Джеронимо & Сидящий Бык
Все герои данного произведения и события в нём
являются вымышленными.
Любое совпадение с реальными людьми
либо событиями случайно.
Город, в котором всё происходит, настоящий.
Два братца в воду глядятся, век не сойдутся. (загадка)
Глава 1.
Конец марта в этом году выдался тёплым. Сергей вышел из подъезда наслаждаюсь ласковым весенним солнцем. Он очень любил свой ухоженный двор, заросший за последние десять лет голубыми елями, кипарисами и стелющимися соснами. Уже появились крохотные почки на яблонях и абрикосах. Пришедший из Ирландии суперциклон бушевал всю неделю, а сегодня вдруг угомонился. Во дворе было тихо и пусто, только автомобили ровными рядами стояли вдоль пешеходных дорожек.
" Всё-таки хорошо жить в таком, хоть и большом, но тихом доме." – подумал Сергей, открывая калитку магнитным ключом. Синицы соревновались в пении с недавно прилетевшими дроздами, совсем не пугаясь бандитского крика чаек.
Внезапно весь двор накрыл давящий гул. «СУ» на секунду остановился, прямо над головой Сергея, как-бы рассматривая всё ли у них хорошо во дворе, сверкнул крылом, развернулся и исчез в синеве. Ещё лет пять назад жители жаловались, что над городом раз в полгода пролетал военный самолет, а теперь? Боевая операция. Почти война. Радужное настроение испарилась.
Сергей шагнул на брусчатку старого Марауненхофа и двинулся в сторону своей фирмы. Вернее, раньше, когда девять лет назад Сергей случайно устроился в неё, это было большое и известное рекламное агентство. После переезда в Калининград Сергей рассчитывал устроиться в более престижное место, а здесь перекантоваться несколько месяцев, но впоследствии понял, что лучшего варианта искать и не стоило. Самое главное – это агентство находилась в ста метрах от его дома. Между уютным двухэтажным домом в югендстиле и помпезным трехэтажным таунхаусом двухтысячных. С третьей стороны территория агентства соседствовала с детским интернатом, что вносило некоторую неразбериху с определением адреса по навигатору, так как он всегда приводил к воротам интерната.
Территория фирмы была обширной. На ней располагалось два двухэтажных здания и длинный одноэтажный склад. Все это богатство было огорожено забором с большими железными воротами, на которых висел обыкновенный велосипедный замок с кодом. Ключи от навесного замка все время терялись и хозяин, руководствуясь вполне понятными причинами, решил повесить велосипедный, что всех очень устраивало. Сергей приходил рано, ворот не открывал, увлеченный своими идеями, уходил в цех и радовался, что свободно может пилить, сверлить или фрезеровать, пока не увидит свет его новая работа.
Вот и сейчас он торопливо открывал дверь мастерской, готовясь отпихнуть противного кота Машку, который по утрам орал, как резанный и терся об его штанину, выпрашивая корм. Странно. Кот и вдруг Машка. Но кота не было. За шестнадцать часов должен оголодать. Сергей включил свет и пошел по длинному, узкому, заваленному рекламным хламом коридору. Двадцать шагов. Дверь в цех была открыта. Еще четырнадцать шагов мимо длинного стола, на котором стояла торцовочная пила, лежала болгарка и обрезки дорогих сердцу деревяшек и реликтовых корней. Еле уловимый запах нагретого дерева. Фрезерный стол, покрытый мелкой стружкой. Сергей открыл последнюю дверь, ведущую в саму мастерскую.
Он никогда не выключал маленькую светодиодную лампочку, которая играла роль ночника в мастерской. Мешковатый силуэт преградил вход в мастерскую. У Сергея обмякли ноги. Он медленно нашарил выключатель и включил свет. Передним в кресле сидело тело человека, полностью замотанное в черную пленку.
Сергей стал задыхаться, двадцать, десять, четыре, три последних шага он пробежал не дыша. Упав на деревянную скамейку, попытался вдохнуть полной грудью и не смог. Где же всё-таки кот?
Глава 2.
Следователь сидел за столом Сергея на втором этаже офиса. Хотя офисом это назвать было нельзя. Уже больше трех лет он медленно, но верно превращался в склад старых вещей. Хозяин фирмы был почти ровесник Сергея, абсолютно ничего не понимал в производстве рекламы, но отлично владел техникой покупки старых вещей на «eBay» или «Мешок», что позволило похоронить рекламное агентство, и забить доверху одно из зданий фирмы самым разным барахлом, от электровелосипедов без зарядных устройств до пластмассовых гедеэровских индейцев, бессистемно валявшихся в коробках. Немецкие кофемолки, японские теннисные ракетки и голландские трубки грудами лежали на шкафах, принтерах и столах. Под столами тоже все было занято виниловыми пластинками, бирдекелями, которые сотнями валялись в раздолбанных коробках, и пластмассовыми детскими машинками прошлого века.
– Давно Вы работаете в этой фирме?
– Девять лет.
Сергей задумался. Нормально работал он здесь шесть лет, а последние три года, когда перестали платить зарплату, он называл это "ходить в присутствие", хотя он мог и приходить вовсе, никаких обязательств у него не было.
– Кто еще с Вами работает?
– Больше никого.
– Вы хотите сказать, что фирма состоит из одного человека?
– Именно. Хотя формально из двух. Еще хозяин, он же директор.
