Комментарии к «Федру» Платона. Книга вторая

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

© Гермий Александрийский, 2024

© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024

ISBN 978-5-0064-9335-3 (т. 2)

ISBN 978-5-0062-7434-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ΕΡΜΕΙΟΥ ΦΙΛΟΣΟΦΟΥ ’ ΤΩΝ ΕΙΣ ΤΟΝ ΠΛΑΤΩΝΟΣ ΦΑΙΔΡΟΝ ΣΧΟΛΙΩΝ ΤΩΝ ΕΙΣ ΤΡΙΔ ΤΟ ΔΕΥΤΕΡΟΝ

КОММЕНТАРИИ ФИЛОСОФА ЭРМИЯ К ФЕДРУ ПЛАТОНА (Книга 2)

Кратко о второй книге Гермия Александрийского

Гермий во второй книге обсуждает философские идеи о любви, безумии и бессмертии души, основываясь на работах Стесихора, Сократа и Платона. Стесихор в своей палиноде отказывается от прежних взглядов на любовь, утверждая, что они были ложными, в то время как Сократ подчеркивает, что безумие влюбленного может быть как положительным, так и отрицательным, и связано с высшими благами. Платон выделяет четыре вида безумия (музыкальное, ритуальное, пророческое и эротическое), которые помогают душе восстановить гармонию и связь с божественным.

Далее рассматривается природа души, её бессмертие и самодвижение, где Платон утверждает, что душа не может быть уничтожена и всегда в движении. Он использует метафору возницы и лошадей для иллюстрации различных аспектов души, подчеркивая важность разума. Гермий также обсуждает иерархию душ, их связь с божественными сущностями и влияние на мир, а также концепцию пророчества и знания.

В заключение, Гермий акцентирует внимание на различиях между разумной душой человека и неразумной душой животных, подчеркивая, что только философы могут достичь божественного через понимание умопостигаемого. Текст подчеркивает важность практики и восхождения к божественным истинам для достижения истинного счастья и понимания.

α. Οὐκ ἔστ ἔτυμος λογος] 244 Α.

«Неверно было слово это»

Идеи Стесихора и Сократа о любви и безумии. Стесихор написал палиноду, в которой утверждает, что его прежние слова о любви были ложными, несмотря на их правдивость в контексте исчезающей красоты. Сократ, в свою очередь, использует аргументы Лисия, утверждая, что влюбленный может быть безумным, но это безумие не всегда является негативным. Он подчеркивает, что безумие может иметь как положительные, так и отрицательные аспекты, и что в некоторых случаях влюбленный может превосходить умеренного человека. Сократ также утверждает, что безумие может быть источником высших благ и что оно связано с экстазом и страстью, которые являются важными аспектами человеческого опыта.

У Стесихора все началось с того же, что и у нас: он сам написал палиноду для Любви, как и для Елены. Прежнее высказывание он произнес не правдиво, а ложно, хотя оно и было правдивым в том смысле, что было забыто, поскольку касалось красоты, которая исчезает и гибнет в чувственном мире; таким образом, оно естественным образом связано с ложным. – Конечно, он говорил о настоящем: ведь он просто сказал: «Ложно то слово, которое не дарует благосклонности любящему», но «то, что присутствует, как говорят, дарует благосклонность тому, кто не любит».

– Так как Лисий использовал этот аргумент, утверждая, что не следует потакать любовнику, потому что любовник безумен, а не любовник умерен, Сократ также использовал его (ведь он сам заявил, что везде, где можно выразить нечто отличное от того, что утверждает Лисий, следует это сделать). Поскольку он сам применял это во многих других аргументах, в том числе и в этом, что влюбленный безумен, а нелюбящий умерен, он указывает, что понятие безумия не является простым; ведь существует по крайней мере третья категория, в которой влюбленный превосходит и лучше, чем умеренный, тогда как тот, кто находится в одной категории с умеренным, имеет и преимущества, и недостатки по сравнению с умеренным, и уступает ему в умеренности.

Поскольку, таким образом, все аргументы в предыдущем рассуждении проистекают из его безумия и изумления, Сократ показывает, что само это понятие – не просто название безумия. Ведь оно может быть либо только плохим, либо только хорошим (ибо только это может быть простым), либо может быть и хорошим, и плохим.

Ибо если бы это простое понятие означало только зло, то оно, конечно, было бы хуже, чем умеренность; но если бы оно было только добром или в одних отношениях добром, а в других злом, то недостаточно, чтобы безумие было добром, чтобы быть лучше умеренности; ибо что, если бы оно было менее добрым? Поэтому необходимо показать, что в умеренности больше блага, чем в безумии; это действительно будет показано, и это покажет, что превосходство безумия над высшими благами – дело людей, и что безумие – не просто величайшее благо, но также причина и мать величайших благ.

Поэтому она также великим образом ее прославляет. Если же это дар от богов, как утверждает самый мудрый, то может стать причиной высших благ; и первая, и средняя, и последняя страсть порождают экстаз и безумие, а различные формы безумия, кажется, являются неотъемлемой частью самой страсти, внушая безумие и восторг тем, кто поддается ей.

***

Hρξατο μὲν ἀπὸ τῆς αὐτῆς ἀρχῆς τῷ Στησιχορῳ, Eπειδὴ καί αὐτὸς παλινῳδίαν γράφει εἰς τὸν Ἔρωτα, ὥσπερ ὁ Στησίχορος εἰς τὴν Eλένην. Οὐκ ἔτυμον δὲ εἰπε τὸν προτερον λογον, ἀλλὰ ψευδῆ, καίτοι γε ὄντα οπῃ ἠλήθευεν, Eπειδὴ περὶ τὸ αἰσθητὸν κιὶ ἔξω φιινομενον ἀπέολεπε κάλλος· διὸ συναινσιπὲφυρται τῷ ψευδεῖ. – Aσφαλῶς δὲ εἰπε τὸ παροντος· οὐ γὰρ ἁπλῶς εἰπε " ψευδής Eστιν ὁ λογος ὃς ἃν μὴ τῷ Eρῶντι χαρίζηται," ἀλλ " ὸς <ἃν> παροντος ἑρπετοῦ τῷ μή Eρῶντι φῇ δεῖν χαρίζεσθαι. "

– Εἰτα Eπειδὴ ἄνω Eπὶ κάτω τούτῳ μονῳ Eχρῆτο τῷ Eπιχειρήματι ὁ Λυσίας, λέγων μή δεῖν χαρίζεσθαι τῷ Eρῶντι, Eπειδὴ ὁ μὲν Eρῶν μαίνεται, ὁ δὲ μὴ Eρῶν σωφρονεῖ, Eχρῆτο δὲ αὐτῷ καὶ Σωκράτης (εἰπε γὰρ καὶ αὐτὸς οτ. οὐ δυνατὸν πάντῃ ἕτερα παρὰ τοῦ Λυσίου λέγειν, ἀλλ ἔστιν οπῃ τοῖς αὐτοῖς ἀνάγιτ, χρήσισθαι), Eπειδὴ οὐν καὶ αὐτὸς Eχρήσατο πρὸς πολλοῖς ἄλλοις Eπιχειρήμασι καὶ τούτῳ τῷ οτι ὁ μὲν Eρῶν μιίνετιι,  ὁ δὲ μή Eρῶν σωφρονεῖ, δείκνυσι μή ὃν ἁπλοῦν τὸ τῆς μανίας ὄνομα· τριττὸν γὰρ τούλάχιστον τὸ μὲν Yπέρτερον καί κρεῖττον τοῦ σωφρονεῖν, τὸ δὲ Eν τῇ αὐτῇ συστοιχίᾳ τῷ σωφρονεῖν, ὁ καὶ κατά τι πλεονεκτεῖ καὶ κατά τι πλεονεκτεῖται Yπὸ τοῦ σωφρονεῖν, τὸ δὲ καταδεέστερον τοῦ σωφρονεῖν.

Eπειδὴ τοίνυν πάντσι τὰ Eπιχειρήματα Eν τοῖς ἅνω λογοις Eκ τοῦ μαίνεσθαι αὐτὸν καὶ Eξεστηκὲναι Eλαμὸάνετο, αὐτὸ τοῦτο λαὸἰυν ὁ Σωκράτης δείκνυσιν οὐχ ἁπλοῦν ὃν τὸ, τῆς μανίας ὄνομα. «Ἡ γὰρ μονως κακον Eστιν, ἢ μονως ἀγαθον, (τοῦτο γὰρ <ἃν> ἠν ἁπλοῦν εἰναι) ἢ καὶ ἀγαθὸν καῖ κακον.

Εἰ μὲν γάρ μονως κακὸν Eσήμαινε τοῦτο τὸ ἁπλοῦν, πάντως ἂν χεῖρον ἠν τοῦ σωφρονεῖν· εἰ δ αὐ πάλιν μονως ἀγαθὸν ἠν, ἢ κατά τι μεν, ἀγαθὸν κατά τι δὲ κακὸν, οὐκ ἀρκεῖ τὸ εἰναι ἀγαθὸν τὴν μανίαν πρὸς τὸ καὶ κρείττω εἰναι τοῦ σωφρονεῖν· τί γὰρ εἰ ἔλαττον ἀγαθὸν εἰή; Διὸ δεῖ δεῖξαι οτι πρὸς τῷ ἀγαθῷ καὶ μεῖζον ἀγαθον Eστι τοῦ σωφρονεῖν· τοῦτο δὴ καὶ ποιήσει, καὶ δείξει οτι ἡ κρείττων τοῦ σωφρονεῖν μανία τῶν με· γίστων ἀγαθῶνέιῖτία Eστὶ τοῖς ἀνθρώποις, καὶ οὐχ ἁπλῶς μέγιστον ἀγαθον Eστιν ἡ μανία, ἀλλ αἰτία καὶ μήτηρ τῶν μεγίστων ἀγαθῶν Eστι.

Διὸ καὶ μειζονως αὐτὴν ἀνυμνεῖ. Εἰ δέ. καὶ Eκ θεῶν Eνδίδοται ὡς Eρεῖ τῶν ἆοιροτάτων ἀγαθῶν ἂν εἴη αἰτία· εἰ δὲ καὶ ὁ πρῶτος ἔρως καὶ ὁ μέσος καὶ ὁ ἔσχατος ἔκστασιν Eμποιοῦσι καὶ μανίαν, εἰ καὶ διάφορα τὰ εἴδη τῶν μανιῶν, ἔοικεν αὐτὸ τοῦτο ἴδιον εἰναι τοῦ ἔρωτος, τὸ μανίαν καὶ ἔκστασιν Eμποιεῖν τῷ κατεχομένῳ Yπ αὐτοῦ.

β. «Ἡ τε γὰρ δὴ Eν Δελφοῖς προφῆτις] 244 Α.

«оно уделяется нам как божий дар»

Энтузиазм и его связь с душой, божественным вдохновением и различными формами безумия, согласно Платону. Он выделяет четыре вида безумия: музыкальное, ритуальное, пророческое и эротическое, каждый из которых влияет на душу и способствует её восстановлению и гармонии. Энтузиазм рассматривается как высшее состояние души, когда она соединяется с богами и получает вдохновение.

Душа, отделяясь от божественного, проходит через различные стадии, включая разум и размышления, и сталкивается с безумием. Четыре вида безумия помогают вернуть душу к её первоначальному состоянию, каждый из них выполняет свою роль: музыка гармонизирует, ритуал структурирует, пророчество предсказывает, а эротика объединяет.

Также подчеркивает взаимосвязь между этими формами безумия и их зависимость друг от друга, а также их влияние на искусство и философию. В конечном итоге, душа, стремясь к единству с богами и добром, достигает целостности и совершенства через эти формы энтузиазма.

Далее мы проясним все вышеупомянутые вопросы. Поскольку существует четыре вида безумия, а именно энтузиазм и божественное безумие, здесь Платон представляет музыку, ритуал, пророчество и эротизм. Прежде чем обсуждать каждый из них, мы должны сначала рассмотреть энтузиазм, какая часть души вовлечена в него, каждая ли часть вдохновлена, каждый ли энтузиазм исходит от богов, и в какой именно части души это происходит, или же это происходит из какой-то другой, более высокой части души.

Где же, в таком случае, находится главное и основное определение энтузиазма? Логическая душа состоит из двух частей: одна – мысль (διάνοια), другая – мнение (δοξα). Среди них наиболее простая часть обычно называется мыслью, а высшая – умом (νοῦς), являющимся наиболее развитым ментальным аспектом, через который функционирует душа. Поэтому некоторые называют его потенциальным умом (δυνάμει νοῦν). «Однако есть и нечто сверх этого, что представляет собой высший аспект всей души и является самым единичным, желающим всем добра и всегда предлагающим себя богам, готовым исполнить все, что они пожелают. Также говорят, что это душа, [которая] несет в себе образ запредельного, объединяющего всю душу.

«Необходимо также понять, что это так; разумная душа существует из всех предшествующих ей причин, а именно из разума и богов; она также существует из самой себя, ибо совершенствует себя. Поскольку она происходит от богов, она обладает Единым, которое объединяет все ее силы и сплачивает множество в единое целое. Сначала оно получает благо от богов и делает благом всю сущность души, поскольку соединяется с богами и объединяется с ними. Поскольку он возникает из разума, то обладает умопостигаемым, поскольку выбирает формы посредством простых восприятий и соединяется с высшим разумом. Поскольку оно также существует само по себе, то обладает интеллектуальным аспектом, порождая множество знаний и истин, активно участвуя и рассуждая от предпосылок к выводам. То, что оно существует само по себе, очевидно из его способности совершенствовать себя; оно ведет себя к совершенству и обеспечивает себе благо, гораздо большее, чем простое существование; ведь благо быть больше, чем просто быть; если оно обеспечивает себе большее, оно, конечно, обеспечивает и гораздо большее из меньшего. Поэтому первичная и истинная форма энтузиазма, исходящая от богов, находится в душе, которая превосходит интеллект и разум; она предстает как одно внутри другого, оставаясь и пребывая в состоянии покоя. Однако из этого единства освещается вся жизнь, охватывая разум, интеллект и иррациональные аспекты, распространяясь даже на само тело, которое отражает суть энтузиазма». Существуют и другие формы энтузиазма в отношении различных частей души, возбуждаемые определенными демонами или даже богами, не лишенными демона; так, ум описывается как энтузиазм, когда он открывает знания и теории в мимолетное мгновение и превосходит обычное человеческое понимание. Воля и воображение также характеризуются как восторженные, когда они создают искусства и производят замечательные произведения, как, например, Фидий в скульптуре и другие в различных ремеслах, как заметил Гомер о создателе щита: «не создав ни его, ни чего-либо другого». Гнев также описывается как восторженный, когда он действует с необычайной силой в битве, как, например, когда «Арес в бешенстве… и если кто-то, движимый желанием чего-то запрещенного законом, то из того, что необычайно, говорят, что даже желание слабо воспламенилось восторгом»; таким образом, восторг имеет место и в отношении других частей души.

Однако истинный и подлинный энтузиазм возникает, когда то, что выходит за пределы разума души, пробуждается к богам и вдохновляется оттуда. В остальное время она находится под влиянием различных богов в соответствии со своими способностями, хотя и в меньшей степени, когда ум движим или мысль направлена. «Таким образом, когда кто-то ищет философию, давайте не будем вступать в необоснованные споры, а будем часто участвовать в них, называя ее математической, физической или этической философией и наукой, и точно так же в контексте энтузиазма. Ведь мы обычно говорим, что энтузиазм – это либо воображение, либо движущая сила. Однако те, кто приписывает энтузиазм смесям тел, темпераментам воздуха, различным выдохам, или даже временам года, или подходящим местам, или влиянию небесных тел, как правило, больше сосредотачиваются на материальных аспектах дела, чем на его первопричинах. Поэтому мы выделяем поэтическую причину энтузиазма в богах, а материальную – в восторженной душе или привычных элементах, но конкретно вдохновение богов относительно сущности души, кульминирующей в благе». Но если боги всегда желают добра душе, то почему она не всегда вдохновлена? Они желают ей блага, но они также хотят сохранить порядок целого; а он не всегда подходит по многим причинам; поэтому он не всегда вдохновляет. Некоторые утверждают, что совершенное состояние достигает только подлунной сферы; если они утверждают, что ничто из сверхлунной и небесной сферы не действует в подлунной, то они явно говорят абсурд; но если они имеют в виду, что совершенные существа не могут действовать за пределами лунной сферы, то мы утверждаем, что, если все забывчивые души действительно подлунные, это утверждение справедливо; Однако если есть забывчивые души и за пределами луны (а такие действительно есть, ибо одни из них – последователи солнца, другие – луны, а третьи – Кроноса, ибо он рассеял одних по земле, других – по солнцу, а третьих – по другим местам), то для души будет возможно действовать и за пределами луны. Ибо то, что весь порядок обеспечивает ей в течение долгого времени, душа сможет обеспечить себе и в короткое время, чему способствует совершенное состояние под властью богов; ибо, действительно, она никогда не будет действовать по своему забвению, но будет действовать до своего забвения; подобно тому как если бы ради разума забвение души было связано с философией, она была бы способна; душа, избрав не жизнь философа, а какую-то другую, действовала бы в каком-то качестве и в этой жизни была бы философом. Говорят также, что существуют трансцендентные души. О том, как душа становится одухотворенной, уже говорилось. Как говорят, что статуя вызывает энтузиазм? «Она не действует в отношении существования, которое действительно безжизненно, но материал был очищен в ходе обряда посвящения, и на статую были нанесены определенные знаки и символы, которые сначала сделали ее живой с помощью этих средств и каким-то образом позволили влить определенную жизнь из космоса; затем, после этого, она была подготовлена к освещению божественным светом. Эта статуя всегда передает информацию до тех пор, пока те, кто способен ее воспринять, могут это делать. Ибо статуя остается пригодной до тех пор, пока она пригодна, пока она не становится совершенно непригодной для освещения богов; однако приемник является частичным; ибо, однажды влившись, она остается неподвижной, но снова вливается. Причина в том, что душа, когда вливается, действует относительно существования, тем самым истощая себя, напрягая свою собственную силу (ибо она действительно была бы богом и подобна душам звезд, если бы не истощала себя), но статуя остается освещенной, поскольку она может страдать; поэтому ее непригодность приводит к полному лишению, если только она снова не будет вновь инициирована инициатором и не станет одушевленной.

