Роман «Твои корни» – из трилогии Повернуть судьбу

Глава 1

Светлана медленно шла по небольшому, с обилием разнообразных фонтанов и кованых скульптур, дворику. Появилось ощущение, что она попала в другой мир, в другое измерение времени. Как будто открыла дверь и шагнула из большого шумного города в уютную, красивую сказку. На душе было мирно и спокойно, и это ощущение становилось всё больше и больше.

Войдя в подъезд, Светлана расстегнула плащ и не спеша поднималась по лестнице большого элитного дома. Она и не знала, что бывают такие просторные и красивые парадные. Широкая лестница шла по полукругу с мягкими поворотами, как ни в жилом доме, а в театре. Высокие потолки украшала лепнина. Медленно поднимаясь, держась за массивные полированные перила, она шла, разглядывая множество цветов, переплетённых с листьями и гроздями винограда, спускающимися с потолка. Красиво, как в настоящем саду!

Светлана шла, прислушиваясь к тихому, но чёткому шагу за спиной, сопровождающего её мужчины. Оригенал

– До сих пор не могу поверить, что это происходит со мной, – незаметно оглядываясь, думала она. – Какая-то непонятная и невероятная история? Нет, я до конца всё равно не верю! Не верю, что моя мама; мама, которая растила меня и всю жизнь была рядом – не моя родная мама?! И что мама, которая меня родила, но по чьему-то злому умыслу не растила и не воспитывала – совсем другая, незнакомая мне женщина, которая жила в Лондоне и была женой миллионера. Как так? Почему? Я не могу поверить, что это происходит со мной.

В это действительно трудно поверить. Просто невозможно осознать, что такое может произойти! Прожив большую часть жизни с определёнными чувствами и, как казалось, с родными людьми, вдруг всё в одночасье рушится, всё это оказывается не твоим. Такое впечатление, что ты жил не своей – чужой жизнью. Перестаёшь понимать, кто ты, чью жизнь прожил, и почему это произошло именно с тобой?

Светлана не могла и не хотела в это верить. Она думала о случившемся, не желая, чтобы это было правдой. С того самого момента, как всего несколько дней назад на крыльце магазина, в котором она работает, её остановил мужчина, Светлана жила в непреходящем страхе.

– Здравствуйте! Вы Калинина Светлана Александровна?

Она внимательно посмотрела на высокого мужчину в чёрном длинном пальто и атласном шарфе.

– Да, это я! – решив, что мужчина – покупатель, спокойно ответила Светлана. – Я вас слушаю.

– Я помощник адвоката Григорьева Владимира Викторовича, адвокатской конторы «Art line», – учтиво представился мужчина.

Светлана с интересом ждала, не задавая вопросов. Мужчина, по выправке похожий на военного, спокойно, сдержанно показал удостоверение в открытом виде.

– Светлана Александровна, Владимир Викторович приглашает вас в адвокатскую контору на беседу, – внимательно рассматривая стоящую перед ним красивую женщину, проговорил он.

– Чем могу быть полезной? – выслушав, спросила та, не скрывая удивления и не понимая, о чём идёт речь.

Мужчина убрал удостоверение и хотел ответить, но в это время из магазина на крыльцо вышли две девушки. Они остановились и, возбуждённо разговаривая, громко смеялись.

– Может быть, пройдём ко мне в кабинет, там и поговорим обо всём? – чтобы девушки не мешали разговору и, поняв, что этот мужчина не покупатель, предложила Светлана.

– Да, конечно! – учтиво ответил тот.

Не торопясь, но довольно быстро, Светлана шла в сторону кабинета по длинному залу магазина, в котором проработала без малого двадцать лет. Мужчина неотступно следовал за ней. Открыв дверь кабинета, вошли внутрь.

– Заходите, пожалуйста! Присаживайтесь, – она вежливо пригласила гостя, указав на большое кожаное кресло у стены.

Удобно расположившись, мужчина положил портфель на колени и терпеливо ждал, когда Светлана будет готова для дальнейшего разговора. Она сняла плащ и прошла на рабочее место. Опустившись в кресло, внимательно посмотрела на гостя.

– Я вас слушаю! – сказала Светлана.

– По поручению адвоката Владимира Викторовича, – с готовностью начал говорить мужчина, – я хочу пригласить вас на ознакомление с завещанием, – положив перед Светланой визитку, добавил: – Вот адрес, Светлана Александровна, по которому вам нужно прибыть, в любое удобное для вас время.

Она внимательно посмотрела на визитку, прочла и подняла глаза на помощника адвоката, ничего не понимая.

– Какое завещание? – в недоумении спросила Светлана.

– Я не уполномочен, ещё что-то сообщать, извините, – без капли эмоции, спокойно ответил мужчина. – Вы узнаете всё при личной встрече с Владимиром Викторовичем.

– Ничего не понимаю? – в растерянности произнесла Светлана. – Вы уверены, что нужна именно я и это не ошибка?!

– Да, мы в этом совершенно уверены, – спокойно продолжал отвечать мужчина. – Вы, Калинина Светлана Александровна, девичья фамилия Горбунова, отец Горбунов Александр Петрович. Не сомневайтесь, мы тщательно всё проверили, к тому же у нас есть ваше фото. Посмотрите, пожалуйста! – вытащив из портфеля фотографию, передал Светлане.

– Странно, но откуда у вас эта фотография? – долго, с интересом, рассматривая, произнесла Светлана. – Я ничего не понимаю, я никогда так не фотографировалась?

– Но это вы?

– Да, конечно!

– Светлана Александровна, не сомневайтесь. Ошибки быть просто не может! Вы позже сами поймёте и убедитесь в этом полностью. Вам нужно встретиться с Владимиром Викторовичем.

– Нет, не могу поверить? – продолжая удивляться, с сомнением произнесла Светлана. – Всё равно – это какая-то ошибка?! У меня нет богатых родственников и некому оставлять завещание.

– Ошибки нет, – спокойно, коротко ответил мужчина.

Чтобы полностью разобраться в этой ситуации, Светлана решила встретиться с адвокатом.

– Хорошо, завтра я подъеду, и вы убедитесь, что ошиблись! – ответила она и взглянула в ежедневник. Прочитав намеченные на следующий день мероприятия, сказала: – В четырнадцать часов я буду по указанному адресу.

– Мы можем прислать за вами машину, – также спокойно предложил мужчина.

– Спасибо, не нужно.

– В таком случае завтра в четырнадцать часов мы вас ждём. Вам необходимо принести документы: паспорт, свидетельство о рождении и свидетельство о браке.

– Хорошо, – внимательно выслушав, ответила Светлана.

– Приятно было познакомиться, Светлана Александровна, всего доброго! – сказал мужчина и не спеша встал; немного наклонившись вперёд, откланялся прощаясь.

– До свидания! – растерянно ответила та.

Светлана ещё долго сидела, в недоумении рассматривая визитку, не понимала до конца, что всё-таки сейчас произошло? Какое завещание, от кого, если она знает всех родственников? Остаток дня и весь вечер у неё в голове вертелся один и тот же вопрос: что будет завтра?

Глава 2

На следующий день Светлана, как и обычно, пошла на работу. Собираясь, сложила в сумочку документы, которые сказали принести в адвокатскую контору. Спокойно доработав до обеда в двенадцать часов, поехала по указанному адресу. Всю дорогу думала о том, что сейчас всё выяснится и окажется, это – ошибка, и остаток дня она будет сожалеть о впустую потерянном времени.

Её уже ждали. Адвокат – пожилой мужчина, в тёмно-сером костюме встретил дружелюбно, даже радостно. Встал с кресла и быстро прошёл навстречу.

– Здравствуйте, Светлана Александровна, рад вас видеть! Я адвокат Владимир Викторович, – подойдя, учтиво представился он. – Проходите, пожалуйста, присаживайтесь. Как доехали? Зря отказались от машины, это тоже часть нашей работы.

– Здравствуйте! – опускаясь на предложенный стул, спокойно ответила та. – Спасибо, не стоит беспокоиться, я прекрасно добралась.

Обменявшись стандартными фразами, не задавая вопросов, Светлана терпеливо ждала. Владимир Викторович вернулся на место. Опустившись в кресло, поправил пиджак.

– Чай, кофе? – спросил он.

Светлана не хотела ни чая, ни кофе она хотела поскорее закончить эту, как ей казалось, ненужную встречу.

– Нет, спасибо! – ответила она.

– Можно ваши документы, Светлана Александровна, – с пониманием кивая, попросил Владимир Викторович.

Вытащив из сумочки документы, Светлана положила их на стол. Помощник адвоката, стоявший за спиной, передал документы Владимиру Викторовичу. Тот прочёл внимательно и вернул помощнику.

– Позволите сделать копии? – спросил Владимир Викторович.

– Если в этом есть необходимость, то сделайте, – пожав плечами, ответила Светлана.

Помощник адвоката, отойдя от стола к стоящему у стены принтеру, сделал копии. Закончив, положил документы перед адвокатом и вышел из кабинета.

– Ну вот, Светлана Александровна, мы с вами остались одни, и нам никто не помешает, – когда закрылась дверь, произнёс Владимир Викторович. – Я уполномочен передать вам конверт с письмом, – поймав удивлённый взгляд, молчавшей Светланы, добавил: – Пожалуйста, не удивляйтесь всему, что сейчас узнаете!

После этой фразы Светлана разволновалась. Не зная, чего ожидать, почувствовала внутреннее напряжение. Владимир Викторович вытащил из ящика письменного стола конверт и, держа в руках перед собой, внимательно смотрел на неё.

– Это письмо от вашей матери, – медленно проговорил адвокат.

Светлана в недоумении, не произнося ни слова, смотрела на него. Владимир Викторович протянул конверт, почему-то при этом виновато улыбнувшись.

– Мама же умерла? – в растерянности проговорила Светлана.

– Не удивляйтесь, Светлана Александровна, – держа конверт в вытянутой руке, ответил Владимир Викторович, – но Неля Витальевна – не ваша родная мать!

Светлана смотрела на адвоката ни столько с удивлением, сколько со страхом и непонятным ужасом.

– Как?! – почти шёпотом, почему-то сжавшись, спросила она.

– Возьмите письмо, – тихо произнёс Владимир Викторович. Он ждал, когда наконец-то Светлана насмелится и возьмёт большой жёлтый конверт, но, видя, что та не может решиться и со страхом смотрит на него, пояснил: – Прочтите это письмо, и вам всё станет понятно.

Несмело протянув руку, она взяла конверт. Глядя на адвоката и не понимая до конца, что он сказал, смотрела на конверт, боясь заглянуть внутрь.

– Читайте. Я не буду вам мешать, – произнёс Владимир Викторович.

Встал с кресла и, положив перед Светланой документы, отошёл в сторону. Расположившись за маленьким столиком у окна, налил кофе и тихо сидел, со стороны наблюдая за гостьей.

Глава 3

Светлана с волнением вскрыла конверт и, растерянно взглянув на Владимира Викторовича, начала читать:

«Здравствуй, моя милая, моя золотая, доченька! Здравствуй, Светочка!

Наконец-то наступил тот день, когда я могу назвать тебя так. Прости меня, милая, за то, что я не растила и не воспитывала тебя. Это самая большая боль и самая страшная мука всей моей жизни. Я совершила чудовищный поступок не только по отношению к тебе, но и к себе. Прошу, не суди, не выслушав и не узнав всей правды. Умоляю!

Мне было всего семнадцать. Я была молоденькой и глупой девчонкой. В Севастополе я встретила Александра – твоего отца. Оказалось, что мы из одного города. Приехали отдельно, а вернулись вместе. Я тогда думала, что это – судьба!

Он был намного старше меня. Я не знала, что у него жена и двухлетний сын! Там в Севастополе, Александр не говорил об этом.

Мы вернулись домой в родной город. Только тогда, при расставании, он сказал, что видеться мы будем ни часто, потому что у него семья, и он не собирается её бросать, и что со мной тоже не хочет расставаться. Мне нужно было прогнать его, но я не смогла!

Александр ничего не обещал, просто мы были вместе. В кино, в театры он меня не водил. Приходил вечером на пару часов, и всё. Я его очень любила, поэтому была рада и счастлива этим коротким встречам.

Через год после нашего знакомства я родила девочку – тебя, Светочка! Жить было негде, я жила на съёмной квартире. Александр оплачивал её, но деньгами не помогал. Квартирная хозяйка, когда подходил срок рожать, предупредила, что с ребёнком я ей не нужна! Мама моя к этому времени умерла. В общем, идти было некуда, я осталась одна; без помощи, без поддержки, а ведь мне было только восемнадцать! Где жить с ребёнком, я не знала? Выпишут из больницы и куда, к кому? Мне просто некуда было идти, я осталась одна, совсем одна на всём белом свете!

