Каменск-Уральский

– Охренеть, что творят! Совсем сбрендили!

– Да забей, Сашка! Всё это фейки!

– Хорошо, если фейки! А если нет, реально страшно! Что должно твориться у человека в башке, чтобы он мог изнасиловать шестилетнего ребёнка?

– А ты, деточка, не суди! Ты на войне не была, не знаешь, что это такое! И вообще, лучше приготовь чего-нибудь пожрать…

***

– Девушка, просыпайтесь! Конечная.

Я открыла глаза. Вокруг по обе стороны узкого прохода были кресла, где-то в два ряда, где-то в три. Люди с сумками-баулами медленно выходили через дверь в середине вагона. Судя по расположению кресел, вагона «Ласточки». Взглянув через оконное стекло, я увидела какой-то незнакомый вокзал. Но как? Я же вроде не собиралась никуда ехать. К тому же с одной дамской сумочкой, которую я держала на коленях. Повесив её через плечо, я направилась к выходу. Где я вообще? И по какой надобности куда-то потащилась?

«Каменск-Уральский», – гласили огромные буквы на здании вокзала. Каменск да ещё и Уральский. Такое название я слышала впервые в жизни. Поэтому целенаправленно ехать именно сюда не могла никак. Да и где вообще находится этот Каменск? Сбитая с толку, я попыталась ответить на этот вопрос с помощью Википедии. Для этого залезла в сумочку, чтобы достать смартфон. Однако мне в руки неожиданно попался билет от Екатеринбурга до Каменска-Уральского на имя Фёдоровой А.В. Фёдорова Александра Владимировна – я самая, но как я могла взять билет от Екатеринбурга, если живу в Москве? С тех самых пор, как мои родители, царствие им небесное, увезли меня, тринадцатилетнюю школьницу, из родной Вязьмы. И с Екатеринбургом, да и с Уралом вообще, меня, москвичку, уроженку Смоленщины, ничего не связывало. Не стала бы я с бухты-барахты сюда тащиться.

Однако посадочный талон, который я также нашла в своей сумочке, говорил об обратном. Вылетев в полпервого ночи из Домодедова, я приземлилась в полшестого утра в аэропорту Кольцово. За каким лешим? Чтобы оттуда добраться до вокзала и ехать в незнакомый мне Каменск? Может, у меня уже с крышей того?

Чертыхнувшись, я попыталась вспомнить, что случилось накануне. Субботнее утро, мы с Антоном позавтракали, как обычно, поехали на рынок закупить продуктов. Всё по-семейному, жаль только, без штампа в паспорте! Ну, не хочет Антон этих всех условностей, говорит: зачем, нам ведь и так хорошо! Хотя в принципе он, наверное, прав. Итак, значит, поехали на рынок и когда уже грузили сумки в багажник, случайно встретили Егора – армейского приятеля Антона, они вместе Вторую чеченскую прошли.

Как обрадовались оба этой встрече! Ещё бы – уже сколько лет не виделись! Оказалось, Егор – он родом из Челябинска, только недавно в Москву приехал. И как такую встречу не отметить? Пригласил Антон друга домой. Ну, а выпить по такому случаю – дело святое.

«Сашка, сбегай за «Белугой», а то не хватит».

Одна бутылка, наполовину полная для оптимиста, но наполовину пустая для пессимиста, уже стояла на столе. Неужели на двоих не хватит? Однако по такому случаю возражать не решилась и послушно отправилась в супермаркет. Пока отстояла очередь, пока вернулась, а они оба уже несколько подшофе – сидели на кухне, громки вспоминая «минувшие дни и битвы, где вместе рубились они».

«А круто мы тогда вставили этой ссыкухе малолетней! – Антон пьяно хохотал, смахивая в пепельницу гарь от окурка. – Строптивая оказалась девочка!».

«И не говори! – поддержал его Егор. – А Глеб ей как потом в рот кончил! Ну, когда ты ей башку прострелил».

«Не, ну а чё, сама виновата! Надо было слушаться взрослых дядь и не выкобениваться! Раздвинула бы ноги нормально… Ну, чё, давай, за Глеба! Помянем, пусть земля ему будет пухом!»

