Нить Велегряда
Глава 1. Деревня Велегряд
За толстой тканью, на которой резвились стройные длинноногие лани, скрывалась тайная комната. Она была очень маленькой: от силы метра два в ширину, да три в длину, и строилась явно не для проживания в ней. Оно и понятно. Назначение ее было другим.
В этой тайной комнате, прямо по центру, стоял деревянный станок, ткущий судьбу этой деревни.
И от него, во все стороны, уходили золотые нити. Прорываясь сквозь толстые бревна, из которых состояли стены, нити становились невидимыми и расходились в разные стороны.
А куда они устремлялись дальше, к постройкам ли, к людям ли, один Велес ведает.
* * *
Если вы откроете электронные карты, то даже при сильном приближении и огромном желании не сможете найти на них эту деревню: настолько она маленькая и неприметная. Мир там, казалось, даже сейчас замер на отметке «лет шестьдесят назад», если не брать в расчет богов, в которых они верили, и с тех самых пор отчаянно отвергал все технологии, которые, порой, каким-то чудом до них доходили.
Но речь сейчас пойдет не об этом времени, а о периоде чуть более раннем. В те времена в почете были старославянские имена, массивные деревянные дома, а предпочтения отдавали лошадям, вместо странных устройств с непонятными колесами и двумя круглыми глазами, светящимися желтым.
Деревня эта носила название «Велесова Гряда», но редко кто произносил именно так, обычно все сокращали до Велегряда. Жители были под стать деревушке – со старинными профессиями, порой, странными именами, и открытыми душами. Все друг друга знали и всегда готовы были прийти на помощь.
Управлял деревней староста с истинно старославянским именем Боримир: высокий, коренастый, бывший кузнец, с густой и аккуратной седой бородой. Он казался всем оплотом мудрости и кладезем знаний – к нему в любое время можно было прийти за советом, Боримир всегда был готов поговорить и помочь, а его домашняя библиотека была едва ли не больше деревенской.
Одна лишь Мира его опасалась: ей всегда казалось, что у старосты есть какая-то мрачная тайна. И их деревня, словно застрявшая где-то в прошлом, с каждым годом становилась ей тесной, будто старое платье, которое перестало налезать с приходом нового сезона…
Но как найти в себе силы просто взять и поменять всю свою жизнь, когда Велегряд вместил в себя все, что только знала девушка: ее семью, ее прошлое и настоящее, всю Мирину жизнь, какой бы она не была.
* * *
Мира вышла из леса и направилась в сторону своего дома. Она была бы и рада провести большее время среди вековых сосен и елей, но погода стала портиться, а оказаться в лесу в грозу не входило в планы девушки. Месяц назад ей исполнилось шестнадцать – самый идеальный возраст для поиска спутника жизни, как считала ее бабушка.
К счастью, к Анне хоть и прислушивались, но исполнять все ее пожелания не спешили. Дана, мама Миры, считала, что старые правила и традиции уже изжили себя, и от раннего брака толку не будет.
Так что Мира внутренне ликовала – не придется, в угоду бабушке, связывать свою жизнь с нелюбимым человеком. Впрочем, и свататься к ней никто не спешил.
Что девушке, мечтавшей покинуть эту деревню, было только на руку.
* * *
В большом доме, украшенном потемневшей от времени резьбой, шел спор. Спорили двое: мужчина с седой бородой и сухонькая старушка с горящими глазами и толстой косой, уложенной на голове венком.
Это были Боримир – староста деревни Велегряд, и Анна – бабушка Миры.
– Пока мы сохраняем нашу историю – мы существуем, – Боримир поджал губы и покачал головой. – Ты же знаешь, что с нами будет, если вся молодежь покинет деревню.
Анна сурово кивнула, морщинка между бровей стала еще глубже.
– Знаю. Но ты же сам понимаешь, что юным тут оставаться не хочется. Они рвутся в иную жизнь, а мы… мы ведь не можем их за это упрекать.
– Они должны знать ценность этого места, знать нашу историю, – упрямо продолжил мужчина, – а ты препятствуешь. Как мы убедим их остаться здесь, если они даже понятия не имеют – насколько это ценно!
– Оставаться нужно не из чувства вины или долга. – Упрямо ответила старушка. – А потому что так велит сердце. Разве ты сам, ответь мне, не кривя душой, не хотел когда-то умчаться к другой жизни? К той, в которой не придется отвечать за существование целой деревни? Разве не хотелось тебе жить легче и проще?
– В этом нет ничего хорошего. Я понял, что значит для меня моя родина, осознал всю важность. Но я знал. А они – нет.
– Еще не время, – покачала головой Анна, – дети все еще остаются детьми, хоть им, почти всем, и исполнилось по шестнадцать. Это все еще маленькие ребятишки.
– Перестань так к ним относиться, или же ты сама, своими руками, нас всех и погубишь, – предостерегающе сказал Боримир. – Я не препятствую тебе только из уважения к твоему покойному супругу, и к тому, что ты всегда делала для Велегряда, но, поверь мне, Анна, если будет нужно, я перестану к тебе прислушиваться.
Старушка сухо кивнула и ничего не ответила.
