Последняя ночь в Бейруте

I

Бартон заканчивал паковать чемоданчик, когда зазвонил домашний телефон. Он не спеша подошел к письменному столу и поднял трубку.

– Сэр, я прошу прощения, что беспокою, – услышал он голос Веры, своей секретарши. – Можете говорить?

– Что еще остается, – пробормотал он.

– Вам тут звонил человек, сказал, что от министра. Оставил телефон и попросил перезвонить.

– Ну вот, началось, – недовольно протянул Бартон. – Только свяжись с Министерством иностранных дел! Теперь от меня не отстанут, пока я не сяду в самолет. Как зовут этого типа?

– Сэр Джон Миллз.

– Что?

– Сэр Джон Миллз. Вы его знаете?

– Думаю, да. Спасибо, Вера. Пришлите мне его телефон по электронной почте.

Он повесил трубку.

Сэр Джон Миллз. Нынешнему поколению англичан это имя ничего не говорит. А тридцать с лишним лет назад этот человек был одним из самых популярных в стране. Молодой выпускник Кембриджского университета был арестован в Дрездене Штази – спецслужбой ГДР. При нем нашли шифрованные документы, в которых перечислялись места расположения и состав советских воинских частей в районах вокруг Дрездена. Они были вручены Миллзу «кротом» – агентом англичан в армии ГДР.

Миллза передали КГБ. Его допрашивали почти два года. Он уверял следователей, что был простым миссионером, что понятия не имел, что в документах; каялся, что просто взялся отвезти документы в Лондон. На допросах плакал, умолял его отпустить, говорил, что у мамы больное сердце и что она не переживет долгой разлуки с ним. Он получил четыре года тюрьмы, но отсидел всего полтора: его обменяли на советского агента, который был арестован, когда умудрился проникнуть в Англии в сверхсекретный док для подводных лодок. Все шло как по маслу, но он упал и вывихнул ногу…

Миллз вернулся домой героем. Королева произвела его в рыцари, МИД сделал его старшим консультантом по вопросам работы дипломатов в СССР. Оказалось, что все время, которое он пробыл в тюрьме, Миллз хранил в ухе микроточку, на которой были копии отобранных у него документов. Он жаловался на боль в ухе и держал там ватку, внутри которой был крошечный шарик с микроточкой. Разведка МИ-6 оценила спектакль, который он устроил для КГБ. Почти год о нем писали; потом прессе порекомендовали о Миллзе забыть. Спустя недолгое время советские войска были выведены из ГДР, так что доставленные им документы уже не имели никакой цены.

Бартон набрал отправленный ему номер.

– Миллз, – услышал он хрипловатый голос.

– Сэр Джон, это Бартон.

– Как я рад, что вы позвонили. Я знаю, вы завтра отбываете и дел у вас по горло. Но я очень прошу вас – найдите для меня часок. Это очень важно для меня, мой друг. Как насчет того, чтобы встретиться около станции метро «Грин-парк» в семь или полвосьмого?

– Я буду там в полвосьмого, – сказал Бартон.

Он не успел повесить трубку, как раздался новый звонок. Звонила женщина, и голос был незнакомый.

– Мистер Бартон, это Джулия Харриет, помощница начальника административного управления МИДа.

Бартон чертыхнулся про себя. Будь он неладен, этот МИД. Жуткие приставалы.

– У меня есть для вас кое-что, – сказала женщина. – Как мне это передать вам?

– Вы можете встретиться со мной около станции метро «Грин-парк»? Скажем, в семь пятнадцать.

– Да, конечно, мистер Бартон. Я буду там без опоздания. У меня папка, в которой вы найдете всю информацию по поводу мисс Белл. Ее жизнь, ее работа, даже поощрения. Не знаю, насколько это вам поможет, но начальник департамента распорядился подготовить вам специальный меморандум на эту тему.

– Это замечательно, – воскликнул он, сразу беря назад все сказанное по поводу Министерства иностранных дел. – Передайте мою огромную благодарность вашему начальнику. Он не просто предусмотрителен – он человек мудрый и прозорливый.

Бартон верил в то, что говорил. Меморандум избавлял его от необходимости задавать в британском посольстве в Бейруте вопросы, на которые он может не получить ответа.

II

Приехал он на станцию «Грин-парк» на десять минут раньше, но Джулия Харриет, симпатичная блондинка в дорогой шубке, его уже ждала. Она вручила ему тонкую черную папку, мило попрощалась и юркнула в метро.

Завернув за угол, Бартон зашел в кафе «Неро» и сел за столик, за которым уже сидел Роуз. Тот молча положил на стол картонный пакет из магазина «Фортнум-энд-Мейсон».

– Спасибо за заботу, друг мой, – кивнул Бартон.

– Всегда рад услужить, – улыбнулся Роуз. – Значит, так: в пакете миниатюрный диктофон «Олимпус», авторучка с камерой, встроенной в карманную скобу, и записная книжка с телефонами экстренной связи. Не забывайте, что все пятерки в номерах надо менять на двойки, а все двойки – на нули.

– Это я помню. Батарейки в диктофоне есть?

– Конечно. Я помню, как техотдел дал вам диктофон без батареек. Странно, что вы никого тогда не подвесили на крюк.

– Человеком, который это сделал, была Лиза Дженкинс. Она накануне разорвала помолвку. Разве я мог ее наказать?

– Вы слишком добры, шеф. Помню, следствие в результате затянулось чуть ли не на целый месяц.

– Вот тогда я ее и наказал: отправил в отпуск в середине февраля, причем как раз тогда, когда она начала строить глаза Митчу Макколу.

– С вами опасно иметь дело, шеф.

– Я знаю.

Бартон встал, пожал Роузу руку и пошел к станции метро.

III

Миллза он узнал, хоть и с трудом. Он видел его на фотографиях молодым, стройным, с густой гривой на голове. Сейчас перед ним был грузный, с редкими седыми волосами пожилой человек; серые глаза с пожелтевшими белками, щеки в красных прожилках. Но элегантен он был на редкость: дорогой серый костюм, длинное черное пальто, узконосые ботинки.

Он крепко пожал Бартону руку и сказал:

– Приветствую вас, Кристофер. Перекусим вместе, ладно? И зальем что-нибудь в люки.

Миллз взял Бартона под ручку и повел его в сторону района Мэйфэр.

– Куда мы идем? – осведомился Бартон.

– Туда, где можно спокойно поговорить. В наш местный клуб. Не волнуйтесь, Бартон: вас там никто не знает, и меня, наверное, тоже. Традиция этих закрытых клубов общеизвестна: большинство их членов не имеет ни к организации, ни к партии, ни тем более к основателям никакого отношения. Что и хорошо.

Бартон пожал плечами.

– Мне это знакомо, – сказал он. – Я когда-то состоял в каком-то клубе… Вспомнил: в клубе выпускников Оксфорда и Кембриджа, на улице Пелл-Мелл. Членские взносы платил регулярно, а вот обедать там приходилось крайне редко. А что хорошего в вашем клубе?

– Домашняя еда. Картошка с мясом. Котлеты. Тушеная баранина. Словом, все то, что женщины больше дома не готовят, обходясь полуфабрикатами. Вы женаты?

– Нет, моя жена умерла пять лет назад, – ответил Бартон. – Я питаюсь полуфабрикатами.

– Тем больше оснований пообедать в клубе.

