Каблуха: 1-й курс. История одного городка

Размер шрифта: 13

Благодарности:

Елена Владимировна Диникеева

ISBN 978-5-0064-9905-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кувандык – самый уникальный город Оренбуржья, область которая славится необъятными степями, этот городок затерялся в горах, здесь даже есть своя горнолыжная база и здесь же установлен самый большой памятник В.И.Ленину, чем он так приглянулся городу, о котором сам Ленин ничего скорее всего не слышал, непонятно, но факт остаётся фактом, также здесь дымил единственный в союзе завод, выпускающий продукцию для производства алюминия, но была и своя история, которая вылезла наружу 1985 году. В остальном это провинциальный советский городок, в котором ничего не происходит.

1 сентября в 1985 г. линейка в СПТУ-42, или в ремеслухе, или в фазанке, или как у нас —в каблухе. Ходит много легенда, почему именно «каблуха»,но учащимся это не сильно интересно. И когда и кто так назвал, никто никогда не узнает. Училище на берегу речушки с башкирским названием Кураганка.

Итак, линейка. Как и везде в этот день на площадке перед учебным заведением выстраиваются группы, классы, где как 1-го сентября явка обычно сто процентов, чего не скажешь уже второго и в последующие дни. Группы формировались по специальностям: девочковые и мальчуковые. Девочки-припевочки—швеи, более суровые – крановщицы и добрые и дальновидные-поварихи. У пацанов: продвинутые и ленивые-электрики, практичные – сварщики, и хоть бы куда-нибудь-станочники. Были и смешанные группы: химиков- аппаратчиков, Их обучал наш завод ЮУКЗ и даже платил им стипендию, поэтому они ходили важные, как индюки.

Первое сентября в каблухе сильно отличается от первого сентября в школе: цветов на порядок меньше, в основном, конечно, девочки были с букетами, мальчики- в большинстве своём с сигаретами в карманах. Возле групп стояли мастер и классный руководитель.

Вновь прибывший первый курс с любопытством разглядывал старожилов, Девочки косились на мальчиков постарше, а мальчики – тоже на мальчиков постарше, но по другой причине. Второй курс в наглую рассматривал первашей, ржали, рассказывали друг другу сказки, как они провели лето. Ну и третий курс заметно скучал, новенькие им были не интересны, девочки только формировались, а пацаны их не интересовали совсем.

Все стояли внизу, а на крыльце перед микрофоном, торжественно возвышаясь над всеми, руководство этого заведения.

Ровно в десять ноль- ноль директор училища Кумушкин (с ударением на первый слог) Сергей Федорович, бывший подполковник КГБ, со сталинскими усами и в неизменном коричневом костюме, зычно откашлялся в микрофон и могучим басом поприветствовал всех ребят, поздравил с новым учебным годом и пожелал нам успехов. Вторым, кто пожелал нам всего хорошего, был Николай Николаевич Косицын, завуч по производственной части, уже немолодой блондин с красным лицом, которое сильно контрастировало с зелёным вельветовым пиджаком, который дал ему кличку на долгие годы «зелёный». Он об этом, конечно, знал, но относился к этому спокойно: «уж лучше зелёный, чем какое-нибудь обидное прозвище», – думал он. Затем была Зинаида Семеновна Прокуророва, завуч по учебной части, тоже нам насыпала всего хорошего и, конечно же, чьи-то родители, немножко нам, но в основном, желали учителям, мастерам и особенно директору. Это все бесплатно, поэтому желали много и всего.

В самом углу этой линейки стояла наша группа номер 19,первый курс-электрик, уже тогда педсостав с болью понимал, что появилась неуправляемое цунами, а мы, подкрепляя их опасения, хохмили и дурачились. Чуть впереди стояла, как мы поняли, классуха, Нелли Юрьевна, женщина лет сорока с небольшим, отчество, очевидно, досталось от папы, а вот раскосые глаза и имя, видимо, – от мамы. Мастером у нас был молодой парень с изъеденной оспой лицом, Серёга. Они постоянно на нас шикали и говорили, что так вести себя нельзя, мы затыкались ненадолго, но потом какой-нибудь комментарий в чью-нибудь сторону, опять разряжал разряженную обстановку.

Рядом со мной Андрюха, дружище с детства, мы с ним с первого класса, здоровый под метр восемьдесят, без слуха, но с мощным голосом, баскетболист и лыжник. С другой стороны возвышался Павлик, два с лишним метра, «шпала», «верста», «оглобля»,«длинный» и много других чудесных кличек. Он стойко их вынес, но к нему приклеилась совсем другая-«Утюг», скорее всего, из-за его пернатой фамилии- Уткин. Он был из соседнего двора, а запомнил я его почему -то со случая из детского сада, хотя он был там всего один день. Привела его мама, такая же высокая, статная женщина, Павлик, так как был выше всех, решил грубануть, но Толик Постников одним ударом в живот быстро его охладил, Павлик сел на стул, закрыл лицо руками и старательно делал вид, что плачет, больше его к нам в сад не приводили. Потом мы учились в параллельных классах в одной школе, росли в соседних дворах, но тот эпизод из детства я почему- то запомнил, Утюг тоже играл в школе в баскетбол. Позади меня стоял Славик, по кличке Шиндл, жизнерадостный хохотун, но жёсткий и циничный малый, также жил неподалёку от нас в переулке Павлова и учился в параллельном классе. Такую кликуху он получил случайно, весной прошёл чемпионат мира по хоккею, и там в составе чешской сборной блистал вратарь Шиндл, летом на дворовом стадионе за гаражами на Пушкина пацаны играли в футбол, человека не хватало, и они уговорили Славика встать в ворота, Два раза мяч чудом попал, один раз по спине, другой- в лицо, и команда, чтобы его поддержать и не дать ему уйти, пела Славику дифирамбы, и один из парней сказал: «Ну ты прям Шиндл!» С тех самых пор он осчастливил своей кличкой всю семью, батя был старший Шиндл, Славик-Шиндл, и два брата, соответственно- средний и младший Шиндлы. Потом мы подружимся все, а пока держались вот такой четверкой.

Все пожелания были высказаны, и Кумушкин пригласил всех пройти в классы для дальнейшего знакомства. Нашей группе досталась классная комната в углу на первом этаже, пол был почти без линолеума, но парты были новые. Кое- как расселись, последней в класс зашла Нелли с двумя букетами, какие-то родители все-таки подарили ей цветы. Мастер Серёга топтался возле доски, он только устроился и поэтому еще не понимал, как себя с нами вести, поэтому предпочёл тактику наблюдающего.

Дальше все было как везде: Нелли зачитывала фамилии в журнале, а мы откликались, кто-то обязательно всё это комментировал, остальные дружно ржали и выдавали свои версии фамилий. Нас ознакомили с расписанием и продиктовали, что принести на завтрашние уроки, какие тетради и сменку.

После сорока пяти минут прозвенел наш первый звонок, все классы распахнулись, и ревущая, хохотущая толпа ринулась на выход. Третий и второй курс пацаны оставались на крыльце, закуривали, давая понять всем своим видом, что это они взяли Карфаген и повесили флаг на рейхстаге. Первый же курс быстро расходился по домам по двое-трое, делясь первыми впечатлениями.