Таким образом, то, что происходит в душе, есть прежде всего энтузиазм, а то, что вдохновение и озарение исходят от богов, уже достаточно сказано. Теперь давайте обсудим порядок и необходимость четырех маний, а также то, почему философ упомянул только их».

Итак, при отсутствии других существ или даже при опоре на них есть ли тот, кто служит субъектом? Ибо, действительно, есть и другие обиталища и формы безумия, и сам он продвигается и находится внутри; и среди тех, кто прибыл, он упомянул, сказав, что я не могу стать женихом; есть также те, кто полностью одержим, и те, кого берут матери, и те, кто участвует в венце состязания, о которых он также упомянет в другом месте; но здесь он представил только эти четыре. Во-первых, чтобы только они были достаточны для души, чтобы она вернулась на свое законное место, как мы узнаем из обычая, а затем, чтобы он также передал тесно связанные с ними влияния на душу. Ибо многие из них действительно охватывают все существующие вещи и неуловимые дары богов; но теперь он передает энергию богов всем душам; он также представляет эти четыре формы безумия не так, как будто одной из них недостаточно, особенно эротической, чтобы вести душу в обход, а скорее в соответствии с их рангом и степенью; и теперь передается совершенство души в этом состоянии.

Так, как тираническая власть, будучи способной и подавляющей, преобразуется с готовностью и божественной судьбой, становится аристократической; однако, действительно, в соответствии с ее степенью, восхождение от тиранической является демократическим, а от этой олигархической, затем к тимократической, и, наконец, к аристократической; и наоборот, нисхождение и падение. Таким образом, и здесь душа освобождается и восстанавливается, сначала охваченная музыкальным безумием, затем ритуальным, затем пророческим и, наконец, эротическим, как мы узнаем.

Они взаимно влияют друг на друга и нуждаются друг в друге; эти четыре царства и есть царства, и потому их сообщество весьма обширно. Ведь ритуал нуждается в музыке, поскольку многие аспекты ритуала продиктованы гаданием; и наоборот, гадание нуждается в ритуале, поскольку ритуал исполняет и устанавливает оракулы. Более того, гадание использует поэзию и музыку, поскольку провидцы всегда говорят, так сказать, размеренными стихами. Музыка, в свою очередь, естественным образом использует гадание, как он сам утверждает. Ведь божественное и поэтическое вдохновение, служащее своего рода оракулом, каждый раз соединяется со многими истинами вместе с определенными Музами и Харитами. Что же касается любви и музыки, то что еще можно сказать? Те, кто занимался и музыкой, и любовью, как оказалось, не могут существовать друг без друга, как Сафо, Анакреон и другие подобные им. Очевидно, что любовь соединяется со всем, где существуют не только эти, но и все другие формы энтузиазма; ведь ни один энтузиазм не может возникнуть без искры любви.

Замечаешь, как все искусства сходятся в Орфее, он выглядит как будто нуждается и зависит от них друг от друга; ведь мы считаем его самым предсказуемым и вдохновенным, под влиянием Аполлона, еще более поэтичным, о котором говорят, что он стал сыном Каллиопы через это; и он также очень страстен, как он сам показывает себя Мусаиону, предлагая ему божественное благо и совершенствуя его.

Каждому из нас был показан этот мужчина, погруженный в безумие; и это неизбежно происходит; потому что между этими богами, носителями безумия, существует сильное взаимодействие и согласие, и у них есть большая близость сами к себе, к Музам, Дионису, Аполлону, Эросу.

Каждое из видов безумия следует рассматривать отдельно. Прежде всего, давайте уточним, что некоторые из них проявляются внутри самой души и совершенствуют её, в то время как другие влияют на наши действия и сохраняют нашу природу. Внешние виды соотносятся с внутренними в соотношении четыре к одному. Давайте сначала рассмотрим только внутренние виды и их влияние на душу, и посмотрим, что происходит внутри неё; чтобы это стало понятным и было учтено, давайте рассмотрим, как он говорит, спуск и полет души.

Изначально и прежде всего душа была связана с богами, и то, что находилось в ней, было связано с богами. Затем, отделившись от этой божественной связи, она спустилась в разум, и больше не была связана, и в разуме содержала бытие не только простыми восприятиями, но и, так сказать, вещами разума, которыми питалась и видела. После этого, отделившись от разума и перейдя к размышлению и мысли, она уже не питала простых восприятий, а приходила к выводам с помощью рассуждений и размышлений, переходя от предложений к выводам.

После того, как разум отделился от чистого мышления и психических свойств, он столкнулся с безумием и тревожностью. Теперь необходимо вернуть его к исходным принципам, чтобы он снова мог восстановиться; эти четыре мании направлены на этот подъем и восстановление; музыка приводит в гармонию то, что было взволновано его частями, приведено в неопределенность и дисгармонию, наполнено беспокойством; музыка делает душу цельной и готовит к духовной деятельности.

Музыка соединяет и укрощает только ее части, тогда как телесная искусственно делает ее действовать целиком и создает целостность; таким образом, даже ее дух активизируется. Поскольку душа, спустившись, кажется разбитой и разобщенной, и ее круг, то есть ее дух, ограничен, а Ватерова душа переносит многочисленные разрывы и вращения, то есть чувственное; поэтому она действует частично, а не полностью сама по себе. Таким образом, Дионисийская душа после достижения полного согласия частей создает ее совершенную и заставляет действовать и мыслить полностью саму по себе; а Аполлоновская возвращает все ее наполненные силы и поворачивает их обратно внутрь себя и возбуждает (поэтому и говорят, что Аполлон возвращает душу от множества к единому, обращая душу внутрь) или же Любовь, объединяя душу в целом, прикрепляет это внутри души к Богам и духовной красоте.

Таким образом, то, о чем мы говорили, видно в каждом и в остальных, но в соответствии с доминирующим, каждый называется; потому что из трех из этих богов, дающих их и их даров, и третьих, которые изменяются, поскольку дающие объединены между собой и находятся друг у друга, поэтому и дары получают и взаимодействуют друг с другом, и то, что принимается, то есть душа, имеет все дары. Альфа и Омега могут также разделить четыре мания: так как целое трижды, или как в части, или из частей, или как до частей (потому что целое частично, как маленький мир, называется частью мира, и частичный разум имеет все формы, что и универсальный; существует также целое из частей, как воспринимаемый мир из всех его частей; а также целое до частей, как форма природы или души целого, или форма дома в душе художника), то относительно целого, как части, соединительны Музы и музыкальная мания, относительно целого из частей – Дионис и театральное искусство, относительно целого до частей – Аполлон и мантика; а Эрос в отношении всего этого укрепляет в душе саму душу перед богами, и это является делом любви, соединить душу с богами и их невыразимой красотой.

Допустим, ты погрузишься в мир чисел их истину: единицу почитают в честь Аполлона за его постоянную энергию, ведь именно в единице умещаются все числа равномерно; тройка считается совершенной для Диониса, олицетворяя начало, середину и конец, так же как Дионис совершенствует душу; а в девятке увидишь отражение Муз, потому что именно в ней сосредоточены все гармонии и соотношения, ведь вся последовательность чисел завершается на девятке (отсюда и прозвище «новая»), и ты поймешь, что единица совершенствует три, а три – девять, прежде чем погрузиться в единицу, чтобы ощутить гармонию с любовью и добром, которыми пронизан весь этот мир; ведь любовь ведет все к единству бытия.

И Дионису они приписывают четверку по другим названиям, потому что она содержит все гармонии (четвертый, полутон, удвоенный второй, утроенный третий, учетверенный четвертый; то есть через четыре, через пять, через все, через пять и через все, через дважды через все), и потому что она включает все числа в себе; ибо четверка является корнем всех чисел, так как она составляет десять от единицы до самой себя, и число десять вообще называется полностью четырехгранным и четырехлицым.

– Из этого вдохновения ты получишь образы и из логических теорем; потому что музыкальное ты возьмешь окончательное, которое соединяет человека и его определение из живого и смертного и формирует его облик; телесное возьмешь разделяющее и аналитическое, которое через противоположные категории направляет к самому общему; а аполлоническое и мантическое само по себе обобщает из множества к единому в самом частном. Ты также получишь из всех десяти общее для всех, называемое общим, вместо любовного; потому что все стремится к добру, и Эрос возвышает.

Вот эта таинственная и внутренняя сила, деятельность и мощь этих четырех безумий, проявляется в нас, людях, внешними проявлениями и воздействиями. Музыка, например, позволяет нам гармонично и ритмично выражать и действовать, воспевать подвиги героев и их доблестные поступки, и через это воспитывать нашу жизнь, как внутри нас согласовываются различные аспекты нашей души.

Телесная жизнь, отгоняющая все чуждое, загрязненное и вредное, сохраняет нас целыми и здоровыми, изгоняя мании и демонические фантазии, делая нас здоровыми, целостными и совершенными, также делая нашу внутреннюю душу целой и цельной. Мантическая жизнь вечно соединяет пространственно-временное, видя все как одно в настоящем: прошедшее, настоящее и будущее; предсказывая будущее, которое она видит как настоящее, делает нашу жизнь более устойчивой; также соединяет и возвышает все разнообразные и многочисленные жизни и способности души, чтобы она больше сохранялась и укреплялась.

Эротика привлекает молодых к нам одним, а дружба других, будучи своего рода педагогом для молодежи, собирая молодых вокруг нашей душевной красоты, перенося их от воспринимаемой красоты к нашей духовной красоте, как будто соединяя их внутри души, как это делалось с великими учеными. Прокл рассматривал, как можно разделить безумие, чтобы оно могло быть чем-то отличным от этого. Философ заявил, что даже если они разделяются, ничто не мешает, скорее даже необходимо, чтобы каждый из них находился под влиянием многих богов, хотя и разных. Но как мы, признавая философию как наивысшее из всех наших занятий, делаем мантику и любовь более важными? Во-первых, мы ставим ее во главе всех дел человеческой жизни, но не в самых глубинах ее души.

Однако почему, если внутри есть, также и образует аналогию с внутренними чертами, то есть, где есть соотношение с внутренними чертами, и где его нет. Прежде всего, наша телеология имеет все остальные, потому что она включает все остальные (ибо и богословие и вся философия и даже любовь; ведь ее необходимо очень любовно внедрить в них, чтобы все удачно завершилось), а вот только любовь мы рассматриваем по отдельности от образа, и она кажется нам более нуждающейся в цели.

Когда ты отказываешься от других целей, они кажутся намного менее важными. Поэтому не нужно сравнивать их по всем аспектам, а только там, где они имеют значение; например, как если бы формы были похожи на мои, но уже не по периметрам; ведь это не всегда будет соответствовать. Таким образом, все упомянутые страсти являются более сильными, чем здравый ум. Однако существует такое состояние, соответствующее здравому смыслу, если мы говорим о том, что оно преуспевает благодаря здравому смыслу. В средине души и даже в ее случайных вдохновениях возникают некоторые, которые превосходят надежду, и техники и теоремы находят, как говорит Дисклид в медицине и Геракл в практике.

Таким образом, практическое мастерство превосходит теоретическое; но, по моему мнению, страсть к искусству кажется всем наиболее значимой. Некоторые страсти исчезают быстро, в то время как другие остаются в искусстве и науке навсегда. {Как мы говорили о статуе, что у нее есть определенные характеристики и символы, которые, если бы сохранялись, делают каждый обряд всегда сияющим сам по себе, так и художник имеет свои умения и Знаки, которые, как символы, присутствующие в душе, всегда заставляют ее сиять; поэтому необходимо изучать знаки наук и самого предвидения, чтобы мы были в порогах вдохновения самих богов-надзирателей, Чтобы же нас не смущало, как Дионисий может предоставить нам целое и совершенное, хотя он считается покровителем разделения, разделенного разума и всей различаемой деятельности.

Душа, как говорится, спускается на землю по предвидению и своему благородному выбору, и, сойдя, более заботится о рождении, и поэтому ее спуск считается злом, хотя сам по себе он не является злом; таким образом, она, принявшая и отвергнувшая от Диониса различие по существу, то есть различие от других душ, далее разделяет сама себя и делает себя более частичной, так что уже не может действовать по всем своим силам; Поэтому говорят, что от Диониса она получает цельную и совершенную сущность, что означает, что она достигает полноты своей сущности и становится здоровой. Таким образом, для нас причиной нашего разделения является бог, и через него мы становимся цельными, полными и целостными.

Из этих четырех, как говорится, когда здесь передаются великие формы мудрости, пророческая упоминается первой…, потому что она очевидна у греков. О них теперь говорят, что их внешняя деятельность «полезна для человечества». Что касается додонийского оракула, то здесь существуют разные мнения. Это действительно самый древний из греческих оракулов; одни говорят, что оракулом было дерево, другие утверждают, что это были голуби. Правда в том, что жрицами были женщины, которые пророчествовали, украшая голову дубовыми листьями, и их называли пеласгами. Возможно, некоторые, введенные в заблуждение названием, подозревали, что пророчествующие – это голуби. Поскольку они украшали свои головы дубовыми листьями, возможно, поэтому оракул также называли оракулом дуба. Существует оракул Зевса, а тот, что в Дельфах, принадлежит Аполлону. Поэтому разумно рассматривать оба оракула как в некотором роде родственные. Считается, что Аполлон помогает в создании Зевса, и часто оракул Додоны оказывался неясным, в то время как дельфийский оракул был ясным, советуя то, что желал оракул Зевса. Аполлон часто давал им множество ответов. Таким образом, жрицы, вдохновляясь и пророчествуя, приносили огромную пользу людям, предсказывая будущее и корректируя их пути, и в своей умеренности они были похожи на других женщин. Таким образом, не просто безумие – это плохо, а нечто большее, чем умеренность, и причина многих благ для человечества.

Но почему женщинам часто кажется, что в их второй жизни нет ничего значимого? Мы видим лишь небольшой аспект, отбирая только эту их единственную жизнь, в то время как боги, зная предшествующие события и циклы душ, теперь даровали им эту честь». Что касается сивилл, то сделанные заявления настолько удивительны, что кажутся мифом. Однако появилось много сивилл, и все они выбрали пророческую жизнь. Возможно, по какой-то причине они решили называться сивиллами, подобно тому как трисмегистский Гермес, по преданию, часто посещал Египет и в третий раз был назван Гермесом. Также говорится, что среди фракийцев родились три Орфея. Таким образом, возможно, они также приняли эти титулы для некой формы общения и памяти, поскольку эта Сибилла, Эритрея, о которой сейчас говорит Эрифила, была названа так с самого начала.

Говорят, что когда она выйдет вперед, то должна будет говорить от имени «каждого и всех» и произносить размеренные слова в течение короткого времени, воплощая совершенную форму человечности. Есть три аргумента, которые утверждают, что безумие – большее благо, чем умеренность: во-первых, из сущности, поскольку оно дано богами; ведь все, что дано богами, – величайшее из благ, и сама эта сущность первостепенна; во-вторых, из действия, поскольку этот вид безумия совершил много хороших дел для Греции; в-третьих, от названия, поскольку древние и знаменитые нарицательные имена называли величайшее из занятий, а именно гадание, именем безумия, обозначая то, что мы сейчас называем маниакальным гаданием; они вплетали имя безумия в название искусства, называя его маниакальным; поздние [древние], под влиянием бесконечной красоты, добавили этот элемент, будучи поколеблены именем безумия. В первую очередь они использовали его с бесконечной красотой, ибо, имея имя безумия, они упускали из виду бесконечную красоту, присущую благу этого имени.

Древние называли божественное гадание манией, что становится очевидным с противоположной точки зрения; ведь исследование будущего разумных существ, утверждает он, означает все человеческие гадания, носящие умозрительный характер и возникающие из наших рассуждений, когда мы действуем и ищем (например, те, что происходят через знаки, как астрология, авгуры, или то, что сейчас называется гаданием по знамениям и птицам, символическое толкование и подобные методы). Поскольку эти практики состояли из трех элементов: мнения, разума и истории (ведь в них есть что-то от нашего мнения и догадок, хотя часто случаются неудачи, что-то от разума, поскольку невозможно создать искусство без целого, и что-то также от истории, то есть опыта, как это делают те, кто фиксирует опыт), древние назвали эти три элемента мнением, разумом и историей, объединив их в один термин, который они назвали «гадательным». Они называли все умозрительные и человеческие искусства «прорицательными», обозначая мнение, разум и историю; которые они называли «прорицательными», преобразуя их в «о», как более существенный и удлиненный элемент и более громкий, таким образом обозначая все человеческие и умозрительные прорицания как «авгур».

Действительно, по свидетельству древних, существует безумие, превосходящее дарованное богами по сравнению с человеческой сдержанностью и рефлексивным гаданием, подобно тому как сущность имени превосходит сущность пророческого гадания. Более того, работа, проистекающая из этого безумия, отличается от работы, возникающей в результате гадания.

– Можно удивляться чувству благодарности философа, отмечая, что он больше ничего не включает в свои выводы; вместо этого то, что он получает от признанного, напрямую согласуется с геометрией и справедливостью.

