Качели Евы

… И ему становилось до странного просто,

И он думал, себя ощутив безымянным,

Что мгновение каждое – это остров,

На который мы выброшены океаном.

И когда наступает блаженная пауза,

Надо просто лежать под пальмами вечности

И не надо ждать никакого паруса,

Ибо двое друг с другом – уже человечество.

Е. Евтушенко. 1974 г.

ГЛАВА 1. В МЕТРО С ТОБОЮ НЕЛЬЗЯ.

Май 2024 г. Москва

Она вышла через двенадцать минут. Для нее это практически мгновенно. Закутанная наглухо в какой-то платок (уж не тот ли самый, что был на ней в театре?), невзирая на поздний вечер, в огромных дымчатых очках. Сумка-торба, шарф, повязанный сложно и пышно. По-московски. Тонкие ноги в черных колготах из-под короткого серенького пальтеца. «И прядью белокурой озарены лицо, косынка и фигура, и это пальтецо» … Эх…

Я стоял у поворота в переулок, увидев её, помахал рукой и быстро пошел вперд. Через пару десятков метров сбавил шаг, мы поравнялись, остановились и строго посмотрели друг на друга. Не выдержав, рассмеялись и обнялись.

***

– Это действительно странный отель. Они позиционируют его как «апарт-отель с уникальным булгаковским стилем и неповторимым дизайном каждой комнаты». И это сущая правда: я уже успел поменяться, предыдущий номер был еще меньше. Особенно санузел, – неожиданно для себя я стал как будто оправдываться. Пришлось подмигнуть. – А этот роскошный чёрный кот! Ты видела кота?

– Кот шикарен. Я заметила, как одна дама перекрестилась, когда он встретился ей на лестнице. Как тебе спектакль?

– Честно? Ужасно, – решительно заявил я, заметив, как она удивленно распахнула глаза и отшатнулась – мол, ты чего это начал? Я пожал плечами: – Ты-то не причем, ты ж – рупор. Ты – молодец! Запомнить столько…

Глаза вернули прежнее очертание, хотя смотрели уже с каким-то недобрым интересом. Я продолжил:

– Но, всё это произносимое… Сейчас это так далеко, настолько скучно и неинтересно, что вызывает какую-то глухую злобу. Зачем? Для кого это? Не заслуживают внимания эти страсти.

– Вот как?! – маска понемногу стала отлипать, через накипающий гнев проступили настоящие черты. Это хорошо.

– Кому интересны эти мещанские сценки еврейской ташкентской эвакуации? Тогда шла война, а они жили в своем грошовом убогом мирке. Сейчас идет война, а они обсуждают всё то же самое. Зачем такое ставить? Они не понимают?

– Жизнь продолжается. Зал полон. Твой мир лучше?

– Он честнее.

Она хотела что-то возразить, но перехватила и считала мой торжествующий взгляд, сразу всё поняла: мол, провоцируешь? Догадалась, зачем? Не уверен.

– Ну, всё-всё! Сколько у нас осталось времени?

Я потянулся за смартфоном, снял режим «полёта», поморщился от посыпавшихся уведомлений. Да-а-а, время промчалось незаметно:

– Поезд отходит через два часа. Надо вызывать такси. В метро с тобой нельзя.

– Поезд? Снова поезд?

– За год, увы, ничего не изменилось, – заметил я, подумав вдруг, что фраза прозвучала не совсем удачно.

– Не изменилось, но, – она подняла вверх тонкий длинный палец. – Но есть нюансы!

И заливисто и так уже знакомо захохотала.

ГЛАВА 2. БРЫСЬ.

Лето 2023 г. Ростов на Дону.

Когда, прихрамывая, я вошел в купе, там обнаружилась дама в возрасте «сорок плюс»1 в забавном балахоне и две девочки примерно семи и двенадцати лет. Стол был густо завален книжками, плоскими коробками с играми, карандашами и какими-то контейнерами с едой. У самого окна в ряд стояли три серебристых подстаканника со стаканами и ложечками. Видимо, для полноты погружения в железнодорожное путешествие. Сейчас большинство пассажиров предпочитает персональные термокружки.

Девочки с ногами в радужных носках сидели на моей полке и играли в реверси. В воздухе стоял запах хороших, но тяжеловесных духов, зелени и яблок. Уже неплохо: не дошираками дышать. Или алкогольным выхлопом и потом. Все трое замерли. Меня здесь явно никто не ждал. Я улыбнулся как можно приветливее, одновременно кивнув, подмигнул девочкам и сказал «Брысь!», скидывая рюкзак.