Наша четверка тоже вышла из здания и, не торопясь, пошла на выход, закурили мы уже за территорией, Утюг щедро раздавал болгарский «Интер», 50 копеек за пачку.

– Чё делать будем? – спросил Шиндл, – домой не хочется, погодка как на заказ.

Погода, действительно, стояла солнечная и теплая после прохладного утра, лето опять вернулось, деревья начинали наряжаться, и первый их примерочный цвет был желтый, как человек начинает седеть постепенно, так и тополя, начиная с макушек, окрашивались своей природной проседью.

– А сколько сейчас времени? – спросил Андрей, – жрать хочется.

Утюг откуда-то из штанин медленно и важно достал сначала цепочку, а потом, как блесну, выудил круглые часики, с деловым видом нажал на что-то, они открылись, и он торжественно объявил, что на дворе у нас уже 11:30 утра.

– Ниче себе, Утюг, это что за зверь такой? – спросил я.

– Дед подарил, Павел Николаевич Уткин, – ответил с гордостью Павлик.

Он гордился дедом и уважал его, может, потому,

что он ему дед, а может, за какие другие подвиги, Утюг не распространялся. Мы, передавая часы друг другу, по очереди разглядывали этот раритет.

– «Павел Буре», – прочитал вслух Андрей, – это же еще довоенные?

– Ну да, – ответил Утюг, – деду мой прадед подарил, а он был офицером еще при царе, ему их какой- то генерал вручил, за какой- то подвиг.

Утюг явно наслаждался произведенным эффектом.

Андрей перевернул часы и на обратной стороне прочёл гравировку «Адъютанту Цыбулько за преданность и храбрость. Генерал А.И Дутов.»

– Это как? – продолжал Андрей, – советский комсомолец Павлик Уткин, правнук белогвардейца? И почему ты тогда Уткин, а не Цыбулько?

Все смотрели на Утюга.

– Да. у меня дед в Великую Отечественную Прагу освобождал, – оправдывался Утюг, -медаль за отвагу имеет и орден Красной Звезды. У него тоже фамилия Уткин, почему я не знаю, может неродной прадед?

– А на фига ты их в каблуху принёс? – спросил Славка, – ты разве не знаешь, что Кумушкин- чекист и если увидит часики, тебя расстреляют?

– Щас не стреляют, – парировал Утюг, – я их из кармана не достаю.

– Умно! – рассмеялся я, – носить часы, чтобы не смотреть на них.

Мы все рассмеялись, а Утюг засунул часы в карман и отвернулся от нас.

– Чё б вы понимали, – пробубнил он.

– Игорян, пошли к тебе, – обратился Андрей ко мне, – ты ближе всех живешь.

Почему- то на армянский манер меня называли «Игорян».

– Так и ты не далеко, на 50 метров дальше, в соседнем доме, – ответил я.

– У меня бабушка больная, ей покой нужен, – применил свой излюбленный прием Андрей.

Никто ни разу у него дома не был и в прошлом, и в будущем, даже когда бабушка умерла.

Жили они вчетвером: он, брат Сергей и мать, отец погиб несколько лет назад на речке, неудачно нырнул, Андрей не любил эту тему, а мы и не настаивали.

– Ну пойдем, – согласился я, – родаков все равно до вечера не будет.

Мы поднялись на четвертый этаж, зашли в квартиру, Андрей сразу пошёл на кухню, а Шиндл с Утюгом ринулись в зал, они у меня были в первый раз и их очень заинтересовал мой аквариум с тремя золотыми рыбками.

– Ого какие караси! – воскликнул Шиндл.

А «караси» смотрели на него с той стороны стекла и не подозревали, что будет дальше. Я пошёл на кухню к Андрею, а Утюг с Шиндлом остались разглядывать рыбок.

На столе на кухне стояло варенье из дикой земляники в какой-то пиале, в холодильнике была кастрюля с борщом и банка солёных огурцов, греть борщ Андрей не захотел, поэтому достал банку с огурцами и попросил хлеба. Ловко достал один огурчик и аппетитно захрустел. Из зала стал доноситься жизнерадостный смех двух переростков и сразу какая-то тревога посетила меня, я вышел в зал и увидел, как эти два «рыбака» закатали рукава и с детским смехом гоняли моих рыбок по аквариуму, а те, не привыкшие к такому обращению, пучили зенки и носились от этих вурдалаков.

– Хорош, изверги, – вскипел я, – подохнут же.

«Изверги» выдернули руки из воды и со словами: «Извини, братан»,хохоча, пошли на кухню. Увидев, как Андрей аппетитно кушает огурцы, достали себе тоже и хрустело уже три рта. Славик был бы не Славик, если бы и здесь не нашёл, чем всех обескуражить, солёный огурец он глубоко макнул в варенье и, уверяя всех, что это вкусно, откусил. На кухне повисла на мгновенье тишина, все смотрели на реакцию его круглого лица, но лицо никак не изменилось, было такое же довольное. Утюг сразу же последовал за другом, мы с Андреем не решились на такой эксперимент.

Кое-как всех выпроводив, наконец-то наступил покой и, включив последнее чудо советской техники, магнитофон «маяк-232», я лёг в своей комнате на кровать подумать о дне прошедшем и завтрашнем, а из динамика Саша Барыкин доносил свою «Элегию».

Кумушкин по окончании всех мероприятий весь педсостав собрал в актовом зале.

– Ну как вам, – пробасил он, – всех с праздником!

Лица педагогов были совсем не праздничными, не радовали даже те редкие букетики, подаренные родителями, начинался новый учебный год, если девочковые группы ещё слушались учителей и мастеров, то мальчуковые категорически отказывались от школьной дисциплины, и когда в группе двадцать пять или тридцать пацанов, это было невозможно, но некоторым учителям это удавалось.

– Чего приуныли? – продолжал он, – это наши советские дети, будем делать из них рабочих класс.

– Сделаем, если доживем, – проворчала химичка.

– Ну вы уж не сгущайте, Надежда Ивановна, прошлогодний третий курс ушёл, пришли отличные первокурсники.

– Ну конечно, -не унималась она, – вы видели девятнадцатую группу? Они же на две головы выше меня и о-о-очень жизнерадостные.

– Нелли Юрьевна, – обратился Кумушкин к нашей классной, – как вам группа?

– Хорошие ребята, – улыбаясь ответила Нелли, – думаю вы часто о них будете слышать.

– Ну а ты, Сергей, что скажешь? – спросил он мастера.

– Да я еще не разобрался, – порозовел Сергей, – вроде нормальные ребята

– Давай разбирайся скорей, – гремел Кумушкин, – а то они тебя разберут.

Все дружно хихикнули.

– А вы не смейтесь, – повысил голос директор, – с вас со всех спрашивать буду и за ваши группы, и за соседские. Всем до завтра, Николай Николаевич, – обратился он к Зелёному, зайди сейчас ко мне, надо кое- что обсудить.

Учителя заулыбались, все прекрасно знали, зачем Кумушкин зовет Зелёного, в холодильнике у директора всегда была бутылка «Столичной», и после таких встреч они выходили из кабинета с раскрасневшимися лицами, упорно делая вид, что они ни в одном глазу, что делало их ещё комичнее: это зрелище всегда было забавным.