Клуб оказался совсем невелик – комнаты три; самая большая была обеденным залом. Столик им приготовили, на столе стояли бутылка неаполитанского вина и ваза с фруктами. Унылый субъект в черном сюртуке забрал их пальто и унес куда-то в глубь здания. Пакет, принесенный Роузом, Бартон оставил у себя.

– Я заказал нам рагу, – сказал Миллз. – Здесь это фирменное блюдо.

Он наполнил два бокала вином и чокнулся с Бартоном.

– За успех вашей поездки, Кристофер. Я в нем больше заинтересован, чем кто-либо другой.

– Вы знали Мэри-Роуз?

– С самого рождения.

– То есть она…

– Да, она моя дочь…

Он помолчал.

– Видите, я уже почти отошел от шока, – сказал он, наполняя бокалы. – Два дня плакал и пил, еще два дня просто пил.

– Извините, я не знал… – огорчился Бартон. – Ведь у нее фамилия – Белл.

– Верно. Начальство попросило, чтобы у нее была фамилия матери. Знаете, моя фамилия кое-кому известна, в том числе в арабском мире. А девочка хотела работать на Востоке. Она ведь, кроме французского, знала еще арабский и персидский. Талантливая девочка. Колледж Троицы в Кембридже и диссертация в Институте стратегических исследований. Представляете, какая потеря для министерства? О себе я уже и не говорю. Она была моим единственным ребенком.

На глазах Миллза выступили слезы. Он осушил их салфеткой и всхлипнул.

– Простите, Кристофер. Постарел, уже трудно сдержать эмоции. Но так жалко ее, так жалко! Всего двадцать девять лет, вся жизнь впереди! И столько способностей!

– Ей было от кого унаследовать таланты. Вы ведь тоже знаете четыре языка.

– Знал пять. Но сейчас по-русски и по-польски говорю плохо. Все забывается, если нет практики.

– Это верно… Ну, так о чем вы хотели поговорить со мной, сэр Джон?

– Бросьте, Кристофер, вы не в палате лордов… Слушайте: никто во всем мире не знал, что Мэри-Роуз – моя дочь. Мы с женой развелись, когда ей было десять лет, но она была Мэри Белл с самого рождения. Встречался я с ней только в доме у бывшей жены, а когда Мэри выросла, я заезжал к ней по вечерам. Жила она в многоквартирном доме. Мальчики у нее, конечно, были, но она никогда никого не приводила к себе домой. То есть у нее была хорошая школа, я ее многому научил. Я это говорю к тому, чтобы вы поняли: шансы, что ей отомстили за какие-то мои прежние грехи, просто минимальные. Тут какая-то другая история. Не тратьте времени на эту линию расследования – во всяком случае на первом этапе.

– Спасибо, сэр Джон. Я приму это к сведению.

– Мне сказали, что ее убийцу застрелили при попытке к бегству. Тут какая-то подозрительная, не очень убедительная драма. Вы согласны?

– Пока не знаю.

– Ну, не буду вас учить делать свое дело. Ешьте рагу. А я пойду в курительную комнату. Черт, я снова начал курить!

Он с трудом поднялся и вышел из обеденного зала.

Бартон поклевал рагу, допил вино. Ему было жалко Миллза и еще больше жалко его дочь. Он понимал, что Миллз попытался облегчить ему выполнение задачи в Бейруте, но получилось как раз наоборот.

Эта задача, по его собственному мнению, стала теперь намного сложнее.

IV

Бартон прилетел в Бейрут поздно ночью. Он, протянув офицеру британский паспорт, быстро прошел через стойки иммиграционной службы и сразу вышел на улицу. Тут же раздался телефонный звонок.

– Да! – недовольно буркнул он в трубку.

– Сэр, это Майкл Берг, начальник службы безопасности посольства. Добро пожаловать в Бейрут!

– Спасибо.

– Я здесь, в аэропорту. Видел, как вы вышли. Для вас заказано такси, серебристый «мерседес». Последние цифры пятьдесят пять. Я поеду за вами до отеля. А завтра мы встретимся там же, в вашем номере. После десяти?

– Окей. Только не в номере, а в холле. До завтра.

Бартон нажал кнопку отбоя и вытащил врученную ему перед вылетом папку.

– Отель «Четыре точки – Шератон ле Вердюн», – прочел он. – Попробуй такое запомнить…

Несмотря на поздний час, на улицах было много машин. Он ожидал, что ехать придется как минимум минут сорок, но машина подкатила ко входу в отель всего через двадцать минут. Бартон расплатился с водителем и, достав из багажника свой чемоданчик, направился к симпатичной ливанке за стойкой, ожидавшей поздних клиентов.

– Добрый вечер! Я полагаю, вы – мистер Бартон, – произнесла она, улыбаясь.

– Вы не ошиблись, мэм, – отозвался он. – Добрый вечер. А вы ведь сама царица Дидона, правда?

– Нет, меня зовут Алия, – слегка смутилась она. – Карточка вам готова, ваш номер двести шестой. Оставьте ваш паспорт и идите отдыхать. Вам нужен ужин в номер?

– Только не это, – поморщился он. – Только не ужин. Нас прекрасно кормили в самолете… «Алия» в переводе – «возвышенная и прекрасная», правда? Чудное имя. Да, кстати: разбудите меня в восемь… нет, в девять часов утра.

– Разумеется, мистер Бартон. Завтрак подают в ресторане с шести тридцати. Вам понравится: у нас кормят очень вкусно.

– Вот это меня и беспокоит, – пробормотал Бартон, отдавая девушке паспорт и беря у нее пластиковую карточку.

Номер ему понравился. Чисто, скромно, элегантно, все в пастельных тонах. Разбросав вещи по стульям, он расстелил кровать, наполнил ванну горячей водой и с наслаждением в нее улегся.

Настало время суммировать первые впечатления, сказал он себе. Девочка за стойкой слишком хороша для роли обычного портье. Она, скорее всего, сотрудничает с местной полицией. Это уже плохо. Номер, надо думать, прослушивается, и не исключено, что мистер Майкл Берг, начальник службы безопасности британского посольства, дружит с местной полицией и хотел бы знать все, о чем я говорю с разными людьми. Это, конечно, может быть просто моя собственная паранойя, но ведь исключать такого варианта вовсе нельзя.

Берг мог сам привезти меня в отель, но предпочел вызвать такси. Это может означать одно из двух. Либо он старается как можно реже светиться с визитерами из Лондона, либо в самом посольстве еще не решили, что со мной делать. Посол, наверное, думает, что лучше устроить мне пятидневный отпуск в Бейруте, а его помощники полагают, что надо загрузить меня, но только какими-то глупостями, чтобы я и не пытался влезть в их дела. Это, кстати, наводит на грустные размышления. «Неладно что-то в датском королевстве…»

Какой вывод из событий сегодняшнего дня можно сделать? Работать на территории посольства нельзя ни в коем случае: там я буду под полным контролем Берга. Устроить штаб-квартиру в отеле тоже нельзя. Значит, остается только устроить ее себе в каком-нибудь симпатичном кафе и приглашать туда людей, которые мне понадобятся. Это тоже идиотизм высшей пробы, но начать придется именно с этого. А дальше посмотрим…

V

В 9.30, после душа и бритья, Бартон вышел из гостиницы и отправился искать кафе вблизи гостиницы, в котором он мог бы встречаться с разными людьми. Он нашел такое в четырехстах ярдах от отеля, в чистом тупичке. Кафе называлось «Фелука» и, несмотря на свое архаичное название, было вполне современным и неплохо декорированным. Ему понравилось и то, что кафе работало с 9 часов утра до 11 часов вечера.