***

Τὰ μὲν τῶν ῥητῶν ἑν τοῖς ἑξῆς σαφηνιοῧμεν. Eπειδὴ δὲ τέσσαρας μανίας, τουτέστιν Eνθουσιασμοὺς καὶ κατοκωχας Eκ ϑεῶν, Eνταῦθα παραδίδωσιν ο Πλάτων, μουσικὴν, τελεστικὴν, μαντικῆν, Eρωτικὴν, πρὸ τοῦ περὶ ἑκάστης εἰπεῖν, περι Eνθουσιασμοῦ πρῶτον ῥητέον, ποῖον μοριον Eστιν τῆς ψυχῆς τὸ Eνθουσιῶν, καὶ εἰ πᾶν μοριον Eνθουσιᾷ, καὶ εἰ πᾶς Eνθουσιασμὸς Eκ ϑεῶν, καὶ ἑν ποίῳ μορίῳ τῆς ψυχῆς οὐτος Eγγίνεται ἢ ἄλλῳ τινὶ κρείττονι ψυχῆς. Ποῦ οὐν μάλιστα καὶ τίς ὀ κυρίως καὶ πρώτως λεγομενος Eνθουσιασμος; Τῆς δη λογικῆς ψυχῆς εἰσι μέρη δύο, τὸ μὲν διάνοια, τὸ δὲ δοξα· πάλιν δὲ τῆς διανοίας τὸ μὲν πεζοτατον λέγεται καὶ κυρίως Eστὶ διάνοια, τὸ δὲ ἀκροτατον ὃ καὶ νοῦς αιἰτῆς λέγεται, καθὸ μάλιστα νοερὰ γίνεται ᾗ ψυχὴ, ὐ καὶ δυνάμει νοῦν τινες Eκάλεσαν. «Aλλο δέ Eστιν Yπὲρ τοῦτο ὄ Eστιν ἀκροτατον τῆς πάσης ψυχῆς καὶ ὲνικώτατον, «ὀ πᾶσι τά ἀγαθὰ ϑέλει καὶ ἀεὶ ἑαυτὸ Eπιδίδωσι τοῖς ϑεοῖς, καὶ οπερ ἂν Eκεῖνοι βούλωνται τοῦτο ἕτοιμον Eμποιεῖν· ὃ καὶ «ὲν λέγεται τῆς ψυχῆς [ὃ] καὶ ἴνδαλμα φέρει τοῦ Yπερουσίουι ἑνὸς, πασαν ὲνίζον την ψυχήν. «οτι δὲ καὶ ἀναγκαῖον ταῦτα οὕτως ἔχειν μάθοιμεν ἃν Eντεῦθεν· ἡ λογικὴ ψυχὴ παρά τε τῶν πρὸ ἑαυτῆς αἰτίων πάντων Yφίσταται, τουτέστι παρα νοῦ καὶ θεῶν· Yφίσταται δὲ καῖ παρ» ἑαυτῆς ἑαυτὴν γὰρ τελειοῖ. Καθὸ μὶν οῦν Eκ ϑεῶν Yφίσταται, ἔχει τὸ ἓν, ὃ καί πάσας αὐτῆς τὶς δυνάμεις καὶ πᾶν τὸ πλῆθος ἓνίζει καὶ ἑνοῖ εἰς ἓν, καὶ πρῶτον δέχεται τά ἀγαθὰ Eκ θεῶν καὶ ἀγαθοειδῆ ποιεῖ την πᾶσαν τῆς ψυχῆς οὐα-ίαν, καθὸ καὶ συνάπτεται τοῖς θεοῖς καὶ ἑνοῦται πρὸς αὐτούς. Καθὸ δὲ Eκ νοῦ Yφίσταται, ἔχει τὸ νοερὸν, καθὸ ἁπλαῖς Eπιὸολαῖς καὶ οὐ διεθοδικῶς αἱρεῖ τά εἴδη, καθὸ καὶ συνάπτεται τῷ Yπὲρ ἒαυτήν νῷ. Καθὸ δὲ καὶ ὲαυτήν Yφίστησιν, ἔχει τὸ διανοητικδν, καθὸ ΔEπιστήμας τε καὶ θεωρήματα πολλὰ γεννᾷ καὶ διεθοδικῶς Eνεργεῖ καὶ συλλογίζεται ἀπὸ τῶν προτάσεων τὸ συμπέρασμα. «οτι γάρ καὶ ἑαυτὴν Yφίστησι, δῆλον Eκ τοῦ καὶ ἑαυτὴν τελειοῦν· ὃ δὲ εἰς τελειοτητα ἑαυτὸ ἄγει καὶ τὸ εῦ εἰναι Eαυτῷ παρέχει, πολλῷ πλέον τὸ εἰναι αὐτῷ παρέθει· μεῖζον γάρ τὸ εῦ εἰναι τοῦ εἰναι· εί οῦν τὸ μεῖζον ἑαυτῇ παρέχει, πολλῷ πλέον τὸ ἔλαττον παρέθει. ο οῦν πρώτως καὶ κυρίως καὶ ἀληθῶς ὲκ θεῶν Eνθουσιασμὸς κατὰ τὸ «Eν τοῦτο γίνεται τῆς ψυχῆς, ο Eστιν Yπὲρ τήν διάνοιαν καὶ Yπὲρ τὸν Eν αὐτῇ νοῦν· οπερ ἓν ἑν τῷ ἄλλῳ χρονῳ παρειμένῳ καὶ καθεύδοντι ἔοικε· τούτου μέντοι τοῦ ἑνὸς καίταλαμφθὲντος πᾶσα ἡ ζωη καταλάμπεται καὶ ο νοῦς καὶ ἡ διάνοια καί ἡ ἀλογία, καὶ μέχρι καὶ αὐτοῦ τοῦ σώματος ἴνδαλμα τοῦ Eνθουσιασμοῦ Eνδίδοται. Γίνονται μὲν οῦν καὶ ἄλλοι Eνθουῖ σιασμοὶ περὶ τὰ ἄλλα μέρη τῆς ψυχῆς δαιμονων τινῶν αὐτὴν κινούντων ἢ καὶ ϑεῶν οὐκ ἀνευ δαιμονων· καὶ γάρ ἡ διάνοια ἑνθουσιᾶν λέγεται ὃταν Eπιστήμας καί θεωρήματα Eθευρίσκῃ Eν ἀκαρεῖ χρονῳ καὶ Yπὲρ τὸν ἄλλον ἄνθρωπον· λέγεται καὶ ἡ δοθα καὶ ἡ φαντασία Eνθουσιᾶν οταν τέχνας εYρίσκῃ καὶ ἀποτελῇ παράδοθα ἔργα, οἰον Φειδίας ἑν ἀγαλματοποιΐα καὶ ἄλλος ἑν ἄλλῃ τέχνῃ, ὡς καὶ «ομηρος περὶ τοῦ ποιήσαντος τὸν τελαμῶνα εἰπε· μή τεχνησάμενος μηδ» ἄλλο τι τεχνήσαιτο· λέγεται καὶ ο θυμὸς Eνθουσιᾶν οταν Eν τῷ πολεμεῖν Yπερφυῶς Eνεργῇ μαίνετο δ» ὡς οτ» «Aρης Eγχέσπαλος… εί δὲ καὶ Eπιθυμήσας τις ἔφαγέ τι ὃ ἀπηγορευεν ο λογος, κᾷτα Eκ παραδοθου ύγίανεν, εἰποις ἂν καὶ τήν Eπιθυμίαν Eντεθουσιακέναι ἀμυδρῶς· ὥστε γίνεται καὶ περὶ τὰ ἄλλα μορια τῆς ψυχῆς Eνθουσιασμος.

O μέντοι κυρίως καὶ ἀληθῶς Eνθουσιασμος Eστιν, οταν τὸ Eν τοῦτο τὸ Yπὲρ νοῦν τῆς ψυχῆς ἀνεγείρηται πρὸς τους ϑεοὺς καὶ Eκεῖθεν Eπιπνέηται· ἄλλοτε δὲ Yπ ἄλλων κατέχεται θεῶν παρα τας Eπιτηδειοτητας ἑαυτοῦ, μᾶλλον δὲ καὶ ἔλαττον κατέχεται οταν ο νοῦς ᾗ ο κινούμενος ἢ <ἡ> διάνοια, “Ωσπερ οὐν οταν φιλοσοφίαν τίς Eστι· ζητῶμεν, μή ἀκριὸολογούμενοι δὲ ἀλλὰ καταχρώμενοι πολλάκις, καὶ τὴν μαθηματικὴν ἢ τὴν φυσικὴν ἢ τὴν ἠθικὴν φιλοσοφίαν τε καὶ Eπιστήμην καλοῦμεν, οὕτω δὴ καὶ Eπὶ τοῦ Eνθουσιασμοῦ.  Eνθουσιασμὸν γὰρ εἰώθαμεν λέγειν κᾶν ἡ φαντασία ᾔ ἡ κινουμένη. οἳ μέντοι τὸν Eνθουσιασμὸν κράσεσι σωμάτων ἀνατιθέντες ἢ ἀέρος εὐκρασίαις ἢ ἀναθυμιάσεων διαφοραῖς ἢ καὶ καιρῶν ἢ τοπων Eπιτηδειοτησιν ἢ καὶ τῇ τῶν κατ οὐρανὸν περιιοντων ποιήσει, τὰ συναίτια μᾶλλον καὶ Yλικὲι τοῦ πράγματος ἥπερ τὰ αἰτια τὰ κυρίως λέγουσιν. Ἔχεις οὐν ποιητικὴν μέν αἰτίαν τοῦ Eνθουσιασμοῦ τοὺς ϑεοὺς, Yλικήν δὲ αὐτὴν την Eνθουσιῶσαν ψυχὴν ἢ καί τὰ ἔθωθεν σῦμὸολα, είδικήν δὲ τήν Eκ θεῶν Eπίπνοιαν περὶ τὸ Eν τὸ τῆς ψυχῆς, τελικὴν δὲ τὸ ἀγαθον.

Aλλ εἰ ἀεὶ βούλονται τὰ ἀγαθὰ τῇ ψυχῇ οἱ θεοῖ, διὰ τί μὴ ἀεὶ ἑνθουσιᾷ; Ἡ βούλονται μεν αὐτῇ τὰ ἀγαθὰ, βούλονται δὲ καὶ την τοῦ παντὸς τάθιν κρατεῖν· καὶ αὐτὴ δὲ οὐκ ἀεὶ Eπιτηδεία Eστὶ διὰ πολλὰς αἰτίας· διοπερ οὐκ ἀεὶ Eνθουσιᾷ. Τινὲς δὲ λέγουσι τὴν τελεστικὴν ἄχρι τοῦ Yπὸ σελήνην φθάνειν· εἰ μὲν οὐν οὕτω λέγουσιν οτι οὐδὲν τῶν Yπὲρ σελήνην καὶ οὐρανίων είς τὸν Yποσὲληνον τοπον Eνεργεῖ, Eναργῶς ἄτοπα λέγουσιν· εί δὲ οτι οἱ τελεσταῖ οὐ δύνανται Yπὲρ την σεληνιακην σφαῖραν Eνεργῆσαι, Eροῦμεν οτι, εἰ μεν αἰ λήθεις τῶν ψυχῶν πᾶσαι Yποσέληνοί εἰσιν, ἀληθὴς αΰτῶν ἔσται ο λογος,  εἰ δέ εἰσι λήθεις ψυχῶν καὶ Yπὲρ σελήνην (ὥσπερ οὐν εἰσιν· αἳ μὲν γὰρ ἡλίου ὀπαδοί εἰσιν, αἰ δὲ σελήνης, αἲ δὲ Κρονου· ἔσπειρε γὰρ τὰς μὲν εἰς γῆν, τὰς δὲ είς ἥλιον, τὰς δὲ ἄλλας ἀλλαχοῦ), δυνατὸν ἔσται τήν ψυχὴν καὶ Yπὲρ σελήνην Eνεργῆσαι.

οπερ γὰρ ἡ ολη τάθις αὐτῇ παρέχει πολυχρονίως, τοῦτο δυνήσεται καὶ ἑαυτῇ παρασχεῖν ὀλιγοχρονίως ἡ ψυχή “ διὰ τελεστικῆς Yπὸ θεῶν βοηθουμὲνη· Yπὲρ μὲν γαρ τήν ἑαυτῆς λῆθιν οὐκ ἄν ποτε Eνεργήσειεν, ἄχρι δὲ τῆς ἑαυτῆς λήθεως Eνεργήσειεν ἂν· ὥσπερ εἰ λογου χάριν ἠ λῆθις τῆς ψυχῆς ἄχρι φιλοσοφίας ἠν, ἠδύνατο · ἡ ψυχὴ, καί μὴ βίον ἑλομένη φιλοσοφον ἀλλὰ ἄλλον τινὰ, Eνεργῆσαί τι καί Eν Eκείνῳ τῷ βίῳ φιλοσοφον.  Λέγονται δὲ εἰναί τινες καὶ Yπερκοσμιοι ψυχαί. Πῶς μὲν οῦν ἡ ψυχὴ Eνθουσιᾷ, εἴρηται.

Πῶς δὲ καὶ ἀγαλμα λέγεται Eνθουσιᾶν; «Ὴ αὐτὸ μὲν οῦκ Eνεργεῖ περὶ τὸ Βεῖον, ὃ γε ἄψυχον Eστιν, ἀλλα τήν ὕλην ἡ τελεστικὴ διακαθήρασα καί τινας χαρακτῆρας καὶ σύμὸολα περιθεῖσα τῷ ἀγάλματι πρῶτον μὲν ἔμψυχον αὐτὸ διὰ τούτων Eποίησε καὶ <οἰον τε> ζωήν τινα Eκ τοῦ κοσμου καταδέθασθαι, ἔπειτα μετὰ τοῦτο Eλλαμφθῆναι παρὰ τοῦ θείου αὐτὸ παρεσκεύασεν· οπερ ἄγαλμα ἀεὶ χρηματίζει ἕως δύνανται δέχεσθαι οἱ Eπιτήδειοντὸ μὲν γὰρ ἄγαλμα] ὡς ἃν τελεσθῇ μένει Eφεθῆς ἕως ἃν πάντῃ ἀνεπιτήδειον γένηται πρὸς τὴν θεῶν Eλλαμψιν· ο μέντοι δοχευς παρὰ μέρος· νῦν μὲν γάρ δεθάμενος ἁποπαύεται, αὐθις δὲ πάλιν Eμφορεῖται· τὸ δὲ αἰτιον οτι ἡ μὲν ψυχὴ Eμφορουμένη αὐτ-ἡ Eνεργεῖ περὶ τὸ Βεῖον, διὸ ἀποκάμνει Yπὲρ τὴν ἑαυτῆς δύναμιν Eνεργοῦσα (ἠ γὰρ ἂν ἠν θεὸς καὶ ὁμοία ταῖς τῶν ἄστρων ψυχαῖς, εί μὴ ἀπέκαμνε), τὸ δὲ ἄγαλμα ὡς ἂν πάθῃ οὕτω μὲνει Eλλαμπομενον, διὸ καὶ ἡ ἀνεπιτηδειοτης αὐτοῦ εἰς στέρησιν παντελῆ χωρεῖ, Eάν μή πάλιν Eκ νέας Yπὸ τοῦ τελεστοῦ τελεσθῇ καὶ ὲμψυχωθῇ.

οτι μὲν οῦν περὶ τὸ Eν τῆς ψυχῆς γίνεται ο κυρίως Eνθουσιασμὸς καὶ οτι Eπίπνοια καὶ ἔλλαμψίς Eστι τῶν θεῶν, ἱκανῶς εἰρηται. Eφεθῆς δὲ περὶ τῆς τάξεως καὶ τῆς χρείας τῶν τεσσάρων μανιῶν διαλάὸωμεν, καὶ διὰ  τί τούτων μονων ο φιλοσοφος Eμνημονευσεν.

Aρα ὡς μὴ οὐσῶν Eτέρων, ἢ καὶ ταύταις ἀρκούμενος εἰς τὸ προκείμενον; οτι μεν οὐν είσι καὶ ἄλλαι κατοκωχαὶ καὶ μανίαι καὶ αὐτὸς μὲν προιὼν Eνδείθεται· καὶ Eν τοῖς φθάσασι δὲ Eμνημονευσεν εἰπών α μή νυμφοληπτος γένωμαι υ· εἰσὶ δὲ καὶ  πανοληπτοι καὶ μητροληπτοι καὶ κορυὸαντισμοῖ, ὧν καὶ αὐτὸς ἀλλαχοῦ μνημονεύσει· μονας δὲ Eνταῦθα ταύτας τάς τέσσαρας παραδέδωκε, πρῶτον μὲν οτι καὶ μοναι αῦται ἀρκοῦσι τῇ ψυχῇ είς τήν οἰκείαν ἀποκατάστασιν, ὡς ἒθῆς εἰσομεθα, ἔπειτα οτι καὶ τὰς προσεχῶς Eπιὸεῧηκυίας τῇ ψυχῇ παραδίδωσι. Πολλαὶ μὲν γἀρ εἰς ἅπαντα τά οντα καὶ ἀπερίληπτοι τῶν ϑεῶν αἱ δοσεις· νυνὶ δὲ τάς πρὸςπας ψυχὰς τῶν θεῶν Eνεργείας παραδίδωσι·, παραδίδωσι δὲ καὶ τάς τέσσαρας ταύτας μανίας οὐχ ὡς οὐχὶ καὶ μιᾶς αὐτῶν ἀρκούσης, καὶ μάλιστα τῆς Eρωτικῆς, εἰς τὸ περιαγαγεῖν τήν ψυχὴν, ἀλλἢ κατὰ τάθιν καὶ βαθμὸν αὐτῶν σειρά καὶ ἡ Eν τάθει τελειοτης τῆς ψυχῆς παραδίδοται νῦν.

”Ωσπερ οῦν τὸν τυραννικὸν δυνατὸν μὲν καὶ ἀθροον μεταβάλλοντα προθυμία τε συντονῳ καῖ ϑεία μοίρᾳ χρώμενον ἀριστοκρατικὸν γενέσθαι, ἀλλ ἠ γε κατὰ βαθμὸν αὐτοῦ ἀνοδος ἀπὸ τοῦ τυραννικοῦ Eστιν εἰς δημοκρατικὸν, καί ἀπὸ τούτου εἰς ὀλιγαρχικὸν, εἰτα είς τιμοκρατικὸν, καὶ τελευταῖον εἰς ἀριστοκρατικὸν, ἀνάπαλιν δὲ ἡ κάθοδος καὶ ἀποπτωσις, οὕτω δὴ καὶ Eνταῦθα μέλλουσα ἀνιέναι καὶ ἀποκαταστῆναι ἡ ψυχή πρῶτον μεν τῇ μουσικῇ μανία κατέχεται, εἰτα τῇ τελεστικῇ, εἰτα τῇ μαντικῇ, καὶ τελευταῖον τῇ Eρωτικῇ, ὡς προιοντες γνωσομεθα.