– Как фамилия?
– Звонарев. Денис Александрович.
Когда Сергей устроился на работу по своей специальности – дизайнером, его ожидала очень интересная компания. Военный водолаз, капитан 2 ранга, ветеринар, йог, отсидевший в шведской тюрьме, моряк рыболовецкого флота, скинхед и грузинский грек. Дизайнер добавлял этому коктейлю определенный шарм.
– Значит вас всего двое?
– Ещё Саша Тихий, работает на складе. Его офис на первом этаже и он числится в другой фирме. Я иногда помогаю ему.
– Хорошо. Когда сегодня Вы пришли на работу Александр Тихий уже был в офисе.
– Нет, я пришел четверть девятого, а он раньше полдесятого не приезжает.
– Значит, он всегда приезжает на машине?
– Почти всегда.
– А Вы?
– Я? Нет. Я живу через два дома. Нет необходимости.
– Ворота были закрыты на замок? Не было ничего не обычного?
– Нет. Тросик был обмотан два раза, как всегда.
– На двери в мастерскую весел замок? Чем вы его открываете?
– У меня свой ключ, хотя есть ещё один, всегда лежит в шкафу в цехе.
– Шкаф закрывается?
– Нет.
– Кто знал о существовании второго ключа?
– Да все. Все, кто, когда-либо здесь работал. Я только открываю дверь, а закрывает, кто последний уходит.
– То есть Тихий или Звонарев?
– Да. Иногда Гриша. Очень редко.
– Какой Гриша?– следователь осматривал комнату.
– Приезжает из магазина на помощь или смену, если Саша в отпуске. Фамилию не помню, какая-то греческая.
– Из какого магазина?
– Есть еще магазинчик у Звонарева. Вы у Рыбалко спросите.
– Меня интересует, что Вы знаете об этом.
– Ничего. Скажите, а кто там… ну, в пленке?
– Вернемся к Рыбалко. Кто это, и какое отношение он имеет к вам? Сергей Викторович, Вы не торопитесь, хотелось бы получать более полные ответы, хотя… конечно мы с Вами встретимся еще не раз и …
По крутой деревянной лестнице кто- то медленно поднимался. В комнату тяжело дыша, вошел молодой лейтенант.
– Товарищ майор, визуальный осмотр закончен. Хорошо бы … – он скосился на Сергея, – по возможности, опознать.
–Ну что, Сергей Викторович? – Следователь криво усмехнулся, – хотите узнать, чей труп завернут в пленку?
У Сергея опять не слушались ноги. С трудом спустившись по узкой и темной лестнице на первый этаж, он шел в затылок за следователем, который инстинктивно пригибался из-за своего высокого роста, шествие замыкал лейтенант. Войдя в цех, Сергей машинально включил вторую клавишу выключателя. Загорелся второй ряд люминесцентных ламп. Стала видна дверь запасного выхода.
– А это что за дверь? – Спросил следователь и подергал задвижку.
– На улицу. Вернее на задний двор.
– А посетители знают про этот двор?
– Думаю, что нет. Здесь раньше держали собак, но уже давно все заросло травой и крапивой. После карантина мы перестали сюда выходить. Вернее я, так как больше не кому.
Сергей старался не смотреть в распахнутую дверь мастерской, где человек в штатском упаковывал какие-то пузырьки в объемный алюминиевый чемоданчик.
– И так. Сергей Викторович Алехин, Вы узнаёте этого ..?. – следователь кивнул на труп, – Конечно это не официально. Но чтобы не терять время.
– Да.
Фигура сидящего в кресле напоминала шоколадного зайца, которому аккуратно раскрыли золотую обертку на голове.
– Это Звонарев Денис Александрович.
"Чеми лурдж мтебис тр… трпиала" Алехин уже две недели пытался выучить слова этой удивительной песни, но грузинский был недостижим, как вершина Шхара. Именно сейчас эти строки вдруг вылезли из темных подвалов памяти, защищая сознание Алехина от понимания неизбежного. "Ваи ром дардит валал ме". Это всё, конец. Выстроенная за девять лет комфортная система существования уже давно дала трещину, но теперь, со смертью Звонарева, рассыпалась, как песочный домик на косе.
– Вам плохо? Можем выйти на воздух.
– Нет, ничего.
В минуты неприятности или опасности Сергей научился сжиматься в душе до состояния грецкого ореха, круглого и крепкого. Его душа выглядывала в щель между створками и не шевелилась, пока не прозвучит сигнал "отбой". Он весь "оскорлупливался", как сказала бы его жена. Внешне нельзя было понять, переживает он или нет.
– Тогда еще пара минут. Посмотрите, пожалуйста, здесь всё как всегда?
Алехин быстро пробежался взглядом по мастерской. Огромный стол посредине занимал почти всё пространство. У входа стоял школьный стол, заваленный разномастными баночками, бутылками и кистями. Небольшая тумбочка, двухкассетный "Panasonic" и электрический чайник, шкаф без дверей был наполовину заполнен сгоревшими дрелями, электролобзиками и прочим неработающим хламом. В углу лежал , толи огромный кирпич, толи архитектурный блок с фрагментом готического рельефа. Тут же валялся небольшой осколок, видимо отколовшийся от этого блока. Толщина пылевого слоя указывала, какими предметами пользовались чаще, а какие годами лежали без движения.
– Все на месте. Вот только пленка… это не наша пленка.