Как во сне, шла я прочь из квартиры Антона, ставшей за два года совместной жизни моим собственным домом. Мой разум отказывался верить услышанному. Антон, мой Антон! И Егор, и Глеб, погибший от пули чеченского снайпера. Они, русские солдаты! Как такое может быть? Неужели я совсем не знала человека, с которым жила два года? Антон всегда был суров, грубоват, чужд всяких «телячьих нежностей» – про таких говорят: настоящий мужик. «Война – это тебе не муси-пуси! – любил он говорить. – Там никакие правила не работают – или ты, или тебя! Это взбесившиеся от жира либерасты никогда на войне не были, а ещё других учат, как им жить! Я бы их всех к стенке, а не цацкался бы с ними». Но одно дело – говорить и рассуждать и совсем другое – собственноручно изнасиловать и убить ребёнка. А я… я после этого с ним спала! Возможно ли, чтобы убийца и насильник оказался моим Антоном? Мир переворачивался с ног на голову, обрушивался прямо подо мной, и я не знала, как всё это безумие остановить. А ведь внешне всё осталось прежним – тот же парк, знакомый с юности, те же липовые аллеи со скамейками, то же голубое небо и солнце, что постепенно клонилось к закату… Всё как всегда, но не всё…

В моей любимой кофейне у пруда не изменилось ничего – шустрые официанты по-прежнему сновали между столиками, принимали заказы, разносили на подносах еду и напитки. Я помнила, как, примостившись за единственный свободный столик, заказала кофе с амаретто… Что же это я, так наклюкалась? Бред – пожалуй, градуса в кофе было маловато. А больше я ничего не пила. Зато сосед…

«Простите, здесь свободно?» – спросил меня незнакомый молодой человек.

Я кивнула, он сел напротив меня, заказал себе рюмку коньяка.

«Простите, что пью при Вас, – он говорил так, словно я его горячо осуждала. – Горе у меня. Ладно, Маринка женщина, но Витька… Со школы ведь лучший друг!»

«Тоже кого-то изнасиловал?» – вырвалось у меня невольно.

«Нет, Маринка сама с ним спала. А я, дурак, собирался ей предложение сделать, уже кольца купил».

Я ему сочувственно кивала, попутно рассказывая про своего Антона. Боль от разочарований как-то сблизила нас духовно. Мы очень скоро с Петром – так звали моего товарища по несчастью – перешли на «ты».

«Уйду я, наверное, от Антона, – говорила я. – После того, что о нём узнала, не смогу с ним жить как прежде».

«У нас уже тоже по-прежнему не будет. Я мог бы простить что угодно, но только не предательство… Говоришь, ты ландшафтный дизайнер…»

Сам Пётр по профессии оказался фокусником, работал в цирке.

«Фокусник – это интересно! Может, покажешь мне какой-нибудь фокус?»

Последнее, что я помнила – это как пыталась уследить за десятирублёвой монеткой, которая то исчезала, а то вдруг снова появлялась в ловких руках Петра…

Так что же получается? Пока я за монеткой следила, этот фокусник подсыпал мне клофелина? И ограбил? Но нет: кошелёк, а также все деньги и банковская карта были на месте, смартфон тоже, и документы в целости и сохранности. Изнасиловал? Этого я так и не поняла. Но допустим. Однако зачем было после этого отправлять меня аж на Урал? Тем более вот так светиться, заявляясь в аэропорт с якобы «перебравшей подружкой» на руках, проходить контроль, лететь со мной до Екатеринбурга – и как нас ещё в самолёт пустили? – а потом тащить меня на вокзал и сажать в «Ласточку»? Проще и эффективнее было грохнуть и закопать где-нибудь в лесу, чтобы точно никуда не заявила. Или же я попала в лапы к маньяку-извращенцу – любителю посылать своих жертв куда подальше, притом в буквальном смысле? В таком случае я ещё легко отделалась. А может, ничего этот Пётр сделать и не успел? Как-то смотрела я в одном фильме, как мужика клофелином подпоили. А он, вместо того, чтобы вырубиться, озверел – стал бросаться на людей с ножом. Вдруг и на меня клофелин как-то не так подействовал? Выпила – и проснулась вдруг жажда путешествий. Или… или я тоже озверела, зарезала кого-то ножичком – и в бега? Ведь я совершенно не помнила ни как добиралась в Домодедово, ни как брала билет, ни самого полёта. Вообще ничего.

