Резонатор

Глава 1

^{«Can you build my house with pieces? I'm just a chemical»}

^{Tyler Joseph}

Вода. Ее отблески играли на потолке, вырисовывая причудливые узоры из света и тени.

Покачиваясь на водной поверхности в окружении полумрака, я ощущал себя находящимся в невесомости астронавтом. Слушая, как слабые волны бьются о бортик бассейна, я ловил носом витавший в воздухе запах хлорки. Глубокий, медленный вдох и такой же медленный выдох. Раз за разом.

Иногда в этот запах абсолютной стерильности вплетался сладковатый аромат алкоголя, долетавший до меня из находившегося в углу комнаты бара.

Висящая над баром неоновая табличка гласила: «Life is a short trip».

Всю эту идиллию внезапно нарушил висевший на стене проблесковый маячок. Беззвучно начав мигать красным светом, он таким образом сообщал мне о том, что отдых закончен и меня дожидается важная информация.

«Пора», – тихо сказал я, глядя в полумрак, и поплыл к бортику.

Выбравшись из бассейна, я посмотрел на расположенную в глубине комнаты дверь. Маячок, моргнув еще несколько раз, погас.

Подойдя к обшитому вагонкой дверному прямоугольнику, я, взявшись за ручку, толкнул его вперед и тенью прошмыгнул в образовавшийся проем.

Передо мной открылось убегающее далеко вперед пространство коридора.

Вокруг успокаивающе и неподвижно царил полумрак.

Слегка помедлив, я скользящей поступью выдвинулся вперед, слушая, как под ногами тихо зашуршали ворсинки лежащего на полу резинового ковра.

Мои пальцы коснулись натянутой по бокам коридора металлической сетки, и заскользив по ней принялись вбирать в себя приятный холод металла.

В расположенных за сеткой нишах в обрамлении неонового света ютились человекоподобные фигуры-манекены.

Застывшие за круглыми деревянными столами в неестественных позах, они выглядели так, словно посреди их причудливого танца кто-то неожиданно нажал кнопку «стоп».

На покрытых пылью, потрескавшихся столешницах возвышались бутылки с алкоголем на любой вкус: абсент, виски, джин, мартини и многое другое.

Кинув беглый взгляд на давно привычное мне зрелище, я лишь улыбнулся и, хлопнув по металлической сетке ладонью, продолжил свое движение.

В какой-то момент из глубин коридора до моих ушей стал долетать едва уловимый шелест. И чем дальше я продвигался, тем сильнее он нарастал, все больше наполняясь в своем объеме.

Шаг, еще шаг, затем еще один. Я продолжал неспешно скользить вдоль обрамленных неоновым светом молчаливых фигур, пока в один момент слышимый мной шелест не превратился в узнаваемый звук льющейся под напором воды.

Впереди, поблескивая металлической ручкой-петелькой, показалась еще одна дверь. Быстро ее проскочив, я оказался в душевой.

Замерев на месте, я с улыбкой принялся наблюдать за тем, как клубившийся повсюду водяной пар, словно прозрачным белесым саваном, постепенно начал окутывать мое тело.

Уши тут же заполнил шум, исходивший от десятков душевых кабин, в которых под мощным напором лилась вода. Наседая плотным потоком, этот шум, обволакивая собой всё вокруг, начал постепенно вводить меня в медитативное состояние. Наседая плотным потоком, этот шум, обволакивая собой всё вокруг, начал постепенно вводить меня в медитативное состояние.

Посмотрев на стекавшие по кафельной отделке капли воды, я перевел взгляд на стоявших в отсеках душевых кабин манекенов. Падающая сверху вода била по ним множеством барабанных дробей, разлетаясь яркими водяными осколками в разные стороны.

Чувствуя, как текущие по полу тёплые ручейки обволакивают мои ноги, я поднял голову и, прищурившись, взглянул на пробивавшийся сквозь кубики стеклоблоков свет. Проникая внутрь душевой, он тут же, словно голодным удавом, поглощался клубами витавшего повсюду пара.

Ощутив внутри себя полнейшее умиротворение, я, сделав глубокий вдох, закрыл глаза и на какое-то время провалился в круговорот наполнявших душевую звуков – в эту «музыку», создаваемую оркестром из десятков душевых кабин.

Наверное, я мог бы простоять так вечность, если бы не постоянно крутившаяся на подкорке мысль о том, что мне необходимо как можно скорее вернуться.

Медленно открыв глаза, я с наслаждением потянулся и, мотнув пару раз головой, отправился дальше.

Выйдя из душевой в маленький, пахнущий нагретым деревом коридор, я быстро миновал его, оказавшись в просторном помещении – в финальной точке выхода из «Места».

Большую часть помещения занимал огромный плавательный бассейн, внутри которого колыхалась пахнущая хвоей зеленоватая вода.

На потолке над бассейном плясали отражавшиеся от воды солнечные зайчики, жизнь которым давал падающий через помутневшие окошки свет.

Направив взгляд в ту часть, где бассейн уходил своей глубиной в темноту, я заметил вращающиеся там металлические жернова. Их неспешное, но неотвратимое движение сопровождалось монотонным гулом скрытого от глаз механизма.

Прямо за жерновами, нависая над водой своим ржавым металлическим скелетом, располагалась покрытая струпьями облезшей краски вышка для прыжков в воду.

Ухмыльнувшись, я развернулся и направился к расположенной у дальней стены металлической лестнице, над которой покачиваясь висели японские фонарики.

Поднявшись по железным ступеням до самого верха, я оказался у последней двери.

Не медля более ни секунды, я открыл её и, слегка поморщившись, шагнул в образовавшийся в дверном проёме сгусток тьмы.

***

Глава 1.

Десятки тысяч игл пронзили моё тело. Я почувствовал, как, сперва расщепившись на мелкие частицы, оно затем вновь собралось в единое целое.

Ощущение было таким, словно вся вселенная в один момент сжалась внутри меня в одну точку – по крайней мере, именно такая картинка рисовалась в моем воображении каждый раз, когда я совершал «скачок».

Все эти, мягко говоря, неприятные ощущения сопровождались диким писком, разносящимся по внутренностям моей черепной коробки. Вслед за ним всегда раздавался резкий щелчок, и наступала тишина. И этот раз не был исключением. Вот он, момент боли, момент дискомфорта, и всё закончилось. Всё уже произошло.

Я стоял посреди коридора старенькой, видавшей виды квартиры, расположенной в такой же старой «хрущевке», а позади меня с открытой нараспашку дверью находилась уборная.

Привычным движением, не поворачиваясь, я закрыл её и, автоматически протянув руку вправо, снял с крючка халат.

«Чёрт, никогда не привыкну к этим скачкам», – устало прошептал я одними губами. Тело было ватным, а перед глазами бежали круги. Накинув на себя халат и немного размяв шею, я прошел в комнату.

Свет был выключен. В углу, одиноко отсвечивая экраном, горел монитор, и приборная панель мигала лампами. Огоньки от панели отражались в мишуре и игрушках, висящих на новогодней ёлке, которая стояла у стены напротив. Насвистывая себе под нос популярную новогоднюю мелодию, я посмотрел в окно. Там, в проблесках света уличных фонарей, бескомпромиссно и уверенно на город наступал плотный снегопад.

«Вот такое оно, второе января», – процедил я сквозь зубы и уселся в кресло перед монитором.

– Явился, – послышалось тихое ворчание у меня за спиной, – А между тем уже двадцать минут как сигнал идёт.

– Привет, Фёдор, – сказал я, улыбнувшись и не отводя глаз от монитора.

– Привет, привет, – пробурчали за спиной, – Чаю налить?

