Никто не в стороне

Пролог. Какое-то время назад

Ливневый дождь окончился совсем недавно. Солнце, вышедшее из-за туч всего полчаса назад, уже изрядно прогрело землю, и лужи от дождя мелели прямо на глазах. Старенький, латаный-перелатанный пикап из славного японского племени «Тойот» ехал по красной дороге, дребезжа и громыхая всеми своими частями. Казалось, что он вот-вот остановится без сил и не проползет дальше и метра. Но нет, он упрямо двигался вперед навстречу блокпосту, который занимало подразделение иностранного легиона. Вышедший вперед солдат в камуфляже, с нарочитой небрежностью державшийся за висящий на груди автомат, поднял вверх левую руку и затем показал налево, призывая пикапу остановиться на обочине. Машина свернула на небольшой промежуток между дорогой и сплошной стеной джунглей, и двигатель, рыкнув напоследок, умолк. Через переднее стекло на солдата смотрели одинаково испуганные глаза немолодой негритянки и ее разновозрастных детей. Водитель выбрался из кабины и с документами в обеих руках пошел к проверяющему. Он держался заискивающе и подобострастно, как и большинство жителей этой страны по отношению к военным. Улыбка его, открывающая белые зубы, казалось, приросла к лицу, а темные глаза смотрели печально и чуть отрешенно, словно их владелец уже давно не верил в благополучный для себя исход. Солдат, изучив документы, сделал знак ждать и повернулся к капралу, сидящему на мешке с песком, рядом с пулеметом.

– Семья. Двое взрослых, восемь детей. Возраст – от четырех до десяти лет. Едут на север, к родственникам.

– Что везут? – меланхолично спросил капрал.

Солдат пожал плечами:

– Ничего! Говорят, что это все их имущество, – он показал рукой на кузов. – Всякий хлам и дырявые мешки.

– Возьми Новака и проверь машину.

Солдат козырнул, позвал:

– Франц, иди сюда.

Оба солдата вместе с водителем пошли к машине.

Начальник блокпоста Станислав Сухов выбрался из штабной палатки и поглядел по сторонам, задержав взгляд на семействе, выходящем из старенького автомобиля. Мать выглядела изможденной, а дети голодными.

– Рутина, лейтенант, – сказал адъютант-шеф Любавский, по-своему истолковав взгляд Стаса, брошенный на пикап. – Нас используют как средство препятствия контрабанде, только и всего. Здесь тихо.

Любавский был заместителем Сухова.

– Пока мы тут находимся, – не согласился Стас. – Как только нас перебросят в другое место, здесь тут же начнутся бои.

– Не стану спорить, командир.

Для сорокалетнего унтер-офицера Яна Любавского это была четвертая африканская страна, где он восстанавливал порядок и справедливость, естественно, с точки зрения правительства Франции. Стас, хотя и носил офицерское звание, служил в легионе в полтора раза меньше по времени и был почти на десяток лет моложе своего зама.

– Господин капрал! – резкий выкрик солдата, заставил взяться за оружие, и дуло пулемета грозно уставилось на застывшую в ужасе семью.

– Посмотрите, что я нашел, – легионер вышел из-за пикапа.

Капрал бегом бросился к нему.

– Пойдем тоже посмотрим, – сказал Стас.

– Есть! – бодро отозвался Ян.

Командиры блокпоста менялись чаше, чем гарнизон, и лейтенант в ближайшие дни завершал свое дежурство. Оттого и не хотел каких-то проблем под его окончание.

Прямо на земле позади пикапа лежали два автомата Калашникова, найденных в машине. Второй легионер распрямился в кузове и бросил на траву еще два сменных магазина. Вид у оружия был совсем не боевой, точно с помойки.

Стволы ржавые и разбитые приклады.

– На что они надеялись? – буркнул сам себе Ян. – Всегда одно и тоже. Неугомонные, право-слово.

– Господин офицер! – быстро заговорил отец семейства, молитвенно сложив руки на груди.

– Моя семья ничего не знала. Это я спрятал оружие. Прошу вас, отпустите их.

– Зачем ты это сделал? – спросил Сухов, подбросив суровости в голос.

– У меня не было выбора, поверьте! – мужчина чуть не плакал. – Не было выбора!

Повторяясь и ежеминутно призывая Аллаха в свидетели, он путано рассказал, что, когда собрался уезжать, к нему пришли из леса и потребовали взять попутный груз. Иначе его не выпустили бы. Он дал согласие, и ему принесли оружие.

– Ты плохо его спрятал, друг, – сказал ему Любавский. – Разве тебя не предупреждали о блокпостах?

Мужчина вздохнул:

– Я не знал, что будут стоять легионеры. Армейцы не проверяют машины.

– Кому ты должен был отдать оружие?

Мужчина замялся, ему очень не хотелось отвечать на этот вопрос.

– За ним придут, когда мы приедем в город.

– Что будем делать, лейтенант? Согласно распоряжению командования, мы обязаны передать отца в комендатуру, семье же придется добираться на своих-двоих. Хотя, с другой стороны, отсюда до ближайшей деревни не так уж и далеко, – сказал Ян.

Сухов не ответил. Он сосредоточенно смотрел на сбившихся в кучу детей и двух взрослых.

– Что-то не так, – сказал он после минутного молчания. – Странная ситуация, не находишь?

Любавский недоуменно посмотрел на пикап.

– Хотите сказать, что мы слишком легко нашли груз?

– Именно. Те, кто дал им автоматы, не такие дураки, чтобы надеяться так просто проскочить. Я в это не верю.

– Полагаете, что у них есть еще что-то запрещенное?

– Полагаю, – серьезно ответил Стас. – Думаю, стоит еще раз проверить пикап и обыскать их самих. И как можно тщательнее. То, что спрятано должно быть дороже автоматов. Только так.

– А пожалуй, вы правы, лейтенант! Армейские части не досматривают машины только тогда, когда им дают взятку. А какую взятку могут предложить им эти бедняки? Не сходится. – Он повернулся к легионерам и повысил голос. – Ей, парни! Не расслабляемся. Вы, двое, еще раз прошерстите пикап сверху донизу. Ничего не пропускать. Капрал, попроси Берту осмотреть женщину и детей. Вперед!

Капрал козырнул и побежал к стоящей поодаль палатке с красным крестом.

Черноволосая и синеглазая девушка в ладно сидящем на ней камуфляжном комбинезоне с нашивками сержанта медслужбы, придерживая рукой медицинскую сумку, вышла из палатки и направилась к детям. Любавский с удовольствием проводил ее взглядом. Берта была военнослужащей французской армии, исполнявшей в их части обязанности военного фельдшера. Служить в легионе женщинам запрещалось.

Тем временем мужчина с явной тревогой наблюдал за действиями солдат. А лейтенант в свою очередь наблюдал за ним, все больше уверяясь в том, что дело нечисто. Африканец порывался что-то сказать, но сдерживался. Что такого он и его семья могли скрывать? Самой дорогой контрабандой считались алмазы. Их пытались переправлять многие бандитские группировки. Прятали камни на теле в самых неожиданных местах, таких как анус, пищевод, и даже в ранах, обертывая бинтами. Но перевозчики были людьми проверенными, ведь им доверялось, порой, целое состояние. Могли ли алмазы отдать простому неграмотному работяге? Вряд ли. Или он далеко не прост? Но чтобы так достоверно играть отчаяние, нужно быть хорошим актером. И он им, как оказалось, был. Глава семьи прыгнул вперед, едва раздался голос Берты:

– Господин лейтенант! Идите сюда! Кажется, эти дети…

Африканка не дала ей договорить, набросилась, схватив за волосы. Она что-то закричала на местном диалекте, и дети бросились в рассыпную. Берте удалось вырваться, локтем она ударила женщину в грудь, а затем подсечкой опрокинула на землю. Тут только растерявшийся капрал пришел на помощь, удерживая яростно бьющуюся на земле африканку.

Ее муж, под наставленными на него стволами, застыл на месте. Его лицо исказилось. Он затравленно оглянулся и встретил взгляд офицера.

Вечером, за ужином Берта Меер, француженка, не смотря на фамилию, не удержавшись, спросила у Стаса, чуть прижимаясь к нему бедром, благо за столом они сидели рядом:

– Господин лейтенант, скажите, почему вы не поверили этим людям. Ребята говорят, что поначалу семья выглядела очень убедительной. Вы – настоящий детектив, если усмотрели фальшь в их игре.

Она кокетливо улыбнулась симпатяге командиру.

Стас оглядел своих подчиненных, заметив на их лицах неподдельный интерес.

– Ладно, скажу, – ответил он. – Но тут нет никаких тайн. Просто, когда мы обнаружили оружие, я совершенно случайно бросил взгляд в их сторону и мне показалось, что дети держались как-то странно, точно они боялись не нас, а своих родителей. А ведь им лично ничего не грозило. Я и подумал, что проверку следует продолжить.

– Воровство детей в этой стране – дело обычное, – заметил Любарский, ревниво покосившись на телодвижения военного фельдшера. – А мне интересно, как ты догадалась, красавица?

Девушка улыбнулась уголками губ. Она давно знала о молчаливом томлении бедного поляка и временами заставляла себя ревновать.

– У одного мальчика была ссадина. Я решила обработать ее перекисью и смазать йодом. Протертое спиртом место оказалось гораздо светлее. Так ведь не бывает, чтобы у двух темных родителей были светлые дети. Правда?

– Ну, иногда бывает, – сказал кто-то, сразу вызвав смешки легионеров. Берта отмахнулась от них рукой.

– Кстати, шеф, – обратилась она к Любарскому, – вы ведь все знаете об этой стране. Что теперь будет с детьми?

– Пока поместят в местный приют и станут выяснять откуда они, остались ли родители, – оживился он. – Если нет, повезут дальше, в столицу. А там устроят в детский дом. Но я думаю, что родители у всех имеются и достаточно богатые, чтобы внести выкуп. Иначе овчинка не стоит выделки.

Последнюю фразу он произнес по-польски. И никто, кроме командира, ее не понял. У Стаса была отличная память и явные способности к языкам. Поэтому он легко запоминал слова и целые выражения на разных языках. Польский числился у него одним из любимых. Он быстро посмотрел на старшину и сразу же отвел взгляд. То, что тот неровно дышал к сержанту Меер, не догадывался только ленивый. Из чувства товарищества, лейтенант мягко отодвинулся от Берты и сказал, завершая разговор:

– Так или иначе, вы можете записать на свой счет одно доброе дело. Для нашей профессии добрые дела не обязательны, зато поднимают репутацию в собственных глазах. А то, что вы обошлись без стрельбы и трупов, возводят ваши заслуги в квадрат.

Все заулыбались.

– Парни, сколько походов в церковь мы сможем пропустить? – снова выкрикнул шутник под общий смех.

Возвращение

Нас часто ждут именно там, куда мы возвращаться не хотим.

Эльчин Сафарли

Глава первая

Если быть честным до конца, то нужно признать, что Стас никогда не любил город, в котором родился и прожил свои детские и юношеские годы. Тот всегда представлялся ему слишком значительным и важным, а лично для него, Стаса, даже суровым. Позже, поездив по Европе, он видал – перевидал разные города. И по сравнению с некоторыми из них, столица заштатного балтийского государства была, словно Золушка среди принцесс. А все же уважение, густо перемешанное с неприязнью, у Стаса к родному городу сохранилось. Наверное потому, что он ощущал себя здесь пасынком, человеком не титульной нации, а попросту говоря, чужим.

И вот, оказавшись в столичном аэропорту, спустя одиннадцать лет, он прислушивался к себе. Не ощутит ли снова скрытую враждебность, идущую, как ему всегда казалось от самого города, его зданий и площадей. Тогда, уезжая, он садился в самолет с мстительной радостью. Мол, идите вы все, я прекрасно проживу без вас и всей вашей страны. Сейчас же он ждал, как среагирует на его возвращение брошенный на произвол судьбы город.

Впрочем, скоро Стасу стало уже не до самокопания. Еще подходя к пункту таможенного досмотра, а большая часть пассажиров к тому времени его преодолела, он ощутил неясную тревогу, хотя ничего непозволительного с собой не вез. И точно, как будто сглазил. Когда он водрузил на ленту чемодан и дорожную сумку, положил ключи, телефон, ремень, а сам прошел без проблем через рамку металлоискателя, к нему подступили два бравых молодых человека в форме с одной полоской поперек погон. Женщина-таможенник, сидящая перед монитором, тусклым голосом на английском языке объявила, что ему и его багажу придется пройти более тщательный досмотр. На резонный вопрос «на каком, собственно, основании» немного оторопевшему Стасу было сказано, что ему все объяснят в комнате для досмотра. Другие пассажиры стали бросать на него любопытные взгляды и перешептываться. Молодые люди подошли ближе, и Стас решил не качать права, понимая, что ничего хорошего этим не добьется. Он лишь недоуменно покрутил головой и, забрав вещи, последовал за своим суровым сопровождением.