– Нам сказали, что мы поедем одни. До самой Москвы.

М-да… И вам здравствуйте! Хамить нельзя, хотя это самый эффективный способ решения проблем. Быть «плохим парнем» по жизни намного удобнее.

– Вас обманули. Мест в поездах нет. Придется немного потерпеть. Я тоже предпочел бы самолётом, но гражданские отсюда не летают.

Дама вскочила и выбежала из купе. Через секунду вернулась, обдав презрительным взглядом, схватила валявшийся на постели айфон, сорвала с крючка рюкзачок и исчезла. Я усмехнулся.

– Вы бы не могли поехать на верхней полке? – спросила она, вернувшись минут через пятнадцать.

Ага, смирилась. Ну-ну…

– Нет. Не сейчас.

– Я… Я дам Вам денег, – последовало какое-то неожиданно неуверенное предложение. Прозвучавшее, пожалуй, неумело и растерянно. Рожденный брать, давать не может?

Мне на секунду вдруг стало всех их жалко. Ввалился в чужой обустроенный мирок, принес неизвестность. Или наоборот, известные неудобства. Но ответил сразу, без колебаний, на автомате:

– Не стоит. Деньги у меня есть.

– Я дам… Пять тысяч. Разница в билетах значительно меньше.

«Вообще-то не значительно, – подумал я. – Интересно за какую сумму я согласился бы карабкаться наверх? Из принципа – ни за какую! А в этом самом принципе тебя только что оценили за открытку с видами Хабаровска. Дожили!»

– Оставьте себе, – устало сказал я вслух. – У меня болит нога. И дело, прежде всего в этом. Не переживайте: дети обожают верхние полки. А днем я буду работать сидя или выходить в коридор. Так что, как видите, проблем нет.

– У нас их и без вас не было. Без этих ваших…одолжений…

– А москвичи слышали про такое слово как «великодушие»?

Приятель, помогший с билетом, обещал сюрприз на день рождения, это – он?

ГЛАВА 3. ОЧКИ ДА ШАРФИК.

Май 2024 г.

– А по чьёму паспорту ты провёл меня в поезд? Той, что была с тобой на спектакле?

– Если ты можешь играть кого-то, то играть могут и тебя, – ответил я заготовкой. – Не так ли?

Мы тоже не лыком шиты: короткие тексты заучить способны. Вот только придумываются эти аргументы всё труднее.

– Ты новый загранник не забыла? Здесь он тебе не понадобится, а вот из Сочи летишь уже по нему.

– Я помню… Кстати, это отличная идея – иметь два загранпаспорта. И главное – все законно. И никто, – она немного запнулась, видимо подумала про этих «никто», – никто ничего не узнает. Как ты до этого догадался?

– Были советчики. Имей в виду: в самолёте рядом мест не было. К сожалению. Но до Стамбула недолго.

– Врешь! Ты опять шифруешься?!

– Шифроваться придется тебе, – засмеялся я. – Мало ли: сейчас каждый второй – папарацци со смартфоном на кармане. А у тебя только очки, да шарфик, который придется снять от духоты. Это здесь еще странный май, а там давно лето.

– А я как будто чихаю, и у меня маска. Вот, – она вынула из сумочки расшитую бисером и стеклярусом маску-сеточку. Появились такие на излете пандемии и были скорее украшением-вызовом, ни от чего естественно не защищая. Но и дышалось в них легко.

– Надо было тебе никаб2 купить, – нарочито хмуро заметил я. – Пока их не запретили.

По возникшей паузе и пристальному заинтересованному взгляду я понял, что теперь что-то подобное совершенно точно придется покупать. И, скорее всего, не для уличных прогулок.

– Справимся, – сказала она. – Хотя иногда это так приятно, когда тебя узнают.

ГЛАВА 4. ДРОВА.

Лето 2023 г.

Утром, еще до нормальной побудки пассажиров, которая в поездах в силу известных причин происходит ранее обычного, раздался звонок, заставший меня врасплох. На «секретную» сим-карту, которую я еще в Ростове переставил в планшет, через мессенджер звонил Гриша. Я не сразу сообразил, как убрать громкую связь, засуетился спросонья. Согнал громкость до минимума и приложил динамиком к уху.

