Танец в пламени дракона
Пролог. Пусть кому-то свет, а кому-то нет
“Чтобы выжить, надо перестать допытываться, в чем смысл жизни. Жизнь сама по себе и есть ответ”. – Рэй Брэдбери
“Война – это путь обмана” Сунь-Цзы
Маленькая девочка бежала по улице со всех ног. День, о котором мечтают все дети, наступил! Скорее, скорее. Она должна рассказать маме первая! Но ее опередили! Как жаль!
Перед их лавкой стоял экипаж, запряженный четверкой лошадей. Кучер скользнул по ней равнодушным взглядом и отвернулся, продолжив разговор со стоящим рядом солдатом в синем мундире. Солдат держал под уздцы двух лошадей. Даже самый глупый ребенок знал, что синий – это цвет магии воздуха. У них маг воздуха! Синий – цвет благородства!
Девочка подошла к дому и, встав на цыпочки, заглянула в окошко. Мужчина, сидевший за столом, совсем не соответствовал романтическому образу, который прежде жил в голове у девочки. Он был совсем немолод, с солидным брюшком и помятым, недовольным лицом. Синего цвета у него, пожалуй, был только нос. Однако, шпага, висевшая на боку, явно подтверждала его высокий статус. Мужчина прихлебывал кофе из лучшей фарфоровой чашечки и что-то писал на листочке бумаги.
– Ну, где же Ваш ребенок, мадам Элеонора. Вы же понимаете, вы здесь, в городе не одни.
– Я думаю, она сейчас придет, повелитель Альберт! Может быть, еще чашечку?
– Мамочка, я уже здесь!
Лиза вбежала в комнату и схватила мать за руку. Элеонора наклонилась и прошептала дочери на ушко.
– Флэмми! Поздоровайся с Знатоком Воздуха Альбертом! Он проделал долгий путь, чтобы провести твое Испытание.
Лиза, присела, как ее учила мама и склонила голову. Рыжее пламя скрыло ее лицо от равнодушного взгляда мужчины.
Приезжий маг промокнул губы платочком, аккуратно свернул его вчетверо и вновь склонился над белым листом.
– Приступим, пожалуй, мадам. Как зовут вашу дочь?
– Мне кажется я уже называла ее имя, господин Ре Катильон.
– Нет, нет, сейчас я буду заполнять стандартную форму и должен записать все верно. И не надо мне перечить, мадам Элеонора.
Мама неуверенно отвернулась и глядя в сторону, как будто читая какой-то только ей одной видимый документ, вздохнув, медленно почти по складам произнесла.
– Ну хорошо, Элизабет Флэмми Сомбрэ.
Повелителя что-то заинтересовало.
– Необычное имя.
– Так записал ее отец. Он говорил, что Сомбрэ – фамилия или что-то вроде. Какое-то прозвище. Мне кажется, Флэмми ей подходит.
Маг окинул девочку взглядом. Странное сочетание. Хотя… Яркое, огненное пламя волос. Словно солнечный закат. Или костер, разожженный в ночи. И эта темная летняя ночь в сверкании любопытных глаз.
– Подходит, Вы правы, мадам. Но кто отец?
Тут мать словно заколебалась и посмотрев на мага, сразу же отвела взгляд.
– Он был…военным.
– Был?
– Исчез. Вскоре после рождения дочери.
– Ну, хорошо. Девочка, как тебя лучше называть, Флэмми или Лиза?
Она неуверенно оглянулась на мать, и та успокаивающе улыбнулась.
– Флэмми мне нравится больше.
– Отлично, Флэмми! Не бойся и протяни мне ручки ладонями вверх.
Со скучающим видом Альберт начертил знак сначала на одной ладони, потом на другой. Сначала, ничего не происходило, но потом, на правой ладони начали светиться голубым какие-то линии, которые словно ожив создали воздушный образ неведомой птицы. Маг довольно улыбнулся, но через секунду улыбка сменилась удивлением. На другой ладони засветились красные линии, которые мгновенно слились в языки пламени.
Маг смотрел на это вытаращив глаза, Элеонора затаила дыхание, а Флэмми, Флэмми улыбалась. Девочку словно охватила эйфория. Она с восторгом глядела на творения мага. Наконец, Альберт очнулся и провел рукой над ладонями девочки. Необычные образы исчезли.
– Удивительно, удивительно. Я должен буду отправить специальное сообщение. Никогда такого не видел. Что ты чувствовала, Флэмми?
– Радость! Мне было очень весело!
– Все время?
– Да, мне нравилось. Птица такая красивая и гордая, а огонь, огонь такой нежный!
– Огонь нежный?
– Нежный! Мне было с ним хорошо! И птица его не боялась!
Элеонора хотела что-то спросить, но остановилась. Маг держал левую руку девочки, а правой опять чертил какой-то знак. Вновь на руке появились линии, на этот раз зеленого цвета. Сначала, стал виден один зеленый лист, затем второй, третий… Над правой рукой не появилось ничего. Воздух не дрогнул. Альберт облегченно вздохнул. Он снова убрал с руки девочки возникшие образы.
– Ну, все хорошо. Иначе я был бы вынужден забрать тебя с собой. Ни я, ни ты ни твоя мать, наверняка, не хотите этого. Мадам Элеонора, хочу сообщить Вам стандартную процедуру. У Вашей дочери магические способности. Какие, сейчас я не могу сказать точно. По поводу некоторых странных обстоятельств необходимо отправить специальный запрос в академию.
Маг приостановил монотонную речь и откашлялся. потом снова достал свой платочек и громко высморкался. Затем пожевал губами, словно в рот ему залетело неприятное насекомое и продолжил.
– Однако, в любом случае, в течение месяца после достижения вашей дочери четырнадцати, вы должны доставить ее в Академию. Там семья обязана оплатить ее обучение в течение первого года. В случае невозможности внести необходимую сумму, вы лишаетесь родительских прав. Девушка будет обучаться за счет короны, и вы не сможете с ней встречаться до совершеннолетия. После тоже, если она пожелает. Это бывает редко, но случается.
Мастер Альберт поманил девочку.
– Флэмми, подойди сюда! Тебе очень повезло. Через несколько лет твоя жизнь сильно изменится, постарайся подготовиться к этому.
Маг как будто собрался прикоснуться к щеке девочки, но в последнюю секунду передумал и отдернул руку. Помахав ладонью в воздухе, он некоторое время с удивлением рассматривал свои пальцы, словно в поисках невидимой занозы, а потом повернувшись к матери торопливо, чуть ли не запинаясь посреди стандартной фразы, произнес.