– Какая пленка?
– В которую … труп завернут.
– Почему Вы так решили?
Сергей заглянул в мусорный мешок, который был приклеен скотчем к краю большого стола.
Всё-таки лучше на воздух.
Глава 3.
Две белых полицейских машины умудрились занять весь двор. За ними неуютно стол черный «Мерс» Саши Тихого. Сам он неподвижно сидел в салоне с открытым окном. Возле него курил пожилой сержант, цепко посматривая по сторонам.
– Так почему Вы решили, что пленка не ваша? – следователь устало опустился на скамейку. Алехин стоял рядом, чувствуя, как спина становится деревянной. Он давно страдал хондрозом, но это нисколько не мешало ему часами стоять у стола в мастерской, а потом наслаждаться гладкими деревянными деталями, ну и , конечно, болью в спине.
– Плёнка черная матовая, ноль пять шириной, у нас она месяца два как закончилась.
– Могли купить.
– Нет. Литва границу закрыла. С Польшей тоже проблема. Да и потом, у нас Oracal, а в мусорном мешке лежит подложка от пленки совсем другой фирмы. А мы ее никогда не применяем.
– Какая подложка? Я ничего…
– Вся пленка изначально накатана на бумагу. Чтобы наклеить пленку, бумагу нужно отделить. Странно, что он бумагу просто в мусорный мешок выбросил.
– Лейтенант! – следователь резко повернулся к выходу.
– Слушаю, товарищ майор.
– Всю бумагу из мешка изъять. Нет, лучше весь мешок.
– И еще,– десять утра, а Алехин уже устал, – если позволите, тело обмотано не единым куском пленки, пришлось разрезать. Чем? Порвать сложно, да и можно порезаться. На ножах и ножницах должны быть только мои отпечатки.
– Детективы любите?
– Не только. Тут немножко другое. У меня отец был участковым.
– Типа, на генетическом уровне, – ухмыльнулся следователь.
– Типа. Просто мысли по поводу…
– И много у Вас таких мыслей?
– Ну, если собрать все в кучку, то…
– Хорошо. А как Вы относились к своему … работодателю?
Лейтенант тащил весь мешок с мусором в машину. Черный, он был похож на обмотанный пленкой труп.
– Никак.
– ?
– Ну, посудите сами. Работу он не обеспечивал, зарплаты не платил. Какой он работодатель? Погубил одно из лучших рекламных агентств.
– То есть, негативно?
– Нет. Просто никак – как все.
Следователь снял форменную фуражку. Стали видны большие залысины.
– Но ведь Вы ходили на работу?
– Да. Ходил. Он был не против.
Следователь удивленно посмотрел на Алехина.
– Что значит – не против? Объясните?
– Пожалуйста. Здесь пересекались наши интересы. Я реставрировал бесплатно кое-какие антикварные безделушки, ну и выполнял некоторые работы. Он позволял мне пользоваться цехом и всеми инструментами, когда я хочу и сколько хочу. Ну и ещё привычка. Все-таки девять лет.
– Инструменты дорогие?
– Вы так ничего и не поняли. Его девиз был – лучше два сломанных за дешево, чем один новый задорого.
– Так за что его могли убить? Как Вы думаете?
Алехину захотелось сесть, но теперь это было неудобно.
– Если как следует поразмыслить, то причину можно отыскать, и не одну.
Глава 4.
Когда Алехин не вовремя обедал, у него начинала болеть голова. Вот и сейчас начинало ломить затылок и резко отдаваться в висках при каждом его шаге. Жена уже два раза звонила, он сбрасывал звонки, ждал, когда следователь закончит предварительный опрос.
– Жду Вас завтра в девять для официальной дачи показаний, – и визитку вручил.
Вадим Вадимович Грипалис. Интересно, как его дразнят за глаза? Вадь Вадь или Грипа?
– Ты где был? Я что с голода должна умереть? Позвонить не мог?
Алехин тяжело опустился на кушетку, не в силах разуться.
– Что у тебя? Опять спина болит?
– У меня всё.
– Ну, всё это ничего. Мой руки, пошли быстрей обедать.
Жена убежала на кухню и еще долго что то говорила, но Сергей не мог разобрать, пока мыл руки.
– … или со сметаной? Ну, ты скоро?
Сергей полез в холодильник и достал бутылку самогона.
– Чево эта? Опять праздник?
– Поминки. – Алехин грузно опустился на стул, – Нет, это просто свинство! Звонарева убили!
– Какого Звонарева?.. Да ладно! Как это? Когда?
– Когда. Где? У меня в цехе. Представляешь? – Сергей давно привык считать цех и мастерскую «своими», и не любил, когда туда кто-то заходил.
– Подозревают тебя? Или ты свидетель? Тебя посадят…– жена медленно села на стул.
– За что? – Сергей криво улыбнулся и открыл бутылку, – За то, что я его первый обнаружил? – Ну, ты же мент…
– Вот именно. Там подозревать больше некого, ты да Саша.
– Ну да, ну да. А брат? А жена с любовницей? А коммерческий директор Рыбалко? У меня только шесть вариантов, и каждый имеет право быть. Мне нужно срочно пятьдесят грамм.
– Тут, пожалуй, все сто. И мне накапай.
.
– … труп замотан в черную пленку и сидит в кресле.
– Какой ужас. А в каком кресле?