– Спасибо, не надо, – ответил я.

Фёдор был неким брауни, волею судеб оказавшимся в «Управлении». И, как мне думалось, уже никто точно не помнил, как и когда он у нас появился. Впрочем, я даже не помнил моментов, связанных с обсуждением с кем-либо его личности. Такого, наверное, попросту не было.

В любом случае, мои контакты с людьми были не такими уж частыми, а вот с Фёдором я жил бок о бок уже немалое количество времени. Три года назад он был приставлен ко мне помощником и заселен на конспиративную квартиру, в которой мы проживали и по сей день. А я настолько к этому привык, что казалось, так было всегда.

– Ну как знаешь, – произнес он протяжно, после чего, громко зевнув, удалился на кухню, где сразу же принялся деловито греметь посудой.

Я взглянул на монитор. Сигнал указывал на активность из знакомого мне здания, за которым уже некоторое время «Управлением» велось наблюдение. Само же здание являлось ничем иным, как обыкновенным жилым домом, что называется, «гостиного» типа постройки.

Кликнув пару раз курсором, я получил изображение трёхмерной схемы, детально раскрывающей все нюансы данного строения. Сделав ещё один клик клавишей мыши, я предпринял попытку получить карту-схему «Изнанки» этого здания, чтобы узнать, что может ждать меня «по ту сторону». Увы, но компьютер не выдал мне никакой информации.

«Ясно, – произнес я, прикусывая нижнюю губу. – Выходит, что никто из коллег там ещё не бывал».

Я прекрасно понимал, что в «Изнанке» пространство будет восприниматься иначе, и всегда лучше, если заранее есть возможность изучить всю дополнительно имеющуюся информацию по заданному месту. Перспектива застрять там в бесконечных блужданиях по вновь и вновь появляющимся лестницам, коридорам и закоулкам меня совершенно не вдохновляла.

Представив всё это, я невольно потер себя за шею и поморщился, чувствуя, как по спине пробежал мерзкий холодок.

Ведь в «Управлении» я работаю уже более десяти лет, но каждый раз, когда красная точка на экране вновь начинала мигать, указывая тем самым на активность «чёрного шума» в очередном здании, мне всегда становилось не по себе. Наверное, к такому просто нельзя привыкнуть. Тем более зная и понимая, ЧТО может с тобой там произойти. Осознавая, что шансы остаться на «той стороне» навсегда каждый раз одинаково высоки.

Я ещё раз посмотрел в окно – там, завывая и кружа снежные хороводы, вовсю свирепствовала метель.

Снегопад окутал город и отступать пока что явно не желал. Хочешь не хочешь, а скоро нужно выдвигаться.

– "Пульсатор" не забудь, – пробурчал Фёдор из кухни.

– Это само собой, – ответил я, встав из-за компьютера и подойдя к встроенному в стену цифровому сейфу.

После того как я приложил палец к датчику и набрал нужную комбинацию, сейф приветливо пикнул. Через секунду я услышал тихий щелчок, а дверца сейфа слегка подалась вперёд.

Открыв её, я забрал «пульсатор» – внешне напоминавший собой обычный навигатор и в каком-то смысле им и являвшийся. Вот только маршрутизацию он выстраивал по совсем иным местам, и вдобавок включал в себя ещё ряд дополнительных, крайне важных для меня функций.

Главным образом, он помогал мне при входе в «чёрный шум» и был нужен для фиксации «миражей памяти».

Нацепив "пульсатор" на левую руку и щелкнув магнитным ремешком, я вновь заглянул в сейф и вынул оттуда продолговатый серебряного цвета цилиндр. Этот цилиндр являлся электронным пневмошприцом с закачанным в него «нейрохаком» – так в «Управлении» по-простому называли мощный химический коктейль, способный мгновенно простимулировать определённые мозговые рецепторы.

Одним словом, вещь эта была крайне нужная и важная, особенно зная, чем может обернуться очередное путешествие в «Изнанку». Но такова уж была моя работа.

Есть сигнал – значит, есть «чёрный шум», а значит, предположительно в нём может находиться «артефакт».

Для «Управления» добыча этих самых «артефактов» была крайне важным занятием. И именно «резонаторы» – те, кто умел взаимодействовать с «Изнанкой», делали эту работу. А я был одним из них.

– Метёт там, – послышалось тихое бурчание за моей спиной. – Комбинезон на прогрев поставь, – произнёс Фёдор, поправляя круглые очки и глядя на беснующуюся за окном пургу.

– Да уж не забуду, поставлю, – рассмеялся я и похлопал его по плечу.

Он несколько смутился и, зашевелив волосатыми ушами, спешно удалился на кухню, бормоча что-то себе под нос.

Я взглянул на тёмный экран «пульсатора», в углу которого равномерно мигала красная точка. Пока что всё было в порядке.

Настроение немного приподнялось, несмотря на то, что внутри меня уже начинали потихоньку прозревать семена напряженности и страха. Впрочем, так было всегда. Перед каждым моим забросом на «ту сторону» подобные ощущения давали о себе знать.

Я надел комбинезон, который внешне мало чем отличался от одежды для тактических мероприятий. Такая схожесть была необходима, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. На самом же деле комбинезон являлся довольно высокотехнологичной вещью, скрывая в себе богатый функционал.

Например, он был оснащён опцией внутреннего подогрева, что сейчас для меня оказалось как нельзя кстати, или, например, у него имелась функция дополнительной защиты от радиации, что было очень важно при определённых моментах, когда я находился в «Изнанке». Если говорить совсем уж кратко, то от него во многом зависела моя жизнь.

Закрепив на комбинезоне специальный пояс и постояв с полминуты в нерешительности, я попрощался с Фёдором, после чего открыл дверь и вышел на лестничную клетку.

Быстро спустившись на пять лестничных пролетов, я вышел во двор, где свирепая метель сразу же захватила меня в свои объятия.

Накинув на голову капюшон и надвинув маску, я стал пробираться сквозь царившее повсюду снежное безумие.

Вокруг меня десятками огней горели окна, а фонари испускали свой тусклый, почти не пробивавшийся через снежный буран свет.

Я брёл вперёд, пересекая занесённые снегом улицы и пробираясь сквозь мгновенно выросшие во дворах сугробы.

Людей вокруг не было. Все ютились в своих тёплых квартирах, среди россыпей конфетти, в брызгах шампанского и аромате мандаринов, продолжая праздновать наступивший Новый год.

Проходя очередной двор, я заметил впереди тусклый свет, отбрасываемый одиноко висевшей с торца дома лампой. Среди этого света, словно блеклая тень, проступали очертания человеческой фигуры.

Пройдя ещё немного вперёд, я увидел вход в круглосуточный магазин, у которого действительно стоял человек. И что-то было с ним не так.

Его засалённое пальто с меховым воротником было занесено снегом, уши «шапки-ушанки» торчали в разные стороны, а очки в толстой роговой оправе немного съехали набекрень. Но вовсе не это смутило меня. Настоящее ощущение дискомфорта во мне вызвало его лицо. Было в нём что-то неестественное. Что-то неправильное, заставившее меня невольно вздрогнуть и сделать шаг назад.

Я видел, как сквозь исказившую его лицо боль проступали кажущимися уж совсем неуместными радость и блажь.

Рот человека был приоткрыт в полукривой улыбке, и за высохшими потрескавшимися губами виднелись почерневшие зубы. Взгляд его, казалось, был устремлён куда-то в пустоту.

