Школа боевой магии. Том 2

Глава 1

Чёрный возился внутри, требуя жертвенной пищи. Он отвлекал меня своей вознёй и ворчанием, что я пропускаю ужин.

«Пожалуйста, тише!» – попросил я бога внутри меня, стараясь услышать, что отвечает Григорий Ефимович Сан Санычу на его претензии по поводу побега девчонок – моя догадка оказалась правильной, Сан Саныч приехал из-за них, но легче мне от моей проницательности не стало.

На мою просьбу вести себя тихо возмущение Чёрного только усилилось. Пришлось пригрозить: «Будешь ворчать, вообще останешься без ужина!»

На Чёрного мои слова подействовали, как красная тряпка на быка. Меня аж скрутило от его возмущения. Вот что с ним делать?

Выхода, кроме как договариваться, я не увидел. Ну я и предложил Чёрному компромисс – он даёт мне подслушать, а я попрошу у Агафьи Ефимовны состряпать для него пирожки с капустой, он хочет пирожки с капустой?

«Хочу квас! – ответил Чёрный. – Напоишь меня квасом, и тебе не нужно подслушивать, мои слуги в точности передадут разговор».

«Какие слуги? – растерялся я. – У тебя есть слуги?»

В ответ раздалось самодовольное урчание.

У меня был выбор, продолжать под дверью в комнату Григория Ефимовича бороться с Чёрным или довериться ему. Может, я идиот, но я решил довериться. Тем более, что всё равно из-за Чёрного ничего не было слышно.

В столовую я пошёл через кухню. Я знал: парни ужинают, и будут насмешки, но мне нужна была Агафья Ефимовна, а точнее – квас. Я понимал: кваса сейчас нет и надеялся, что Агафья Ефимовна что-нибудь придумает.

Она спокойно выслушала мою просьбу. Потом молча открыла холодильник, достала трёхлитровую банку с жёлто-коричневой жидкостью и налила в стакан.

Я удивлённо посмотрел на неё. Я-то ждал, что она скажет, что завтра отправит водителя за продуктами и он купит квас. А тут…

– Домашний, – сказала Агафья Ефимовна, убирая банку в холодильник. – На ржаных сухарях.

Это было для меня неожиданно. Я не знал, что квас можно делать самим, я привык, что он в бутылках в магазине.

«Чёрный, посвящаю этот квас тебе!» – торжественно произнёс я мысленно и выпил напиток.

Чёрный довольно забулькал и сообщил мне, что теперь неплохо было бы поужинать.

Мне ничего не осталось делать. Купил верёвку, так удавись. В общем, я пошёл в столовую.

Мысли крутились вокруг Марины с Риткой. Я, конечно же, не ожидал особой помощи от Чёрного. Ну что он может? Он ведь просто тень, которая поселилась во мне. Слуги? Ерунда какая-то!

Я взял тарелку с рагу, хлеб, ложку и пошёл к Арику с Ильёй.

Я сидел и рассеянно возил ложкой по тарелке, а Чёрный недовольно ворчал. Пришлось сказать, что я посвящаю эту еду ему и съесть несколько ложек, чтобы он успокоился.

Подслушать разговор Чёрный мне не дал, но остановить мои мысли не мог.

Допустим, девчонки украли телефон и позвонили парням из «Лучезарной дельты», те установили местоположение телефона и нашли их. Прибыли. Снаружи их никто не засёк, потому что в ту сторону охранники не смотрят. Сообщили девчонкам, что на месте их ждут, а дальше? Магия?

А что, собственно, меня удивляет? Я уже несколько раз встречался с незаконным использованием магии. Девчонки классно владеют коммуникативной магией. Я бы даже сказал: виртуозно. Но здесь магия явно не коммуникативная. Может, магия состояний? Какая-нибудь телепортация… Ну почему я не остался послушать, о чём говорили Григорий Ефимович и Сан Саныч!..

Когда парни потихоньку потянулись из столовой, я автоматически пошёл с ними на тренировку к Боре. И уже поднимался на веранду, когда вспомнил, что меня ожидает разнос от Сан Саныча. Я вздохнул и побрёл на расправу.

– Куда? – спросил мне вдогонку Артём.

– Сан Саныч велел подойти, – ответил я.

Моментально гомон стих, словно кто-то дал команду, и парни послушались – замолчали. Дальше я шёл, как на эшафот, и меня провожали сочувствующие и любопытные взгляды.

Собственно, почему как? Я действительно шёл на эшафот. Потому что Сан Саныч дал мне понять, что ничего хорошего меня не ждёт. И вот в этой ситуации, когда он взбешён, я должен предложить ему заменить теракт на флешмоб… Ничё так задачка, не ординарная!

В общем направился я в комнату Григория Ефимовича.

Волшебной ауры у Сан Саныча не было. Это стало для меня неожиданностью. То есть, ни Сан Саныч, ни капитан Ерохин магическими способностями не обладали. При этом кадеты все были с магической аурой. Это было странно и непонятно – как именно их отбирали? Как определили, кто из парней магически одарён, а кто – нет? Есть такие тесты? Или в команде Сан Саныча есть маги?

Кстати, в комнате Григория Ефимовича меня ждали и Сан Саныч, и капитан Ерохин. Капитан Ерохин стоял у двери – руки сцеплены в замок за спиной, ноги на ширине плеч. Сан Саныч сидел на стуле, а Григорий Ефимович лежал, как и прежде, только Дёма переместился чуть повыше и теперь дремал под широкой ладонью.

Я остановился в дверях и спросил разрешения войти.

Сан Саныч кивнул, мол, проходи.

Я встал у спинки кровати и приготовился умереть.

«Они разговаривали о тебе. – передал мне Чёрный. – Тот хотел тебя забрать, а этот сказал, что не отдаст».

Голос бога звучал лениво, Чёрный укладывался спать.

Я растерялся. Я надеялся узнать про Марину, как она, удалось ли ей скрыться, узнать планы Сан Саныча по поводу Марины и, главное, могу ли я ей помочь, но на все вопросы Чёрный ответил: «Этот сказал, что он предупреждал: ужесточение мер сослужит плохую службу. Девушки магически одарённые и он найдёт их по своим каналам. А тот кричал, что он закроет всю эту шаражку. А потом позвал этого, чтобы он отчитался, как так произошло на вверенном ему объекте. Ничего интересного. Только воздух сотрясают».

Я спросил у Чёрного, знает ли он, где Марина с Риткой, и услышал самодовольное: «Я бог! Я знаю всё!»

Я моментально забыл и про Сан Саныча и про всех, душа горела расспросить Чёрного подробнее, но Сан Саныч не забыл про меня.

– Ну, что скажешь в своё оправдание? – рявкнул он.

Я не сразу сообразил, что он спрашивает – слишком далеко улетел в своих мыслях. Мне некогда было продумывать ответ, поэтому я ляпнул первое, что пришло в голову:

– Мы с ребятами думаем, что теракт можно заменить флешмобом. Представляете…

– Что?! – рявкнул Сан Саныч. – Ты охренел?! Мы с ребятами… Тебе было сказано не болтать?!

Я кивнул.

– Тебе было сказано готовить теракт?

Я снова кивнул.

– Тебе было сказано держать меня в курсе подготовки?

– Вот я и держу…

– Что за самовольство?!

Я в какой-то момент растерялся от подобного напора. Я точно видел, что волшебной ауры у Сан Саныча нет, тем не менее, напор чувствовал такой, как будто она есть и не маленькая.

– Мы с парнями считаем, что флешмоб тоже может устрашить, – залепетал я.

Сан Саныч заржал.

– Ты идиот? – спросил он у меня сквозь смех.

Григорий Ефимович лежал и молчал.

Капитан Ерохин смотрел на Сан Саныча и ждал приказа.

А я разозлился. Я, конечно, иногда совершаю глупости, но я не идиот. И я уже открыл рот, чтобы ответить в своей манере, но…

Но в этот момент, я осознал: сейчас Сан Саныч атакует. Он перешёл мою границу.

Я вдохнул, выдохнул и впустил его. И «прилип». А потом «повёл»:

– Я нахожусь в полулегальной школе боевой магии и обсуждаю с представителем Службы государственной безопасности террористический акт, направленный на жителей моего города. Да, я идиот.

И улыбнулся Сан Санычу своей самой обаятельной улыбкой.

Сан Саныч «потерял равновесие». Он несколько минут сидел и молча рассматривал меня. Я прямо ощущал его растерянность.

Я глянул на Григория Ефимовича и увидел, как тот прячет улыбку в усы.

Капитан Ерохин стоял с каменным лицом.

В следующий миг Сан Саныч обмяк и усмехнулся.

– Ну что ж, флешмоб, так флешмоб, – сказал он и поднялся. – Держи меня в курсе подготовки.

И вышел. Следом вышел и капитан Ерохин всё с тем же каменным лицом.

А мне вдруг стало тревожно. Я понял, что отвлёкся и Сан Саныч воспользовался этим – «уронил своё тело», убрал опоры и перехватил контроль. Так тонко и быстро, что я даже не успел почувствовать. И это было не демонстративно, как делал Боря, а по-настоящему, как в бою.

Я сунул руку в карман и сжал свой недоделанный амулет. Сжал так, что пальцам стало больно. Сжал, потому что мне хотелось орать. Я понимал, что будет обратка. И Сан Саныч не заставит долго ждать.

– Я вас подвёл? – спросил я Григория Ефимовича.

– События текут, как им должно, – ответил он. – Вот только я тебя защитить не смогу. Но могу ответить на вопросы.

Как давно я мечтал, чтобы кто-то ответил на мои вопросы, их у меня была тьма! И первым выскочил:

– Как Чёрный… То есть Велес попал в подвал? Зачем он был там?

Чёрный тут же встрепенулся, и я почувствовал его живой интерес.

Григорий Ефимович не удивился вопросу. Было такое ощущение, что он ждал его. Удивился только имени… слегка.

– Ты назвал его Чёрным? Что ж, наверное, в тот момент это так и было. Прости, Велес, мне нужен был не ты, а твоя мать Морана. Я надеялся, что она придёт за тобой, но она тебя бросила.

Чёрному не понравились слова Григория Ефимовича, и он угрожающе зарычал.

– Прости за всё, что тебе пришлось вытерпеть. Я хотел, чтобы она услышала твои страдания и пришла. Но она не стала слушать.

Рычание Чёрного стало страшнее, мне теперь было трудно его сдерживать, но я вцепился в амулет что есть силы, чтобы боль отрезвляла и не позволяла Чёрному завладеть мной.

– Ты бьёшься за животных, а я бьюсь за людей, – закончил Григорий Ефимович.

Чёрный заворчал, и я понял: когда я нечаянно выпустил Чёрного, тот был слишком слаб, и только поэтому Григорий Ефимович остался жив.

Но почему тогда сидевший во мне бог помогал мне в исцелении Григория Ефимовича?

Ответ пришёл с небольшим запозданием, словно Чёрный колебался сказать или нет, но потом решил признаться: «Чтобы ты быстрее обрёл силу. Мне нужен сильный слуга. Грядёт большая…»

– Я тебе не слуга! – закричал я. – Я. Просто. Тебя. Кормлю. Потому что это неправильно – морить голодом. Хоть животных, хоть людей, хоть богов! Но я тебе не слуга!

И Чёрный притих. Я почувствовал его вздох. Он встряхнулся, как большущий бурый медведь, и лёг, положив огромную голову на мощные лапы.

Он уже не выглядел изморённым. Его шерсть лоснилась. И она больше не была чёрной, она стала бурой, как у медведя. Да, у Чёрного теперь была шерсть! Все клочки тени, что вошли в меня в подвале, объединились в один образ – огромного медведя! Причём, медведь внутри меня был гораздо больше, чем я. Как такое могло получиться, я не понимал. Но так было. И мне приходилось с этим считаться.

– Вы сразу поняли, что я выпустил Чёрного? – спросил я у Григория Ефимовича.

Он покачал головой.

– Я надеялся, что нет. Я надеялся, что успел захлопнуть дверь.

Чёрный снова угрожающе заворчал.

– Ты же не в подвале сейчас, чего ворчишь? – успокоил я Чёрного, и продолжил расспрашивать Григория Ефимовича: – А когда вы догадались? Или вам Боря сказал?

– Я догадался. Потому что перестал слышать его… – Григорий Ефимович замолчал.

И тут я вспомнил, что парни больше не шарахаются от подвала. Не то, чтобы совсем перестали, но теперь сторонятся как-то по привычке. А вот почувствовали ли они Чёрного во мне, изменилось ли отношение ко мне, я не знал – мне в последнее время было не до того.

Григорий Ефимович пошевелился, укладываясь поудобнее, потом посмотрел на меня и неожиданно продолжил:

– Когда Борис сказал, про Велеса, я не знал, верить или нет. Но когда увидел тебя сегодня, все сомнения прошли.

– Это так заметно? – Я испугался, что если видно, то Сан Саныч мог догадаться.

Я не знал почему, но именно от Сан Саныча мне хотелось утаить Чёрного. Не знаю, может, беседа с ним в допросной комнате с цепочкой автоматной очереди так повлияла.

Я усмехнулся: если он и хотел меня там устрашить, то достиг не того эффекта. Да, я осознал его силу, но вместо того, чтобы сломаться, я стал осторожнее.

И всё же мне очень не хотелось, чтобы Сан Саныч про Чёрного знал.

Григорий Ефимович успокоил меня:

– Заметно только тем, кто понимает. Я, Гафа… Агафья Ефимовна… – Я кивнул. – Борис знает, Игорь тоже знает – Борис ему сказал. – Я снова кивнул.