И что же мне теперь делать? Можно остаться в Каменске ещё на пару дней, раз уж меня сюда занесло, снять гостиницу. Благо, на карточке денег достаточно. А можно незамедлительно взять обратные билеты, чтобы поскорее вернуться в Москву. Однако сперва неплохо было бы позавтракать.

Пройдя через вокзал, я вышла на площадь, оттуда – на улицу Ленина. Какой же город в России без неё обходится? Найти более-менее приличную забегаловку в провинциальном городе, где самые высокие дома этажей в пять, задача не из лёгких. Пока я водила глазами из стороны в сторону, ко мне неожиданно подбежал мальчик лет примерно пяти-шести:

– Мама! Мама приехала!

От растерянности я даже не знала, как реагировать. Словно ища подсказку, отвела глаза в сторону. Какой-то мужик вдруг сорвался с места и начал стремительно удаляться.

– Дядя, куда же Вы? – вскричал мальчик с обидой в голосе. – А как же конфета?

«Дядя» в ответ прибавил шагу. Ситуация начинала мне сильно не нравиться.

– Что это ещё за дядя? – спросила я. – Ты его знаешь?

– Не совсем. Обещал конфетку, а сам ушёл! – капризно надул губки ребёнок.

– Значит, намерения у него были нехорошие. Разве мама тебя не учила, что нельзя разговаривать с незнакомыми дядями?

– Ну, прости, мам! Дядя не совсем незнакомый. Он сказал, что его зовут дядя Костя.

– Мало ли что он сказал? Где твои… – я хотела сказать «твои родители», но вовремя вспомнила, что этот странный мальчик отчего-то принял меня за свою маму. – Где твой папа?

– Папа там, – он указал рукой вглубь двора.

– Ну, пойдём к папе.

– Пойдём! – обрадовался мальчик. – Мам, не уезжай больше в Могилёв, хорошо? Я очень скучал! И папа скучал! Даже плакал.

«Вот оно что!» – подумал я.

Значит, мать-кукушка свалила в Белоруссию, а батя, вместо того, чтобы следить за ребёнком, небось, пьёт, не просыхая. Ну, я ему сейчас устрою!

Петляя дворами вслед за мальчиком, я уже представляла, как стану пугать горе-папашу службами опеки. Авось, проймёт. Однако он сам нас нашёл.

– Максим!

– Папа! Мама приехала!

Вместо опустившегося алкоголика я, к своему удивлению, увидела вполне приличного мужчину. Он же при виде меня вдруг побледнел, как полотно:

– Олеся?

Неужели я настолько похожа на его сбежавшую жёнушку? Мне бы взять и сказать, что я не Олеся, но я не решалась делать этого при ребёнке. Он ведь так скучал по маме, так ждал её! Тут надо бы как-то помягче.

Тем временем отец мальчика подошёл ко мне и робко притронулся к моей руке. Затем вздрогнул и одёрнул свою.

– Этого не может быть! Олеся, ты же… Я же сам видел…

В ответ я достала из сумочки паспорт и молча раскрыла его на страничке с фотографией. На лице мужчины отразилось не то разочарование, не то облегчение.

– Максим, ты пока тут полазай, – он указал на лесенки на детской площадке. – Нам с мамой поговорить надо.

– Но папа, я тоже хочу с мамой поговорить.

– Давай, давай. Потом поговорите.

Максим разочарованно надул губки, но послушался отца. Когда он уже был возле лесенки, я решила, что самое время для серьёзного разговора.

– Итак, Вы уже, наверное, поняли, что я не Олеся. Я, конечно, всё понимаю, жена свалила, одному с ребёнком тяжело, но Вы как-то следите за ним. Ещё бы чуть-чуть, и Вашего сына увёл бы педофил. Хорошо, он принял меня за маму и побежал ко мне.

