участок. Ему хотелось обсудить с Чейзом и Коллинзом аспекты этого дела, но сперва надо будет кое-что проверить, благо, как и любой полицейский, он имеет доступ к обширной базе департамента. Выбрав свободный терминал, он ввёл личный пароль и углубился в изучение данных, вызывающих у него смутное беспокойство.

Вроде бы всё выглядело ясным и для современного мира вполне привычным – чтобы раздобыть денег на дозу, наркоманы убили несколько человек. Или просто два самодовольных и уверенных, что все остальные – лишь расходный материал для получения желаемого, подонка решили по-лёгкому срубить деньжат, ограбив ресторан. Хозяева оказали сопротивление – пули дёшевы, чужие жизни ещё дешевле. Тоже абсолютно заурядный сценарий.

И хотя дело на первый взгляд казалось очевидным, что-то не давало ему вздохнуть с облегчением и списать его в архив – слишком много людей пострадало от бесцеремонного вторжения в их упорядоченную жизнь хаоса. Он обязан убедиться, что ничего не упустил. Наконец, получив всю необходимую информацию, он отключился от базы и поднялся в отдел расследований.

До конца смены оставалось меньше часа, и половина столов пустовала. Детектив Чейз, тем не менее, оказался на месте и что-то набивал на клавиатуре, устало откинувшись на спинку кресла. Боб подошёл к его столу и молча уселся на стул для посетителей, дожидаясь, пока тот закончит работу.

Минут через десять Лэйни перестал заполнять бланк, ещё раз пробежался по нему глазами, подумав, внёс несколько исправлений, удовлетворённо вздохнул и, сохранив документ, отправил его на печать. Как только принтер начал заглатывать листы бумаги, Лэйни повернулся к Бобу и, вежливо улыбнувшись, спросил, чем может ему помочь.

Такая форма общения с сидящими в кресле для посетителей у детективов приобретала вид автоматизма, так что Боб не стал пенять Лэйни на сухость приёма и ответил:

– Прости, что отвлекаю, но прежде чем сдавать рапорт, хотел кое-что уточнить по сегодняшнему делу с китайским рестораном.

– У тебя есть по нему сомнения? Выяснились какие-то дополнительные факты?

– Нет, предварительное заключение соответствует показаниям свидетелей. Мне не даёт покоя бесцеремонность ограбления, совершённого на тихой, ничем не примечательной улочке, да ещё и посреди дня. Тебе не кажется это подозрительным? Разве не проще обчистить заправку на отшибе или ночной продуктовый? Мы имеем дело, если судить по истории обоих нападавших в полицейских архивах, с которыми я ознакомился перед разговором с тобой, с мелкими уличными бандитами, а значит, с большой вероятностью, их кто-то нанял для грязной работы.

– Разумные доводы, Боб, но как ты собираешься их проверить, ведь и пострадавшие, и нападавшие уже лежат в офисе коронера6, а свидетели, как ты сам убедился, ничего толком не видели?

– Да, дело выглядит сложным, но если за этим убийством кто-то стоит, я должен выяснить, кто именно. Я пришёл сюда, потому что рассчитываю на твою помощь.

– Конечно, помогу, чем смогу. Давай вместе подумаем, за какие ниточки потянуть, чтобы размотать этот клубок.

– Я вижу два пути решения этой головоломки. Первый – хозяева ресторана. Можно попытаться выяснить у тех, кто хорошо их знал, не занимались ли они чем-то помимо стряпни экзотических блюд, и для этого нам потребуются сведения об этих людях, которые сначала надо раздобыть. Второй – два убитых отморозка. Поскольку допросить их удастся только с помощью медиума, необходимо выяснить их круг общения и то, какой заказ они могли выполнять, а самое главное – чей. Я также прошу тебя поговорить с капитаном, чтобы он пока не закрывал расследование.

– Без каких-либо улик, подтверждающих твою версию, я могу лишь попросить о небольшой отсрочке. Оба наших преступника – мистер Портер и мистер Квандайк – проживали в районе Сайлент Гарден, где на них скопилось изрядное досье. В том участке у меня есть знакомый детектив, которого я попрошу лично позаботиться о том, чтобы раздобыть сведения об их связях. Ну а ты тем временем наведайся-ка на Блюроуз-стрит, где проживала чета Шенг, это на юг от Оушен-парка, допроси хозяина дома и ближайших соседей, а также, когда это выяснишь, тех, с кем они близко общались. Может, и всплывёт что любопытное. Ещё я неофициально попрошу своего знакомого из ФБР проверить Шенгов и их убийц по базе федов – вдруг что-то прояснится. Вроде ничего не упустили. Если в этой истории есть какие-то скрытые фигуры, это должно заставить их проявиться.

– Спасибо, Лэйни. Надеюсь, этого окажется достаточно, чтобы разобраться, что же там на самом деле произошло. В любом случае, не имея возможности получить ответы из первоисточника, больше мы не в силах ничего предпринять.

– Значит, решено. Отчёт я подготовил, у меня есть ещё полчаса до конца смены – как раз хватит затребовать информацию о наших мёртвых ублюдках из Сайлент Гарден. А ты сегодня по пути домой заезжай на Блюроуз-стрит, чтобы задать несколько вопросов. Если повезёт, мы зацепим что-то, с чем завтра можно будет пойти к капитану.

Боб встал со стула и протянул Лэйни руку.

– Отлично, я тогда прямо сейчас и поеду к хозяину дома, где жил мистер Шенг, чтобы расспросить его, а заодно и соседей. Зачем терять время?

Лэйни привстал и крепко пожал ему руку.

– Удачи, Боб. Не думаю, что кто-то станет недоумевать, почему обычный патрульный занимается расследованием убийства, но, если потребуется удостоверить твои полномочия, не задумываясь давай им мой номер, а я уж постараюсь убедить этих приверед сотрудничать.

– До завтра. Надеюсь, мы добудем хоть что-то, с чем можно будет отправиться к Блэкуотеру.

Надев фуражку, Боб пошёл к выходу.

Уже вечерело, и фонари накрыли улицу пологом электрического света в тщетной попытке защитить город от изголодавшейся ночной тьмы. Сев в машину, оставленную у входа в участок, Боб почувствовал, как на него наваливается усталость. Очень хотелось поехать домой, выпить стаканчик виски, посмотреть вечерние новости и лечь спать, но добровольно принятая ответственность за безопасность людей не позволяла ему увиливать от исполнения своего долга. Заведя мотор и оглядев темнеющую улицу и редких случайных прохожих, он уверенно вырулил на дорогу в сторону Блюроуз-стрит.

* * *

Когда Стэнли подъехал к своему новому дому, то уже почти оправился от сюрреализма последних дней. Не то чтобы он забыл, что с ним случилось, или полностью успокоился, но, по крайней мере, чувствовал себя в состоянии адекватно реагировать на окружающее и выглядел человеком, при общении с которым собеседник не побежит вызывать полицию или скорую помощь.

Дом номер сорок семь он нашёл почти сразу. Здание показалось ему великолепным – розовое с жёлтым, в приглушённых тонах, с маленькими уютными балкончиками, лесенкой идущими по фасаду. Просторный двор, с ведущей к единственному подъезду широкой дорожкой, по краям обсаженной рябиной и каприфолью, в аккуратных нишах вдоль которой стоят чугунные скамейки с некрашеными деревянными сиденьями. Слева виднелся подъезд для автомобилей, ведущий в подземный гараж.

Местом в гараже Стэнли не обзавелся, и оно ему не понадобится: с работы он уволился, все прежние связи оборвал после смерти Изабель, а продукты собирался приобретать в супермаркете в паре кварталов от своего нового дома, где можно недорого заказать доставку. К тому же мистер Хиллман показал ему на карте района общественную бесплатную стоянку, расположенную совсем рядом, на углу Хармони-сквер и Виндстрим-авеню. Постояв немного около дома и убедившись, что он полностью соответствует его представлениям о спокойной гавани, туда Стэнли и отправился.

Выйдя со стоянки, он прогулочным шагом направился в сторону мегамаркета, который отлично просматривался ниже по Виндстрим-авеню, чтобы приобрести там недорогую кровать, телевизор, кое-что для хозяйства и провизию, которой бы хватило до конца недели, собираясь расслабиться и обстоятельно подумать.

Магазин оказался громадным. Чтобы найти в дебрях этой мекки потребительства7 нужное Стэнли несколько раз пришлось уточнять дорогу у многочисленных консультантов с приклеенной на их лица за пять долларов в час улыбкой.

От долгого хождения в утробе сверкающего и, даже несмотря на поистине необъятные размеры, тесного монстра он почувствовал утомление, и ему захотелось побыстрее вернуться домой, хоть тот пока не обустроен и пуст.

Открывая магнитным ключом дверь в ярко освещённый подъезд, Стэнли чувствовал себя входящей в долгожданный порт основательно потрёпанной штормом тартаной8. Консьержа на месте не оказалось: судя по доносящимся из задней комнаты слабым запахам овощного рагу и чесночного соуса, он ненадолго оставил свой пост, чтобы перекусить и Стэнли вздохнул с облегчением – меньше всего ему сейчас хотелось проявлять учтивость и отвечать на какие-то ненужные вопросы.

Квартира располагалась на третьем этаже, и, молча пройдя мимо пустующего КПП, он вызвал лифт, с интересом разглядывая вестибюль. Просторный холл выглядел светло, чисто и по-домашнему: белый мраморный пол, свежеокрашенные в брусничный цвет стены с панелями из бука понизу, оштукатуренный белый потолок с галогенными лампами, зеркало на стене над журнальным столиком с парой слегка потёртых кресел – вроде бы ничего особенного, но вместе эти не бросающиеся в глаза детали создавали ощущение уюта и надёжности.

Тем временем прибыл лифт. Стэнли зашёл в отделанную под мрамор кабину и нажал «тройку» на пульте из хромированной стали. Его этаж тоже не вызвал разочарования – застеленный бежевой ковровой дорожкой пол из красноватого мрамора и выкрашенные в пастельно-голубые тона стены с бордюром из дубовых реек смотрелись довольно стильно и успокаивающе.

Найдя квартиру с прикрученной к бордовой двери бронзовой цифрой девять, Стэнли открыл оба замка и, не разуваясь, обследовал свои владения, зажигая везде свет. Хрустальных люстр и орехового паркета он, конечно, не увидел, но квартира выглядела аккуратной; потолочные лампы в стильных тканевых абажурах разливали неяркий тёплый свет по оклеенным бумажными обоями стенам и покрытому линолеумом со сложным геометрическим орнаментом полу.

Учитывая, что он нуждался в месте для отдыха, а не для коктейльных приёмов, увиденное его вполне удовлетворило. Он перекусил в кафетерии супермаркета и есть не хотел, зато неимоверная усталость буквально навалилась на плечи, и нести этот груз сил уже не оставалось. Выключив свет, он, как собака, походив кругами по пустой комнате, выбрал приглянувшееся место и, бросив под голову сложенную куртку, мгновенно провалился в сон.

Разбудили его требовательные звонки в дверь. Солнце по-хозяйски разогнало тени по углам, из чего Стэнли заключил, что проспал часов двенадцать, но, хотя чувствовал себя выспавшимся, избавиться от усталости и тревожности, прячущихся в окутавшем сознание тумане, не удалось.

Держась за стену и потирая спину, которую отлежал, заснув на твёрдом полу, он поднялся и сделал пару наклонов.

– Секунду! – крикнул он и, прошаркав в ванную, сполоснул лицо холодной водой.

Немного взбодрившись, он подошёл к двери и посмотрев в глазок, увидел искажённое линзой обветренное лицо с пышными чёрными усами и буйной растительностью того же цвета на голове и подбородке.

– Доставка из мегамаркета «Страна комфорта», – отрекомендовался посыльный густым баритоном.

Стэнли посторонился от входной двери и начал управлять расстановкой многочисленных коробок и пакетов, а когда весь заказ перекочевал в квартиру, ставшую ощутимо напоминать склад, дал грузчикам двадцатку и, закрыв за ними дверь, первым делом распаковал и собрал кухонный стол, затем поставил на него электрический чайник, а на подоконник – СВЧ-печку.

Наполнив и включив чайник, он достал из пакета рыбные палочки и разогрел их в печке, а налив в стакан чай и позавтракав нарезанным батоном из отрубей и палочками, ощутил немного большую принадлежность к этому миру, чем вчера.

Насытившись, он разделся догола и отправился в душ, где долго стоял под обжигающе горячими струями, пока не начала зудеть покрасневшая, как у варёного рака, кожа. Насухо растёршись махровым полотенцем, он надел чистое нижнее белье, хлопковые синие штаны с белой майкой, а грязные вещи сложил в корзинку, чтобы позже отнести в прачечную.

Закончив утренний моцион, Стэнли вернулся в комнату и собрал кровать, после чего его снова потянуло в сон. Не став противиться зову Морфея9, он упал на ещё пахнущий целлофаном матрас и провалился в морочащее разум вязкое забытьё.

Когда сон окончательно развеялся, им овладело странное тоскливое беспокойство, и, заставив себя встать, он пошёл на кухню перекусить.

Голода он не чувствовал, но, чтобы поддержать силы, заставил себя выпить стакан минеральной воды и съесть пару фруктовых йогуртов.

Покончив с нехитрой трапезой, Стэнли решил подключить телевизор. За неимением лучшего поставив его на пол напротив кровати, он наметил себе на будущее приобрести для него какую-нибудь тумбочку.

Включив RNC, он посмотрел репортаж об открытии библиотеки на испанском, сменившийся дебатами в конгрессе по согласованию бюджета на исследования в области возобновляемой энергетики, вылившимися в спор о целесообразности увеличения их финансирования. Когда, наконец, эта демократическая мельница перемолола достаточно чепухи и личных интересов, слово взял комментатор криминальной хроники. Он в красках расписывал произошедшие за день ограбления магазинов, пожары и даже арест высокопоставленного чиновника, уличённого в связях с мафией.

Стэнли особо не вслушивался в этот поток основательно разведённой водой болтовни, он просто хотел оставаться причастным к кипящей снаружи жизни, но внезапно его словно пронзил электрический разряд, сменившийся неприятно расползающимся по телу ледяным холодом. Диктор назвал имя, услышанное Стэнли днём ранее, – Элоиз Бронсон.

Он сглотнул неожиданно возникший в горле ком и прибавил громкость. Репортёр сообщил, что найденное сегодня утром в одном из переулков за Кеннеди-стрит тело женщины со следами удушения опознано и что полиция просит сообщать ей любую информацию по этому делу.

Репортаж продолжался, но Стэнли уже не ничего не слышал – в его ушах застучал басовитый гулкий барабан, а голова начала раскалываться от пульсирующей боли. Он судорожно выключил телевизор и уставился в пустой экран. Когда барабаны переместились за соседнюю гору и голова перестала вздрагивать от создаваемых ими инфразвуковых колебаний, Стэнли закрыл глаза и попытался собраться с мыслями.

До этого момента он был уверен, что его видения – это или галлюцинация, или симптом поглощающего его сумасшествия. Чёрт, он бы даже согласился на опухоль мозга вместо того, чтобы признать реальность пережитого кошмара, но минуту назад доказательство обратного прозвучало по центральному новостному каналу – женщина, имя которой он услышал, как он надеялся, от голосов у себя в голове, действительно мертва.