Мы встретились с ним глазами, и на секунду этот его взгляд изменился. Всего лишь на секунду. Но этой секунды мне было достаточно, чтобы уловить в нём мольбу – безмолвный крик о помощи. Или всё это мне лишь показалось? Теперь же он вновь смотрел куда-то сквозь меня, в снежные вихри, и не шевелился.

Выйдя из ступора и ещё раз посмотрев в лицо этого странного человека, я мотнул головой и пошёл дальше.

Впереди, за снежной стеной, виднелись очертания нужного мне дома.

Поравнявшись с подъездом, я остановился в бледном пятне света, падавшем от единственного работающего фонаря, и поднял голову.

Дом сиял множеством жёлтых глаз. В каждом окне шёл праздник. Захмелевшие люди шутили, пели песни, доедали остатки оливье и допивали шампанское, вино и водку.

Никто из них не подозревал о той тьме, что затаилась рядом. Да и не должны были подозревать. Сегодня они имели право на радость, на улыбки и смех. Тьма коснётся их. Каждого по-своему. Но не сейчас.

Снегопад усилился, и я поспешил в подъезд. Зайдя внутрь и отряхнувшись от снега, я поднялся по лестнице к лифту.

Запахи домашней стряпни, доносившиеся из квартир, смешивались с подъездными запахами краски, мочи и прочих прелестей местной жизни, царившей за пределами уютных жилищных стен.

Одинокая лампочка, выглядывая из разбитого плафона, то затухала на секунду, то начинала хаотично мигать. Полумрак медленно окутывал меня, незаметно сжимая в своих объятиях. Темнота подступала.

Нажав на кнопку вызова лифта, я посмотрел на «пульсатор», затем прикоснулся к паре боковых клавиш, и он ожил, выведя на экран множество параметров.

Сейчас меня интересовал только «черный шум». Шкала, отвечавшая за его концентрацию, была заполнена на одно деление.

«Понятно и совсем неудивительно», – пробормотал я.

Хотя чему тут было удивляться, ведь, скорее всего, «переход» будет не ниже третьего этажа, а я нахожусь слишком далеко.

Кабина лифта прибыла и, приветливо раздвинув свои двери, впустила меня внутрь.

Как только я оказался внутри, двери лифта шумно закрылись, и он, слегка подергиваясь, устремился вверх.

«Пульсатор» принялся вибрировать, а я, сделав глубокий вздох, закрыл глаза. Кабина остановилась.

«А ведь я даже не обратил внимания на то, какой этаж нажал», – подумалось мне. Кинув беглый взгляд на табло над лифтовой панелью, я увидел цифру «девять». В тот же момент свет в кабине замигал и сделался приглушённым, а вибрация, издаваемая «пульсатором», переместилась на всё моё тело.

Двери разошлись в стороны, и передо мной открылась плотная и вязкая темнота.

Ещё раз глубоко вздохнув, я сжался и шагнул ей навстречу.

Испытав все прелести «скачка», я оперся рукой о стену и, кое-как сумев справиться с подступившим приступом тошноты, дал себе отдышаться. После того как моё дыхание вновь сделалось ровным, я откинул капюшон и огляделся.

Ну вот она, «другая сторона» – та, которую мы привыкли называть «Изнанкой».

Я стоял посреди лестничной площадки, а слева и справа от меня находились двери, ведущие в коридоры с множеством квартир. Вот только подъездные стены вокруг меня теперь сплошным ковром покрывал бледно-синий мох с сочившейся из него чёрной слизью, от которой исходил неприятный отталкивающий запашок. Снизу на полу сквозь потрескавшуюся плитку пробивались пучки пожухлой выцветшей травы, а в глубине потолка копошились крупные насекомые.

Присмотревшись к ним повнимательней, я отметил для себя, что больше всего эти насекомые были похожи на палочников.

Тихо хмыкнув, я повернулся направо и посмотрел в окно. Там, в глубине теряющегося в темноте пространства, стояли мёртвые пятиэтажные дома. Окна в них не горели, а сверху над очертаниями крыш возвышался бледный, повернутый в обратную сторону месяц.

Подойдя ближе к окну, я оперся руками в потрескавшийся подоконник и посмотрел вниз, где виднелись неподвижные кроны деревьев. Прямо за деревьями находилась вся покрытая трещинами и изломами асфальтовая дорога, вдоль которой стояли покосившиеся фонари. От фонарей исходил неживой неоновый свет, который, казалось бы, тут же пожирала собой царившая повсюду темнота.

Это был «мир за Изнанкой». И я знал, что все, кто пытался в него проникнуть, пропадали там бесследно.

Поэтому в «Управлении» действовало чёткое правило: ни при каких обстоятельствах не пытаться туда попасть. К сожалению, всё равно находились те, кто это правило нарушал, после чего их дальнейшая судьба была неизвестна.

Сзади меня вдруг послышался шум, напоминающий тихий неразборчивый шёпот.

Я резко, в полупрыжке, обернулся и увидел источник этого шёпота – им оказалась знакомая мне чёрная слизь.

Теперь её выделения стали гораздо обильнее. Вздуваясь крупными пузырями, она тут же лопалась, и её склизкое наполнение начинало неспешно сползать вниз. В какой-то момент некоторые из стекавших по мху чёрных струек содрогнулись в вибрации и, начав пульсировать, потянулись в мою сторону.

Я вспомнил, как пятнадцать лет назад меня, всего сжавшегося от страха и практически поглощённого этой слизью, нашли в «Изнанке» люди.

Ничего из того, как я попал в «чёрный шум», я не помнил. Впрочем, я даже не помнил своего имени, не говоря уже о каких-либо воспоминаниях про свою прошлую жизнь. Все они оказались напрочь стёртыми из моей памяти.

Поэтому всё моё существование теперь начиналось с того момента, как я обнаружил себя сидящим на холодном бетонном полу вжавшимся в угол.

Я помнил, как ощущение липкого страха сантиметр за сантиметром охватывает меня, заставляя моё тело цепенеть в ужасе. Темная маслянистая слизь, будто что-то шепча, сочится из стен и начинает медленно меня обволакивать. Но не её я боюсь.

Глядя на лестничный пролет, в темноту наверху, я чувствую, что нечто ужасное, постепенно спускаясь с верхних этажей, приближается ко мне.

Я ощущаю, как стремление к жизни и сама жизнь начинают покидать моё тело, и мне становится до тошноты противным само моё естество. Хочется вырвать себе сердце и растоптать его, лишь бы оно перестало биться. Лишь бы то, что надвигалось сверху, из глубин лестничных пролетов, забрало все мои чувства себе.

Дальше я помнил, как внезапно сбоку от меня распахнулась дверь и тьму пробил красный луч фонаря.

Послышался крик, прозвучавший хриплым мужским голосом: «Дима! Источник анома…»

Дальше голос кричащего резко прервался, но всего лишь на секунду, а затем зазвучал уже более спокойно: «Биологический объект найден. Это ребёнок. Быстро сюда!»

В проёме появляются два человека в комбинезонах и защитных масках. Один из них светит на меня фонарем, после чего бросает второму несколько неразборчивых фраз, и тот вытаскивает поблескивающий в темноте мешок.

Мешок этот он кладёт на пол и расстегивает идущую вдоль всей длины молнию. Затем, подхватив меня и стряхнув тёмную слизь с моего тела, он аккуратно укладывает меня внутрь.

Застегнув молнию, он подхватывает меня и кладёт себе на плечо.

Хлопнув по спине своего напарника, он поворачивается, и они вместе устремляются в дверь, из которой недавно вышли.

Сквозь периодически ускользающее сознание я замечаю, как в полутьме мы перемещаемся через коридоры, комнаты и лестничные пролёты какого-то промышленного помещения.

