Сталь и Пламя

Пролог

Портал завертел меня юлой – до темноты перед глазами, до желудочных спазмов. Омерзительно-едким привкусом желчи подобралась к горлу тошнота. Но портал сжалился, и выбросил неподалеку от цели.

Отсюда до Разлома в ткани Вселенной рукой подать.

Жуткое место вводило в оцепенение.

Не помогали ни решительный настрой, ни мысленные уговоры. Все вокруг не более, чем иллюзия, картинка, нарисованная сгустками чистой энергии. Так чего тревожиться? Но я тревожилась и очень сильно.

Неживая, черная трава звонко потрескивала под ногами. Каждый стебель завивался в спираль, листьев не было вовсе. Угольное поле простерлось от горизонта к горизонту, а невдалеке от меня его рассекала брешь в пространстве и времени.

Голодная и жадная, она пожирала миры, искажала время и пространство.

Эх! Была не была…

– Дура! Не надо-о-о! Что ты делаешь?! – ударил по ушам отчаянный крик Дэсса. Не понимал человек, страж разломов, что делаю я именно то, ради чего пришла. Думал, хочу захлопнуть брешь? Это не под силу никому, даже моим создателям, аджагарам.

Я подскочила к Разлому, инстинктивно притормозив у самого края.

Иссохшая серая почва беззвучно сорвалась вниз, в брешь.

Там энергия принимала куда более причудливую форму, чем снаружи.

Разлом напоминал плохо заживающий порез на человеческом теле. Только вместо крови и лимфы внутри сочилась, текла рекой странная жидкость, похожая на загустевшие чернила. Она то вспучивалась, то опадала, то шла рябью, будто очень темная гладь озера. Глянец поверхности то тут, то там нарушали пузыри. Они стремительно росли, истончались, и сквозь тьму проступали сероватые разводы. Еще… еще… еще… Кажется – секунда, две, три – и пузыри лопнут, плюнув в лицо чернильными брызгами.

Но они проседали угловатыми складками, как целлофановые пакеты, накачанные воздухом и прошитые иглой.

Я зацепилась взглядом за Дэсса – страж несся со всех ног, и черная трава с хрустом рассыпалась под его ногами. Дежурный темно-коричневый плащ развевается по ветру, короткий ершик волос вздыбился, в карих глазах застыл ужас.

– Аллен не простит мне! – бросил он на ветер слова. Услужливая воздушная почта принесла их мне, пощекотав рыжим локоном ухо. Пора.

Я еще раз взглянула на Дэсса – он задыхался от быстрого бега, поминутно глотал воздух, на небо – свинцово-тяжелое, ненормальное…

И… прыгнула.

…

– Вставай, черт тебя возьми! – что-то или кто-то бесцеремонно тыкал в бок чем-то острым. Трижды я вздрагивала от болезненных уколов, некстати вспомнив о мучительной межреберной невралгии.

Я не умерла? Или это ад для айшар, вздумавших покончить с собой прыжком в Разлом?

Оцепенение последних дней все еще владело мной, отсекало эмоции подчистую.

Без особого любопытства, я огляделась просто потому, что иного не пришло в голову.

Степь вокруг золотилась колосьями, пестрела соцветиями, шумела травами. По зеленому в разноцветную крапинку морю гуляли волны – порывистый ветер играючи гнал их – одну за другой.

Вокруг никого не было. Я лежала в траве, настолько высокой, что стебли зелеными лезвиями рассекали голубое небо, настолько жесткой, что на руках проступили ранки. Черт! Надо было бежать из дома и бросаться в Разлом не в старой футболке, а в толстовке с рукавами. Даже сарказм, самоирония больше не будоражили – казалось, душа заледенела, умерла.

Лучи знойного солнца чужого мира ощутимо ложились на плечи, как на родине, вблизи экватора.

Мне, айшаре – полукровке с диковинной аурой – жара нипочем. Холод – вот самый страшный мой враг. Я коченею, когда обычным людям прохладно, а если им холодно – мне конец.

Аура аджагар – древней расы ящеров – не дает телу греться.

– Вставай, сказал! – я обернулась снова.

Из воздуха медленно, но верно появлялись призрачные фигуры, обретали контуры, плотность.

Мужчины, словно бы хорошенько подсушенные для спортивных состязаний – хоть скульптуры лепи – были по пояс голыми. Свободные тонкие брюки полоскал ветер, точно стремясь очертить тугие канаты мускулов.

Кто-то топтал высокую траву ботинками на подошве в три пальца толщиной, кто-то переминался на месте босыми ногами. Надо же! Я бы изрезала стопы в кровь, а им хоть бы хны.

Сколько же в них росту? Два метра? Больше? Думаю, не меньше двух.

Я все еще сидела на траве, не в силах пошевелиться. Существа, о которых слыхом не слыхивала, хоть и пересекла сотни миров вдоль и поперек, приближались, подавляя размерами.

Оттенок кожи чуднОго народа менялся от темно-серого до белого, мраморного. Из густых волос – у кого-то ниже плеч, у кого-то едва ли не по пояс, около висков выступали… рога. Загибались назад, будто бы очерчивая форму головы. Вдоль каждого по светло-серому фону змеились тонкие зеленоватые узоры.

– Вставай, – прорычал один из рогачей – его мускулы, казалось, даже не выпирали – вздулись. Прямо как у Халка из комиксов. Не успела слово проронить, он подскочил и ткнул в бок острым черным когтем. Не ожидая такого проворства от грузного рогача, я слишком поздно отшатнулась. И вздрогнула от боли, проглотив недовольный возглас.

– Г-где я? – уточнила настороженно.

– Считай в аду, – хищно усмехнулся рогач.

Глава 1

Рогачи «выплыли» из воздуха, и я впервые испытала страх. Их взгляды ложились на тело осязаемой, тяжелой ношей, впивались мерзкими ядовитыми колючками.

Сотни глаз – черные, темно-синие, желтые, точно подсвеченные изнутри, чем-то напоминали кошачьи. Я не сразу сообразила – чем же именно. Но позже дошло – зрачки рогачей были не круглыми – удлиненными, овальными.

– Да она тупая или глухая, – гоготнул черноволосый коротышка, большинству соседей лишь по плечо.

Халк изучал меня плотоядным взглядом желто-зеленых глаз – не по-доброму изучал. И я пожалела о тонких лосинах, о том, что футболка почти прозрачная в лучах веселого солнца.

– Ладно, хватит пялиться! – фыркнул рогач, тряхнув пепельной гривой и… схватил меня за руку. Боль свела запястье – будто стянула петля. Я инстинктивно дернулась, но железная хватка не оставила надежды на освобождение. Не церемонясь, не оглядываясь, рогач потащил меня волоком. Проехавшись по траве, ободрав колени и руки в кровь, я попыталась встать, идти своим ходом. Не вышло – стремительность движения сбивала с ног, вялые «на нервах» мышцы не желали подчиняться. Боль резала кожу, пробираясь все глубже. Рогач не останавливался, а я будто бы онемела. Сил говорить не было. Да и зачем? Все вокруг казалось дурным сном или… расплатой за «подвиги». Я сдалась, ушла в себя, почти не воспринимала боль.

Некоторое время нас окружала лишь бескрайняя степь. Ветер то дарил, то забирал запахи – несколько раз я едва не чихнула. Пряные, густые, терпкие нотки казались слишком густыми, слишком резкими и лишь изредка на языке появлялась сладость.

Рогачи отрезали меня от мира плотным кольцом. Халк продолжал волочить, ни слова не говоря, а я не хотела ни сопротивляться, ни спрашивать.

Но в какой-то момент толпа мужчин застопорилась, расступилась, открыв взгляду естественную изгородь из редкого блекло-зеленого кустарника. Белесо-желтый плющ серпантином обвивал каждую ветку.

Самый высокий рогач развел руки в стороны и… передо мной вырос… город. Я привстала, вдохнула, стараясь не разинуть рот.

Дома напоминали серые готические соборы – вытянутые, пустившие корни – вокруг каждого змеились десятки черных труб, исчезая в земле.

Настоящие каменные деревья с картины кубиста, с отрубленными кронами.

Жилища тонули в пышном кустарнике, траве в полчеловеческого роста. Они тянулись к окнам, царапали стены.

Как местные выбираются наружу? Как гуляют по низкорослым джунглям?

Ни дорожки, ни тропинки не пролегали между домами.

Стоп! А где магазины? Аптеки? Заводы? Офисы?

Привычных спутников поселений не было и в помине.

Будто местные не закупались, не строили, не ходили в гости.

Пока зазевалась, рогач дернул меня и отпустил. Я пролетела добрых метров десять. Думала, все, врежусь в один из замков и разобьюсь всмятку… Но вместо этого… пролетела насквозь. Вот тебе и на-а-а! Стационарный портал!

Я неслась внутри черного жерла пространственного коридора. Хм… Не встречала такого прежде.

Изнанка порталов похожа на радужный калейдоскоп, на худой конец зеркально-серебристая. Я же мчалась внутри гематитовой трубы. Стены ее бликовали, хотя вокруг не было ни единого источника света.

Не успела испугаться, меня выбросило наружу. Я проехалась по густому ворсу зеленого ковра, и затормозила – на сей раз без травм.

Вокруг появились знакомые рогачи…

Просторный зал легко вмещал толпу мужчин, и вместил бы еще столько же.

Гобелены на стенах напоминали средневековые. Только никаких цветущих лугов, густых лесов на них не выткали. Лишь странные символы, похожие на схематично нарисованных насекомых, ровными рядами спускались от потолка до пола.

– Ну что еще? – утробный рык раздался откуда-то сбоку. Толпа расступилась, пропустив еще двух рогачей.

Кожа первого поражала белизной слоновой кости. И лишь местами отливала охрой…

Второй же, напротив, казался металлическим из-за стального оттенка обнаженного торса, рук и лица.

Статью мужчины не уступали остальным, но сложены были гораздо гармоничней.

Неведомая раса напоминала мечты романисток об идеальном мужчине. Все «штампованные описания» альфа-самцов в одном флаконе.

Кубики пресса, бицепсы, трицепсы, шея – все выглядело пропорциональным, почти красивым, пусть и немного переразвитым.

Глаза бледнолицего чернели как ночь. Зрачок едва улавливался на фоне темно-коричневой радужки. Взгляд стального лучился лазурью, прозрачной и чистой, как утреннее небо.

Черты их лиц – куда более отточенные, чем у остальных, поражали идеальностью пропорций. В моем мире обоих сочли бы красавцами, разве только… рога нарушали впечатление.

– Ну и что это? – повторил бледнолиций. – Очередная жертва разлома? В общий подвал ее.

Стальной прищурился – в уголках глаз собрались морщинки, уголки губ приподнялись. Наши взгляды встретились, и рогач слегка подался вперед, словно заинтересовался, пожелал рассмотреть получше.

Его сосед, напротив, окатил пренебрежением – взглянул как на червяка, презрительно изогнул губы.

Когда-то, давно сердце зашлось бы от ужаса.

Где я? Что здесь делаю? В разломе есть миры? Что со мной сотворят неведомые рогачи – хозяева одного из них? В какой еще подвал засунут?

Вопросы прокрутились в голове, и вереницей ничего не значащих мыслей ушли на задворки сознания. Вина измотала, выжала, как лимон, почти лишила инстинкта самосохранения.

Сердце выдало пару тревожных ударов и забилось ровнехонько. Плевать! Я и так неживая. Мертвая душа, закованная в еще теплой, но вялой оболочке.

Халк, по традиции, схватил меня за руку и свирепо дернул. Я полетела вперед, но вдруг будто напоролась грудью на камень. Меня срикошетило. Ноги подогнулись, и я грохнулась бы на пол, если бы кто-то не подхватил подмышки и не поставил вертикально.

– Погоди! Она может сгодиться на… хм… усмирение разломных бурь… Или даже на добычу бриталлия, – услышала за спиной возглас стального.

Это его ручищи, словно и впрямь выкованные из металла, придержали меня за талию, горячее дыхание жарило шею. От стального пахло хвоей – едва уловимый аромат бодрил, прочищал голову.

Колени перестали подгибаться, и стальной отпустил. Торопливо отскочил в сторону и отвернулся, будто специально не глядя на меня.

– Ты думаешь? – бледнолиций поморщился и осклабился. – Возможно. Давай попробуем.

Я ничего не понимала, да и не хотела понимать. Убьют – черт с ним, к смерти готова давно. Затеют зверские пытки – уйду в себя, заглушу боль.

Но вместо этого стальной распорядился в сторону Халка.

– Тащи ее в покои для Вторых. Дай поесть, попить и пусть прислуга обработает раны. Я зайду позже – погляжу, что из нее может выйти.

Наши взгляды встретились вновь. На долю секунды в глазах стального промелькнуло то самое выражение… Так он смотрел на меня в первый раз – в уголках прищуренных глаз собрались лучи морщинок, уголки губ дрогнули, ноздри раздулись.

Стальной резко развернулся и заспешил прочь, прямо в стену. Шагнул в нее и… пропал. Тем же способом ушел и бледнолиций.

Еще один портал! Сколько же их тут?

Искра интереса мелькнула в мертвой отрешенности. Не доводилось мне встречать миры с множеством пространственных коридоров. Не схлопывающихся, стоит лишь выскочить наружу, постоянных… Может так подействовал на планету скачок сквозь Разлом?

– А, ну, пошли! – гаркнул в ухо Халк. Только сейчас, чуть высунув нос из глухой безучастности, поняла я насколько мерзкий у него голос. Будто металл сгибается и скрежещет.

Глазом моргнуть не успела, меня потянули в сторону, противоположную той, куда удалились стальной с бледнолицым.

…

Я едва успевала бежать за Халком – он грубо протащил меня по коридору и дернул в стену. Мы проскользнули сквозь портал как нож сквозь масло. Такого я еще не видела! Наверное, внутри Разлома пространственные коридоры работали как-то иначе.

– Хах, – плотоядно усмехнулся Халк. – А ты не робкого десятка. Рейн впервые пройдя сквозь стену чуть в обморок не грохнулась.

– Рейн? – сорвался с губ вопрос.

– Такая же, как ты, полукровка, – продолжал Халк, увлекая меня в другой коридор. – Великий Аллен послал несколько дочерей на Разлом. Одна слишком близко подошла к краю… Ты, видать, тоже, – он гоготнул.

– Нет, – заявила я так, словно мой нелепый поступок вызывал уважение. – Я прыгнула добровольно.

Халк резко затормозил… Набычился, дернул за руку, и она взорвалась резью. Я полетела назад, развернулась лицом с рогачу, и еле-еле остановилась неподалеку от него. Почему-то врезаться в Халка казалось худшим из зол, словно он весь соткан из липкой болотной жижи. Прикоснулась – и сразу тянет принять душ.

– Ты дура? Мы уже сто лет отсюда выбираемся. Вон Сьерра послал тебя на помощь Рейн, чтобы бриталлий добывать… А ты… – его пятерня сдавила локоть. Боль прострелила руку, отозвалась в плече, в пальцы словно иглы впились.

Я поморщилась – ни сопротивляться, ни спорить желания не возникло. Я просто стояла, недвижимо. Уперлась взглядом в гобелены на стенах – один в один как в зале, где встретила стального, и ждала.

– Чего молчишь? – возмутился Халк, встряхнул, толкнул, и я полетела на ковер. На редкость жесткий ворс продрал ноги даже сквозь лосины. Я еще раз поморщилась.

– Дура-а-а! Отвечай! – заорал Халк и замахнулся. Я закрыла глаза, ожидая смачного удара. Но его не последовало. Тишину пронзил крик Халка.

– Не надо! Сьерра! Пожалуйста-а-а!

– Еще раз ее тронешь, и я тебе руки выдеру с мясом, понял? – прорычал… стальной?

Я разлепила веки.

Сьерра, стальной, держал Халка за шею, на вытянутой руке, как мягкую игрушку. Тот потешно дрыгал ногами, махал руками и шипел. Изо рта вытекала мерзкая слизь – язык не поворачивался ее слюной.

– Ты меня понял, Мендра? – уточнил Сьерра таким тоном, что у меня мурашки высыпали на коже.

– Да-а-а-а, – еле прохрипел Халк.

– Прочь! – громыхнул Сьерра.

Легким взмахом руки отшвырнул Халка. Тот ошалело вытаращил глаза, пролетел через весь коридор – метров десять, не меньше – и гулко врезался в тупик. Стек по стене и присел, не решаясь подняться.

Стальной посмотрел на меня – в упор, не моргая.

– Ты в порядке? – уточнил, вскинув черную бровь.