Стэнли вскочил и зашагал по комнате, потирая виски и содрогаясь от завладевшего им панического страха. Выбежав на кухню, он приготовил крепкий чёрный кофе с пятью ложками сахара, куда, отыскав в неразобранных пакетах бутылку, влил унцию коньяка, и, с трудом дождавшись, пока кофе слегка остынет, выпил его большими глотками. Горячий напиток, сдобренный алкоголем, немного его согрел. Он поставил чашку и уселся на пол в угол кухни, обхватив голову руками и медленно покачиваясь; его трясло, но уже не от холода.

Когда он, наконец, вышел из сковавшего его транса, то почувствовал смертельную усталость – эмоциональное потрясение, словно принёсший иссушающий зной пустыни самум, вытянуло из него все соки. Обессиленный и напуганный, Стэнли откинулся на кровать и закрыл глаза, но сон не шёл; мысли улетучились, и он лежал в пустоте, в которой остались только усталость, боль, страх и одиночество.

Постепенно они начали уступать место злости: на людей, способных растоптать чужую жизнь, как травинку, ради своих интересов; на силы, играющие им, как слепым котёнком, и устроившие из его жизни американские горки для своих непонятных целей; на свою неспособность противостоять всему этому.

Затем злость начала плавиться, терять конкретные очертания, стала отливаться в форму ослепительной безликой ярости против всего, что несёт зло, страдания и разрушения в этот мир. Словно очищающее пламя, ярость выжгла из его разума все сомнения, усталость и страх. Он почувствовал себя выгоревшим, опустевшим сосудом, в который хлынул поток энергии, наполняя его силой и жаждой возмездия.

Такие ощущения Стэнли ранее не были известны, и, пытаясь заново осознать себя в навсегда изменившемся мире, он будто бы отправился на захватывающее приключение в неизведанную вселенную. Когда он принял новых себя и окружающий мир, то глубоко вздохнул и, открыв глаза, увидел, что лежит на каменном, украшенном замысловатым орнаментом постаменте, стоящем в поле с неподвижной красной травой, освещённой струившимся, казалось, отовсюду серебристым, с красноватым переливающимся оттенком, светом.

Он посмотрел туда, где полагалось быть небу, но увидел лишь пустоту, в бесконечности которой, словно гигантские змеи, извивались постоянно меняющие форму белёсые, чёрные и золотистые полупрозрачные ленты. Искристые, подвижные, они свивались в клубки, складывались в немыслимые фигуры и колыхались, будто на сильном ветру.

Стэнли с удивлением понял, что не испугался увиденного и дух его нерушим, как титановый сплав: пылающий щит ярости давал надёжную защиту от неизведанного. Он сел на своём гранитном ложе и с любопытством огляделся. Насколько хватало глаз, вокруг простиралось застывшее поле той же красной травы, ни деревьев, ни возвышенностей, но от места его появления в этом странном мире тянулась чётко видимая, прямая, как луч прожектора, тропинка. В указанном тропинкой направлении, за горизонтом, сиял ореол багрового зарева, и Стэнли решил не игнорировать столь явное приглашение.

Без колебаний спрыгнув на удивительно тёплую землю, он быстро зашагал по утрамбованному кроваво-красному песку. Только сейчас он обратил внимание, что его прежняя одежда пропала, а он облачён в почти невесомую алую мантию, свободно облегающую его до лодыжек. Как живая, она текуче переливалась, то тут, то там на ней загорались похожие на молнии яркие сполохи, которые, пронзая ткань, ветвились и ломались, пока не достигали земли.

Он шагал вперёд и удивлялся полному отсутствию звуков. Не пели птицы, не рычали звери, не дул ветер, и ни одна травинка в поле не шевелилась, только над головой безмолвно продолжался завораживающий танец разноцветных лент.

Стэнли не знал, сколько он уже идёт по этому скорбному полю, – часы или дни, так как на небе, если это можно было назвать небом, не сверкали звёзды. Тут не заходило и не всходило солнце, и течение времени словно остановилось. Зарево, тем не менее, становилось всё ближе и ярче, и он разглядел, что оно исходит от огромного города, ограждённого высокой стеной с гигантскими воротами, в которые и упиралась тропинка.

Наконец он подошёл к ним вплотную. Ворота были сделаны из абсолютно чёрного материала, неизвестно даже, из камня или металла, – ему преградила дорогу поглощающая свет арка тьмы. Понять, что это действительно ворота, а не единая плита, он смог лишь потому, что между створками они блестели тускло отсвечивающим в этом сюрреалистическом неверном свете золотом. Стену, тянувшуюся от горизонта до горизонта, сложили из громадных обтёсанных глыб красного мрамора, а её верхушку удалось разглядеть, только задрав голову.

Стэнли застыл, обдумывая увиденное, но его жизненный опыт не позволял даже предположить, ни что это за место, ни как он здесь очутился, и потому он отложил на потом вопросы, на которые сейчас всё равно некому дать ответы.

Поскольку у ворот не оказалось ни часовых, ни звонка, чтобы как-то оповестить хозяев, он с силой постучал по золотой пластине одной из створок.

Стук получился оглушающим, словно он колотил в туго натянутый гигантский барабан, и ещё долго перекатывался в воздухе, постепенно затихая вдали, как раскаты грома. Когда вернулось безмолвие, створки ворот дрогнули и начали медленно и совершенно бесшумно раскрываться. Как только они растворились достаточно, чтобы в них стало можно свободно пройти, он бесстрашно шагнул внутрь.

1.5. Две стороны одной смерти

Витти вынырнул из тёмного переулка слева от больницы святого Иммануила, когда часовая стрелка приближалась к двенадцати. Убедившись, что улица пуста, он перешёл на другую сторону, повернул налево и быстро зашагал вдоль окружающего склады бетонного забора.

Витти не случайно арендовал склад в этом районе: здесь никто не проявлял интереса к делам окружающих, а полицейские встречались так же часто, как инопланетяне. Лучшего места для хранения различных противозаконных, но совершенно необходимых в его работе предметов нельзя было и придумать.

Ярдов через двести, не встретив ни одного прохожего, он свернул в неохраняемый проход к складам. Внутри поддерживался какой-никакой порядок, имелся даже ночной сторож, который, всегда слегка навеселе, периодически прогуливался по территории вместе со старой колченогой овчаркой. Фонари, по одному на складской бокс, светили еле-еле, зато все.

Дойдя до своего бокса, Витти открыл навесной замок на откидной двери и прошмыгнул внутрь, после чего плотно её закрыл и включил две большие потолочные лампы, осветившие стоящие вдоль стен полки, шкафы, потёртый рабочий стол в центре и гобелен на противоположной стене, изображающий лежащего на поляне льва, будто бы охраняющего вмонтированный в стену несгораемый сейф, где хранилось самое ценное и то, что могло доставить Витти неприятности при его обнаружении.

Немного подумав, он стал ходить между шкафами и выкладывать одну за другой на стол различные вещи. Через полчаса, потирая подбородок, он уже разглядывал отобранные для налёта на квартиру Шенга инструменты. Перед ним лежали набор отмычек, маленький ломик, фонарь, карманный кистень, стетоскоп, небольшая «кошка» с привязанным к ней прочным капроновым тросом, сканер для стен, обнаруживающий неоднородности в структуре и металл (незаменимая вещь при поиске тайников), и считыватель кодов для взлома электронных замков.

Открыв сейф, он достал «глок» с привинченным к нему глушителем и наплечную кобуру, а также поддельное удостоверение муниципального инспектора по безопасности, с помощью которого уже не раз попадал в квартиры доверчивых граждан под предлогом утечки газа или угрозы отравления ртутью. С одной из полок он взял коричневую дорожную сумку с изображением восхода солнца и убрал всё со стола туда.

Пристегнув кобуру и спрятав в неё пистолет, Витти уверенно улыбнулся: теперь он готов к любым неожиданностям, которые могут встретиться ему сегодня. Выключив свет, он вышел, запер бокс и, оглядевшись по сторонам, двинулся в путь.

***

Без пятнадцати два он уже стоял в переулке за домом номер пятнадцать по Блюроуз-стрит. Внимательно осмотревшись в поисках способов незаметного проникновения, он увидел дверь чёрного хода, запертую на простой врезной замок (такой он мог открыть хоть с завязанными глазами), и ведущую на самую крышу пожарную лестницу с поднятой выдвижной секцией, что не являлось проблемой, так как он предусмотрительно захватил со склада «кошку».

Немного подумав, Витти решил воспользоваться практически незапертой дверью, прикинув, что в столь позднее время шанс натолкнуться на бродящего по коридорам жильца намного меньше, чем попасться на глаза какому-то бедолаге, страдающему от бессонницы в одной из выходящих на пожарную лестницу комнат.

Подъезд, как и полагается в хороших районах, выглядел ухоженным – ровно окрашенные в лимонный цвет стены с укреплённым на них деревянным поручнем; бетонные широкие ступени, покрытые мозаикой из гранитной крошки; литые чугунные светильники на потолке. Витти обратил внимание отнюдь не на гармоничность отделки; она просто говорила ему, что внизу точно сидит консьерж и жители такого дома обладают достаточным самоуважением, чтобы не побояться вызвать полицию, а значит, вариант с крушением стен здесь не пройдёт.

Как он и рассчитывал, по дороге ему никто не встретился. Аккуратно вскрыв замок, он вошёл в квартиру и бесшумно притворил за собой дверь.

Ожидания, что квартира будет вся уставлена китайскими божками, курильницами и застелена бамбуковыми циновками в стиле открывающего китайский ресторан китайца, не оправдались. Он попал в обычные, в современном стиле, с дорогими тиснёными виниловыми обоями на стенах, натяжным потолком и мебелью в стиле модерн, двухкомнатные апартаменты. В их оформлении преобладали сталь и белая кожа, из общего ансамбля выбивались только полки из полированного бука в коридоре.

В одной из комнат огромный плоский телевизор висел на стене между двумя стойками матовой стали с дымчатыми стеклянными полками, на которых рядами стояли коробки с дисками; под ним примостилась аудиосистема; напротив располагался угловой диван из белой кожи, а перед ним – круглый столик-аквариум на витых чугунных ножках; в углах стояли высокие колонки из лакированного палисандра.

В другой комнате, очевидно спальне, у левой стены распласталась двуспальная кровать из обитого белой кожей ясеня, с прильнувшей к ней слева тумбочкой из карельской берёзы с хромированными стойками по бокам, удерживающими полку из белого мрамора; всю правую стену занимал белый шкаф-купе.

А вот кухня полностью соответствовала логову ресторатора. На длинной, во всю стену, мраморной столешнице выстроились как на парад с десяток всяческих приспособлений для готовки; на стенах висели шкафчики из бука и матового зеленоватого стекла с хромированными ручками, где хранились посуда, столовые приборы и крупы; между стальной мойкой и разделочным столом втиснулась посудомоечная машина, а по другую сторону от мойки блестела нержавеющей сталью электрическая плита; в углу сонно гудел огромный, двухсекционный, отделанный под металл холодильник.

Предварительный осмотр показал только маниакальный порядок и чистоту – в шкафах висела и лежала выглаженная одежда, каждая вещь – на своём месте, постельное бельё – свежее до хруста, посуда сверкает, и наверняка, Витти почти в этом не сомневался, диски на полках расставлены в алфавитном порядке.

Составив первое впечатление о хозяевах квартиры, он решил, что такие болезненно аккуратные люди не стали бы прятать документы абы как. Наверняка и для этого у них есть тщательно обустроенный схрон, вряд ли находящийся за тяжёлой мебелью, которую надо двигать, тем самым пачкая вымытый до блеска пол.

Надев одноразовые перчатки из латекса, он решил начать со шкафов. Внимательно обследовав содержимое шкафа-купе и не заметив никаких признаков тайника, он взялся за дело более целенаправленно: вынул полки, простучал стенки, перетряхнул коробки, но напрасно – всё оказалось тем, чем кажется – никаких секретов. Закончив со шкафом, он убрал вещи обратно, чтобы те, кто придёт сюда делить между собой остатки чужой жизни, не поняли, что в них кто-то рылся, и перешёл к кухонным шкафчикам, так же аккуратно вынимая содержимое каждого и простукивая его, затем по возможности расставляя всё как было.

Проверив самые очевидные места, он переключился на бытовые приборы: снял кожухи и панели везде, где только возможно, приподнял блок конфорок электрической плиты, даже опустошил морозильную камеру холодильника и пристально осмотрел его дверцы.

Включив сканер, изучил каждый дюйм стен и пола, скрупулёзно простучав и осмотрев все кажущиеся подозрительными участки. Вытерев пот со лба, сдвинул диван и кровать, перебрал диски на полках, снял задние панели колонок, прощупал верхнюю одежду и проделал много другой столь же утомительной и безрезультатной работы.

В итоге, после четырёх часов поисков, не обнаружив ничего стоящего внимания, он сдался, решив, что если тут что-то и спрятано, то, чтобы это найти, придётся разбирать всё на кирпичики и винтики.

Пройдя по квартире и убрав следы урагана «Витти», он присел на диван и спрятал инструменты в сумку. Что же, этот вариант себя исчерпал, пора вернуть набор взломщика на склад и пойти немного поспать, а вечером, получив от Мина список, начать с пристрастием расспрашивать знакомых Шенга.

Вздохнув, он поднялся и направился к входной двери. Посмотрев в глазок, убедился, что в коридоре пусто, вышел из квартиры и старательно её запер.

Спускаясь по лестнице, он столкнулся с миниатюрной старушкой с взъерошенным рычащим терьером на плетёном кожаном поводке. Наклонив голову, поздоровался и не спеша прошёл мимо, не дав той возможности задать какие-то вопросы. Он, конечно, мог воспользоваться удостоверением, но если она не увидит его лицо, значит, не сможет и опознать, а через пару дней и вовсе не скажет, видела ли она мельком в такую рань высокого стройного брюнета или хромого блондина среднего роста. Терьер затявкал ему вслед и Витти про себя наградил рядом нелестных эпитетов чёртовых собачников и их не в меру общительных питомцев. Вышел он так же, как и вошёл, – через чёрный ход, не забыв его снова запереть.

Переходя улицу, Витти потянулся и широко зевнул, ничуть не расстроившись, что его усилия пропали втуне. Сегодня он хорошо поработал – главное, что дело идёт вперёд, и если один вариант не достиг результата, значит, надо сосредоточиться на остальных, а неудача – всего лишь шаг к успеху. Перед тем как исчезнуть в путанице тёмных переулков и дворов, он набросил на голову капюшон и поплотнее застегнул куртку, так как солнце только начинало золотить небо и было не по-летнему зябко.

Глава 2

2.1. Врата в Ад

Миновав толстые, как дом, створки ворот, Стэнли оказался на пятиугольном, выложенном чёрной брусчаткой дворе, ограждённом цельнометаллической стеной, на противоположной стороне которой виднелась узорная стальная решётка. В центре возвышался тускло рдеющий обелиск высотой с Эмпайр-стейт-билдинг10, покрывая багровыми тенями какую-то тёмную, укутанную в серебристый плащ с капюшоном фигуру рядом с ним.

