Главная героиня: Рита Боброва
Глава 1. Дочь маминой подруги
– С кем ты поговорила?
– С Альбертом.
– И куда он меня приглашает?
– На собеседование.
Слава богу, не на свидание. Моя мама точно не в себе.
Допустим, у Альберта, и правда, есть подходящая для моего незаконченного высшего вакансия. Допустим, он даже готов взять меня на работу. Но, боже, как у мамы вообще могла появиться мысль, что я соглашусь с ним работать? И я смеюсь. Нервно. Потому что если и смеются в моём положении, то только так.
Мама смотрит на меня, будто, это я не в себе, и достаёт из рукава последний козырь:
– Что-то я не вижу здесь очереди из желающих принять на работу декретницу без опыта. И без диплома.
Слово «декретница» произносится с ударением на каждой букве. Моя мама не из тех женщин, которые думают, что для ухода за ребёнком нужен какой-то особенный отпуск.
– А в агентство Альберта принимают всех декретниц без опыта? Или только дочерей маминых подруг? – уже без смеха в ответ язвлю я.
Если бы одна из нас умела просить о помощи, а вторая не думать, что она лучше другой знает, что ей нужно, этого разговора могло бы и не быть. Но, к сожалению, мы – это всегда мы. Даже когда одна из нас уезжает от мужа без миллионов на счету, но с ребенком в автокресле. А вторая считает зарабатывание денег лучшим лекарством от любых жизненных эпидемий.
– Рита, когда ты уже повзрослеешь? – мама, пытается сделать вид, будто нет ничего странного в том, что она предложила мне работу в агентстве моего врага детства. – У тебя есть время до пятницы. Позвони, когда отчаешься найти хоть что-нибудь. Я скину адрес офиса Альберта.
Она нервно чмокает Мари в растрёпанную макушку, хватает со стола сумку, из чьей-то последней коллекции, брезгливо стряхивает с неё хлебные крошки от батона, и уходит. Она всегда старается уйти первой. Чтобы последнее слово было за ней. Только один человек смог переиграть её в этом. Мой отец. В день, когда он ушёл из нашей семьи.
– Посему бабуська так быстло уходит? – спрашивает Мари, не отрываясь от рисунка.
– Наверное, не любит мои бутерброды, – отвечаю я, машинально стряхивая рукой крошки со стола.
– У тебя осень вкусные бутелблоды, – констатирует Мари, хватая с тарелки и заталкивая в рот последний кусочек хлеба с ровным жёлтым прямоугольником сыра «Маасдам». И я улыбаюсь. Счастливо. Потому что иногда для счастья достаточно, чтобы кто-то от души похвалил твои бутерброды.
***
Ровно в 13.00 укладываю Мари на дневной сон, открываю ноутбук и проваливаюсь в сайты с вакансиями. Стадия поиска «найти хоть что-то за восемьдесят тысяч». Кликаю по очереди на «менеджер call-центра», «помощник продюсера», «секретарь». Сайт подсказывает: «вы всё делаете правильно, каждый отклик приближает вас к работе мечты». К бессмысленной работе мечты, хочется добавить мне. Что ж, Рита, пора смириться, что иногда работа, это просто работа, за которую платят деньги. Не всем же спасать мир. Как твоему отцу.
Тыкаю на вакансию «администратор баз данных». В описании просят рассказать, почему я хочу там работать. Боже. Серьёзно? «Вы принимаете людей без опыта и диплома. А вашей зарплаты мне хватит на детский сад, аренду квартиры и любимые шоколадные блинчики». Выделяю текст, чтобы удалить, но вместо этого случайно отправляю отклик. Ну и ладно. Всё-равно они мне не ответят. Никто из них мне не отвечает.
На кухне щелкает чайник. Оборачиваюсь проверить, не проснулась ли Мари. Спит. Иду на кухню, наливаю кипяток в кружку с фламинго, кидаю туда же пакетик с бергамотом, открываю холодильник и вытаскиваю из-за кастрюли с супом два последних эклера. Кастрюля – молчаливая свидетельница моей слабохарактерности. Её роль – скрывать следы моих преступлений против ПП и ЗОЖ от бдительной общественности. В лице моей мамы.