3

Сентябрь набирал обороты. Всё холоднее становились утра, и всё смелее становился первый курс. Второму, а тем более третьему курсу, для учёбы хватало одной общей тетради на все уроки и только перваши таскали портфели, «дипломаты» и сумки с тетрадями и учебниками.

Уже пятого сентября состоялся первый педсовет, разбирали поведение Марата из нашей группы, здорового в плечах, высокого татарина, он уже в пятнадцать лет мог отоварить взрослого мужика. С нами учились ребята и из деревень, вот у одного из них, а точнее у Рамильки из Приуральска, Марат спросил сигарет, взяв его за грудки, а кто-то из педагогов это увидел и рассказал Прокуроровой. Дабы пресечь на корню этот инцидент, собрали педсовет. Марат, конечно, всё «понял» и торжественно обещал так больше не делать и, вообще, бросить курить. На том и порешили.

Уроки в училище были спаренные, не как в школе, и вот после первой математики на перемене мы услышали истошный крик Утюга: «Не отдам, это дедовыыыыыы»! Полгруппы выскочили в коридор, и перед нами нарисовалась такая картина: возле окна, прижимая что-то к груди и согнувшись на пополам, истошно орал Утюг, а с двух сторон два второкурсника, Лёха Грушин и Лёха Багунов, пытались оторвать ему руки, таща их каждый на себя. Мы было ринулись на подмогу, но тут громом грянул рык Кумушкина- «Что тут происходит?»

Два Лёхи быстро отпустили жертву и встали по стойке смирно.

– Как фамилия, – гремел Кумушкин

– Уткин, – промямлил Утюг

– Что там у тебя? – давил директор

– Часы, дедов подарок, хотел время посмотреть, а эти налетели.

– Покажи-ка, – басили усы Кумушкина.

Утюг разжал руки и протянул часы директору, держа их за цепочку. Кумушкин взял их, со знанием дела открыл, поднёс к уху, послушал и начал внимательно разглядывать. Он долго смотрел, вертел, в какой -то момент взгляд его стал тревожным, он быстро зажал часы в кулаке и как-то растерянно произнёс:-«После уроков зайдёшь, заберёшь, а вы двое- обратился он к Лёхам, – скажите мастеру, что я вас наказал, пусть придумает вам наказание.«И быстрым шагом пошёл к себе в кабинет.

– Тебе же говорили, – сказал Андрей, – не таскай в каблуху.

– Да вон Ленка спросила сколько время, – кивнул Утюг на двух швей возле дальнего окна, – я вроде аккуратно, а эти увидели.

– Лопух ты, Утюг, – засмеялся Шидл.

Прозвенел звонок, и все пошли в класс, перед дверью был ожидаемый затор, кто-то крикнул:» кто первый зайдёт, тот чмо, (чмом, конечно. никто быть не хотел, и все топтались возле входа). Вышла математичка, сказала, что она согласна быть чмом, только заходите все в класс.

Кумушкин, проходя в кабинет, велел секретарше срочно доставить к нему Зелёного и скрылся в кабинете. Через пять минут прибыл Зелёный и с порога заявил, что так рано он пить не будет.

– Да садись ты, одно питьё на уме, – раздражённо сказал Кумушкин, – смотри что я у первокурсника забрал, – он протянул часы Зелёному.

– Ну, часы, а зачем ты их забрал?

– Гравировочку прочитай.

– « Адъютанту Цыбулько за преданность и храбрость. Генерал А.И Дутов.» -шевелил губами Зелёный, – это что, тот самый Цыбулько?

– А ты других знаешь?

– Мы же здесь искали, никаких Цыбулек в городе не было.

– Вот и мне интересно, откуда у студента Уткина эти часы, вернее, у его деда как они оказались. Он сказал, что это дедов подарок.

– Да-а, вот это поворот, семь лет следы ищем, а оно вон как получилось, -задумчиво произнёс Зелёный, – и что теперь с этим делать?

– Пока не знаю, для начала отца в училище вызову, спрошу что да как и в область не мешало бы съездить доложить, – размышлял вслух Кумушкин, дело- то государственной важности.

– Так закрыли же дело, да и мы уже в отставке.

– Закрыли, потому что зацепок не было, а тут такая улика, значит, был здесь Цыбулько, хоть проездом, но был, а по поводу отставки, разве чекист может быть в отставке? – засмеялся Кумушкин.

– Может, сначала самим разобраться? – осторожно предложил Зелёный, -а то поедешь, разворошишь, а это всё пустое окажется, мы уже один раз лопухнулись, может, эти часы сюда позже какой-нибудь турист привез.

– Вызову Уткина старшего, а там видно будет, посмотрим, что он расскажет.

По окончании последнего урока Утюг, довольный, что всё так мило закончилось, отправился в кабинет директора за часами. Спросил у секретарши, пожилой уже женщины со странным именем Люция, разрешения войти к Кумушкину, она еле заметно кивнула и опять увлеклась какими- то бумажками, лежавшими на столе.

Утюг тихонько постучал.

– Заходите, – стукнулся бас Кумушкина об дверь с той стороны.

Утюг, как-то сразу обмяк и желание заходить отпало напрочь, но часы надо было срочно вернуть в отцовский тайник. После того как дед на пятнадцатилетие Утюга их торжественно вручил, отец их у него забрал и строго-настрого запретил кому-либо их показывать, но понты, как говорится, дороже денег, и Утюг не устоял перед соблазном.

– Можно? – пролепетала жертва, входя в клетку к тигру.

– Проходи, Павел, – стараясь выглядеть как можно дружелюбнее, заулыбался в свои густые усищи Кумушкин и указал на стул.– Вещица- то твоя оказалась с нехорошим прошлым, белогвардейская, и где ты её украл, лучше сразу мне расскажи, может в музее каком, а может у врага, так сказать, советской власти, ты же, наверно, знаешь, в каком ведомстве я служил до училища, а если не знаешь, то я тебе скажу- в органах КГБ.

– Я не крал, – стал рубиновым Утюг, его мозг начал соображать, если он скажет про деда или про отца, ими займутся органы. – Я их нашёл возле магазина.

– Послушай, – начал мягко стелить Кумушкин, – ты на всё училище кричал, что это подарок деда, там свидетелей человек двадцать.

– Я обманул, чтобы не отобрали.

– Давай поступим так: ты приводишь отца, и если всё подтвердится, часы я, конечно, не отдам, будем искать хозяина, но подозрения с вас снимем.

Утюгу стало очень страшно: с одной стороны, он подставил семью, а особенно деда фронтовика, и все истории про КГБ этот страх усиливали.

– Договорились? – добивал Кумушкин жертву, – завтра к 9:00 жду с отцом.

– Хорошо, – сказала тень Утюга, – мы придём.

На следующее утро, перед уроками, сидя в кабинете физики, Утюг делился с нами впечатлениями от вчерашнего визита.

– Что делать будешь, дурья твоя башка, – Спросил Шиндл, – как мы поняли, бате ты ничего не сказал.

– Конечно, не сказал, он ничего еще не знает, – ответил Утюг.