Συμπνέουσι δὲ ἀλλήλαις  καὶ δέονται ἀλλήλων αὐται α”ι τέσσαρες κατοκωχαῖ, <καῖ> οὕτω πολλή τίς Eστιν αὐτῶν ἡ κοινωνία· ἡ μὲν γάρ τελεστικὴ δεῖται τῆς μουσικῆς, τά πολλὰ γάρ τῶν κατὰ τὴν τελεστικῆν μαντικὴν Yπαγορεύει· καὶ πάλιν αὐ ἡ μαντικὴ τῆς τελεστικῆς προσδεῖται, ἡ γὰρ τελεστικὴ τελεῖ καὶ καθιδροει τὰ μαντεῖα· ἥ τε αῦ μαντικὴ τῇ ποιητικῇ καὶ μουσικῇ προσχρῆται, ἔμμετρα γὰρ ὡς Eπος εἰπεῖν ἀεῖ φθέγγονται οἰ μάντεις· ἥ τε μουσικὴ πάλιν προσχρῆται τῇ μαντικῇ αὐτοφυῶς ὡς αὐτος φησι. Θεῖον γὰρ οῦν καὶ τὸ ποιητικὸν Eνθεαστικὸν ὃν γένος χρησμῳδοῦν πολλῶν τῶν κατ ἀλήθειαν σύν τισι Μούσαις καὶ Χάρισιν Eφάπτεται ἑκάστοτε. Περὶ δὲ τῆς Eρωτικῆς καὶ μουσικῆς τί δεῖ καὶ λέγειν;  σχεδὸν γάρ οἳ αὐτοὶ τήν τε μουσικὴν καὶ τὴν Eρωτικὴν ἤσκησαν, ὡς ἀνευ ἀλλήλων εἰναι μὴ δυναμένων, ὥσπερ δὴ Σαπφώ τε καὶ Aνακρέων καὶ οἱ ομοιοι. Προδηλον δὲ οτι καὶ ἡ Eρωτικὴ πάσαις συμῧάλλεται, οπου οῦ μονον ταύταις ἄλλα γὰρ ἅπαθ καὶ άπλῶς παντὶ Eνθουσιασμῷ· οὐδένα γὰρ Eνθουσιασμὸν ἄνευ τῆς Eρωτικῆς Eπιπνοίας συμὸαίνει γίνεσθαι.

Oρᾷς πῶς Oρφευςπάσας Eπιτηδεύσας φαίνεται ὡς δεομένας καὶ Eχομένας ἀλλήλων· τελεστικώτατον μεν γὰρ αὐτὸν καὶ μαντικώτατον παρειλήφαμεν καὶ Yπὸ τοῦ Λπολλωνος κινούμενον, ἔτι ποιητικώτατον ὃν γε δι αὐτὸ τοῦτο καὶ Καλλιοπης] υἱὸν γενέσθαι φασίν· Eρωτικώτατος τέ Eστιν ὡς αὐτὸς λέγων φαίνεται πρὸς τὸν Μουσαῖον καὶ προτείνων αὐτῷ τὰ θεῖα ἀγαθὰ καί τελειῶν αὐτον. Πάσαις οῦν ὤφθη ἡμῖν οὐτος ο ἀνήρ κατασχεθεὶς ταῖς μανίαις· καὶ ἀναγκαίως δέ Ι τοῦτο συμῧαίνει· πολλὴ γὰρ ένωσις καὶ σύμπνοια τούτων τῶν θεῶν πρὸς ἀλλήλους τῶν Eφορων τούτων τῶν μανιῶν, καί πολλὴ οἰκειοτης πρὸς ἑαυτούς Eστι Μουσῶν, Διονύσου, Aπολλωνος, Ἔρωτος. Τίς οῦν ἑκάστη τῶν μανιῶν λοιπὸν δεῖ διαλαῦεἰν. Προτερον δὲ διαστειλώμεθα οτι, ἄλλαι μέν εἰσιν αἱ ἔνδον καὶ Eπ αὐτῆς τῆς ψυχῆς ὁρώμεναι καὶ αύτήν τῆν ψυχήν τελειοῦσαι, ἄλλαι δὲ αἰ ἔθω αὐτῆς Eνέργειαι καὶ τὸν ἔθω ἄνθρωπον καὶ τῆν φύσιν ἡμῶν σώζουσαι.

Αναλογίαν δὲ ἔχουσιν αἱ, Eξω τέσσαρες πρὸς τὰς Eνδον τέσσαρας. Αάβωμεν οῦν προτερον τὰς ἔνδον καὶ Eπ αὐτῆς τῆς ψυχῆς μονας, καὶ ἴδωμεν τί δρῶσιν είς τήν ψυχήν· καὶ ίνα τοῦτο σαφὲς γένηται καὶ Eν τάθει ληφθῶσιν, ἄνωθεν τῆν κάθοδον καὶ πτερορρυσιν, ὡς αύτος φησι, τῆς ψυχῆς θεωρήσωμεν. Eξ ἀρχῆς μὶν οῦν καὶ πρῶτον ἠνωτο τοῖς θεοῖς ἡ ψυχὴ, καὶ τὸ Eν αὐτῆς Eκεῖνο συνῆπτο τοῖς θεοῖς. Εἰτα ἀποστᾶσα ταύτης τῆς ϑείας Eνώσεως κατῆλθεν εἰς νοῦν καὶ οὐκέτι ἡνωμένως καὶ Eν Eνὶ εἰχε τὰ οντα, ἀλλὰ ἁπλαῖς Eπιὸολαῖς καὶ οῖον θίθεσι τοῦ νοῦ αὐτῆς αύτά ἤθρει καὶ Eώρα. Ἔπειτα καὶ τοῦ νοῦ ἀποστᾶσα καὶ εἰς λογισμὸν καὶ διάνοιαν κατελθοῦσα, οὐκέτι οὐδὲ ἁπλαῖς Eπιὸολαῖς αὐτά ᾕρει, ἀλλὰ συλλογιστικῶς καὶ μεταὸατωιῶς καὶ ἄλλο Eξ ἄλλου, ἀπὸ προτάσεων Eπὶ συμπεράσματα Eρχομένη.  Ἔπειτα καὶ τοῦ καθαροῦ λογισμοῦ ἀποστᾶσα καὶ τοῦ ψυχικοῦ ἰδιώματος, κατῆλθεν εἰς γένεσιν καὶ πολλῆς τῆς ἀλογίας καὶ τῆς ταραχῆς ἀνεπλήσθη. Δεῖ οῦν αὐτὴν πάλιν Eπὶ τὰς οἰκείας ἀρχάς ἀναδραμεῖν, καὶ οθεν κατῆλθεν Eκεῖ πάλιν ἀνελθεῖν· είς δὴ τῆν ἄνοδον ταύτην καί ἀποκατάστασιν συμὸάλλονται αύτῇ αῖ τέσσαρες αὐται μανίαι· τὸ <γὰρ> τεταραγμένον τῶν μερῶν αὐτῆς καὶ είς ἀοριστίαν καὶ εἰς ἀναρμοστίαν Yπενεχθὲν καὶ πολλῆς ταραχῆς ἀναπλησθὲν είς συμφωνίαν καὶ ἁρμονίαν ἄγει ἡ μουσική· ἠ δὲ τελεστική τελεάν καὶ ὁλοκληρον ποιεῖ τήν ψυχήν καί νοερῶς Eνεργεῖν παρασκευάζει. Ἡ μὲν γάρ μουσικὴ μονα τά μορια ἁρμοζει καὶ καταστέλλει, ἡ δὲ τελεστικὴ ολην αὐτὴν ποιεῖ Eνεργεῖν καὶ ὁλοκληρον παρασκευάζει· ὥστε καὶ τὸ νοερὸν αὐτῆς Eνεργεῖν· Κατελθοῦσα γὰρ ἡ ψυχὴ συντεθραυσμένῃ καὶ παρειμὲνῃ ἔοικε, καὶ ο μὲν ταύτοῦ κύκλος πεπέδηται, τουτέστι τὸ νοερὸν αὐτῆς, ο δὲ ϑατέρου πολλάς κλάσεις καὶ στροφὰς Yπομένει, τουτέστι τὸ δοθαστικον· μερικῶς οῦν καὶ οὐ κατὰ πᾶσαν Eαυτῆν Eνεργεῖ.  Ἡ οῦν ΔιονυσισικὲΙ κατοκωχη μετά τὴν τῶν μερῶν συναρμονίαν τελέαν αύτῆν ἀπεργάζεται καὶ ποιεῖ κατὰ πάσαν ἑαυτὴν Eνεργεῖν καὶ νοερῶς ζῆν· ἡ δέ Aπολλωνιακὴ πάσας τὰς πεπληθυσμένας αὐτῆς δυνάμεις καὶ πᾶσαν αὐτὴν Eπὶ τὸ Eν αὐτῆς Eπιστρέφει καί συνεγείρει (διὸ καὶ Aπολλων εἴρηται ὡς ἀπὸ τῶν πολλῶν Eπὶ τὸ Eν Eπανάγων τὴν ψυχήν) ἢ δὲ Eρωτικὴ λοιπὸν ἡνωμένην παραλαὸοῦσα τὴν ψυχῆν τοῦτο τὸ Eν τῆς ψυχῆς τοῖς θεοῖς καὶ τῷ νοητῷ κάλλει συνάπτει.  Oρῶνται μὲν οῦν οπερ εἴπομεν Eν ἑκάστῃ καὶ αἰ λοιπαὶ, ἀλλά κατὰ τὸ Eπικρατοῦν ἑκάστη λέγεται· τριῶν γὰρ οντων τούτων αύτῶν τῶν θεῶν τῶν διδοντων <καὶ> τῶν δοσεων αύτῶν καὶ τριττῶν τῶν μεταλαμὸανοντων, Eπειδὴ τὰ διδοντα ·ἠνωται καθ ῦπερὸολῆν καὶ Eν ἀλλήλοις Eστὶ, διὰ τοῦτο καὶ αἲ δοσεις μετέχουσι καὶ κοινωνοῦσιν ἀλλήλων, καὶ τὸ Yποδεχομενον ο Eστιν ἡ ψυχή πρὸς πάσας Eπιτηδείως ἔχει τάς δοσεις. Αάβοις δ ἂν καὶ ἄλλως Eκ διαιρέσεως τὰς τέσσαρας μανίας· Eπεὶ γάρ ητὸλοτης τριχῶς, ἢ ὡς Eν τῷ μέρει ἠ ὡς Eκ τῶν μερῶν ἢ ὡς πρὸ μερῶν (ἔστι γάρ μερικῶς τὸ ολον, ὥσπερ ο ἅνθρωπος μικρὸς κοσμος λέγεται μέρος ὢν τοῦ κοσμου, καὶ ο μερικὸς νοῦς πάντα Eχει τά εἰδη οσα ο παντέλειος· ἔστι δὲ καὶ τὸ Eκ τῶν μερῶν ολον, ῶσπερ ὸ κοσμος ο αἰσθητὸς Eκ πάντων Eστὶ τῶν μερῶν αύτοῦ· Eστι δὲ τὸ ολον τὸ πρὸ τῶν μερῶν, ὡς τὸ Eν τῇ φύσει ἠ τῇ ψυχῇ τῇ ολῃ ἢ τῷ νῷ εἰδος τοῦ κοσμου, καὶ Eν τῇ ψυχῇ τοῦ τεχνίτου τὸ εἰδος τῆς οἰκίας), τοῦ μὲν ολου τοῦ ὡς μέρους συναρμοστικαί εἰσιν αἰ Μοῦσαι καὶ ἡ μουσικὴ μανία, τοῦ δ ολου τοῦ Eκ τῶν μερῶν ο Διονυσος καί ἡ τελεστικὴ, τοῦ δ ολου τοῦ πρὸ τῶν μερῶν ο Aπολλων καὶ ἡ μαντική· Ι ο δὲ Έρως Eπὶ πῖισι τοῦτο τὸ Eν τῆς ψυχῆς καὶ αὐτὴν τὴν ψυχὴν τοῖς θεοῖς Eνιδρύει, καὶ τοῦτο ἔστιν Eργον τῆς Eρωτικῆς, συνάψαι τὴν ψυχὴν τοῖς θεοῖς καὶ τῷ ἀφράστῳ αύτῶν κάλλει. λάβοις δ ἃν καί Eκ τῶν ἀριθμῶν αύτῶν τήν τάθιν· τὴν μὲν γὰρ μονάδα Aπολλωνι ἀνιεροῦσι διὰ τὸ Eνιαῖον αύτοῦ τῆς Eνεργείας, ὡς καὶ ἡ μονάς ἑνιαίως πάντας ἔχει τοῦς ἀριθμούς· τῆν δὲ τριάδα τῷ Διονύσῳ ὡς τελείαν, ἀρχὴν καὶ μέσα καὶ τέλος ἔχουσαν, ὥσπερ καὶ ο Διονυσος τελέαν ποιεῖ τὴν ψυχήν· ταῖς δὲ Μούσαις τὸν Eννέα, διοτι πάσας τὰς ἁρμονίας καὶ τὰς σχέσεις ἔχει Eν Eαυτῷ, Eπεὶ καὶ πάσα ἡ προοδος τῶν ἀριθμῶν εἱς τὸν Eννέα περαιοῦται (διὸ καὶ ἔννεον αύτήν Eκάλουν), καὶ ὁρᾷς οτι ἡ μὲν μονὰς ὡς πρώτη Ι τὸν τρία τέλειον ποιεῖ, ο δὲ τρία τὸν Eννέα, πρὸ δὲ τῆς μονάδος λάβοις ἀν τὸ Eν ἀνάλογον τῷ ἔρωτι καὶ τάγαθῷ, οὐ πάντ Eφίεται· είς γάρ τὸ Eν τὸ τῶν ϑεῶν ἀνάγει πάντα ο Ἔρως. Καὶ τὴν τετράδα δὲ κατ ἄλλας Eπιῧολάς τῷ Διονύσῳ ἀνατιθέασι διὰ τὸ πρώτην πάσας ἔχειν τὰς ἁρμονίας (Eπίτριτον δῖ, ἡμιολιον ἰδτ, [τὸν] διπλάσιον  δβ, [τὸν] τριπλάσιον γα, [τὸν] τετραπλάσιον δα· τουτέστι διὰ τεσσάρων, διὰ πέντε, διὰ πασῶν, διὰ πέντε καὶ διὰ πασῶν, διὰ δὶς διὰ πασῶν), καὶ διά τὸ περιέχεσθαι δὲ καί τοὺς ἀριθμοὺς πάντας Eν ἑαυτῇ· ῥίζα γὰρ πάντων τῶν ἀριθμῶν ἡ τετράς διὰ τὸ κατ Eπισύνθεσιν τῆς μονάδος ἄχρις αὐτῆς ἀποτελεῖσθαι τὸν δέκα, τὸν δὲ δέκα πάντα εἰναι τὸν ἀριθμὸν καὶ ολως τετρομματον καὶ τετραπροσωπον αὐτὸν ὴ θεολογία καλεῖ.  λάβοις δ ἃν τῶν Eνθουσιασμῶν τούτων εἰκονας καὶ Eκ τῶν λογικῶν θεωρημάτων· τῇ μὲν γάρ μουσικῇ ἀνάλογον λήψῃ την ὀριστικὴν, ἥτις τὸν ἄνθρωπον καὶ τὸν ὁρισμὸν αὐτοῦ συναρμοζει Eκ ζῴου καὶ θνητοῦ καὶ ἀποτελεῖ τὸ εἰδος αὐτοῦ· τῇ δὲ τελεστικῇ τήν διαιρετικην καὶ ἀναλυτικὴν, ἥτις διὰ τῶν Yπαλλήλων γενῶν ἀναπέμπει Eπὶ τὸ γενίκώτατον· τῇ δέ Aπολλωνιακῇ καί μαντικῇ αὐτὸ τὸ γενικώτατον δ ἀπὸ τῶν πολλῶν εἰς τὸ Eν τὸ ἑνικώτατον ἀφῖκται. λάβοις δ ἀν καὶ πάντων τῶν δέκα γενικωτάτην τὴν Eπὶ τὸ ὃν τὸ κοινῶς πάντων κατηγορούμενον ἀντὶ τῆς Eρωτικῆς· πάντα γὰρ Eπὶ τὸ ἀγαθὸν καὶ ο Ἔρως ἀνάγει.  Αὕτη μὲν οῦν ἡ τάθις καὶ α”ι ἔνδον Eν αὐτῇ τῇ ψυχῇ τῶν τεσσάρων τούτων μανιῶν Eνέργειαι καὶ δυνάμεις. Λάὸωμεν δὴ καὶ τὰς Eκτὸς αὐτῶν είς τὸν ἄνθρωπον Eνεργείας καὶ ἀ ἀποτελοῦσιν ἔθω περὶ ἡμᾶς. H μεν οῦν μουσικὴ Eμμέτρως τε φθέγγεσθαι ποιεῖ καὶ πράττειν καὶ κινεῖσθαι εὐρύθμως καὶ τά κατορθώματα τῶν Βείων ἀνδρῶν καὶ τὰς ἀρετὰς καὶ τὰ Eπιτηδεύματα αὐτῶν Eμμέτρως ᾅδειν, καὶ διὰ τούτων παιδεύειν τὸν βίον, ὥσπερ δὴ καὶ ἔνδον συνήρμοζεν ἡμῶν τὰ μέρη τῆς ψυχῆς.  H δὲ τελεστικὴ πᾶν τὸ ἀλλοτριον καί μολυσματῶδες καὶ βλαβερὸν ἀποδιώκουσα, τέλεον ἡμῶν καὶ άὸλαὸῆ τὸν βίον τηρεῖ, καὶ τὰς μανίας καί δαιμονιώδεις φαντασίας  αποδιώκουσα, Yγιεῖς καὶ ὁλοκλήρους καὶ τελείους ἡμᾶς ποιεῖ, ὥσπερ δὴ καὶ τὴν ἔνδον ψυχὴν τελέαν καὶ ὁλοκληρον Eποίει. Ἡ δὲ μαντικὴ Eνιαίως συναιρεῖ τὸ Eκτεταμένον καὶ ἄπειρον τοῦ χρονου, καὶ ὡς Eν ἓνί  παροντι τῷ νῦν τά πάντα ὁρᾷ τά τε παρεληλυθοτα <καὶ> τὰ Eνεστῶτα καὶ τὰ μέλλοντα· διὸ προλέγουσα τὰ Eσομενα, ἅπερ αύτὴ ὡς παροντα ὁρᾷ, ἄπταιστον ἡμῶν ποιεῖ διοδεύειν τὸν βίον· ὥσπερ δὴ καὶ ἔνδον πάσας τὰς πεπληθυσμένας καί  πολλάς ζωὰς καὶ δυνάμεις τῆς ψυχῆς Eπὶ τὸ Eν συναιρεῖ καὶ ἀνάγει, ίνα μᾶλλον σῴζηται καὶ συνέχηται.  H δὲ Eρωτικὴ Eπιστρέφει τους νέους εἰς ἡμᾶς καὶ εἰς φιλίαν ἡμῶν ἄγει, παιδευτική τις οῦσα καὶ αύτὴ τῶν νέων, καί ἀπὸ τοῦ αἰσθητοῦ κάλλους Eπὶ τὸ ψυχικὸν ἡμῶν κάλλος συνάγουσα τοῦς νέους, καὶ ἀπὸ τούτου Eπὶ τὸ νοητὸν ἀναπέμπουσα, ὥσπερ δὴ καὶ ἔνδον τὸ Eν τῆς ψυχῆς τοῖς θεοῖς συνῆπτεν. -Ππορησεν ὀ ἑταῖρος Προκλος πῶς, εἰ Eκ διαιρέσεως λαμὸάνονται αἱ μανίαι, δυνατὸν ἄλλην εἰναι παρὰ ταύτας. Πρὸς ὸ εἰπεν ο φιλοσοφος οτι, εἱ καὶ Eκ διαιρέσεως λαμὸάνονται, οὐδὲν κωλύει, μᾶλλον δὲ καὶ ἀναγκαῖον, ἕκαστον αYτῶν Yπὸ πολλῶν κεῖσθαι θεῶν, κατ  ἄλλας μέντοι καὶ ἄλλας έπιὸολάς. Πῶς δὲ, φησὶ, τήν τελεστικὴν ἀεὶ προτάττοντες πασῶν τῶν παρ ἡμῖν Eπιτηδεύσεων, καὶ αὐτῆς <τῆς> φιλοσοφίας τῆς ἀνθρωπικῆς Yπερτέραν αὐτὴν λέγοντες, νῦν καὶ μαντικῆς καὶ Eρωτικῆς ποιοῦμεν καταδεεστέρανς Ἡ πρῶτον μὲν Eν τοῖς, τοῦ ἀνθρωπίνου βίου πράγμασιν αὐτὴν προτάττομεν, ἀλλ οὐχὶ καὶ Eν τοῖς τῆς ψυχῆς αὐτῆς καθ αYτήν.