Его подвели к двери с надписью «Личный досмотр» на двух языках: национальном и английском, и, вежливо пропустили внутрь. Помещение оказалось совсем небольшим. Слева от входа, у самой двери, стоял письменный стол, за которым сидел более пожилой по сравнению с конвоирами таможенник, на погонах которого красовались целых три полосы. С другой стороны стола откинулся на спинку офисного кресла человек в штатском. В центре комнаты стоял широкий стол, на котором, как не трудно было догадаться, и досматривали вещи пассажиров. В противоположном углу стояла ширма, похожая на медицинскую, а вдоль стены выстроились строгие канцелярские стулья. На двух из них сидели две девушки в синей летной униформе, не отрывающие глаз от своих мобильников. Когда в комнату набились вновь прибывшие, в ней сразу стало тесно. Таможенник более высокого ранга встал со стула и повернулся к Стасу.

– Меня зовут Петер Левиньш, – объявил он на английском. – Я – старший инспектор таможни аэропорта. Предъявите, пожалуйста, ваш паспорт.

Стас молча отдал его и стал ждать дальнейшего развития событий. Он привык не суетиться и не поступать опрометчиво. Полистав паспорт, инспектор не вернул его, а положил на стол, с которого тот сразу же перекочевал в руки человека в штатском.

– Господин Сухов, к нам поступила информация, что вы, возможно, провозите контрабанду. Поэтому мы вынуждены провести самый тщательный обыск ваших вещей. Вы можете сдать контрабандные предметы добровольно, что повлияет на смягчение наказания. Вы меня понимаете?

– Да, я вас хорошо понимаю, – ответил ему Стас также по-английски. – Никакой контрабанды я не везу. Проверяйте, если вам так это нужно.

– Хорошо. Досмотр будет проходить в присутствии понятых. Откройте чемодан и сумку.

Стас набрал на замке код и тот щелкнул.

– Остальное за вами, – он демонстративно сел на стул и скрестил руки на груди, всем свои видом показывая свое неудовольствие подобным произволом. Одна из стюардесс, оторвавшись от телефона, посмотрела на него с интересом, только был ли он личным или профессиональным, понять не представлялось возможным.

Поначалу таможенники взялись за дело рьяно и очень тщательно обыскали его вещи сверху донизу. Результат их не впечатлил и они, переглянувшись с инспектором, вялыми движениями вернули вещи на свои места и отступили от стола. Далее ему предложили пройти за ширму и передать одежду для досмотра. Что он и выполнил, хихикая про себя. Ощупанные и чуть ли не обнюханные предметы одежды были возвращены владельцу.

Когда Стас, не торопясь, оделся и вернулся к столу, в комнате оставались лишь инспектор и штатский. Возвращая паспорт, инспектор высокопарным слогом извинился за доставленное неудобство и даже предложил обжаловать их действия, если господин Сухов считает их неправомерными. На лице таможенника явственно проглядывало ожидание бурной реакции на его слова. Но Стас не спешил ее выражать. Он пристально посмотрел на инспектора, будто собирался закрепить его облик в памяти, после чего произнес очень серьезным тоном:

– Ладно, там будет видно.

Инспектор несколько невпопад произнес:

– Хорошо, это ваше право.

– Значит, я могу быть свободным? – поинтересовался Стас.

– Совсем скоро. Осталась маленькая формальность, – развел руками инспектор, неожиданно переходя на русский. При этом он то ли улыбнулся, то ли просто растянул губы.

– Вам придется немного подождать, буквально минут пять, мы выдадим вам справку, и вы сможете беспрепятственно покинуть аэропорт.

Таможенник постарался еще раз, совсем по-приятельски, улыбнуться Стасу, что получилось не очень правдоподобно, и скрылся за дверью.

– Присаживайтесь, Станислав, – сказал штатский, впервые за все время открыв рот. – Как говорится, в ногах правды нет. Курить будете?

По-русски он изъяснялся с ярко выраженным прибалтийским акцентом. На вид – лет сорок. Коротко стриженные волосы чуть серебрились на висках. Черты лица были резко очерченными и грубоватыми. Тонкие губы, складываясь в полуулыбку, позволили увидеть крепкие желтоватые от никотина зубы, несомненно, свои. Одежда не дешевая, но без особого шика. А вот взгляд твердый, начальственный. Хотя и без этого видно, что штатский по должности и званию здесь самый старший.

– Разве тут можно? А как же правила? – улыбнулся в ответ Стас, показывая рукой на глазок камеры наблюдения. Наступал прямо вечер улыбок.

– Правила иногда следует немного нарушить. Вентиляция хорошая, а пепел можно сбрасывать в бумажный стаканчик.

Штатский достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. Стас почти не курил, но сейчас решил не отказываться от сигареты, поняв, что вся эта катавасия с личным досмотром неминуемо завершится приватным разговором, и постарался слегка подыграть.

– Могу я поинтересоваться, какова причина вашего приезда? – спросил штатский.

– У меня здесь умер брат. Я приехал к нему на похороны.

– Соболезную. Говорю это искренне. Мы вас задерживаем, наверное?

– Не особенно, – Стас пожал плечами. – В любом случае уже поздний вечер, я собирался ехать в гостиницу. А все дела и хлопоты с утра. Простите, не знаю как к вам обращаться.

– Маркус. Просто Маркус. Я, вообще-то, не из таможни, – он снова чуть улыбнулся и заговорщически подмигнул. – Скажем так, из службы надзора. Курирую подобные вопросы. Как ваш, к примеру.

Он говорил медленно, с большими паузами, будто слушал и оценивал сам себя. Если этот Маркус рассчитывал удивить Стаса таким признанием, то его ждало разочарование. Не бином Ньютона, так сказать. Сухов продолжал курить с самым невозмутимым видом.

– Вы себе не можете представить, с какими, порой дикими, случаями таможне приходится иметь дело, – говорил между тем Маркус. – На что только не идут люди, чтобы провести контрабанду.

– Люди, всегда люди, – поддакнул ему Стас. –Хотя, на мой взгляд, в наше время перманентной борьбы с терроризмом и наркотиками, вся контрабанда обречена на неудачу.

Высказав сей пассаж, он с глубокомысленным видом посмотрел на собеседника.

– Полностью с вами согласен, – подхватил Маркус, щурясь от сигаретного дыма. – И еще раз прошу прощения на произошедший инцидент. Мы обязаны реагировать на любой сигнал. Даже анонимный. Звонивший очень подробно описал и вас, и ваши вещи. Таможня не могла не среагировать.

Собеседник слегка приоткрыл карты. Значит, это не случайность, кто-то решил доставить ему неприятности прямо в аэропорту. И этот кто-то прекрасно осведомлен, думал Стас, слушая таинственного Маркуса.

– Далеко не все понимают специфику таможенной службы, – вещал между тем тот. – Вместо того, чтобы облегчить нашу работу, некоторые граждане начинают вставать в позу, грозить всяческими карами. Особенно западные европейцы. Вы, Станислав, в этом смысле, приятное исключение. Кстати, простите мое любопытство, вы ведь русский и родились в нашем городе. Как же вам удалось стать гражданином Франции? Если это, конечно, не секрет.

– Служба в иностранном легионе. Сначала получил вид на жительство, а затем и гражданство.

– О! Так вы – легионер?! И как вам служба? Многие из нашей молодежи желали бы пойти по вашим стопам. Но посчастливилось, увы, немногим.

– Военная служба всегда тяжела, – философски заметил Стас, не собираясь вдаваться в подробности. – Нужны хорошее здоровье и самодисциплина.

Тут у Маркуса пискнул мобильник, докладывая, что пришла эсэмэска. Тот мазнул по экрану взглядом и снова посмотрел на Стаса.

– Простите, мне нужно ответить.

Пока он нажимал клавиши, Стас бросил окурок в стакан, на дне была вода, и он зашипел.

– Итак, если это была шутка, то неудачная. А возможно, вас кто-то сильно не любит, – сказал Маркус, оторвавшись от телефона.

– А звонок не удалось отследить?

– Нет. Даже не ясно, откуда звонили. Скорее всего из автомата. Но звонок из Франции.

Они не успели толком вернуться к разговору, как вошел инспектор, вид у него был такой, словно он все время стоял за дверью и ждал подходящего момента. А может, так оно и было. Стасу отдали справку, еще раз извинились. И он в одиночестве покинул комнату досмотра. Идя по полупустому в такое позднее время залу аэропорта, Стас подумал о том, что город уже начал показывать ему клыки, и теория о здешней враждебности верна. Пожалуй, стоит планировать свое пребывание в родных пенатах, как военную операцию.

У самого выхода его догнал один из младших таможенников.

– Мы хотели бы частично загладить вину, – объяснил он свое появление.

– Скоро полночь, такси обойдется вам дорого. Мой шеф предлагает вам свой автомобиль. Водитель отвезет вас туда, куда скажете.

На английском он изъяснялся лучше своего начальника.

– Вы очень любезны, – чопорно ответил ему на том же языке Стас. – Что же, я, пожалуй, воспользуюсь вашим предложением.

Погода встретила его тоже неласково. Шел дождь. Резкие порывы ветра доносили холодные капли и под навес, где Стас остановился, ожидая машину. Было холодно, и ему пришлось застегнуть пальто на все пуговицы и поднять воротник. Через минуту-другую подъехал «Опель» кофейного цвета. Степенный водитель не спеша вышел из машины и открыл багажник. Он помог Стасу уложить туда вещи и снова сел за руль. Стас забрался на заднее сиденье, расстегнулся и уселся поудобней. В салоне тихо играла музыка, и было тепло. Глаза стали закрываться сами собой, но Стас мужественно преодолел сонливость. Он достал телефон и послал СМС адвокату Цирусу, сообщив о своем приезде. Звонить он не стал, посчитав время слишком поздним. Адвокат откликнулся сразу, ответив одним словом «Принято». И Стас стал смотреть в окно автомобиля на проносящиеся мимо освещенные улицы города, отмечая их сегодняшний более респектабельный вид.

Глава вторая

Майор контрразведки Маркус Куртис курил последнее время дозированно: одна сигарета в час. Он опрометчиво обещал жене бросить пагубную привычку к Рождеству. И понимая, что времени осталось всего два месяца, а он не готов был сдержать обещание, старался хотя бы ограничить количество выкуриваемых сигарет. Сейчас он сидел в кафе на втором этаже аэропорта, прихлебывал остывающий кофе и меланхолично смотрел на лежащую рядом с блюдцем пачку Мальборо. Следующая сигарета возможна только утром.

– Как вам француз? – спросила девушка с другого конца столика, она была одета в замшевую зеленую парку и узкие джинсы, заправленные в короткие ковбойские сапожки. В ней, кстати, без большого труда можно узнать одну из стюардесс, присутствующих при досмотре в качестве понятых.

– Не знаю, что тебе сказать, – задумчиво отозвался майор. – История мутная, да и сам этот Сухов – парень себе на уме. Говорит только то, что и без того известно. На контакт не идет. Удручен, как и полагается человеку, прилетевшему хоронить брата. К тому же он офицер французского иностранного легиона.

Маркус допил кофе и поставил чашку на блюдце.

– А тебе, Маржина, он как? Прояви-ка женскую интуицию.

Девушка задумалась. В такие минуты она непроизвольно начинала накручивать на палец свои волосы и надувала щеки. Майор наблюдал за ней с улыбкой. Красивой девушке позволяются всякие глупости, подумал он. Сиди на ее месте мужик, обязательно бы сделал ему замечание.

– Знаете, шеф, если честно, то он производит неплохое впечатление. Спортивный, что и понятно. Лицо приятное и улыбка искренняя такая. Не похож на контрабандиста. Скорее уж на шпиона. Сдержан очень. Все время это чувствовалось.

– И к стюардессе в твоем исполнении интереса не проявил, – с легкой ехидцей перебил майор, зная за своей подчиненной слабость привлекать к себе мужское внимание везде, где возможно. И, конечно, строго по делу.

– А вот и нет, – не согласилась Маржина. – Обратил. Не навязчиво так оглядел меня с ног до головы, и даже к запаху духов принюхался.

– Значит, ловелас?

– Нет, не похоже. Хотя ему и напрягаться особо не нужно, чтобы девчонкам головы кружить. Похоже его стиль – мягкая брутальность. Такие всегда нравятся. Мне бы поработать с ним конкретно, а тогда и делать выводы. Кстати, шеф, вы мне не сказали, кто нас проинформировал.

– Меня – начальство. Звонок поступил на открытую линию, разговор длился минуту. Только информация. Быстро, четко. Голос изменен с помощью компьютерной программы. Откуда звонок – отследить точно не удалось. Спецы божатся, что из Парижа. Получается, что кто-то очень хотел привлечь к Сухову наше внимание. Осталось выяснить почему. Понимаешь, я не люблю загадок такого рода. Надо вот что сделать, Марж. Хорошенько покопайся в его заграничном прошлом. Про легион информация закрытая, но ты поройся везде, где можно. Не мне тебя учить. На будущее я хочу знать о нем чуть-чуть побольше.