После беременности и рождения Мари я перестала влезать не только в свои старые, и так не миниатюрные джинсы, но и в мамины представления о том, как должна выглядеть дочь основательницы модельного агентства. Как-то не как я.
Ставлю эклеры с чаем на стол и возвращаюсь к ноутбуку. В личном кабинете на сайте с вакансиями мигает оповещение. Да неужели? Открываю письмо. Та самая вакансия «администратор базы данных». Отказ. Наверное, они хотели, чтобы я написала что-то типа: «Пока все дети мечтали стать космонавтами и балеринами, я представляла себя администратором базы данных».
– Мамаська, – слышу тихий сонный голос Мари. Дочь сидит на куче из одеял и подушек в пижаме с котиками и улыбается наполовину беззубым – или наполовину зубастым? – ртом.
– Иду, малыш. – Закрываю ноутбук и плюхаюсь на кровать рядом с Мари. – Что тебе снилось?
– Нисего. Я не спала. Плосто лезала. И уже хочу кусать.
– Но сначала … обнимашки, – я загребаю Мари своими длинными руками. Мари хохочет, а мои руки обнимают. Мы большие и сильные, говорят они. Мы тебя защитим, говорят они.
– Ну всё, мамаська! Кусать! – Мари, нахохотавшись, начинает брыкаться ногами. Я прижимаю её к себе в последний раз, целую в макушку, и иду на кухню – разогревать суп.
***
После позднего обеда, или раннего полдника – в нашем доме с режимом так себе – собираемся на прогулку. Вспоминаю, что не доела один эклер и иду за ним, чтобы убрать в своё тайное место. Звонит телефон. Папа. Принимаю звонок, зажимая телефон между ухом и плечом.
– Привет, булочка. – голос папы всегда спокойный и тёплый. Греюсь об него пару секунд, а потом вспоминаю про эклер на тарелке.
– Пап, скажи честно, я толстая?
– Конечно, нет. Это что, мама опять заходила?
Я вздыхаю. Причем тут мама. Это же не она запихивает в меня эклеры.
– Да.
– Ты это брось. Ты … это … самая красивая.
– А почему тогда ты называешь меня булочкой? – ворчу я больше риторически, чем по существу.
Мой папа не спец в риторических вопросах. Поэтому он сразу переходит к делу:
– Зайдёте в гости? Сегодня у Лизы день рождения. Будет праздник. Толпа детей. Приходите. Закажем пиццу с сыром.
Лиза – внучка Татьяны, новой папиной жены. Хорошая женщина. Уютная. Созданная для семьи. Не то, что моя мама.
– Придём. А во сколько?
– Полседьмого. Но можете и раньше приходить. Мы будем рады.
– Хорошо, успеем. Только вот подарок ещё надо купить, – вспоминаю я и настроение тут же портится. Внеплановые дни рождения не вписываются в наш бюджет.
– Я переведу тебе немного. Не надо дорогое. Вы это… главное сами приходите.
Через десять минут приходит смс «СЧЁТ2357 15:10 Перевод 3000р от Бориса Б.».
– Мари, беги одеваться. Мы идём на День рождения, – кричу в сторону кухни, где дочь смотрит мультик, доедая суп.
– У кого День лозденья? – слышу радостный вопль, затем звук падения чего-то стеклянного, а следом расстроенное, – Плости, мамаська…
Бегу на кухню. Тарелка с супом на полу. Тарелка отдельно, суп отдельно.
– Всё хорошо. Это всего лишь суп. Взрослые часто переоценивают его значение. А у деды Бори будет пицца. У Лизы День рождения.
– Писса, – Мари бежит в комнату. Слышу как открывается шкаф. – Мамаська, быстлее, а то писса остынет.
– Да, сейчас приду. Только уберу суп.
Закончив уборку, захожу в комнату. Мари разложила на кровати все свои наряды. Даже пышное синтетическое платье принцессы откуда-то достала. Зря я надеялась, что оно потерялось.