Иногда нам навстречу попадаются человекоподобные силуэты в виде сгустков тьмы, а в моей голове наперебой начинают звучать голоса вперемешку с шумом радио, звуки работающей техники, чей-то смех, музыка и многое другое.

Некоторые комнаты, которые я успевал разглядеть, были наполнены различным хламом.

Например, мне хорошо запомнились искорёженные холодильники, валяющиеся на грудах ботинок, а также башня из старых телевизоров, на вершине которой, не останавливаясь, крутилась детская юла-волчок.

Еще в одной из комнат я увидел, как все её стены были покрыты шевелящимся одеялом из тысяч многоножек.

Сплетаясь в клубки, они ползали друг по дружке, периодически падая на пол, а затем заползая обратно, вновь становились единым организмом.

Всё это я замечал лишь тогда, когда тащивший меня мужчина оборачивался, и красный луч фонаря ненадолго освещал пространство вокруг.

Далее в воспоминаниях всплывал момент, когда, внезапно остановившись, они положили меня на пол и начали вполголоса о чём-то между собой переговариваться.

Из их разговора я смог уловить не так много слов.

Они говорили о каком-то «скачке», «степени перехода» и о том, «что выдержит это только резонатор».

Внезапно мужчины замолчали, и в полубессознательном состоянии я почувствовал, что взгляды их теперь были направлены на меня.

Так прошло полминуты или немногим больше, после чего один из них, тяжело вздохнув, подхватил меня и снова закинул себе на плечо.

Я услышал, как со скрипом открывается дверь, и ощутил, как несший меня человек напрягся и сгорбился. Затем он шагнул вперед, а моё тело пронзила сильная острая боль. Я отключился.

Когда же я снова пришел в себя, то увидел, что лежу в прозрачной герметичной капсуле, а откуда-то сверху прямо в глаза мне бьет яркий ослепляющий свет.

Сил во мне хватило лишь на то, чтобы попытаться немного приподнять голову, после чего я снова потерял сознание.

Вновь раздавшийся шепот резко выдернул меня из воспоминаний.

Я поймал себя на том, что уже какое-то время стою, прислонившись лбом к стене, когда как мерзкая чёрная слизь пытается заползти в уши.

Отшатнувшись в сторону, я быстрым движением накинул капюшон и надвинул на лицо маску.

Пальцы автоматически коснулись экрана пульсатора, задавая параметр на поиск концентрации «чёрного шума».

Исходя из появившихся на экране данных, идти мне было нужно вниз, на уровень пятого – четвёртого этажей.

Достав фонарь, я окинул лестничный пролет лучом красного света.

«Лишь бы без приключений», – подумалось мне.

Шаг за шагом я спускался в недра здания, минуя лестничные пролёты.

Обстановка вокруг практически не менялась: всё тот же месяц за окном, повернутый в обратную сторону, всё та же пожухлая трава под ногами и иссиня-бледный мох с сочившейся из него чёрной слизью.

В глубине расположенных по бокам коридоров таилась тьма.

Где-то ниже этажами в одной из квартир концентрация «чёрного шума» была на пике – это означало, что в этом месте во «внешнем мире» в какой-то момент произошло нечто страшное. Какое-то горе там случилось.

Изнанка впитывала в себя всё это. Она пожирала людские страдания и разрасталась в то, что мы называли «чёрным шумом». И именно в таких местах иногда появлялись «артефакты».

Природа их появления так и не была до конца изучена, оставаясь загадкой и по сей день.

Но не только этим славилась Изнанка. Здесь происходили и куда более интересные и опасные явления.

Мысли об одном из таких явлений заставили меня непроизвольно вздрогнуть и опасливо обернуться назад. Но в отличие от «артефактов» его природа была более-менее изучена и нам понятна.

Она заключалась в следующем:

Если в доме произошло слишком много драматических событий, слишком много его обитателей пережили сильное потрясение и горе, то, впитав всё это в себя, Изнанка могла порождать «стражей». Или, как мы их ещё называли, «неприкаянных».

Ужасные существа, порожденные тьмой как продукт переработки людских страданий, они были вечными скитальцами внутри «чёрного шума».

Их всегда разный облик был хаотично слеплен Изнанкой из образов переживших трагедию людей. Из их привычек и увлечений, предметов быта, обихода и иных факторов.

Именно присутствие «неприкаянного» я почувствовал в тот момент, когда меня, почти потерявшего волю к жизни, нашли в Изнанке резонаторы.

Эти существа каким-то образом могли воздействовать на различные нейрохимические процессы в мозге. Например, они с лёгкостью подавляли выработку дофамина с серотонином, влияя на их передачу. Но это была лишь малая часть тех возможностей, которыми обладали эти существа и о которой знал я сам.

Также важным являлся тот факт, что, в отличие от чёрной слизи, которая, затягивая тебя в пелену воспоминаний, делала это медленно и смакуя, «стражи» действовали куда быстрее. Иногда им хватало нескольких минут, после чего человек безвольно падал на пол и, как правило, в дальнейшем умирал от обезвоживания и истощения.

Реже бывали попытки покончить с собой, и еще реже они увенчивались успехом.

Как правило, оружие в Изнанку мы не брали из-за его ненадобности и банальной неэффективности. В связи с этим в ход шли предметы первой необходимости:

Самым популярным был, конечно же, нож. Большинство резонаторов в таком случае просто перерезали себе сонную артерию. Были те, кто втыкал себе в глаз отвертку, и даже те, кто умудрялся перегрызть себе вены, оставшись после этого истекать на полу кровью.

Я не знал до конца, сколько всего таких случаев насчитывалось в целом, но в том, что все они были правдивы, ни разу не сомневался.

Слишком яркими были во мне воспоминания от самоличного просмотра снимков тел погибших. Поэтому подпускать к себе «неприкаянного» было крайне опасным занятием.

Светивший красным светом фонарь был нужен для того, чтобы отгонять «стража». По неизвестной причине именно красный свет вводил эту тварь в ступор, а иногда и вовсе заставлял отступить.

Обычные же фонари, не имеющие в своем функционале красного режима, были строжайше запрещены.

Достоверно было известно, что на белый свет «неприкаянный» реагировал крайне агрессивно и мог подавить волю к жизни гораздо быстрее. Но самыми эффективными способами оставались простое избегание этих тварей и перемещение через порталы, которые мы научились создавать в «черном шума» с помощью «пульсатора».

Хотя и здесь были проблемы, так как каждый переход через портал довольно ощутимо облучал проходящего. И хоть комбинезон существенно защищал от ударных доз радиации, допустимым считалось не более десяти переходов, так как каждый последующий мог привести к необратимым последствиям. В дальнейшем же запрещалось как минимум четыре месяца использовать порталы вновь.

Само поведение «стражей», как и природа их мотивации, оставались в большинстве своем для нас загадкой.

Были лишь домыслы о том, что, по всей видимости, они как-то привязаны к «артефактам» и охраняют их. Но были известны случаи, когда тварь присутствовала в месте повышенной концентрации «чёрного шума», но ожидаемого «артефакта» там обнаружить не удавалось.

Также в противовес этому я помнил случаи, когда всё было ровным счётом наоборот: при нахождении «артефакта» твари рядом не оказывалось и никаких следов её активности установить не получалось.

«Пульсатор» на моей руке издал пикающий сигнал и принялся вибрировать.

«Ну наконец-то!» – пробурчал я себе под нос и огляделся.

Даже без высветившихся на экране данных мне было понятно, что концентрация «чёрного шума» здесь зашкаливала.

Чёрная слизь была тут повсюду в неимоверном количестве.

