Леди Понедельник

Плейлист

25/17 – Она не такая как все

Океан Эльзы – Леди

SVRCINA – Meet Me On The Battlefield

MOLLY, Егор Крид – Если ты меня не любишь

Ночные снайперы – Стань моей

От автора

В основе сюжета лежит реальная история с нереальным отображением. Все совпадения с действительными событиями и людьми случайны, кроме тех, что живут в голове автора.

ПРОЛОГ

Снежинки лениво опускались на голую спину Марка Петровича. Проворчав в пьяном сне: «Машка, отдай одеяло…», мужчина поскрёб холодное тело грязными ногтями и снова захрапел.

Девушка ещё несколько мгновений разглядывала сей чудесный экземпляр, даже наклонилась поближе, чтобы вдохнуть хмельное амбре из уст господина в одних заскорузлых джинсах. Марк Петрович расположился на лавке у подъезда двадцать восьмого дома по улице Шевцовой. И нет бы ножки свои вонючие поджать, чтобы честным благородным людям можно было спокойно пройти. Так он же выставил свои копыта, да ещё дрыгал ими периодически, танцор недобитый…

Справедливости ради, необходимо уточнить, что девушка отличалась весьма устаревшими взглядами на жизнь и на поведение таких типичных индивидуумов смотрела с явным неодобрением и укором. Марк Петрович на данный момент переживал тяжелый разлад с любимой женщиной, оттого и спал на улице под тёплым январским снегом: рахат лукум его души не пожелала видеть пьяное тельце у себя под боком, и, смиренный, он коротал на лавке нынешние предрассветные часы в одних джинсах и ботинках без носков…

– Чудесно… – заключила девушка, изящным движением тонких пальцев извлекая из кармашка модного чёрного плаща маленький закупоренный флакончик. Одно точное движение и крышечка откинулась назад, повиснув на эластичном силиконовом креплении. Девушка прикоснулась к пульсирующей вене на шее мужчины, досчитала до десяти и, словно профессиональный хирург, сделала крохотный надрез невероятно остро заточенным ноготком. Кровь хлынула с радостью, прытью, будто томилась сорок пять лет внутри этого господина в ожидании свободы. Когда первая струя оросила снег, ничуть не забрызгав таинственную гостью, пришла очередь для самой вкусной порции: ловкие пальчики подставили флакон, а уже спустя пять секунд крышечка вновь оказалась закрыта, сосуд спрятан, а на месте надреза красовался бактерицидный пластырь телесного цвета. Погладив по голове всхлипывающего Марка Петровича, девушка поспешила зайти в подъезд.

Флакон 1

Жители домов по улицам первой и второй Шевцовой дружили дворами, детьми, мужьями, гаражами и магазинами. Тихий микрорайон почти в центре города отличался старинными постройками в виде двух- и пятиэтажных домов с ухоженными придомовыми палисадниками. Каждая собака знала родословную другой, как и, впрочем, горожане: в эти дома заезжали один раз и, ну скажем, навсегда. Съемные квартиры тут не пользовались успехом, поэтому поколения условных Ивановых и Петровых сменялись друг у друга на глазах. Рождались, учились, встречались, женились, снова рождались, разводились, болели, выздоравливали, женились, умирали…

Залетных временных чужаков замечали сразу, присматривали за ними и недоверчиво цокали языками, мол, чего это к нам полезли, без вас прекрасно жили… но однажды в дом номер 28 заехала одинокая молодая женщина в элегантной шляпке, хотя нет – девушка, только странно, что никто и ухом не повёл.

На следующее утро после переезда Полина шагала с шелковой авоськой в крапинку в ближайший магазин, по пути прицельно и вежливо здороваясь с каждым встречным жителем. Баба Шура и тетя Зина пролепетали в ответ: «и тебе здоровьица, Полиночка…», хотя обе видели её первый раз в жизни.

Так и влилась Полина в дружный коллектив жильцов, и никто не смог бы точно сказать по прошествии лет, когда она тут появилась и кто были её родители.

Работала Полина Аркадьевна музыкальным педагогом в колледже, совмещая обучение с репетиторством и дежурством в местной библиотеке. То есть, свободных дней у строгой красавицы практически не оставалось. А Полина действительно производила впечатление невероятно симпатичной и обаятельной девушки с необычными манерами. Ученики называли её «А-ля Поппинс», завидующие женщины, которых она не замечала – «Леди-бледи», а мужчины сворачивали шеи и молча вздыхали, в то время как в их мыслях крутилась строчка из песни: «Ах какая женщина, какая женщина… мне б такую». Полина знала обо всём, и о песне тоже, всегда немного нервно усмехаясь и думая про себя: «Эх, знали бы вы…».

Чёрные волосы в прическе каре на улице были спрятаны под старомодной шляпкой, причём оттенок и размер полей странным образом менялись, но всегда казалось, что это один и тот же головной убор; миндалевидные тёмные глаза с пушистыми ресницами, маленький носик, сочные алые губы безо всяких помад, ямочки на щеках, а фигура – песочные часы без изъянов. Идеальная. Но у всех есть свои секреты, даже у таких волшебных прелестниц.

Дело в том, что Полина Неделина оказалась страстным коллекционером. Но её интерес никак нельзя отнести к материальным ценностям, которые скапливались бы, к примеру, в квартире и время от времени радовали глаз. Загадочная девушка собирала кое-что уникальное и хранила это в миниатюрных флакончиках. Она отлично помнила своё прошлое, растянувшееся на столетия: это был её маленький секрет.

Ах, сколько всего она умела, сколько знала! Игра на первом кларнете, саксофоне, арфе; искусство фотографии на первом аппарате, печать на самой первой машинке, управление самым первым автомобилем… да это мелочи, ведь Полина неосознанно грустила о людях. Противоречивые чувства с периодичностью пронзали безвольное сердце: она любила и жалела их сквозь призму собственного отвращения и презрения, равно как и многие прочие люди поступали так с ней.