– Вы думаете, что оно будет, ваше общее будущее? – лукаво спросила девушка.

– Уверен, что оно неизбежно, лейтенант. Его умерший брат – это Андрис Вазович.

– Черт! Простите, вырвалось, – девушка виновато посмотрела на майора. – Он, значит, брат убитого журналиста?

– Убийство еще не доказано. Следствие ведется, как говорится. Прилетел на похороны.

– А почему у них разные фамилии?

– Потому что одна мать, а отцы разные.

– Ничего себе! Прямо мелодраматический роман. И как же он оказался в легионе?

– Ты и выясни. После звонка генерал поручил нашему отделу наблюдение за Суховым. Не забывай, что у его брата было прозвище «Разгребатель грязи». Что, если смерть Вазовича, прилет его брата на похороны и звонок из Парижа – звенья одной цепи? Придется все проверить.

– Проверять станем по полной?

– Пока только наблюдение, ничего больше. Отслеживаем что делает, с кем встречается и на этом все. Вести его будешь ты и Каплович. Он – старший. Возможно, что подозрения рассосутся, когда он улетит обратно во Францию. Но расслабляться нам никто не даст.

– Ясно, шеф! – бодро отрапортовала Маржина. – С самого утра займусь прошлым этого Сухова.

– Хорошо. И давай-ка по домам, время за полночь. Остальное – завтра.

Глава третья

Адвокат позвонил по WhatsApp в восемь часов утра по местному времени. Стас как раз раздумывал, не пойти ли ему в ресторан, чтобы позавтракать или заказать еду в номер.

– Я вас не разбудил? – спросил Цирус поздоровавшись. – Все-таки разница во времени целый час, да и легли вы, как я понимаю, поздно.

– Нет, все в порядке, – ответил Стас. Он не стал объяснять, что привык рано вставать и до звонка успел сделать зарядку, побриться и принять душ. – Каков будет наш план действий, мэтр?

– Для начала я прошу вас приехать ко мне. Вы остановились в «Лесной лани»? Превосходно. Мой офис находится в центре, на машине это не больше получаса при любой интенсивности движения. Адрес я вам скинул, и советую взять такси. А главное, возьмите с собой все документы, о которых мы с вами договаривались. Мне будут нужны подлинники.

– Я все привезу, не беспокойтесь. Господин Цирус, когда мы в прошлый раз с вами говорили, вы еще не знали даты похорон Андриса.

– И сейчас не знаю. Тело вашего брата до сих пор находится в полицейском морге.

– Но ведь с его смерти прошло уже пять дней, если я не ошибаюсь. Я боялся не успеть.

– Следствие еще продолжает изучать улики. Теперь же, когда вы приехали, я думаю, дело сдвинется. Мы посетим нужные инстанции и займемся похоронами. Значит, господин Сухов, мы с вами договорились? Буду вас ждать. Вы можете не слишком торопиться. До двенадцати я в офисе.

– Хорошо. И все же не стану злоупотреблять вашим временем. Позавтракаю и сразу выезжаю.

– Превосходно. До встречи.

Утро выдалось пасмурным. По небу плелись тяжелые чернильные облака, нависающие над городом, словно гигантские аэростаты. Большего контраста с солнечными и жаркими днями в Западной Африке, где Стас обретался последние полгода, находясь в командировке, трудно было представить. Там он страдал от зноя, здесь придется терпеть холод.

Он все время искал повод для брюзжания, постоянного подтверждения правильности сделанного в свое время выбора. И то, что мешало этому, воспринималось им как брошенное в лицо оскорбление. Например, чистота отеля, не имевшего вообще никаких звезд, вкусный завтрак, качество обслуживания, все настраивало на мрачный лад.

И даже то, что долго ждать такси ему не пришлось, скаченное приложение позволило быстро решить проблему, не прибавило настроения. Хотя, с другой стороны, он приехал на похороны брата, какое уж тут веселье. Они не были близки, пожалуй, с самого детства, разница в возрасте и темпераменте, но встречались время от времени, изредка перезванивались. Стас не знал подробностей личной жизни Андриса, при нечастых встречах они чаще спорили, чем делились сокровенным. И все же брат не был для него совсем чужим человеком, их многое связывало. И душевная боль от личной потери время от времени давала о себе знать. Такси доставило Стаса в центр города почти за час, как мстительно отметил он, потому что они попали в небольшую пробку на набережной. И Стас долго любовался в окно на памятник, в виде трех огромных каменных фигур солдат, стоящих спинами друг к другу в фуражках со звездами. Это были знаменитые стрелки, широко известные своим участием в революции и гражданской войне в России. Менее известно, что они храбро воевали против немцев во время Первой мировой. Именно этим обстоятельством объясняется то, что монумент не подвергся демонтажу в постсоветский период.

Офис как нельзя лучше выказывает статус его владельца. В случае с адвокатом в этом можно было не сомневаться. Адвокатская контора Юлия Цитруса располагалась на тихой боковой улице, отходящей от оживленного проспекта, в солидном пятиэтажном здании еще досоветской постройки. Оно было отреставрировано совсем недавно и снаружи дышало значительностью и престижем. Однако Цирус квартировал на скромном четвертом этаже, куда Стаса вознес вполне себе современный лифт. Адвокатская контора находилась слева от лифта, о чем извещала металлическая табличка, висевшая рядом с солидно выглядевшей дверью. Стас вошел в приемную, где кроме миловидной женщины-секретаря за компьютерным столом у окна не было ни души. Справа – дверь в кабинет, слева – вешалка для одежды, кожаный диван и два кресла по бокам. Скромно и дорого.

– Здравствуйте, – сказал Стас. – Я к господину Цирусу.

– Здравствуйте, – женщина подняла на него глаза в модных квадратных очках.

– Вы господин Сухов? Вас ждут. Снимайте пальто и проходите в кабинет.

Юлиус Цирус сидел за массивным письменным столом и что-то печатал на компьютере. Он был одет в консервативный серый костюм-тройку и выглядел строго по-деловому, без сантиментов. Так как они раньше разговаривали по скайпу, то проблема взаимной идентификации перед ними не стояла. Мужчины пожали руки, и адвокат усадил Стаса в удобное кресло. Цирусу было лет шестьдесят, отличительными чертами служили лысина во всю голову, пушистые светло-русые усы и бакенбарды. И еще глаза – живые и чрезвычайно внимательные. Стас передал папку с документами и Цирус, бегло осмотрев их, удовлетворительно кивнул.

– Все на месте. Сейчас мы заверим копии у нотариуса, и я их вам верну. Нотариус у нас прямо за этой стенкой, так что долго ждать не придется. Пока же можете попить кофе.

По-русски Цирус говорил свободно, практически без акцента. До этой встречи, по телефону и скайпу, они общались на английском. Впрочем, удивляться было нечему. Учитывая возраст, адвокат должен был достаточно долго жить в СССР, когда изучение русского языка в школах было обязательным.

– Нет, спасибо, – отказался Стас. – Я хотел бы узнать, что случилось с Андрисом. Я смотрел в интернете, но там совсем мало информации. Он попал в аварию, так?

– Знаете, Станислав, вы разрешите так себя называть? Отлично, – адвокат поскреб свою лысину. – Я могу сказать вам лишь то, в чем уверен. Утром в прошлый четверг ваш брат на своем автомобиле пробил ограждение и сорвался с моста. Машина упала на железнодорожные пути. Слава Богу, что поезда там не шли, и само авто не загорелось. Очевидцы вызвали скорую помощь, но увы, Андрис умер сразу. Таковы факты.

– Полиция считает это убийством?

– Я не располагаю точными сведениями о том, что считают в полиции. Экспертиза показала, ваш брат был трезв и не принимал наркотических и психотропных веществ.

– Вы давно были его адвокатом?

– Да порядком, скоро было бы восемь лет. Вы ведь знаете, что он занимался журналистскими расследованиями? Сейчас, конечно, не девяностые, но угрожать ему иногда угрожали.

А еще чаще подавали в суд. Мы же цивилизованная страна. Поэтому ему был нужен я. Скажу без лишней скромности, что мы с ним не проиграли ни одного дела. Да и защищать его было одним удовольствием. Он очень педантично вел свои дела, выверял все от и до. Кстати, покончив с рутиной, без которой, увы, ни-ни, мы поедем в морг за телом Андриса.

Я уже договорился и с полицией, и с похоронным бюро. Вы знали, что он хотел быть похороненным не в столице, а на кладбище маленького городка, в километрах десяти от города? Все забываю его название.

– Литавс. Там жила наша бабушка. Да, он говорил мне об этом. Хотел лежать среди сосен и слушать море.

– Верно! Он часто повторял эти слова. Я может быть забегаю вперед, но и это его просьба. Он все свое движимое и недвижимое имущество оставил вам. И, как я сужу по документам, других наследников нет в принципе. Вы в курсе, что у Андриса была своя рекламная фирма? Нет?! И, заметьте, она приносила доход, что редкость при конкуренции в этой области. Но если все активы и загородный дом вы получите только через полгода, то квартира записана на вас, вы ее полноправный владелец. Я уполномочен передать вам ключи и вот этот конверт. Его Андрис отдал мне месяц назад, смеялся, что профессия приучила его заботиться обо всем заблаговременно.

Цирус выложил на стол связку ключей и большой оранжевый конверт, который оказался заклеен. Стас взял его в руки и раскрыл. Внутри лежали флешка и ключ, такими открывают банковские ячейки. Название банка и номер ячейки были написаны рукой брата на листке, вырванном из блокнота.

Стас вопросительно посмотрел на адвоката.

– Ваш брат держал ячейку в этом банке несколько лет, но что он там хранил, я не знаю. Могу только предположить, что там, скорее всего, деньги и ценные вещи. Все, что касается работы, он хранил на своем ноутбуке, а документы – в сейфе редакции. Хотите посетить банк сегодня?

– Нет, пожалуй. Чтобы там не находилось, я хочу сначала решить вопрос с похоронами Андриса.

– Как вам будет угодно.

Дальнейшие события сменяли друг друга с калейдоскопической быстротой. После посещения нескольких контор, где Стас присутствовал в качестве необходимого приложения к энергичному адвокату, он уже с трудом представлял нужную последовательность действий. Причем, в одно присутственное место им пришлось заезжать дважды. Оценивая уровень бюрократизации, Стас, привыкший к демократичным европейским порядкам, смело поставил здешним чиновникам шесть баллов из десяти. Сказывалось, видимо, наследие прошлого, но до своего отъезда из страны Стас этого наследия не замечал. Больше всего мороки было с полицией, и все же через четыре часа они приехали к центру судебно-медицинской экспертизы, куда еще раньше были вызваны представители похоронной конторы с емким названием «Последний приют». Те смирно сидели в своем катафалке, даже не помышляя качать права. Клиент всегда прав, а почивший в бозе – прав абсолютно.

По коридору, освещенному люминесцентными лампами, с выложенными белым кафелем стенами и, несмотря на все ухищрения, остающимся чрезвычайно мрачным, Стас в сопровождении служащего морга прошел в зал с холодильными камерами. Адвокат остался в приемной, объяснив это тем обстоятельством, что с некоторых пор посещения подобных учреждений плохо сказывается на его самочувствии. Стасу было предъявлено тело брата, извлеченного из камеры, и служащий, привыкший к подобным процедурам, безучастно расстегнул молнию на пластиковом мешке.

Он увидел лицо Андриса, бледное, как и подобает мертвому, с грубо зашитой на лбу раной. Бескровные губы, стрельчатые брови и прямой тонкий нос, сохранивший всю свою красу даже после катастрофы. Брат всегда гордился своим римским профилем. Он вообще был красавцем, настоящий Адонис, с ранней юности привыкший к женскому вниманию и обожанию. Он много чего знал и умел, его брат. Его работоспособности и въедливости в любых делах Стас завидовал с детства. Но подружки, вечно окружавшие его, слетавшиеся на свет его красоты и обаяния, были постоянным и главным увлечением Андриса. Вот почему он очень удивился, узнав, что у брата была невеста. Андрис часто говорил ему, что просто не имеет права жениться, дабы не лишать остальных того, что достанется лишь одной. Теперь он лежал в морге, а, как и при жизни, за его тело велась борьба. И в этой борьбе, похоже, победил адвокат Цирус, тоже считающий, что брату полагается успокоение. Чувствуя какое-то странное удушье, Стас знаком попросил закрыть тело и отступил к выходу.

Что бы ему делать без адвоката? Тот позаботился о транспорте, отпевании, костюме для Андриса, о цветах и венках, рытье могилы и множестве других мелочей, о которых Стас даже не подозревал. И его благодарность Цирусу, высказанная за обедом в уютном ресторанчике, была искренней.