– А что директору скажешь, – продолжал пытать Шиндл, – он ведь не отстанет.

– Скажу, что отец приболел или в командировке, – отбивался Павлик.

– А потом, – спросил Андрей, – вечно же он не будет болеть?

– Что-нибудь придумаю или придумаем, – Утюг с мольбой уставился на нас.

– Нееее, друган, с органами шутить себе дороже, – протянул Шиндл.

– Иди сначала отсрочку возьми у Кумушкина, – сказал я Утюгу, – а там будем что- то думать.

Утюг ушёл с опущенной головой, врать он только учился.

– Ну и что будем делать? – спросил я пацанов.

– А что мы сделаем? – ответил Шиндл, – он вляпался пусть и выруливает.

– Ну, а если бы у тебя так получилось? – спросил его Андрей.

– У меня бы так не получилось, – огрызнулся Шиндл, – я сто раз подумаю.

Прозвенел звонок, физичка Светлана Михайловна зашла в класс, и все расселись по партам, это была одна из жестких, но справедливых учителей: её не боялись, но уважали, поэтому уроки проходили в деловой обстановке.

Утюг появился только на второй урок, улыбающийся.

– Чего скалишься, – спросил Шиндл, – мы думали, что тебя уже на воронке увезли.

Хотя как выглядят воронки он мог видеть только в кино, в последние годы хватка у государства сильно ослабла, еще и Горбачев пришёл к власти, все постепенно катилось к закату.

– Чё так долго?, – перевёл слова Шиндла Андрей.

– Аа-а, не-е-ет, у Кумушкина я был минут пять, потом пошёл на Кураганку покурить, ну и задержался, – лыбился Утюг.

– Ты неисправим, -усмехнулся я, – и что намерен делать?

– Директор собирается в командировку, поэтому он так быстро согласился подождать, часы же он с собой не возьмёт? Мы зайдём в кабинет и возьмём их, я видел, в какой ящик стола он их положил, – сиял довольный Утюг, – а нет улик и нет дела.

Три пары разноцветных глаз: карие Шиндла, голубые Андрюхины и зелёные мои смотрели на этого двухметрового Наполеона и пытались понять, шутит этот стратег или нет, обычно шугливый Павлик таких речей не вёл.

– Ой, это когда наша шпала стала такой смелой? – съязвил Шиндл, – кто тебе озверина отсыпал?

– Ты серьёзно? – спросил я.

– А чё тут такого, – забубнел недовольный Утюг, – зайдём возьмём и выйдем, -цеплялся за надежду Утюг.

– И как ты себе это представляешь? Мы месяц всего отучились и пойдём грабить директора? – не унимался Шиндл.

– Да я всё продумал, – затараторил Утюг, – когда директора нет, секретарша целыми днями сидит у Прокуроровой в соседнем кабинете, заходи и бери что хочешь, стол и кабинет не закрываются, – Утюг умоляюще смотрел на нас.

– Ну зайдёшь ты, а мы тебе для чего? – спросил до этого молчавший Андрей.

– Да я всё сам сделаю, просто посмотрите, чтобы никто не вошёл в это время, и если понадобится, отвлечёте, – оживился Утюг.

– Ну что, пацаны, с этим белогвардейцем будем делать? Поможем? Друган все-таки.– спросил я.

– Да пошёл он в ж..пу, – вскипел Шиндл, – говорили мы ему, не бери часы, так ему пофиг.

– Ладно, Утюг, когда ты наметил свою операцию? – поинтересовался Андрей.

– Думаю, через урок, ближе к обеду. Она пойдёт к завучу, а ученички в столовую потянутся, этаж практически пустой будет, – ликовал Утюг, глядя на нас.

Через урок, как и предполагал Утюг, секретарша вышла из своего кабинета и зашла в соседний, за очередными сплетнями. Мы рассредоточились по обеим сторонам этажа на лестницах, Шиндл с Андрюхой на одной стороне, я- на другой. Утюг быстро шмыгнул в дверь и скрылся. Потекли мучительные минуты ожидания, время превратилось в кисель, сердце молотило в висках, такой реакции я от себя не ожидал, какой- то страх сидел на спине, а эта гадина всё никак не выходила из кабинета. На той стороне этажа я видел, как Андрей успокаивал Шиндла, который тоже не понимал, что так долго можно там делать.

Утюг появился так же быстро, как и исчез, и побежал в мою сторону, пацаны тоже спешили к нам.

– Ну чё? – спросил я, -я чуть не поседел, чё так долго?

– Часов нет, – зазвучал трагический голос Утюга, – мне конец или Кумушкин посадит или батя убьёт.

– Как нет, ты же говорил, что видел куда он их положил? – допытывался Шиндл.

– Вчера положил, а сегодня их там нет, – продолжал похороны Утюг.

– Ну нет и нет, приводи батю, они поговорят и как-нибудь обойдётся, – сказал Андрюха.

– Ага, обойдётся, ты видел надпись? А отец партийный, тут такое закружится, -нагнетал Утюг.

– Ничего не закружится, не те времена, -пытался успокоить я Павлика, – или у тебя есть еще план?

– Надо в доме у него посмотреть, – уже боясь смотреть нам в глаза, предложил Утюг.

– Нет, это уже без меня, – махнул рукой Шиндл, -одно дело в кабинет, а тут кража из дома.

– Да какая кража, часы- то мои, – продолжал гнуть своё Утюг.

Ты чё, дурак? – спросил Андрей, – это уже зона, думаешь, менты будут слушать твои доводы? Да и кому поверят кэгэбэшнику или тебе?

– Ну помогите, пацаны, батя меня убьёт, – канючил Утюг, – жена у директора днём на работе, его нет, я зайду и выйду.

– Ты уже зашёл раз, у меня чуть припадка не было, – огрызнулся Шиндл.

– Как поступим? – спросил я, – в конце концов он полезет.

– Тот, кто на шухере стоит, тоже соучастник, а этот нас быстро сдаст, – не унимался Шиндл.

– Вы чего, пацаны, вы же меня знаете, пытать будут, никого не сдам, -горячо убеждал нас Павлик.

– Поэтому и страшно, что знаем тебя, – улыбнулся Андрей.

Чем хороши маленькие городки, так тем, что все про всё знают и практически всё рядом. Мы без труда узнали, где живут Кумушкины, оказывается, совсем близко от нас, на улице Чапаева, через дорогу от переулка Павлова, где живёт Шиндл. Заборчик из крашеного штакетника был небольшой, двор просматривался, собаки нигде не было видно. Операцию назначили на завтра, первые два урока у нас стояла электротехника, но так как учителя по такому предмету в училище не было, наш мастер Серёга толкал нам какую – то фигатень, а группа даже не делала вид, что слушала, поэтому решили пропустить это мероприятие.

На следующее утро, оставив сумки и пакеты у Шиндла, налегке отправились грабить директора училища, скажи, мне это кто- нибудь даже два дня назад, я бы рассмеялся в лицо. Город в рабочий день был совсем малолюдный. Мы встали кучкой прямо возле дома и взяли с главного вора обещание ни в коем случае, кроме часов, ничего не брать. Утюг так искренне клялся, что мы ему поверили. Он перетёк через забор и направился к крыльцу, толкнул дверь для порядка, сильно постучал (по плану, если кто откроет, он спросит директора).Дверь никто не открыл, Утюг начал искать ключ, прошарил вокруг двери, зачем-то заглянул в ведро, которое стояло возле двери, скорее всего, для мусора.