– Д-да, – промямлила я, теряясь под его пристальным взглядом. Странное сочетание – черные кудри почти по пояс и глаза цвета неба.

– Давай руку, – Сьерра протянул пятерню. Я прикинула – две моих вместит или три?

Недолго помешкав, подала стальному ладонь. Он без видимых усилий поставил меня на ноги, и отстранился быстрее, чем выдохнула.

– Пошли, я сам тебя провожу, – произнес, метнув взгляд в Халка – он, кряхтя, поднимался с пола.

– Да ты не понял. Она сама прыгнула! Са-ма! – выкрикнул истошно.

– Я понял, – рыкнул Сьерра. – А ты меня?

– Понял, – Халк опасливо попятился и снова врезался в тупик.

– Пошли, – стальной приобнял меня за талию, и мы нырнули в еще одну стену.

Портал вывел в очередной коридор.

Стальной остановился, развернул меня и, прислонив к стене, окружил руками.

Наклонился к лицу так, что горячее дыхание щекотало нос, уставился, словно гипнотизировал.

– Не вздумай повторить попытку, – процедил то ли досадливо, то ли зло.

– Какую попытку? – попыталась я прикинуться дурочкой.

Какая ему разница? И с какой стати я должна слушаться черте-кого в черте-каком мире? Да и вообще…

– Ты меня прекрасно поняла, – отрезал стальной. – Не смей больше себе вредить!

– С чего бы мне тебя слушаться? – дух противоречия прорвался сквозь пелену безразличия. Я даже грудь выпятила.

Стальной скользнул по ней взглядом, задержался на талии, на бедрах и снова уставился в глаза.

– Я… сказал… не смей… больше… себе… вредить, – отчеканил медленно – с чувством, с толком, с расстановкой.

– Это потому, что я могу помочь выбраться отсюда? – уточнила я, с вызовом приподняв бровь.

– Да, исключительно поэтому! – выплюнул стальной, нахмурился и врезал по стене ладонями. Я вздрогнула от неожиданности.

– Ладно… не буду, – пообещала неохотно и не очень-то честно.

– Я прослежу, – будто прочитав мои мысли, прищурился Сьерра. – Идем, – потянул за руку в противоположную стену.

Мы молча проскользнули еще через три, оставив позади одинаковые порталы, и выпрыгнули в удивительной круглой комнате.

Я словно попала в планетарий или музей. На светло-розовых стенах, как медузы в аквариуме, неторопливо плавали изображения звезд и планет. Они сближались, отдалялись, встречались, расходились, менялись местами. За счет чего на поверхности, казалось бы, самого обычного камня, происходил парад космических тел, я не поняла. Но зрелище впечатляло. Глаз не оторвать.

Обычной трансляцией изображения и не пахло. Картинки вели себя, словно живые, их пути не повторялись.

– Хм… Нравится? – усмехнулся за спиной Сьерра.

– Ничего, – пожала я плечами.

– Как звать-то тебя? – голос его зазвучал мелодично, почти вкрадчиво.

– Неважно, – отмахнулась я и тут же оказалась прижата к одной из чудо-стен. Мощные руки уперлись в плечи, почти обездвижили.

– Ты будешь нормально отвечать? – вспыхнул стальной, вновь гипнотизируя прищуренными лазурными глазами. Ноздри его раздувались, губы сжались в тонкую полоску.

– А если не буду, то что? – снова дух противоречия рвался изнутри. Откуда он? Да еще такой силы? Я столетия не чувствовала ничего, кроме бремени пережитого, обжигающего внутренности стыда и… пустоты. Точно я пластиковая кукла. И в теле, руках, ногах и голове только воздух.

– Ничего, – он отпустил меня, отступив на шаг. – Ничего, – голос звенел как прежде – резко, недружелюбно. Мягкие, сладковатые нотки пропали. Черные брови рогача сошлись на переносице. – В соседней комнате живет Рейн, будешь и ты. Она все объяснит. Я буду инспектировать вашу работу. С остальными познакомишься на ярусах.

Сьерра шагнул к стене, к уже знакомому мне порталу. Но вдруг передумал. Развернулся, в два шага сократил расстояние между нами до ничтожного, наклонился, едва не касаясь носа своим.

– Почему ты такая ершистая? – просипел в лицо. Я вздрогнула – горячая ладонь легла на талию. Если бы Сьерра выпрямился, перед моими глазами очутились бы литые грудные мышцы.

– Потому что… Да отстаньте уже от меня, – бросила ему в ответ.

Должно быть не каждая первая, угодив в мир Сьерры, с непонятными расами и еще более загадочными правилами, рисовала бы так дерзить. Тем более, стальной – уж точно не простой рогач. Халк всерьез его боялся. Да и силищи Сьерре не занимать. Я же по-прежнему не испытывала ничего. Ни-че-го. Будто чувства умерли, вместе с последними моими нечаянными жертвами, и похоронены глубоко под землей.

Лишь иногда внутри вспыхивало пламя непослушания. Глупое, никому не нужное, опасное. А, может, поэтому и вспыхивало? Может подсознательно я нарывалась на то, чего не добилась прыжком в Разлом?

Сьерра провел рукой от талии к груди. Остановился.

– Как тебя зовут? – спросил опять – тембр голоса едва уловимо изменился. Чуть понизился, сильнее осип, заметно смягчился.

– Не скажу! – выпалила я. Нарывалась? Возможно. В голове царила путаница, в эмоциях – холод, и только эти вспышки противоречия горячили кровь.

– Ладно, – покачал головой Сьерра. Мне показалось или он вздохнул? – Будешь Пламя.

– Почему? – крикнула я в спину стальному – он ни с того, ни с сего, ринулся в портал.

– Догадайся, – донеслось в опустевшей комнате.

Я тряхнула рыжими локонами до пояса… Наверное из-за этого.

Глава 2

(Сьерра)

Зачем Рэсс потащил меня поглазеть на очередную жертву Разлома? Чертов любитель новенького! Будь ты проклят!

Я метался по комнате, награждая Второго вождя все более хлесткими эпитетами.

Льенны испокон веков выбирали двоих, чтобы правили в связке.

Древние вожди говорили: у льенна две руки – одна думает, вторая – делает.

Думаю все чаще я.

Нас угораздило свалиться в Разлом, но традиции не поменялись. Только законы ужесточились. Да и сами мы озверели. Разве триста лет назад добродушный, неуклюжий Мендра поднял бы руку на женщину? Уверен, что нет.

Любителей глумиться над слабыми среди нас хоть отбавляй.

Один Рэсс чего стоит. Сколько раз я оттаскивал Второго от любовниц, изувеченных и полуживых! Ладно, он образумился и бьет лишь слегка. Так теперь и Мендра туда же. Годы в Разломе, в ожидании кого ОНО заберет сегодня, искалечили его психику.

Да и мою, чего греха таить. Я легко спустил бы на тормозах издевательства над девчонкой. Пусть мужики отведут душу, покуражатся. Но… Надо же было обернуться и посмотреть на нее!

Вот не было у меня проблем! Чертов дурак!

Сначала я уставился ей в глаза… Эти два коричнево-рыжих омута – золотистых, глубоких. И я ушел ко дну. Словно не взгляд поймал, а в озеро нырнул.

И ладно бы только это… Мне же потребовалось пройтись взглядом и по фигуре рыжей бестии. Мужское любопытство, будь оно трижды проклято.

Изгиб талии, пышные бедра, грудь… Будто последний раз имел женщину лет сто назад. Свободные брюки стали до боли тесными. Аж промежность свело. Но мне и этого показалось мало! Я вгляделся в лицо рыжей бестии. Эти дочери восьмимерных аджагар! Вечно у них лица красивых девочек… почти без морщин… с гладкой кожей… На Рэйн я наудивлялся, налюбовался. Но отчего-то ее лицо, лицо Пламени подожгло изнутри. Словно на пожаре, в дыму, я горел и задыхался. Туман стоял в голове – мысли растворились в нем, а образы вспыхнули с новой силой.

Голая Пламя, в моих руках… ее тонкие пальцы скользят по моим плечам… зарываются в волосы…

Как я за считанные минуты вообразил все это?

Я не мог позволить обидеть ее… Еле заставил себя уйти… Охладиться получалось плохо. И я устремился на третий ярус.

Думал, схватить какую-нибудь красотку, иметь часами, пока не полегчает. Но… что-то заставило меня вернуться. Даже не так – последовать за Медрой. Ладно, успел удержать его от побоев Пламени. Еще немного и не простил бы себя.

Как за секунды рыжая чужачка стала так важна мне, так небезразлична? Расскажи другие – не поверил бы. Когда Медра занес руку над Пламенем, казалось, сам схлопочу по морде. Черт! Я попал!

А потом она дразнила, брезгливо шипела в лицо… И ни разу, ни разу не проявила ни малейшего интереса. Не взглянула с любопытством, пока я изнывал изнутри от ее пламени.

В паху свело. В отчаянном желании избавиться от тягостного ощущения, я рванул на третий ярус.

Столетьями моя жизнь подчинялась одной цели – выбраться из бреши, покинуть прОклятое место.

Мы жили в Разломе, словно в брюхе чудища. Оно поглощало нас, рвало на клетки, на атомы, как монстр стремилось переварить добычу.

И вдруг… Откуда ни возьмись выросла вторая цель. Обладать этой женщиной. Той, для которой даже смерть милее меня. Отличный выбор! Куда уж лучше! Девки с третьего млеют, извиваясь в постели вождя. Ждут, предлагая себя в любом виде и позе. Как жену, помощницу по хозяйству, лекарство от перевозбуждения. Но мне понадобилась та единственная, в чьем взгляде только яд и презрение. Для которой я, льенн, наверняка, сродни адскому демону. Ведь так нас люди обозвали?

Мы посещали их планеты в разных Вселенных. Десятки, сотни клонов Земли. Как грибники тщательно и осторожно собирали энергетические нити. Ученые мужи других рас называют их силовыми полями.

Из них древние мудрецы ткали порталы. Искусственные проходы в пространстве – универсальные двери из замка в замок, с полюса на экватор, из мира в мир. Мы не полукровки, не аджагары но кроить их умеем.

Древние вожди любили сравнение.

Египетские пирамиды стоят на поте, крови, костях рабов. Тех, что волокли на своем горбу непомерные тяжести, складывали их под палящим солнцем во славу Фараона, наместника богов.

Щелчок пальцев Мага Высших миров – и десятки точно таких же сооружений в мгновение ока вырастали из земли.

Так и у нас с аджагарами и полукровками. Кому – годами корпеть в поте лица, кому – лишь бровью повести.

Добравшись до женских комнат, я резко притормозил.

Вспыхнуло запоздалое желание вернуться к себе. Но меня уже застукали.

Комнаты третьего этажа, расположенные по периметру круглой площадки, вдруг напомнили клетки вокруг амфитеатра.

Из одной выскользнула Азетта. Статная льеннка, с ярко-серебряными рогами под цвет волос. Мы встречались. Ну как встречались. Скорее удовлетворяли похоть друг друга. Что, учитывая страстность льеннов, немаловажно.

Мой взгляд скользнул по телу любовницы. Грудь колесом, бедра тяжелые, ноги короткие. Где талия? Лицо Аз показалось мне грубым, словно неряшливый скульптор отбил куски камня, а заровнять поленился. А ведь еще вчера она представлялась красавицей.

Сиреневые лосины и топик из полупрозрачной ткани делали кожу Аз чуть менее серой. Да что такое-то? С каких пор меня отвращает цвет кожи собственной расы?

Упорно, нахально стояла перед глазами рыжая бестия. Ее мраморная кожа, огонь, что запутался в волосах, осиная талия. Кажется, согни ее – сломается.

Черт! Я развернулся на пятках и сиганул в портал. И даже там меня преследовал приторно-сладкий, сильный запах духов Аз. Я не жаловал его и прежде, но сейчас он прямо-таки бесил.

От рыжей пахло свежестью, прохладой – не студеной, приятной.

Свежестью, какую дети, нагулявшись вдоволь, приносят в дом.

Мне почему-то ужасно хотелось удержать этот запах внутри, оставить его себе, присвоить.

Я кожей чувствовал недоумение Аз. Мне донесли – любовница еще долго стояла посреди холла.

И вновь я метался в своих покоях, не зная – куда себя деть.

В паху вздрагивала тяжесть, брюки причиняли боль. Глупая память продолжала выстреливать образы.

Пламя, прижатая к стене. Между талией и камнем пальца три, не меньше. Мои ладони на ее плечах, пальцы задевают грудь. Я зарычал. Затряс головой.

Ее голос… звенит колокольчиком… Высокий, чистый… Ее возмущение. Заводит больше, чем томные приглашения Аз. Проклятье! Надо избавиться от этой картинки.

Заскочив в кабинет, я всем весом плюхнулся в кресло. Видавшее виды алое сиденье ворчливо заскрипело.

Кресло с непромокаемой обивкой досталось мне от деда и пережило ссылку в Разлом. Теперь и ему не повезло.

Я неряшливо расшвырял карты по столу. По гладкой деревянной поверхности бумага скользила как по льду. На внушительной столешнице не теснились бы две карты со среднего льенна размером. А еще там отлично разместилась бы… Пламя… и… Я затряс головой, вздрогнул от спазма в паху… Ну о чем опять думаю?

ОНО! Вот куда планировал направить шальные мысли!

Утром я пытался рассчитать – куда нагрянет ОНО в следующий раз.

Энергетическая мразь, в путах которой материя переходит в чистую энергию, нападает по странной схеме. Я заметил это века назад.

ОНО никогда не охотилось в одном месте дважды.

Старую жертву и новую неизменно разделяли километры.

Соединив все точки атак воедино, я с удивлением обнаружил, что… на карте ощетинилась пентаграмма. С тех пор, на ней появилось уже четыре таких же. Пятиконечные звезды в точности повторяли друг друга размерами и длиной лучей.

ОНО напало еще пять раз.

И, судя по местам атаки, новая, скорее всего, случится… Проклятье!

Ну да. Беда не приходит одна.

Упорно гоню рыжую бестию из мыслей, а она как бумеранг. Издевается, заводит. И… новое нападение ОНО тут как тут. Я проверил чертеж еще раз. Точно! Ждем тварь возле главного замка. Совсем рядом. Не дай бог еще рванет к месторождению бриталлия… Проклятье!

Я не пущу туда Пламя! Пусть ненавидит меня в другом месте. Девчонка ищет случая покончить с собой? Вот черта с два! Я ударил кулаком по столу. Тот затрещал, жалобно скрипнул. Как же некстати ОНО подобралось к нам, к месторождению.

Придется подключать Бэррейна. Человека-который-не-может-умереть. Как Дэсс, охранник Разлома. Тот самый Дэсс, который не уследил, и наш мир ухнул в черную дыру во времени и пространстве. Но я не в обиде. Заметил бы он и что с того? Ни аджагарам, ни Великому Аллену Разлом не по зубам. Они из кожи вон лезут, нейтрализуя брешь… А она, словно надсмехаясь, вновь и вновь пожирает миры. Почему? Неизвестно. Льеннам крупно повезло – уродились на планете невдалеке от Разлома. И это решило нашу судьбу.

Но хуже всего другое. Аджагары и полукровки свято верят – «за Разломом» жизни нет. Никому и в голову не придет, что мы не погибли, не распались на атомы.

Всеми забытые льенны. Нас бросили в Разломе, считая умершими. Надежда лишь на собственные силы. И мы нашли бриталлий, добывали его годами, приближая заветный день скачка наружу. Вот только для управления минералом нужны хотя бы две полукровки. Айшары или араччи. Как раз второй нам и не хватало. Конечно, уверенности никакой. Но надежда есть.

А вот у меня… В груди предательски заныло. Там, где раньше яростно колотилось только от злости на безвыходность нашего положения. А еще на Рэсса… Дурак привык вымещать ярость на судьбу на беззащитных. Теперь и Мендра туда же. Дурной пример заразителен.

Как там говорят люди? Рыба гниет с головы? У нашей рыбы их две… Но от этого не легче.

Я снова потряс головой. Там царил ужасный бардак, хоть убирайся с тяжелой техникой. Пламя… свалилась же с неба рыжая бестия. Ну не могу я оставить ее в покое. Не могу отказаться от попытки разжечь в девчонке хотя бы искру того огня, что опалял меня изнутри.

Шанс выбраться с ее же помощью… Бриталлий…

Бэррейн.

Хватит ли сил у него ощутить минерал? Все ж таки, неумирающим достался малюсенький клочок ауры аджагар. Как? Никто не знает. Аджагары утверждают, что с их матерями не спаривались. Помнится, эти экспериментаторы-создатели новых видов предполагали, что среди предков Бэррейна и Дэса затесалась полукровка. Но их аджагары строго отслеживали. Всех до единой. «Неучтенная» араччи или айшара или та же нишати сродни мифу. Не стыкуется.