 С человечеством постоянно что-то происходило, и самое неприятное – это смертность. Увы, тут даже леди Неделина ничего не могла поделать. Разве что придумать некоторые способы утешений, поверий и новых традиций, слегка успокаивающих живых.

Вы подумали, должно быть: «да кто же такая эта Полина Неделина?», и не зря, потому что никто до сих пор не знает этого наверняка. Почти никто.

Флакон 2

На утеплённом балконе располагалась зона отдыха, которую Полина регулярно посещала: кресло с неизменным клетчатым пледом и подушкой, столик из канувшего в лету шведского магазина, напольный светильник оттуда же и подставка под ноги. Она пила там чай, крепкий и сладкий, обязательно горячий, наблюдала через большое окно за дворовой жизнью, изредка прибегая к изящному антикварному биноклю времён первой мировой. Конечно, ей больше подошёл бы элитный аксессуар для светских дам, необходимых в театре, однако Полина всегда руководствовалась практичностью и со вздохом вспоминала тот самый, первый бинокль, созданный ещё Галилеем.

В январе балконная зона не пользовалась популярностью – пол всё же промерзал, чай слишком быстро превращался в противную жижу, не обжигая стальное горло. А уж если приходилось почитывать книги – пальцы примерзали к страницам, да и свет горел с пяти вечера: невероятные и неоправданные убытки в нынешнее время!

Даже в выходные, в своей квартире Полина редко радовалась одиночеству: к ней так и тянуло всех подряд, особенно странных людей, и не только. Детей, бабулек, чужих питомцев, пролезающих каким-то чудом в её окна и двери, продавцов из магазинов, аптек, сотрудников всевозможных служб, отставных военных, сетевиков, алкашей, фитоняшек, даже представителей местной власти.

Честнее было бы сказать, что Полина проживала не одна: белый худой кот Тим с разноцветными глазами контролировал все перемещения хозяйки по его квартире. Как и когда появилась Полина в этом доме, не знал никто, кроме Тима. Неделина тоже удивилась, впервые осматривая законное жилище – на подоконнике в кухне лениво вылизывалась тощая котейка. Подняв голубо-желтые глазищи на девушку, живность фыркнула, спрыгнула и по-хозяйски удалилась в дальнюю запертую комнату.

Ни у кого из них не возникло идеи подружиться. На другой день Полина для приличия “кыс-кыснула” пару раз, но кот зашипел и исчез. Появившись через трое суток на подоконнике (при закрытом окне), кот швырнул в возмущенную Полину картонку, что держал в зубах. Там было коряво нацарапано: “Тим”. Тогда стало ясно, что это кот, причем кот ученый. Сознательный, по крайней мере.

– Очень мило с вашей стороны, товарищ Тим. – Язвительно прокомментировала Полина, наливая горячий чай. – И что мне теперь, кормить тебя что ли?

Кот-доходяга хлопнул себя лапой по лбу и больше не проявлял интереса к девушке. С тех пор Тим подозрительно таращился на Полину из какого-нибудь темного угла, сверкая огоньками чудных глаз. Она в ответ пугала его неожиданным: “Бу!”, когда тот наблюдал в окно за жизнью двора. Первые три раза Тим менял цвет шкуры на черный и исчезал в воздухе. Потом привык и лишь шипел, показывая клыки, почему-то окрашенные в красный. Выяснять сущность своего соседа Полина не собиралась. Впрочем, Тиму тоже, казалось, было неважно, почему девушка иногда необычно себя вела, да и вообще – видела его.

Как-то раз ученица в музыкальном колледже завела разговор о странных людях, окрущающих Полину Аркадьевну, желая, вероятно, помочь любимому педагогу:

– Полина Аркадьевна, а чего вы на фриков время тратите? Или это ваш фетиш?

– Гудкова, изъясняйся по-человечески.

– Ну вот вас постоянно дергают с вопросами дурацкими и с просьбами идиотскими. А вы с ними нянчитесь, после работы задерживаетесь, дома не отдыхаете. А это ж сразу видно, что фрики. Им пофиг, хоть пять раз объясняй и помогай – завтра опять нарисуются.

– Это что же, по-твоему, если человек не может разобраться сразу, то надо ярлык ему на лоб прилепить? Или такие, как ты, к примеру, усваиваете материал лучше – всё, сразу в гении записывать?

Полина нахмурилась и позволила себе сверкнуть тёмными глазами. Ей было всё равно на всех людей, без разделений по умственным способностям, и любое неравенство хотелось искоренить из принципа. Все имели право быть глупыми и умными в равной степени.

– Да ну нет же, – смутилась Гудкова, противная хамоватая отличница, вечно нарушающая придуманный педагогом баланс. – Я не про учебные моменты. Смотрю, то Катька Петрова подойдёт, то Олеся Шестерняк, или Данилыч… И все пристают к вам с ерундой. Ну, денег вот занять или чужой бабке лекарства купить, котенка пристроить… А вы их жалеете, выходит? Но так они ж не совсем убогие. Так, странненькие, смешные. С ними как-то не общаются остальные, вы заметили? Даже с Данилычем.

– Иваном Даниловичем! – не сдержалась Полина. Щёки вспыхнули от гнева, захотелось прижать тонкие пальцы грубиянки клапом1 от рояля, только мысль вдруг вильнула в ином направлении: а ведь верно. Почему она, Полина Неделина, позволяет собой крутить? Ей плевать. Совершенно. Она никого не выделяет из людей, ей все одинаково безразличны. Но может, она и сама немного того, «странненькая и смешная» в чужих глазах? Немного фрик? Эта догадка ошеломила Полину. Её сторонятся окружающие. Уважают? Боятся? Игнорируют? А почему же она никогда не отказывает в помощи? Уж точно не от доброты душевной или острого приступа милосердия.