– Вот дурааак, – нервно сказал Шиндл, – в цветах еще посмотри.

Утюг не слышал, он поднял коврик и увидел лежащий ключ. От такого везения нутро у него ликовало. Страха не было, адреналин, конечно, был, но это, скорее всего, от азарта, Утюг поймал себя на мысли, что ему это нравится. Он открыл дверь и зашёл внутрь. Обстановка была советская: прихожая, небольшой зал и две спальни, сервант с хрусталём, старый комод, на котором стоял новый цветной телевизор, по тем временам роскошь. В углу стоял стол с двумя выдвижными ящиками, и если куда и положил Кумушкин часы, то только сюда. Утюг открыл один ящик, там лежали какие-то документы, открыл другой: там тоже лежали какие-то бумаги и куча конвертов- часов нигде не было. Он поспешил к серванту: хрустальные вазы, бокалы, какие- то хрустальные лебеди – часов нигде не было. На самом видном месте среди хрусталя стояла фигурка, серебряный щит и посередине золотой меч, снизу блестели тоже золотом буквы «КГБ СССР», на подставке была гравировка «За особые заслуги подполковнику С. Ф. Кумушкину, в комитете государственной безопасности СССР». Был хрусталь, были всякие безделушки, бумаги, но часов нигде не было. Утюг нервно обходил комнату за комнатой, заглядывал везде, но тщётно….

Ровно за сутки до нашей «операции» часы Сергей Федорович Кумушкин мчал на черной служебной «Волге» в стольный город Оренбург, в областное управление КГБ. Вчера по телефону он записался на приём к генералу Стрижову И.А, т.к. был уже не кадровым офицером, хоть и был много лет с ним знаком.

Генерал Илья Андреевич Стрижов, боевой генерал, на фронте с сорок третьего года и до сорок седьмого, множество наград, ходил за линию фронта за языком всегда один, в общем, мужик был хваткий и смелый, за время службы сменил множество городов и городков, и вот уже десять лет возглавлял областное КГБ в Оренбурге. Коренастый, с совершенно лысой головой, в последние годы набравший вес, но всё еще оставался крепким генералом.

Во внутреннем кармане Кумушкиного коричневого пиджака лежали и тикали часы, именно они прервали паузу в поисках золота генерала Дутова.

«Волга» мягко шуршала по асфальту, убегающему бесконечно вдаль, то петляя, то поднимаясь или опускаясь. Мимо проплывала знаменитая оренбургская степь, уже нарядившаяся в жёлтое с проседью ковыля и поля, заставленные многочисленными стогами свежескошенной соломы и сена, и с детства знакомые названия деревень и посёлков: Никольское, Донское. Когда- то примерно здесь разбойничали банды Емельки Пугачева в походе на Оренбург.» Поистине бесконечная Родина», – с гордостью подумал генерал. Он сел поудобнее, полуприкрыл глаза, и в память ворвалась та картина, семилетней давности.

Он служил тогда еще в Донгузе особистом в воинской части в звании майора. В один из майских дней запищал служебный телефон в его кабинете. «Или наградят или расстреляют», – шутливо подумал Кумушкин.

– Майор Кумушкин, -представился он.

– Здравствуй майор, – узнал он голос генерала Стрижова, – давай-ка завтра ко мне.

– Так точно, товарищ генерал, а что случилось?

– Все вопросы задашь завтра, а пока собирайся и завтра в десять ноль -ноль, жду тебя в кабинете.

– Так точно, – опять прокричал в трубку Кумушкин.

– Ну- ну, – последнее, что он услышал в ответ.

Он положил трубку, и фантазии его не знали границ: то он стоит с новым орденом, то в новых погонах подполковника, то в новом кабинете в областном управлении, лицо его сияет, тон генерала был вроде дружелюбным, а с другой стороны, эта старая гвардия умела скрывать эмоции. При такой мысли он погрустнел, и всплывали уже другие картинки: стоит он посередине кабинета с опущенной головой без погон, а пунцовый генерал разносит всю его первую фантазию, Кумушкин передёрнулся, попробовал отогнать эту неизвестность, но неизвестность не отгонялась.

Не выспавшись, с красными глазами и в разобранном состоянии он осторожно вошёл к генералу.

– Сергей Фёдорович, -начал ласково Стрижов, -что -то видок у вас неважный, совсем там одичали, перерывы хоть делайте в запоях, доберусь я до вас!

– Илья Андреич, вы же знаете, я не злоупотребляю, спал просто плохо, мысли всякие, – оправдывался Кумушкин.

– А мысли-то какие, хорошие, плохие? – продолжал генерал.

– Да всякие, вы же ничего не сказали о цели посещения, – басили тихонько усы майора.

Именно такую реакцию и представлял генерал, любил он морально кусать офицеров. Удовлетворившись началом разговора, он продолжал:

– Вот решили тебя на родину отправить, ты же из Кувандыка? – оценивающе глядя на майора, спросил Стрижов.

– А за что? Мне же ещё до пенсии два года, – растерялся Кумушкин.

– Это не отставка майор, это задание, так сказать дембельский аккорд, -загадочно стелил генерал.

– Так там кроме военкомата ничего такого и нет, что там делать? – немного успокоившись, спросил Кумушкин.

– Мало того, что на родину, так еще и подполковник ты теперь, поздравляю! – игнорируя вопрос Кумушкина, издевался Стрижов.

Совсем сбитый с толку майор, а теперь вроде как подполковник, Кумушкин искал и не находил в своей начинающей седеть голове ответы на такую загадочную информацию. Все вчерашние мысли стали воплощаться, тут тебе и погоны новые, и ссылка, как он думал, на родину.

Он продолжал недоуменно смотреть на генерала и не знал, как реагировать и что говорить, благоразумно ждал пояснений.

– Да не дрейфь, Сергей Федорович, – рассмеялся Стрижов, сейчас расскажу.

У Кумушкина немного отлегло.

– Умеете вы … – заулыбался Кумушкин.

– В общем. слушай, рассказываю один раз, – начал генерал, – рассекретили недавно архивы по Дутову и какой-то, удалец, лейтенант в архиве в Москве, обратил внимание, что Александр Ильич Дутов в январе восемнадцатого года отправил четыре подводы с золотом и серебром из Оренбурга, т.к Красная армия наступала на город, ну это не важно, так вот, по опросу свидетелей после гражданской войны удалось узнать, что в Орске появилось только три подводы с усиленной охраной и несколькими офицерами Дутова, в общем, одна подвода пропала между Никольским и Орском вместе с адъютантом Цибулько, по нашей логике, он мог по приказу Дутова одну подводу отправить на юг, за Урал, там мы всё прошерстили, никаких следов обнаружено не было, остаётся твой родной Кувандык, скорее всего, он разделил обоз, чтобы обезопасить груз и хоть что-то бы доехало до Екатеринбурга. И все эти набеги дутовцев на Кувандык в июле восемнадцатого и августе девятнадцатого мы связываем именно с поиском этой подводы с золотом.