Позади раздался негромкий скрежет, и, обернувшись, Стэнли увидел, что, отрезав путь назад, ворота закрылись и щель между створками исчезла. Он повернулся и спокойно направился к отбрасывающему вокруг кровавые сполохи обелиску, возле которого безмолвно и неподвижно застыла серебристая тень. Когда он подошёл ближе, голова существа повернулась, уставившись на него мерцающими углями глаз, внимательно следя за званым, по всей видимости, гостем.

Стражник откинул, казалось, сделанный из жидкого металла капюшон, и Стэнли замер, поражённый увиденным. Ему открылось совершенно не похожее на человеческое лицо: скуластое, бледное и неподвижное, будто вырезанное из слоновой кости; широкий, безгубый, усеянный крохотными, похожими на кошачьи, зубами, рот по бокам раздвигали в ухмылке два заострённых, торчащих вперёд клыка; приплюснутый, с широкими ноздрями, горбатый нос переходил в узкие, выступающие надбровные дуги; высокий прямой лоб покрывала сеть трещин, а немного удлинённый назад череп венчала корона из острых костяных выступов, прикрытая заплетёнными во множество косичек длинными седыми волосами.

Некоторое время Стэнли и зловещий стражник изучающе смотрели друг на друга. Наконец существо раскрыло рот и заговорило. Стэнли показалось, что это царапают стекло несомые ураганом мелкие камешки.

– Добро пожаловать в Ад, Стэнли Брайт. Я Владыка Врат – Кхарсторван.

– Здравствуй… Кхар. Я умер?

– Наоборот. Ты призван как будущий проводник ярости Владыки Владык, сидящего на нефритовом троне в центре мира. И не смей умалять моё имя, смертный! Я, хранитель извечных знаний, стоящий на границе миров, – один из старейших. Я Кхарсторван! Преклони колени перед вечным стражем!

Глаза древнего монстра вспыхнули ослепительным белым огнём, и, помимо своей воли, Стэнли упал на колени. В подтверждение его первого впечатления прямо из цельной поверхности обволакивающего фигуру Кхарсторвана плаща вынырнула иссохшая белая длань с четырьмя пальцами, заканчивающимися острыми, как лезвия, блестящими металлом когтями.

Стэнли зажмурился, опустил голову и замер в ожидании смертельного удара. Теперь он прочувствовал значение слова «покорность» – безропотное принятие неизбежного, подчинение гнущим тебя, словно травинку, превосходящим силам, которые даже не заметят твоего сопротивления, как полноводная горная река не обращает внимания на падающие в неё с обрыва валуны.

Страж почему-то медлил с возмездием, а в душе Стэнли, противясь безропотному принятию судьбы, начала закипать и разбухать, заполняя каждую алчущую её клеточку тела, неистовая ярость. Ощутив в своих венах этот бурлящий всепоглощающий огонь, неимоверным усилием воли он стал медленно подниматься с колен, а когда с трудом раскрыл налившиеся кровью глаза, то увидел, что страж протягивает ему руку, и благодарно схватился за неё, смирив бушующий внутри гнев.

Распрямившись, он посмотрел в глаза Владыки Врат, и ему показалось, что за непроницаемой, иссушённой бесконечным временем маской промелькнуло одобрение.

– Ты силён. Он не ошибся, ты подходишь. Можешь пройти, – прошелестел Кхарсторван и начал что-то напевать на стылом, как сама пустота, незнакомом языке.

Мелодия текла волнами, то стихая до шёпота, то гремя, как падающая гора. Внезапно она прервалась, и Стэнли увидел, что закрывавшая проход решётка вздрогнула и бесшумно распахнулась.

– Не медли. Тебя ждут.

Капюшон вновь скрыл лицо адского привратника, он развернулся и, как через воздух, прошёл в поглотивший его обелиск. Стэнли удивлённо прикоснулся к нему ладонью, которую тут же окружили алые, складывающиеся в причудливые узоры сполохи, – твёрдый и холодный камень. Лишь только он убрал руку, все следы мгновенно исчезли.

Обойдя пылающую ледяным пламенем колонну стороной, он, не оглядываясь, зашагал к открывшемуся выходу, за которым его взору предстал ажурный город, террасами поднимающийся до величественного дворца из янтаря, в чьих полупрозрачных стенах цвета гречишного мёда призрачно отражался танец небесных змей.

Ко дворцу тянулась широкая дорога, засыпанная, как щебёнкой, драгоценными камнями. Не тратя времени на неуверенность, Стэнли пошёл вперёд, разглядывая обступающие дорогу безупречно грациозные, кажущиеся невесомыми дома. Узорные архитравы11 и изящные аркбутаны12 опирались на колонны самых различных видов и форм, часто расписных или даже в виде переплетённых, тянущихся к небу лиан. Невообразимое разнообразие форм и расцветок пестрило в глазах и заставляло его недоумённо смотреть на словно бы вытряхнутые из коробки с игрушками избалованного принца шикарные чертоги, пагоды13, мегароны14, базилики15 из золота, порфира16, гранита и слоновой кости.

Под стать городу выглядели и его жители – зеленокожие, одетые в бронзовые латы воины с головами рептилий; высокие, ослепительно красивые, похожие на людей существа, тонкие, как тростник, и с огромными голубыми глазами; уродливые приземистые гоблины с выпирающими кривыми зубами; вызывающие отвращение рыхлые и бородавчатые, похожие на борова, цвета дохлой жабы существа, казалось, выпрыгнувшие прямо из ночных кошмаров. Все они мирно сосуществовали, нисколько не удивляясь друг другу.

Стэнли заметил, что никто не выходит на дорогу к Янтарному дворцу, используя для её пересечения высокие мраморные арки, через равные промежутки нависающие над искрящейся каменной рекой. От него не укрылось и отсутствие здесь другой жизни – деревьев, птиц и зверей.

На гостя не обращали внимания, лишь изредка кто-то мельком бросал взгляд и спешил дальше по своим делам. Остановившись, Стэнли поднял с земли горсть алмазов, рубинов и сапфиров и, покатав в руке, убедился в их высочайшей чистоте. Не то чтобы он вдруг превратился в ювелира, способного торговать на «Алмазной миле»17, но блеск и кристальная прозрачность говорили сами за себя. Полюбовавшись на игру света в разноцветных гранях, он без сожаления высыпал камни обратно и быстро зашагал к видневшейся в конце дороги высокой арке.

Беспрепятственно попав внутрь дворца, Стэнли огляделся и увидел, что находится в огромном зале, целиком застеленном кроваво-красным толстым ковром. В стенах из янтаря плавали тени и смутные образы, а через проделанные по всему периметру у самого потолка узкие вертикальные оконца на них падали вспыхивающие огненно-жёлтыми искрами лучи света. На потолке драгоценными камнями неизвестный художник выложил фреску какой-то батальной сцены, но она располагалась на такой высоте, что разглядеть подробности Стэнли так и не смог. В центре зала вздымались неохватные столпы из золота, образующие ведущую к двустворчатым золотым дверям в противоположной стене колоннаду. Вдоволь насмотревшись на окружающее великолепие, он зашагал прямо к ним.

За плавно разошедшимися от лёгкого нажима створками оказался ещё один зал. Если первый выглядел огромным, то невообразимая величина этого вызвала у Стэнли приступ благоговения – золотой купол терялся в вышине, между стенами уместились бы нескольких футбольных полей, а где-то за горизонтом, на постаменте, с ведущей к нему широкой лестницей, возвышался громадный тёмно-зелёный трон, на котором, откинувшись на спинку лишь ненамного выше его головы и положив руки на массивные подлокотники, восседал призвавший его Владыка Ада.

По бокам от входа в тронный зал Стэнли увидел двух минотавров18 с внушительными бронзовыми обоюдоострыми топорами. Он остановился, но стражники даже не шелохнулись; о том, что это живые существа, а не статуи, говорил только вылетающий при выдохе из их ноздрей пар.

Минотавры никак не прореагировали на его появление, и, сочтя это дозволением приблизиться, он направился к трону, но, ступив на антрацитовую ковровую дорожку, сразу почувствовал, как с каждым шагом увеличивается сопротивление, будто ему приходится спускаться на дно океана через толщу становящейся всё более густой воды.

Пытаясь совладать с невидимым соперником, он заставил себя переставлять ноги, но вынужден был остановиться, когда от напряжения заныли все мышцы, а дыхание стало прерывистым и начало причинять боль. Оглянувшись, Стэнли увидел, что охранники, словно не замечая его фиаско, застыли у двери, от которой он не удалился и на пятьдесят ярдов. Попробовав вернуться, он обнаружил, что ему ничего не мешает, но, пойдя вперёд, снова окунулся в густой, пружинящий воздух. Шагнул влево – свободно, отойдя на приличное расстояние от дорожки, пошёл вперёд – та же вязкая стена.

Он направился обратно к дорожке, сел на пол и в недоумении посмотрел на неподвижного гиганта вдалеке. В этом странном мире его с самого начала подталкивали к определённой цели, а Кхарсторван говорил, что он избран; тогда что, чёрт возьми, это значит, почему ему не дают завершить своё путешествие?! Раз его не хотят пропускать к Владыке, значит, не так уж Стэнли ему и нужен. Может быть, весь пройденный, чуть не доведший его до сумасшествия путь, то, что его силой затащили сюда и дали надежду понять что-то важное или даже смириться с гибелью любимой, – всё это только части какого-то дьявольского замысла, и он лишь собачонка на привязи, которая никак не может достать до поддразнивающих её мальчишек и, надрываясь от лая, снова и снова бросается вперёд, лишь туже затягивая на горле цепь?

В таком случае выйти из игры получится, только отвергнув её правила. Самым логичным будет отправиться домой, предположительно воспользовавшись алтарём в красной пустыне, через который он попал сюда. Остаётся надеяться, что это действительно точка перехода и он доберётся туда без боя, а если нет – что же, на этом его мучения и закончатся.

И всё же Стэнли остался на месте, и вовсе не потому, что боялся умереть, – он жаждал получить ответы на многочисленные вопросы, порождённые вмешательством этих существ в его жизнь, или по крайней мере заставить их ответить за то, что с ним сделали! Ярость раскалилась добела и запылала, ему казалось, ещё немного – и с кончиков пальцев во все стороны хлынет огонь.

Поднявшись, Стэнли устремил взгляд на сидящего на троне, несомненно потешающегося над его страданиями, колосса. Ярость бушевала, как огненный смерч, мир вокруг сузился до размеров дорожки перед ним. Да! Вот она, его цель! Он достигнет её, и ничто не сможет ему помешать!

Он сделал шаг вперёд, нога весила, наверное, тонну, словно её отлили из чугуна, грудью он, казалось, толкал вагон с кирпичами, но это только заставляло ярость внутри раскаляться всё сильнее с каждым преодолённым ярдом. Она клокотала и бурлила, поглотив чувства и мысли, в нём осталось лишь стремление двигаться, ничто другое больше не имело значения. Преодолевая нарастающее сопротивление, он медленно переставлял ноги, шаг за шагом приближаясь к трону, и остановить его могла лишь смерть.

Когда ему стало казаться, что мышцы вот-вот лопнут, как слишком туго натянутая струна, а грудная клетка будет раздавлена и он упадёт бездыханным, Стэнли вдруг почувствовал, что его больше ничто не удерживает. Ноги подкосились, и он рухнул на слегка подрагивающий, показавшийся ему мягче перины, пол, чудом удержавшись на границе бессознательности.

Непреодолимая преграда исчезла. Распростёршись лицом вниз, он тяжело дышал, чётко видя каждую прожилку мраморного узора, не в силах даже перевернуться на спину. Мышцы рвало на части судорогой, а холод камня начал проникать внутрь, остужая бушующий в нём огонь.

Способность мыслить возвращалась постепенно, по мере того, как нахлынувший из океана ярости прилив с рокотом в барабанных перепонках отступал. Силы начали восстанавливаться, и, опершись на руки, он попробовал встать. Каждая жилка болела, в глазах клубился багровый туман, но с неимоверным трудом ему всё же удалось подняться. Шатающейся походкой он заковылял дальше, а когда достиг подножия трона, уже чувствовал себя гораздо лучше: ноги больше не дрожали, взгляд очистился. Сжав кулаки, он поднял голову и бесстрашно посмотрел на владыку этого странного места, не зная, станет тот палачом или вратами к спасению.

Трон высотой в десять человеческих ростов был вытесан из цельного куска нефрита и весь изукрашен резным орнаментом с вкраплениями драгоценных камней. На нём спокойно и безмолвно восседал хозяин дворца, вид которого поражал воображение. Золотистая кожа покрывала его огромное тело; то, что издалека Стэнли принял за сапоги, оказалось чёрными, как уголь, раздвоенными копытами; просторный шёлковый балахон не мог скрыть похожие на клубки стальных тросов мышцы; кисти рук размером с лопату для снега заканчивались длинными гибкими пальцами, с количеством фаланг явно намного большим, чем у людей; бочкообразную шею частично закрывал широкий квадратный подбородок с окладистой бородой, вблизи оказавшейся покачивающимися и шипящими змеями. За тонкими карминными губами приоткрытого рта чудовища виднелись ряды акульих зубов; широкие скулы заметно выдавались по бокам, оставляя место для четырёх глаз, по два на каждой стороне, разделённых широким, с горбинкой носом, шестигранные значки рдели, как угли в доменной печи; изо лба росли два золотых винтовых рога, сросшихся на затылке и образующих что-то вроде ореола над лысым шишковатым черепом.

Помня об уроке Кхарсторвана, Стэнли, опустив глаза, преклонил колено перед Владыкой Владык, и слова пришли к нему сами.

– Приветствую тебя, Великий. Я пришёл, так как ты призвал меня. Покорно внимаю твоей воле и вверяю себя в твои руки.

Исполин сжал подлокотники и медленно подался вперёд, отчего заскрипел каменный трон. Нависнув над маленькой фигуркой у его подножия, гулким, как эхо обвала в глубоком ущелье, голосом он произнёс:

– С радостью приветствую тебя в Аду, Стэнли Брайт. Зови меня, скажем, Демогоргон19 – всего лишь одно из имён, данных мне людьми. Ты прошёл долгий путь, вынес многие испытания, и твои жертвы не напрасны. Каждая из них приближала тебя к этой встрече и познанию твоей сути. Ярость, сделавшаяся частью тебя, обратится возмездием для недостойных, и содрогнутся они, и будут сокрушены. Поднимись ко мне – и да обретёшь ты все ответы, которых алчешь.

Стэнли выпрямился и пошёл по лестнице из красного мрамора, каждая ступень которой издавала еле слышимые мелодичные звуки, наверх к трону, где увидел площадку с установленными по её периметру золотыми скамьями. Он встал перед испытующе рассматривающим его гигантом и встретил прямым взглядом его пылающий взгляд.

– Садись и вопрошай, и отопьёшь ты горький напиток истины сполна, – изрёк Владыка, и Стэнли, оглядевшись, присел на скамью по правую сторону от него.

