Развод. Дай мне шанс

Глава 1. Карина

– Карин, ты мне носки погладила? – с утра крикнул муж из ванной.

Я закатила глаза и выбралась из постели.

Зачем так орать?

Ребенка же разбудит!

Я, захватив из ящика носки, вышла из спальни.

– Плат, ты можешь на работу собираться тише? – я протянула ему глаженые носки. – Дина всю ночь не спала.

– Если ты думаешь, что я видел цветные сны, то вынужден тебя разочаровать, – рявкнул он. – Я не пойму, почему она до сих пор рыдает по ночам? Ей уже полгода!

– У нас зубы режутся.

– То колики, то зубы, это когда-нибудь закончится? Сил уже нет! – возмутился он, забрал из рук носки и вихрем прошел мимо меня на кухню.

– Вы что с утра опять собачитесь? – на кухню зашла недовольная свекровь.

– Ничего, мам, не лезь, пожалуйста, – сквозь зубы сказал муж, надевая носки.

Что на него нашло?

– Я-то не лезу, сынок, но мне тоже надоело каждое утро слушать вашу ругань.

– Мы не каждое утро ругаемся, – скрестив руки на груди, ответила я.

Из спальни послышался детский плачь.

– Вон, дитя разбудили. Иди, успокаивай, – проворчала на меня Ирина Николаевна.

Ну конечно, у меня же мозгов не хватит догадаться, что мне надо сделать!

Как же всё достало!

Я зашла в спальню и взяла на руки дочь.

– Что ей не спится? – подошел муж.

– Потому что нужно тише себя вести, – прошипела я.

– Я опять виноват? – наиграно негодовал он.

Я покачивала дочь на руках и отвечать не стала.

– Ну естественно, я, как всегда, долбоеб, а ты идеальная. Посмотри, у нее слюни текут в три ручья. Дай ей сиську, она голодная, – презрительно фыркнул муж.

– Мне тоже кажется, что внучка все время голодная, – в дверном проеме появилась свекровь и завела привычную пластинку. – У тебя молоко, наверное, нежирное. Сама вон какая дохлая, жрать больше надо. Сама ходишь голодная и ребенка на голодном пойке держишь.

– Нормальное у меня молоко!

– Каши уже пора давать!

– Я ввела прикорм, что еще нужно?

– Две ложки даешь! Неужели не понятно, что ей нужно больше? Если сама ленишься сварить манную кашу, ты скажи, я сварю. Супчик тоже надо давать, я вчера вон какой шикарный борщ сварила.

– Да, конечно, и картошку с котлетами вприкуску с бочковыми огурцами, – съязвила я.

Свекровь уже месяца два порывается впихнуть Дине бочковой огурец под предлогом, что детям надо что-то мусолить, когда зубы прорезаются. А на самом деле хочет посмотреть, как малышка будет морщиться от кислого, чтобы поржать. А потом подругам на лавке во всех красках рассказывать и хохотать всем двором.

– Зато моя внучка сыта будет, бестолочь! – крикнула свекровь.

– И с убитым желудком! – не выдержала я.

Нервы уже ни к чёрту.

– Я Платошу вырастила, у меня опыта поболе будет, а ты не смей мне тут…

– Тихо, я сказал! – прорычал муж и дочка громко заплакала. – Быстро успокоились! – он окинул нас гневным взглядом и добавил: – Все!

Дочка закатилась в громком плаче.

Да сколько можно?

Вроде взрослые люди, а не понимают, что криками пугают ребенка!

– Выходите отсюда! Оба! – рявкнула я.

Я выпроводила из спальни их обоих и закрылась.

– Тихо, маленькая, всё хорошо, – я качала на руках малышку и услышала, как хлопнула входная дверь.

Муж ушел на работу.

Свекровь гремела на кухне кастрюлями, а потом пошла в зал и негромко включила телевизор. Очередные судебные разбирательства в эфире.

Я легла с дочкой на кровать. У меня снова разболелась спина, будто прострелило между лопатками. Дала дочке грудь, она немного поела, и мы уснули.

Бессонная ночь давала о себе знать.

Сил ни на что не осталось.

Равномерный шорох швабры по полу под дверью вырвал меня из дрёмы.

Взглянула на часы, время двенадцать.

Дочка зевнула и тоже заворочалась. Я вздохнула.

Пора вставать.

Сегодня у меня две клиентки записаны на ресницы. Одна придет к трем, а вторая записана к пяти.

Я вышла с ребенком из спальни и почувствовала резкий запах.