Бэррейн слабо, но чуял бриталлий. Куски минерала, что пролегали на поверхности скального камня или вблизи нее. Надеюсь, его хилых способностей хватит, чтобы прикрыть Пламя. Послать туда Рейн – не шибко разумная идея. Кто еще, кроме айшары, поймет другую айшару? Кто еще кроме женщины выслушает и поймет другую женщину? Чтобы Пламя жила, надо «подсунуть» ей подругу, полукровку. Родственную душу, понимающую.

Лучше чем Рэйн кандидатуры не сыскать. Она слишком рохля, чтобы дать отпор Рэссу…

Но, что-то подсказывает, Второй всерьез занялся любовницами с Третьего.

Третий этаж дворца, Ярус – обитель высокородных льеннок. Таких как Аз. В давние времена сородичи – что женщины, что мужчины – доказывали свою значимость в племени. Мужчины сражались друг с другом за место под солнцем. Охотились, принося в город вкусную дичь. Женщины брали тем же, щеголяли даром хозяйки, спаривались с лучшими мужчинами.

Теперь все заморозилось. Безопасная охота превратилась в миф. Того и гляди нагрянет ОНО, изменив привычке. Был матерым охотником, станешь беспомощной добычей. И останется лишь… бежать… бежать, в надежде, что ОНО не накроет убийственным туманом. Ушли из обихода и поединки. Слишком ценен теперь каждый сильный мужчина, чтобы разбрасываться им. Мало ли, покалечится кто-нибудь.

Много столетий те, кто возвысился до падения в Разлом, остаются высшими льеннами. Справедливости мало. Но деваться некуда. Да и положение знати, по большому счету, не сильно лучше, чем у плебеев.

Машин для хозяйственных дел у нас предостаточно. Все работают на чистой энергии, добытой из миров людей. Готовить проще простого – загрузил в кухонный агрегат все, что нужно, посыпал специями. Даже я справляюсь.

Разве что высокородные льенны брезгуют сношаться с простолюдинками. Но… многие благодарны. Немало знатных соплеменников съехали с катушек за последние столетья. Еще бы! Лучшие охотники всегда самые агрессивные особи в стае.

Тот же Рэсс и до падения планеты в Разлом насильничал нехило.

Половину женщин Третьего – самых красивых, кроме Аз, конечно, имел, мучил и снова имел.

Я не раз ловил себя на том, насколько это мерзко. Отрываться на тех, кто не может себя защитить. Или может? Позиция жертв Рэсса не раз ставила меня в тупик.

Стоило застукать Второго за истязанием, выкатывали такие глазищи, что руки чесались поколотить Рэсса. Но не проходило и дня… добровольно ложились под него снова. Будто хотели повторений.

И Второго я тоже не понимал. Если бы Пламя еще раз плюнула мне в лицо гадости… я не смог бы поднять на нее руку. Я порвал бы ее на куски и собрал – пусть увидит мир иначе… И… меня увидит. Но ударить… Нет, не смог бы. Нелепый бред крутился в голове – лихорадка от встречи с Пламенем мешала ясно мыслить.

Даже в суждения о судьбе моего народа, о проблемах Рэсса просочилась рыжая бестия.

Я смачно выругался, ударил кулаком по столу. Теперь уже и он заскрежетал. Понимаю. Из-за незнакомки, старый товарищ получил то, чего не заслужил. Уж он-то столетьями служил мне верой и правдой.

Да и мне не полегчало.

Я бессильно плюхнулся в кресло. Оно скрипнуло – еще не устало жаловаться на плохое обращение.

Сомкнув веки, я снова увидел ее. Рыжие всполохи вокруг головы. Глаза… драконьи… золотистые… проклятые золотисто-карие глаза, от которых я плавился… Гибкая фигурка, словно земная статуэтка.

Меня переклинило. Брюки доставляли ужасные неудобства. Куда там предвкушению встречи с Аз! Я ерзал на мягком сиденье, в тщетной погоне за уютом. Размечтался! А всему виной чертовы мысли, не желавшие отпускать Пламя.

И я не придумал ничего лучше, чем позвать Бэррейна.

Обсуждение месторождения должно охладить меня. Как ненадолго отвлекли мысли об ОНО.

Я достал из кармана штол – люди называют такие приборы сотовыми. Льеннам вышки и сигналы без надобности. Силовое поле настраивается на ауру того, с кем хочешь поговорить. Главное, чтобы у него тоже был штол. Нечто вроде мыслесвязи между полукровками. Мы многое подсмотрели у аджагар. Механизировали, заставив технику освоить трюки древнего народа. Ящерам и полукровкам достаточно способностей. Нам же требуются костыли-приборы.

На экране штола, не больше моей ладони, замелькали имена. Я листнул и… напоролся на Рэйн.

И вместо того, чтобы звонить Бэррейну, набрал айшару.

– Да, Сьерра? – как всегда вежлива и мила. Голос Рэйн был чуть ниже, грубее, чем у Пламени. Не настолько звонкий и чистый. Раньше эти незначительные детали ускользали от моего внимания.

– Как новенькая?

Проклятье! Заинтересованность так и звучала в моем голосе.

– Я обработала ранки. Ваши… э-э-э… сородичи ободрали ей ноги, когда волочили по траве.

Что это? Осуждение? Она права. Я не знал об этом. Зажимал Пламя у стены, тешил собственные инстинкты… А ведь даже не поинтересовался самочувствием девушки!

В груди кольнуло. Снова и снова.

Она подумала, что я бесчувственное чудовище. Откуда мне было знать, что под штанинами или как там еще они называются, ссадины? Я видел лишь царапины на ладошках Пламени и руках. Велел Мендре обработать, а потом отослал его. Придурок!

Боль резанула ладонь… Я разжал кулак. Содрал ногтями кожу? И даже не почувствовал?

Я тряхнул головой. Нет… не избавиться мне от наваждения.

– Сьерра? Ты слышишь? Чертова связь! Вечно обрывается, когда нужна! – возмущенные возгласы Рейн вернули меня к действительности.

– Я-а-а… понял, – вздохнул я – кажется, слишком громко. Удивленное сопение Рэйн не вылилось в расспросы. Как обычно, деликатна.

– В общем, Мендра придурок, – припечатала она сородича. – А Пламя в порядке. Изучает бриталлий. Очень ей нравится его вид и силовое поле.

– Хорошо, – обреченно выдохнул я. – Пока не высовывайте нос к месторождению. Я пошлю туда Бэррейна.

– А Пламя как раз хотела его посетить, – растерялась Рэйн.

– Я сказал, даже близко ее к месторождению не подпускай! – я никогда так не орал на айшару. Тишина в штоле донесла ее удивление.

– Слушай, – попытался я выправить положение. Рэйн, по сути, как высшая льеннка, как Пламя. В руках полукровок судьба племени, всего нашего мира. Зря я сорвался, на пустом ведь месте переклинило. – Там одна из возможных точек нападения…ОНО, – вздохнул, освобождая расстройство. Проклятое чувство упорно распирало грудь лишним воздухом.

– А-а-а, – подала голос Рэйн. – Так бы сразу и сказал. Ладно, будем держаться подальше. Да и Бэррейна я давно не видела.

Милая, добрая Рэйн. Она радовалась всем. Радовалась мне. Хотя я не раз рычал на ни в чем не повинную айшару. И, главное, было бы за что! За то, что мы все еще прозябаем в брюхе Разлома. Рэйн работала, как могла, а я просто срывал зло.

Радовалась Мендре… Хотя в первую встречу он обошелся с ней не лучше, чем с Пламя. Они почти подружились! Радовалась Бэррейну… который поначалу воротил от нее нос, словно девушка – грязь под ногами.

Парень из какого-то дремучего земного времени – тогда женщин считали людьми второго сорта. И все равно оттаял.

Радовалась Рэйн даже… Рэссу. Осуждала его за «подвиги» на третьем, но радовалась визитам.

Надеюсь, она растопит сердце Пламени.

Снова мысли устремились к рыжей бестии.

Вздохнув, я поменял позу. Брюки давили не на шутку. Будто нацепил пресловутый пояс верности. Тяжесть внизу живота, спазмы, жар… Я ощущал их, когда, сгорая от желания, несся к Аз. А потом имел ее часами.

Как же изменился плотский голод. Впервые за сотни лет мне было не все равно с кем утолить страсть. И это очень осложняло жизнь.

Вздох вырвался из груди. Пламя поселилась в моих мыслях, в душе, мучила тело. Свыкнусь. Девчонка вряд ли посмотрит в мою сторону без гнева или презрения. Не в ближайшее время уж точно. От этой мысли в груди снова заныло, закололо.

Проклятое сердце! Раньше оно честно выполняло свои обязанности! Пахало на славу. Когда несся, сломя голову, будто ветер по степи. Когда осатанело дрался, как медведица, защищая потомство. Когда… по нескольку часов кряду брал и брал Аз… Так, как могут немногие во всех мирах. Я даже не запыхался ни разу. Теперь же упрямый орган ежеминутно давал о себе знать. Хотя раньше я и не думал, где он находится…

Я снова вздохнул и вызвал штолом Бэррейна.

Глава 3

(Дэсс)

Я знал, что не успею. Дуреха сиганула из портала прямо к Разлому. Даже будь я чемпионом собственного мира по бегу, не успел бы.

Из всех чудес аджагар мне досталась только вечная жизнь.

Не жалуюсь. Отличная прибавка к человеческому краткому сроку. Только откуда она?

Кто бы объяснил.

С полукровками, вроде рыжей дурехи, все проще простого.

Восьмимерные аджагары из кожи вон лезли, чтобы ликвидировать или хотя бы уменьшить Разломы. Воевали, чтобы новые бреши рваными ранами не рассекали Вселенную.

Ради этого и сотворили всяких нишати, айшар и араччи. Спаривались с аборигенками маломерных миров, приняв обличье их любимых. А потом от этих любимых – уже настоящих, не поддельных – рождались полукровки.

Заместители аджагар на маломерных планетах.

На моей бывшей родине, чтобы с кем-то встретиться, достаточно было назвать широту, долготу, высоту и время. На планете аджагар потребовались бы еще, как минимум, четыре координаты.

Полукровки восстанавливали миры своей аурой, в точности, как и создатели.

Стоило материи какой-то маломерной планеты истончиться, их толкали туда. Давайте, латайте, работайте на благо Вселенной.

Мне роль целителя миров никогда не грозила. Нет у меня таких способностей.

Я лишь не умираю.

Когда-то я сетовал на злой рок, что правда, то правда.

У меня на руках погибла от рака внучка… в свои почти сто лет… И я сломался.

Запил, не покидал квартиру неделями. Почти ничего не ел. Бессмысленно валялся в кровати с бутылкой водки и пультом от телевизора. Тупо перещелкивал с канала на канал.

Мельтешение перед глазами напоминало о том, что еще жив.

Холеные новостные дикторши вещали что-то про осложнение отношений с Европой. Лощеные толстые экономисты – про грядущий кризис. По их виду я скорее предположил бы эпоху всеобщего благоденствия.

Перекачанные мачо из сериалов произносили тошнотнотворно-высокопарные речи влюбленных мальчишек. Симметричные до жути компьютерные звери рассказывали детям о главном.

Я лежал и думал…о смысле бытия… и о том, что теперь делать.

Для всего мира по документам я – внук собственной внучки.

Алкоголизм не убьет меня. Вместе с долгой жизнью я получил от аджагар и регенерацию. Помучаюсь и исцелюсь. Ирония судьбы.

Я подумывал о том, чтобы покончить с собой каким-то верным способом. Таким, чтобы даже мой запас восстановления не справился. Есть такой способ, наверняка. Главное угадать. Иначе – недели ужасающей боли и… новые дни и ночи с мыслью, что я один. Один во всем этом отвратительно чужом, пестром, бешеном мире. В мире, где облака устраиваются на высотки, чтобы передохнуть. Где самолеты объединяют страны, разрезанные морем, разорванные льдами, разделенные тысячами и тысячами километров.

В мире, где для разговора с кем-то достаточно нажать кнопку с горошину размером. Мобильник принесет тебе голос того, с кем, возможно, никогда не увидишься лично.

Этот мир был чужим для меня.

Я родился во времена, когда поезда неделями пересекали государства под перестук колес. Когда от телефона к трубке шел спиральный провод, и, нервничая, мы надевали его на палец. Когда все думали, что здание, выше пятнадцати этажей, будет раскачиваться на ветру, как береза под ураганом.

Это не мой мир… не мои люди.

Они вечно куда-то несутся. Забывая поговорить с близкими, думая – завтра, послезавтра, после работы, отпуска… А потом… приходят лишь к красиво выполненному камню с фотографией. Они пьют, едят, работают строго по расписанию. Платят за удобства жизни общением с родными. За возможность в считанные часы очутиться на другом конце света – диковинными пейзажами. Механические птицы слишком высоко летают. Слишком молнии подобно. Заключенные в их железных тушах люди вместо чудес природы видят в иллюминаторы, в лучшем случае, ватные барханы облаков.

Превыше всего они ценят деньги. Покой и уют покупают также, как масло и хлеб. Покупают… воду… Потому, что пить из крана, как в мои времена, опасно для жизни.

Это не мой мир. Не мои люди.

Я валялся на кровати, жалел себя. Боялся жить и боялся самоубийства. А скорее даже не его самого – того, что не выйдет, не получится. Не хотел, чтобы меня месяцами выхаживали не в меру улыбчивые медсестры. Чтобы тело ощетинилось трубками, катетерами. Чтобы меня резали, пилили, кололи, травили. И все для того, чтобы вернуть унылое существование, от которого пытался избавиться.

Я застрял между нерешительностью и невозможностью влачить прежнюю жизнь.

Вот тогда явился он.

Великий Аллен.

Кто-то считает его злодеем, а кто-то – богом. О да! Вождя аджагар есть за что ненавидеть и за что обожать. Таков уж он, огненный, золотой.

Лагранжа – жена помощника Вождя – того, что бросил ее ради женщины из иного мира, убила бы Аллена наверняка. Не задумываясь, не медля, всадила бы в его сердце нож в собственном восьмимерном мире. Во всех иных аджагары бессмертны. Но Черную сослали в «ограниченный мир». Полукровкам о таких планетах аджагары не рассказывают.

Туда древние ящеры ссылают преступников. Пусть все наивно думают, будто среди аджагар таких нет и не будет. Хитрецы прячут их в «скрученных» Вселенных. Там, из-за особого строения материи, по три-четыре обитаемых планеты среди мрака космоса. И… все.

Чтобы выбраться из ограниченного мира или войти туда, нужна мощь силового поля, как минимум, сотни аджагар. Я все думаю – а если древний народ выродится? Если останется, например, восемьдесят ящеров? Как они будут отправлять преступников в собственную Сибирь?

Ах… да… ненавидят и боготворят…

Уверен, Путник – учитель, куратор полукровок тоже не слишком-то любит Аллена. Вождь запретил ему даже пытаться ухаживать за той, что навеки поселилась в сердце. Говорит – нельзя скрещивать столь мощные силовые поля. Все ради целостности Вселенной. И ведь не поспоришь!

Но полукровки, которым Аллен спасал жизнь… Те, чьи миры он восстановил… чьих детей почти воскресил… Они кланяются великому Вождю до земли.

В общем… Аллен есть Аллен.

Он явился ко мне в любимом обличье. Рыжим верзилой, крепышом. Грудь – колесом, на животе наверняка «шоколадка» мышц.

Одет в тунику и брюки, вроде летних льняных, босой. Позже я узнал – аджагары не мерзнут, поэтому и обувь для них – лишняя морока.

Даже в пьяном бреду, я отметил глаза рыжего. Золотисто-карие, время от времени они сверкали желтизной. Вертикальный зрачок – черный, глянцевый рассекал радужку надвое.

Кожу – белую-белую, как дорогущий лист бумаги.

– Считаешь себя ошибкой природы? Ты и есть ошибка, – церемониться с такими, как я, для Аллена – пустые хлопоты. – Хочешь умереть? Или обрести цель в жизни?

Вот так, с лету, кинул наживку, подсек и – был таков.

С тех пор я – хранитель разломов.

Живу в «Замке сотен миров». Пойдешь в одну комнату – в одной Вселенной окажешься, в другую – в другой. В третью – в третьей.

Аджагарских техноигрушек у меня пруд пруди. Древние – древними, а механизировать собственный труд любят почище людей. Одни автоматы готовят, другие – создают из несъедобного съедобное. Третьи чинят, обновляют одежду. Четвертые – выдают на сотни приборов состояние разлома.