– Ты, как всегда, прав, Владыка Владык, меня одолевает множество вопросов, но какой-то должен стать первым.

Он задумался и склонил голову. Спустя некоторое время он поднял глаза и спросил:

– Что такое Ад? Это место не похоже на то, которое описывают земные религии.

– Этот вопрос – одновременно и простой, и сложный, – Демогоргон величественно откинулся на спинку трона и, прикрыв глаза, задумался.

2.2. Начало – лишь часть бесконечности

Утро выдалось спокойное. Без происшествий добравшись до участка, Боб отметился о прибытии на службу и получил наряд на патрулирование Хорнбрук-террас – тихого жилого района на самом краю его участка. Перед выездом он поднялся в отдел расследований проверить, на месте ли Лэйни. Как всегда пунктуальный, тот сидел за рабочим столом и деловито стучал по клавиатуре.

Когда он подошёл, Лэйни уже закончил печатать и разбирал бумаги в органайзере. Боб просто забежал узнать последние новости и вкратце рассказать о поездке на Блюроуз-стрит, подытожив выуженные из хозяина и соседей показания, так что, пожав Лэйни руку, сразу перешёл к сути.

– Шенгов не назовёшь слишком общительными: в доме у них было лишь несколько поверхностных знакомых, которые не могут сообщить ничего интересного, так как дальше вежливой житейской болтовни дело не заходило. Хотя некая мисс Трамптон утверждает, что они собирались продать ресторан и копили деньги на безоблачную старость. В общем, негусто, и пока ничего не говорит про какую-то тайную вторую жизнь, за которую им пришлось расплачиваться явной. Попозже я занесу полную распечатку опросов каждого свидетеля, но ничего стоящего ты там не найдёшь. Может, хоть у тебя есть хорошие новости?

– Ты застал меня, как раз когда я отправлял запрос насчёт зафиксированной криминальной деятельности и судимостей Портера и Квандайка. Ответ, скорее всего, придёт после обеда. Если там обнаружатся какие-то пробелы, я позвоню знакомому детективу в Сайлент Гарден и попрошу их заполнить, намекнув, чтобы он уделил особое внимание уличным связям наших усопших мерзавцев. Приятелю из ФБР я позвонил вчера, и он обещал посмотреть, что у них имеется на фигурирующих в этом деле лиц. В общем, удочки заброшены, и теперь нам остаётся только следить за поплавками.

– Ты, я вижу, зря времени не терял. Прекрасно. Я отправляюсь на патрулирование и вернусь в участок вечером. Тогда и поговорим об улове за день.

– Звучит как план. У меня тоже ещё полно работы, так что вечером в самый раз.

Кивнув на прощание, Боб спустился на первый этаж, как всегда, наполненный гомоном арестованных и несмолкающим перезвоном телефонов, и, невозмутимо миновав этот бедлам, вышел на улицу. С сегодняшним нарядом ему повезло – в Хорнбруке в основном живут пенсионеры и страховые агенты. Там даже не установлено наличие уличных банд, только хулиганы и алкоголики, которые время от времени проводят ночь в участке, а потом о них долго не ни слуху ни духу.

Такие рабочие дни можно назвать отдыхом – Боб не спеша колесил по району, периодически заворачивая в сквозные переулки, но даже там единственным нарушителем оказался бомж, копавшийся в мусорном контейнере за круглосуточным универсамом.

За весь день Боб не заметил ни одного серьёзного правонарушения – один раз пожурил летящего на скейтборде по улице с риском сбить кого-то с ног или разбить себе голову подростка и ближе к вечеру помог старушке, медленно переходившей дорогу и застрявшей посередине, когда пешеходный светофор уже переключился на красный.

В конце смены он чувствовал себя чуть ли не более отдохнувшим, чем утром, – так освежающе подействовало на него время, проведённое среди довольных жизнью, вменяемых людей. Помыв машину и поставив её на стоянку, он отправился проведать Лэйни, но его стол ещё пустовал.

Санджей Сингх, наверное, единственный детектив индийского происхождения во всём Розвинде, сказал, что Лэйни с утра не возвращался, и предложил дождаться его в комнате отдыха – комнатушке с продавленным кожаным диваном и небольшим старым телевизором; зато там, на специальной тумбочке, сверкала хромом новая кофемашина – гордость всего участка, способная приготовить десять видов кофе.

Санджей присоединился к Бобу, и, наслаждаясь ароматом свежесваренного капучино, они поболтали о выматывающих полицейских буднях и о том, что Миррен, жена Санджея, уехала на неделю к родне в Феникс, с вытекающей из этого сравнительной характеристикой забегаловок быстрого обслуживания поблизости от работы. Допив кофе, детектив вернулся на своё место, а Боб откинулся на спинку дивана и неожиданно для себя задремал.

Проснулся он от того, что кто-то трясёт его за плечо.

– Вот, значит, за что полицейское управление платит тебе зарплату, – ухмыляясь, пошутил Лэйни.

– Да сам не знаю, как это я умудрился тут заснуть. Присел выпить кофейку – и вот меня уже будишь ты. – Боб встал с дивана, потянулся, растёр затёкшую шею и, подняв упавшую на пол чашку, вымыл её под горячей водой в раковине. – Ну что, лёд тронулся?

– Пожалуй, да. Перед тем как тебя будить, я просмотрел входящую корреспонденцию и нашёл там ответ из Сайлент Гарден. Оба наших жмурика находились на прицеле у местных детективов – грабежи, разбой, квартирные кражи, но доказать причастность удалось лишь по двум эпизодам, за что они и отсидели пять лет в «Бирслоу». Вышли на свободу полгода назад и, видимо, принялись за старое. Хотя за эти полгода их не удалось прищучить, по слухам, они спутались с какими-то авторитетными уголовниками, стали держаться гораздо уверенней и занялись чем-то посерьёзнее воровства телевизоров. Скорее всего, подались в шестёрки одной из семей. Поздравляю, твоё предположение, что они там оказались неспроста, получило косвенное подтверждение. Я уже позвонил Бену Сайдволлу – это мой хороший знакомый в том участке – и попросил его неофициально допросить тех, кто может прояснить ситуацию с их нанимателями.

– Отличная работа, Лэйни. Теперь мы знаем, что убийство четы Шенг – это не случайный налёт, а спланированная акция.

– Точно. И хотя пока неизвестно, кто дёргал за ниточки и для чего это им понадобилось, но совершенно ясно, что кукловод есть и он оставил после себя множество брошенных мёртвых кукол. Если получится раздобыть хоть какие-то твёрдые доказательства, то дело перейдёт в разряд официальных, и тогда мы обязательно докопаемся до истины.

– Надеюсь скоро доказательства обнаружатся.

– Даже не сомневайся. Ладно, Боб. Мне ещё писать отчёты, потом надо заехать в химчистку, продуктовый и забрать жену с пилатеса.

– Семейные заботы? Счастливец! До пятницы, звони вечером, если буду свободен – пропустим кружку-другую пивка. А пока я собираюсь завалиться в кровать и проспать часов эдак двенадцать.

Они пожали друг другу руки, и, отметившись у дежурного о конце смены, Боб вышел в тёплый вечер и поспешил домой, где, как и обещал, провалился в глубокий, как бездонный колодец, сон.

* * *

Старый бабушкин будильник с двумя маленькими гонгами по бокам, единственная вещь, позволявшая упрекнуть его хозяина в сентиментальности, громко зазвенел, и Витти тут же открыл глаза. Он оставил этот будильник не столько в память о бабушке – строгой итало-американской матроне с большим количеством усов, чем у моржа, сколько потому, что с детства привык к его звуку и всегда моментально от него просыпался, в отличие от новомодных игрушек, которыми пытался его заменить.

Прошлёпав босиком по напольной плитке на кухне, он достал из холодильника молоко и, отпив прямо из бутылки, вернул его на место, после чего намазал бутерброд паштетом из гусиной печени. Наскоро перекусив, вынул ящик со столовыми приборами и отнёс его на стол, приподняв боковину, сдвинул нижнюю панель и достал из тайника несколько удостоверений, хранившихся тут на всякий случай, который сейчас и представился.

Выбрав удостоверение детектива с настоящими именем и фамилией сотрудника полиции, он закрыл тайник и убрал ящик на место. Фотографию, разумеется, он наклеил свою, но даже если у кого-то возникнут сомнения и он решит позвонить в участок, то лишь законченный параноик станет ещё и сверять внешность. К тому же, от греха подальше, Витти менял эту ксиву раз в год. Знакомый изготовитель фальшивых документов брал данные напрямую из полицейской базы, которую он давно взломал и, будучи осторожным профессионалом, до сих пор оставался там незамеченным.

Одежда для работы – скромная и неброская – висела в отдельном небольшом шкафчике. Облачившись в синие джинсы и светло-коричневую футболку с длинными рукавами, выйдя в коридор, Витти накинул салатовую ветровку, почистил щёткой и надел мокасины, которые предпочитал кроссовкам из-за удобной подошвы. На этот раз, выйдя на улицу, он не прогуливался по мостовым и не любовался видами. Отойдя ярдов на двести от своего дома, он уверенно свернул в чистый, освещённый переулок между облицованным гранитом десятиэтажным многоквартирным домом и белым, с фигурными известняковыми плитами на фасаде, особняком в стиле барокко.

Чем больше он удалялся от фешенебельного центра, тем запущеннее и непригляднее становились переулки и дома вокруг. Наконец, свернув в L-образный промежуток между кирпичными многоквартирными высотками, он попал в мир запустения и упадка. Как очень хитрая мышка, всегда знающая, где в запутанных дорожках лабиринта припрятан сыр, Витти юркнул в очередной проулок и, миновав спящего на обрывках грязных коробок бродягу, исчез за поворотом.

На этот раз он не собирался гулять по местному Чайна-тауну и, выскользнув из какой-то тёмной подворотни в двадцати ярдах от «Застывшего времени», сразу направился к чёрной двери, бессменно охраняемой строгим гипсовым самураем.

Под мелодичный перезвон спрятанных где-то под потолком колокольчиков, из задней комнаты, засунув руки накрест в широкие рукава, вышел невозмутимый хозяин с трубкой в зубах и уселся за свой незыблемый, олицетворяющий надёжность стол. Витти поздоровался в ответ на вежливый неспешный кивок и встал напротив.

– Как моя просьба? Ты достал информацию о нужных людях?

Мин неторопливо выпустил несколько колец дыма и положил трубку на подставку. Открыв ключом нижний ящик правой тумбы стола, он достал оттуда конверт и бережно положил его перед собой.

– Всё здесь, – выдал он исчерпывающий ответ. – Помни о нашем договоре – никто из этих людей не должен пострадать.

– Не беспокойся. Раз я сказал, что им ничего не угрожает, значит, так и будет. Моё честное слово – такая же надёжная валюта, как и золотые банковские слитки, ведь стоит один раз его нарушить – и дела сильно осложнятся.

Китаец пожевал губами и толкнул конверт к Витти.

Он протянул руку и вскрыл его, обнаружив внутри листок с шестнадцатью именами и адресами. Около двух стояли красные номера один и два, а на другой стороне Мин написал две строчки – название влиятельного мафиозного клана под цифрой один и фамилию, которую Витти видел первый раз в жизни, под цифрой два.

– Я так понимаю, номера – это связи указанных лиц с определёнными людьми и организациями, способными доставить неприятности. Но что значит номер два? Я, по крайней мере, о нём не слышал.

– Это детектив полицейского управления Розвинда Джунипер Торнбуш, который очень крепко держит этого человека за яйца, сделав его полицейским информатором. Выяснять, почему он вынужден работать на полицию, я не стал, вряд ли ты будешь пытаться съесть червячка и не заглотнуть крючок. Думаю, тебе достаточно информации, что к нему лучше не приближаться.

– Да, всё так, мне просто надо знать, кто из этих людей может доставить проблемы, а в детали их биографии я вдаваться не собираюсь. Благодарю за помощь, пусть твои китайские боги принесут тебе здоровье и процветание.

Китаец слегка раздвинул уголки губ в улыбке.

– И тебе желаю того же. Все мы во власти Юй-Ди20, и снизойдут на нас умиротворение и достаток, если он пожелает того. Рад, что ты удовлетворён моими скромными усилиями, всегда желанный гость в моём доме.

Мин благосклонно поклонился, и Витти ответил ему тем же, после чего засунул конверт за пазуху, вышел на улицу и направился в сторону ближайшего ресторана под стихающий за его спиной робкий, немного печальный звон.

Ближайшим оказался «Нидито Комодо» – небольшой мексиканский ресторан, заглянув в который, Витти увидел идущие вдоль стен отдельные кабинки, идеально подходящие для того, чтобы спокойно посидеть и составить план. Выбрав кабинку в дальнем углу, он сел за тёмно-бордовый деревянный стол, над которым на каменной стене висело сомбреро, и заказал гуакамоле21, мексиканское рагу и двойную текилу одетому в плетёное цветастое пончо официанту.

В ожидании заказа Витти снял куртку и положил её на сиденье рядом с собой, затем достал из конверта список и мельком его просмотрел. Имена ему ничего не говорили, и он посмотрел на адреса. Основная часть нужных ему людей проживала на Санрайз-авеню или на соседних улицах и они являлись, без сюрпризов, азиатами, четверо – неподалёку от «Золотой луны»; рядом с двумя европейского вида фамилиями стоял тот же адрес, что и у Шенгов, а последние две строчки разбросало по разным концам города.

Витти только подивился, как Мин умудрился собрать такую подробную информацию всего за один день. Ему самому потребовалось бы на это не меньше недели. Разумеется, ушлый китаец ни при каких условия не выдаст методы своей работы, которые, бесспорно, весьма эффективны, оттого он и пользуется широкой известностью в определённых кругах.

Тем временем официант принёс квадратный поднос с едой, высокой узкой стопкой и несколькими дольками лимона на медном блюдце. Витти убрал список во внутренний карман куртки и принялся за еду, заботливо приготовленную и очень вкусную, решив запомнить это местечко, чтобы заглядывать сюда, когда окажется поблизости.

Он не только с удовольствием утолял голод, но и выстраивал план по вытягиванию информации из отобранных Мином людей, с помощью живого ума и мёртвой, отлично прожаренной коровы убивая сразу двух зайцев.

Сначала, конечно, стоит опросить азиатов, которым, как соотечественникам, Шенг с большей вероятностью доверил бы свою тайну, но сбрасывать остальных со счетов тоже нельзя, ведь наименее вероятные места как раз и обеспечат наибольшую сохранность документов. К тому же это запросто может оказаться заклеенный пакет без опознавательных знаков и его временный хозяин не имеет ни малейшего понятия о его содержимом.

Витти решил сегодня посетить как можно больше людей из списка, проживающих в непосредственной близости. Всех, конечно, за один вечер допросить не удастся, но когда есть много работы, единственный способ её выполнить – это закатать повыше рукава.

Пятеро из списка, в том числе номер один, облюбовали Санрайз-авеню, и, достав из кармана золотую шариковую ручку, Витти подчеркнул четырёх ненумерованных – они будут первыми, кому придётся ответить на его вопросы.

