Нити

Глава 1. Нить Виб. Часть 1

Кажется, сегодня понедельник. Или же вторник?

Пока что не могу ответить точно. Уверен лишь в том, что на улице весна. Апрель, его сгорающие в лучах надвигающегося мая дни. Ощущение весны посреди морей особое, нежели на привычной человеку просторной земле. Здесь, на обитаемом острове.

Помню эту пену солёную жадную, назойливый визг чаек, корабли приплывали на остров по пять за день. В воздухе стояла свежесть, реже прохлада. А люди совсем друг друга не сменяли, такие мне знакомые… Были, когда-то.

Меня зовут Пестель Путовски, и это мой гроб. Царит в нём извечный тлен и темень. Нет места здесь ни загулявшему ветру, ни звуку песни, ни стуку сердца. Лишён я и зрения, и чувств, и болезней. Они ни к чему, когда способен я «читать» жизни других, но обо всём по порядку.

Я упомянул слово об острове, на нём и остановимся. Несёт он на себе и лес, и равнину, и единственное поселение – Путы. Хоть население у него далеко не городское, всего тысячи две, зовут его жители городом.

А люди, они в Путах совсем разные. Особенно достойны внимания те, что наделены Нитью. Об этой Нити я и хочу вести свой монолог.

Нить практически бесцветна, нечто на грани материального и иллюзии, некой игры бликов на хрусталике глаза. Вихрастый луч, пробивающий саму душу носителя. Она завораживает своей необъяснимой природой и будто бы утягивает при длительном созерцании с собой, за просторы небосвода.

Чего таить, имеется Нить и у меня, но особая. Заблудившись в моём гробу, она не достигает небосвода. Незримая ни во тьме, ни в свете, как и моё тряпичное тело.

Тех, кто наделен Нитью, так и прозвали в Путах – нити. Люди, связавшие свою душу с вечным. Помимо нитей, в Путах есть абсолютные обладатели Нити. Те, кто в полной мере раскрыли её потенциал – куклы. В отличие от нитей, в них от человеческого мало что осталось. Лишь душа и лживый облик, скрывающий за человеческим образом пугающую тряпичную куклу.

Всё это сложно поведать, прибывая в гробу моей Обители. Потому важно заглянуть в мир глазами зрячего, в отличие от меня. Глазами нити или же куклы. Однако, что касается кукол, называть это «зрением» будет преувеличением.

И всё же, я знаю с чьей Нити начать.

Недавно я вспоминал о ней. О молодой девушке по имени Вибия Велл. Если не подводит изменчивая память, то ей восемнадцать лет. Короткие мягкие пепельные волосы отпущены до шеи. Приятные и выразительно серьёзные черты лица. Под в меру пышными бровями устало смотрели вдаль глаза выцветшего бордового цвета.

В очередной из дней Вибия Велл, или же просто – Виб, проснулась, ни свет ни заря. Уже в пять утра заспанная девушка, спускаясь на первый этаж дома, проминала скрипучие доски лестницы. То и дело, зевая на ходу.

Её взгляд лениво смотрел на босые ножки. Спустившись, они сонно повели Виб налево, в сторону кухни. Заурчала вода в резервуаре, из крана потекла прохладная жидкость. Виб набрала немного той в ладошки и умыла лицо.

Выдыхая, рукой потянулась к графину с водой. Прозрачная водица в нём комнатной температуры, как любила Виб. Для молодой девушки стакан воды поутру есть ничто иное, как отправная точка в утро.

Думаю, и без того стало понятно, что Вибия Велл не обыкновенная девушка. Она – нить. Поэтому её чувства, ближайшие знания и воспоминания для меня открыты.

Важно только помнить, что, попав в мысли молодой девушки, необходимо оставаться благовоспитанным.

Закончив дела на кухне, Виб направилась в противоположную половину дома, к уборной. Где она хотела бы завершить утренние процедуры.

Мягкою рукою она дёргает дверную ручку и заходит в скромный туалет. Её руки по инерции поползли к белью.

Мысли погасли, образы померкли, более я не вижу ничего, вновь тлен и темень. Нить Вибии Велл покинула меня.

На этом месте мы с Виб разошлись. Однако, тому послужило не только приличие, но и тот факт, что мои силы были на исходе.

Опасно долго проживать чужую душу.

Конец. Ушёл мой свет, более не поёт её дыхание для меня, не бьётся живое сердце. Никто не гладит свою кожу, чтобы это могла ощутить чёрствая кукла.

Не хочу видеть мглу. Не хочу ощущать пустоту гроба. Не хочу слышать голоса мертвецов. Так не хватает тихой музыкальной шкатулки. Ненавязчивой, чтобы могла имитировать присутствие жизни в присутствии мертвеца.