Aλλά διὰ τί μὴ ὡς ἔνδον ἔχει, οὕτω καὶ Eθως καὶ γάρ Eλέγομεν εἰναι ἀναλογίαν τοῖς ἔνδον πρὸς τὰ ἔθω, H ἔστι μὲν οπῃ ἔχει τὴν πρὸς τά ἔνδον ἀναλογίαν, ἔστι δὲ οπῃ οὐκ Eχει. Προτάττεται μὲν γάρ πασῶν τῶν ἄλλων ἡ τελεστικῆ, οτι δὴ καὶ τάς ἄλλας πάσας συλλαὸοῦσα ἔχει (καὶ γάρ θεολογίαν καί φιλοσοφίαν σύμπασαν καὶ Eρωτικὴν μέντοι· δεῖ γὰρ αὐτὴν σφοδρα Eρωτικῶς Eθῆφθαι αύτῶν, ἱνα καί κατορθωθῇ), τήν μέντοι Eρωτικὴν τῆν ἔθω μονην καθ Eαυτὴν ἀποδιαλαὃοντες οὔτω θεωροῦμεν, καὶ ταύτῃ φαίνεται ἡμῖν καταδεεστέρα τῆς τελεστικῆς.

Τῆς τελεστικῆς οῦν Eάν ἀποδιαλάὸῃς τὰς ἄλλας, πολὺ αὐτάς καταδεεστέρας αύτῆς ὄψει. ού δεῖ οῦν τάς ἀναλογίας κατά πάντα παραοάλλειν, ἀλλὰ καθὸ μονον παραλαμὸάνονται· οῖον ὡς εἰ σχήματα παρα λαμὸάΙνοιτο ἀνάλογον κατὰ τά Eμὸαδά, μηκέτι δὲ κατά τάς περιμέτρους· ού γάρ πάντως ἀκολουθήσει. Δῧται μεν οῦν πᾶσαι αἱ εἰρημέναι μανίαι κρείττους εἰσι τῆς σωφρονούσης ψυχῆς. Eστι μέντοι τις τῇ σωφροσύνῃ σύστοιχος μανία, ἢν καί κατά τι πλεονεκτεῖσθαι Yπὸ τῆς σωφροσύνης Eλέγομεν. Κατὰ γὰρ τους μέσους λογους τῆς ψυχῆς καὶ Eτι τοῦς ζδοθαστικοῦς Eπίπνοιαί τινες γίνονται, καθ ἅς Yπὲρ Eλπίδα ἀποτελοῦσί τινα οἳ. τεχνῖται καὶ θεωρήματα εYρίσκουσιν, ὡς Δσκληπιὸς φέρε Eν ἰατρικῇ καὶ Ἡρακλῆς Eν πρακτικῇ. Τῷ θεωρητικωτέρῳ μὲν οῦν δοθει ἡ τεχνικὴ σωφροσύνη πλεονεκτεῖν· κατὰ· μέντοι την Eμὴν κρίσιν τοῖς πᾶσι δοκεῖ ἡ ἔνθους τέχνη κρατεῖν. Aλλά τί  οἰ μεν ἄλλοι Eνθουσιασμοὶ πρὸς ὀλίγον γίνονται χρονον, οἰ δέ κατὰ τάς τέχνας καὶ τὰς Eπιστήμας διαρκεῖς εἰσιν.

H, ὥσπερ Eπὶ τοῦ ἀγάλματος Eλέγομεν, οτι ἔχει τινάς χαρακτῆρας καὶ σύμὸολα ἅτινα ἔστ ἂν σῴζηται ἡ πάσα τελετὴ ἀεὶ αύτὸ Eλλάμπεσθαι ποιεῖ, οὕτω δή καὶ ο τεχνίτης πρὸς τῇ ἄλλῃ Eπιτηδειοτητι ἔχει καὶ τά Βεωρήματα, ἅτινα ὥσπερ σύμὸολα Eνοντα τῇ ψυχῇ ἀεὶ αὐτὴν Eλλάμπεσθαι ποιεῖ· διὰ δὴ τοῦτο δεῖ τὰ θεωρήματα τῶν Eπιστημῶν καὶ αύτῆς τῆς μαντικῆς μελετᾶν, ίν“ ὦμεν Eν προθύροις τῆς τῶν Eφορων θεῶν αὐτῶν Eπιπνοίας, Eκεῖνο μέντοι ἡμᾶς μὴ ταράθῃ  πῶς εἴρηται ο Διονυσος τὸ ολον καὶ τέλεον ἡμῖν παρέχειν, καίτοι λεγομενος τῆς διαιρέσεως καὶ τοῦ διῃρημένου νοῦ καὶ πάσης τῆς μερίστης δημιουργίας προστάτης.

Ἢ ὥσπερ δὴ λέγεται ἡ ψυχὴ κατιέναι εἰς γένεσιν κατὰ προνοιαν καὶ ἀγαθοειδῆ αὐτῆς προαίρεσιν, κατελθοῦσα μέντοι Eπῖ πλέον φιλοφρονεῖται την γένεσιν, καὶ διά τοῦτο αὐτῇ κακὸν λέγεται εἰναι ἡ κάθοδος, καίτοι οὐχ άπλῶς οὐσα κακὸν, οὕτω δὴ καὶ την κατ» οὐσίαν διαίρεσιν, τουτέστι τήν ἑτεροτητα τὴν πρὸς τὰς ἀλλας ψυχὰς, Yπὸ τοῦ Διονύσου λαὸοῦσα καὶ ῦποστᾶσα, Eπὶ πλέον Eαυτήν διαιρεῖ καὶ μερικωτέραν ποιεῖ, ὥστε μηκέτι κατὰ πάσας αὐτῆς τὰς δυνάμεις Eνεργεῖν· τὸ ολον οῦν καὶ τέλεον λέγεται τοτε παρὰ τοῦ Διονύσου λαμβάνειν, τουτέστι τῆν κατ» οὐσίαν αὐτῆς ὁλοτητα ἀπολαμῦάνειν καὶ Yγιὴς γίνεσθαι. Σώζεται οῦν ἡμῖν ἅμα καὶ τὸ διαιρέσεως εἰναι ἡμῶν τὸν θεὸν αἰτιον καὶ τὸ ολους πάλιν καὶ τελέους καὶ ὁλοκλήρους παρ» αὐτοῦ γίνεσθαι.

Τεσσάρων, ὡς εἰρηται, παραδιδομένων Eνταῦθα μανιῶν τῶν κρειττονων τῆς σωφροσύνης, πρώτου μέμνηται τοῦ μαντικοῦ…, δια τὸ Eκφανῆ αὐτὰ εἰναι Eν Eλλάδι.  Λέγει δέ αὐτῶν νῦν τάς ἔξω Eνεργείας ἄ περιποιοῦσιν “ ἀγαθὰ τοῖς ἀνθρώποις. Περὶ δὲ τοῦ Δωδωναίου μαντείου διάφορά εἱσι τὰ ἱστορούμενα. 'Eστι μὲν γάρ παλαιοτατον τῶν Eλληνικῶν μαντείων· λέγουσι δὲ οἳ μὲν οτι δρῦς ῆν Eκεῖ ἡ μαντεύουσα, οἳ δὲ οτι περιστεραί. Τὸ δὲ ἀληθὲς | οτι γυναῖκες ἠσαν ἱέρειαι αἰ μαντεύουσαι δρυὶ τήν κεφαλὴν στεφομεναι, αἳτινες Eκαλοῦντο πελειάδες· ἴσως οὐν ἀπὸ τοῦ ὀνοματος τινες πλανηθέντες Yπώπτευσαν εἰναι περιστερὰς τὰς μαντευούσας· Eπειδὴ δὲ καὶ τὴν κεφαλῆν δρυὶ κατεστὲθοντο, ἴσως διὰ τοῦτο εἰρῆκασι καὶ τήν δρῦν μάντεύιιν.Eστι δέ Διὸς τὸ μαντεῖον, τὸ δὲ Eν Δελφοῖς Aπολλωνος. Εἰκοτως οὐν ἀμφύτερα παρέλαὸεν ὡς συγγενῆ τὶ μαντεῖα. Καὶ γαρ ο Aπάλλων Yπουργὸς λέγεται εἰναι τῆς τοὐ Διὸς δημιουργίας, καὶ πολλάκις εἰ ἔδοθεν αὐτοῖς ἀσαφής εἰναι ο τοῦ Δωδωναίου χρησμὸς, ὰπῄε.. σαν εἰς τὸ Eν Δελφοῖς, χρησᾶμενοι τί βούλεται  ο τοῦ Διὸς χρησμὸς, καὶ πολλοῦς αὐτῶν Eθήγησατο πολλάκις ο Aπολλων. Eνθουσιῶσαι μεν οὐν καὶ μαντευομεναι αἰ ἱέρειαι πολλὰ εὐηργέτουν τους ἀνθρώπους προλὲγουσαι τα μέλλοντα καὶ προδιορθοῦιμεναι, σωφρονοῦσιἁι δὲ ομοιαι ἠσαν ταῖς ἄλλαις γυναιξίν. Οὕτως οὐχ ἁπλῶς μανία κακον Eστιν, ἀλλά τι κρεῖττον τῆς σωφροσύνης καὶ πολλῶν ἀγαθῶν τοῖς ἀνθρώποις αἴτιον.

Aλλὰ δια τί πολλάκις δοκοῦσαι μηδὲν σεμνὸν ἔχειν Eν τῷ βίῳ τῷ ἄλλῳ αἱ γυναῖκες Eνεφοροῦντο; 'Ὴ ἡμεῖς μεν Eπὶ σμικρὸν βλέπομεν, εἰς τοῦτον μονον αὐτῶν αποὸλέποντες τὸν βίον, οἱ δὲ ϑεοῖ καὶ τὰς προὸιοτὲις εἰδοτες καὶ τας περιοδους τῶν ψυχῶν, τοῦτο αὐταῖς νῦν ἀπεκλήρωσαν τὸ γέρας. Περὶ δὲ τῆς Σιὸὐλλης οὕτως ἔστι ϑαυμαστὰ τα λεγομενα, ὥστε δοξαι μύθους εἰναι. Πολλαὶ μέντοι Σιὸΰλλαι γεγονασι, πᾶσαι τὸν μαντικὸν ἑλομεναι  βίον. Πᾶσαι μέντοι διά τινα ἴσως αἰτίαν εἵλοντο Σιὸὐλλαι προσαγορεύεσθαι, ὥσπερ δὴ ο Τρισμέγιστος Eρμῆς λέγεται πλεονάκις Eπιδημήσας τῇ Αἰγύπτῳ ὶαυτοῦ ἀνεμνῆσθαι καὶ τρίτον κεκλῆσθαι Eρμῆς. Καὶ τρεῖς δὲ λέγονται Oρφεῖς παρὰ Θρᾳξὶ γενέσθαι. Ἴσως οὐν καὶ αὐται κατά τινα κοινωνίαν καὶ ἀνάμνησιν έίλοντο ταύτας τὰς προσηγορίας, Eπεὶ αὕτη γε ἡ Σιβύλλα ἡ Eρυθραία περὶ ἧς νῦν λέγει Eριφύλη Eκαλεῖτο Eξ ἀρχῆς.

Λέγουσι δὲ αὐτὴν εὐθὺς προελθοῦσαν προσειπεῖν Eξ ὀνοματος 'ἑκαστον καὶ ἔμμετρα φθέγθασθαι καὶ εἰς βραχὺν χρονον τέλειον εἰδος ἀνθρώπου λαὸεἰν. Τρία δέ Eστιν Eπιχειρήματα ἀφ' ὧν κατασκευάζει οτι ἡ μανία ἀγαθὸν καὶ κρεῖττον σωφροσύνης· 'ὲν μεν ἀπὸ τῆς οὐσίας, καθὸ Eκ ϑεῶν Eνδίδοται, πᾶν δὲ τὸ παρα ϑεῶν διδομενον μέγιστον Eστι τῶν ἀγαθῶν, τοῦτο δὲ αὐτοῦ καὶ ουσία· δεύτερον δὲ ἀπὸ τῆς Eνεργείας, οτι πολλὰ ἀγαθὰ τήν Eλλάδα ἡ τοιαύτη μανία εἰργάσατο· τρίτον ἀπὸ τοῦ ὀνοματος οτι οἰ παλαιοὶ καί ἔνδοξοι ὀνοματοθέται τὸ μέγιστον τῶν Eπιτηδευμάτων, τουτέστι τήν μαντικήν, τῷ τῆς μανίας ὀνοματι προσηγορευσαν, μανικήν προσαγορεύσαντες τὴν νῦν λεγομένην παῥ ἡμῶν μαντικήν· οπερ ὄνομα [τὸ τῆς μανίας] Eμπλέξαντες εἰς τὸ τῆς τέχνης ὄνομα μανικὴν τήν τέχνην Eκάλεσαν· οἰ [παλαιοῖ] δὲ μεταγενέστεροι Yπὸ ἀπειροκαλίας προσέθεσαν τὸ  τ' στοιχεῖον, φοῧηθέντες τὸ τῆς μανίας ὄνομα.

Καὶ κυρίως τῷ ἀπειροκάλως Eχρήσατο· αὐτὸ γὰρ τὸ καλὸν ἔχοντες ὄνομα τὸ τῆς μανίας, ἀπειρία τοῦ καλοῦ ἠγνοησαν τὸ καλὸν τοῦ ὀνοματος.

'Oτι δὲ οἱ παλαιοὶ τήν ϑείαν μαντικὴν μανικὴν Eκάλουν, καὶ Eκ τοῦ ἀντικειμένου δῆλον γίνεται· τὴν γὰρ τῶν Eμφρονων, φησὶ, ζήτησιν τοῦ μέλλοντος, τουτέστι τῆν ἀνθρωπίνην πᾶσαν μαντικὴν τὴν στοχαστικήν, ἥτις κατὰ τήν ἡμετέραν φρονησιν ἡμῶν Eνεργούντων καὶ ζητούντων γίνεται (οἰαί εἰσιν αὐται αἰ διὰ σημείων, ὡς ἁστεροσκοπία, οἰωνοσκοπία ἢ νῦν λεγομένη, ἡ διὰ τῶν οἰωνῶν καὶ ὄρνεων, πλαγχνοσκοπία, συμὸολικὴ, καὶ αἱ ομοιαι), Eπειδὴ Eκ τῶν τριῶν τούτων συνεκροτῆθησαν, οἰήσεως, νοῦ, ἰστορίας (ἔχουσι γαρ τὸ μέν τι Eκ τῆς ἡμετέρας  οἰήσεως καὶ στοχασμοῦ, παρὸ καὶ ἀποτυχίαι γίνονται πολλάκις, τὸ δέ τι ἀπὸ τοῦ νοῦ, ἀδύνατον γὰρ ἄνευ τοῦ καθολου τέχνην συστῆναι, τὸ δέ τι καὶ ἀπὸ ἱστορίας ἔχουσι, τουτέστι πείρας, ὥσπερ δὴ καὶ ποιοῦσιν οἰ τας πείρας ἀναγράψαντες), τὰ τρία ταῦτα οί παλαιοὶ ὀνοματα οἰήσιν καὶ νοῦν καὶ ἰστορίαν έντείναντες είς 'ὲν ὄνομα, οἰονοϊστικήν αὐτῆν προσηγορευσαν, πᾶσαν στοχαστικὴν καὶ ανθρωπικῆν τέχνην οἱονοίστικῂν προσαγορεύσαντες, ἀπὸ μὲν τοῦ ᾗ τὴν οἰήσιν δηλοῦντες, ἀπὸ δὲ τοῦ Ῑο τὸν νοῦν, ἀπὸ δέ τοῦ ιστικην τὴν ἰστορίαν σημαίνοντες· ἥντινα οἰονοϊστικῆν ' τὸ δ' μεταβάλλοντες εἰς τὸ ω, ὡς εἰς ὀγκοειδέστερον καὶ μακροτερον στοιχεὶον καὶ μεγαλοφωνοτερον, οἰωνιστικῆν προσηγορευσαν πᾶσαν ἀνθρωπίνην καὶ στοχαστικὴν μαντείαν.