Да, они одна команда. И такую важную информацию скрывать друг от друга не будут.

И я понял, почему Игорь Петрович ничего не сказал, когда я вместе с другими парнями не сдал оберег, теперь это стало очевидно.

Ещё один вопрос волновал меня. И я уже открыл было рот спросить, что же в подвале делали с парнями, но в комнату вошёл Игорь Петрович.

Увидев меня, он не удивился.

– Влад, хорошо, что ты тут, – сказал он. – Сейчас придёт Борис, и ты нам всё расскажешь и про теракт, и про флешмоб, что там за идея посетила нашего драгоценного куратора в такой день…

– Гафу тоже позови, – попросил Григорий Ефимович.

Игорь Петрович кивнул и вышел.

– Да, не в лучшей я сейчас форме, – усмехнулся Григорий Ефимович.

В его голосе прозвучало сожаление и тревога. Мне захотелось что-то сделать для него, но я не знал что. И тут Чёрный подсказал: «Отдай ему свой оберег».

Если честно, я засомневался – оберег только что помог мне сдержать Чёрного. А теперь он советует отдать и остаться без защиты…

И тут я увидел, как огромный бурый медведь демонстративно вздыхает и закатывает глаза, мол, какую чушь я думаю про него! А чего не думать-то, если я несколько минут назад ощущал, как он рвался наружу. Но и смотреть на Григория Ефимовича я не мог.

Короче, я решил снова довериться Чёрному. Достал оберег и протянул его Григорию Ефимовичу.

«Не к этой руке, – проворчал Чёрный. – К больной…»

Я протянул оберег к больной руке и от неожиданности замер – керамической варежки больше не было.

С другой стороны, а почему бы и нет? Агафья Ефимовна знает, когда нужно соорудить керамическую варежку, а когда её следует убрать. И раз убрала, значит, Григорию Ефимовичу действительно лучше.

Эта маленькая деталь обрадовала меня, и я решительно вложил оберег в больную ладонь.

Григорий Ефимович удивлённо глянул на меня, но тут же сжал амулет.

Движение получилось слабое, но пальцы обняли трилистник, заключённый в круг.

Григорий Ефимович глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Я с тревогой вглядывался в директора школы, боясь побеспокоить его и в то же время надеясь, что от амулета ему станет полегче. И действительно, лицо Григория Ефимовича разгладилось и напряжение в руке несколько уменьшилось.

Обрадованный переменами, я собрался всё-таки расспросить про парней и подвал, но раздались шаги и в комнату вернулся Игорь Петрович, а следом зашла Агафья Ефимовна.

Она кивнула мне, прошла и села на кровать к брату, а Игорь Петрович сказал:

– Пойдём-ка, Влад, стулья принесём. Разговор, похоже, будет долгим.

Когда мы шли за стульями, Чёрный как бы между прочим сообщил: «По поводу разговора… там в комнате теперь стоит такая штука, через которую тот всё слышит».

– Что?! – Я запнулся и остановился.

Игорь Петрович удивлённо обернулся ко мне.

– В комнате Григория Ефимовича есть подслушивающее устройство… – прошептал я, понимая, что теперь Сан Саныч знает про Чёрного всё.

«Не всё!» – самодовольно промурчал Чёрный.

– Что именно он знает? – потребовал я ответа.

Но Чёрный проигнорировал вопрос, он зевнул и улёгся спать.

Глава 2

Игорь Петрович внимательно посмотрел на меня и сказал негромко:

– В комнате про подслушивающее устройство вслух не говори. Я всем дам понять, что оно есть, и мы устроим для Сан Саныча спектакль. А потом уже обсудим ситуацию. Не надо, чтобы он знал, что мы знаем…

Я кивнул. Спектакль, так спектакль. Меня больше волновало, чем нам грозит знание Сам Саныча о Чёрном.

Спектакль вышел на славу. Сан Саныч хотел знать наши планы. Вряд ли у него это получилось.

Григорий Ефимович, увидев предупреждающий жест Игоря Петровича, кивнул и обратился ко мне:

– Влад, ты слышал, что Сан Саныч дал добро на флешмоб. Расскажи, что вы там с ребятами придумали.

Ну я рассказал: и про упражнения на позволение, и про Игоря Петровича с видеокамерой, и с охранниками, переодетыми в гражданское. Собственно, многое просто повторил. Но повторил старательно, со всей ответственностью.

Слушали внимательно, как будто я рассказывал самую важную вещь на свете.

– Сан Саныч сказал: должно быть понятно, что это магия и мы должны продемонстрировать силу, – завершил я своё выступление.

– Борис, что ты можешь добавить или предложить? – спросил Григорий Ефимович, и я офигел от того, с какой серьёзностью они начали обсуждать простейшие упражнения.

– Мы можем использовать амулеты, – предложил Игорь Петрович. – Толку от них мало. Это ученические работы. Но внимание зрителей они привлекут и создадут иллюзию полноценной боевой магии.

Игорь Петрович подмигнул мне, и я автоматически глянул на руку Григория Ефимовича. Григорий Ефимович, поймав мой взгляд, приподнял руку и показал, что к ней возвращается жизнь – рука начала лучше слушаться. Пока не в полном объёме, но всё-таки.

Агафья Ефимовна расцвела и обрадованно взъерошила мне волосы. Она была счастлива, и от этого в комнате стало как будто светлее – так засияла её магическая аура.

На сияние её ауры отозвались ауры Бори и Игоря Петровича. Да и у Григория Ефимовича тоже пробежали радужные искры.

Мы ещё немного поговорили, решили, что теперь на всех занятиях будем готовиться к флешмобу, на том Григорий Ефимович отпустил нас, показав глазами, чтобы Борис, Игорь Петрович и Агафья Ефимовна проводили меня.

Когда зашли на кухню, Боря остановился.

– А теперь поговорим о деле.

– Интересно, как давно Сан Саныч установил подслушивающее устройство? – озвучил Игорь Петрович то, что интересовало всех.

– Не это важно, а то, что он перешёл к открытым действиям, – возразил Боря.

– Чем нам это грозит? – спросила Агафья Ефимовна.

– Давайте подумаем, – ответил Боря, поставил стул, который нёс, и оседлал его, опершись руками на спинку.

Игорь Петрович показал ему взглядом на меня, но Боря ответил:

– Так получилось, что Влад стал важным звеном во всей этой истории.

Игорь Петрович кивнул.

– А я сразу говорила, что нужно держаться подальше от Сан Саныча, – сказала Агафья Ефимовна, тоже опускаясь на стул.

– Мы знали, что всё время должны быть настороже, – возразил Боря.

– Думаете, Сан Саныч действительно согласился заменить теракт на флешмоб? – с сомнением в голосе произнёс Игорь Петрович.

– Я не верю в это, – заявила Агафья Ефимовна. – Я ему не верю, он скользкий.

– Скользкий, это да, – подтвердил Боря. – Всё идёт к тому, чтобы подставить школу. Этого нельзя допустить. Не случайно же он выбрал именно эту дату!

Я чувствовал себя школьником на педсовете. Чёрный спокойно дремал, а я слушал и не знал, как реагировать.

– Влад, ещё раз про теракт расскажи, чего хотел от тебя Сан Саныч и что он по этому поводу говорил, – попросил Боря. – И постарайся со всеми мелочами.

Я рассказал.

Игорь Петрович сидел хмурый. Когда я закончил, он подвёл итог:

– Как хотите, я на теракт не согласен!

– Никто не согласен, – ответил Боря.

Я видел, что преподаватели стараются всё предусмотреть, но я помнил про обратку. И я абсолютно не доверял Сан Санычу.

– А он… ну Сан Саныч… – начал неуверенно я. – Он может во время флешмоба как-то спровоцировать и получить свой теракт?..

– О том и речь! – подтвердил мои опасения Боря. – И мы не знаем, что он сделает, но, думаю, отказаться от флешмоба мы уже не можем. Надо держать ухо востро. Вот бы знать, что выкинет Сан Саныч. Жаль, в чужой голове не покопаешься… Нам позарез нужно знать планы Сан Саныча. Влад, ты ничего не упустил? Речь шла о принятии закона о полном запрете магии?

Я кивнул.

– Запретить магию хочет скорее всего Морана, – заметила Агафья Ефимовна. – Через Радима действует.

– Да это-то понятно! – поддержал Боря. – Ей магический купол сохранить нужно во что бы то ни стало. Чтобы Рувения и дальше оставалась закрытой от остального мира. Купол магический. Убрать его можно только с помощью магии. Так что маги для Мораны представляют опасность. Но вот какова во всём этом роль Сан Саныча, я понять не могу. Он-то чего хочет? На чьей стороне играет?

– У него явно какая-то своя цель, – предположил Игорь Петрович.

Они ещё некоторое время обсуждали возможные планы Сан Саныча – прикидывали, строили предположения, рассматривали варианты. А я как будто малость перегорел. Я сидел и слушал, иногда отвечал на вопросы. Мне было как бы интересно, но я потихоньку начал клевать носом.

В конце концов, Агафья Ефимовна сказала, что парня, то есть меня, надо отправить на боковую. Что они и сделали. А сами остались почаёвничать, как сказала Агафья Ефимовна.

Уже заходя в спальню, я вспомнил, что так и не спросил про Марину. Но едва я увидел Арика, все мысли и про Марину, и про теракт с флешмобом вылетели из головы.

Парни уже давно спали, Арик тоже. Свет из коридора падал на него. Одеяло сбилось. Арик лежал, свернувшись калачиком. Ему снился сон. Арик вздрагивал и постанывал, звал маму. Блин! Он звал маму!

Я стоял в растерянности. У меня в последнее время вообще не было времени поговорить с ним, узнать, как он. Я очень хорошо помнил, что Арик тут из-за меня, а я…

Короче, я укрыл Арика и, решив, что завтра обязательно с ним поговорю, полез на свою койку. Натянул одеяло на голову и приготовился спать.

Сон не шёл. Я вот только клевал носом, а тут – ни в одном глазу! Как так?! Хоть возвращайся на кухню чаёвничать с преподавателями.

Я лежал и думал про Арика, про его маму, про свою маму, про папу, Соньку… Сонька егоза, осенью пойдёт в школу. Как у неё там всё сложится? Если примут закон о полном запрете магии, то, наверное, у них даже теоретическую часть про магию уберут? Всякое упоминание… А что будет взамен? Я вспомнил Сонькину куклу. Кукла по Сонькиному желанию превращалась в русалочку, у неё вырастал хвост, как у дельфина, перепонки между пальчиками, а на шее – изящные жабры. Подобие, конечно, но тем не менее. Сонька очень любила играть с этой куклой. Это для неё я превратил мой первый лапоть в карету. Неужели кукла будет вне закона? Как далеко может продлится запрет на магию?

«Магию объявят злом, очернят. Начнутся гонения на магов, их будут уничтожать или будут заставлять отрекаться и искупать вину… – ответил на мои мысли Чёрный. – А вина магов только в том, что они чувствуют лучше, видят дальше, понимают больше…»

«А ты откуда знаешь?» – спросил я.

«Вы, люди, всегда так поступаете, когда на смену старому приходит новое».

Меня задели слова Чёрного.

«А вы, боги, поступаете по-другому?» – ехидно поинтересовался я.

Чёрный вздохнул. Но потом сказал то, чего я не ожидал:

«Если победят антимаги, то придёт конец не только магии, но и богам. И мне тоже. И Моране. И всем остальным» – в мыслях Чёрного прозвучала горечь.

«А что, есть ещё другие боги?» – удивился я.

«Конечно, есть. Пока есть, – вздохнул Чёрный и положил мохнатую голову на лапы. – Спи. У тебя завтра трудный день».

День действительно был трудный. На тренировке мы отрабатывали упражнения для флешмоба, потом вырезали амулеты – Игорь Петрович молча передал мне мой оберег, я ни о чём спрашивать не стал. Доработал и вернул лично в руки Игорю Петровичу, он кивнул и убрал в карман. Я точно знал, что он отнесёт оберег Григорию Ефимовичу.

Перед ужином бегали и занимались на турниках, после ужина снова была тренировка с Борей. В самом конце Боря ненавязчиво показал приёмы защиты – как использовать морок, если нужно скрыться. Боря не акцентировал на этом наше внимание, показал между делом – как бы «к слову пришлось», но заставил нас проделать упражнение и поправил тех, у кого не получилось.

До кровати я еле дошёл. Но, прежде чем завалиться спать, подсел к Арику.

– Ты как? – спросил я его.

– Хочется послушать эту грёбаную «Лучезарную дельту», из-за которой мы тут, – ответил Арик. – Надеюсь, она того стоит.

Я засмеялся и ответил:

– Ещё послушаем!

– Спать ложитесь, говоруны! – скомандовал, укладываясь, Артём.

Я похлопал Арика по плечу и полез на своё место.

Следующий день мало отличался от предыдущего. Светлым пятном было появление Григория Ефимовича на крыльце. Он вышел, опираясь на плечо Игоря Петровича, когда мы бежали вокруг дома.

Григорий Ефимович поприветствовал нас, я кивнул ему в ответ. Он был очень слаб, сам стоять не мог. Агафья Ефимовна вынесла ему стул и укутала пледом, чтобы он посидел на воздухе. Больной рукой он что-то сжимал. Я знал что.