У нее была своя правда, и слова Боримира ее не убедили.
И не испугали.
* * *
Оставив ведро с ягодами черники, вперемешку с брусникой, на столике в сенях, Мира прошла в зал. Их дом был одним из самых зажиточных и богатых в деревне, поскольку дедушка Миры, когда-то давно, занимал должность старосты. Он умер, когда Мире было восемь, но она прекрасно помнила его мозолистые руки и добрые глаза. Он никогда не чурался работы и сам помогал в строительстве и ремонте другим жителям Велегряда. Неудивительно, что его все любили, и на похороны, выпавшие на дождливый ноябрьский день, пришла вся деревня.
– Мира? – высокая женщина с ярко выраженными морщинками у глаз, отложила полотенце в сторону и подошла к ней. – Ты так быстро вернулась.
– Кажется, гроза будет, – ответила девушка. – Ты в окно не смотрела?
Дана отрицательно покачала головой. Черные волосы, заплетенные в косу, чтобы не мешать, качнулись.
– Нет, готовила ужин. А что, сильно погода испортилась?
– Сильно. Ливанет точно, – кивнула Мира. – А где бабушка?
Мать неопределенно махнула рукой.
– Пошла о чем-то с Боримиром поговорить. У них какие-то свои дела.
– Интересно, что же это за дела такие…
Дана пожала плечами.
– Староста часто советуется о чем-то своем с бабушкой, она ведь была очень сильно вовлечена в дела Велегряда. Твой дедушка не боялся спрашивать совета у женщины, и не стеснялся признавать ее правоту. – Глаза Даны, и так темно-карего цвета, еще больше потемнели. Она всегда начинала грустить, когда вспоминала отца.
Мира покивала.
– А, кстати, – будто только что вспомнила Дана, – как тебе Петр?
Девушка замерла, даже забыв, что она хотела сделать (а хотела она пойти и переодеться в более легкое платье).
– В каком смысле? – подозрительно спросила она.
– Как юноша, – не моргнув глазом, ответила Дана, – он тебе нравится? Вызывает симпатию? Какие-то положительные чувства?
Мира вспомнила Петра – робкого, почти забитого, молодого парня, который обычно всегда прибивался к разным компаниям. Он чаще всего молчал, но был весьма начитан. Правда, как будущий зять, для Даны, явно не мог бы быть на первом месте, как раз из-за своей нелюдимости, а вот для Анны…
Мира нахмурилась.
– К чему ты клонишь? Бабушка опять решила взяться за свое?
Дана отмахнулась.
– Перестань ворчать на бабулю. Это ведь я спросила.
– Но я прекрасно знаю – с чьей подачи. Он что… – голос Миры дрогнул, – хочет прийти свататься?
– А почему бы и нет? Хороший молодой человек! Воспитанный в старых…
Мира перестала слушать. Она и так знала, что скажет мать. Воспитанный в старых традициях – для Велегряда это было почти идеальным показателем. Или же – для ее бабушки Анны. Отчего-то, той было очень важно, чтобы люди, а особенно – молодые, уважали их деревню и хотели делать все для ее блага.
Но вот Мира выросла другой. Ей было тесно в этом месте, в их старом доме. Тесно среди таких же, как они сами, жителей деревни – добрых и хороших людей, которые просто жили. Им было плевать, что происходит за пределами их небольшого мирка, их не интересовало, чем и как живут другие. Был только Велегряд – место их силы и поклонения.
Но Мира была не такой. Она хотела свободы, хотела уехать, вслед за отцом, чье имя стало почти что проклятым в их семье, в город. Попытаться создать и построить там иную жизнь – без устаревших традиций и правил.
Только вот как сказать о таком тем, кто, казалось бы, жить не сможет без нее?..
* * *
Когда на деревню мягким покрывалом опустилась ночь, Анна села на своей постели, пошарила рукой на маленьком столике, сделанном из пня, в поисках свечи и спичек. Нашла, чиркнула одной, и подожгла тонкий фитилек свечки.
Небольшой огонек теплого цвета озарил морщинистое лицо старушки, а потом, будто насмехаясь над тьмой за окном, принялся отражаться в стекле, слегка подрагивая.
Анна поставила свечку на столик и принялась всматриваться в ночь, царствующую на улице. Там, за пределами ее дома, был большой мир, была ее родная деревня, в каждом доме которой вершилась своя судьба.
В голове старушки, как это обычно бывает с людьми ночами, крутились какие-то совершенно безрадостные мысли: сперва она думала о том, что у нее ничего не получится, и что в скором времени Велегряду придет конец, потом – о том, что она слишком сурова с теми, кого любит больше всего на свете, затем – о роли Миры во всем этом.
Анне всегда было тяжело показывать свои эмоции, и она многие годы, в молодости, пыталась себя перекроить. Не удалось, она все так же сторонилась обсуждений душевных терзаний и не могла открыто сказать близким о своих чувствах. Порой, ее это безумно угнетало, ей казалось, что дочь видит в ней тирана в юбке, а внучка ненавидит за правила, которые Анна устанавливала с самого детства, и за неумение приласкать.
Но прошло уже много лет, прошла уже вся жизнь, и менять, как Анна считала, что-то было уже поздно.