– Дядь Вов, у нас проблема.

– Я тебе не дядя, ты мне не племяш, – зашипел я, раздражаясь. – Будь добр, обращайся иначе!

– Владимир Иванович! У нас «буханку3» отжали.

– Как? – изумился я. – Кто?

– Срисовали на заправке, ехали сзади на «Рыси»4, довольно долго не обгоняли, видимо попутно им было, а потом тормознули. Связи там нет.

Я глухо выругался. Соседка проснулась, откинула простынь, не вставая, профессионально поочередно повытягивала ноги и руки. Ага. Знакомо. Спорт или… Или йога. Вчерашний балахон успел смениться кипенно-белым топом и отливающими графитом шортами-велосипедками.

– Что дальше? Не жуй! – буркнул я. – Докладывай по сути.

– Сфоткали техпаспорт, ну, в смысле свидетельство, сунули договор купли-продажи незаполненный, мол, сам потом впишешь. И все. Двое расписных в камуфляже и молодой старлей.

– То есть у них всё было заранее заготовлено? Кто в договоре за покупателя?

– Сейчас… Так… Сидоров Пётр Иванович, улица Штормовая… Два… Или это «Зэд»? Всё. Там пробелы для заполнения. Вписать продавца, модель, номера все эти… Ксерокопия такая чумазая.

– Вот уроды, – восхитился я наглости грабителей. – Что еще?

– Сказали типа, ты ж помочь хочешь, вот, считай – уже помог.

– Это они правы. Ты сказал, кому эту машинку везли?

– Сказал, конечно, – возмутился Гриша.

– А они?

– Посмеялись, сказали, что те, мол, не обидятся. Дали пять тысяч и уехали. Меня вот сейчас только довезли тут ребята до поста. Что делать?

– Ничего. Домой едь. Позвоню, когда понадобишься. Не парься. Помощник, блин.

– Ах да, еще…Чапа и Щербак передают Знахарю привет. Интересуются.

– Чего им надо? Слышал, что из старого состава только они да Тарен5 и остались?

– Спрашивают: не собирается ли он вернуться? Ехидно так.

– Я понял… Услышал тебя… Вот как увижу этого самого Знахаря – так сразу передам, – я немного подумал и добавил:

– Только, как мне кажется, нет его уже. Сейчас, вон, других Знахарей много. Натыкался в телеге. Молодые, задорные. Всё. Отбой.

***

– Извините, – сказал я, встретившись взглядом с соседкой. – Работа, форс-мажор.

– Я понимаю, – улыбнулась она. – Мы всё равно уже не спим. Так, девочки?

Наверху завозились.

– Встаем–умываемся! Режим-режим! – и уже мне:

– Вы кроме яблок еще что-то едите?

Я пожал плечами:

– Иногда кошачий корм.

Сверху засмеялись. Детей легко рассмешить, особенно девчонок.

– Но сейчас он кончился, – пояснил я. – Практикую раздельное питание. И питие. Могу пить – могу не пить.

– Это уже несомненное достоинство, – заметила попутчица.

Мм-да-а… Соображает… Точно йога! И фигура! Гибкая. Такая и в чемодан вполне сложится. Правда, рост хороший: на каблуках, пожалуй, как я, а во мне метр восемьдесят. Но, опять же и чемоданы высокие существуют. Хочешь «поговорить»? … Ладно, продолжим.

– А могу пить. И не есть. Как сложится.

– Я поняла, – сказала она как-то устало. – Могу копать, а могу и не копать.

– Точно, – подтвердил я, усмехнувшись. – Причем позволить себе не копать, когда копают все вокруг. Ибо уж очень выгодно. Это и есть настоящая свобода.

Меня пронзил заинтересованный взгляд.

– Но, чтоб такое себе, как Вы говорите, позволить, надо…

– Надо до этого довольно долго хреначить на галерах, – продолжил я, картинно вздохнув. – Зато потом эти деньги дают определенную степень независимости.

– Это точно. Как топливо. Дрова, – задумчиво произнесла моя спутница. – Они определяют время, которое ты сможешь просидеть у этого забавного костра.

– Причем, иногда не только ты один, – я, подмигнув, показал на верхние полки. – Vae soli6.

– О! Вы такие слова знаете?!

– Знаю. Только применять их негде.