– Спасибо вам, мэтр! Не будь вашей помощи, я бы, боюсь, просто не справился. Оказывается, чтобы проводить в последний путь близкого человека, нужно знать, как это правильно сделать. Наверное, живя длительное время армейской жизнью, я позабыл насколько сложна она на гражданке.

– Не за что, Станислав. Не говоря уж о своем долге душеприказчика, я был по-настоящему привязан к вашему брату. Не скажу, что мы были друзьями, а вот приятельские отношения нас связывали. В вашем брате было море обаяния, он любил жизнь и умел ей наслаждаться. Поверьте, старику, это редкое умение, доступно в наши дни не каждому. Оно проявляется не в прожигании жизни и не в пользовании дорогими вещами, не в безумных тратах. Оно – в другом. Андрис много работал, любил риск, зато и отдыхал со вкусом. Прискорбно, что смерть настигла его в таком молодом возрасте. Подумать только, ему было всего тридцать восемь лет! И как многого он добился. Увы, смерть забирает всех – и успешных, и отчаявшихся, и лучших, и худших. В этом качестве она поистине демократична. Поэтому я рад, что хоть в такой скромной мере могу оказать помощь его брату.

Слушая адвоката, Стас подумал о том, что на самом деле мало интересовался жизнью Андриса. После его ухода в легион, их встречи можно пересчитать по пальцам одной руки, да и были они по инициативе старшего брата, частенько наезжавшего в Париж. Теперь он узнаёт то, что мог бы знать давно, прояви хоть каплю любопытства, чем жил его брат. А вышло так, что со смертью матери, он уложил все былые привязанности на самое дно чемодана, который не собирался открывать, но зачем-то держал в своем шкафу. Стасу стало немного стыдно за свой эгоизм и душевную черствость. У Андриса всегда все отлично! Этот рефрен завистливо звучал в его душе, позволяя ограничиваться пустыми словами ежегодных поздравлений с днем рождения, Рождеством и Новым Годом.

Пообедав, причем адвокат не позволил Стасу расплатиться, они расстались у конторы Цируса. Прощаясь, тот сказал:

– Завтра я заеду за вами в половину восьмого. У вас есть соответствующий костюм? – тут адвокат намеренно неодобрительно скользнул взглядом по твидовому темно-синему пиджаку Стаса в стиле кэжуал и зауженным джинсам. А ведь эти брендовые вещи были приобретены в Галерее Лафайет и обошлись в полторы тысячи евро. Именно брат приучил его к модной и дорогой одежде.

Стасу пришлось заверить мэтра в наличии костюма.

– Так, значит, одной проблемой меньше. На похоронах и поминках, которые пройдут в кафе, вполне вероятно может появиться и пресса. Ваш брат был довольно хорошо известен в журналистских кругах. Так что будьте начеку. Вам могут задавать разные неудобные вопросы. Лучше всего не давать никаких комментариев.

– Я так и поступлю. Тем более, что ничего и не знаю.

– Куда вы сейчас? – похоже, что Цирус полностью взял над ним шефство.

– Думаю прогуляться, освежить воспоминания, все-таки меня не было здесь одиннадцать лет. Многое изменилось. Хотелось бы понять, что именно. И, если уж совсем откровенно, я боюсь остаться наедине со своими мыслями.

– Тогда вам стоит прокатиться на теплоходе по реке. Вид открывается просто изумительный.

– Спасибо за совет. Обязательно им воспользуюсь. А не посоветуете заодно, где лучше поужинать? Чтобы не слишком шумно, но можно бы посидеть подольше.

– Попробуйте сходить в кафе «Светлячок». Там довольно тихо и играют музыку вживую. Студенческие неформальные группы. Андрис любил там бывать. Пешком от центра будет далековато, конечно, если вы любите длительные пешие прогулки. Иначе возьмите такси. И не забудьте наведаться в банк. Завтра вам может не хватить времени.

– Обязательно!

Стас тепло попрощался с адвокатом и, взяв такси, решил начать с посещения банка, раз Андрису было важно, чтобы он осмотрел его банковскую ячейку. Он так и сделает. Его немного удивило, что брат не просто арендовал ячейку, а и платил за нее по повышенному тарифу, обеспечивающему дополнительные меры безопасности. Особенно сильным было удивление, когда оказалось, что в ящике лежат только деньги. Причем, это была солидная пачка из купюр по сто и двести евро, упакованная в целлофан и перетянутая резинкой. Как в кино про гангстеров, право слово. И он, Стас, становится владельцем суммы в четыреста тысяч евро. С ума сойти! По недолгому размышлению, он оставил деньги в ячейке и добавил к ним флешку, чтобы не потерять. Попытка выяснить, что в ней находится, предпринятая еще в офисе адвоката, успеха не принесла. Там было просто запредельное количество файлов, причем многие на национальном языке, в котором Стас был не настолько силен, чтобы быстро прочитать многостраничные тексты. В общем, вступление в интеллектуальное наследство требовало много свободного времени и сил. Займусь этим после похорон Андриса, решил Стас.

Остаток дня он провел, следуя советам и пожеланиям мэтра. Покатался на теплоходе, и потом долго сидел в кафе, слушая песни в стиле фолк-рок, исполняемыми симпатичными парнями и девушками. Стас даже представлял себе будто бы сидящего напротив него Андриса. Если за все время его пребывания в кафе представительницы противоположного пола лишь пару-тройку раз сделали пристрелочные выстрелы в его сторону, то брат заставил бы их стрелять глазками безостановочно, причем длинными очередями. Андрис, Андрис, что же с тобой случилось? Почему так неожиданно закончилась твоя жизнь? И очень-очень странной выглядит смерть. Особенно учитывая то, что ты раньше занимался автоспортом и просто виртуозно умел водить автомобиль. Конечно, бывает всякое, но странность все же присутствует. И никуда ее не денешь.

Стас просидел в кафе до девяти часов вечера, затем вызвал такси и отправился в отель. Получив у девушки-портье ключ-карту и немного поболтав с ней о погоде, он вспомнил о костюме.

– Мне нужно погладить костюм, можно это устроить? – спросил он.

– Да, нет ничего сложного. Когда горничной удобно будет к вам зайти, чтобы забрать его?

– Через десять минут. Спасибо.

Стас поднялся на второй этаж. Его номер находился почти в середине коридора. Отель был современный, и коридорные на этажах не дежурили. Их роль выполняло видеонаблюдение. Люди привыкли к тому, что их поведение в общественных местах и на улицах отслеживается и не обращают внимание. А вот Стас заметил, что красный огонек на камере не горит, и позлорадствовал, что не все в отеле отлажено как надо. Далеко, ребята, вам еще до Европы, как не пузырьтесь.

С другого конца коридора, ему навстречу шел парень в наушниках и сосредоточенно жал клавиши телефона. На парне был толстый свитер и защитного цвета штаны. Сунув руку с телефоном в карман, он зачем-то отвел другую назад. Они сошлись у двери в номер Стаса, он как раз вставил карточку в замок и собирался открывать ее, когда парень, шагнув к нему, приставил к его спине электрошокер. От электрического удара сознание Стас не потерял, но способность к сопротивлению упала до нуля. Он стал заваливаться назад, парень придержал его и втащил в номер. В комнату вошел еще один человек и аккуратно закрыл за собой дверь. Пока один держал Стаса, прислонив к стене, другой прошелся по его карманам, бросая все на пол. Они переговаривались между собой, но Стас ничего не понимал, он ошалело водил глазами и пытался что-то сказать, беззвучно открывая рот.

Глава четвертая

День похорон журналиста Андриса Вазовича выдался солнечным и относительно теплым.

– Хорошее местечко для успокоения, – заметил инспектор криминальной полиции Алекс Кристианс. Он стоял под деревом в стороне от большинства присутствующих на похоронах. Сопровождавший его младший инспектор Гильберт Уйм только покачал бритой головой. По указанию Алекса он сосредоточенно водил своим айфоном по всему периметру, стараясь заснять на камеру как можно больше людей. Зато инспектор, засунув руки глубоко в карманы фасонистого плаща, имел время и желание для замечаний, пропитанных, как ему самому казалось, тонкой иронией. Действительно, кладбище одним своим крылом огибало сосновый лес, а другим выходило к морскому берегу и с места, где выкопали могилу, было видно море.

– Многолюдно, одних репортеров целая куча, – заметил «Усердный Гил», таково было прозвище Уйма в управлении уголовного розыска. Он пришел в полицию год назад после окончания магистратуры юридического факультета столичного университета. По мнению коллег, он был слишком хорошо образован для полицейского, что в сочетании с отсутствием опыта приводило иногда к непредсказуемым последствиям. Алексу «Усердного Гила» три месяца назад навязало вышестоящее начальство. По началу он пытался избавиться от не в меру резвого сотрудника, а потом свыкся.

– Если хоронят журналиста, кому же еще здесь быть? Вазович – парень известный. Он был постоянным участником криминального шоу на ТВ, забыл, как называется.

– «Отражение», – подсказал младший инспектор, бывший отличник и вообще эрудит.

– Вот-вот. А публика знает лишь тех, кто мельтешит в телевизоре. Из официальных лиц, кстати, всего двое: мэр городка и замминистра культуры.

– Вижу только мэра.

– А вон ту фигуристую даму слева? В белом пальто? Ее нельзя не заметить, глаз не пропустит. Это и есть замминистра. Очень отрадное зрелище, сразу понимаешь, что культура у нас на высоте.

– Да-а-а-а, – восхищенно протянул Гил. – Не слишком ли она молода для такой должности?

– В самый раз. И не обманывайся на счет ее юной внешности. Уверен, она имеет искусственное происхождение. Но меня больше интересует брат журналиста. Он стоит рядом с Цирусом, адвокатом покойного. Как-то я с ним сталкивался в суде. Всю печенку проел. Тот еще старикашка.

– Высокий парень в черном костюме с армейской стрижкой?

– И с замазанной ссадиной. Вчера вечером на него напали в гостинице, прямо в номере. Вот и скажи мне, зачем? Если он недавно приехал и вроде бы не при делах?

– А просто грабители?

– Возможно. Он ведь у нас прибыл из Франции. Там же богач на богаче, наши воры в очередь встают. Ерунду не пори, профессор! Кто-то загодя камеру слежения отключил, шокер опять же. Совсем не похоже на обычных «гопстопников». И пока наш малый пребывал в отключке, его вещи хорошенько обыскали. Это притом, что у них было мало времени. Горничная подняла шум почти сразу. Потерпевший утверждает, что у него забрали портмоне с наличными и часы, якобы дорогие, швейцарские. И все, больше ничего не взяли. Оставили карточки, мобильник. А это был айфон последней модели, вот как у тебя. Ну ладно, карточки не всякий сможет использовать. Но телефон? Если они пришли грабить? Итак, Холмс, каков вывод? Включай свое дедуктивное мышление!

– На основе этого факта можно сделать вывод, – повторил Гильберт, как примерный ученик, – о том, что ограбление осуществлялось для отвода глаз. Видимо, они считали, что у брата покойного хранилась некая важная информация или какие-то документы, имеющие значение для нападавших. Вопрос лишь в том, заполучили они ее или нет. Если да, то хорошо бы узнать какую. Если нет, то они придут еще раз.

– Выражайся проще, Гил, и менее многословно. Но, по сути, ты прав. Вот я и хочу поболтать с ним накоротке, после похорон, разумеется. Может единоутробный брат прольет свет на смерть господина Вазовича. Навестим его сегодня, ты не против?

– Я – за. Только будет ли это уместным в такой день? Или вы подозреваете, что он замешан в убийстве?

Гильберт обращался к напарнику на «вы» не из-за возраста (Алекс был старше двадцатипятилетнего Уйма всего на десять лет) или более высокого звания, а по причине глубочайшего уважения к одному из лучших сыщиков управления.

– Я никого не подозреваю без достаточных оснований, Холмс, – отрезал инспектор. – А на счет уместности, так мы проявляем заботу о нем. Вдруг он забыл что-то рассказать полицейскому патрулю и те не внесли в протокол важную улику.

– Ясно, шеф, – бодро откликнулся Уйм.

– Какая уж тут ясность, – Алекс усмехнулся. – У нас до сих пор нет четко обозначенного подозреваемого. Так, муть одна. Есть одна уверенность в убийстве.

– Да уж, человек не станет сам себе устраивать неисправности. Кто-то это сделал. Чтобы понять кто, нужны мотивы, – поддакнул «Усердный Гил».

Алекс покосился на мальчишескую фигуру младшего инспектора.

– Друг мой, Гил, проживи в полиции с мое, и ты поймешь, как бывает. Самые сложные дела раскрываются, благодаря какой-нибудь мелочи, взгляда под другим углом или просто случайности. Надо только копать глубже. Вот мы и копнем. Ты всех снял?

– Всех и в хорошем качестве! Вы думаете, что нам они пригодятся, эти фото?

– Конечно! Вдруг среди них затесался убийца. И по его гримасе ненависти, которую запечатлел твой несравненный айфон, мы его тут же узнаем.