Пора было идти завтракать.

Вернувшись с завтрака, он надел чистую рубашку и светлые брюки, повязал галстук в полоску и уселся к телефону. В кожаной папке, выданной ему секретарем министра в аэропорту Хитроу, лежали две тонкие папочки: одна с телефонами и адресами посольства, а вторая – с телефоном капитана ливанской полиции, который был выделен ему в помощь, и с адресом полицейского управления Бейрута. Офицера звали Вадид Азим.

Бартон набрал его номер. Тот сразу снял трубку.

– Капитан Вадид Азим? – спросил на всякий случай Бартон.

– Да, это я, – услышал он. Тон был уверенный, английское произношение – отличное.

– Меня зовут Кристофер Бартон. Я по делу Мэри Белл.

– Да, сэр, меня предупредили, что вы будете звонить. Вы уже в Бейруте?

– Со вчерашней ночи. Хотелось бы встретиться.

– Я к вашим услугам. Приедете к нам в офис?

– Давайте сначала познакомимся в неформальной обстановке. Вы знаете, где кафе «Фелука»? – спросил Бартон.

– Нет, но надеюсь, что найду его. Я буду свободен к часу дня.

– Тогда жду вас в кафе с часу.

Бартон повесил трубку.

Похоже, что это один из тех парней, которых обычно используют как буфер для иностранцев. Они не так много знают и особо не вникают в дела, но милы, приветливы, вежливы и внимательно выслушивают все просьбы и пожелания.

Впрочем, начинать общение с бейрутской полицией придется все равно с беседы с этим парнем.

Он открыл папку с жизнеописанием Мэри Белл и погрузился в чтение. Уже первые страницы подсказали ему, что у Мэри были завистники, а может быть, и враги. Но более всего заинтересовало его то, что Мэри Белл была отличным специалистом не только по ливанской политической жизни, но и по текущей политике Ирана и деятельности разных шиитских организаций. В качестве таковой она по просьбе ближневосточного департамента не раз посылала ему специальные конфиденциальные записки, которые были высоко оценены в Лондоне.

Бартон надел пиджак и спустился в холл – ожидать Берга.

VI

Человек, который появился через несколько минут, был именно таким, каким Бартон представлял себе начальника службы безопасности посольства. Лет тридцати шести, спортивного телосложения, с бронзовым загаром и в тонком шерстяном костюме в полоску. Скорее всего, в недавнем прошлом офицер морской пехоты или воздушно-десантных войск. Крепко пожав Бартону руку, он сказал:

– Рад видеть вас в Бейруте, сэр! Как отель?

– Прекрасный. Завтрак отменный, обслуживание выше всяких похвал. В нашей старушке Англии такое, мне кажется, уже редкость.

– Не знаю, в английских гостиницах не останавливаюсь, – хохотнул Берг. – В отпуске я обычно живу в поместье у отца.

Еще одна сторона жизни этого молодого человека открылась Бартону, что дополнило характеристику его собеседника.

– Я нашел симпатичное кафе в пяти минутах ходьбы отсюда, – сообщил Бартон. – Пошли пить ливанский кофе.

Берг, как показалось детективу, слегка замешкался, но отказываться не стал.

В этот час они были тут единственными посетителями, но официанты и бармен были, что называется, «в полной боевой готовности»; пахло ароматным кофе и сладкими булочками.

Когда они уселись за столик и заказали кофе, Бартон устроился в кресле поудобнее и начал:

– Мой друг, как известно, у каждого из нас свои методы работы, свои ограничения и, прошу прощения, своя паранойя. Я пробуду в Бейруте всего пять дней и поэтому хотел бы организовать свою работу в течение этого времени в соответствии со сказанным. Во-первых, завтра я хотел бы получить от вас необходимую мне для работы информацию. Для того чтобы облегчить работу и вам, и мне, я составил вопросник, в котором сто двадцать четыре пункта.

Увидев, как напрягся его собеседник, Бартон добавил:

– Поверьте, друг мой, это намного лучше, чем я приезжал бы в посольство и просиживал в вашем офисе по пять часов, задавая те же самые вопросы и медленно запи сывая ответы. Это чисто формальная сторона дела, но без нее не обойтись.

Он вынул из кармана пиджака толстый конверт и вручил его Бергу. Тот без слов сунул конверт в карман.

– Во-вторых, – продолжил Бартон, – сразу скажу, что моя информация по этому делу в общем сводится к тому, что писала о нем газета «Дейли экспресс». Конечно, для всех было бы лучше, если бы оно так и оставалось, но, увы, я получил приказ от высокого начальства еще раз провести изучение этого дела и через неделю доложить о проделанной работе. Так что давайте проведем эти несколько дней как можно более плодотворно. Ну, а теперь давайте поговорим. Расскажите мне все, что знае те о гибели Мэри Белл.

На лице Берга появилась вымученная улыбка.

– Как скажете, сэр, – сказал он.

– Что ж, начинайте.

– Хорошо. Мэри-Роуз Белл было двадцать девять лет. Довольно высокая, симпатичная женщина, она отвечала в посольстве за анализы текущих событий в этой стране. Каждую неделю она готовила для посла обзор событий и комментарии к ним. Кроме того, если происходило нечто чрезвычайное, то она делала специальный доклад и участвовала в посольском совещании.

– Минуточку! В какую категорию она входила – «А» или «Е»? – спросил Бартон.

– О! Так вы все о нас знаете! – воскликнул Берг.

– Только кое-что, – буркнул его собеседник. – Ну, то, что в элитную группу «А» входят сотрудники, которые занимаются политическим анализом, я знаю. Так в какую группу она входила?

– В группу «А», конечно. Она же доктор политологии.

– И, соответственно, была в ранге второго секретаря посольства.

– Прямо в яблочко. Теперь понимаю, почему вас к нам прислали.

– Нет, не поэтому, – поморщился Бартон. – Не поэтому… Значит, она была вхожа к послу и довольно часто с ним общалась.

– Естественно.

– Вы сказали, что она была симпатичной женщиной. Мужчины приударяли за ней?

– Знаете, – пожал плечами Берг, – она, как говорится, была на любителя. В обычные дни одевалась не то чтобы скромно, а как-то скучно. И выглядела тоже скучно. Почти без макияжа. А вот когда у нас были «веселые часы», она…

– Стоп! – сказал Бартон. – В армии у нас были «веселые часы»: мы собирались в клубе казармы, приглашали девушек, пили и танцевали. Но это в армии, когда такое позволяется редко. А что такое «веселые часы» в посольстве?

– Это пирушка в день рождения посла, или королевы, или принца Чарльза, или когда у внуков королевы рождается детеныш. Все приходят с женами или со своими возлюбленными, одеваются в самое лучшее. Вот тогда Мэри выглядела отлично: дорогие платья, красивые драгоценности, отличный макияж! В такие дни мужчины вокруг нее вертелись без конца.

– Настоящая женщина, – прошептал Бартон. – А с кем она приходила на «веселые часы»?

– Всегда приходила одна. Никогда никого не приглашала.

– Интересно. Как долго она проработала в посольстве?

