Химера

Пролог. Глава 1: Ничья

Безликая в коварстве своём темнота весенней ночи сужает ориентир запуганных глаз в глубоком лесу, некогда таинственном и любимом по-своему, где среди шорохов хрупких ветвей и крикливых воронов собралось немало кошмарных баек учениками небезызвестной Академии искусств, множество рассказанных историй от преподавателей, придуманных ли или освоенных наяву, оставалось до сегодняшнего дня загадкой, которой питались и вдохновлялись. Теперь же любой незначительный треск захудалой коры или взмах потревоженного крыла заставляет душу дребезжать в испуге, сердце откинуть в пятки и бежать так, чтобы воздух рассекал белокурые пряди, с особым усилием и рвением выжить, иначе оно обязательно догонит. Лёгкие сдавливает, как под прессом, увы не тяжёлых книг, с которыми мальчик ещё вчера готовился к предстоящим экзаменам, а от нехватки кислорода. Бежать, не останавливаться. Его медовые глаза, прежде горящие новыми познаниями и страстью к поэзии, сейчас полыхают в слезах, безысходностью расщепляя путь и размывая силуэты деревьев. Бежать, не останавливаться! Ноги, что никогда не подводили на уроках физкультуры, в один момент загибаются на неровной земле под болезненный вскрик, сдирая ладони и теряя туфлю с ушибленной ноги, начинающая остро ныть, с трудом на неё опираясь.

Где-то позади, в обманчивой глубине раздаётся утробное рычание голодного зверя.

Бежать!.. Не останавливаться…

***

Сухие, вечно потрескавшиеся губы зажимают необходимую для раздумий сигарету, прикуривая поток не озвученных мыслей с кроткой затяжкой, дабы распробовать излюбленный ментол на кончике языка и дать следователю, нервно сдирающий щёку изнутри, ещё немного времени перед тем, как озвучить окончательное решение. Предоставленные фотографии с места происшествия разложены на столе, отчего становится дурно: не из-за ужасающих на них кадров, разодранного до неузнаваемости лица, располосованного тела, откусанной руки и не в следах огромной двухметровой твари дело. Дурно от того, как все эти чёткие снимки идеально ровно выложены в хронологическом порядке, словно в этом кроется отдельный смысл, способный помочь в расследовании или выявить мотивы бесчувственного зверя, которому посвятили отдельную папку с результатами судебно-медицинской экспертизы. Руки чешутся перемешать каждый документ, сорвать скрепки, оголить бумагу от шуршащих файлов и переплётов, раскидывая их по всему столу, чтобы вытеснить логическую цепочку и изучить по новой, как на ладони, как привык работать детектив, запираясь в замкнутом пространстве. Вторая затяжка вязко оседает в прокуренных лёгких, когда предположительное время смерти пятнадцатилетнего подростка привлекает внимание с указанным заключением – остановка сердца. Травматический шок?

Интересно.

– Что думаешь? – отзывает следователь местного уголовного отдела, утомившись наматывать круги по своему кабинету и остановившись напротив курящего мужчины, лениво покачивающегося на стуле.

– Двести тысяч касс[1] и три месяца с одной неделей в запасе, – беспристрастно предлагает Фрэд услуги своего сыскного бюро по личной расценке, исходя из данных, собранных криминалистами, и тушит недокуренную сигарету в переносной пепельнице.

– Ты не понял, – непривычно шипит Роджер, видно, не в духе, заставляя поднять на себя проницательный в оттенке чёрного тмина взгляд. – Я вызвал тебя не в качестве частного сыщика. Это дело скоро передадут в Центральный округ по борьбе с нечестивой силой. Им будут заниматься специалисты покрупнее нашего подразделения, если в назначенный срок мы не предоставим хоть какие-то зацепки, – напряжённо выдыхает он и, сердито поджав челюсть, упирает ладони в бока, всем видом показывая, как ему не прельстит этот исход событий. – Если они что-то откопают, весь наш штаб переведут или, что ещё хуже, уволят, заменив более опытными сотрудниками.