По ним-то я и засек дуреху.

Вначале я, как мальчишка, угодивший в сказочный мир, кидал пластиковую бутыль в машину, жал на кнопку и ждал. Хватал из пищевого агрегата яблоко или банан, нюхал, пробовал. Кладешь что угодно – и получаешь что хочешь. Силовые поля аджагар – волшебный ключик к Раю. Владея ими, с голоду не помрешь. Одеться, обуться, согреться – раз плюнуть.

Спустя тысячелетия устал я и от этих диковинок. Но службу несу. Разломы – бесконечная почва для изучения. Разрывают ли они миры на атомы? И зачем? Как? Почему, поглощая одни планеты, системы, Разлом плюется невиданной энергией, а пожирая другие – заглатывает ее извне?

Странно… Я научился ловить вспышки силового поля. На коленях собрал «накопитель» из других хитрых аджагарских устройств. Словно ядерный взрыв в спичечный коробок засовываю. А когда Разлом жаждет побольше энергии, швыряю ему ту, что изрыгнул когда-то. Все лучше, чем отдавать силы живых существ. Тех же бедных полукровок. Сколько их сгинуло когда-то – бедолаги тщились закрыть Разлом. А он, как язва на теле Вселенной. Чуть схлопнется, подождет, пока глупые существа обрадуются, и разевает пасть снова. На-те, получите и распишитесь!

В лечебнице полукровок на главной планете аджагар благодаря Разлому сотни пациенток. Но, благодаря моей хитрости, рана на теле Вселенной больше почти не забирает жизни… Разве что эту…

Странно… После того как дуреха сиганула в Разлом, он потребовал еды. Начал разверзаться, втягивать ближайшее пространство. Такая угроза: мол, не накормишь, хранитель Дэсс, слопаю еще планету-две. Я швырнул в бездонную пасть «пищевой кубик» из старых запасов. Так я их называл.

Законсервирую еще. Разлом все чаще выбрасывает энергию, заглотив мир или существо. Даже цапнув кусочек местной ткани пространства. Добавки требовал лишь несколько раз. Я высказал Аллену предположение, что, возможно, те миры Разлом не смог… переварить что ли. Но Вождь аджагар поднял меня на смех. Мол, совсем Дэсс от одиночества и долгожития спятил. Мозги в коровью лепешку спеклись. В Разломе не выживет никто! Только миры с гигантским силовым полем, куда большим, чем то, что применяет Разлом для «поедания». А таких, дескать, не было, и быть не может. Не рождается их на теле Вселенной.

У меня возникла еще идея. Допустим, такие миры не рождаются. Но что мешает накопить в них поле искусственно? Например, местные используют его для своих нужд, как аджагары. Только, в отличие от древних ящеров собирают и внедряют в механизмы? А что? Приручили же люди электромагнитные силы?

Меня и тут забили аргументами. Негде набрать такое гигантское силовое поле на одной планете. Опять же. Что мешает другим расам, о которых мало знают аджагары, позаимствовать энергию в других мирах? Закон малых чисел. По капле с каждого из сотен клонов Земли – и солидный запас «в кармане».

Ящеры же научились запасать огромное силовое поле, внедрять в механизмы. Даже прессовать – закладывать в крошечное пространство. Также, как я, выхлопы Разлома. Кстати, моделировал свою машинку с аджагарских игрушек. Аллен не поверил. Не может, говорит, обычная раса развиться до такого уровня. В известных его племени Вселенных, цивилизации все чаще избирают техногенный путь развития. Плевать им на силовые поля. Топчут, как грязь под ногами. Зато в поте лица, ценой жизней и истощения планет, качают энергию из земли, радиоактивной породы, воды… Обедняют природу, не думая о последствиях. Разве только вот солнечные батареи Аллен похвалил. Понравилась ему идея и реализация.

Пока я размышлял об этом, прямо возле пульта управления датчиками разлома появился Великий Вождь. Подумай о дьяволе…

– Как ты мог позволить ей прыгнуть? – возмутился Аллен.

Я покосился на него через плечо. Сердит… ничего не скажешь. Из золотистого марева глаз вот-вот искры посыплются. Брови галкой нависли над переносицей, руки сжались в кулаки, шея вытянулась вперед. Прямо как у цапли. Переживает за дочку. А я причем?

– А я мог ее догнать? – спросил спокойно, вернувшись к приборам.

Устройства для контроля разлома заняли панель от одной стены «Рубки управления» до другой. Люблю тут давать комнатам и устройствам свои названия. Площадь рубки – как у двух концертных залов иной филармонии. Но и приборов столько, что в глазах рябит от мерцания цветных кнопок.

Да еще Аллен недовольно пыхтит за спиной. Я молчу. Не люблю бессмысленные споры и ругань. Ну не мог я ее догнать. Хочется Вождю сорвать зло – да бога ради. Только не стоит ждать, что я подключусь к пьесе и надену маску козла отпущения.

Кому-то может показаться – обнаглел человечишка. Но я-то прекрасно понимаю, что Аллен в курсе – остановить рыжую духеру, такому, как я, не под силу. Полукровка быстрее, еще и время вокруг нее замедляется. Сами дети аджагар не замечают. Но, если очень хотят куда-то успеть, слегка притормаживают временные потоки вокруг. Не так, как Путник, конечно. Незаметно, слабо.

Аллен в курсе, но полукровкам – ни-ни. Лишние знания, лишние печали – говорили на моей родине. У аджагар это прямо жизненное кредо. Ни единого лишнего сведения другим расам. Даже тем, что сами породили.

– Дэсс! Я к тебе обращаюсь! – возмущенная фраза Аллена эхом пронеслась по комнате. Не мудрено! Рычать он умеет всем на зависть. В Рубке же из мебели – стол в углу и два стула рядом. Последние оплоты моего дома на Родине. Сажусь – словно в молодости побывал. Поглажу рукой полированное красное дерево – на душе теплее.

– Дэсс! – вот не жалко глотку рвать. Я уже тысячу лет Дэсс и что?

Я развернулся к Вождю. Аллен слегка успокоился – глаза мечут молнии чуть реже. Уже не автоматной очередью, так, редкими снайперскими выстрелами. Прищурились, смотрят с привычной хитрецой. Кулаки разжались.

– Что именно вы хотите от меня услышать? – спросил я по-деловому. Ведь ясно же – отмотал тысячи миров не за тем, чтобы устраивать бессмысленные разносы. Аллен в последнее время на нервах, но поглупеть не успел. Что-то надо ему, причем, очень сильно, если сам пожаловал.

– Я не чувствую, что она погибла, – беспомощно пожал плечами Вождь.

Я начал понимать – к чему он клонит. Наконец-то вспомнил мои предположения. Гибель каждой дочери-полукровки – у Аллена сыновей нет – каким-то образом отражается на его поле. Не повреждает, нет. Создает волнение. Это нечто вроде ощущения человека, когда с близкими творится неладное. Такое внутреннее напряжение в преддверие беды. Только в разы сильнее. Аллен всегда знает, если дочка погибла.

– Даже не чувствую, что серьезно пострадала, – растерялся он. Вот и пойми этого ящера. Умерла – недоволен, жива-невредима – тоже не особо в восторге.

– Поэтому и подумал о твоей теории. О той, помнишь?

– Которую назвал бредовой или как там… – я замолчал, припоминая оскорбительный эпитет… – Ах-а-а… да! Идиотской!

– Бессмертному не к лицу размениваться на мелочные обиды! – изрек Аллен. Вечно он так. Сначала режет без ножа грубостью и высокомерием более могущественного существа. После же пришмякивает мудростью. И ведь не возразишь.

– Говори, чего хочешь, – примирительно предложил я.

– Хочу услышать все о твоей теории в подробностях!

Ишь, раскомандовался! То не желаю знать о твоих бредовых идеях! То хочу услышать все и побольше!

– Дэ-эсс, – Вождь снисходительно похлопал мен по плечу: – поживешь с мое, перестанешь зацикливаться на мелочах. Сможешь для меня резюмировать?

Я пожал плечами, жестом предложив Аллену стул.

Сам куда сяду? А-А-А! Есть же стол.

Я запрыгнул на столешницу и устроился поудобней. Даже на душе легче стало. Словно дома побывал, понянчил детей, приобнял жену.

Как давно это было…

Аллен выпрямился на стуле, будто жердь проглотил. Наши глаза стали вровень. По человеческим меркам Вождь огромен – два с половиной метра или чуть больше. Я – среднего мужского роста своего времени. Метр восемьдесят шесть.

Аллен одарил меня новым снисходительным взглядом. Так смотрит взрослый на подростка, что вырядился в отцовский костюм и важничает.

– Вот смотри, – мне не впервой сталкиваться с фирменным обращением Вождя, плевать. – Я слежу за Разломами… э-э-э… сколько? Семьсот лет?

– Шестьсот семьдесят три, – Аллен был бы не Аллен, если бы не поправил.

– Поначалу, всякий раз пожирая мир, Разлом выбрасывал кучу энергии. Я даже научился ее консервировать…

– Знаю, дальше.

Прожил миллионы лет, а нетерпелив как юноша в первую брачную ночь.

– Но затем что-то изменилось. В последние годы, если быть точным. Поглотив несколько миров, Разлом энергию не выплюнул. Наоборот, еще запросил. И сожрал столько, будто не слопал чужую материю-время, а, наоборот, свое, кровное отдал.

– Сколько таких случаев было? – Аллен посерьезнел, чуть нахмурился.

Хорошо же он меня изучил. Только я тщательно документирую даже то, от чего Вождь отмахивается.

– Пять, если считать с прыжком полукровки – шесть.

– После ее прыжка Разлом тоже затребовал энергии? – уточнил Аллен, словно не расслышал.

– Да. Не так много, как в других случаях. Но затребовал. Впрочем… тогда он глотал миры, а тут всего-навсего одна айшара.

– Ясно, – почти нараспев протянул Аллен – как обычно, когда задумывался. – Так ты полагаешь, в Разломе остались миры? И живут себе там за счет концентрации силового поля? То есть в них столько силового, что Разлом просто не способен переварить добычу?

– Да, я так думаю, – подтвердил я спокойно, но в душе разлилось ликование. Наконец-то мои измышления услышаны! Кто знает? Вдруг те миры еще живы? Вдруг их еще можно спасти? Вытащить?

– Если так, – голос Аллена продолжал литься, звенеть, как горный ручей. – Разлом должен медленно их пожирать. Постепенно стараться перемолоть слишком «несъедобную пищу».

– Возможно, – в таком ракурсе я проблему не рассматривал.

– Надо пораскинуть мозгами, – продолжал Вождь, словно не слышал меня. – Может чего и придумаем.

Встал, развернулся и исчез.

Ну да, поблагодарить человечишку выше его достоинства. Впрочем, я привык. За все годы ни разу не услышал ни спасибо, ни пожалуйста.

Я пробежал глазами по датчикам еще раз. Вроде все в порядке. Разлом не расширяется, никакие другие миры или сумасшедшие полукровки к нему не приближаются. Вспышек энергии нет, жрать не просит.

Пойду, что ли чаю выпью.

Глава 4

(Пламя)

Сьерра исчез, и опустевшая комната начала действовать мне на нервы.

Необъяснимо.

Без единой эмоции прыгнула я в Разлом. Потом была жутковатая толпа рогачей, угроза швырнуть в подвал, издевательства Халка, ранки на руках и ногах… Ни единой эмоции не мелькнуло в мертвой безучастности.

Мендра унижал, волочил, обдирая ноги и руки… мне было наплевать. Сьерра то прижимал к стене, то выручал. Странный тип этот стальной, опасностью разит за версту. Проблеском фонарика в черноте подвала мелькнуло одно-единственное чувство противоречия. Еще бы! Чего-чего, а уж этого во мне всегда хоть отбавляй. Если хочешь вывести меня на эмоции – заставь возражать, бороться. Напомни об инстинктах самосохранения. Чувство вины притупило их, выжило за задворки сознания.

Когда я впервые повредила чужую ауру, и… сосед по многоэтажке вскоре умер, утешала себя тем, что это всего лишь совпадение. Второй раз списала на роковую ошибку. В десятый… решила остановить саму себя, прыгнуть разлом.

Мало кто из людей способен выдержать мой гнев, ярость, злость. Эмоции айшары приправлены энергетической волной такой силы, что аура жертвы рассыпается на части, как стеклянный шар от удара булыжника.

Думала, все закончится полетом в никуда, чавканьем чернильной реки и…

И что?

Опустевшая комната буквально взорвала душу переживаниями.

Страх одиночества. Боль утраты прежней жизни. Тоска по тому, что не сбылось, не суждено. Печаль… глубокая, сильная. Она давила на плечи, болезненно тянула внутренности… Я инстинктивно обняла себя руками, выпрямила колени так, что хрустнули суставы.

И лишь завидев в дверях между моей и соседней комнатой черноволосую девушку, поняла – откуда «накатило». В ее больших, темных глазах промелькнул весь спектр эмоций, что всколыхнули меня сейчас. Наши силовые поля соединились мыслесвязью – догадалась я. Она тоже айшара, только черная.

Девушка замерла в дверях и трогательно вытянулась струной, словно танцовщица перед поклоном. Изучала. Я делала тоже самое.

Пышногрудая и полнобедрая айшара выглядела немного полноватой, но не грузной. Короткие, почти детские пальчики теребили черную косу – толстую, ну прямо, как у русских красавиц с обложек сказок.

Она и, в самом деле, походила на древнюю славянку, как я воображала их по учебникам истории. Лицо круглое, нос – картошкой, губы – бантиком. Небольшие, по сравнению с глубокими глазами, они не портили, лишь придавали детской непосредственности.

Откуда она такая взялась? Да и кто в современном мире носит длинные платья, в пол? С рукавами, с кружевным воротничком под горлышко? Реконструкторы?

– Как тебя зовут? – спросила черноволосая. – Ой, прости! – осеклась вдруг. – Я же сама не представилась, не пригласила, не помогла, не напоила, не вылечила ранки! Еще хозяйка называется!

Ну точно как в древней Руси. Сперва гостя напои, накорми, спать уложи, а уж потом спрашивай. Я усмехнулась.

– В общем, я Рэйнарда. Здесь меня все зовут Рэйн. Я из бренлогов, с одного из клонов Земли.

Так-с… Бренлоги – племя, вроде наших славян, видела я этот клон Земли. Живут обособленно, любят все старинное. Медицину, новые технологии не отвергают, но одежду носят как в прошлых веках. Проповедуют терпимость к чужим ошибкам, помощь ближнему…

Рэйн подошла и потянула меня за руку. Я послушно последовала за ней, не уставая удивляться новой соседке.

Айшара ступала с какой-то странной настороженностью. Слегка касалась ногой черного паркета, и лишь затем опиралась на стопу целиком. Она словно бы все время шла по углям, проверяя – остыли ли.

Мы покинули розовый планетарий без окон и дверей и очутились в уютной комнате.

Площадь ее не уступала остальным в замке. Две противоположные стены занимали шикарнейшие диваны, явно рассчитанные на существ размера Сьерры или Халка. В центре красовался круглый стол – за ним уместилась бы дюжина рогачей. Стульев, однако, оказалось всего семь.

Рэйн усадила меня на один из диванов. Мягкая тканная обивка приняла как родную. Неожиданно для себя я поняла, насколько измотана и устала – ноги загудели, голова потяжелела. Я откинулась на спинку и вздохнула.

– Вздремни, – быстро предложила Рэйн, возясь в шкафу. Его так ловко задрапировали под стену, что я не заметила.

– Не-ет. Расскажи про бриталлий, – попросила, наблюдая, как бренлОга достает и выкладывает на стол: вату и две бутылочки из темно-красного стекла. Предполагаю – с дезинфектором и раствором для заживления.

– Снимай лосины, – Рэйн по-турецки присела на пол, поставив рядом склянки. Шмоток ваты водрузила себе на колени.

Я послушно потянула штаны вниз. Пару раз пришлось дернуть – ткань прилипла к ранкам… Я непроизвольно вздрагивала и морщилась – ссадины давали о себе знать режущей болью.

– Это Мендра? – нахмурилась Рэйн. Пока я соображала, как она догадалась, бренлога смочила ватку голубоватой жидкостью и осторожно промакнула царапины. Я поморщилась вновь – щипало свирепо. Словно перекисью протерла.

Рэйн подняла на меня глаза.

– Я не ясновидящая, – вздохнула громко. – Просто Мендра любит волочить… мне тоже досталось… в свое время.

– Он, – подтвердила я.