Тянуть резину после выяснения диспозиции противника и необходимых для победы действий он считал форменным преступлением. Отставив недоеденное рагу, выпил залпом текилу и, посолив лимон, впился в него зубами. Слаженная благовкусная композиция прожгла дорогу в желудок и разлилась теплом по мышцам, финальным аккордом слегка зазвенев в голове и создав приподнятое настроение.

Расплачиваясь по счёту, Витти оставил щедрые чаевые и, накинув куртку, вышел на улицу. На память он не жаловался, но на всякий случай заглянул в список. Ещё в ресторане он составил кратчайшую траекторию обхода всех своих подопечных и теперь направился прямиком к её началу.

2.3. За небом прячутся звёзды

Прервав, казалось тянувшуюся вечность, паузу, Демогоргон властно поднял руку. Воздух в центре зала пошёл рябью, и в нём возникло гигантское, объёмное, состоящее из нескольких слоёв изображение.

В одном из них, смутно припомнив научно-популярные передачи, Стэнли узнал Вселенную, какой её знали люди, – перед ним величаво плыли в бескрайней пустоте галактики, мерцали, загорались и гасли звёзды; внезапно где-то в этом ошеломляющем великолепии космического вальса полыхнула ослепительная вспышка, словно кто-то разжёг среди тьмы и холода космоса огромный костёр. Стэнли догадался, что видит какую-то грандиозную катастрофу, и вопросительно посмотрел на хозяина трона.

– Столкновение галактик, уничтожение тысяч планет и высвобождение огромной энергии. Как ты уже, наверное, догадался – перед тобой своеобразное окно, через которое можно увидеть происходящее во Вселенной в этот самый момент. Смотри дальше, это далеко не всё.

Молча повернувшись к окну во Вселенную, Стэнли внимательно присмотрелся к другим слоям, но происходящее там выглядело настолько непривычным, что, наконец, он признал своё бессилие и покорно обратился за разъяснениями.

– Молю тебя поделиться своей мудростью, о Великий, так как слаб мой разум, и, имея глаза, я слеп для очевидного.

– Ты видишь лишь части единого целого. Я показал их так, чтобы ты смог узреть каждую грань безупречного алмаза, называемого мирозданием. Граней намного больше, здесь же предстали лишь важные для тебя. Каждый слой – это та же самая Вселенная, но в другом состоянии. Представь себе радиоприёмник, который ловит множество радиоволн, но ты слышишь лишь ту, на которую он настроен. Все эти волны пребывают в одном и том же времени и пространстве, но для тебя реальна лишь одна из них, остальные как бы не существуют, пока ты не выставишь на шкале их частоту. В одном слое ты сразу узнал часть Вселенной, являющуюся твоим домом. Во втором ты сейчас разговариваешь со мной в Янтарном дворце. Сюда попадают те, кто при жизни выбрал путь воина и защитника, кто не желает мириться с несправедливостью и прощать врагов. Мы – непоколебимые судии, носители вселенской ярости, Воины Справедливости, неотвратимое возмездие для тех, кто сеет зло и хаос в мире Первородных. Как рачительные садовники, мы выпалываем эти ядовитые побеги, отравляющие души и сердца. И наши пути разошлись с третьим уровнем, который привыкли называть Раем. Туда переходят те, кто всей душой стремился к добру, беззаветно любил и не замечал окружающего зла. Там властвует тот, кого вы называете Богом, творец и источник покоя, но он устранился от всех проблем и страданий людей. Мы непримиримые враги, так как нам не по пути с тем, кто хочет, чтобы никто ни во что не вмешивался, предоставив всему идти своим чередом. Неотъемлемая от сущности демона ярость не даёт нам спокойно наблюдать за болью и унижениями – мы должны вмешаться и наказать зло, отправив его прямиком в Геенну, которую ты лицезреешь в четвёртой волне. Геенна соответствует человеческому понятию преисподней – места, где оказываются все истинно злые души. Там нет ни владык, ни законов, лишь нескончаемый хаос и бесконечная пустота. Ничто не может быть там создано, так как зло способно только разрушать. Там нечего крушить и нет смерти, поскольку убить бессмертную душу по силам лишь тому, кто может создавать из хаоса порядок, кто способен управлять неисчерпаемой энергией Вселенной. В Геенне нет ни страха, ни боли, и запертые в ней кровожадные твари не могут испытать столь желанное ими чувство безграничной власти над другими и лишь рвут друг друга на части в тоске и безысходности, чтобы возрождаться и погибать снова и снова до конца времён.

Стэнли внимательно посмотрел на четвёртый слой и не увидел там ничего, кроме тьмы. Он задумался и надолго умолк, но Демогоргон не торопил его, понимая, что ему требуется время, чтобы осознать услышанное. Наконец Стэнли поднял взгляд и спросил:

– Если все эти волны находятся в одном и том же месте одновременно, то как получается, что каждая из них существует отдельно? Почему люди живут в своей вселенной, а ты и эти удивительные существа – тут и для каждого только его волна является реальностью? Что служит настройкой приёмника, которая позволила мне сюда попасть?

– Волна, из которой ты пришёл, служит чем-то вроде яслей – родившиеся в ней существа получают часть энергии мироздания, называемую душой, и именно там начинается её путь. Они не появляются на свет добрыми или злыми и сами должны выбрать, что нести в окружающий их мир. Именно выбор является той настройкой, которая после смерти физической оболочки перенесёт душу в соответствующий ей новый дом.

– А как я попал в эту волну? Я же вроде не умер, просто заснул. Или я всё-таки мёртв?

– Ты жив, и именно это позволяет тебе сохранить прочную связь с твоим миром, но теперь ты связан также и с моим. Владыка Врат может открыть проход лишь для того, кто уже ступил одной ногой в Ад.

– Но почему именно я, зачем Кхарсторван открыл Врата для меня?

– От наполнивших тебя из-за понесённой тяжёлой потери отчаяния и злости оставался лишь шаг до всепоглощающей ярости. Нужно было лишь немного подтолкнуть тебя в нужном направлении, чтобы ты полностью совпал с нашей волной. Никто из последующих ступеней не может попасть в изначальную без проводника – существа, ей принадлежащего; и то лишь на короткое время. Чтобы нести желанное возмездие, демонам необходим тот, кто будет не только открывать дверь, но и находить подходящую цель, ведь их пребывание в вашем мире длится слишком мало, и его не хватит на то, чтобы искать её самостоятельно. Но если жертва, выбранная проводником, окажется чистой душой, наш договор будет расторгнут, и проводник сам превратится в того, за кем раньше охотился. Будет выбран новый проводник, который свергнет отступника и навечно отправит его в Геенну.

– И как много таких избранных?

– В каждом мире всегда лишь один проводник, но во Вселенной неисчислимо миров. Тебе оказана великая честь познать истину, доступную лишь единицам, и сидеть по правую руку от Владыки. Ты умрёшь, только когда на то будет твоё желание… или если нарушишь договор. За слишком долгое время, чтобы ты мог его осмыслить, множество проводников оставили свои миры и по праву заняли почётное место в Аду. Но и немалое их число пополнило сонм душ, обречённых на неутолимую жажду крови и нескончаемые мучения. Так что будь осторожен в своём выборе, который может принести тебе как великую награду, так и беспощадную расплату.

– Смогу ли я верно определить того, кто сеет зло? Ведь иногда и добрые люди совершают злые поступки, а возмездие должно пасть только на головы тех, в ком не осталось добра.

– Ты почувствуешь это. Отныне ярость всегда будет пылать в твоём сердце, но к тем, кто несёт зло и страдания, ты почувствуешь обжигающую ненависть, которая, словно компас, направит твою карающую длань.

– Наш договор подразумевает, что я должен всегда позволять утолить праведный гнев демонам-воинам, или могу воздать по заслугам нечестивым сам?

– Можешь обращаться к нашей помощи, только когда она будет действительно необходима. Также ты обретёшь уникальные способности, которые будут проявляться по мере того, как скоро ты докажешь приверженность нашей общей цели и чистоту своих намерений.

– Значит, чем больше я уничтожу зла, тем сильнее стану?

– Именно. Чем чаще ты станешь вздымать пылающий меч возмездия, тем ярче будет становиться его свет. Ты имеешь право удалиться от мира для отдыха и раздумий, даже бессмертным нужно время от времени перевести дух, но когда услышишь зов о помощи, то не сможешь его игнорировать.

– А что за способности я получу? И как мне узнать, что я открыл новый дар и какой именно?

– Ты обязательно это почувствуешь. Как знаешь, что рука – это рука, так и единожды обретённая способность навсегда становится частью тебя. Великие проводники, жившие по несколько тысяч лет, обретали поистине божественное могущество, оставляя свои имена в легендах и мифах. Дольше служили Аду единицы – когда никакой отдых уже не в состоянии излечить усталость от бесконечной войны, они приходят к Янтарному дворцу, где обретают покой.

– Чтобы вернуться в Ад, мне придётся умереть? Если у меня появятся какие-то вопросы, могу ли я обратиться к тебе, о Владыка?

– Для тебя врата между волнами больше не откроются, пока ты не возжелаешь покоя и не сложишь оружие. Задавай любые вопросы, которые тебя беспокоят, здесь и сейчас. Я не тороплю, думай, сколько пожелаешь. В нашем мире нет ни голода, ни жажды, а время для бессмертных ничего не значит.

– Тогда, Владыка, с твоего позволения, мне надо попробовать разобраться в хаосе новых для меня истин.

– Не спеши и обдумай всё хорошенько: как только ты минуешь врата Уган-ра, обратной дороги не будет.

Стэнли опустил голову, и безудержный поток мыслей закрутил и понёс его в бурные воды неизведанного. Слишком много нового он узнал, и слишком непривычным было услышанное, чтобы осознать его сразу. Безмолвие надолго заполнило огромный зал Янтарного дворца, но время тут не имело власти.

Наконец, спустя часы, а может, и дни, сумбур в голове Стэнли понемногу упорядочился, и он понял, что предлагаемые ему возможности полностью соответствуют его желаниям. Подняв глаза вверх, он посмотрел на неподвижного гиганта и уверенным голосом произнёс:

– Я готов принять свой путь и сопутствующую ему ответственность. Моя ярость принесёт заслуженные плоды сеятелям зла. У меня остался последний вопрос: как призвать демона и могу ли я вызвать кого хочу или этот выбор остаётся за ними?

– Для этого тебе не понадобятся амулеты или заклинания. Достаточно просто мысленно воззвать о помощи к силам Ада, и она придёт. Став проводником, ты будешь неразрывно связан с нами, как наш брат по оружию и по духу. Ты можешь обратиться к демону, которого хочешь увидеть, по имени, но лучше предоставить выбор посланника Хранителю Врат – не стоит заводить себе любимчиков. Подойди и встань на колени – ты поклянёшься защищать достойных этого людей несокрушимым щитом своей ярости и истреблять угрожающее им зло сверкающим клинком безжалостного возмездия.

Стэнли поднялся с золотой скамейки и, опустив голову, преклонил колени перед Демогоргоном, покорившись своему предназначению. Заскрипел камень трона – колосс поднялся на ноги и простёр руки над головой маленькой, застывшей перед ним фигурки.

– Стэнли Брайт, ты вступаешь в братство Воинов Добра и клянёшься следовать его законам и устремлениям. Ты клянёшься вступать в бой со злом, неотступно преследовать и вырубать его ядовитые побеги из сада жизни.

– Клянусь.

– Ты принимаешь в сердце искру света, которая навеки свяжет тебя с Адом, его воинами и его извечным властелином.

– С благодарностью принимаю, о Великий.

– Да будет так. Дарую тебе звание проводника и наделяю силой вершить правосудие во имя Добра. Нарекаю тебя Лоднельт, что значит «Меч Ярости», и да не посрамишь ты столь достославное имя!

С рук исполина начали беззвучно срываться молнии, глаза ярко засветились белым светом, а из его уст полился напевный речитатив на непонятном древнем наречии. Стэнли почувствовал, как через него текут реки энергии, разливаясь внутри невиданной доселе силой и непоколебимым спокойствием. Казалось, его тело превратилось в глину, из которой Владыка Владык лепит сосуд, готовый вместить новую бессмертную сущность.

Дряблые мышцы человека, не злоупотреблявшего физическими упражнениями, вздувались буграми; трещали сухожилия, растягиваясь, чтобы соответствовать утолщающимся костям; сердце, как мощный насос, гнало по венам галлоны крови; очистившиеся от налёта городских испарений лёгкие, казалось, могут вместить столько воздуха, что хватит надуть дирижабль. Все органы чувств воспринимали окружающее с точностью профессиональных детекторов – он слышал, как падают на мрамор пола капли горячего, катившегося по нему ручьями пота, и ощущал изменение температуры в зале на каждый градус, на который она поднималась из-за бушующего в нём океана энергии. Когда Стэнли почувствовал, что заполнен ею до краев и сейчас взорвётся, он закричал и потерял сознание.

Стэнли Брайт умер, вместо него родился Лоднельт – дозорный Адского Воинства, безжалостный садовник жизни, от которого нельзя убежать или скрыться.

Он очнулся, лёжа на полу, видя каждую прожилку мрамора и слыша, как потрескивает трон, принимая огромный вес хозяина. Наконец буря внутри Стэнли улеглась и, слившись с ним воедино, стала его неотъемлемой частью. Тяжело поднявшись на колени, а затем встав во весь рост, он посмотрел на своё неузнаваемо изменившееся тело, отныне принадлежащее могучему Воину Добра и полностью соответствующее этому званию. Прислушавшись к внутренним чувствам, он разобрал только шум стремительно бегущей по венам крови, отдающийся толчками боли в его разгорячённой, затуманенной голове.

Демогоргон тем временем устало навалился на покрытые ажурной резьбой подлокотники: видимо, процесс инициации проводника отнял у него много сил.

Стэнли – нет, теперь уже Лоднельт – опустился на правое колено и, склонив голову, молча отдал дань уважения Владыке Ада.

– Поднимись, Меч Ярости, теперь ты бессмертный Воин Ада и полностью готов служить ему и мне, как подобает настоящему проводнику. Теперь ты можешь возвращаться в свой мир, но никогда не потеряешь связь с моим.

Гордо выпрямившись, Лоднельт посмотрел в глаза наместнику мироздания.

– Разрешит ли Владыка задать ещё один вопрос?

– Спрашивай, у меня нет секретов от преданных соратников.

– Почему в Аду нет ни животных, ни деревьев – кругом лишь красная трава и камень?

Демогоргон прикрыл глаза и погладил своими гибкими пальцами бороду из змей, которые зашипели, раскачиваясь, словно в трансе.