– У Вас есть дети?

– Даже внуки. Всё есть. И ничего нету.

Дверь купе резко отъехала в сторону.

– Ева Ильинична? Вам что-то нужно?

***

– Откуда она Вас знает? – заинтересовался я, когда проводница испарилась.

– Наверное, прочитала на билете, – пожала плечами соседка. – У них же есть какая-то база данных и всё такое?

Тут она снова захохотала. Зачем? Непонятно. Впрочем, такие переходы и перепады, своего рода эмоциональные качели, характерны для многих женщин. Да что там женщин, сами на подобных катались…

– А меня зовут Владимир, – заявил я и повторил для верхних полок:

– Можно дядя Вова.

– Уже в курсе – утром все слышали.

Я сконфузился: вроде звук убрал по минимуму, а вон оно как! Сам толком не слышу и думаю, отчего-то, что другие тоже не слышат. Эффект Данинга-Крюгера7 в переложении Чебурашки.

– У меня складывается ощущение, Ева, – задумчиво сказал я, – что мы с Вами где-то раньше уже встречались…

На этой фразе, по сути «домашней заготовке», которую я регулярно (и успешно) использую уже несколько десятилетий (дама, которой это говоришь, начинает, что называется, «грузиться» и фантазировать себе всякое, невольно переходя в режим романтичного флера), так вот, на этой фразе вдруг раздался взрыв смеха. Просто гогот. Девочки захлопали в ладоши. Я замер в искреннем недоумении.

– Наконец-то! Не прошло и суток.

– Осталось понять где, – пробормотал я, окончательно растерявшись. Похоже, про теорию «родственных душ»8 стоит забыть.

– Дядя Вова, ты – тупой?!

– Полина! – возмутилась Ева, хлопнув по столу так, что подпрыгнула посуда и звякнули ложечки в стаканах.

– Мама, можно я ему подскажу?

– Нет, пусть сам думает! – отвечала мама.

– Я быстро думаю и уже ничего не придумаю, – вздохнул я, улыбнувшись. – Подсказывайте.

– Девочки, стоп! Сначала я сама…

Она вдруг резким движением распустила прическу и взлохматила волосы, наклонила голову, округлила глаза, и широко, очень широко, улыбнулась. Замерла в этой гримасе секунд на десять. В купе стало тихо. Все трое смотрели на меня. Ну, узнавай!

Я промолчал. Пожал плечами, изображая милую растерянность. Эту эмоцию сыграть нетрудно: достаточно сделать глупое выражение лица с наивным просящим взглядом. Если б я знал, то обязательно вспомнил бы. Скорее всего. Такой типаж встречается не часто. Я знавал двоих, отдаленно похожих. Одна погибла еще в девяностых. Другая? Я давно ее не видел. Последние двадцать лет обреталась где-то в Питере… Но она б меня узнала первой и совершенно точно не решилась ломать комедию… Да и постарше она моей попутчицы… Вряд ли… Полина – это имя означает «предсказательница» – подумал я, подмигнув девочкам. – А вдруг она права? Я сдаю?

***

– Мама – актриса, – объявила старшая с дочерней гордостью.

– Не повезло, – сочувственно кивнул я, наблюдая за реакцией. – Случается и такое.

Девочки недоуменно уставились на меня. Ева поджала губы. Она явно ожидала какой-то иной реакции и возможно впервые ее не получила.

– «А можно во-о-он ту булочку», – сказал я тонким голосом, оттопырив мизинец и показывая вдаль.

– «У нас вся продукция свежая», – строго сказала Ева Ильинична, растопырив пальцы обеих рук и покачав ими на каждом слове. И засмеялась.

– Простите за бестактность, не был уверен, что Вы знаете этот анекдот.

– Думаю, Вы проверяли меня: такого рода профессиональные анекдоты обязаны знать все работники сцены.

– Мама, расскажи! – заголосили девочки.

– Он дурацкий и не смешной.

– И грустный, – добавил я, несколько смутившись. Обидел соседку, по сути, ни за что.

– И грустный9, – согласилась она. – Вы вообще телевизор смотрите?

– Нет, – признался я. – Давно уже. Новости с телеграмма. Интервью и прочее – то же с интернета. Книги читаю. Когда время есть. А как иначе?

– А кино? Сериалы? Ну, там, пускай в онлайн-кинотеатрах?