Когда Александр узнал, что я жду ребёнка, перестал приходить. Иногда заходил, для того чтобы уговорить сделать аборт и принести деньги за квартиру. Он настаивал на аборте до самого последнего срока, пока не стало поздно уговаривать. Несмотря ни на что, я счастлива, что родила! Я была слишком молодой, но убить собственными руками ребёнка, который был под сердцем, не смогла. Я счастлива, что этого не сделала! Но в тот момент, реальность пугала меня; жить негде, не на что, мысли были даже покончить с собой. Но ты-то в чём виновата? Лежала я на больничной койке и, не зная, что делать, рыдала с утра до вечера. Там одна добрая тётенька и подсказала.

Я позвонила Александру и пригласила в парк рядом с больницей, как раз в день выписки. Нас с тобой выписали в срок. У меня и у тебя, Светочка, со здоровьем всё было хорошо, ты родилась крепкой и здоровенькой девочкой. Комплект на выписку я приготовила, а больше детских вещей не было никаких.

Вышла из больницы, стою и не знаю, придёт или нет. Александр не обманул, пришёл. Я, чтобы он не успел опомниться, быстро подошла и отдала тебя. Просто вложила в руки кулёчек и сказала: «Забирай – это твоё!» и убежала. Я так быстро бежала, что он не успел даже закричать вслед, а когда спохватился, было поздно.

Потом, конечно, я вернулась потихоньку, чтобы он не заметил. Стояла и наблюдала из-за угла. Боялась, вдруг оставит тебя на лавочке. Как я тогда плакала, сердце просто рвалось на кусочки. Но, что делать? Не писать же отказ при живых родителях? Если бы Александр оставил тебя на лавочке, я, конечно, забрала. Не знаю, чтобы дальше делала, но не оставила – это точно! Александр посидел немного, поглядел на кулёк и пошёл. Я как кошка, осторожно, кралась за ним. На моё удивление он пошёл к себе домой.

Позже я наводила справки, чтобы не потерять тебя из виду, вдруг отдаст в детский дом. Оказалось, что он принёс тебя к жене и сказал, что ты его дочь, и будешь жить с ними. Они зарегистрировали тебя как своего ребёнка. Я тогда успокоилась, что если не с родной матерью, то хотя бы с родным отцом будет ребёнок.

Я благодарна Неле Витальевне за тебя! Тогда я была слишком молодой, чтобы понять чувства всех, особенно её. Представляю, что было у неё на душе, когда Александр принёс ребёнка! Однако же, она тебя приняла, вырастила и называла дочерью. Главное – не отдала в детский дом.

Часто, украдкой, я ходила к их дому в надежде увидеть тебя. Меня Неля Витальевна не знала, поэтому я подсаживалась на лавочку, чтобы осторожно заглянуть в коляску. Ты была такой хорошенькой! Я сидела и мысленно разговаривала с тобой, всегда просила прощения, с трудом сдерживая слёзы. А потом, я уехала и много лет ничего не знала о тебе.

Через два года после твоего рождения я вышла замуж и уехала в Лондон. Муж не любил детей. Поэтому детей у меня больше не было, и мы всю жизнь прожили вдвоём. Три года назад он умер. Я очень переживала его уход. Но после похорон одной в Лондоне совсем стало плохо, захотелось домой, в Россию. Я продала бизнес мужа, дом и вернулась. Сейчас купила квартиру в «Тихом центре» и живу одна.

Если ты простишь меня или хотя бы захочешь увидеть, я буду безумно счастлива! Я очень хочу познакомиться с тобой и девочками. Умоляю, прости!»

Светлана прочла письмо и сидела молча, до конца не понимая произошедшего. В какой-то момент ей казалось, что она спит и видит сон; страшный, непонятный сон, который закончится и опять всё будет, как прежде. В другой момент ей казалось, что это чей-то розыгрыш, и сейчас выйдут люди и скажут, что снимают скрытой камерой. Но шло время и ничего не происходило. Она продолжала, молча сидеть.

Владимир Викторович, поняв, что Светлана закончила читать и, дав время осмыслить прочитанное, подошёл к столу.

– Прочли? – спросил адвокат.

Она даже не прореагировала, сидела как в тумане, ничего не слыша. Владимир Викторович подошёл и, опустившись в кресло, внимательно наблюдал за ней.

– Я понимаю, Светлана Александровна, как вам тяжело это осознать и насколько это неожиданно для вас, – не услышав ответа, обстоятельно сказал он. – Но этот факт биографии теперь исключить из вашей жизни просто нельзя. Это уже случилось! – он смотрел на Светлану и ждал ответа, но та продолжала молчать, глядя на письмо. Владимир Викторович, виновато улыбнулся и осторожно сказал: – Светлана Александровна, вы очень похожи на маму.

– Я похожа на отца! – вскинула глаза и резко ответила та.

– Ваши родители похожи, я видел фотографии, – понимая чувства, которые сейчас творятся в её душе, произнёс Владимир Викторович: – Ваша мама уже много лет следит за вашей судьбой. Мои помощники делали фото ваши и ваших девочек и отправляли в Лондон.

– А вы у меня спросили?! – жёстко проговорила Светлана. Она злилась, очень злилась и не старалась этого скрыть.

– О чём «спросили»? – переспросил Владимир Викторович, не поняв вопроса.

– Разрешения! Кто вам разрешил? Нет! Кто вам позволил фотографировать нас с девочками?

– Мне понятно, что вы сейчас чувствуете, – не обращать внимания на резкие слова, Владимир Викторович продолжал спокойно говорить, пытаясь успокоить в Светлане волну поднявшихся чувств: – Ваша мама очень любит вас!

– Почему она так долго молчала? – чувствуя, что сейчас расплачется, с трудом сдерживаясь, с хрипом в голосе спросила Светлана. – Почему раньше не объявилась? Прошло сорок пять лет!

– Она, своим появлением не хотела обидеть Нелю Витальевну, а после её смерти сразу же приехала.

– Чем бы она обидела маму?

– Неля Витальевна вырастила вас, как свою дочь, и появление вашей родной матери в её возрасте, было просто не желательно. Она ведь сильно болела? На мой взгляд, Светлана Викторовна всё сделала мудро.

– Светлана Викторовна?

– Да, вашу маму зовут Светлана Викторовна. Она назвала вас своим именем, как постоянное напоминание Александру о себе, – адвокат замолчал, дав Светлане время успокоиться.

Она смотрела на письмо, до конца не понимая, что произошло.

– Вы готовы встретиться? – осторожно спросил Владимир Викторович, не дождавшись ответа.

– Не знаю, – сухо, с трудом выговаривая слова, ответила Светлана, взглянув на него печальным, каким-то потерянным взглядом. – Я не могу в это поверить?!

Видя, что Светлана немного успокоилась, Владимир Викторович попытался как-то поддержать её, понимая, что это вдруг неоткуда свалившееся известие, нанесло большую душевную травму.

– Да, жизнь иногда преподносит такие сюрпризы, – тихо, сочувственно произнёс Владимир Викторович. – Вы уж мне поверьте! Живёшь в отлаженном, привычном ритме и вдруг наступает такой момент, что всё переворачивается с ног на голову и твоя судьба полностью меняется.

– Да уж, такого поворота судьбы и таких изменений в жизни я не могла и предположить! – посмотрела на него и тихо проговорила Светлана.

– Что же сделаешь, раз судьба так повернулась к вам? Когда-то она развела вас с матерью по разным дорогам, и вот пришёл момент, когда эти дороги сошлись. Главное, что у вас ещё есть время и возможность всё исправить! Светлана Викторовна, мечтает с вами встретиться, – Светлана взглянула на него, но ответить не было сил, понимая это, он добавил: – Если вы не готовы сегодня поехать, давайте перенесём встречу. Мы это предполагали. Вам нужно время подумать, осмыслить произошедшее. Вам нужно время, чтобы успокоиться. Я завтра позвоню и узнаю, о вашем решении. В любом случае захотите вы или нет познакомиться с родной матерью, на ваше имя открыт счёт в Центральном банке.

– Зачем? – устало произнесла Светлана.

– Вы её единственная наследница! Она хочет вернуть вам то, что не дала в жизни, – протянув конверт, сказал Владимир Викторович. – Возьмите, здесь документы и необходимая информация.

Светлана с такой тоской посмотрела на него, что он замолчал, опустив руку.

– Мне ничего не нужно, – тяжело, устало поднимаясь со стула, сказала Светлана. – Я, наверное, пойду.

Владимир Викторович не настаивал на том, чтобы она взяла конверт, понимая, как ей тяжело.

– Вас отвезут! – предложил адвокат.

– Нет, не надо, я сама, – машинально задвинув стул, ответила Светлана.

– Светлана Александровна, можно я завтра позвоню? – осторожно спросил Владимир Викторович.

– Звоните, до свидания! – печально произнесла та, бросив на него взгляд полный горя и тоски.

Выйдя из кабинета и пройдя мимо многочисленных помощников, Светлана вышла на улицу.

– Почему так произошло, в чём я была виновата, за что меня бросила родная мама и как жить дальше с чувством прожитой чужой жизни?! – с грустью думала она, не замечая прохожих, медленно направляясь в сторону дома.

Светлане казалось, что на неё взвалили непосильную ношу, но её нужно нести, нельзя сбросить и вздохнуть свободно.

Глава 4

Приехав домой, не раздеваясь, Светлана легла на диван. Тело ломило, в голове стучало, и сердце колотилось так, что сбивалось дыхание. То, что она сегодня узнала о себе, о тайне своего рождения полностью выбило из колеи. Она лежала в тишине, глядя в одну точку на потолке. На душе было гадко и противно. Кажется, так плохо не было ещё никогда, хотя в её жизни, бывало, разное.

– Мама, мама, надо же! – с болью и тоской думала Светлана о своей жизни. – Другая мама? Почему? В чём я виновата, за что судьба так наказала меня? А ведь я чувствовала, что меня не любят, что я не нужна, что я чужая. Всю жизнь ощущала себя лишней. Как же мне было плохо от этого! Никогда не понимала, почему мама меня не любит, почему постоянно злится. С самого детства, пока не вышла замуж и не переехала, я чувствовала себя ненужной никому. Оказывается, всё просто: я не была дочерью, я была плодом греха мужа. Как же она могла меня любить? Почему со мной это произошло? За что? О Господи, как тяжело! Тяжело ещё и оттого, что в то время, когда я страдала и мучилась, родная мамочка жила счастливо. Оказывается, в это время она преспокойно жила в Лондоне. Жила и наслаждалась жизнью! – Светлана надрывно вздохнула. Так было плохо, что даже не хотелось плакать. Скрипнув зубами и, с совершенно несвойственной ей злостью и жестокостью, подумала: – Светлана Викторовна. Значит, вас тоже зовут Светланой? Хотите увидеться, познакомиться? Хорошо, я увижусь с вами и скажу, как жила – никому не нужная. Расскажу, как мне было плохо, ведь я была одна, совсем одна. Всё детство одна! Хочу, чтобы вы знали и мучились. Ведь, оказывается, это было из-за вас!

Пришли дочери Светланы.

– Мама, мы дома, – увидев туфли и сумочку, из коридора громко крикнула старшая дочь Алёна.

Смеясь, девочки вошли в комнату и резко остановились, увидев маму, лежащую на диване с измученным видом.

– Мама, ты заболела? – подошла и испуганно спросила Алёна.

Светлана медленно села на диване. Сил совсем не было, она и в самом деле заболела от этой новости. Сердце продолжало учащённо биться, в голове, как в кузнице, стучали молоточки.

– Нет, девочки. Нет, мои хорошие, я здорова, – вздохнув, посмотрела на дочерей и, пытаясь улыбнуться, устало произнесла Светлана.

– Мама, а по твоему виду не скажешь, – не веря, взволнованно сказала Алёна. – Что случилось?

– Ксюша, подай, пожалуйста, сумку, – попросила у младшей дочери Светлана.

Ксюша сбегала в коридор и принесла сумку. Светлана вытащила конверт и подала старшей дочери.

– Алёна, прочти, пожалуйста. Читай вслух, хочу ещё раз послушать, – и, навалившись на спинку дивана, ждала, полуприкрыв глаза.

С испугом Алёна поглядывала на маму. Быстро скинув ветровку, опустилась на стул. Вытащила из конверта письмо и с непонятным страхом, взглянула на сестрёнку. Не раздеваясь, Ксюша сидела на диване, от волнения теребя ручку портфеля.

Алёна начала читать. Читая, несколько раз прерывалась, поднимая удивлённые глаза на маму, потом продолжала. Ксюша вытащила из кармана платок и от волнения теребила его, с удивлением поглядывая, то на маму, то на сестру.

Закончив читать, дочери смотрели на Светлану и молчали.

– Мама, что это? Я ничего не поняла? – подождав, в недоумении спросила Алёна.

– Мама, баба Неля не наша бабушка? – как в замедленном кадре, переведя взгляд с сестры на маму, удивлённо спросила Ксюша.

– Вы любили её, она любила вас, значит, она ваша настоящая бабушка, – со вздохом, произнесла Светлана.

– Кто же тогда эта бабушка? – глядя на маму, продолжала спрашивать Ксюша.

– Как выяснилось, моя родная мать, – устало ответила Светлана.