– Да я решил сломанное кресло слегка оживить. Семидесятые годы. Прошлый век, как-никак.
– Оживил… Его задушили? Или застрелили? Может, зарезали, крови много?
– Я видел только сверток, черную мумию. Потом лицо показали для опознания и все.
– А вдруг это нацисты,– жена повернулась к окну, – уже проникли к нам?
– Да какие нацисты? О чем ты? Кому он нужен?
– Ну, кому то он оказался очень нужен. Прямо до зарезу.
Сергей выпил маленькую рюмочку. Сегодня был борщ, как всегда очень горячий, они с женой любили очень горячий.
– Да, – чуть сметану не забыл, – Не понятен этот маскарад с обертыванием. Труп ведь оставили.
– Может это послание?– жена аж голос понизила. Все-таки сказывались годы службы в милиции.
– Лен! Кому?
– Саше, или тебе, или еще кому.
– Голова очень болит.
–Ты ешь, ешь. Остывает все. Потом цитрамончику примешь, если твой самогон не поможет. А ты ничего интересного не заметил?
– Все как всегда. Да нет, ничего. Я когда зашел и увидел его, думал, меня кондрашка хватит.
– Надо давление померить. Хотя, ты уже принял, чего теперь мерить.
– Главное, он же практически безобидный… и бесполезный. Но за это не убивают. Надеюсь.
– А милиция что говорит?
– Полиция только спрашивает. На завтра следователь повестку выписал. Пойду, может, что-то узнаю.
– А следователь приличный?
– Молодой. Лет тридцать пять.
Ленка отложила ложку в сторону.
– Да, такой может сделать дело.
– Да ладно, я ж не виноват.
– Не виноват. Ты за языком следи, а то начнешь опять… Будут на старости лет по допросам таскать, или ещё хуже.
– Ничего. Меня больше волнует, кто теперь хозяйничать будет? Он, интересно, с любовкой своей расписан?
– Если не полный дурак, то нет. Все перейдет жене.
– Вот. И я о том же. Жене, если они не развелись. Или брату?
– Ну а коммерческий?
– Рыболко что ли? Нет. Его доля копеечная, десять процентов.
– А ты откуда знаешь?
– Как то учредительские документы пересылал – он же даже сканировать не мог.
– Слушааай…! а как же теперь ты? И Саша?
Да, как же теперь мы? Сергей тяжело вздохнул. Ясно, что как раньше не будет.
– Этому чего боятся? Склад по любому останется, а вот я вряд ли. Будем ждать. Я пойду, прилягу.
Глава 5.
Алехин с трудом припарковался и поднялся на третий этаж, где располагался следственный отдел по Ленинградскому району. Кабинет Грипалиса был небольшой, неуютный, с казенной обстановкой. Стол, два шкафа, стулья – все было серого офисного цвета. Только черный монитор да пара разноцветных скоросшивателей, разбавляли эту скукотищу. Да, еще синий мундир. Хозяин сидел в офисном кресле, аккурат под гербом Следственного комитета.
– …на кануне убийства Вы во сколько ушли с работы?
– В четыре, начало пятого.
– Кто-то еще оставался?
– Саша. Тихий – он всегда до шести, ему кассу снимать, и Звонарев.
– Вы его лично видели?
– Нет, но машина его стояла, значит и он был.
Вдруг Алехин подумал, что он никогда не видел Звонарева, идущим пешком. Ни разу.
– А клиенты были?
– У меня нет, может у Саши. Я не видел, в мастерской был.
– Хорошо. Сергей Викторович, у Вас были конфликты со Звонаревым?
– Последние пару лет не было.
– А до этого?
– Понимаете, у всех, кто здесь работал, когда-либо, были конфликты со Звонаревым. В основном из-за денег.
– Поясните, пожалуйста.
– Пожалуйста, но я думаю, Вам лучше спросить у них.
– Мы спросим. У всех. Но разве вы не хотите, чтобы мы быстрее нашли убийцу? – Грипалис грозно посмотрел на Сергея.
– Хочу, хочу. А как его убили? Если не секрет?
– Давайте сначала на мои вопросы, а потом…– следователь покрутил пальцами в воздухе, – Звонарев был конфликтным человеком?
– Да. Он был слабохарактерным.
– То есть?
– Как все слабые люди быстро загорался, начинал кричать, но скоро сникал и поддавался давлению других. Поясню. Был у нас менеджер Ваня. И решил Звонарев уволить его за прогулы. Вызвал к себе, минут десять они, что то кричали друг другу, потом Ваня вернулся и сказал, что ему повысили зарплату. И так всегда. Я думаю, что через это он и разорился.
– А он разорился? – следователь встал и подошел к окну. На той стороне Нижнего пруда виднелась упрошенная копия отеля "Бельвью". Его замысловатые башенки отражались в пруду.
Хороший вид, подумал Алехин. Разорился? Конечно, разорился. Из шести магазинов остался один, рекламного агентства не стало, склад на ладан дышит.
– Практически да. Но вы должны понимать, что это однобокий взгляд стороннего человека.
– Проработали девять лет и говорите, что Вы сторонний. Слабо верится. И потом, мне кажется, Вы знаете гораздо больше…
– Всю подноготную знал только один человек – водитель Батеня, но он умер, когда началась пандемия. Ну и наверно, компаньон и коммерческий директор Рыбалко. Я со Звонаревым стал общаться только после карантина, когда в агентстве уже никого не было. Последним он уволил сторожа. Уборщица сама ушла.