Я беспомощно помотал головой. Чертовы хохлы украли целые пласты моего личного времени. И продолжают красть. Хотя теперь уже с меньшим успехом.

Ева настаивала: – Ну, а в обычном когда-то доводилось побывать?

– Было дело, – я вспоминал последний визит, но название кинофильма стерлось напрочь. Сейчас у многих людей после выхода из зала нередко забывается и сюжет, и финал. Решил назвать тот, что запомнил:

– «Ирония судьбы. Два».

– И как?

– Спасибо, долго плевался. Рассчитывал на другое.

– Ну, хоть что-то, – прокомментировала Ева. – Это даже обнадёживает.

– Не делайте поспешных выводов: я не настолько дремуч, как может показаться на первый взгляд, – делано возмутился я, засмеявшись. – Просто … мохом порос за последние годы.

– Мама вообще-то снимается в кино, – попыталась подсказать старшая девочка.

– Изображая жертву?

– Ага! – торжествующе прищурилась Ева. – В кино мы значит «не ходим»?

– Когда это было? Тем более, фраза – скорее мем. Который можно использовать, не зная подтекста.

– Но Вы же знаете?

– Не исключено. Тем не менее, в моём образовании масса пробелов. А в части современного кинематографа – просто зияющие высоты.

Нет, она ничего, кажется, не поняла. Замолчала, глядя в окно. Штош-ш-ш…

Поезд вдруг начало трясти, видимо попался какой-то расшатанный участок пути. «Поаккуратнее, не дрова везёшь!» – вспомнилось мне. Не дрова. Не в ту сторону едем. Наоборот. От печки. Через минуту все успокоилось.

– Мама – звезда!

– Ух, ты! – нарочито восторженно сказал я. – Но звёзды не ездят в метро.

– А мы тоже в метро не ездим, – гордо отвечала Полина. – У нас машины есть. И автобусик.

– Ви-и-и-зёт Вам! – скорчил я завистливую гримасу. – А мы всё пешочком. С узелком на палочке. Как ежики. Жух – и в туман!

Девочки понимающе засмеялись: конечно, нам везёт.

Ева вздохнула, подняла бровки и укоризненно покачала головой из стороны в сторону: детки, что с них взять?

ГЛАВА 5. ТОЧКА СТАРТА.

Лето 2023 г.

– Спасибо, конечно. Да. Позднее немного: я сначала на встречу поеду. Армейцев. Нет, других. Тех еще, по Советской Армии. У нас юбилей. Тридцать лет и три или четыре, забыл, года. Я же тебе рассказывал, группа у нас в телеге. О-о, блин, это в интернете. Уже несколько лет общаемся. Ладно, увидимся, звони сама тоже: я на связи теперь.

– Матушка, – пояснил я, положив трубку. Вздохнул:

– Ей уже за восемьдесят, да еще и после обширного инфаркта. Тупит, но что поделаешь: самим бы дожить до таких лет, да при такой жизни. Уже будет достижение.

– Доживём, – обнадёжила попутчица, раскрывая папку с множеством не скреплённых, испечатанных крупно, листов. – Еще и пятьдесят лет со своей группой встретите.

– Вашими бы устами… Кто-то и сейчас… уже не приедет.

Я замолчал, сообразив, что имел в виду совсем другой коллектив. За последнее время все смешалось: люди, события, локации… Последствия ковида? Не исключено. И не только я стал цепляться за свидетелей своей жизни из того, мирного времени: одноклассников, однокурсников, сослуживцев.

«В общем чате сидим,

Курим дым,

Пьём вино… Самогоном шлифуем оттенки.

Отслужили давно. Память стала – г**но,

Но! Ходим ровно – пока не по стенке», – продекламировал я, слегка замычав некрасивое слово.

– У вас там ещё и поэты есть? – фыркнула Ева.

– Да нет, конечно, это я иногда развлекаюсь. Точнее, терапирую. Это ж так, ироничный стишок, типа баллады о памяти. Что путаем уже имена, фамилии, события. А дальше, с годами, мол, будет хуже.

Вот Смирнягин Сергей говорит: «Ты не пей!

Много выпьешь – забудешь и это!»

Это верная фраза, но водка-зараза

В голове моей делает лето.

А в том лете – жара, «Территории» пыль,

И снаряды рядами-рядами…

В этом лете со сказкой мешается быль,

Точка старта – оттуда мы с вами.