– Фу! Что это? – я зажала нос.

– Не фукай, это уксус. Чтобы не разводить всякую гадость, полы с уксусом надо мыть, – проворчала свекровь.

– Ты нас отравить решила? Этим дышать невозможно! – рявкнула я и снова закрыла дверь, пока запах не просочился в спальню.

Это просто издевательство какое-то!

– Опять ей не так! – кипела под дверью она. – Спит до обеда, а дите голодное! Бессовестная!

– Она не голодная! – ответила я и начала одеваться.

Надо срочно выйти на улицу. Не могу, меня тошнит от запаха уксуса в концентрированном виде.

Прям плохо становится.

А мне еще работать! Через три часа придет первая клиентка.

Как такое вообще могло прийти в голову?

Кто в наше время моет полы с уксусом?

Я оделась, взяла ребенка, быстро сбегала с дочкой в ванную, подмыла ее, надела подгузник, одела и вышла из спальни.

Вонь ужасная.

Ирина Николаевна, конечно, неплохая женщина. Она приняла меня, помогает с ребенком, и я ей за это очень благодарна. Но иногда она бывает слишком резка в выражениях. В порыве эмоций может такого наговорить, что волосы на затылке дыбом становятся. После этого мы можем неделю не разговаривать, но сегодня не тот случай.

Не хотелось лишний раз ругаться.

Я зашла в зал и спокойно сказала свекрови:

– Мы гулять, пойдем с Диной подышим, а вы, пожалуйста, проветрите квартиру. Мне плохо от этого запаха, а к трем ко мне придет клиентка.

– Хорошо, – так же спокойно кивнула она и развела руками. – Вроде бы, борщ ешь, я туда тоже уксус добавляю, а тут плохо ей.

– Уксуса сейчас слишком много. У меня голова от него разболелась.

Я положила дочку в коляску и вышла на улицу.

Сейчас конец февраля, всюду сугробы, минус одиннадцать. Я наматывала круги с коляской вокруг дома и дышала прохладным чистым воздухом.

Мне стало лучше.

Через сорок минут позвонила свекровь и сказала, что всё проветрилось.

Я вернулась, запаха больше не было.

Ирина Николаевна разогрела свой фирменный борщ, забрала Дину и посадила меня за стол. Я с удовольствием проглотила всё содержимое тарелки, помыла посуду и подогрела дочке овощное пюре с мясом.

Я покормила ребенка и отдала бабушке. Ко мне пришла первая клиентка.

К семи вечера я полностью освободилась, а через полчаса домой вернулся муж.

На нем лица не было.

Бледный, взъерошенный и задумчивый.

– Привет, – я подошла к нему и поцеловала, – у тебя всё хорошо?

– Привет, – устало выдохнул он. – Помнишь Витю? Моего друга из института.

– Помню, конечно.

– Он вчера умер. Внезапная смерть. Остановилось сердце.

– Какой кошмар! – я в ужасе прикрыла рот ладонью, – он же совсем молодой, твой ровесник.

– Да, ему было двадцать восемь. Я сам в шоке, но от этого никто не застрахован, Карин, – вздохнул он, разулся, разделся и прошел на кухню, а я за ним, – мне сегодня Наташа позвонила и сказала, что завтра похороны.

– Наташа – это его жена?

– Да, – кивнул он и задумчиво посмотрел на меня, будто решал, говорить или нет.

Пауза была недолгой, а потом Платон решительно заявил:

– У Вити осталась жена и годовалый сын. Я не могу их оставить.

– Что значит, ты не можешь их оставить? – нахмурилась я.

Странная формулировка.

– Я буду помогать Наташе и Лёве. Деньгами. Ежемесячно.

– Какими деньгами, Платон? – мои брови от удивления взлетели вверх. – Мы сами с копейки на копейку перебиваемся! У нас висит огромный кредит, я в декрете, и у нас тоже есть маленькая дочь!

– Сказал же! Я не могу бросить их в беде! – ударив кулаком по столу, рыкнул он. – Теперь я буду переводить большую часть своей зарплаты Наташе. Ей тяжело, она осталась одна с ребенком на руках. А ты, – он гневно указал на меня, – набирай больше клиенток и научись жить по средствам!

Глава 2. Карина

Я застыла, глядя на мужа, и не понимающе хлопала ресницами.

Он сейчас серьезно?

Уверенность и холод в его глазах откровенно пугали.

Платон явно был не в себе.

Я таким никогда его не видела!