А ведь, на самом деле, никогда не поздно сказать близким о том, что они дороги и любимы.
Никогда не поздно. У проявлений любви нет срока годности.
Глава 2. Лан – сын плотника
Он видел как она выходит из леса, помахивая полным ведром.
Нет, этот молодой человек не следил за девушкой, но всегда был рад, когда их пути, так или иначе, пересекались. Поскольку он был подмастерьем плотника, а она – внучкой вдовы бывшего старосты, видеться им было особо негде. Но Лан всегда надеялся на случайную встречу, на миг, на взгляд.
Среди всех молодых девушек, а их было немало, его заинтересовала именно она.
Тихомира.
Девушка, которая ненавидела всей душой свое полное имя, и всегда просила называть ее коротко – Мира. Лан помнил, что в детстве она даже дралась с мальчишками, которые пытались обращаться к ней «Тихомира», игнорируя ее просьбы.
В ней, в этой хрупкой девушке с каштановыми волосами и серо-зелеными глазами, он видел и находил силу, которой сам не обладал.
Но кто он такой, чтобы хотя бы просто представить, помыслить, о том, чтобы прийти к ней свататься? Безымянный сын плотника Богдана, прекрасно знающий, что был когда-то усыновлен. Родные родители от него отказались, бросили, обрекая на голодную смерть среди холодов февральской зимы… Лан был никем. Его прошлое – темное пятно.
А бабушка Миры – мудрая и суровая Анна, вдова старосты, никогда не одобрила бы такой брак.
Так что все, что ему оставалось, – это пустые взгляды да вздохи.
* * *
– Я отправил тебя час назад, – немного возмущенно сказал Богдан – отец Лана, когда молодой человек вошел в конюшню. – Что можно было так долго делать? Или ты замечтался и опять заблудился в трех соснах?
Лан покраснел.
– Извини, – он передал отцу холщовый мешок с покупками, за которыми тот его отправил в лавку краснодеревщика. – Тут все, что ты просил.
– Спасибо, – кивнул Богдан, забирая мешок. Развернув, он достал оттуда бутыльки с красителями и морилкой – для будущих стульев, которыми сейчас занимался. Внимательно все рассмотрев, и убедившись, что Лан купил то, что было нужно, он снова кивнул. – Молодец. В следующий раз постарайся не задерживаться.
– Извини, – снова повторил Лан.
Мужчина вздохнул, а потом сел на недоделанную скамейку. Каждое его изделие было воплощением вкуса и утонченности, и посему было удивительным, что доступные цены на услуги Богдана позволяли почти всем жителям иметь дома такую красоту.
– Кажется, нам с тобой пора поговорить, – протянул мужчина, смотря на сына.
«В какой момент он так сильно вырос? – удивленно подумал Богдан, рассматривая высокую фигуру Лана, мускулистые руки, кучерявые волосы с отросшей челкой, которая все время лезла в глаза и вынуждала сдувать себя. – В какой же момент ты перестал быть мальчиком и превратился в мужчину? Как же я это упустил?»
– Я слушаю, отец, – послушно ответил Лан и приготовился внимать словам Богдана.
– Думаешь, я не знаю, что с тобой происходит? – наугад спросил мужчина. Разумеется, он не знал в чем дело, но рассчитывал получить от сына подсказку.
Тот, как и предполагалось, смутился.
– Все так очевидно?
– Я же твой отец. И ты можешь мне рассказать.
Лан переступил с ноги на ногу и смущенно уставился в земляной пол конюшни.
– Я… влюбился.
«Боги, – промелькнуло в голове у Богдана, – а я ведь мог и догадаться. Парню ведь уже семнадцать… самое время».
Мужчина кивнул.
– Расскажешь… кто она?
«Ох, хоть бы Рада или Лина».
Лан еще больше смутился. И ответил то, чего Богдан услышать никак не ожидал.
– Это… Мира.
Мужчина пару раз моргнул.
– Мира? Внучка… Анны?
Парень кивнул, не поднимая на отца карих глаз. Тот растерянно потер переносицу и покачал головой.
– Сынок… она же… – и замолчал. Как сказать? Как сказать сыну правду так, чтобы не ранить его? Чтобы не растоптать доверие к себе, не уничтожить на корню первую влюбленность и будущую возможность любить?
– Что? – Лан поднял глаза. – Не пара мне? Я это и так знаю, отец.
«Если бы дело было только в этом», – подумал Богдан. В его голове роем закрутились мысли: надо сказать, что Мира – внучка покойного старосты и хранительницы, что ее властная бабка никогда не позволит своей кровиночке связать жизнь с безродным парнем… Вопрос крови у этой семьи стоял на первом месте, и было ясно почему – им нужен был сильный род, чтобы хранить Велегряд… Чтобы защищать его и удерживать в этом мире…
Но Богдан сомневался, что Анна когда-нибудь захочет посвящать в тайны Велегряда такого, как Лан. Для нее он был недостойным знаний, обыкновенным человеком, который всю жизнь должен быть в тени. И как же мужчина не хотел, чтобы его сын всегда оставался слеп!..