– Пить там, конечно же, будете? – спросила Ева каким-то странным надломленным голосом. – На этой встрече?

– Не исключено, – улыбнулся я. – Впрочем, я-то вряд ли. «Цинандали» символически, скорее всего. Жара. Здоровье, знаете ли.

– Знаю.

– Да и не хочется напиваться. Можно пропустить много интересного.

– Можно.

Она явно хотела еще что-то добавить, что-то своё, наболевшее, но тут снова завибрировал мой смартфон. Пополз по столу, упершись в казённый подстаканник с надписью «РЖД».

Звонил приятель. Он давно живет в другом регионе. Переписываемся обычно только по делу. А в ключевые моменты мы сверяем часы. Когда-то он служил во внутренних войсках, и я нередко приветствовал его на пионерский мотив: «Архипелаг ГУЛАГ!». Он отвечал со зверским выражением на лице: «ГУЛАГ архипелаг!».

– Спасибо, Игорь, что помнишь! Да, возвращаюсь, в поезде сейчас…Что? … Ну, да: растущая цифра уже давно не радует, а пугает. Даже не пугает – раздражает. Так точнее… И уже не один этот самый дээр… Вот-вот… Спасибо еще раз. А по твоему вопросу мое мнение однозначно – целесообразнее вкладываться в бетон. Ставки по депозитам такими будут не всегда. Пока возня, да, согласен… А потом? Плюс налог с шапочки. Не знаешь? А вот погугли тогда, а то осенью неприятно обрадуешься… Следующей, конечно же.… Но, по итогам этого отчетного года.

Ева перестала шуршать своими распечатками и замерла.

– Да, и имей в виду, что когда-то этот условно бумажный навес будут складывать, это почти очевидно. Без инсайда можно и не успеть… А где ты его при самодержавии нароешь? Маячки сейчас не просматриваются… Так что, бетон – он и в Африке бетон. Всегда будет что-то да стоить. Особенно правильный бетон. В правильных местах. Теплое море у нас одно… Ну, то болото не считаем… В том числе и поэтому…Но, это моё мнение и я тебя ни к чему не призываю. Так что… потом не предъявляй… Ага… Звони.

Попутчица пристально и с каким-то весёлым интересом посмотрела на меня. А я – на нее. Испытующе. Я читал когда-то статью, в которой ученые предполагали возможность передачи огромного количества информации через зрительный контакт. Приёма-передачи, как через мощнейший оптический кабель. Законнектились, и попёр поток, который не все способны контролировать. И что там в тебя летит, какие ментальные вирусы, какие установки? Большой вопрос. Поэтому не стоит смотреть в глаза злым собакам, уголовникам и психам. Кто ты, артистка? Стучали колеса, вагон потряхивало, время шло, а мы смотрели и смотрели друг на друга.

Наконец, она хмыкнула, покачала неопределенно головой, отвела взгляд и поинтересовалась:

– О, да сколько ж Вам лет, Владимир Иванович?

– Не помню, – пошутил я и вдруг напугался: в самом деле… Не сообразил. Дожили. Добавил, смущаясь:

– Но сегодня, как выяснилось, мне стало на один год больше.

– Ого! Так у Вас, оказывается день рождения?

Я уловил нотку недоверия, достал паспорт, пальцем прикрыв год рождения, показал.

– Действительно, – удивилась она. – Надо же?! Выглядите моложе лет на десять. Поздравляю!

И протянула узкую длинную ладошку. Рука была тёплой, кожа – бархатистой как замшевая перчатка. Это одновременное сочетание тепла и мягкости, откуда оно мне так знакомо? Точно какое-то неведомое загадочное животное прикоснулось, доверившись. В моей голове экспрессом пролетели сразу несколько образов… И еще что-то тревожное и забыто опасное, возможно из детства. Что такое происходит?!

Я вздрогнул, отшатнулся рефлекторно, а она вдруг задержала руку:

– А по паспорту Вы – не Владимир! Но фотография Ваша. Кто Вы?

ГЛАВА 6. НАЧАЛО ВЕСНЫ.

Весна 2014 г.

– Ты с кем здоровался утром?

– В смысле? Где?

– На трассе, около «Янтычной».

– Это где мы завтракать останавливались? За Бахчисараем?