Алехин не стал говорить, что Батеня был главным источником всех сведений о шефе на фирме, а Рыбалко плевать, что творилось в агентстве. Он уютно сидел в магазине и на фирме появлялся крайне редко.
Грипалис достал из ящика стола целлофановый файл с цветным листком.
– Сергей Викторович? Случайно Вам не знаком этот предмет.
– Можно? – Сергей сразу узнал его, да и глупо было отнекиваться, – если я не ошибаюсь, это лист, выдранный из каталога Шулера. Кажется Юргена Шулера.
– Вижу, Вы хорошо с ним знакомы.
– Просто фамилия запоминающаяся, и Звонарев несколько раз показывал мне каталог.
– В связи с чем?
– Как видно по картинкам, это каталог пластмассовых и резиновых индейцев ГДР шестидесятых – девяностых годов прошлого века. Под каждым изображением небольшая таблица с характеристиками. Материал, цвет, приблизительное количество, рейтинг на рынке, ориентировочная цена в евро, – Алехин понял, что страница была вырвана неспроста – под двумя изображениями цифры были с четырьмя нулями, – я несколько раз восстанавливал цвета на фигурках, ориентируясь на изображения из каталога.
– Мы обнаружили при обыске несколько огромных коробок с этими игрушками у вас в офисе и большой ящик в закрытом здании. Не очень бережное хранение для дорогих коллекционных экспонатов.
– В основной массе каждый из них стоит от трех до десяти евро.
– Другими словами, при количестве в пятьсот штук, примерно, стоимость этих индейцев в среднем три с половиной тысячи евро?
– Примерно. Если суметь все продать.
– Значит, у Звонарева был каталог, чтобы правильно оценить фигурку при продаже?
– И при покупке. Здесь такая штука, он покупал их большими партиями – выискивая с помощью каталога в общей массе один-два действительно стоящих экземпляра.
– Надеясь найти какого-нибудь Чингачгука за десять миллионов? – Грипалис сделал ударение на слове «десять».
– Все надеются. В этом смысл коллекционирования – купить за дешево что- то очень дорогое. По этому, он покупал все подряд.
– Да. Вот только при обыске мы не обнаружили никакого каталога. Может, Вы что-то знаете.
«Знаю, знаю» – подумал Алехин.
– Он мне жаловался еще зимой, что не может найти свой каталог. То ли украли, то ли сам куда-то положил – это с ним часто случалось.
– А Вы как думаете?
– Я? Я думаю, что украсть его вряд ли кто мог – куда-нибудь засунул и забыл.
– Почему?
– Вы помните стол, который стоял рядом с моим столом в офисе. Весь завален бумажками, письмами, коробками и прочей ерундой. Каталог лежал под всем этим бумажным мусором, и его трудно было обнаружить, особенно если не знать, что он там есть. Потом, Звонарев никогда не показывал каталог покупателем, тем более при мне их было не больше двух- трех человек. В основном, все его продажи проходили по интернету. Ну и самое главное. Эта страница не из «звонаревского» каталога.
Глава 6.
Грипалис сидел за столом и смотрел на листок из каталога. Отпечатки пальцев на листке принадлежали не Звонареву. Нужно будет сравнить с отпечатками Алехина. Как у него все складно получается. И труп нашел, и в каталоге разбирается, и много чего еще знает, но молчит. Вроде столько информации выдал, а в итоге, только новые вопросы появились.
– Сергей Викторович, а почему Вы решили, что это из другого каталога?
– Все просто. Во всех ссылках в интернете говорится, что каталог и все права на него принадлежат Юргену Шулеру, но в России ходит, в основном, каталог переведенный Ахмедом из Нальчика. Это сокращенный и сильно упрощенный вариант. У Звонарева был русский каталог, он гораздо дешевле. А вырванная страница на немецком языке.
– Просто Ахмед из Нальчика? Может, Вы знаете, откуда взялась эта страница?
– Вы нашли её у Звонарева? Вадим Вадимович, я понимаю, что вопросы задаете здесь Вы, но это не праздное любопытство. Поверьте.
– Напоминаю Вам об ответственности!
– Да я помню. Выводы будете делать Вы, но согласитесь, одна и та же информация, дополненная разными фактами, может быть подана под разным углом.
– Так Вы знаете? Или мне уже делать выводы.
– Хороший следователь никогда не торопится с выводами, – Алехин кротко посмотрел на следователя.
– Ну, хорошо, – Грипалису был приятен этот старик, – Эту страницу нашли в кармане Звонарева, завернутую в обрывок газеты.
– Осмелюсь предположить – немецкой?
– Да. А Вы откуда знаете?
– Последний вопрос. Было еще что-нибудь необычное?
Это уже граничило с наглостью. Ладно. Потерпим.
– В складках газетного обрывка были найдены несколько осколков белого материала.
– Со следами коричневой краски?
Этот старик всё знает. Хотя стариком Алехина назвать трудно. Не толстый, не худой, среднего роста, с хитрыми глазами. Если бы не абсолютная седина, можно было бы дать лет пятьдесят.
Грипалис не верил ему, но испытывал симпатию.
– Вы не думаете, что пора всё рассказать?
– Ну, это моя обязанность. Я думаю, что страницу из каталога Звонареву подложил убийца.