– А я живу не по средствам? – склонив голову на бок, тихо спросила я.

Мой голос сорвался на шёпот, потому что кричать я просто не могла. Боль сдавила горло.

Претензия мужа занозой засела в сердце.

Сложилось ощущение, что я направо и налево сорю деньгами.

Да я берегу каждую копейку и себе во многом отказываю!

Я не хожу по салонам красоты, не устраиваю шопинги, хотя мне давно пора прикупить себе что-то из одежды, но я всё трачу на ребенка! Ни рубля на себя не потратила!

Неужели он этого не видит?

И почему он больше переживает о годовалом сыне друга?

– Ты забыл, что у нас полугодовалая дочь? – уязвлено спросила я. – А я, сидя в декрете, взяла подработку, чтобы хватало, – я начала загибать пальцы, – на подгузники, продукты, бытовую химию, на элементарные вещи, Платон! Чтобы нам хватало на всё!

– Ну так работай больше, – отрезал он, и я почувствовала, как внутри меня что-то рухнуло.

Я вдруг увидела, как сильно он от меня отдалился. Это был не тот Платон, которого я любила.

– Больше? – повторила я и почувствовала, как голос задрожал. – Ты думаешь, я не хочу? Думаешь, мне нравится просить твою мать помочь с ребенком? Думаешь, я не понимаю, что нам сложно? Но я тоже человек, Платон. У меня тоже есть предел.

– Хватит истерик, Карин, – он потер виски. – Тебе легко говорить. Тебя никто не заставляет искать миллионы, чтобы мы вылезли из долгов.

Эти слова оказались последней каплей.

– Да, меня никто не заставляет. Меня только унижают. Указывают, как жить, как быть хорошей матерью, как зарабатывать больше. Тебя это устраивает, да?

Он молчал.

– Платон, ты даже не слышишь, что говоришь! Ты хочешь переводить Наташе деньги. Большую часть зарплаты. А мы? Мы – твоя семья! – моя грудь резко вздымалась от эмоций.

– Они остались без Вити. Ты не понимаешь, каково это – оказаться в таком положении.

– Но ты понимаешь, каково это мне, да? – в глазах запекли слезы. – Оставаться дома с ребенком, слышать постоянные упреки, чувствовать себя ненужной? Ты же сам сказал, что хочешь вытащить нас из этой ямы. А теперь ты готов забить на нас ради нее.

Он долго смотрел на меня, потом прикрыл глаза и шумно выдохнул.

– Прости. Я сорвался, – мягче сказал он и посмотрел на меня. – Карин, у меня сегодня очень плохой день. Нервный. Я не хотел тебя обидеть. Правда не хотел.

– Я не могу брать больше клиенток, понимаешь? – мой голос предательски дрогнул. – Твоя мама не резиновая, она не сможет больше четырех часов сидеть с маленьким ребенком. А у меня два часа уходит на одного человека, – хотелось рыдать от обиды, но я держалась. – Мы не можем себе позволить няню, я просто буду отдавать ей за работу половину денег! Какой в этом смысл?

– Я понимаю. Я всё решу. Иди сюда, – он пододвинулся ближе и крепко меня обнял. – Я сказал это на эмоциях. Прости меня. Я просто знаю, что окажись ты на месте Наташи, Витя тоже тебя не бросил бы.

Он тихо говорил и гладил меня по волосам.

– Знаю, он был хорошим человеком, – согласилась я.

А у самой сердце сжалось, как только представила, если бы вдруг не стало Платона.

Я крепче прижала его.

Не представляю, что бы со мной было. Я бы, наверное, с ума сошла.

Я так сильно его люблю.

– Я люблю тебя и нашу дочь, – на ухо прошептал он, будто прочитал мои мысли. – Сейчас у нас сложный период, давай не будем ругаться по пустякам? Мне и так тяжело.

Я отпрянула и посмотрела в родные карие глаза. Там больше не было ни льда, ни холода, а только беспросветная усталость и печаль.

– Платон, я как раз понимаю, что нам сейчас сложно, – спокойно ответила я. – Три месяца назад, когда ты объявил, что хочешь залезть в стройку и для этого возьмешь десять миллионов в кредит, я предложила подождать хотя бы полтора года, но ты не послушал.

– Потому что такой шанс редко выпадает, Карин. Паше срочно нужен был партер с деньгами, у него много проектов, в которые нужно инвестировать. Ты думаешь он стал бы меня ждать полтора года?

Муж вопросительно смотрел на меня, а я понимала, что никто не стал бы ждать.