Берг задумался, что-то, видимо, перебирая в уме.

– У меня получается шестнадцать или семнадцать месяцев, – наконец сказал он. Думаю, не больше.

– И все это время была одна?

– Я не сказал, что она была все время одна. Просто я ее ни с кем не видел. Она производила впечатление женщины, которая полностью поглощена своей работой.

– Этакий «синий чулок», верно? – тихо спросил Бартон.

Собеседник замялся.

– Нет, я бы так не сказал. Скорее женщина, которая ждет своего принца на белом коне. А ожидание заполняет работой.

– Она считалась успешным работником?

– Она была успешной, – подтвердил Берг. – Посол, правда, хвалил ее редко, но вообще-то все говорили, что она умница.

Они помолчали.

– Еще кофе? – спросил Бартон.

– Идет.

Бартон заказал две чашки кофе и не смог отказать себе в удовольствии заказать еще ливанскую пахлаву – печенье на меду. При этом он дал себе слово, что поделится печеньем с посольским парнем. Тот, однако, от сладкого категорически отказался.

– Ладно, о Мэри Белл мы еще поговорим, – сказал Бартон, снова удобно устраиваясь в широком кресле. – Давайте теперь говорить об убийстве.

Ему показалось, что его собеседник немного оживился.

– Часто такие преступления происходят у вас в Бейруте? – спросил Бартон.

– Нет, сэр, крайне редко; можно сказать, что изнасилование и убийство здесь крайне редкие явления. Тем более когда речь идет об иностранке. Я уже не говорю о том, что Мэри работала в посольстве. В британском посольстве! У нас тут традиционно высокая репутация.

– А как работает полиция? Эффективно?

– Видите ли, – замялся Берг, – полиция, конечно, работает неплохо. Но порядок по всей стране поддерживает армия. На дорогах – армейские посты, вдоль шоссейных дорог и по улицам в маленьких городах разъезжают армейские патрули. Преступнику тут сбежать и спрятаться очень трудно. Ведь Ливан – прифронтовая страна, тут особый режим.

Он залпом допил кофе.

– И есть еще один фактор, – сказал Берг. – Вы слышали про Хезболлу?

– Шиитскую милицию? Слышал, конечно.

– Так вот, Хезболла играет сейчас очень большую роль в жизни страны. Если отряды «Исламского государства» не прорвались в Ливан, то это потому, что ребята из Хезболлы оседлали все тропы в горах и устроили там свои посты. Но, кроме этого, они стали своего рода невидимой властью в Ливане. Они карают преступников, следят за тем, чтобы в Ливане не организовывались банды разного рода и не размножались наркодельцы. Скажу по секрету: насколько я знаю, полиция арестовала убийцу Мэри по наводке парня, который, мне кажется, тоже из Хезболлы.

– Любопытно. Но как же тогда – притом, что я сейчас от вас услышал, – кто-то все же осмелился похитить и убить Мэри Белл?

– Я думаю, – задумчиво произнес Берг, – то была трагическая случайность, почти невероятное происшествие… совпадение каких-то немыслимых линий судьбы самой Мэри и его убийцы. Чем, как не трагической случайностью, можно объяснить, что она, заказывая такси, вызвала его, этого сумасшедшего? Чем, как не трагической случайностью, можно объяснить, что все это произошло за несколько часов до ее отъезда?

– Что? – подскочил на месте Бартон. – За несколько часов…

– Ну да, – подтвердил Берг. – Мы отмечали ее назначение на новую должность; кажется, политического советника в Египте. По традиции тот, кто идет на повышение, приглашает всех друзей в бар «Переворот»: это большой бар на крыше, под тентом, минутах в пятнадцати ходьбы от посольства. Нас было девять человек; я не такой уж большой друг Мэри, но без моего присутствия на таких вечеринках компании обходятся редко. В одиннадцать часов утра она должна была вылететь в Лондон, а спустя две или три недели – приступить к своим новым обязанностям. Ей, кстати, это не очень нравилось: весь вечер Мэри была задумчива и, мне кажется, даже грустна.

– Вы выходили из бара вместе? – спросил Бартон. – Или она выходила с кем-нибудь из вашей компании?

– Мы выкатились всей компанией. Потом мы разделились: кто пошел пешком, кто вызвал такси. Мэри осталась в баре – расплачиваться.

– Вы не дождались ее? Не пошли ее провожать? Ведь она, наверное, немало вина выпила со всеми вами.

– Нет, это не пришло мне в голову. Но ведь «Переворот» – одно из самых безопасных мест в городе! В районе Сафи-урбан-гарденз, где находится бар, около десятка всяких ресторанов и баров, и они работают до половины второго ночи! До дома ехать ей на такси не больше семи минут. На улице Пастера, куда пришла ее машина, – пост полиции, и народу там всегда так много, как в лондонском метро в час пик.

Бартон взглянул на часы – на первый раз было достаточно.

– Спасибо, мистер Берг, – сказал он, вставая. – Извините, что потратили на меня столько времени. Вы женаты?

– Женат, сэр. Двое детей – мальчик и девочка. Жена – дочь посла в Чехии. Но ей здесь нравится больше.

– Не сомневаюсь, – широко улыбнулся Бартон.

VII

Простившись с Бергом, Бартон пошел гулять по набережной. С утра было серое небо, но к полудню небо стало чистым и даже неестественно голубым. Солнце светило так ярко, что, хотя дул ветер с моря, ему было тепло в одном пиджаке. Его предупреждали, что зимой в Бейруте бывает холодно, но пока ничто не предвещало холодной погоды. Температура была явно выше пятнадцати градусов тепла. Впрочем, теплый шарф на набережной пригодился бы.

Вернувшись в отель, он лег на кровать не раздеваясь, вынул из кармана диктофон и стал прослушивать весь разговор с Бергом. На его взгляд, наибольшее внимание ему нужно было уделить двум пунктам: отсутствию у Мэри постоянного партнера и тому, что убийство произошло накануне ее отъезда в Англию.

Если ее не видели с мужчиной, это вовсе не значит, что мужчины у нее не было. Если же он был, то либо он, либо она скрывали эту связь.

В каком случае она стала бы скрывать связь с мужчиной?

Первый вариант: мужчина – ливанец. Среди них есть очень красивые парни. Удивительная смесь древней финикийской крови, греческой и арабской. Смуглые, изящные, а часто и богатые, умеющие ухаживать, дарить дорогие вещицы. Берг упомянул, что видел на ней прекрасные драгоценности, хотя и отец ей мог подарить их, и она могла себе иногда позволить покупать дорогие украшения.

Работая в посольстве и занимая в нем далеко не последний пост, Мэри должна была скрывать такую связь. Но вероятность ее мала. Мэри была дочерью разведчика, он готовил ее – и она сама готовила себя! – к серьезной карьере. Даже если бы мужчина ей очень нравился, она не стала бы тайно встречаться с ним в нарушение посольских правил. Если бы она серьезно влюбилась, она покинула бы службу. Она играла бы по правилам.

Какие еще есть варианты? Она тайно встречалась с кем-либо из сотрудников посольства. Встречалась тайно, потому что он женат. Он, естественно, тоже скрывал бы такую связь всеми возможными способами. Тут надо поработать, этот вариант вполне возможен. Берг сказал, что она была в компании друзей задумчива и грустна; если она расставалась с любимым человеком, то перевод в другую страну практически означал, что она расставалась с ним навсегда.