Повисла пауза.

– Я закончил, – усмехнувшись сказал генерал.

– А как же я буду искать? – растерявшись, спросил Кумушкин, – столько лет прошло, да и в качестве кого?

– -За это не беспокойся, – продолжал Стрижов, – на днях уходит на пенсию директор местного училища, на эту должность уже назначен ты, по легенде, ты уже в отставке, через два года после выхода на пенсию, хочешь, оставайся руководи, хочешь карасей лови на пенсии, там определишься. А пока потихоньку, не поднимая волны, расспросами, походами с учениками по окрестным сёлам потихоньку собирай информацию, золото оно всегда золото, и для нашего государства лишним не будет никогда. И да, в помощь к тебе прикреплён капитан Косицын, назначишь его завучем, ему, как и тебе, два года до пенсии, сам он из Куруила, тоже, считай, местный. Так что собирайся, Сергей Федорович, неделя тебе на сборы, училище тебя ждёт.

Кумушкин понял только одно, что никакие отмазки не пройдут, всё уже решено на самом верху и что искать какую- о телегу через шестьдесят лет просто смешно.

– Есть, – коротко выстрелил подполковник Кумушкин, – разрешите идти?

– Будешь на месте, сообщи мне, -протянул руку генерал, – и помни дело государственной важности, сам понимаешь, никто не должен знать, ты, конечно, знаешь, но я обязан тебе это сказать.

Машину сильно тряхнуло, и Кумушкин всплыл в дне сегодняшнем, светило солнышко, природа отогревалась напоследок перед зимой. Они въехали в Оренбург. Подполковник очень хорошо знал эту дорогу, раньше часто по ней ездил, последний раз он здесь был три года назад, по большому счёту, ничего не изменилось. «Волга» остановилась возле входа в управление, сказал водителю, чтобы ждал и, поднимаясь по ступенькам крыльца, с недовольством обратил внимание на одышку, чего раньше за собой не замечал «Вот и старость», -подумал Кумушкин, – рановато. Зашёл в здание, дежурный офицер на входе, проверил его по списку, кивнул головой и назвал номер кабинета генерала. Эта информация была для Кумушкина лишней, он прекрасно знал, где был кабинет Стрижова.

Зашёл в приёмную, секретарша, неопределённого возраста девушка- женщина, спросила, насколько у него запись, проверила по своим спискам, затем связалась с генералом по телефону, доложила и, кивнув, предложила Кумушкину пройти в кабинет.

– Сергей Фёдорович, сколько лет, дружище, – искренне обрадовался генерал

– Здравствуйте, Илья Андреич, – в ответ приветствовал его Кумушкин, протягивая руку.

– Как там у тебя на фронте образования? Готовишь молодёжь? – спросил, улыбаясь, Стрижов.

– Учим потихоньку, кадров хватает, в этом году даже две группы швей набрали вместо одной, пару станочков бы в мастерскую да крыша подтекает, -не зная, зачем выдал такую инфу Кумушкин.

– Ну ты же не из-за крыши приехал? – продолжал улыбаться генерал.

– А-а, н-е-е-ет, вот, – краснея, протянул Кумушкин часы генералу.

Стрижов взял ходики, открыл, послушал: « И что?»

– Вы поверните, Илья Андреич, там гравировка на обратной стороне, -тыкал пальцем Кумушкин.

– Адъютант Цыбулько, – прочёл генерал, – ого, откуда это у тебя?

– У студента забрал, сам глазам не поверил, когда увидел, – забубнили усы Кумушкина.

– Как же вы с Косицыным пропустили такую фамилию? -сдвинул брови Стрижов.

– В том-то и дело, что у студента фамилия Уткин, и у отца тоже, и у деда, я узнавал, -оправдывался подполковник.

– Интересно, -задумчиво протянут генерал, – а откуда у них эти часы?

– Уткин сказал, что дед подарил, деда я вызвать не могу, нет у меня таких полномочий, а отца пригласил, но он вроде как болеет и прийти не может ближайшие пять дней, вот я к вам и сорвался.

– Давай сделаем так, ты где остановился? – задумчиво спросил Стрижов.

– Да нигде, от вас домой поеду, – что-то почувствовал Кумушкин

– Знаешь что, Сергей Фёдорович, ты давай не торопись, отправляйся в наш санаторий на монтажников, подлечись, отдохни, что у тебя в училище? -спросил генерал.

– Картошка начинается, битва за урожай, – пытался сострить Кумушкин.

– Вот тем более, сообщи жене и заму, что решил подлечиться, мол, отдохнуть, дней на пять-семь, а я ещё один запросик в Москву в архив сделаю и в местных архивах пошуршим.

– Так я могу просто приехать, -недоумевал подполковник, -тем более я только в августе с курорта вернулся.

– Так- то оно так, но вдруг срочно понадобишься, в общем, езжай, устраивайся в санаторий, а я сейчас позвоню распоряжусь насчёт тебя.

Растерянный Кумушкин вышел от генерала и направился на выход, чт- то непонятное было во всём этом.«Зачем я нужен генералу, ведь тут езды три часа,» – рассуждал он, – и водителю что сказать: отпускать его или нет?

У Стрижова была своя логика, уже маячила отставка, после карусели с генсеками и смерти Андропова всё катилось неизвестно куда, он это чувствовал и знал немного больше простых граждан этой могучей страны

Как только он прочёл гравировку на часах, он понял, что это его шанс обеспечить себя на старость лет, он долго служил отчизне, но кроме государственной дачи, у него не было ничего. Поэтому генерал боялся, что отпусти он Кумушкина в Кувандык, информация пойдёт гулять по городу, а там кто его знает, куда это выведет. Ни в какой архив он, конечно, запросы делать не будет, просто он взял пять дней паузу, чтобы продумать всё до мелочей.

В середине октября к нашей четвёрке присоединился Ильдар Мамсуров, голубоглазый татарин с ростом выше метр восемьдесят и с обострённым чувством справедливости: когда он с кем то спорил, доказывая свою правоту, его голубые блюдца вылазили из орбит, чем очень пугали собеседника, баскетболист из школьной команды. Полтора месяца продолжалась битва с родителями, они настаивали на продолжение учёбы в школе, а он после наших рассказов об учёбе в каблухе, скорее из школы хотел свалить.

Мы посвятили его в «тайну часов» и, немного подумав, он нам заявил: «Лучше б я в школе остался». Мы дружно заржали, глядя на его напряжённое лицо.

– Да не ссы ты, Ильдар, -хлопал его по плечу Андрей, – это Утюга проблемы, больше мы туда не полезем.

А Утюга разрывали мысли: часов нигде не было, это каждодневное ожидание директора сильно сказывалось на молодой психике, он плохо ел, плохо спал, мысли об экзекуции рисовали в его воображении страшные вещи; отца посадят, деда расстреляют, а его посадят в колонию для несовершеннолетних, Павлик отгонял эти мысли, но они клевали и клевали его мозг.