Я бежал и думал про то, что наше с Ариком и Ильёй начинание обернулось для всех обязательным вечерним кроссом и занятиями на турнике. Парни выматывались на добавочных тренировках настолько, что сил на шутки не оставалось – в столовой ели молча, да и так особо не балагурили. Но и не роптали. Предстоящий флешмоб и напряжение, что витало в воздухе, сплотили нас. Даже кадеты стали частью нашей команды, хотя я всё равно не доверял им полностью. Это люди Сан Саныча, хоть и маги. Зачем-то ведь он их собрал?

В конце тренировки Боря снова как бы между прочим показал упражнение на защиту – как драться в тройках спиной к спине, прикрывая друг друга.

Утром перед зарядкой Боря шепнул мне, чтобы я устроил скандал. Я не заставил себя долго ждать и громко возмутился, что нам продыху не дают, совсем замотали.

– Где комната наказаний, знаешь? – невозмутимо спросил Боря.

– Знаю! – буркнул я и отправился в комнату наказаний.

– Артём, – сказал позади меня Боря.

Я услышал шаги – Артём догнал меня.

– Какая муха тебя укусила? – спросил он. – Знаешь же, что флешмоб уже через неделю, ты сам ведь про него нам сказал!

Я ничего не ответил. Я не знал, что отвечать.

В комнате наказаний мы подошли к цепям Артём застегнул на мне ошейник и наручники. Подождал немного, они не расстегнулись. Он удивился. Я тоже.

Когда Артём вышел, я с удивлением посмотрел на наручники. Подёргал. Цепь потянула руку вверх.

«Чёрный, что за фигня?» – спросил я у бога внутри меня.

Он поднял голову и рявкнул:

«Мозги включи!»

И я включил. В первый раз, когда я освободился, я подумал, что Чёрный колдун Белатор, которым детей пугают в детстве, беззубый, мне тогда стало смешно. Я перестал бояться и был счастлив этим. Во второй раз я был счастлив от того, что Арика освободят. Да, я определённо оба раза был счастлив! Получалось, счастливого человека невозможно заковать в цепи. С другой стороны, когда я освобождал Арика и Илью, я был в ярости, но я тогда нарисовал триглав. То есть, воздействовал на цепи снаружи.

Сейчас я не мог нарисовать на наручнике триглав, значит, нужно стать счастливым или радостным, но как-то в последнее время обстановка не располагала ни к счастью, ни к радости. А теперь я и вовсе злился на Борю. Вот зачем ему всё это? Я бы лучше зарядку сделал.

И тут я увидел, как возле стола воздух сгущается и начинает вращаться. В следующий момент оттуда вышел Григорий Ефимович – словно бы перешагнул порог.

Я растерялся, а потом обрадовался – понял зачем Боря отправил меня сюда. В памяти всплыли слова Григория Ефимовича о дополнительных занятиях. В душе горячей волной прокатилось ликование. И сразу же наручники и ошейник расстегнулись. Ещё до того, как Григорий Ефимович поднял руку, чтобы освободить меня.

– Ну вот и хорошо, – прокомментировал Григорий Ефимович. – Не будем терять время, у нас его мало. Помнишь, мы плели энергетический кокон?

Я кивнул.

– Я научу тебя, как этот кокон можно использовать в бесконтактном бою.

Григорий Ефимович крутанулся на месте, загребая руками воздух. А потом сформировал из него энергетический «снежок» и бросил в стул, тот отлетел к стене.

Движения Григория Ефимовича были текучими, непрерывными, мощными и в то же время лёгкими.

– Главное, запомни, твоя спина должна быть упругой, как пламя свечи. Подуешь на пламя, оно легко отклонится, но едва воздействие прекратится, пламя сразу становится ровным.

Стоило увидеть себя лепестком пламени, как энергия сама потекла в руки. И вообще передвигаться стало легче и быстрее.

Потом Григорий Ефимович показал, как уклоняться от летящих в тебя коконов.

– Достаточно! – прервал он меня. – К сожалению, мы сможем повторить тренировку здесь, в комнате наказаний, ещё только один раз. Иначе твои нарушения дисциплины привлекут внимание. Выбери напарника, кому ты доверяешь, и как Борис даст знак, снова отправитесь сюда. А сейчас давай обратно на цепь.

Григорий Ефимович снова защёлкнул на мне ошейник и наручники. А сам шагнул в сгустившийся воздух.

Едва он исчез, как открылась дверь и вошли Артём с Глебом Воронко.

Артём удивился, что я ещё в цепях. Пожав плечами, он произнёс:

– Время вышло, наказание окончено.

А для меня оно наказанием и не было. Для меня это был подарок – самый желанный! Я был счастлив. Я чувствовал себя настоящим боевым магом!

Когда мы побежали кросс, я увидел Григория Ефимовича. Он снова выбрался на крыльцо. С видимым трудом доковылял до стула. Агафья Ефимовна заботливо укутала его пледом.

Я аж запнулся – несколько часов назад в комнате наказаний Григорий Ефимович двигался не скажу, чтобы совсем легко, но помощь ему точно не требовалась, а тут… Я даже испугался, что занятие со мной вымотали его, и ему стало хуже. Но, поймав его взгляд, я понял: это тоже спектакль, только зрителей побольше – все ученики и охранники. Плюс капитан Ерохин, который проверял посты, а потом подошёл справиться о самочувствии.

На дополнительной тренировке Боря показал, как отводить внимание противника – сбрасывать образ себя. И главным тут оказалось, как ни странно, внимание противника привлечь, полностью переключить на себя. А потом дать простое задание, например, души меня! И перекинуть образ себя, скажем, на трубу.

Мы дружно ржали, наблюдая, как каждый из нас по очереди «душил» то руку Бори, то перила на веранде, то столб, поддерживающий крышу.

Я подумал, что перила не всегда будут к услугам, но если перекинуть образ себя на иллюзию, то как минимум можно выиграть немного времени.

Боря подтвердил мои мысли:

– Пройдёт несколько секунд, и мозг противника увидит ошибку. Используйте эти несколько секунд с умом.

На следующий день всё повторилось. И на следующий – тоже. Перед обедом Боря дал мне знак снова устроить скандал.

Кого выбрать в партнёры, вопросов у меня не возникло – естественно, Арика. Я заранее предупредил его, но, когда пришло время, Арик растерялся.

Пришлось толкнуть Арика, типа подраться. Но на его защиту тут же встал Илья.

– Ты что, совсем сбрендил что ли? – кинулся он на меня.

В результате Боре пришлось отправить в комнату наказаний нас троих.

Всегда уравновешенный Артём со злостью надел ошейник на меня первого. И затянул его так, что я аж на цыпочки привстал. Наручники преобразились в ошейники, и Арик с Ильёй заняли места рядом со мной.

– Ну ты и придурок! Снова парни из-за тебя страдают! – сказал Артём перед выходом. – Видимо мало тебя Боря гоняет, раз у тебя остаются силы на драку! Надо сказать, чтобы гонял больше!

Я ничего не ответил. Дождался, когда Артём уйдёт и представил дополнительную тренировку в деталях. По телу прошла тёплая волна, ошейник расстегнулся. Я тут же нарисовал трилистник на ошейниках Ильи и Арика.

– Вот зачем ты полез? – спросил я Илью. – У нас с Ариком была договорённость.

Илья глянул на Арика, а потом неуверенно ответил:

– Предупреждать надо было, что вам посекретничать нужно…

Не успел он договорить, как воздух около стола сгустился и в комнате наказаний появился Григорий Ефимович.

Глава 3

– И почему я не удивлён, что вас трое? – усмехнулся он.

У парней аж челюсти отпали, а я посмотрел на них свысока – для меня появление нашего директора не было неожиданностью.

– Ладно. Трое, значит, трое. Может, так оно и лучше, – Григорий Ефимович шагнул к нам.

– Вы… Вы же… – залепетал Илья.

– Болею? – Григорий Ефимович засмеялся. – Ну да. И надеюсь, вы сохраните мой маленький секрет. Хотя бы до флешмоба…

Арик и Илья кивнули в ответ на пристальный взгляд Григория Ефимовича.

– Давайте не будем терять время, его у нас очень мало. Извините, что вы остались без обеда, но отнимать время от общих занятий я не могу. А научить вас парочке приёмов нужно. Итак, сейчас мы с вами научимся создавать одну штуку…

Флешмоб приближался с катастрофической скоростью. В какой-то момент я осознал, что он уже завтра. А мы не были готовы. Мы совсем не были готовы! Более того, мы так и не родили вменяемых версий насчёт планов Сан Саныча.

Я принципиально не звонил Сан Санычу. Но и он не звонил мне. Он никак не давал о себе знать. Да и капитан Ерохин держался в стороне, хотя не выпускал нас из виду.

Я закончил свой оберег. Прорезал мельчайшие детали. Все линии были ровными и красивыми. В заглублённых местах обработал морилкой, чтобы они стали коричневыми, и собирался покрыть весь оберег лаком. И тут Чёрный сказал перевернуть оберег тыльной стороной наверх и закрыть глаза.

Тыльная сторона была гладкой, без рисунка. Текстура берёзы хорошо просматривалась – слегка желтоватая, с изогнутыми линиями годовых колец.

Я закрыл глаза и прислушался. Точнее, принюхался. Потому что почувствовал запах горящего дерева.

«Не открывай глаза!» – предупредил Чёрный, и я зажмурился сильнее.

Через несколько минут Чёрный выдохнул: «Всё!»

На тыльной стороне моего оберега была выжжена медвежья лапа. Над ней ещё мерцало волшебное сияние, но оно быстро вбиралось в рисунок, отчего тот проступал всё чётче.

«Так оберег немного посильнее будет» – прокомментировал Чёрный.

Голос его звучал у меня в голове устало и как бы равнодушно. Но я не поверил в это равнодушие – мы уже достаточно с Чёрным были вместе.

– Спасибо тебе большое! – с восторгом прошептал я. – Ты – бог! Я вон сколько вырезал оберег, а ты за минуту выжег!

Чёрный довольно заурчал.

Я уже взялся за кисть, чтобы нанести на оберег лак, но засомневался и спросил у Чёрного:

– Можно?

«Валяй!» – ответил Чёрный и захрапел.

Он вообще за время подготовки к флешмобу мало проявлял себя. Только перед едой деликатно напоминал, чтобы я покормил его. У меня уже вошло в привычку: прежде, чем первая ложка отправится в рот, мысленно проговаривать: «Чёрный, посвящаю эту пищу тебе!»

С Ариком мы так и не поговорили. Ни перед сном, ни за едой, ни тогда, когда мы под присмотром Григория Ефимовича пытались открыть портал – такой же, какой открыл он, чтобы незаметно прийти в комнату наказаний.

Он гонял нас троих снова и снова, добиваясь точности движений, слов и интонации, но всё в пустую! Портал не выходил.

Григорий Ефимович не давал продыху. Мы пробовали разные комбинации. Все трое одновременно собирали энергию, произносили заклинание и рисовали в воздухе символ портала… Пробовали поделить роли – один собирает, другой читает, третий рисует… Пробовали переливать силы друг в друга… Воздух не сгущался. Мы пробовали другие символы и слова – результат оставался тот же.

– Что ж, значит, запасного выхода не будет, – с сожалением произнёс Григорий Ефимович, снова закрепляя на нас ошейники перед тем, как уйти.

И опять он рассчитал время с точностью до секунды – входная дверь открылась в тот момент, когда он исчез.

Выпускать нас пришли Артём с капитаном Ерохиным.

Мы были подавлены тем, что ничего не получилось с порталом, поэтому особо не прореагировали, но я заметил, что капитан Ерохин остался доволен, обнаружив нас на цепях. И сразу же отправился проверять охрану. А может, докладывать Сан Санычу.

Артём ушёл вперёд, и мы втроём, понурив головы, побрели в комнату для занятий.

На подходе к учебной комнате Арик остановился и сказал:

– Подумаешь, не освоили этот… – Перехватив мой взгляд продолжил: – Эту штуку… Не факт, что она пригодится. Раскисать не стоит. Нужно просто использовать то, что умеем. Простое движение, выполненное мастерски, имеет преимущества перед сложными, но недоосвоенными приёмами.

– Это факт! – поддержал Илья.

Я согласился с ними. Но только для того, чтобы парни совсем не упали духом. Они не знали того, что знал я. А я печёнкой чувствовал: провокация будет.

Кстати, они не задали ни одного вопроса по поводу дополнительного занятия с Григорием Ефимовичем. Я не знал, радоваться этому или нет. Радоваться ли их безоговорочному доверию или огорчаться нелюбознательности.

Как бы там ни было, зашли мы в учебную комнату готовыми дальше осваивать премудрости резьбы по дереву. Однако, парни не вырезали свои обереги. Они сидели и шили. Шили! Вот блин! Завтра флешмоб, а они шьют!

Я так и остановился на пороге с отвалившейся челюстью.

Игорь Петрович нахмурился и махнул нам на свободные стулья.

– Садитесь, не тратьте время. Нужно для ваших оберегов сшить мешочки-ладанки с завязками, чтобы можно было повесить на шею. Так обереги не будут сковывать ваши движения и не выпадут из кармана в ответственный момент. Можно, конечно и дырки для шнурка сделать, но с ладанками сподручнее. Будьте внимательны! Плохо сошьёте – потеряете свой оберег.

И он показал, как отмерить ткань, чтобы хватило на шов и на подворот для завязки, как раскроить, как вырезать, как сложить…

– Старайтесь, чтобы шов был ровным, стежки кладите одинаковые, близко друг к другу, так будет прочнее. И красивее! Чехол для вашего оберега должен быть красивым! Сделанный своими руками, он усилит оберег, станет его частью.