Твоя белая кожа меня будоражила, заставляла в каждом миге верить, что «чтение» заменит мне жизнь. Поэтому я до последнего мгновения оставался с Виб, пока нас не разделило отсутствие сил и дальше находиться в её Нити.

Проживая за другого жизнь, я подвергаю себя опасности. Меньшее из всего этого – путаница в собственных мыслях. Воспоминания смешиваются в хаосе чужих мыслей, знания сгущаются в общем супе. Это сводит с ума…

Что же, от этого не уйти, из раза в раз такое прерывание наносит боль, однако с течением дня станет легче. Просто… мне так тяжело терять тот свет после столь долгой ночи, когда ни одна из Нитей не подпускает к себе – все они спят… Лишь за малым исключением какая-нибудь строптивая кукла отказалась ото сна и шляется теперь где-то по лесам, полянам, убирается по дому в режущей глаза мгле.

Поэтому так я жду очередного солнца. Ради Виб и её пробуждения. Можно сказать, что так начинается моё утро.

Уже сейчас могу вернуться к ней. Но что я буду за мужчина, если побеспокою молодую девушку за утренними процедурами?

Пока Вибия Велл приводит себя в порядок, скажу пару слов о Нити. Небольшое дополнение к общему сказанному:

Можно услышать, пусть и не часто, как человека с Нитью называют «соединенным». Не имеет значения, кукла он или нить. Соединены две безмерные глубины: небеса и человеческая душа. Нить буквально проходит через голову с одного конца и вздымает к небосводу другим.

Воистину, небесная Нить.

Но куда же она уходит? О, да, этот вопрос сам напрашивается на язык. До боли он закономерный. Нить скрывает так много… Столько хитростей, нюансов – она прекрасна в своей глубине.

Понемногу, опасность от «чтения» сходит, я чувствую, что могу вновь навестить Вибию Велл.

Насколько же прекрасно вновь ощутить щебетание Нити. Мысленно касаться её дыхания, прочувствовать зудящее место на коже и удовольствие от его прекращения. Всё оно такое… мною забытое.

Вместе с Вибией Велл я оказался в её комнате, ничем неприметной. Деревянная рама была нараспашку, ветер почти не задувал, только лёгкий солёный привкус, его отголосок, скользил по расцветающей улице.

Мне несказанно повезло, по всей видимости, она только поднялась к себе.

Мягкого зелёного оттенка стены закрывал простенький гардеробный шкаф. У изголовья кровати располагался письменный стол. Он был убран, аккуратно с краю стопками лежали книжки, тетради, с другого края стояла потухшая керосиновая лампа. Отдельно на столе вяло тикали механические часы. Девушка замедлила взгляд на циферблате, стрелка била почти шесть утра.

Как и каждый день, ближе к восьми, Виб отнесёт часы на главную площадь для поверки с городскими часами – накрутить эти одну-две минуты прошедшего дня. Как глупо – подумает некто.

Однако меня это нисколько не удивляет, а наоборот, вдохновляет.

Но для начала, Виб стоило бы скинуть длинную по колено спальную сорочку и надеть уличное. Молодая девушка открывает дверцу гардероба, на её внутренней стороне крепилось зеркало. В нём она рассматривала себя постепенно, переходя от бёдер к макушке головы

Узкая талия пряталась под светлой сорочкой, на себя она глядела строго, почти без эмоций и мыслей, словно всё утро идёт по наитию. Не могу не отметить невысокий рост и черты лица, о которых я ранее упоминал. Они строги, молоды и прекрасны в своём единстве. В прядях не расчёсанных волос проглядывал «он». Корешок Нити – «хохолок». Маленький росток, соединяющий тело и душу с Нитью.

Я почувствовал в Виб тоску. Она, глядя на колосок Нити, глубоко вздохнула и на выдохе отвела взгляд от зеркала. Словно почувствовав моё присутствие, только сейчас она потянула за нижний срез сорочки. Постельная одёжа полетела на кровать.

Кажется, я могу уловить даже запах её шкафа с одеждой. В нём стоял добрый домашний уют, просочившийся в ткани.

Первым делом, она выдвинула полку с топиками, взяла верхний, чтобы скрыть бархатные изюминки на женском теле. Когда встал выбор между футболкой и свитером, её раздумья окончились на бирюзовом свитере. Что в апрельское нетёплое утро было верным решением. Минуя маленькие горки со штанами и шортами, она остановилась на синем комбинезоне с длинной штаниной – её любимом атрибуте в весеннее и летнее время.

В момент я услышал её мысли: «Нужно закрыть окно». Я почувствовал вновь эту боль, а пелена окутала мой взгляд. Нить Вибии Велл прощалась со мной, но то ли от моего опыта, чтобы не навредить самому себе, то ли она нарочно прогоняла прочь.