 Так и началась эта история. После выявления некоторых странностей, которых раньше не замечал за собой или другими, у людей часто приходит фаза интенсивного глубокого анализа. С Полиной Неделиной такой метод не работал, ведь ей нужно было немедленно получить чёткий ответ, не допуская погрешности. Сложность заключалась в том, что анализировать себя не представлялось возможным: немного неудобно обращаться к своему «Я», когда не знаешь, кто за ним стоит. Всё именно так – леди Полина не знала, кто она.

Флакон 3

Состояние рассеянности оказалось для Полины в новинку: прожитые ею столетия словно обратились в прах, перед глазами больше не проносились сгорающие звёзды вселенной; в безразличном органе, качающем кровь, зародились тревога, сомнения и липкий обволакивающий страх. Полина всегда знала, как ей следует жить. Она родилась с этим знанием, с ним же собиралась однажды исчезнуть в небытие.

Принципиальная, безэмоциональная, невыносимо правильная, действующая по каким-то устаревшим “стандартам” морали – такой запомнила Полину единственная самопровозглашенная подруга Вторина Вика. Вот бы сейчас она удивилась, разглядев в таинственной сущности Неделиной человеческие чувства.

Полина усмехнулась этой мысли и повернула ключ в замке, но на секунду замерла – уловила движение позади, а утонченный нос почувствовал непривычный едкий запах, вмиг распространившийся по старенькому подъезду. Девушка резко обернулась и двинула кулаком точно в челюсть нападавшему. Парнишка в чёрном отлетел к лестнице, чудом не скатившись по щербатым ступеням. Задыхаясь от самодельной химической смеси, которую он разбрызгал из неприметного флакона, бедолага тянулся пальцами к Полине, что с любопытством рассматривала его сверху.

– Ну и кто тут у нас? – со вздохом произнесла она, поправляя чуть сбившуюся шляпку.

– Ва…ва…

– Вася?

Парень помотал головой, придерживая ладонью пострадавшую челюсть, в глазах стояли слезы.

– Ваня? Валя?

Отчаянно жестикулируя, он показывал на себя, на горло, на дверь полининой квартиры.

– Ва… кха… ва… кхе-кхе..

– Ну не может быть: Валера? – нахмурилась девушка. – Я ребусы не люблю.

Вид слабо дышащего подростка, у которого уже закатывались глаза и синели губы, натолкнул на мысль, что разговор тут не поможет. Полина придвинулась ближе и вдохнула терпкий запах пота, химической смеси, пропитавшей одежду мальчишки, и первородного страха, паники, предсмертного ужаса.

Последним, что запомнил хулиган-неудачник перед обмороком, была жуткая улыбка алых губ и невозможно белые зубы прямо около своего лица.

 ***

Помешивая сладкий горячий чай в фарфоровой расписной чашечке, леди Неделина думала о предстоящих выходных: куда ей следует направиться? И если днём раньше она четко знала, что надлежит делать, то теперь весь её сотканный веками жизненный график летел в пропасть растерянности. Взмах длинных ресниц, чуть слышный вздох, неуловимая перемена взгляда, изящный поворот в сторону дивана: там зашевелился неопределившийся “Ва”, о котором Полина с досадой вспомнила. Попутно она прикинула, что имя “Вадим” тоже подходит. Ну не могли же назвать мальчика Вальдемар, право слово.

Подросток открыл глаза и схватился за подбородок, застонав. Полина усмехнулась и аккуратно поставила чашечку на блюдце, затем летящей походкой направилась к гостю. Он, полулежа, в испуге поджал ноги, пытаясь забиться в угол чёрного, как грех, и бархатистого, словно соблазн, дивана. В комнате царил полумрак – напольная лампа тускло освещала углы, позволяя теням играть с воображением. Видневшийся кусочек коридора заканчивался мигающими фонарями. Если присмотреться, то эти “фонари” медленно перемещались и превращались в разноцветные глаза белого гладкошерстного кота. Стоило моргнуть, как наваждение пропадало.

Примостившись на свободном пятачке дивана и разгладив складки на винтажном модном платье, Полина строго разглядывала парня.

– Так как тебя зовут, будущий уголовник?

Тот по-детски захныкал:

– Не… не… не надо…

– Конечно, не надо. Но об этом лучше бы подумать ДО того, как напасть на беззащитную девушку.

Тон Неделиной не предвещал приятного общения: в тёмных глазах сверкали молнии, алые сочные губы сжаты в полоску, скулы казались неестественно белыми и острыми, будто высечены из холодного мрамора. Парень предпочел бы не смотреть на неё, но отвести глаз не мог: ужасающая красота сковала, словно гипноз. Стянув пыльную шапку с почти лысой головы, он промямлил:

– Ни.. ни… нифига… себе.. без.. без… беззащитную…

Глаза Неделиной расширились, и парень готов был поклясться кому угодно, что на секунду черный зрачок заполнил её левый глаз полностью.

– Как. Тебя. Зовут. – Ледяной голос хозяйки пробирал до костей.

– Руся. Рус.. Руслан.

Идеальная бровь изогнулась в удивлении, девушка смягчилась:

– Вот как? А почему ты говорил “Ва..”?

Он опустил голову, нервно теребя в руках шапку.

– Так я это… во… воды просил.

Полина цокнула и в возмущении воскликнула:

– Ты что, неграмотный?!

Глаза прищурились, лицо наклонилось ближе, отчего парень скривился от страха.

– Или врешь? Ну-ка живо рассказывай, что задумывал? Обокрасть? Нанести тяжкие телесные? Или может… надругаться?!

Повисла пауза, но Полина щелкнула зубами, поторапливая ответ.

– Да про… про… проверить я хо… хотел… па…пацаны… гово… говорили… что… что… вы… вы…

– Ближе к делу, – резко сказала Полина, нахмурившись. Подросток виновато вздохнул и продолжил:

– Про… проверить, что вы… вы… ва… вампир…

Флакон 4

Алые губы растянулись в улыбке. Руслан забыл, что заикается и выпалил:

– Только не ешьте меня! Пожалуйста!!!