– Мадам Элеонора, Вы любите свою дочь, пускай ходит в церковную школу, учится читать и писать, познает историю и географию. Это облегчит ее жизнь.
Толстяк поднялся и, попрощавшись, вышел. Слышно было, как на улице зацокали копыта и заскрипели колеса кареты. Мать опустилась на стул и растерянно оглядела помещение лавки.
– Лиза, мы срочно уезжаем. Уже завтра утром. Давай собираться!
– Мама, но почему? Ведь все же очень хорошо!
– Нет, доча, совсем не хорошо. Он просто не понял. Но есть такие, которые поймут.
– Мама, я же теперь волшебница! Что они нам сделают?
Элеонора обняла и прижала к себе девочку.
– Они могут забрать тебя у меня прямо сейчас! Ты же слышала! Ты не хотела бы со мной расставаться?
– Мама, ни за что! Но, папа, как нас папа найдет, если мы уедем.
Женщина внимательно оглядела обстановку дома. «Что же брать кроме трав, склянок и книг. И куда поехать». Она оглянулась.
– Найдет. Он найдет.
А потом добавила, так чтобы девочка не услышала.
– Но лучше бы не находил.
Глава 1. Терье
В отличие от большинства собравшихся на балконе фехтовального зала, две немолодые женщины предпочли наблюдать за продолжающимися внизу поединками стоя, не поднимая скрывающие их лица вуали.
– Который из них?
– Тот, что стоит в одиночестве у окна. В черно-сером колете с вышивкой.
Незнакомка приподняла вуаль, приложила к глазу небольшую наблюдательную трубку и принялась рассматривать стоящего внизу высокого, стройного мужчину, ожидавшего своей очереди вступить в показательный поединок.
Как раз в этот момент солнце пробилось через скучную серую пелену затянувшую небо, как казалось, на весь этот важный во многих отношениях день и ярко осветило лицо еще совсем молодого человека. Могло показаться странным, что на по-юношески мягком, с едва заметной бородкой лице, серые глаза с легким прищуром горели каким-то темным пламенем. Тонкие губы были сжаты в легкой гримасе не то презрения ко всему происходящему, не то в желании скорее вступить в схватку, пускай и не настоящую.
Женщина убрала свой инструмент и глаза ее под опущенной узорчатой вуалью сверкнули.
– Достаточно экспрессивен, судя по всему. Высок ростом, силен и в то же время в нем нет этой грубой силы, всех этих излишеств, свойственных военным. Но все эти печальные тона в одежде, выражение лица… Не скучен ли этот мальчик?
– Терье Ре Вилль Сале сын Стиана, ярла Северной марки между тем является именно военным.
В голосе второй собеседницы можно было различить легкую насмешку.
– Во всяком случае, отец уже доверяет ему командование Знаменем воронов. Пускай пока только на парадах, турнирах и в коротких походах в предгорьях у границ графства.
– Там, где нет возможности встретиться с врагом?
– Молодой человек участвовал в стычках с разбойниками. После исчезновения матери и гибели брата он сопровождает отца во всех походах. Есть точные сведения что сын ярла уже получил несколько царапин. К счастью, сейчас у нас мир и даже такие безрассудные поступки отцов позволяют до сих пор любоваться живыми юношами.
– Я несколько раз встречалась со старым ярлом, да и со Стианом. Весьма неприятное семейство. Не думаю, что они способны вырастить из своего наследника недалекого кавалерийского офицера. Терье умен?
– Согласна с вами, сестра. Это было бы весьма странно. Хотя у меня о семействе из-за Черной речки другое мнение, но в отсутствии здравомыслия и ума им не откажешь.
– Так значит какое-то образование этот юноша получил?
– Не какое-то. А весьма серьезное. Хотя и не безупречное. Особенно с точки зрения Коллегиума.
– Что ты имеешь в виду?
– Он не выезжал ни в одно учебное заведение за пределы графства своего отца. Всех учителей приглашали в Замок на скале. Причем отнюдь не всех сразу. Кто-то, например, учитель литературы господин Рейнуэль…
– Тот самый сочинитель? Внезапно умерший в объятиях…
В голосе женщины промелькнул скрытый интерес.
– Тот самый. Так вот он приезжал два раза на полгода преподавать высокую литературу и поэзию. Полковник Райнбах был учителем математики и физики.
– Немного сумбурно.
– Есть и постоянный учитель. Небезызвестный астролог мастер Бернард.
– Неудивительно вдвойне. И как мальчик воспринимал подобных учителей?
– Трудно сказать. После исчезновения его матери ручеек сведений, который мы получали совсем обмелел. Во всяком случае, совершенно точно известно, что Терье свободно говорит на четырех языках и неплохо разбирается в организации фортификационных работ.
Вторая собеседница вновь приложила наблюдательную трубу к глазу.
– Интересно. Даже вдвойне. Такой таинственный человек должен вскоре прибыть ко двору, а я узнаю об этом только сейчас. Но что еще, что может дать нам крючок, зацепочку? Что даст возможность направить на правильный путь?
– Сложно сказать. Мальчик вырос в мужском обществе, ни сестер, ни кузин, ни теток. Бабка, мать ярла не появлялась в замке ни разу. Ненавидела жену графа.
– Причина?
– Происхождение. Как известно, старый ярл привез невесту для сына из-за моря. Кто она такая, выяснить было невозможно. Слухи, слухи один нелепее другого.
– А именно?
– Ее способности… Но проверить было невозможно, ведь она никогда не переезжала на эту сторону Черной реки.
– Да-да. Бедный мальчик. Совсем без женской ласки. Но наверняка не без женского внимания. Все эти деревенские простушки, дочери разных мелких землевладельцев и замковая прислуга. Неужели ни одна из них не утешила нашего рыцаря?
– Не совсем так. И все-таки, совсем не так.
Старшая из собеседниц расправила невидимые складки на своем платье.
– Это уже что-то. Слушаю тебя.
– У наследника графства уже есть невеста. Достаточно лакомый кусочек. И, кажется, молодые относятся друг к дружке весьма положительно.
– Я не очень верю в такие романтические истории. Пускай об этом пишет господин Фортранж. Мы не юные дурочки и знаем, чего всегда добиваются молодые люди.
– Здесь у нас кажется как раз исключение из правил. Хотя они встречались всего несколько раз, но все сведения, которыми я располагаю говорят о влюбленности молодого человека.