– Педофил? Боже! – с ужасом произнёс отец Максима. – Вот я дурак! Говорил же Максу: далеко не уходи! А тут по работе позвонили – отвлёкся. Олесю он всегда слушался, а меня… Так Вы, получается, спасли моего сына! Спасибо Вам огромное!

– Да не за что! Я, если честно, здесь вообще случайно. И думаю уезжать в Москву. Вы тогда как-то объясните Максиму… ну, что я не его мама. Я тогда пошла, счастливо!

Я хотела было идти дальше, но мужчина слегка коснулся моей руки:

– Александра.

– Что такое?

– Прошу Вас, не уезжайте сейчас! Если можно, побудьте у нас хотя бы недельку. Пожалуйста! Понимаете, Олеся уже никогда не вернётся. Она уже год как умерла. А я не смог сказать об этом сыну – сказал, что мама уехала в Могилёв.

– Недельку? Но…

Через неделю как раз должен был закончиться мой отпуск. Не то, чтобы у меня на это время были грандиозные планы, однако провести остаток заслуженного отдыха в чужом городе, с чужими людьми я как-то тоже не рассчитывала. Мальчика, конечно, жалко, что без мамы остался, но всё-таки…

Я уже открыла было рот, чтобы объяснить вдовцу, что как-то не готова вот так взять и занять место его покойной супруги и матери его сына, как вдруг резкий звонок смартфона разорвал тишину ожидания. На экране высветилось «Антон». Я машинально нажала принять вызов.

– Сашка, блин, ты где гуляешь? – услышала я пьяный недовольный голос. – Когда пожрать приготовишь?

– Понимаешь, Антон, тут такое дело. В общем, я сейчас в Каменске-Уральском.

– Где, где?

– Это рядом с Ебургом. Ну, так получилось.

– Не понял! Ты чё, прикалываешься? Ты когда вернёшься?

– Никогда.

– Что?

– Никогда не вернусь. В общем, хотела сказать, что я от тебя ухожу. Прощай!

После этого я нажала на кнопку, давая понять, что разговор окончен.

– Муж? – осведомился Максимкин отец

– Уже бывший, – ответила я. – Мы расстались.

И тут же пожалела: зачем я отчитываюсь перед незнакомым человеком? Какое ему дело до моей личной жизни? А впрочем, какая у меня сейчас личная жизнь? Одно разочарование.

– Хорошо, я согласна. Только через неделю я уеду.

– Спасибо Вам! Простите меня, что прошу об этом! Просто Максим думает, что Вы его мама, а он очень по ней скучал.

– Ну, раз мы неделю будем жить вместе, давайте для начала хотя бы познакомимся. Да, и давайте договоримся – никаких сексуальных домогательств.

Георгий – так звали Олесиного вдовца – клятвенно обещал, что не будет ко мне приставать, что как муж и жена мы будем только днём и только при ребёнке.

– У нас по воскресеньям традиция – после завтрака гуляем, ходим по магазинам, а ещё заходим в кафешку, пьём коктейль или едим пирожные. Когда Олеся была жива, ходили с ней, а сейчас – мы с Максимом. Давайте, может, зайдём?

– Я согласна. Тем более что проголодалась вообще-то. Ну, так что любила Ваша жена?

– Олеся была всеядной. Единственное, она не выносила арахис – у неё была аллергия. А в кафе обычно заказывала молочный коктейль с клубникой. Это был её любимый… Максим, пошли кушать пирожные!

Мальчик тут же помчался вприпрыжку. Всю дорогу, пока мы шли, он буквально не отпускал меня. И когда мы пришли к началу оживлённой трассы, где возвышалось здание торгового центра, я уже знала и о том, что у Мурки недавно родилось пять котят – один чёрный, трое рыжих и один пёстренький, и о том, что папа подарил на день рождения настоящий почтовый вертолёт, и о том, что он меня нарисовал и дома обязательно покажет. Я не знала, что сказала бы на это его настоящая мама, поэтому просто слушала мальчика с интересом, иногда вставляя вопросы и восхищённые реплики. И надеялась, что Максим сейчас так воодушевлён, что не заметит неладного.