– Так сразу и убийца? Опять гены…
– В конце января Звонарев попросил меня посмотреть одну вещь – не смогу ли я её восстановить. Он купил её по интернету в Германии ещё в начале осени. Еще сетовал, что посылка шла больше трех месяцев, и он считал её уже пропавшей. Это была огромная коробка, по стенкам проложенная пенопластом и набитая немецкими газетами. В газетах лежала фарфоровая фигура орла, разбитая на несколько частей. Видимо, неаккуратно транспортировали посылку. Я провозился с ней около недели, пришлось придумывать фиксирующую конструкцию – размах крыльев был больше полуметра, да и вес фигуры был немалый.
– Нельзя ли ближе к убийце?
– Это важно. Наверно. Я склеил этого орла, между прочим Джузеппе Армани, не хватило только трех мелких осколков. Я перерыл всю коробку, перетряс каждый клочок газет и ничего не нашел. Сообщил об этом Звонареву. Он подозревал, что коробку вскрывали, она была сильно помята и повреждена. Несложно предположить, что страница из каталога находилась в посылке, завернутая в газету, иначе как бы осколки попали в сверток.
– И изъял его из коробки не Звонарев.
– Точно. Он бы обязательно отдал мне осколки для полного восстановления орла, слишком дорогая вещь. Флоренция, 1988 год.
– Но получается, что убийца даже не смотрел что в свертке, иначе бы эти частицы выпали.
– Ему и не надо было, он знал, что там. И еще не хотел оставлять отпечатков.
– Но тогда, он подставляет того, кто положил страницу в посылку. Или вырвал её из каталога.
Алехин начал уставать от неудобного стула. Он незаметно сползал, пытаясь выгнуть поясницу.
– Звонарев говорил, что где-то в Германии у него есть человек, который собирает все купленные вещи по всей Европе и пересылает в Калининград. Что-то вроде агента.
– Я вижу, Звонарев успел Вам много рассказать.
– В сущности, он был одинокий человек, и его тянуло иногда поговорить. Почти год после карантина мы просидели с ним бок о бок. Он любил пространно рассуждать о различных перипетиях в жизни коллекционеров. Особенно о том, кто и как разбогател, скупая старые вещи в интернете.
– Значит, Вы знаете, кто был его почтовым агентом в Европе.
– Нет. Но его имя написано на каждой коробке.
Грипались чертыхнулся про себя, что не догадался посмотреть надписи на коробках. Как ловко этот Алехин выведал у него всё про страницу из каталога. И с орлом всё так складно, теперь вот иди и проверяй. Если получится. Учитывая нынешние отношения с Германией. Может " старших братьев" придется попросить?
– И еще. – Алехин заелозил на стуле, – Я, по-моему, догадываюсь, почему тело замотали черной пленкой.
Глава 7.
Говорила же Ленка, держи язык за зубами. Не выдержал. Этот Вадик не такой простачок. А может и нет. Обыкновенный следователь.
Алехин не спеша ехал по Пролетарке вдоль Верхнего озера домой. В былые времена озеро называлось Обертайх, и в нем можно было купаться. А теперь? Хорошо еще рыба кое-какая осталась. Сергей свернул на улицу Тельмана, раньше она называлась Бисмаркплац. В такие моменты, слушая, как шины автомобиля стучат по брусчатке, а в небе то и дело ревут моторы самолетов он, почему-то, представлял себя Штирлицем. Ему всегда было интересно, что чувствовал Исаев, когда видел вывороченные столетние вязы и расколотые стволы дубов, которые так уютно оттеняли дорогу, разрушенные двухэтажные домики в осколках красной черепицы? Ведь эти улицы могли быть ему домом несколько долгих лет. Некоторые старые немецкие коттеджи хорошо сохранились и сильно выделялись среди новоделов постсоветской эпохи. Они были проще, изящней, и органичней смотрелись на этой старой улице.
А что дальше? Фирма была опечатана. И когда можно туда зайти, не известно. А зайти очень хотелось. Алехин хотел проверить одну свою версию. Почему труп оставили сидящим в кресле? Возможно, его просто бросили, потому что он пришел в цех. Тогда кто-то должен был быстро спрятаться, не попадаясь на глаза Алехину. Где? Только в маленькой каморке в мастерской. А ведь там была дверь, завешенная баннером. Правда на ней висел ржавый замок, и с улицы она была завалена бревнами и ветками. Года три назад на территории фирмы спилили старое дерево, но большие чурбаки так и не вывезли и свалили в дальнем углу участка, завалив тем самым и дверь. А ведь там удобно с бревен через забор перелезть. А забор – это идея. Хорошо бы узнать, был ли с утра патруль ДПС на нашей улице? Они вечно ошиваются по утрам на нашем участке дороги и могли видеть, подъезжал ли кто-нибудь к воротам фирмы. Алехин хотел прямо сейчас позвонить следователю, но не был уверен, что это будет хорошо. Да он, наверно, и без него догадался.
"В конце концов, это не мое дело" – подумал он, уже подъезжая к дому.
– Приехал. Долго ты, – жена что-то жарила на кухне,– ну как все прошло?
Сергей уселся в кресло-качалку, вдыхая вкусный запах жареного лука.
– Нормально прошло, как там может быть?
– Надеюсь, ты не болтал без умолку?
– Да нет, ты же меня знаешь.
– Вот и именно, – она всегда так говорила – вот и именно, – небось, следователю не дал и рта открыть.