– Ох, это рыцарское воспитание. Честь и тому подобное. Так вот почему мальчик выглядит таким зажатым. Что-же, возможно, он нам подходит.
Внизу, под ними Терье вступил в поединок с одним офицеров королевской гвардии, мужчиной достаточно крепкого телосложения, невысокого роста с черной, окладистой бородой.
Женщины некоторое время наблюдали за поединком, обмениваясь короткими репликами.
– Любопытное зрелище.
– Теперь я почти уверена.
– Совсем не это можно было ожидать.
Молодой человек, в отличии от многих выходивших сегодня попробовать свое умение во владении оружием совсем не торопился и медленно двигался по кругу направив клинок в сторону соперника. Шпага словно являлась продолжением руки, длинные пальцы уверенно обхватывали рукоять оружия.
– Я забыла сказать, философию ему преподавал старик Нордхаузен.
Клинки столкнулись почти неразличимо для глаза. Раз, другой.
– Идем. Мне все ясно.
Обе женщины повернулись и направились к выходу, совершенно не интересуясь чей клинок в эту минуту со звоном упал на каменный пол.
Глава 2. Мать Элоиза
Старое зеркало таилось в самом дальнем конце зала размышлений. Каждое утро рассматривая свое отражение Мать Элоиза повторяла одно и тоже изречение своей наставницы: “Красота лишь оружие в руках женщины. Но в руках неумелой или излишне самолюбивой оно может быть направлено как против врагов, так и против тебя самой. Используй свой клинок с умом. Ибо против двух объединенных стихий не устоит ничто”.
Ре Элоиза, дочь мелкого дорна из северной марки хорошо знала, что такое сила клинка.
Сквозь открытые настежь высокие окна в комнату залетали мелкие капельки дождя. Весь город, как будто, укрылся серой пеленой как бродяга, скрывающийся от стражи в нижних доках. Дождь в это время года был редкостью и для многих был отнюдь не неприятностью, а даже наоборот удачей. Но не для нее.
Дождь и туман всегда приносили вынырнувшие, как будто, из ниоткуда ладьи островных ярлов. Иногда тела заморских грабителей оставались лежать на песке среди разбитых круглых щитов и сорванных остроконечных шлемов, но чаще их корабли уходили полные награбленного и пленников. А позади оставалось лишь пламя, жадно пожирающее остатки деревень и посевы с недозревшим урожаем.
Ярлы всегда славились не только умением в сражениях и знаниями в управлении драконьими ладьями. Главное их преимущество заключалось в том, что рядом с ними любая магия, независимо от своего внутреннего естества теряла силы, превращалась в пустоту, временами способную поглотить разум того, кто попытался использовать стихии или амулеты могущества.
Святая мать вышла на балкон, и оперлась на гранитные, холодные перила. Струи дождя не касались Посвященную, и она могла просто наслаждаться, вдыхая влажную прохладу, столь редкую в конце лета. Мир внизу продолжал жить своей обычной жизнью, стараясь не оказаться в тени интересов Ордена.
Иногда ей было жаль их, придавленных повседневностью, не ведающих цели в жизни, просыпающихся и засыпающих вновь в безнадежности, вспоминающих детские мечты лишь в пьяном угаре и задыхающихся в вечной копоти тысячи печей. Тысячи и тысячи мужчин и женщин. Особенно женщин. Тянущих на своем горбу маленьких детей и неудачников мужчин, стремящихся увидеть в этом непростом мире хотя бы проблеск света.
Элоиза взмахнула рукой, отводя от себя отвратительный дух отчаянья и злости, исходящий из множества прилепившихся один к одному старых угрюмых домов. Конечно же мир жесток, но она и другие сестры стараются принести в него как можно больше справедливости. Хотя бы для тех, кто еще не упал духом и готов бороться не только за себя, но и за других. И таких людей, там внизу много и с ее помощью станет больше.
Она глубоко вдохнула. Но пока, им всем может стать значительно хуже. Война пришла в королевство. И завтра об этом объявят герольды на всех площадях Кайзерштадта. А сегодня, сегодня вороны отправились во все столицы графств, во все королевские крепости. Вперед, вперед. На юг. Под палящим солнцем, поднимая тучи пыли среди летнего зноя, неубранных полей, пустых деревень.
– Парсы идут!
Ну и пусть идут. Его величество, принц со своими друзьями-негодяями, графы со знаменами. Стучат в свои дурацкие барабаны, дуют в нелепые дудки. Пускай отправляются на бойню, но некоторым из них придется вернуться домой живыми. Иначе все полотно воображаемого гобелена придется вышивать заново и совсем не факт, что ей удастся дожить до конца всей мистерии.
Жаль, что невозможно обойтись без участия мужчин. Без этих готовых лопнуть от чувства собственного величия идиотов. Не видящих ничего дальше собственного носа. Готовых только жрать, совокупляться и мчаться навстречу своей смерти распевая дурацкие песенки. Совершая при этом поступки, не поддающиеся никакой логике.
Другое дело женщины. Матери, жены, невесты, любовницы. Они всегда понимали и свою силу и свои слабости. Знали к чему стоит стремиться и когда надо подчиниться, склониться перед силой, но не уступить до конца. И готовы были верно служить коллегиуму из благодарности или страха. В этом сила их круга названых сестер, а магия, магия лишь удобный инструмент в руках умелой хозяйки. Как щепотка приправы, позволяющая блюду приобрести особый, изысканный вкус.
Жаль, что понимание это доступно немногим. К несчастью, именно возможность обрести и сохранить навсегда внешнюю красоту привлекало в орден множество женщин, как способных подчиняться стихиям, так и подчинять их. В этом была их сила, но и слабость.
Сестра-ученица вышла на балкон и осторожно набросила на плечи главе Коллегиума теплую шерстяную шаль.
– Не нужно ли вам еще что-нибудь, Святая Мать?
Ре Элоиза покачала головой. Старательная девочка. Жаль, что ей никогда по-настоящему не овладеть силой стихий. Каково это, чувствовать природную магию и не иметь возможности повелевать ею? Печально, что таких большинство. Их судьба – служить.
И все же, именно возможность обрести и сохранить навсегда внешнюю красоту привлекала в орден множество женщин, как способных подчиняться стихиям, так и подчинять их. Впрочем, у них не было другого выбора. Академия просеивала население королевства через такое мелкое сито что избежать своего предназначения было совершенно невозможно.
