Василина: Путь домой. Как помочь ребенку с СДВГ?

Пролог. До встречи с тобой

Наш мозг стирает много воспоминаний, но яркие моменты остаются с нами на всю жизнь.

Мне помнится 25 августа 2013-го, была хорошая солнечная погода.

Я почему-то думаю, что родилась Василина утром.

Может быть, беременной женщине попался добрый таксист и быстро довез ее до роддома. Может, она сама дошла до дверей.

Она не наблюдалась в консультации, переболела ОРВИ в третьем триместре, хотя что такое ОРВИ по сравнению с другим…

Через 5 часов после начала схваток на свет появилась моя дочь.

Мой айфон сохранил две фотографии старших детей – Полины и Максима. Фото сделаны 25 августа 2013 года в 19 часов. Тогда мы были в Москве (Полина тренировалась на «Снежкоме» (всесезонный горнолыжный комплекс, закрыт в 2022 году), Максим вернулся из Самары). После тренировки мы сидим в ресторане «Якитория», наверное, готовимся к новому учебному году.

А в это время кто-то придумает имя моей дочке – Василина, ведь 26 августа 2013 года в документах оно уже есть.

В этот день одна бумажка построила две новые непараллельные дороги в наших судьбах, которые в итоге соединились… Через полтора года.

27 августа 2013 года было выдано свидетельство о рождении Василины, а у нас с детьми было много планов…

Через 10 дней, 6 сентября, Максим заболеет, но пойдет на кастинг в группу «Непоседы» и пройдет его, а Василину в этот день выведут из абстинентного синдрома, поставив последнюю капельницу (абстинентный синдром – группа симптомов различного сочетания и степени тяжести, возникающих при полном прекращении приема психоактивного вещества, либо снижении его дозы после неоднократного, обычно длительного и/или в высоких дозах, употребления).

Через неделю мы с Полиной окажемся в Русаковской больнице с гематомой на голове (осложнение после операции по установке кохлеарного импланта), ей откачают кровь из области над пластиной (часть импланта, которая устанавливается под кожу головы и к которой примагничивается внешняя катушка) и ночью отпустят домой. Мы выйдем из больницы и обнаружим, что кто-то проткнул колесо нашей машины и нам нужно вызывать эвакуатор.

А в это время Василину из патологии переведут в Специализированный московский дом ребенка с органическим поражением ЦНС и нарушением психики.

16 октября 2013 года мы с детьми и моими родителями поедем на каникулы в Париж, а Василина поедет в психоневрологическое отделение.

Пока мы будем забираться на Эйфелеву башню, Василине сделают КТ головного мозга и поставят диагноз, который, с одной стороны, распугает всех кандидатов, а с другой даст нам шанс встретиться.

10 ноября 2013 года у Максима будет первое выступление в Кремле на День милиции. Он будет очень нервничать, а наша староста перепутает мою фамилию на пропуске, и меня с ним не пустят. Я буду три часа бродить вокруг Кремля и мысленно его поддерживать.

Полина решит, что кроме фигурного катания она хочет ходить на художественную гимнастику и синхронное плавание.

А Василина второй раз отправится в психоневрологическую больницу.

19 декабря 2013-го мы с Полиной только вернемся с соревнований, а Максим в первый раз побывает в Останкино на программе «Поле чудес». Родителей туда не пустят, но наш папа просочится сквозь охрану, потому что нашего папу не остановить.

На Василину будет оформлено медицинское заключение на усыновление, но что-то пойдет не так, и перед Новым годом кандидаты напишут очередной отказ.

Мы на Новый год отправимся в Самару, а потом вдвоем с мужем поедем в Брюгге и пообещаем друг другу, что встретимся на том же месте через 5 лет, и я подумаю тогда, что нас, возможно, будет уже пятеро!

А Василина на Новый год будет в Доме ребенка.

14 февраля 2014 года Полине исполнится 12 лет, и мы пригласим нашу группу по фигурному катанию на мастер-класс по горным лыжам, а через неделю уедем в Ишгль с моими родителями кататься на горных лыжах.

А Василина снова проведет месяц в психоневрологическом отделении, но наша дочка уже научится держать голову и группироваться.

Весна 2014 года пройдет в веренице концертов Максима, съемках в разных передачах. Полина будет ездить на соревнования. На майские праздники мы отправимся в Германию. Мой папа будет показывать нам и внукам свой дом в Берлине и школу, где он учился, когда был маленьким. Мы погуляем по улочкам его района, сходим в Берлинский зоопарк, и дед сфотографируется с внуком на той же лавочке, на которой он фотографировался, когда ему было столько же лет, сколько Максиму.

Летом мы отправимся в путешествие в Испанию, а 19 июля 2014-го появится на свет моя племянница Виктория.

Василина за это время научится поворачиваться на бок, держать голову в положении на животе, а еще она будет пытаться общаться, улыбаться и даже смеяться в голос.

В августе 2014-го мы поставим новую программу Полине и сошьем «звездный» синий костюм, а с нового сезона фигуристам разрешат использовать в программах музыку со словами, и теперь Полине станет намного легче ориентироваться в композиции.

Максим пойдет в первый класс и в музыкальную школу.

А Василина отметит свой первый день рождения в Доме ребенка, и ей снимут контакт по гепатиту С.

Осенью 2014 года ко мне придет осознание, что у меня появилось свободное время, что Полина уже более самостоятельна, сама ходит на тренировки, Максим в школе, а уборкой занимается домработница.

У меня начнут появляться мысли о том, что я хочу еще одного ребенка. Я начну мечтать об этом, строить планы в голове, зарегистрируюсь на форуме приемных родителей, подпишусь на разные группы в соцсетях по пиару детей из детских домов.

Если в то время зайти в мой компьютер, то можно обнаружить там такие закладки: федеральная база сирот, «Территория без сирот», опеки разных городов, форумы, группы.

В начале декабря 2014-го я рискну и отправлю фото одной девочки на почту мужу, скрещу пальцы и буду ждать ответа. Через несколько минут придет смс: «Узнай», и я заплачу от радости.

К вечеру я узнаю, что у девочки есть брат и их уже посещают кандидаты.

К этому моменту я уже найду список ШПР (школ приемных родителей) с ближайшей датой начала занятий, позвоню и запишусь в одну из них. Окажется, что за три недели до Нового года мы можем пройти весь курс и получить сертификат.

10 декабря 2014 года мы с Денисом отправимся на первое занятие в ШПР.

А про Василину напишут в выписке с последней госпитализации, что она стоит у опоры, переступает, но эмоциональный фон снижен и с игрушками играет без желания. В тот момент она начала терять надежду, и развитие стало замораживаться.

Мы с Денисом будем учиться в выходные по 6 часов и 2 раза в будни вечером, а наши дети будут сидеть дома одни, но они уже будут знать, что после обучения в нашей семье появится ребенок.

По телевизору будут крутить рекламу «Петелинки» с девочкой с большими карими глазами и надписью «Заберите сироту домой», и Максим будет со слезами на глазах смотреть на эту девочку и представлять, что скоро у него появится сестренка.

Полина спокойно воспримет эту новость, без особой сентиментальности.

После окончания ШПР мы решим, что будем смотреть детей до года, но в анкете попросим поставить возраст до 3 лет. Только после получения заключения и недели звонков в опеки и базы я поменяю год рождения «2014» на «2013» в поисковой строке, и мне сразу бросится в глаза фото девочки в полосатом платье из базы «Усынови-Москва». Я тут же пойду искать ее в федеральной базе данных.

Я позвоню в ФБД, со мной грубо поговорит диспетчер и скажет, что Василина – глубокий инвалид, раз дошла до их базы, а региональный оператор Москвы почему-то беспрепятственно даст телефон опеки моей будущей дочки.

Это был последний Новый год, который ты провела без нас.

Еще один месяц, и твоя жизнь повернется на 180 градусов.

Да, будет сложно, но мы с тобой справимся! Ведь мы и не с таким справлялись, правда? Тебе пришлось многое преодолеть. Мне очень жаль, что было так больно и горько в начале, но больше так никогда не будет!

Я хочу, чтобы ты была счастлива! Вот и все, что я хочу для тебя! А мы просто будем всегда тебя любить!

Я и моя семья

После такого вступления я просто обязана рассказать вам о себе и своей семье.

Возможно, после этой главы вы еще раз прочтете пролог, и вам станет понятнее вся вереница событий, которые я описала.

Итак, меня зовут Надя, полная версия моего имени – Надежда. Мои родители остановились на этом имени. Хотя в детстве я его не очень любила, со временем я поняла, что оно мне очень подходит, потому что я всегда надеюсь и верю в лучшее. Такой девиз у меня в жизни.

Свою вторую половинку, мужа Дениса, я нашла в школе, точнее, в 10-м классе Аэрокосмического лицея, где я проучилась 2 года. Вот так с 16 лет мы вместе и в горе, и в радости. Наша совместная жизнь началась, когда нам исполнилось 18 лет. В день моего рождения мы отнесли документы в ЗАГС. Не верите в ранние браки? Но наш является таковым. Это скорее исключение, а не правило.

Через 3 года у нас появилась долгожданная дочка Полина. Она была особенным ребенком, потому что родилась в День святого Валентина, а еще, вопреки всему, выжила, несмотря на страшные прогнозы врачей. Полина родилась с двухсторонней нейросенсорной глухотой, и наша жизнь превратилась в долгую дорогу под названием «реабилитация». Но это совсем другая история…

Аэрокосмический университет я закончила, но теперь, после рождения Полины, мне нужны были другие знания, и я получила второе образование по специальности «сурдопедагог-дефектолог».

Когда Полине исполнилось 4,5 года, у нас появился сынок Максим. Малыш, с которым не было проблем, у него даже колик не было – это была нам награда после стольких трудностей с Полиной.

Несмотря ни на что, наша семья не развалилась, трудности нас только сплотили. Да, конечно, мы, как все пары, ругались, но знали, что всегда будем вместе, потому что любим друг друга и у нас большая ответственность – наши дети.

События, описанные далее, начинаются с декабря 2014 года, с того момента, как мы приняли еще одно ответственное решение – усыновить ребенка.

Перед вами автобиографическая книга, в которой я хочу поделиться с вами историей о том, как наша мечта воплотилась в жизнь. Через что мы прошли, чего не учли, а что помогло нам в реализации поставленной цели.

А мотив наш был очень прост – мы просто хотели ребенка!

Как усыновить ребенка?

Этот вопрос повис в воздухе задолго до декабря 2014-го.

Я не раз сталкивалась с бюрократической машиной. Для того чтобы в нашей стране получить инвалидность, надо пройти суперквест и повторять его каждые два года. Мы с Полиной с 2003 года доказывали, что глухота никуда не делась, но, видимо, комиссия верит в чудеса, поэтому все люди с ограниченными возможностями должны регулярно подтверждать свой диагноз. Только в 2011 году нас пожалели и выдали справку, действующую до 18-летия Полины.

Как говорится, глаза боятся, а руки делают…

Список документов для усыновления периодически меняется, но сейчас его легко можно найти в интернете. Самые частые вопросы: «Можно ли усыновить ребенка, если ты не замужем? Можно ли усыновить, если живешь в арендованной квартире?». Ответ на оба вопроса: «Да!».

Я открыла список документов на телефоне: паспорт, автобиография, свидетельство о браке, справка о доходах, выписка из домовой книги, договор аренды, медицинская справка, справка об отсутствии судимости и свидетельство о прохождении школы приемных родителей (ШПР).

Два последних документа требуют времени, поэтому с них я решила начать.

Мы жили в Москве, поэтому ШПР я стала искать на сайте «Усынови-Москва».