– Вам бы только дразнить меня, шеф!

Между тем церемония прощания с покойным журналистом подходила к своему завершению. Все, кто желал, уже произнесли надгробные речи, и закрытый гроб опустили в яму. Священник стал читать молитву, а гости потянулись к могиле прощаться и бросать цветы на гроб.

– Смотри, сейчас к яме подошла девушка в темных очках. Это Ирма Прельшт, невеста покойного. И женой ей уже не стать.

– Красивая! – снова искренне восхитился Уйм, по причине застенчивости держащийся от девушек на расстоянии. – Слушайте, очень знакомая фамилия. Кого-то мне напоминает. Прямо вертится на языке.

– Неужели мистер Шерлок Холмс может забывать? Это прямо откровение!

– Вспомнил! Генерал Эдуард Прельшт, начальник штаба наших Вооруженных Сил. Она его родственница?

– Дочь. Вот в каких сферах порхал наш журналист перед тем, как сверзиться с моста.

И знаешь, что? Поехали отсюда, поскорей. В два часа в ресторане при доме прессы будут поминки. Я рассчитываю попробовать там крабов. А до того мне нужно наведаться в одно местечко.

Алекс повернулся, проскользнул между двумя тесно стоящими надгробиями и широкими шагами устремился по дорожке к выходу с кладбища. Гильберт догнал его на середине пути.

– Я с вами?

– На кой? Я довезу тебя до метро и высажу. Поезжай в управление и пиши отчет. Будет реальная польза.

На стоянке автомобилей, когда полицейские садились в опель инспектора, их окликнули:

–Ба! Ребята из уголовки. И вы здесь? Ну и что у вас новенького?

Алекс обернулся. Позади стоял представительный мужчина в кожаной куртке и давно не стираных джинсах. Улыбка на его моложавом лице больше напоминала болезненную гримасу.

– А что забыл на кладбище гроза организованной преступности? – спросил в свою очередь инспектор, усаживаясь за руль.

Старший инспектор Думп подошел и облокотился на капот.

– Я первый спросил, – сказал он, не обращая внимания на холодность Алекса.

– Я же веду дело об убийстве Вазовича. Достаточная причина?

– Не очень. Решил поотираться вокруг ближнего круга? Найти врага внутри, да?

– Ты сам и ответил на свои вопросы. Может и на мой ответишь?

– Ты сегодня злой, Кристианс. Не стану отвечать. Лучше скажу тебе другое. Ходит такой слушок, что ваш покойник был связан с криминалом. Каково?

– Понимаю. Он работал киллером, и все заказные убийства последних лет его рук дело. А потом и его убрали, потому что много знал. Руки убери, железо помнешь.

– Я серьезно. Он кормился из рук наших мафиозо.

– А мне это зачем? Мафия – твоя тема. Тебе прекрасно известно, если его убрал криминал, то убийц мы не найдем. Пока!

Алекс вывернул руль и тронул автомобиль с места. Гильберт оглянулся назад. Думп смотрел им вслед.

– И что вы думаете, шеф? Зачем он здесь появился?

Алекс ответил не сразу. Казалось, что он полностью сосредоточился на управлении, но Гильберт уже достаточно изучил сыщика и ждал продолжения разговора.

– Слушай, парень! – инспектор начал неожиданно и резко. – Говорю один раз. Олли Думп – грязный полицейский. Карьерист и взяточник. Нет такого дерьма, которым от него не пахло бы. Изображает из себя рубаху-парня. Это фикция. Он скорее похож на рептилию, ни чувств, ни привязанностей. И если он подойдет к тебе ближе, чем на полметра, жди неприятностей. Уяснил? Учти, я не шучу. А теперь отвечу на твой вопрос. Я думаю, что Думп вынюхивает что-то конкретное. Значит, имеет наводку, а нас посчитал конкурентами и захотел увести в сторону. Его словам грош цена. Убей Вазовича мафия, нашего Олли ты бы вблизи не увидел. Вот кто ест и пьет из их рук.

– Тогда почему его не арестуют?

– Арестуют? – Алекс усмехнулся. – Доказательств нет. Думп – хитрая скотина, улик не оставляет. Что загрустил, Холмс? Добро пожаловать в реальность.

Уйм потер щеку в раздумье. Он не вчера родился и имел четкое представление о коррупции, но осознание того, что человек, прикрывающий твою спину, может сам в нее и выстрелить, давалось ему с трудом.

Алекс предпочитал напористый стиль вождения. Не нахальный, а именно напористый. Без явных нарушений правил дорожного движения, зато с использованием любой самой малой возможности проскочить вперед. В случае необходимости, он не стеснялся включать сигнальный маячок, обосновывая это тем, что настоящий полицейский всегда на работе, даже если едет на природу жарить шашлыки. Вот и сейчас он быстро преодолел десяток километров и оказался в городе за несколько минут. На улицах ему пришлось сбросить скорость, но на его удачу на них было свободно. Поэтому не успел Гильберт и глазом моргнуть, как инспектор уже тормозил возле входа на станцию метро.

– Вылезай, ты приехал, – сообщил он. – И помни про отчет. Он должен быть готовым сегодня.

Гильберт все же сделал попытку изменить свою судьбу.

– Я тоже хочу крабов, шеф!

– Нет, мальчик, так дело не пойдет. Во-первых, есть крабов, ты не вышел чином, во-вторых, мне надо встретиться с информатором, как ты должен понять, без свидетелей. Так что не гунди и дуй дальше на трамвае.

Бросив жалобный, пропавший втуне взгляд на шефа, Гильберт выбрался из автомобиля. Впрочем, уже в следующую минуту он быстрым шагом шел к остановке с самым энергичным видом.

Глава пятая

После полудня погода резко испортилась. С моря подул холодный ветер и облака затянули небо. Дождь еще не начался, но точно был на подходе. К тому времени, когда Стас появился в ресторане, где должны были пройти поминки, он казался самому себе выжатым лимоном. Вчерашнее нападение и его последствия, конечно, не вывели кадрового военного из равновесия, но спать он лег очень поздно.

Сегодняшний же день с самого утра выдался чрезвычайно насыщенным. Сначала было отпевание и прощание с покойным в католическом храме. Оказалось, что Андрис был активным прихожанином. Затем, на кладбище, ему пришлось вытерпеть долгие соболезнования, сохраняя при этом скорбное выражение лица. Все это не понравилось Стасу и заставило отступить вполне объяснимую скорбь. А тут еще адвокат с его неуемным любопытством. Цирус держался и не приставал с вопросами лишь до того момента, пока они не покинули кладбище и не сели в автомобиль. Тут и началось. Адвокат так скрупулёзно выспрашивал подробности нападения, что оставил полицейских далеко позади. И хотя Стас сказал ему, что оставил банковский ключ в сейфе отеля, тот и не думал прекращать расспросы. Стасу пришлось очень подробно отчитаться за весь предыдущий вечер.

В частности, описать, насколько возможно, нападавших и рассказать о флешке, положенной в ячейку. Только тогда адвокат сообщил причину своего волнения. Оказывается, что этой же ночью неизвестные пытались взломать дверь его конторы. Однако, они не смогли отключить сигнализацию. Она сработала, и полицейский патруль вспугнул злоумышленников.

– Нападения на вас, мой друг, и на мой офис – связаны. Я знаю, что им нужно. Флешку. Боюсь, что эти люди не остановятся ни перед чем! Вы в опасности, Станислав!

– Мне кажется, что вы преувеличиваете, мэтр. Но я приму ваши опасения к сведению. И обещаю быть настороже, – сказал Стас, лишь бы адвокат отвязался.

– Вам еще повезло! Не появись вызванная горничная, вы могли пострадать гораздо сильнее, а не отделаться одной ссадиной.

– Да и ту я получил, свалившись на пол, когда бандиты перестали меня держать.

– Ладно, – начал остывать Цирус. – Будьте больше на людях и избегайте темных и пустынных мест.

Стас с готовностью закивал головой, собираясь действовать с точностью до наоборот.

Ресторан при доме прессы имел один небольшой, достаточно вместительный зал, в котором очень часто проходили различные официальные и неофициальные мероприятия. Как объяснил Цирус, обслуживающий персонал поднаторел в их организации, и на него можно полностью положиться. В течение получаса Стас вместе с Цирусом встречал людей у входа, еще раз выслушивал слова утешения и приглашал к столу. Когда поток гостей иссяк, двери в ресторан закрыли, и поминки начались. Всего набралось, по прикидке Стаса, человек сорок-пятьдесят. Столы, рассчитанные на восемь персон, в зале были установлены по законам симметрии и на небольшом расстоянии друг от друга, что позволило без труда рассадить всех. Здесь собрались люди, так или иначе, имевшие отношение к его брату. Бывшие работодатели, сослуживцы из редакции, в которой начинал и долгое время работал Андрис, служащие его агентства и, наконец, друзья и близкие приятели, а также приятельницы. Их число достигало чуть ли не половины всех присутствующих. Стаса посадили за стол с самыми значительными персонами. Все эти люди были приблизительно в возрасте Цируса или ненамного моложе, и все в разное время принимали большое участие в судьбе Андриса. Они грустно пили из маленьких рюмок водку местного производства, по очереди говорили тосты, схожие, как под копирку, оплакивая трагическую смерть талантливого журналиста. Насколько они были искренни в своих словах, знал один Бог. Стаса покровительственно хлопали по плечам и предлагали держаться, не раскисать. Он твердо обещал. Через минут сорок четверо наиболее важных гостей с его стола, попрощавшись, покинули ресторан. С их уходом атмосфера в зале стала более непринужденной. Стас тоже почувствовал это по оживлению Цируса. Устав от его болтовни, он под извинительным предлогом покинул свой стул и лавируя между столами, вышел в рекреацию. Здесь было пусто. Во время тотальной борьбы с курением, когда в общественных местах оно запрещалось по всей Европе, здешние курильщики решали вопрос, выходя во внутренний двор, где было оборудовано место для курения.

Но уединение Стаса было сразу же нарушено. Кто-то взял его сзади за локоть. Он обернулся и увидел Ирму Прельшт. С ней он познакомился еще утром в церкви. Вездесущий Цирус успел рассказать Стасу о девушке. Ей было двадцать пять лет, и она закончила аспирантуру, защитив диссертацию по экономике. Как цветисто выразился адвокат, Ирма – нетипичный для девушки образчик ума и красоты. Невеста его брата была в траурном закрытом платье, скрадывающим ее фигуру. О понесенной утрате говорили покрасневшие голубые глаза и темные круги под ними. Длинные и волнистые светло-русые волосы уложены в строгую прическу. Стас нашел ее очень красивой, хотя и грустной.

– Извините, что помешала вашему уединению. Я вынуждена сейчас уехать. Честно говоря, мне трудно здесь находиться, – сказала она, глядя ему куда-то в переносицу. – Надеюсь на ваше понимание. И еще, Станислав. Приглашаю вас в гости. Наш дом в пригороде, в очень живописном месте, вы там сможете отдохнуть. И я хочу познакомить вас с отцом. Он человек занятой, но в воскресенье обещал быть дома. Приезжайте к нам обязательно, еще и потому, что нам надо с вами кое-что обсудить. Лучше всего это сделать у нас в спокойной обстановке, где никто не помешает. Согласны? Отлично! Сейчас четверг, я буду ждать вас в субботу. Запишите мой телефон.

Она говорила с ним на превосходном английском голосом с бархатными модуляциями, поневоле взволновавшем его.

Стас послушно вбил в память мобильника цифры телефона Ирмы и сдержанно простился. До этого момента он не общался близко с подобными особами. Его знакомые девушки были проще и понятнее. А вот Андрис не мог выбрать себе в жены обыкновенную девушку, это точно было бы не в его стиле.

Постепенно атмосфера в зале теплела. Гости стали пересаживаться, устраиваясь уже не по статусу, а по интересам. Все чаще в разговоре мелькали специфические термины и словечки, кто-то нет-нет, да и повышал голос, доказывая оппоненту свою позицию. Но все же до песен и прочих атрибутов пьяного веселья дело не доходило, народ подобрался культурный. Если Стас полагал, что теперь-то его оставят в покое, то ошибался. К нему стали подходить по одному, те из друзей Андриса, кто считал своим долгом выразить соболезнование лично и не успел сделать этого на кладбище. Тут-то к нему подсела молодая женщина, показавшаяся Стасу совсем юной, но приглядевшись, он увидел едва заметные морщинки, выдававшие более солидный возраст. Рута Миларуне, так она представилась, была коллегой Андриса по журналистике и директором его фирмы, то есть человеком более чем осведомленным в делах брата. В отличие от нордически строгой красоты Ирмы, Рута, черноволосая и кареглазая, привлекала мягкостью черт, женственностью и обаянием. Кроме этого, у нее была стройная фигура с приятными формами без малейших признаков анорексии, модной болезни современных модниц. Искреннее же горе в ее глазах сразу расположило к ней Стаса. Он даже подумал, что раньше ее с братом связывали не только служебные отношения. Она рассказала Стасу про то, чем жил и занимался Андрис в последнее время. Он вел колонки в нескольких интернет-изданиях, в основном освещая острые социальные проблемы. Причем от репортерства фактически отошел, больше занимаясь аналитикой. Еще он выступал в телешоу, как постоянный гость, отсюда и популярность. Два года назад ему присудили международную премию за вклад в журналистику. Вот с тех пор Андрис и стал посещать светские тусовки. У него появились новые друзья: бизнесмены, политики, а значит и новые возможности. Тогда же Андрис открыл рекламную фирму.