Предназначение. О какое великолепное слово. С его помощью можно объяснить все, что угодно. Например, обязанность после окончания учебы наследницы графского рода работать помощницей аптекаря в захудалом городке за тридевять земель от родного дома. Всю жизнь.
Элоиза позволила каплям дождя коснуться ее лица. Иногда бывает по-настоящему приятно ощутить живую силу природы. Ей уже очень редко приходилось покидать столицу, и каждая возможность вдохнуть, ощутить чистоту мира доставляла удовольствие.
Святая мать отправилась обратно в свой кабинет. Времени чтобы еще раз все обдумать оставалось мало. Сегодня необходимо принять решения, которые должны определить судьбу королевства и трех графских династий. Не всем решения Коллегиума придутся по вкусу, но круговорот человеческих страстей для нее не значил ничего. Или почти ничего.
Ре Элоиза коснулась почти незаметного шрама на щеке. Память. Некоторые воспоминания могут вызвать беспокойство и даже совершенно излишние эмоции. Она всегда поступает так, как ей велит долг. Пускай даже в результате разобьются вдребезги судьбы тех, кто просто оказался не там и не в то время.
Некоторые называли подобное местью. Орден не называл никак. Предназначение. Мать Элоиза позволила своему отражению ответить самой нейтральной улыбкой из имеющихся в арсенале Матери. Политика. Вот самое верное определение. Сохранять баланс между королевской властью и аристократическими домами, препятствовать распространению дикой магии, защищать королевство от чужаков. В этом вся сила предначертанного и вся власть, которой обладал орден.
Власть эта не должна ослабевать ни при каких условиях. И уж никак нельзя позволить решать проблемы мира и войны одним мужчинам. Ведь они немедленно разорвут все на части, следуя похоти и своим безумным желаниям.
Святая Мать отправилась к алтарю Бау, богини-покровительницы ордена для утренней молитвы. В незапамятные времена Орден сестер объединил жриц-целительниц в закрытое сообщество.
За многие века внутреннее содержание объединения женщин, обладающих возможностями взаимодействовать со стихиями, изменилось, но внешний круг оставался тем же, лечение страждущих, помощь женщинам оказавшимся в беде, обучение простейшим способам справиться с внутренними проблемами. Кроме того, именно сестры ордена считались самыми лучшими свахами и браки, заключаемые при их содействии, были самыми крепкими и счастливыми.
Сегодня молитва Святой матери была недолгой и время на обыкновенную утреннюю медитацию не осталось вовсе. Это не могло не вызвать сожаления.
Прикосновение, ощущение таящихся внутри стихий доставляло ни с чем несравнимую радость, ощущение единения с миром, желание поделиться счастьем со всем живущим в нем. Именно, поэтому всех женщин, у которых члены Академии находили хотя бы маленькую каплю стихийных возможностей обязательно забирали на учебу, нельзя позволить хаосу свойственному также и женской природе овладеть миром.
Ре Элоиза с досадой постучала кулачком по бедру. Как неприятно, что именно сейчас, когда им необходимо принять столь важные решения, мужчины вновь окунулись в свое любимое развлечение. И еще более странно что сестры, по воле ордена, обитающие сейчас в столице Царя царей, не предупредили о каких-либо воинственных планах парсов. Об этом следует хорошо подумать.
Святая матерь вдруг почувствовала, как голова наливается свинцом. Боли преследовали ее всю жизнь, но последнее время болезненные ощущения усилились и никакие лекарственные средства уже не помогали. Что ж, никому не дано жить вечно. Особенно, если в детстве тебя огрели по голове веслом.
– Святая мать! Вы позволите?
Вот уж кого, Элоиза совершенно не хотела увидеть именно сейчас. так это Посвященную Аэтель. Эта женщина словно наяву воплощала все непостоянство своей стихии и даже одежду почти всегда выбирала самых разных оттенков красного, от темных, угасающих оттенков все еще горячих углей в очаге до ярко красного, заставляющего прикрыть глаза цвета лесного пожара. И всегда появлялась с самыми плохими известиями, словно ей это доставляло особое удовольствие.
Ну нет, пока-что не стоит тебе надеяться стать Святой матерью, девочка.
– На милость Великой Матери, что за срочность, Посвященная?
Не обращаясь к Аэтель по имени, Ре Элоиза хотела в очередной раз подчеркнуть, что разговаривает всего лишь с одной из тридцати сестер, занимающих место в большом круге, но на самом деле влияние главной шпионки ордена нельзя было недооценивать.
Аэтель не только не подала вида что почувствовала неприятный подтекст в обращении одной из двух сестер управляющих орденом. Наоборот, она склонилась в глубоком поклоне и ответила самой обворожительной улыбкой. Такой, которую скорее всего не получал от сестры какой-либо мужчина.
Искусством очарования Аэтель владела с самого детства, ведь ее мамочка была хозяйкой двух столичных борделей. К сожалению, после того как сестра Аэтель начала подниматься по ступеням власти оба заведения сгорели в один день. А мамуля отправилась развивать свой бизнес в отдаленную провинцию. Где след по ней затерялся. Сорок лет спустя никто и не вспомнит что такая женщина вообще жила на свете.
– Да, Святая мать. Думаю, что некоторые сведения, которые мне удалось получить совсем недавно вы бы не отказались узнать ранее, чем начнется заседание Верховного коллегиума.
– Вы, наверняка, хотели бы ознакомиться с заключением сестры Марисоль по делу графини…
Но Святая мать прервала ее резким движением ладони.
– Здесь для меня нет ничего нового. Вопрос решен.
– Но девчонка умчалась в Черный замок при первых слухах из степи. Отказалась от исполнения своих обязанностей при дворе. И от всего что на самом деле должна исполнять дама ее возраста и положения. И эти ее дикари? Нет ли в этом опасности для наших планов, Сестра?
Элоиза почувствовала в словах главной шпионки некое второе дно, подтекст непонятный большинству, но не ей, Элоизе Ре Каллантьер, в далеком прошлом внучки короля, а сейчас без сомнения самой могущественной женщины королевства.
– Нет причины сомневаться в наших решениях, дорогая. – И словно желая завершить побыстрее завершить разговор. – Что-то еще?
Аэтель заколебалась. Едва заметно, всего на секунду, но этого было достаточно чтобы Святая мать насторожилось. Вот оно, главное. Может быть обещанный провидицей “черный лебедь”.
Помолчав несколько мгновений, Аэтель продолжила, старательно проговаривая каждую фразу.