Открыв ресурс, я пробежалась глазами по многочисленному списку школ. Человек я очень нетерпеливый, и, конечно, мой взгляд упал на ту, которая в ближайшие дни начинала свою работу. Школа называлась «К новой семье» и оказалась платной, но по какой-то причине последний курс до Нового года укладывался в три недели и был бесплатным. Ну как было не воспользоваться возможностью? Я записала нас с мужем.

ШПР включает в себя разные блоки: юридический, административный, медицинский, психолого-педагогический. Задача ШПР – подготовить приемных родителей к усыновлению или опеке над детьми-сиротами.

У нас в стране есть три формы приема ребенка в семью.

Первая считается приоритетной – усыновление. Усыновление – по-простому, это когда по всем правам вы становитесь родителями ребенка. Вы можете поменять ему ФИО, дату рождения в заданных пределах, вам выдадут новое свидетельство о рождении, где ваши имена будут прописаны в строчках родителей. Правда, ребенок потеряет льготы, статус сироты и гипотетическую квартиру, которую всем обещают, но не всегда дают. При усыновлении есть еще один важный момент: так как в нашей стране есть тайна усыновления, ваши данные не передадут биологическим родителям ребенка, а это практически исключает возможность, что его отберут. Вот этот пункт для нас был важен. Принимая ребенка в семью, мы решили взять его раз и навсегда, со всем багажом. Да, мы не планировали хранить тайну, но хотели, чтобы ребенок носил нашу фамилию и имел все те же права, что наши кровные дети.

Я ни в коем случае не хочу сказать, что вторая форма приема в семью – опека – хуже. Нет. Просто каждый выбирает ту форму, которая подходит конкретной семье и ребенку.

При опеке приемные родители по закону считаются опекунами ребенка-сироты. У ребенка остаются ФИО, сохраняются льготы и квартира.

Почему я скептически отношусь к получению квартиры?

В нашей стране через некоторое количество лет многое может поменяться, да и на квартиру, как нам объяснили юристы ШПР, имеют право не все дети из детского дома. О качестве жилья и сроках его получения я умолчу.

Еще предусмотрены выплаты, но, на самом деле, они очень небольшие. У нас, например, на одного ребенка в месяц выходит в 10 раз больше затрат. Поэтому, если вы думаете, что на этом можно заработать, я вас огорчу, не получится.

Очень обидно слышать, что опекуны берут детей, чтобы получать деньги. Люди, конечно, бывают разные, но в основном приемные родители берут детей, чтобы любить и воспитывать.

Приемная семья – это практически та же опека, но государство еще платит зарплату приемному родителю. Деньги, в любом случае, не лишние.

Какие риски при опеке? Кровные родители могут восстановиться в правах, и тогда ребенка заберут, но, конечно, это, чаще всего, из области фантастики. В жизни такое происходит очень редко, но если случается, то это огромная травма для ребенка и приемных родителей на всю жизнь.

Наше обучение длилось три недели, также мы сразу заказали справку об отсутствии судимости, которая была готова через месяц, как раз к окончанию ШПР.

После получения этих документов мы занялись медицинской справкой. Она действует всего полгода, поэтому было решено делать ее в последний момент перед тем, как пойти в органы опеки, чтобы предоставить все документы специалистам.

Сначала я попыталась обратиться в районную поликлинику, но мне хватило одного раза. Час меня гоняли по разным кабинетам, так как не могли понять, какая справка мне нужна. Потом отправили к терапевту.

Женщина лет пятидесяти посмотрела на меня, сдвинув очки на нос, спросила:

– А своих что, не можешь что ли?

– Да нет, могу, даже есть уже двое, – сказала я, улыбнувшись.

Насадив очки обратно и пристально всматриваясь в мое лицо, подняв указательный палец наверх, терапевт выдала:

– А, вы из этих…

– Каких этих? Мы из обычных, – ответила я.

– А тогда зачем тебе это надо, приключений на свой зад? Ладно, вот сдашь сначала всю биохимию и общий анализ крови, потом посмотрим.

Я открыла рот.

– Да мне для справки не нужны эти анализы. Это же еще время, а мне надо за неделю все оформить!

Терапевт засмеялась.

– Неделю? Да ты у меня полгода ходить будешь!

Я вышла за дверь и поняла, что с поликлиникой у меня дело не сложится.

Я стала искать клиники, которые имеют лицензию на выдачу таких справок, и я ее нашла. Вообще мне везет в поиске информации, я всегда нахожу то, что мне нужно, я не знаю, как это получается, но мне открываются именно те ресурсы, которые нужны.

Анализы и флюорографию мы сдали в соседнем отделении ИНВИТРО, получили справку из психиатрического и наркологического диспансера по месту жительства за 5 минут и поехали в поликлинику Управления делами Президента. За три часа мы прошли всех врачей, и сразу на руки получили медицинские справки.

На следующий день после получения медицинских справок, а это был приемный день в органах опеки (их всего два в неделю с перерывом на обед), я отнесла все документы. Специалист, посмотрев, все ли в наличии, сказал, что надо еще сделать осмотр жилья и заказать справку о том, что мы не возвращали уже усыновленных детей. Осмотр назначили на следующее утро, пока муж был дома, чтобы сразу подписать все бумаги.

Женщина пришла в 8 часов, быстро посмотрела нашу квартиру и сказала:

– А не хотите сразу двоих?

Мы переглянулись, и муж ответил:

– А давайте начнем с одного.

Девушка улыбнулась, кивнула и сказала:

– Тогда, как только ваши документы будут готовы, я перезвоню, думаю, проблем никаких не будет.

Мы – кандидаты в усыновители

Неделя пробежала быстро, а документы все еще не были готовы, ждали одну справку.

Мы получали заключение по месту проживания, а запрос о том, возвращали ли мы усыновленных ранее детей, посылали по месту прописки. Через 10 дней раздался звонок: «Документы готовы, приезжайте за ними». Я схватила рюкзак, накинула куртку и, прыгнув в машину, через 10 минут была в опеке.

Положительное заключение о возможности быть усыновителями лежало на столе у специалиста.

Что же это за заключение такое?

Во-первых, там дана характеристика семьи, ее состав, возраст кровных детей.

Нас посчитали благополучной парой. А еще про нас написали, что мы спокойные, уравновешенные, воспитанные, доброжелательные и открытые люди, имеющие опыт воспитания ребенка-инвалида.

Далее шел абзац об образовании и профессиональной деятельности. В нем отмечалось, что у меня два высших образования, одно из которых может мне помочь в процессе развития и воспитания ребенка с особенностями в развитии, так как специальность у меня «сурдопедагог-дефектолог».

Далее прилагалась характеристика нашего здоровья, справки об отсутствии судимости и материальном положении.

Мотив для приема ребенка на воспитание в семью был записан такой: «Супруги имеют силы, возможности и желание принять на воспитание малолетнего ребенка-сироту, подарить ему любовь, заботу и внимание, сформировать положительный опыт жизни в семье».

Пожелание граждан (т. е. нас) по кандидатуре ребенка было таковым: супруги желают удочерить девочку в возрасте от 0 до 3 лет, в том числе, имеющую отклонения в развитии.

И вот тут должен был следом идти ответ опеки, что мы действительно имеем возможность удочерить ребенка с особенностями в развитии, потому что у нас сначала это не было прописано. Пришлось переделывать документы.

Отдельно составляется «Акт обследования условий жизни семьи». В нем записывается метраж квартиры, перечисляется количество комнат и мебели, находящейся в этих комнатах, качество дома, этажность, техника, наличие санузлов. И в конце дается заключение о том, что созданы все условия для проживания и воспитания малолетнего ребенка.

В тот момент мы жили в четырёхкомнатной квартире, у старших были отдельные комнаты, дом был новый, метраж квартиры около 150 метров. Так как эта квартира являлась арендованной, нужно было принести договор аренды на три года, напечатанный, но не заверенный, также мы передали документы о собственности на нашу квартиру.

Где и как искать ребенка?

У меня было много вопросов.

Первый из них: «Где мне искать ребенка и куда бежать?»

Да, конечно, я уже месяц просматривала федеральную базу детей-сирот, выписывала имена детей и регион, чтобы начать обзванивать органы опеки, после того как получу документы на руки.

Мне предстояло встать на учет в базу детей-сирот города Москвы, Московской области, ближайших опек, на территории которых есть роддом. На территории нашей опеки его не было, поэтому специалист сказала, что у них нет ребенка, соответствующего нашим требованиям.

Как в магазине, наверное, подумаете вы…

Выбор ребенка сложен именно тем, ЧТО предполагает этот выбор. Любой здравомыслящий человек, обладающий нормальными человеческими качествами, будет пытаться избежать выбора, но взять первого не у всех получится.

Что мы видим на экране компьютера? Лица. Детские несчастные лица, которые вызывают жалость. Качество фотографий часто ужасное. Когда смотришь на них, кажется, что это специально сделанные на скорую руку размытые снимки. А ведь за каждой фотографией судьба человека. Брошенного, оставленного родной матерью в казенном учреждении.

Люди, которые далеки от темы усыновления, думают, что там полно детей какой-нибудь бедной студентки, которая приехала из деревни, нечаянно забеременела, родила и, чтобы не расстраивать маму и папу, оставила здоровенького малыша в роддоме (ведь она выросла на парном молоке, свежем мясе и натуральных продуктах). Или вторая версия – автокатастрофа. Интеллигентная семья ученых погибла в аварии, а их маленький голубоглазый малыш с вьющимися волосами пшеничного цвета ждет вас в детском доме. И фото на рекламных плакатах поддерживают эти мифы из года в год.

Но, дорогие читатели, я вас огорчу!

В детских домах и домах ребенка живут в основном дети с особенностями развития. Дети людей, страдающих алкоголизмом (часто не в первом поколении), дети наркоманов или пациентов психиатрических больниц. Люди, не имеющие наркотической зависимости, тоже отказываются от детей, детей-инвалидов, но сами эти люди, я считаю, с инвалидностью души.

Поверьте, нормальный человек не бросит своего ребенка. А если случится катастрофа, то ребенка заберут ближайшие родственники, так что надеяться найти здорового малыша можно, но шансы практически равны нулю.

Поиски – это самый волнительный момент. Уже к концу первого дня меня охватила паника, что я не найду ребенка.

Я поговорила с женщиной, которая недавно была в моей ситуации, и получила ответ: «Послушай, ты не найдешь девочку от 0 до 3, там очереди на три года вперед. Иди перепиши на мальчика, и лучше до семи лет. Я своего мальчика пяти лет еле вырвала из системы, а ты хочешь девочку. Даже я – известный человек в своих кругах – и то на девочку не рассчитывала. А у тебя связей нет».

Связей у меня действительно не было.

Ну как так? В базе – 56000 детей! И девочек там много!

Я начала звонить по регионам. Мне отвечали, что на одну выдано направление, другая такая тяжелая, что не доедет до Москвы, третью бабушка забирает, а четвертую папа. Я тогда верила и не подозревала, что бабушки и папы «забирают» годами, но так и не доходят до сбора бумаг, необходимых для этого.

Сложность в нашей семье была в том, что вставать на учет надо было вдвоем с мужем, ведь мы оба кандидаты в усыновители, а опеки работают, как я уже писала, всего лишь 2 раза в неделю в будни. И как это сделать с мужем, если он тоже в это время работает?

Я честно пыталась сделать доверенность у нотариуса, которая мне сказала, что такой доверенности нет, но мы можем сделать бумагу, а дальше, как сработает «человеческий фактор», где-то бумага пройдет, а где-то я получу от ворот поворот.

Для поездки в другой регион нужно было брать отпуск, что мы и запланировали на февральские каникулы, но судьба распорядилась по-другому, и отпуск нам не понадобился.