– Да. Здоровый такой, с бандитской мордой. И с ним толпа… таких же. Ты из местных кого-то знаешь?

– А-а-а! Да это ж и есть бандосы бывшие. С Еката. Ну, как бандосы? Спортсмены-бизнесмены. На сборах когда-то пересекались, на соревнованиях зональных.

– А они чего здесь делают?

– Догадайся! Он кстати меня про то же спрашивал.

– Охренеть! Вот это масштаб! И как давно они тут?

– В марте уже подтянулись, за вояками, как я понял. Может неправильно понял.

– Что-то интересное выяснил?

– Не особо: они в напряге еще, не освоились кто есть что. Из важного только то, что он слышал, будто местные татары вчера казанскую делегацию послали в пень.

– Это плохо. Для всех плохо.

– Это, извиняюсь, очевидно было, они ж тут скорее – азера и турки, чем татары.

– Ну, значит, догадаются, поди, наверху, нохчей заслать. Я б догадался.

– Думаю, там не глупее нас. А сразу не заслали, только потому, что потом их отсюда не повыковыриваешь.

– Это да. Тут земля благодатная. Во всех смыслах.

– Поэтому за нее всегда воевали. По сути, тут лучший климат в Союзе. Цари знали, где строиться – на ЮБК.

– А Сочи?

– А там были болота и знаменитые адлерские каторги. Да и сейчас сыро. Я вчера с одним местным зацепился. – На вас, – говорю, – десятилетиями весь Союз работал, бабки-дедки, папки-мамки наши, да и мы немного успели. Недополучали,…но деньги эти шли сюда, вваливались в санатории, дороги, дворцы, парки-пляжи, инфраструктуру… Потому что знали, что это для народа, для детей, внуков. Все общее. Навсегда… А теперь, даже с местной пропиской, к морю не пройти через большую часть этих самых санаториев!

– А воевали сколько за этот Крым?! Веками, а теперь видите ли, «это не ваше»! Да тут уже планы на несколько военных баз НАТО.

– Халед говорит, что еще в 2012 году в НАТО составили смету по Севастополю и Симферополю, инструкции уже хохлам выслали по переоборудованию аэродромов и прочего по стандартам НАТО. Этот год, типа, значился как время начала военного обустройства. А в 2017 заканчивался договор на аренду Россией базы в Севастополе.

– После переворота бандеры его точно не продлят. И к бабке не ходи. Сам как считаешь: срастется у нас? Дадут проглотить?

– Уже дали. Думаю, сделали это сознательно.

– Какой смысл?

– Многоходовочка. Шахматы. Судетский вариант.

– Я тебя не понимаю. Можешь нормально объяснить?

– Да как тут объяснишь? Непросто все. Я могу только предполагать. Время покажет. Ты ж на живца рыбачил?

– Ну?

– Гну! Живец – тоже рыба. Но им можно пожертвовать. Ради большой рыбы, которая повелась.

– Думаешь, наши этого не понимают?

– Надеюсь, что да. Возможно, считают себя умнее рыбака. Тем более, шесть лет назад прокатило. Но там, на твоём рыболовном жаргоне, была, похоже, прикормка. Ладно, все это сложно. Одно понимаю: песец неизбежен.

– Это еще почему? Все ж пока вполне себе в рамках…

– Уже нет. За рамками косплеим. Как взрослые.

– Нормально всё будет, вот увидишь. У вас в корпусе вайфай нормально ловит?

– Терпимо, а что?

– Да у нас еле-еле, да еще тридцать балбесов со смартфонами.

– Ты че, не поотбирал их?

– Бесполезно. Не понимают. Начну, наверное, штрафовать. Особенно тех, кто с российскими симками. Обзвоню всех специально.

– Давно пора. Лишь бы не настучали. Там у тебя есть парочка хитровыдуманных.

– Знаю. Долбишь-долбишь… А им вообще все понятия по барабану, особенно этим. Молодые. Но, мы ж такими не были? Берега знали.

– Ага. Знали… А ты что про интернет-то? Кино хотел скачать что ли? А то у меня на нетбуке полный винт. Подготовился, только не до того как-то всё…

– Да не… Я закрытие посмотреть хотел. И еще там кое-что из соревнований. Приду тогда?

– Давай! Пива возьмем. Я тоже почти ничего не видел. Но открытие было шикарнейшим, очень стильным. Авангард, история, костюмы, музыка! Мммм! Фантастика!