Павел нашел бы другого партнера по бизнесу.

– Это был мой шанс выйти на новый уровень, и я не мог его упустить, – добавил он и выдержал паузу, а потом сказал: – Малыш, я же много раз тебе говорил, что не просто так я взял деньги в банке. Надо подождать полгода и всё у нас будет хорошо. Мы переедем в свое жилье и денег будет больше. Я активно сейчас работаю над этим. Мне всего лишь нужно время.

Всего лишь…

– Как же всё невовремя, – устало выдохнула я.

– Да, форс-мажор нельзя исключать, теперь я это знаю. Я сам виноват, что не рассчитал. Прости, что я сорвался. На самом деле я злюсь на себя.

Он обхватил ладонями мое лицо, притянул к себе и накрыл мои губы нежным поцелуем.

– Забудь, что я сказал, ладно? – он прошептал мне в губы.

– То есть, как это? – не поняла я.

Сомневаюсь, что он откажется от помощи Наташе, учитывая все обстоятельства.

Платон отстранился и посмотрел на меня.

– Мне нужно подумать, как поступить. Ты, главное, не переживай, я найду выход.

– Но деньгами ты будешь ей помогать? – не унималась я.

Меня сильно смущала ежемесячная помощь.

Я понимаю один раз помочь, но чтобы содержать…

– Буду, но не в ущерб нашей семье, – твердо заявил он, посмотрел в глаза и положил свою руку на мою. – Давай закроем тему? У меня правда нет сил продолжать этот разговор.

Понимаю, что сейчас не самое лучшее время, чтобы устраивать допрос с пристрастием. Ему сейчас плохо. Я это вижу. Платон потерял друга, и я должна его поддержать.

– Хорошо, – кивнула я. – У нас на ужин есть борщ и плов с овощным салатом, что ты будешь?

– Давай борщ, я голоден, как кобель.

– Поэтому и злой, – усмехнулась я.

– Возможно, – его губы дрогнули в грустной улыбке и на кухню зашла свекровь с Диной на руках.

Только сейчас я поняла, что она дала нам возможность поговорить.

– Привет, сынок, – сказала она, – я всё слышала. Передай мои соболезнования Наташе.

И сказала это так, будто хорошо ее знала.

Хотя, если Платон с первого курса дружил с Витей и Наташей, тогда чему я удивляюсь? Они же все вместе учились и шесть лет назад закончили институт.

Это я появилась в его жизни намного позже.

Я накормила мужа, потом искупала и уложила Дину спать, всё это время они тихо разговаривали на кухне и пили чай с мятой. Платону нужно было выговориться, а его мама хороший слушатель. Я всегда поражалась их отношениям, а иногда ревновала, потому что мне казалось, что маме он рассказывал больше, чем мне.

Но сегодня я спокойна.

Платон переживает горе, а когда выговорится, ему и нам станет легче.

Когда дочка уснула, я не стала выходить из спальни, и муж не заставил себя долго ждать. Он пожелал маме спокойной ночи и пришел ко мне.

В комнате было темно.

Он залез под одеяло, обнял меня сзади и придвинул к себе.

– Спишь? – проворковал он на ухо и поцеловал в шею.

– Еще нет, – тихо ответила я и развернулась к нему.

Он взял меня за подбородок и впился в губы страстным поцелуем, от которого по телу прокатилась внезапная волна возбуждения. Затем его поцелуй стал настойчивее, и я поняла, что ему нужно.

Я зарылась пальцами в его волосах, и непроизвольно простонала, когда он положил горячую ладонь на мою грудь. Затем Платон стянул с меня ночную сорочку, следом трусики и снова поцеловал в губы.

Он тискал и ласкал мою грудь, целовал в шею, гладил живот, рукой спускался к лону и подушечкой пальца аккуратно рисовал круги на чувственной горошинке.

Боже, как хорошо!

Я так скучала по нашей близости.

Последний раз у нас это было месяц назад.

Мы стали редко совпадать в желании. То он, то я сильно уставали.

Сегодня тоже был трудный день, но сейчас мы оба горели от желания обладать друг другом. Хотелось обнимать его крепкое тело, чувствовать его, дышать им.

Ловить момент и наслаждаться.

Наше дыхание слилось в одно, языки сплетались в диком танце. Он навис надо мной, осторожно развел мои ноги шире, посмотрел в глаза с затуманенным от возбуждения взглядом и медленно вошел. Он поцеловал еще глубже, поглощая мои стоны и начал аккуратно двигаться, затем принялся толкаться еще быстрее и сильнее.