Была одна девочка – Настя М. – из дома ребенка в Санкт-Петербурге. С декабря месяца я смотрела на ее фото и представляла, как она будет жить в нашей семье. У каждой приемной мамы есть такая путеводная звездочка. Мою «звездочку» забрали в день выдачи нам документов о возможности быть усыновителями. Я очень рада за Настеньку, надеюсь, что она счастлива в новой семье.

После того как я положила трубку, поговорив с региональным оператором Санкт-Петербурга, я, конечно, расстроилась. Я предполагала, что Настя не дождется нас, она была такой хорошенькой малышкой. На страничке «Дети ждут» у нее были хорошие качественные фотографии в розовом костюмчике. «Настя, июль 2014», как ты поживаешь?

Потом были две недели бесполезных звонков в регионы, попытки встать на учет в банк данных детей-сирот Москвы и Московской области.

В банке данных Москвы меня не приняли, так как я, понадеявшись, поехала вставать на учет одна, но здесь не сработал человеческий фактор.

Мне пришлось записаться на следующую дату, 11 февраля, но обстоятельства сложились так, что вставать на учет нам не пришлось.

Через неделю подошла очередь постановки на учет в ФБ Московской области. Там в базе была девочка двух месяцев, но ее мама была из Беларуси. Региональный оператор позвонила в опеку, и ей ответили, что ребенка готовят к депортации, так как у нее нет российского гражданства. И еще обнаружилось, что у нас неправильно оформлены документы. Была пятница, я отвезла наши неправильные документы в опеку, специалист пообещала переделать к понедельнику.

Это были последние выходные перед знакомством с нашей доченькой.

Девочка в полосатой кофточке мелькнула на фото в базе «Усынови-Москва».

Ушко! Вот что первое бросилось мне в глаза! Глазки-пуговки! Сердце защемило от воспоминаний: «Как моя маленькая Полина!»

Вы знаете, когда ты просматриваешь базу, глаза инстинктивно выделяют малышей, похожих на твоих детей, возможно, чем-то незначительным, но взгляд останавливается, ты кликаешь на фото и читаешь информацию. Информации по девочке в полосатой кофточке почти не было, кроме того, что братьев и сестер у нее нет, значит, устраивается в семью она одна. Девочка родилась в августе 2013-го, значит, ей 1,5 года. По фото диагнозов не видно, глазки любознательные, характер спокойный.

Все дети из региональных баз есть в ФБД, поэтому я сразу пошла искать ее там. В ФБД фотография была другая, не очень качественная, скорее всего, снята на телефон. Ребенок непонятного пола стоял в обгрызенной деревянной кроватке и смотрел взглядом взрослого человека. «Позвоню… – промелькнуло в голове, – узнаю».

Набираю номер:

– Здравствуйте, вы не подскажете мне информацию по девочке?

На другом конце провода недовольный голос ответил:

– Какая девочка? Если она дошла до нашей базы, значит, она глубокий инвалид, нормальные сюда не доходят.

– Москва, август 2013, – называю номер анкеты и имя.

– 2013? Точно инвалидность уже. Вы про группы здоровья слышали? Идите, почитайте. Хотите жизнь себе испортить? Нет здесь нормальных детей, ищите в других местах, в роддоме договаривайтесь, там очереди, но возможность есть, – сказала оператор и сделала многозначительную паузу, намекая, что за деньги очередь можно и подвинуть.

Я была категорически против «покупки» ребенка! Когда в опеку приходят данные о том, что появился ребенок-сирота, кто первый взял на него направление, тот его и заберет. Конечно, если у вас есть знакомый врач в роддоме и специалист по опеке, то эта информация, в обход других, может прийти именно к вам. Вы все будете делать официально, просто вам подскажут, когда брать ноги в руки и бежать за направлением, а вы, в свою очередь, потом отблагодарите всем, чем требуется. Это не продажа детей, это помощь в усыновлении младенца с минимальным количеством диагнозов.

Но зачем мне было усыновлять младенца, ожидая, пока его родит не совсем спившаяся женщина, я не понимала. С тем же успехом я сама могла родить здорового младенца, и бесплатно.

Мы хотели удочерить девочку не по блату, а просто удочерить.

День первый. Знакомство

Утром я решила еще раз зайти на сайт регионального оператора города Москвы, чтобы все-таки найти информацию по «Василине, август 2013». Мне ответили, что на нее выдано направление, но они могут дать телефон опеки, чтобы я перезвонила и узнала, что решили предыдущие кандидаты, потому как направление они брали еще в январе.

Я тут же звоню в опеку и слышу:

– Приезжайте, девочка свободна, можете взять направление.

Я мямлю, что документы у нас на двоих, а муж в командировке, можно ли одной. И вдруг мне говорят:

– Можно!

Дело в том, что за три дня до этого выяснилось, что у нас в документах неправильно оформлена последняя страница. Сегодня с утра специалист обещала все переделать, поэтому я бегу сначала в свою опеку и забираю комплект наших документов. Смотрю на часы и думаю, что надо ехать на метро, иначе я не успею.

Я отправляю фото мужу и говорю, что еду за направлением на малышку! Дома старшая дочка Полина смотрит на Василину – и слезы на глазах, говорит: «Это моя сестра! И ухо левое так же торчком».

Выхожу из метро, время около пяти. Прихожу в опеку. Интересное совпадение – фамилия специалиста нашей опеки абсолютно такая же, как у специалиста опеки нашей будущей дочки, и имена одинаковые. Заполняю заявление. Спрашивают, знаю ли я про все диагнозы девочки. До нас ее смотрели 16 кандидатов, и все отказались. У ребенка тяжелая патология головного мозга, подтвержденная на КТ, синдром Денди-Уокера, но хорошая динамика. Записываю себе в телефон, чтобы посмотреть в интернете, что за зверь. Помимо синдромов задержки речевого и психического развития есть задержка физического развития, также контакт по гепатиту С и еще вереница стандартных неврологических диагнозов. Специалист просит приглядеться к девочке, не отказываться сразу, приходить общаться. Говорит: «Что-то она у нас засиделась в Доме ребенка». Можно сразу пойти познакомиться (Дом ребенка за углом), и вот иду я за этот угол, беру телефон и пытаюсь быстро прочитать про ее диагноз…

Синдром Денди-Уокера – деформация мозга, которая развивается до рождения, в утробе матери. Деформация возникает в задней части мозга, которая управляет движением и когнитивным развитием. Этот синдром может также повлиять на заполненные жидкостью камеры мозга, которые называются желудочки головного мозга. В них может происходить аномальное накопление жидкости.

Прогноз катастрофически неблагоприятный. Уровень смертности в первые годы жизни более 50 %. Выжившие дети (при самоотверженной работе родителей и врачей) имеют низкий уровень интеллекта без возможности восстановления в будущем. Кроме того, синдром Денди-Уокера всегда протекает с выраженным функциональным неврологическим статусом.

Иду и думаю: «Ничего страшного, надо посмотреть на ребенка». На улице свежий ветер, но мне жарко (обычно мне холодно, я все время мерзну). Иду быстрым шагом. Очень жаль, что мужа нет рядом, так получилось, что он в командировке, и будет только в среду, а сегодня понедельник. С одной стороны, я так долго ждала этой встречи, вообще всего того, что сейчас происходит, с другой стороны, страшно, нет, не то слово, страшновато, и трясет немного, но у меня так часто бывает, перед экзаменом, например, вроде жарко и в то же время дрожь.

У меня с детства есть привычка: ложусь спать и начинаю мечтать, в мелких подробностях представляя то, о чем мечтаю, и было у меня в детстве несколько сценариев моей мечты. Первый: сижу я дома, вдруг шум в подъезде, звонок, я подхожу к двери – никого нет, но слышен плач ребенка. Открываю дверь, лежит малыш в одеяле и записка. Я забираю малыша, играю с ним, кормлю, а вечером, когда приходит мама, прошу оставить его нам, мама соглашается, и папа рад.

Второй: я нахожу ребенка на остановке. Помню, по телевизору смотрели новости, и там рассказывали, как девочка шла после школы и на остановке нашла младенца, спасла его от холода. Как я мечтала быть на месте этой девочки! Позже я, конечно, стала понимать, что ребенка все равно придется отнести в милицию, и вряд ли его разрешат оставить в нашей семье, но это была моя мечта, мечта на ночь.

Откуда у меня это, я не знаю, такая я родилась.

Я подошла к Дому ребенка. На вид это был обычный садик, на улице – площадки, правда, дети не гуляют и площадки занесены сугробами снега. Расчищена дорожка вокруг здания и к входам. Звоню в домофон, открывают. На охране просят предъявить паспорт, дают бахилы и провожают к социальному работнику. В здании пахнет едой, как во всех детских садах, в коридорах висят фотографии детей, уборщица моет полы. Стучу в кабинет, прохожу, протягиваю направление на Василину.

– Проходите! Вы Василину пришли смотреть? Давайте заполним бумаги и журнал посещений. Врач уже уходит домой, поэтому поговорить с вами она не сможет, завтра с утра она вам расскажет про все диагнозы ребенка, – говорит социальный работник.

Прохожу, сажусь, заполняю бумаги и журнал. Заглядывает женщина, видимо, врач.

– Вы к Василине? – спрашивает меня женщина.

– Да, здравствуйте.

– Вы в курсе, что ребенок очень тяжелый? Знаете, что такое синдром Денди-Уокера? Мы ей инвалидность собираемся оформлять.

– Я знаю, в опеке мне сказали, вроде ничего страшного, – говорю я.

Врач с круглыми глазами смотрит на меня и спрашивает:

– Синдром Денди-Уокера ничего страшного?!

Наверное, подумала, что я сумасшедшая. Пытаюсь объяснить, что диагноз меня не пугает, хочу с ребенком познакомиться. Еще говорю, что есть опыт воспитания ребенка с особенностями в развитии, но она меня перебивает и говорит:

– У вас денег никаких не хватит поднять этого ребенка! Мне домой надо, завтра поговорим, – и уходит.

Я жду, пока социальный работник допишет бумаги и проводит меня в группу. Хорошо, что врач ушла, мне люди с таким негативным посылом не очень симпатичны, чувствую себя в их обществе крайне некомфортно. Доказывать что-то смысла не вижу, у них есть свое мнение, и только оно правильное, поэтому мне легче промолчать, выслушать, у них даже складывается впечатление своей победы, но в итоге я делаю так, как сама считаю нужным, чем ввожу их в недоумение.

Идем в группу, заходим, по кругу расположены шкафчики детей, фотографии и подпись с именем и фамилией. На стене общая фотография. Нахожу взглядом шкафчик моей девочки, там она еще маленькая, месяцев шесть. Жду.

– Тут к Василине знакомиться мама пришла, несите! – крикнула соцработник.

Слышу из группы:

– Ой, она после ванны, мы ее уже спать переодели, сейчас нарядим.

Сижу жду, минут 5–8, выносят – крошечная девочка, на вид месяцев семь, не больше, в джинсовом сарафане, волосы дыбом стоят, глазища на пол-лица. Она смотрит на меня, вцепляется в воспитателя и начинает плакать. Я что-то начинаю говорить, она плачет еще сильнее, воспитатель сует ее мне в руки, достает коробку с игрушками и уходит в группу, закрыв дверь. На руках у меня орущий комочек полутора лет, весит как пушинка, худющая, советские ботинки с ободранными носами оттягивают своим весом ноги-ниточки.

Сажаю ее на пеленальный столик. Сидит. Ставлю коробку с игрушками рядом.

– Какая ты красивая, такая хорошенькая, куколка, – шепчу я ей. – Не плачь! Давай посмотрим, что там в коробке у нас, – достаю деревянные игрушки.