– Я только про то, как снежинка в кольцо не раскрылась, видел сюжет.

– На закрытии они как-то изящно обыграли это, говорят. Некогда уже стало смотреть, помнишь же?

– Эх! Всю Олимпиаду испоганили, мерзавцы, со своим майданом!

ГЛАВА 7. КАК У НАС.

Лето 2023 г.

Порывшись в оранжевом чемоданчике, она вытащила глянцевый журнал в прозрачной мультифоре. На обложке вполоборота красовалась похожая на даму напротив лохматая девушка с голой спиной. Крупная надпись «Ева Андеринская», помельче – «из сериала «Фантом».

Я такое никогда не покупал. Обходился реальной жизнью. В которой пересечений с медийными персонажами было немного. Меня не интересовала личная жизнь и цвет волос поварят с этой кухни. Достаточно готового блюда. Без лишних вкраплений в него. При этом, блюда не всякого.

– «Самый читаемый мужской журнал России», – вслух пробубнил я, уважительно покачивая головой. Мои соседи торжествующе улыбались. Я продолжил изучать обложку: «Незабываемые способы ничего не забывать» …Так… Дата выпуска: август… Это что: десять лет назад?!

Ева выхватила журнал и захлопнула крышку чемодана. Ага, комплексует… Жалко девку. Всех нас жалко по большому счету: все не молодеем. Утешаемся в этом плане разве что общением с более ветхими ровесниками.

– То есть то, что там про Вас внутри нарисовали, не покажете? – уточнил я, окончательно развеселившись.

– Обойдетесь!

«Ладно, – подумал я. – Доберемся до интернета, рассмотрим все прелести без спешки. Ближе к столице мировая паутина почти не пропадает».

Вслух спросил:

– Андеринская? Забавный псевдоним. Выступает дуэт: Ева Андеринская и Адам Оверинский! Или этот… Аверин… Или как его там?

– Дуэт, ага. С Адамом и с «Агдамом». А шутку я поняла: английский мало-мало знаю. Было обидно.

– Простите. С языка сорвалось.

– Это – не псевдоним. Как у Вас! – она произнесла это нарочито манерно. – Это настоящая фамилия. Достаточно красивая, чтобы ее сохранить. Не находите?

– Нахожу, – согласился я. – Какой-то из мужей поделился?

– А вот и нет! Это – папин подарок, – засмеялась Ева. – У мужей не оказалось ничего особенного.

Я не стал уточнять, только ли фамилии она имела в виду. К чему все эти подробности? Завтра рано утром мы сойдем на Казанском. Её кто-то встретит на перроне, по-московски фальшиво обнимет-расцелует. Покатит оранжевый чемодан к персональному «автобусику». А я, пожалуй, задержусь. Выйду последним. Как когда-то давно перейду на Ленинградский, выпью кофе, дождусь открытия метро, я так по нему соскучился, и поеду до «Домодедовской». Автобус. Самолет. Такси до базы. На базе стоит собственный внедорожник со смешным пробегом за неполные десять лет. Больше мы никогда не встретимся.

ГЛАВА 8. ПЕТЯ ИДЕТ НА ПЕТТИНГ.

Февраль 2014 г.

У симферопольского «пентагона» кишело людьми. Милиция (у них тогда была милиция) пыталась жидкими шеренгами разделить голубые флаги со стилизованной желтой буквой «Т» от трехцветных крымских и (пока ещё немногочисленных) российских. И с той, и с другой стороны мелькали жовто-блакитные. Они еще висели на всех госучреждениях и не вызывали реакции, которая пришла позднее.

В конце февраля в Крыму уже тепло, хотелось снять куртки и вязаные шапочки, но отличаться от теплолюбивых местных было нельзя. Меня поразила тогда черная мрачная одежда большинства присутствующих. С обеих сторон митинга готовились: бойцы выделялись от прочих цепкими взглядами и характерной походкой. Возрастом. Один неподалеку поставил свернутый прапор с высоким древком из легкой водопроводной трубы на бетон, раздался нехарактерный звук. – Дай сюда! – вырвал Ринат из рук владельца, и тот сразу же скрылся в толпе. Внутри полипропилена были вставлены два обрезка металлического прутка. Концы заточены на конус. Даже не арматура, всё продумано. У нас такие трубы белые, а тут турецкие, серые как волки.