Делаю вид, что мне без разницы, что наденет дочь. Только бы не выдать себя. Иначе, она точно выберет его. Достаю из своей половины шкафа голубой джинсовый комбинезон. Самый нарядный. От остальных двух его отличает менее потрёпанный вид. Иду в ванную, чтобы переодеться.
Через дверь слышу, как Мари протопала в коридор и пыхтит где-то в районе пола. Надевает обувь, догадываюсь я.
– Я готова! Идём, мамаська!
Выхожу из ванной и еле сдерживаю улыбку на грани отчаяния. Она всё-таки надела то ужасное неоново-розовое платье с блёстками. И кроссовки. На босу ногу.
– Мари, какая ты… стильная. А где твои носочки? – стараюсь, как по учебнику, избегать оценки и критики.
– Нососьков нет. В скафу нет. В тапоськах нет. На кловати нет. И дазе под кловатью нет.
Звучит правдоподобно. Проверяю другие места, не названные дочерью, где теоретически могли бы быть носки. И, правда, нет. Достаю из шкафа свои.
– Сегодня ты будешь мамой.
Мари одобрительно хохочет.
***
До полседьмого ещё два с половиной часа. Успеем заскочить в магазин у дома за подарком. В кармане вибрирует телефон. Смотрю на экран – «Хозяйка». Чёрт. Вспоминаю примету, которая всегда сбывается: «Звонок хозяйки квартиры – к нежелательным финансовым тратам».
– Да, Маргарита Юрьевна.
– Риточка, здравствуй. Звоню напомнить тебе, что уже 14 число. Завтра заеду за денежкой. Будьте дома в районе обеда. И ещё, – женщина выдерживает паузу, – со следующего месяца буду поднимать цену. Сейчас все поднимают. А я не зверь. Ты же с ребёночком. Хотела на десять, но пожалела вас. Всего лишь на пять подниму. Как там Мариша?
Больше всего на свете сейчас мне хочется бросить трубку. Желательно об стену. Но вместо этого, я отвечаю:
– Всё хорошо.
У меня нет денег на новый телефон. Да что там, у меня нет даже этих «всего лишь пяти тысяч», о которых говорит хозяйка.
– Ну всё, пока, Риточка, увидимся завтра.
Пока дочь выбирает подарок Лизе, подбиваю в уме доходы с расходами. Из доходов у меня официальное пособие от государства и неофициальные – а оттого, не такие уж и частые – алименты от бывшего мужа. Расчёты не сходятся. И дело вовсе не в моем гуманитарном профиле.
– Можно мне это? – отвлекаюсь от своих мыслей. Мари протягивает книжку-раскраску с медведями из любимого мультфильма. Девяносто девять рублей погоду не сделают. Да, я та ещё планировщица бюджета, но расстраивать дочь не хочется. В конце-концов, разве она виновата в том, что её мама по глупости не закончила универ и уже третий месяц не может найти себе работу?
Киваю головой. Оплачиваю на кассе самообслуживания раскраску и плюшевого динозавра, которого Мари выбрала в подарок Лизе.
На праздник мы приходим ровно в полшестого. Встретить нас выходит вся семья: мой отец, Татьяна, её дочь Таша с мужем Серёжей и, конечно, Лиза в таком же нарядном платье, как у Мари.
– Лизаська, – моя дочь с порога бросается обнимать именинницу. – Посмотли, мы в таких же платьях!
Лизочка на год старше Мари. Но сама разницу между ними ощущает, лет в пять, не меньше.
– Мари, раздевайся, проходи. Буду показывать тебе свои игрушки. Рита, ты тоже раздевайся. Гости ещё не пришли, поэтому вы идите со взрослыми пить чай. А мы с Мари займёмся своими делами. – Важным голосом отдаёт она распоряжения.
Девчонки убегают в комнату, а меня провожают в гостиную. Я сажусь в мягкое кресло и выдыхаю. Мы редко видимся с папой и его новой семьёй, но мне здесь хорошо. Татьяна даже купила для меня кружку с надписью «Рита». Именные кружки – традиция этой семьи. Можно ли сказать, что они полюбили меня? Не знаю, я плохо разбираюсь в любви. Но здесь просто обожают мои бутерброды. И сейчас для меня это важнее любви.