Слезы еще на глазах, но рот потихоньку растягивается в кривую улыбку. Василина хватает игрушки и начинает по очереди запихивать их себе в рот, слюни текут и падают на столик, образуя лужицу. Щеки малышки красные и шершавые, диатез, может быть. Ручки – худенькие палочки, но захватывает игрушку она четко, не вижу сильного расстройства в координации, голова маленькая, гидроцефалии точно нет. В глазах вселенская печаль, обида, вопрос. Вопрос старушки о тяжелых прожитых годах. Тоска и безнадежность. Все это видится во взгляде крошечного ребенка.

Взгляд брошенного ребенка – это что-то! Очень тяжелый, проверяющий, осуждающий.

Я далеко не первая пришла на знакомство с этой крохой, и она как будто спрашивает: «Ну что? Пришла посмотреть, а потом уйдешь, как ушли все предыдущие? Испугаешься, не возьмешь?».

«Да нет же! Возьму, возьму, милая! Как можно отказаться от такой маленькой, нежной, милой, красивой малышки, как ты! Веришь?».

В глазах читается вопрос… Улыбается, опять просто ребенок, маленький брошенный ребенок.

Сорок минут пролетело незаметно. Пришла воспитательница, и Василина потянула к ней ручки – привязанность.

– Пока-пока, Васенька! До завтра! – говорю я.

– Завтра придешь? – интересуется воспитательница.

– Конечно, приду! А в среду с папой приду. Очень мне понравилась малышка, – отвечаю.

Спускаюсь по лестнице, выхожу на улицу, вдыхаю воздух. Голова гудит. Я только что познакомилась со своей дочкой! Да, ей 1,5 года, и она не похожа на нас, но она моя!

Я боялась, как это будет. Как мы будем выбирать ребенка? Денис сказал, что ему внешность не важна. Когда я рожала Полину и Максима, выбирать ему не приходилось. Кого принесли из роддома, того любит и растит.

Я читала разные истории, как у людей сердце сразу подсказывало, что это именно их малыш. Я не знаю, мне просто понравилась эта малышка, и я не находила в себе силы и мысли даже, что я откажусь и пойду выбирать другую. Жалость, конечно, она есть. А как можно не жалеть маленькую худенькую кроху с такими печальными глазами?

Василина… Никогда даже не задумывалась так назвать свою дочку. Кстати, созвучно с Полиной. Вообще мне не встречалось такое имя. Василиса – да. Но Василина? Ну, значит, Василина!

Пишу мужу сообщение, присылаю фото и небольшое видео, снятое мной во время знакомства с Васей. Нервно жду ответа.

Малышка ему нравится! Ну и хорошо.

Забегаю в опеку по дороге к метро. Заношу бумаги и говорю, что мне малышка очень понравилась, осталось с папой познакомить. Представитель опеки очень рада моему заявлению, надеется, что Василина, наконец, дождалась своих маму и папу. Я же уже где-то внутри знаю, что дождалась.

Еду домой, мысли крутятся вокруг Василины. Надо разобраться с диагнозом. Приеду домой – полезу в интернет, найду родителей детей с таким диагнозом. Рассказы родителей всегда правдивее, чем сухие медицинские статьи, которые также надо прочитать.

Дома я была около семи, как раз вернулся Максим с няней из музыкальной школы. Я показала видео и фотографии детям.

– Класс, хорошая, – сказал сын.

– Милая, – сказала Полина.

Полине через неделю исполнится 13 лет, она учится в 6 классе и профессионально занимается фигурным катанием, а еще Полина глухая, но чувствует себя абсолютно нормальным подростком.

Максиму 8 лет, он очень чувствительный мальчик, учится в 1 классе, очень за все переживает, с другой стороны, он очень общительный и раскрепощенный, любит быть в центре внимания. Учится Максим в частной школе и два раза в неделю посещает музыкальную школу по классу фортепиано и вокалу. В общем, один артист, другая спортсменка. Наши любимые дети.

Родителям о нашем решении удочерить ребенка мы сообщили на Новый год, после того как прошли Школу приемных родителей, поэтому вечером я отправила им фото Василины, а потом мы созвонились. Папа сказал: «Сразу видно, умная девочка, лоб высокий, как у нас всех». Маму, конечно, интересовали диагнозы, как вообще ребенок себя вел. Созвонилась с подругой Светой. Мы с ней вместе звонили в пятницу насчет Василины, но нам не дали информацию, все эти дни она также переживала за нас. Перед поездкой в опеку днем мы с ней созванивались, она пожелала мне удачи. По фото ей Вася очень понравилась, она называла ее воробушком.

Потом мы переписывались с мужем. Решили в среду с утра поедем вместе и, если у него вопросов не возникнет, подпишем согласие.

Заснуть сегодня тяжело, мысли крутятся в голове. Запах. Ощущения. Пытаюсь понять себя. Ничто не отталкивает меня от этого ребенка. Первые ощущения очень важны, на инстинкте каком-то. В ШПР рассказывали, что бывает по запаху неприятен ребенок, и все. Но от Василины пахло мылом и цветами, маленьким ребенком, она после ванны была. Кожа нежная, мягкая, так и хотелось потискать кроху. Вспомнилось стихотворение Милы Хамамелис, прочитанное на форуме «Усыновление»:

С этими мыслями я провалилась в сон.

День второй. Посещение. Беседа с главврачом

Проснулась я около семи утра. Быстро закинув Максима в школу, поехала в Дом ребенка на беседу с врачом.

На машине примерно сорок минут, и я у входа. Охранник сам открыл мне калитку (чистил снег у ворот). За мной въехала большая машина, на которой было написано «Продукты». На входе записали мои паспортные данные, и я пошла наверх, но перепутала поворот и оказалась в коридоре, где встретила врача. Я спросила, где у них уборная. Она вежливо поздоровалась и показала, куда пройти. Она и еще три женщины что-то возбужденно обсуждали. Зайдя в соседнюю дверь, я стала свидетелем их обсуждений.

Одна женщина в возрасте сильно ругалась. Видимо, с утра было открытое занятие у дефектолога или психолога. Она была крайне недовольна, как оно прошло: «Такое чувство, что педагог была не готова, у нее был план занятия, но у меня сложилось впечатление, что она придумывала на ходу, чем занять детей, это не профессионально».

Кто-то оправдывал ее, кто-то ругал. Мне нужно было выходить. Врач, увидев меня, быстро отправила в кабинет к социальному педагогу, сказав, что сразу подойдет, как освободится. Я заполнила журнал и попросила почитать карту ребенка, которую мне тут же дали.

Личное дело. В полтора года у ребенка было уже достаточно большое личное дело. На первой странице были данные о рождении, о матери. Отказ и согласие на усыновление мама Васи написала на второй день после ее рождения, в графе «отец» стоял прочерк. В графе «о себе» – рост, цвет глаз и волос, профессии не имеет, возражение против передачи информации о ребенке родственникам. Не хотела, чтобы родственники забрали Василину.

Вася родилась с гипотрофией 2-й степени, 1-я группа крови, как у моей старшей и мужа, а у матери 3-я группа, как у меня. Родилась с весом 2 кг и ростом 44 см, в 38 недель. Моя Полина родилась с таким же весом и тоже в 38 недель, с внутриутробной инфекцией (краснухой). У Васи была другая внутриутробная инфекция – контакт по гепатиту С и абстинентный синдром, который развивается у новорожденных вследствие употребления матерью во время беременности сильнодействующих веществ. Симптомы зависят от типа наркотика, частоты употребления, могут проявляться в виде тремора (дрожания рук, головы), чрезмерного плача, пятен на коже, плохого сна и аппетита, медленного увеличения веса, учащенного дыхания, судорог. Василину медикаментозно выводили из этого состояния, ребенок принимал противосудорожные препараты, плохо ел, срыгивал, терял вес. И был совсем никому не нужен…

Вот вторая бумажка за номером 189: о помещении малолетней девочки под надзор в организацию для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей.

Затем пошли отказы кандидатов на усыновление. Там были и пары, и одинокие, я насчитала 16 отказов. Так как девочке было 1,5 года, то, получается, примерно раз в месяц к ней приходили кандидаты и уходили. Пять раз Василину на 3–4 недели госпитализировали в психоневрологическую детскую больницу, то есть полгода своей жизни она провела в больнице, а около года – в Доме ребенка.

Когда мы со старшей дочерью лежали на операции в московской больнице (Полине был год и девять месяцев, а провели мы там достаточно времени, всего около трех месяцев), в лор-отделение поступила девочка из Дома ребенка. Ее звали Клава. Мне было ее безумно жаль! Было ей около года, мне так показалось (хотя теперь я думаю, может, она была и старше). Она лежала в палате одна, иногда плакала, в мокрых штанишках, потому что памперсы были дорогим удовольствием 10 лет назад, с раздражением на щеках и попе. А чаще просто сидела, повиснув на поручнях, грызя прутья кровати, с «зависшим» взглядом. Сестры разрешили нам иногда выносить ее в коридор погулять. Мы поделились памперсами и игрушками, девочка начала улыбаться, проявлять эмоции, тогда мне очень захотелось ее забрать. У девочки болели ушки, стреляли по ночам, и она дико плакала. Врачи и медсестры приходили по расписанию колоть антибиотики, забирали на процедуры, приносили обратно в палату и оставляли ее одну. На руках у меня была Полина, и я видела, как она тяжело отходит от наркоза и различных процедур, как она плачет после уколов. Я не могла понять, как с этим может справиться ребенок без мамы. Бывало, всю ночь качаешь Полину на руках, потому что в кроватке она все время плачет. А когда некому качать? И ты лежишь одна, такая маленькая, на клеенке, в мокрых ползунках, к тому же у тебя сильно болят ушки или ты горишь от температуры, в темноте, одна в палате.

Так лежала моя Вася. В темноте. Одна. А может, были еще рядом такие же, никому не нужные дети.

Дальше была выписка из истории болезни о том, что «…на четвертый день переведена в патологию новорожденных, где проводилось лечение и обследование. Роды самопроизвольные, безводный период 25 минут, воды светлые. Апгар 7/8».

Я все время сравнивала ее данные с Полиной, потому что с Полиной было очень много проблем, но в результате все получилось хорошо. Было затрачено колоссальное количество сил на ее реабилитацию, но сейчас мы гордимся нашей старшей дочерью, хотя это совсем другая история. Воды светлые… У меня были зеленые воды, что говорило о перенесенной моей новорожденной дочерью внутриутробно краснухе.

Нейросонография – УЗИ мозга… Вот оно, ведь синдром Денди-Уокера определяется на УЗИ еще во время беременности. Понятно, что нашей маме не до этого было, так как она не наблюдалась у врача, но на 4-й и на 23-й дни жизни ребенка все очень даже неплохо. Структуры мозга сформированы правильно и расположены без смещений, сосудистые сплетения симметричны, ликворные пути проходимы, и пространства не расширены. Повышена эхогенность в передней области. Зрение, слух, внутренние органы в норме, рентген без особенностей. На тот момент вторая группа здоровья.

Когда же они обнаружили этот синдром?

А, вот! Госпитализация в 2,5 месяца и проведенная компьютерная томография, где написано, что вариант аномалии Денди-Уокера, а не синдром.

С каждой страницей карты мое желание забрать Василину крепло.

Я отложила карту, выписав названия незнакомых мне препаратов, которыми лечили Василину, и через 2 минуты зашла врач побеседовать, рассказать мне о диагнозах и лечении ребенка.

Врач садится за стол и начинает свой монолог. Я слушаю с умиротворенным лицом, периодически киваю.