«На картошку» в СССР означало, что школы и другие учебные заведения откладывают учёбу и выезжают на совхозные и колхозные поля на помощь колхозникам, картошку, морковь и капусту убирали вручную.

Длинные ЛиАЗы выстраивались вереницей возле каблухи, а первый и второй курс загружались в автобусы. Девочки с вёдрами, пацаны хорошо что сами пришли. Вместе с группами ехали мастера и классные руководители, наша Нелли, почему-то не поехала, и вся тяжесть управления неуправляемым роем досталась Серёге, нашему мастеру. Его эта перспектива совсем не радовала, группа к нему относилась как к пустому месту: все его несмелые погавкивания тут же и умирали в воздухе, не найдя адресата. Езды было минут двадцать.

Автобусы остановились возле деревни Васильевка, рядом были километровые поля с картофелем и морковью, чуть поодаль над руслом реки Сакмара поднималось облако тумана, земля была подёрнута утренним инеем, нехотя поднималось солнышко, агроном показал нам наше поле и пошёл к подъезжающим автобусам со школьниками.

Сергей, наш мастер, и мастерица крановщиц Танзиля Рафиковна распределяли студентов по рядам. На ряд ставили по три человека, две девочки с вёдрами и один пацан, чтобы носить эти вёдра в контейнер. Я встал к двум девчушкам- Наташе Есениной из села Краснощёково и Ирине Чернощёковой из села Чеботарёво, такой интересный каламбур очень нас развеселил, девчата были из общаги, и мы были немного знакомы, т.к вечерами на ужине в столовой частенько виделись.

Жили мы все рядом с каблухой, а так как у нас было полное гособеспечение, нам, помимо завтрака и обеда, полагался ужин, и чтобы вечером не ходить домой, мы всей ватагой ходили туда ужинать.

Девчата были весёлые, мы медленно двигались по ряду, собирая выкопанную картофелекопалкой картошку.

Наташа была миниатюрной, ладно скроенной девчушкой с карими красивыми глазами, Ирина была чуть повыше и более разговорчивой.

Чем ближе к концу ряда, тем всё меньше пацанов оставалось на поле, они побросали свои ряды и собирались в конце поля перекусить и потрепаться, ожидая приезда автобусов. Мне уходить не хотелось, уж очень весело было у нас, да и Наташа очень нравилась, положил глаз, как говорится, и её взгляды говорили об обоюдности наших желаний, и только юный возраст не давал нам смелости в этом признаться.

– Тоже уйдёшь? – спросила Наташа, впившись в меня жгучим задорным взглядом.

– Не, – улыбнулся я, – добьём.

Она удовлетворённо кивнула и протянула мне полное ведро картошки. Я взял его и, всё еще улыбаясь, понёс ведро к контейнеру.

Ряд закончили, девчата пошли к своей группе, а я- к своим, найти их было не трудно по громкому ржанию, особенно выделялся смех Санька Ватрушева или Ватрухи, как мы его звали, смех был двухъярусным, сначала орала дикая чайка, медленно перерастая в ржание жеребца. Шиндл травил байки, Ватруха начинал смеяться, а потом все начинали орать над Ватрухой. Чуть поодаль Марат резался в карты с ещё пятью картёжниками, играли, скорее всего, на деньги, столько мата и сигаретного дыма я никогда не слышал и не видел, зрители в отличие от игроков стояли тихо, т.к. боялись получить в дыню от Марата за подсказки, где-то у вторых курсов играла гитара, и большинство прекрасного пола находилась там. И только Утюг растянулся во весь свой двухметровый рост, один лежал на траве и смотрел задумчиво в небо, пыхтя «беломором», все его думы были где- то далеко.

– Надо тоже с собой гитару брать, – сказал Ильдар, глядя на толпу девчат.

– Так чего не взял? – спросил я.

– Я думал, что на картошку.

– Мы же тебе говорили, это не школа, вон школяры ряды закончили, им новые дали, и так пока автобус не приедет, – продолжал я.

Тут опять закричала чайка, и дружный гром хохота заглушил наш диалог, Саня Никулин включил магнитофон «Легенда», из динамика зазвучал вечный «Скорпионс»,и часть девчат перешла ближе к нам.

Кумушкин лежал в соль-илецкой грязи в ванне на процедурах и никак не мог разгадать этот ребус со своим заключением в санаторий, водителя тоже поселили здесь, но в отличие от люкса Кумушкина, ему достался простой номер.

В полудрёме Кумушкин опять провалился на семь лет назад в воспоминания, как он уже подполковником приехал в Кувандык, как его старый директор училища представил педсоставу и передал ему все полномочия, через месяц подъехал и Зелёный. Кумушкин рассказал о цели их задания, и они разработали, как им казалось, удачный план действий. Стрижов план одобрил, и два комитетчика начали воплощать секретное задание.

На первом этапе учителям русского и литературы было поручено написать с группами сочинение на тему «Забытые вехи гражданской войны» с упором на Оренбургскую область.

Мастерам и классным руководителям организовать однодневные походы в окрестные сёла и деревни с опросом местных старожилов про историю села, особенно в годы гражданской войны.

Потом все сочинения и отчёты с походов отдавались лично директору, и они с Зелёным просматривали их, но ничего, даже отдалённо напоминающее цель их задания, не встречалось. На второй безуспешный год, на каникулах, у себя в деревне Куруил на сенокосе разговорился Зелёный с дедом из соседней деревни Кайракла. Сидел Николай под тенью старой берёзы на краю поля, солнышко уже поднялось, и сенокос на сегодня закончился, дед ехал на телеге и спросил закурить:

.-Ну, айда, покурим, – предложил Зелёный деду, протягивая папиросину.

Дед живенько спрыгнул с телеги и сел рядом, прикуривая от папиросы Зелёного.

– Как сенокос? – спросил дежурным вопросом дед.

– Хорош в этом году, тот год хуже был, еле до весны скотина дотянула, – ответил Зелёный.

– Хороший год, я такой давно не припомню, – продолжал дед.

– Да года все хорошие, – улыбнулся Зелёный.

– Ну не скажи, мил человек, вот в восемнадцатом и девятнадцатом, совсем всё высохло, скотину нечем было кормить, урожай весь сгорел, – ошарашил дедуля.

– А сколько тебе лет, дед? – напрягся Зелёный.

– Да ужо почитай под восемьдесят, мил человек – заулыбался сильно прореженным от зубов ртом дед.

– Может, ты и бои под Кайраклой помнишь? – уже с надеждой спросил Зелёный.

– Как же не помнить, я тогда и от белых и от красных прятался, возраст то был призывной, а кто победит неизвестно, – лукаво щурился дед.

– Возле деревни они с холмов друг по другу стреляли, а мы с ещё одним пареньком чуть поодаль в ковыле прятались, потому что в деревне нас бы нашли, эт, я потом в красную армию пошёл, когда ясно стало, кто в выигрыше.

– Продуман ты, дедушка, – усмехнулся Зелёный.

– Поэтому и живой еще, щурился дед.

– Ну, а может помнишь что- нибудь особенное с того боя, может, груз какой был у белых? -на всякий случай спросил Зелёный.