Я потерялась в ощущениях. Платон прижимал меня к себе, и всё остальное перестало существовать. Но сквозь вихрь эмоций до меня долетел едва слышный скрип кровати под нами.

Дина заворочалась в своей кроватке, и ее сонное хныканье прорвалось через наш барьер страсти.

Я хотела остановиться, но Платон, словно чувствуя мое замешательство, еще сильнее притянул меня к себе.

И тут дверь в спальню с грохотом распахнулась.

– Что же вы делаете?! – свекровь буквально вплыла в комнату, как штормовая волна. Ее глаза горели яростью, а голос звенел от негодования.

Я замерла, чувствуя, как горячая волна стыда заливала меня с головы до ног.

– При ребенке постеснялись бы! – прошипела она, не опуская палец, которым указывала на нас, словно мы были осуждены на месте.

Платон резко сел, но его лицо оставалось холодным, будто он изо всех сил сдерживал гнев.

– Мам, это не твое дело! – его голос был низким, почти рычащим.

– Не мое? – ее брови взлетели вверх. – Ты называешь это семьей? Стыд да позор!

Она резко подхватила Дину из кроватки, ее движения были грубыми, будто она хотела показать свое превосходство.

– Тоже мне, мать! – презрительно бросила она, обжигая меня взглядом. – Стыдобища!

Каждое слово, как пощечина, больно хлестало меня по лицу.

– Мама, выйди, – рявкнул Платон, но она даже не обернулась.

– Не командуй! – ее голос дрожал от злости. – Ребенка хоть в порядок приведу, раз уж вы не способны думать, кроме как о своих низменных желаниях!

Она вышла из нашей спальни, громко хлопнув дверью, так что стены задрожали.

Глава 3. Карина

– Твою ма-а-ать… – устало протянул Платон и перекатился на свою подушку.

Всё желание как ветром сдуло.

Я села, нащупала свои трусики и, надевая, шепотом возмутилась:

– Она что, подслушивала под дверью и ждала подходящего момента, когда к нам вломиться? Как это вообще понимать?

– Я понятия не имею, – также тихо ответил он и шумно выдохнул. – Полгода, Карин, и мы отсюда переедем. Я обещаю, – прошептал он.

– Я очень на это надеюсь. Забери у нее, пожалуйста, Дину.

– А почему я?

– Действительно, почему? – с нотками сарказма ответила я. – Твоя мама ворвалась в нашу спальню и забрала ребенка, а не моя. Иди и сам с ней разбирайся, или будет скандал. Это тоже я тебе обещаю.

Он цокнул языком, натянул трусы и вышел из спальни, а спустя минуту вернулся с дочкой. Я забрала ребенка, а он без комментариев вернулся в постель, лег на бок и через пятнадцать минут захрапел.

Мне же в этот раз потребовался час, чтобы укачать дочь.

За это время ворох мыслей и вероятных диалогов со свекровью пролетели в голове.

Нет, ну насколько можно быть невоспитанным человеком, чтобы так врываться в спальню к молодой семье?!

Хоть на замок закрывайся!

Как представила, что она могла подслушивать за нами и в прошлые разы, вдоль позвоночника пробежал холодок.

Отца Платона уже пять лет нет, и она живет для единственного сына. Если он до сих пор живет с мамой, то его всё устраивало и он не спешил съезжать. И меня сюда притащил, пообещав, что мама не будет нас напрягать.

И тут на тебе!

Явилась не запылилась!

Как же я не хотела сюда переезжать! Чувствовала, что совместное проживание с его мамой мне еще аукнется, но Платону удалось меня убедить.

После окончания школы, я переехала из деревни и с первого курса жила с подругой на съемной квартире. Мы вместе в институте учились. В конце пятого курса я встретила Платона. Мы повстречались три месяца, а потом я узнала, что беременна.

И тут понеслось.

Он тут же сделал мне предложение, вариант съемной отдельной квартиры он сразу отмел. Сказал, что на ребенка нужно много денег, поэтому мы поживем с его мамой. Я оттягивала переезд до самой свадьбы, и только женой переступила порог квартиры его мамы. Платон обещал, что она поможет с ребенком, потому что та очень давно хотела внука.

Получилась внучка.

И я видела, что Ирина Николаевна немного расстроилась, когда узнала пол ребенка после УЗИ, но старательно прятала разочарование. Платон тоже, кстати, больше хотел сына и до родов надеялся, что врачи в исследовании плода ошиблись. Но узнав, что я родила дочку, всё равно был рад.