– Так, что тут у нас? Ребенок от третьей беременности. Родился в срок. От героинозависимой матери. С гипотрофией 2-й степени. 7 по Апгар. Вы знаете, что это значит?

Киваю. Мне ли не знать? У меня Полина родилась с гипотрофией 1-й степени. Но врач продолжает.

– Центральное поражение нервной системы, ишемия мозга, абстинентный синдром при рождении, открытое овальное окно в сердце, МАРС (малые аномалии развития сердца), носитель антител, мышечная дистония, вторичная микроцефалия, задержка физического, психического, речевого развития. Соответствует 6–8 месяцам. Лопоухость. Энцефалопатия, последствия гипоксически-токсического поражения ЦНС… Ну и Денди-Уокер. Ну, что я вам говорю? Вам, наверное, эти термины ни о чем не говорят?

Про себя думаю: «Почему же не говорят? Все это и плюс еще страницу мы уже проходили». Улыбаюсь и прошу продолжать. Наверное, она подумала, что я странная. Но раз пришла, я выслушаю до конца.

Врач убирает карту и смотрит мне в глаза:

– Скажу вам откровенно, девочка очень тяжелая. Мы с рождения боремся за нее. Я ее так полюбила! Вы не справитесь! У нас здесь спонсоры, лечение, массажи. Знаете, сколько стоит ее лечение? О, вы даже не представляете, какие препараты мы для нее заказываем. Один «Кортексин» только надо колоть постоянно.

«Кортексин» мы кололи Полине с 2 до 10 лет курсами, и плюс к нему еще кучу препаратов, и вроде справились. Молчу, слушаю.

– Понимаете, мы ее знаем от кончиков пальцев. Вы не уследите, за ней должен быть профессиональный присмотр. Вообще, мы собирались инвалидность оформлять. Динамика у нее положительная, но какими силами, а вы все на «нет» нам сведете. А потом жалеть будете и назад приведете! Посмотрите другого ребенка.

– Например, начнет она на палец волосы накручивать – для нас это знак, а вы точно упустите. И вообще… вы знаете, в любой момент все может измениться в худшую сторону, до летального исхода? Вы знаете, ее совершенно невозможно накормить, вес не прибавляет. Как мы мучились с ней! Только после лечения в детском психоневрологическом диспансере стало более или менее, и то недолго. Да, такой тяжелый ребенок. Вам она, наверное, понравилась. Какие глаза! Но умной она не будет. Спецшкола. Вы готовы к этому? Она ведь только ходить начала, расстройство координации у нее, ну и мозжечок, сами понимаете. Да и зачем вам это все нужно? Ну походите, поиграйте и пишите отказ. Только согласие не надо поспешно писать!

Все это было сказано очень тихим, спокойным голосом, врач как будто желала мне только лучшего. Хотя внутри я начинала потихоньку протестовать, ей я ничего не сказала.

Вдруг раздался звонок, врач взяла трубку и попросила подождать. Разговаривала она при мне громко и как-то демонстративно, как мне показалось.

– Да, да, нужно все по списку, что я вам пересылала. И это тоже. Спасибо, Олег Иванович, как всегда, вы нас выручаете! Конечно, я продиктую еще раз.

После этого она достала листок и начала диктовать спонсору, что им было нужно.

– Ну, мне все понятно, – сказала я, – могу я уже пойти с малышкой пообщаться, а то время уже 10:30. Я бы хотела погулять на улице.

– Ну идите, погуляйте, – ответила врач и занялась своими делами.

Наконец я вышла.

Да… Денису лучше бы с врачом не встречаться, пугать начнет. «Сама ему расскажу», – подумала я.

Иду опять в группу. Воспитательница, увидев меня, закричала:

– Васек, мама пришла к тебе!

– Я погулять хочу с Василиной, – попросила я.

– Идите, только не долго, у Васи занятия в бассейне, можете вместе сходить. Пойдете?

– Пойду.

Принесли Василину, личико очень грустное, в глазах тоска и слеза стоит. Увидела меня, и опять ротик скривился вправо, и полилось тихое хныкание.

Воспитатель, сажая на столик, сказала: «Так, сами справитесь, вот ящик Васька, там вся одежда». И она удалилась в группу.

Василина осталась лежать на пеленальном столике. Как же я возьму ее одежду? Она же сейчас встанет и спрыгнет со стола. Но Василина лежала неподвижно, в той же позе, в которой ее положили, без эмоций смотрела в потолок «зависшим» взглядом. Я подошла к шкафчику, вытащила одежду, быстро вернулась к столику. Вася не двигалась. Ребенок в 1,5 года не должен как тряпичная кукла лежать на столе! Но не в этом, видимо, месте. Я подошла, Василина не обратила на меня никакого внимания, и только после того, как я помахала ей руками и сказала: «Привет, красотка!», ко мне повернулись два огромных глаза, оценивающе посмотрели. Послышался тяжелый вздох.

– Ну, давай, маленькая, будем надевать теплый костюмчик.

По-моему, когда Максим был маленьким, у него такой же синий был, тогда еще на рынке ему покупали. Костюм был застиранный и старый, но чистый.

– Так, теперь носочки, – носочки были вязаные, теплые.

Вася при всех моих манипуляциях лежала как новорожденный малыш, не принимая никакого участия в одевании, не пыталась поднять ручку, ножку, я ее переворачивала, как грудного ребенка, с боку на бок, чтобы надеть кофточку.

Дальше шел комбинезон времен еще моей Полины, у нее такой же на овчине был. Взяла ее на ручки и подложила под нее комбинезон.

– Давай ножки, давай ручки, а теперь застегнем молнию, вот так, – Василина смотрела на меня и слушала.

Теперь нужно было надеть валенки. Ноги были совсем как будто без тонуса и никак не хотели залезать в валенки, но с грехом пополам мы осилили и их.

Быстро надев на себя одежду, я перешла к шапке.

Шапка была явно на пару размеров меньше, чем нужно, еле-еле я ее натянула на голову Василины. Взяла на руки. Она была как Буратино, вся натянулась, ручки в стороны.

Вышла воспитатель и показала мне, где выход и коляску, в которую она засунула Васю. Мы выехали на улицу.

Гулять получилось только вокруг, где была расчищена дорожка между забором и зданием. На территории были площадки, но все они были занесены снегом, на верандах стояли стульчики, наверное, туда выносили и сажали детей. Кроме меня никого не было, больше никто не гулял.

Василина отвела взгляд в сторону и сидела неподвижно.

– Василина, смотри, какой снежок на деревьях. А вот птичка. Смотри! Хочешь, я тебе песенку спою? – я начала петь «Гуси-гуси». Василина перевела на меня взгляд, но выражение лица не изменила. У нее был тяжелый взгляд, она как бы с осуждением и недоверием смотрела на меня.

Я продолжала петь ей детские песенки, и так мы прошли два круга. Я решила еще погулять у крыльца и вытащить ее из коляски. Вася начала нервничать и тихо ныть.

– Не бойся! Пойдем палочку возьмем, не плачь, – я поставила Васю на снежок.

Было такое ощущение, что ног она не чувствовала. Висела как мешок, шагать не могла. Я стала ее поднимать и опускать, имитируя ходьбу прыжками. Василина улыбнулась, наконец-то. Я повернула ее к себе лицом и присела рядом, хотела, чтобы она ручкой в варежке смахнула снег.

– Смотри, снежок! Давай его потрогаем, – казалось, Вася ничего не понимает, попыток шевельнуть рукой тоже не было, ну точно, как трехмесячный ребенок, и только взгляд был как у старушки.

Пора было возвращаться в группу, я попыталась дойти с ней до крыльца, держа за подмышки.

«Ну давай, Вася, топ-топ, давай, ножка правая, ножка левая», – Вася не шла, Вася парила, но ей нравилось, она улыбалась.

Мы зашли, я положила ее на столик, разделась сама. Вася не шевелилась. Быстро раздела ее и сложила вещи на место. Пришла воспитатель, и мы пошли в бассейн.

Бассейном называлась большая ванна. Василину раздели и нацепили на шею круг для плавания грудничков (моя племянница до 3–4 месяцев в таком плавала).

Без одежды Вася выглядела совсем крохой. Тонюсенькие ножки, худющие ручки, впалая грудь, бледная кожа. Она испуганно смотрела на воду, когда ее медленно туда погружали.

Тренер был мужчина, он отпустил Василину, и она, как поплавок, оказалась на воде. Василина смотрела на воду, медленно погружая ладонь и вытаскивая ее наружу. Смотрела, как вода стекает с пальцев, лицо было строгим, изучающим, было такое чувство, что она погрузилась в воду первый раз.

Тренер взял ладошки Васи и стал бить ими по воде, полетели брызги, малышка испугалась.

– Ну ты что? Мы же вчера уже так делали с тобой. Опять боишься? – мужчина возил Васю за круг по всей ванне. Она была похожа на маленького лягушонка, только своими лапками она не двигала, они мотались за ней, как веревочки.

– Ну все, мама поедет домой. Василина, помаши, – сказала воспитатель. Вася была так занята процессом купания, что меня давно не замечала. Я попрощалась и уехала домой.

Вечером после школы и тренировки дети бросились к телефону разглядывать новые фото.

– Такая грустная, – резюмировал Максим, – очень жалко ее.

Денис вернулся, и на следующее утро мы вместе собирались ехать в Дом ребенка знакомить папу с дочкой.

Когда мы заканчивали проходить ШПР, я начала потихоньку закупать детские вещи, как во время беременности, не могла пройти мимо магазинов с нарядами для малышей. Покупала на размер от 6 до 9 месяцев, на 9–12, кое-что было на 3 месяца.

В январе после Нового года мы с Денисом вернулись в Москву, дети остались в Самаре у моих родителей. Как раз в Новый год мы и рассказали им о нашем решении. Папа воспринял это совершенно спокойно, папе сказала мама, а вот мама узнала от Максима. В первую ночь мы с Полиной ночевали у моего брата, а Максим уехал ночевать к бабуле и там по большому секрету рассказал маме, что скоро мы возьмем из детского дома девочку. Мама не спала всю ночь, и поэтому на следующий день, когда об этом ей рассказала я (под давлением старших, они орали, что хотят раскрыть наш маленький секрет), она была уже спокойна. Я планировала рассказать маме и папе вместе, но вышло так, как вышло.

Так вот, детей привезли родители 12 января. Мы как раз прошли обследование на медкомиссии, пока их не было, и должны были получить заключение врачей.

Мы с мамой в Москве еще раз пробежались по магазинам, и она решила купить комбинезон, он, правда, был на размер 86 (мы тогда планировали удочерять ребенка до 6 месяцев), но подумали, если что на следующий год пойдет.

Вечером я лежала и думала, что из этого всего подойдет Василине, и решила, что надо посмотреть размер одежды, которую она носит.

День третий. Согласие

Мы приехали с Денисом к 9 утра, прошли в кабинет социального педагога, расписались в журнале посещений (это нужно для проверки установления контакта с ребенком). Врач сказала, что сейчас у них проверка, но потом она обязательно поговорит с мужем.

Мы пошли в группу, нянечка вынесла Василину и передала ее мне на ручки. Как обычно, на лице вселенская скорбь и тоска.

Увидев Дениса, Вася начала потихоньку ныть. Он потрогал ее за ручку, Вася стала ныть громче. Глаза стали испуганными, она вся вжалась в меня. Мы постояли минут пять в коридоре, Василина стала заметно нервничать, Дениса близко не подпускала. Пришла няня, и Вася, захныкав, потянула ручки к ней.

– Ну как вам наша Вася? – спросила няня, поглаживая девочку по голове.

– Нам нравится, – ответили мы.