Третий вариант – что Мэри была «синим чулком», полностью посвятившим себя службе, – Бартон отверг. В папке, которую ему привезла сотрудница МИДа, была фотография Мэри: она не была красавицей, но, на его взгляд, была довольно привлекательной. Умные и образованные женщины знают, как себя подать, как обращать на себя внимание мужчин в компании. Даже на фотографии в глазах Мэри играли огоньки, которые он называл «чертиками». Она была нормальной, здоровой женщиной, любящей жизнь, и Берг это подтвердил.

Теперь о том, что женщина погибла накануне возвращения в Лондон. Конечно, это может быть простым совпадением, но за тридцать два года работы в Скотленд-Ярде Бартон не больше десятка раз встречался со случайными совпадениями: во всех остальных случаях исследование «совпадений» обнаруживало злой умысел.

Что же касается обстоятельств убийства, то тут он больше всего надеялся на бейрутскую полицию. На то, что Вадид Азим окажется неплохим парнем, способным ему помочь. Что-то подсказывало Бартону, что на этого человека можно положиться.

Он надеялся еще на удачу. И на свою проницательность, конечно, тоже.

VIII

В 12.50 он вернулся в кафе «Фелука».

Официанты и бармен приветствовали его улыбками: они поняли, что он будет не просто частым гостем, а постоянным посетителем кафе.

На этот раз он заказал себе сэндвич с сыром и чай и механически поглотил и то, и другое. Он едва успел допить чай, как в кафе вошел человек лет сорока, высокий, стройный и с сединой в густых вьющихся волосах. Одет он был в рыжую кожаную куртку и голубые джинсы. Он обвел кафе глазами, поймал взгляд Бартона и улыбнулся ему.

Они обменялись рукопожатиями, и Вадид подозвал официанта и сказал ему несколько слов по-арабски. Тот бросился выполнять заказ.

Вадид скинул куртку, под которой оказалась джинсовая рубашка, и, хлопнув Бартона по колену, сказал весело:

– Я испытываю такое чувство, как будто в моей жизни происходит очень важное событие. Я имею честь сотрудничать с мистером Кристофером Бартоном! С самим Бартоном из Скотленд-Ярда, леди и джентльмены! Никогда не мог даже подумать, что это может случиться.

Бартон смутился:

– Не такая уж я и знаменитость. Старый полицейский, скоро на пенсию. Но вот глядя на вас, я завидую новому поколению копов. Молодые, спортивные, великолепно знающие компьютерные премудрости! Это я должен восхищаться, радоваться, что работаю с вами!

Вадид покачал головой:

– Вы не только замечательный детектив, но и настоящий английский джентльмен, мистер Бартон… Разрешите, я закурю?

– Курите, конечно, – кивнул Бартон.

По сигналу Вадида официант раздвинул стеклянную дверь за его спиной, и он с удовольствием затянулся ливанской сигаретой «Сидарз».

– Первая сигарета за день, – сказал Вадид. – Знаете, я курю всего четыре сигареты в день.

– Это не имеет значения, – покривился Бартон. – Что одна, что тридцать. Если даже вы курите мало, то портите здоровье все равно.

– Вы никогда не курили?

– Я и сейчас иногда курю. Трубку. Но если куда-то еду, не беру ее с собой. Такая превентивная мера. Кстати, где вы изучали английский язык с американским произношением?

– Я учился в Америке. Целых пять лет.

Им принесли ливанский кофе в микроскопических чашечках и две плиточки ливанского шоколада с мятой.

– Теперь мы можем начинать беседовать как настоящие ливанцы, – засмеялся Вадид. – Вы, наверное, знаете, что у нас разговор без чашки кофе не складывается.

– Тогда начнем. Закончено ли дело об убийстве?

– Теоретически да. Практически оно будет тянуться еще месяца три. Будут собираться справки, документы, будет постановление суда, официальный отчет, соответствующие письма в ваше посольство, в МИД, в МВД, семье погибшей. Но все, что нужно было знать детективам, они, судя по всему, знают.

– Если знают они, то, насколько я понимаю, знаете и вы.

– Полагаю, что да.

– Первый вопрос: знал ли убийца женщину?

– Он утверждал, что знал. И раз десять ее отвозил из посольства домой, почти всегда поздно вечером. Она даже просила диспетчеров компании «Такси Томми», чтобы они присылали ей Малика. Видимо, у них сложились приятельские отношения.

– Он относился к ней по-дружески, а потом попытался изнасиловать и убил.

– Он не признался, что убил ее.

– Что? – встрепенулся Бартон. – А в наших газетах писали, что он сознался в содеянном.

– Ничего подобного. Он вообще был обвинен в преступлении на основании съемок камер видеонаблюдения. Никаких свидетелей преступления нет, и это, видимо, дало ему право все отрицать.

– То есть ни его самого, ни его машину никто не опознавал?

– Был опознан номер его машины.

– Номер могли заменить.

– Да, верно. Но тогда кто и как?

– Это уже другой вопрос… Были ли найдены на трупе следы его ДНК? Сперма? Пот? Волосы?

– Нет, ничего этого не было найдено. Он не смог ее изнасиловать, она сопротивлялась.

– Но тогда под ее ногтями должны были остаться мельчайшие следы его кожи, ткани, его волосы, наконец?

– Нет, он все замыл спиртом.

– Спиртом? А он мусульманин?

– Нет, он из семьи ливанских христиан. Но в церковь не ходил.

– И что, все христиане таскают с собой в машине спирт?

– Кое-кто возит, я думаю. Для технических целей.

– Пусть так. Ну, и как же он ее убил?

– Накинул на шею шнурок и задушил. Он – здоровый парень.

– Но вся картина преступления осталась для вас неясной, правда? Ведь этот Малик был убит на следующий же день? Не было ни следственного эксперимента, ни тщательного изучения мотивов.

– Верно. Но Малик так яростно все отрицал, что это внушило следователям уверенность в том, что это сделал он.

– Странная логика!

– Нет, совсем не странная, – возразил Вадид. – Нужно очень многое иметь в виду. Темперамент, взрыв страстей, мужчина, у которого никогда не было женщины, преступление в состоянии аффекта… Все это вместе у нас случается, поверьте.

– Как часто в последние пять лет у вас имели место преступления аналогичного характера?

– У меня нет статистики таких преступлений, – признался Вадид.

– И напрасно: она могла бы сейчас кое-что нам подсказать. Честно говоря, у меня есть подозрение, что ваш Малик не был виновен в убийстве Мэри Белл. Похоже, тут действовал опытный преступник, может быть даже профессионал.

– Но Малик уже был судим. Он пытался провезти в Ливан большую партию афганского героина.

– Когда? – тут же спросил Бартон.

– Четыре года назад, – ответил Вадид. – Он не был участником операции, его наркоторговцы задействовали уже в аэропорту прилета, и он получил всего год тюрьмы. Но в тюрьме люди проходят отличную школу и часто становятся хуже, чем были.

– Пусть так. Но смотрите, он ведь работал, он не был членом банды и не был настолько опытен, чтобы заметать следы так, как это сделал он.

– Мистер Бартон, – мягко проговорил Вадид, – судя по тому, что я от вас сейчас услышал, британский МИД очень хочет, чтобы дело имело политическую окраску, хотя для нас это – чисто бытовое преступление. Поверьте, наши следователи – профессионалы, они раскрыли уже не одно преступление и хорошо знают местные условия.