– Главное, что здоровая, – сказал он.

И тут сложно было не согласиться.

Денег действительно потребовалось много, и мы были готовы к рождению малышки. Платон работает менеджером по оптовым продажам стройматериалов. У него хорошая зарплата.

Я же, после института успела пять месяцев поработать бухгалтером в торговой компании, а потом ушла в официальный декрет. А еще, до родов я успела отучиться на курсах по наращиванию ресниц.

Как бы хорошо ни зарабатывал Платон, мне не хотелось якорем висеть на шее у мужа.

И тут, конечно, свекровь помогла. Она сидела с ребенком, пока я работала, но!

Есть огромное до бесконечности «но»!

Мне она всё-таки не мама.

Наши отношения с Ириной Николаевной сложно назвать хорошими. Я вижу, что ей приходится меня терпеть, опять же ради сына. Да, мы со свекровью договорились вести совместный быт. Мы с мужем покупали продукты, а она готовила, это была ее инициатива. Я тоже иногда что-то варила, но чаще кухней и холодильником заведовала свекровь.

Она же лучше знает, что любит кушать сыночек.

Я же заняла наблюдательную позицию и старалась мирно сосуществовать.

Но у меня это не всегда получалось.

А как можно не реагировать, когда постоянно слышишь, что твой ребенок какой-то не такой?

То ей показалось, что у нее кашель сильный, напугала меня коклюшем. Я скорее к врачу, а та покрутила пальцем у виска и сказала, чтобы я не придумывала глупостей и это обычный вирус. А дальше моя Дина, то хиленькая, то голодная, то медленно растет, то поздно зубы появились.

Ирина Николаевна переживает по любому поводу! Она часто консультируется с подругами, а те дают бесценные советы всем двором.

Мне иногда кажется, что для нее было счастьем, если бы Дина была больной. Тогда ее переживания оценивались бы по достоинству.

Сказать, что меня сильно напрягает такое положение дел – ничего не сказать.

Я сильно устала, но стала заложником обстоятельств. Платон просит немного подождать, и я терпеливо жду. Если бы у меня был выбор, я бы лучше к своей маме переехала, и тут еще одно «но».

Мои родители живут в деревне и переехать к ним совсем не вариант. Платон работает в городе, да и мои клиентки все живут в этом районе, они не поедут к чёрту на кулички. И наш педиатр здесь, она очень хорошая женщина, а еще массажист, который раз в два месяца приезжает на дом и курсом делает ребенку оздоровительный массаж.

В общем, мы не можем переехать и всё тут.

Кругом одни препятствия.

Ладно, надо остыть и не нагнетать обстановку.

Сделаю вид, что ничего не произошло, я же не глупая, чтобы стрелять себе в ногу? Ко мне завтра опять придут клиентки, и мне нужно, чтобы свекровь посидела с Диной.

Утром я проводила мужа на работу.

Он предупредил, что после обеда поедет на похороны и вернется вечером.

На мой вопрос, нужно ли мне поехать с ним, он ответил, чтобы я сидела дома.

Я с облегчением выдохнула.

Не люблю подобные мероприятия.

Как только я закрыла за мужем дверь, меня позвала свекровь вместе позавтракать. И почему-то я ни капли не удивилась, когда она сделала вид, что ничего такого ночью не произошло. Пришлось подыграть и согласиться, сесть за стол и общаться на отвлеченные темы.

Но осадочек остался.

Хитрая змея.

А я живу в ее террариуме.

Значит, нужно подстраиваться под ситуацию и ждать, когда муж решит квартирный вопрос.

Он обещал.

– К тебе сегодня придут клиенты? – вежливо уточнила она.

– Да, к трем и к пяти, как вчера, – неопределенно пожав плечами, ответила я.

Она нахмурилась и задумчиво пожевала губы.

Я напряглась.

– А почему вы спросили?

– Я не смогу посидеть с Диной, к четырем я записалась к врачу, – с наигранным огорчением сказала она. – Врач сегодня работает во вторую смену, и другого свободного времени не нашлось.

Я в удивлении вскинула брови.

У меня запись расписана на месяц вперед! Без выходных.

И свекровь об этом прекрасно знала.

– Вы ведь знали, что ко мне записаны клиентки, – я старалась говорить ровно, но голос выдавал напряжение. – Почему не сказали раньше?

– Я разве обязана отчитываться перед тобой? У меня свои дела, Карина, – ее тон был настолько холодным, что у меня мурашки побежали по коже.