– И что с этим теперь делать? – спросила Алёна, подсев к маме на диван, и показывая глазами на конверт.

– Не знаю? – вздохнув, ответила Светлана. – Она хочет встретиться.

– А ты?

– Наверное, соглашусь. Хочу увидеть, и кое-что спросить. Потом решим, что с этим делать.

Не ужиная, Светлана легла спать. Девочки весь вечер на кухне возбуждённо шептались, потом угомонились и тихо, чтобы не разбудить маму, пошли спать. Но Светлана не спала почти всю ночь. Лежала в темноте, с открытыми глазами, вспоминая свою жизнь, с горькой обидой думала о детстве.

Сейчас многое из поведения матери и отца становилось понятным. Всё сразу встало на свои места! Она всё детство жила с чувством, что подкидыш, что никому не нужна и о ней никто не волнуется и не беспокоится. Её никогда не искали, если задерживалась, никогда не спрашивали, голодна или нет, никто не интересовался, как она учится и чем живёт. С раннего детства, с момента, когда начала понимать, Светлана видела разницу в отношениях мамы к ней и брату.

Светлана старалась не вспоминать детство и никому о нём не рассказывать. Сегодняшний день разбудил детские обиды. Она вспоминала и вспоминала трудные и неприятные ситуации, которые мучительно переживала ребёнком. Теперь всё становилось понятным. Она и в самом деле подкидыш – никому не нужный ребёнок! Мама любила и занималась только братом, а папа или пил, или сидел, понурив голову, не замечая никого. Она хотела быть вместе со всеми, но не могла – её не допускали, а иногда и отталкивали. И всё, что происходило в жизни, было из-за того, что её бросила родная мать. Вот причина этих постоянных оскорблений и незаслуженных наказаний и унижений!

Светлана довспоминалась до того, что расплакалась. Уткнувшись в подушку, тихо, чтобы не услышали девочки, плакала, пока не уснула.

Глава 5

Как и обещал, Владимир Викторович позвонил на следующий день. Светлана сообщила о намерении встретиться со Светланой Викторовной. Ей хотелось посмотреть той в глаза и спросить, почему она лишила совсем маленького ребёнка матери, почему лишила её любви и заботы, которой Светлана не знала в детстве? Сказать этой женщине, что она была никому не нужна и жила как волчонок. И это было по её вине!

В назначенное время за ней пришла машина. Светлана спокойно села на заднее сиденье чёрного Мерседеса, удивляясь тому, что совершенно не волнуется и не боится этой встречи.

Машина подъехала к новому дому в «Тихом центре». И вот, Светлана медленно поднимается по лестнице, держась за красивые, полированные перила. На третьем этаже помощник адвоката обогнал её и хотел нажать на звонок, но дверь резко открылась. Отступив, сопровождающий мужчина пропустил Светлану вперёд. Она вошла в квартиру, и помощник адвоката закрыл дверь, оставшись на площадке.

Они стояли напротив друг друга и молчали. Женщина, стоявшая перед Светланой, была взволнована, но старалась держаться. Прямая как струна, в строгом костюме, белой блузке, волосы собраны в аккуратную причёску, на лице чуть заметный макияж. Светлана рассматривала родную мать: такие же, как у неё чёрные брови с красивым изгибом, прямой аккуратный носик, и такие же немного пухловатые, особенно нижняя, губы.

– Ей должно быть шестьдесят три года, но она не выглядит на свой возраст, – с несвойственной злостью, думала Светлана. – Вот что значит, человек жил для себя! Ухоженная, гладенькая, похожая на настоящую женщину, ни то, что мы заезженные лошадки, – ей захотелось уйти и забыть всё как кошмарный, неприятный сон.

– Здравствуй! – заговорила в этот момент Светлана Викторовна и, поправившись, повторила: – Извините, здравствуйте! – растерянно глядя на Светлану, предложила: – Проходите, пожалуйста, – Светлана стояла, молча, не двигаясь с места. Хозяйка ещё тише, дрожащим голосом произнесла: – Пожалуйста! – и отошла в сторону, пропуская дочь в комнату.

Поколебавшись, та шагнула вперёд. Светлана Викторовна, войдя в просторную гостиную с большим количеством мягких диванчиков и кресел, рукой пригласила гостью присесть. Светлана остановилась в замешательстве, не зная идти дальше, или нет? Решившись, прошла и опустилась на мягкий диван, так и не произнеся ни слова.

Обе, молча, смотрели друг на друга. Чем дольше Светлана разглядывала хозяйку, тем больше находила сходств с собой. Заметила, что от волнения у Светланы Викторовны приподнялись брови, сделав изгиб ещё круче, и она немного закусила нижнюю губу, точно так же как это делает от волнения Светлана. Разными были только глаза – у Светланы тёмно-карие, как у отца, а у Светланы Викторовны каре-зелёные, как будто немного выцветшие. И взгляды у них были разные. Светлана Викторовна смотрела со страхом и нескончаемой виной, а Светлана сердито, даже зло.

Суетясь, женщина садилась то, с одной стороны, у Светланы, то с другой.

– Чай, кофе, может быть, что-нибудь хотите? – вспомнив о правилах приличия, предложила хозяйка.

Светлана, молча, покачала головой. Светлана Викторовна, наконец-то опустилась в кресло и взволнованно посмотрела на дочь.

– Я понимаю, – со страхом в голосе произнесла она, – я отлично понимаю твоё отношение ко мне и моему появлению в твоей жизни. Я виновата, очень виновата! Виновата перед тобой, перед девочками, но в тот момент, я не могла поступить иначе. Я не могла допустить, чтобы ты попала в детский дом! У меня не было выхода. Я была слишком молода, ничего не знала и не смогла найти выход из той ситуации. Прости меня, за мою неопытность, за мою слабость! – Светлана Викторовна с таким трудом это выговорила, что после сказанного, сжалась в комочек, как в ожидании приговора.

– Даже волчица не бросает своих детёнышей! – с трудом разжав губы, сухо произнесла Светлана, слыша свой голос, и не узнавала его, удивлялась, с какой жёсткостью произнесла эту фразу.

Сидящая перед ней женщина поняла, что Светлана не простит, наверное, никогда?! Светлана Викторовна не заплакала, только стала маленькой, беззащитной. Светлана смотрела на неё без малейшего сострадания и жалости. В этот момент, к этой маленькой взволнованной женщине, она не чувствовала ничего, кроме злости и обиды.

– Может быть, ты дашь мне шанс? – слабым голосом, чуть не плача, но умело сдерживая волнение, произнесла Светлана Викторовна. – Может быть, мы всё-таки попробуем? Пожалуйста! – взмолилась она.

Не зная, что делать, Светлана сидела молча. С появлением этой женщины полностью перевернулась жизнь и понимание себя в ней. Как ответить на этот вопрос? С одной стороны, хочется узнать, почему только через сорок пять лет она решила найти дочь? А с другой стороны, если она и в самом деле мать, то почему бы не узнать подробности произошедшего, не познакомиться поближе, а главное – попробовать понять её и её поступок.

– Хорошо, давайте попробуем! – не зная, к чему это приведёт впоследствии, ответила Светлана.

Светлана Викторовна глубоко, надрывно вздохнула и, не сдержавшись, всё-таки заплакала. Наконец-то она позволила себе расслабиться! Плакала тихо, промокая глаза белоснежным кружевным платком. Светлана ждала, поглядывая на красивый платок в её руках.

– Тебе, наверное, уже сказали, что зовут меня Светлана Викторовна? – стараясь взять себя в руки, произнесла хозяйка, дрожащим от волнения и радости голосом. – О себе я расскажу позже, а сейчас, Светочка, расскажи о своей жизни. Мне всё интересно, все мелочи. Пожалуйста, расскажи!

– Вы, действительно хотите знать? – пристально глядя на хозяйку, сухо спросила Светлана, ухмыльнувшись в душе, как-то зло, нехорошо, ужаснувшись себе и своему поведению. – Хотите знать, как я росла? Как ко мне относились в детстве?

– Да, очень хочу, расскажи всё подробно, с самого детства! – уже немного успокоившись и, внимательно глядя на дочь, твёрдо ответила Светлана Викторовна. – Про себя, про отца. Я всю жизнь мечтала об этом! Мечтала о том, чтобы видеть, как ты росла, как заговорила, как сделала первые шажки. Закрывала глаза и представляла, какой ты стала.

– Вы же всю жизнь следили за нашей семьёй, за мной? – пристально глядя на неё, вставила Светлана.

– Нет, что ты, конечно, не всю жизнь, – теребя в руках белоснежный платок, ответила Светлана Викторовна. – Только последние годы после смерти мужа, я заключила договор с адвокатской конторой, и они начали собирать сведения о вас. Поэтому про твою жизнь я совсем ничего не знаю. Расскажи, пожалуйста!

– Мой рассказ не будет приятным, – безжалостно взглянув на Светлану Викторовну, с ели заметной усмешкой, произнесла Светлана. – В детстве у меня мало было радостного. Ведь, как выяснилось, я подкидыш!

– Прости, но я хочу знать, что пришлось тебе пережить в детстве, – прочтя всё во взгляде дочери, произнесла Светлана Викторовна. – Это же из-за меня?!

– Хорошо, что вы это понимаете. Ну, что ж, слушайте, – совершенно безжалостно, не подбирая слов, пристально глядя в глаза сидящей перед ней женщине, начала рассказ Светлана. – Своё раннее детство я, конечно, не помню. Как заговорила и как пошла, не знаю, и мне об этом никто и никогда не рассказывал! С пяти лет я начала не только помнить, но и видеть, различая в отношении мамы ко мне и брату. Он был любимым ребёнком, его баловали, ласкали. А я только с завистью наблюдала за этим. Подходила к маме в надежде, что и меня сейчас приласкают, поцелуют, но она вставала и уходила. В пять лет произошёл перелом в моём детском сознании, и я вмиг повзрослела. На мой день рождения собрались гости, много гостей взрослых и детей. Все несли ткань на платья.

– Почему не игрушки? – осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Игрушек у меня не было, – задержав взгляд на ней, ответила Светлана. – Так вот! В тот день рождения, не знаю откуда, появился фотограф, и гости начали фотографировать детей. Помню разговоры взрослых о том, что надо сфотографировать именинницу. Мама ответила, что мне не в чем фотографироваться. Тогда одна из женщин, сняла со своей дочери платье. У меня таких красивых платьев не было никогда! Мне было стыдно и обидно. Я была такой маленькой, но эта ситуация перевернула детскую душу. Мне кажется, я тогда и повзрослела, и сразу же во всём начала разбираться. Эту фотографию я не люблю, она спрятана от людских глаз. Ребёнок пяти лет выглядит как десятилетний, с поджатыми губами и сведёнными бровями, но в красивом шерстяном платье. А, вечером, когда разошлись гости, мне попало!

– За что? – вытирая слёзы, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– За то, что я не отказалась фотографироваться, и маме пришлось потратить деньги на фото, – без капли жалости к этой маленькой, тихо плачущей женщине ответила Светлана. – Это была моя первая фотография, – она замолчала, было заметно, что воспоминания не приносят радости.

– Может быть, продолжим за чашечкой кофе или, если хочешь, у меня есть настоящий английский чай? – как можно ласковее предложила Светлана Викторовна.

– Лучше чай, – взглянув на неё, сухо ответила Светлана, чувствуя, что пересыхает горло.

– Сейчас принесу, – быстро встав, Светлана Викторовна направилась на кухню.

– Не нужно, не утруждайтесь, пойдёмте на кухню, – вдогонку ответила Светлана.

– Хорошо, на кухню так на кухню, как-то по-домашнему, – согласилась Светлана Викторовна и подумала: – Да, отвыкла я гонять чаи на кухне, как в старые добрые времена.

Согрев чайник, разлила чай по большим голубым чашкам с золотой каёмкой и поставила перед Светланой. Открыла, накрытый белоснежной салфеткой, большой серебряный поднос с вазой конфет, печеньем и пирожными.

– Угощайся, пожалуйста! – опускаясь на стул, предложила хозяйка.

Светлана посмотрела на это вкусное изобилие, но есть не хотелось, и пила чай, отпивая маленькими глоточками.

– Рассказывай дальше, – осторожно попросила Светлана Викторовна.

– Дальше? – пристально посмотрев на хозяйку, сухо спросила Светлана. – С этого момента я начала замечать неодинаковое отношение ко мне и брату. Мы росли, у нас стали появляться обязанности по дому, но делились они ни поровну и по тяжести, и по объёму. Мне почему-то, всегда поручалось больше, чем брату? Если вечером, после работы, мама видела, что он ничего не сделал, я получала встрёпку.

– За что, если не сделал он?! – промокая глаза, спросила Светлана Викторовна, растеряно, как-то по-детски обиженно.

– За то, что я видела несделанную работу и не выполнила за брата! – ухмыльнувшись, ответила Светлана.

– Но, это же не справедливо?! Это было его задание!