Полина поднесла указательный пальчик к трясущемуся парню и щелкнула ноготком по носу. Тот вскрикнул, закрываясь руками, на что девушка тихонько рассмеялась.

– Ну и кому пришла в голову такая глупость? Не припомню, чтобы обо мне такое говорили. Хотя, если провести аналогию с учебным процессом, то я действительно высасываю кровь и недоразвитые мозги нерадивых студентов… Ты что, в музыкальном колледже учишься?

Руслан мотнул головой и скривился от боли. Полина возмущенно цокнула, поправляя черный локон, будто страдания парнишки передавались и ей.

– Мы.. мы за вами… наблю…наблю… наблюдали. Две не… недели.

– Оу, личные фанаты? Мило. Теперь я уверена, что хочу познакомиться поближе. Но твой бред слегка раздражает: если ваша шайка думала, что вы охотитесь за вампиром в моём лице, то какого ж Баха ты пришёл в моё логово? Или инстинкт самосохранения напрочь отсутствует теперь у молодежи?

Руслан вовсе поник. Робко взглянув исподлобья на Полину, парень будто растерял последние крупицы гордости и искренне признался, как пятилетний малыш:

– По…потом… потому что… хотели… хотели попросить по…помощи… там у Са.. Сашки… беда…

Полина разозлилась и с силой отвесила подзатыльник, отчего бритоголовый Руслан взвыл и закрылся руками. Его всхлипывания наполнили небольшую квартирку, но их тотчас поглотили толстые стены. Силуэт белого кота возник у напольной лампы: животное показало клыки и исчезло. Хозяйка молча встала с дивана, ни капли не жалея случайного гостя. Сейчас бы закурить… но вредную привычку Полина оставила много веков назад, изредка вспоминая мундштук из красного дерева, который она подарила одной императрице.

Мысли крутились в идеальной голове: “Да как же так, неужели я такая заурядная, чтобы меня обзывали вампиром?! У меня даже клыков нет, в самом деле! И как в голову могла прийти нелепица, что вампир чем-то поможет? Насмотрелись “Сумерек”, что ли? Какие глупцы!”.

Отвернувшись от Руслана и уставившись в просвет коридора, вслух она грубо спросила:

– Ты мне не ответил: откуда меня знаешь. Чтобы следить за кем-то, надо обладать хоть какой-то базовой информацией. Про твоих дружков я тоже узнаю, можешь не сомневаться. И помни: передо мной надо отвечать, как перед судьей, положив руку на биб… кхм, на Конституцию, хотя бы.

Парень перестал хныкать и тихо пробормотал:

– Да Саш.. Сашка… живет в по.. по… последнем по…по… подъезде. Он ви… ви… видел, что вы… ну, это… к… кровь… собираете.

Резко обернувшись, Полина оскалилась. Едва подсвеченный силуэт выделялся, рисуя жуткую тень её профиля на стене.

– Будь я вампиром, вас бы, дурачков малолетних, уже давно бы вычислила и выпотрошила. Голова нужна, чтобы думать, а вы только шапку на ней носите! Тик-токеры недоделанные!

Выговорившись, Неделина нахмурилась и скрестила руки на груди. Руслан, сжавшись в комок на диване, выглядел чрезвычайно жалко. Шумно выдохнув, она чуть мягче спросила:

– Ну а ты, недоразумение, зачем ко мне полез? Отправили бы своего этого Александра. Я б ему тоже челюсть подправила.

– Да я и не… не… хотел. Но Са…Са… Сашка не может.

– А что так, боится хлеще тебя? Ноги трясутся? Тоже мне, разведчик, – фыркнула девушка, пристально рассматривая парня.

– Ну да. Но… но… ноги у него отказали. Он в кресле си… си… сидит.

“Только этого мне не хватало”, – скорбно подумала Полина.

Флакон 5

Судьба Александра из последнего подъезда складывалась чудесно до конца ноября: спортсмен, красавец, умный парнишка, обучающийся в частном элитном колледже в центре города. Отец его баловал, оплачивая все “хотелки” сына. Ещё летом прошлого года Саша повстречал Настеньку, и с тех пор они «зажигали» везде вдвоём. Но в отличие от Сашки, девушка не стремилась к благородным целям и училась кое-как в бесплатной шараге, на спорт время не тратила и свободных средств не имела. Что же в ней было особенного? Она казалась забавной и “настоящей”, не прикидывалась моделью из соцсетей, умела варить борщ и солить огурцы. За Сашку держалась и правильные слова говорила: “ты у меня самый лучший, самый смелый, самый надежный…” и прочие формулировки из курса базовой психологии отношений.

Но в ноябрьскую морозную полночь случилось страшное: Настя навеселе возвращалась от подруги и попала под машину. Девушка провела двое суток в реанимации, не подозревая, что Саша Быльский, помимо тяжелого испуга, обзавелся навязчивой идеей: найти бессовестного нарушителя и лично свести с ним счеты. Полиция разбирала дело не торопясь, пока в отдел не влетел взмыленный отец – Юрий Быльский, не последний человек в городской коммерческой среде. Сын извел крутого папу, тот стал изводить следственные органы, и на исходе вторых суток они уже сидели перед лицом грустного инспектора и печального следователя. Было от чего расстраиваться: до конца года всего месяц, дел по горло, и заниматься новым ну никак не хотелось.

Заверив семью Быльских, что скоро все виновные понесут наказание, инспектор и следователь всё также печально и многозначительно переглянулись. Они уже получили материалы и понимали, чем грозит арест виновного участника ДТП. На камерах засветилось счастливое и абсолютно невменяемое лицо младшего Подлякова – сына известного депутата.