Бартон улыбнулся:

– Дорогой Вадид, даже в самом безумном сне я бы не попытался учить ваших парней делать свою работу. Но ведь никто не может запретить мне в чем-то сомневаться. Я всегда сомневаюсь. Я сомневаюсь даже тогда, когда все, казалось бы, очевидно. Более того, я всегда начинаю с сомнений. Когда они развеяны, работать становится намного проще.

Вадид, улыбнувшись, кивнул:

– Интересный метод.

– Не метод, сэр: это черта моего характера… Вы поможете мне завтра? Я бы хотел восстановить по минутам тот злополучный день, когда Мэри погибла. И проехать по всем местам, связанным с этим делом.

– Это моя работа, мистер Бартон; я назначен вашим временным помощником. Когда вы хотели бы начать?

– Сразу после завтрака. Не позже десяти.

– У подъезда отеля в десять часов, – сказал Вадид. – Синий «датсун».

IX

Бартон обедал долго.

Он любил ливанскую кухню и часто ходил в Лондоне в ливанский ресторан «Маруш». В ресторане гостиницы, в которой он поселился, был шведский стол: можно было самому брать любые горячие блюда из десятков мармитов. Он не отказал себе в удовольствии попробовать почти все, хоть и понемногу.

После обеда он пошел в холл и расположился с чашкой кофе на диване, который назвал «пещерным мастодонтом»; диван был огромным и встроен в глубокую нишу, в которой горели цветные восточные фонари. А кофе был отличным. Он знал страшную особенность своего характера: если он работал над каким-то делом, он не мог ни читать, ни смотреть телевизор: все его нутро, все его мысли были посвящены этой работе. Единственное время, когда он отвлекался от этих мыслей, было время обеда: он был гурманом и наслаждался едой, как ребенок шоколадкой.

Так было не всегда. Когда была жива жена, он часто готовил сам – иногда даже сложные в приготовлении французские блюда. Он отдыхал, занимаясь кулинарными изысками. После работы, которая требовала от него максимального сосредоточения и напряжения сил, после трагических сцен, свидетелями которых ему приходилось порой бывать, суета на кухне, искрящиеся глаза жены, тепло домашнего очага и глоток белого вина воспринимались им как божий дар. Жена часто фотографировала его в кухонном переднике с цветочками, и теперь, просматривая фотографии прошлых лет, он часто ронял слезу. Как он был рад, что в этот момент никто не видит его, Кристофера Бартона, которого все считают сухарем!

Накинув теплую куртку, он взял такси и поехал в центр города. Остановив машину на неизвестной ему улице, которая привлекла его обилием огней и витрин, он вышел и побрел вдоль магазинов и кафе, впитывая в себя как губка типы прохожих, стиль их одежды, запахи города и живую речь.

Он вспомнил забавный… нет, скорее просто необычный эпизод своей ранней карьеры в Скотленд-Ярде. В Нью-Йорке был ограблен и избит британский дипломат, родственник министра торговли и промышленности. В сущности, это была его собственная вина: он после приема не поехал в гостиницу, в которой остановился, а предпочел провести пару часов в казино. Потратив там круглую сумму, он решил идти в гостиницу пешком и нарвался на пару наркоманов. Поскольку денег у него осталось мало, наркоманы были этим очень недовольны и решили выместить досаду на пижонистом иностранце.

Бартона отрядили в Нью-Йорк, чтобы он разобрался в ситуации. Это была его первая командировка в Америку. В аэропорту его должен был встретить сотрудник ФБР, ветеран, собиравшийся на пенсию. Его задачей было отвезти Бартона в гостиницу и договориться о встрече на следующий день. Дело было в пятницу, и рейс из Хитроу был последним. К несчастью для Бартона, у ветерана случился сердечный приступ, и его срочно отвезли в госпиталь. Он был в тяжелом состоянии и сообщить начальству о случившемся не смог. Как следствие всего этого, в аэропорту имени Кеннеди Бартона никто не встретил. Он прождал часа полтора, а потом взял такси и поехал в центр города.

Цен на отели в Нью-Йорке он не знал, и поэтому на всякий случай снял номер в скромной гостинице рядом с Бродвеем. Отель назывался «Карлтон» и принадлежал семье из Гонконга. И хозяйка гостиницы, и ее люди смотрели на Бартона очень подозрительно, долго изучали его паспорт и два раза проверили доллары, которыми он решил заплатить за одну ночь. Как позже выяснилось, он был вынужден провести здесь три ночи: в ФБР не сразу выяснили, что Бартон прилетел в пятницу и что его никто так и не встретил. Разочарованию Бартона не было предела…

Съев горячую сосиску у уличного торговца на 42-й улице, Бартон отправился знакомиться с городом. Он бродил в общей сложности часа два. Около десяти вечера, почувствовав не только усталость, но и сонливость – ведь в Лондоне было уже три часа ночи, – он направился к отелю. Ему казалось, что он запомнил дорогу, но выяснилось, что он находится далеко от отеля, на границе Гарлема.

Был февраль, но, несмотря на относительно раннее время, тут на улице не было ни души. Ветер гнал по влажной мостовой обрывки газет и грязные бумажные салфетки. Изредка по улице проезжали пикапы, развозящие грузы; ни одной легковой машины Бартон не увидел. Эту сюрреалистическую картину дополняли едва различимые фигуры в проемах дверей и красноватые огоньки сигарет людей, сидящих у витрин магазинчиков на распластанных картонных коробках. Бартон был не робкого десятка, но ему стало не по себе.

Рядом с ним остановился полицейский автомобиль. Высокий полицейский, судя по виду – латиноамериканец, подошел к Бартону вплотную и тихо спросил:

– Вы что-нибудь ищете, мистер?

– Да, сэр, – кисло улыбнулся Бартон. – Ищу отель «Карлтон». Похоже, я заблудился.

– Мне тоже так кажется, – вскинул брови полисмен. – Садитесь в машину. Мы вас подкинем.

Когда машина тронулась с места, полисмен объяснил Бартону его ошибку.

– Вы забрели на улицу, которая получила название «хай-лайф». Нет, это не «роскошная жизнь»: это место, где курят гашиш. Вам повезло, что на вас не обратили внимания.

– А что было бы? – поинтересовался Бартон.

– Ничего хорошего.

До отеля они доехали быстро. Бартон поблагодарил полицейских и отправился к себе в номер. Он лег в холодную постель, но долго не мог заснуть из-за странного запаха. Он приоткрыл окно, но это не помогло. Запах шел откуда-то снизу, от ковра.

Он встал, зажег свет и заглянул под полог кровати. От того, что он там увидел, его передернуло. Под кроватью лежала солидная кучка пустых ампул и шприцов для наркотиков. Отель явно использовался наркоманами на часок-другой, чтобы сделать себе инъекцию и убежать. Что было бы, если бы его, детектива из Скотленд-Ярда, обыскали бы и нашли под его кроватью нечто подобное?

Бартон оделся, аккуратно собрал все, что было под кроватью, в пустой пакет и тихонько вышел в коридор. Поднявшись по пожарной лестнице на последний этаж, он нашел форточку, выходящую во внутренний двор, и швырнул пакет подальше.

Если бы его застали за этим занятием, ему бы тоже не поздоровилось. Этот случай наглядно показал ему, как человек может попасть в серьезную беду по чужой вине.