– Да, но попадало мне, и меня заставляли делать его работу, но уже с тумаками и скандалом, – стараясь не показать вида, что говорит сквозь зубы, даже немного смакуя, произнесла Светлана. – А брат в это время смеялся надо мной.

– Что же отец? Почему он позволял это?

– Ему было не до нас. Отец сильно пил, я редко помню его трезвым.

– Как пил? – не сдержавшись, ошеломлённо спросила Светлана Викторовна.

– Сильно!

– Странно, когда мы познакомились, он совсем не пил, в рот не брал?!

– Не знаю, как было до моего рождения, но, сколько себя помню – он пил всегда. Каждый день приходил с работы пьяный, и весь вечер пил, пока не упивался до невменяемости. Напившись, садился на диван и громко плакал. Теперь я понимаю почему?! – сказав последнюю фразу, Светлана бросила грустный взгляд на хозяйку.

– Когда же он начал пить, с какого момента? – не заметив этого, спросила Светлана Викторовна.

– Не знаю, с какого момента, но мне казалось, всю жизнь. Я его видела трезвым только по утрам в выходные, а к вечеру он уже напивался. Он так и умер от цирроза печени в пятьдесят лет.

Светлана Викторовна уже не успевала промокать глаза. Слёзы тоненькими ручейками текли по щекам, оставляя бороздки на гриме.

– Значит, и ему я испортила жизнь? – вздохнув, с досадой произнесла она.

– Получается так! – ответила Светлана и, посмотрев на Светлану Викторовну, только сейчас до конца поняла душевное состояние отца.

Светлана смотрела на плачущую женщину, и ей не было её жалко! Ей было тяжело и трудно вспоминать, рассказывать, но она не хотела жалеть Светлану Викторовну, хотя уже чувствовала, что рассказывать всё труднее и труднее, и опять, как в детстве становилось жалко себя.

– Игрушек у меня не было никогда, – отгоняя жалость к самой себе, сухо продолжала Светлана. – Однажды отец привёз заводную игрушку – металлического коня с каретой. Карета ехала и толкала коня, а он в воздухе перебирал ногами. Очень красивая и интересная по тем временам игрушка! Но она исчезла, буквально на следующий день. Я не заметила, кто её взял, просто в один момент она пропала. Мама, конечно, обвинила меня, сказав, что я подевала её куда-то. Но я-то знала, что не брала. Больше я никогда её не видела!

– Откуда отец привёз игрушку?

– Не знаю, он ездил каждый год отдыхать. У него был бесплатный билет на самолёт, поэтому он не отказывал себе в удовольствии. Один раз, перед выпускным балом в школе, он привёз мне туфли. Белые, лакированные, очень красивые! Мама хотела их забрать себе, но он не позволил. Помню, тогда был большой скандал, но он всё-таки настоял на своём. Я эти туфли долго носила, очень берегла. Мы, вообще-то, внешне неплохо жили в материальном плане.

– Как это внешне?

– В дом всегда что-нибудь покупали раньше, чем это появлялось у соседей. Мама старалась, чтобы в доме было уютно и красиво. Когда я выросла и стала старше, мне это казалось каким-то соревнованием. Отец много вещей привозил из других городов. У нас, у первых на улице появился телевизор. Помню эти вечера, как в кинотеатре. Много народа собиралось в доме. Приходили со своими стульями и смотрели кино, мужчины собирались на футбол или хоккей. Потом отец привёз холодильник с Кавказа. Женщины соседки, приходили смотреть: гладили холодильник, заглядывали в него, выдвигая каждый ящичек. Наблюдая за этими показами, я удивлялась, что в очередной раз нами восхищаются соседи и мама ходит счастливая и радостная, хотя в доме нет ни копейки и у меня, например, нет сапог или ещё чего-то необходимого для повседневной жизни.

Мне отец вещей не покупал. Зарплату отдавал маме, а она тратила деньги на дом, на себя и брата. Тогда я ничего не понимала, думала, что она не умеет распределять расходы, поэтому никогда не хватает денег до получки. Мы всегда жили в долг или жёстко экономили и, как правило, на мне. В семье каждый жил для себя. Вернее, отец для себя, мама для себя и брата, а я сама по себе и никому до меня не было дела.

Когда оформляли отцу инвалидность, выяснилось, что он от зарплаты в семью отдавал только четвёртую часть. На оставшиеся деньги уезжал каждое лето в отпуск. Особенно часто ездил в Севастополь, – взглянув на Светлану Викторовну, Светлана продолжала. – Узнав об этом, мама полностью урезала затраты. От этого пострадала больше всех я! В нашей семье основным и главным было – что скажут люди. Поэтому и старались пустить пыль в глаза и прикрыть имеющиеся дыры. А одной и единственной дырой была я! Меня хочешь не хочешь, но нужно как-то одевать, чтобы кто-нибудь, что-нибудь не сказал. Подарки мне дарили, на праздники и дни рождения – вещами. Да такими, что не каждая пожилая женщина наденет. Брат – это другое дело! Ему на шестнадцатилетие мама купила магнитофон. Первый выпуск в стране – «Комета». Никто даже не видел магнитофонов, ни то, что имел! По стоимости три зарплаты. На восемнадцатилетие она подарила брату двухколёсный мотоцикл, самый настоящий взрослый мотоцикл! Соседи просто ахнули.

– А тебе? – со страхом спросила Светлана Викторовна.

– Я же сказала, что мне не дарили подарков! – с горечью ухмыльнувшись, ответила Светлана. – Про какие подарки можно говорить, если меня одевали кое-как? В двадцать лет я выходила замуж, у меня не было даже кофты, простой шерстяной кофты. Собирая вещи, мама отдала свою кофту, правда, локти уже святились немного, но хоть такую, а то стыдно в люди отдавать ни с чем. За всё детство я не помню, чтобы меня погладили по голове или посадили на колени. Я помню только постоянные подзатыльники, ремень, иногда веник или валенок, в общем, всё, что подвернётся под руку. Отец жалел, но любви и ласки я и от него не видела. Он смотрел на меня с такой грустью, что мне было не по себе, – Светлане стало неприятно от собственного рассказа, и она уныло произнесла: – Наверное, хватит воспоминаний? Я стараюсь не думать о детстве, тем более никому не рассказывать. Его у меня не было! Поэтому сегодня я первый раз так подробно вспомнила обо всём, и мне от этого совсем нерадостно.

Светлана Викторовна вытирала глаза уже кухонной салфеткой, белоснежный платок давно был мокрым от слёз и грязным от косметики. Она уже не промокала глаза осторожно, а тёрла, не успевая высушивать слёзы. И нос, и глаза покраснели, от косметики не осталось и следа.

– Бедная, бедная моя девочка! – с жалостью поглядывая на Светлану, произнесла Светлана Викторовна.

Первый раз, за всю беседу, внимательно посмотрев на неё, Светлана почувствовала сожаление о том, что так жестоко, правдиво рассказала о детстве. О том, что хотела сделать больно этой маленькой, плачущей женщине. Светлана никогда никому не рассказывала о детстве. Ни лучшая подруга Ольга, ни дети никогда не слышали ни одного плохого слова о маме, Неле Витальевне. Она никогда не жаловалась. С детства привыкла воспитывать, любить и ценить себя сама.

Глава 6

Светлана вернулась домой с тяжёлым сердцем, но пыталась не показывать этого, понимая, что девочки ждут рассказа о встрече с новой бабушкой.

– Мама, ну как, виделись? – спросила Ксюша ещё в коридоре, не дождавшись, пока Светлана пройдёт в комнату.

– Ксюша, подожди, не спеши. Дай маме раздеться, – вместо мамы, ответила старшая сестра.

– Родные мои, как я люблю вас, – поглядывая на девочек, думала Светлана, разделась, – какое счастье, что вы у меня есть! Я сделаю всё для вас, пусть лучше у меня чего-то не будет, но вам дам всё. Как бы трудно и тяжело ни было в жизни, я вас никогда не брошу!

– Мама, будешь ужинать? – осторожно спросила Алёна, внимательно посмотрев на печальную, измученную маму.

– Нет, Алёнушка, спасибо, совсем не хочется.

– А ты сегодня обедала? – серьёзно спросила девочка, приподняв изогнутые брови и взглянув на маму такими же карими глазами.

– Не помню, нет, кажется, – задумавшись, ответила Светлана.

– Мама, ты, что? Так нельзя. Пошли на кухню. Мы без тебя ужинать не будем, правда, Ксюша? – Светлана устало посмотрела на дочерей, но Алёна настойчиво продолжала говорить: – Мама, мы без тебя не пойдём. Ты же не хочешь, чтобы мы остались голодными?

– Хорошо, только переоденусь и помою руки, – улыбнувшись, ответила та, чувствуя, как дочери о ней заботятся.

Девочки унеслись на кухню, накрывать на стол, а Светлана, с трудом поднявшись с дивана, пошла в ванную. Её так выбил из колеи сегодняшний день, что совсем не было сил. Она совершенно не ожидала, что встреча с появившейся матерью, будет не менее трудной, чем само известие о её существовании. Два дня, какие тяжёлые эти два дня!

Ужинали, молча, но Светлана чувствовала, что девочки ждут. Она, опуская подробности, рассказала только о Светлане Викторовне, о том, как она выглядит, где живёт, о том, что они проговорили несколько часов. Ксюша слушала с горящими, такими же, как у бабушки каре-зелёными глазами, затаив дыхание.

– Мама, и как она тебе? – выслушав, как взрослая спросила Алёна.

Посмотрев на дочь, та в ответ только пожала плечами.

– Мама, а ты ещё будешь с ней встречаться? – взглянув на сестру, осторожно спросила девушка.

– Да, я обещала, завтра во второй половине дня заехать к ней.

– Мама, а мы, когда с ней познакомимся? – по-детски нетерпеливо спросила Ксюша. – Она, правда, жила в самом Лондоне? – прикусывая нижнюю губу, Ксюша с волнением ждала ответа.

– Да, в Лондоне. Я не расспрашивала подробно, – утомлённо, с трудом произнося слова, ответила Светлана.

– Ксюша, хватит! Видишь, мама устала, – строго взглянула на сестру Алёна.

– Да, пойду-ка я спать, – с трудом, почти нараспев выговаривая слова, сказала Светлана.

Она ушла, а девочки остались на кухне. В их однокомнатной квартире просто больше негде было расположиться, когда кто-то отдыхал. В небольшой комнате стояли два дивана. На одном спала Светлана, на другом девочки. Под окном, между диваном и тумбочкой для телевизора, стоял письменный стол. У входа в комнату, немного загораживая большой проход, стоял шкаф для одежды. На противоположной стене – шкаф для посуды, но девочки использовали его под книги и учебники. Вся посуда, которой они не пользовались, и остальные вещи из прошлой жизни, стояли в кладовке, дверь в которую находилась в углу комнаты, но была загорожена диваном. Квартира была маленькой, поэтому они оставили только всё необходимое, пытаясь создать хоть, какой-то уют.

Лёжа в темноте, Светлана долго не могла уснуть. Она давно наложила запрет на воспоминания, чтобы не расстраиваться, а сегодняшний день разбередил душу. На глаза навернулись слёзы, опять, как в детстве стало обидно и жалко себя.

– Пусть знает, что из-за неё у меня не было детства! Из-за неё я не знала, что такое ласковая и добрая мама. Из-за неё вместо имени меня называли «дурой» и, как выяснилось, из-за неё запил отец, – думала Светлана, идя на первую встречу с появившейся ниоткуда родной матерью. От обиды ей хотелось рассказать, как можно подробнее весь кошмар своего детства.

Светлана с болью в сердце вспоминала сегодняшний день. Вспоминала, как, сидя перед плачущей женщиной, начала жалеть о том, что так поступила. Как обиженный ребёнок, не сдержалась и выпалила всё, что наболело на душе.

– Зачем, я это сделала? – лежала в кровати и думала Светлана. – Лучше бы сказала, что у меня было прекрасное детство, что меня любили, и мне не нужна была другая мама!

Светлана долго не спала, вспоминая детство, отца. С жалостью думала о том, как трудно было маме, которую она считала родной, как мучились и страдали родители. Какая трудная у них была жизнь!

Глава 7

Несмотря на тяжёлый день накануне, утром Светлана проснулась с чувством бодрости и свежести. Умылась, протёрла лицо, льдинкой отвара петрушки, накрасилась и ушла на работу. Придя в магазин и сидя в кабинете, в одиночестве, думала о произошедшем, жалея, что рядом нет единственной подруги. Как хотелось всё рассказать и спросить, что делать дальше?

В два часа дня, как и было условлено, к магазину подъехал чёрный Мерседес. Светлана отправилась на вторую встречу с родной матерью.

Светлана Викторовна ждала дочь. Одета сегодня, она была проще, но с такой же английской чопорностью и аккуратностью; в светло-серый костюм, сшитый по фигуре, и водолазку из лёгкого шифона серого цвета. Глаза чуть оттенены серыми тенями и подведены чёрным карандашом, что делало их немного удлинёнными.