Меня мгновенно потянуло в сон, а мозг принялся крутить в моей голове обрывки воспоминаний, с каждой секундой делая их всё более чёткими и яркими.

Стараясь лишний раз не смыкать глаз, я тряхнул головой и, сделав глубокий вздох, взглянул на экран.

Согласно данным, сейчас я находился на четвёртом этаже здания. Слева и справа от меня располагались ведущие к квартирам коридоры. И, судя по выступившей информации, мой путь лежал в левый.

Взявшись за склизкую дверную ручку, я осторожно потянул её на себя.

Раздался тихий и протяжный скрип, и я, придерживая дверь, осторожным шагом вошёл внутрь.

Старая расколотая плитка под моими ногами издала неприятный скрежещущий хруст, заставивший меня замереть на месте. Постояв в нерешительности с полминуты, я всё-таки сделал шаг назад и обернулся.

За моей спиной оказался покрытый трещинами подоконник, на котором стояли пыльные цветочные горшки. Вокруг торчавших из сухой земли мертвых стеблей роились мелкие мухи. Пахло протухшим мясом.

Выглянув в окно, я заметил, что обстановка за ним теперь несколько изменилась.

Если обратный месяц и крыши мертвых домов по-прежнему оставались на своих местах, то всё, что происходило внизу, было скрыто вязкой клубящейся тьмой.

Я вновь развернулся, направив луч фонаря прямо перед собой.

Изнанка меняла пространство, и перед моим взглядом предстал тускло освещённый красными неоновыми светильниками коридор, конец которого утопал где-то в темноте впереди.

С обеих сторон коридора располагались двери квартир, часть из которых была завешана ржавыми гирляндами цепей.

Ещё часть дверей покрывала натянутая на них человеческая плоть, из которой сквозь многочисленные разрывы сочилась мутновато-белесая жидкость. Остальные же были попросту изъедены коррозией и покрыты пятнами красной бугристой плесени.

Вдоль потолка друг за дружкой висели накрытые решетчатыми плафонами разбитые лампы, а в тёмных углах, издавая тихий стрекот, кто-то копошился.

Некогда покрывавшая стены ровным слоем краска теперь шелушилась и облезала, обнажая под собой трещины в кирпиче.

Прижав маску поплотнее к лицу, я ещё раз сверился с данными и выдвинулся вперёд.

Плитка под ногами то и дело громко потрескивала, и этот звук тут же подхватывало эхо, разнося его по пространству коридорной кишки.

Я осторожно шёл вперёд, время от времени поглядывая на «пульсатор», боясь пропустить момент, когда данные укажут на нужную мне аномалию.

Красные неоновые светильники, чередующиеся с обезображенными дверями, оставались моими неизбежными спутниками, пока я всё дальше углублялся в чрево Изнанки.

Периодически в фокус моего зрения попадались выжженные на стенах черные человеческие силуэты, вокруг которых виднелись нанесенные в хаотичном порядке отпечатки детских ладоней. А под ногами то и дело пробегали мгновенно скрывающиеся во тьме огромных размеров тараканы.

Внезапно «пульсатор» начал сильно вибрировать, издавая при этом краткие звонкие сигналы.

Я остановился и посмотрел на расположенную справа металлическую дверь, на поверхности которой виднелись отпечатки детских ладоней. Взявшись за ручку, я с опаской потянул её на себя. Дверь легко поддалась, беззвучно распахнув передо мной свою пасть.

Войдя внутрь, я остановился посреди прихожей и осмотрелся.

Планировка соответствовала той, что я видел на карте-схеме.

Прямо передо мной находились двери, ведущие на кухню и в гостиную. Справа находился совмещённый санузел. А дверь слева вела, по всей видимости, в «детскую».

В квартире стояла плотная тишина – такая, что я даже не слышал своих шагов, осторожно ступая по толстому слою пыли, покрывающему дощатый пол.

Пройдя на кухню, я огляделся.

Выход на балкон был затянут плотным слоем какой-то мерзости, похожей на липкую плёнку. Некогда белый холодильник с болтающейся на единственном шарнире дверцей был весь проеден ржавчиной и покрыт красной плесенью. Сквозь покрытые толстым слоем пыли конфорки газовой плиты прорастали корни неизвестного мне растения. Плотно переплетаясь между собой, они скручивались в единое целое, скрываясь в сливном отверстии ржавой раковины. На слегка покосившемся столе стояли эмалированные кастрюли, наполненные непонятным по своему составу, плохо пахнущим месивом, поверх которого роились мелкие мушки. Струпьями свисавшие со стен обугленные обои местами совсем отвалились, а на их месте прорастал иссиня-черный мох. А стоявший в углу диванчик весь кишел мелкими противными клопами, которые резво перемещались по его лопнувшей обивке.

Внезапно я услышал неприятный хлюпающий звук, после которого сверху на меня что-то капнуло и стекло вниз по капюшону.

«Мерзость какая!» – прорычал я брезгливо и выскочил обратно в коридор.

Оставались ещё две комнаты, и в одной из них я должен был найти нужную точку для установления контакта с Изнанкой, после чего попытаться поймать «мираж памяти».

Пройдя в гостиную, я начал водить лучом фонаря по окружавшим меня предметам, внимательно их изучая.

Сперва в поле моего зрения попал установленный в углу покрытый слоем пыли старый телевизор, в центре экрана которого зияла огромная дыра.

Затем фокус моего внимания сместился на одиноко стоявшую на полу машинку на толстых колёсах. Повнимательней к ней присмотревшись, я различил на её задней части выцветшую, слабозаметную наклейку с надписью «Бархан».

Проскользив лучом по висящему на стене покрытому проплешинами узорчатому ковру, я направил фонарь себе под ноги.

Глядя на сгнившие деревянные половицы, я осторожно вдавил одну из них ногой. Издав чавкающий звук, она с легкостью переломилась, явно намекая, что лишних движений здесь делать не стоит.

Осторожно повернувшись, я посветил фонарем в дальнюю часть комнаты, где стоял старый покосившийся сервант. На его вздутых, покрытых белым плесневелым налетом полках стояли обрамленные в пожелтевшие рамки старые фотографии неизвестных мне людей.

Сами снимки были настолько выцветшими, что разглядеть лица тех, кто был на них изображён, не представлялось возможным.

Я перевёл красный луч на стоявшие на подоконнике расколотые цветочные горшки, из которых торчали мясистые, склизкие стебли. Даже отсюда мой нос улавливал исходившее от них яркое фекальное зловоние.

«А ведь это я ещё в маске! Как же здесь на самом деле воняет, а?» – удивлённо прошептал я и, направив фонарь на потолок, присвистнул.

В том месте, где когда-то находилась люстра, заместо неё теперь свисали обгоревшие, перемешанные с плавленным целлофаном тряпки, на кончиках которых застыла белесая, гноевидная субстанция.

Непроизвольно вздрогнув от омерзения, я посмотрел на пульсатор и облегчённо выдохнул. Комната не подходила для установления связи с Изнанкой.

– «Ну что же, остаётся детская», – пробормотал я и вышел в коридор.

Дверь в детскую комнату была закрыта. Впрочем, сам замок был простым, и открыть его для меня не составляло особого труда.

Достав отвертку и немного повертев ей в небольшой замочной скважине, я повернул ручку, и она, поддавшись, тут же впустила меня внутрь.

В тот же момент пульсатор принялся бешено вибрировать и издавать прерывистые сигналы.

– «То, что мне нужно!» – воскликнул я тихо, после чего отключил оповещающий сигнал.

Перед тем как начать процедуру по поиску «миража памяти», по правилам мне необходимо было изучить и эту комнату.