– Да дал я ему, открыть, – пробурчал Сергей.
Он никак не мог решиться пересказать жене разговор, произошедший в кабинете следователя Грипалиса.
Надо рассказать!
– Ну, подсказал мальчонке пару идей.
– Ясно. Про мусорку все выложил.
На кануне, вечером они с женой вместо кроссворда, долго обкатывали версию с черной мумией в кресле. Так они, не сговариваясь, назвали труп Звонарева.
Вообще, это было их любимое занятие, прочитав первые две-три главы детектива, делится предположениями, кто же убийца. Вот и теперь, они
выдвигали версии исходя из скудных первоначальных сведений.
– Вот так и знала, все разболтал?
– Ну, положим не всё, – Сергей выгнулся в кресле – в пояснице заболело,– пока только про плёнку.
– … значит, вы уверенны?
– На девяносто восемь процентов. Мусор увозят по четвергам. Если вы обратили внимание, у нас очень большой мусорный контейнер. С крышкой. Я иногда выбрасываю большие мусорные мешки черного цвета, или просто мотки отработанной пленки. Если замотанный в черную пленку труп положить в контейнер и сверху присыпать мусором, не у кого не возникнет и тени сомнения, что это не моток пленки.
– Но Вы могли догадаться.
– Да. Но я недавно выбросил такой мешок, следующий будет не скоро. А через день контейнер бы выгрузили, мусор увезли и всё. Никто ничего не знает.
– А мусорщики?– Грипалис равнодушно смотрел на Алехина.
– Да они уже все знают, ничего хорошего здесь не будет, думаю, они давно перестали заглядывать в контейнер. Тем более, пять часов утра. Выгрузка мусора в мусоровоз происходит без участия коммунальщиков, им только контейнер подкатить к машине. Нет, здесь всё было рассчитано.
– Но что то помешало… Послушать Вас, так все идеально продумано, – Грипалис встал и заходил по кабинету.
– Не все, – Алехин развел руками, – и вообще, я думаю, что убийца не он.
– Или она, – задумчиво пробурчал следователь.
– Ворочать мужика под восемьдесят килограмм требует не дюжей силы. И не забывайте, нужен опыт обращения с клеющейся пленкой.
– А почему Вы думаете, что это не убийца?
– Вадим Вадимович, Вы так и не сказали мне, как был убит Звонарев.
"Опять торгуется – подумал Грипалис, – нет ничего хуже, чем доморощенные детективы. Хотя нельзя не согласиться с некоторыми его выводами"
– Рубленая рана на шее, – следователю не хотелось распространяться об этом раньше времени, – более точно будет известно дня через два.
– У тебя же был топор,– сказала жена.
Сергей с силой зажмурился.
– Был. С зеленой пластмассовой ручкой.
– Ну? Ты его видел? – на Ленкином, всегда бледном лице стали видны капилляры – ты следователю сказал?
– Сказал…
– Сергей Викторович, а где Вы были в среду между восьмью и двенадцатью часами ночи?
Грипалис не смотрел на Алехина. Открыв ежедневник в коричневом кожаном переплете, он делал вид, будто внимательно что-то там рассматривает.
– Значит его убили ближе к ночи… – Алехин на секунду задумался. – Я был дома, после ужина мы с женой решали кроссворд, а потом начался какой-то сериал. Если Вы про алиби, то, примерно в девять пятнадцать мне звонила внучка, напоминала, что у нее утром тренировка. Можете проверить биллинг телефона. В десять мы, по-стариковски, легли спать.
– Проверим. У вас есть камеры на подъезде?
– Нет, только на воротах. Там же калитка для входа на территорию.
– Хорошо. А где последний раз Вы видели топор?
Глава 8.
– Слушай, ну никак не вяжется этот топор, он из другой оперы. Так грубо убить, а потом ловко придумать с пленкой.
Алехин прошел в спальню. Жена, полулежа на кровати, мерила давление. Молча ждала, когда перестанет жужжать маленький компрессор на руке.
– Ну как?
– Низковато. Всё плохо.
– Что плохо?– Сергей сел рядом на кровать.
– Все! Ты нашел труп, в мастерской, где кроме тебя там почти никто не бывает, да еще и убили твоим топором. Чего молчишь, кибальчиш?
– Думаю.
Сергей думал, как все по-дурацки выглядит, не логично. Убить, бросить, потом принести труп в мастерскую, замотать в пленку. При этом, не опасаясь, что кто-то найдет труп или увидит убийцу. Кто?
– Не логично как то всё.
– Какая может быть логика в убийстве, – Ленка смотрела в потолок, часто моргая, – тут уж не до логики.
" Нет. Должна быть определенная последовательность.– Сергей был убежден, что каждое последующее действие предопределено предыдущим,– выпил-закусил, ударил топором – пошла кровь, замотал в пленку – осталась бумажная подложка.
– Кровь!
– Какая кровь?
– Если рубануть топором по шее должна быть кровь, возможно, много крови.– Сергей не мог сидеть,– точно, точно.
Он стал шагать по спальне.
– Когда следователь попросил меня осмотреть мастерскую, крови нигде не было, и на пленке, в которую был завернут труп, крови я не заметил.
– Да ты слепой,– Елена приподнялась на кровати,– ты в очках то ничего не видишь.
– Нет, нет. Теперь все начинает проясняться,– Сергей уставился на натюрморт на стене над кроватью.