– Лан. – Осторожно начал Богдан, глядя сыну в глаза. – Мира – прекрасная девушка, я уверен, что она станет замечательной женой и матерью. Но ее род, ее семья… Они… не такие как мы, понимаешь?
Лан хмыкнул и кивнул.
– Да. Ты просто другими словами пытаешься сказать, что мы с ней не пара.
Богдан вздохнул.
– Если от горькой правды тебе станет легче, то да. И дело не в том, что я так считаю, а в том, что…
Парень его перебил. Грубо и непочтительно, но Богдан не стал заострять на этом внимание.
– Что так считает и будет считать Анна.
– Мне жаль. Подумай на счет Рады. Мне кажется, что ты ей по нраву.
«Только вот она мне – нет, – с горечью подумал Лан, – и Рада никогда не займет в моем сердце столько места, сколько заняла Мира».
Но говорить это отцу он не стал. Не было смысла. Поэтому Лан промолчал и отвел взгляд, надеясь, что Богдан больше ничего на эту тему не скажет.
И мужчина понял желание сына. Кашлянул, встал со скамьи, и провел рукой по волосам, взъерошив их. Так что он заговорил о том, о чем знал лучше – о делах. И Лан внутренне облегченно выдохнул, порадовавшись, что отец не стал развивать тему.
– К зиме нужно сделать сани, которые сможет потянуть Сивый, – принялся перечислять дела Богдан, – вряд ли семья Рады сможет позволить себе другого коня. А сани, которые их лошадь сможет вытянуть по снегу, – вполне.
Лан покивал.
Его отец говорил о семье местной портнихи Марьи. Глава семейства умер пару лет назад, оставив после себя долги, дочь и хилого коня Сивого. И эту девушку Богдан готов был посватать ему… Нет, она была красивой и хорошей, но… По меркам деревни – она была никем.
Впрочем, как и он.
Глава 3. К чему все эти разговоры
Утро выдалось солнечным, и Анна, вставшая с постели около семи утра (что для нее было очень поздно), подумала, что это – знак свыше.
Это было утро дня, когда она хотела серьезно поговорить с Тихомирой. Может быть, тому поспособствовали слова Боримира, а может – страх, что он начнет действовать самостоятельно, невзирая на трепетное уважение к ней. В любом случае, Анна чувствовала, что пора посвятить внучку в суть дела. Открыть завесу тайны и рассказать причины, по которым ей нельзя покидать Велегряд.
Старушка взяла лежащее на стуле платье, надела его и замерла в растерянности. Она пару раз моргнула, думая о том, что забыла, что дальше нужно делать. Подошла к висевшему на стене зеркалу и некоторое время смотрелась в него: оттуда на нее взирала старая женщина с морщинами и седыми волосами.
– И это я, – с грустью протянула Анна, качая головой, – когда же я успела так сильно постареть?
Отражение ничего ей не ответило.
* * *
Дана и Мира уже сидели за обеденным столом: первая чистила яблоки, чтобы испечь пирог, а вторая завтракала.
– Доброе утро, – произнесла Анна, отодвигая соседний стул и тяжело опускаясь на него.
– Доброе утро, мама, – Дана тут же отложила свое занятие и встала со своего места, – сейчас подам тебе завтрак. Я сварила овсяную кашу.
Анна отмахнулась.
– Лучше сделай мне чай. Я не голодна.
– Да, конечно, – женщина засуетилась около вскипяченного десять минут назад чайника, собираясь снова поставить его на печь.
– Мира, – старушка перевела взгляд на внучку, – я бы хотела с тобой поговорить, когда ты закончишь завтрак.
– Ты можешь говорить уже сейчас, – пробормотала девушка, с трудом выговаривая слова из-за хлеба, который жевала. Анна поморщилась.
– Сперва прожуй – а потом говори. Где твои манеры?
– Извини, бабушка.
Анна вздохнула.
– Дана, что там с чаем?
– Минутку, мама. Скоро закипит.
На некоторое время в кухне воцарилась тишина: лишь слегка посвистывал чайник на печке. Анна смотрела в окно, наполовину задернутое тонким тюлем, и не замечала, что Дана, следящая за чайником, косится на нее.
«Не трудно догадаться, что за тема разговора у мамы, – подумала Дана, снимая чайник с печки, чтобы налить матери чаю, – только вот неужели время пришло?»
Мира быстро покончила с завтраком, и смирно сидела на своем месте, ждала, когда бабушка выпьет свой утренний чай и начнет разговор. Она предполагала, что Анна хочет поговорить на счет Петра – видимо, именно он, по ее мнению, был идеальной кандидатурой в мужья.
Только вот девушка совершенно не хотела замуж за того, кто ее вообще не интересовал. У Миры были большие планы – она собиралась набраться смелости и попросить родных отпустить ее в город. В мир, где все казалось интересным, не таким пресным как здесь – в ее родной деревне. Где-то там, среди театров и красивых библиотек с книгами, ходит ее отец. Мира намеревалась найти его, узнать причины… причины его ухода из семьи.
Наверное, они должны быть очень весомыми, раз мужчина, в один, совершенно не прекрасный день, собрал вещи и покинул их. Оставил жену, дочь и ушел. И даже не написал за это время ни одного письма…
* * *
Когда Анна допила свой чай, она отставила кружку в сторону, и пристально посмотрела на внучку.