– Я слышал, что она процветает, – вставил Стас.

Рута грустно улыбнулась:

– Сложился такой миф. Будто бы ваш брат во всем был успешен.

– А это не так?

– После рождения дочери я на некоторое время отошла от журналистики. Вела свой блог и этим ограничивалась. Андрис предложил мне стать директором его фирмы, сам он не успевал ею заниматься. Я подумала и согласилась. Мы предлагаем рекламные услуги на книжном рынке и в других смежных областях. Конкуренция здесь огромная, приходится крутиться из всех сил. Мы выживали благодаря, в первую очередь, имени Андриса, а вот во вторую – малым издержкам нашего предприятия. Прибыль небольшая, но стабильная.

– Тогда откуда слухи об успешности?

– Пару раз за все время Андрис смог заполучить крупные заказы. В этих случаях прибыль подскакивала вверх, отсюда и слухи. Но оба раза ваш брат выводил прибыль из дела. Говорил, что рассчитывается с долгами.

– Он брал кредит?

– Не могу вам сказать. Официальных бумаг я не видела. Андрис мог взять в долг и частным образом. Я же вам говорила, что у него было много богатых друзей.

– Скажите, Рута, они сейчас здесь?

– Были. В основном за вашим столом.

– А как вы отнесетесь к тому, что мы с вами уйдем отсюда? Боюсь. Что температура нашего мероприятия неуклонно растет, и скоро станет совсем жарко. Я могу вас проводить, если не возражаете. Заодно, задам вам еще пару вопросов.

– Не возражаю. И давайте уйдем не прощаясь, дабы не обращать на себя внимание.

Воспользовавшись подходящим моментом, они выскользнули из ресторана и вышли на улицу, где прошел дождь, прибив упавшие желтые листья к мокрому асфальту.

Глава шестая

Ранние сумерки уже легли на город, и наступило время призрачного равновесия дня и ночи, которое неминуемо сдвигалось в сторону последней. Об этом уже возвещали зажегшиеся фонари. Рута взяла Стаса под руку, и они неспешно зашагали по тротуару.

– А я вас помню по прежним временам. До того, как уехали, – сказала она. –Вы приходили в редакцию к Андрису. И как-то осенью мы вместе ездили в З* на фестиваль реконструкторов. Забыли?

– Нет, что вы! Прекрасно помню. Там было здорово! Вас, Рута, я тоже вспомнил, вы тогда носили косу, верно?

– Коса была, не отрицаю, – Рута посмотрела на него с кокетством. – Но вы на меня внимания не обращали, все время ходили за какой-то девочкой, не помню имени.

– Было такое, – Стас решил переменить тему. – Рута, скажите, а как вы догадались, что я говорю на вашем языке? Вы ведь сразу заговорили со мной на нем. В этот мой приезд со мной общаются либо на русском, либо на английском.

– Ничего сверхъестественного здесь нет. Вы раньше на нем хорошо говорили и вряд ли успели забыть.

– Не забыл, конечно, но отвык. Нужна практика.

– Со мной у вас она будет. Я не люблю эту новомодную традицию использования английского языка вместо родного. Туризм туризмом, а перебарщивать не стоит. А вы, Стас, как считаете?

– Знаете, я вообще ничего не считаю. Я больше всего общаюсь на французском. И все чаще ловлю себя на мысли, что и думаю на нем же.

– Постепенно становитесь французом.

– Скорее всего. Рута, я хотел спросить об Андрисе. Как он жил последнее время? Я ничего о нем не знаю, а меня все спрашивают и думают, что я хитрю.

– Расскажу. Когда-то давно, еще до моего замужества мы работали вместе, и я жила с ним. Год. Потом ушла. Вы же знаете его, он любил свободу и не хотел обременять себя семьей. Но дружеские отношения мы сохранили. Потом я вышла замуж, родила и развелась. Типичная такая история. И да, три последних года мы общались достаточно плотно. Он был на подъеме. Очень много работал. Однажды, прошлым летом, влез в очень острую тему, связанную с коррупцией. Ему стали угрожать, избили. Андрису пришлось прятаться. Он отсиживался до тех пор, пока не опубликовал свое расследование. После публикации от него отстали. Вообще, он всегда писал статьи на злободневные темы. Не боялся вызвать чей-то гнев.

– А где он жил? Я знаю, что квартиру нашей мамы он продал. На даче? У нас оставалась дача.

– Да, долгое время он жил загородом. Старую дачу снес и построил новый дом.

Строил и перестраивал. Любил сам участвовать в стройке. Но со временем движение стало очень интенсивным, на его направлении по утрам возникали пробки. И, чтобы не опаздывать, Андрис решил перебраться поближе и разорился на квартиру в центре. Постоянно стал жить в ней, а в доме бывать наездами. Это было два года назад. Пока неожиданно не влюбился.

– Ирма?

– Да. Ирма. С ней у Андриса все было серьезно. Поверьте, я не ревную, давно все перегорело. Была рада за него. Ирма – необычная девушка, умная, ироничная и жесткая, если надо. Они повстречались не где-нибудь на тусовке, нет. В суде. Андрис судился по своему обыкновению. Вы, я думаю, в курсе положения дел?

– Да уж, адвокат просветил.

– Ну вот, однажды пришел он раньше начала и решил провести лишнее время на заседании арбитражного суда в соседнем зале. Вход там был свободный. А рядом села Ирма, ей нужны были материалы для диссертации. Андрис мне рассказывал потом. Видит, сидит красавица, что-то наговаривает тихо в диктофон. Подумал, что репортерша, заговорил, так и познакомились.

– Я всегда думал, что он не женится, – сказал задумчиво Стас. – Никогда. У него всегда кто-нибудь был и не одна, а вот до свадьбы не доходило. Значит, и на старуху бывает проруха.

– Они начали встречаться не сразу, с января этого года. И как-то вдруг все стало серьезно. Они буквально не расставались. Везде вместе. И в их доме Андрис стал своим человеком, жил там неделями. В октябре они объявили помолвку. Свадьба должна была быть через две недели. Ужас какой!

– А что Андрис? Он не был чем-то встревожен?

– Вы далеко не первый, Стас, кто задает мне этот вопрос. Я уже много раз отвечала на него в полиции. И вам тоже не скажу ничего интересного. Вы должны знать, ваш брат не любил афишировать свои переживания. По крайней мере со мной он не делился. Всегда в хорошем настроении, шутил как и раньше. Единственное, что могу сказать, к нему на фирму неделю назад, дня за три до смерти Андриса, приходил один человек. На клиента не похож. По возрасту лет за пятьдесят. Не яркий такой, понимаете, не запоминающийся. Он потолкался в офисе, буклеты полистал. Тут Андрис приехал. Они прошли к нему в кабинет и сидели около часа. Мне документ один нужно было подписать, я пыталась пройти, а у него дверь закрыта. Так и не пустил.

– И что дальше?

– Ничего. Человек ушел, я документ подписала. Спросила Андриса, кто это был. Он посмотрел на меня так серьезно и говорит, что никто. Не было его. И засмеялся, типа он дурочку разыграл. Все.

– Вы про этого человека рассказывали полиции?

– Да нет, к слову, не пришлось. А они меня не спрашивали. Это же просто беседа была. Полицейских больше угрозы интересовали.

– Он среди гостей, случайно, не был? На кладбище или в ресторане?

– Нет, вроде бы не было. Я же говорю, неприметный он, и раньше мне точно не встречался. Вот мы и пришли. Спасибо, что проводили.

Рута жила в доме сталинской еще постройки и вход в него был со двора. Они остановились у ворот. Она поцеловала его в щеку и пошла к своему подъезду. Стас полюбовался ее походкой и хотел повернуться, чтобы уйти. В эту минуту Рута обернулась и поймала его взгляд. Какие-то мгновения они молча смотрели друг на друга, затем Стас громко сказал:

– Рута! У вас есть еще свободное время? Сегодня?

– Да, есть, а в чем дело? – она даже моргнула от удивления.

– Прошу, покажите мне квартиру Андриса, пожалуйста. Ключи у меня есть.

Дом, в котором жил Андрис, находился на набережной, недалеко от исторического центра. Это была квадратная, девятиэтажная, сине-белого цвета башня, имеющая два подъезда с противоположных сторон. Все пространство вокруг дома занимали газоны, детские площадки и парковки. Собственно, попасть во двор на машине можно было лишь имея пульт. Или по приложению в телефоне. Когда Стас и Рута подъехали к дому на такси, уже совсем стемнело. И одному Стасу пришлось бы повозиться, чтобы попасть в нужный подъезд. С Рутой все вышло проще. Они прошли через калитку во двор и направились к стеклянной двери первого подъезда. Стас встряхнул на руке связку ключей и передал ее Руте. Она выбрала нужный и показала его Стасу на будущее. Вот мелодично звякнул электронный замок, дверь открылась. Они зашли внутрь подъезда и оказались в большом светлом холле. Под потолком с противоположных стен таращились глазки двух камер видеонаблюдения. Они заменяли консьержа, которого сократили за ненадобностью. Почтовые ящики ровными рядами висели справа по всей длине стены, а напротив входа находились лифты. Все как в Европе. Стас в отличии от брата недвижимость в собственности не имел, и квартира его в Париже была съемной, поэтому ему было интересно, где и как жил Андрис.

Поднявшись на восьмой этаж, Рута и Стас попали в широкий коридор, куда выходили всего три двери. Самая дальняя из них вела в квартиру Андриса. На ней висел номер «31». Дверь была отделана вишневым деревом, а вот замки на ней стояли самые обыкновенные. Никаких тебе магнитных карт или отпечатков пальцев. Впрочем, это не было удивительным. Стас помнил, что Андрис не был сторонником модных тенденций, считал, что любой замок можно открыть, если захотеть, потому не стоит и тратиться. Достаточно иметь защиту от дурака. И в этом вопросе они сходились. А вот дверь только с виду казалась простой. На самом деле, внутри был металл. Стас также помнил, что Андрис, не боявшийся проникновения воров в свое отсутствие, всегда заботился о безопасности, когда находился внутри. Такой вот парадокс. И войдя в прихожую, где сразу же загорелся матовый свет, он тут же убедился в правильности своего предположения. Изнутри на двери была устроена целая система защелок, намертво блокирующих ее. Получалось, что открыть дверь снаружи было бы очень сложно, если не припасти автоген или гранатомет. Прихожая состояла из серо-белых стен, большого зеркала и узкого черного шкафа для одежды. Кроме длинного синего плаща и кожаной куртки коричневого цвета в шкафу было пусто. Стас галантно помог снять пальто своей спутнице и повесил его туда, как и свое. Рута указала ему на маленький ящик, вделанный в стену, где был щиток сигнализации. Сейчас она была отключена. В комнату из прихожей вела еще одна дверь с витражом, изображающим что-то абстрактное. Стас открыл ее и застыл в нерешительности на пороге. Тогда Рута взяла Стаса за плечи и подтолкнула вперед. Что же? Он догадывался, что Андрис обязательно постарается его удивить. Таким он был. Все, что его окружало, всегда было на особицу. Поэтому он был готов к любому интерьеру, самому необычайному.

И все же брат сумел его удивить, если не разочаровать. Жилище Андриса было двухуровневым, что уже не считалось большой редкостью. Только теперь до Стаса дошло, почему в лифте не было кнопки следующего этажа. На первом уровне помещение представляло собой одну просторную гостиную с большими в пол окнами и стеклянной дверью на балкон. Зону кухни отделяла длинная барная стойка. Чуть дальше металлическая лестница вела на второй этаж, где были спальня, кабинет и ванная. Везде с потолка свисали светильники в форме шаров. Минимализм! Вот кто правил бал повсюду, ни одной вещи, не имевшей сугубо практического предназначения, ни одной безделушки, вообще ничего лишнего. Во всей квартире не было даже намека на индивидуальность. И это создал Андрис, тот Андрис, который так любил особенность?

В гостиной вообще было мало вещей. Громадный плазменный телевизор на стене, диван сложной конфигурации, квадратный журнальный столик из темного стекла, футуристического вида камин и такое же странное кресло подле. Самой наполненной оказалась кухня с большим количеством бытовых приборов, шкафчиков и иных приспособлений, выполненных в стиле хей-тэк.

Стас посмотрел на Руту и понял, что она изумлена не меньше его.