– Всё, что ты тут видишь, – отнюдь не плод трудов строителей или ювелиров. Весь этот мир создан из неиссякаемой энергии Вселенной сознанием его властелина. Разум это самый умелый каменщик и истинный творец всего сущего. Но есть границы, неподвластные даже ему. Сутью естества всех демонов является неукротимая ярость, а существа, живущие, чтобы убивать, даже во имя добра, не могут создать жизнь. Я способен воздвигнуть незабываемо прекрасный город, усыпать его улицы драгоценными камнями и оградить его неприступными стенами, но не в моих силах пробудить к жизни ни единого стебелька, ни даже крохотной мошки. То, что ты принял за траву, – всего лишь красный горный хрусталь. В нашей силе – также и наша слабость. Зародить жизнь может только любовь, поэтому Рай – всегда цветущий и бьющий ею через край, но Бог и его ангелы – лишь погрязшие в бездействии и прощении безвольные наблюдатели, старающиеся уберечь свою ненаглядную благодать. Мы презираем их нежелание запачкать руки и не променяем восстановление справедливости и защиту тех, кто в этом нуждается, на благодушное самолюбование и экстаз в прострации. Мы – воины, а не сидящие на игле благодати и распевающие псалмы самодовольные ослы! Ты ведь тоже не смог простить убийц своей жены, потому и стал одним из легионеров Ада, тем, о ком в твоём мире будут слагать легенды, а изверги и злодеи, услышав твоё имя, задрожат от страха.

– Я понимаю тебя, о великий Демогоргон. Прощать тех, кто сеет вокруг лишь разрушения и хаос, я не могу. Зло не должно оставаться безнаказанным; вырывая с корнем его ядовитые побеги, я буду создавать лучший мир для всех, в том числе для тех, кто способен любить и прощать и кто, избежав его смердящего дыхания, после смерти пополнит ряды ангелов господних, чего без нашего вмешательства не произошло бы.

– Я не ошибся в тебе, Стэнли Брайт, наречённый Лоднельт. Если у тебя больше нет вопросов, то настала пора возвращаться, чтобы приступить к своим обязанностям. Твой захлёбывающийся в крови и страхе мир с нетерпением ждёт своего героя.

Новоиспечённый проводник низко поклонился и, медленно повернувшись, начал спускаться по поющей лестнице. Ему слышалась воодушевляющая и торжественная мелодия, хотя, возможно, переполняющие его схожие эмоции просто заставили принять еле слышный напев за гимн Адского Легиона.

Тронный зал больше не казался Лоднельту ни враждебным, ни слишком большим. Теперь это и его мир, надёжная крепость, тихая гавань в бурю. Здесь он дома. Минотавры у дверей всё так же безмолвно и неподвижно охраняли покой своего господина, но, когда Лоднельт проходил мимо, склонили головы, показывая, что теперь он их собрат по оружию, а не заблудившийся, полный злости и обиды ребёнок, которым входил в эти двери когда-то давно, в прошлой жизни.

Ступив на дорогу из сверкающих камней, он увидел, что жители города оставили свои дела и молча стоят вдоль неё. Чувствуя на себе их пристальные взгляды, он пошёл к видневшимся в её конце непроницаемо чёрным воротам, разглядывая полные радостного ожидания лица.

Словно тянущийся к вожделенной фляге с живительной влагой путник в раскалённой пустыне, Адское Воинство предвкушало, что Лоднельт преподнесёт им освежающий глоток возмездия и утолит их жажду справедливости.

Дойдя до середины дороги, проводник остановился и взволнованно оглядел устремлённые на него и следящие за каждый его шагом глаза всевозможных форм и расцветок – змеиные, круглые, узкие, как щели амбразуры, и шестигранные зелёные, небесно-голубые, красные и антрацитовые. Он почувствовал единение с каждым из этих невообразимо странных, ужасно безобразных и оглушающе прекрасных существ, ждущих его зова, по которому они безотлагательно придут к нему на помощь, и, наполнив свою широкую грудь воздухом, прокричал:

– Приветствую вас, братья! И хотя мы братья не по крови, внутри каждого из нас горят ярость и неспособность отступать, когда где-то требуется наша помощь. Я, Меч Ярости, клянусь без устали защищать добро и безжалостно истреблять зло, где бы оно ни затаилось. Пусть враги трясутся от страха и расползаются по своим тёмным, вонючим норам, охотники со смертью на цепи, послушной их воле, придут! Легион Ада не остановить и не отвратить от его цели! Да здравствуют славные воины Демогоргона и да сгинут его недруги в вечной тьме!

Он воздел руку со сжатым кулаком вверх, и оглушительный боевой клич потряс древний прекрасный город – первобытный, неистовый и яростный, вырвался он из множества ртов, не похожих друг на друга, но единых в своём порыве. Лоднельт опустил руку и зашагал по перекатывающимся у него под ногами драгоценным камням, рассыпающим пёстрые яркие искры по обращённым к нему лицам, и громогласный, сотрясающий мироздание рёв провожающих его жителей Ада не стихал, пока он не достиг стальной закрытой решётки, за которой находился мощённый чёрным камнем двор с красным обелиском.

Услышав за спиной тишину, он оглянулся и увидел, что, все как один, демоны уставились на ворота дворца, где, заполняя собой огромную арку, стоит Владыка Владык. Тот поднял руку в прощальном жесте, и Лоднельт наклонил голову, с прокравшейся в сердце печалью расставаясь с Демогоргоном и его городом. Повернувшись, он шагнул через порог во владения Кхарсторвана, неподвижно замершего у оплетённого ветвистыми багровыми сполохами маяка. Не проронив ни слова, привратник подождал, пока Лоднельт подойдёт, и лишь тогда медленно и тихо вымолвил:

– Рад видеть, что ты исполнил своё предназначение и не разочаровал меня, проводник. Настала пора возвращаться. Удерживать врата между мирами открытыми требует огромной энергии и отнимает у меня очень много сил.

Только сейчас Лоднельт обратил внимание, что, и до этого казавшееся безжизненным, лицо Кхарсторвана стало похоже на гипсовую маску, а поблёкшие угли глаз догорают – от источаемого ими света почти ничего не осталось. Вздрогнув, он растроганно ответил:

– Благодарю тебя, мудрейший. Ты открыл для меня путь, и я пройду его до конца, приложив все силы для того, чтобы твоя жертва не пропала даром.

Извечный страж лишь кивнул и, взмахнув рукой, прошептал несколько таких же древних, как сам мир, шелестящих, словно порыв ветра, слов. Ворота ночи вздрогнули и начали бесшумно открываться. С трудом подняв руку, он показал на тянущуюся от них уже знакомую проводнику тропинку и еле слышно произнёс:

– Возвращайся к краеугольному камню. Ложись на него, закрой глаза и успокойся. Затем подумай о тех, кто тебе дорог в твоём мире. Когда настроишься на свою волну, ты окажешься дома. Поспеши, мои силы на исходе.

Лоднельт склонил голову в знак признательности и быстро зашагал между подрагивающих иголок красного хрусталя, принятых им сначала за траву. Ворота прекрасного города демонов закрылись у него за спиной, и они больше не откроются для него, пока он жив и может следовать цели, которой посвятит всего себя.

Подойдя к алтарю, он обернулся и, в последний раз взглянув на покинутый им наполненный загадочной жизнью оплот справедливости, где восседал на нефритовом троне его бессменный Владыка, улёгся на холодный гранит. Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и окунулся в пучину воспоминаний об Изабель.

Несмотря на то, что теперь он стал абсолютно другим, если так можно сказать, человеком, память сохранила мельчайшие подробности всей его жизни. Любовь к погибшей жене и обжигающая ненависть к повинным в том, что им пришлось навсегда разлучиться, подонкам стали якорем, удерживающим его в своём мире. Изабель всегда была полна любви и прощения, а значит, умерев, отправилась туда, где на троне из вечноцветущих растений восседает их живое воплощение и куда Стэнли Брайту, а уж тем более Лоднельту, путь заказан. Он вызвал из тайников памяти любимое лицо, во всех его чарующих, приносящих одновременно радость и боль чертах, – глаза цвета голубого опала под тонкими, чуть приподнятыми бровями; пышная шапка непослушных каштановых волос, блестящих в солнечных лучах, как гранатовая патока; слегка курносый нос с непоседливыми веснушками, которые не поддавались её усилиям их извести и в тёплую погоду рассыпались по щекам, как одуванчики по лугу; неглубокие ямочки в уголках губ, появляющиеся, когда она смеялась; и острый точёный подбородок с маленькой родинкой, придававший ей сходство с прекрасной дикаркой или особой королевских кровей.

Его подхватил ураган эмоций – горе, радость, уют домашнего очага, созданного двумя близкими людьми, – и понёс, как Дороти из Канзаса22, сквозь пустоту и тьму, пролившись на мятущуюся душу освежающим дождём слёз; хотя ярость и защищала от страха и физической боли, она оказалась совершенно бессильна против ран, заставляющих кровоточить сердце.

Открыв глаза, всё ещё плачущий, Лоднельт обнаружил себя распластавшимся перед телевизором на полу своей квартиры, к тому же абсолютно голым. Поднявшись и обведя комнату взглядом, он подумал, что, очевидно, путешествовать по волнам мироздания дозволяется лишь налегке, так как его брюки и рубашка в беспорядке валялись на кровати, упавшие с внезапно исчезнувшего тела, а балахон, в котором он скитался по безжизненной пустыне Ада, сейчас, надо полагать, одиноко лежит на затерянном среди измерений граните алтаря.

Несмотря на все перенесённые испытания, Лоднельт не чувствовал усталости, только волчий голод, что неудивительно, ведь он совершенно не представлял, когда в последний раз ел. Но сперва он отправился в ванную и принял сначала ледяной, а затем обжигающе горячий душ. Ему требовалась встряска, и, подставив лицо упругим струям, он стоял так, пока тело не начало гореть, как будто его растёрли шерстяным покрывалом.

Наконец он выключил воду и, преследуемый облаками пара, отправился на кухню, наугад достал из холодильника какой-то пакет и, разорвав его, с жадностью, как дикий зверь, набросился на оказавшиеся в нём замороженные сосиски.

Полуоттаявшие, с кусочками льда, они лишь немного утолили его голод, и он стал вытаскивать и пожирать один за другим оставшиеся продукты, остановившись, только когда почувствовал, что желудок набит до отказа. Погладив ощутимо увеличившийся живот и сыто рыгнув, он посмотрел на заваленную пакетами и вскрытыми контейнерами кухню и вернулся в спальню, где с досадой выяснил, что к вылепленному Демогоргоном телу бессмертного легионера не подходит ни один предмет из его прежнего гардероба.

Задумавшись, он сел на кровать. Можно, конечно, вызвать консьержа и, посулив небольшую компенсацию, отправить его приобрести какие-нибудь сносные шмотки. Стэнли разминулся с ним в первый вечер в новом доме, а значит, тёзка-громила, занявший квартиру прежнего субтильного жильца, не вызовет подозрений. Удивительное везение, избавляющее его от необходимости объяснять эту нелепую ситуацию полицейскому детективу, которому история с подаренным Владыкой Ада новым телом вряд ли покажется более убедительной, чем убийство и подделка документов.

Покрутив этот вариант в голове, он пришёл к выводу, что, пожалуй, лучше избежать знакомства с консьержем при таких обстоятельствах, а значит, надо попытаться найти магазин, который торгует одеждой с доставкой и где можно сделать заказ по телефону.

Откинувшись на подушку, он решил отдохнуть. Слишком многое с ним случилось за последнее время, так что передышка является не желанием, а необходимостью, к тому же решение скорее придёт в светлую голову. Он улёгся поудобнее и, хотя спать ему вроде бы не хотелось, спустя несколько минут уже провалился в мир сновидений, благо, чтобы туда попасть, не потребовалось никаких ухищрений.

3.1. Избравши путь, не сомневайся

Лэйни Чейз стал детективом из-за отца, который дослужился в том же участке до лейтенанта, а на пенсии, как и тропические ураганы, не смог пройти мимо флоридских пальм. Чтобы не обмануть его ожидания, Лэйни без колебаний брался за самые запутанные дела, не щадя сил для их раскрытия.

Даже сейчас, за тарелкой горячего лечо, приготовленного его любящей и внимательной женой, Лэйни обдумывал задачку, которую ему подкинул Боб. Поднося ко рту ложку, он уже, наверное, в сотый раз пришёл к выводу, что они выбрали правильный угол обзора убийства на Сильвер-лэйн: под поверхностью очевидности там явно скрывается нечто большее. И пусть пока не удалось разглядеть подробности, в глубине этого мутного озера, без сомнения, проглядывает чёрная тень притаившегося зла, а стало быть, придётся запастись багром побольше.

Он уже вымыл тарелку и заваривал чай из пакетика, когда зазвонил его мобильный. Вытерев руки хлопковым полотенцем с нарисованным весёлым тираннозавром, поедающим морковку, – двойной удар по логике – он направился в комнату.

Нажав кнопку ответа, Лэйни поднес трубку к уху и, услышав дежурное приветствие, сразу узнал Родни Мэлтстоуна – специального агента ФБР по организованной преступности, с которым они в детстве жили на одной улице и продолжали общаться до сих пор, несмотря на то, что жизнь раскидала их по разным частям страны.

– Здравствуй, Лэйни.

– И тебе не болеть. Как дела?

– Нормально, на той неделе взяли банду латиносов в Калифорнии. Торговали кокаином и поставляли мексиканских девушек для местных борделей. Теперь лет двадцать в федеральной тюрьме вправят им мозги, в смысле тем, кому мы их не вышибли при захвате. Ха-ха.

– Смотрю, настроение у тебя приподнятое.

– Всегда приятно хорошо выполнить сложную работу и упрятать в прочную бетонную клетку пару десятков ублюдков.

– Это да, не спорю. Ну как, ты узнал что-нибудь?

– А как же. Думаешь, я звоню тебе рассказать, как хороши тёплые ночи Калифорнии, когда ты лежишь в бассейне с ледяным бокалом дайкири?

– Не трави душу! Мы с женой проведём отпуск в гостинице в национальном парке – много чистого воздуха, свободного времени и горячего пунша у камина, но совершенно никакой цивилизации, а из развлечений только прогулки по этой горе, потом по той горе и наблюдение за милыми лесными зверушками.

– Ха-ха, настоящая романтика, можно только позавидовать! А нам в ФБР удаётся передохнуть, только если осталось время между выполненным заданием и следующим заданием, зато отдых получается что надо. В следующем месяце у нас расследование деятельности группировки по отмыванию денег в Лас-Вегасе23 – пару недель работы по двадцать пять часов в сутки и несколько дней на самый шикарный загул, какой ты себе можешь представить.

– Да уж, умеете вы в ФБР пускать пыль в глаза. Ха-ха.

– Ладно, не ёрничай. Зависть – это смертный грех, ну или по крайней мере должна им быть. Перейдём к нашим баранам. Я прогнал по базе Джена и Нинг Шенг. Ничего особенного за ними не числится.

– Ну что же, видимо, не повезло. Буду копать дальше.

– Да погоди. Есть один весьма подозрительный тип, из-за которого они и попали к нам в базу, – Вайн Холдбрук, больше известный как Карамелька. Не знаю уж, откуда у подобного хмыря такая кличка, послужной список у него преизрядный – начинал с уличной банды и подозревался в убийствах минимум трёх человек, ни одно из которых не смогли доказать, затем подался в ростовщики, заслужив репутацию кровопийцы и вымогателя, теперь занимается шантажом и подделкой документов. Его никак не удаётся схватить за руку – он параноидально осторожен и тщательно подходит к выбору партнёров. Рано или поздно мы его прищучим, и, разумеется, проверяли всех, кто имел или мог иметь к нему какое-то отношение. Так вот, твоя сладкая парочка засветилась в этом списке: Джен Шенг недолго вёл дела с Карамелькой, а его жена выполняла роль курьера между ними.