– Да, бабушка? – покорно спросила Мира. – Я готова с тобой поговорить.
«Готова ли?», – шепнуло что-то внутри. Вероятно, это страх подавал свой голос.
Пожилая женщина степенно кивнула.
– Что ты думаешь делать дальше, Мира? – спросила Анна, прищурившись, глядя на девушку. – Кем видишь себя в жизни, чем хотела бы заниматься? Тебе уже шестнадцать, пора бы подумать о пути, который планируешь пройти в будущем.
Девушка удивленно моргнула.
– Почему ты решила поговорить об этом сегодня? – подозрительно спросила она, предполагая, что такие разговоры могут быть как-то связаны с тем, что Анна накануне весь вечер провела у старосты деревни.
– Потому что осень не за горами, а там и зима, – ответила старушка. – Зимой всегда сложнее.
– Сложнее – что?
– Все. Все, Мира, все. Так что же?
– Я хотела бы поехать учиться в город, – осторожно сказала девушка, зная, что такие речи ее бабушке не понравятся. – Хочу посмотреть, что там да как. Узнать новых людей, познакомиться с кем-то. Увидеть мир за пределами Велегряда.
Анна поджала губы.
– Но ты же знаешь, что это невозможно. И всегда так было. Никто не может покинуть Велегряд. Особенно те, кто из такой семьи как наша.
– А что не так с нашей семьей? – нахмурилась Мира. – Обыкновенная, как и у всех. И жизнь тут скучная, у всех одинаковая. Я так жить не хочу.
– Покинуть деревню ты не сможешь.
– Папа ведь уехал, он…
Анна резко перебила внучку.
– Не смей в этом доме упоминать этого предателя!
Мира растерянно замерла.
– Но бабушка, он ведь…
– Я сказала: не смей! – Анна вскочила со стула, а потом поморщилось – старое тело не любило таких резких движений. – Твой род берет свое начало от самого Велеса, в честь которого названа наша деревня! Твой дед был великим человеком, а его отец – настоящим героем, отдавшим жизнь за свой народ. Ты не можешь предать их память, и отправиться куда-то… в город.
– Бабушка, – Мира постаралась, чтобы ее голос звучал дружелюбно и мягко, но при этом – довольно уверенно. – Все это было давно. А я не родилась мальчиком, я не стану старостой деревни, потому что это не по правилам. Только мужчины могут встать во главе Велегряда…
– Именно поэтому тебе следует найти достойного мужа, чтобы родить наследника. Родить сына, который заберет бразды правления у того, кто будет управлять нашей деревней, когда твой ребенок достигнет необходимого возраста.
Мира скривилась.
– Я… – набрала в легкие побольше воздуха и резко выпалила, будто сама боялась передумать, – не хочу замуж.
Казалось, эти слова выбили Анну из колеи.
– Что это значит?
– Нет, я не хочу сказать, что вообще замуж не хочу. Но я не хочу выходить за того, кто нравится тебе, а не мне.
– И кто же нравится тебе? – подчеркнуто спросила старушка. Она старалась быть терпеливой и понимающей, видят боги, очень старалась…
– Пока никто, – честно ответила Мира. – Если кто-то мне приглянется, я расскажу тебе, обещаю. Возможно, если это будет человек из города, я предварительно привезу его сюда, чтобы ты…
– Нет! – рявкнула Анна так резко и громко, что Дана, стоящая около печки и моющая посуду в тазу, вздрогнула. Мира замерла. – Разве я что-то непонятно тебе объяснила? Ты не можешь и никогда не сможешь покинуть Велегряд.
Девушка поморщилась.
– Я уже взрослая, бабушка. Достаточно взрослая, чтобы…
Анна не дала ей договорить.
– Я сказала «нет» и точка. Тут нечего обсуждать.
– Мама, ты… – подала голос Дана, откладывая в сторону полотенце, которым вытирала помытую посуду.
– Не лезь, – коротко рубанула старушка. Дана сразу сжалась от ее голоса и покорно опустила голову. – Я думала, что ты подросла и стала более понимающей, – обратилась она снова к внучке, – но я ошибалась. Раз так, то с этой зимы ты не начнешь учебу там, где хотела бы.
Мире показалось, что она задыхается. Все девушки и юноши, достигшие шестнадцати лет, начинали учиться у мастеров с будущей зимы! А бабушка теперь хотела лишить ее и этой возможности!.. Несправедливо!
Девушка вскочила со своего места. Стул противно скрипнул.
Она посмотрела на Анну, желая сказать ей какую-нибудь гадость, но горло сжалось и в нем будто застрял противный комок. Почувствовав, что вот-вот расплачется, Мира резко развернулась и выбежала из комнаты.
* * *
Когда дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной, Дана укоризненно посмотрела на мать.
– Что? – прищурившись, спросила старуха. – Считаешь, я была слишком резка с ней?
– Немного, мама…
– Ты знаешь причины. А девчонка слишком строптива, слишком неспокойна!.. Что нам с ней делать, с такой?
