Киберэтика

Посвящается РЭМу

Я никогда не любил фантастику. В литературе, как и в кино меня больше привлекала необычная комбинация обычных ситуаций – что-то вроде сна. Мои же однокурсники читали ее взахлеб, и таких "зубров" столь популярного на физфаке жанра литературы, как Рэя Бредбери, Роберта Шекли, Азика Азимова и многих других, я стал читать лишь в университете. И то потому, чтобы не выглядеть подчас белой вороной или занудой среди сверстников: у нас считалось, что ты должен любить фантастику a priori.

Однажды в небольшом рассказе Кира Булычева я обнаружил интересную идею, что, если в ста компьютерах расшатать схемы, то девяносто девять из них впадут в технический идиотизм, а один в стадию гениальности. Ее оригинальность заключалась в том, что автор спроецировал мир машин на мир людей, и в своем сопоставлении в чем-то уравнял их. Вскоре я забыл об этой идее, и лишь спустя много лет не только вспомнил, но и всерьез задумался о ее реальности.

В то время я работал в лаборатории структурных исследований. В моих руках был растровый электронный микроскоп – сложная, внушительных размеров аналитическая установка, позволяющая заглянуть в микромир, увидеть кристаллы, размеры которых составляли тысячные доли миллиметра, исследовать стадии их зарождения и роста. Представьте себе комнату, площадью примерно пятнадцать квадратных метров, в которую даже в самый солнечный день не проникает свет. Человек, зайдя в такую комнату, может слегка оторопеть: он ничего не видит, но слышит шум работающих вакуумных насосов. Постепенно, по мере привыкания глаз к темноте, вырисовываются контуры установки. Этому помогает тусклый локальный свет, исходящий из многочисленной подсветки, расположенной на приборных панелях. Человек невольно начинает говорить шепотом.