Вновь тлен и темень. Вновь я один.

Глава 1. Нить Виб. Часть 2

Когда-то я был человеком, около пятнадцати лет тому назад. С каждым годом, вспоминая это время, оно всё больше напоминает мне сон.

Тогда я мог вкушать краски жизни с её тяготами. Воочию восхищаться небом, которое, подобно голубой акварели, растекалось по моим настоящим глазам. Побережье никогда не оставляло равнодушным сердце. Голодная морская пена, как дикая кошка, шипела и кидалась на ноги. За низкими грядами лежала равнина, а за ней виднелась опушка леса. Зелёные краски на то время так пестрили. А сейчас кажется, что все голубые, все зелёные, все яркие тона покрылись дёгтем. Рьяный пожар поглотил их, превратив в тлен, и оставил за собой только темень.

Изменчивая память о былом времени говорит, что мне было около тридцати.

Просто, в один момент, всё изменилось.

Мне построили дом без окон и дверей, лоскут за лоскутом, камень за камнем. Шились лоскутные стены, возводился фундамент Обители Ткача. И голос твердил мне, что никогда я не уйду отсюда, а сам он будет всегда рядом со мной.

Камень за камнем, лоскут за лоскутом… меня замуровывали в тлене и темноте. Говорил он, что буду я сердцем нового ваяния его воли.

Никто не услышит, как я кричу. Не увидит слезу, их попросту не может быть, я же чёрствая кукла. Я – Пестель Путовски, Пряжа.

Одна надежда у меня – это чужие мысли и глаза, знания и чувства нитей и кукол.

Прошу же, Вибии Велл, раствори темень в моих лживых глазах, яви мне прелестные видения твоей жизни. Покажи мне свою Нить.

Улицы солёного апрельского утра. Я застал Вибию Велл по дороге к побережью, её драгоценному дикому пляжу.

Помню эти улочки, облицовки зданий, столбы с фонарями. За почти пятнадцать лет внешне город мало изменился.

Фасады зданий мешались бежевыми, простыми каменными и дощатыми материалами. Виб любопытно кидала взгляд в окна домов, к её разочарованию, почти все они были закрыты плотным тюлем.

Она положила ладонь на грудь, а в её мыслях прозвучало: «На месте». Виб нащупала маленькую тетрадь и карандаш – необходимая атрибутика, чтобы записать свои планы и идеи на ближайшие и будущие дни.

Однако, один из домов так и требовал остановиться и вслушаться в происходящее внутри. На первом его этаже за окном с открытой форточкой, выходящим на тупиковый закуток, раздавались очень однозначные звуки. Томные вздохи и выдохи, сладострастные скрипы и стоны. Слышно, как под его движениями, словно ходом маятника, проминались пружины и накалялся воздух. А частое её дыхание только сильнее возбуждало в нём кинематику, уменьшая амплитуду и повышая чистоту. Вынудив молодую Виб жадно покусывать нижнюю губу, доводя до красна.

И только, когда пружины затихли, и вся кинематика затухла, Вибия Велл смущённо с улыбкой сказала:

– Ой… – Прикрыла коротко своё невидимое вмешательство девушка. Хотя, самой хватило этого, чтобы фантазия доиграла свою роль, повысив градус внутри её тела…

Такого я и стараюсь избегать – вторжения в личное. Особенно, это относится к нитям, которые не ограничены в возможностях, в отличие от стерильных кукол. Все такие процессы, даже утренний поход в туалет, должны остаться без моего внимания, духовно тлеющего угля.

Вибия, минуя выход на главную площадь, всё с той же натянутой улыбкой прошла закоулками. Меж узеньких проходов, за одним из домов, она вышла к лестничному спуску на береговую. К слову, ему от силы года два, а то и год. Ранее, Виб выходила этими закоулками к портовой части Путов, где сонно пустовали, как и сами Путы, причалы. По ступеням пирса она спускалась на береговую, на мягкий вперемешку с мелкой галькой песок. Время идёт, её каждодневный поход облегчился.

С каждой дощечкой я вместе с Виб вслушивался в звуки прибоя. Море было спокойным, а пена не такая голодная, какой могла бы быть.

Этим мы схожи – любовью к морю.

Волосы Виб колыхнуло лёгкое дуновение, донёсся отчётливый шум прибоя, а на душе Вибии Велл стало несказанно тихо и мирно.

Волнующие её вульгарные мыслишки, как и кинематика, затухли.