– Нужно было рассказать ей правду, а не давить…
– Много ты знаешь, – отмахнулась Анна. – Будь твоя воля, отпустила бы ее на все четыре стороны, в этот… город.
– Да. Потому что я думаю о ее благополучии и счастье, а не о… – Дана замолчала.
Анна хмыкнула.
– Продолжай.
– А не о долге.
– Ну что же. Кто-то из этой семьи должен об этом думать, не так ли?
Молодая женщина ничего не ответила. Как бы ей не хотелось все это признавать: ее мать была права. У их семьи были свои определенные обязанности, от правильного исполнения которых зависела судьба всего Велегряда.
Глава 4. Встреча, которая запомнится
Мира пнула подвернувшийся камень и с раздражением проследила за его недолгим полетом. Разговор с бабушкой разозлил ее, заставил почувствовать себя незначительной – настолько, что к ее мнению вообще не хотели прислушиваться. Им было все равно, всем им: отец бросил, мама была слишком подавлена влиянием Анны, а сама бабушка… а бабушка, казалось, делала все, чтобы превратить жизнь внучки в сущий кошмар!..
Почувствовав, что обида и злость снова готовы захлестнуть ее с головой, Мира сделала глубокий вдох, а потом медленный выход. Обычно это помогало ей успокоиться, но сегодня, видимо, повод злиться был слишком весомым.
Ей хотелось взять себя в руки, не позволять взращиваться внутри этой ярости, поэтому девушка просто пошла вперед, стараясь унять эмоции внутри. Она вышла за пределы деревни и продолжила свой путь в сторону реки. В обычное время Мира старалась туда не приходить, потому что вода, в том неконтролируемом виде, пугала ее. Но сегодня бурная река напоминала ей саму себя: сжатая в рамках берегов, она так была похожа на Миру… Сильная, буйная, рвущаяся на свободу… И никогда, никогда, ее не получающая…
Девушка дошла почти до самого берега и остановилась: осталось пройти еще немного, и там, за густыми зелеными кустами, будет река Мокошь, названная в честь древней богини земли, вод и плодородия.
Мира обернулась, чтобы посмотреть насколько далеко ушла, и снова вздохнула. Деревянные домики были все еще видны, но с такого расстояния казались маленькими и незначительными. А ведь в каждом из них протекала своя жизнь: со своими горестями и радостями, планами и свершениями.
Девушка покачала головой и поняла, что злость, пока она шла, отступила, оставив после себя только горечь и ощущение разочарования.
Мира уже хотела было повернуть назад, как услышала шорох со стороны кустов. Она невольно вздрогнула – в это время года из леса вполне себе могли выходить лисы, в надежде поймать какую-нибудь курицу. Лис девушка не боялась, но и сталкиваться с ними не жаждала.
– Здравствуй, – раздался вдруг человеческий голос, и из кустов показалась сперва кудрявая голова, а потом и сам ее обладатель. Мира этого парня знала – встречала в деревне в лавках, да на всяких празднествах. Он подошел к ней поближе и слегка улыбнулся.
– А, – Мира поджала губы, недовольная тем, что ее потревожили, – здравствуй, Лан.
– Здравствуй… еще раз, – он почувствовал, что начинает краснеть и постарался взять себя в руки, – что ты тут делаешь?
Девушка нервно дернула плечом.
– Хотела погулять и подумать. В одиночестве.
Лан понял, что этот первый раз, когда они вот так столкнулись лицом к лицу и могли нормально поговорить, пришелся на весьма неудачное время. Мира не хотела его видеть и вряд ли была настроена на разговор.
Но, все равно, это был шанс, маленький шанс хоть как-то ее заинтересовать. Оставить в памяти какой-то след, зародить интерес… Сделать что-то такое, чтобы Мира перестала смотреть на него как на пустое место.
– А я собирался прогуляться вдоль реки. Погода сегодня чудесная.
Мира с сомнением посмотрела на небо, которое потихоньку затягивалось плотными тучами. Гроза накануне так и не пролилась, и в воздухе стояла духота.
– Мне кажется, скоро будет дождь, – заметила она.
– Это тоже неплохо, – с воодушевлением ответил Лан. Девушка посмотрела на него как на дурачка, и он тут же таковым себя и ощутил. – Если хочешь, можем прогуляться вместе. Я не буду доставать тебя разговорами.
Мира хотела вежливо отказать, но вдруг напряглась и повернулась в сторону реки.
– Что это за звук? – настороженно спросила она.
– Что за звук? – удивился Лан. – Я ничего не слышу.
– Прислушайся! Там… – девушка замолчала, – боги, там кто-то тонет! – и кинулась к реке. Лан на секунду замер, растерявшись, а потом поспешил за ней.
* * *
В реке и правда тонули. Только это, вопреки страхам Миры, был не человек.
Это был маленький щенок. Он барахтался в воде, уцепившись за торчащую корягу, и из последних сил скулил, призывая всех собачьих богов себе на помощь.