– Светочка, сегодня мы сначала пообедаем, а то вчера остались и без обеда, и без ужина, – улыбнувшись, на ходу проговорила хозяйка, приглашая Светлану на кухню. – Это я виновата, совсем забыла тебя покормить.

– Ничего страшного, меня девчонки дома накормили, – проходя за хозяйкой, ответила та.

– А мне можно будет их увидеть? – сказав, Светлана Викторовна испугалась, что торопит события, и стояла, поглядывая на дочь. Но видя, что та не знает, что ответить, тихо, виновато добавила: – Позже, может быть?

– Наверное, если вы на самом деле их бабушка? – взглянув на неё, со спокойствием и полной уверенностью в голосе, ответила Светлана.

– Ты не сомневайся, Светочка! – сначала растерялась, но взяв себя в руки, ответила Светлана Викторовна. – Для подтверждения своих слов я сделала генетическую экспертизу. Это не только мои слова и утверждения, это – доказанный факт!

– Каким образом без меня вы сделали экспертизу? – поинтересовалась Светлана.

Светлана Викторовна встала, достала из шкафа конверт и выложила на стол содержимое.

– Моя расчёска, платок? – глядя на лежащие предметы, удивившись, спросила Светлана.

– Это мои люди, прости, добыли для экспертизы, – виновато посмотрев на дочь, ответила Светлана Викторовна. – Вот посмотри, почитай. Это – заключение.

Светлана взяла бланк и начала внимательно читать.

– Да, совпадение 99,9%, – остановив взгляд на итоге экспертизы, ни то с досадой, ни то с облегчением произнесла она.

– Можешь не сомневаться, это я тебя родила и очень сожалею, что не вырастила, – наблюдая за дочерью, сказала Светлана Викторовна. – Ты, Светочка, даже не представляешь, как я об этом сожалею?!

– Не расстраивайтесь; учила и воспитывала я себя сама, а трудная жизнь только закалила, научила выживать!

– Расскажи, что было дальше.

– Мне не хочется больше ничего рассказывать, – с грустью произнесла Светлана. – Зачем вам это?

– Нет, Света, я хочу знать, – решительно проговорила Светлана Викторовна. – Я хочу всё знать! Пожалуйста, не жалей меня, рассказывая всё как было. Всю правду!

– Хорошо, – вздохнув, с досадой ответила та. – Но, если честно, я не планировала больше ничего рассказывать. Грустно и больно это вспоминать.

– Рассказывай, Света, ещё раз говорю, не жалей меня.

– Хотите, слушайте?! – уныло ответила та. – Дальше ничего не изменилось, только взрослея, я стала по-другому реагировать на мамины поступки. Домашние дела в основном были на мне. Меня только готовить не заставляли и не учили. Поэтому, выйдя замуж, я купила поваренную книгу и училась сама. Каждый год мы делали ремонт в доме: белили стены, красили окна, пол. Мама была чистоплотной, любила порядок. Белили мы вдвоём, наверное, лет с двенадцати. Я, наравне с ней махала кистью, она со стола верхнюю часть, а я нижнюю. После побелки моей обязанностью было отмыть батареи и пол от извёстки во всём доме. В воду она наливала сильно пахнущую жидкость, по-моему – аммиак. Говорила, что так лучше и быстрее отмоется, но я не замечала отличия; только щипало глаза и руки. Было очень тяжело! Когда уже не было сил, я ползком передвигалась с дощечки на дощечку, от усталости дрожа всем телом. Но мне никогда, никто не помогал и, сжав зубы, приходилось справляться самой! Лет с тринадцати – четырнадцати при ремонте меня уже заставляли двигать мебель, даже шифоньер. Сейчас я понимаю, почему меня не жалели и не берегли, – замолчав, Светлана взглянула на Светлану Викторовну.

– Да, да, это я виновата во всём, только я одна, – понимая, что сказано это было с укором в её адрес, печально ответила та. – Если бы я знала?! – она опустила глаза и заплакала.

– Не надо плакать, – проговорила Светлана, – я уже давно выросла, и здоровье от тяжёлой работы не подорвалось, грех жаловаться. А то, почему ко мне так относились – теперь понятно. Это всегда было загадкой, а сейчас всё легло как в пазлах. Мысленно я всегда называла себя Золушкой и в глубине душе надеялась, что и у меня должно всё измениться и обязательно произойдёт какая-нибудь сказка!

– А отец, брат, почему не помогали? – с грустью посмотрев на дочь, спросила Светлана Викторовна.

– Отец всегда был пьян, а брат в дни ремонта исчезал из дома и появлялся только поздно вечером, когда было темно. Его вообще никогда не заставляли что-то делать, его же любили! Что ещё рассказать? Хочется вспомнить что-то хорошее, но хорошего и доброго в моём детстве совсем не было! Помню случай, когда мы с мамой и братом шли куда-то все вместе. Она дала нам по конфетке. Брат прыгал, скакал и выронил свою конфету в грязь. Я маленькой сладкое не очень любила, поэтому свою конфету оставила, не хотела на ходу есть. Дак вот, мама отобрала у меня конфету и отдала брату. Он ел и смеялся, показывая на меня пальцем. Обидно было ни оттого, что я осталась без конфеты, а оттого, что брат, не прячась, смеялся надо мной, а мама не одёргивала и никогда не делала ему замечаний. И так было постоянно!

Светлана Викторовна встала, подошла к плите налить суп, но было заметно, что она пытается совладать с волнением. Чем больше рассказывала Светлана, тем тяжелее было сдерживаться.

– Давай обедать. Я приготовила борщ. Сто лет не ела и не варила, – пытаясь отвлечься, предложила хозяйка, ставя перед дочерью тарелку с ярко бордовым супом. – Муж не признавал борщ, как суп, называл овощным отваром, поэтому мы его ни готовили. А на второе я сделала куриный рулет. Попробуешь, если понравится дам рецепт; делается за пятнадцать минут, а украсит любой праздничный стол.

– В самом деле, очень вкусно! – попробовав рулет, сказала Светлана. – Он, правда, так быстро готовится?

– Да! Хочешь рецепт?

– Конечно! У меня девочки сейчас на кухне проводят времени больше, чем я. Всегда что-то экспериментируют, что-нибудь новенькое пробуют приготовить. Им понравится.

Светлана Викторовна вытащила из шкафа блокнот с ручкой и положила перед дочерью.

– Сырую куриную грудинку режешь на кубики по полтора-два сантиметра, – начала рассказывать Светлана Викторовна. – Солишь, добавляешь по вкусу мелко нарубленный болгарский перец. Для красоты лучше использовать перец трёх цветов: зелёный, жёлтый и красный. Начинка готова! Берёшь квадратную коробку из-под сока. В неё, пересыпая слоями сухим желатином, укладываешь курицу и немного утрамбовываешь, чтобы не осталось пустот. На одну грудинку уходит полторы – две столовых ложки желатина. Коробку ставишь в кастрюлю, на паровую баню, и варишь двадцать – тридцать минут. Сверху нужно поставить груз, чтобы мясо было прижато, и коробка не опрокинулась. Вода должна быть выше содержимого коробки, иначе будет сухая кромка рулета. Можно экспериментировать с любым видом мясо, учитывая время приготовления и то, что коробка картонная; от долгой варки может развалиться.

Светлана записала рецепт, и продолжили обедать. После обеда пили чай в гостиной.

– Светлана, ты ничего не рассказывала о школьных годах, – поглядывая на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Про школу? – пожав плечами, ответила та. – В школе мне было хорошо! В младших классах всё шло ровно: росла, училась. Понимание и интерес к школе изменился в пятом классе. Учительница математики была нашим классным руководителем, она много личного времени посвящала детям. Это был единственный человек, который отнёсся ко мне с добротой и пониманием! Именно она объяснила, что от одной меня зависит то, кем я вырасту, и что из меня получится. Дальше всё пошло хорошо: я училась, занималась спортом, после школы поступила в институт, на последнем курсе вышла замуж, – Светлана замолчала, почувствовав, что устала от воспоминаний и отвлечённо сказала: – Что-то я всё о себе и о себе, расскажите о своей жизни.

– После твоего рассказа мне неловко. Уж очень у меня гладкая и сладкая была жизнь, – отставив чашку с чаем, грустно проговорила Светлана Викторовна.

– Что сделаешь? Каждому – своё! – сказала Светлана и печально улыбнулась. – Господь не даёт человеку больше, чем он может унести, значит, так было нужно?! – поглядывая на Светлану Викторовну и видя, что та задумалась, подбадривая, сказала: – Не стесняйтесь, рассказывайте.

– Знаешь, Светочка, почему ты смогла преодолеть все трудности в жизни и не зачерстветь душой? – произнесла Светлана Викторовна.

– Почему?

– Ты ведь в рубашке родилась!

– Как это в рубашке? – спросила Светлана.

– Это, когда ребёнок выходит вместе с пузырём, – пояснила та. – Это, оказывается, очень опасно для ребёнка! Говорят, что дети, оставшиеся живыми в такой ситуации – уже чудо. Но с тобой всё было хорошо, и никаких последствий это не дало.

– Надо же, через сорок пять лет узнала такое о себе!

Светлана Викторовна вытащила из шкафа маленькую металлическую коробочку, похожую на шкатулку. Из неё выложила три резиновые бирки, которые одевают на младенцев в роддоме, и маленький комочек тёмных, тоненьких волос.

– Это твоё! – передавая содержимое коробочки Светлане, с нежностью сказала она. – Я хранила всю жизнь. Бирки сняла в роддоме, перед выпиской и волосы тебе там же обстригла. Оставила на память. Ты родилась с длинными волосами, они у тебя ёршиком стояли.

– Я спрашивала у мамы, во сколько родилась, но она отвечала, что не помнит, – держа бирки в руках и читая надписи, растрогавшись, произнесла Светлана. – Я ещё удивлялась, как можно забыть такое?! – положив бирки на стол, взяла прядку волос, и нежно перетирая пальцами, тихо произнесла: – Волосы, как у Алёнки.

– Хочешь, я тебе покажу фотографии? – почувствовав, что дочь растрогана подарком, предложила Светлана Викторовна.

– Да, конечно! – собирая всё в коробочку, ответила Светлана.

– Смотри, – достав из шкафа несколько альбомов и положив перед дочерью, сказала Светлана Викторовна.

Открыв альбом, на первом листе Светлана увидела свой портрет.

– Странно у меня не было никогда такого платья? – зная, что помощники адвоката делали её фотографии, не скрывая удивления, произнесла она.

– Это мой портрет, Светочка! – заулыбавшись, ответила Светлана Викторовна. Светлана смотрела на фотографию с нескрываемым удивлением. – Удивлена? – наблюдая за ней, спросила хозяйка.

Та и в самом деле была очень удивлена! Взглянув на Светлану Викторовну, перевела взгляд на портрет.

– Да, Светочка, – наблюдая, с каким интересом дочь рассматривает фотографию, сказала Светлана Викторовна, – ты как две капли воды похожа на меня, только цвет глаз другой. У тебя глаза Александра, но на фотографии этого не видно.

– Я думала, что о таких сходствах только в кино показывают и в романах пишут, а сейчас вижу своими глазами и поражаюсь. Теперь понимаю состояние отца, когда он смотрел на меня и видел вас! – печально улыбаясь, Светлана Викторовна наблюдала за дочерью. Не сводя глаз с портрета, Светлана произнесла: – Странно, но я думала, и все говорили, что похожа на отца?

– Ты сюда посмотри, – переворачивая страницу, сказала Светлана Викторовна.

На следующей странице были фотографии отца и девушки, похожей на Светлану.

– Это мы с твоим отцом в Севастополе. Это дни нашего с ним знакомства. Посмотри, как мы похожи.

– Да, вы очень похожи!

– Нас даже называли братом и сестрой.

Сидя рядышком, прижавшись друг к другу плечами, они листали альбом, разговаривали, смеялись, не замечая, как постепенно расстояние между ними сокращалось, и они начали сближаться.

Когда закончились два альбома, Светлана засобиралась домой.

– Мне пора, девочки ждут! – сказала она, поглядывая на часы.

– Ты меня познакомишь с ними? – глядя на дочь, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Да, познакомлю! – подумав, совершенно осознанно ответила Светлана.

– Когда? – с нескрываемым радостным волнением, спросила Светлана Викторовна.

– В выходные!

– Завтра приедешь?

– Завтра не смогу, работы много, – Светлана заметила, как расстроилась Светлана Викторовна и, улыбнувшись, добавила: – В пятницу приеду также в два часа.

– Да?! Я буду ждать с нетерпением! – обрадовалась и, не скрывая этого, сказала Светлана Викторовна.

Хоть с маленькой, но надеждой на будущее, улыбаясь, – она смотрела на дочь. Радуясь тому, что Светлана смогла найти в себе силы и пойти на общение. С гордостью Светлана Викторовна думала о том, что у неё выросла хорошая и с сильным характером дочь.

Светлана встала и пошла к выходу.

– Да, да, в пятницу! – счастливо улыбаясь, шла за ней, и на ходу приговаривала Светлана Викторовна. – Ты ещё не рассказывала о замужестве, о муже.