Но вот моя душа готова разорваться, ведь теряю я её. Вновь меркнут краски. Море смешивается с небом в мёртвых тонах, а его шум более напоминает крики агонии. Я утопаю в фантомных болях и в мыслях тех, чьи Нити мог когда-то читать. Все они твердили своё, все они слоями покрывали друг друга. Это невыносимо терпеть…

Такое никак не миновать. Это знак, что Нити их уплотняются, принимают свой истинный облик после ночи.

Часть населения, обладающая Нитью, просыпается. Теперь, их души открыты для чтения, а мысли и ближайшие воспоминания не сокрыты.

И к этому остаётся лишь привыкнуть – к голосам их Нитей, что кричат в неразборчивом квартете. Не точное ли описание моей жизни – смирение? Раз за разом, задавая себе лично данный вопрос, ответ никак не удивляет, да и не сможет удивить. Он предельно заточен, как осиновый кол, и достаточно жесток, чтобы войти в моё воображаемое сердце.

Темно. Нельзя явить мне свет ни мольбой, ни собственной рукой. От того не могу посмотреть, а тот я Пестель Путовски, что и почти пятнадцать лет назад? Хотя бы внешне. Что, если я кто-то другой? Не отвергаю тот факт, что я – Пряжа, а имя Пестель лишь отголосок моей прошлой жизни. Однако, внешне кто я? Пряжа? Или же Пестель?

Верно же говорят, что первая мысль самая близкая к той, что нарекается верной. А я как-то себе ответил, что ни Пестель я, умерший ещё давно. Ни Пряжа, он только лицо для всех, кто за пределами моего гроба. Я тот, Нить кого я переживаю на моменте чтения. И поэтому мне ни к чему свет фонаря, малейший шорох или лёгкая игра шкатулки. Все эти прелести закрыты для того, чьё бремя жить кем-то, знать подноготную каждого из обладателей Нити.

Мне нужно уйти к ней, ублажить воспалённое сознание. Именно так. Вновь я прошу, яви мне свою Нить, Вибия Велл.

Вибия Велл… Как я допустил, что могу упустить такое важное в твоём дне? Отправная точка в утро – вода комнатной температуры из графина. Отправная точка в день – запись плана в тетрадь. Горе мне!

Глава 1. Нить Виб. Часть 3

Из искры проявилось море. Восходящее солнце накрывало тихую гладь. Небесная акварель растекалась по глазам Вибии Велл, придавая меня воспоминаниям о былом времени. Я чувствую её блажь, как ложится мягкий песок на нежные босые стопы. Как ласкает соль её волосы и неназойливо щекочет пазухи носа.

Наконец, я с тобой. Не пропустит ли я ничего?!

Она сидела недалеко от берега на гладком камне, копоша ступни в песке. В руках она уже держала тетрадь и карандаш, но совсем ничего не записала. Да и голова её была пуста.

Моя фантазия, как тетива, была напряжена и граничила с паранойей, что могу вот так упустить, как прикасается лицом к стеклу моя дорогая Вибия Велл. А за стеклом стоит он – день, держа в руках солнце.

Знаю я, что ты всегда близко ко мне. Всего одно желание, и я уже в твоей Нити. Но и с тем, ты так далеко.

Как далеко наши Нити. И как близки наши желания.

И тут она наклоняет голову вниз, забрав тем самым у меня морские пейзажи.

Пока моя милая и пряная Вибия Велл так лениво мешает глазами, как манную кашу, песок, я пропадаю в себе. Даю повод для осмысления в непринуждённой обстановке.

Все голоса, что хотели вцепиться грязными ногтями в меня, развернулись и ушли. Как эгоистичная детвора, они жаждали моего внимания. Вопили: «Меня! Меня! Загляни в меня! Я больше не сплю!» Я не хочу сказать, что не терплю их, ненавижу и готов сбросить каждого такого «ребятёнка» в бездонную пропасть. Вся суть моего существования – наблюдать и анализировать, а их голоса от пробуждения ничто иное как сигнал.

Есть куда более опасные голоса, которые я избегаю, как чёрные фигуры в узком переулке. Те не только заберут моё время, мою утреннюю Виб. Те постепенно разбирают меня на куски… Всё это до безобразия противно.

В отличие от молодой девушки, подобной девочке, что копошится в песочке.

Виб набрала полную грудь, надула воздухом щёки и стала сеять хаос на песочном полотне под ногами, раздувая жёлтые крупинки. Как только ресурс «орудия» был исчерпан, Вибия Велл, пропустив через себя чистого воздуха, подняла голову.

Приметив что-то на горизонте, сама не понимая что, девушка с интересом принялась это разглядывать. Виднелся некий силуэт, блик на морской глади.

– Может, корабль? Делать вам нечего… сюда плыть. – Пробубнил мягкий, немного даже детский голос Виб.