Поправив на лице маску, я вновь начал неторопясь осматривать всё, что находилось вокруг.

Слева от меня стояла ржавая железная двухъярусная кровать с частично полопавшимися, болтающимися пружинами. Сбоку от кровати располагался встроенный стенной шкаф. Его деревянные двери давно сгнили и теперь стали домом для проросших сверху склизких, шарообразных грибов.

Повернувшись, я направил красный луч прямо перед собой и увидел обугленный письменный стол, позади которого черным квадратом зияла оконная рама.

Подойдя к столу, я посветил фонарем на стоящую внизу деревянную тумбу с выдвинутыми из её отсеков пустыми ящиками. На полу рядом с тумбой обнаружился аквариум, на дне которого среди мутной пузырящейся жижи шевелился комок из рыжих человеческих волос.

Поморщившись, я перевел фонарь на висевшую сбоку от стола полку, на которой обнаружил большой кусок расплавленного черного пластика с впечатавшейся в него металлической табличкой с надписью: «Соната 2131 С».

Сделав пару шагов назад и развернувшись, я посветил фонарем на стену перед собой и удивленно присвистнул. Вся её поверхность была усыпана отпечатками детских ладоней – точно такими же, что встречались мне ранее.

«Вот дела-а, – обреченно протянул я. – И почему мне приходится каждый раз на всё это смотреть?»

Я с грустью осознавал, что после того, как подключусь к Изнанке и начну пропускать через свое сознание «миражи памяти», я в очередной раз увижу чью-то трагедию. А в этом случае, судя по отпечаткам ладоней, трагедия эта будет связана с детьми.

Глубоко вздохнув, я подошел к окну и, облокотившись на подоконник, попробовал что-нибудь за ним разглядеть. Видно было немногое.

Окно выходило прямо на боковую часть стоявшего напротив дома, до которого было рукой подать – метров десять, не больше.

Я посмотрел на бегущий вдоль балконов зигзаг пожарной лестницы, а затем, вытянув шею, привалился к окну лбом и посмотрел вниз. Увы, ничего разглядеть там не представлялось возможным – всё, что располагалось ниже пары этажей, было скрыто сгустками клубящейся беспросветной тьмы.

«Мир за Изнанкой, чтоб его!» – усмехнулся я и, отойдя от окна, начал разминать себе шею.

Из-за царившей вокруг тишины звук от хрустящих позвонков казался мне настолько громким, что при каждом вызывавшем его движении я на секунду испугавшись замирал.

Наконец закончив с разминкой, я посмотрел на темный прямоугольник дверного проема и тихо произнес: «Пора начинать».

Процедура установления связи с Изнанкой всегда была для меня довольно болезненной. А привыкнуть к ней, как и к «скачку», казалось, было попросту невозможным.

Впрочем, я знал, что все эти крайне неприятные ощущения очень быстро пройдут, лишь только я, накопив в себе достаточно «черного шума», стану единым целым с этим местом.

Сделав несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, я посмотрел на «Пульсатор» и определил подходящую мне точку соприкосновения – небольшую выемку в стене недалеко от окна.

Присев, я привалился к ней спиной и, обхватив руками колени, медленно закрыл глаза.

Некоторое время я монотонно покачивался, выравнивая дыхание и пытаясь представить себя частью Изнанки. Я впитывал в себя «черный шум», словно губка воду.

Несколько минут ничего не происходило, но затем моё сознание, вздрогнув, медленно поплыло, а тело наполнилось сильной тянущей болью. В ушах на пару секунд раздался жуткий писк, а затем всё резко смолкло. Я провалился в темноту.

Сперва я увидел самого себя со стороны – увидел собственное неподвижно сидящее у стены тело. А кругом была темнота. Затем картинка стала постепенно разрастаться, отрезая куски этой темноты и заполняя их различными деталями.

Вот уже, кроме собственного тела, я мог наблюдать соседнюю комнату, коридор и даже кухню. Еще мгновение, и очередная чёрная область передо мной растворяется, и я оказываюсь в санузле.

Перед моим взглядом предстаёт покрытая слоем ржавчины ванная с висящим над ней помутневшим зеркалом. На дне ванны я вижу куски отколотой кафельной плитки, поверх которых лежит покрытая чёрной плесенью мочалка. Я смотрю на расколотую раковину и стоящий рядом пожелтевший унитаз, доверху набитый расплавленными детскими игрушками.

Здесь были: страшные куклы с оплавленными лицами и резиновые деформированные клоуны, изогнутые детали от металлического конструктора и обгоревшие кубики с едва различимыми нанесенными на них буквами, обугленные бочонки для игры в лото и какие-то совсем уж сюрреалистичные вещи, вроде плюшевой лошади, заместо головы которой был пришит детский носок с нарисованными на нем глазами и зубастой улыбкой.

Внезапно моё парящее в пространстве сознание резко дёрнулось, и передо мной предстал тот самый коридор с красными фонарями, а затем я увидел множество изуродованных Изнанкой квартир.

В некоторых из них из основания стен наружу проступали покрытые мхом человеческие силуэты, застывшие в разных позах, а какие-то квартиры оказались полностью завалены различным подвергшимся влиянию Изнанки хламом.

Одним словом, ничем не примечательная и удручающая картина.

Так или иначе, мне уже давно было пора возвращаться к исходной точке.

Сумев достаточно сосредоточиться, я перенаправил своё сознание и очутился в области комнаты, где вновь со стороны увидел своё сидящее на полу тело.

Пора было начинать ловить «мираж памяти».

Я сконцентрировался на «чёрном шуме» и попытался погрузиться в поток впитанных им произошедших здесь когда-то событий.

Постепенно комната, где я находился, начала расползаться в стороны, рассеиваться, словно дымка, оставляя вместо себя марево из яркого белого света.

Спустя некоторое время всё вокруг принялось наполняться какофонией разнообразных звуков, становящихся с каждой секундой всё более громкими. Спустя несколько минут я уже отчётливо различал среди этой звуковой свистопляски человеческие голоса, хоть и не мог разобрать, о чём именно они говорили.

В какой-то момент в ярком обрамляющем всё вокруг свете вновь проступили очертания комнаты, среди которых плавали дымчатые серые сгустки.

Постепенно эти сгустки сформировались в колышущиеся в пространстве человеческие фигуры.

Я услышал, как откуда-то издалека до меня стали доноситься звуки радио, где голос диктора, не останавливаясь ни на секунду, без усталости что-то тараторил.

Затем всё вокруг вновь изменилось: яркий белый свет заметно потускнел, а колышущиеся в пространстве силуэты приобрели объём и строгие формы, сделавшись при этом более тёмными.

Я без труда смог различить в них женщину с ребенком на руках и стоявшего рядом с ней мужчину, который придерживал за плечи мальчугана лет пяти от роду. Передо мной предстала некогда живая в этой квартире семья.

Через десяток секунд рядом с ними проявились еще несколько человеческих силуэтов, образовав собой целую группу людей.

Сперва всё видимое мной казалось единой застывшей во времени картинкой, но вот я увидел, как темные людские силуэты пришли в движение, а до моих ушей долетел голос пожилой женщины. «Поздравляем, Витенька! – радостно и звонко произнесла она. – И тебя, Танечка, поздравляем от всей души!»

«Такой чудесный ребеночек у вас! – вслед за ее словами послышался мужской крепкий голос. – Помощником будет расти!»

Следом уже множеством разных голосов вразнобой зазвучали слова поздравлений и комплиментов. Прозвучал чей-то заливистый смех, послышался хлопок открывшейся бутылки с шампанским, а затем раздались звон бокалов и снова смех. Далее этот заливистый смех стал потихоньку затихать и расползаться, а вслед за ним принялись превращаться в расплывчатую дымку и образы людей.