– Меня это как касается?

– Вот именно, что никак, – чуть ли не рявкает, – и это бесит больше всего! – Фрэд растерянно усмехается, наблюдая за дёрганными движениями следователя, снимающий пиджак и сбрасывающий его на спинку стула, на которую после опирается ладонями, тяжко вздыхая. Выглядит отчаянным. – Ты должен помочь мне.

– Благотворительностью, увы, не занимаюсь, – недоумённо ведёт он бровью.

– Я найду другой способ расплатиться с тобой. Дело уже ввели в Следственный комитет, я не вправе предоставлять сведения лицам коммерческой деятельности, то есть тебе, как детективу, – объясняется Роджер и грузно присаживается за стол, сцепив ладони между собой, вмиг посерев от допустимой мысли, что ему могут отказать, быстро и безоговорочно. – Но ты можешь вступить в штаб на неопределённый срок в интересах службы как сотрудник. Все документы у тебя на руках…

– Я не вернусь в органы, – отрезает Фрэд грубо, даже не дослушав, заметно хмурится от раздражения. – Это не моя сфера деятельности. Ты лучше всего это знаешь.

– Знаю. Поэтому готов пойти на уступки, несмотря на риски этого самоуправства. Ты вступишь в команду и никто, – выделяет он серьёзным тоном, повторяя: – никто, кроме тебя, не будет иметь доступ к процессу расследования. Никто не будет мешать, спотыкаться на ходу, вести подозрения параллельно с тобой. Только ты и «Химера».

– Химера?

– Название дела.

– Весьма поэтично, – с глухой усмешкой подмечает детектив, спуская взгляд к раскрытым папкам и по привычке смачивая нижнюю губу от сухости содранной кожицы.

Он задумчиво обводит металлический корпус переносной пепельницы большим пальцем и выискивает в себе хоть какой-либо интерес к данному предложению. Всю жизнь Фрэд-Грегори знал, что терпение и стрессоустойчивость – не его конёк. Ни в работе, ни в моральном плане понимания. Ему бы вплавь, сразу с головой и с минимальным количеством воздуха, чтобы не задерживаться на таких вещах, как планировка, отчётность, запросы на дополнительное финансирование или составление ходатайства высокопоставленным органам, требуя разрешения на выполнение и так обоснованных, казалось бы, операций. В полицейской упряжке оперативно-розыскного направления Фрэд не просидел и трёх лет после окончания всех соответствующих учреждений, решив поддаться в сыскное агентство и по итогу нескольких, присвоенных опытом лет открыть собственное бюро, которое сейчас переживает не самые лучшие времена.

– Кто займётся моим переводом? – интересуется детектив не менее важным, отчего Роджер мимолётно мешкает и в попытке не придать этому значения бегло откашливается, оттянув воротник рубашки.

– Я направлю запрос сразу в главное управление Министерства, чтобы не терять времени. По связям…

– Паула, – подозрительно перебивает он.

– Да, твоей бывшей жене.

– Она будет очень любопытной, – Фрэд неодобрительно щурит глаза, не соглашаясь со старым приятелем и не желая впутывать бывшую, уже как три с половиной года, возлюбленную в их дела, особенно личные.

– Подыграешь, не обеднеешь.

– Ещё немного, и я пошлю тебя к чёрту.

– Фрэд, я ведь могу и возобновить дело о пропаже тех несчастных пару перстней стоимостью в целое состояние, которые ты украл.

– Не украл, а вернул законному владельцу! – невольно шипит сквозь сжатые губы.

– Сути не меняет.

– Угрожаешь мне?

– Приходиться.