– О чём задумалась? – папа садится в соседнее кресло и протягивает мне кружку. Подношу к носу. Лимон и малина.
Тут же подходит Татьяна с тарелкой эклеров. Ставит на столик передо мной.
– Ну болтайте. Пойду присмотрю за малышами. – Татьяна улыбается моему отцу и чуть сжимает его ладонь своей рукой. Папа целует её руку и смущается, увидев, что я наблюдаю за ними. Мне тоже становится неловко в ответ.
– Как дела, булоч… прости, Рита.
– Пап, – не могу сдержать смеха я. – Заканчивай. Нормально же общались. Булочка и булочка. – и чтобы подтвердить свои слова чокаюсь эклером с папиной чашкой «Борис».
– А чего не отвечаешь на вопрос про дела? – папа хмурится. – Случилось чего?
– Ничего нового. Деньги заканчиваются. Очередь в сад не заканчивается. Работы нет и не предвидится. Ааа… точно, – вдруг вспоминаю я, – есть одна новость. Мама нашла мне работу. Угадай, где?
Папа непонимающе смотрит на меня. Он не спец в современных работах.
– Ладно, не мучайся. У Альберта Комарова есть рекламное агентство. И вот мама нашла мне там какую-то работу.
– Что-то мне казалось, что вы с ним не в ладах.
– Терпеть его не могу, – киваю я.
– И что, ты согласилась?
– Ну-у-у… я не отказалась.
Папа делает шумный глоток из чашки. Будь здесь моя мама, у неё точно скривилось бы лицо. Так она ненавидела эту его привычку.
– Пап, думаешь, мне надо пойти к нему работать? – задаю вопрос то ли отцу, то ли себе.
– А что там нужно делать?
– Да не знаю толком. Общаться с клиентами, предлагать рекламу, – неуверенно перечисляю я.
– Как будто это не твоё…
Не надо было спрашивать. Я же знала, что он ответит.
– А что моё? – потихоньку начинаю закипать я.
– Не знаю, булочка… Раньше ты хотела стать врачом, учительницей… как его… пожарным. Я вот это понимаю. А клиенты, там, агентства, рекламу всякую не понимаю. Извини.
Глупо злиться на отца. Он тридцать лет отработал водителем на скорой. Вместо сказок на ночь рассказывал мне о том, какие вызовы за день обработала его бригада. Даже пару раз брал с собой на смену, когда у мамы были ночные съёмки, а няню мы ещё не могли себе позволить. В его работе был простой и понятный смысл: ехать быстро и осторожно, чтобы спасти чужую жизнь. На фоне всего этого, мои размышления о работе в рекламном агентстве выглядели нелепо.
Я встаю и крепко обнимаю отца за шею. В конце-концов, разве он виноват в том, что его дочь всю жизнь мечтала стать кем-то, когда вырастет, а потом выросла, да так никем и не стала?
В прихожей раздаётся звонок – первые гости. Пока Татьяна с Ташей встречают шумную компанию Лизиных друзей, я даю себе обещание нафоткаться, наговориться, напеться, только бы не думать ни о работе, ни о квартире
Обещание я выполнила. Но всё это время меня не покидало ощущение надвигающихся неприятностей. Слишком много хохотала и бесилась Мари.
***
Как только мы выходим из папиного подъезда, оказывается, что предчувствие меня не обмануло.
– Мамаська, мои нозки устали, давай такси.
– Нет, малыш, нам идти пятнадцать минут. Дойдём до дома и отдохнём.
– Не хосю идти, это до-о-о-о-о-о-олго, – в воздухе зарождается истерика.
Смотрю на дочь. Тоненькие косички растрепались, щёки раскраснелись, а кулачки то и дело трут глазки. Да и жуткий неоново-розовый наряд, потеряв половину своих украшений, выглядит довольно печально.
– Посмотри на меня, – присаживаюсь на корточки рядом с Мари, – Я тоже устала. И мне очень не хочется ругаться с тобой, я…
– Не хосю идти-и-и-и-и-и, – переходит на ор дочь. Я чувствую, как во мне заканчиваются умные слова, вычитанные в книгах по детской психологии.