Я сжала губы. Хотелось ответить резко, но я остановила себя.

– Хорошо, я разберусь, – выдавила я и ушла в спальню, захватив телефон.

Она специально это сделала или так складываются обстоятельства?

Даже если специально, то как мне выйти из сложившейся ситуации? Попросить посидеть с ребенком подругу или отменить клиенток?

Глава 4. Карина

Я позвонила Оле, и мы договорились, что она ко мне приедет к половине третьего.

Мне повезло, что у нее сегодня выходной.

Когда приехала подруга, свекровь активно собиралась, красилась перед зеркалом и снимала бигуди, а потом ушла.

Я показала Оле, как можно развлечь Дину, положила на кровать шуршащий детский коврик, погремушки, соски.

– Расслабься, Карин, я справлюсь, – уверенно заявила подруга, и в дверь позвонила первая клиентка.

– Я постараюсь не затягивать, – извиняясь сказала я и закрыла дверь в спальню.

Пока работала, слышала из спальни разные звуки ребенка и подруги. Видно, что они нашли общий язык, а когда я заканчивала, из спальни послышалась музыка из мультика и хохот дочки.

Что она там с ней делает?

Когда проводила клиентку, я зашла в спальню, а они танцевали!

Дочка заливалась смехом. Оля крепко держала на руках малышку и в ритм двигалась с ней.

– Вот это я понимаю, развлекательная программа, – усмехнулась я.

– У тебя невероятная девчонка, – с улыбкой ответила подруга.

– Мне позвонила вторая клиентка и отменила визит, сказала, что плохо себя чувствует, – сказала я.

– Тогда с тебя чай.

Я покормила ребенка, после чего она зазевала, а потом быстро уснула. Подруга умотала малышку. Я уложила дочку в кроватку, и мы с Олей пошли на кухню.

Пока пили чай с печеньями, я поделилась с подругой историей о ночных приключениях. Оля была в шоке, а потом я добила ее рассказом о помощи какой-то левой Наташе.

– Удивительно, что Витю я хорошо знала, а Наташу за почти два года, которые мы с Платоном, я ни разу не видела. Она то беременна, то с маленьким ребенком занимается, то еще где-то, – недоумевала я.

– Слушай, Карин, что-то мне это совсем не нравится, – она взглянула на часы, – по идее, Витю уже похоронили, и Платон сейчас на поминках. Ты не знаешь, где всё происходит?

– Понятия не имею.

– Не хочешь позвонить Платону, всё узнать и поехать туда? – предложила она.

– Нет, – твердо ответила я. – Что мне там делать? Только расстраиваться лишний раз.

– А я бы поехала. На эту Наташу желательно разок взглянуть.

– Зачем мне на нее смотреть? – не поняла я.

– Просто, чтобы быть уверенной, что она не лучше тебя, – с хитрым прищуром ответила подруга.

– Оль, ты думаешь, что у Платона может быть к ней интерес? – я вскинула в удивлении брови.

– Лучше знать точно. Увидеть своими глазами, – не унималась Оля.

– Да брось, – отмахнулась я. – Платон нас любит с дочкой. Я ему доверяю. К тому же, что может случиться в день траура, Оль?

– Как знаешь, – постукивая пальцами по столу, протянула она. – Но я надеюсь, что ты понимаешь, что он ей помогает не просто так? – ее голос стал громче. – Деньгами, поддержкой, да он на всё готов ради нее!

– Наташа осталась вдовой, Оль, – я сжала чашку в руках. – Ей действительно трудно.

– А тебе, значит, не трудно? Ты, получается, в полном шоколаде? Сидишь в декрете, работаешь, свекровь на тебя изводится, а муж еще и любовницей обзавелся, но тебе же не трудно, правда?

– Ты с ума сошла! – я резко отодвинула стул и встала.

– Я – нет. А вот ты – да! – Оля тоже поднялась. Ее глаза горели, а тон стал еще более резким. – Ты внезапно оглохла и ослепла, решила поиграть в дурочку и не замечать очевидные вещи. Карина, проснись! Эта Наташа не просто вдова, это женщина, ради которой твой муж готов на всё.

– Ты говоришь так, будто он уже мне изменяет! – прошипела я, чувствуя, как всё внутри закипело.

– А ты уверена, что не изменяет? – ее слова прозвучали как пощечина.

Я замерла, будто она ударила меня.

– Как ты можешь? – мой голос дрогнул, и я чувствовала, что еще немного – и я заплачу. – Ты моя подруга, а не прокурор.