– Сестра София просматривала отчеты инспекторов Академии. И в одном из старых докладов некоего мастера Альберта она прочитала о выявленном странном феномене. Доклад погряз в бюрократическом процессе принятия решений, никто не знал, что с этим делать, а нас они просто не соизволили уведомить.
В глазах сестры сверкнуло нечто напоминающее удовольствие.
– Это на самом деле серьезное упущение. – Тут Аэтель перешла на шепот. – Страшное. Вот взгляните.
Святая мать некоторое время внимательно читала документ, с трудом пробираясь среди канцелярских оборотов и утомительных закорючек. Потом страницы доклада выпали у нее из рук и разлетелись по всей комнате.
– Не говори никому. Не говори никому, Аэтель.
Все года пережитые Святой матерью разом навалились ей на плечи, заставив без сил опуститься в кресло и прошептать еле слышно.
– Мы справимся. Мы что-то придумаем.
Сердце пустилось в бешеный галоп, застучало в висках тысячей молотов. И все стихло.
Последнее. Самое. Голос Аэтель откуда-то издалека.
– Помогите!
Глава 3. Терье
В свой первый самостоятельный поход ему посчастливилось вывести целое Знамя воронов. Четыре сотни всадников вместе с немаленьким обозом растянулись по дороге на добрых пятьсот лакенов. Или даже больше. Ступив на Старую дорогу вся эта уйма людей и лошадей подняла немаленький шум, возвещавший на всю околицу – здесь идет армия! И, забери их всех Локи, это была его армия!
Флажки на пиках трепетали на ветру, стяг с вороном время от времени накрывал его тенью и Терье чувствовал, как гордость поднимается изнутри, заставляя распрямлять спину. Но тут же он вспоминал, что еще никак не заслужил эту гордость.
Лес скрывал городские стены, и только Башня орлов выглядывала словно голова гигантского воина, спрятавшегося среди деревьев-великанов. На фоне глубокой тени, укрывающей опушку зарослей, поблекли флажки королевской гвардии, выстроившейся в несколько рядов. Копейщики и арбалетчики по обе стороны от королевского знамени.
Терье привстал в стременах пытаясь что-то разглядеть сквозь туман берег реки, невысокие холмы и вражеское войско, расположившееся там по донесениям разведчиков. Туман был густой, по странному стечению обстоятельств эта молочная река не желала спускаться с высокого берега вниз, оставляя королевскую армию на виду с самого того момента, когда солнце поднялось над верхушками деревьев и осветила равнину со всеми нагромождениями камней, дорогой что упрямо поднималась вверх по склонам, местами пересекая узкие даже не ручьи, а просто грязные канавы, заметные только благодаря тому что трава по их берегам росла чуть выше и гуще.
– Ничего не видно.
Магнус Горн, не стал отвечать не реплику своего командира. Сидя на уже сильно прогнившем от времени поваленном стволе дерева, он, кажется, вообще не смотрел в сторону укрытого туманом речного берега. Старый вояка старательно пережевывал очередную порцию южного табака. Равномерное, механическое движение челюстей несказанно раздражало сына ярла, Он злился на своего офицера, а еще больше на самого себя. Стоило ли произносить такую глупую фразу?
Всем и без того было понятно, что армия парсов заняла самую удобную позицию и теперь королевской коннице придется атаковать снизу вверх по склонам этой еле заметного пригорка, под стрелами лучших лучников мира. И пускай вся эта армия по слухам не превышала числом даже одной королевской гвардии, но с парсами, на самом деле всегда следовало держать ухо востро.
Мало ли кто там еще затаился среди этих степных конников и стрелков. Вполне могло оказаться что за рядами людей в невзрачных доспехах из сыромятной кожи или стеганых куртках выстроились бессмертные катафрактарии в хорасанской броне. Или вообще боевые маги.
Старина Горн все также продолжал наслаждаться утренним солнышком вытянув ноги в высоких ботфортах. Кальтская трехрядная бригантина, время от времени поблескивала в лучах утреннего светила. Старикан в разговорах за бокалом эля уже не раз сетовал, что настоящая броня ему уже не по плечу, да и с гусарской пикой ему уже не управиться как надо.
Однако Терье был уверен, что все эти шутки, может быть, и имели под собой какую-то основу, ведь шестьдесят лет для воина срок уже более чем солидный, но не рискнул выйти с капитаном первого отцовского знамени побаловаться в поединке на шпагах. Даже если он успел бы смочить свои длинные седые усищи в старом добром напитке из Кальтенбургских пивоварен.
Выплюнув жвачку, старый рыцарь достал из-за отворота платок и старательно вытер губы, бороду и длинные усы, придающие его лицу странное, удивленное выражение. Потом еще раз сплюнул и медленно растер желтоватую жидкость кончиком сапога.
– Вы, муже кнеж, сошли бы с коня. Нечего тут на солнышке греться. Да и заметит кто оттуда, с берега. А нам вроде и не надо этого.
Постоянное использование в разговоре старых словечек, тем более титулов, хотя якобы и принадлежащих его роду, но давным-давно существовавших только на бумаге или в помыслах таких вот стариков раздражало сына ярла. И ведь ко всему Магнус, кажется, не происходил из антов, а наоборот, гордился своей по большей части морской родословной, но он всю жизнь служил в коннице. И его отец. И дед. Все они никогда не стояли в стене щитов. Впрочем, и сама стена уже лет эдак с полсотни существовала только в воображении некоторых весьма подобных Магнусу старцев.
– Мне вот, милорд вообще думается, что смотреть стоит вон туда. – И Горн сделал неопределенный жест в сторону поросшего высоким камышом пологого берега дальше за холмами, уже почти освободившегося от утреннего тумана. За достаточно густыми зарослями кое-где даже пробивался блеск водной глади, но в основном в этих зарослях камыша и осоки распознать что-либо было невозможно.
Терье некоторое время всматривался в эти заросли, отметив про себя что ручьи пересекающие равнину между опушкой леса и рекой все как один вливались в основное русло Лиары как раз где-то среди этих темных зарослей.
– И вообще, наше дело десятое. Ждем приказа его величества, а там как все святое семейство распорядится, или во тьму к Кротосу, или к свету вместе с Боргуапьдой.
Терье не стал слушать слова старца, все-таки именно он командовал сегодня отрядом и именно ему сегодня выпадет повести гусаров в бой под знаменем с головой волка. Только тронул коня и медленно проехал вдоль гусарского строя.