– Что, будете забирать? Может, другую девочку посмотрите? Вот Надя какая хорошая, – из группы показалась Надя – упитанная, улыбающаяся малышка. Вышла и подбежала ко мне, обняла за ноги. За ней вышел мальчик Коля и тоже веселыми глазами посмотрел на меня. Тут из-за двери появилась дефектолог, взяла малышей за ручки и увела на занятия.

– Вася у нас особая девочка. Да, Васек? Вот ухо торчит, смотрите. К ней нужен особый подход. Сколько уж к ней приходили-то, – няня начала вспоминать, – ну много, все отказывались, непростая девочка.

– А нам нравится, – сказала я, – на дочку старшую похожа.

– Ну, как хотите, – сказала няня и унесла Васю в группу.

Мы вышли за дверь и встали под лестницей, нужно было принимать решение.

– Ну как она тебе? – спросила я мужа.

– Мне кажется, ей очень плохо тут. Вот этим двум (Наде и Коле) вроде неплохо, а ей очень плохо, грустная и несчастная, – ответил муж. Он вообще человек малоэмоциональный, поэтому эту речь я расценила как ответ «да».

– Значит, пошли согласие писать?

– А что там за диагноз-то у нее, с мозгом?

– Да ничего такого, я думаю, все вылечим, реабилитируем точно, Полину вон реабилитировали, нормальный ребенок, а тут еще проще.

– Ну ладно.

Вот так, за 5 минут, под лестницей второго этажа Дома ребенка мы приняли решение, что удочерим Василину.

Мы прошли в кабинет соцработника и радостно сообщили, что хотим подписать согласие. Соцработник очень обрадовалась. Достала все заявления и дала нам заполнить. Пока мы заполняли, она искренне радовалась за Васю, хвалила ее. Потом проводила меня к педиатру, чтобы уточнить, какое лечение получает Василина, какой у нее режим дня и питания. Педиатр удивила меня тем, что Василина, кроме витамина Д, других препаратов не получает.

Тут пришла врач. Поговорить с нами до подписания согласия она не успела, соцработник радостно сообщила ей о нашем решении. Я смотрела на нее и светилась от счастья. Казалось, она смягчилась, пожелала нам удачи и удалилась.

Спустя пять лет я стала понимать врача Дома ребенка, почему она так отговаривала других кандидатов и меня. Василина и правда оказалась непростым ребенком. За эти пять лет я видела возвраты детей, когда приемные родители ставили детям психиатрический диагноз и возвращали. Хотя есть и другая сторона медали – это деньги, выделяемые на сироту: чем тяжелее диагноз, тем больше финансирование.

В Доме ребенка нам пообещали все оформить за несколько дней. Василину я забирала под опеку с последующим удочерением, чтобы спокойно ждать суда уже дома.

Мы взяли наши заявления и поехали в опеку Васи. Представитель опеки очень обрадовалась нашему решению, дала мужу подписать несколько заявлений и тоже пообещала быстро оформить на меня опеку над Васей. Мы сходили познакомиться с заведующей, поговорив 5 минут, она также дала свое согласие.

Денис подбросил меня до метро, и я позвонила маме, сказав, что она опять стала бабулей и скоро мы привезем ее внучку домой.

Потом я позвонила свекрови и тоже обрадовала ее известием, она была не в курсе происходящего. Она недавно перенесла сердечный приступ, и мы решили не говорить ей, пока не найдем свою дочку. Только за час до моего звонка муж отправил ей сообщение, и она успела немного переговорить с моей мамой.

Я поехала домой заказывать кроватку, коляску, комод, готовить вещи, стирать, ведь скоро нам забирать нашу Василину домой, а столько еще нужно купить!

День четвертый. Прогулка. Беседа с дефектологом

Сегодня я принесла с собой сантиметр, чтобы измерить Василину, потому что ее размер явно не соответствовал возрасту. Но сначала мы отправились на прогулку. Сегодня на улице мы были не одни, гуляла еще одна девочка с мамой, но она уже уверенно ходила. Мы их обогнали и пошли нарезать круги вокруг Дома ребенка.

Сегодня я рассказывала Василине про нашу семью. Конечно, она ничегошеньки не понимала, но мне хотелось ей рассказать.

– Васенька, дома тебя ждут сестренка Полина и братик Максим. Скоро мы все вместе будем гулять, играть. Полина сейчас на тренировке, она каждый день ходит на тренировки. Когда подрастешь, мы тебя тоже куда-нибудь запишем, но пока ты еще совсем маленькая, пока мы будем с тобой дома играть, кушать, гулять, учиться хорошо ходить. Максим сейчас в школе. Он будет петь тебе песенки. Знаешь, как хорошо он поет! И стихи рассказывает, и на пианино тебе сыграет, и колыбельную на ночь споет. А папа будет тебя носить на ручках и подбрасывать высоко-высоко, а ты будешь смеяться громко и задорно! А еще на следующей неделе приедет бабуля, она тоже хочет с тобой познакомиться. И все у нас будет хорошо, будем жить и радоваться!

Я подняла веточку и попыталась дать ее Василине в руку, она прикрепилась к варежке, и теперь Вася ехала с веточкой в руке. Она смотрела на меня серьезным взглядом. Мы немного попрыгали у крыльца и пошли в группу. Я принесла с собой кубики с животными и книжку-малышку, но Васю заинтересовал сантиметр. Она схватила его и начала грызть. Я дала ей кубик, кубик она также потянула в рот, потом взяла другой кубик и стала стучать ими друг о друга. Потекли слюни. Периодически Василина криво улыбалась, но хотя бы понемногу показывала свои эмоции.

Вдруг Вася бросила кубик на пол, и он громко стукнулся о скамейку. Она замерла, потом потянулась посмотреть, куда же делся кубик. Затем туда последовал второй кубик – опять замерла. Мы слезли со стола и решили посмотреть, куда же она их бросила. Походили вдоль скамейки за две ручки, по полу Василина ходила, достаточно уверенно передвигая ноги, правда, покачиваясь и сильно растопыривая их, как годовалые дети, которые только делают свои первые шаги.

Я посмотрела размер кофточки – 68, ну, как раз на 6 месяцев примерно. Измерила Васю вдоль и поперек. Как обычно, малышка лежала смирно. Посадишь – сидит, положишь – лежит.

Василину забрали на обед, а я пошла поговорить с дефектологом, которая знала Васю с момента ее появления в Доме ребенка. Дефектолог, женщина среднего возраста, очень ухоженная, красивая, с добрым и светлым лицом, мне очень понравилась. Она с особой нежностью говорила о Васеньке, сразу достала из своего альбома все фотографии Василины и передала мне, она очень по-доброму со мной разговаривала.

– У Васи за последнее время очень большой прорыв. Она пошла практически сама. Как она этому радовалась, когда у нее получилось сделать первые шаги! Она ведь долго ползала, и мы думали, что не пойдет, все ждали. Василине нужна любовь, дома будете ее любить, и все будет хорошо. Вот увидите, она расцветет, как цветочек! Она очень нежная девочка! Качайте ее больше на руках, прижимайте, обнимайте, и она откликнется вам. Она здесь сформировала привязанности к некоторым воспитателям, это хороший знак, она хорошая малышка. Знаете, они вдвоем тогда к нам поступили, с еще одной девочкой. У той ситуация была еще серьезнее, но ее забрали полгода назад в семью, и девочка вся преобразилась, абсолютно домашний ребенок, – дефектолог достала телефон и показала мне фото той другой девочки, на меня смотрела девчушка 1,5 лет с веселыми глазами.

Я рассказала немного о себе, что у меня есть опыт воспитания глухого ребенка и по образованию я сурдопедагог-дефектолог.

Педагог рассказала о занятиях, которые посещала Василина. Умела она немного.

– Но что я могу дать ребенку за 5 минут в день? Дома ведь с ребенком постоянно мама, что-то говорит, рассказывает, гуляет, показывает, а тут 5 минут информации, а потом в кроватке белый потолок перед глазами. Какое тут развитие? Они все замирают и ждут заботы. Но разве успеешь со всеми? Стараемся на улицу по очереди выносить, но и то не всегда получается, так и живут.

Развитие Васи было примерно на 8 месяцев, речевого развития практически не было.

Но разговор с дефектологом вдохновил меня еще больше.

Конечно, справимся!

Я заглянула в группу, чтобы забрать свою одежду.

Оттуда раздавался дикий рев. Перекрикивая ребенка, громко говорила воспитатель: «Вот, приучили на свою голову! Говорила же, не бери ты его на руки, а теперь мне его в свою смену на себе таскать. Приучила? Пусть сама и таскает!»

В группе Василины было около 15 человек, в основном мальчишки, возраст где-то от 7 месяцев до 1,5 лет. На фотографии с детьми я насчитала семерых взрослых, наверное, они работали по сменам, но два воспитателя и две нянечки присутствовали, когда я посещала Васю.

Бедные детки. Скоро мы заберем тебя, Васенька, будем носить на ручках, обнимать и целовать, и скоро ты забудешь свое детство, проведенное в кроватке в Доме ребенка и больницах.

День пятый. Готовимся к встрече

Сегодня Василина встретила меня в ярко-красном сарафане с фонариками, на ножках были надеты желтые колготки и под сарафаном розовая кофта. Она уже не плакала, воспитатель оставила меня с ней в коридоре группы. В руках у Васи были железные бубенцы, приделанные к кожаному ремешку, два бубенца были у нее во рту, и она их интенсивно сосала. «Ужас, металл же», – я попыталась забрать, но Вася скривила рот, собираясь уже заныть, и тут я достала прорезыватель для малышей (вчера заехала в «Детский мир» и купила ей силиконовый, с водой внутри). Вася схватила его, засунула в рот так, что половина повисла вниз, а руками стала разворачивать книжку. Василине было интересно, мы посмотрели книжку (с прорезывателем во рту, вытаскивать его она не давала).

Потом мы решили походить, пространства было мало, но много и не было нужно. Василина ходила маленькими кругами, два шага – поворот, два шага – поворот. Штормило ее не по-детски, я все время боялась, что она стукнется о дверь шкафчика или стола, держала ее за одну руку, иногда отпуская, она крутилась – ей было весело со мной. У меня даже получилось сделать селфи нас двоих, на котором Вася улыбалась с прорезывателем во рту.

Вышла воспитатель за Васей:

– Когда забираете?

– Обещали после выходных сделать все бумаги.

– В понедельник теперь придете?

– Да, в выходные Дом ребенка посещать нельзя, теперь до понедельника.

Я вывернула штанину комбинезона, чтобы потом посмотреть, будут ли с Васей в выходные гулять, но в понедельник вся одежда была на месте, и комбинезон так и висел с вывернутой штаниной. А гуляли ли с Василиной тут вообще?

Приехав домой, я ждала доставку кроватки и комода. К вечеру кроватка была собрана, заправлена и пока стояла в комнате Полины, ждала свою хозяйку. В кроватку мы повесили бортики, как новорожденным, так как в ШПР рассказывали, что дети качаются и бьются головой о прутья кровати, поэтому борта были нам необходимы. Вещи были постираны еще вчера и переглажены нашей домработницей. После того как мы собрали комод, мы с Полиной аккуратно разложили вещи по полочкам. Почти все вещи, купленные мной, подошли, Вася была такой крохой, что только пара пижам оказалась мала. Вечером мы еще раз все вместе посмотрели видео и фото, которые я наснимала, и легли спать.

Ведь завтра 14 февраля – день рождения моей старшей дочки! Она уже совсем большая, ей исполняется 13 лет.

Вечером к нам заехал переночевать друг мужа из Самары.