– Извини его, – Рэйн издала еще один вздох. – Он вообще неплохой. Просто… устал и напуган до жути… ОНО… знаешь ли.

– ОНО? С-С! – я зашипела от боли – Рэйн последовательно приложила к ранкам новую ватку с оранжевой жидкостью. Сначала резь вонзилась в кожу так, что я быстро задышала. Будто вот-вот рожу. Но уже спустя пару секунд, почувствовала, что ссадины… затягиваются. Пока с удивлением разглядывала корочки, Рэйн занялась моими руками.

– ОНО – какая-то жуткая энергетическая тварь, – поясняла, не замедляясь. – Все, что ни схватит, разлагает на молекулы. Забирает жизненную силу…

Я инстинктивно дернула руками – новый приступ боли не заставил себя ждать.

– Бриталлий, – Рэйн вернулась к шкафу, ловко захватив склянки. – Минерал такой… особенный… Если ударить его, выбрасывает мощный заряд силового поля. Если набрать нужное количество, можно…

– Вытолкнуть мир из разлома? – догадалась я.

– Угу, – кивнула Рэйн. – Только отличают его от обычного камня лишь дети аджагар. Вот, – она бережно достала из верхнего ящика… кусок чего-то…

Я, как завороженная, смотрела на то, что мерцало в ладони Рэйн.

Бриталлий напоминал камень и лед одновременно. Прозрачный, с синеватыми прожилками он испускал крохотные вспышки.

Рэйн бережно вложила минерал в мою ладонь. Размером с куриное яйцо он грел руку как чашка горячего чая. Только сейчас сообразила – пока восторгалась бриталлием, ранки перестали болеть.

– Нравится? – улыбнулась Рэйн, глядя как верчу в ладони камень. – А представь месторождение. Горы, усеянные этими мерцающими камушками…

– Хочу там побывать! – странное воодушевление поднялось изнутри. Казалось, чувства не умерли во мне. Замерзли, как засыпает на зиму насекомое. Только солнце пригрело, теплый воздух окутал невидимой шубкой, оно проснулось и развило бурную деятельность. Любопытство спорило с восторгом от одной мысли о чудесном зрелище. Желание поскорее добраться до месторождения удивительного минерала с трепетом от его внешней хрупкости. Улыбка впервые за сотни лет просилась на губы.

Рэйн, между тем, встала на цыпочки и достала со шкафа огромную карту. Развернула передо мной с победоносным возгласом.

– Изучай! Месторождение бриталлия.

Я никогда не была сильна в географии. Но сказать, что вид скал удивлял – не сказать ничего. Словно не матушка природа создала их, а некое древнее, могущественное существо. Вроде аджагар. Горы напоминали выложенные друг в друга бублики – большой, меньше, еще меньше… Причем, от каждого, словно бы отгрызли кусочек. Самое поразительное – все «щели» в бубликах располагались друг за другом. Получался забор из девяти неполных колец, со сквозным входом. Я даже рот приоткрыла. Ничего себе месторождение! Стоун Хендж отдыхает!

Но тут по комнате пронесся пронзительный визг. Причем, создавалось ощущение, что он звучит не снаружи, а в моей голове. Одновременно звук заполнял пространство, как заполняет его вибрация басов.

– Штол, не пугайся, – Рэйн достала из складок юбки прибор… поразительно похожий на сотовый. – Да, Сьера? – бренлога поднесла устройство к уху.

…

Рэйн беседовала со Сьеррой, а я не могла оторваться от карты.

Чем больше изучала ее, тем диковинней казались скалы. Вокруг них, словно бы огораживая от чужих глаз, закручивалась лента реки. Она выскальзывала из долины, за скалами и терялась меж холмов, перед ними.

Известные месторождения бриталлия были помечены красным. Шесть! На пяти крупными буквами значилось «ИСТОЩЕНО».

Бренлога быстро завершила беседу и вернулась ко мне.

– Потрясающе, верно? – спросила, присев на пол, возле карты.

– Да уж! – воскликнула я. – Прямо не верится, что это природное явление…

– Ну, положим, не совсем природное, – хмыкнула Рэйн. – Сьерра говорит, скалы приняли такую форму после того, как в мир принесли очередную порцию законсервированных силовых полей.

– Чего-чего? – я думала – ослышалась, но Рэйн развеяла сомнения.

– Льенны – ну рогатые, умеют каким-то образом собирать, силовые поля. Консеровировать и использовать для различных нужд.

– Ничего себе! – поразилась я. – Думала, такое под силу только аджагарам.

– Представь себе, я тоже так думала. Льенны… они любопытные. И вовсе не такие злые, как ты могла подумать. Просто… представь… сотни лет бояться ОНО. Кстати! – вспомнила Рэйн – по ее вдохновленному лицу прошла тень. – Сьерра велел не подходить к месторождению до следующего нападения энергетической твари. Оно может состояться как раз рядом.

В моей голове мгновенно созрел план. Чувства будто бы отключились, а прежняя цель ожила с новой силой. Всего-то надо – добраться до месторождения!

– А скоро ОНО нападет? – я постаралась сделать вид, что озадачена.

– Видимо, в ближайшие дни. Может, даже сегодня, – задумчиво пояснила бренлога.

От слов Рэйн холодная радость поднялась изнутри. Я могу закончить начатое. Почему-то меня прямо тянуло к ОНО. Я сама захотела отдать чертовой твари энергию и сгинуть в ее недрах. В тот момент это представлялось легкой, необременительной кончиной. Кто бы знал…

– А как же добыча бриталлия? – уточнила я у сосредоточенной Рэйн. – Ну если мы тут будем отсиживаться, – надо осторожно прощупать почву.

– Вроде Сьерра планирует туда Бэррейна послать. Он… как Дэсс… человек с жизнью и восстановлением аджагар.

– Есть еще один такой? – считала, меня уже ничем не удивишь.

– Ага. Сама в шоке, – улыбнулась Рэйн.

Не догадалась. Отлично. Осталась самая малость. Всего-навсего – понять, как добраться до месторождения. Дождаться ОНО и…

…

(Сьерра)

Бэррейн заявился расфуфыренный, как всегда.

Белоснежная рубаха с кружевами – на груди шнуровка, естественно, распущена. Надо же всем полюбоваться бронзовым загаром и мышцами! Волосы причесаны прядь к пряди. Неумирающий даже льеннкам нравится. Говорят – идеальное сочетание красоты и мужества. В нас второго больше. И как ему приятно ходить в кожаных брюках, почти в обтяжку? Я бы сегодня в таких и пяти минут не протянул…

Неумирающий взял стул и присел напротив меня, облокотился на стол в своей вычурной манере. Подбородок элегантно возложен на кончики пальцев, голова приподнята. Еще бы глазками стрельнул!

Иногда я думаю – вот что бы делал Бэррейн в разломе, не будь у нас машин на силовом поле. Кладешь туда старую одежду – получаешь новую. Кладешь лен, получаешь кружево. До аджагарских волшебных шкатулок, куда, по слухам, бросаешь мячик, а достаешь – прибор ночного видения, нам далеко. Но… все же…

Так вот что делал бы выпендрежник с благородными корнями без наших чудо-машин? Отсиживался дома, потому что кожаные брюки износились?

Или сам ткал кружева?

– Звал? – прервал мои саркастические размышления неумирающий.

– Звал, – кивнул я. – В ближайшие дни на месторождении ты работаешь.

– Это почему же? – так и знал, что знатный белоручка заартачится.

– Тебя выгнать из племени? – я вальяжно облокотился на стол, зеркаля Бэррейна.

Он подался назад, вытянулся, как на построении.

– Да не-ет, Сьерра, – заблеял примирительно. – Ну просто интересно же… Уж скажи. Я не отказываюсь! – поднял руки вверх, будто сдавался.

– ОНО может нагрянуть. Полукровок жалко, – я постарался говорить о Пламени отстраненно, без эмоций, но голос предательски смягчился.

– Полукровок? – уточнил Бэррейн, приподняв бровь. – Что, у Рэйн товарка объявилась?

От пренебрежительного тона в адрес Пламени внутри вспыхнула неконтролируемая ярость. Словно меня грязно обругал. Не успев себя одернуть, я вскочил, перемахнул через стол, схватил Бэррейна за горло и поднял над полом.

Неумирающий беспомощно задергался – как щенок в руках хозяина. Я удовлетворенно хмыкнул.

– Объявилась или нет, не твоего ума дело! Я сказал – пойдешь на месторождение, значит пойдешь. Сказал – бережем полукровок, значит бережем. Я бы на твоем месте воздержался от вопросов и, уж тем более, комментариев.

– Пусти, – прохрипел Бэррейн.

Вместо этого я приподнял его повыше. Неумирающий дышал со свистом, извивался как змея, которую держат за хвост – неловко и нелепо.

Ничего! Восстановится! Не зря же аджагарскую регенерацию унаследовал.

– Я понял, Сьерра, – одними губами прошипел Бэррейн. Я убрал руку. Неумирающий грохнулся на пол – мусорный мешок и тот падает элегантней. То-то же! А то мы все такие благородные… прекрасные принцы…

Почему-то сейчас меня бесила смазливая физиономия Бэррейна, его «чувственные губы», как выражалась Аз. Наверняка, на такого Пламя сразу бы обратила внимание. От этой мысли внутри забурлило бешенство. Я схватил неумирающего – сколько можно барахтаться на полу как девчонка – и поставил на ноги.

– Да успокойся ты, Сьерра! – Бэррейн отскочил к стене. Боится, когда страшно! Впрочем… кого я обманываю? Даже если еще раз встряхну его как щенка, Пламя не впечатлится. А вот если такой лощеный красавчик улыбнется ей… вполне может. Мне захотелось размазать точеное лицо Бэррейна по стене – украсить интерьер.

Я сжал кулаки и стиснул челюсти. Пока не натворил дел, надо остыть. Только неумирающий может сменить полукровок на месторождении. Не слишком умно калечить его или… того хуже.

Я вернулся за стол, бухнув по нему сжатыми кулаками.

– Сядь! – приказал неумирающему. Бэррейн продолжал стоять, поглядывая на меня с нескрываемым страхом.

– Да сядь уже, не мнись как баба! – я снова долбанул кулаками по столу.

– Да чего я тебе сделал-то? – взвизгнул неумирающий. – Надо рудокопом поработать – ради бога. Хватит уже буянить. Когда Рэсс в таком состоянии крушит всех и вся, я понимаю – натура такая. А ты-то чего взъелся?

В самом деле, чего это я? Бешенство резко схлынуло, как штормовая волна, обнажив берег. Чего я взбеленился? Рыжая отвергла, и сразу с катушек слетел? Будто единственная девчонка на свете! Или единственная полукровка…

Да… единственная. Из груди вырвался вздох. Хочу, чтобы она смотрела как Аз. Хочу, чтобы отдавалась как Аз. Чтобы лежала в постели, как Аз, накручивала мои волосы на пальцы и… щебетала о чем-то женском. Хочу, чтобы расчесывала их своим гребнем, ворча: мол, такие длинные и прилично спутались. Хочу, чтобы завтракала рядом и трещала о жизни без умолку. Меня раздражало все это в Аз. Прямо до белого каления нагревало! Эти сладкие взгляды: дескать, ты мой… Эти женские штучки… Проклятье!

– Сьерра… Ты слышишь? – Бэррейн сделал шаг навстречу. – Ты сегодня какой-то не такой…

Я привстал, и неумирающий отскочил назад. Смешно. Этот боится меня. А Пламя… нет. Шипела в лицо и не думала, что обижу. Знала? Ощущала, что не смогу? Или настолько отчаялась? Еще знать бы – зачем в разлом сиганула. Может, какой-то придурок, что мнит себя мужчиной, бросил. От мысли, что Пламя ради другого готова была расстаться с жизнью, рот наполнился горечью.

– Сьерра! – окликнул Бэррейн еще раз, не приближаясь.

– Иди уже. Месторождение не ждет, – выдохнул я и откинулся на спинку кресла.

– Может позвать Аз? – примирительно уточнил неумирающий.

Как по ране кнутом стеганул! Я аж вздрогнул.

– Иди! – прорычал, нарочно привставая.

– Иду-иду, – неумирающий попятился к стене и вышел в портал.

Я прикрыл глаза. Чем бы себя занять? Пламя изучает карту месторождения… Сколько я бы мог ей рассказать! Как оно появилось – волшебство, да и только. Как оно менялось. За два дня неполные кольца горных хребтов развернулись, дыры встали одна за другой, открылся общий проход. Как первый льенн нашел бриталлий. Солнце нагрело камень, и он взорвался фейерверком. Парень почти ослеп на три дня. Но восторгу было!

Девчонка и не думала уходить из мыслей. Как поселилась, так и жила там. Будто у себя дома. Я вздохнул.

«Представляю, с какой страстью ты будешь любить», – шептала Аз однажды на ухо.

Накаркала, зараза!

Ладно, займемся ОНО. Надо поточнее выяснить места следующих атак. Я взял карту масштабом побольше и принялся расчерчивать пентаграмму нужных пропорций.

Закончу со скорбными художествами и займусь менее скорбными расчетами. Пора подвести итоги – сколько еще месторождений бриталлия нужно для нашей цели. Как ни поразительно, минералов в жилах примерно поровну. Значит, истощение оставшейся – вопрос ближайших дней.

А камней нам потребуется, как минимум, втрое больше нынешнего запаса.

Интересно, вынырнув из Разлома, Пламя сразу убежит от меня или скажет «пока»?

Опять! Опять рыжая! Я ведь и думал-то совершенно о другом! С каких пор математика не спасает от плотских желаний?

Впрочем, мыслю в правильном русле. Контакт с девчонкой нужно наладить до того, как выберемся! Иначе, только я ее и видел.

Глава 5

(Пламя)

С момента, когда Рэйн сообщила, что ОНО нацелилось на месторождение, со мной творилось неладное.

То накатывало желание стремглав броситься туда и будь что будет. Пусть меня высосут без остатка. Разве не к этому я стремилась, прыгая в Разлом?

То страх опутывал сетями, словно липкая паутина глупую бабочку.

Почему-то сама себе я напоминала моджахеда. Зомбированного до невозможности фанатика, который с непроницаемой маской на лице взрывает себя вместе с неверными.

Странно…

Нынешние эмоции – все, что связаны с ОНО – совершенно не походили на те, что толкнули в Разлом. Разве только вернулась странная злая радость от мыслей о гибели.

Вот уйду в небытие и чувство вины, пожиравшее изнутри, умрет вместе со мной.

В остальном, я ощущала непонятное притяжение к ОНО. Энергетическая тварь не желала уходить из мыслей ни на секунду. Я не понимала, что со мной творилось.

Рэйн взахлеб разглагольствовала о льеннах. О том, что ими правят два вождя. Один должен думать, другой – действовать. Таков наказ предков. Когда же я спросила – кто из вождей кто, Рэйн пояснила, что Рэсс и Сьерра меняются ролями.

Крайне странная система правления. Я так и не поняла в чем же ее смысл. Оказалось, что живут льенны безумно долго. Рэйн точно не знала – сколько, но явно больше одного-двух тысячелетий.

Во мне словно жили две Пламени. Одну любопытство подзуживало на новые и новые вопросы о льеннах и мире, куда закинул Разлом. Другая тряслась от нетерпения, жаждала поскорее встретиться с ОНО.

Такого раздвоения я еще не переживала.

Неужели Разлом покалечил психику?

Вроде бы Рэйн упоминала, что льенны в плену трещины мироздания слегка повредились рассудком. Неужто, и я туда же?

Да нет, как-то рано! Рэйн вскользь обронила: мол, льенны тут уже три-четыре столетья. Я – меньше суток. Не слишком ли мало времени, чтобы слететь с катушек? Однако эмоциональные приливы одолевали все сильнее.

Меня словно переключали. Одно нажатие кнопки – и прежняя Пламя восставала из пепла. Воскресали желания, чувства, снова хотелось жить. Второе нажатие – ОНО притягивало так, как манит мотылька яркая смерть на лампочке.

Пока Рэйн без устали посвящала в детали жизни льеннов, я то и дело ловила себя на этом.

Даже чудилось – эмоции влияют на тело. То горячая волна скользила от макушки до пят. Казалось, дыхни – и полыхнет огонь, как из пасти дракона. То холод сковывал мышцы. Казалось, подуй и изо рта полетят снежинки…

Ощущения усиливались с каждой минутой. Рэйн все больше увлекалась своим рассказом. А мне все больше думалось, что ей просто нужно выговориться. Найти собеседника и поделиться всем тем, что испытала в Разломе, узнала от льеннов.