Конники расположились группами на траве, в тени деревьев, как думал юноша, достаточно скрывающих отряд от лишних глаз. В тени незаметен ни блеск стальных панцирей, ни яркие цвета родовых знамен в руках оруженосцев, ни плащи, сшитые из шкур хищных зверей. Крылья на спине гусар серебрились перьями морских и горных птиц, указывая из каких повятов происходил тот или
другой дорн.
Удивительно, что в лесу не слышно ни звука, ни свиста птиц, ни криков диких лесных обитателей, кажется даже шорох листвы замер, боясь не услышать тайного сигнала хозяев леса. Все затаились напуганные дыханием тысяч людей готовых идти на смерть.
Последний день лета. Завтра праздник, день встречи осени, день богини Лей, богини неразделенной любви. Терье снял шлем и потрепал волосы. Ожидание длится слишком долго. Когда уже развеется этот проклятущий туман? Горн прав, здесь наверняка замешана проклятая магия. А может быть парсы устроили все это лишь для того, чтобы улизнуть, перейти реку и исчезнуть среди бескрайних полей с травой в человеческий рост и реками, меняющими русло по нескольку раз в году.
Над затянутым туманом берегом вдруг с шумом поднялась стая уток и отчаянно размахивая крыльями отправилась куда-то дальше по течению. Нет, парсы явно не собирались уходить.
Странно, но как рассказывали пойманные по окрестным брошенным деревням дезертиры и мародеры из алайских наемников утверждали, что парсов привела сюда царская дочь. Дочь! Хохоту и сальных шуточек среди солдат было столько что офицерам даже пришлось наводить порядок. Баба – командир! Да таким воином что под женщиной ходят не воевать надо, а в юбках за скотиной ухаживать, да за детьми присматривать. И это парсы? Не зря они под стенами города месяц простояли без толку.
– А вы, ваша светлость, тоже так думаешь?
Горн крутил между пальцами пару крупных желудей и все также внимательно посматривал в сторону стены тумана, по-прежнему скрывавшие пригорок и речные заросли.
Терье всегда смешила странная манера капитана разговаривать с наследником графства в неоднозначных ситуациях. Одновременно обращаться с намеком на титул, которого молодой мастер еще не заслужил и напоминать, что сам когда-то учил его первый раз взбираться на коня.
Молодой отигнир, так его называли многие карлы, еще живущие по старым обычаям и не очень любящие отзываться на титул борнов, пускай их сыновья уже давно не походили на высадившихся на равнину Норенберга лавину светловолосых великанов. Четыре поколения. И женская кровь оказалась куда сильнее мужской.
Все перемешалось в северной земле и сейчас только магия, еще живущая в крови истинных ярлов, отличала их от населявших этот кусок земли борнов, карлов и связанных клятвой крестьян.
Терье соскочил с коня и отдал поводья подоспевшему Ярошу. Старик никогда не задавал вопросы просто так, но сейчас молодому дорну совершенно не хотелось искать подтекст в словах командира знамени.
– В такую жару стоять часами под лучами солнца в полной броне не самое приятное дело. Хорошо хоть вода есть.
Ярош с готовностью протянул отигниру флягу. Вода была теплая и совершенно невкусная. Но он все равно заставил себя сделать несколько глотков.
В мыслях сына ярла поселилось тревога. Неизвестно вообще сколько еще стоять королевской пехоте в ожидании неизвестно чего, а завтракали еще до рассвета, в темноте, не разжигая костров.
– Они над нами издеваются.
У королевского флага пропела одинокая труба. И сейчас же ее подхватили слева и справа, на опушке, в глубине леса.
Копейщики двинулись вперед, проходя между деревьями они строились в ровные шеренги, пропуская вперед арбалетчиков в цветных куртках и полупанцирях.
– Пушки так и застряли в десяти лье. Так что сегодня фокусов с иллюминацией показывать никто не будет.
Терье вытянулся во весь рост напряженно разглядывая как королевская гвардия формирует ряды копейщиков и аркебузиров. Новое оружие, новая неизвестная врагу сила.
– Говорят их пуля могут выбить человека из седла. Проломить любые доспехи.
Горн, кряхтя поднялся и приложил руку ко лбу.
– Пускай сначала попадут. Видел я как они стреляют. В белый свет как в королевские ворота. Только дым словно из пекла и треск так уши закладывают. Катафрактариев они не задержат.
– На катафрактариев наши гусары есть. Против копий не устоят никакие кольчуги. Пускай даже кованные в три ряда.
Старый капитан подошел поближе к графскому сыну.
– Думаю надо покормить лошадей. Нам еще придется подождать минимум час, а то и больше.
Терье неохотно кивнул. Конечно, капитан прав, как всегда. Даже если пехота сейчас пойдет в атаку, до холмов она доберется в лучшем случае в течении получаса. А там уже и полдень наступит.
Прошло десять, пятнадцать минут. Ветер также вяло теребил флажки и знамена, часть солдат уже начала снимать шлемы и обтирать пот со своих бритых голов.
Терье вдруг почувствовал, что сейчас что-то произойдет. Просто люди уже устали ждать и стоит королю задержать атаку еще на час или даже меньше, придется отступать, возвращаться в лагерь, выслушивать гнев и недовольное бурчание всех этих графов и полковников. А завтра в строю может оказаться меньше солдат.
– Кажется начинается. – Горн указал своей подзорной трубой в сторону королевской свиты. Несколько всадников в красных мундирах вырвалась из пестрой толпы окружавших короля и понеслась дальше и дальше вдоль строя пикинеров.
– А чем вы думаете занимаются индюки из Академии? Уж наверно они бы могли убрать эту дымку с вершины холмов.
– Скорее всего эти засранцы переоценили свои силы и сейчас благоразумны прячутся в тени лошадиных хвостов.
Терье сплюнул. Конечно, легче всего разъезжать по стране за государственный счет, устраивать странные собрания и учить детишек разным бесполезным фокусам. А вот когда нужно всего лишь чуть-чуть помочь они сразу оказываются не у дел.
Горн поправил свои усы и вновь приложил свою волшебную трубу к глазу.
– Их маги-то свое дело знают получше наших. Честное слово, я готов заложить свою часть дыхания Всеведущего что эта стервоза расположила свою кавалерию прямо за этой грядой.
Терье, похлопал себя по бедру латной рукавицей. Звук металла о металл заставил ближайших солдат поднять головы.
И все-таки, все что было связано с парсийками интересовало молодого человека, не меньше предстоящего через несколько минут, а может и часов столкновения с врагом. О смерти Терье не думал. Да и кто думает о таком в его возрасте.
– Но женщины у них магией не занимаются. И вообще, кажется больше сидят дома.