– Что такое? – она водила головой из стороны в сторону. – Тут все изменилось. Нет, правда. Пойдемте наверх. Может там, я узнаю хоть что-то!

Они поднялись по лестнице на второй этаж. Он мало чем отличался от первого. В спальне не было ничего кроме кровати и платяного шкафа, в кабинете – письменный стол-тумба из черного дерева и хромированной стали, кресло на колесиках и книжные полки в том же стиле. Лишь ванная комната радовала обилием декора, поданного в черном цвете.

– Здесь тоже все поменялось. Я понятия не имела, что Андрис затеял переделку! – сказала Рута.

– Когда вы были у него в последний раз?

– Примерно с месяц назад. Нет, два. Точно. В начале сентября. Тогда интерьер был совсем другим. Не понимаю.

– Давайте спустимся и выпьем кофе, – предложил Стас. – После всех сегодняшних перипетий я туго соображаю. Не мешало бы взбодриться. Как вы считаете?

Глава седьмая

Они уселись за барной стойкой и пили кофе со сливками, приготовленного кофе-машиной из объемистых запасов Андриса. Рута, задумавшись, потерла лоб.

– Ума не приложу, зачем он это сделал? – призналась она. – Как-то странно все это. Вы ведь знаете, он же был жутким сибаритом, ему требовались кучи совершенно разных вещей. Гостиная, к примеру, была просто набита мягкой мебелью, на стенах висели фотографии, постеры. И теперь ничего нет. А у вас, Станислав, есть мнение на этот счет?

– Рута, прошу вас, зовите меня просто Стас. Мнение же мое таково: во-первых, он почему-то переделал интерьер под мои вкусы. Это я минималист. А во-вторых, думаю, он хотел облегчить жизнь тем, кто собирался заняться здесь поисками «сокровищ».

– Каких сокровищ?

– Не имею понятия.

– Стас, вы говорите загадками.

– Хорошо, поясню свою мысль. Я здесь недолго, мало что знаю о жизни своего брата, потому что ей не интересовался. А вот кто-то интересуется мной и тем, что я делаю. Слишком активно, я бы сказал. Это неспроста. У Андриса было нечто, что хотят заполучить.

– Вы думаете, что… – она не договорила, закрыв рот рукой.

– Ведь за что-то его убили, – жестко сказал Стас. – И возможно, за компромат. Раз он есть, то его будут искать. У всех, кто может быть причастен. Даже у вас, Рута.

– Я ничего не знаю, это правда!

– Не сомневаюсь. Меня вам убеждать не надо. Просто старайтесь оставаться в стороне. В тени, так сказать. И не говорите никому про того незаметного человека. И это может быть опасно.

– А где, по-вашему, я нахожусь, Стас? Я и есть в стороне. Мне нечего скрывать, я просто ничего не знаю.

– От меня вам тоже следует держаться подальше.

– Серьезно? – она засмеялась, будто зазвенели колокольчики. – Насколько дальше?

Настолько, чтобы мне не хотелось тебя поцеловать, подумал Стас, но вслух произнес:

– Шучу, конечно. Ладно, давайте собираться?

– Нет, так не пойдет, – решительно сказала Рута, поднимаясь с места. – Андрис любил чистоту. Будет неуважением, оставить грязные чашки. Я сейчас все уберу, и мы поедем.

– Я вам помогу, – с готовностью согласился Стас.

Уборка не заняла много времени, причем он больше путался под ногами у Руты, чем действительно помогал. Когда он ставил чашки на полку, раздался звонок в дверь. Он вышел резким и долгим. Стас недоуменно переглянулся с Рутой.

– Интересно, кто это?

– Может, соседи?

– Сейчас увидим, – пообещал Стас и пошел открывать дверь.

В прихожей он посмотрел в видеофон. На площадке стоял незнакомый человек.

– Кто? – спросил Стас.

– Полиция, – раздался лаконичный ответ.

– Покажите свои документы.

Человек достал из внутреннего кармана удостоверение, продемонстрировал в глазок его в течение нескольких секунд, и сразу же убрал.

– Я – инспектор Кристианс из уголовной полиции. Ну, впустите меня или нет?

– Впущу, – сказал Стас и снял защелку с двери.

Когда полицейский прошел в гостиную, он прежде всего по-хозяйски осмотрелся вокруг, затем улыбнулся Руте.

– Добрый вечер, госпожа Миларуне. Не ожидал вас здесь увидеть.

Рута сдержанно кивнула ему в ответ.

А вот и нет, инспектор, – возразил ему Стас. – Вы следили за нами и даже особенно не скрывались.

Он встал у стены и демонстративно скрестил руки на груди.

– Признаюсь, следил, – засмеялся Кристианс и шутливо поднял ладони вверх.

– Но и вы меня удивили, решив посетить квартиру брата, причем не в одиночестве. Нет, не смотрите на меня с укором, госпожа Рута. Просто я рассчитывал поговорить с господином Суховым тет-а-тет. Впрочем, так даже лучше. Вы позволите?

Инспектор снял плащ и небрежно бросил его на диван, а сам уселся на табурет, показывая тем самым, что настроен на длительную беседу. Пришлось к нему присоединиться.

– Хотите кофе? – спросила его Рута.

– Не откажусь, – тут же откликнулся он.

– Слушаем вас, инспектор, – вернул разговор в деловое русло Стас.

– Я хочу спросить вас вот о чем. Я знаю, что на вас было совершено нападение в отеле. Нет, мне не нужно повторять ваши показания, данные полиции. Я их читал. Лучше скажите мне, о чем вы промолчали.

– А я о чем-то промолчал? По-моему, я рассказал все.

– Хорошо, я вижу, что вы собираетесь толочь воду в ступе. Тогда позвольте мне начать с самого начала. Итак, ваш брат погибает в автокатастрофе. Примите мои запоздалые соболезнования, и все же это установленный факт. Далее, экспертиза установила, что тормоза на его автомобиле были неисправны, что и привело к аварии. Это другой установленный факт. Налицо убийство. И что я, по-вашему, должен думать, узнав о происшествии в отеле «Золотая лань»? Что это просто совпадение? И грабители, не найдя у вас больших денег, устроили в вашем номере настоящий обыск, потому что сильно расстроились? И теперь скажите мне, было у вас что-то по-настоящему ценное. То, что касается вашего брата или досталось вам от него?

Внутренняя борьба, говорить или промолчать, у Стаса если и была, то внешне никак не проявилась.

– Флешка, которую мне передал адвокат Цирус, – сказал он, доброжелательно улыбаясь инспектору.

– И ее у вас забрали?

– Нет, я положил ее в банковскую ячейку брата. Оказывается, он заранее оформил мне доступ к ней. Флешка до сих пор там.

– Вы смотрели, что в ней?

– Краем глаза. Там множество файлов, сразу и не разберешься.

– Вам придется передать ее нам, в полицию. Не возражаете?

– Почему же? С какой стати мне отказывать полиции? Вы ведь ведете дело об убийстве Андриса, и я хочу всецело этому содействовать.

Кристианс внимательно посмотрел на Сухова, ему показалась, что в словах Стаса прозвучала скрытая насмешка. Но тот спокойно смотрел ему в глаза с самым открытым видом. Ладно, подумал инспектор, посмотрим, что ты за фрукт. Вслух он сказал:

– Я хотел бы получить флешку, как можно скорее.

– Когда вам будет угодно.

– Тогда завтра, часов в десять. Вас устроит такое время?

– Безусловно.

– Как называется банк?

– Luminor. Я подъеду туда к десяти часам.

– Нет, уж. Где вы собираетесь ночевать?

– В отеле.

– Я сам за вами заеду и отвезу в банк. Так будет лучше.

– Лучше для кого?

– Не цепляйтесь к моим словам. Для всех. Я бы и в отель вас сопроводил, на всякий случай. Разумеется, госпожу Миларуне завезли бы домой.

– Вынужден отклонить ваше любезное предложение, – не согласился Стас. – Флешка в безопасности. Утром я буду вас ждать в отеле. А сегодня – извините. Привык сам распоряжаться собой.

– А как же армия? Там ведь все обязаны слушаться приказов. Однако не смею настаивать. Тогда до завтра, – усмехнулся Кристианс, бросив быстрый взгляд на Руту. Инспектор надел плащ, делавший его похожим на известного в прошлом французского актера, и направился к выходу.

– Еще раз прошу прощения за свой визит.

Выпроводив назойливого гостя из квартиры, Стас вернулся в гостиную.

– Рута, вы знаете этого инспектора? – спросил он.

– Да, конечно. Его зовут Алекс. Алекс Кристианс. Он приходил к нам на фирму. И позже допрашивал меня в полицейском управлении. Инспектор довольно известен в узких кругах. Я имею в виду, что про него ходят разные слухи.

– Например?

– Ну, что в полиции он на хорошем счету, зато большой донжуан и многих девушек сбил с пути истинного. Он и за мной пытался ухаживать.

– Ого! Еще один Андрис! Не много ли на ваш маленький городок?

– А вот и нет. Андрис-то не был донжуаном. Он был магнитом. Женским магнитом. Притягивал к себе, ничего при этом не делая. Это за ним всегда шла охота юных и кровожадных хищниц. Кстати, нам не пора уходить?

– Пожалуй. И знаете, я хочу сюда завтра переехать. Буду жить здесь вплоть до своего отъезда.

– Как скоро вы нас покинете?

– Пока не знаю точно. Неделю, скорее всего, пробуду.

Стас настоял, что сначала отвезет ее домой, а уж потом поедет в отель. У дома Руты он попросил таксиста подождать и прошелся с ней до самого подъезда. На ступеньках Стас споткнулся сам и толкнул Руту. Пытаясь сохранить равновесие, они взялись друг за друга и их лица непроизвольно сблизились. Неожиданно для самого себя он наклонился и поцеловал ее в мягкие губы. Поцелуй вышел каким-то детским. Так он целовался еще подростком. В тридцать два года это выходило смешным.

– Простите! – выпалил он, отпрянув от девушки. – Не знаю, что на меня нашло.

Тут он бросил на Руту виноватый взгляд и увидел ее улыбку. Он снова склонился к ней и был остановлен ладошкой, упершийся в его рот.

– До свидания, господин Сухов, – сказала она весьма твердым тоном. – Мы с вами взрослые люди. Нам должно быть стыдно!

Он вновь потупился и услышал, как за закрывающейся подъездной дверью прозвенели хрустальные колокольчики.

Тени и отражения

Чем светлее город, тем темнее у него тень…

Токо Аудзаки

Глава восьмая

В пятницу Стас понял, что с похоронами его брата ничего не закончилось, а наоборот, все только начинается. Хотя начало дня прошло так, как и было запланировано. Он проснулся по обыкновению рано, совершил небольшую пробежку, позавтракал и облачился в свою любимую и удобную одежду: вязаный кардиган и джинсы. Его уже начинало мутить от официальных костюмов. Поездка в банк прошла без происшествий. Инспектор Кристианс заехал за ним вместе с напарником, бритоголовым молодым человеком в бронежилете под курткой. Видимо обычная поездка по городу представлялась господам полицейским важной и опасной операцией. Этот инспектор оказался отличным водителем и добрался до представительства банка в рекордно короткий срок. Заполучив флешку, он не скрывал удовлетворения и желания как можно скорее перейти к ее изучению. После банка они отправились в управление уголовной полиции, чтобы документально удостоверить факт передачи флешки, становящейся уликой по делу об убийстве Андриса. Затем Стасу было предложено возвращение в отель на полицейском автомобиле, от чего тот наотрез отказался и был, наконец, предоставлен самому себе. На деле это означало продолжение его активного участия в улаживании чужих проблем.

Он не успел далеко отойти от управления, когда снова оказался объектом внимания со стороны двух типов в обычной повседневной одежде, представляющей собой куртки с капюшоном, которые так любят жители дождливой Балтики. По возрасту и комплекции они совсем не походили на напавших на него в отеле. Это были крупные мужчины под сорок, один даже с пивным животиком. Однако выражения их лиц говорили сами за себя. Они внимательно наблюдали именно за Стасом. Он понял это, когда топтался на перекрестке, раздумывая куда пойти. Их слежку подобным термином можно было назвать только условно. Они, не скрываясь, двигались за ним в толпе на расстоянии двадцати шагов. Немудрено, что Стас заметил их почти сразу, а вот как действовать дальше ему стоило подумать. Нет, его учили в свое время уходить от преследования, и, превосходно зная центральные улицы, совершить отрыв не составляло большого труда. Короче, он мог сбежать от преследователей, вставал только вопрос. Зачем? Не лучше ли будет подождать, что будет дальше? Чувствуя себя героем детектива, Стас, на всякий случай, приготовился к противодействию и драке, насколько к последней можно вообще быть готовым. Хотя, учитывая то, что он находился в оживленном месте, трудно предположить, что на него собираются нападать. С другой стороны, в прошлый раз был использован электрошокер. Что помешает этим типам также применить его? Так рассуждая, Стас решил пойти быстрее и посмотреть, что из этого выйдет. Он ускорил шаг и с целеустремленным видом устремился вниз по улице. Она была просто забита бутиками и магазинчиками для туристов и, как знал Стас, имела пару сквозных переулков с выходом на параллельную улицу. Ими можно было воспользоваться в крайнем случае. Он не оглядывался назад, не смотрелся в витрины и поэтому был несколько удивлен, увидев совершенно случайно их отражение в постере под стеклом на своем пути. Они шли совсем рядом, буквально отставая от него всего на пару шагов. Один двигался слева, а другой с правой стороны. Это уже походило на попытку захвата. Стас резко остановился и обернулся. Женщина, шедшая позади и собравшаяся его обогнать, ткнулась ему в грудь.