Мы ему рассказали, что скоро, через несколько дней, у нас появится еще один ребенок, девочка. Он в недоумении посмотрел на меня, а когда понял, что мы берем приемного ребенка, у него случился небольшой шок. В течение вечера он периодически повторял: «Молодцы!», «Вот это да!». Хотя для меня ничего особенного в этом не было. Мы хотели ребенка, просто появляется он в нашей семье не совсем традиционным способом.

Я долго не могла понять наш мотив, а он очень простой – мы хотим ребенка, хотим любить и заботиться о нем. А на свете есть дети, которые не чужие, а просто ничьи.

Вы спросите: «Как полюбить чужого ребенка?» Чужого – не надо. Василина была ничья, а стала наша!

День шестой и седьмой. Выходные. О моем опыте реабилитации ребенка

14 февраля для меня очень важный день, и не потому, что это День влюбленных, а потому, что в этот день на свет появилась моя старшая доченька – Полина! Мой долгожданный особенный ангел, девочка-чудо, которая, вопреки всем прогнозам врачей, выжила, и радует нас изо дня в день.

Почему я не боялась трудностей с Василиной?

Самую главную адаптацию в жизни я прошла со своей кровной дочкой, такой долгожданной и буквально вымоленной. Сколько ночей я проревела, когда она росла! Утром вставала и снова шла в бой.

У Полины, кроме глухоты, было много разных диагнозов; как только она родилась, так все и посыпалось. Во время беременности (на 9-й неделе) я переболела краснухой. Врачи, как могли, отговаривали меня от рождения дочки, до самого конца срока предлагали искусственные роды, но я не верила врачам, я верила себе. Первые месяцы мы провели в патологии новорожденных, у Полины тромбоциты были на грани, была опасность кровоизлияния в мозг, все тело в синячках, они появлялись от надавливания. Она лежала под капельницами. На препарате тромбоциты поднимались, после отмены падали. Но в 1,5 месяца перестали падать, даже гематолог не могла этого объяснить. Нас выписали, но мы долго еще стояли на учете и сдавали кровь. В 4 месяца, после третьего массажа с парафином, Полина начала держать голову. Ела плохо и мало, каждые 1,5 часа, но мы ее откормили. Задержка была по всем фронтам, а в год поставили основной диагноз «двухсторонняя нейросенсорная глухота», оформили инвалидность и предложили оформить в спецсад на пятидневку. Для меня это было как отдать в детский дом.

Мы сразу поехали в Москву на обследование и узнали там про метод «кохлеарная имплантация» – новый метод слухопротезирования. У хирурга было мало опыта, но мы согласились. На нас проэкспериментировали, и опыт оказался неудачный. Три месяца в больнице, три операции под общим наркозом, переливание крови, пересадка кожи, инфекция, гематомы, два месяца с отверстием в голове, через которое просвечивала пластина импланта, но мы все пережили и продолжили реабилитацию. Занимались каждый день. Пошли на полдня в речевую среду в массовый детский сад, нас боялись брать, но под нашу ответственность взяли. Занятия шли трудно, были постоянные откаты, не было отдачи. Учишь, учишь, стараешься, скачешь, танцуешь, а ребенок не берет, и все! Потом прорыв, потом снова откат. Тогда меня неслабо штормило в эмоциональном плане.

Мы постоянно ездили в Москву на реабилитацию и настройки. Жили по месяцу у знакомых, подруг, в общежитии. Добирались из Зеленограда зимой пешком, на автобусе, на метро, снова пешком. Пока доходили до Института коррекционной педагогики, Полина была уже не в себе, а еще час-два занятий, потом поесть, а иногда приходилось еще ездить на настройки, где она уже со стеклянными глазами ничего не делала. Получив задания, уезжали домой, а потом все повторялось.

Так было до шести лет Полины. Затем мы переехали в Москву, стали готовиться к школе. А в школе нас тоже не ждали. На психолого-медико-педагогической комиссии (ПМПК) поставили умственную отсталость (УО) и сказали, что нам подходит только спецшкола, но мы пошли в обычную школу. На ПМПК педагоги и психологи даже попытки не сделали установить контакт с глухим ребенком, хотя мы были с кохлеарным имплантатом (КИ) и с речью были большие проблемы.

Педагоги, которые знали Полину, всегда говорили, что интеллект у нее сохранный, просто пассивный словарь равен активному, и он маленький по сравнению с нормой. Кстати, норма – это тоже штука своеобразная, у каждого ребенка свой темп развития, нельзя всех подводить под одну норму.

В школу Полина пошла, но учиться было очень трудно. Каждый день после школы мы с учительницей обсуждали все, что было на уроке, и шли домой учить то, что было в классе. Я рисовала много наглядных пособий, подсказок. Математика просто не давалась, но Полина умела читать и красиво писала (мы за два года до школы исписали кипу прописей), поэтому где-то было легче, где-то труднее. Полина была очень открыта и общительна, она не стеснялась своей речи. Первый класс шел тяжело, мы швырялись карандашами и учебниками, дрались, Полина была очень неусидчива, с дефицитом внимания, очень подвижная и плохо запоминала, особенно на слух. С Полиной я стала терпеливой и спокойной, как танк. Главное – идти к цели медленно и верно, и все получится!

Таким образом, в отличие от других кандидатов, которые не решились забрать Василину, у меня был опыт воспитания и развития ребенка с особенностями. К 13 годам Полины мы многое преодолели вместе, и я верила, что с Василиной у нас тоже все получится.

С утра мы поздравляли нашу Полину! День рождения было решено отмечать в батутном центре. Как всегда, она пригласила группу фигурного катания и подружку Максима.

После того как дети порезвились на батутах, все пошли есть, а потом поехали к нам в гости продолжать веселиться.

В течение дня я постоянно мысленно возвращалась к Василине.

Что я чувствовала? Что хочу ее быстрее забрать, страха у меня не было.

Когда я была в пятницу у Васи, я смотрела на нее и пыталась понять, что чувствую к ней. Мне хотелось ее тискать, носить на ручках, целовать, но полного ощущения, что это уже мой ребенок, не было. Просто я знала, что так должно быть. Мысли крутились вокруг того, как ее реабилитировать, встряхнуть и сделать из этого буратинки-робота девочку. Внешне мне малышка нравилась, запах не отталкивал. Мне было тяжело находиться в помещении самого Дома ребенка. Я эмоционально там очень сгорала. После выхода оттуда в течение часа у меня жутко болела голова, накатывала депрессия и тоска, точно как в те времена, когда мы лежали с Полинкой по больницам. Какое-то опустошение и безысходность, хотя и складывалось все очень даже хорошо. Хотелось забрать оттуда ребенка, бежать без оглядки и больше не возвращаться, никогда.

Но оставалось еще два дня.

В воскресенье мы поехали купили стульчик для кормления, кресло в машину. Коляску должны были привезти в понедельник. Все было готово. Даже комбинезон, купленный мамой, был для Васи в самый раз.

Может, уже давно все было запланировано где-то наверху, и Василина ждала именно нас, поэтому и другие от нее отказывались. Говорят же, даже приемный ребенок ждет именно своих приемных родителей, которым он станет по-настоящему родным.

День восьмой. Перед выпиской

Я повезла согласие на усыновление в мою опеку.

Было занято, я сидела и ждала в коридоре. Выглянула девушка, которая делала нам заключение.

– Ой, а вы же девочку искали? У меня появилась девочка двух месяцев. Будете смотреть?

– Нет, не будем, – ответила я.

Она удивилась.

– Мы уже нашли дочку! Вот принесла документы, завтра забираем под опеку и сразу будем удочерять.

Она искренне порадовалась за нас и побежала по делам, забрав документы.

Я поехала в Дом ребенка на последнее свидание с Васей перед отъездом домой.

Мы с ней погуляли, поиграли, няня отдала мне фотографию Василины со шкафчика. На ней была приклеена бумажка с фамилией Василины, фотография с этой фамилией так и осталась в нашем альбомчике.

Вечером привезли коляску, домработница еще раз тщательно помыла всю квартиру перед приездом Васи. Завтра должна была приехать мама, мы давно договорились, что она заберет Максима на каникулы в Самару (когда мы покупали билеты, мы еще с Василиной не были знакомы, вот так получалось, что бабуля приезжает в день выписки дочки из Дома ребенка).

День аиста. Мы дома!

В этот день я встала рано. К 9 мне нужно было заехать в опеку за личным делом и документами, потом в Дом ребенка, к 12 часам должен был приехать Денис и забрать нас с Василиной домой.

В 8:30 я была у опеки, подождала, мне отдали все документы, попрощавшись, поехала в Дом ребенка. На руках у меня была официальная бумага, что я теперь опекун и представитель Василины.

Прошла в кабинет к соцработнику, она передала мне личное дело, медицинские документы, карту с указанием, что у Василины нет прививок. Также я узнала, что ее не крестили, потому что свидетельства о крещении в личном деле не было. Мне отдали пару фотографий, пожелали удачи и отправили в группу за ребенком.

Я пришла в группу, воспитатель вынесла Васю.

– Ну что, пока, Васек! Будешь с мамкой теперь, вот и твоя очередь наконец пришла, давай, веди себя хорошо.

– Ох, и не думали, что Васю-то кто-то заберет, – запричитала няня.

– Почему? – спросила я.

– Ну, девочка-то не красавица, да и с особенностями. Кому нужна-то?

– Нам нужна, она же такая милая, – сказала я.

– Ухо-то как торчит, – продолжала няня.

– Как у моей старшей, – сказала я, – тоже левое. Красавица!

Няня посмотрела на меня, как на сумасшедшую.

– Ну, ну… Памперс принесли? Мы отдаем детей голенькими.

– Да, конечно, у меня все свое, – сказала я, доставая на пеленальный стол всю одежду.

– Ну, как принцесса поедешь! Счастливо тебе, Васек! – и няня пошла в группу.

– Мы тут папу подождем, он к 12 за нами приедет.

– Да ждите сколько хотите. Так давайте мы ее тогда обедом-то накормим, а то, что голодная-то поедет. А где у нас тут нагрудники-то новые были? Давай-ка нарядим что ли, на последний обед Васи.

Няня полезла в шкаф, порылась там, потом в другом, потом еще. Ничего не нашла.

– Ладно, в старом поест.

Прошла женщина с кастрюлей.

– Опять одна морковка, лук и вода, хоть бы картошку кинули.

Детей стали рассаживать за шестиугольные столы, придвигая стулья так, чтоб они не могли упасть.

– Хлеба раздай!

Няня взяла кусок хлеба, стала отщипывать маленькие мякиши и класть деткам в рот.

– Васе не клади, она жевать не умеет. Ладно, уже положила, дай Бог не подавится.

Мне сказали, она пьет из чашки и ест ложкой самостоятельно.

Перед детьми поставили тарелки и дали в руки ложки. Я вышла, дверь закрыли, но не прошло и пяти минут, как Василину вывели и сообщили, что ребенок наелся.

Памперс у Василины висел ниже колен (видно, с ночи не меняли), поэтому я решила начать переодеваться. Мы сняли казенные одежки и памперс и нарядились в домашнее. Только сандалики пока позаимствовали, чтобы погулять по коридору, пока ждем папу. Вася рвалась за дверь, она была возбуждена, и все ей было интересно. Мы рассматривали картинки на дверях, фотографии детей, приклеенных в паровозик на стене. Поднимались по лестнице и обратно. Мимо шла женщина в больничном халате, она вела слепого мальчика, жутко худого, он все время стонал.

– Вот, хороших детей забираете, а нам оставляете инвалидов. Ладно, мы и этих вам выходим, а вы потом забирайте.

Сегодня был переезд детей из группы в группу. Их периодически переводили в другие группы к другим воспитателям, чтоб они не привыкали, странная практика, на мой взгляд.