Вот почему он всегда сомневался, когда казалось, что преступление совсем легко раскрыть, а виновник его – абсолютно очевиден.

Х

Погуляв полчаса вдоль моря, Бартон вернулся в отель, сел в кресло в холле пятого этажа, выходящего на берег, и стал размышлять обо всем, что он сегодня услышал.

Первое, о чем он подумал, – это о судьбе водителя такси по имени Малик. Бартон почему-то не мог заставить себя думать о нем как об убийце англичанки. Темперамент, восточные страсти, соблазн секса с иностранками, которых многие арабы считают распутницами и, соответственно, женщинами весьма доступными, – все это можно было понять. Но версия убийства Мэри Белл Маликом как-то не выстраивалась.

Мэри не раз вызывала такси из компании, в которой работал Малик. Она даже просила, чтобы ей прислали именно его. Это говорит о том, что у них действительно установились приятельские отношения. Он, видимо, был парнем веселым, вежливым, внушающим доверие. И наоборот – он не внушал ей никакого страха. Она в его присутствии не чувствовала опасности, которая появляется, когда мужчина смотрит на женщину сальными глазами, мысленно раздевая, когда от него исходят некие флюиды грубой похоти. Молодая девушка иногда не чувствует этого; женщина, которой уже около тридцати, гораздо более восприимчива к ним, она чувствует, что, если опасности еще нет, она может появиться в любую минуту.

Почему Малик попытался бежать?

Поставим себя на его место. Его обвиняют в попытке изнасилования и убийстве. Следствие знает, что за Мэри приехал он: номер машины зарегистрировали камеры наружного наблюдения. Следствие знает, что он уже не раз за ней приезжал. Наконец, следствие знает, что он однажды уже привлекался к суду. Для следователей он, таким образом, рецидивист, а с такими не церемонятся.

Как, скорее всего, разворачивались события дальше? Он отказывается признать себя виновным. Его сажают в камеру предварительного заключения, а на следующий день решают перевести в камеру следственного управления. Он в коридоре отталкивает конвоира и бежит; конвоир и другие полицейские открывают огонь и убивают его.

Дело, таким образом, завершено: ни вышестоящие чины, ни англичане не будут заниматься им после того, как главный подозреваемый убит при попытке к бегству. Преступника не нужно судить, а справедливость восторжествовала.

Эта сторона вопроса не нуждается в глубоких исследованиях, хотя восстановить картину попытки к бегству крайне необходимо. Но по-прежнему совершенно непонятно, почему Малик пытался бежать. Если он не убивал женщину и даже не пытался ее изнасиловать, то к чему бежать? Наоборот, надо оставаться в руках правосудия и постараться привести как можно больше аргументов в пользу своей версии, вызвать сочувствие у следователей, попробовать найти свидетелей, которые дали бы показания в его пользу.

Шансов на удачный побег у него было мало. Если его убьют, а он невиновен, то подлинный убийца наверняка выйдет сухим из воды. А если попытка бежать увенчается успехом, у следователей будет больше оснований считать его преступником. Словом, бегство – самый никудышный вариант из всех возможных. Именно поэтому им надо заняться очень серьезно.

И все же… Водитель такси может быть убийцей – но убийцей сверхковарным и профессионально подготовленным к тому, чтобы не оставить никаких следов преступления, он быть не может. Большинство преступников, пытающихся совершить так называемое идеальное убийство, совершают совсем маленькие ошибки, которые приводят их к большому провалу. Если бы Малик готовился к этому преступлению, то во всяком случае следствию понадобилось бы какое-то время, чтобы найти убийцу. А его арестовали уже на следующий день. На основании видеосъемки наружного наблюдения. Если бы он совершил преступление в состоянии аффекта и подозревал, что его могут арестовать, он бы сбежал сразу, не дожидаясь, когда за ним приедет полиция.

На взгляд Бартона, тут очень многое было нелогично, а раз так, то всю историю с арестом Малика стоило бы изучить в деталях, начиная с его биографии. Что он и сделает…

XI

В Бейруте было уже десять вечера, когда раздался телефонный звонок. Бартон, который в этот момент чистил зубы, чертыхнулся, торопливо прополоскал рот и бросился к телефону. В Бейруте его мобильный телефон пока не знал никто, и, следовательно, звонили из Лондона.

Звонил Джон Миллз.

– Кристофер, – загудел он после короткого приветствия, – я только что узнал, что послом в Бейруте служит мой старый приятель Дэниель Лейси. Мы когда-то работали вместе, он был моим помощником. Я хочу, чтобы вы встретились с ним. Он ведь может помочь, откроет нужные двери! Когда будете в посольстве, зайдите к нему.

Хотите, я позвоню ему и попрошу, чтобы он отнесся к вам внимательнее?

– Сэр Джон, благодарю вас, но я бы не хотел оказаться в центре внимания посла и его окружения. Во-первых, меня это отвлечет от насущных дел, а во-вторых, у меня просто нет времени на официальные рауты. Но за предложение спасибо. Я обязательно зайду к нему перед отъездом и передам от вас привет и наилучшие пожелания.

– Кристофер, я подозревал, что вы все делаете по-своему. Что ж, дай вам бог удачи.

– У-уф! – выдохнул Бартон, повесив трубку. Как хорошо, что Миллз не настаивал на своем. Не хватало еще, чтобы посол стал играть какую-то роль в этой истории.

Но кое-что новое в этой истории появилось. Фамилия посла – Лейси. Это одна из самых известных аристократических фамилий в Соединенном Королевстве. А это значит – связи в высоких кругах, возможно даже с королевской семьей. Вывод? Чем меньше посол будет знать о том, что делает он, Бартон, тем лучше для всех.

XII

Вадид был точен. Едва Бартон вышел из гостиницы, на ходу натягивая куртку, к подъезду подкатил темно-синий «датсун». Бартон сел рядом с ним, крепко пожал протянутую руку.

– Куда мы едем сначала? – спросил ливанец.

– В бар «Переворот».

– Как прикажете, сэр, – улыбнулся Вадид и включил передачу. – Бар официально открывается только в двенадцать часов, но я предвидел, что вы захотите поехать туда с утра, и попросил менеджера открыть его для нас в десять.

– Спасибо, мой друг. Вы – гордость бейрутской полиции.

Дорога заняла пятнадцать минут. Увидев полицейского, Вадид подозвал его и, показав удостоверение, велел постоять у машины минут десять. Тот понимающе кивнул: ни на одной парковке в этом районе с утра мест не найти.

Поднявшись по темным старым лестницам на крышу здания, они оказались под большим парусиновым тентом. Вокруг расстилался живописный район Геммайзе с его красными и коричневыми крышами. Большой бар, простые столики и современный дизайн явно делали это прибежище в центре города привлекательным для молодежи.

– Очаровательно, – пробормотал Бартон. – Вечером тут, думаю, не протолкнуться.

– Вы совершенно правы. Тут неплохая европейская еда, живая музыка и танцы до глубокой ночи, – подтвердил Вадид. – Интеллигенция, особенно молодая, считает его самым любимым своим местом. И к тому же напитки здесь продают по вполне доступной цене.

– А где сидят обычно компании? – спросил Бартон.