Когда я размечал ткань, Игорь Петрович взял мой оберег, внимательно рассмотрел медвежью лапу, потом одобрительно качнул головой и положил оберег на место. И пошёл смотреть, у кого как получается.

Нитка никак не хотела вдеваться в иголку. Хотя я хорошо видел ушко. Нитка то раздваивалась, то цеплялась тонкими волосками, то норовила проскочить мимо ушка.

Пришлось немного подышать, чтобы взять себя в руки, хотя готов был тут всё разнести к едреней фене. Но Игорь Петрович прав, оберегу в чехле на шее будет удобнее. Я вдохнул, выдохнул, задержал на миг дыхание и вставил!

Стежки поначалу не хотели ложиться ровно, но я вспомнил маму, как она штопала мои новые штаны, которые я умудрился порвать в первый же день. Я вспомнил маму и дело пошло. Вскоре чехол был готов, тесёмки в отворот вставлены, оберег отправлен в мешочек, а мешочек – на шею.

Точнее, не сразу на шею. Мешочки-ладанки мы сначала натёрли воском. А потом уже положили в них свои обереги и повесили на шеи.

Вечернего кросса не было. Последнюю тренировку Боря сократил. Велел хорошенько выспаться. Завтра предстоит ответственный день. Больше всего народу в торговом центре примерно в три-четыре часа. Поэтому выдвигаемся сразу после обеда. А до того – готовим одежду, камеры. Короче, последние штрихи.

На ужин Агафья Ефимовна сварила вкуснющую гречневую кашу с мясом и подливкой и ягодный кисель. А главное, напекла пирогов со щавелем! Такие кисло-сладкие… Пальчики оближешь! Я в те моменты, когда забывал на минутку про флешмоб, просто млел от удовольствия – ел, как в последний раз. И тут же вспоминал, что нам предстоит завтра и тогда вообще переставал ощущать вкус пищи. Потом снова забывался… И снова вспоминал… Странный был ужин.

Парни радовались передышке. А мне почему-то стало особенно тревожно. Я вдруг вспомнил Марину. За последнее время я не думал о ней – не до того было, а тут воспоминания прямо навалились. Мне так захотелось увидеть её. До невозможности…

Я представлял её глаза. У неё удивительный цвет глаз – фиалковый. Её улыбку, поворот головы, волосы, собранные в хвост и небольшой завиток на шее – он не попал под резиночку. Как она любила стоять – перенеся вес тела на одну ногу, а другую ставя на носочек. Её руки, узкие ладошки и тонкие пальчики. И голос! Мягкий приятный голос. Я бы слушал и слушал.

Блин, вот бы знать, как она там? Я надеялся, что парни из «Лучезарной дельты» спрятали девчонок, и про связь Марины и Ритки с «Лучезарной дельтой» никто не знает. Если это так, то у них есть шанс.

Ох, как же я хотел её увидеть. Хотя бы издалека. Хотя бы узнать про неё.

Зря Боря сократил тренировку. Она помогала отвлечься.

Форму нам выдали новую. Она, как и прежняя, была похожа на военную, и на нас теперь смотрелась не хуже, чем на кадетах. На спинах был нарисован триглав – Боря сказал, что это отныне символ школы. На груди слева красовалась надпись: «Школа боевой магии» и тоже маленький триглав. Симпатичный логотип получился. И форма ничё так, прикольная. Сразу видно, что мы все из одной школы.

Конечно, для флешмоба нам надо бы одеться в своё, в ту одежду, в которой мы в школу попали. А потом как бы случайно встречаемся в торговом центре и – понеслась! А так это будет скорее показательное выступление. Но в принципе, какая разница? Главное, продемонстрировать возможности боевой магии, плюс, сделать так, чтобы люди не пострадали.

Одевшись в новое, спрятав под футболки обереги, мы сразу после обеда погрузились в автобус.

Дёму я, конечно, брать не стал. Куда его, когда мы будем делать упражнения? На руках держать не прокатит – руки нужны свободными. На пол – можно нечаянно наступить. Ну или убежит, потом ищи. А если вдруг начнётся заварушка, так и вовсе Дёма пострадать может. Не место котёнку на таких мероприятиях.

Игорь Петрович, Боря, два охранника и капитан Ерохин вместе с нами погрузились в автобус. Капитан Ерохин оделся в гражданское, но одежда не скрывала его военной выправки.

Григорий Ефимович с трудом вышел на крыльцо проводить нас. Он опирался на тросточку. Было видно, как тяжело ему стоять, прямо из последних сил держится. Мы с Ариком и Ильёй переглянулись и промолчали.

Вообще я надеялся, что Григорий Ефимович поедет с нами. Собственно, не только я надеялся, все надеялись, но он остался. Он выглядел очень больным.

Из дома вышел, потягиваясь, Дёма. Григорий Ефимович взял его на руки. Я видел, что наш директор что-то сказал котёнку, но не понял что. Да это теперь не имело значения, потому что автобус тронулся.

И тут я увидел Агафью Ефимовну. Она, запыхавшаяся, появилась в последний момент и встала рядом с братом – тоже вышла проводить нас.

Но вот автобус выехал за ворота и закачался на кочках лесной дороги.

После непродолжительной болтанки мы вырулили на трассу. Я откинулся на сиденье и попытался сосредоточиться на предстоящем флешмобе, но не получилось. В автобусе царило нервное напряжение. Парни подсмеивались, подшучивали друг над другом, хорохорились.

В последние дни с Борей на тренировках мы изучали боевой пляс, Боря сказал, что это поможет нам настроиться на выступление. Для боевого пляса нужна гармошка или гусли. Гармошки не было, а вот гусли Григорий Ефимович Боре дал. Молча и решительно.

Я видел, как Боря принял их – словно большую драгоценность, знамя полка, рыцарский меч. И теперь сидел впереди вместе с Игорем Петровичем и бережно держал на руках чехол с гуслями.

У Игоря Петровича на шее висел кофр. Камеру он крутил в руках – смотрел настройки, проверял, как работает. Иногда что-то негромко говорил Боре, тот так же негромко отвечал.

Охранники сидели и разговаривали – такая мирная беседа, как в обычном рейсовом автобусе.

Глебу Воронко досталось место рядом с капитаном Ерохиным. Капитан Ерохин дремал и не обращал внимания ни на что. Как будто его тут не было. Или нас…

Воронко просто ехал. Точно он каждый день так ездит и ему уже наскучило.

Дорога в этот раз оказалась очень короткой. Мы долетели махом! Я даже не успел морально подготовиться, а уже пришло время выгружаться.

Я как-то отвык от людей, поэтому немного растерялся – народу на площади перед торговым центром было много, все нарядные, неспешно гуляли. Многие семьями вместе с детьми. Стояли лотки с мороженным, были огорожены игровые площадки, где проходили конкурсы. Как будто сегодня праздник и народные гуляния. Интересно, как Сан Саныч сумел это организовать? Явно же сделано, чтобы зрителей у нас было побольше.

Боря команды пока не давал, поэтому мы далеко от автобуса не отходили, стояли, потягивались, разминались, готовые в любой момент показать, на что способны.

Игорь Петрович и охранники ушли в торговый центр сразу. Всё правильно, они будут снимать. У Игоря Петровича ещё дополнительная задача – оценить ситуацию и, если что, дать нам знак сворачиваться.

Конечно, лучше бы устроить выступление на открытом воздухе, тут и места побольше, и видно нас лучше, но Сан Саныч сказал делать внутри. Значит, выступим внутри. Нам пофиг!

Боря выждал немного, неспешно достал гусли из чехла, чехол оставил в автобусе, гусли повесил на плечо и сказал:

– Ну, что, юные боевые маги? Приступим? Порадуем народ в честь праздничка?

Я растерялся – какой такой праздник?

Осознание пришло через миг – сегодня же 25 августа! День единения Рувении! Как я мог забыть об этом?! Про него же обычно из всех утюгов за неделю начинают вещать, а потом устраивают всенародные гуляния. Вот лопух!

Правда, в школе боевой магии время течёт по другим законам. Сколько раз было, что парни спорили, какое число сегодня – день рождения уже или ещё нет. А что? Без телефонов, без телевизоров, без радио легко можно запутаться в днях, хоть чёрточки на стене рисуй! Но чтобы забыть про 25 августа! Это уже полный абзац! Совсем из времени выпал. Хотя, если честно, в последние две недели не до праздников было. И тем не менее.

Чёрт! Вот попадос! Это же сейчас народу в торговом центре, как селёдок в бочке! Случись что, жертв будет много.

Но тут в дверях центрального входа появился Игорь Петрович и дал знак, что можно заходить.

Я выдохнул: поехали!

От многолюдья голова пошла кругом … Огромная толпа окружила фонтан. Звучала музыка. Знакомая. Ритм, басы, клавиши и вокал… Какой голос, блин! Да, солистка что надо! К тому же теперь ей подпевали бэк-вокалистки… И голоса такие знакомые… волшебные…

Как только я услышал бэк-вокалисток, сразу забыл про всё на свете и с выпрыгивающим сердцем поспешил сквозь толпу.

На импровизированной сцене рядом с фонтаном выступала «Лучезарная дельта». Бэк-вокалистками были Марина и Ритка.

– Ух, ты! – прокомментировал подошедший Арик. – Классно поют. Теперь я понимаю, что мы пропустили.

– Это же наши кухонные девки! – добавил Илья. – Я б тоже сбежал из кухни в крутую магрок-группу!

Я промолчал.

Пели они великолепно! Хороший подарок для зрителей на праздник единения. Попасть на концерт «Лучезарной дельты» непросто, а тут бесплатное выступление в торговом центре. Слушай – не хочу! И народ со смартфонами. И всё это выкладывается в сеть… Да уж…

Не вызывало сомнений что это послание нам от Сан Саныча. Потому что по собственной воле «Лучезарная дельта» сейчас концерт не устроила бы. После побега Марины и Ритки они по идее должны были уехать из города, а не выступать у всех на виду. Да ещё в тот момент, когда мы собрались проводить флешмоб. Не верю я в такие совпадения.

А то, что на сцене Марина с Риткой…

Я вспомнил, как девчонки планировали побег и я помешал им, как нас схватили. Вспомнил капитана Ерохина. Оглянулся на него. Самодовольная харя! Так бы и заехал с разворота!

Глядя на ухмыляющегося капитана Ерохина, я понял, что присутствие здесь Марины и Ритки послание от Сан Саныча лично мне.

Следом пришло понимание: теракт состоится. Припишут его нам, нашей школе. И никуда мы не денемся. Мы уже тут, нас в форме хорошо видно. Мышеловка захлопнулась. Что бы мы ни сделали, мы уже проиграли.

Глава 4

Я стоял, смотрел на Марину. Она пела. Какая же она была красивая!

Время замедлилось, растянулось. Мне хотелось, чтобы песня продолжалась и продолжалась. Они пели про то, что в этом мире, под этими звёздами не найти счастья. А я бы слушал и слушал. И вокруг было бы только лето, звёзды и мы с Мариной.

Блестящее облегающее платье, перчатки до локтей, красиво уложенные волосы, макияж. И глаза, в которых плещется страх… И голос иногда срывается, даже магией не скрыть.

Я должен защитить её.

Мне на плечо опустилась рука. Я повернулся. Рядом стоял Боря. Он тоже всё понял.

– Достоинство отнять у нас невозможно, если сами не сдадимся, – сказал он и, помолчав, добавил: – Пора.

Стихла песня «Лучезарной дельты». В следующий момент Боря ударил по струнам. И… ничего не произошло. За людским гомоном гусли не было слышно.

Это был конец. Куда нашему тонкому живому искусству против колонок и усилителей? Всё бессмысленно.

Парни растеряно смотрели то на Борю, то друг на друга. В глазах читалось отчаяние. Мы облажались, даже не начав выступление.

Больше не было волнений и переживаний. Толку переживать, если всё равно никто не обращает на нас внимание. Предстартовый мандраж перегорел.

Боря упрямо продолжал играть. Не обращая внимание на людей, которые с недоумением смотрели на него, как на внезапную помеху, и не хотели расступиться.

И тут я почувствовал, как Чёрный встал на задние лапы во весь медвежий рост, и проворчав: «Непорядок!», потянулся к Боре.

Боря в очередной раз коснулся струн. Звук завибрировал и, отражаясь от разлившейся в пространстве магии, усилился многократно. Колонками стали фонтан, детали магического декора, радужные ауры присутствующих…

И случилось чудо! Настоящее! Гусли перекрыли гомон толпы. Люди отшатнулись, примолкли и повернулись к Боре.

А он всё так же шёл по кругу, и люди теперь отступали, освобождая место для нас.

Через миг уже никто не смотрел на «Лучезарную дельту». Всё внимание посетителей торгового центра было приковано к Боре и к нам.

Боря пел:

Ой, вы, гусли-самогуды, заведите правый сказ,

Как опять родился морок в темноте в недобрый час,

Как болотная трясина затянула белый свет,

Как опять вошли в обычай клевета и злой навет.

Смерть грозит кровавым пиром, сеет склоки меж людей.

Сызнова вступает в силу полный зависти злодей.

Ой, вы, гусли-самогуды, созывайте общий сбор –

Встанем вместе, встанем дружно мы судьбе наперекор.

Воодушевлённые, мы рванули на освободившееся пространство. Привычно разделились на тройки и, как и решили на тренировке, начали делать упражнения на опоры. Никогда ещё мы не двигались так слаженно!

Расскажите, гусли, миру, что настало время петь,

Что встаёт нам на подмогу грозный батюшка медведь, Что встаёт нам на подмогу грозный батюшка медведь,

Что нуждаются в защите боги наших праотцов,

Что пора призвать на помощь добрых молодцев-бойцов.