Прошло некоторое время, и бренлога вообще перестала замечать – слушаю ли я. Реагирую ли на слова, понимаю ли то, о чем она повествовала с таким пылом. С тем же успехом автоматные очереди откровений Рэйн могли выстреливать в пустоту Разлома. Но бренлоге, похоже, просто нужен был слушатель. Изредка она замирала, сосредотачивалась на моем лице, заплетая и расплетая косу.

Дождавшись кивка или угуканья, Рэйн набирала в грудь побольше воздуха и… продолжала. Истории лились из нее нескончаемым потоком. Словно река прорвала плотину и устремилась вперед, не останавливаясь, наслаждаясь тем, что ненавистная преграда рухнула.

Через какое-то время я почти отключилась. Слова бренлоги долетали урывками. Клочки фраз просачивались сквозь необъяснимый ступор. Я будто спала наяву. Глубоко, без грез.

«… и теперь у меня единственная дверь в городе льеннов…» «Рэсс такой красивый и умный…. Но беспощадный к женщинам…» «Бэррейн воротил от меня нос…» «ОНО забрало больше тысячи льеннов…» «… зауважал, когда мы начали вместе изучать бриталлий…»

Голос Рэйн таял, как таят последние льдинки на весеннем озере. Медленно пропадал, сходил на нет.

Спустя еще некоторое время в мое оцепенение ворвалось: «Наверное, я тебя утомила… столько всего и сразу… давай спать…»

Я послушно кивнула. Рэйн мигом постелила мне на одном диване, себе – на другом. От темно-фиолетового постельного белья потянуло фиалками. Запах показался приторным, навязчивым… Но я не подала виду.

Чистейшее белье захрустело под пальцами. Я погладила хлопок простыни, одеяла с какой-то затаенной тоской по жизни. Откуда она? Я же не хочу жить?

Ответа не было. Я нырнула под одеяло, выжидая, пока соседку одолеет дрема.

…

Убедившись, что бренлога крепко спит, решительно встала и на цыпочках вышла из комнаты. Пора! Надо осуществлять свой план. Пока хватает сил, пока запал еще жжет душу.

Как я почувствовала Бэррейна? Понятия не имею. То ли этот мир еще диковинней, чем думала… то ли еще что… Я прямо ощущала его… Существо с клочком ауры аджагар. Малюсеньким, но единственным в этом мире, не считая Рэйн.

Я шла по следу, будто ищейка – по запаху.

Как обнаруживала порталы прямиком к месторождению, не представляю.

Вдруг ни с того, ни с сего начала чувствовать их. Уверенно шагала из первого во второй, из второго – в третий, из третьего – в четвертый. Так, словно с рождения жила в замках без дверей. Ах, нет! Я видела тут одну – между комнатами, где встретила Рэйн.

Пятый портал вывел прямо на скальную гряду. Бэррейна нигде не было видно, но я ощущала его внутри центрального кольца утесов. Отлично. Черт! Не поторопилась ли я? Что буду делать, если ОНО придет через день, два? Как спрячусь от Бэррейна? Да и Рэйн наверняка заметит мое отсутствие и поднимет тревогу.

План рассыпался, как обугленный листок бумаги. Вот он еще в руках – вроде бы целый, лишь почерневший. И – бац – черными перьями улетает из пальцев.

Я вздрогнула.

Кажется, интуитивно рассчитала верно – ОНО торопилось. ОНО оголодало. ОНО жаждало… И конечно же, я показалась куда более вкусной, питательной целью, чем Бэррейн. С моим-то полем!

Не успел в душе укорениться страх, не успела разглядеть получше скалу, что зигзагами вздымалась в небо, перед глазами побелело.

Я не могла пошевелиться. Одеревеневшие ноги будто вмерзли в землю.

Когда Рэйн рассказывала про ОНО, мне представлялось нечто злобное, клыкастое, черное, как сама тьма… Но с неба спускалось нечто ослепительно белое, совершенно белое, как первый снег…

Я застыла, ощущая, что все вокруг захватывает эта неестественная белизна. Будто молоко заливает весь мир.

– Дура! Беги! – долетел до меня голос Бэррейна. Как же он напоминает голос Дэсса! Даже интонации, ударения похожи. Будто встретила брата стража Разлома. Или родственника.

Я вздрогнула, дернула ногами. Но они не слушались. Казалось, к каждой пристегнули пудовую гирю. Не прошло и секунды, как из груди словно выдернули что-то жизненно-важное.

Боль разрасталась, охватывая все больше плоти… Жгла, как раскаленный прут и тянула, тянула, словно намеревалась вытащить на свет божий… на этот белый свет внутренности.

– Пла-а-мя-а-а! – низкий, бархатистый бас Сьерры встряхнул тело.

Я очнулась, сбросила оцепенение. Обернулась, стремясь пробиться взглядом сквозь белую пелену. Сначала глаза ничего не видели, кроме ослепительной снежной завесы. Но когда от натуги по щекам покатились слезы, я различила силуэт – серый, рогатый, знакомый. Он словно раздирал руками молочную пелену, а та беззвучно трескалась под когтями Сьерры. Я не замечала, какие острые у него когти! Стальной просовывал в дыры ладонь, руку, плечо. Завеса поддавалась его напору, рвалась, как рвется под ударами плотный лист бумаги. Сьерра боком протискивался в образовавшиеся проемы. Перешагивал через белесую поземку – она клубилась у ног, словно облака под крыльями самолета.

Я, будто загипнотизированная, наблюдала за стальным. Даже боль отступила. Или ОНО отступилось под напором Сьерры?

Внезапно меня пронзил страх. Прострелил до кончиков пальцев, вонзился в них иглами. Я боялась погибнуть! Я не хотела умирать!

Вспышкой промелькнула мысль. Не я, ОНО жаждало моей смерти! Звало, затягивало в свои путы. Я словно птица в силках забилась, затряслась всем телом в попытке вырваться из белого плена.

Среди звенящей тишины, на меня обрушился треск такой громкости, словно кто-то играл на барабане у самого уха… В голове зашумело, загудело, боль забилась в висках – сумасшедший пульс все подгонял и подгонял ее…. И…

Сьерра схватил, закинул на плечо, рванул куда-то… С каждым его шагом боль в груди усиливалась… казалось там, на коже, пробиваются внутрь раскаленные угли…

ОНО спохватилось, стремилось удержать аппетитную добычу…

У меня мощное силовое поле. Как раз, как ОНО любит. Откуда возникла эта мысль? Кто ее знает. Просто появилась в голове.

Я отчаянно вздохнула, дернулась и потеряла сознание.

…

Веки удалось разлепить ценой титанических усилий. Передо мной маячило лицо… Рейн. Удивленное и радостное лицо женщины, которую, думала, больше никогда не увижу. Да собственно, я полагала, что больше не увижу вообще ничего.

Ни-че-го… Так вот ОНО какое! Не черное, сродни мириадам чернильных червей, которые сплелись воедино, как в фильме про Сайлент-Хилл. Оно белое, немое, безразличное…

– Пламя, – выдохнула Рейн. – Я с тобой уже попрощалась.

– Откровенно говоря, я тоже попрощалась с собой, – я повела затекшей шеей и попыталась сесть. Знакомый диван позволил принять более удобное положение, поддержал обмякшее тело. Слабость грудой кирпичей вжимала в матрас, но на локте подняться удалось.

– Да уж… еще никто не спасался от НЕГО. И никто никого не спасал…

– Погоди, – я сглотнула ком в горле. – Сьерра? Так он взаправду был там?

В голове стаей перепуганных птиц заметались мысли. Сьерра мне не привиделся?

– Что бы-ыл! – выпалила Рейн. – Он жизнью рисковал. Прорвался сквозь ЕГО материю. Ту, в которую ОНО обращает энергию, чтобы утопить жертву. И вытащил тебя. Теперь вот тоже болеет. Правда, уже почти поправился… Тебя дольше не отпускало. Лекарь сказал – ты не так хотела жить. И еще сказал – Сьерра очень хотел, чтобы ты жила… Поэтому ты и очнулась. Вернее, вышла из комы в сон. А вот теперь пробудилась от него.

В голове воцарилась сумятица. Каша, хоть половником греби. Сьерра чуть не умер, спасая меня. Зачем? Мы ведь едва знакомы. Виделись дважды – когда Мендра приволок меня в замок и когда бил… Откуда такое самоотречение?

Ради бриталлия?

Впрочем, не удивительно. Льенны столетьями живут и дышат одной мечтой – покинуть капкан Разлома. Я же – одна из немногих, кто способен воплотить их мечту в реальность. Спасти от ОНО не одну-единственную айшару, а весь народ…

Пожалуй, да, Сьерра поступил как истинный вождь. Переступил через чувства, стремления незнакомой женщины иной расы ради своего народа. Молодец, как ни крути.

Слава богу, наши с ним цели случайно совпали. Теперь я четко осознавала – ОНО внушило мне жгучее желание погибнуть. Мой порыв у Разлома испарился после знакомства с Рэйн. Диковинный бриталлий, чудеса мира льеннов вернули к жизни, воскресили любопытством.

Слава богу.

Вряд ли Сьерра помог бы незнакомке, если бы его народ так остро не нуждался в еще одной айшаре. Что ж… в любом случае, он совершил хороший поступок.

…

(Дэсс)

Утро в замке сотен миров – понятие условное. В одной комнате проснешься – восход цветет над морской гладью. В другой – глухая ночь залила чернилами лесную чащу. В третьей – вуаль сизых сумерек легла на бескрайние поля.

Я стараюсь жить в одном мире, в одной комнате. Иначе организм сходит с ума. То отключаешься на ровном месте. Сидишь-сидишь и – бац – просыпаешься от удара об пол. То бессонница изводит сутками напролет. Вроде бы и дремота одолевает, а ложишься в постель – сна ни в одном глазу.

Я потянулся, встряхнул мышцы и вылез из кровати.

В других комнатах постели такие, что хоть табор приводи. В этой – средняя двуспальная. Мне хватает. На громадинах, в ворохе перин и одеял, чувствую себя одиноким и брошенным. Здесь ощущаю странный уют, умиротворение.

Вспоминаются лучшие годы, когда на похожей постели с женой выделывал такое-е!

Вкус страсти – медовый с горчинкой – почти стерся со временем. Осталось лишь тепло в груди и ком в горле. Я сглотнул его, стараясь избавиться от наваждения. Что было, того не вернуть.

Тяжело вздохнув, зашаркал резиновыми шлепками к кофе-машине. Включил очередной чудо-агрегат аджагар, огляделся вокруг. Чем бы его подкормить? Помнится, в моей молодости ходили шутки о подарках. Вроде: дари то, что не жалко. Сегодня мне было не жалко старую тряпицу – вчера пыль вытирал. Закажу аджагарскому курьеру новую. Благо он появляется дважды в неделю. Значит, через день заскочит, как к себе домой, и бросит в холодильник продукты. Вдруг у меня фантазии не хватит выпросить у пищевой машины аджагар хлеб или курицу. Поинтересуется – чего мне еще не хватает для полного счастья. Любимой женщины, свободы передвижения… Свободы… Я закажу тряпку для пыли. Неравноценная замена желаемому, но уж чем богаты.

Я открыл крышку кофеварки – почти точной копии земных. Только в ситечко не засыпают ароматные зерна, не заливают внутрь воду.

Вдавил красную кнопку на крышке, подставил чашку под кран.

На боку машинки загорелось табло с вариантами кофе. Я выбрал капучино.

Автомат затарахтел как старенький автомобиль, издал странный звук – вроде пых-х-х, и выплюнул в чашку напиток.

Комнату наполнил запах свежесваренного кофе. Именно сваренного, не растворимого. Я с наслаждением потянул его носом. Маленькое удовольствие, доступное Дэссу, который никогда не покидает Разломы.

Не снимая пижамы, не чистя зубы, глотнул горячего напитка. Мягкое сливочное послевкусие на языке сразу подняло настроение. Но, как всегда, на моей работе, это не продлилось долго.

По замку пронесся гул сирены – наподобие пожарной. Я вздрогнул и побрел к своим баранам. В рубку управления. Сирена означала, что Разлом выкинул очередную каверзу. Неймётся ему на этой неделе! Надеюсь, хоть не новый мир засосал. Аллен и так в последнее время не совсем адекватен. А тут и вовсе может удариться в очередную истерию.

Я несся по широким коридорам с потолками в два аджагарских роста, проклиная разлом и свою работу. Но добравшись до рубки и окинув взглядом приборы, успокоился.

Разлом снова требовал еды. С чего вдруг? Судя по показаниям датчиков, миры не заглатывал. Умалишенные полукровки за бассейн его не принимали. В чем же дело?

Ладно… Потом разберусь.

Я закинул в голодную пасть Разлома очередной кубик, и сирена замолкла.

Тишина окутала ощущением умиротворения.

Ну и ладушки. Пойду допивать кофе.

…

(Пламя)

Следующие несколько дней я постепенно выздоравливала. К истощенному телу возвращалась былая сила. Одеревеневшие мышцы отходили, но не обмякали, напротив, наливались упругостью.

Рейн ухаживала за мной, как за сестрой. Приносила еду, помогала добрести до уборной, помыться. И от этого становилось не по себе.

Сьерра рисковал жизнью, айшара дневала и ночевала у моей постели. Заслужила ли я? Стальной особой симпатии не вызывал, но и зла не заслуживал. От него разило опасностью, но и какой-то истинно мужской силой. Рядом с ним хотелось быть слабой, беззащитной, ранимой.

Смерти, болезни я Сьерре ну никак не желала.

Меня знобило от стыда, сжигало раскаяние.

Я решила покончить с собой, пусть даже повинуясь голоду ОНО. Но ведь не желай я бесславной гибели совсем недавно, энергетическая тварь не добралась бы до подсознания. Я сама всему виной. В результате же, одно существо чуть не отдало за мое спасение жизнь, другое – отдавало время, силы, душу ради моего исцеления.

Когда же я, наконец-то, смогла встать с дивана, решительно направилась в палаты Сьерры.

Благо, Рэйн вздумалось навестить месторождение. Оказывается, из наших комнат прямо туда ведет портал. Хорошо, что ОНО замутило мой разум, и в тумане я не нашла этот самый короткий путь. Иначе Сьерра мог бы опоздать. И остались бы от Пламени рожки да ножки.

Похоже, льенны научились тому, что аджагары считали невозможным в принципе – искусственно создавать порталы. Они испещряли мир, словно дыры – червивое яблоко.

Хотя коридоры постоянно двигались, отлавливать их не составляло труда. Наконец-то меня осенило – как обнаруживала порталы по дороге к ОНО.

Возле каждого клубились сгустки поля. Похожие на мириады воздушных шаров они сильно отличались от концентрических колец, что опоясывали привычные мне коридоры.

Вот и сейчас, почуяв близкий портал в нужное место, я шагнула внутрь. Пролетела широкий туннель сквозь пространство и время, словно обшитый черной лакированной кожей. Почему-то сегодня он казался куда более стильным, нежели нерукотворные порталы – радужные вихри.

Скорость выхода поразила.

За века я привыкла, что из пространственного коридора выстреливает как из пушки. Приземлиться, не распластавшись на полу, не расквасив при этом нос или губу – целое искусство. Полукровки под чутким руководством Путника, осваивают его годами.

Но сейчас, казалось, я вообще не контролирую движение.

Пролетев добрых несколько метров коридора, тормозя ногами так, что подошвы балеток жарили стопы, врезалась в дверь покоев Сьерры. Хорошо успела выставить вперед руки. Не то встретилась бы лицом с гладким белым деревом, в тон паркету. А еще хорошо, что тут нет очередного портала. Не дай бог на лету проскользнула бы в него и плюхнулась на пол комнат стального. Или того хуже – врезалась бы в него самого. Не уверена, что Сьерра оценил бы подарок судьбы, а вернее – подарок портала.

Не думая ни о чем, толкнула дверь, задним умом пожурив себя за торопливость. Вдруг стальной голый или из душа выйдет?

Не успела шарахнуться от дверного проема, навстречу вышел Сьерра. Ну вот кто делает из первой же комнаты собственных покоев спальню? Тем более, судя по трем дверям, тут еще минимум три помещения!

Самым выдающимся предметом обстановки была кровать. Пятиспальная, не меньше. Но скорее добротная, удобная, нежели по-королевски шикарная. Ни тебе пуховых перин, ни украшений – простой деревянный каркас, невысокий матрас и две худые подушки. В изголовье таких уместилось бы семь-восемь в ряд.

Стальной меня явно не ждал и выглядел так, словно только что отжимался или бегал.

Черные космы в беспорядке разметались по плечам и спине, голубые глаза прищурились.