Какого черта, хочется крикнуть мне. Я больше тебя устала, хочется крикнуть мне. Но вместо этого, я просто беру Мари за ручку и веду в сторону дома.
– Хосю такси-и-и-и-и.
На нас начинают оборачиваются прохожие.
– Уста-а-а-а-ла Мали-и-и-и-и-и, —
Вся улица уже слышит, как мы возвращаемся домой. Я не смотрю по сторонам. Всего 14 минут и мы дома. Там есть мультики, игрушки, кровать. И мой эклер.
– ХО! СЮ! ТАК! СИ!
Мари хватается свободной рукой за скамейку и упирается изо всех сил.
– Прекрати сейчас же! – взвизгиваю я. – Хватит меня позорить! Ты можешь идти нормально? – Вырываются откуда-то из глубины меня, прямиком из моего детства слова, которые я так старалась спрятать за умными фразами из книг по детской психологии. – Что с тобой не так?
– Хр-р-р, – грозно кричит Мари и пинает меня ножкой по коленке.
– Чёрт! – еще громче ору я, сгибаясь пополам от боли.
Мари понимает, что натворила и вся сжимается.
– Мамаська, плости… Больно? – обнимает мою коленку и негромко всхлипывает, – Я больше так не буду-у-у-у-у-у.
Мне становится так жалко – себя, Мари, свою ни в чём не виноватую коленку. Я иду на скамейку, сажусь и жестом зову к себе дочь. Мари залезает ко мне на коленки и прижимается своим колючим платьем.
Вытаскиваю из кармана телефон и открываю приложение такси. Запускаю поиск. «Водитель Константин уже спешит к вам на белой Lada Priora А 576 НК. Время ожидания ~ 5 минут».
Мари вздрагивает у меня на коленях и я понимаю, что она заснула. Смотрю на часы: 20:25. Ещё не поздно. Набираю номер мамы.
– Привет. Не спишь? Я тут подумала… Расскажи, что за вакансия у Альберта?
***
Влезаю в чёрное закрытое платье с белым воротником, которое принесла мама.
Надеваю красные туфли на тоненьких шпильках, которые подобрала мама.
Собираюсь на встречу, которую организовала мама.
Парадокс: чем старше я становлюсь, тем больше места в моей жизни занимает мама.
Подхожу к зеркалу и долго-долго смотрюсь в него. Пытаюсь увидеть в этой Рите – которую собрала мама – себя. Хватит ли красных шпилек и чёрного платья, чтобы занять свободное место в агентстве Альберта?
– Рита, ты чего там застыла? Иди, а то опоздаешь.
– Да, мам, – отвлекаюсь я от своих мыслей, – И спасибо, что остаёшься с Мари.
Услышав своё имя, из комнаты выбегает дочь и от души обнимает меня за колени. Я еле успеваю ухватиться за ручку двери, чтобы не упасть.
– Мамаська, не пележивай. Ты лутьсе всех, – Мари поднимает на меня голову и показывает класс – большой палец вверх.
Наклоняюсь и целую дочь в макушку.
– Спасибо, малыш.
***
Офис Альберта находится в паре троллейбусных остановок от моего дома в четырнадцатиэтажном, насквозь прозрачном бизнес-центре.
Добираюсь на лифте до одиннадцатого этажа и оказываюсь перед белой глухой дверью с еле читаемой из-за шрифта надписью «Рекламное агентство Больше креатива». Дёргаю за ручку двери. Не открывается. Ищу глазами звонок. Не нахожу.
Пока думаю, что делать дальше, лифт за моей спиной открывается и я слышу до мурашек знакомый голос:
– О, Рита Боброва! Ты очень вовремя… Прекрасно выглядишь!
Оборачиваюсь, точно зная, кого я там увижу, и все-равно оказываюсь неготовой. Последний раз мы встречались одну свадьбу, одну беременность и один развод назад. От мечтательной и лёгкой на подъём девчонки, какой я была в то время, осталось только название. Точнее имя и фамилия. А Альберт был всё тем же. Тем же «смотри-Рита-я-снова-тебя-сделал» сыном маминой подруги.