Гусли звенели, рокотали, гудели. Боря пел. А мы двигались.

Голос Бори звучал яростно, легко перекрывая гомон толпы. Он рвался вверх, раздвигал стены, наполнял мир смыслом.

Мы, вдохновлённые песней, сами не заметили, как с упражнения на опоры перешли к упражнениям на позволение. Движение захватило нас.

Нет, мы не расслабились, но стали собраннее, точнее, чувствительнее.

Что пора объединиться, добрым молодцам помочь!

А иначе свет померкнет, воцарится злая ночь.

Ой, вы, гусли-самогуды, чтобы морок победить,

Нужно магию уснувшую немедля разбудить.

Мы перешли к бесконтактному бою. Работали каждый в своей тройке и места хватало всем.

Чёрный показал мне картинку сверху. То, как мы распределились, напоминало триглав. Три вытянутых лепестка выступающих, то есть, нас, и – зрители по кругу. И разливающаяся в пространстве магия…

Это было прекрасно! Это было радужно!

Зрителей собралось много. Они снимали нас на смартфоны, некоторые пританцовывали в такт Бориной песни.

У меня промелькнула мысль, что роликов с нашим выступлением в сети теперь много! Можно будет их тоже для монтажа использовать.

И тут я почувствовал: что-то изменилось. Как будто проявилось чьё-то намерение. Намерение уничтожить, истребить, разрушить…

Тело среагировало само.

Фонтан по-прежнему сиял волшебством. На прежнем месте стояли ребята из «Лучезарной дельты». И Марина с Риткой тоже стояли там же, где только что пели.

Я успел удивиться, почему они всё ещё там, почему не ушли, а сам уже нёсся к ним. Арик с Ильёй рванули вслед за мной.

Где-то на границе сознания я услышал, как оборвалась музыка и Боря, перекрывая все звуки, страшно закричал:

– Ложись!

В его крике была такая мощь, что всех придавило к мраморным плитам пола.

Фонтан начал пульсировать.

Я подскочил к Марине с Риткой и сшиб девчонок на пол. Послышался треск рвущейся ткани, но это было не важно.

Арик подхватил крик Бори:

– Ложись! – И опрокинул солистку.

Парни из «Лучезарной дельты» попадали на пол сами. И гражданские, которые стояли рядом – тоже.

В следующий момент фонтан рванул. За ним начали рваться другие детали магического декора. Стекло, куски металла, ошмётки пластика, полетели в людей.

Я вжимался в пол, а в голове крутилось: «Вот оно!.. Вот оно!..»

Было такое ощущение, что бушевала сама магия. Обычный фонтан взорвался бы и всё, но магические детали вихрями носились по торговому центру, раня тех, кто не успел упасть на пол.

Вокруг раздавались крики и стоны. Народ ломанулся на выход, но двери были заблокированы. Перекрывая лестницу, эскалатор и боковые проходы, появилась охрана торгового центра – в брониках, касках и со щитами, а в центральную дверь, блокируя её, вошли военные в доспехах. Такое ощущение, что они стояли наготове за углом.

Это было чудовищно! Охранники и военные, от которых жители вправе ждать помощи, сами защищённые, теснили беззащитных посетителей торгового центра на убой!

Людям некуда было деваться. Они в панике метались, давили друг друга.

Я видел, как куском летящего металла отрубило мужчине руку. Он упал, и обезумевшая толпа затоптала его. Куском пластмассы пропороло живот пытающемуся спастись парню. Девчонке снесло полчерепа…

Капитан Ерохин указал кадетам на нас и рявкнул:

– Взять их!

Кадеты, только что выступавшие с нами заодно, обернулись против наших ребят.

Сквозь грохот и гвалт мне показалось, что я услышал мяуканье. Я обернулся и увидел на том конце толпы Григория Ефимовича. Рядом с ним клубился воздух портала.

– Эвакуируйте гражданских! – приказал он нашим ребятам, отбрасывая охранников.

Ещё пару часов назад он демонстрировал неимоверную слабость. Теперь от неё не осталось и следа.

Капитан Ерохин выхватил из нагрудной кобуры пистолет, однако кулак Бори оказался быстрее.

В драке Боря откинул гусли. Но вот чудо – они продолжали звучать! Их музыка давала опору, помогала держаться.

Я увидел внутри себя, как Чёрный вытянулся к гуслям и держит их…

Наши парни не могли спасать гражданских, им приходилось драться с кадетами.

А люди гибли.

Игорь Петрович схватил за грудки Воронко и прокричал ему в лицо:

– Спасайте людей! Вы же поклялись защищать людей!

Я видел, как Воронко растерялся. Он стоял и смотрел по сторонам. Он не мог нарушить приказ, но и – люди гибли!

Артём, пригнувшись, нёс ребёнка и прикрывал собой молодую женщину – вёл их к порталу. Сергей пытался оттащить мужчину от тела его погибшей жены. Николай и Мишка бились с кадетами. Мелькали тела, кулаки, обломки, кровавая юшка брызгами… А между падающими и дерущимися к нам бежал Дёма. Бежал и орал дурниной!

И тут я почувствовал взгляд – на втором этаже на балконе стоял Сан Саныч и что-то холодно говорил в рацию. И смотрел на меня.

Дуэль взглядов длилась считанные секунды.

В следующий миг я увидел, что к нам спешат охранники и военные.

Не к нам… Ко мне.

Дёма подлетел, вцепился в меня когтями и заорал в лицо, отвлекая и от Сан Саныча и от битвы.

Илья с Ариком, с парнями из «Лучезарной дельты» и двумя гражданскими отбивались от охранников. Бас-гитарист в лучших традициях рока раздолбал гитару об охранника и продолжал лупить грифом. Второй гитарист, наоборот, берёг свою гитару, прикрывал собой.

– Влад, – кричал мне Арик. – Открывай портал!

Видимо, он кричал уже давно, но я услышал его только сейчас.

Дёма продолжал вопить. Я рефлекторно прижал котёнка к себе.

– Открывай портал! Или мы погибнем! – кричал Арик.

Я глянул на приближающихся военных, и понял: кранты! До портала Григория Ефимовича нам не дойти, а мы с Ильёй и Ариком создавать порталы так и не научились. У нас ни разу не получилось даже что-то отдалённо напоминающее портал.

Ритка оттолкнула меня и кинулась к микрофону, который всё ещё был подключён, и заорала что есть мочи:

– Вы, засранцы! Вы присягали защищать людей! Что вы делаете, уроды?!

От громкого крика микрофон дал резонанс, аж заложило уши. И Риткина магия надавила на всех окружающих без разбора, в том числе и на охранников и военных. Стало труднее дышать, двигаться…

В следующий момент магия начала меркнуть. То ли не выдержала столько смертей, то ли Сан Саныч что-то сделал, но радужная аура начала исчезать – у всех. Это внезапно подтолкнуло меня. Я принялся судорожно ловить ускользающую магию, пытаясь открыть портал, но не выходило. Я был близок к отчаянию. Хотел попросить помощи у Чёрного, но тот был занят – поддерживал гусли-самогуды. Только они не давали людям окончательно потерять рассудок.

И гусли сыграли-таки свою роль: начали подниматься не потерявшие присутствия духа люди с магической аурой. Они присоединились к нашим парням – подхватывали людей и тащили к порталу, отправляли и шли спасать следующих.

Мне не хватало ни сил, ни знаний, ни умений. Хреновый я оказался маг. Но я всё равно снова и снова упрямо повторял заклинание.

– Магия уходит… – прохрипел я после очередной бесплодной попытки. – Сил больше нет…

– Возьми мою… – Арик встал рядом со мной.

И я почувствовал, как в меня вливается уверенность.

Плечом к плечу с Ариком встал Илья. Теперь нас от напирающих охранников защищали только парни «Лучезарной дельты» и ещё двое бывших зрителей.

Уверенности стало больше. Но всё равно недостаточно.

Парни отдавали мне силы, но магия растворялась, словно утекала в песок…

Я почувствовал прикосновение – Марина, а после и Ритка тоже начали вливать в меня свои силы.

На ладонях появилось голубое сияние, но до того тонкое! С таким не то что пространство взрезать, туалетную бумагу не порвёшь…

«Возьми мою силу, брат!» – услышал я голос Чёрного и почувствовал, как мой оберег наполняется теплом.

Я зажал оберег в кулак, прямо через футболку, закрыл глаза и начал повторять слова, которым нас учил Григорий Ефимович.

Ничего не происходило.

И тогда я начал дышать. На четыре счёта вдох, задержка дыхания, на восемь счетов выдох, задержка дыхания, снова вдох, задержка, выдох, задержка.

Потом я присоединил к разогревшемуся оберегу карету для Сонькиных кукол и спросил у Арика:

– Куда открывать портал?

– Да куда угодно! Лишь бы подальше отсюда!

Последнее, что я помню, это заклубившийся воздух.

Я открыл глаза и увидел Марину. Она сидела рядом со мной, как когда-то Агафья Ефимовна сидела рядом с Григорием Ефимовичем.

Марина с разводами от слёз на щеках была прекрасна. Её лицо осветилось радостью, едва она поняла, что я очнулся.

– Кто ещё не ел? – услышал я доносящийся из кухни голос мамы.

Мамы?! Из кухни?!

Я огляделся и увидел, что лежу в своей комнате, на своей кровати. Из кухни и коридора доносились голоса – дом был полон незнакомых людей. Похоже, все не вмещались за стол в нашей небольшой кухне и мама кормила людей по очереди. Откуда столько людей у нас в доме и почему мама кормит их?..

На стуле в изголовье сидела присмиревшая Сонька – я никогда не видел её такой серьёзной.

Едва я повернулся, как Сонька кинулась ко мне. Но словно что-то остановило её около самой кровати, и она, опустившись на колени, положила руки мне на плечо.

Я невольно застонал – всё тело обожгло болью.

Сонька тут же отдёрнула ладони и опёрлась на кровать рядом со мной.

Оказалось, я здорово обгорел – как на пляже. Ладони, плечи, грудь, лицо… Не так чтобы до волдырей, но болело не слабо!

Футболки на мне не было. Покрасневшие места, судя по разводам вокруг, промыли и смазали какой-то пенящейся дрянью. Ну, ладно, не дрянью, а лекарством. Но пахло оно не очень. И толку от него не было.

На подушке рядом со мной лежали обугленные оберег в обгоревшей ладанке и карета для Сонькиных кукол. Подарить такую карету я не мог. Ладно, потом сплету новую. Лапти у меня уже получались неплохо.

Марина всхлипнула, и я поднял глаза.

– Что произошло? – спросил я у неё. Вместо голоса получился хип.

– Ты вспыхнул, как факел… выжег портал… – прошептала она.

Подошла мама и ласково взяла за плечи Марину и подняла её.

– Иди поешь, а то остынет. Все уже поели, только ты осталась… – и села на её место.

– Она не отходила от тебя ни на шаг, – объяснила мама, когда Марина вышла из комнаты. – Как ты, сынок? Я думала с ума сойду, когда в твоей комнате открылся портал и сначала все эти люди… а потом Арик с Ильёй занесли тебя чуть живого.

Мне было стыдно смотреть ей в глаза. Сразу вспомнился подслушанный разговор в день моего побега… видео, которое показал нам с Ариком Григорий Ефимович… Мамины слёзы… Мама и так столько плакала из-за меня, а теперь ещё и это всё…

– Мама… – сквозь ком в горле прошептал я.

– Какой ты у меня взрослый! – ответила мама и улыбнулась

Мама улыбалась, а в глазах её была грусть. Но грусть какая-то светлая.

– Мне тут парни порассказали про ваши дела, – сказал отец, заходя в комнату. – Попали вы, ребята! Хорошо хоть Арик предупредил про камеру наблюдения в подъезде, так что, квартиру никто не покидал, ждём тебя, что ты скажешь. Ты же у нас настоящий боевой маг…

– Какой я боевой маг?.. Я ж ничего не умею, – я вспомнил свои тщетные попытки открыть портал.

– Смог? Значит, маг! – вместо отца ответил Арик.

Потрёпанный, он стоял рядом с моим отцом и улыбался.

– Эдуард, – представился ударник из «Лучезарной дельты» и, шагнув вперёд, протянул руку.

Но когда я рефлекторно поднял свою – залитую противоожоговой пеной, он смутился и поднял вверх сжатый кулак.

Звякнула гитара, и я увидел, как гитарист подхватил инструмент – гитара была прислонена к стене, и кто-то задел её. Спас, значит, гитару-то…

Илья сжимал гусли.

– Как? – спросил я и показал на них глазами. Если гитара была рядом, то гусли находились в центре холла торгового центра, сгонять за ними во время теракта было не реально.

– Прилетели, – улыбнулся Илья, а потом и вовсе рассмеялся: – Это гусли-самогуды-самолёты.

И тут я вспомнил про Чёрного.

Он сразу же отозвался на мою мысль. Точнее, отозвалась тень, оставшаяся от Велеса… обессиленный клочок тени. Меньше котёнка…

– Дёма! – вспомнил я серого паршивца.

– Ты про котёнка? – засмеялась мама. – Наелся и заснул прямо около миски.

Я облегчённо вздохнул и расслабился.

Ну как расслабился? Картина битвы, точнее бойни всё ещё стояла у меня перед глазами. Я знал, что Григорий Ефимович с ребятами смогли немало народу спасти, но много осталось лежать на полу торгового центра. Очень много. Была ли возможность предотвратить эти смерти или Сан Саныч нам такой возможности не дал?