Eκ δὴ τῆς τῶν παλαιῶν μαρτυρίας τοσούτῳ Eστιν ύπερτέρα ἢ μανία ἡ Eκ ϑεῶν διδομένη τῆς ἀνθρωπικῆς σωφροσύνης καὶ στοχαστικῆς μαντείας, οσῳ Eστὶ καὶ τὸ ὄνομα τοῦ ί ὀνοματος Yπέρτερον τὸ τῆς μαντικῆς <τοῦ> τῆς οἰωνιστικῆς, καὶ τὸ ἔργοντὸ Eκ τῆς μανίας ἀποτελούμενον τοῦ ἔργου τοῦ Eκ τῆς οἰωνιστικῆς Eγγινομένου.

–Θαυμάσειε δ' ἄν τις τοῦ φιλοσοφου τήν εὐγνωμοσύνην, οπως οὐδὲν πλέον Eν τοῖς συμπερασμασι λαμὸάνει, ἀλλ' αὐτὸ τὸ Eκ τῶν ὡμολογημένων συναγομενον ἄντικρυς κατὰ τὴν γεωμετρικὴν, δικαιοσύνην.

γ. Aλλὰ μὴν νοσων γε καί πονων τῶν μεγίστων] 244 D.

Избавление от болезней, от крайних бедствий

Обсуждает переход от пророческих прозрений к экстатическим ритуалам, которые, по мнению автора, освобождают людей от зла и приносят счастье. Он поднимает вопросы о праве потомков судить предков и наследовать их богатства, полученные несправедливым путем. Утверждается, что несправедливость одного члена рода затрагивает весь род, и что существует божественный порядок, который управляет судьбами душ.

Сравнивает очищение от грехов с медицинским лечением: легкие грехи можно быстро устранить, тогда как более серьезные требуют времени и усилий. Он подчеркивает, что боги стремятся к восстановлению справедливости и исправлению людей, а не к мести. Приводятся примеры, как ритуалы очищения помогают не только индивиду, но и всему роду, и как исправление своих ошибок может привести к исцелению и освобождению от страданий.

От пророческих прозрений он перешел к экстатическому ритуалу, который, как он утверждает, освобождает нас от величайших зол, затрагивающих каждого из нас, все виды и города. Подобно тому, как совершенство внутреннего ритуала возделывает душу и все существо, позволяя ему действовать всеми своими силами, так и внешний ритуал освобождает нашу душу и тело от внешних помех, готовя для нас легкость и счастье на протяжении всей жизни.

– Но каким образом имеют право потомки выносить суд над предками? Или, вернее, как они могут наследовать их владения, золото и серебро, нагроможденные из множества несправедливых поступков? Имеют ли они достаточно оснований для этого? После этого же души предков соучаствуют в жизни потомков, периодически обращая внимание на них, не принимая наказания за свои поступки. Ведь несправедливость, случившаяся с одним членом этого рода, наносит ущерб всему роду, который нарушил божественные законы и божественный порядок.

"Потом можно заметить также единство рода; так же, как происходит сообщество семян и физических причин, таким образом, вероятно, и душ, подобных родов и тех добр или зол, которые им соответствуют. Потому что, если бы мы, когда спим, забывали о предыдущей жизни, прожили бы множество жизней в одной человеческой жизни, протяженной на несколько десятилетий или восьмидесяти годах, – таким образом, должно быть, и в этом роде есть некоторая последовательность, которую мы не видим, но которой управляют божества, и те, которые отведали рода, – демоны… Точно так же как в одной жизни эту болезнь врач не лечит сразу операцией, а ждет, пока страждущий станет способным перенести операцию, так и те, кто заботится о роде, демоны, как говорит Геродот, устанавливают справедливость через пять поколений."

– Однако старые загрязнения, которые являются более долговечными, могут быть устранены только путем телесной очистки, в то время как молодые устраняются гораздо легче. Это похоже на медицину: если болезни недолговременные и сразу устраняются при заботе о суставах, то человек быстро избавляется от них. Но если они становятся долговечными, то устраняются с трудом, так как зло приобретает свою природу и становится похожим на гнойный нарыв. Точно так же и с проступками: если грешник сразу покается и прекратит…Когда кто-то приходит, чтобы ответить за несправедливость, он разбирает преступление и становится ответственным перед судом. Но если кто-то разбирает преступление своего отца, которого он похитил, и возвращает украденное поле, становясь ответственным перед судом, облегчая душу того, кого он в первую очередь похитил, и помогая ему (это также ускоряет исполнение приговора), однако если он украдет землю от предков и, обогатившись, будет использовать всю родню, сначала само преступление становится неясным и трудно доказуемым, а затем время делает зло подобным природе.

Поэтому боги часто делают предсказания о посещении этих мест и оправдании перед незнакомцем, чтобы исцелить его, дать ему исцеление, избавить от бед и прекратить страдания. Боги не ищут мести, а стремятся к восстановлению справедливости и нашему исправлению. Когда кто-то исправляется, он помогает не только себе, но и спасает многих других, как в случае с тем, кто срубил дерево, и, когда Нимфа просила его не рубить, он не пощадил, а все равно срубил, и стал мучимым, нуждаясь в пище, и когда что-то случалось с ним, он сразу же исцелялся, пока исполнитель не приказал устроить жертвоприношение Нимфе; и так он перестал страдать.

Но когда другой убил свою мать, Бог сказал ему искать другую землю вместо той, что уже существовала, и там обосноваться. Он отправился на остров, образованный рекой, что символизировало его преступление, где он поселился и перестал преследоваться за убийство матери. Он мудро предложил ритуал очищения, который, освобождая нас от чужих грехов, укрепляет нас в других обрядах. Согласно Этану, он говорил о чистоте и противоположности, с чем он долгое время был ассоциирован, вместо здоровья и обычного безумия; и причина этого кроется в его непослушании.»

***

Μεταὸέῧηκεν ἀπὸ τῆς μαντικῆς Eπὶ τήν τελεστικὴν μανίαν, ἥντινά φησιν ἀπαλλάττειν τῶν μεγίστων κακῶν καὶ τὸν καθ» «έκαστον ἡμῶν καὶ γένη ολα καὶ πολεις, «ἔν» ὥσπερ ἡ ἔνδον τελεστική τελέαν ἡμῶν Eποίει τήν ψυχὴν καὶ ὀλοκληρον, ὥστε κατὰ πάσας τας δυνάμεις αύτὴν Eνεργεῖν, οὕτω δὴ καὶ ἡ ἔξω τελεστικῆ, ἀπαλλάττουσα ἡμῶν τήν ψυχὴν καὶ τὸ σῶμα καὶ τα Eκτὸς τῶν Eνοχλούντων I δυσχερῶν εὔροιαν ἡμῖν καὶ εὐδαιμονίαν πα ρασκευάσῃ κατὰ τὸν βίον. Aλλὰ πῶς λογον ἔχει τὸ Eκγονους Yπὲρ προγονων δίκας διδοναι; ἢ μάλιστα μεν καὶ διεδέθαντο τὰς Eκείνων κτήσεις, καὶ χρυσὸν καί ἀργυρον, Eξ ἀδικιῶν πολλάκις συναχθείσαις, «ο καὶ ἱκανὸν αὐτοῖς Eπαγαγεῖν την δίκην; ἔπειτα δὲ καὶ συμπάσχουσιν αἱ τῶν προγονων ψυχαὶ ταῖς τῶν ἀπογονων, περιστατικῶς ἀναστρεφομέναις, οὐδὲ τούτων ἀναθίως Yπομενοντων τὰς δίκας· συνάγεται γὰρ ο ἄξιος τοῦ τάδε παθεῖν εἰς τὸ τοιονδε γένος, τῆς προνοίας έξηρημένως καὶ τῆς θείας δὲ φύσεως καὶ τῶν μοιρηγετῶν θεῶν συνδιαπλεκοντων πάντα Eν τάξει καί κατὰ δίκην. Ἔπειτα δὲ καὶ μία τις συνέχεια ὁρᾶται τοῦ γένους· ὥσπερ γὰρ τῶν σπερμάτων καὶ τῶν φυσικῶν λογων γίνεταί τις κοινωνία, οὕτω δὴ καὶ τῶν τοιῶνδε ψυχῶν καί γενῶν καὶ τῶν τούτοις ἑπομένων ἀγαθῶν ἠ κακῶν. «Ωσπερ γὰρ εί ἡμεῖς κοιμώμενοι ἑπελανθανομεθα τῆς προτέρας ζωῆς τῆς χθὲς γενομένης, ἔδοξαν ἂν ἡμῖν πολλοὶ βίοι εἰναι έν ἑνὶ ἀνθρωπίνῳ βίῳ, συν εχοῦς οὔσης τῆς ζωῆς Eν τοῖς ἒὸδομήκοντα ἢ ὀγδοήκοντα τούτοις ἔτεσιν, οὕτω δὴ καὶ έν τῷ γένει τῷδε Eστί τις συνέχεια ἠν ἡμεῖς μὲν ούχ ὁρῶμεν, οἳ μέντοι μοιρηγέται ϑεοῖ καὶ οἳ τα γένη κληρωσάμενοι δαίμονες… «Ωσπερ οὐν Eν ἑνὶ βίῳ τήνδε τῆν νοσον ο ίατρὸς οὐκ εύθυς χειρουργία θε ραπεύει, ἀλλὰ περιμένει ἂίχρις οὐ Eπιτήδειος γένηται ο πάσχων Yπομεῖναι τὴν χειρουργίαν, οὕτω καὶ Eν τῷ γένει ποιοῦσιν οἳ ἔφοροι τοῦ γένους δαί μονες, ὼς καὶ Ἡροδοτος ἱστορεῖ, οτι μετὰ πέντε γενεὰς Eθέτισαν οἱ τοῦ Λυδοῦ ἀπογονοι τήν δίκην. Τὸ δὲ παλαιῶν Eκμηνιμάτων οτι τὰ πολυχρονια τῶν αμαρτήματων δυσεκνιπτοτερά εἰσιν, ἃ καὶ τελεστικῆς μονης δεῖται εἰς κάθαρσιν, τα δὲ ολιγοχρονιώτερα εύιατώτερα· «Ωσπερ δὴ καὶ Eπὶ ἰατρικῆς ὁρῶμεν, ολιγοχρονίων μὲν γὰρ ὄντων τῶν παθῶν καὶ εὐθὺς ἀρξαμένων, Eαν Eπιμελεῖσθαί τις ἄρξηται ἑαυτοῦ, ρᾆν ἀπαλλάττε ται, πολυχρονίων δὲ γενομένων δυσχερέστερον, οἰον γὰρ εἰς φύσιν καὶ ἕξιν καθίσταται τὸ κακὸν καὶ γίνεται ὥσπερ οὐλὴ ένσκιρρωθεῖσα· οὕτως οὐν καὶ Eπὶ τῶν ἀδικημάτων, Eὰν μὲν αὐτὸς ο ἁμαρτὼν εύθυς μεταγνῷ καὶπροσ· ελθὼν ἀπολογήσηται τῷ ἀδικηθέντι, ἀναλύει τὸ ἀδίκημα καὶ ἀνυπεύθυνον ἑαυτὸν ποιεῖ τῇ δίκῃ, οταν δὲ πατρος τις ἀδίκημα ἀναλύῃ, ὃν ἥρπασεν Eκεῖνος ἀγρὸν φέρε ἀποδιδοὺς, ἑαυτον τε ἀνυπεύθυνον ποιεῖ τῇ δίκῃ, τήν τε ψυχὴν τοῦ πρώτως ἁρπάσαντος Eπικουφίζει καὶ ὠφελεῖ (ταῦτα δέ καὶ ἡ τελεστικὴ θᾶττον ἰᾶται), Eὰν μέντοι ἀπὸ προγονων ἁρπάσας τύχῃ τὸν ἀγρὸν καὶ Eφεθῆς ολον τὸ γένος χρήσηται, πρῶτον μὲν ἄδηλον λοιπὸν γίνεται τὸ ἀδίκημα καὶ ταύτῃ δυσιατώτερον, ἔπειτα δὲ καὶ ο χρονος ὥσπερ φυσιοῖ τὸ κακον. Διά δη τοῦτο πολλάκις οἱ ϑεοὶ προφητεύουσι καὶ εἰς τούσδε τοὺς τοπους ἀπελθεῖν καὶ ἀπολογήσασθαι τῷδε τῷ ἀνθρώπῳ, ᾤ μηδέποτε γνώριμος γέγονε, καὶ έξευμενίσασθαι τονδε, ἵν» οὕτως ἰάσεως τύχῃ καὶ ἀποθῆται τα δυσχερῆ καὶ παύσηται ποινηλατούμενος. Προφη γ “ τιύουσι δὲ οἱ ϑεοῖ οὐχ «ίνα τήν δίκην ἀνέλωσιν, ἀλλ» ίνα τὰ τῆς δίκης γένηται καὶγὴμεῖς ἑπανορθώμεθα. Ἡ τελεστικὴ οὐν, ᾧ ἂν Eγγένηται αὐτον τε ἀνορθοῖ τὸν ἔχοντα τήν μα· νίαν, καὶ δι» αύτοῦ καὶ ἄλλους πολλοὺς σῴζει» ὥσπερ δῄ καὶ Eπὶ Eκείνου λέγεται τοῦ τεμοντος τὴν δρῦν καὶ παρακαλουμένου Yπὸ τῆς Νύμφης μῆ τεμεῖν, ομως οὐκ Eφείσατο, ἀλλ» ἔτεμε καὶ Eμεινε ποινηλατούμενος καὶ τῶν ἀναγκαίων τροφῶν δεομενος, καὶ εἰ» ποτε καὶ Eνέπιπτέ <τι> αὐτῷ εύθὺς Eξεφορεῖτο ἄχρις οὐ ο τελεστὴς αύτῷ εἰπε βωμὸν ἱδρύσασθαι καὶ θῦσαι τῇδε τῇ Νύμφῃ· καὶ οὕτως Eπαύσατο τῶν συμφορῶν.

Ἁλλῳ δὲ μητροκτονήσαντι εἰπεν ο ϑεὸς ζητῆσαι ἄλλην γῆν παρα τήν οὐσαν καί Eκεῖ οἰκῆσαι, ὃ δὲ, νῆσον ἀναδοθεῖσαν Yπὸ τοῦ ποταμοῦ συμὸαλὼν δηλοῦσθαι, ἀπελθὼν ᾤκησε, καὶ Eπαύσατο ποινηλατούμενος. Καλῶς δὲ προέταθε τους καθαρμοὺς τῶν τελετῶψ οἳ μὲν γὰρ ἀπαλλάττουσιν ἡμᾶς τῶν ἀλλοτρίων, αἱ δὲ τελεταὶ λοιπὸν ἑνιδρύουσι, καὶ ϑεοῖς, Eξάντη δὲ λέγει ἀντὶ τοῦ καθαρὸν καὶ Eξ Eναντίας, ᾗ διέκειτο πάλαι ποινηλατούμενος, ἀντὶ τοῦ Yγιῆ καὶ ἔξω ἄτης· τὸ δὲ ν ἔγκειται δι εὐστομίαν.

δ«. Τρίτη δὲ ἀπὸ Μουσῶν] 245 Α.

от Муз, он охватывает нежную и непорочную душу

Это третье музыкальное безумие передает ощущение, что, восхваляя труды древних и усиливая добродетели и стремления с помощью меры, оно воспитывает жизнь. Не удивляйтесь, если здесь скажут, что поэзия – это воспитание; в других местах она рассматривается иначе. Ибо здесь поэтическое принимается, а технический аспект, идущий от людей, откладывается в сторону. Поэтому здесь есть те, кого мы привыкли называть реципиентами, а обитель захвачена божественным. Оно говорит о податливом и чутко восприимчивом к божественному; но оно остается незатронутым, не искаженным чужими мнениями и не наполненным человеческими мелочами. – Пробуждение, а не озарение от тела и приобщение к божественному.

– Но пусть экстатическое не тревожит нас дионисийским именем; ибо энтузиасты переплетаются друг с другом; что бы ни было, они желают быть связанными, один – ритуальный аспект пророческого, другой – музыкальный аспект ритуального. Таким образом, здесь также используются имена тех, кто связан с экстатикой в следующем контексте; следовательно, это было сказано в ритуальном. – Возникшая мания и пророчество; ибо термин пророчество присущ пророческому; опять же, это было упомянуто относительно музыкального, экстатического, что характерно для ритуального, таким образом, он хочет связать энтузиазм друг с другом. Далее будет четко указано, что ритуалистика приписывается Дионису. – Оды относятся к сочинениям лириков; но и другие формы поэзии, эпические и ямбические, и другие виды поэзии, как Аристотель также различает в «Поэтике»..

***

Τρίτην ταύτην τήν μουσικὴν μανίαν παραδίδωσιν, ἥτις τὰ τῶν παλαιῶν ἔργα Yμνοῦσα καὶ ἀρετὰς καὶ Eπιτηδεύματα διὰ μέτρων Eντείνασα, παιδεύει τὸν βίον. Μὴ ϑαυμάσῃς δὲ, εἱ Eνταῦθα παιδευτικην εἰναί φησι τὴν ποιητικήν, ἀλλαχοῦ αὐτὴν ὲκοάλλωψ τήν μὲν γὰρ ἔνθουν ποιητικὴν προσίεται, τὴν δὲ Eξ ἀνθρώπων τεχνικὴν  παραιτεῖται. Κάτοχοι μὲν οῦν εἰσιν, οὓς εἰώθαμεν καὶ δοχέας καλεῖν, καὶ κατοκωχὴ ἢ τῷ ϑεῷ κατασχεθεῖσα. Aπάλην δὲ λέγει τῆν εὔπλαστον καὶ εὐπαθῶς ἔχουσαν πρὸς Yποδοχὴν τοῦ ϑείου· ἄὸατον δὲ τήν μὴ διαστραφεῖσαν ἀπὸ ἀλλοτρίων δοξασμάτων καὶ ἀναπλησθεῖσαν ἀνθρωπικῆς φλυαρίας. – Eγείρουσα δὲ ἀντὶ τοῦ ἀπὸ τοῦ σώματος κουφίζουσα καὶ τῷ θείῳ προσάγουσα. – Τὸ δὲ Eκὸακχεύουσα μὴ ταράξῃ ἡμᾶς ὡς Διονυσιακὸν ὄνομα· καὶγὰρ Eπιπλέκονται ἀλλήλοις οἱ Eνθουσιασμοί· εἰποις δ ἂν καὶ τοῦτο οτι Eξηρτῆσθαι ἀλλήλων βούλεται τοὺς Eνθουσιασμοὺς, τὸν μὲν τελεστικὸν τοῦ μαντικοῦ, τὸν δὲ μουσικὸν τοῦ τελεστικοῦ· διὸ καὶ τοῖς οἰκείοις τῶν Eπαναὸεὸηκοτων ὄνομασι χρῆται Eπὶ τῶν έφεξῆς· διὸ Eπὶ τῆς τελεστικῆς εἰπεν. – Ἡ μανία Eγγενομένη καὶ προφητεύσασα· τὸ γὰρ προφητεύσασα ὄνομα οἰκεῖον τῆς μαντικῆς· πάλιν δ αὐ Eπὶ τῆς μουσικῆς εἰπε τὸ Eκὸακχεύουσα, ο Eστιν ἴδιον τῆς τελεστικῆς, οὕτως ἔχεσθαι ἀλλήλων βούλεται τους Eνθουσιασμούς.  Eρεῖ δὲ έν τοῖς ἑξῆς φανερῶς οτι ἡ τελεστική παρὰ Διονύσου δέδοται. – Ωιδάς δὲ λέγει τὰ τῶν λυρικῶν συγγράμματα· τὴν δὲ ἀλλην ποίησιν Eποποιίαν καὶ ἰαμῧοποιίαν καὶ τᾶλλα εἰδη τῆς ποιήσεως, ᾗ καὶ [ὡς] Aριστοτέλης διαιρεῖ έν τῷ Περὶ ποιητικῆς.