– Здравствуй, Альберт. Я к тебе по делу, – зачем-то уточняю я. Будто он не знает, чего это меня сюда принесло.
Рядом с Альбертом шикарная молодая женщина.
– Венера, – обращается он к ней, – Это Рита. Кандидат в твой отдел, – а затем поворачивается ко мне, – Рита, знакомься, это Венера. Твой начальник. Если ты устроишься к нам на работу, конечно.
Венера выглядит как настоящая начальница. Таким женщинам не нужны красные шпильки и чёрное платье, чтобы занять какое-то место. Они любое место считают своим по праву.
Венера на ходу бросает равнодушное «Я у себя», скользит по мне даже не пытающимся запомнить взглядом и прикладывает пропуск к металлической плашке на стене. Дверь пикает четыре раза и впускает её. Мы с Альбертом заходим следом.
Внутри огромный зал с кучей столов, мониторов, кресел, диванов, цветов и людей. Они над чем-то смеются, с чем-то не соглашаются, к чему-то готовятся, что-то едят из пластиковых контейнеров. И всё это в одно время. Боже, они что, все здесь работают? В одной комнате? В этот момент наша с Мари тесная однушка кажется мне самым уютным местом на Земле.
– Рита, пойдём ко мне в кабинет, – Альберт показывает рукой куда-то наверх. Я и не заметила, что в этом зале есть второй этаж и нормальные кабинеты со стенами.
Поднимаюсь за Альбертом по скрипучим железным ступенькам. Вспоминаю, как тысячу лет назад также лезла за ним по узенькой шаткой лестнице на чердак. Альберт сказал, что будет весело и страшно. Но я всё это время боялась только одного, что мама раньше времени вернётся с работы и увидит меня там. Мы жили на пятом этаже рядом с чердачной лестницей.
На чердаке было темно и пахло кошачьими какашками. Я просила Альберта спуститься. Но он меня не слышал – ускакал куда-то искать старые журналы с футболистами. Их иногда приносил на чердак наш сосед снизу дядя Толя.
Одной спускаться было страшновато – лестница шаталась, нужно, чтобы кто-то держал внизу. Пока бродила между пыльными деревянными ящиками со всяким барахлом, напоролась на гвоздь. Кожу не задело, но юбка разодралась прилично.
Когда мы всё-таки спустились, в квартире нас ждали моя мама и тётя Алла. Им нужны были объяснения. И Альберт объяснил. Что это я залезла на чердак, чтобы спасти какого-то котёнка. А он полез следом, чтобы спасти меня. И все поверили. Потому что в то время ради какого-нибудь котёнка я, и правда, могла залезть куда угодно.
***
Захожу в кабинет и ищу глазами, куда можно присесть. Ноги, не привыкшие к шпилькам, держат меня из последних сил. Хочется разуться прямо здесь. Но я просто плюхаюсь в плетёное дизайнерское кресло у стола.
– Рита, подожди меня здесь, я скоро, – голос Альберта возвращает меня в реальность.
Сижу уже минут десять, а Альберта всё нет. Мама в мессенджере сыплет вопросами. Включаю на телефоне режим «Работа», чтобы не отвлекаться, и тихонько проговариваю про себя заготовленную речь. И почему мама не узнала заранее какого работника они ищут? Это бы здорово помогло мне сейчас.
Между делом изучаю кабинет Альберта. Цветы в разноцветных горшках. Две полочки с книгами рядом с галереей из каких-то дипломов и грамот. Вязаный кардиган на вешалке у двери. На столе чисто, ничего лишнего. Только ноутбук, календарь и ручка на подставке. И никаких фоток. Интересно, у него есть семья? Жена, дети. Или всё так же живёт с тётей Аллой?
Дверь открывается и я машинально выпрямляюсь. В кабинет заходит Альберт. Он садится в своё кресло, открывает ноутбук и вовсю меня не замечает. Я замираю на краешке кресла посреди кабинета и пытаюсь вспомнить, что обычно делают люди в таких глупых ситуациях. Куда они девают свои руки и глаза.