Моя милая дева немногословна сама с собой, она предпочтёт словам мысли. Но всё же, как я заметил, когда ей необходимо что-то осмыслить, то проще тихо проговорить, нежели оставлять внутри.

Девушка прищурилась:

– Что ещё это может быть, как не корабль?

«Зайчики» прыгали по хрусталикам её глаз, не думая останавливаться. Кроме как морскому судну, устраивать такой танец было нечему, да и некому.

– М-да… – Подняв свои брови, как арки, Виб поставила шёпотом точку в этом вопросе.

И вот оно, в её голове, как тараканы, зашуршали лапками мысли.

Отправная точка в день – запись в тетради:

«24 апреля. Понедельник.

Сегодня на пляже так тихо. Я пришла сюда ранним утром, когда солнце только начинало подниматься над горизонтом. Свет был таким мягким и золотистым, как будто весь мир только просыпался. Я села на свой любимый камень, который стал мне как родной.

Задумалась о будущем… Как любопытно, что оно так далеко от меня, вроде как недостижимый вдалеке корабль. Мне бы хотелось увидеть другие места, людей, которые бы разделяли мои интересы. Но я так стесняюсь говорить с незнакомыми. Как же трудно открывать своё сердце, когда боишься осуждения.

Мои эмоции приходят и уходят, как волны. Я чувствую невыносимую боль и пустоту, которые несутся во внутреннем мире. Меня гложет непонимание, как могла произойти такая трагедия. Мама была такая необычная и сильная женщина. Она всегда говорила, что знает, что будет после смерти. Что Нить не даст затеряться в пучине небытия её душе, и она вернётся. Как заново сшитая девичья кукла. Повторённый до мелочей оригинал, который одели в очень похожий костюм, пришили глаза-бусинки… Но разве можно так взять и сказать, что это всё та же кукла?

Я не могу понять, как жизнь может быть такой несправедливой. Мама посвятила мне всю свою жизнь, и я никогда не знала, как подарить ей ту же любовь. Теперь я смотрю вокруг и вижу, как всё продолжается своим чередом, никого не волнует моя потеря, никто не понимает мою боль. Никому нет дела до жизни того, чья жизнь ничего не стоит? Ведь можно сшить новую куклу, дать мамину Нить, и это будет тот же человек? У меня столько вопросов, но на них некому ответить. Даже друзья могут только по плечу похлопать, подбодрить, но не более.

Я решила, что мне нужно оторваться от этих мрачных мыслей, хотя бы на время. Я собираюсь сходить на рынок – там, может быть, я найду что-то, что напомнит мне о ней. Я буду выбирать продукты с особым вниманием, чтобы приготовить её любимое блюдо – овощное рагу. Мне нравится думать, что каждый кусочек, который я нарезаю, как бы возвращает её к жизни на несколько мгновений.

Встречусь с друзьями. Мы болтаем о всяких пустяках – о последних новостях в нашем кругу. Буду смеяться вместе с ними, хотя на душе всё ещё тяжело. В глубине я чувствую, как сердце стонет, но мне нужно держаться. В моменты радости я пытаюсь вспомнить, как мама всегда умела находить светлую сторону в любой ситуации.

После встречи с друзьями загляну в библиотеку. Я надеюсь, что книги смогут дать мне ответы на вопросы, о которых думаю. Блуждая между полок, выберу несколько книг о жизни и смерти. Может быть, их страницы дадут мне понимание»

Очередная страница тетради кончилась несколькими мокрыми точками. На следующей Виб пока не торопилась писать. У девушки в голове созревал некий образ, который она хотела бы перенести на бумагу. Виб начала его зарисовывать.

Пока она рисует, я сам покину её, чтобы такое блаженство не прервалось больно и мучительно.

Чтобы голоса, такие голодные на больного меня, не брызгали слюной в предвкушении.

Порой мне кажется, что только в чужих мыслях я могу найти утешение. Найти в них ответы, утонуть в круговороте чувств и эмоций.

Жалею, что не могу чувствовать по-настоящему. Так, я даже не знаю, больно ли пропадать в чужой Нити. Или, вовсе, это даже приятно. Увы, этого я никогда не узнаю.

По пути меня сопровождают образы. Белоснежная вуаль покрывает мой взор, разум на пороге глушат всякие думы: о запахах, о бессознательных мыслях. Такие вещи, которым мы не придаём внимания, потому что они всегда с нами. То бишь, с ними…

Как уже стало ясно, нет в моём единственном утешении полной однозначности. Всё бы хорошо, но нет. Нельзя покинуть гроб и не поставить на кон себя самого. Нет такого исхода для меня. Они накажут, они даже сейчас ворчат за спиной, переговариваются между собой… Хотят, чтобы я опоздал, блуждая по Нитям.