Сашу не устроил ответ полиции, но расстраивать занятого отца он не стал и действительно взялся за дело самостоятельно. Через знакомых он и сам вскоре понял, кто был за рулем в ту ночь, а Лёню Подлякова прекрасно знал лично. Подкараулив старого приятеля, Саша попробовал призвать его совесть к ответу, пригрозил тюрьмой за инцидент с Настей, однако не учёл последствий: Лёня ничего не помнил и напрочь отрицал, что причастен. Взбесившись от навязчивости, Лёня избил Сашу прямо у подъезда, битой (и где только взял её?), затем оттащил подальше и бросил. Отца своего Лёня боялся, потому наскоро собрал вещи и уехал из города на машине друга, якобы к тетке, в деревню.

Руслан, самый младший из компании, и был как раз тем, кто обнаружил полуживого Сашку, потом подтянулись ещё два друга. Скорая, полиция, шок отца, новые заявления… и парализованные ноги юного Александра Быльского. Что значит оказаться в 18 лет в инвалидном кресле? Жизнь его закончилась, как думалось Сашке. Отец как будто с катушек слетел: строчил доносы и заявления на Подлякова старшего, призывал всю их семью к ответу, дежурил сутками у дверей следователя, а дома заливал горе крепким алкоголем.

Настя уже пришла в себя. Узнав новости о Саше, девушка не могла поверить, что теперь это их реальность, и вместо беззаботной жизни светит угрюмая череда реабилитаций, судебных разбирательств и тяжелого виноватого взгляда любимого парня. Он не сомневался, что Настя с ним до конца. Настя сомневалась, что такую жизнь она выдержит. Кусая губы и ломая ногти, после выписки девушка пришла к Саше.

– Саш, я уезжаю. Родственники позвали жить в Питер, там и универ хороший, меня возьмут на следующий семестр…

– Насть, а я?

Нервно выдохнув, девушка подняла подкрашенные глаза на бывшего спортсмена:

– А ты… ты зря полез, Саш. Ну кому лучше сделал?

Саша сглотнул, почувствовал, что отчего-то щиплет глаза, шмыгнул носом и тихо сказал:

– Так я же за тебя…

– А я просила? – тут же вскинулась Настя. Его Настя, такая веселая и нежная, безобидная, заботливая вдруг превратилась в колючую неадекватную сучку.

– Я боялся, что ты можешь умереть. Там, в реанимации. Из-за этого скота… – голос Саши дрогнул. Незачем объяснять теперь, незачем унижаться. Она всё сказала одной своей фразой. Он теперь не нужен.

Флакон 6

Полина барабанила идеальными ноготками по столу, за который успела присесть во время “до-до-долгих” объяснений Руслана. История этого Саши Быльского не то, чтобы трогала её туманную душу, но отчего-то раздражала. Сейчас шла первая полноценная рабочая неделя после январских праздников, а начинать год всегда тяжело. Кроме пятидневной занятости в музыкальном колледже, предстояло три урока в качестве репетитора и одно дежурство в библиотеке. Где найти время на разборки с заигравшимися подростками? Девушка дернула плечом и взглянула на парня. Руслан наконец-то понял, что никто не собирается его кусать, пожирать, а тем более – убивать. Он снял чёрную куртку, оставшись в такой же чёрной футболке, промокшей от пота.

Если верить словам “будущего уголовника”, то именно Саша вычислил странные повадки Полины. Когда сидишь дома целыми днями, то начинаешь сходить с ума от скуки, а под руку кстати попался военный бинокль деда. Жили, кстати, втроём: исключительно мужчины семьи Быльских. Вечно занятой отец, “нигилист” строительного бизнеса, престарелый дед с маразмом, и серьезный умный парень Саша. С женщинами их семье как-то не везло – сначала бабушка бросила деда, укатив в другую страну после событий 2020 года, следом мама Саши едва пережила тяжелую операцию, пролежав неделю в реанимации, а потом вдруг “открыла в себе чакры и третий глаз”, также покинув мужа и сына… Расставание с Настей стало будто последней каплей кофейной гущи, предсказывающей одинокий век.

Итак, Саша стал следить из окна за соседями сначала ради забавы, а потом занятие увлекло его и мальчишка даже составил расписание всего дома: кто куда и во сколько уходил, что делалось во дворе и прочие ненужные подробности чужих жизней. Очень удачно дом номер 28 стоял буквой “Г”, позволяя следить из окна последнего подъезда за периметром, включая и первый подъезд, если изловчиться.

Так Полина попала в “объектив” за специфическим действом: сначала соседка Ольга Николаевна, словно загипнотизированная, стояла лицом к подъездной двери, а рядом сверкала белыми зубами милая Неделина, ласково проводя пальцами по шее женщины, а затем – брызнувшая кровь, флакон, пластырь, тяжелый вздох… Через несколько дней частички крови лишился пьяница Марк Петрович, отдыхающий на лавочке.

– Ну, и что, это делает меня вампиром? – недовольно протянула Полина. Неприятно попасться так, и глупо, к тому же. Объяснять что-либо этому постреленку она всё равно не собиралась. – А самое наиглупейшее – зачем ты брызгал эту вонючую чесночную гадость в подъезде? Ещё бы кол осиновый прихватил.

– Да… да… это… что… чтобы о… о… обезвредить… на… на… всякий с… ссс… случай.

– Ва-ва-ва… валенок ты, Руслан, – передразнила девушка. – Ладно, на сегодня спиритический сеанс с твоим мозгом окончен. Не вздумай больше творить подобную ерунду, понял меня? А не то скормлю тебя Тиму… или гремлинам.

– Кому?

В голосе парня прозвучало столько недоумения, что Полина громко цокнула и закатила глаза. Жестом показав на дверь, хозяйка пояснила:

– Ну и молодежь пошла, право слово! Гремлинов не знать! Поди и оригинальную книгу Стокера никто в глаза не видел, неучи, а всё туда же: “Вампиры!”. Всё, чеши отсюда.

Руслан неуклюже поднялся с дивана, прихватил куртку и шапку, медленно двинулся на выход. У двери обернулся и с робкой надеждой спросил:

– Так что на… на… насчет Сашки-то?