Роджер пожимает плечами и утягивает уголки губ в смиренной улыбке, выглядя сейчас так, будто ещё немного и начнёт упрашивать, что совершенно на него не похоже, с залёгшими синяками под глазами от недостатка сна на фоне продолжительного стресса и осунувшимся лицом, истратив врождённый румянец наевшихся щёк. С момента загадочного происшествия прошло всего недели три, но по ощущениям – целый годовой сезон, оттого полицейский участок в непрерывной беготне, как бешеные белки в колесе, наверняка позабыв о том, когда в последний раз появлялись дома или перекусывали в обеденные часы, безотчётно ставшие рабочими. Фрэд больше чем уверен: в отделе не осталось никого, кто горел бы прежним энтузиазмом и со страстью опытного офицера вкручивал бы недостающие винтики, которых, по всей видимости, боле не нашлось в запасе, раз ведущий следователь, не привыкший просить помощи, тем более от лиц, не приписанных к госслужащим, решился переступить через собственные принципы ради закрытия дела. Им определённо нужен свежий взгляд, ясная голова и хладнокровная логика, не исчерпавшая себя количеством собранных фактов. Конкретно Роджеру нужен Фрэд-Грегори, плотно закрывая глаза на то, к каким последствиям могут привести его методы расследования, главное, чтобы он. Другие попросту не справятся с нагрузкой, не настолько равнодушны и чересчур мягкотелы к людям.

В разгрузочной тишине застывает снисходительный вздох детектива, лязг излюбленной зажигали и прикуренная сигарета с ментолом, чей мятный вкус облегчает скопившиеся мысли.

– Неужели нашлось что-то, перед чем ты бессилен? – не без удивления потешается Фрэд сквозь ползучий клубок дыма, довольно прищурившись от скривившейся усмешки следователя. – Мне лестно твоё усердие включить меня в работу, но если вы имеете дело с нечистью, то без Легиона, увы, никак. Ты боишься потерять свой пост, если они что-то откопают, а я боюсь не дать им этой возможности, и тебе бы следовало побаиваться.

– Думаешь, я совсем рассудок потерял? – возмущённо фыркает мужчина. – Я не собираюсь подчищать улики или о чём-то умалчивать при обнаружении следов. Наша задача лишь быть на шаг впереди них. Мы предоставим им почти законченное дело и сохраним штаб в независимости от того, что будет скрываться за разгадкой.

– И как ты себе это представляешь? Я похож на волшебника, готовый гоняться за двухметровой тварью? Это не в моей компетенции.

– А что в твоей? Отлавливать коррупционеров, выгребать чужие брачные ямы и подрабатывать сиделкой старой собачонки с верхнего этажа? – безотрадно хмыкает Роджер и, чуть склонив голову к плечу, следит за невозмутимой реакцией частного детектива, нисколько не оскорбившийся сказанным, пока не встречает ответную стрелу с натянутой тетивы чужих ухмылистых губ: – Неужели нашлось то, с чем ты не способен справиться? – Фрэд хмуро поджимает челюсть, давя в себе раздражительный ком, скомкано затягивается по самые лёгкие и не отнимает пытливого взгляда со следователя, подловившего его хрупкое эго.

Один-один.

***

Отсвет зажжённых свечей в нескольких подсвечниках приглушённо заливает часть неповоротливой комнаты, отдалённо напоминающая кабинет, где вместо обжитого дивана или кресел заставлены холсты недоработанных картин, потёртые мольберты и единственный комод с давно переполненными ящиками. Безмятежный шорох вошедших шагов не привлекают внимания Фрэда, занятого Химерой – Итан пришёл, как по расписанию, забрать с полок стеллажа выпитые чашки кофе, заметив их пропажу по истечению пролетевших за чужой работой часов и заварив новый, который молча оставляет на столе и, уйдя, тихо закрывает за собой дверь. Очередной лист с информацией об умершем подростке сменяет содержимое местом происшествия, откладывая уже изученные фотографии, и взгляд цепляется за непосредственного убийцу, чья иссиня-чёрная шёрстка, жадно вымазанные слюны и даже крупицы крови оставили след на изуродованном теле. Экспертиза подтвердила вид мистического зверя, оказавшийся горбатым волком из семейства Фернир под два с половиной метра, предположительно восьмимесячного возраста, совсем волчонок, чему следует размах оставленных от когтей ран на всю спину. Более взрослый самец не ограничился бы одной частью тела, смог проткнуть бы целиком или разодрать на части благодаря заточенным концам шириной в тридцать сантиметров. Этот же, кажется, даже не знал, как затачивать собственные когти, ибо ранам есть придел. Рос не в стае, потому не обучен? И никакого логова в радиусе пары километров тоже не нашлось: следы волка оборвались почти сразу, либо замёл на месте, либо соучастнику в деле есть место быть.