Говорю я о тех самых голосах, что готовы растерзать мой рассудок. У них нет необъяснимой природы. Если Нить не покидает сама от долгого вояжа, то в гробу, скаля зубы, встречают меня голоса жителей: нитей и кукол. Их мысли шквалом наваливаются, их проблемы и переживания, как через иглу, вводятся в моё сознание. Неизбежно отслаиваются куски разума или ошмётками разбрасываются по стенам гроба.

Поначалу, я думал в одну сторону – что они справедливо голодны, должна быть грань между мной и чужой Нитью. Но нет…

Сейчас я понял иную сторону – неизбежную. Раз за разом я вынужден по стечению обстоятельств задерживаться. И не только из личной нужды.

Разумеется, такое никогда не предугадаешь, что сейчас твоё присутствие может спасти жизнь. И такого характера неизбежность ради кого-то вынуждает переживать чужую душу больше дозволенного. Чему только рады голоса, ведь чем больнее я, тем проще добить Пестеля, оставив одного бесчувственного Пряжу…

Я боюсь. Боюсь того, что окончательно мы станем огнём и водой. Пока я наблюдаю, как плывёт Вибия Велл, то могу видеть красоту. Всей душой я рад, посещая её Нить. В ней могу я видеть суть прекрасного и плыть вместе с ней неторопливо…

На этой ноте я возвращаюсь к тебе, Вибия Велл.

Виб внимательно наблюдала, как летают в мыле из неба и облаков тёмные пятнышки. Уже секундой позже, мыло спадает, и я увидел трёх кружащих в небе ласточек.

А за ними и бархатную руку, тянущуюся к птицам:

– Заберите меня с собой, ласточки, – прошептала девушка мягким голоском. – Унесите прочь с этого острова.

В её сердце разгоралась вязкая печаль, утягивающая всякую надежду. Девушка опустила вниз свой взор, на листок бумаги.

Вот, что за образ родился в её голове – это прекрасная ласточка.

В нескольких штрихах Виб зарисовала хвост, голова и крылья были только эскизом. Только наброском, как может показаться. Я то знаю, что в этом вся моя Вибия. Сейчас она набросает, позже выведет чёткие линии. Сотрёт ненужные детали.

Каждый штрих стал отражением тех ощущений, что наполняют её – страха, радости и даже меланхолии.

Перевернув страницу, поток мыслей был уже готов вытечь из грифеля карандаша.

Она продолжила:

«Я вспомнила, как любила читать о далёких странах, разговаривать о философии и пытаться понять, почему этот мир так сложен. Возможно, мне стоит вернуться к этому чувству стремления и жажды познания.

Засыпая это ночью, поняла, что мне нужно больше света в жизни. Делать что-то своими руками, создавать, чувствовать – вот что важно. Я хочу вновь открыть для себя радость мелочей, тех простых вещей, которые вдохновляют и делают меня живой.

Как оказалось, оно всегда было со мной, но я понимала эти действия иначе. Мой поход к городским часам с их привычным тиканьем, словно колыбельная, убаюкивающая суету. Я всегда с нетерпением ходила туда, чтобы синхронизировать свои механические часы.

На обратном пути куплю себе маленький букетик весенних цветов. Именно такие простые вещи наполняют жизнь смыслом. Я поняла, что именно в таких походах, среди городской суеты, я нахожу свою гармонию. Жизнь – это не только крупные события, но и те моменты, которые мы сами создаём. Я буду помнить об этом, пока стрелка указывает на этот миг»

Виб с облегчением внутри закрыла тетрадь, а голос в её Нити зазвучал совершенно по-новому:

«Искупаться?» – донеслась в её голове заманчивая мысль.

– Пойти искупаться… Хотя, вода точно холодная… Ополосну только ноги…

Виб оставила на камне тетрадь и карандаш, взяв в руки по башмаку. Подойдя к кромке воды, она дождалась приливной волны.

– Ухх, холодная, – отскочила с писком Виб.

На пару секунд взгляд замер на горизонте. Вдалеке проглядывал силуэт корабля.

– Всё же вы хотите приплыть сюда.

И тут же у неё проскочила шальная мысль, Виб усмехнулась под шум прибоя:

– Может, мне уплыть на этом корабле… Не важно куда, – размышляла она, уже не обращая на прохладное море. – Уплыть и всё.

Вибия Велл немного постояла на сыром побережье, вглядываясь в силуэт на горизонте, пока не пришёл ответ:

– Мечты, всё мечты, а реальность она здесь… В Путах, – досадно подытожила Виб.

Девушка обула на сырые ноги башмаки и пошагала к камню. Я почувствовал её дискомфорт в ногах. Песок почти сразу попал в башмаки и стал колоть мягкие ступни.