– Вы, ваше светлость, не очень бы доверяли всяким историям. Не дай бог сойдемся с бессмертными лицом к лицу. А раз здесь сама шахиня, то бессмертные тоже найдутся. Вот только сколько их там, за дюнами. Может сто, а может тысяча. Или две. Вот я готов поставить как раз на тысячу.
Последнюю фразу Терье уже не расслышал.
– Пошли, пошли. Драгуны. Из Мон-Клери. Ах, красавцы. Два знамени.
Конница сорвалась с далекого левого фланга и пока шагом начала выдвигаться вперед, вдоль одного из ручьев, стремившегося как стрела между двух самых высоких холмов.
Далекий гул от копыт сотен лошадей смешался с грохотом барабанов, возвестивших начало движения пехоты. Тысячи ног мерно ступали в такт барабанной дроби. Прямоугольники желто-черного цвета начали медленно продвигаться в сторону укрытых туманом вершин.
– Красиво жуки идут.
Фраза вырвалась сама собой. Королевских пикинеров называли жуками не только за их яркую полосатую форму. Но и за некие особенности поведения. Особенно в захваченных городах.
– Посмотрим, что будет когда они подойдут поближе и занавес откроется. Прикажите, ваша светлость, уже людям быть настороже. Кто его знает, как повернется. Вот, кстати и ветер подул.
Драгуны уже перешли на галоп и обнажили оружие. Им оставалось проскакать не больше трехсот метров и подняться по пологому склону на вершину. И в этот момент сквозь стену тумана им навстречу вылетела стена конников в темно-синем.
– Ну добро, добро. Пока это азаты, ваша светлость. Но у них преимущество, они атакуют сверху. Да и думаю не все это. Ой не все. Кхе-кхе.
Две стены людей и лошадей встретились у самого подножия холмов. Схватка постепенно стала смещаться дальше и дальше от клубов тумана, на который уже достаточно свежий ветер от реки, казалось, по-прежнему не оказывает никакого влияния.
На гребне показалась еще одна цепь всадников. Но они совсем не торопились вниз помогать азатам. Просто стояли и ждали.
Еще одно знамя драгун отделилось от строя на опушке. Конники пришпорили коней торопясь присоединится к своим товарищам отчаянно сопротивляющимся степным рыцарям.
Парсы лучше владели своими конями. Да и сами кони у них были явно лучше, сильнее, выносливее, быстрее. Подкрепление уже почти вступило в схватку. как с вершины холма поднялась туча стрел и обрушилась на слабозащищенных кольчугами драгун.
– Сверху вниз, да еще и по ветру. Смертоубийство.
Королевская конница не выдержала и поспешно повернула коней. Всадники мчались мимо не сбавлявшей темпа наступления пехоты. Азаты тоже развернули коней, что было вовсе не в их обычаях, и спустя несколько минут исчезли в проходе между холмами.
– Вот, судя по всему там сухой песочек, берега ручья совсем не вязкие.
Терье кусая губы наблюдал за бегством королевской кавалерии. Но в словах старого воина было нечто такое, что заставило его обернуться.
– И что же.
– Оттуда они и ударят. Не здесь, не через эти плавни. Оттуда, между холмами пойдет тяжелая конница.
Клочья белесо-серого начали отрываться от застилающей вершины гряды туманной стены и сквозь переливающиеся в солнечных лучах остатки сырых липких занавесей сразу стали проступать многочисленные темные силуэты.
Линия четких прямоугольников перемещающаяся по еще хранящей остатки утренней росы высокой траве достигла места, где лошади, потерявшие хозяев в растерянности, бродили среди множества тел невидимых с позиции гусар.
– А вот и святой отец.
В голосе Магнуса Горна прозвучали ранее неуловимые нотки. Старик сделал жест поперек груди к сердцу и Терье, совершенно неожиданно для себя поспешил повторить этот знак единения с Вседержателем.
Солдаты один за другим становились на колени и опускали головы под прикосновение священника.
“И соединимся мы в сиянии света твоего…”.
Солдаты запели и спустя мгновение старый воин присоединил к хору и свой, порядком севший голос.
Терье вдруг посетила мысль, что все это сражение, в предвкушении начала которого он весь сгорал от еле сдерживаемого нетерпения, для многих из тех, кто сейчас получал благословение вполне может закончится ранением или смертью. И этот восход солнца может оказаться последним.
Но не для него. В этом сын ярла был абсолютно уверен. Или нет?
Град стрел вновь поднялся с вершины гряды и опустился на ряды пехотинцев, чуть замешкавшихся у подножия холмов.
Солдаты подняли щиты прикрывая себя и своих товарищей. защелкали тетивы арбалетов. Заколебавшиеся было ряды “жуков” ускорили шаг.
Вторая линия пехоты в разномастных мундирах центральных графств выступила из-под сени деревьев. Среди этих знамен царила обычная суматоха. Графское ополчение в основном состояло из конницы, а в пехоту отправляли кого бог пошлет, крестьянский неликвид, однако, для второй линии и эти сойдут.
Терье усмехнулся. Пехота… То ли дело гусары, стоящие у него за спиной. Настоящие воины. И во главе этого железного клина сегодня именно он!
Глава 4. Сестра Марисоль
В ответ, Аэтель поклонилась, отчего ее платье вспыхнуло всеми оттенками пламени и произнесла глубоким и в то же время певучим, бархатистым голосом, кажется совсем неподходящим для женщины, которая назло всему миру не скрывала серебряные нитей, прячущихся среди темных прядей, свободно спадающих до самого кожаного пояса, украшенного серебряными застежками.
– Благодарю вас, сестра. Позвольте вас покинуть?
Марисоль постаралась всем своим видом скрыть осадок, оставшийся от визита шпионки. Вечно она все вынюхивает и высматривает. Из-за нее начинаешь задумываться о том, кто тебя окружает, даже в своих покоях. Кто все эти девочки, лица которых мелькают как в опавшие листья в осеннем речном водовороте. И куда они бегают с докладами, в кабинет Святой матери, к проректору коллегии или вот к ней, желающей все знать и всеми манипулировать.
Как все это мешает работе! Отвлекает, нервирует, заставляет придумывать ответные ходы! В конце концов, эти интриги совсем не для нее, пускай психология и является ее основной областью познания. Человеческие мысли, человеческие страхи и еще ветер, ветер только играя с которым она может по-прежнему чувствовать той юной дочерью писаря, с восторгом ворвавшейся в коридоры Академии.