– Чем же они занимались и как давно разорвали своё партнёрство?

– Пару лет назад Шенг продавал Карамельке некие документы личного и делового характера, проливающие свет на конфиденциальные, в том числе незаконные аспекты жизни различных влиятельных людей, что привело к банкротству одной известной компании, нескольким разводам и паре самоубийств.

– И почему же их дорожки разошлись?

– Мы не знаем, но можно предположить, что, как это часто бывает в среде, где отсутствуют какие-либо моральные принципы, уж точно не из-за того, что один из них показал себя отъявленным мерзавцем. В своих делах преступники руководствуются исключительно прибылью, а значит, скорее всего, они не сошлись в цене; если бы кто-то из них обманул или подставил другого, ты нашёл бы трупы гораздо раньше.

– Видимо, так. Преступники редко меняют профиль, а следовательно, владельцы скромного ресторанчика на окраине продолжали торговать краденой информацией, просто нашли других покупателей. Тогда получается, их убил или тот, кто не получил важный заказ, или настоящий хозяин документов – из мести или в попытке вернуть их любой ценой.

– Ага, обычные разборки. Теперь ты знаешь, откуда ветер дует, надо лишь найти его источник.

– Благодарю, эти сведения, несомненно, имеют огромную ценность. А что про нападавших? Они, случайно, в вашей базе не значатся?

– Нет, никаких Портеров и Квандайков. Явно мелкие сошки, шестёрки со стороны, которых нанимают на разовую грязную работу. Такая шваль в поле интересов ФБР не попадает, разбираться с ней – это ваша работа.

– И мы её выполняем, можешь не сомневаться, но они плодятся быстрее, чем мы их ловим. Жалко только, что погибли хорошие люди, которые просто оказались не в том месте и не в то время.

– Ну что же, удачи в твоём расследовании. Если понадобится ещё какая-нибудь информация, обращайся, помогу, чем смогу.

– Окей, Родни, приятно было тебя услышать. И спасибо за помощь!

– Бывай. Как-нибудь обязательно увидимся.

– Счастливо. Будем на связи.

Нажав кнопку отбоя, Лэйни вернул телефон на место, затем снова взял его в руки, повертел на ладони и всё-таки положил на тумбочку, так и не набрав номер. Он решил не спешить со звонком Бобу. Ну да – китайцев наверняка убрали из-за их криминальной деятельности. Но по–прежнему непонятно ни что это за информация, ни кто её хозяин, ни кто покупатель.

Лучше дождаться сведений из участка Сайлент Гарден. Тогда можно будет связать все обрывки в прочный узелок и, следуя за тянущимися от него ниточками, выйти на заказчиков этого убийства. Окончательно решив повременить сообщать Бобу новости, чтобы не будоражить его понапрасну, он выключил свет и пошёл в гостиную, из которой доносились звуки спора жёлтой губки в штанах с туповатой морской звездой.

Лэйни считал, что такие низкопробные поделки отупляют мозг полным отсутствием здравого смысла, но его дочке Шайни восьми лет и сыну Донни шести это шоу очень нравилось.

Занять чем-нибудь их ненаглядных монстриков, от чего те не стали бы отвлекаться, являлось весьма непростой задачей, и Лэйни готов был смириться с тем фактом, что его дети будут считать, что губки для мытья посуды живут на дне моря, если это даст ему и Марлин немного личного времени.

* * *

Витти лежал на кушетке в своей квартире под лучами раннего утреннего солнца и подводил итоги на текущий момент.

Вчера он опросил несколько людей из списка, но не продвинулся ни на шаг вперёд: никто не знал ни про какие документы – или, по крайней мере, кто-то из них очень хорошо притворялся.

Витти потянулся всем телом, благо длина кушетки это позволяла, быстро встал и отправился готовить завтрак. Сегодня ему некогда разлёживаться – в списке ещё достаточно фамилий, сроки подходят, а никакого прогресса пока не видно.

В общем, надо ускориться, чтобы, если ни один из простых вариантов не даст результата, осталось время заняться высокорисковыми, например, вернуться к плану «разнести проклятый ресторан по кирпичикам».

Но прежде чем начать анализировать ситуацию и перейти к стадии окончательного планирования, он позволит себе потратить ещё один день на выуживание информации о потерянных документах у знакомых усопших. Взяв со стола брошенный туда вчера вечером список и просмотрев адреса, Витти составил в голове примерную карту их расположения в городе.

Как он и прикидывал раньше, сегодня ему понадобится машина. В ожидании такого случая на платной стоянке пылится уже немолодой, но в отличной форме «понтиак», раз в полгода непременно проходящий техосмотр, чтобы не выкинуть какой-нибудь фортель, когда хозяину понадобятся колёса.

Начать он решил с самого удалённого адреса. Некий Фу Цзай проживал в Клоуверфилде – расположенном на юге за чертой города бедном районе с одноэтажной типовой застройкой в виде щитовых домиков с шестью квадратными футами садика или огорода, как кому нравится.

Он по личному опыту знал, что визит в Клоуверфилд не несёт опасности, по крайней мере днём, поскольку тамошние обыватели слишком ленивы, чтобы представлять собой достойную внимания угрозу; обычно у них хватало запала только на ругань с соседями – местный вид развлечения, за отсутствием желания занять себя требующими каких-либо усилий способами.

Часы показывали умеренно раннее утро – без пятнадцати десять, – то, что надо для посещения этой вечной сиесты. Полусонные хозяева будут рады побыстрее ответить на вопросы и уползти обратно в свою конуру, чтобы продрыхнуть ещё по крайней мере до обеда.

Заглянув в шкаф, он выбрал стиль одежды «свободный отдых»: белая майка с короткими рукавами, бежевые льняные брюки и кремово-жёлтые туфли – достаточно респектабельный наряд, чтобы представляться копом тем, кто неделю ходит в одном и том же нижнем белье, и в то же время достаточно небрежный, чтобы не вызвать их раздражение излишней франтоватостью. Одевшись, Витти убрал список с адресами в небольшую кожаную борсетку и спрятал в её потайном кармашке удостоверение, после чего, оглядев себя и оставшись доволен увиденным, достал из ящика стола ключи от машины, закрыл квартиру и вышел на залитую солнцем улицу.

***

Щит «Вы въезжаете в Клоуверфилд» можно было и не устанавливать – многоэтажные дома сменились небрежной коттеджной застройкой с маленькими, через одну стриженными лужайками, окружёнными покосившимися, давно не крашенными заборами.

Улицы тут не имели названий, и разыскать дом номер пятьдесят три, в котором жил Фу Цзай, оказалось не так просто. Витти два раза пришлось уточнять у местных зевак, сидевших на крыльце с бутылкой пива или прогуливавшихся от безделья по району, дорогу, прежде чем он припарковался у опрятного белого коттеджа с серой черепичной крышей.

Номер пятьдесят три содержался в образцовом порядке: лужайку аккуратно подстригли, посыпанная гравием дорожка оказалась ровной и чистой, а подслеповатые узкие окна с плотными бархатными шторами не давали любопытному взгляду проникнуть внутрь.

Он вышел из машины и направился прямо к входной двери, не оглядываясь и стараясь выглядеть уверенно, соответствуя вымышленному образу служителя неумолимого закона.

Дверь в коттедж открылась почти сразу после звонка. На пороге стоял крепко сбитый босой китаец средних лет, своим нарядом из клетчатой байковой рубашки и синих потёртых джинсов старательно подражающий голливудской внешности американского работяги. На появление детектива он отреагировал спокойно, бегло изучил удостоверение и посторонился, пропуская Витти. Судя по всему, являясь владельцем дома в районе, где две трети населения живёт на пособие, к визитам полиции он уже привык. Внутренняя обстановка тоже ничем не выделялась, только фотографии улыбающихся во весь рот узкоглазых родственников на фоне пагод и дворцов выбивались из ансамбля простых крашеных стен и вязаных половичков.

Пригласив «детектива» присесть на небольшой диван с обивкой из флока, хозяин взял стоявший у окна стул и уселся напротив. Периодически кивая, он молча выслушал разъяснения о причинах визита и лишь тогда перестал смахивать на куклу с головой на пружинке. Немного подумав, он рассказал Витти немало не интересующих того подробностей о жизни семьи Шенг в Китае и Америке и о том, что сам работал на их семью с шестнадцати лет, сначала в Шанхае24 и Пекине25. Затем он перебрался в Розвинд, где какое-то время был поваром в ресторане у Джена, но год назад уволился, найдя более перспективную работу, хотя доверительные отношения между ними сохранились.

Витти, до этого умело притворявшийся интересующимся перипетиями жизни мистера Цзая, насторожился и, стараясь не выдать своего нетерпения, поинтересовался:

– А не просил ли мистер Шенг сохранить для него какие-то вещи, может быть, документы, конверт или пакет?

Оказалось, действительно, порой Джен оставлял у давнего семейного работника кое-какие вещи, а когда не мог забрать их сам, просил передать указанным людям. Витти сделал охотничью стойку, как фокстерьер, почуявший лису, и, чуть не искрясь от напряжения, задал вопрос, ради которого сюда и приехал:

– А не осталось ли чего-нибудь из принадлежавшего мистеру Шенгу у вас на руках?

После недолгой заминки Цзай радостно закивал. Поднявшись со стула, он направился к полированному секретеру, откуда, порывшись в его многочисленных ящичках, достал плотный заклеенный конверт, который и протянул Витти.

Осторожно взвесив конверт в руках, Витти прикинул, что там лежит стопка бумаг.

– Я бы хотел взять это с собой. Может быть, внутри находятся важные улики, которые помогут найти тех, кто убил ваших друзей. Вы сможете забрать его в полицейском управлении, когда закончится расследование.

– Джен и Нинг – единственные из семьи Шенг, кто набрался смелости начать всё сначала в чужой стране и кто мог бы за ним обратиться, так что пусть лучше он остаётся в полиции.

– Вы не вскрывали этот конверт?

– Нет. Он запечатан, а я слишком уважаю того, кто дал мне кров, работу и помог обустроиться в этой, полной возможностей, стране, чтобы пытаться раскрыть доверенный мне секрет, даже после смерти его хозяина. Но передать конверт вам – это правильное решение.

– Благодарю вас, сотрудничество граждан с полицией – это основа порядка и справедливости, – а после этого выспреннего клише добавил уже вполне искренне: – Можете не беспокоиться, содержимое этого конверта будет использовано по назначению.

Он поднялся с дивана и протянул мистеру Цзаю руку, которую тот энергично пожал. Слегка поклонившись, Цзай встал, чтобы проводить гостя. На крыльце они сердечно попрощались, и Витти пошёл к своей машине, а дверь за его спиной тут же захлопнулась.

Пока он разговаривал с китайцем, из соседнего дома выполз и теперь, забравшись в продавленный гамак, покачивался на ветру обрюзгший небритый индивид в мятой белой майке с застарелыми пятнами.

Брезгливо поморщившись, Витти сел в машину и, захлопнув дверь, внимательно посмотрел в зеркала, проверяя отсутствие слежки; не потому, что почувствовал наблюдение, просто сработали отточенные за годы жизни в городских джунглях инстинкты.

Вскрыв конверт, он достал из него пачку распечатанных на принтере бумажных листов с какими-то фамилиями, названиями фирм и пометками, с особенным интересом пробежавшись по нескольким последним строчкам, благо перед каждой стояли месяц и год. Почти каждый месяц в году содержал как минимум две-три записи, а некоторые и больше десяти, но в этом месяце значилась только одна – «Сэм Рэдборн (закон об изменении застройки, коррупция)». И напротив – «Тони Сальмерра (10 000)».

Не требовалось быть Видоком26, чтобы понять: он держит в руках своеобразный гроссбух. Также не вызывало сомнений, что оба этих имени ему прекрасно известны. С покупателем он ужинал не так давно и получил у него работу, а вот первое имя заставило его брови изумлённо поползти вверх: если Шенг действительно раздобыл принадлежавшие мэру Розвинда грязные документы, где указывались будущие изменения в правилах городской застройки, то становилось ясно, почему он решил запросить за них больше. На его беду, Тони никогда не платит лишнего.

Шенг, очевидно, хотел использовать эту платёжную ведомость как страховку на крайний случай, поэтому и отдал её на хранение доверенному лицу, но никакая бумага не защитит от выпущенной в упор пули, в чём он запоздало и убедился.

Витти убрал тайную бухгалтерию китайца обратно в конверт и бросил его в бардачок, затем откинулся на сиденье, растирая левой рукой шею. Эта находка, конечно, помогла ему понять, что он ищет, но ни на дюйм не приблизила к цели. Единственный вывод, который с натяжкой можно из неё сделать, – вероятность обнаружить настолько ценный компромат у одного из знакомых Шенга превращается в незначительную, так как тот вряд ли доверил бы его кому попало. Тем не менее Витти доведёт запланированные допросы до конца – оставить неотработанной ниточку, даже если её важность сильно понизилась, – непростительная глупость, а это то, чего он себе никогда не позволял.

Достав из кармана список Мина и выбрав следующую цель, он завёл двигатель и быстро поехал обратно в город.

3.2. Войти в закрытую дверь

Если в этот раз во сне его и преследовали видения, он их не помнил. Отлично выспавшись и чувствуя себя достаточно отдохнувшим, чтобы решить любую проблему, которая может перед ним возникнуть, Лоднельт буквально выпрыгнул из кровати и, не успев приземлиться на пол, издал громкий боевой клич. Это удивило его самого: в прежней жизни выделывать подобные кульбиты ему не хотелось.

Ноги коснулись линолеума, словно лапы дикой кошки, настолько мягко, грациозно и бесшумно перемещалось его новое тело. Наслаждаясь силой и уверенностью, являющейся приятным бонусом к первой, он отправился в ванную, где принял долгий освежающий душ, а затем – на кухню, где выпил большую чашку крепкого кофе, после которой, окончательно проснувшись, ощутил себя живым, вышедшим из царства мёртвых.

В первую очередь Лоднельту предстояло решить проблему с одеждой, и сегодняшнее залихватски-разудалое настроение подбрасывало ему идеи одна безумнее другой. Постаравшись, чтобы разумная часть всё-таки одержала верх над необузданной эмоциональной, он отклонил варианты пробежаться голышом по крышам в поисках развешанного сушиться белья или сварганить из обрывков старых вещей костюм а-ля «пугало» и выдать его за последнее веяние моды.

И тут он задумался, а какие же способности прилагаются к сущности проводника… В основном о том, можно ли использовать их, чтобы одеться, не прибегая к экстриму и безумствам.

Однажды в каком-то фильме он видел, как сверкающий полированной лысиной монах искал все ответы с помощью медитации, и решил последовать его примеру. Усевшись на пол, он скрестил ноги, закрыл глаза и принялся глубоко дышать, старательно пытаясь извлечь знания о своих возможностях из подсознания, или четвёртого измерения, или откуда их там извлекают вообще.