Позади шумел прибой, унося мысли о дальнем странствии с собой. В небе ласточки растаяли. Виб подобрала с камня карандаш и тетрадь, поместив их в карман на груди. Рука замерла на её сердце. Девушка закрыла глаза, стараясь отбросить все мысли, даже те, которые говорили о дороге до дома.

Между тем, я чувствую, как боль души настигала меня. Всё больше и больше Нитей просыпается, они требуют внимания. Но я не думаю отступать, пусть силками оттаскивают от её Нити.

Всё блекнет в темноте. Открой же глаза Вибия Велл!

Веки поднимаются, и я увидел миниатюрную ручку, лежащую на сердце. После, она посмотрела на лестницу вдоль скалы. И, не торопясь, пошагала к ней.

Нить Виб уже переполняет мою душу, обычно, в такие моменты я бросаю «чтение». Но не теперь. Я готов встретить боль и безумие.

Вибия Велл поднялась на середину ступеней и остановилась, посмотрев на горизонт. Корабль стал уже более отчётливо виден, но Виб не пропускала никакую мысль в голову. Отвернувшись, она пошла наверх.

Между улочек Виб повстречала пару знакомых ей людей с Нитью:

– Доброе утро, – прощебетал её голосок.

– Здравствуй…

– Доброе.

Эти двое одни из тех, кто причастен к появлению назойливых утренних голосов. Пока город целиком не проснётся, они так и будут встречать меня на пороге гроба.

Уже на подходе к дому, в её душе наступила мягкость, как от доброй перины. Но для Виб это было дурным знамением, как и для меня.

Боль. Словно по нашим душам полоснули металлом. Рука Виб замерла перед дверной ручкой. Удары сталью непрестанно звенели, но не только по моей душе, но и по душе Вибии Велл. Добрую перину заменила тяжёлая сталь, обрушившаяся на душу молодой девушки.

… Я вздумал плыть, пока горят внутри чёрные искры, пока разгорается чёрный пожар. И, когда дикий всполох уже пожирает меня, я тону. И сгораю я в воде…

Увидев темноту, показалось, что Вибия Велл попросту закрыла глаза. Но, когда на меня обрушились чужие голоса… Я понял.

Я вновь в гробу.

Глава 1. Нить Виб. Часть 4

Жизнь – тот ресурс, который со временем обесценится. Такой исход я могу предсказать уже сейчас. Ведь, в чём её ценность на данный момент? В том, что она одна, не так ли? Кто-то может считать иначе. Полагать, что за порогом жизни есть другая, а там ещё, и ещё, ещё… Однако, за порогом даже смерти нет. Только бездонная пучина, утягивающая душу усопшего, которая оттуда никогда не выберется, подобно тонущему насекомому в ягодном киселе.

Нарочитый всевышний догмат, озвученный негласным словом. Невидимые буквы его, покорно выстроенные в слова, заверяют о конце души, об её конечности. О нераскрытом потенциале.

В догмате ни единой строки, ни буквы, ни удачно упавшей капли чернил не уделено решению вопроса конечности, ценности памяти, о нераскрытом потенциале – Нити, олицетворяющей внешне самое дорогое… Душу.

На смену жизни придёт Нить, она и станет единственной ценностью. А знания, память, опыт примут вид духовных ресурсов. Столько всего, что просто исчезнет в необъятной пустоте…

Исчезло бы.

Вибия Велл хлопнула изнутри дверью. Она оглядела прихожую: прямо перед ней был зал с диваном и камином. Глаза метнулись налево – тихая кухня. Справа уходила наверх лестница на второй этаж, рядом двери в туалет и ванную. Дом утопал в тишине.

Виб, зайдя в зал, повернула налево, на кухню. Она посмотрела на стол и тихонько вздохнула, вспоминая, что по утрам мама здесь готовила завтрак.

Девушка ощутила временную пропасть, в голове. Как в бездонном мешке, она копалась в потугах выставить мысленно стрелки часов.

– А сколько времени… – Тихонько спросила она себя, одновременно с оборотом головы на кухонный сервант.

Простой, деревянная конструкция без всяких выделяющихся деталей, за стеклянной дверцей которого по полочкам хранились чайный сервиз, сахарница, тарелка с баранками и сушками, несколько разбросанных по углам конфет и крошек.

Но также стояли дубовые механические часы в форме трёх слитых окружностей, как долька булки-ромашки.

– «Чуть больше семи», – подумала Виб.

– По-любому же отстают. Потом скажу маме, не все же часы в доме мне самой переводить.

А кому же ещё, Виб… Ты здесь одна.