Волчонок, что неумело расправился со своей жертвой, но прекрасно осведомлён тем, как начисто стереть своё присутствие? Фрэд прикусывает нижнюю губу изнутри и грифелем карандаша вводить первые заметки в блокнот, после потянувшись к пачке сигарет, но задевает чашку горячего кофе. Иногда выработанная способность напарника оставаться незамеченным и максимально бесшумным пугает, если детектив, конечно, не сам пропустил его мимо ушей.

Глоток орехового вкуса приятно ластится на губах, перелистывая десятки абзацев с проведённым дословно исследованием судмедэкспертизы и останавливаясь на самом интересном, по мнению сыщика, – близкое окружение жертвы и возможные свидетели в лице учащихся в Академии искусств, о котором гласила потерянная туфля школьной формы с уникальным гербом литературного факультета на подошве. Савелий, по словам преподавателей, имел отличную успеваемость, выдающийся склад ума и несравнимый ни с кем другим стиль написания. К поэзии у него был талант, если не призвание, множество конкурсных побед, десятки медалей и, к сожалению, ни одного Гран-при, до которого он не дожил. Подобными успехами в столь юном возрасте может похвастаться и Гвэн, ученица музыкального направления и по совместительству главная конкурентка юноши в рейтинге Академии, засидевшись на втором месте, несмотря на то, что они посещали одни и те же дополнительные с одними и теми же преподавателями, часто разделяли совместное время и больше всего пересекались друг с другом, разве что хобби были разными. Также Савелий проводил свободные дни со своим лучшим другом Изекилом, о котором больше всего было рассказано от родителей погибшего, как о воспитанном милом мальчике, особо неговорливом, но хорошим и начитанном вместе с сыном, будучи одноклассниками. Каждый из них заявляют об одном: ничего не видели, ничего не знаем и ничего подозрительного за последние сутки не замечали.

Классический набор самоубийства. Фрэд угрюмо хмыкает собственным мыслям и, откинувшись на спинку стула, всё же закуривает. Мальчика действительно жалко. Такой прилежный, не докучающий характером ребёнок, росший в приличной любящей семье и имевший уйму амбиций, в один из дней столкнулся с неописуемым страхом, заставивший бежать без остановки около километра и через боль вывихнутой ноги встречать скоропостижную учесть. Сразу после уроков, по пути к третьему корпусу Академии, где должны были проходить дополнительные, его настиг голодный зверь. Однако как он там оказался? По всем свидетельствующим фактам и логическим суждениям, первая встреча произошла в лесу, территория которого составляет чуть ли целую площадь развитого города: вероятность того, что волк прибежал именно оттуда и загнал юношу в свои угодья, практически стопроцентная. Тогда что насчёт остальных учеников? Неужто Савелию настолько не повезло, что его застали с потрохами в совершенно безлюдном на тот момент месте? Учитывая даже то, что Гвэн должна была идти на те же дополнительные через тот же путь…

Первое имя в блокноте подозрительно подчёркивается пока блеклой линией. Оно теснится в нём до следующего дня и бережно хранится в кожаной сумке. Детектив намерен навестить Академию искусств как можно скорее.

[1]Касс – вымышленная валюта.