– Я подруга, Карин. Поэтому и говорю, что ты закрываешь глаза на очевидное. Если тебе дороги твои семья и ребенок, ты должна знать, кто такая эта Наташа. Убедиться, что там ничего нет.

– И что я должна сделать? Следить за ними? Подслушивать под дверью? Это же смешно, Оль!

– Это не смешно, – она подошла ближе и посмотрела прямо в глаза. – Это здравый смысл. Ты должна знать, что происходит, иначе окажешься последней, кто узнает правду.

– А если правды там нет? Если он просто ей помогает?

– Если? То есть ты готова поставить на кон свою семью? Дину? Себя?

Ее слова вонзались, как ножи.

– Хватит, – тихо сказала я, отворачиваясь. – Я не могу в это поверить.

– Не можешь? Или не хочешь? – продолжала она. – Карин, я знаю, что тебе больно. Но если ты ничего не сделаешь, потом будет еще больнее.

Я тяжело выдохнула, чувствуя, как подругу раздирают эмоции. Ее напор и резкость задели меня, но где-то внутри я понимала: она вслух проговорила подозрения, в которых я боялась признаться себе.

В половине шестого вернулась свекровь, и я проводила подругу.

Я позвонила Платону, тот ответил и сказал, что на поминках встретился с друзьями, и они решили немного посидеть в баре. Пообещал, что это ненадолго.

Ладно, я понимаю, что сегодня тяжелый день.

Пусть посидит с ребятами, им нужно поговорить мужиками.

Всё-таки они друга потеряли.

Свекровь занималась своими делами и ко мне не лезла с расспросами, только недовольно пробубнила, что торопилась домой, хотела Олю отпустить, а тут можно было не спешить. Что я, мол, могла бы позвонить и сказать, что клиентка на пять не придет.

Я покормила ребенка, искупала, уложила спать.

Свекровь тоже закрылась в зале, сказав, что устала и хочет спать.

Время половина одиннадцатого вечера.

На улице давно стемнело.

Платона нет.

Я сидела на кухне, держала телефон в руках и думала, позвонить ему или нет?

Внезапно дисплей вспыхнул и последовал входящий вызов от мужа.

Я улыбнулась и ответила на звонок.

– Только хотела тебе набрать, – тихо сказала я.

– Наташ, не плачь, пожалуйста, – приглушенно пробормотал муж.

Наташ?

Он не в баре с мужиками, а с ней?

– Что мне теперь делать, Платон? Я не знаю, как жить дальше! – послышались женские всхлипы.

– Я не брошу тебя, слышишь? У тебя есть я, – ответил он.

Я округлила глаза, понимая, что стала невольным свидетелем их разговора! По всей видимости телефон находился в его кармане и случайно набрал мне.

Я нажала на телефоне максимальную громкость, прислонила динамик к уху и прислушалась.

– Платон, это другое.

– Ты не поняла, Наташ, я хочу быть рядом с тобой. Я хочу стать ближе. Я с ума сходил эти два года. Места себе не находил, – пылко нашептывал мой муж.

Я в ужасе прикрыла ладонью рот.

– Настолько не находил себе места, что успел жениться и родить ребенка? – горько хмыкнула она.

– Ты сделала свой выбор. Это был мой ответный ход. Или ты считаешь, что я должен был подождать, пока ты натрахаешься? – закипел он.

Платон со мной назло Наташе?!

Я не верю ушам!

Мои легкие сдавило от обиды, стало трудно дышать. В горле образовался ком.

– Платон…

– Нет, теперь ты меня послушай, – рыкнул он. – Я сказал, что не брошу тебя. Я позабочусь о тебе и о ребенке. Я не могу без тебя, понимаешь? Ты мне нужна, Наташ.

Послышался шорох, причмокивания, мычание, грохот телефона о пол и связь отключилась.

Шок. Неверие. Ужас.

Пронзительная боль в груди.

Это кошмарный сон или всё происходит на самом деле?

Я ущипнула себя за руку и почувствовала боль.

Не сон.

Боже! Я всё слышала! Он не в баре! Он с ней!

И утешает он Наташу совсем не по-дружески.

Я разблокировала телефон и посмотрела на список контактов.

Не думая, я нажала на вызов.

Меня затрясло, мобильник дрожал в руках, но я решилась перезвонить.

Пусть знает, что я в курсе, где он!

Гудок. Еще один. И еще.

Вызов сброшен!

Ах, ты урод!