Я напрягся и стал мысленно проматывать «мираж памяти» дальше.

Передо мной возник новый отрывок, в котором я вижу перед собой полуразмытые силуэты детей. Двух мальчишек. Весело смеясь, они, сидя на полу, во что-то играют. А из телевизора отдаленным эхом доносится голос диктора, сообщающий об аварии на атомной электростанции. В тот же момент детский смех смолкает, и наступает тишина.

Картинка перед моими глазами вновь сменяется.

Теперь я снова наблюдаю перед собой очертания мужчины и женщины. Они стоят около новогодней ёлки, приобнимая друг друга, а рядом двое мальчишек достают из коробки праздничные игрушки и мишуру.

Даже не видя их лиц, я понимаю, что сейчас все они улыбаются и всё у них хорошо.

Чем дальше я листал «миражи», тем более отчетливей становились видимые мной образы. В какой-то момент я даже стал замечать, как из чёрных дымчатых структур формируются выступающие элементы их одежды, а в некоторых моментах темнота вдруг замещалась блеклыми яркими красками. Но сколько бы не прошло времени, за место их лиц я всегда видел лишь расплывчатое бесформенное пятно.

Изнанка продолжала показывать мне произошедшие здесь когда-то события, услужливо воспроизводя моменты, которые она впитала в себя, насыщая свой неутолимый голод. А я послушно, повинуясь течению «чёрного шума», плыл сознанием по воспроизводимым ей образам, направляясь к неизбежному финалу.

Картинка перед моими глазами сменилась в очередной раз.

Я вижу, как сидящая на краю кровати женщина гладит по голове одного из мальчиков – того, который постарше, – и что-то поет ему.

Мальчик периодически кашляет и сипло дышит, иногда неразборчиво что-то бормоча.

Происходит очередная смена кадра, и перед моими глазами возникает новый «мираж».

Уже подросшие ребята сидят у телевизора и, активно общаясь между собой, играют в видеоигру. Кажется, что сейчас всё у них хорошо. И что у них всегда всё будет хорошо.

Я продолжаю сменять «миражи» один за другим, фиксируя их в своем сознании и в памяти «пульсатора». И вот, спустя некоторое время, я начинаю замечать, что пространство вокруг постепенно становится всё более и более темным.

Я вновь вижу сидящую на кровати женщину. На этот раз она, нежно обнимая младшего сына, тихо плачет.

В нависшей тишине мальчик шепчет: «Мам, а дедушка больше не вернется?»

Женщина вздыхает и, гладя его по голове, отвечает: «Нет, Лёва, дедушка больше не вернется», – и, немного помолчав, добавляет: «Разве только в твоих снах и воспоминаниях».

Затем она крепко прижимает мальчика к себе и вновь начинает тихо плакать.

«Мам, не плачь! Ну не плачь, пожалуйста!» – едва слышно звучит детский голос.

После этого слегка осунувшийся мальчуган какое-то время смотрит на маму молча. Затем, чуть поведя головой в сторону, он тихо произносит: «А бабушка сказала, что дедушка ушел в лучший мир. Это ведь правда? Да, мам?»

Женщина ничего не отвечает и лишь едва заметно поводит плечами.

Картинка сменяется вновь. Становится тихо.

«Витя, ну ты опять?! – уставший и слегка раздраженный женский голос нарушает установившуюся тишину. – Если с завода выгнали, то сразу нужно в запой уходить? А дети у тебя жрать на что должны?!»

В ответ звучит лишь неразборчивое бормотание.

Появившиеся на пару секунд силуэты двух взрослых стремительно исчезают.

Пространство вокруг еще более ощутимо темнеет. Я начинаю чувствовать легкую головную боль, но понимаю, что мне нужно двигаться дальше. Хочу я того или нет, путь мой лежит к неизбежному концу. К финалу, который покажет мне Изнанка.

«Миражи памяти» летят один за другим, всё быстрее набирая темп.

«Санька, отец твой опять Леву из садика не забрал! Садись давай, делай пока уроки, а я бегом туда!» – голос женщины звучит устало и раздраженно.

Еще одна смена кадра.

«Мам, а где папа?» – слышу я встревоженный детский голос.

Нависает пауза, после которой звучит сдержанный, с нотками явно плохо скрываемой агрессии ответ матери: «С друзьями где-то твой папка, Лева! Друзья ему, видимо, важнее детей!»

Окружающее меня пространство становится еще темнее. Я, чувствуя головокружение, стремительно лечу через постоянную ругань взрослых, сквозь поток детского плача, рукоприкладства и обещаний, что такого больше не повторится.

Изредка окружающее меня пространство на некоторое время становится чуть более светлым, наполняясь при этом смехом и звоном бокалов. Слышно веселое и беззаботное общение людей. Но через мгновение все звуки вновь затихают, в очередной раз сменяясь тишиной. Глухая беззвучная пустошь, посреди которой порознь сидят мужской и женский чёрные силуэты.

Головная боль усиливается, и я понимаю, что конец близок.

Вся видимая вокруг меня область внезапно становится чёрной и наполняется алыми всполохами, которые начинают колыхаться среди окружившей меня темноты. Где-то вдалеке едва слышно звучит детский плач.

«Эй, сука, пойдем со мной спать!» – доносится из черной пустоты озлобленный мужской голос.

Я вижу, как сотканная из серой дымки мужская фигура направляет в чью-то сторону пистолет.

«Витя, ты чего?» – испуганно звучит в ответ женский шепот.

Сама женщина мне почти не видна. Её слабый дымчатый силуэт сливается с поглотившей все вокруг тьмой.

«Пошли, говорю, с-сука, др-рянь!» – злобно рычит на нее мужчина.

«Папа, папочка, не надо! – тихо шепчет старший мальчик. – Папочка, убери, пожалуйста, пистолет!» – голос его теперь совсем тихий. Его еле слышно.

«Убью, бля!» – слышу я полный ненависти отцовский голос. Он с грохотом проносится мимо меня, заполняя собой абсолютно всё пространство. В ту же секунду в моих ушах гулким, чеканным эхом раздаются выстрелы. Всё вокруг окончательно погружается в темноту.

Я отключаюсь от Изнанки, пытаясь справиться с сильным головокружением и подступившим к горлу приступом тошноты. Завалившись набок, я лежу, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

«Черт, а ведь там было еще что-то! Надеюсь, "пульсатор" успел уловить остатки «миражей» до того, как меня выкинуло обратно», – мысленно пробормотал я сам себе, стянув с лица маску и начав вытирать стекавший по лицу пот.

Сумев наконец-то собраться с силами, я кое-как поднялся и, привалившись плечом к стене, взглянул на экран «пульсатора» – шкала «черного шума» скакала как бешеная.

Подняв глаза, я заметил, что со стороны стола исходит слабое свечение. Затаив дыхание, я медленно подошел к его источнику и увидел лежащий на столе светящийся алым цветом предмет цилиндрической формы.

Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что в его сердцевину, словно жук в кусок янтаря, была впечатана пуля девятого калибра.

«Вот он, «артефакт»! И какой ценой обязано его появление!» – тихо выдохнул я цеплявшиеся за горло слова, после чего, оттянув маску, сплюнул на пол кислую, отдающую рвотой слюну.

Глядя на светившийся алым цилиндр, я краем глаза уловил едва заметное движение за окном – прямо там, где находились балконы пожарного выхода. В затылок мне ударила обжигающая волна холода, а в ушах зазвенело. На долю секунды мне показалось, что на одном из балконов кто-то промелькнул. Кто-то довольно высокого роста.