– Да, идите, сестра Аэтель, у вас всегда столько дел. Надеюсь, вы узнали все что хотели.
Легкая улыбка тронула губы красной сестры. Некоторые дураки, зная любовь Аэтель именно к этому цвету подбирали для нее другие имена, иногда они называли ее багровой, или даже кровавой сестрой. Впрочем, любительница столь ярких нарядов внешне никогда не реагировала на подобные слухи. Для нее существовала только одна любовь – огонь. Огонь был ее стихией, ее властью. Огонь жизни, огонь страсти, который она научилась подавлять и направлять с самых юных лет.
Вот и сейчас ее улыбка могла означать все что угодно. Марисоль совсем не была бы удивлена если бы узнала, что копии бумаг находящихся сейчас в тени яблонь на столике в ее любимом саду, уже лежали в рабочем столе шпионки.
– Благодарю Вас, дорогая сестра-наставница.
Аэтель выпрямила спину, слегка склонила голову и повернувшись медленно направилась к выходу, ритмично постукивая по серым, гранитным глыбам каблучками своих красных туфелек.
После такого визита трудно было набраться сил для работы, и сестра Марисоль решила некоторое время просто спокойно насладиться видом своего сада. Когда-то давно, уход за деревьями в их кругу был ее обязанностью. Неприятной потерей времени. Но все меняется. Что-то река жизни уносит в темноту забвения, что-то приносит взамен, заставляя радоваться тому, что казалось тебе неважным пустяком.
Сестра Марисоль оторвалась от созерцания яблонь, склонивших ветви под тяжестью плодов, и со вздохом вернулась к столу. Здоровье все чаще подводило не молодую хозяйку стихий, вот и сейчас пальцы, в которых она пыталась удержать письмо более молодой и энергичной служительницы предательски начали дрожать. Что же делать, даже магия врачевательниц не всегда способна победить болезнь свойственную всем без исключения – старость.
Но сейчас она должна собраться с мыслями и понять, почему эта негодница Николь столь категорично приписала в самом конце одну фразу “не годится”.
Дождавшись пока дрожь утихла, Посвященная сестра Марисоль вновь вернулась к чтению истории молодой девушки, стараясь не упустить ни одной, самой незначительной детали. Ведь прочитать оставленные на чистом листе бумаги слова еще не значит понять внутренний смысл написанного.
“Гаэлль Ре Каллантьер, графиня Доржуа.
Отец Мориц Ре Каллантьер четвертый граф Доржуа
Мать Анне (Аниса) Ре Каллантьер графиня Доржуа. Происходит из пограничного знатного сарматского рода. Умерла от родов двенадцать лет назад.
В девушке смешалось все от двух народов долго враждовавших, потом торговавших и живущих рядом, но все-таки отдельно. От отца стройность и порывистый характер, от матери светлую, почти белоснежную кожу, рыжие волосы и отстраненность, свойственную степнякам терпение и задумчивость”.
Здесь сестра Марисоль остановилась в первый раз. Порывистость и терпение. Весьма странная смесь. Вспомнились истории о огнедышащих горах на юге, которые способны притворяться тихими и безобидными десятки и сотни лет, а потом… Пожилая женщина достала носовой платок и высморкалась. “Вот примерно так”.
“Оставшись в пять лет без матери девочка воспитывалась бабушкой, старой графиней Розой и стоит отметить, что архаичные взгляды матроны несомненно оставили на характере и привычках девочки определенный отпечаток. В то же время через два года после смерти матери Гаэлль в Доржуа приехали две сестры Анисы со своими сарматскими привычками и сарматскими воинами-телохранителями. Тетки вложили в девочку значительно больше чем старая женщина и сейчас, без сомнения это весьма заметно.
Конечно же, отец приставил к своей наследнице учителей, которые научили ее письму, чтению и придворному этикету. Но молодая графиня явно не проявляла к этим занятиям особого интереса, предпочитая скакать по полям в обществе придворных и сарматских телохранителей. Такое общество должно было бы подействовать на девушку определенным образом, но, судя по всему, она проявляет несвойственную юным особам осторожность и хладнокровие. Неизвестно ни об одном случае отношений, который продвинулся бы дальше самого невинного поцелуя”.
Здесь Марисоль вновь остановилась, прикрыла веки и покачала головой. Пока вулкан не взорвался, но тем он опаснее.
“Молодая графиня прибыла в столицу полгода назад и пока ведет себя достаточно скромно. Их встреча с принцем Оддером на охоте выглядит совершенной случайностью, но именно после этой встречи леди Гаэлль стала фрейлиной ее величества. Хотя это может быть совпадением, ведь титул молодой особы позволяет ей претендовать на эту должность. И прошение было подано гораздо раньше, еще до того, как девушка прибыла ко двору”.
Логика Николь постепенно становилась понятной, и старая женщина не смогла сдержать еле заметной недовольной гримасы читая заключительные строки документа
“Первое. Молодая графиня кажется весьма скрытной, независимой особой. Эмоциональность свойственная юным девам ей совершенно не свойственна.
Второе. В то же время в некоторых случаях Гаэлль упрямо следует своим принципам, часто непонятным для других. Иногда она способна проявлять властность и твердость несвойственную женщинам. Однако чаще отступает, но никогда не следует до конца навязанным ей требованиям.
Третье. Внешне всегда старается выглядеть соответственно своему высокому титулу, одевается обычно в одежду родовых цветов, стараясь только выбирать оттенки, наиболее соответствующие требованиям момента и своей неординарной внешности.
Четвертое. Под маской благородного поведения и манер вполне возможно укрывается степная дикарка готовая все сделать для достижения цели. Не жалея ничего и никого.
Пятое. Графина проявляет неподходящий для женщин интерес к изучению политики и военного дела. Кроме того, Гаэлль удивляет своей непривычной для девушек центральных и западных графств любовью к ножевому бою. Один из степняков телохранителей постоянно занимается с графиней и сейчас уже непонятно кто из них лучше владеет клинком.”
На основании вышесказанного считаю, что леди Гаэлль представляет опасность для наших целей и не годится в жены принцу Оддеру. Следует предпринять ранее предусмотренные действия.
Уполномоченная Вашей мудростью сестра Николь”.
“Красивая подпись у нее. Но слишком вычурная”.
Марисоль выпустила последний листок из ладони и принялась думать и перебирать в уме, открывшиеся возможности. Потом позвонила в колокольчик и попросила вошедшую ученицу принести ей спелое яблоко. А лучше два.