Слава богу, хоть не из душа! Широкие брюки висели на бедрах Сьерры так низко, что несколько черных завитков бессовестно торчали над резинкой.

Босые ступни бесшумно перекатывались по полу.

– Что… ты… хотела? – отчеканил он с подозрением в голосе, медленно приближаясь. Будто я дикая кошка, а стальной – дрессировщик, цель которого – поймать непокорную зверюшку и посадить на цепь. Взгляд Сьерры скользил по фигуре так, что мне стало неловко. Хотя оделась я более чем скромно – в просторные брюки и тунику из запасов Рэйн. Светло-бежевые, нейтральные. Волосы убрала в высокий хвост.

– Хотела спросить – зачем ты меня спас, – пробормотала, отступая к стене.

– Так и знал! – фыркнул Сьерра, продолжая наступление. – Рейн, небось, наплела, что я болел и вытащил тебя из бессознательности усилием воли?

– Да, – взвизгнула я, врезавшись в прохладную преграду. Все, теперь деваться некуда. Холодок прошелся по спине. Глаза стального сверкали лазурью – слишком лихорадочно для обычного разговора. Губы налились кровью, и как будто даже немного припухли. Точеным чертам прибавилось резкости, угловатости. Впервые он по-настоящему пугал. Не выглядел пугающим, а именно пугал. Я поежилась и вжалась в стену, обхватив себя руками…

– Зачем ты пришла? – выпалил Сьерра, не прекращая приближаться. Боже! Какой он огромный! От страха ноги одеревенели.

– Пламя? Зачем ты пришла? – потребовал ответа стальной.

– Х-хотела понять – зачем ты меня спасал? – промямлила я, загипнотизированная его взглядом – Василиск бы удавился от зависти. – Ведь ты подозревал, что я нарочно…

– Не подозревал, – перебил меня Сьерра и подскочил вплотную. Его руки уперлись в камень по бокам от моей головы. Перед моими глазами замаячили розовые соски с пятирублевую монету размером.

– Я знал! Я был уверен, чувствовал нутром, что ты повторишь глупую попытку! И следил! Позвонил Рэйн! А эта блаженная проспала твое бегство! – прогремел Сьерра, сжав кулаки.

– Зачем? Делать тебе нечего… – вспыхнула я. Под давлением духа противоречия оковы страха слетели.

Лицо стального приблизилось – овальные зрачки расширились, сузив радужку до узкого голубого кольца. Он придвинулся так, что я ощущала тепло дыхания на щеках. Некоторое время мы хранили молчание. Сьерра не произносил ни слова, я ждала его ответа.

Внезапно стальной схватил меня за плечи и наклонился так, что наши носы почти соприкоснулись. Теперь от Сьерры исходила не опасность. Вернее, она тоже… Но куда больше ощущалась его сила – грубая, мужская, первобытная.

Я дернулась – напрасно. Проще вырваться из стальных кандалов, чем сбросить лапищи Сьерры. Его ладони накрыли плечи, большие пальцы доставали до шеи. Взгляд вонзился в меня.

– От-пу-сти, – прошипела я возмущенно. Гнев заставил щеки пылать, жаром разлился по груди и шее. Почему он со мной так? Зажал, пленил, не отпускает. Сьерра выдохнул с таким шумом, что я вздрогнула.

Прищурился вновь.

– Боишься меня?

– Раньше не боялась… теперь… не знаю… – промямлила я. – Отпусти… обещаю больше не спрашивать ни о чем… Уйти и не возвращаться.

На последнем слове стальной дернулся, губы скривились. Напоминало гримасу боли или презрения.

– Поклянись, что не повторишь! – потребовал он, слегка сжав плечи. Больно не было. В жесте стального сквозила не мятежная жестокость, как в жесте Мендры, когда он меня бил. Скорее какое-то странное собственничество. От вспышки негодования меня передернуло.

– С чего бы мне… тебе что-то обещать? Я не просила меня спасать! – выплюнула ему в лицо. Я, незаметно для себя, возвращалась. Становилась прежней – порывистой, резкой, упрямой. Упрямой до глупости, до безрассудства.

– Я сказал – поклянись!

Думала, Сьерра ударит или еще что, но… он вдруг прижался ко мне всем телом.

Единственное, чем я теперь могла пошевелить – пальцами и головой.

Дыхание стального горячим паром оседало на шее. А дышал он так, словно бежит марафон.

Я чувствовала, как наливаются мускулы Сьерры, каменеет тело… Даже там, где совершенно не ожидала. Ничего себе!

Сьерра дернулся, сглотнул и отступил, но из плена рук не выпустил.

– Клянись, я сказал! Или я…

– Или что? Что ты можешь мне сделать? – я отлично понимала – может и очень даже многое. Я больше не искала смерти! Но хотелось спорить, до одури спорить со стальным. Дух противоречия распалял все сильнее. Я оживала, сама того не желая, не представляя – почему. И воскрешение бурлило внутри глупым, но непобедимым упрямством.

– Или я убью Рейн, – холодно процедил стальной. Его ноздри начали раздуваться, зубы скрипнули.

– Ты-ы-ы… – выдохнула я, захлебнувшись возмущением. Рейн, добрая, покладистая бренлога. Та, что заботливо обрабатывала раны незнакомки, выхаживала, как родную. Я не могу ее подвести…

– Не посмеешь! – прошипела в лицо Сьерре.

Стальной невесело усмехнулся, стиснул меня между собой и стеной, пыхнул жаром в плечо снова. Его тело напоминало раскаленную каменную глыбу. Включая то самое место, где ожидает почувствовать такую твердость и жар лишь любовница, прильнув к своему мужчине.

– Клянись или я сделаю то, что обещал, – повторил Сьерра чуть более нервно, чем в предыдущий раз. Вжался так, что я едва дышала.

Тело стального пылало – хоть аккумулятор заряжай. Мужчины… прижался и вот тебе на…

Сьерра тряхнул головой. Отставил меня на шаг, все еще удерживая за плечи, повторил требование.

– Клянись!

– Клянусь, – поникла я.

– Вот и отлично. Спасал, значит было зачем, – с придыханием, но с куда меньшим напором, произнес стальной. – Не нравлюсь тебе? – вдруг прищурился опять, сделал шаг навстречу.

– Не-е… очень… То есть… – я искала нужное выражение, бочком пятясь к двери.

– Я понял, ты ко мне безразлична, – поморщился Сьерра, черты лица его заострились, щеки втянулись, румянец схлынул. – Что ж… я этого ожидал. Иди, больше не скажу ничего. Встретимся по поводу бриталлия. Наконец-то займешься делом, вместо тупого самоуничтожения!

Стальной помедлил, некоторое время пытливо вглядывался в мое лицо и натужно дышал.

Но спустя секунду, без предупреждения, толкнул… и … я улетела в портал.

Глава 6

(Сьерра)

Я рвал и метал. Схватил стол и размаху швырнул его в стену. Деревянный колосс пережил моего деда, отца, падение в Разлом… Но… пал бесславной жертвой бешеного хозяина после встречи с Пламенем.

Когда Рэйн сообщила, что рыжая исчезла, я сразу понял куда бежать. И ведь стрельнуло же блаженной в голову проболтаться про атаку ОНО!

Я не высказал все Рэйн только потому, что ей предстояло выхаживать Пламя…

Слишком хорошо понимал, что, пытаясь спасти рыжую, серьезно пострадаю. Возможно, даже погибну.

Последний случай, когда один из наших бросился в жадную пасть энергетической твари за женой, на слуху до сих пор. Хотя приключилось это много лет назад. Супругов нашли без сознания. На обоих живого места не было – рана на ране, ссадина на ссадине, ожог на ожоге. Половину кожи словно корова слизала, часть мышц – болтается тряпками.

Муж выжил, жена – нет.

Но парень опоздал – ОНО уже изрядно высосало женщину, покромсало. Я же успею вовремя! О другом и подумать не мог! Успею и все тут!

Она не умрет! Сам погибну, но она не умрет!

Добежав до молочной завесы, резко затормозил. Истеричка Бэррейн шумно выражал беспокойство – мотался туда-сюда и кудахтал, словно клуша. Заметив, что я остановился, радостно воскликнул:

– Сьерра! Я уж боялся, ты за ней бросишься.

Каждый видит в других собственные недостатки. Должно быть, так проще с ними мириться. Для неумирающего Бэррейн был редкостным трусом. Я не ответил. Не тот случай, чтобы тратить время на бессмысленную болтовню. Я судорожно искал Пламя. Высматривал так, что из глаз брызнули слезы. В ушах бухало, в грудь словно клинки вонзились. Я гнал прочь треклятые мысли, что не успею, не найду, не разгляжу… А они стервятниками кружили в голове…

Когда же увидел Пламя – с широко открытыми перепуганными глазами, оцепеневшую посреди смертельной белизны, вконец поплохело.

Я полез в ОНО.

Бэррейн что-то визжал в спину. Но голос его быстро затерялся в молочном тумане, как глохнут крики в пуховой подушке.

ОНО преграждало мне путь – словно прорывался сквозь бесконечные простыни из грубой холстины. Ногти ломались, выдирались с корнем, тело будто тиски плющили.

Но я добрался до Пламени, забрал и бросился вон из белесого брюха проклятой твари.

ОНО раздирало меня на части десятками когтей, зубов, резало сотнями ножей, кололо мириадами игл. Жгло глаза, вонзалось в голову дикой мигренью. Я словно бы ощущал его требование. Отдай Пламя – и живи, убирайся подобру-поздорову. Но я вынес ее. Прижал к плечу и вынес. Я ее спас.

На чистом адреналине добежал до своих покоев и рухнул на руки лекаря. Слава богу, хватило сил передать ему беспамятную рыжую.

Начались тягомотные дни немощи, боли, колик и спазмов.

Две бесконечные недели я каждый день требовал от Рэйн отчета – как Пламя. Она еще дышала – я ощущал это всем телом, когда прижал в чреве ОНО. Когда вынес и даже потом, пока валялся в полубреду.

Я метался в кровати, в холодном поту, рыгая кровавой пеной в надежде снова… ее увидеть. Будь она тысячу раз проклята! Я снова мечтал не о том, что уткнусь взглядом в лазурное небо родины, освобожденной из когтей Разлома… О том, что коснусь Пламени. Понежу пальцы в шелке ее волос, окольцую руками изгибы упругого тела, продегустирую губами сладость кожи… Прижму…

Зелинда – наш лучший лекарь хитро ухмылялся, обрабатывая мои раны. Как и ожидал, ОНО хорошенько потрепало меня. Ни когтей, ни зубов, ни раскаленных прутьев, а изувечило на славу. На руках, ногах и спине было больше обожженной, разодранной плоти, чем невредимой. Лицо ОНО почему-то не тронуло – только ухо процарапало.

Зелинда откидывал простынь, под которой я грезил о Пламени, и дурацкая улыбка расползалась на лице.

– Сильный у тебя организм, Сьерра, – ехидно проронил однажды лекарь, заглянув ко мне рано утром. Еще бы! Пламя преследовала даже во сне!

Проклятые инстинкты бушевали в теле, не смотря на его плачевное состояние.

И ладно бы только инстинкты!

Вынырнув из очередного полусна-полубеспамятства, я пляшущими от слабости руками нащупывал штол. Специально ведь не убирал! Держал на тумбочке, возле кровати, там же, где воду и микстуры. Слава богу, Рэйн всегда на связи. Иначе силы тратил бы не на исцеление, а на психоз – почему не берет трубку, что с рыжей.

Получив в ответ «Она еще спит», задыхался от страха. Боялся, как какой-нибудь мальчишка боится остаться без матери. До темноты в глазах, до рези в груди.

Наконец, она очнулась. Кажется, я забыл, как дышать, когда Рэйн сообщила, что Пламя помчалась ко мне. Явно выяснять – зачем спасал. Что я ей скажу? Я нарезал круги, выдумывая предлоги. Боялся слов, боялся вопросов рыжей.

Но она ошарашила сильнее, чем мог вообразить.

Думал, спасибо скажет. Как же! Размечтался! Она только и талдычила: зачем спасал, зачем спасал… Да еще заявила, что ей на меня наплевать! Ладно бы ненавидела! Не-ет! Ее возмутило только то, что потребовал не повторять тупые попытки самоубийства! Вот дудки! Черта с два я позволю ей умереть!

Я поднял кресло и отправил его вслед за столом. Как ни странно, оно оказалось прочнее. Только ножка откололась. Я схватил дверцу шкафа и выдрал ее с корнем. Затем другую. Не помня себя, бросался от стены к стене, хватая и круша все, что попадалось под руку. От треска, звона, грохота на душе ненадолго легчало.

Когда же запал иссяк, внутри обнаружилась болезненная пустота. Я так хотел ее благодарности! Жаркой, страстной. Как у Аз в обмен на ничтожнейший знак внимания, невзрачный комплимент. Иногда просто за то, что пришел утолить страсть. Пришел не куда-то, а именно к ней.

Я так хотел, чтобы Пламя прильнула, задышала часто-часто. Чтобы повисла на шее, как Аз. Я ненавидел этот ее жест. Словно булыжник на шее болтался. Но до щемящей боли в груди мечтал о том, чтобы Пламя повторила все до единого идиотские маневры льеннки. Включая щекочущий ухо прерывистый шепот: «Сьер-р-ра-а-а…» и до невозможности глупое придыхание: «Ты тако-ой… страстный»…

Я огляделся и горько усмехнулся собственному бессилию.

Стол раскололся на две части. Хромое кресло лежало на одной из них, покачиваясь, словно на ветру.

Шкаф – мой ровесник – из белого дерева, прочнее стали, остался без дверей. Петли напоминали работу неумелого скульптора по металлу.

Пол устилали смятые свитки карт, развалины картонных папок, драные и целые листы бумаги. Среди них словно островки в море высились дверцы шкафа, в окружении крошева стекол.

Я усмехнулся, вернул креслу нормальное положение. Вздохнул и отправился в спальню. Там осталось много целой мебели. И… остро не хватало Пламени.

В центре кровати. Полуобнаженной… нет, лучше совсем голой… Тело болело от желания сильнее, чем после встречи с ОНО.

Воображение не щадило, издевалось ясностью образов, великолепием.

Я словно видел Пламя, вальяжно устроившуюся на синей простыне. Как она манит пальчиком – лукаво, зазывно. Как одна ладная ножка скользит вдоль другой. Как напрягаются яблоки ягодиц – я успел оценить их, пока выносил рыжую из ОНО. Как ребро узкой ладошки спускается от тонкой шеи к груди. Длинные, изящные пальцы, достойные королевы, касаются умопомрачительной ложбинки. Я не раз из последних сил отводил от нее взгляд. Блуза чертовки позволяла ему нырнуть туда, куда мне безумно хотелось запустить руку.

Я зарычал. От боли желания, от бессилия забыться, от страха, что мои грезы никогда не воплотятся.

Схватился за голову, затряс, словно рассчитывал высыпать ненужные мысли наружу. Но они таились не там. Они бились в груди неровным пульсом. Они жили в моем теле своей жизнью. В мозгу, в сердце, в теле – Пламя была всюду. Проклятье!

«Надо успокоиться. Психоз делу не поможет» – убеждал я себя.

Но эмоции вспыхивали с новой силой. Так сухое дерево, поймав искру, взмывает к небу огненным столбом. Даром, что пожарные брандспойты изрыгают тонны воды – великанскому факелу все нипочем.

– Ну ты даешь, Сьерра, – усмешка Рэсса немного остудила. Словно ветер разбавил прохладой знойный полдень. Жар, что плавил кожу, въедался все глубже и глубже, не сдул. Но позволил ощутить крохи комфорта.

Черные глаза Второго смеялись. Я бы и сам поржал над собой.

Во рту стало горько.

– Сьерра, я наслышан о твоих подвигах. Не хотел приходить, пока не вылечишься. Не люблю видеть слабость. Сам не хотел бы, чтобы меня видели слабым, – он словно извинялся. Зачем? Я не ждал Рэсса. Прекрасно осознавал – у второго кишка тонка полюбоваться тем, как отделало меня ОНО. И вопрос не в ранах, не в крови, не в оголенных мышцах и лоскутах кожи. Рэсс боялся очередного подтверждения, насколько мы ничтожны перед НИМ. Насколько слабы и зависимы.

– В общем… Не знаю, что на тебя нашло, но предлагаю сходить на третий этаж и покутить на славу. Не смей отказываться! – резкий жест Рэсса остановил мой поток возражений. – Не хочешь трахаться, я сам справлюсь. Просто посиди, расслабься. Мужики накрыли стол, девицы пляшут. Я даже Рэйн позвал.