Мазки были густые, сочные, будто плавились под солнечными лучами. Охапка васильков весело торчала из круглой вазы, пытаясь рассыпаться по столу, залитому летним солнцем. Работа была выполнена мастихином, что придавало некоторый объем изображению.
– Понятно. Теперь все понятно.
– Что ты там бормочешь? – жена пристально смотрела на Сергея, – что тебе понятно?
– Ну, а ты? Не догадываешься? Крови нет. Это значит, что…?
– Да ну тебя. Хочешь йогурт? – Жена медленно поднялась с кровати.
– Хочу, – Сергей поплелся за ней на кухню.
– Кровь вытекает, когда сердце работает. Ну?
– Рубанули по шее уже мертвому?
– Согласись! Живому и здоровому очень трудно попасть по шее топором без его согласия, – Сергей открыл холодильник, – Ты какой будешь?
– Вишневый, – Лена села за стол.
– Тогда я абрикосовый, – Сергей сел напротив, – Теперь понятно, почему следователь так легко согласился рассказать, как убили Звонарева.
– Он тебя хотел проверить.
– Проверялка еще не выросла. Смотри, что получается. Притащить труп из другого места сложно, но можно. Только я думаю, что он в мастерской умер, а топором ударили потом, что бы на ложный след навести или меня подставить.
– Надо этого мотальщика мумий найти. – Лена доела йогурт – может, он что то видел.
– Ты права. Я тоже думаю, что убил другой. Ну, этого мотальщика найти как раз проще всего.
Глава 9.
Вот уже час Грипалис сидел у себя в кабинете и переваривал разговор с коммерческим директором и по совместительству младшим компаньоном Андреем Рыбалко. У этого мотивов для убийства Звонарева было хоть отбавляй.
По словам Рыбалко погибший был одним большим разорением. Постоянно брал новые кредиты, не погасив старые. Тратил деньги на ненужные товары. Легко кидался в различные авантюры. Все это вызывало частые ссоры между компаньонами. Неудавшаяся личная жизнь Звонарева только лишний раз доказывала, что ждать перемен к лучшему не стоило.
Грипалис видел, что Рыбалко не хотел рассказывать о последней ссоре с
покойным, но здравый смысл победил. И тут открылись интересные подробности.
– С полгода назад Звонарев увлекся криптовалютой и игрой на бирже, – Рыбалко говорил медленно, подбирая каждое слово,– я думал, что это быстро пройдет, поговорит на модную тему и всё. Но он стал брать деньги из кассы на складе и в магазине, всё чаще и всё больше. Не чем стало платить по кредитам, не говоря уже о зарплате. А месяц назад Звонарев предложил заложить наш последний магазин и взять новый огромный кредит.
– Чем он объяснял это? Я так понимаю, что заложить магазин – это крайняя мера?
Рыбалко улыбнулся про себя, как улыбается мать проказам своего годовалого ребенка.
– Он хотел создать ферму, майнинговую ферму в цехе рекламного агентства.
Неожиданный поворот от пластмассовых солдатиков к добыче биткоинов. Грипалис давно ничему не удивлялся, но тут слегка растерялся. Это дело ему сразу не понравилось.
Жил-был вполне себе нормальный бизнесмен, жена, двое взрослых детей, неплохая работа, дружный коллектив, подарки на Новый год. И вдруг судьба делает зигзаг. Любовница, разрыв с семьей, уход из дома. Маленький ребенок, долги, кредиты, жадная молодая жена. Работа не клеится, коллектив распался, смерть родителей, болезнь ребенка. Друзья и знакомые потихоньку отдалились, с братом не общается, часто ночует на работе. И вот в один из таких вечеров кто-то зачем-то убивает этого нормального человека и совсем не нормально упаковывает его труп в пленку. Ну "зачем" возможно разобрались, а вот " кто"?
– Но ведь это наверно сложно? Нужно дорогое оборудование?
– Очень дорогое. Денис говорил, что уже нашел, где купить двадцать видеокарт, всего по двести пятьдесят тысяч за каждую.
– То есть, он хотел взять кредит на пять миллионов?
–На пятнадцать,– Рыбалко тяжело вздохнул, – кроме видеокарт еще много чего надо. Предполагаю, что цифра сильно занижена. Я был против, мы сильно поспорили.
– Насколько сильно?
– Настолько, что я решил уйти.
Грипалис смотрел на коммерческого и не мог понять, что за человек этот Рыбалко. Выше среднего роста, поджарый, густая, слегка вьющаяся шевелюра с проседью, очки в тонкой элегантной оправе, хорошо и со вкусом одет. Такой должен нравиться женщинам, а на работе все продавщицы его не любят. Почему? И не только продавщицы.
– Андрей Петрович, в цехе и мастерской была сигнализация?
– Нет, только на складе,– Рыбалко безразлично смотрел на то, как следователь быстро пишет его ответ в протокол.
– А тревожная кнопка? И кстати, кто предложил расторгнуть договор с охранным агентством?
– Ну, я. Надо было сокращать расходы,– казалось, что Рыбалко сейчас взорвется, но он спокойно продолжил дальше,– за последние пятнадцать лет мы ни разу не пользовались тревожной кнопкой – зачем платить? Раньше, в масштабах фирмы, эта сумма была незначительной, но теперь приходится считать каждую тысячу. Я был вынужден идти на крайние меры.