– Пошёл вон, пока участкового не позвала, – буркнула Полина, не вставая с кресла. Этот беспредельщик заставлял чувствовать себя неуютно, как будто она и правда должна помогать всем встречным-поперечным за эфемерное “спасибо”. И снова всплыло это слово странное: “фрик”. Ну вот, ученица Гудкова загадила преподавательский мозг, приехали. Дверь захлопнулась, девушка даже вздрогнула и перевела взгляд на темную прихожую. Собственные мысли занимали её внимание гораздо сильнее, чем непутевый будущий уголовник Руслан. Тощий кот вдруг потерся о ноги Полины.

Пока парнишка сбивчиво рассказывал историю друга, то успел пояснить их просьбу: ну, во-первых, наказать обидчика, то есть Лёню. Сына депутата, на минуточку. Во-вторых, его папашу, который отмазал виновника. В-третьих, неплохо бы помочь Сашке прийти в себя, хотя бы морально. На лицо работа для супермэна-ниндзя со статусом премьер-министра и корочками кандидата медицинских наук по психологии. Насмотрелись всякой ерунды, эти ребята, хотя вроде уже не маленькие, чтобы мультикам и сказкам верить. Да будь она, Неделина, хоть супер-вампиром, то что изменилось бы? Выпила бы всю кровь и бросила эту компанию в лесу, чтоб никто не переживал больше? Дети, глупые дети в пубертате.

Несмотря на досадную ситуацию с Русланом, не-вампир Полина вспомнила о соседке, Ольге Николаевне: забавная тетушка, и так сладко пахнет в момент своей слабости… девушка улыбнулась, облизнула пухлые алые губы и даже слегка застонала от предвкушения: сейчас она откроет флакон, тот самый, сейчас вдохнет запах и выпустит капельку на язык, привкус железа и соли преобразится, и она почувствует взрыв во рту, потом сглотнет и сладостный спазм окажется в горле, станет слегка першить, но вскоре достигнет желудка, тогда Полина вздрогнет и выгнется всем телом, осядет на пол, а по венам побежит терпкий тремор чужих обещаний и надежд…

Флакон 7

Почтовое уведомление оповестило о наступлении понедельника: пришло приглашение на концерт, что устраивал родной колледж. Праздничные этюды репетировали ещё в декабре: малолетние студенты с неохотой оставались на дополнительные часы и зевали, показывая широту молодого энтузиазма.

Программа начиналась в 10, выезжать следовало в 9, а уж вставать… зимняя темнота действовала удручающе. Полина позволила себе полежать чуть больше пяти минут, но после бодро поднялась и отправилась в душ. Шелковый черный халат обнял влажное тело, отражение улыбнулось в виде идеального лица, как и прежде: влекущие алые губы, выразительные глаза, бархатная кожа с ровным тоном, чуть изогнутые темные брови, и всё без грамма косметики. Строгое каре из черных волос лежало в прическе без применения фена и утюжка-выпрямителя: мечта многих женщин. На уютной кухне Полина заваривала крепкий и сладкий чай, как вдруг услышала причитания соседки по лестничной площадке. Нахмурившись, девушка выскользнула за дверь квартиры.

– Выгоняют, выгоняют, ироды! Продадут, выселят, как пить дать, по миру пустят! Что делается, что делается! – раздалось колоратурное сопрано длинноногой Марии. Зрелая женщина, всё ещё молодящаяся, но разговаривающая похлеще деревенской бабки, давно была на примете у Полины: завлечь её работой в колледже, ведь таких голосов в городе по пальцам пересчитать. Хотя, партия оперной певицы подошла бы ей, как корове пятая нога, поскольку ни образования, ни фактуры, ни адекватного поведения Мария предложить бы не смогла. Весь свой талант и длинные ноги Мария демонстрировала коллективу аварийных диспетчеров ЖЭУ Западного жилмассива.

Полина, облокотившись плечом на дверной косяк, зажмурилась от высоких нот, мысленно накладывая голос на партию Царицы ночи в “Волшебной флейте” Моцарта. Получалось не очень: Мария перебивала ладный ритм оригинальными вставками: “Да шоб они подохли!”, “сучьи дети, клоповы прохиндеи!”, “отбирают последнее, ублюдское племя!”.

Когда воздух в легких невероятной Марии пошел на убыль, Полина позволила себе заметить:

– Ну?..

– Да шо ну, шо ну, Полинка, всё, трындец нам всем, всё! Квартиры отбирают, за бесценок продают, нас всех, как стадо лошадиное, погонят на окраины, а что мы там купим-то? А что делать-то будем? У, нелюди, как есть – нелюди! Тьфуй!

– Мари, давай по делу. Кто отбирает, почему, когда.

Мария вздохнула, качнула головой, усмехнулась:

– Тебе-то хорошо, Полинка, ты вон какая вся деловая, молодая, тебе хоть где жилье возьми, ты будешь довольна. А мне, мне куда деваться на старости лет? Уже скоро писят, вообще-то! И Ольге Николаевне, вон, тяжко будет, да и Альберту Степановичу из 107, он же с палкой еле ходит! Да весь дом, почитай, на стариках держится… ой, пропали мы, пропали, ой, бедовые дни пришли…

– Ты пьяная, что ли? На часах половина восьмого утра, ты орешь на весь подъезд. К тебе что, черные риэлторы приходили? О чем болтаешь? – Полина сухо оборвала эмоции соседки, но “Мари”, обвиненная в пьянстве, оскорбленно замолчала и протянула смятую листовку.

“Уважаемые жильцы, уведомляем вас о том, что дом №28 по улице Шевцовой включен в программу комплексного развития территорий (КРТ). Поскольку независимая экспертиза выявила износ дома более чем на 70%, данный жилой объект подлежит расселению и сносу. Необходимо в короткие сроки получить согласие всех собственников, чтобы выкуп квартир и расселения прошли максимально комфортно для всех участников проводимой программы. Аварийное и опасное для проживания жильё нужно будет покинуть в установленный срок: 20 календарных дней с момента подписания договора…”

Две печати, три подписи, инициалы власть имущих, включая смутно знакомую фамилию: Подляков.