– А-а-а… Пламя? – из вороха сведений я не уловил самого главного – придет ли рыжая. А если и придет? Она уже сказала мне все, что хотела. Какой же тогда смысл? Ну не мазохист ли я? Мазохист. Бороться с желанием увидеть Пламя сил не хватало. Все мое естество возражало против этой схватки.

– А куда она денется? – Рэсс ухмыльнулся так, что меня передернуло. Не дай бог, он поступил с рыжей так, как со своими любовницами. За это… я… я… размажу его по стене, прямо тут. Внутри закипало бешенство. Только-только схлынуло, и опять разгоралось, душило. Я будто вновь угодил на пожар. Дым не давал вздохнуть, а беспощадный огонь норовил поджарить внутренности. Боль в ладонях напомнила о разодранной отросшими ногтями кожи.

– Надеюсь, ты ее не тронул? – прищурился я, сдерживаясь из последних сил.

– Да не трогал я твою айшару! – усмехнулся Рэсс. – Клянусь! – поднял руку вверх, словно и впрямь клялся. – Да и на счет накрытого стола шутканул. На самом деле, я собрал всех выработать стратегию, – посерьезнел Второй. – Теперь у нас две айшары. ОНО ушло в другую часть пригорода. Надо воспользоваться передышкой и как следует поработать на месторождении. Тем более, что полукровкам и нужно то – указать, где бриталлий. Остальное – мы сами. И еще! Бэррейн что-то там такое обнаружил… в камне. Говорит, это важно и нехорошо. Так что мы послушаем его, разработаем планчик и будем кутить – кто как хочет и может.

Я вздохнул. Куда ни шло. Схвачу Пламя, посажу рядом, и пусть вырывается. Я ощутил небывалый прилив сил от мысли, что рыжая никуда не денется, если пригвозжу к стулу и к себе руками. Может биться как птица в силках, но черта с два освободится.

Впрочем, какой смысл? Показать каков я? И что мне не за что симпатизировать?

Тьфу-ты! Сопли какие!

Я перестал себя понимать. Что понимать – узнавал с трудом. Меня обуревали противоречивые чувства, желания. И все оттого, что Рэсс вызвал Пламя на неофициальный совет льеннов. С этим надо что-то делать. Если я всякий раз буду сам не свой от одной мысли о рыжей, придется оставить пост вождя и запереться от греха подальше в собственных комнатах.

Я отлично осознавал – какой бред выдавала лихорадка предвкушения новой встречи с Пламенем. Но поделать ничего не мог. Стоило привести в порядок мысли. Убраться в мозгах с метлой и совком. Я воззрился на Рэсса, который ухмылялся, наблюдал за мной и не думал уходить восвояси.

– Приперло, да? – спросил вдруг. Мне показалось или в голосе Второго мелькнуло сочувствие?

– Ты о чем? – я прищурился, поймав цепкий взгляд Рэсса.

– Ты прекрасно знаешь, о чем я! – ухмыльнулся Второй. – Не делай вид, что бросился в ОНО, чтобы девка понаходила нам бриталлий. Ты хочешь ее поиметь! Это очевидно даже слепому. А все зрячие заметили еще во время вашей первой встречи!

Более чем прозрачный намек Рэсса ударил пощечиной. Но вместо того, чтобы снова закипеть, я внезапно отчасти пришел в себя.

– Будто бы ты на Рэйн не заглядывался! – я испытал злорадное удовольствие от того, как передернулась физиономия Второго. Я задел его за живое.

Рэсс расправил плечи, выпрямился.

– Она не для меня! Слишком хлипкая! – деланно фыркнул. – Ты знаешь, я люблю пожестче. А в порыве… э-э-э… страсти могу и вовсе силу не рассчитать. Рэйн не выдержит… – он глубоко вздохнул. – А если и выдержит, возненавидит.

– Ну да, побоев не выдержит! Ты ведь иначе удовлетвориться не можешь? – бросил я Второму в лицо.

Его бледную кожу залила краска – на щеках запылали костры.

– Не твое дело! – прошипел Рэсс.

И тут меня словно в ледяную крошку окунули. Ну вот что мы творим? Зачем? Психуем из-за баб? Из-за полукровок, которые от нас нос воротят? К чему придем в итоге? Подеремся? Крайне взрослый и разумный способ решения проблемы – сцепиться на потеху племени. Первый и Второй впервые за историю льеннов колотят друг друга из-за баб. Причем, не потому, что не поделили их. Потому, что вздумали помериться – кто безразличней пассии. Да и девки одна другой хлеще. Рэйн воротит нос от пристрастий Рэсса к… э-э-э… жесткому сексу. Пламя… для Пламени я не более чем презренный чужак на пути к желанному самоуничтожению. Не история – мечта летописца.

Рэсс, кажется, тоже осознал глупость положения. Застыл, молча буравя недовольным взглядом из-под насупленных бровей.

– Ладно, иди, я скоро, – отмахнулся я от его попытки что-то объяснить. Веселые деньки начинаются. Я обезумел от… страсти к женщине. Рэсс слетел с катушек давно и безнадежно. В результате не может заполучить ту, от одного взгляда которой млеет на глазах. Беспринципный щеголь Бэррейн – и тот разумней нас обоих вместе взятых.

Я снова тряхнул головой. Потер виски. Надо собраться! Не хочу, чтобы рыжая видела меня в таком состоянии. Пусть думает, что спасал ради племени. Не родилась еще та женщина, перед которой унижусь дважды. Один раз уже унизился – бросился, как щенок, вытаскивать из ОНО. И повторю все снова, если дуреху опять потянет на самоуничтожение. Но половой тряпкой у ее ног не распластаюсь!

Переоденусь и пойду на Третий. Рэсс наверняка уже там. Демонстрирует Рэйн своих любовниц. Милуется с ними, слегка поколачивая. Осталось только поиметь на глазах у айшары. Так, для полного эффекта.

Рэссу всегда нравилось издеваться над женщинами. Заводят его побои, крики, стоны… Хорошо, хоть серьезных увечий уже давно не наносит. Понял – насколько приятней здоровые, красивые женские тела. Да и бабенки его – повозмущаются, поорут, повсхлипывают – и снова к вождю в койку.

Надо же было скромнице Рэйн нарушить эту идиллию сексуальных извращений! Не удивлюсь, если бренлога девственница. Рэсс от одного ее взгляда голову теряет, а прикоснуться, затискать, как свой мазохистский гарем не решается.

Интересно, если окажу внимание Аз, Пламя заметит? Приревнует? Ну хотя бы немного расстроится?

Черт! Снова рыжая! Я быстро переоделся в плотные брюки, руками расчесал волосы и направился на третий.

По дороге удалось немного осадить бушевавшие в душе эмоции. Давненько меня так не накрывало. Давненько? Да! С тех пор, как мы сорвались в Разлом, и я несколько дней бесился как умалишенный. Кидался на стены от бессилия. Один в один как сегодня. Но даже тогда мне было легче смириться.

Я намеренно отправился на Третий в обход, самым длинным путем. Холод пространственных коридоров, мерный отсвет черных стен успокаивали, отрезвляли.

В голове всплыли слова Рэсса по поводу Бэррейна. Что еще он мог раскопать? Да к тому же нехорошего… Или снова рвется в эпицентр внимания племени? Доказывает, как нам необходим?

Со всеми этими своими колбочками, катализаторами, стабилизаторами и прочими… заторами… Тоже мне ученый! Наши ученые приспосабливают третье силовое – везде, где можно и где нельзя. Вот и все научные изыскания, технологические разработки. Бэррейн же кичится тем, что в своем мире, в свои стародавние времена занимался какими-то исследованиями минералов. Вроде тонну научных трактатов забабахал по этой теме.

Наверное, за это его в Разлом-то и сбросили. Я и сам бы не прочь… Но неумирающий полезен на месторождении. Опять же – подменить полукровок только ему под силу.

Хм… У детей аджагар и Бэррейна странная, нездоровая связь с ОНО. Возможно и с бриталлием, или даже с самим Разломом. Не зря же высасывал он энергию только из полукровок. Не из людей, не из льеннов, не из какой-нибудь другой расы. Только из полукровок.

Остальных, правда, тупо пожирал. Заглатывал, не давясь.

Одним Бэррейном и поперхнулся. Должно быть, неумирающему стрельнуло в голову и тут читать свои лекции. От такой занудной пищи одно несварение.

Болтался он где-то в чреве Разлома в коме. Так и просится аналогия с прорубью… И надо же было нашему миру зацепить Бэррейна атмосферой во время падения. Беда не приходит одна. Сначала мы провалились в Разлом, будь он неладен, ОНО тут как тут… Ждало что ли? И… неумирающий. С неба упал. Буквально. Рэсс зачем-то включил силовую подушку – поймал Бэррейна и притащил в город. Добрые дела наказуемы. В особенности, когда творит их тот, кто под добро совершенно не заточен. Уж если нет в тебе семени гуманности, взрастить уродливое соцветие не пытайся. Иначе пострадают все.

…

(Пламя)

Не успела нахохлиться от возмущения, меня выбросило в коридор – светлый, как возле комнат Сьерры. Я огляделась. Ага, вот и нужный портал. Самое потрясающее, что я ориентировалась в них не хуже, чем в районе родного города, где пролетели шаловливое детство и бесшабашная юность.

Еще один переход и еще, и меня вышвырнуло к нашим с Рэйн комнатам.

Слава богу, за шарик для бадминтона меня принимал только портал к покоям Сьерры. Иначе – травмы не миновать. После пережитого потрясения, координация сильно оставляла желать лучшего, не говоря уже о скорости реакции.

Казалось, даже пространственные коридоры рядом со стальным набираются неистовости. Все вокруг него обретает резкость, безудержность, под стать соседу.

Я надеялась, чернота и холод порталов помогут унять смятение, до дрожи, до судорог. Но не тут-то было. Сьерра… Ну вот чего он взбеленился? Да и я тоже хороша! Зачем дерзила? Ведь шла поблагодарить! Заслуженно поблагодарить! От души… Какими бы ни были мотивы стального, он вытащил меня из лап смерти, сам еле выкарабкался.

Просто… Ну вот зачем он та-ак?

Меня раздирали противоречивые эмоции. Казалось, еще немного, и тресну, расколюсь на несколько частей. Словно фарфоровая чашка, которую нерадивый хозяин окунает то в горячую, то в студеную воду.

Как же стыдно! Наверняка, теперь Сьерра считает меня неблагодарной тварью. И доля истины в этом есть. Но почему-то, едва стальной начал наступать, подавлять своим напором, мощью – зрелой, мужской, какой еще не встречала – вертевшееся на языке «спасибо» испарилось. А уж когда Сьерра, не моргнув глазом, угрожал Рэйн… я готова была выцарапать ему глаза. Ухватиться за рога и обломать их, а потом что есть силы запульнуть в портал – пусть ищет.

Одновременно меня одолевал страх. Я мало чего боялась в этой жизни. Даже смерть и то не пугала. Но тут… Мне не требовалось наблюдать, как жонглирует Сьерра гигантом-Мендрой, чтобы кожей чувствовать его силу. Однако опешила я не только поэтому. Мужественность стального зашкаливала. Не знаю даже как сказать. Он показался вдруг мужчиной в кубе. Эдаким суперсамцом. От ощущения его власти надо мной я трепетала, как перед прыжком в головокружительный аттракцион аквапарка. Трепетала от инстинктивного страха, перемешанного с восторженным ужасом предвкушения чего-то невероятного. Но самое главное – от осознания фатальности ускорения, которому можно лишь подчиниться. Вытянуться до немыслимого напряжения и ждать пока со свистом вспорешь водную гладь бассейна. Те же ощущения захлестывали рядом со Сьеррой.

Вот захочет просто взять, не спрашивая мнения и согласия – и возьмет. Отбивайся, не отбивайся, брыкайся, не брыкайся – возьмет свое и будет таков.

Сьерра всколыхнул во мне такую бурю чувств, что казалось, все последние сто лет не жила, спала в анабиозе.

– Пламя? – Рэйн боком выскользнула из комнаты, и я, охваченная вихрем эмоций, едва не сбила ее с ног.

Затормозив обнаружила, что бренлога явно куда-то собралась. Точнее не куда-то, а к кому-то.

Голову Рэйн оплетали две косы, змеями свивались по бокам, примерно как у принцессы Леи из «Звездных войн». Длинное платье даже не подчеркивало, натурально кричало о достоинствах фигуры. А показать бренлоге было что. О таких говорят: женщина-гитара. Изгибы от талии к бедрам и ягодицам – американские горки и только.

Темно-зеленый очень идет брюнеткам, особенно тем, у кого на лице цветет румянец, а губы алеют маками без капли помады.

– Собралась куда-то? – опередила я Рэйн, намеревавшуюся что-то сказать.

– Нас вызвали на совет льеннов… – потупила взор бренлога, пушистые ресницы вздрогнули, как перышки на ветру. Все-таки она трогательная. – Рэсс сказал – Бэррейн что-то выяснил про бриталлий. Что-то не очень хорошее.

Я вдруг обратила внимание на то, как бренлога произносит имя Рэсса. Совсем не так как имя человека-который-не-может-умереть. Мягко, словно бы перекатывая э-э на языке… Рэ-э-эсс. Я вгляделась в лицо Рэйн. Неужели рогач ее зацепил? Ладно бы Сьерра! От его напористости дыхание перехватывает, но в душе стальной неплох… В чем, в чем, в этом я убеждалась не раз.

За племя – горой! Жизни не жалеет, лишь бы вызволить сородичей из Разлома. Уверена, Сьерра не знал наверняка – вернется ли из ОНО. Но понял, что я нужна для спасения его народа, и выручил глупую самоубийцу.

В Рэссе же мне не нравилось все. Его пренебрежительная заносчивость в сочетании с грубостью мясника. А больше всего – какая-то звериная исступленность, которой от второго Вождя фонило за версту.

– Ты идешь или переоденешься? – Рэйн слегка наклонила голову вбок – щеки ее заливала краска. Сама смутилась от собственного намека, что наведу лоск ради Сьерры. Вот уж дудки! Внезапно армия мурашек пронеслась по телу. Припомнился взгляд стального. Выражение «раздевать глазами» теперь вызывало лишь саркастическую усмешку. От взгляда Сьерры чудилось, будто я уже стиснута его ручищами, будто они возмутительно по-хозяйски завладели грудями, ягодицами. Мнут, тревожат, шествуют по телу самым неприличным образом.

Даже когда Сьерра не прижимался, казалось, секунда – и я в полной власти его желаний.

– Нет, – я вздрогнула от направления собственных мыслей. – Так пойду.

– Уверена? – бренлога помедлила и вдруг всплеснула руками. – Ой! Прости, Пламя! Я такая невозможно плохая хозяйка и соседка! Пойдем, посмотришь все, что у меня есть… Платья, юбки, кофты… Мы тебе мигом подберем такой наряд, что… – она осеклась и закончила, уронив голову на грудь, бросив виноватый взгляд исподлобья: – Что даже Бэррейн обзавидуется.

Вот уж с кем мне совершенно не хотелось мериться щегольством, так это с Бэррейном. Я почти не знала его. Но, судя по мельком оброненным Рэйн фразам, эпитетам, замечаниям, неумирающий тот еще франт. Я же предпочитаю одежду, в которой и по лесу бродить удобно, и по горам карабкаться.

Поняв мое замешательство по-своему, Рэйн потянула в сторону двери.

Я дернулась назад, и бренлога окатила удивленным взглядом расширившихся глаз.

– Не надо, – как можно более убедительно и примирительно попросила я. – На самом деле, мне хорошо и так.

Ладонь бренлоги словно бы непроизвольно дернулась к прическе, тронула кольца толстой косы возле уха.

– А-а-а… – понимающе закивала Рэйн. – Думаешь, тебе все велико… Ты не понимаешь! – ее внезапное воодушевление даже пугало. – У меня есть машинка льеннов. Кинем туда, что понравится, закажешь, как подправить. Пять минут – и готово!

– Рэйн, – незаметно для себя самой я перешла на ласковый, чуть наставительный тон, будто втолковывала ребенку азбучную истину. – Я не считаю нужным переодеваться для кого бы то ни было. Идем, ты же торопилась. Опоздаем еще, не дай бог. Кто их знает, этих льеннов.

– Ой, и вправду можем опоздать, – Рэйн суетливо захлопнула дверь наших комнат и потянула меня в портал. Фуф… Я уже устала открещиваться от ее неуемных уговоров сменить имидж.

Рэйн побаивалась порталов, что было странным для айшары, в особенности, для черной. Подозреваю, ее пугала необычная изнанка пространственных коридоров. По таким на тренировках с Путником не побродишь.