– Когда-то она же должна вернуться… – Внутри молодой девушки, будто кто-то угрожал сердцу ножом, росла сдерживаемая страхом печаль.

То, что она ещё с порога дома пыталась побороть, настигло.

В сердце девушки бились горе и неизвестность. Она села на деревянную табуретку и сложила руки на стол. Тихо, она стала говорить сама с собой:

– Как мне к этому относиться? Что это? Это же не может быть нормальным. Я не понимаю, – к горлу подкатывал подлый ком, лишая Виб речи, а к глазам подступали солёные слёзы.

Вибия Велл уже несколько дней держит в себе эту боль. От части, в ней есть и моя вина.

Мама Виб, Оливия, одна из первых, кто преобразился не просто в нить. Её душа покинула родную оболочку, она стала куклой, которой не страшна пучина душ.

Как-то я упомянул, что душа легка и свободна, поэтому, покинул свой сосуд, та устремляется в бездонную пучину, унося все духовные ресурсы.

А на днях же, Оливия наглядно показала ту самую сторону Нити, что позволяет обрести, буквально, бессмертие души.

Ужасно то, каким способом… Она стала жертвой убийцы, по части, из-за меня.

За такое меня можно судить, что наплевал я на то, как дорог тот… «человек» для моей Виб. Только, я сам себе судья, и мой приговор уже вынесен…

Не желаю называть это, как: «недоглядел» или «пренебрёг». Скорее, «остыл». Желание держаться за жизни кукол понемногу покрывается инеем.

Взять даже меня. Разве моя жизнь стоит хоть жалкого гроша? Или жизнь матери Вибии Велл? Где ценность, если можно умереть и… вернуться в этот мир вновь?

Здесь уже другое мышление. Взгляд, если не полного, то частичного безумца.

Всё дело теперь в Нити, и её содержимом… Когда достаточно пересадить, как растение с одной грядки на другую, хохолок с частью души на новое тело.

Тем временем, Виб подошла к крану, чтобы промыть глаза прохладной водой. Я чувствую, как она старается бороть в себе чувства и подавлять один вопрос, «Как правильно?».

Как ей всё-таки решить эту задачу, когда нет ответа в физически несуществующем догмате.

Милая моя Виб, как дрейфующий в море буёк. Который никогда и не знал, а закончился ли его одинокое нахождение на безглубинной территории необъятных вод. Так и молодая девушка никогда и не знала, что может существовать такое безразличное отношение к человеческой жизни. И теперь она, как тот буёк, лишь бьётся, стираясь, о солёные волны. Без права узнать истину негласных слов нового догмата.

– Нужно… позавтракать. Единственное, в чём… я сейчас уверена… – Старалась она восстановить дёргающееся дыхание, одновременно вытирая вновь подступившие слёзы.

Виб прошла в конец кухни и задрала ковер. Под ним была дверца и ручка – подпольный схрон. Она взялась за ручку обеими руками и подняла дверцу: несколько помидоров, пять яиц и одна банка яблочного сока. Прохладное окружение в темноте обеспечивало им повышенную годность.

«Помидор и два яйца», – с таким решением Виб достала всё необходимое и закрыла дверцу.

Немного повозившись с ковром, она положила ингредиенты на кухонный стол. В стене стоял котел на таганке, под ним топка с заготовленными угольками.

Вибия Велл подошла к котелку и нервно фыркнула:

– И это мне сколько надо убить времени, чтобы просто поесть? Хоть голодной ходи…

– Была бы куклой, – прорвалась больная ухмылка между слов, – и есть не надо было.

Краем глаза она увидела, как яйца покатились со стола, но было слишком поздно. Оба яйца скатились со стола и разбились.

– Спасибо, – равнодушно сказала Виб.

Она собрала остатки яиц и выкинула в мусорное ведро. Помидор было решено промыть и съесть. После такого «сытного» завтрака она пошла к лестнице. Поднимаясь наверх, доски предательски заскрипели, и каждый шаг гасил связь с её Нитью – мой взор мутнел. Не знаю, сколько ещё смогу продержаться в её Нити. Знаю, что точно не отпущу Вибию Велл, пока не кончится этот день.

Зайдя в комнату, она увидела брошенную пижаму на кровати. Всё могло продолжаться и дальше, но этот туман. Как-то всё нереально, всё будто прячется. Происходящее далее я не могу воспринимать. Всё гаснет в тусклых красках, а цвета подло меняются на другие. Пропали ощущения Виб, пропали звуки. Я словно смотрел через грязную плёнку.

Чёрными объятиями меня встретили тлен и темень гроба. А вместе с ними поджидали голоса. Они хотели наказать меня за столь долгий вояж с Вибией Велл, истерзать бедный рассудок.

Что ж, ешьте меня.