– Если я правильно всё понимаю, – говорил меж тем папа, – это начало войны…

Война – это страшное слово. Я не хотел думать о ней. Меня сейчас больше заботила судьба тех, кто оказался в нашей квартире, судьба моих родителей, Соньки, да и моя тоже. Судьба Григория Ефимовича, Агафьи Ефимовны, Бори, Игоря Петровича и парней из нашей школы. Судьба Чёрного, наконец! Он отдал все силы мне, чтобы я смог спасти людей.

Сан Саныч нам точно спокойной жизни не даст. Адрес моей семьи и семьи Арика ему известен. Вполне возможно, что они уже сейчас едут сюда… А у меня сил – до туалета бы дохромать…

Да, нужно залечить раны. Но боюсь, что времени у нас очень мало. И всё же…

И всё же оставалось одно важное дело.

Я повернулся к маме и спросил:

– А квас есть?

– Есть, – ответила мама. – Пить хочешь? Сейчас принесу!

Когда мама протянула мне полный стакан кваса, я мысленно сказал:

– Посвящаю этот квас тебе, брат! Спасибо!

Глава 5

Я отложил готовый лапоть и взял берестяные цины для второго. Привычно глянул на Марину, которая сидела на бревне под раскидистой сосной и чистила картошку, а там рядом с ней уже торчит Николай и что-то ей рассказывает, а она смеётся. Она смеётся над его шутками!

От вспышки ревности даже Чёрный внутри меня заворочался.

«Потухни! – проворчал он. – А то сожжёшь тут всё! А тут лес!»

Не успел я осмыслить, что имеет ввиду Чёрный, как берёста в моих руках загорелась. Я вскочил с чурбака, на котором сидел, и принялся затаптывать огонь. Потому что Чёрный прав, пожар в лесу никак не нужен.

Именно сюда, в реликтовый лес на небольшую поляну Григорий Ефимович переправил людей из торгового центра во время теракта. Точнее, он переправил их сначала на окраину города и предложил гражданским идти по домам или в больницы за медицинской помощью. А наших парней уже перенёс сюда. А потом открыл портал ко мне домой…

Тем, кого спас я, Григорий Ефимович тоже предложил отправить туда, откуда они легко доберутся до дома. Кто-то согласился, но ребята из «Лучезарной дельты» решили пока остаться с нами. Им в городе показываться нельзя – они на крючке у Сан Саныча. Плюс, у них у всех была довольно сильная радужная аура, что говорило о магических способностях…

И вот я торчу посреди леса. Едва не спалил тут всё нафиг! Ещё бы не растеряться?! И теперь у меня дрожат руки! Ну, блин, дела!

Я смотрел на свои дрожащие пальцы и не знал, что делать. Я реально боялся! Боялся взять берёсту, боялся, что она снова загорится.

Я хорошо помнил, с каким трудом собирал магию для портала в торговом центре. Там со мной поделились магией и Арик с Ильёй, и Марина с Риткой и Светланой, и даже Чёрный – он вообще мне всю силу отдал, теперь только и мог что ворчать, совсем тенью стал.

Там, в торговом центре мне понадобилось много энергии, чтобы прожечь магическим пламенем пространство и сделать портал, а тут махом полыхнуло, я даже подумать не успел. Причём, берёста вспыхнула обычным пламенем, не магическим. Как так?

Я попробовал снова вызвать пламя на ладони. Ничего не получилось.

Подошёл Игорь Петрович.

Занятый попытками вызвать огонь, я не сразу заметил его.

– Что случилось? – спросил он, выдёргивая из-под моих ног покорёженные от огня и обугленные куски берёсты.

– Загорелись, – отступая в сторону, сказал я очевидное.

– Что ты сделал? – продолжал допытываться Игорь Петрович.

– Ничего, – ответил я и в общем-то не погрешил против истины. Специально я ничего не делал.

И тут я увидел, что все бросили работу и пялятся на меня.

Стало стыдно. Мало того, что не помогаю, так ещё и перепугал народ.

Все, кроме тяжело раненых, были при деле. Я тоже, как только мы прибыли, порывался помогать строить землянку, но Боря так на меня посмотрел, что я вспомнил комнату наказаний и цепи, потому что ожоги, хоть мама и смазала их, болели и свободно двигаться не давали. Боря приказал идти набираться сил и не путаться под ногами. А Игорь Петрович усадил меня плести лапти. Он свалил у моих ног пласты берёзовой коры, показал, как резать на полосы и чистить от верхнего непрочного слоя – чем ровнее цины, тем удобнее плести.

Да я и сам понимал, что полоски должны быть одинаковой ширины и ровными.

Вместо кочедыка Игорь Петрович дал металлическую ложку. Конечно, это не то, что кочедык, но тоже можно поддевать цины.

К сожалению, все инструменты остались в школе боевой магии. Григорий Ефимович отправился через портал в нашу учебную комнату, чтобы перенести их сюда. И давно должен был вернуться. Я старался не думать о том, что Сан Саныч со своей сворой могут быть уже там. Что если Григорий Ефимович наткнулся на них?

Агафья Ефимовна, Игорь Петрович и Боря старались не показывать беспокойства, да и нас загрузили работой по полной. Вот только тревога всё равно витала над поляной.

А тут ещё и я с огнём…

Короче, я разозлился на себя, сел и начал отбирать не пострадавшие от огня цины, чтобы плести дальше.

– Уверен? – спросил Игорь Петрович.

Я кивнул.

На самом деле я ни фига ни в чём не был уверен, но и запороть единственное дело, которое мне поручили, не мог.

Второй лапоть пришлось начинать заново. Точнее, сперва пришлось подготовить новых полосок. Те, которые я приготовил раньше, теперь для работы не годились. Игорь Петрович собрал их и унёс к костру на кухне. А я принялся резать и очищать ещё.

Боря прикрикнул на парней, и они тоже вернулись к работе.

Артём с двумя нашими копали широкую прямоугольную яму под вторую землянку. Первую построил Григорий Ефимович. Очень давно, ещё до образования школы боевой магии. Они тут жили некоторое время с Агафьей Ефимовной.

Что заставило их построить землянку и жить в ней, я не знал, но хорошо, что она есть. Все мы в неё, конечно, не вместимся, но хоть продукты можно спрятать от дождя.

Лопаты для Артёма с парнями нашлись в землянке, они хранились там со старых времён. Как и топоры, которыми под руководством Сергея двое парней неподалёку рубили молодые сосёнки – заготавливали брёвна, чтобы выложить у землянки стены. А вот носилки для выноски грунта из ямы сделали из рекламного щита и пары жердин.

Рекламный щит притащили через портал до того, как Григорий Ефимович ушёл в учебную комнату. Щит поделили на две части. Первая, та, что на носилках, сообщала номер телефона, а вторая… Из неё соорудили стол. И теперь у нас была кухонная зона – пара брёвен вместо скамеек и рекламный щит на чурбаках вместо стола. Реклама на столешнице обещала комфортный отдых в одном из лучших санаториев Рувении – свежий воздух, оздоравливающе процедуры, удобные номера. Н-да… Свежий воздух у нас был в избытке, чего не скажешь про всё остальное.

Агафья Ефимовна подошла к столу и прикрикнула на Николая, он с неохотой поднялся, что-то негромко сказал Марине, та засмущалась и отвела глаза. А Николай поднялся и пошёл вместе с Мишкой вкапывать в землю две крепкие рогатины. Жердину, чтобы можно было повесить котёл, Мишка уже принёс. Ещё им нужно было приготовить дрова для костра.

Я хорошо помнил, как легко Николай там, в школе, растопил баню. У него разжечь огонь получилось классно! Но у меня в этот раз, блин, вышло эффектнее.

Музыканты, скинув сценические рубахи, на носилках вытаскивали грунт и ссыпали его по краям ямы. Кстати, спасённая гитара вместе с гуслями, лежала в старой землянке. Не лучшее место для неё, но лучшее, которое у нас есть.

Раненые, но ходячие, резали дёрн – для крыши. Несколько человек готовили ночлег. Они ломали лапник и делали лежанки под деревьями – спать пока предстояло под открытым небом.

Конец августа, блин! Комары и мошка не летают, значит уже были заморозки…

А хотя бы и летали. Сан Саныч всё равно не оставил нам других вариантов.

В общем, народ был при деле. Даже девчонки, и те кашеварили, несмотря на свои блестящие платья. А я плёл лапти.

Я сидел в дремучем лесу на чурбаке рядом с входом в старую, но всё ещё крепкую землянку и, морщась при каждом движении от боли и слабости, плёл лапти.

Парни работали молча. Казалось, они думали, что если быстро и качественно сделают свою работу, то откроется портал и Григорий Ефимович выйдет оттуда живой и невредимый.

Признаться, у меня тоже мелькала такая мысль…

Не обнаружив в плетении в нужном месте нужную цину, я понял, что сбился со счёта. Пришлось распускать аж два ряда. А ведь я уже приступил к головашке!

Вздохнув, распустил, подтянул полоски коры и начал заплетать по новой.

Из нашего большого триглава осталось всего двадцать человек. Пятеро кадетов и двое наших погибли во время теракта. Нет, кадеты не были подготовлены хуже, чем мы. Просто они растерялись, когда капитан Ерохин приказал им схватить нас. Небольшое замешательство и… Летающие обломки магического декора не щадили никого.

Этот урок я усвоил – застывать на поле боя нельзя. Замер, значит, умер.

Да, хорошо, что мы смогли открыть порталы. Иначе склеило бы ласты больше народа… Может, даже все бы зажмурились. А так и сами спаслись, и столько людей эвакуировали.

А теперь вот я мастерил лесную обувку для Марины. Ну и для Ритки и Светланы – солистки «Лучезарной дельты». Девчонки были в коротких облегающих платьях и на высоченных каблуках – на таких каблуках можно разве что пару шагов по красной ковровой дорожке до лимузина сделать, а не по лесу ходить. Не понимаю, как они передвигаются на таких каблучищах?

Наконец, второй лапоть был готов. Конечно, получилось немного коряво, потому что с берёстой работал я в первый раз. Оказалось, что внешний вид лаптей от материала сильно зависит. Хотя, как и предупреждал Игорь Петрович, если знаешь принцип, то любой материал освоишь быстро.

Я покрутил в руках свежесплетённые лапотки и задумался: сразу нести Марине или сначала сплести для Ритки и Светланы, а потом переобуть сразу троих. Но увидев, как Марина вытянула уставшие ноги, поднялся и направился к ней.

Я представлял, как с таким небрежным видом помогаю Марине переобуваться – накручиваю на её ножки онучи, надеваю лапти, подвязываю оборы… Причём, где возьму онучи, я не думал – где-то! И вот Марина улыбается мне. Пританцовывая, пробует лапти и понимает, что так в лесу намного удобнее, чем на каблуках… А потом благодарно улыбается мне и даже целует…

Но всё вышло не так.

– Что? – спросила у меня Агафья Ефимовна, едва я подошёл к столу.

Я протянул лапти.

– Вот.

Агафья Ефимовна взяла их и оглядела с разных сторон.

– Ладно, пойдёт. Рита, иди сюда. Разувайся!

Я чуть не выхватил лапти обратно. Я же для Марины их плёл!

Ритка подошла, села, сняла туфли.

– Подожди, сейчас онучи принесу. – Агафья Ефимовна передала Ритке лапти и пошла в землянку.

Ритка покрутила новую обувку, потом приложила один подошвой к ступне и с сомнением скривила губы.

– Последний писк моды…

Я взбеленился… Забрал бы лапти, но тут из землянки вышла Агафья Ефимовна. У неё в руках были два куска ткани.

Она села рядом на бревно и взяла Риткину ногу себе на колени. Подол задрался до трусов. Ритка попыталась одёрнуть. Но чего там одёргивать?! К тому же платье Ритки было порвано – лопнуло по шву на бедре. Это когда я сшиб их с Мариной в торговом центре. Поначалу Ритка прикрывала прореху, но теперь не обращала на неё внимания. Вариантов переодеться не было. Да и все здесь в лагере были не в лучшем виде… Точнее, как раз в лучшем – собирались-то на праздник, а оказались в лесу.

Агафья Ефимовна обмотала тканью Риткины ноги – сначала одну, потом другую, надела сверху лапти и привязала их синтетическим шпагатом. Мои берестяные верёвочки Агафья Ефимовна забраковала, сказала, что синтетические оборы прочнее и их надольше хватит.

– Запомнила, как обуваться?

Ритка неуверенно кивнула.

– Ничего, научишься. Пройдись теперь.

Ритка встала и прошлась вдоль бревна. Шагала сначала осторожно, перекатываясь с пяточки на носок и пританцовывая. Прямо как Марина в моих мечтах… Потом взяла свои концертные туфли и с сожалением посмотрела на них.

– Не думала, что когда-нибудь сменю их на это, – Ритка покрутила ногой.

– Не нравится, снимай! – не выдержал я.

Мало того, что надела не свои лапти, так ещё претензии предъявляет. Я и сам знаю, что далеки от идеала, я ещё не такой уж мастер, и всё же могла бы и спасибо сказать!

Лапти на Риткиных ногах смотрелись непривычно, но как-то гармонировали с лесом. Они тут были естественнее, чем её туфли.

Короче, хорошие лапти получились. А она вот так пренебрежительно отзывается о моём труде.

Но Ритка уже примирительно подняла руки.

– Да нет, так удобнее, чем в туфлях. – И в подтверждение своих слов показала мне свои каблуки, которые по самую пятку были в земле и с налипшей хвоей. – Правда удобнее!