– Слева от бара, там большие столы. Кстати, первые два стола местные посетители не жалуют. Дело в том, что было время, правда недолгое, когда «Переворот» стал местом встречи геев и лесбиянок, и они сидели как раз за теми столами. Потом, когда произошла скоротечная война между Израилем и Хезболлой, власти стали закручивать гайки, объявив, что сексуальные меньшинства – это результат влияния Запада и что они разрушают ткань ливанского общества. Хезболла поддержала эту инициативу, и компании геев и лесбиянок исчезли из центральной части Бейрута и других крупных городов. Многие из них, кстати, были иностранцами. Англичанами, голландцами, французами. Арабов среди них были единицы. Не забывайте, что гомосексуализм официально запрещен в нашей стране.

– А где сидела посольская компания в ту ночь?

– За первым столом слева… Кстати, хотите кружку пива?

– Нет, время для пива слишком раннее. Сколько всего народу вмещает этот бар?

– По вечерам тут больше сотни людей. И они все время меняются. Молодые люди никогда не сидят в баре больше двух часов.

– Мы можем идти, – сказал Бартон.

– Ну, что вы думаете про бар? – спросил Вадид, когда они сели в машину.

– То же, что думал раньше. Завязка драмы, конечно, произошла не здесь. Лестница, ведущая наверх, в бар, узкая, а другой тут нет. Народу много. Мэри Белл выходила одна, но вокруг нее, несомненно, были люди.

– И она выходила к заказанной ею машине, причем водитель ее знал, – подхватил Вадид.

– Верно… А где нашли тело?

– На дороге, ведущей из Дамура в Бейт-эт-Дин, примерно в тридцати километрах отсюда.

– Сколько времени занимает дорога туда? – осведомился Бартон.

– Примерно полчаса. Может быть, минут сорок.

– Поехали, – буркнул Бартон.

Когда они выехали на шоссе, ведущее в Сидон, Бартон не выдержал:

– И таксист Малик повез ее тело туда, чтобы его там выбросить? Он что, не мог это сделать поближе? Здесь нет пустырей, свалок, темных переулков?

– Ближе, наверное, было опасно, – покачал головой Вадид. – Много машин, камер наблюдения, прохожих. Ливан засыпает поздно. А там дорога идет в парковой зоне, можно сказать, в лесу. Поздно вечером машин там мало. Место идеальное и для совершения преступления, и для того, чтобы выбросить там тело.

– Стоп, – сказал Бартон.

Вадид послушно притормозил и остановился на обочине.

– Простите, мой друг, я не в этом смысле. Езжайте, не обращайте на меня внимания…

Вадид посмотрел на него даже с некоторым интересом и поехал дальше.

– Вы обнаружили какие-то следы борьбы или нет? – спросил Бартон.

– Да! Женщину били; во всяком случае, у нее были синяки и ссадины.

– А вы не задавали себе вопрос, когда ее били?

– Что вы имеет в виду? – несколько растерялся Вадид.

– Давайте восстановим события того вечера. Она расплачивается за вечеринку, спускается вниз, идет к машине, которая ее ждет. Она не в лучшем настроении, как мне рассказали, но садится в машину, и Малик трогается. Но вместо того, чтобы везти ее домой – а это займет максимум десять минут, – он везет ее по шоссе, по которому мы едем сейчас, – практически в противоположную сторону. Она прожила полтора года в Бейруте и знает его неплохо. Она знает, что ее куда-то везут. И что же, она молчит все эти полчаса, пока он завозит ее куда-то в лесистую местность в нагорье и набрасывается на нее? Мне кажется, это звучит анекдотом.

– Она могла заснуть – от выпитого вина.

– Ей ехать до дома считаные минуты – какой тут сон?

– Что вы имеет в виду, мистер Бартон?

– Я имею в виду, что либо она сама велела ему куда-то ехать, либо он знал, куда ее везти.

– Но это абсурд, мистер Бартон!

– Именно так. Значит, тут есть три варианта развития событий. Первый: ей еще в баре дали снотворное, и она заснула в машине, что дало возможность Малику выполнить задуманное. Второй: она сама попросила Малика куда-то ее отвезти, а когда они оказались на пустынной дороге в парковой зоне, он решил привести в действие план, который давно вынашивал: изнасиловать ее, а потом убить, чтобы замести следы. Третий: в машине был вообще не Малик.

– Ну, это уж совсем смешно, мистер Бартон, – хихикнул Вадид.

– В нашем деле, мой друг, самые смешные версии иногда оказываются верными, – пожал плечами Бартон. – Но я все меньше верю в то, что убийцей был водитель такси.

– Почему, сэр?

– Сдается мне, что этого парня серьезно подставили. Но все выяснится довольно скоро.

– Вы в этом уверены, мистер Бартон? – покосился на него Вадид.

– Нет, не уверен, но очень на это надеюсь.

Сказав это, он задремал, и его вывел из этого состояния Вадид, когда они прибыли на место.

– Мистер Бартон, – сказал он громко. – Вот оно, это место.

Метрах в трех от горной дороги, около густых кустов, было огорожено черно-желтыми столбиками и такой же по цвету клейкой лентой пространство примерно в шесть квадратных метров. На дороге стояли две полицейские машины, а у столбиков выстроились пять полицейских с полиэтиленовыми мешками.

– Зачем они здесь? – спросил Бартон.

– Они еще раз осмотрели место, – пояснил Вадид. – Это уже в третий раз.

– Скажите им, что шоу закончено, – пробурчал Бартон. – Прошла почти неделя; тут уже не осталось ничего, что могло бы нам помочь. Пускай уезжают, а мы останемся тут ненадолго. А вы молодец, Вадид, ваша предусмотрительность делает вам честь.

Бартон вышел из машины, пожал руку всем полицейским, похлопал по плечу сержанта, который командовал отрядом, а потом не спеша отправился разгуливать по поляне, которая начиналась сразу за деревьями.

– Куда он пошел? – спросил у Вадида сержант.

– Он думает, – ответил тот. – Нашли что-нибудь новое?

– Нет, капитан. Облазили все кусты, даже пользовались пылесосом, чтобы найти хоть что-нибудь еще. Ничего нет, ничего.

– Тогда езжайте. Доложите начальнику, что работа выполнена тщательно и я доволен.

– Слушаюсь.

Полицейские быстро собрали все имущество, включая столбики, и вскоре умчались, подняв облако пыли. Вадид пошел разговаривать с Бартоном.

– Что вы хотите здесь найти, сэр? – спросил он, глядя на него испытующе.

– Я нашел то, что искал.

– Что же?

– Вот это, – сказал Бартон, обводя рукой пейзаж перед ними.

– Смотрите, – продолжил он, – какое чудесное и романтическое место! Кедры, разные хвойные деревья, прекрасные кусты, поляна – и вдобавок речка внизу, в долине! Как она называется?

– Дамур, – ответил Вадид, не веря своим ушам.

– Они – я не знаю, кто был с Мэри, но она была не одна! – вышли из машины здесь. Мужчина предложил ей пройтись; он, я думаю, когда-то бывал в этом месте.

Они дошли до речки. Журчала вода, светила луна; словом, все было замечательно. Очарование той ночи было, наверное, столь велико, что она не думала ни о чем, кроме любви. И она ничего не боялась – с одной стороны тут ресторан «Аль-Сафаа», который мы только что проехали, а с другой, в сотне метров отсюда, – еще один кабачок. Она действительно думала, что он позвал ее на романтическую прогулку.