Вспомнив Руслана и заочно знакомого Александра с его разборками, Полина чертыхнулась про себя.

Руслан проснулся неожиданно: он начал вдруг икать.

Флакон 8

Вероника почти убедила себя, что сейчас проживает третью кармическую жизнь. Иначе как объяснить странные эпизоды, которых не было в реальности, но воспоминания о них уже дважды стукали её по макушке. Дежавю работает по-другому, это Вероника чётко понимала: когда вспоминаешь момент, который уже происходил, и тебе кажется, что ты видишь, чувствуешь, слышишь этот повтор, пусть в другом месте и с другими людьми. Но как быть с событиями, которых никогда не случалось, даже во сне? Вот он, ключ к разгадке – колесо Сансары, перевоплощения и “приветы” из прошлых циклов.

Девушке вспомнилось, как вечером она собиралась на тренировку. Рюкзак и гимнастический коврик под мышкой, вот она выходит из дома, с яркой пульсирующей мыслью: начинаю новую жизнь! Отныне и впредь буду уделять занятиям три дня в неделю! Не жрать сладкого! Заботиться о теле, которое набрало уже ндцать лишних кг… У подъезда ей встретилась малознакомая соседка с алыми губами и в стильной шляпе мужского фасона. Кивнув вместо приветствия, Вероника услышала телефонный звонок: подруга рыдала в трубку, требуя немедленно приехать, ведь её благоверный оказался не таким уж благоверным.

На следующее послеобеденное утро, в состоянии неприятного похмелья, Вероника бросила взгляд на рюкзак, на сиротливый гимнастический коврик в углу, вздохнула и перевернулась на другой бок. Ничего, на следующей неделе обязательно пойдет в тренажерный зал, ей ведь это ничего не стоит… благо, отпуск будет длится еще полторы недели, успеется…

Через несколько дней девушка хрустела чипсами под интригующий сериал. Звонок в дверь породил ворчание от необходимости вставать и отряхивать домашние шорты. В коридоре Вероника задержалась у зеркала в полный рост, неприглядно отображающего недостатки фигуры. Вздохнув, она отвернулась.

Соседка с запоминающимися алыми губами возникла перед носом совершенно неожиданно. Вероника не помнила, чтобы открывала ей двери. Но вот она здесь, а хозяйка квартиры инстинктивно пятится к комнате.

– Привет, Вероника. Как твои успехи на тренировках?

– Э… я… я… ещё только планирую… а вы кто? – растерянность и ступор взяли верх, девушка совсем не понимала, что делать и как реагировать. В то же время гостья продвигалась вглубь квартиры осторожно, незаметно, не переставая улыбаться. Вероника до сих пор вспоминает тот жуткий белоснежный оскал и полностью черные глаза, чуть прикрытые тенью от полей серой шляпы. Больше девушка не помнила ничего из того странного эпизода. Моргнув несколько раз, Вероника обернулась на входную дверь: ей послышалось, что кто-то позвонил? На лестничной площадке никого не оказалось. Никаких намеков на непрошенных гостей. Шея чесалась, и под ногтями едва слышно зашуршал бактерицидный пластырь. Убежденная, что сама вчера налепила его, ведь на коже неприятно горела царапина, Вероника пожала плечами. Должно быть, кот подруги успел царапнуть. Взгляд поймал настенный календарь – бабушкин ежегодный подарок. 17-е, понедельник.

Спустя две недели, отчего-то по понедельникам, Вероника получала порцию полу-видений о визите соседки с алыми губами. Что же она говорила, как бы вспомнить? Что-то о тренировках, кажется. Может, это новый тренер обходит по квартирам всех записавшихся на занятия? Так себе маркетинг, но вдруг.. Нет-нет, странная тетка не похожа на тренера. Она вообще ни на кого не похожа. Забавно, но Вероника больше не встречалась с ней на протяжении месяца. О своих планах насчёт тренировок девушка впредь не думала так “громко”, да и вообще больше не думала о них, честно сказать.

Флакон 9

– Последний раз, это было в последний раз, вот те крест, роднулечка моя! – заверял Марк Петрович, закрываясь широкими ладонями от ударов женской сумочкой. Любимая женщина снова поймала его в нетрезвом виде посреди двора, а ведь он должен был трудиться на работе.

– Ну заинька, ну сладкая булочка моя, ну прости, прости, оступился… всё, больше не пью, прямо вот вообще, ни капли в рот! С понедельника, вот те крест, с понедельника больше не пью…

Полина усмехнулась, вспомнив причитания Марка Петровича накануне его сна под открытым небом. Ах, как сладко пахнут и великолепно звучат эти мольбы, эти обещания, наполненные максимальной уверенностью в их исполнении. Полина представляла, как каждый децибел дрожал от пресыщения нотами, готов был взорваться и разлететься на мириады тончайших мелодий, оплетенных бархатистой октавой. Но фантазии леди Неделиной просуществовали недолго: превосходный мир грез нарушил ученический гомон. Четыре парных урока после концерта – самое глупое, что только можно было придумать в стенах музыкального колледжа. Студенты почувствовали настроение веселого праздника, расшумелись, разболтались, а Полина отрешенно стояла у окна, погрузившись в приятные воспоминания.

– Так, отверстия для болтовни закрыли и открыли тетради. Новая тема, записываем: История возникновения музыкальной формы “Рондо”. Итак, в её основе лежит принцип чередования рефрена, то есть главной темы, и постоянно обновляемых эпизодов…

Урок пролетел незаметно, но чувство внезапной тревоги терзало стальную душу преподавателя. Ещё неделю назад она улавливала любой тонкий писк, свидетельствующий о новом обещании, и поспевала вовремя, всегда получая свою порцию отложенного удовольствия. Но теперь её как будто отгородили от остального мира, заботливо подоткнув стены минватой.