Они сказали друг другу до свидания, и Светлана вышла. Последние слова матери опечалили её.

– Рассказать о замужестве, о муже?! – думала Светлана. – Вот этого мне совсем не хочется. Да и рассказывать нечего. Нет, конечно, говорить можно много и долго, но зачем?

Рассказывая о детстве, Светлана не жалела биологическую мать. Она старалась, не скрывая подробностей, как можно ярче рассказать о тяжёлом детстве, хотелось показать этой маме – то, на что она обрекла ребёнка, оставив на руках у чужой женщины!

Светлана удивлялась своему поведению. Она – всегда добрая, заботливая, с пониманием относящаяся к людям женщина, вдруг так, безжалостно, совершенно не подбирая слова, с какой-то злобой, даже жестокостью рассказывала про детство. Ей хотелось сделать больно этой – вдруг появившейся ниоткуда, из какой-то заоблачно-счастливой жизни – маме. Но за несколько дней общения она начала менять отношение к Светлане Викторовне. Ей уже не хотелось расстраивать её. Но рассказывать о семейной жизни, если, конечно, всю правду их отношений с Андреем, совсем не хотелось, потому что это будет ещё один печальный рассказ.

Задумавшись о прожитых годах, Светлана отчётливо понимала, что за сорок пять лет жизни у неё было только одно счастье – это дети. Кроме них, и вспомнить нечего! Девочки – это её жизнь, её единственное счастье, ради которого она всё перетерпит, всё выдержит!

Глава 8

Девочки с нетерпением ждали возвращения мамы. Вернувшись, Светлана рассказала о сегодняшней встрече, пообещав, что в выходные познакомит их. Спать легли вовремя. Лёжа в постелях с выключенным светом, долго разговаривали. Девочки никак не могли наговориться. Светлана сделала вид, что спит, и они перешли на шёпот, но болтали ещё долго.

На самом деле, Светлана не спала. Лежала и думала о своей жизни с Андреем. Двадцать лет сплошного, нескончаемого скандала! Она терпела, по-другому нельзя было назвать их брак, долго терпела.

Уж очень они быстро поженились, совсем не узнав друг друга. Светлана тогда думала, что встретила рыцаря на белом коне. Он был красив, один из красавчиков в институте. Ей завидовали все девчонки. Андрей красиво ухаживал: открывал дверь, подавал руку при выходе из транспорта, дарил цветы и приятные влюблённому сердцу безделушки. Вроде бы нормальное мужское поведение, но не для Андрея! Потому что, как только они расписались, он из галантного кавалера превратился в обычного потребителя. Он не пил, не курил, на людях был – сама любезность, а дома вылизал из шкуры, как чёрт из табакерки. Ругался, всегда всем был недоволен. В порыве истерик мог пнуть дверь, стул, в общем, всё, что попадалось на пути. А как он матерился, проклиная всё и всех?! Фу! Светлана вспомнила об этом и передёрнулась даже в постели.

Как она может рассказывать такое? Жила с ним значит, нравилось? Хотя терпела через силу, когда терпение закончилось, развелась и жалела, что не сделала этого раньше. Столько лет жизни потеряно?!

Светлана знала, что этого никогда никому не будет рассказывать, стыдно, очень стыдно! Даже лучшая подруга Ольга не знает подробностей их семейной жизни с Андреем.

Как можно рассказывать, что Андрей всю жизнь гулял. Сколько у него было женщин за их совместную жизнь и ни счесть?! Светлана всегда это замечала и переживала из-за измен, но молчала. Андрей, такой неопрятный дома, вдруг начинал бриться два раза в день, менять бельё, полоскаться в душе, как девица. Задерживался на работе допоздна и в выходные выходил на очередные авралы. Она не устраивала сцены ревности, просто тихо плакала в подушку от обиды. Сколько вёдер слёз было выплакано в подушку – в её единственную, молчаливую подружку?!

Подруг Светлана никого в дом не приглашала из-за него. Андрей, не стесняясь ни жены, ни девочек, начинал клеиться к гостье. Зачем далеко ходить, он даже в этом был ленив! Мерзко, так неприятно и противно, что до сих пор кидает в холодный пот при воспоминании о нём, о его поступках и отношении к жене и детям. Прожила двадцать лет с ним, как последняя собака! На любой вопрос, просьбу всегда от мужа слышала: «Пошла, ты» или «Заткнись». А как Светлана скрывала от него малейшее недомогание, простуды; боялась показать, что болеет? Самое большое сочувствие, какое мог проявить Андрей к больной жене, так это спросить через губу: «Что, опять загибаешься?»

Совсем плохо стало, когда он потерял работу. Андрей и так-то небольшие деньги зарабатывал всю жизнь, а потеряв работу, совсем перестал помогать семье. Никогда не интересовался, на что Светлана содержит семью, одевает и учит девочек. Ему всегда на это было наплевать, а как сел дома, совсем стало тяжело. Попыток устроиться куда-нибудь, хоть кем-то, лишь бы заработать денег у него даже не было! Когда Светлана пыталась выяснить что-то по поводу работы, он кричал и матерился. С высокомерием и презрением говорил, что для него нет подходящей работы, а простым рабочим он никогда не пойдёт!

Андрей просто лёг на диван к телевизору. Его всё устраивало: холодильник полный, за квартиру оплачено, постирано, поглажено, можно спокойно жить, ни о чём не печалиться и не думать о работе. О деньгах и как их заработать думала Светлана!

У него были свои деньги, но где он их брал, она так и не узнала. Он мог сходить в магазин, купить продуктов, не спросив, нужно, что или нет, совсем не обращая внимания на ценники. Просто ему этого хотелось! А потом выставить Светлане счёт. И она, молча, рассчитывалась. Только за что, никак не могла понять? Один раз она попыталась спросить, откуда у него деньги, если он не работает? Андрей грубо ответил: «Щас, я открыл тебе все свои источники доходов, чтобы ты обобрала меня как липку!» Ей было обидно, но и это она стерпела. Она много терпела и молчала, всю жизнь молчала!

Последние годы их совместной жизни, Светлана всё чаще и чаще задавала себе один и тот же вопрос: «Зачем она это терпит? Без него будет спокойнее, легче и денег будет хватать. Без него она наконец-то сможет жить, вырвавшись из этой клетки». Она постоянно чувствовала себя уставшей, измождённой. Весь период семейной жизни работала на двух, а если везло, то и на трёх работах. И опять один и тот же вопрос – зачем? Зачем ей такой муж? Это не она вышла за него замуж, это он на ней заженился. Живёт за женой как за каменной стеной и ни о чём не думает. Ладно, если бы относился к ней хорошо?! Она с ним имя своё забыла, только и слышала «Эй» или «Эй ты». На работе образованный, уважаемый человек, заместитель директора магазина, а дома – никто!

И как она это может кому-то рассказывать?! Дитём неразумным не могла управлять судьбой, как распорядилась мать, так и росла, а мужа сама выбирала. Выбрала такое счастье, вот всю жизнь и мучилась, а не жила! Не упивалась счастьем, а хлебала его из поганого корыта.

Пределом терпения был последний скандал из-за какой-то очередной мелочи. Муж, как обычно, что-то не мог найти и орал на всю квартиру. Светлана сделала замечание, а в ответ услышала: «Заткнись, ненавижу!» Через пятнадцать минут он нашёл, что искал, и как ни в чём не бывало подошёл и начал спокойно разговаривать. Но это был конец!

– Всё! – сказала Светлана, встала, выпрямилась как струна и спокойно посмотрела на мужа. – Если ты живёшь с человеком, которого ненавидишь, то мне тебя жалко. Жаль, что я не сделала твою жизнь счастливой. Каждый человек заслуживает счастья, и я думаю, ты обретёшь его, но без меня. Не хочу больше тебе мешать жить и делать тебя несчастным. Мы расстаёмся!

Он бегал вокруг Светланы разгневанный, даже пытался взять, что-то тяжёлое в руки. Но, она спокойно, не реагируя на очередную истерику, ждала. Ждала, понимая, что это конец её кошмарам. Ещё не осознавала, как они с девочками будут жить дальше, но знала, что хуже не будет! Андрей ушёл. И на этот раз ему было к кому уходить, у него была очередная любовница.

Через несколько дней он объявился и потребовал раздела квартиры. Трёхкомнатную квартиру они могли разделить только на две однокомнатные. Как Светлана не умоляла мужа, что им с девочками будет мало однокомнатной квартиры, что их трое, а он один. Андрей не хотел ничего слушать, а уж тем более о чём-то думать. Топал ногами, орал, что она, как всегда, хочет жить за его счёт, что она в очередной раз хочет его наколоть!

Перебирая в мыслях воспоминания о семейной жизни, Светлана облегчённо вздохнула, подумав о том, как хорошо, что Андрея нет рядом. Улыбнулась и уснула.

Глава 9

Как и обещала, в пятницу Светлана приехала в гости к матери. Первый раз эта встреча принесла обеим радость. Пока сдержанную, без эмоций, но радость.

Они, как добрые подружки, прошли в комнату. Чай уже стоял на столе в гостиной, но Светлана Викторовна сначала покормила Светлану полноценным обедом, а уж потом повела в гостиную.

– Светочка, ты обещала рассказать о муже, о вашей семейной жизни?! – удобно устроившись на мягком диване, напомнила Светлана Викторовна.

– Особо рассказывать нечего, обычная жизнь, обычная семья, – понимая, что этого не обойти и рассказывать придётся, ответила та. – Поженились на последнем курсе института, мужа звали Андрей.

– Почему звали? – озабоченно посмотрела на дочь и спросила Светлана Викторовна.

– Мы разошлись чуть больше года назад, – спокойно ответила Светлана.

– Извини за бестактность, а почему?

– Андрей всю жизнь гулял, я терпела, а получилось напрасно, он всё равно ушёл к другой женщине, – Светлана посмотрела на обеспокоенную Светлану Викторовну и, стараясь не говорить всей правды, добавила: – Наверное, я была плохой женой?

– Я никогда в это не поверю! – сказала Светлана Викторовна, пристально глядя на дочь, понимая, что та явно себя оговаривает.

– Ну, что вы так смотрите? – не желая что-то рассказывать, спросила Светлана. Видя, что Светлана Викторовна, пожав плечами, молчала, продолжила говорить: – Мне от развода хуже не стало. Я нисколько не жалею о случившемся. Оставшись с девочками одни, мы приобрели и душевный, и физический покой. У нас сейчас всё хорошо, и возвращаться к прежней жизни я не хочу! И ему без нас тоже неплохо. Андрей ни разу не позвонил за это время, не поздравил детей с днём рождения, не поинтересовался их жизнью, здоровьем.

– Вы любили друг друга, когда поженились? – почувствовав, что дочь не хочет откровенничать про отношения с мужем, осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Мне казалось, что да. По крайней мере, я его любила!

– А он?

– Если честно сказать, то не знаю? – задумавшись, ответила Светлана. – Когда встречались, думала, что любит. Но это только казалось. Уже позже я поняла, что ему просто удобно и комфортно жить рядом со мной. Андрей быстро изменился, буквально сразу после свадьбы. В один миг, впервые же дни совместной жизни, перестал быть заботливым и внимательным.

– Так быстро?! – сокрушалась Светлана Викторовна.

– Знаете, какие он мне от большой любви делал комплименты? – кивая в ответ, спокойно проговорила Светлана.

– Какие? – печально спросила Светлана Викторовна, видя, что дочь не расстроена, рассказывая о муже.

– Как-то иду я с работы, тороплюсь домой. Раскраснелась, глаза горят. Навстречу идёт старенький дедушка. Остановился, я подумала ему плохо и спросила, что случилось? А он, улыбаясь, смотрит на меня и говорит: «Любуюсь, милая, любуюсь! Создал же Господь такую красоту, божью птичку». Я засмеялась, поблагодарила за такой необычный комплемент и побежала дальше. Настроение было прекрасное! Как после таких слов можно унывать? Дома мужу рассказала, а он знаете, что сказал?

– Что? – глядя на дочь, с грустной улыбкой, спросила Светлана Викторовна.

– Посмотрел, ухмыльнулся и говорит: «Нашла кого слушать, старый дед из ума выжил!» Вот так он меня любил. Но я ещё раз повторяю, что не жалею о расставании. Я сняла груз, тяжёлый груз и теперь живу легко и свободно!

– Ты знаешь, как он живёт?

– Нет, и не хочу знать!

– Ты на него обижена. Заметно, что до сих пор обида не прошла, – пристально глядя на дочь, высказала предположение Светлана Викторовна.

– Нет, я обижена ни на него, а на себя! Жалею, что столько лет терпела, не разошлась раньше. Всё хотела сохранить семью, непонятно для кого?

– Не расстраивайся, Светочка, забудь – это ни твой мужчина!

– Ну, моего-то мужчины уже не будет, жизнь прошла, – печально засмеявшись, сказала та.