В конце концов, поняв что лишь зря тратит время, Лоднельт встал и, чтобы взбодриться, отправился выпить ещё кофе. Не отдавая себе в этом отчёта, он прошёл на кухню прямо через стену, осознав произошедшее, только когда начал заливать кипятком растворимые гранулы. Уставившись на дешёвые бумажные обои, он почувствовал, как по всему телу бегают мурашки, а волосы на руках и груди встали дыбом, словно у дикого зверя, учуявшего нечто потустороннее.

Горячая вода из чайника, наполнив чашку, полилась через край, стекая по руке на пол и собираясь в грязно-коричневую лужу у его ноги. Выйдя из ступора, в который впал от неожиданности, Лоднельт поставил чайник и чашку на стол и подошёл к стене. Ощупав её, убедился, что она построена из твёрдого монолитного бетона и никакой возможности пройти сквозь неё без отбойного молотка или динамита не существует. Однако минуту назад он был в комнате, а затем очутился на кухне, и память утверждала, что он совершил сей вояж, игнорируя очевидный факт существования для этой цели дверей. Но раз стена выглядит неприступной, значит, он не мог пройти сквозь неё.

Мозг начал буксовать.

Не глядя взяв какую-то тряпку, которой оказался новый фартук, валявшийся на полу среди оставшихся после его вчерашней ненасытной трапезы объедков и мусора, он вытер им кофейную лужу. Тут память услужливо перевернула ещё одну страницу, и он мешком упал на табуретку: кипяток из чайника тёк по держащей чашку руке, но, внимательно её осмотрев, он не заметил не то что ожога, даже покраснения.

Лоднельт, конечно, понимал, что он теперь не совсем человек, скорее, даже совсем не человек, но понимал это разумом, а если бы инстинкты, основанные на прежнем жизненном опыте, могли кричать от ужаса, то сейчас в его голове стоял бы многоголосый вой бьющейся в истерике толпы.

Руки стали трястись, но усилием воли он заставил себя успокоиться. Теперь ему по силам многое из того, что раньше казалось невозможным; пора научиться принимать это как должное и, самое главное, разобраться, как этим пользоваться. Если рука не получила ни малейших повреждений от кипящей воды, значит, его кожа способна выдерживать довольно высокую температуру.

Приняв это как факт, он отложил его на потом, чтобы исследовать более подробно и узнать порог своей жаростойкости: хватит ли его на то, чтобы просто доставать голой рукой варёные яйца из кастрюли, или же можно будет спокойно войти в горящий дом, например, чтобы спасти попавших в западню людей.

Сейчас же, в силу обстоятельств, его чрезвычайно заинтересовал трюк со стеной: если он умеет перемещаться сквозь твёрдые предметы, это точно позволит обзавестись новой одеждой, не привлекая к себе ненужного внимания.

Поскольку он, очевидно, до сих пор не провалился сквозь пол и стена на ощупь, как ей и положено, осталась прочной и холодной, вырисовывалось только два варианта. Он моментально перенёсся из спальни в кухню или (а его подсознание выступало за эту теорию) может проходить через любые преграды, как через воздух, при осознанном или, в его случае, неосознанном стремлении их преодолеть.

Перед тем как проверить данное, весьма спорное, утверждение, он решил немного отвлечься, наведя порядок на кухне, в данный момент напоминающей помойку у магазина после драки бомжей за выброшенную пиццу. Собрав разодранные контейнеры и пакеты, он нашёл один побольше и сложил всё туда, затем смёл мусор поменьше и, таким образом набив пакет до отказа, так что его содержимое норовило высыпаться обратно, оттащил его в коридор, аккуратно поставив у входной двери.

Вернувшись в комнату, он встал около стены, разделяющей его квартиру с соседней, и некоторое время собирался с духом – вдруг его предположение неверно, к тому же там вполне могут оказаться люди, реакция которых на появление из стены голого незнакомца будет непредсказуемой, но, без сомнения, весьма экспрессивной.

Положившись на удачу и на то, что часовая стрелка едва миновала полуденную отметку, Лоднельт сосредоточился и захотел, чтобы ничто не помешало ему оказаться по ту сторону. Глубоко вздохнув, он шагнул вперёд – и в следующий момент с радостным удовлетворением обнаружил себя стоящим в чужой комнате с застеленной двуспальной кроватью из полированного ясеня под большой фотографией живописного водопада в металлической рамке.

Замерев, он прислушался, но никаких звуков из квартиры не доносилось: удача не подвела. Он надеялся раздобыть тут хоть какой-то предмет одежды, который подошёл бы ему по размеру, но согласился бы и на телефонный справочник, откуда можно почерпнуть адрес магазина, где можно её заказать.

Окончательно успокоившись, Лоднельт внимательно осмотрелся. У смежной с его квартирой стены он увидел только хромированную тумбочку, с разбросанными в беспорядке телевизионными афишами, парой модных глянцевых таблоидов и как-то затесавшимся в их компанию выпуском журнала «Счастливый фермер». Открыв ящики и не обнаружив там ничего, кроме всяких житейских мелочей типа помады и мятных карамелек, он закрыл тумбочку и прошёл в небольшую квадратную прихожую, где на крючках для одежды висели драповое синее пальто и длинная прорезиненная ветровка.

На кухне ему повезло больше – над стеклянным столом с витыми стальными ножками нависала разукрашенная грубой резьбой деревянная полочка, на которой, среди баночек со специями, пробок от винных бутылок и расчёсок лежала стопка рекламных каталогов. Он выбрал пару наиболее свежих, недельной давности, и, пролистав их, нашёл в относительной близости несколько магазинов одежды. Подумав, Лоднельт не стал вырывать нужные страницы, чтобы не вызвать подозрений у хозяев, и, сняв телефон со стены, начал обзванивать магазины.

Через полчаса он всё-таки нашёл магазин с доставкой и уже приготовился сделать заказ, когда понял, что не знает, какой у него теперь размер. После недолгих сомнений, решив, что не слишком промахнётся с экстрабольшим, он заказал майку, джинсы и кроссовки, а положив трубку, устало вздохнул – миссия выполнена.

Постаравшись разложить всё так, как оно лежало до его появления, Лоднельт оглядел чистенькую кухню с недорогой сборной мебелью и, убедившись, что не оставил следов своего пребывания, вернулся к смежной с его квартирой стене. Представив, что на самом деле перед ним не существует незыблемой бетонной преграды, он шагнул вперёд… и ударился об неё лбом.

Что-то пошло не так, почему-то вдруг камень и сталь заартачились, воспротивившись его воле. Потерев лоб рукой, Лоднельт уставился на цветастые обои с нарисованным лугом, как на заклятого врага: только он начал понемногу осваиваться со своим новым, с иголочки, телом, как тут же попал впросак. Закрыв глаза и несколько раз глубоко вздохнув, он снова мысленно убрал со своего пути стену и предпринял вторую попытку.

Результат оказался столь же плачевным, только на этот раз он ушиб палец. Чертыхаясь и прыгая на одной ноге, он внезапно расхохотался, осознав всю комичность выражения «чтоб тебя черти побрали», ведь в его случае оно вполне могло оказаться их вызовом.

В сердцах плюнув на стену, он спохватился и вытер плевок. Биться о неё и дальше явно не имело смысла. Покачав головой, он вышел в прихожую. Взглянув в глазок и убедившись, что коридор пуст, стараясь не шуметь, он повернул ручку замка и, приоткрыв дверь, высунул голову. Никого не увидев, торопясь использовать остатки везения, Лоднельт вышел в коридор и захлопнул за собой дверь квартиры, где побывал незваным гостем.

Пробежав несколько ярдов до своей двери, он попытался её открыть, но она, разумеется, оказалась заперта. Ему не хотелось выбивать замок, и перед этим он решил попробовать урезонить свою ветреную способность. Закрыв глаза и сосредоточившись на необходимости оказаться по другую сторону двери, он, немного поколебавшись, шагнул прямо на неё – и беспрепятственно попал в свою прихожую, неблагоустроенную и пустую, что нисколько не уменьшило его радость.

Вернувшись наконец домой, Лоднельт почувствовал облегчение и сильную усталость. Пройдя в комнату, он упал на кровать и расслабился, но это не помогло, так как утомление разливалось из головы. Поворочавшись и недовольно заворчав, он встал и пошёл на кухню, где заварил чёрный, как жидкий уголь, крепкий чай. Когда он мелкими глотками допивал вторую чашку, иссушённое унизительной неудачей озеро уверенности в себе понемногу вновь стало наполняться. В конечном счёте произошедшую осечку можно списать на процесс обучения. Совершенно очевидно: чтобы полностью овладеть арсеналом внушительных адских способностей, ему придётся потратить немало времени и усилий.

Допив чай, он отнёс чашку в раковину и помыл. Он как раз выключил воду, когда затренькал звонок домофона: прибыл его гардероб – временный, так как вероятность, что купленная наугад одежда окажется ему впору, была сродни тому, что это Земля вращается вокруг Луны. Главное, чтобы, выйдя в ней на улицу, он не привлекал особого внимания и мог спокойно прогуляться по магазинам, на этот раз тщательно подобрав вещи по фигуре. Поскольку Лоднельт не хотел выглядеть совратителем курьеров, он обернул вокруг тела простыню и приоткрыв дверь квартиры стал поджидать свой пропуск в большой мир.

Ждать пришлось недолго – через несколько минут худой, как палка и с выражением лица человека с перманентным несварением желудка посыльный отдал ему туго спелёнутый бумажный свёрток и получил оплату с небольшими чаевыми, так как наличных в кошельке у Воина Ада осталось немного. И без того болезненное, лицо человека-палки стало ещё более кислым, но, ничего не сказав, он передал чек на покупку, развернулся и побрёл восвояси.

Вернувшись в квартиру, Лоднельт высыпал покупки на кровать и стал одеваться, надеясь на то, что штаны хотя бы прикроют лодыжки, а майка не будет висеть мешком. К его немалому облегчению, беспокоился он напрасно – в целом его обнова выглядела достаточно прилично. Расчёски в доме не нашлось, а прогулка через стены в её поисках явно не оправдывала цель, так что он пригладил волосы руками и остался этим вполне доволен.

Положив в карман джинсов кредитку, он взял ключи и вышел из квартиры, открыв, а затем заперев за собой дверь, тем самым применив на практике слегка изменённый принцип бритвы Оккама: если одно и то же действие можно выполнить двумя способами, лучше избрать тот, который проще и не вызовет приглашения священника.

Спустившись по лестнице, чтобы немного размять ноги, Лоднельт распахнул наружную дверь и шагнул в тёплый солнечный день, окунувшись в наполняющую его размеренную, сдобренную заботами, радостями и надеждами жизнь. Он никуда не спешил, так что, не став интересоваться у консьержа, где расположены ближайшие магазины одежды, неторопливой походкой направился в выбранном наугад направлении.

Увидев дальше по улице французское уличное кафе, Лоднельт почувствовал, что лёгкая закуска, пожалуй, будет кстати. Половина столиков под полосатым красно-синим тентом пустовала, и, выбрав один поближе к невысокому металлическому ограждению, он заказал двойной капучино и пару круассанов, на некоторое время позволив себе забыть о ждущих в нетерпении демонах, своей нечеловеческой сущности и миссии, ради которой прошёл через столько испытаний.

Небрежно развалясь в уютном деревянном кресле с мягким велюровым сиденьем, прикрыв глаза, Лоднельт ощущал невесомые руки ветра на своём лице и аромат свежей выпечки, получая истинное наслаждение от этих мгновений покоя.

Но ничто не длится вечно – ни хорошее, ни плохое. Закончив трапезу, он со вздохом поднялся и, расплачиваясь с официантом, всё-таки спросил, где можно купить сносную одежду и ботинки. Услышав, что магазин готовой одежды находится за углом, ярдах в пятидесяти от кафе, он поблагодарил вежливого молодого человека с усыпанным веснушками лицом и упрямо норовящей принять вид куста вереска после урагана шевелюрой, оставив ему хорошие чаевые.

В большой застеклённой витрине указанного магазина красовались манекены в шикарных нарядах всевозможных фасонов, а по бокам висели разнообразные сумочки и галстуки. Внутри он тоже не выделялся из тысяч подобных ему заведений: по стенам располагались полки с обувью и аксессуарами, в центре находились ряды вешалок с костюмами и верхней одеждой, а в дальнем конце спрятались примерочные кабинки и широкий деревянный прилавок, за которым скучала продавщица.

Лоднельт выбрал очень неплохие кожаные полуспортивные ботинки на каучуковой подошве, две хлопковые рубашки, несколько маек и толстовку с капюшоном. После недолгих раздумий примерил и короткую кожаную куртку без подкладки на случай вечернего похолодания. Наконец, решив, что теперь-то полностью укомплектован, он направился к прилавку и, сложив на него покупки, достал карточку.

Меланхолично жуя клубничную жвачку, молодая брюнетка с розовыми прядями в волосах и множеством живописных дыр на чёрной полиэстровой блузке пробила чек, так же безучастно сложила вещи в фирменный пакет и передала его Лоднельту. Поблагодарив флегматичную поклонницу увядания мира и бессмысленности существования, он вышел из магазина и направился прямиком домой.

Пора было выяснить, какие он всё-таки обрёл способности и как ими пользоваться, ведь от того, сможет ли он их вовремя задействовать и не дадут ли они вдруг сбой, зависит слишком многое. Его бессмертность тоже не мешало бы аккуратно проверить, ведь ошибка в трактовке этой важнейшей концепции внезапно завершит его миссию намного раньше срока. И когда он будет готов и во всеоружии, настанет время перейти непосредственно к активным действиям.

* * *

В полном соответствии с его выводами дальнейшие расспросы ничего не дали. Остальные люди из списка были просто знакомыми, с которыми Шенги проводили свободное время. Они не имели ни малейшего представления о роде занятий скромного ресторатора и не хранили никаких его тайн. Список клиентов Шенга, несомненно, стал удачной находкой, ведь то, что служит хорошей защитой в одних руках, способно оказаться мощным оружием в других, а именно в руках Витти, и он ещё займётся этим весьма прибыльным вопросом, когда наконец разделается с порученным ему заданием.

Пора решать, какие шаги предпринять теперь, когда с трудом найденные ниточки рвутся одна за другой, будучи не в состоянии вывести из тёмного леса, в который его заманило сияние лёгкой наживы. Хотя Витти и устал, разъезжая весь день по городу, времени на отдых у него нет – назначенный Тони срок приближается, а он не тот заказчик, которого можно попросить об отсрочке.

Посмотрев на часы, он увидел, что часовая стрелка приближается к десяти вечера, и, поднявшись с кровати, на которой предавался невесёлым раздумьям, отправился на кухню сварить кофе. Выспаться сегодня не удастся, так как вариант с посещением «Золотой луны», которого он так старался избежать, становится обязательным пунктом вечерней повестки.

Когда он допил горький, без сахара, бразильский кофе, то уже вчерне набросал в уме план и, как заведённая пружина, был готов в любую секунду перейти из состояния покоя к быстрым и решительным действиям. Сполоснув чашку из тонкого фарфора горячей водой, он убрал её к остальному сервизу на застеклённую верхнюю полку заказного итальянского гарнитура и пошёл одеваться.