Коллекция флаконов у Полины выглядела впечатляюще, однако и золотой запас может когда-нибудь закончиться, поэтому регулярное пополнение свежей “крови” стало делом обязательным и даже немного интригующим. Ещё не всех соседей Полина “угостила” взглядом тёмных пронизывающих глаз, ещё не всех удостоила визитом. Лишние навязчивые мысли отвлекали, раздражали, носились по кругу внутри идеального черепа под идеальной прической. Что-то было не так. Она вдруг вспомнила, что утром за ней следовала некая тень, не решаясь подойти ближе. Тогда Полина не придала значения, ведь она совершенно никого не боится, да и “тень” не проявляла признаков агрессии. Всегда собранная и осторожная, она сразу отреагировала бы на угрозу. Сейчас подумалось, что брести за ней мог только один человек – Руслан, будущий уголовник с подбитой челюстью. И снова царапнуло неприятное ощущение неправильности: история подростков медленно перетекала в её собственную, а виной тому запоминающаяся фамилия: Подляков.

Почему её дом признали аварийным, была ли собрана экспертная жилищная комиссия и на каком основании местные власти поторапливают старожилов ставить подписи-согласия на выселение? Тряхнув головой, девушка постаралась не думать об этом хотя бы до конца дня.

В перерыве между уроками Неделина задумчиво вышла в коридор с широкими окнами и уставилась на заснеженный двор. Иван Данилович, трудящийся на трех ставках за сторожа, дворника и немного сантехника, стоял под навесом у входа и поджимал губы, выражая недовольство снегопадом. Заметив взгляд Полины, пожилой мужчина учтиво поклонился, коснувшись зимней кепки. Судьба его выглядела странно для Полины: крепкий, трудолюбивый, непьющий, но “со своими странностями”, Иван Данилович всё никак не мог избавиться от гнета суетливой запойной бабенки, которая поселилась в его квартире и сворачивала кровь. Была бы жена – тут ничего не попишешь, а так… но лезть ему в душу Полина не собиралась. Дворник разговаривал тремя фразами, которые, судя по интонации, могли обозначать что угодно: “Подкинь дров”, “Корвус”, “Заслонку-то задвинь!”.

Уважение тому причина или безразличие (девушка убеждала себя во втором), но про личные проблемы они никогда не разговаривали (да и как, при его “особенностях”?), хотя тему “Данилыча” коллеги облизывали как мерзкие гиены, из месяца в месяц “жалея” мужика.

Оставшиеся пять минут перемены Полина решила провести в библиотеке: несколько шагов до укромного закутка, где обычно целовались студенты, а справа единственная и всегда открытая дверь в этой части коридора без окон и ламп. Люди тянулись туда как мотыльки на свет, впрочем, таких было немного – закуток пользовался большей популярностью.

Чья-то грубая рука дернула Полину за локоть, в сторону укромного местечка, а затем здоровенная ладонь закрыла рот, руки преподавателя оказались крепко сцеплены за спиной второй ручищей нападавшего. Молодецкий бас прожжужал с придыханием:

– Я знаю твою тайну, и готов всем рассказать.

Полина дернулась, возмущенная нелепыми выходками в стенах музыкального колледжа. И дураку понятно, что это просто студент балуется.

Мясистая ладонь парня глупо прижимала губы, но для зубов открывался отличный маневр. Неожиданный укус до крови выбил нападающего из колеи, а тонкий каблук изящных туфель в тот же миг вошёл в носок потрепанного кроссовка, окончательно дезориентируя студента. Бас сменился тонким воем. Полина не привыкла молча сносить оскорбления чести и достоинства.

Развернувшись, девушка увидела сжавшегося гиганта, даже в таком положении превосходящем её в росте и телосложении в пару раз. Странно, но такого детину она бы запомнила, даже на чужом потоке. Не растерявшись, Полина схватила его за ухо, с удовольствием впившись ногтями.

– Это что ещё за поведение?! Фамилия, имя, номер группы, быстро! – рявкнула Неделина. Но толстомордый парень, кажется, готов был пожертвовать ухом, лишь бы не отвечать на вопросы и поскорее смыться: извернулся, нагнулся, оттолкнул преподавателя и побежал к лестнице. Полина едва удержалась на ногах, облокотившись на стену, а на пальцах остался кровавый след. По привычке она принюхалась, ведь показалось, что повеяло горьковатым запахом обещаний. Растерев кровь подушечками большого и указательного пальцев, захотелось лизнуть, попробовать, но…

– Полина Аркадьевна, а чё, вас правда из дома выселяют? – голос противной отличницы Гудковой раздался со спины, заставляя Полину вздрогнуть и с неудовольствием повернуться. Любопытные зеленые глазенки таращились на преподавателя в полутьме закутка, ожидая ответа. В который раз Полина подумала: “Ну надо же, как иронично: неплохие музыкальные способности и приличный голос достались занудной выскочке…”. Нахмурившись для солидности, Полина Аркадьевна буркнула:

– Ещё чего! Перестань верить глупым сплетням, Гудкова. Лучше займись… учебой.

Хмыкнув, ученица пожала плечами:

– Я и так только ей занимаюсь. А про ваш дом это не сплетни вообще-то. Вот, посмотрите, – и девчонка протянула Полине уже знакомую листовку с информацией о КРТ. Левый глаз нервно дернулся, зрачок расширился и, кажется, занял всё пространство, затмевая радужку и белок. Гудкова, впервые увидевшая такое зрелище, пискнула и закатила глаза, намереваясь грохнуться в обморок. Полина подхватила её за локоть, встряхнула как упаковку сока с мякотью, и прислонила к стене. От злости или напряжения, но преподаватель смяла листовку одной рукой, превратив в колючий шарик.