– Что ты такое говоришь, Светочка, у тебя ещё всё впереди?! Ты ещё молода. Вот увидишь, судьба повернётся, и ты найдёшь свою половинку и будешь по-настоящему счастлива! Ты же сама говорила, что у тебя, как у Золушки всё в жизни должно измениться.

Обе замолчали, думая каждая о своём. Увидев, что воспоминания о муже для Светланы неприятны, Светлана Викторовна постаралась переключиться на другую тему.

– Вы втроём живёте в однокомнатной квартире? – после небольшого молчания, спросила она.

– Да, но мы привыкли, – понимая, к чему та ведёт разговор, настороженно ответила Светлана, – у нас всё хорошо.

Светлана Викторовна понимала, что трудности, через которые прошла дочь, закалили и сделали её крепче. Какой бы тяжёлой ни была жизнь, она не позволила, зависти и гневу поселится в своём сердце. У неё очень хорошая дочь. В жизни всё уравновешивается, и она верит, что дочь ещё будет счастливой!

– Мы с тобой и девочками позже поговорим об этом, – добавляя чай в красивые голубые чашки и, открывая коробку конфет, задумчиво проговорила Светлана Викторовна.

Она хотела помочь дочери, но боялась поспешить в своём желании, хорошо понимая, что Светлана не привыкла рассчитывать на кого-то, кроме себя, поэтому хотела сделать всё аккуратно, так, чтобы ни в коем случае не сломать тот маленький, хрупкий мостик, который соединил их.

– Светлана, расскажи, чем ты живёшь, кроме работы и дома, – внимательно посмотрев на дочь, спросила Светлана Викторовна. – Что ты любишь, конечно, кроме детей?

– Работа и дети – это вся моя жизнь! – с радостью ответила Светлана, поняв, что тема семейной жизни закрыта. – У меня ничего больше и нет в жизни. Я не обижаюсь на судьбу и считаю себя счастливой. У меня хорошие, добрые девочки, интересная работа. Она совмещает в себе многое. Для меня это и хобби, и общение с людьми, всю жизнь учёба и ежедневная проверка полученных знаний. Да и на хлеб с маслом вполне хватает. Помимо работы, люблю свой дом! Обожаю готовить, ухаживать за внешним видом девчонок, держать в чистоте и порядке дом. Если мы намечаем какое-то мероприятие, то люблю ездить в магазины за необходимыми покупками. Не люблю просто ходить по магазинам, меня это совершенно не развлекает. Если нет определённой цели, то я хожу только за продуктами. В общем, всё, что касается дома, я обожаю делать! Иногда хожу в театр, в кино с подругой. Вот и вся моя жизнь и все развлечения. В гости, кроме подруги, мне ходить некуда. Родственников нет, потому что с братом я не общаюсь.

– Почему? Вы ведь родные с ним? Никто не знает, что вы родные только по отцу.

– Он как женился, так и отгородился от всех за высоким забором, закрывшись в первую очередь от нас с мамой. Он не только меня, но и её не подпускал к себе. Его жена не хотела с нами общаться. А после того, как мама застала сноху с мужчиной, её перестали запускать даже в ограду. Мама внучку-то видела только на улице, когда та проходила мимо нашего дома. Но девочка воспитана так, что ей не нужна бабушка и она о ней даже не вспоминает. Для мамы я и мои девочки оставались одной радостью в жизни.

– Господи, Светочка, ты только подумай, как ей было тяжело?! Вся жизнь – сплошная пытка. Она любила тебя и думаю, что поняла это только тогда, когда ты выросла и стала жить отдельно.

– Да, вы правы! Я чувствовала, что мама изменилась. Мы были для неё отдушиной. Она приезжала и рассказывала, про брата и сноху, постоянно жалуясь. Мне было её жалко! Я никогда, ни разу в жизни даже не намекнула на то, что жила с чувством обиды. Не скрою, было желание, и не раз, спросить почему? Почему она так относилась ко мне в детстве? Но пока была ребёнком, не решалась, а когда выросла, было её жалко, и не хотелось расстраивать. Брат и ко мне проявил неуважение. Однажды, увидев, что я вышла от мамы и иду к ним, он специально, почти перед самым носом, закрыл ворота. Причём ворота они закрывали на ключ. После этого я не хочу общаться с ним.

– Вот видишь, как получилось в жизни? – с досадой проговорила Светлана Викторовна. – Его в детстве любили, баловали, лелеяли, а в результате вырос эгоист. Ладно, с сестрой плохие отношения, но свою маму, свою родную маму так обидеть?! Я не думаю, что в жизни он будет счастливым за свои дела. Ведь всё идёт по кругу – ты любишь, тебе возвращается любовь, ты ненавидишь, злишься и твоя ненависть, злоба вернётся к тебе. Вернётся не только семейными проблемами, но и всякими болячками, которые постепенно сожрут.

– Вы правы! Именно так и получилось. Жена ушла, и сейчас он живёт один и пьёт. Иногда заходит дочь и показывает внуков. Но его туда не допускают, как он когда-то маму! Я, приезжая к ней в гости, часто видела, что она, как собачонка, которую выгнали из дому, ходит вокруг его забора и заглядывает в щёлочки. Я её отругаю, а она плачет и говорит в ответ, что хочется хоть одним глазком посмотреть на внучку и сына. Сейчас я хорошо понимаю её чувства, ведь это был её единственный сын! Наступило время, и брат оказался точно в таком же положении. Он не бывает у дочери в гостях, не сидит с ними в кругу семьи за праздничным столом. Живёт один, как сыч, никому не нужный. Поэтому и пьёт. Пьёт, кстати, тоже один. Закроется дома на несколько дней и пьёт.

– Бог с ним, Светочка, не думай о нём. Господь сам решит и воздаст каждому по его делам! – стараясь отвлечься от мыслей о трудной жизни дочери, улыбнувшись, сказала Светлана Викторовна. – Не думай больше об этом, это в прошлом! – и, замолчав, с грустью посмотрела на дочь, понимая, какая трудная и безрадостная жизнь была у неё. За всю жизнь её никто не пожалел, не приласкал. С самого рождения одна!

Глава 10

Стараясь отвлечь Светлану, хозяйка предложила кофе.

– Расскажи про подругу, – опустившись в кресло, попросила Светлана Викторовна.

– Ольга – это моя единственная подруга, – навалившись на спинку, улыбнувшись, ответила Светлана. – Другой уже не будет никогда, она будет со мной навсегда! Хотя мы дружим не всю жизнь, а только последние десять лет, но Ольга с первого дня знакомства, стала родным, близким человеком. Не знаю, как объяснить это чувство, но ближе и роднее никого нет! Ольга и подруга, и старшая сестра и, как ни странно, я это почувствовала сразу.

– Расскажи о ней.

– Если интересно, то расскажу с удовольствием, – взглянув на часы, ответила Светлана.

– Конечно, интересно! Мне всё интересно про тебя.

– До нашего знакомства Ольга работала поваром в ресторане, – начала рассказывать Светлана. – В семье произошло несчастье, и она потерялась в этой жизни, замкнулась, стала безразличной ко всему, кроме сына. На работе из-за такого состояния начались проблемы, и её попросили уволиться. Ольга, не говоря ни слова и даже не спросив почему, написала заявление и ушла. Максиму тогда было шестнадцать. Нужно кормить и учить сына. Ища работу, она пришла ко мне. Мы долго разговаривали и после первой встречи, уже не расставались! Я приняла её в магазин кладовщиком. Научила вести учёт всего, что поступает на склад и что уходит в торговлю. Уже позже, когда она оправилась от горя, нет, неправильно сказала, не оправилась, а научилась жить с горем, – поправилась Светлана, – окончила курсы бухгалтеров и работает главным бухгалтером в нашем магазине. В их семье произошла очень тяжёлая и трагичная, можно даже сказать, страшная история! – Светлана замолчала задумавшись.

– Что произошло, какое несчастье? – осторожно спросила Светлана Викторовна.

– Она потеряла мужа, – вскинув глаза, ответила Светлана.

– Он умер? – внимательно слушая, уточнила Светлана Викторовна.

– Нет, именно потерялся.

– Как это, потерялся?

– Муж Ольги – Сергей, был геологом, в тайге искал руду, – пояснила Светлана. – С работой и связана эта трагедия. Он уезжал в экспедицию ранней весной и ходил по тайге до поздней осени. Ольга с сыном по полгода жили одни. Говорит, что за годы совместной жизни привыкла к этому и считала нормой. Уже позже, рассказывала, что на самом деле было тяжело оставаться одной – тосковала. Но Серёжа увлечённо относился к профессии, поэтому она принимала отсутствие мужа, как неотъемлемую часть жизни. Ольга называла себя солдаткой. Шутила над этим, а если вдуматься, то тяжело ей было, особенно когда была молодой, – вздохнув, продолжала: – Максиму было пятнадцать лет, когда Серёжа перед очередной командировкой, пришёл к ним домой со своим студентом – Семёном. Он впоследствии сыграл большую роль в жизни их семьи, – пояснила Светлана. – Семён в тот год окончил институт и упросил Сергея зачислить его в экспедицию. Тот зимой читал лекции в институте, Семён был его лучшим учеником. Из той экспедиции Серёжа не вернулся! Семён осенью приехал и рассказал, что Сергей заполнил рюкзак провизией, оставил всех в лагере, на берегу небольшого притока реки, и ушёл в тайгу. Он всегда так делал. Ольга знала по его же рассказам. Серёжа один ходил по тайге, когда заканчивались продукты и рюкзак заполнялся породой, возвращался в лагерь. Отдыхал недельку, писал отчёты, о проделанной работе и опять уходил. В тот сезон, после повторного выхода в тайгу, он не вернулся. Поиски были целых два месяца, но не нашли даже следов! Маршрут знали хорошо. Обыскали всё в этом направлении, всю прилегающую территорию, но не нашли даже вещей. Последняя стоянка убрана, остатки банок, мусора аккуратно закопаны. Значит, уходил без спешки, а куда делся, неизвестно? На следующий год Семён опять поехал в экспедицию в надежде найти хоть какие-нибудь следы Сергея. Но всё напрасно! С тех пор, вот уже больше десяти лет, Семён живёт и работает охотоведом в тех местах, и до сих пор ищет Сергея. Максим вырос, и каждый год уезжает в тайгу. Собирает друзей, и живут у Семёна. Вместе обыскали все окрестности. По секторам разбили лес, и сантиметр за сантиметром обошли всё, но ничего за все годы так и не нашли! Даже странно, как можно так исчезнуть? Я уже и не надеюсь, что они найдут Сергея, но Семён ищет, а Ольга ждёт, каждый год ждёт! Я-то вижу, как она волнуется, пока сын с новостями не вернётся из тайги. Внешне не показывает вида, но за этот месяц даже худеет. Бродит по квартире, как тень, и заглядывает в окна. Мы в это время даже не ходим никуда, у неё только работа и дом. Ждёт, каждую секунду ждёт! Я всего один раз была свидетелем возвращения Максима из тайги. До сих пор при воспоминании сердце сжимается. Он вошёл в квартиру, стоит поникший и боится глаза поднять на маму. Ольга смотрит и молчит в ожидании, видно, что даже не дышит. Он поднимает глаза и, не сказав ни слова, качает головой. Поняв всё без слов, она медленно уходит в комнату. Я после этого несколько дней не могла прийти в себя. Представляю, каково бедной Оленьке! Вот такое горе у неё, и когда это закончится, неизвестно.

– Господи, Светочка, что же это за жизнь такая, что же она всё время бьёт бедных женщин?! –не скрывая слёз, произнесла Светлана Викторовна.

– Судьба такая, и никуда от этого не денешься! – глубоко вздохнув, ответила Светлана.

– Почему судьба одному так много горя даёт, почему не делит, чтобы у всех поровну и радости, и горя было?!

– У Ольги сейчас как раз начинается второй этап в жизни. Максим познакомил её с девушкой, и мы надеемся, они поженятся.

– Дай-то, Бог! Так хочется, чтобы Оля жила легко, радостно. Ты меня познакомишь с ней?

– Она сейчас уехала к сестре, приедет недели через две, тогда и познакомлю, – сделав глоток кофе и, посмотрев на часы, Светлана сказала: – Мне пора, – встала и направилась к выходу, проговорив: – Завтра суббота, в двенадцать приедем с девочками.

Светлана Викторовна стояла улыбающаяся. В глазах сверкали слезинки, но она была счастлива, потому что смогла немного сблизиться с дочерью и завтра, она даёт возможность познакомиться с внучками.

– Благодарю тебя, Господи, – произнесла Светлана Викторовна, когда дочь ушла. Опустилась на диван и подумала: – Сначала познакомлюсь с девочками поближе, а потом помогу им. Я счастлива, вернуть дочери если не потерянное время, то хотя бы то, чего не смогла дать раньше.

Глава 11

Собравшись, Светлана терпеливо ждала, наблюдая, как дочери готовятся к первой встрече с родной бабушкой. Встали рано. Прежде чем одеться, перебрали гардероб, суетились и волновались. Наконец-то девочки были готовы! Позвонил помощник адвоката, и они спустились к машине.