Я не успел ничего ответить. Поднявшаяся Агафья Ефимовна похлопала меня по плечу и сказала:

– Молодец! Но тут ещё двоих переобуть надо, так что, иди.

И легонько подтолкнула в сторону моего чурбака.

Уходить совсем не хотелось, потому что Николай успел снова пристроиться рядом с Мариной. Не мог я просто так взять и уйти!

Агафья Ефимовна, словно услышала мои мысли, повернулась к Николаю и сказала:

– Миша и один за костром приглядит. А ты иди, помогай землянку строить.

Николай потянулся, поигрывая мускулами.

Мне захотелось его удушить.

А он глянул на Марину с таким видом, мол, подумаешь, землянка! Мне любое дело по плечу! И отправился к Артёму. Что-то сказал ему, тот отдал лопату, и Николай с азартом вогнал её в землю.

– Чего стоишь? – поторопила меня Агафья Ефимовна.

– Я уже, – ответил я и, глянув на Марину, которая опять чистила картошку, отправился к своему чурбаку.

Пошёл плести следующую пару лаптей. В конце концов, я тоже делаю полезное дело. Ритка теперь вон как вокруг котла порхает, а то сидела в основном. Скоро и Марина со Светланой порхать будут! Ещё бы переодеть их во что-нибудь… Не знаю, футболки там, штаны спортивные… Нет, в платьях тоже красиво, но, наверное, не очень удобно. Марина вон несколько раз горловину оттягивала и дула туда. И что я у мамы не попросил для девчонок какую-нибудь одёжку?

Но хорошая мысля приходит опосля! Единственное, что я мог для неё сейчас сделать – это переобуть. Жаль, из-за ожогов дело продвигалось медленно. Ожоги болели сильно.

Как мне рассказывал Арик, в торговом центре я вспыхнул голубым магическим факелом и прожёг портал. Портал держался до тех пор, пока я горел. Но этого времени хватило, чтобы спасти тех, кто был рядом.

Я этого ничего не помню. Помню только, как спросил у Арика, куда открывать проход, и как он ответил: куда угодно, лишь бы подальше отсюда. А потом была боль. Зверская боль! Я терпел её сколько мог, пока не потерял сознание.

То есть, Арик с Ильёй дождались, пока эвакуируются все, кто был рядом. Подхватили меня и сиганули в портал. Когда вывалились в нашей комнате, я был уже без сознания.

Магическое пламя не тронуло никого, зато по мне прошлось будь здоров! Волдырей не было, но вся кожа стала красной. Мама смазала противоожоговой пеной руки, плечи и лицо, но мазь не вылечила. Так, немного боль утихла и всё. И то – лишь на время.

Агафья Ефимовна, когда осмотрела меня, сказала:

– Отваров моих попьёшь, полегче будет.

Ну что ж, отваров так отваров. Я не против. Лишь бы быстрее сил набраться.

Кстати, то, что шевелюра не пострадала, меня очень радовало. А то ходил бы уродцем…

Я вздохнул и с теплотой вспомнил, как Марина сидела рядом со мной на кровати, когда я пришёл в себя и…

Мишка рубил ветки для костра и складывал их в кучу. Марина чистила картошку для супа. Светлана строгала морковку, лук был нарезан и шкворчал в котле. Ритка стояла у котла и помешивала. К длинной палке привязали ложку, и Ритка этой ложкой мешала лук, следила, чтобы тот не пригорел и обжарился по возможности равномерно.

И тут чуть в стороне от костра сгустился воздух и открылся портал. Из него буквально выпал Григорий Ефимович. Развернулся и ударил в закрывающийся просвет.

Я сразу вспомнил, как он бесконтактным ударом отбросил меня в микроавтобусе и как отшвырнул капитана Ерохина, когда тот схватил нас с Мариной и Риткой.

Портал закрылся, и Григорий Ефимович обессиленно опустился на землю.

К нему уже спешили Агафья Ефимовна и Боря с Игорем Петровичем. Да и остальные наши парни побросали работу. Я тоже не заметил, как оказался рядом.

Боря протянул Григорию Ефимовичу руку, но тот даже попытки не сделал опереться, только показал руками: не трогайте! Он был весь какой-то измождённый, осунувшийся, серый. Прошептал лишь:

– Охранный круг…

Агафья Ефимовна сориентировалась первой. Тут же выхватила у Марины нож и, что-то бормоча, очертила вокруг Григория Ефимовича линию. Круг сделала широкий. Место, где был портал, тоже оказалось внутри. Сама же Агафья Ефимовна осталась снаружи.

Отбросив нож поближе к костру, приказала:

– Принесите воды!

Глава 6

Ручей протекал неподалёку. Между могучих сосен был скальный выступ. В нём небольшая расщелина. Вот из неё и тёк ручей. Вода в нём была чистая и холодная.

Для того, чтобы удобно было брать воду, в русло встроили самодельный жёлоб из обожжённой глины, а там, где вода стекала с желоба, выкопали ямку и дно выложили камушками. Получился небольшой бассейнчик, из которого было удобно черпать воду.

Обустроили ручей давно. Видимо, ещё в те времена, когда тут жили Григорий Ефимович с Агафьей Ефимовной. Мы только расчистили и поправили.

Артём оказался ближе всех к ведру, подхватил его и, широко обходя прорезанную в земле линию, побежал за водой, а Агафья Ефимовна уже командовала:

– Снимайте котёл с огня! Ставьте котелок, который для чая! Сильнее огонь!

Мишка с Ариком схватили жердину, перенесли котёл в сторону, а вместо него повесили плоский туристический котелок. Вдели жердину в развилки. Мишка подбросил хвороста. Огонь вспыхнул с новой силой.

Агафья Ефимовна повернулась к Боре.

– Нужны рябиновые веточки. Срочно! Столько, сколько тут народу, включая кота.

Боря сосредоточенно нахмурился, огляделся, взял топорик и, позвав с собой двоих парней, ушёл в лес.

Прибежал Артём, вылил воду в котелок. Немного воды пролилось. Огонь зашипел, взметнулся пеплом. Артём глянул на Агафью Ефимовну, та скомандовала:

– Ещё неси! – потом повернулась к Илье: – Пойди возьми в землянке деревянную бадейку, отнеси её к ручью, наполни водой. Вода будет утекать, бадейка рассохлась, но ты добавляй снова и снова, чтобы всё время полная была.

Илья побежал выполнять поручение.

– Рита, – продолжала командовать Агафья Ефимовна. – Там в землянке на верхней полке в углу такой мешочек серенький, неси его сюда.

Ритка засверкала лаптями.

– А вы все идите работайте! Дайте воздуха! Нечего тут торчать!

Игорь Петрович развернулся к нам.

– Давайте, ребята, по местам! Землянка сама себя не построит, деревья сами не срубятся, лапти не сплетутся… За дело!

Уходить, понятно, никто не хотел. Всем было интересно, что произошло.

– Дайте человеку в себя прийти! – повысил голос Игорь Петрович и добавил мягче: – Григорий Ефимович уже тут. Отдохнёт и всё расскажет.

Народ, постоянно оглядываясь на Григория Ефимовича, потихоньку шушукаясь, потянулся по своим рабочим местам.

А Григорий Ефимович, и не пытаясь встать, начал молча раздеваться.

– Отвернитесь! – велела Агафья Ефимовна девчонкам.

Да они и сами уже повернулись спинами к Григорию Ефимовичу, потому что он дошёл до трусов.

Всю одежду Григорий Ефимович аккуратно складывал внутри охранного круга, следя, чтобы ничто не пересекло границы.

Он был худощавый и жилистый, но какой-то высохший.

Вода в котелке закипела махом, и Агафья Ефимовна высыпала в него добрую половину содержимого мешочка. Остальное аккуратно завязала и сказала Ритке:

– Отнеси обратно. И захвати покрывало с дальней лежанки.

Ритка подчинилась беспрекословно. Так-то характер у неё мерзкий, но тут я даже удивился, как она с охотой и в точности выполняла все поручения Агафьи Ефимовны.

А Агафья Ефимовна зачерпнула кружкой из котелка и, напевая, пошла вокруг охранного круга. Через каждые два-три шага она быстро окунала пальцы в кипяток и брызгала на… На прозрачную радужную стену, которая выросла из черты и куполом сомкнулась над очерченным местом, закрывая Григория Ефимовича от нас. Или нас от того, что находилось там, внутри охранного круга… Не от Григория Ефимовича же?..

Агафья Ефимовна успела трижды обойти закрытое место, когда прискакал Дёма. Он, как сумасшедший, прилетел со стороны леса и сразу к черте… Весь вздыбленный, хвост трубой.

Остановился настороженный перед линией, постоял, поводил носом, пошевелил ушами, повертел башкой, изучая что там. Потом успокоился, шерсть улеглась.

Вдоль черты, словно вдоль стеночки, посолонь обошёл по краю охранный круг и направился ко мне. Тут же залез на руки и ткнулся мордашкой в лицо, мол, я проверил, теперь всё будет в порядке.

Я погладил Дёму и взялся за берёсту, начал резать новые цины.

Дёма тут же решил, что я делаю для него игрушку. Принялся ловить цины, охотиться за ними, совершенно не давая мне работать.

Игривое настроение котёнка и мерное посапывание Чёрного немного успокоили меня. Но лишь немного. Потому что Агафья Ефимовна нервничала. Это было видно.

Она вылила в ведро с холодной водой содержимое котелка. Отдала котелок Мишке и сказала, чтобы он ополоснул его и принёс ещё воды – для чая. Поднесла ведро к черте и спросила Григория Ефимовича:

– Сам сможешь?

От боли, которая прозвучала в её голосе, у меня скребнуло на душе.

– Постараюсь, – проскрипел в ответ Григорий Ефимович.

Агафья Ефимовна, напевая заговор, всунула ношу в призрачную стену. Ведро, да и сама Агафья Ефимовна, моментально покрылись радужной плёнкой.

Чёрный встрепенулся. Дёма бросил берёсту, зашипел и выгнулся дугой, шерсть на загривке встала дыбом.

Но Агафья Ефимовна уже поставила ведро внутри охранного круга и, продолжая петь, отступила от черты.

Радужные всполохи пробежали по ней и померкли.

Дёма с Чёрным успокоились, но от игривого и расслабленного состояния не осталось и следа. Теперь они оба внимательно наблюдали за происходящим.

Григорий Ефимович, с трудом встав на колени, начал мыться. Он зачерпывал воду горстями и лил на себя. Может, мне показалось, но вода с него стекала чёрная. И сразу уходила в землю. Как-то слишком быстро уходила… Словно проваливалась!

Пришёл Боря, принёс рябиновых веточек.

– По числу живых? – спросила Агафья Ефимовна.

– Да, – ответил Боря. – И Дёме с Чёрным тоже.

Агафья Ефимовна коротко глянула в мою сторону и ничего не сказала. Забрала веточки и начала втыкать их в черту, повторяя снова и снова: «Встань, рябина красная перводеревом, густым забором, дай дорогу живым, закрой путь мёртвым. Через заслон мой мёртвому не пройти, зло в наш дом не пронести. То, что живо, пусть к небу тянется, что мертво, пусть в землю уйдёт. Слово моё крепкое, слово моё твёрдое. Да будет так!»

Когда осталась не воткнутой только одна веточка, Агафья Ефимовна раскрыла покрывало.

Григорий Ефимович к тому времени вылил всё содержимое ведра на себя. Поднялся и там, где в ограде не доставало веточки, словно в калитку, шагнул к Агафье Ефимовне.

Едва он переступил черту, как Дёма зашипел, а Чёрный заметался.

Агафья Ефимовна накинула на Григория Ефимовича покрывало и быстро воткнула последнюю веточку рябины. Потом обняла брата и повела его к ручью.

Одежда и ведро остались внутри круга. И я вдруг понял, что там они теперь и будут.

Пришёл Илья и сел к огню. Он был какой-то потерянный, как будто чурбаном по башке приложили. Протянул руки к пламени, словно сильно замёрз.

«Ну да, – подумал я. – Вода-то в ручье холодная, а он вон сколько черпал её в дырявую бадью!»

Я так подумал и сам себе не поверил. Потому что было ощущение не простого холода, а смертного.

Не, Илья не был ходячим трупом, но как-то… словно опалило его этим холодом… Не знаю, не могу подобрать слов.

Мне очень хотелось посмотреть, что там делают Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович. Но никакая сила не заставила бы меня сейчас подняться и пойти туда. Поэтому я просто сидел и плёл.

Молчание у костра висело недолго.

– Ну и что скуксились? – спросила Ритка, она, подбоченясь, стояла рядом с Ильёй. – Мишка, давай котёл на место, еду варить надо! И чай тоже греть ставь! Ар, помогай ему, чего стоишь?

Я даже не сразу понял, что она так обращается к Арику. Он тоже удивился, но подхватил жердину за другой конец, и они вместе с Мишкой водрузили котёл и плоский котелок на огонь.

– Овощи почищены? Порезаны? – обратилась Ритка к девчонкам. – Хватит сидеть!

– Ты чё это раскомандовалась? – взбунтовалась Марина.

Я, признаться, был с ней абсолютно солидарен.

– Ритка, притухни! – поддержала Марину Светлана.

– Да я-то притухну, а люди не жрамши будут, пока вы тут кисните!

Ритка взяла ветку с привязанной ложкой и принялась остервенело мешать зашкворчавшие овощи.

Но молчала Ритка недолго. Через минуту переключилась на парней:

– Мишка, дрова готовь, чего стоишь? Ар тащи ветки, нефиг без дела тухнуть!