– Простите, пожалуйста! – сказала она, отстраняясь.

– И вы меня простите, – улыбнулся Стас.

Пока они обменивались извинениями, преследователи оказались рядом и остановились в шаге от Стаса. Мужчина с животом сказал:

– Послушай, друг, один человек хочет с тобой поговорить.

– Кто вы? Полиция? – Стас прикинул свои шансы и вынужден был признать их минимальными. Один раз ударить он успеет, больше ему не дадут. Правда, поднимется шум. Можно будет ускользнуть или попасть в полицию. А что он теряет, если встретится с человеком, у которого на работе вот такие гориллы? Если только жизнь – самую разменную монету в истории.

– Нет, мы не из полиции. Тебя приглашают частным образом. Это будет приватная беседа.

– И я могу отказаться? – с видимым простодушием поинтересовался Стас.

– Отказаться? – переспросил человек с животом и переглянулся с приятелем.

– Уж поверь, парень, от предложений нашего шефа не отказываются.

– Без уважительных причин, типа безвременной кончины – добавил другой, ухмыляясь.

– Встретитесь на людях, если ты боишься.

– Не то, чтобы я боялся, но обычно, согласитесь, приглашают несколько по-иному. Ну, ладно, я согласен. Куда идти?

– У нас машина, довезем быстро и в лучшем виде, – сказал тот, что похудее и показал на припарковавшийся тут же белый БМВ. – Поехали!

Весь разговор проходил на русском. Стаса посадили на заднее сиденье, с ним сел тот, что с животом. Худощавый устроился рядом с водителем, который носил берет и усы, подковой, доходившие аж до подбородка.

– Привет, – сказал Стас шоферу. Водитель обернулся и через плечо посмотрел на Стаса, а потом на худощавого.

– Юморист, – констатировал тот.

– Понятно, – кивнул водитель. – И тебе привет, шутник.

Действительно, долго ехать не пришлось, через полчаса, когда они въехали в район, полный блочных пятиэтажек и старых частных домов, машина остановилась перед невзрачным кафе под вывеской «Балтийский пирог».

– Приехали, – сказал водитель и снова кинул взгляд на Стаса.

– Спасибо, что довезли, – сказал ему Стас, выбираясь из автомобиля.

– Скажешь, когда назад поедешь, – оставил водитель за собой последнее слово

В компании громил Стас вошел в кафе. С виду оно было вполне обычным, только не многолюдным. В самом дальнем углу за столиком скучал в одиночестве мужчина в темном костюме и белой рубашке без галстука. От остального зала его прикрывали двое молодых людей с индифферентным видом потягивавших капучино из больших чашек. Стас был препровождён к человеку без галстука. Очевидно, тот и был работодателем спутников Стаса, а также тем, кто пригласил его на разговор и не принимал отказа. Стас подошел поближе и встал рядом, ожидая, что будет дальше. Он не стремился брать на себя инициативу. Сидящему за столом было лет сорок-пятьдесят. Сухощавый, с густой шевелюрой с проседью и крепким подбородком. Мужчина посмотрел на Стаса с интересом и очень внимательно. Глаза у него были серые, глубоко сидящие. Затем он молча кивнул своим людям, они отошли от Стаса и уселись за пустой столик у дверей.

– Садись, молодой человек, – сказал мужчина по-русски, сделав знак рукой. – Разговор у нас будет неспешный, предлагаю тебе заодно и пообедать, благо, время обеденное.

Он посмотрел на циферблат золотых часов на руке.

– Точно так. Уже полдень. Будешь выбирать или положишься на мой вкус?

– Положусь.

– Здорово, тогда я распоряжусь, – он повернул голову к официантке. – Милочка, еще один комплексный, пожалуйста. В этом кафе прекрасно готовят. И совсем недорого, кстати. Ты, наверное, подумал, ему ли считать деньги. Ведь так? Мне и правда все равно сколько будет стоить обед. Мне нравится, когда люди хорошо делают дело, за которое берутся. Так, как твой брат. Удивлен, что я это говорю?

Мужчина замолчал, пригубив из бокала и ожидая реакции Стаса.

– Я даже не знаю, кто вы, – невозмутимо заметил Стас. – И вы не оригинальны. Вчера все, с кем я общался, в один голос заявляли о высоких профессиональных качествах Андриса.

Его собеседник в ответ засмеялся. Однако смех не вызвал удивления окружающих. Видимо, в кафе привыкли к его причудам. Отсмеявшись, он вытер носовым платком выступившие на глаза слезы и сказал:

– Браво, молодой человек. Мне говорили, что ты служишь в иностранном легионе и, что там учат есть стекло на завтрак. Каюсь, не поверил. Тебя не собьешь с толку. Что же, пора нам с тобой познакомиться. Зови меня Артур. А фамилии своей я называть не буду, она ни к чему. О тебе же я знаю, все что мне нужно, включая, естественно, паспортные данные. Но хочется общаться не формально. Как прикажешь к тебе обращаться? По имени? Станислав или Слава?

– Зовите меня Стас.

– Так вот, Стас. Я – частный предприниматель. Работаю в основном в торгово-закупочной сфере. И еще занимаюсь инвестированием. Вкладываю деньги в разные проекты, в основном в строительство. Заметь, башня, в которой жил Андрис, построена и на мои деньги тоже.

– А весь антураж, гориллы ваши, так, для солидности и придания веса?

– А вот грубить не надо. И обзывать моих ребят не надо. Скажешь тоже. Гориллы. Дзинтар, между прочим, с двумя высшими образованиями. Нехорошо, невежливо получается. Но я тебя извиняю, ведь к обеду со мной тебя в какой-то степени принудили. Однако, отказаться ты мог. И мои ребята ничего бы не сделали, вот так.

– А потом повстречали бы меня ваши самаритяне и разъяснили бы, что к чему, чтобы не заставлял ждать попусту хорошего человека.

– Помилуй, насилие не мой конек. Пусть прибегать к нему приходится. И снова ты прав. Так и пришлось бы поступить. Но ты здесь. И хорошо. Смотри-ка, обед принесли. Прошу попробовать грибной суп, вкуснотища неописуемая.

Артур прервал беседу и стал есть суп, смакуя каждую ложку. Хоть в рекламе снимай. Стас тоже отведал супа и признал его высокие вкусовые качества. Артур отложил ложку, промокнул губы салфеткой и снова заговорил:

– Ну, продолжим. В прессе таких как я часто называют криминальными авторитетами. Глупо. Что я преступниками руковожу? Нет, я работаю, и хорошо работаю, налоги плачу по всей форме, потому что деятельность моя законная. Я не какой-нибудь дон Корлеоне, к преступному бизнесу отношения не имею. Вот начинал я как правонарушитель, это так. Первый и последний раз попал на зону еще при СССР. Молод был, да и дураком тоже. Сел я в конце 80-х, а вышел уже в начале 90-х. Другая страна, независимая республика. Совсем другое время, иные возможности. Я все перепробовал, от банального рэкета до торговли.

Ты можешь меня спросить, все ли я делал тогда по закону? И я тебе отвечу. Нет. Потому что в нашей тогдашней, еще лишь строящей демократию стране, заниматься бизнесом только по закону было нельзя. Не получалось при всем желании.

– А сейчас, получается? – с иронией спросил Стас.

– Сейчас получается, – серьезно ответил Артур. – Жаль, что прошлое напоминает о себе чаще, чем хотелось бы.

Им принесли вторые блюда, мясо со сложным гарниром. Вкусно.

Вижу, что не понимаешь. Объяснить?

– Объясните.

– Мы живем в демократической стране. Якобы. Я скажу так, страна наша чиновничье-демократическая. Уж больно всяких правил и установлений. Напрягают они сильно. А стоит попытаться их обойти, пожалуйста, штраф. Ты, Стас, налегай на мясо, налегай. На меня не смотри, я желудок еще в колонии испортил, ем мало совсем. Как граф Монте-Кристо.

Увидев удивленный взгляд Стаса, пояснил:

– И роман читал, и фильм с Жаном Марэ смотрел. Так вот, чтобы дело сделать и штрафы не платить, надо многое утаивать от государственных органов. Вижу, что не согласен.

– Не проще ли переделать правила? Законом остановить чиновничью коррупцию.

– Золотые слова! Прямо завтра и начну. Выдвину себя в политики. Стоп. Забыл совсем, я же не имею права избираться во власть. Судимость у меня. Нет, я могу, конечно, за взятку, сделать так, что про мою судимость все забудут. Но тогда все пойдет по новой. Коррупция, сэр! Не я ее придумал. Нам политики говорят: потерпите, демократия окрепнет, закон все определять будет. Согласен. А ждать-то сколько? Год, двадцать? Так у меня двадцати годиков в запасе нет. Помру, не ровен час, не успев насладиться прелестями честной жизни. Ну, а если серьезно, то прямо тебе скажу: к наркотикам, проституции или там киднеппингу отношения не имел, и не имею. Вот взятки даю и конкурентам зубы вышибить могу, чтобы антимонопольные законы не нарушали. О совести и морали говорить не станем. Вижу, что опять не согласен. И с чем на этот раз?

– Да вы мне сейчас, что угодно скажете, ни подтвердить, ни опровергнуть ваши слова я не смогу.

– Ну, друг, клясться на крови я перед тобой не буду. Хочешь – верь, хочешь – не верь. Это дело твое. Я вообще перед тобой исповедоваться не должен. Сам так захотел. Рассказать о своих делах, именно потому, что ты – человек сторонний, совсем как попутчик в поезде. Вышли на перрон и разошлись навсегда. Но слушай дальше. Итак, выяснили, все-таки кое-чем незаконным я занимаюсь. И в таких делах мне часто нужно бывает прикрытие. Антураж. Специальные люди им занимаются, ставят дымовую завесу. Уяснил?

– Вроде бы да. Только не понял, зачем вы мне об этом рассказываете?

– А затем, Стас, что брат твой одним из таких людей был. А ты, что, считал, что квартиры, машины, ремонты дорогостоящие и прочие радости жизни честной журналистикой оплачиваются? Что притих? Прикидываешь, правду ли я сказал? Правду. Голую правду. Ты, Стас, вина-то пригуби, не брезгуй. Хорошее вино, букет богатый. Уж я-то в нем разбираюсь. Кроме вина ничего алкогольного не пью, здоровье не позволяет. Ну, как? Понравилось? Хорошо. Так, о чем я? О делах наших с Андрисом, значит. Стакнулись мы с ним лет этак шесть назад. Парень он был умный, в газетных делах настоящий дока. Да ты и так это знаешь. Попросил я как-то его подсветить мне в одной безделице. Он сделал лучше некуда. Ну и пошло, поехало. Дружба не дружба, а взаимовыгодный союз у нас был. Без шантажа и угроз, заметь. Обманывать тебя мне не зачем. Со временем стал Андрис мне помогать барыши тайные прятать. Для того и фирму свою завел. Я ему заказы, а он мою прибыль через фирму свою переводил на нужные счета. Так, что я ему доверял, это учти. К смерти Андриса я отношения не имею. Наоборот, убытки понес. В полиции любят убийства в заказные определять. Тем свое неумение оправдывать. А я говорю прямо – твоего брата не заказывал. Нет на мне этого греха. А в последний путь его провожать не стал, это верно. Светиться мне без надобности. И вот, после такого длинного нашего разговора перехожу к главному, зачем и позвал. Слушай внимательно и на ус мотай. Должок за ним остался. Серьезный должок.

– Деньги? Брат остался вам должен крупную сумму?

– А что, позволь спросить, в твоем понимании является крупной суммой? Не те ли четыреста тысяч, что ты обнаружил в банке? Видишь, угадал! – Артур снова довольно и весело рассмеялся. –Хочу тебя разочаровать, Стас. Эти деньги я сам ему дал именно за выполнение его последней работы. Конечно, я не альтруист, и в качестве компенсации за ущерб могу забрать их обратно. Ты же не станешь возражать? Нет? Правильно. Но есть другой вариант развития событий, и мне он больше по сердцу. Однако, для его исполнения требуется твое согласие. Вот деньги эти я мог бы и без тебя получить. Надавил бы на Цируса, получил доверенность от Андриса, оформленную задним числом. Так бы ты их и видел.

– Я бы не расстроился.