Стараюсь не пялиться на Альберта, но всё-равно замечаю, что он по-прежнему выглядит как самый популярный парень в школе. Даже в обычной чёрной футболке и серых брюках.
– Рита, ещё пару секунд, – Альберт поднимает вверх указательный палец, не отрываясь от своего ноутбука.
«Окей, босс. Я всё-равно никуда не спешу. Суп в холодильнике, Мари с бабушкой. Всё под контролем», – хочется ответить мне, но я лишь киваю.
У него, что, и правда, столько дел, или это какая-то проверка? Сбегу ли я с такой работы, где всем на меня плевать.
Ещё минут через пять Альберт набирает какой-то номер на мобильном:
– Оксана, принеси, пожалуйста, тестовое для проджектов. Ага, ко мне в кабинет. Жду.
И я жду. Думаю, уместно ли будет достать телефон и незаметно сфоткать Альберта для Вики. Она офигеет, когда узнает, что я планирую у него работать.
В дверь стучат.
– Да-да, заходи, – Альберт поднимает глаза от монитора.
В кабинет влетает яркая молоденькая девушка с разноцветными дредами. Шумная и суетливая. На вид ещё студентка.
– Альберт, вот, держи, – передаёт несколько печатных листков Альберту через стол, разворачивается и уже у двери, – Я тебе ещё нужна? У меня сегодня репетиция, хотела пораньше уйти.
– Спроси у Венеры. Если ей не нужна, можешь идти.
– Чёрт, – почти беззвучно ругается девушка и уже громче, – Окей, босс.
Дверь закрывается и Альберт, наконец, переводит взгляд на меня.
– Рита, возьми, пожалуйста. Это тестовое задание. На проджект-менеджера. Оно быстрое и несложное. Сделаешь к завтрашнему утру?
«Кто такой, чёрт возьми, проджект-менеджер?», – хочется спросить мне, но я снова киваю.
– Ну здорово. Тогда до завтра. Задание пришлёшь на e-mail, он там есть. Ответ получишь тоже по почте.
И Альберт снова утыкается в свой ноутбук. Кажется, разговор на сегодня закончен. Так, толком, и не начавшись.
***
Весь день я думаю о тестовом задании.
Пока варю фрикадельки с макаронами, режу батон с крошками, смешиваю какао с кипятком.
Пока ищу в туалете, ищу в шкафу, ищу под столом, ищу где угодно, только не за хихикающей шторой.
Пока читаю последнюю сказку, затем самую последнюю, и, наконец, самую-пресамую последнюю.
В 21:53 Мари засыпает.
Я беру ноутбук, открываю word и понимаю, что за весь день не придумала ни одной фразы. Потому что «напишите письмо клиенту, объясните, почему ваша команда срывает дедлайн», это про кого угодно, только не про меня. В моей жизни есть лишь один дедлайн – десять вечера. Если не уложить Мари к этому времени – никакие письма не помогут.
Беру телефон, открываю мессенджер.
Я: «Вииииик. Ну что мне сделать с этим заданием? Может забить? Спать хочу дико»
Вики: «Слушай, ну спроси у чата GPT»
Вика – моя последняя лучшая подруга. Я и не заметила, как с годами все старые друзья обзавелись работами, семьями и новыми социальными связями. Только Вика каким-то чудом ещё держалась рядом со мной.
ChatGPT выдаёт вполне сносное письмо. Ладно, по-честному, я бы сама написала намного хуже. Копирую, сохраняю документ и отправляю Альберту. Завтра получу свой очередной отказ, а сейчас – спать.
Хочу закрыть ноутбук и замечаю новое уведомление на вкладке с почтой. Кликаю: письмо от Альберта. Он что, уже прочитал?
Открывать письмо не хочется. Хочется, чтобы кто-то прочитал за меня и сказал, что там нет ничего страшного. Но, взрослые, вроде, так не делают. Поэтому я читаю ответ сама.
«Супер, спасибо. Ты принята. Завтра тебе напишет наш HR».