Позвонил Денис, что он приехал. Пока он проходил, я одела Василину в комбинезон и вышла ему навстречу. Проводить нас никто не вышел, только молодой охранник, мимо которого мы ходили с Васей уже целый час, улыбнулся, помахал и пожелал удачи.

Как только мы вышли на улицу, у Василины опять стало каменное лицо, как будто это был не тот ребенок, с которым мы час бродили по коридорам Дома ребенка, смеялись и бегали за ручку. Это опять была замороженная кукла.

Нас еще ждала поездка в машине. Было время дневного сна, и я надеялась, что Василина сразу уснет на ручках, но я не учла, что засыпает она, качаясь в кроватке, а заснуть на ручках ей было очень тяжело, но для меня это все было впервые, как и для нее. Мы сели в машину, и Вася начала тихонько ныть. Она была напугана, в машине она ездила, наверное. Ее же на чем-то возили в больницу, но, кажется, это была Скорая помощь (потом она очень характерно реагировала на сирену, всегда вздрагивала и пугалась).

Я стала ее потихоньку качать и петь. Она вся извивалась, елозила, но в конце концов от перенапряжения заснула. Не доехав 15 минут до дома, Вася открыла глаза и тихо заплакала, крупные слезы катились у нее по щекам.

– Ну тише, тише, моя хорошая. Тебе жарко, давай снимем шапочку и расстегнемся, садись.

Вася села, слеза все еще катилась по щеке, но она уже не плакала. Так мы доехали до дома. Подходя к подъезду, встретили Полину, она шла на тренировку, подергала Василину за ручку, сказала, что опаздывает, и убежала.

Дома нас ждали Максим, бабуля и наша собака Джессика. Это была маленькая собачка шпиц, но очень громкая. Такой стресс (от собаки) в первый день Вася бы не выдержала, и было принято решение закрыть Джессику у Полины в комнате.

Мы зашли, мама взяла Василину, чтобы я разделась. У Василины скривился ротик, и она начала тихо завывать так же, как когда я приходила и мне ее отдавала воспитатель. Сейчас я была здесь единственный немного знакомый человек. Новая квартира, новый дом, лифт (в лифте мы, конечно, тоже порыдали от страха). Я забрала Васю, и она успокоилась. Мы разделись, Вася повисла на мне.

Мы развели кашу и стали кормить. Каша все время вылезала у Васи изо рта, держать ложку она не могла, тем более попасть ею себе в рот. Как она сама ела в Доме ребенка, для меня до сих пор загадка. После того как Вася съела всю кашу, мы расстелили коврик, посадили на него Василину и положили игрушки. Вася легла на спину и начала раскачиваться из стороны в сторону, вытянув руки впереди над собой. «Наверное, спать хочет», – подумали мы с мамой и понесли ее в спальню.

Я начала качать Василину на ручках и петь песню. Вася вытаращила на меня глаза! Еще немного покачав, я поняла, что-то не так. Инстинктивно положила ее в кроватку, и кроватка заходила ходуном. Вася, как мотор, качалась, а вместе с ней качалась вся кровать, при этом она была на тормозах, еще она чмокала языком и пела себе монотонно «а-а-а-а-а-а».

Я показала маме, мы с ней были в легком шоке. Я, конечно, знала, что дети в Доме ребенка качаются, но не представляла, что так! Она вся скукожилась и, размахивая ручками, с бешеной амплитудой и скоростью вертелась туда-сюда. Примерно минут через 10 амплитуда уменьшилась и, забросив ногу за ногу, Вася заснула. Мы пошли пить чай. Я с утра ничего не ела, хотя и есть особо не хотелось (в то время я сбросила где-то 4 кг).

Василина проспала 2 часа. Проснувшись, звуков не подавала. В очередной раз заглянув в комнату, я просто увидела, что она лежит солдатиком и рассматривает белый потолок.

Я взяла Васю на руки, она не сопротивлялась, и мы пошли есть творожок. 100 г оказалось мало, Василина продолжала открывать рот и съела две пачки. Не сказала бы я, что ребенка трудно накормить, просто, наверное, ее нужно было кормить, а не давать на пять минут ложку в руку. Но, как мне было сказано, у них не санаторий, а лечебное заведение, главное помыли, поели и спать положили, все по режиму. А Вася у них не вписывалась в этот режим с самого начала, поэтому часто проводила время в больнице. Малышка была слабенькая, много есть не могла (а часто и не давали), поэтому недоедала, вес не набирала, одним словом, забитый, затюканный ежик.

После еды минут двадцать было бодрствование, потом Вася опять завалилась и начала раскачиваться. Купать ее мы пока не решались, тем более в 7 часов она в очередной раз поела и уснула на всю ночь. Ночью Василина не просыпалась. Правда, когда мы пошли спать, она закачалась с закрытыми глазами, кроватка стала биться об стенку и нашу кровать, пришлось придержать ее, пока Вася не перестала качаться и уснула.

Первые недели дома

Утром Василина проснулась первой и, как обычно, тихо лежала. Я открыла глаза и увидела, как бортик медленно отодвигается и на меня смотрят два больших глаза. Увидев, что я не сплю, Вася резко спряталась за бортиком.

– Кто это тут проснулся?

Вася лежала на животе лицом вниз, в пижамке в цветочек она выглядела совсем домашним ребенком.

Мы проснулись и первым делом пошли завтракать. Ела Василина каждые 2–3 часа, в перерывах она спала, видимо, проходила период новорожденности.

Днем мы пошли на первую прогулку. Все для Василины было новым. В лифте тихо поныла, и мы поехали на улицу. Вася с интересом рассматривала людей и машины, которые проезжали мимо нее. На улице она вцепилась мертвой хваткой в соску, хотя дома ее не сосала, но спала, зажав ее в кулачке. Мы погуляли около часа и пошли домой, потому что, когда подходило время есть, Василина начинала хныкать.

Дома все для нее было новым. Шум чайника пугал, мы пока запретили нашей домработнице пылесосить.

Домработница работала у нас на пятидневке: убиралась, стирала, гладила, готовила и два раза в неделю водила Максима в музыкальную школу. Было очень удобно на тот период, когда все внимание было посвящено новому члену семьи. Домработницы у нас были уже на протяжении трех лет и периодически менялись. Когда-то после переезда в большую квартиру передо мной встал выбор кого нанять – няню или домработницу, и я решила, пусть лучше это будет домработница, а детьми я сама буду заниматься. Полину я не могла доверить никому, потому что без меня она долго не справлялась самостоятельно, я везде была с ней. Максима, если не было соревнований или тренировок, я тоже водила сама, но, когда мы уезжали с Полиной, меня подменяла наша домработница. Няню для Васи я не хотела однозначно, я хотела заниматься с ней только сама. Когда мы взяли Василину, Полина уже самостоятельно ходила на тренировки и в школу. Максим ходил в частную школу, где уроки и занятия были расписаны в течение дня; они ездили на экскурсии, участвовали в конкурсах, делали в школе домашнюю работу. Он очень любил свою школу, маленький класс, профессиональный подход. Это было самое подходящее время для того, чтобы взять ребенка в семью, тылы были прикрыты со всех сторон, возможно, поэтому та страшная адаптация не коснулась нас как приемных родителей.

Каждый день Василина познавала новое, в ее 1,5 года для нее все было в новинку. Сначала ей было страшно самостоятельно передвигаться по квартире, из комнаты в комнату мы носили ее только на руках.

Первые два дня она только ела и спала, была очень вялая, как ребенок после тяжелой болезни, не проявляла никакой активности, единственная активность была во время еды, тут она вела себя не как больной ребенок, ела часто и много. Мы решили, что ей нужно отоспаться и отъесться.

Через день мама с Максимом уехали на каникулы в Самару, а мы вечером решили первый раз попробовать искупать Василину. Ванна была большая, для крохи практически бассейн. Мы набрали воды и потихоньку стали опускать Василину в водичку. В ШПР нас предупреждали, что дети из дома ребенка боятся купаться, потому что их там часто моют в ледяной воде. Василина с большим интересом стала разглядывать воду, все-таки она купалась в ванне в Доме ребенка. Она не боялась, растопырила пальчики и стала медленно погружать ладошки в воду, потом стала интенсивнее хлопать по воде, через пять минут по всей ванной летели брызги, Вася смеялась в голос. Потом она повернулась и увидела воду, льющуюся из крана, долго смотрела, потом пальчиком аккуратно потрогала струю воды, потом вторым пальчиком, потом пыталась взять струю в кулачок, вода выливалась вокруг ручки, было весело. После купания я завернула Василину в детское розовое полотенчико с уголком, как малыша после первого купания, и понесла одеваться. Вася захватила резиновую игрушку из ванны и интенсивно ее жевала, волосы от воды стали кудрявыми. Какая же она красивая, наша Василина!

Через три дня Василина пошла! Пошла без поддержки, но качаясь и на растопыренных ногах, руки Вася складывала за спину и ходила по кругу, как заключенные в тюрьме. Единственное слово, которое мы от нее слышали, это «на».

Еще Вася брала пульт и прикладывала его, как телефон, к уху.

Горшка Вася боялась как огня, как только я пыталась ее на него усадить без штанишек, она начинала плакать. Василина подходила пару раз и садилась на горшок в штанишках, но просто играла с ним. Горшок мы убрали до лучших времен, так как процесс вызывал у нее испуг и истерику.

Ночами Василина спала хорошо, только периодически качалась. Я совсем не уставала. Денис же видел Васю только в выходные, так как в 20:00, когда он приходил с работы, она уже спала, а утром он в 8 часов уезжал с Максимом в школу, Василина просыпалась где-то в 9:30.

К собаке Вася тоже быстро привыкла и вскоре просто перестала ее замечать.

Неделя пролетела незаметно. Пока мы придерживались основного режима. По еде было следующее: твердую пищу Василина действительно не умела жевать, все взбивали в блендере и кормили, пить Василина тоже не умела ни из чашки, ни из бутылки. Странно, но она не умела сосать соску на бутылке, она как-то неправильно ее захватывала, между губами и зубами, зато когда она добралась до влажной салфетки, она стала ее интенсивно сосать и протирать язык. Я не раз видела, как няня протирала ей язык влажной салфеткой, но зачем, мне не было понятно. Любым кусочком пищи Василина давилась, и ее рвало. Один раз она переела каши, ее вырвало, она стала собирать кашу ручками и засовывать обратно в рот, плакала и просила еще. У Васи постоянно было чувство голода. Если ее сажали за стол, еда должна была уже стоять на столе, иначе Василина горько плакала.

На улице мы гуляли в коляске, вылезать из нее Вася пока не хотела, я не настаивала и, как с 6-месячным ребенком, нарезала круги. Я много разговаривала с Василиной во время этих прогулок, рассказывала ей про все вокруг. Лицо у нее было очень серьезное, понимала ли она меня, я не знала, возможно, это выглядело как разговор с самим собой, но пока развлечь ее на прогулке чем-то другим я не могла, она еще ко многому была не готова.

Первый поход в магазин не удался. Я решила зайти в «Старбакс» и купить кофе, пока гуляем. Мы повернули к торговому центру. На входе на нас подул теплый воздух, у Васи округлились глаза, и она скривила рот безмолвно, но с тихо нарастающим плачем, я тут же развернулась и вышла, видимо, было еще рано. В следующий раз я уже не допустила такой ошибки, перед заходом я взяла дочку на руки, прислонила к своей щеке и тихо начала шептать:

– Не бойся, Васенька, сейчас подует теплый воздух, ничего страшного, мама с тобой рядом.

Вася нервничала, прижималась щекой к моей. Она потом часто так делала, когда чего-то боялась. Мы прошли в торговый центр, Вася огляделась, я посадила ее в коляску, сняла варежки и дала в руки игрушку.