В кафе я заказала яичницу и, чтобы выглядело убедительнее – молочный коктейль с клубникой.

После мы ещё немного погуляли втроём, прежде чем Георгий привёл меня «домой», а точнее, в свою квартиру. Не сказать, чтобы она напоминала холостяцкую берлогу с толстым слоем грязи везде, где только можно – нет, хозяином Георгий оказался довольно-таки аккуратным. Однако всё равно чувствовалась нехватка женской руки.

В гостиной, на верхней полке стенки, на самом видном месте, стояла свадебная фотография: Георгий – счастливый жених в костюме, при галстуке, и невеста в белом платье, с фатой. Лишь только я её увидела, сразу поняла, почему и Георгий, и его сын с ходу приняли меня за жену и мать. Она не просто была похожа на меня – это была моя точная копия. Словно моя однояйцовая близняшка… Словно близняшка…

Да, у меня была сестричка. Мы родились с разницей в пять минут. Но лишь одна я родилась живой. Врач говорила, другая была задушена пуповиной, спасти оказалось невозможно. Отец в то время был в командировке, скорую вызвала бабушка, его мать. Врача она хвалила как ценного специалиста. Ещё бы! Ведь это была её подруга со школы – за одной партой сидели. И ради своей давней подруги она бы в лепёшку расшиблась. Мама, конечно, плакала, просила показать ей умершего ребёнка, но бабушка убедила её, что лучше этого не делать. Боялась, что материнское сердце не вынесет такого зрелища. Уж насколько не любила она мою маму, однако в тот страшный момент всячески её поддерживала. Потом, правда, вернулась её прежняя холодность. Да и ко мне, своей внучке, она, к слову сказать, относилась без особой теплоты. А после смерти родителей и вовсе перестала со мной общаться.

Да, именно так наверняка выглядела бы моя сестричка, если бы дожила до такого возраста. Неожиданно мне в голову пришла мысль, что эта Олеся, возможно, и есть моя сестра, только сводная. Папа ведь был в командировке на Урале – правда, в Оренбурге. Вдруг погулял на стороне? Однако эту мысль я тут же отмела. Нет, он очень любил маму и никогда не причинил бы ей боль. Скорей всего, просто случайное совпадение.

Не успела я как следует рассмотреть квартиру, как Максим буквально атаковал меня. Сначала он показывал мне свои рисунки. На одном, взявшись за руки, стояли мама, папа и он сам. На другом – мама в синем платье и в короне, как настоящая королева. Были картинки, где мама едет на поезде, прямо на крыше, домой или где летит на самолёте – снова на крыше, – а внизу стоят, встречая её, он и папа. Понятно, почему Георгий так и не смог сказать сыну, что мама не вернётся. Никогда не вернётся.

– Какой ты у меня умница!

С этими словами я обняла Максима. Так, наверное, сделала бы его мать, если бы каким-то чудом вернулась и увидела, как он по ней скучал и ждал. К тому же мне не хотелось, чтобы мальчик видел мои слёзы, так некстати навернувшиеся на глаза. Я-то знала страшную тайну, которой не знал Максим.

– Тебе нравится?

– Да, очень!

Потом я смотрела, как Максим ловко управляется с почтовым вертолётом. И не забывала при этом хвалить мальчика.

– Мам, а ты покажешь мне Могилёв? – спросил он после того, как наигрался с вертолётом. – Там красиво?

Вопрос поставил меня в тупик. В этом городе мне бывать никогда не приходилось. Однако вспомнив, что прошлым летом была в Смоленске, ответила:

– Нет, Могилёв не очень. Смоленск красивее. Хочешь, покажу?

– Хочу!

Я стала листать фотографии на смартфоне. Однако памятуя о том, что была там не одна – вместе с Антоном, старалась показывать их ребёнку аккуратнее, пропуская те, на которых мы стояли рядышком. И всё же, как я ни старалась, предосторожность меня не спасла.