έ. Μυρία τῶν παλαιῶν ἔργα κοσμοῦσα] 245 A.

пробуждает ее, заставляет выражать вакхический восторг в песнопениях и других видах творчества

Внутренняя работа поэтического безумия, вырываясь наружу, передает свою суть тем, кто выше и разумнее, в то время как низшим предлагает гармонию и место. Вдохновенный поэт, в свою очередь, восхваляет как древние произведения, так и творения последующих поколений, обучая их и распространяя их энергию повсюду. Таковы вдохновенные поэты; однако тот, кто, как говорят, надеется стать вдохновенным поэтом без божественного безумия Муз, окажется неполноценным, а его поэзия будет скована и затуманена безумием поэтического творчества. Ибо какое сходство между поэзией Хирона и Каллимаха по сравнению с поэзией Гомера или Пиндара? – Справедливо было сказано, что поэт, полагающийся только на человеческое искусство, не может достичь дверей Муз, ибо начало даже не приближается к порогу Муз; но только вдохновенные поэты достигают дверей Муз и наполняются оттуда,

«Теперь говорите со мной, Музы,

пойте, и

пойте о гневе, о богиня!

и -

расскажи мне о человеке, о Муза!»

ибо они всегда тянутся к ним, как бы извлекая из них привычное слово. Те, кто преисполнен Муз, соответствующим образом организуют свои произведения. – Важно также отметить и рассмотреть, как, провозгласив «вдохновенное», он противопоставляет его человеческому, и снова, провозгласив «вдохновенное», он противопоставляет его человеческой и художественной поэзии. Таким образом, он не создал совершенное, а лишь утвердил вдохновенное как совершенное. И все же для этого действительно есть место, не так ли? Людской и чисто технический ритуал, используемый жрецами для лечения идолов в соответствии с городским законом и местными обычаями; заклинания и лечение с помощью трав или камней действительно были частью технического ритуала. Таким образом, все ясно, ибо это распространено в городах, либо не достигая ничего значительного, либо, если и достигая, то в соответствии с первоначальным энтузиазмом; ибо они представляют образы, те, которые маскируют истинные причины.

***

Ἡ μὲν ἔνδον Eν τῇ ψυχῇ Eνέργεια τῆς ποιητικῆς μανίας Eπιὸάλλουσα τοις Yπερτέροις καὶ νοητοῖς μεταδίδωσι, τοῖς καταδεεστέροις ἁρμονίας καὶ τάϑεως· ἡ δὲ ἔϑω Eνθους ποιητικὴ τά τε τῶν παλαιῶν ἔργα Yμνεῖ τούς τε Eφ ὲαυΙτῆς καὶ μεταγενεστέρους παιδεύει, πανταχῇ ἑαυτῆς Eκτείνουσα τὰς Eνεργείας. Καὶ ταῦτα μὲν οἱ Eνθοι ποιηταί· ὃς δ ἀν ἄνευ, φησὶν, Eνθέου μανίας τῶκ) Μουσῶν Eκ τέχνης Eλπίσῃ γενέσθαι ἔνθους ποιη-· τής, ἀτελὴς αὐτος τε ἔσται τοῦτο οἰομενος καὶ ἡ ποίησις αὐτοῦ κατακρατεῖται καὶ καλύπτεται Yπὸ τῆς τῶκ) μαινομένων ποιήσεως. Τί γὰρι ομοιον ἡ Χοιρίλου καὶ Καλλιμάχου ποίησις πρὸς τήν Oμήρου ἢ Πιν- δάρου; – Καλῶς δὲ εἰπεν Eπὶ ποιητικὰς θύρας καὶ οὐχὶ Μουσὼνι ϑῦρας ἀφικνεῖσθαι τὸν Eκ τῆς τέχνης ἀνθρωπίνης ποιητήν· τὴν ἀρχὴν γὰρ οὐδὲ πελάζουσι ταῖς τῶν Μουσῶν ϑύραις· οἱ μέντοι ἔνθου. ποιηταὶ μονονοηὶ τὰς ϑύρας τῶν Μουσῶν ἀράττουσι καὶ οὕτως Eκεῖθεν πληροῦνται,

Eσπετε νῦν μοι Μοῦσαι

βοῶντες, καὶ

μῆνιν ἄειδε ϑεᾶ

καὶ -

ἄνδρα μοι ἔννεπε Μοῦσα· “

ἀεὶ γὰρ εἰς αὐτὰς ἀνατεινάμενοι τὸν ἑϑῆς λογον ὡς Eκεῖθεν ἀπ αὐτῶν . ὧν Μουσῶ·ι πληρωθέντες διατιθέασιν. – Eπισημαντέον δὲ τοῦτο καὶ ζητητέον πῶς εἰπὼν ἔνθουν μαντείαν καὶ ἀντεϑετάσας αὐτῄ“τήν ἀνθρωπικὶ, μαντείαν ἣν Eκάλεσεν οἰωνιστικὴν, καὶ πάλιν εἰπὼν ἔνθουν ποιητικἠν καὶ ἀντιπαραὸαλὸ)ν αὐτῇ πάλιν τὴν ἀνθρωπικὴν καὶ τεχνικὴν ποιητικῂν, Eπὶ τῆς τελεστικῆς τοῦτο οὐκ Eποίησε«ι, ἀλλὰ μονον τὴν ἔνθουν Eϑέθετο τελεατικήν. Καίτοι καὶ Eκεῖ ἔστιν ἠ Yποδυομένη . αὐτην ἆνθρωπική καὶ τεχνικὶ, τελεστική, οἵᾳ χρῶνται καὶ οἱ ἰερεῖς περὶ τὰς θεραπείας τῶν ἀγαλμάτων νομῳ πολεως καὶ κατὰ τὰ οἰκεῖα πάτρια· καὶ αἱ Eπῳδαὶ δὲ καὶ αἱ διὰ βοτανῶν ἢ λίθων θεραπεῖαι εἰήσαν ἃν τῆς τεχνικῆς τελιστικῆς. Ἡ οὐν ὡς σαφὲς παρῆκε· πολῦ γὰρ τοῦτο Eν ταῖς πολεσιν, ἢ ὼςλμηδὲν μέγα ἀνύουσαν, ἢ εὶ καὶ ἀνύει κατὰ τὸν Eϑ ἀρχῆς Eνθουσιασμὸν ἀνύει εἰκονας γὰρ φέρουσιν αἱ Yποδυομεναι τῶν ἀληθινῶν αἱτιῶν.

ς. Τοσαῦτα μέν σοι] 245 Β.

Вот сколько – и еще больше – могу я привести примеров прекрасного действия неистовства, даруемого богами.

Обсуждает концепцию эротического безумия, связанного с любовью, и его связь с бессмертием души, согласно Платону. Эротическая любовь стремится возвысить красоту души, и для этого необходимо понять природу души и её бессмертие. Платон выделяет четыре вида безумия, включая эротическое, и утверждает, что истинное счастье не зависит от внешних факторов, а связано с высшим благом души. Он также рассматривает реинкарнацию и бессмертие души, подчеркивая, что мудрые люди воспринимают эти идеи как правдоподобные. Важным аспектом является то, что любовь ведет к божественной красоте и счастью, а душа, будучи бессмертной, имеет связь с божественными сущностями. Платон утверждает, что понимание бессмертия души является основой для дальнейших рассуждений о любви и её роли в достижении высшего блага.

Таким образом, вы уже многое сказали. Что касается трех видов безумия – погружения, ритуала и музыки, – то теперь необходимо обсудить эротическое безумие, относящееся к любви; ибо прежде необходимо было кое-что установить. Поскольку эротическая любовь направлена на то, чтобы возвысить красоту души до умопостигаемой сферы, важно было сначала исследовать природу души, танцы божественных душ, совместное проживание как других душ, так и нашей собственной, а также их бессмертие, которое также будет установлено как обычай. После этих рассуждений он вдохновенно произнес: «Итак, вот полное рассуждение о четвертом безумии; и таким образом я перейду к разговору об эротическом». По этой причине он решил умолчать об эротическом; очевидно, что Платон, зная о других формах энтузиазма, помимо этих четырех, указал, что ему есть что сказать о других безумствах, возникающих у богов. Любовь между любовником и возлюбленной становится проявлением божественного эротизма. Ведь Лисий в своей безудержной любви считает, что обеспечивает выгоду для себя, причиняя при этом величайший вред возлюбленному; напротив, умеренная любовь приносит пользу тому, кто ею обладает. Восторженный любовник обеспечивает общее благо и себе, и возлюбленной – он обращен внутрь себя, способствуя созерцанию возлюбленной наряду с видением умопостигаемой красоты. Важно отметить, что для Платона понятие счастья основано не на внешних факторах, а на высшем благе души.

В отношении всех доказательств реинкарнации было замечательно сказано, что для яростных – то есть спорщиков – они кажутся невероятными, а для мудрых – правдоподобными. Одно из доказательств использует такие предпосылки, которые заставляют каждого человека, вольно или невольно, убедиться в том, что говорится о бессмертии души; другое же использует предпосылки, которые покажутся невероятными тем, кто более логичен и спорен среди диалектиков, требующих от каждого так называемых доводов. Напротив, для знающих людей и тех, кто нуждается лишь в кратком напоминании, она будет более убедительной. Эти люди действительно являются свидетелями бессмертия своих собственных душ, и эти вопросы относятся к Богам. Поэтому рассуждения о бессмертии души будут построены на неоспоримых доказательствах, вытекающих из самой сущности души, и представлены в рассуждениях о Зевсе и начальниках небес, о тех, кто следует за этими богами и демонами, а также о душах как божественных, так и человеческих. Она ведет душу в божественное царство умопостигаемых красот, не считая нужным демонстрировать их, а скорее объявляя их явно, поскольку они действительно вдохновляют. Кроме того, здесь будут рассмотрены девять жизней, из которых одна выбирается душой первой, когда она спускается из умопостигаемого мира. «В силу этих и многих других факторов человек не считает нужным полагаться на логические доказательства, а воспринимает ее саму по себе, считая ее достойной души». Он утверждал, что «демонстрация действительно будет невероятной для глупых, но убедительной для мудрых». Поэтому сначала необходимо постичь истинную природу души, как божественной, так и человеческой, наблюдая за ее страстями и поступками. Поскольку речь идет о восхождении к умопостигаемой красоте и о динамике между теми, кто ведет и теми, кого ведут, теми, кто желает и теми, кого желают, а также теми, кто наполняет и теми, кого наполняют, мы видим, что божественные души и все божественные существа – гораздо раньше, как сами боги, так и все божественные души – являются ангельскими, демоническими и героическими, стремятся к божественной красоте и следуют за своими лидерами, как сказано, что главный лидер – Зевс. Напротив, те, кого ведут, как в последнем случае, – это человеческие души. Поэтому в этом рассуждении речь пойдет как о божественной, так и о человеческой душе, в частности о разумной».

Ибо отсюда ясно следует, что наша душа бессмертна, упорядочена среди Божественных душ и имеет с ними общую связь. – - Что касается страстей и действий, то о страстях можно говорить применительно к нашей душе, ибо в ней описывается, как она возникает, как течет вновь и как впадает в порождение; действия же относятся к изменчивым душам. – - Постигать истину, а не просто видеть ее бессмертие; ибо в этом ее суть, природа и истина. – - По необходимости, он пришел к установлению бессмертия души, как бы подходя к этому через анализ, как он сам позже сформулирует. Существует особый тип анализа. О любовь, ты – причина величайших благ, ибо высшее из благ – счастье, а счастье – это уподобление божественному; мы уподобляемся божественному, соприкасаясь с теми же вещами; мы соприкасаемся с теми же вещами, воспринимая умопостигаемую красоту; и мы видим ее, вспоминая ее, присутствуя здесь; и мы вспоминаем ее всякий раз, когда видели ее раньше; и мы задаемся вопросом, бессмертна ли наша душа; таким образом, необходимо сначала показать, что душа действительно бессмертна; ибо если она не бессмертна, то все последующие аргументы излишни и тщетны. Ибо куда она может вернуться? Если она бессмертна, значит, когда-то ее видели, вспоминая умопостигаемую красоту; значит, она соединяется с теми же вещами, что и боги; значит, она становится подобной им; значит, она счастлива и достигает величайших благ. Действительно, эта божественная и возвышающая любовь заботится о ней, и таким образом, подойдя определенным образом к методу анализа, он пришел к тому, чтобы сначала подготовиться к бессмертию души. Доказав это, он сочиняет все, что следует далее. – - «Проще было бы проанализировать это так», – предлагает он любовнику-божеству относительно умопостигаемой красоты и действительно, к кому бы он передал свою особу. Он сделает это, если напомнит ему об этой красоте здесь. Он напомнит ему, если покажет бессмертную часть его души; ведь он также напоминает ему, когда может, ибо нет необходимости сначала обсуждать бессмертие: ах! рассуждение: не обо всех (ибо даже не о муравье), но о том, как он сам поступает, как божественный, так и человеческий.

***

Περὶ τριῶν μανιῶν εἰπὼν τῆς τε μαντικῆς καῖ τῆς τελεστικῆς καὶ τῆς μουσικῆς, περὶ τῆς Eρωτικῆς Yπερέθετο νῦν εἰπεῖν ὡς ἑϑῆς Eρῶν περὶ αὐτῆς· ἔδει γάρ τινα πρὸ αὐτῆς ἀποδειχθῆναι, Eπεὶ γὰρ ἡ Eρωτικὴ εἰς τὸ νοητὸν βούλεται καλλος ἀνάγειν τήν ψυχἠν, ἔδει προτερον περὶ ψυχῆς ποιήσασθαι τὸν λογον καὶ τῆς τῶν ϑείων ψυχῶν χορείας καὶ περὶ τῆς συμπιριπολήσεως τῶν τε ἅλλωκι καὶ τᾶων ἡμετέρων ψυχῶν, καὶ πολὺ προτερον περὶ τῆς ἀθανασίας αὐτῶν, ὃ καὶ ποιήσει ἑϑῆς. Καὶ οὕτως Eπάϑει μετὰ ταῦτα· " ἔστι δὴ οὐν δεῦρο πᾶς ἠκιον λογος περὶτῆς τετάρτης μανίας· " καὶ οὕτως Ι ἑφεϑῆς Eρεῖ περὶ τῆς Eρωτικῆς. Διὰ ταῦτα μὲν οὐν ἀπεσιώπησε Ι νῦν τὰ περὶ τῆς Eρωτικῆς· δῆλος δ Eστὶν Eν τούτοις ὁ Πλάτων εἰδὼς καὶ ἄλλους Eνθουσιασμοὺς παρὰ τούτους τοὺς τέσσαρας· εἰπε γὰρ ἔχειν εἰπεῖν καὶ ἀλλα πλείω μανίας εἰδη γινομενα ἀπὸ ϑεῶν. Τὸ δὲ Eπ ὠφελείᾳ τοῦ τε Eρῶντος καὶ τοῦ Eρωμένου γίνεσθαι τήν φιλίαν οἰκεῖον τῆς Βείας Eρωτικῆς. 0 μὲν γὰρ Λυσίας ἀκολάστως Eρῶν Eαυτῷ μὲν δοκοῦσαν ὠιρέλειαν περιποιεῖ, τῷ δὲ Eρωμένῳ μεγίστην βλάὸην· ὁ δὲ σώφρων ἔρως αὐτὸν τὸν ἔχοντα ὠφελεῖ· ὁ δὲ Eνθους Eραστὴς κοινὴν τὴν ὠφέλειαν Eαυτῷ τε καὶ τῷ Eρωμένῳ περιποιεῖ· εἰς ἑαυτὸν γὰρ Eπιστρέφει τὸν Eρώμενον καὶ ἅμα τὴν τοῦ νοητοῦ κάλλους Βεωρίαν ποιοῦνται. Σημειωτέον δὲ παρά Πλάτωνι τὸ τῆς εὐτυχίας ὄνομα οτι δὴ οὐκ Eπὶ τῶν Eκτὸς ἀλλ Eπὶ τῶν ψυχικῶν ἀγαθῶν τήν μεγίστην εὐτυχίαν τάττει. Πάνυ δὲ θαυμαστῶς εἴρηται περὶ τῆς ολης ἀποδείϑεως τῆς παλινῳδίας τὸ δεινοῖς μὲν, Ι τουτέστι τοῖς Eριστικοῖς, ἄπιστον αὐτὴν εἰναι, σοφοῖς δὲ πιστήν. Ἡ μὶν γάρ τις τῶν ἀποδείϑεων χρῆται λήμμασι τοιούτοις ἅτινα πάντα ἄνδρα καὶ ἑκοντα καὶ ἄκοντα τὸ δὴ λεγομενον καταναγκάσει πεισθῆναι, ὡς Eρεῖ τά περί ἀθανασίας ψυχῆς, ἡ δέ τις χρῆται τοιούτοις λήμμασιν ἀ τοῖς μὲν λογικωτέροις καὶ Eριστικοῖς τῶν διαλεκτικῶν καὶ παντὸς τοῦ λεγομένου λογον ἀπαιτοῦσιν ἔσται ἄπιστα, τοῖς δὲ Eπιστήμοσι καὶ Eπιῧλητικοῖς καὶ βραχείας μονον ἀναμνήσεως δεομένοις παντὸς μᾶλλον ἔσταιπιστά, Οὐτοι δέ εἰσι μεν οἱ καὶ τὴν ἀθανασίαν τῆς ψυχῆς ἑαυτῶν ἑωρακοτες, ταῦτα δέ Eστιτὰ περὶ ϑεῶν. Τὰ μὲν οὐν περὶ ἀθανασίας ψυχῆς δι ἀναμφισὸητήτων ἀποδείϑεων κατασκευάσει ἀπ αὐτῆς τῆς οὐσίας τῆς ψυχῆς τὰς ἀποδείϑεις φέρων· εἰς μέντοι τοὺς περὶτοῦ Διὸς λογους καὶτῶν ἡγεμονων ϑιεῶν καὶ τῶν ἑπομένων τούτοις Βεῶν καὶ δαιμονων καὶ ψυχῶν τῶν τε ϑείων καὶ ἀνθρωπίνων καὶ εἰς τήν ϑέαν τοῦ νοητοῦ κάλλους ἀνάγων τὴν ψυχὴν καὶ τὸν Yπερουράνιον τοπον, οὐκέτι ἀϑιοῖ αὐτὰ ἀποδεικνύναι, ἀλλ ἀποφαντικῶς ἀποφαίνεται περὶ αὐτῶν, ἅτε δὴ τῷ ὄντι Eνθουσιῶν. Διαλέϑεται δὲ ἀποφαντικῶς καὶ περὶτῶν Eννέα βίων ὧν Eνα αἰρεῖται ἡ ψυχὴ πράηως Eκ τοῦ νοητοῦ κατιοῦσα. Διὰ ταῦτα καὶ ἄλλα τοιαῦτα πολλὰ οὐκ ἀϑιῶν χρῆσθαι ταῖς λογικωτέραις ἀποδείϑεσιν, ἀλλ αὐτοπτεῖν αὐτὴν Eφ ἑαυτῆς ἀϑιῶν αὐτὰ τὴν ψυχὴν, εἰπε το " ἢ δὲ δὴ ἀποδειϑις ἔσται δεινοῖς μὲν ἄπιστος, σοφοῖς δὲ πιστὴ· δεῖ οὐν πρῶτον ψυχῆς φύσεως πέρι Βείας τε καὶ ἀνθρωπίνης ἰδοντα πάθη τε καί ἔργα τάληθὲς νοῆσαι, η Eπειδὴ γὰρ περὶ τῆς εἰς τὸ νοητὸν κάλλος ἀναγωγῆς ὁ λογος καί ἀναγοντων καὶ ἀναγομένων Eρώντων τε καὶ Eρωμένων πληρούντων τε καὶ πληρουμένων, καί εἰσιν οὶ μὲν ἀνάγοντες καὶ πληροῦντες οἱ ϑεοὶ καὶ πᾶσαι αἱ ϑεῖαι ψυχαὶ [πολὺ δὲ προτερον καὶ αὐτοὶ οὶ ϑεοὶ καὶ πᾶσαι αῖ Βεῖαι ψυχαὶ] ἀγγελικαί τε καὶ δαιμονιαι καὶ ὴρωϊκαὶ Eφιέμεναι τοῦ ϑείου κάλλους καὶ ἑπομεναι τοῖς ἡγεμοσιν αὐτῶν, καὶ ὥς φησι πρώτῳ τῷ ἡγεμονι Διὶ, αἱ δὲ ἀναγομεναι ὡς Eν Eσχάτοις αἰ ἀνθρώπειαι ψυχαὶ, διὰ δὴ τοῦτο περὶ ϑείας ψυχῆς κα)Ι ἀνθρωπίνης τὸν λογον ποιήσεται, δηλονοτι τῆς λογικῆς.