«Да ну бред! Быть такого не может!» – тут же начал я сам себя успокаивать, чувствуя, как меня начинает одолевать жгучий страх.

И всё-таки стоило проверить. С такими вещами лучше здесь не шутить, а то мало ли чем невнимательность и легкомыслие могут обернуться мне в будущем.

Нехотя я заставил себя подойти к окну и начать всматриваться в ту область, где, как мне показалось, я только что кого-то увидел. Разумеется, ничего и никого мне разглядеть там так и не удалось.

Почувствовав, как от напряжения у меня заслезились глаза, я отошел от окна и вновь посмотрел на «артефакт».

«Да к чёрту! Быть такого не может! В «мире за Изнанкой» не живут. Накрутил ты себя, дружище, вот и всё. Так накрутил, что теперь тебе мерещится всякое», – успокаивающе прошептал я самому себе и облизнул пересохшие губы.

Пора было забирать то, зачем я сюда пришел, и проваливать к чертовой матери.

Протянув руку, я осторожно накрыл «артефакт» ладонью, почувствовав на коже приятное, исходившее от него тепло.

Слегка помешкав, я сжал кулак, спрятав в нем светящийся цилиндр. В то же мгновение мое сознание резко срослось с Изнанкой, а уши наполнились душераздирающим, хриплым воем.

Передо мной вновь предстал знакомый коридор, освещаемый красными фонарями.

Я услышал тягучий скрип пружин от медленно открывающейся двери – это был «страж».

Хрустя под собой плиткой, существо неторопливо вползло в коридор.

Выглядел «страж» довольно мерзко.

Покрытая окровавленным пуховым платком голова имела деформированную, чересчур вытянутую форму. Глаза твари были заштопаны толстыми капроновыми нитками, а заместо носа зиял тёмный провал. Из лишенного губ рта торчали кривые почерневшие зубы, промеж которых свисал покрытый толстым слоем слизи синюшный язык. Вдобавок всю её морду покрывали внушительных размеров бородавки с торчащими из них чёрными волосьями.

На белесое склизкое тело было накинуто заселенное с поднятым каракулевым воротником пальто, из рукавов которого торчали обмотанные кровавыми бинтами обрубки.

Тварь хрипела. Переступая толстыми когтистыми лапами по плитке, она медленно ползла по коридору той самой квартиры, где я сейчас находился.

Дело плохо, подумал я, начав сразу же пытаться вырвать свое сознание из «черного шума» и вернуться обратно в тело.

Когда же мне это наконец удалось, я, не раздумывая ни секунды, спрятал «артефакт» в карман комбинезона и, развернувшись, пулей выскочил в коридор.

Моё тело с каждой секундой становилось всё более вялым.

Я ощущал, как болото апатии начинает постепенно затягивать меня в трясину безразличия. В голове то и дело проскакивали мысли о том, чтобы наплевать на всё и лечь прямо тут на пол. Закрыть глаза и, наплевав на всё, забыться.

Всё это означало лишь одно – тварь подобралась уже достаточно близко для того, чтобы начать оказывать на меня своё воздействие.

Включив на «пульсаторе» режим создания порталов, я, превозмогая себя, кое-как ввалился в санузел и нажал нужную кнопку. В тот же миг пространство вокруг меня дало кривизну, а в стене напротив образовалось черная колышущаяся область.

Быстро пройдя сквозь нее, я оказался в соседней квартире.

Прикинув, что к чему, я быстрым шагом прошел на кухню и остановился перед ведущей на лоджию дверью.

Недолго думая, взявшись за петлеобразную ручку, я дернул дверь на себя с такой силой, что фиксирующую ее щеколду просто-напросто свернуло вбок.

Дверь с хрустом распахнулась, а в нос мне ударил запах мокрой земли.

Пройдя внутрь, я подошел к разграничительной перегородке и снес ее ударом ноги, открыв таким образом себе путь на соседнюю лоджию.

Уже из нее я попал в соседнюю квартиру, где, пройдя в крайнюю комнату, сделал в стене еще один портал.

Проникнув через него в следующую квартиру, я вновь провернул всё то же самое. А затем еще раз. И еще.

Ровно на одиннадцатом переходе «пульсатор» на мой руке тихо пикнул, выведя на экран уведомление о том, что дальнейшее создание порталов может привести к необратимым последствиям для моего организма. Безопасный лимит был превышен.

Деваться было некуда. Надеясь, что «страж» остался где-то далеко позади, я подошел к входной двери и что есть силы подергал ее за ручку. Дверь стояла намертво.

Я попробовал выбить ее ногой, но и тут потерпел неудачу. Тогда, взяв небольшую дистанцию, я с разбега впечатался в поверхность двери плечом, отчего она, издав громкий треск, немного подалась вперед.

Через узкую образовавшуюся щель я увидел кусок ржавой висящей снаружи цепи.

«Твою ж налево! Только этого мне сейчас не хватало!» – прорычал я и со злости еще несколько раз ударил дверь плечом.

С той стороны раздалось слабое металлическое бряцанье, но дверь, естественно, осталась на своем месте.

У меня оставался единственный выход из ситуации, и он мне категорически не нравился. Но, увы, никакой другой опции у меня больше не было.

Понимая, что сейчас жертвую своим здоровьем, я направил на дверь «пульсатор» и создал еще один портал. Двенадцатый по счету.

Впрочем, перспектива быть дополнительно облученным ударной дозой радиации была куда более выигрышной, чем перспектива остаться здесь навсегда и стать жертвой бродившего где-то неподалёку «неприкаянного».

Сделав глубокий вздох, я сжался и стремительно проскочил сквозь портал, словно это был горящий обруч.

Оказавшись в знакомом коридоре, я, не оборачиваясь, побежал вперед и почти сразу оказался у главной двери.

Выскочив на лестничную площадку, я услышал, как где-то в глубинах коридорной кишки истошно завопила ищущая меня тварь.

Начав истерически смеяться, я ринулся вверх по лестницам и лишь добежав до девятого этажа, дал себе отдышаться.

Меня жутко мутило, а ноги то и дело подкашивались, заставляя меня хвататься за стену.

Из последних сил я кое-как добрёл до дверей лифта и нажал кнопку вызова.

К моему удивлению, они тут же разошлись в стороны, обнажив передо мной сгусток шевелящейся тьмы.

Пошатнувшись, я шагнул вперед и оказался в светлой уютной лифтовой кабине, пахнущей чьим-то недавним перегаром и мандаринами.

Облегченно улыбнувшись и нажав кнопку первого этажа, я привалился лбом к стене и облегченно выдохнул.

Выйдя в полумрак лестничной клетки и вновь уловив носом весь спектр подъездных ароматов, я понял, что ничего здесь не изменилось с моего отсутствия. Ничего. За дверями уютных квартир захмелевшие люди, как и прежде, продолжали праздновать наступивший Новый год.

Пока я, держа в голове единственную мысль – поскорее покинуть этот дом, брёл к выходу, из коридора вывалилась шумная компания молодых парней и девушек. Чуть не сбив меня с ног, они с хохотом пронеслись мимо и вылетели на улицу, запустив в подъезд поток морозного воздуха.

Глубоко вздохнув в себя свежий аромат зимы, я собрался с силами и вышел на крыльцо.

Стянув с лица маску, я, улыбнувшись, посмотрел на ночное небо.

Где-то вдалеке веселым рокотом взрывались фейерверки и звучал беззаботный людской смех. А сверху из лиловой темноты мне на голову продолжали падать крупные хлопья снега.