Мира замерла на берегу, с ужасом глядя на бурлящие холодные воды. Только в этот момент она вспомнила о своих детских страхах: о том, что едва не утонула, когда ей было пять, о липком ужасе, в котором просыпалась, когда ей это снилось, превращая любой сон в жуткий кошмар…
И вот, прямо сейчас, на ее глазах тонет несчастный щенок, а она, оцепенев, стоит на берегу и боится даже пошевелиться. В этой части река была шумной и быстрой, совсем не предназначенной для купания… Особенно для купания девушки, которая плавала либо в озерах, либо около мягкого речного берега…
Что она могла сделать, парализованная этим ужасом?.. Ничего.
И Лан очень быстро это понял. А время терять было нельзя, так что парень проворно скинул обувь, чтобы не мешала, и рванул в воду.
Плавать он не боялся, а река, дарующая ему и отцу рыбу, не пугала.
* * *
Мира зажала рот рукой, когда увидела, что Лан – парень, имя которого до этой встречи она едва помнила, бросился в реку, чтобы спасти щенка. В отличии от девушки, он плавал прекрасно: в несколько сильных гребков, противясь течению, Лан добрался до щенка, явно из последних сил цепляющегося за корягу. С легкостью, будто пушинку, отцепил зверька от дерева, и поплыл обратно к берегу.
Когда Лан выбрался из воды, прижимая к себе трясущегося мокрого щенка, Мира посмотрела на него совершенно другими глазами.
* * *
– Ты как?! – когда оцепенение прошло, девушка бросилась к парню.
Лан улыбнулся.
– Я в порядке. И он, ну или она, кажется, тоже.
Парень поставил щенка на землю и тот сразу же улегся на пузико, тяжело дыша. Розовый язык смешно висел сбоку, и, если бы не ситуация, которая только что произошла, Мира бы рассмеялась.
– Ты… такой смелый, – сказала она, вспоминая свой страх, который охватил ее, стоило девушке только увидеть воду и подумать о необходимости броситься туда.
– Не мог же я позволить ему утонуть, – смущенно ответил Лан.
Мира опустилась на корточки около щенка и осторожно погладила его по мокрой шерстке.
– И что нам теперь с тобой делать? – спросила она, обращаясь к животному. Щенок поднял на девушку большие карие глаза.
– Может, заберешь его себе? – предложил Лан.
– Не знаю… Бабушка не очень любит собак…
Парень устало вздохнул и улегся спиной на траву. Он посмотрел на темное низкое небо и подумал о том, что Анна слишком контролирует жизни, и дело было не только во власти, которую она закрепила за собой в своем собственном доме.
Ее влияние, подобно липким щупальцам, расползалось на всех…
* * *
Анна осторожно отодвинула ткань, чтобы открыть доступ к двери. Секретная комната со своими тайнами уже давно не пугала ее и не манила, все это стало обыкновенной ежедневной рутиной.
Отодвинуть, открыть, зайти, удостовериться, что все хорошо.
Увидеть изменения, нахмуриться, проверить, что все не так уж и плохо, расслабиться на некоторое время.
И так каждый день… Каждый день, полный опасений, что все ухудшилось слишком сильно…
Глава 5. Судьба проводника решена
Мира вернулась домой вместе со щенком, поддавшись на уговоры Лана попробовать уболтать бабушку оставить животное. Парень проводил ее до дома и ободряюще улыбнулся на прощание.
Глядя Лану вслед, Мира подумала о том, что он, как оказалось, вполне себе ничего. Высокий, статный, да еще и такой сильный. И добрый… Самое главное было то, что Лан был добрым – другой мог и не броситься в опасную реку, чтобы спасти какого-то там бездомного щенка.
А Лан бросился.
* * *
Мира осторожно подошла к кровати, на которой сидела Анна, предварительно постучавшись и дождавшись разрешения войти. Это было давно установленное правило: стучать в дверь комнаты бабушки, всегда. Даже если дело было очень срочным.
Старушка подняла голову, оторвавшись от своего занятия – она вышивала золотыми нитями маленький белый платок.
– Да, Мира? – ее голос был все еще суров. – Ты что-то хотела обсудить? И что это за лай я слышу во дворе? – Анна подозрительно прищурилась. – Ты что, притащила к нам в дом собаку?
Мира осторожно улыбнулась, а потом села на плетеное кресло в углу комнаты. И рассказала то, что произошло на реке.
– Молодец парень, – одобрила бабушка, – как там его?..
– Лан. Сын Богдана.
– А, Богдана. Плотника. Помню-помню.
– Щенку нужен дом. Пожалуйста, давай оставим его себе, – принялась просить Мира, – он такой хорошенький! И будет нам помогать. Охранять дом…
– В Велегряде нет таких угроз, защищаться от которых нужно с собакой, – ответила Анна, – здесь нет воров, а дикие звери почти не подходят к границам деревни. Пес нам ни к чему.
– Но бабушка… почти у всех в деревне они есть. Даже у тех, кто не разводит скот.
– А у нас никогда не было.
– Но почему? Чем они тебе так не угодили? – поджала губы Мира, мысленно пытаясь найти аргумент, который переубедил бы старушку.
– Собаки связаны с загробным миром, – хмурясь, ответила Анна, – им не место в нашем доме.
Мира опешила.