Ἤδη γάρ Eντεῦθεν οἰον πρὸ ἀποδείϑεως Eνδείκνυται οτι ἀθάνατος ἡμῶν ἡ ψυχὴ ἅτε συνταττομένη ταῖς, θείαις ψυχαῖς καὶ Eχουσα πρὸς αὐτὰς κοινωνίαν. Τὸ δὲ πάθη τε καί ἔργα, πάθη μὶν ἂν λέγοι περὶτῆς ἡμετέρας ψυχῆς· Eρεῖ γὰρ πῶς μὲν ἀνάγεται, πῶς δὲ πτερορρυεῖ πάλιν καὶ πίπτει εἰς γένεσιν· ἔργα δὲ Eπὶ τῶν Βείων ψυχῶν. Τὸ δὲ τάληθὲς νοῆσαι ἀντὶ τοῦ· τήν ἀθανασίαν αὐτῆς ἰδεῖν· τοῦτο γὰρ οὐσία καὶ φύσις αὐτῆς Eστι καὶ ἀλήθεια. Aναγκαίως δὲ ἠλθεν εἰς τὸ τήν ἀθανασίαν τῆς ψυχῆς κατασκευάσαι, οἰον κατὰ ἀνάλυσιν Eπὶ τοῦτο Eλθὼν, ὡς αὐτὸς ὕστερον Eρεῖ, Ἔστι δὲ τοιάδε τις ἡ ἀνάλυσις. O ἔρως τῶν μεγίστων Eστὶν ἀγαθῶν αἴτιος· μὲγιστον δὲ τῶν ἀγαθῶν ἡ εὐδαιμονία· εὐδαιμονία δὲ ὁμοίωσις θεῷ· ι ὁμοιούμεθα δὲ Βεῷ τῶν αὐτῶν Eφαπτομενοι· τῶν αὐτῶν δὲ Eφαπτομεθα τὸ νοητὸν κάλλος θεασάμενοι· ὁρῶμεν δὲ αὐτὸ ἀναμνησθέντες αὐτοῦ Eνταῦθα ὄντες· ἀναμιμνῄσκεται δὲ ο ποτε Βεασάμενος· Eθεασάμεθα δέ ποτε εί ἀθάνατος εἴη ἡμῶν ἡ ψυχή· ὥστε δεῖ τοῦτο αὐτὸ προηγουμένως ἀπο· δεῖϑαι οτι ἀθάνατος ἡ ψυχή· Eὰν γάρ μὴ ᾗ ἀθάνατος, περιττοὶ πάντες καὶ μάταιοι οὶ ἑϑῆς λογοι. Ποῦ γὰρ καὶ ἀναχθήσεται Βνητὴ οὐσα; Εἰ δέ Eστιν ἀθάνατος, Eθεάσατο ποτε, ὥστε καὶ ἀναμιμνῄσκεται τοῦ νοητοῦ κάλλους·. ὥστε τῶν αὐτῶν Eφάπτεται τοῖς ϑεοῖς· ὁμοιοῦται ἄρα τούτοις· ὥστε εὐδαιμονεῖ καὶ μεγίστων ἀγαθῶν τυγχάνει. Ταῦτα δὴ αὐτῇ ὁ Βεῖος καὶ ἀναγωγὸς ἔρως περιποιεῖ· διὸ τῷ κατὰ ἀνάλυσιν τροπῳ πως χρώμενος ἠλθενΙ Eπὶ τὸ τὴν ἀθανασίαν τῆς ψυχῆς πρῶτον κατασκευάσαι, τοῦτο δὲ δείϑας συντίθησι πάντα τὰ ἑφεϑῆς. Συντομώτερον δ» ἂν οὕτως ἀναλύσαις· προκειται τῷ Eνθέῳ Eραστῇ Eπὶ τὸ νοητὸν κάλλος καὶ οντως ὃν ἀναπέμψαι τὸν Eρώμενον· τοῦτο δ» ἂν ποιήσειεν, | εἰ ἀναμνήσειεν αὐτὸν Eκείνου ἀπὸ τῶν τῇδε καλῶν· ἀναμιμνήσκει δὲ εί ἀθάνατον αὐτοῦ δείϑει τὴν ψυχήν· καὶ γάρ ἀναμιμνῄσκεται ο ποτε Βεασάμενος· ὁ γὰρ μηδέποτε Βεασάμενος οὐδὲ ἀναμιμνῄσκεται· ὥστε ἀναγκαίωϑπρῶτον περ). ἀθανασίας ψυχῆς ποιήσεται τὸν λογον· οὐ πάσης (οὐ γὰρ καί τῆς τοῦ μύρμηκος), ἀλλ» ὡς εἰπεν αὐτὸς ϑείας τε καὶ ἀνθρωπίνης.

ζ. Δρχὴ δὲ ἀποδείξεως ἥδε] 245 C.

нам надлежит доказать, наоборот, что подобное неистовство боги даруют для величайшего счастья.

Это не просто начало всего доказательства палинода (ведь ранее говорилось, что начало палинода невероятно для боязливых, но достоверно для мудрых), а именно начало доказательства бессмертия души. Таким образом, заключение не представляет собой начало доказательства, ибо, по сути, конец в некотором смысле является началом того, что ведет к этому концу. Указывается, что бессмертие пребывает в самой сущности души; и все доказательство одновременно взаимосвязано и объединено в заключении.

***

Οὐ τῆς πάσης ἁπλῶς ἀποδείϑεως τῆς παλινῳδίας ἀρχὴ ἥδε (ἀνωτέρω γάρ περὶ αὐτῆς εἰπε τῆς ἀρχῆς τῆς παλινῳδίας οτι δεινοῖς μὲν άπισ-· τος, σοφοῖς δὲ πιστή), ἀλλά ἀρχὴ τῆς περὶ ἀθανασίας ψυχῆς ἀποδείϑεως ἥδε. Οὐ τὸ συμπέρασμα οὐν λέγει ἀρχὴν ἀποδείϑεως· πρῶτον μεν γὰρ καὶ τὸ τέλος Eστί πως ἀρχή τῶν πρὸς τὸ τέλος· ἀλλ» Eνδείκνυται οτι Eν αὐτῇ τῇ οὐσία τῆς ψυχῆς Eστιν ἡ ἀθανασία; καὶ συνεσπειραμένως καὶ ἡνωμένως περιέχεται Eν τῷ συμπεράσματι ἡ πᾶσα ἀποδειϑις.

η. Ψυχὴ πᾶσα ἀθάνατος] 245 C.

Начало же доказательства следующее.

Обсуждает природу души, ее бессмертие и самодвижение, опираясь на философские идеи Платона и Аристотеля. В начале рассматриваются различные мнения о том, о какой душе идет речь: некоторые считают, что это касается только космоса, другие – всех живых существ. Платон утверждает, что следует говорить о разумной душе, которая является высшей формой души.

Далее текст излагает два основных аргумента, доказывающих бессмертие души: первый показывает, что душа не может уничтожаться сама по себе, а второй – что она не может быть уничтожена извне, так как является принципом движения. Платон утверждает, что душа самодвижна и всегда в движении, что делает ее бессмертной.

Также обсуждается, что все, что движется, должно иметь источник движения, и этот источник – душа. Текст подчеркивает, что душа, как самодвижущаяся сущность, обеспечивает себе жизнь и движение, и, следовательно, является бессмертной. В заключение, автор утверждает, что разумная душа, в отличие от иррациональных существ, обладает высшей формой самодвижения и бессмертия.

Во-первых, мы должны рассмотреть, о какой душе должна идти речь в беседе. Некоторые считают, что речь идет исключительно о космосе, потому что, как утверждается, «все небеса и все поколения, которые сошлись, стоят». Это приписывается Посидонию Стоику. Другие рассматривают все вещи в целом, включая души муравьев и мух, о которых упоминает Гарпократ; действительно, говорят, что все относится к каждой душе. Если не нужно ни чрезмерно сужать проблему, ни широко распространять ее на всех животных, мы будем опираться на мнение самого Платона относительно вида обсуждаемой души; он заявил, что сначала необходимо говорить о природе души, как о разумной, так и об неразумной, то есть обо всех разумных душах; таким образом, речь идет о разумной душе. Более того, в другом смысле разумная душа часто упоминается древними; то, что выше нее, они называют разумом, а меньшую часть называют не просто душой, а скорее неразумной душой, низшим типом души, вторым следом жизни или даже оживляющим принципом духа, наряду с жизнью, касающейся тел и подобных вещей; особенно и в первую очередь – разумной душой. Действительно, истинно человеческий аспект называется разумной душой. Поэтому можно сказать, что это рассуждение относится ко всем разумным душам. Ранее он изложил вывод, поскольку он вытекает из тех вещей, которые присущи душе, и как это должно стать очевидным; по этой причине он предложил вывод, указывающий, что в этой самой сущности то, что переплетено, содержит бессмертное или душу.

Перед тем как вышеупомянутое доказательство было составлено, разделено и развернуто, были добавлены вплетенные элементы и то, что их содержит. Здесь есть два наглядных аргумента, с помощью которых непосредственно доказывается бессмертие души, а другой демонстрирует невозможность ее уничтожения. Но почему здесь такое множество аргументов? Это не просто желание представить большое количество попыток (ведь этим пользовались и другие, как в «»Федоне«»), но, скорее, очевидно, что каждый аргумент используется уместно. Теперь, поскольку мы исходим из сущности и из того, что существует само по себе, аргументы относятся к душе; я утверждаю, что, поскольку необходимо показать, что душа бессмертна, мы должны рассмотреть, сколько существует путей к уничтожению. Покажем, что ни одним из этих способов душа не уничтожается, тем самым демонстрируя, что она нетленна и неразрушима, и очевидно, что она бессмертна.

Все, что разрушается, разрушается двумя способами: либо само по себе, благодаря находящейся в нем материи, либо извне. Например, лежащее дерево гниет из-за присущей ему гнили (ведь оно содержит причину своего собственного разрушения); как сказано в «Республике», все, что уничтожается, уничтожается своим собственным злом. С другой стороны, оно может быть сожжено или обуглено чем-то внешним. Поскольку я считаю, что существует два способа уничтожения, то и аргументов тоже два: один показывает, что душа не уничтожается сама собой, что демонстрирует самодвижение и вечное движение; другой – что она не уничтожается другим, поскольку является принципом движения. Таким образом, является ли каждая из них неполной? Из обоих в доказательстве проявляется полное, или же одно содержит другое в каждом случае, раскрывая особенность каждого? Ибо то, что не уничтожается само по себе, не уничтожается и другим; оно обладает внутри себя причиной сохранения себя и всегда остается с собой, пока не уничтожено другим (ибо таково самодвижение, как будет показано). А то, что не уничтожается другим, но служит принципом и причиной сохранения других, как же оно может быть уничтожено само по себе? Это будет показано как принцип движения; он не уничтожается теми, кто выше него, не сохраняется ими и не сохраняется теми, кто следует за ним, что является причиной его бытия и жизни снова. Если, таким образом, она не уничтожается ничем, то как же этот источник жизни может быть уничтожен сам собой? Таким образом, мы утверждаем, что каждая из причин совершенна сама по себе, охватывая в себе и остальные, и проявляется и характеризуется тем, что уничтожается сама по себе, и тем, что не уничтожается другой. – Ранее мы вычленили из аргументов их голые пропозиции по порядку, поскольку Платон представлял их спорадически. Итак, первый из них таков: душа самодвижна; самодвижение всегда в движении; всегда в движении – бессмертна; следовательно, душа бессмертна. Этот аргумент покажет нам, что она не уничтожается сама по себе. <Другой аргумент>: душа самодвижна; самодвижение – это принцип движения; принцип движения не порожден; не порожден – нетленен; нетленен – бессмертен; следовательно, душа бессмертна. Этот аргумент покажет нам, что душа также не уничтожается никакими другими вещами. – Что касается истинности выводов, то мы уточним это положение в следующем обсуждении, а сейчас рассмотрим первый и общий из двух аргументов, который гласит, что душа самодвижна, – пункт, который Платон представит последним в этом рассуждении. Мы поразмышляем над ним, отделив его от самого себя, о самодвижущемся и о том, что оно является первым из движимых, поскольку даже случайный человек не оспаривал его существования. Возможно, найдется и то, в чем философы не расходятся во мнениях. Ибо Аристотель действительно приписывает все телесные движения душе, что мы также считаем наиболее верным; с другой стороны, Платон ясно говорит, что движения души отличаются от всех телесных движений. Ибо он говорит в десятой книге «Законов»: «Душа действительно управляет всем на небе, на земле и в море своими собственными движениями, которые обозначаются такими именами, как желать, созерцать, заботиться, размышлять, думать правильно или неправильно, радоваться, печалиться, бояться и увлекаться». Таким образом, очевидно, что существует принцип движения, который является самодвижущимся; поскольку ясно, что существует другой движущийся, то либо этот другой движущийся будет перемещаться другим и сам будет перемещаться другим, а тот – еще одним другим, и так до бесконечности, либо другие движущиеся будут двигаться по кругу относительно друг друга, так что первый снова будет перемещаться последним. Если ни один из этих способов не может быть установлен, то необходимо, чтобы самодвижущееся существо вело за собой. Таким образом, ясно, что движители не идут к бесконечности, ибо бесконечное не существует ни в сущности, ни в знании о нем. Более того, движители не могут двигаться по кругу, ибо порядок существ был бы аннулирован, и одно и то же было бы и причиной, и следствием.

Следовательно, должен существовать некий принцип движения, причем движение не должно продолжаться бесконечно или двигаться по кругу. – Этот принцип движения, который оба философа обозначают как душу, Платон называет самодвижущимся, а Аристотель – неподвижным. Необходимо доказать, что этот принцип движения действительно является самодвижущимся. Из доктрин Аристотеля можно узнать, что во всех существующих вещах природа не переходит непосредственно от одной противоположности к другой, например от зимы к лету, но всегда должна предшествовать среднему состоянию, иногда весне, иногда осени; и таким образом это относится ко всем телам и бесплотным сущностям. Более того, даже здесь, при наличии движущегося и недвижущегося, должна быть середина, которая есть самодвижущееся, являющееся одним и тем же и по числу, и по сущности. Ведь то, что Аристотель называет самодвижущимся, например, животное, в настоящее время не существует – оно подлежит исследованию; ведь из неподвижного и другого движущегося, как говорят, все животное является самодвижущимся. Таким образом, поскольку неподвижное признается принципом всех вещей, а другое движущееся связано с телами, между ними будет существовать самодвижущееся, которое есть не что иное, как душа.