Те не стали спорить. Мишка взялся за топор, а Арик начал подтаскивать ему длинные сухие ветки, а потом складывать нарубленные в поленницу неподалёку от костра.

Светлана с Мариной переглянулись, и Светлана начала резать морковку дальше.

Марина потянулась к ножу, который отбросила Агафья Ефимовна, но Ритка остановила её

– Не трожь!

– И как я буду чистить картошку? Пальцем? – съязвила Марина.

– Да хоть и пальцем! – взбеленилась Ритка.

– Ты уж определись, чистить мне картошку или что?

– А я откуда знаю?! – Ритка раскраснелась у огня. – Только этот нож не трогай! Другой возьми!

– Ага, сейчас в супермаркет сбегаю за новым.

– Да хоть и в супермаркет!.. – взвилась Ритка. – Нельзя этот нож брать. Ты что, не видела что ли, что тут было? – Ритка махнула ложкой в сторону охранного круга, и капли масла упали в костёр. Огонь вспыхнул сильнее.

– А что я должна была видеть? – Марина явно завелась и уступать Ритке не собиралась.

– Девочки, да что на вас нашло?! – спросила Светлана. – На, Марин, возьми мой нож, я уже порезала морковку. Рита, у тебя горит…

Ритка снова начала мешать и с раздражением бросила Светлане:

– Ссыпай в котёл, раз порезала, нечего стоять, как дура.

– Ну, знаешь! – дёрнулась Светлана. – Раз такая умная, сама ссыпай!

И, проваливаясь каблуками в дёрн пошла к парням, которые строили землянку.

И тут я услышал, что Дёма мурчит. Это было так неожиданно, что показалось странным. Хотя, что может быть странного в мурчании котёнка?

Я тряхнул головой и увидел, как над Ильёй поднимается чёрная дымка, словно что-то начало таять и парить. И Ритка в эту дымку время от времени окунается…

Сам не зная почему, я поднялся, подошёл к Ритке и, забрав у неё ложку, сунул ей Дёму.

– Иди, отдохни! – сказал я и кивнул на свой чурбан.

Ритка как-то обмякла и отошла от костра. А я встал так, чтобы между мной и Ильёй было пламя – чёрная дымка явно боялась огня.

Ожоги от близости костра заныли, особенно в местах, не закрытых одеждой, но не мог же я уйти!

Я терпел боль, помешивал в казане и с тревогой наблюдал, как чернота поднимается и тает в воздухе. Мне без разницы, что это была за хрень, но, блин, – в воздухе! А народ, между прочим, им дышит! Ритка вон надышалась и на людей кидаться начала.

Огонь потрескивал, и я как будто наполнялся силой.

«А что если?..» – подумал я, вспомнив, про бесконтактные удары. Конечно, Боря показывал нам, как применять их на людях. Там нужно было ощущать себя, словно ты язычок пламени – быть гибким и упругим. И ударяя, мы воздействовали на такой же язычок, только в другом человеке. А тут вот оно, настоящее пламя!

Короче, я решил подтолкнуть огонь к Илье и окутать его им. И выжечь всю это черноту нафиг! Но аккуратно, чтобы самого Илью не задеть.

Раз эта дымка боится костра, то почему бы не попробовать? Ну я и…

Пламя послушалось меня. Огонь взметнулся, как будто в костёр кинули сухую сосновую ветку с хвоей, и осыпался искрами.

Илья сперва отшатнулся, а потом наоборот потянулся к огню, словно душа его поняла, что нужно делать. И тут он начал дрожать…

Его затрясло, заколотило, но хоть живые эмоции на лице появились – отогреваться начал.

А в котле между тем шкворчало…

– Морковку нужно бросить, – крикнула с чурбака Ритка.

Я поглядел на стол, вздохнул и пошёл бросать.

Я не умею готовить. Всегда готовила мама. Я даже яичницу ни разу себе не пожарил. А тут…

В общем, я сгрёб всё и отправил в котёл. Сразу захватить всё не получилось, пришлось в несколько этапов…

– Помешай, – подсказала Ритка.

Помешал.

– Ещё мешай, чтоб не пригорело…

Я вспомнил, как ещё в школе боевой магии под руководством Агафьи Ефимовны мешал зелье для Григория Ефимовича и попробовал так же.

От костра было жарко и мешать нужно было стоя. Так-то не вопрос, но не очень-то удобно. Но самое главное – ожоги! Они болели уже нестерпимо!

– Дочистила, – сказала Марина. – Нужно помыть.

Я оглянулся. Единственное ведро стояло внутри круга. В котелке для чая вода уже закипала. Принесённой воды не было. Мыть негде.

Единственный вариант, который пришёл мне в голову – нужно с миской и картошкой идти к ручью и мыть там. Но там Агафья Ефимовна и Григорий Ефимович. И если Илья только чуть-чуть побыл рядом с ними и теперь не может отогреться, то что будет с тем, кто пойдёт мыть картошку? А с картошкой что будет?

Не мудрено, что я завис. Но ненадолго. Потому что кто-то должен был пойти. И точно не Марина. И не Арик с Мишкой. И никто другой.

Поэтому, передав Марине ложку и сказав ей, где нужно стоять, чтобы это было безопасно, подхватив миску с очищенными клубнями, я направился туда, куда сейчас хотел меньше всего.

С одной стороны, я не рвался к ручью, а с другой – там прохладно. Для моих ожогов самый то!

– Подожди! – крикнула Марина.

Я с радостью остановился.

– Помоги, – сказала она и взялась за жердину.

Пока я ставил на стол миску с картошкой, к Марине подскочил Арик. Они вместе сняли котёл с обжаренными овощами и котелок с закипающей водой с огня.

– Нужно воду из котелка в котёл перелить и ещё воды принести…

Это было разумно, и я, восхитившись предусмотрительностью Марины, подхватил котелок и…

Если вы хоть раз лили воду в раскалённое масло, вы меня поймёте. Руки и лицо обдало горячим паром, и я еле удержался, чтобы не зашипеть. Кожа и так болезненно реагировала на тепло, а тут горячий пар…

– Сильно больно? – участливо спросила Марина.

В голосе её было столько сочувствия, что я поневоле расплылся в счастливой улыбке.

– Не, норм! – ответил я и подхватил за ручку плоский туристический котелок.

После слов Марины идти за водой было радостно. Но только первые пять шагов. Потом я вспомнил Григория Ефимовича, Илью… И страх вытеснил все остальные чувства. Хотя, теперь повернуть назад я уже не мог.

Я шагал как на эшафот, одной рукой прижимая к себе миску с начищенной картошкой, а другой покачивая ещё горячий пустой котелок.

Идти до ручья недалеко, но как мне хотелось, чтобы расстояние было больше!

В тот момент, когда я увидел Агафью Ефимовну и Григория Ефимовича, словно бы солнце накрыла тень, все краски померкли и звуки утихли.

Лес оставался всё такой же, древний, а вот Ефимычи оба были юными и как будто светились. Григорий Ефимович лежал в ручье, а Агафья Ефимовна стояла рядом на коленях и словно бы напевала, но я не слышал ни единого звука.

Я офигел и остановился.

«Не для людей это зрелище… – проворчал Чёрный. – Ну да ладно, тебе можно… Ты со мной. Иди!»

И я шагнул. Сначала один раз, потом второй…

В следующий момент я услышал звон ручья, стрекотание кузнечиков, щебетание птиц, пение Агафьи Ефимовны… И пела она не заговор. Она пела песню. Песню про то, как каждое утро встаёт солнце и целый день старательно согревает землю. И земля в благодарность покрывается цветами. И в этом основа мира. Потому что если солнце не будет светить, то цветы не распустятся, а если цветы не распустятся, то зачем солнцу быть ласковым?..

Какой же у неё был красивый голос! От такого голоса хотелось жить!

Я оглянулся и увидел, что послушать Агафью Ефимовну пришли… Блин! Её пришли послушать… Я даже не знаю, кто её пришёл послушать…

«Леший, водяной, болотник, – подсказал Чёрный. – А это мавки. Вон боровой. Шишига с кикиморой, как без них…»

Не успел Чёрный назвать всех, как леший оглянулся и увидел меня. И тут же что-то рявкнул.

Все, кто был у ручья, словно забыли про Агафью Ефимовну, повернулись ко мне и… поклонились.

– Прости, Хозяин, мы не знали, что ты тут, – припав к земле, сказал леший.

Пока я думал, что ответить, Чёрный поднялся во весть свой пока ещё слабенький рост и строго спросил:

«Всё ли в порядке в заповедном лесу?»

Он спросил у меня внутри, но его услышали.

– Всё в порядке, Хозяин! Чернобог балует, но Леля навела порядок, – леший показал на Агафью Ефимовну.

Глава 7

Агафья Ефимовна больше не пела. Она хмуро смотрела на меня.

Я под её взглядом растерялся окончательно и не придумал ничего лучше, как показать ей миску с картошкой и котелок.

– Помыть надо и воды набрать.

Агафья Ефимовна кивнула и протянула руку Григорию Ефимовичу.

Как только он встал, вернулся прежний лес. Никаких леших и водяных больше не было, как будто мне всё это приснилось. А Ефимычи стали как обычно – взрослыми.

И Чёрный тоже как будто потерял интерес к происходящему.

Я разозлился и шагнул к воде. И чуть не наступил на гриб. Крепкий такой боровичок. Рядом рос ещё один, и чуть в стороне парочка.

Я обрадовался и протянул руку сорвать.

«Поблагодари борового, неуч!» – проворчал Чёрный.

– Спасибо большое! – ответил я, неловко поклонившись, и начал собирать грибы. – Отнесу девчонкам, пусть в суп добавят.

Сорванные грибы я сложил в кучку и вдруг понял, что нести-то мне их не в чем. В миске картошка, котелок – для воды, и у меня только две руки.

Я глянул на Агафью Ефимовну, она была занята Григорием Ефимовичем. Достала покрывало из бадьи, выполоскала и мокрым укрыла Григория Ефимовича. Вода с него текла ручьями, но Агафья Ефимовна, не обращая на это внимания, повела Григория Ефимовича к лагерю. Просить её о помощи у меня язык не повернулся.

Оставив грибы лежать кучкой, я решил сначала сделать то, зачем пришёл. Направился к самому жёлобу и под струёй помыл картошку. Там же набрал воды в котелок.

Сомнений в том, можно ли пользоваться этой водой, у меня не возникло. Если бы было нельзя, Агафья Ефимовна сказала бы. Да и леший говорил: Леля, мол, навела порядок… И потом, я брал воду из желоба – падающую, а не из бассейнчика – стоячую.

И тут меня накрыло!

Леший назвал Агафью Ефимовну Лелей!

Но ведь Леля – древняя богиня!

Или это другая Леля?

Я постарался вспомнить всё до мельчайших деталей и понял, что да, леший говорил именно об Агафье Ефимовне, точнее о молодой девушке, в которую превратилась Агафья Ефимовна. Это она Леля!

Блин! Леля!

Интересно, а Агафья Ефимовна сама Леля или богиня живёт у неё внутри, как у меня Чёрный? И если так, то где и как она подселилась? Леля что, тоже была в заточении, и Агафья Ефимовна освободила её? А что тогда с Григорием Ефимовичем? Кто подселился в него? Он ведь тоже превращался в молодого! И он брат Агафьи Ефимовны, то есть, Лели?

А разве у Лели есть брат?..

У меня голова чуть не взорвалась! Что вообще это было?!

Я сел, где стоял. Мне требовались ответы.

Единственный, кого я мог сейчас расспросить, был Чёрный, но он отмахнулся: «Не лезь с ерундой!»

Но для меня это была ни фига не ерунда! Тут же только от мысли, что живёшь под одной крышей с богами, свихнуться можно!

Я почувствовал прикосновение к плечу и, вздрогнув, обернулся.

Рядом со мной стоял Арик.

– Агафья Ефимовна велела помочь тебе, – неуверенно сказал он.

Арик настороженно оглядывался.

Я не сразу понял, отчего настороженность. Воспоминание о тьме уже полностью заменилось другой картинкой.

«Ладно, – решил я. – Потом расспрошу Григория Ефимовича, а пока…»

Я передал Арику миску с помытой картошкой, сам подхватил наполненный котелок и направился к грибам. Зря что ли я их собирал?

Оттопырил подол футболки, сложил туда толстобокие упругие боровички, ещё раз пробормотал: «Спасибо, боровой» и пошёл к Арику, который ждал меня.

– Надо же, – удивился Арик. – Сколько ходили мимо, а грибов тут не видели! А ты глазастый.

– Просто повезло, – ответил я другу.

А что я ещё мог ему сказать? Что это подарок местных жителей?

Грибы девчонки приняли на ура. Они вообще приободрились с того момента, как я ушёл к ручью, видимо, возвращение Агафьи Ефимовны к костру так подействовало.

Они засуетились, начали резать картошку, чистить и мыть грибы… А я сразу же ушёл на свой чурбан и взялся за лапти. Кому как, а мне было над чем подумать. И лучше всего это делать за работой.

Время от времени я поглядывал на Ефимычей. Никаких странностей в их поведении не было. Агафья Ефимовна, как всегда, командовала, всё такая же хмурая, как обычно, только я теперь сквозь пожилую женщину видел красивую девушку. А Григорий Ефимович, кутаясь в покрывало, сидел у костра, и я видел сквозь него молодого крепкого мужчину. А ещё я видел, что ему в мокром покрывале холодно и неприятно, как любому нормальному человеку.