– Там в низине лесок есть, вот в этом лесочке белые оставили пять телег, четыре пустые были, они на них приехали, а одна с ящиками, и охрана там стояла. А потом когда они с деревни убегали, эта подвода пустая ехала, -продолжал дед, – да и какой там бой, так, пострелялись да разъехались.

– А куда груз делся, как думаешь? – переводя дух спросил Зелёный.

– Кто ж её знает, мил человек, – засмеялся опять дед хриплым прокуренным смехом, – деревенские все разбежались, да и мы с пареньком ноги сделали от греха подальше.

После обеда окрыленный капитан понёсся в Кувандык к Кумушкину на доклад.

– Нашёл! Товарищ подполковник! -радостно улыбаясь, сообщил капитан, входя домой к Кумушкину.

– Чего ты нашёл? – сдвинул брови Кумушкин, -и я тебе здесь Сергей Фёдорович, а не товарищ подполковник.

– Золото нашёл! – продолжал Зелёный.

– Так, стоп, – пробасили усы подполковника, -давай по порядку.

Капитан рассказал ему про деда, про подводу.

– А с чего ты взял, что это наша подвода? – спросил Кумушкин, – их тут в гражданскую полно было.

– Во- первых, ящики, а во- вторых, охрана, даже когда бой не в пользу белых складывался, охрана оставалась при грузе, и уезжали они налегке, значит, груз где-то зарыли. И еще дед сказал, что там офицер был по описанию похож на Цыбульку, – воодушевлённо закончил Зелёный, преданно смотря в глаза Кумушкину. Тот задумался.

– Вероятность, конечно, маленькая, но проверить версию надо, а то мы второй год здесь топчемся, а намёток никаких, доложу Стрижову, а он пусть думает. Вчера только интересовался, как у нас дела и за что мы зарплату в двух местах получаем, – рассуждал как бы про себя Кумушкин.

Вечером, когда жена пришла с работы, Кумушкин прямо из номера позвонил ей и предупредил, что остаётся на неопределённое время по очень важному делу. По тону супруги он понял, что та ему не поверила, да и кто поверит, что отставной подполковник, директор училища, в разгар учебного года останется на несколько дней, «по очень важному делу».

– Ты что, Сергей, опять за старое? -раздражённо спросила она-

– Я понимаю, как это глупо звучит, но поверь, так надо, – оправдывался Кумушкин.

– Кому так надо? -продолжала она зло.

– Родине, партии, я не могу тебе всего сказать, я слово дал, – басил в трубку подполковник.

– Ты уже пять лет в отставке, что ты из меня дуру делаешь? – не сдерживая слёз, орала она в трубку.

– Завтра тебе Стрижов позвонит и всё объяснит, – прикрываясь генералом, ответил Кумушкин.

Жена бросила трубку.

– Этого ещё не хватало, – расстроился Кумушкин, – всегда доверяла, а сегодня прям истерика.

Зелёному он позвонил ещё днём.

– Хоть там без истерик, – подумал Кумушкин.

Он улёгся на казённую кровать, но сон не шёл, перед глазами опять выстраивались те обнадёживающие дни около Кайраклы.

Через день, как Кумушкин доложил генералу о подводе с ящиками, в Кувандык приехал взвод сапёров из Оренбурга и отделение солдат. Место, которое указал дед, оцепили, и сапёры с миноискателями начали прочёсывать местность. Звенело часто, много было разного найдено: остатки обрезов, шашка, полуистлевшие патроны, монеты медные, – но следов ящиков не было. Копали два дня, и только на третий день ближе к вечеру лопата ударила о что-то деревянное. Откопали два зелёных винтовочных ящика, сохранность была хорошая. Стрижов строго-настрого приказал ящики не вскрывать и дождаться его лично. Кумушкин выставил караул, сапёров отправил назад в Оренбург. Местных зевак гонял Зелёный, попутно объясняя им, что это просто раскопки и что он потом всё им расскажет.

На следующий день приехал генерал на черной казённой «Волге», караул и всех, кроме Кумушкина и Зелёного, убрали подальше, чтобы даже на расстоянии они ничего не увидели. Капитан ломиком с ловкостью заправского взломщика начал вскрывать ящики.

– Винтовки, – раздосадовано произнёс Зелёный.

– Ну а что должно быть в винтовочных ящиках, шерлоки холмсы местные? -с досадой сказал генерал, -причём здесь Цыбулько и бой у Кайраклы?

– Ну вы же сами с нами согласились, товарищ генерал, – виновато басили усы Кумушкина

.-Дурак был, вот и согласился, – с досадой махнул рукой Стрижов, -я с дури и Москву оповестил.

– И что теперь будет? – спросил Зелёный.

– Тут как раз секретов нет, – сказал генерал, -мне выговор, а вас в отставку.

Генерал сел в «Волгу», хлопнул дверью, машина сорвалась с места, и только густое облако пыли напоминало о его приезде.

– Да-а-а, лопухнулись знатно, – протянул Кумушкин, – а это всё ты, Николай. устроил, – срывая зло на Зелёном и смотря вслед пыли, сказал Кумушкин.

– Да ладно, Сергей Фёдорович, все хороши, чё уж теперь, – как- то по- доброму ответил капитан.

Винтовки увезли военные, а остальное, что нашли, отдали в деревню, теперь там есть небольшой музей, не каждая деревня может похвастаться музеем, а в Кайракле он теперь есть.

Телефонный звонок вернул его в реальность, «Стрижов, наверно», -подумал Кумушкин.

– Алло, -хрипло пробасил он.

– Сергей! – в трубке раздался голос жены, -ты зачем свой памятный знак с гравировкой взял, шлюхам своим хвастать?

– Какой знак, ты о чём? – непонимающе хлопал он глазами.

– В серванте стоял, какой же ты….-в трубке часто запикало, жена бросила трубку.

Кумушкинн снова и снова крутил диск старого телефона, но, кроме гудков, там ничего интересного не было.

«Он всегда в серванте стоял, куда он мог деться? Каким шлюхам?» -Кумушкин окончательно потерял желание спать, достал из портфеля бутылку «Столичной», заблаговременно купив её днём, плавленый сырок «Дружба», взял казённый стакан, который стоял возле графина с водой, налил по «юбочку» и залпом выпил. Внутри приятно зажгло, он понюхал сырок, вылил остатки в стакан, выдохнул и жадно выпил, сморщился, откусил кусочек «Дружбы» и начал ждать действие алкоголя. И оно не заставило ждать, уже через десять минут он проклинал и генерала, и глупую жену, и Уткина с его часами. Через час подполковник Кумушкин громко храпел.

Столовая в каблухе, это не просто столовая, это что-то большее. Как готовили там, больше я не встречал нигде. Съедалось практически всё, командовала там тётя Люба, добрейшей души человек, всегда улыбчивая и приветливая тётка. Она любила кабловцев, а они отвечали ей взаимностью.

Вечером в этот храм ввалилась гудящая, как с голодного края, толпа «обездоленных». Мы ходили чуть попозже, чтобы общаговские уже поели. С порога все сразу устремлялись к раздаче. За крайним столиком в углу сидела Наташа со стаканом компота. Я приветливо махнул, она кивком головы ответила и продолжала делать вид, что пьёт компот.

Продолжить чтение