– Ты так от смерти пытаешься защититься? Но она уже приходила к нам, чего теперь ее бояться…
– Никто не знает – пользу несут псы или же наоборот. Многие люди считают, что собаки не только охраняют врата в мир мертвых, но и являются проводниками туда. Моя бабка говорила – «пес на пороге – жди беды».
Мира попыталась вспомнить все те суеверия об этих животных, которые когда-то слышала или о которых читала.
– А еще они могут предчувствовать чужую смерть и предсказывать погоду. И, как ты говоришь, если они являются проводниками в потусторонний мир, разве уж это так плохо? – девушка покачала головой. – Смерть придет за каждым, рано или поздно, так, быть может, это и хорошо, если у семьи есть свой собственный проводник?
«Как складно говорит, – восхитилась Анна, – а девчонка довольно умна, не чета своей матери. От Даны я никогда таких грамотных речей не слышала».
Увидев, что бабушка явно колеблется, Мира продолжила:
– Собаки уже давно не предвестники чего-то плохого, а защитники. Прошу, давай изменим старые закостенелые суеверия, давай оставим его себе. Я чувствую – от этого щенка бед не будет. А, если уж, твоя бабушка считала, что собаки на пороге приносят беды, уверена, свой пес в доме отгонит от наших дверей чужих, тех, кто желают нам зла. И неважно – собака это будет или человек.
– Хорошо, чертовка, убедила, – улыбнулась Анна, а потом сразу же стала серьезной, – оставь собаку, но пообещай – когда придет время, ты прислушаешься ко мне, так же как я сейчас прислушалась к тебе.
– Договорились. – Кивнула Мира.
– Пообещай мне.
– Обещаю, бабушка.
* * *
– У нас что, теперь будет жить собака? – удивилась Дана, ставя на печь ведро с водой.
Мира сидела на полу и тискала щенка.
– Да. Бабушка разрешила.
– Анна… разрешила оставить… собаку?
– Именно, – дверь в комнату открылась, и старушка вошла в кухню, – Мира смогла найти слова, способные меня убедить.
«А мир, видимо, действительно меняется, – подумала Дана, рассматривая щенка, валяющегося на полу животом кверху, чтобы его чесали и гладили, – раз уж даже мама поменяла свое мнение на какой-то счет».
– Хорошо, – сказала молодая женщина и принялась убирать помытую утром посуду, – как ты его назовешь?
– Пока не придумала, – ответила Мира. – Имя должно ему подходить… отражать его внутренний мир.
– Это всего лишь собака, – заметила Анна, садясь за стол, – не придавай имени для пса большое значение. Просто назови его как-нибудь и все.
Щенок смешно махнул передними лапками и перевернулся на живот. Его темные глазки-бусинки уставились прямо на Анну, заставив старушку невольно поежиться. Может она совершила ошибку, уступив внучке и разрешив ей оставить в их доме собаку?..
– Что смотришь так на меня, пристанище для блох? – беззлобно спросила Анна, слегка улыбнувшись. Щенок высунул язык, а потом звонко тявкнул, так и не отрывая взгляда от старушки.
«Разве собаки могут так долго смотреть в глаза? – промелькнуло у нее в голове. – Разве могут держать такой зрительный контакт?»
Мира наклонилась к щенку и погладила его голову.
– Как же мне назвать тебя, малыш? – спросила она. – Дай подсказку. Иначе бабушка так и продолжит звать тебя пристанищем для блох.
Анна фыркнула.
– Может так и назовешь? Малышом? – предложила Дана.
– Он же вырастет, – справедливо заметила Мира.
– Тоже верно.
Они замолчали, а потом Мира улыбнулась.
– Имя придет, когда настанет время. Уверена, что тебе, красавчик, не долго предстоит ходить безымянным.
Щенок радостно тявкнул и завилял хвостом.
* * *
Лан шел к своему дому и улыбался. Богдан, если бы увидел его лицо в этот момент, точно бы отметил, что сын выглядит «как счастливый дурачок».
Отчасти, так оно и было. Молодой парень, который знать не знал еще совсем недавно, что делать и как подступиться к понравившейся девушке, завладел ее вниманием и, впервые за свою жизнь, был уверен в этом! Он понимал, что его поступок заставил лед в сердце Миры треснуть.
И раз уж она, самая красивая и неприступная девушка Велегряда, посмотрела на него другими глазами, он свой шанс не упустит. И будущий праздник, который состоится через неделю, ему поможет.
* * *
В очередной раз, согласно негласному ритуалу, Анна вошла в тайную комнату с гобеленом и замерла на пороге.
«Гобелен… нити… – подумала она, держа свечу около своего лица, – но что я должна была с ними сделать?»
Разум Анны затягивал туман, только вот она еще не придавала этому должного значения… А зря.
Если у Тихомиры время еще было, то у старушки его уже почти не осталось…
Глава 6. День Стрибога
Наступило 21 августа – день, когда вся деревня собиралась на центральной площади и праздновала. Они разжигали костры, а те жители, кто не мог прийти на площадь по каким-то причинам, разводили костер на своем дворе.
Мира стояла около бабушки и матери, в первых рядах, и ждала, когда Боримир выйдет к ним, чтобы сказать свою речь. Когда-то на его месте стоял ее дедушка, но она почти ничего о нем не помнила – слишком давно это все было.