Прелюбодеяние
Выходной день. Виола и её муж Лайм после утреннего безумного секса лежали в постели без сил, физически и морально опустошенные. Пульс бился в висках у обоих, они нещадно смолили папиросы в приоткрытое окно. Удовлетворённые и обессилевшие, молодые люди с трудом приходили в себя.
Виола – страстная худощавая молодая женщина с красивой нежной и чувственной грудью. Очень большой рот, губы словно маленькие сардельки, сконструированные с помощью современных методов пластической хирургии. Глаза выразительные, волосы белые, длинные, до самой попы. Эдакая игривая кошечка…
Секс она приветствовали во всех его проявлениях и даже была слегка помешана на нем. Она считала, что это лучшее средство для снятия стресса.
Лайм тоже любил думать своим причинным местом. Иногда ему подсознательно казалось, что Виола с ним только из-за внушительных размеров пениса и из-за того, что он так ответственно обрабатывает все её щелочки. Одним словом – старается.
Молодые люди обсуждали свои ближайшие планы. Они давно вынашивали мысль о том, чтобы продать свою старую «хрущевку» – угловую, холодную зимой, без балкона, с клопами и тараканами, находящуюся в петле серпантина автомагистралей и отправиться в тёплые края в поисках приключений. Семейная пара ждала окончания выплат по ипотеке и возможности продать квартиру без финансовых обременений.
Молодая семья мечтала о романтическом путешествии. Кроме своей любимой Артапетовки, они ничего не видели в этой жизни. Здесь родились, выросли, познакомились, познали друг в друга и поженились.
Слякотная осень за окном порядком надоела, если не сказать «бесила». Приходилось прививаться в осенний период, чтобы меньше болеть простудными вирусными заболеваниями. После прививки молодая семья всегда заболевала. Спустя какое-то время они болели уже вместе с коллегами по работе в сезон повышенной заболеваемости.
Колесо жизни «закрутило» молодых людей в безысходность. Всё вроде бы шло по смыслу и по определенному кругу, но душа и мысли были явно не на своём месте. Духовное естество молодых людей стремилось явно к чему-то иному. Обычный их день проходил в рамках однообразного и унылого, даже беспросветного сценария.
К 7.30 ребята приезжали на завод, добираясь до него 2 часа на общественном транспорте. Отрабатывали у токарных станков по 8 часов. Затем ехали обратно, собирая все возможные «пробки» ещё два с половиной часа.
Обстановка, которая царила в общественном транспорте была откровенно жуткой. От грязного мата кондукторши вяли уши. Тучную и нервную женщину, работа которой заключалась в «обилечивании», всё раздражало уже с самого раннего утра. Она ненавидела свою работу и людей, сквозь толпу которых была вынуждена пробираться изо дня в день.
Толпа не виновата. Обстоятельства вынуждали этих людей ездить на работу чтобы выжить, свести концы с концами, получить свои жалкие копейки, чтобы оплатить коммунальные платежи, закрыть свои базовые потребности. И поскольку от зарплаты не оставалось ничего от слова «совсем» кроме долгов – они вынуждены были отрабатывать следующий месяц, чтобы снова раздать деньги, не оставив себе ничего. «Закредитованность» людей была жуткой. Автомобиль стоил космических денег. Не идти же пешком в лютый мороз, в самом деле.
Внутри маршрутку обволакивало густым сизым дымом. Ело глаза и продохнуть было невозможно от запаха отработки дизельного топлива и паленой резины. Людей подташнивало. Некоторых даже вырывало прямо здесь, в салоне маршрутки. Пассажиры не успевали добежать до двери. Да и дверь не всегда и везде была возможность открыть.
Было ощущение, что выхлопная труба специально выведена внутрь салона. На каждой остановке водитель резко жал на тормоза, предварительно успевая разогнаться. Маршрутка была настолько древней и прогнившей, что в сквозных зияющих дырах была видна улица. Из отверстий нестерпимо «сифонил» пронизывающих ледяной ветер. Воздух и атмосфера внутри этого «ада на колёсах» была «взвинченной». Большинство мужиков в транспорте ехало с невольноуловимым и блевотным до отвращения запахом перегара. Более того, с задних рядов передавали за проезд через «сидячих».