Украдкой поглядывая на дочерей, Светлана видела, как они волнуются, но стараются этого не показывать. Понимая, насколько смешанные чувства бушуют в их душах, она незаметно улыбалась.

Светлана Викторовна с нетерпением ждала гостей, без устали выглядывая в окна. Увидев, подъехавшую машину, кинулась к двери. Светлана вошла первой, за ней Алёна и Ксюша.

– Золотые мои, какие большие, какие красивые! – увидев внучек, Светлана Викторовна заплакала и запричитала, как настоящая бабушка.

Ходила между девочками, гладя их и нахваливая. Внучки смотрели на неё и молчали. Наплакавшись, Светлана Викторовна пригласила гостей в комнату. Долго разговаривали. Она расспрашивала и расспрашивала внучек, казалось, что за один день бабушка хочет узнать о них всё! Потом смотрели фотоальбомы и слушали про Англию.

– Вы откуда родом? Кто ваши родители? – рассматривая фотографии в очередном альбоме, спросила Алёна.

Светлана удивилась, что ей не пришло в голову спросить об этом. Ведь родители Светланы Викторовны – её бабушка и дедушка!

– Я позже найду альбом, где есть фото моих родителей и бабушки, – обрадовавшись, что об этом спросили, с готовностью ответила Светлана Викторовна. – Позже я покажу их.

– Расскажите, кто они?! – подсела поближе к бабушке и попросила Ксюша.

– Это будет длинная история, – улыбаясь, глядя на внучку, сказала Светлана Викторовна. – Если вам интересно, то расскажу с удовольствием?!

– Да! – ответили в один голос девочки.

– Ну, слушайте! Как я уже сказала, рассказ будет длинным, потому что история нашей семьи интересная и в то же время трагичная, – удобно устроившись на диване, Светлана Викторовна начала повествование. – Моя девичья фамилия – Дивногорская. В вас есть частица польской крови, потому что мой дед – Александр, поляк. Мой отец Виктор, его сын, погиб в Великую Отечественную войну в 1941 году в феврале, так и не узнав, что родилась я. Его жена Елена, моя мама, умерла уже давно. Если бы она была жива, когда я родила тебя, Светочка, я уехала бы к ней, и всё было у нас по-другому, а я осталась одна, совсем одна: без жилья, без денег, на улице! – Светлана Викторовна замолчала, вытерла глаза, поняв, что ни о том говорит, и продолжила рассказ: – Мой дед – Дивногорский Александр Дмитриевич был ссыльным каторжным в Сибирь. Приписан к деревне Ояш Колыванского уезда Новониколаевской губернии; сейчас Новосибирской области. Родом он из города Каменска – Подольска или Гродно, точно не могу сказать, не знаю, но в памяти именно эти города отложились? Александр из семьи священнослужителей. Его отец Дмитрий и брат (имени не знаю) были священниками, сестра – агрономом. Александр учился в семинарии, был грамотным.

Началась революция, и Александр вступил в ряды революционеров. За революционный саботаж арестован и сослан в Сибирь. В Сибири женился и осел окончательно. Я помню бабу Дуню, Евдокию – его жену. Она рассказывала, что дед был воспитанным, чистоплотным. Её учил готовить, правильно накрывать на стол, и всему прочему. Воспитание в семье и обучение в семинарии сказывалось. Семья у него, похоже, была не из простых, если он умел пользоваться ножом и вилкой?!

Работал Александр заведующим складом. Погиб в 1922 году во время Колыванского восстания. Это, когда кулаки и белогвардейцы, те, кто был против коммунистов, подняли мятеж в Сибири. Уничтожали коммунистов, активистов и членов их семей.

Александр был убит с особой жестокостью. Его и ещё несколько человек, держали в подполе, это как подвал под домом. Пожилая женщина старуха-кулачка самолично выколола ему серпом глаза.

Светлана Викторовна замолчала. Все повернулись в сторону Ксюши. Девочка тихонько всхлипывала. Её так растрогал рассказ, что она не смогла сдержаться.

– Что ты, внученька, Ксюшенька, я тебя испугала?! – взволнованно спросила Светлана Викторовна. – Не плачь, милая, я не буду больше рассказывать!

– Нет, нет, рассказывайте, я больше не буду, – вытирая глаза, ответила та. – Если только чуть-чуть.

– Рассказывайте, Светлана Викторовна, Ксюша не будет плакать, – сказала Светлана, и подсев к дочери, обняла за плечи. – Правда, доченька?

Девочка покивала в ответ. Светлана Викторовна замерла, первый раз услышав, как дочь обратилась к ней.

– Смотри, Светочка, тебе виднее. Дак вот! – продолжила она. – Потом их расстреляли. Баба Дуня с детьми спаслась. Её в своём чулане спрятала дочка кулака Арина Речкина. Ей и обязаны потомки рода Дивногорских своей жизнью! Восстание подавили, но возвращаться бабе Дуне с детьми было некуда, дом с пожитками, кулаки сожгли. У них остались только бронзовый крест и две иконы. Это всё, что баба Дуня успела забрать из дома вместе с детьми.

Они какое-то время пытались выжить, но начался голод, тиф и пришлось уехать в город. Мама рассказывала, что было страшное время. Тиф косил людей семьями, деревнями! Наступала осень. Жить негде, кормить детей нечем, поэтому баба Дуня и решила уехать, но один ребёнок заболел, и их не пустили на пароход. Ей с пятью здоровыми детьми пришлось оставить больную тифом дочку – грудничка. Чтобы спасти остальных детей, баба Дуня пожертвовала одним ребёнком! Девочку звали Дора, Доротея.

После тех страшных событий в живых осталось трое детей. Виктор (мой отец) был старшим, были ещё сестра и брат, у них есть дети, внуки. Только я со всеми потеряла связь. Уже думала о том, чтобы поискать их, чтобы восстановить родственные отношения. Но это позже, сейчас для меня главное – вы! – Светлана Викторовна замолчала, сделала несколько глотков кофе и предложила: – Давайте я поставлю чай, кофе, а то всё остыло? – поднялась и быстро пошла на кухню.

Светлана направилась следом за матерью.

– Что стало с той девочкой, с Дорой? – на кухне, наблюдая за Светланой Викторовной, спросила она. – Известно хоть что-нибудь? Как её судьба сложилась?

– Я не стала говорить при девочках, – бросила взгляд на дверь, и ответила Светлана Викторовна, – Ксюша взволнованно реагирует на рассказ.

– Она выжила? – тихо переспросила Светлана.

– Нет, Света, она не могла выжить!

– Почему? Что не было никакой надежды?

– Нет! Дело в том, что баба Дуня оставила её на лавочке, на пристани.

– Как на лавочке? Одну?!

– Да одну, совсем одну! Она была больна тифом и на пароход не пустили, а до ближайшей деревни полдня пути.

– И она смогла оставить грудного ребёнка одного? Как это возможно?!

– Не суди, Светочка! Если бы остались все, то умерли от тифа и голода. Тогда бы погиб не один ребёнок, а шесть! Что ей оставалось делать?

– Как страшно!

– Ещё как страшно.

– И что, никто ничего не узнал о ней, о её судьбе?

– Света, какая судьба? Она оставила её на лавочке одну. Голод, тиф, куча бездомных, голодных собак.

– Что?! Вы хотите сказать, что собаки…

– Да! И самое страшное в этой истории, что баба Дуня с парохода это видела. Пароходы тогда ходили медленно.

– Как она это вынесла? Как можно было это пережить?!

– У неё на руках было ещё пятеро, мал мало, меньше!

– Страшно-то как?

– Представляю, с какой мукой в сердце жила баба Дуня, – Светлана Викторовна замолчала, задумавшись, глядя куда-то вдаль, потом тихо произнесла: – Я, когда тебя отдала Александру, боялась, вдруг оставит на лавочке. Стояла и караулила, очень этого боялась! – помолчав, добавила: – Вот такая страшная история в нашей семье. Но я считаю, что потомки должны знать и это. Баба Дуня была сильная духом женщина! Знаешь, я не раз думала и спрашивала себя, смогла бы я так поступить и знаешь, я ни разу не ответила на этот вопрос, – она разлила чай, кофе и повернулась к Светлане, сделав усилие улыбнуться, сказала: – Светочка, давай не будем о грустном. Пойдём к девочкам.

Сёстры сидели на диване и, перелистывая альбом, разговаривали. Поставив поднос на стол, Светлана Викторовна опустилась на диван.

– Продолжим знакомство с предками? – спросила она. – На чём я остановилась? – выдержав небольшую паузу, Светлана Викторовна продолжила: – Из ссылки Александр держал связь с матерью через сестру. Они переписывались, та даже посылки высылала тайно от отца. Родители, вернее, отец Александра – Дмитрий отказался от сына и запретил даже упоминать его имя, тем более общаться! Но сестра любила младшего брата и, втайне от отца, старалась поддерживать с ним связь. Дмитрия можно понять, священник высокого чина, а сын – революционер. Родственники и родители ничего не знают о судьбе изгнанника и о том, где его потомки. Точно так же, как и мы, ничего не знаем о них. Эту связь уже не восстановить, а ведь где-то есть наши родственники? Наверняка и у брата, и у сестры Александра были дети?! – посидев молча, Светлана Викторовна добавила: – Мне после мамы в наследство достался бронзовый крест и две старинные иконы. Те самые, которые баба Дуня спасла от пожара. Сейчас принесу.

Светлана Викторовна ушла в соседнюю комнату. Вернувшись, вынесла коробку и поставила на столик перед Светланой. Осторожно вытащила большой бронзовый крест и передала девочкам.

– Вот – этот крест, – сказала она.

– Ого, какой тяжёлый, – взяв в руки, сказала Алёна.

– Он бронзовый, поэтому тяжёлый, – ответила Светлана Викторовна, вытаскивая из коробки небольшие свёртки, перевязанные ленточками, и загадочно поглядывала на внучек. – Здесь иконы. Я перед переездом упаковала их хорошенько, чтобы не повредить. Для меня это самое дорогое сокровище! Иконы небольшие, но я расскажу интересную историю про них, – вытащив небольшую икону из чёрной деревянной рамки и повернув к девочкам, проговорила: – Смотрите, она очень простоя, бумажная. Это икона «Казанской божьей матери». С годами бумага, на которой изображена икона, начала крошиться, и баба Дуня приклеила её на картонку. К тому времени иконка уже была очень старой! Я делала экспертизу. По состоянию бумаги и химическому составу краски, этой иконе несколько столетий. Я найду бумаги, у меня всё сохранилось, там много интересного.

Светлана Викторовна осторожно положила на стол рамку и подала икону девочкам. С замиранием сердца, они передавали её из рук в руки разглядывая.

– Рамка сделана позже, чем написана икона, – сказала Светлана Викторовна. – Но она тоже очень старая. Посмотрите, на обратной стороне дощечка держится на гвоздиках. Обратите внимание, гвоздики пирамидальные, это значит, что кованые, сделанные вручную. Я хотела сменить рамку, реставратор сказал, что этого ни в коем случае нельзя делать, потому что вместе они едины в своей истории происхождения! – пока девочки рассмотрели рамку, Светлана Викторовна вытащила из коробки ещё две иконы. – Это вторая икона. История такая: она упала на пол уже в моё время, после смерти мамы, и стёклышко разбилось. Я начала ремонтировать. Вынула остатки стекла и вытащила из рамки бумажную икону, аккуратно отделив приклеенные места скальпелем. Это икона святой Татьяны, – она положила икону на стол перед девочками, сказав: – Она в отдельной рамке. Смотрите, какая старая, крошится бумага и тоже, кем-то очень давно отремонтирована. Обратите внимание, на картонке старинный, ещё дореволюционный шрифт. Тогда при написании буквы «Е» употреблялась буква «Ъ». Значит, эта картонка из царских времён! Когда я убрала икону «Святой Татьяны», что я обнаружила?! Под ней, к моему огромному удивлению, была спрятана настоящая икона семнадцатого века, написанная на ткани – это «Чудотворная икона Божьей матери Избавительница»! Вот смотрите, – Светлана Викторовна, повернув икону и, показывая пальцем, продолжала рассказывать: – Икона сильно выцвела и изображение нечёткое. Под изображением Богородицы и младенца сделана надпись. В первой строчке написано «Чудотворная икона Божьей матери Избавительница», это я разобрала. Во второй строчке не разборчиво. Икона выцвела с годами, и шрифт стёрся. Говорят, на иконах не пишут «Чудотворная», а здесь написано и отчётливо читается. О её существовании никто не знал! Эта икона прожила в семье больше ста лет и была спрятана от людских глаз под ликом «Святой Татьяны».

– Девочки, у вас глазки поострее, попробуйте прочитать, – предложила Светлана, осторожно взяв икону и внимательно осмотрев, передала дочерям. – Может быть, разберёте, что написано? – обратившись к Светлане Викторовне, спросила: – А от кого вашей бабушке досталось всё это?